Аннотация: Моника Рана, Непал. 17 лет. Произведение было впервые опубликованно 1 июля 2001 года на английском языке.
Моя бабушка умерла, сидя над дырой, используемой в качестве туалета, и вырытой за домом у грядок, где растут овощи. Люди шептались, что она это заслужила. Говорили, что её смерть показала, какую греховную жизнь она вела. Бог наказал её, лишив жизни среди собственных же фекалий. Когда тело вытащили и обернули в жёлтую ткань, я не плакала. Её положили во дворе и растрёпанные седые волосы, на грязи красноватого цвета, казались пролитым молоком. Говорили, что она была очень лёгкой, обёрнутой в эту жёлтую простыню. Покинув тело, её душа забрала с собой все тяжкие грехи. Я видела очертания её увядшего обнажённого тела под той простынёй. Она была омыта своей смертью и, словно промокший обрывок бумаги, положена на просушку, и мне показалось, что она вот-вот раскрошится. Я не плакала, когда смотрела на синеватые впадины под её глазами или на красные одутловатые щёки, в то время, как кожа на всем её теле была жёлтой. Я не рыдала, когда дважды, как дань уважения, обходила её тело. Её унесли на прогибающихся зелёных бамбуковых палках, такой она была "лёгкой". В её жизни ничто не было прочным.
Может поэтому я и не плакала. Я хотела быть той на кого она могла бы рассчитывать, как на твердыню. Мне хотелось, чтобы её увядшее тело под той простынёй знало, что я стала её удачным достижением. Мне хотелось благодарить её и сказать: да, да бабуля, да; теперь я настолько сильна, что выдержу все испытания...
Жила-была девочка, которая ещё до восхода солнца уже была на ногах, и которая после того, как разжигала огонь в печи, пускалась бегом прямиком к своему любимому холму и начинала махать руками, как полоумная птица восходящему солнцу. Она всегда хотела летать. Она вскрикивала, взмахивала руками и поднимала мельчайшие брызги грязи, лёгким туманом клубившиеся вокруг её коричневых щиколоток. Её силуэт навсегда как бы приколот к восходящему золотому светилу. И она вскрикивает, и машет руками в вечность.
Говорят, что отец души в ней не чаял. Ей разрешалось запускать воздушных змеев с соседскими мальчишками, вместе с которыми она сражалась с воздушными змеями, запускаемыми с соседних дворов, зачастую, одерживая победу. Она вскарабкивалась на деревья в своей короткой юбчонке, демонстрируя, столпившимся внизу мальчишкам, все то, о чём не принято говорить вслух, что возбуждало в ещё неокрепших подростковых умах черт знает какие картины. Она срывала, уже созревшие фрукты - гуаява, апельсины, манго,- и швыряла их ребятам, которые к тому моменту были так далеко в своих фантазиях, что не успевали уворачиваться. Временами они даже поколачивали друг друга, но каждый сорванец был твёрдо убеждён, что она именно та сказочная принцесса, которая предназначается для него.
Влюбилась она ещё до того, как научилась носить длинные юбки, но этого никто не заметил. Об этом заговорили намного позже, когда мама приобрела для неё первый чёули* и длинную с запАхом дэути*. И никто и никогда более не видел, скользящих по её голым лодыжкам, комков грязи. Теперь и её лодыжки, и оголённая попа, навсегда перестали быть предметом всеобщего обозрения. Но, что было хуже всего, так это то, что теперь она не могла также неистово хлопать руками, изображая птицу, потому что на ней был тугой и неудобный чёули. И если кто-нибудь посмотрел бы на её силуэт против солнца прищурившись, то подумал бы, что видит перевязанную птицу. Птицу, стянутую нитями судьбы. Птицу, которая никогда не летала. И все, кто видел её, после щёлкали языками, приговаривая: "Бедняжка - бечаражка!". Потом о ней все забывали, и уже ничто не мешало ей хлопать своими руками-крыльями тысячам других солнц.
*Чёули (choli) - корсаж с короткими рукавами, надеваемый индийскими женщинами под сари.
