На склоне лет человек задумывается над тем, что вместе с ним в любую минуту может исчезнуть навсегда память об интересной жизни предков, о многих, близких сердцу, друзьях. Всякая жизнь, прожитая достойно, поучительна. Мы питаемся не только хлебом единым, мы питаемся памятью и это делает нас культурными людьми. Память, жизнь предков - это символы, которые указывают, куда стремиться, как жить, чего опасаться. Память делает человека бессмертным, как песнь Гомера. Не каждый может рассказать о прожитой жизни с таким мастерством, как это сделал С.Т.Аксаков, но каждый должен позаботиться, чтобы дети, внуки, и даст Бог, другие потомки не были на земле сиротами, не помнящими родства. Гуманно следовать этому примеру до старости.
Мир моих дедушек и бабушек.
Глава 1 Дедушка Багдасарьян
.
Дедушку Багдасарьянца Тиграна Степановича я помню плохо. Он умер, когда мне было чуть больше 6 лет. В памяти остался единственный эпизод, когда .мы гостили в Кизляре. Семья дедушки жила в маленьком неказистом домике ("развалюхе"-по поздней характеристике моей мамы) купленном в начале двадцатых годов. Согласно сохранившейся почтовой карточке, дом стоял на Базарной улице под N27. Мне же дедушкин дом казался большим, светлым и уютным. Радовал обширный двор, обнесенный деревянным забором. Ведь в Грозном мы, родители и я, жили на улице Розы Люксембург, N 2 кв.17.в коммунальной квартире многоэтажного военного ведомства дома с проходным двором, около стадиона.
У дедушки по зеленой траве во дворе вольно прыгали серые кролики. Под крышей сарая ворковали сизые и белые голуби, за которыми старательно ухаживали мои дяди Вартан и Степан, близнецы. Они были старше меня всего на 8 лет и учили меня читать по огромного формата толстому однотомному собранию сочинений Гоголя. Мне не нравилось бытописание малороссийской сельской жизни и это навсегда определило индифферентное отношение к великому классику. Но с удовольствием я читал и заучил наизусть найденное мне дядями стихотворение о детях сражавшейся с фашизмом Испании, голубой автобус которых разбомбил Юнкерс-88 Это была замечательно образная, впечатляющая баллада забытого сегодня мною автора, вызывавшая сильные эмоции. Возможно, это стихотворение определило мою многолетнюю любовь к поэзии и ненависть к фашизму.
Вартан и Степан таскали меня за собой повсюду. Однажды в камышах на берегу Терека мы нашли черепаху, торжественно принесли ее домой, поместили в противень с высоко загнутыми краями. Каково было мое изумление, когда на утро следующего дня обнаружилось, что большая неуклюжая черепаха, преодолев препятствие, уползла!
Теплыми южными вечерами на лужайку перед крыльцом дома выносили, как водится на Кавказе, большой медный начищенный самовар, разогретый древесным углем, и водружали на длинный стол. Вся семья - дедушка, бабушка, близнецы-братья, мои родители и я усаживались на чаепитие. Стол накрывали белой льняной скатертью, приносили из дома маленькие фарфоровые чашечки с блюдцами, на которых красовались крылатые серафимы и виньетка - " В день ангела." Однажды на таком чаепитии, набегавшись по жаре с дядями по Кизляру, я выпил 4 или даже 5 таких чашек чая, чем несказанно удивил всех, включая себя. Чашечки эти до сих пор хранятся в доме моей тети Тиры (Тигрануи) Тиграновны в замужестве Мирзаджановой. Серебряная сахарница, стоявшая тогда на столе дедушки, хранится сегодня у меня, только одна ручка отломилась. Серебряные с позолотой чайные и столовые ложки дедушки одного рисунка в комплекте , тоже сохранились в наших семьях. В торжественных случаях ими пользуются по сей день.
У дедушки было много серебряной утвари, доставшейся ему как от приемных родителей (на ложках клеймо - 1879), так и приобретенных в монашестве. В голодные 30-ые годы ХХ столетия большую часть семейного серебра и золота обменяли на продукты и одежду в магазинах торговли с иностранцами (знаменитых "торгсинах"),и тем спасли от смерти свои жизни и мою конкретно. Дедушка был высокого роста, пополневший, с большой поседевшей бородой, в темной одежде дореволюционного покроя, говорил не громко, по-армянски, а по-русски только со мной и мамой. Дальнейшее о дедушке я знаю только из рассказов родителей, бабушки, тетушек и небольшого архива, сохранившегося у моего отца.
2
Дедушка мой был незаурядной, даже легендарной личностью и я горжусь им. Родился он в 1869 году в городе Фокшаны в Румынии в многодетной армянской семье последним (по свидетельству бабушки Сатеник, десятым) ребенком. Мать умерла через 2 месяца после родов. Все заботы о жизнеобеспечении и воспитании малыша легли на плечи отца и старших братьев. Прадед мой Степан плотничал, после смерти супруги не женился, растил детей. Видимо, не сладко жилось многодетному армянину среди румын и турок. Когда младшему сыну исполнилось 4 (по версии моей бабушки ) или 6-7 (по версии отца) лет , он решил перебраться на этническую родину.
