Поезд третий день ехал через всю Россию на юго-восток. Срок службы новоявленных солдат составлял уже восемь дней, и в их судьбе появилась некоторая определенность: что их ждет, и как это будет. Что войска будут десантные, все знали заранее, т.к. два месяца обучались прыгать с парашютом по направлению своих военкоматов. Место же назначения команды 286 открылось, собственно, в тот день, когда в Марьину Горку приехали три сержанта-десантника из города Чирчика. Найдя его на карте, оставалось опустить взгляд немного ниже, и взгляд упирался в ее край, где за границей СССР, читалось: Демократическая Республика Афганистан. До этого момента ходили разные слухи о том, куда их отправят. Дубину больше всего нравился совершенно бредовый вариант: их направят в спец. подразделение в Тунис. Откуда взялся Тунис, кто придумал такую шутку, оставалось неизвестным. Зато интересно. И в любом случае лучше, чем какой-нибудь Псков. Дубин так много это обсуждал, что, в конце концов, получил кличку: "Тунис". Позже, как выяснилось, эта версия несла в себе долю истины, выраженную в том, что Афган, как и Тунис, был южной, только гораздо более близкой для советского солдата заграницей. Команда, по мере пополнения, сформировалась в роту, и три загорелых сержанта получили в свое распоряжение по взводу этой роты.
Были они совершенно разные, и внешне, и по характеру. Один среднего роста, коренастый, с усами на широком лице. Спокойный и основательный, он производил впечатление внутренней силы и казался главным среди этой троицы. Другой - явно склонный к истерике холерик, высокий и худой, с тонкими чертами слегка одутловатого лица, смотрел на окружающий мир с вершины своего величия и был крайне неприятен. Потом выяснилось, что он якобы был раньше толи поваром, толи пекарем, но, возможно, это был неверный слух, хотелось желаемое выдать за действительность. Третий был маленького роста и по характеру казался чем-то средним между первым и вторым.
До их приезда жизнь в казарме напоминала плохой пионерлагерь. Местные сержанты, почему-то в основном казахи, новобранцами не занимались вовсе. Офицеров вообще не было видно, ну раза три-четыре дневальный видели какого-то старлея, который, проходя по коридору, скрывался в канцелярии и вскоре уходил обратно. Интерес у сержантов они вызывали только в одном случае: когда те с вновь прибывшими разбирали вещи. Тут определялось, что можно иметь молодому солдату, а что нельзя. И то, что нельзя, поступало в собственность сержантов.
Дубина и Колоновича водка в первый же день в армии довела до тумбочки. Стоять в наряде и мыть полы с раскалывающейся после вчерашнего головой было неприятно, но в целом не так уж и страшно. Тогда же Дубин отдал сержантам две затаренные в футляре от бритвы "Харькiв" стограммовые бутылочки коньяку. Когда он достал его с мыслью опохмелиться, к горлу подступила рвота. Вид алкоголя вызывал непреодолимое отвращение, а купленное спиртным расположение сержантов могло впоследствии пригодиться. Но не пригодилось. Это были не те сержанты.
С приездом афганских героев из Чирчика жизнь начала круто меняться. Первым делом, с утра, после завтрака, они устроили строевые занятия, и потом кросс. Около трети людей по дороге отстали. Пока не подошли к пункту сбора все потерявшиеся, остальные отжимались. Потом опять строевая, и так до обеда, после которого они, слава богу, поехали в город оттянуться. Сутки их не было, и появились они с большого бодуна только ко времени отправки.
В поезде новобранцы заняли два плацкартных вагона. Как оказалось, помимо сержантов был еще и офицер. Он разместился в целом купе первого вагона. Там порядки были сносные - сержанты предпочитали учить молодых не слезая с койки. Лишь иногда они вспоминали о существовании дополнительного контингента в соседнем доме на колесах и вызывали людей оттуда для своих занятий. Второй же вагон они строили в порядке живой очереди. В обоих тамбурах был учрежден круглосуточный караул из двух человек по два часа в три смены. Дневальные должны были по два-три раза в день мыть полы в каждом купе. Особо плохо приходилось, естественно тем, кто убирал в сержантском купе - они оттуда выходили нескоро, проделав определенное количество отжиманий, получив обязательную норму оплеух и т. п. В общем избитые и обессиленные. Этот конвейер действовал постоянно, порой и ночью. Объяснением этого кошмара, а ощущение именно кошмара поселилась во многих неокрепших душах, если дело у них по доброте душевной доходило до объяснений, служило утверждение, что дальше будет еще хуже. Жизнь подтвердила эту аксиому в полной мере.