*Дэути (dhoti )- предмет одежды, состоящий из куска материи и обвязывающийся вокруг талии, предназначенный для сокрытия ног (преимущественно у индусов-мужчин)
Её выдали замуж сразу после того, как она поняла, что изображать птицу, хлопая руками в узком хлопковом чёули было глупо. Когда наступило время для традиционного прощания с семьёй, её отец, плача, вспоминал, как совсем ещё крошкой катал её у себя на спине: "Да будь она самым толстым ребёнком на земле, моя спина всё равно выдержала бы моё сокровище",- всхлипывал он,-"но её отсутствие, вот что убьёт меня". Он умер двумя днями позже, когда, готовя дрова для растопки печи, был погребён под рухнувшим на него деревом.
Она попала в зажиточную семью, владевшую двумя пахотными полями, недалеко от столицы, Катманду. Её отец был абсолютно уверен в том, что теперь его дочери не придётся лазать по деревьям, чтобы набирать сучья для приготовления обеда.
Её супруг был на пять лет старше, но в свои семнадцать уже отращивал бороду. А у свекрови, которой стукнуло тридцать, но выглядела она на двадцать лет старше, голос был похож на визг пилы. Она была главой семьи и постоянно опекала своего сына. Но даже она столкнулась с неразрешимой задачей, когда её юная невестка отказалась исполнять супружеский долг. Эта юная особа махала своими неуклюжими ручонками и визжала от страха всякий раз, когда её козлобородый муженёк входил в спальню. И это происходило, с этим неоперившимся, хлопающим крыльями и боящимся острых, как бритва, перьев и слов свекрови, птенцом, каждую ночь. Соседи жаловались, а семье стало досадно, что началось перемывание их костей, и свекровь заявила, что наихудшее, что девочка может совершить, так это запятнать честь своего отца. Моя бабушка поняла это, проведя ночь в слезах, душивших её, как полный рот перьев.
Через два дня после рождения сына, во сне, без видимых причин, скончался её супруг. Его мать решила обвинить в этом несчастье невестку. Она билась головой о стену до тех пор, пока не пошла кровь, и как только невестка вышла, чтобы увести её, напала. Она била мою бабушку до тех пор, пока в своей плетёной корзинке не заплакал ребёнок.
В том, что моя бабушка ведьма, были уверенны все. Рассуждали так: "Она ненавидела его и, поэтому, убила". Ведь для того, чтобы стать настоящей колдуньей, ей была необходима жертва, новорожденный или муж. И она выбрала плоть, которая не принадлежала ей. После этого, уже никто не решился забрать у неё ребёнка. Свекровь понимала, что в этом случае вскармливать и заботиться о её внуке, когда её не станет, будет другая. Помимо этого, считается опасно заигрывать с ведьмами.
Многие годы спустя, бабушка, с выражением отвращения на лице, выкинула все фрукты, которые ей подарил сын ко дню матери. "Только посмотри, ведь они свежие и такие прекрасные",- говорила я тыча в них своими коротенькими пухлыми пальчиками. Она же сказала: "Знаю, но это единственный способ заставить его вернуться назад. Нужно быть очень требовательной". И мой отец продолжал возвращаться, потому что был убеждён в том, что не достоин материнской любви.
Однажды, она показала мне камень. Это был маленький, чёрный и чрезвычайно тяжелый камень. "Он упал с неба",- сказала она. "Как-то я сидела на вершине своего любимого холма, неподалёку от дома. С высоты всё казалось прекрасным. Всё, что было доступно взору, это синь неба сверху и буйство зелени внизу. Только орлы поднимались на такую высоту, и, находясь там, на вершине, я могла чувствовать себя птицей. Хоть небо и было голубым, но в вышине сверкали молнии, что говорило о приближающейся грозе, хотя меня это не слишком беспокоило, потому что это был мой последний день, который я проводила на холме. Я сидела там, поджав ноги, как вдруг, прямо мне на колени с неба свалился этот камень. Вот так вот".
Она вложила камень мне в руку и от страха по моей спине побежали мурашки. "В этом камне живут все мои беды и неприятности",- сказала она,- "он олицетворяет всю мою жизнь. Бог сказал, что мне следует держать его в своей руке, и теперь я говорю тебе, что держать его будешь ты. Просто держи его в руке, и ты сможешь смотреть на всё, что происходит, с высоты птичьего полёта, как орлы. Это единственный способ, чтобы выжить. Посмотри, какой он крошечный и такой неказистый. Но почувствуй его тяжесть. Он может заставить тебя согнуть спину. Забавно, не так ли?". Она сохранила тот камень, потому что я была целью её жизни, а моей единственной целью стал камень жизни.