Два старших сына к этому времени были женаты, поэтому, взяв с собой только младшего сына Тиграна, прадед приехал в Армению , нанялся плотником (бондарем) в Эчмиадзинский монастырь. Удовлетворенный условиями жизни и работы , он решил переехать из Фокшан в Эчмиадзин навсегда. Собравшись в поездку за оставшимися в Румынии членами своей семьи, он оставил до возвращения сына Тиграна в бездетной семье монастырского священника Симона Палакчьяна. Уехав из Армении, прадед Степан пропал без вести. Многолетние попытки найти его были безрезультатными. Удалось установить, что в Фокшаны он не возвратился, а в тот же период времени на железной дороге было крушение поезда.
В те времена состояние железных дорог, находившихся в ведении различных акционерных обществ, было плохим, и вследствие не совершенности техники связи частыми бывали крушения. Так вошла в историю страшная катастрофа 1875 года на Одесской железной дороге.
Предположили, что там он там или аналогичной железнодорожной катастрофе и погиб. Дедушка остался сиротой. Моя бабушка Сатеник утверждала, что у нее мужа было 10 братьев, но с ними связей не имелось. Священник Симон Палакчьян и его жена стали приемными родителями Тиграна и воспитали моего дедушку, как родного сына.
Другую, не известную мне ранее версию, я услышал весной 2002 года от тети Тиры: якобы утомленный детскими капризами оставшегося без матери сына Тиграна обезумевший отец Степан решил зарыть ребенка недалеко от колодца. Копая яму, случайно поранил сыну лицо. Крик ребенка услышала пришедшая за водой местная бездетная попадья. Узнав в чем дело, она забрала ребенка себе и воспитала. Была ли это семья Палакчьян, тетя Тира не знает, но шрам на лице у своего отца около губы она видела.
В 1945 году фронтовые дороги Великой Отечественной войны привели в Фокшаны моего дядю Тиграна Степановича Авакова, мужа тети Зои (и ее же троюродного брата по матери). Ему удалось установить, что в городе жили несколько семей Багдасарьян, среди которых были даже банкиры, но к приходу Советской армии все они эвакуировались в неизвестном направлении. Разыскивать заграничных родственников, тем более банкиров, в сталинские времена было рискованным мероприятием.
3
В 1881 году Тигран Степанович Багдасарьян поступил, а в 1890 году окончил, согласно хранящемуся у меня аттестату за N 72, семинарию в Эчмиадзине. Аттестат написан на армянском, русском и французском языках и гласит: " Педагогический Совет Эчмиадзинской Духовной Академии удостоверяет, что Багдасарьян Тигран, родившийся в 1869 году в г. Фокшаны (Румыния) поступив в 1881 году в первый класс Семинарии при Академии, при отличном поведении, окончил полный курс семинарского учения и оказал на окончательном испытании в Мае 1890 года следующие успехи: Священная история- в. хорошо(5), Катехизис- в хорошо(5), История Церкви-в.хорошо (5),Церковное пение- достаточно(3), Логика- хорошо(4),Армянский язык и литература- хорошо(4),Русский язык - достаточно(3),Французский язык- достаточно(3),Армянская история и география -хорошо(4),Русская история и география -хорошо(4),Всеобщая история и география- хорошо(4), Математика- хорошо(4),Физика и Космография- хорошо(4)Естественная история- хорошо(4), Турецкий язык- хорошо(4). Педагогический Совет определением своим, состоявшимся в 16 заседании от 26 мая 1890 года, постановил удостоить его, Багдасарьяна сего аттестата за печатью Академии .- Эчмиадзин, 1890 года, июня 11 дня" Церковное имя дедушки было "отец Товма"(Фома).
Дедушка дружил с семинаристом младшего курса, таким же "черным монахом"- Комитасом, в будущем великим армянским композитором и общественным деятелем. После окончания семинарии Комитас жил в Турции, был очевидцем, как в долине, за одну ночь турками были убиты, зарезаны полтора миллиона армян, очень много интеллигенции. Комитас приезжал к дедушке в гости, рассказывал об ужасах резни, решал с ним дела армянской общины. Дружба продолжалась до смерти Комитаса в Турции. Видимо под влиянием великого гуманиста и композитора дедушка всю жизнь посвятил восстановлению потенциала нации.
Комитас приезжал к дедушке в гости, решал с ним дела армянской общины. Дружба продолжалась до смерти Комитаса в Турции. Дедушка был турецким подданным и лишь позднее сменил подданство . Вот документ:" Эчмиадзинский Армяно-Григорианский Синод, Удостоверение N 1422 от 17 июня 1909 г. Дано сие бывшему архимандриту Товме Багдасарьянцу, вследствие его просьбы, в том, что он 5 февраля 1890 г. вступил в духовное ведомство в число монашествующей братии Эчмиадзинского Монастыря, с разрешения Министерства В.Д. от 14 января 1897 г. за N 6969 из подданства Турции вступил в подданство России, причем принял присягу на верность подданства 7 марта того же 1897 г., а по журналу Эчмиадзинского Синода сложил с себя духовный сан и исключен вовсе из духовного ведомства, согласно прошению." Окончив семинарию, он вступил в духовное ведомство в число монашествующей братии Эчмиадзинского монастыря и стал служить в г.Кизляре населённым в конце 19 - начале 20 века в большинстве армянами. Позднее удостоен сана архимандрита, был назначен викарным архимандритом Северного Кавказа с местом пребывания в городе Кизляре,.
4
Дедушка был молодым священником. Зимой он вырубил в реке Терек прорубь("Иордань"), освятил воду и сам погрузился в ледяную купель, за ним -его ученики. Народ стоял, смотрел, удивлялся и учился. Раньше праздник Крещения Господнего в Кизляре так торжественно не отмечали.
Свекровь моей тети Зои, Асанна, рассказывала внучке Наде, как однажды после церковной службы народ повалил на улицу и увидел...Полукругом около церкви стояли мальчишки, а на груди каждого из их висели гирлянды зеленых огурцов, которые сорванцы наворовали на огородах соседей. Среди ребят был и младший сын бабушки Асанны Шаварш. Таким позором дедушка Тигран наказал не только мальчишек, но и родителей. В маленьком городе все знали друг друга. Набеги на огороды сразу прекратились.( В год моего рождения Шаварш украл у дедушки его зарплату, убежал из города, перебрался за границу и объявился в США только в 70-е годы.)
Бабушка много раз рассказывала о том, как дедушка, став учителем школы, любил приглашать способных учеников к себе домой для дополнительных занятий. Он очень хотел, чтобы все дети учились хорошо. Моя кузина Надя была свидетельницей, как во время Великой Отечественной войны во двор бабушки Сатеник бывший ученик дедушки принёс корзину с виноградом и сказал: " Завтра ухожу на фронт. Этот виноград я собрал сегодня, в последний трудовой день и принес семье любимого учителя".
Не только дворяне чтили свой род и гордо рассказывали о предках. В Кизляре учили справедливости, учили любить близких, уважать и любить свой род, свою нацию, Родину. А итог - безграничная любовь к своим родителям, уважение к старшим, удивительная честность, преданность народу. Бабушка Асанна и её муж Степан Аваковы своего первенца назвали Тиграном в честь уважаемого в городе человека - Тиграна Багдасарьяна.
5
Однажды дедушка увидел на улице Кизляра женщину с тремя детьми, просившую милостыню. Дедушка стал ругать их, сказав, что стыдно армянам просить подаяние, если вы умеете работать. Выяснилось, что семья раньше шила обувь, но глава семьи погиб во время турко-армянской резни, а дети не могли без отца наладить дело. Не было жилья, не было денег для покупки сырья, не было инструментов. Дед привёл нищих к себе во двор, отвёл им угол на кухне, дал денег для покупки сырья, помог с инструментом.
Семья трудилась, не разгибая спины. Вскоре дело пошло на лад. Братья шили чувяки (тапочки), а сестра и мать продавали. Прошло время и женщина с сыновьями Маркосом, Ераносом и дочерью Вардуи сняли жильё и съехали от дедушки. Позднее они разбогатели, купили собственный дом,( не было в те годы, наверно, ни ужасных налогов, ни частных, ни государственных рэкетиров!) а перед Революцией построили на свои деньги первый в Кизляре кинотеатр. Я в нем в 1939 году смотрел кинофильмы про Буратино и Василису Прекрасную. Семья Маркоса Лазаревича после Октябрьской революции много горя хлебнула (богачи!), но всегда были для семьи дедушки как родные. Много раз ездили в Кизляр из Москвы моя бабушка, тёти с семьями, из Калуги, из Смоленска мои родители и всегда останавливались в доме Маркоса Лазаревича. Дочери и сын его были живы ещё в начале 21 века.
Во время эпидемии "испанки" 1918 года, разразившейся на Северном Кавказе, дедушка узнал, что в поселке Карабаглы тяжело заболел двоюродный брат моей бабушки Захар Аваков, семья которого бедствовала. Дедушка тотчас же запряг лошадь в телегу, отправился за больным и привез к себе домой. Захара выхаживали, лечили и спасли. Близкому человеку помогали всей семьёй, хотя в доме было много детей, которые могли заразиться, и было тревожное, голодное революционное время.