Незадолго до своей смерти, бабушка уходила по ночам в поле, где взмахивала своими увядшими руками и издавала пронзительные крики. На её похоронах не было никого. Всех напугала её лёгкость. Но она всегда была лёгкой, объясняла я; вся тяжесть находится в камне. А они лишь морщили носы и говорили, что я слишком долго находилась под её влиянием. Только мой отец рыдал как дитя на её похоронах. Она превратила его в слабака, боясь потерять.
Со смерти бабушки прошло уже пять лет. Завтра я выхожу замуж за человека, которого люблю. Я поднимаюсь на крутой холм, туда, где вершина холма врезается в небо и где сверкают серебряные молнии. Я знаю, что это великая задача моей жизни.
Со всей силы я швырнула маленький чёрный камень в небо и сразу же почувствовала лёгкость в своей ладони. Я широко расправила руки и плечи и почувствовала ветер, горячий, с искрами молний, обвевающий моё лицо. Мне было интересно, что же случилось с тем человеком, которого моя бабушка по-настоящему любила. Где он теперь? И, несмотря на сильное желание, я сдержалась и не захлопала руками. И пусть люди, глядящие вверх на мой силуэт, принимают меня за орла, парящего над миллионами грядущих бурь. А дух бескрылой птицы, осенённый первыми каплями начинающегося дождя, отрывается от земли и парит. Парит; вот так вот.
Перевёл: Бадьянов Денис, Ташкент 2017, июнь 11.
The Weight of a Stone
Monica Rana, Nepal - Age 17
First published July 1, 2001
My grandmother died while squatting over a toilet hole dug in the vegetable garden behind our house. People say she deserved it. They say the way of her death shows what a sinful life she lead. God punished her and killed her amidst her own wastes. When they took her body out and wrapped it in a yellow sheet, I did not cry. They laid her in the courtyard out front and her white hair spilled like milk onto the red mud. They say she was very light, wrapped in that yellow sheet. Her soul had left her body and taken all her sinful heaviness away. I could see hints of her withered naked body under that sheet. She was washed clean by her own death, and like a piece of paper that is wetted and left out to dry, I thought she would soon crumble. I did not cry when I looked at the blue hollowness underneath her eyes, or the red puffiness of her cheeks when the rest of her body was a leathery yellow. I did not cry as I circled her body twice in respect. They carried her away on green bamboo sticks that sagged under her light weight. Nothing in her life has ever been stable.
Maybe that"s why I did not cry. I wanted to be the one thing she could count upon as stable. I wanted her withered body under that sheet to know that I was her one success. I wanted to thank her and say yes, yes grandmother, yes; I am strong enough and I will survive.
There was a girl who used to wake up before dawn, and after starting the kitchen fire, she would run to her favorite hilltop and flap her arms like a crazed bird at the rising sun. She always wanted to fly. She would scream and flap arms and send low clouds skittering around her brown ankles like snakes slipping on wet mud. Her silhouette is pinned before a rising golden orb forever. She screams and flaps her arms into eternity.
They say her father favored her since she was the youngest. She was allowed to fly kites with the little village boys. She fought them over defeated kites that floated by from a neighboring kite flight. She climbed trees in her short skirt and bared her bottom to boys who had just discovered fantasizing. Then she picked the ripest fruits-either guavas or oranges or mangoes-and threw them at those boys who were too numbed by their dreams to dodge fast enough. They all punched her arm like they would any other boy, but each one was convinced she was his princess.
She fell in love before she learned how to keep her skirt down. But nobody noticed. They started talking much later-after her mother had given her her first full-sleeved choli and long wraparound dhoti. You could no longer see the clumsy clouds slipping about her bare ankles. They, along with her bare bottom, were hidden from the world. She couldn"t flap her arms as effectively in her stiff choli either. Anyone looking up at her black silhouette against yellow would have blinked once and thought he was seeing a bandaged bird. A bird bound by the cloth of fate. A bird which could never fly. All those who saw her would then click their thick tongues and say, "Poor thing-beechara." Then they would forget all about her and she would be left flapping for a million other suns.