6
Весело и торжественно звонили колокола, созывая горожан и селян в православную церковь, в большие праздники стелились ковры под ноги деда, шли за ним крестным ходом на Пасху исполненные светом и радостью люди. Он благославлял верующих в храме, отпускал грехи молодым и старым, крестил младенцев- не тех ли, которые через 40 лет будут глумиться в тюремных застенках ГПУ над стариком, когда-то встречавшим и наставлявшим их в этом мире,. а также провожавшим их отцов и дедов в последний земной путь. Хочется верить, что не было среди учеников дедушки Иуды.
Обладая высоким духовным саном, владея несколькими языками, живо интересующийся внутренней, национальной, и внешней( русско-армяно-турецкой) политикой дедушка занимался большой общественной и благотворительной деятельностью. В годы армяно - турецкой резни конца 19-начала 20 веков он принимал живейшее участие в судьбе беженцев из Восточной Армении, оказывал посильную помощь попавшим в беду согражданам. Сам воспитанный приемными родителями, дедушка, будучи 17 лет монахом, еще до женитьбы взял на воспитание и вырастил трех детей, оставшихся без средств к существованию - девочку и двух мальчиков. Один из мальчиков - Арташес Гариб - стал армянским поэтом, выпустил сборник стихов под названием "Мрмур". В 1945 году я видел рукопись этого сборника у бабушки. У меня хранится его рукой написанная в 1903 году на армянском языке афиша следующего содержания:" Воскресенье июля 6-го дня. В зале армянской школы армяне - любители театра самодеятельности представляют в пользу Кизлярского благотворительного товарищества повествовательную драму " Карабахская звездная река "в 5 действиях. Сочинение П. Зубова, перевод А. Сардаряна В спектакле участвуют: мадам Е.Замукян, мадемуазель М.Меликян, г.г. А. Гариб, К.Медникян, С. Караостян, Н. Саакян и другие. После спектакля - танцы. Начало в 8 часов вечера. Цены на билеты обычные. Билеты продаются в школе и у артистов- любителей". Сохранилось открытое письмо дедушки из Новороссийска "дорогому и любимому Арташесу" от 22. 06. 1903 года, из которого видно, что архимандрит верил в большое будущее воспитанника. Гариб умер в 25-летнем возрасте от чахотки в 1907 году и похоронен в Тифлисе.
Другой приемный сын дедушки - Арташес Тер-Погосянц - жил в Кизляре, женился , имел 3-х дочерей , Галину, Асю и Лару, называл всегда дедушку папой. Он умер в 1921 году от сыпного тифа, свирепствовавшего в то время в России, и похоронен в Кизляре. Мой отец Сос хорошо их знал с детства, а в 30-ые годы осиротевшую семью знала и моя мама. Галя, погодка отца, стала врачом, работала последние годы жизни в Грозном, умерла от рака желудка в 1968 году. Сестры ее жили одна в Кизляре, другая - в Краснодаре и в 90-ые годы были еще живы, но моя бабушка близких отношений с ними никогда не поддерживала. Девочка, Вартануйт Авраамовна Оганесян, была взята дедом на воспитание в трехлетнем возрасте в 1892 году. В 1903 году у дедушки возникли серьезные разногласия с царским наместником на Кавказе, для решения которых, как видно из письма к приёмному сыну Арташесу Гарибу, он ездил к "светлейшему" в Новороссийск и Екатериноград. Дело в том, что в селе Карабаглы Кизлярского уезда скопилось много детей - беженцев от турецкой резни, и дед своей властью, самовольно, закрыл здесь русскую школу и открыл церковно-приходскую армянскую школу-интернат. Царскими властями это было расценено, как проявление национализма. Дедушка был сослан на 2 года в с. Алпани Кутаисской губернии Лечхумского уезда в Грузии ( с сохранением духовного сана ). Вместе с ним уехала Вартануйт, которой исполнилось 14 лет. Сохранился черновик прошения о помиловании, отправленного Вартануйт государыне - императрице Марии Федоровне, матери царя Николая П, где изложены обстоятельства ссылки и условия жизни в ней. Девочка писала:" Во время холеры 1892 года мое семейство, состоящее из моей матери и нескольких малолетних детей, лишилось моего отца - единственного кормильца. Нужда, которой мы были обречены, не поддается описанию, мы голодали. Увидя наше плачевное положение, и желая спасти хоть одну душу от голодной смерти, местный архимандрит Фома Багдасарьянц пожелал кого-нибудь из нашего семейства взять к себе. Такая счастливая участь выпала на мою долю. Тогда мне было всего три года. Я была счастливая, чувствуя попечение доброго отца, его ласковое и нежное обхождение вскоре заставило совсем забыть и мое горе и отсутствие моей матери, сестер и братьев. В добром отце архимандрите я находила свое счастье и спокойствие. Он был для меня дороже всего на свете. В таком счастье я прожила несколько лет, но вот в 1903 году одно обстоятельство разрушило мое счастье: в злосчастный для меня день 22 октября 1903 года господин пристав города Кизляра совместно с несколькими служащими объявили моему отцу, викарному архимандриту гор.Кизляра, в продолжение одного часа временно оставить город согласно приказанию господина Главноначальствующего на Кавказе. В глазах у меня потемнело, я ничего не понимала, но чувствовала, что меня с отцом ожидает что-то нехорошее. Архимандрит, мой приемный отец, приготовился к отъезду .Я должна была опять остаться одной и одна эта мысль вызвала обильные слезы из моих глаз . Господин пристав, остальные должностные лица пожалели меня и позволили поехать вместе с архимандритом. И вот уже 9 месяцев мы живем в такой глуши, буквально безлюдной, где каждый день ожидаем голодной смерти." Просьба отменить ссылку осталась без внимания. Дедушка со своей воспитанницей прожили в Алани предположительно до 1905 - 1906 года. У тети Тиры хранится фотография, сделанная в Одессе в 1906 году, где молодой и красивый дедушка стоит рядом с Вартануйт. Оба облокотились на высокую подставку, склонившись, как любящие друг друга люди. В 1907 году Вартануйт вышла замуж за инженера-путейца, жила в Баку. Там у нее родился сын. У меня, хранятся фото отдельно красавицы Вартануйт в богатой национальной одежде и с жемчужным украшением на голове и второе, где красивый молодой мужчина, больше похожий на азербайджанца, чем на армянина, держит на коленях сына лет трех. Когда мальчику было около трех лет, у воспитанницы дедушки обнаружили рак верхней челюсти. Брат мужа, инженер-путеец, холостяк, помог с деньгами, и Вартануйт выехала из Баку в Швейцарию, где в Лозанне ее оперировал всемирно известный хирург, профессор Ру. Операция удаления верхней челюсти обезобразила лицо, но не облегчила страданий. Реабилитация продолжалась в Брюсселе, но к концу года она умерла, успев вернуться в Баку, где и похоронена. Сохранились 2 письма, написанные Вартануйт из Брюсселя моему дедушке на армянском языке, свидетельствующие о ее незаурядном мужестве и уме, переведенные на русский язык моим отцом. Приведу последнее полностью." Дорогой папа! Получила твое письмо, рада, что Вы здоровы. Важно, чтобы было здоровье, остальное все можно пережить. Не думай, что твое письмо только что получила. Твои письма доходят до меня через 13 дней, а я отвечаю после длительного выжидания: я ожидала, что сегодня или завтра возвращусь в Россию, однако зубной врач меня задерживает, хотя и обещал за месяц закончить. Однако, пошёл уже 3-ий месяц и он не закончил, негодный, все время меня обманывает, хотя и в очень корректной и человечной форме телеграммой или письмом сообщает, что не может меня принять. Я с нетерпением ожидаю, когда же я возвращусь на Родину, куда уже отбыли ребенок и муж. Вот уже исполняется 6 месяцев, как я здесь и ожидаю, чтобы зубной врач закончил с зубами и протезом, который должен быть сделан из золота и будет стоить большие деньги. Из другого металла нельзя сделать, так как будет некрасиво. Ты будешь удивлен, какой будет протез у меня во рту. Верхняя левая часть челюсти полностью удалены с 8-ю зубами совершенно здоровыми , поэтому физиономия искажена. Левая половина носовой кости так же удалена, так что если в образовавшуюся раневую ямку внутри не вкладывать тампон из марли или ваты, тогда не могу ни разговаривать, ни пить, ни глотать. Если выпить, то все выливается через нос. Также нет левой половины носа снаружи. Кроме этого в левой половине лица имеются рубцы после 4-х кратных разрезов. Один разрез идет от угла глаза по спинке носа, заканчивается на губе, 2-ой рубец от левого угла рта до уха, 3-ий - шириной в щеку, 4-ый рубец снизу от уха до конца шеи. Не правда ли очень красивая физиономия, да еще левый глаз искривился и опустился , да еще на лице глубокая яма, Таким образом я совершенно обезображена. Все это уж не такие приятные вещи, но не суди. Дорогой папа, я удивлена, что ты подозреваешь, что я могу поддерживать человеческие взаимоотношения с людьми только на материальной почве, разве я видела такой пример от моего воспитателя? Или от других? Ведь каким ты был, таким и воспитал меня, поэтому ты не должен и думать и подозревать меня в этом, то есть, людей близко принимать в связи с материальной заинтересованностью. Что касается тебя, могу сказать, что ты ошибаешься, за 10 лет я очень хорошо знаю тебя и очень хорошо знаю, что из многих Нахичеванских тысяч ни одна копейка тебе не досталась, хотя обыватели и полагали, что какая-то доля и к тебе попала. Все это пустое дело, знающие тебя знают, поэтому нет надобности придавать значение сплетням. Дорогой папа, совершенно не думай, что ты должен опять материально помогать мне, для чего тогда я вышла замуж за работающего с сильными руками, который должен обеспечить свою семью, ты совершенно будь спокоен по этому вопросу. Считай с обилием и лихвой выполненными и законченными твои обязанности, что смог воспитать и вырастить прежде нищего и забитого ребенка так как это