They married her immediately after she learned that flapping her arms in a stiff cotton choli is never effective. Her father cried as he carried his youngest daughter on his back in the traditional farewell. "Even if she was the fattest thing in the world, her weight could never break my back," he wept, "but the lightness of her absence will kill me." He died two days later from a broken back after he fell off a tree while chopping branches for firewood.
She was married into a wealthy house-it had two fields-near the capital, Kathmandu. Her father had made sure that his daughter would never have to climb trees to collect fuel for her next meal.
Her husband, at seventeen, was five years older than she and was growing a beard. Her mother-in-law, who had just touched thirty, looked twenty years older and had a voice like a butcher"s knife. She cut flesh left and right and kept her son under her protective wing. But even she was challenged when her young daughter-in-law refused to sleep with her son. The young thing would flap her stiff arms and scream whenever her goateed husband entered her room. Every night would be a relay of yells with a young fledgling flapping her wings and a horrified mother-in-law chopping feathers with her sharp words. The neighbors complained, family shame started to rattle its old bones, and the mother-in-law said that the worst thing a girl can do is to dirty the honor of her father. My grandmother conceived that night with tears choking her like a mouthful of feathers.
Two days after her son was born, her husband died in his sleep with no apparent cause. His mother decided to blame her daughter-in-law for the misfortune. She banged her head against the wall until it bled, and when her daughter-in-law came to hold her away, she attacked her. She slapped my grandmother on and on while the baby cried in its wicker basket.
Everyone was convinced that my grandmother was a witch. "She hated him, so she killed him," they said. And anyway, in order to enter the rights of witchcraft, a woman has to sacrifice either her newborn or her husband. She chose the flesh that did not belong to her. Nobody tried to take the other piece of flesh away from her. The baby"s grandmother knew that someone would have to breastfeed the boy, and then someone would have to care for him when she-his grandmother-was gone. Besides, it is always too dangerous to play around with a witch.
Later, my grandmother would throw away the fruits her son gave her for Mother"s Day, with a disgusted expression on her face. "But they are so nice and fresh, look," I would point with my pudgy finger, and she would say, "I know, but that"s the only way to keep him coming back. You have to be very demanding." And my father kept on coming, because he believed he was not worthy of his mother"s love.
She showed me a stone, once. It was small and black and extremely heavy. "It fell out of the sky," she said, "I was sitting on the very top of my favorite hill at home. It was so beautiful from up there. All you could see was blue sky stretching ahead and greenery below. Only eagles soar at that height, and when you are up there, you feel like a bird. The sky was blue, but there was lightning. I knew a storm was coming, but I did not care. I did not care because that was my last day on my hill. So I was just sitting there with folded legs, when suddenly this stone fell out of the sky and onto my lap. Just like that."
She placed the stone in the center of my palm and I shivered. "That stone holds all my troubles," she said. "It"s a little packet that represents my life. God tells me that I can hold it in my palm. I tell you that you can, too. Just hold it in your palm, and then you can look at it from a bird"s-eye view-just like an eagle. It is the only way to survive. Look at how small it is, so irrelevant. But feel how heavy it is. It can weigh you down. Amazing, isn"t it?" She kept that stone because her only purpose was I, and my only purpose is the stone of life.
Just before my grandmother died, she had taken to walking out into the fields at night with withered arms flapping and cracking at her sides. No one came to her funeral. They were scared by her lightness. But she was always light, I tell them; all her heaviness is in the stone. They just wrinkled their noses at me and said that I had gotten too much under her influence. Only my father cried like a baby at her funeral. She has made him weak with her fear of losing him.
My grandmother died five years ago, and tomorrow I am getting married to the man I love. I am walking up a steep hill and there are silver hints of lightning where the hilltop breaks into the sky. I know this is the greatest purpose of my life.
I hurl a small black stone into blueness. There is lightness in my open palm. I open my arms up to my shoulders and feel the wind, hot with sparks of lightning, sweep up my face. I wonder what happened to my grandmother"s one true love. Where is he? Although there is a strong temptation, I resist flapping my arms. Let all the people looking up at my silhouette mistake me for a soaring eagle, soaring above a million more storms to come. The ghost of a flightless bird takes the first drop of rain into her mouth and soars. Soars; just like that.