положено человечностью. Будь доволен и радостен от того, что благодаря тебе твоя воспитанница пользуется уважением и любовью как душевно, так и физически от окружающих людей. Лучше этого, я полагаю, не было и не будет. Да, совершенно правильно говорим, что сейчас для того, чтобы узнать людей, надо светом пламени осветить нутро человека, родственность и неизменность, но я ведь не нуждаюсь в свете пламени, поскольку своими глазами смотрю на тебя и знаю кто и что ты. Только вкралось сомнение, может, ты теперь не тот, каким я тебя знала раньше, вот уже 5 лет мы не видели друг друга и почти не поддерживали письменные связи, которые начались в последнее время. Твоя безработность и материальная недостаточность вызывают у меня большую озабоченность ( не думай, что говорю лишь для того, чтобы было сказано- говорю то, что чувствует сердце). Я очень и очень желала бы улучшить твое положение, но что делать, ты несчастлив, а я не имею возможности сделать то, что мне подсказывает сердце. Мы живем ежемесячным заработком мужа, который кое- как сводит концы с концами. Пайласт получает зарплату в месяц 115 рублей и хозяйскую квартиру с комнатами, ванной и всеми удобствами, однако, жизнь дорогая, все сгорает, как огонь. Что касается моего выезда за границу, то все расходы производит старший брат Пайласта, который работает инженером в Баку и получает приблизительно 700-800 рублей, не имеет семьи и потому может помочь мне, так как лечение мое обошлось пока более 1000 рублей. Здешние места очень хорошие, я живу в столице, несколько дней тому назад ходили смотреть царские палаты, жаль, было закрыто. Сам царь здесь не живет, построено в индийском стиле, кругом деревья и яркие разноцветные цветы, снаружи украшено и позолочено - очень красиво Там, где я живу, восхитительно, люди все очень вежливые, трудолюбивые, хорошо ухаживают за домами, своим трудом посаженными деревьями, садами, цветами. Вокруг имеются посаженные большие леса, откуда получают дрова. Перед каждым домом - маленький огород с красивыми цветами, посаженные кусты и деревья украшают дома и, проходя, прямо восхищаешься домами и видами. Каждый куст, цветы и деревья тщательно оберегаются и не разрешается без согласия хозяина что-либо сорвать. Я была удивлена, когда впервые увидела маленькие арбы, запряженные собаками Бездомных собак почти нет. Обычно все собаки обучены к упряжке, этими арбами развозят молоко, зелень, хлеб по домам. Здесь вообще, если что покупаешь в лавке, то хозяин лавки доставляет на этих собаках домой, если покупка большая и сделана в большом магазине, то привозят домой на автомобиле. Погода здесь хорошая и приятно прохладная, иногда даже холодная. Идут много дождей. Если напишешь письмо, оно может меня не застать здесь, возможно, уеду в Россию, оттуда дам тебе знать. Пока до свидания, целую твоего малыша Соса. Очень желательно, чтобы ты приобрел и почитал книжки по воспитанию детей, для того, чтобы правильно воспитать и растить Соса. Обязательно надо иметь врачебные книжки и брошюры по детству, они очень помогут Сатеник для воспитания и ухода . Самое главное, чтобы ребенок не сердился, насколько возможно больше объяснять и разъяснять. В воспитании наказывать и бить детей нельзя. С детства надо советами и убеждениями идти вперед, ребенок не должен бояться, иначе многое будет скрывать. Ребенок должен всегда быть чем-то занят, иначе обучится безделью. Жена брата мужа очень хорошая воспитательница и хорошо воспитала своих детей, у них 7 детей, самой маленькой 8 лет, старшему 21, очень воспитанные и способные дети. Трое старших учатся в университете, четверо - в школе. Я стараюсь больше изучать воспитывающие книги, но жаль, не смогла научиться читать по-французски, хотя научилась разговаривать. Поцелуи всем вам, Твоя Вардануи. Пиши, как дела, как растет Сос, Очень и очень соскучилась за своим Суриком. 1910 г. Июль 10 . Брюссель. "
7
Вернувшись из ссылки в Кизляр, отец Товма продолжил службу викарным архимандритом, но в 1907 году, считая себя несправедливо оскорбленным и обиженным, сложил сан по собственной воле и стал преподавателем созданной им ранее школы-интерната. Став гражданским человеком ( мещанином ), он в том же году женился на дочери крестьянина из села Карабаглы Сатеник Ильиничне Аваковой.
По рассказу моей тети Тиры, дедушка на прогулке с приятелем обратил внимание на высокую, стройную девушку, которая прошла мимо них с матерью. Любовь с первого взгляда. Дедушке было 38 лет, бабушке исполнилось 17.
Большие возрастные различия в те времена не были редкостью. Допускаю, что овдовевшая прабабушка Маргарита была в стесненных обстоятельствах. Бабушка Сатеник окончила 4 класса начальной армянской школы (дедушкиной!), была всю жизнь домохозяйкой, растила детей, а потом внучек . Можно сказать, что она была воспитана дедушкой..
8
Прабабушка Маргарита Артёмовна Авакова ( урожденная -Аралова) была замужем за одним из трех братьев Аваковых , Ильей, крестьянином, имевшим собственную красильню в селе Карабаглы (пригороде Кизляра). На фотографии, хранящейся у т. Тиры,( у меня копия) запечатлена молодая высокая, стройная, одетая в длинное платье Маргарита и кажущийся старше ее, усатый и с узкой бородкой, в костюме-тройке, муж Илья, а между ними стоит неказистый подросток лет 12-ти - Сатеник. Жили они счастливо и в достатке до тех пор, пока по недосмотру в красильне не свалился в кипящий чан их единственный семилетний сын. Вскоре прадед умер . Маргарита, оставшаяся с дочерью Сатеник, была в неприязненных отношениях с братьями мужа Наумом и Оганом , которые из жадности отсудили почти все ее имущество. Прабабушка воспитывала дочь одна, жила бедно. Видимо не составило труда уговорить ее выдать дочь замуж за известного и почитаемого в городе, к тому же обеспеченного, человека. Впоследствии прабабушка жила в доме дочери, помогая растить детей, но к концу жизни в многодетной и бедной семье жилось ей не сладко. Когда в 1933 году родился я , прабабушка Маргарита попросила мою маму забрать ее к себе , в Моздок, на что та, конечно, с радостью согласилась. От моего рождения и до самой своей смерти в 1938 году она была рядом со мной, и я её поэтому помню лучше, чем дедушку, сутулую и потому казавшуюся невысокого роста, с добрым морщинистым лицом. Я ее очень любил и она меня тоже. До сих пор слышу ее голос. Когда она выводила меня во двор нашего большого серого дома, заваленный какими-то досками, арматурой и трубами, то кричала мне, пятилетнему сорванцу, вдогонку с неизменным армянским акцентом: "Ва-а-дык, далэко нэ хады!" Потом меня так дразнила дворовая пацанва. Однажды, протирая пыль с большого фикуса, она встала на маленькую табуретку, упала и сломала бедро. Ее поместили в Грозненскую республиканскую больницу, где хирургом работал мой отец. Она лечилась долго, перед выпиской заразилась распространенной в те годы внутрибольничной инфекцией - рожей и ушла из жизни в 76 лет. Когда я узнал, что она умерла, то из частей сломанного стула сколотил надмогильный крест для прабабушки. Помню, как к парадному подъезду нашего дома подогнали грузовую машину с бортами, покрытыми черной материей, вынесли табуретки, а затем гроб, который подняли вверх и по тем же табуреткам родственники , в том числе и я, взобрались в кузов. Я плакал, потому что мой крест забыли дома. Дядя Аршак (Аркадий Христофорович Шахзадов) вернулся и принес его( вот где воспитание на всю жизнь!). Всю дорогу до кладбища я держал в руках символ своей любви к бабушке Маргарите и даже воткнул его в надгробный холмик. Похороны не помню, но возвращаясь на той же машине, видел трамвайное кольцо, которое было у кладбища.
9
После женитьбы дедушка продолжал учительствовать. Местные школы не имели средств к существованию, дедушка создал и возглавил Кизлярское благотворительное общество, которое финансировали богатые армяне. Общественная деятельность дедушки привлекла внимание царской администрации, его стали обвинять в национализме. Первый автомобиль, изумивший мальчишек и взрослых, появился в Кизляре в 1910 году. Это из Владикавказа приехал отряд жандармов со специальным заданием произвести обыск в доме моего деда. Искали оружие и нелегальную литературу. Не найдя ничего криминального, изъяли и увезли во Владикавказ художественную литературу и подшивки газет на армянском языке, которые у дедушки-учителя были в изобилии. По свидетельству моего отца, 2 револьвера у дедушки все же были, он закопал их где-то на огороде. Царские и советские власти оказались бессильны в своих поисках. Так как компрометирующих улик не нашли, обыск не имел никаких последствий. Кто был причиной обыска осталось неизвестным.. Дедушка предполагал донос богатых кизлярских недоброжелателей. В благотворительном обществе он придерживался. демократических взглядов, неодобрительно высказывался в отношении состоятельных кизлярцев, не торопившихся раскошелиться на культуру и здравоохранение. В 1915 году, после печально известной акции геноцида армян турками, в Армении появилось много детей-сирот. По настоятельной инициативе дедушки Кизлярское благотворительное общество решило открыть в городе приют на 50 детей-армян. Чтобы их привезти, общество направило в Армению дедушку. По пути в Эривань он заболел сыпным тифом, пролежал в Тифлисской горбольнице 23 дня, еле выжил, был обворован, но, едва поправившись, добрался до пункта назначения, получил в Эчмиадзине 50 детей-сирот и привез их в Кизляр. Об этом упомянуто в (сохранившемся у меня) письме жене. Он был назначен главным руководителем и воспитателем приюта, который до 1918 года содержался на добровольные пожертвования кизлярских армян. После установления в городе советской власти поступление взносов прекратилось, приют расформировали, часть детей вернули в Армению, других перевели в детские дома юга России.
Во время Революции и Гражданской войны (1917 - 1923 ) семья дедушки насчитывала 7 человек: он, жена с матерью, дети Сос (1908), Зоя ( Заруи, 1912), Тира (Тигрануи,1914), Степан ( 1918-1920), девочка, родившаяся после Степана и тоже умершая в раннем возрасте. Жили тяжело, снимали квартиру. Лишь в конце двадцатых годов приобрели собственный домишко. В эти смутные времена семья жила сельским хозяйством: огородничеством, виноградарством, садоводством, примитивным натуральным хозяйством. Многие кизлярцы имели клочок земли, где выращивали виноград, овощи и тем кормились. Виноград сушили, замачивали, солили на зиму, давили и делали вино. Изюм и вино продавали - это были живые деньги. Денежной массы в городе не хватало. В моей коллекции бонов хранятся отпечатанные в 1918 году на тетрадном листе "хорошовские" 3 рубля (Хорошев - председатель кизлярского горсовета в то время). Но даже таких денег большой семье не хватало. Жили бедно, едва сводя концы с концами, ведь на государственной службе трудился только дедушка. Во многих семьях была живность: корова, буйволы, овцы, птица. У дедушки -лошадь и кролики. Маленькие дети помогали, чем могли. Мой папа вспоминал, как, пас лошадь и заснул, а лошадь съели волки. Несмотря на всю любовь к первенцу, дед выпорол его вожжами, ставшими не нужными для прямых целей.
О крайней нужде свидетельствует такой факт: зимой и летом дети ходили в сшитых из бараньей кожи чувяках, балетках, не имевших нормальной подошвы. Поэтому зимой, когда выпадал снег, дедушка переносил на спине поочередно в школу и обратно Соса , Зою, Тиру. Жить было нестерпимо тяжело, но о том, чтобы дети не получили образование, не могло быть и речи.
Отец рассказывал,. как в Гражданскую войну Кизляр не раз переходил из рук в руки: то приходили красноармейцы Ивана Кочубея и устанавливали Советскую власть, то белые казаки Бичерахова или Калантарова (возможно, брата врача-акушера, который принял меня на этот свет) восстанавливали свою. Кизляр подвергался артиллерийским обстрелам, шли кровавые бои - все это нашло отображение в известном романе "Кочубей" советского классика писателя Аркадия Первенцева. В такое время семья Багдасарьян пряталась в подвале у соседей. Революционные годы были трудными не только в силу нищеты и разрухи, но и потому, что дедушку нещадно терроризировали меняющиеся власти. Когда в город приходили "красные", его сажали в тюрьму, как бывшего иерарха и управляющего КАБО. Перед уходом "красных" тюремная стража разбегалась. Арестанты, а с ними и дед, разбредались по домам, но не надолго: занимавшие город "белые" вновь арестовывали деда и сажали в тюрьму, как неблагонадежного мещанина националистического толка. Так повторялось несколько раз, пока в городе окончательно не утвердилась Советская власть и стабилизировалась обстановка. Нормализовалась жизнь семьи: открылись школы и дедушка снова стал работать учителем. В 1925 году семья возросла до 8 человек: родились Вартан и Степан, близнецы. 10
Коллективизация конца 20-х годов не касалась семьи Багдасарьянц, но прошла катком по семье двоюродного брата бабушки Степана Наумовича Авакова и его жены Асанны. Они были из зажиточных семей, и получили в наследство дом, три сада, ферму и т.д. У них были три сына - Тигран, Трдат, Шаварш и дочь Вартуи ( Варя). В 1929 году Варя вышла замуж, и в качестве приданого ей отдавали один из садов. Тогда раскулачивали тех, у кого на семью приходилось больше 1-2х садов. Но муж её Эдуард (Эдвард) испугался и от сада отказался. Из-за этого лишнего сада схватили Степана и сослали в Сибирь. Жену Асанну собрались посадить в тюрьму в 1933 году, да какой-то родственник во время предупредил об этом, и она уехала в Астрахань, а затем в Москву, к старшему сыну Тиграну( моему дяде). Спустя некоторое время Тигран поехал из Москвы навестить отца по адресу. С трудом нашел забытое Богом глухое поселение. Сказали, что отец выехал куда-то на работы. Долго ждать Тигран не мог, надо было возвращаться на службу. До сих пор неизвестно, был ли жив отец к тому времени - растворился в сибирской мгле без следа.
Это было тревожное и суровое время. Тиграну в 1936году предписали покинуть столицу в 24 часа, как сыну "лишенца", но, к счастью, пронесло. А брат Трдат ехал в поезде с товарищем и рассказывал анекдоты. Когда приехал в Кизляр, его арестовали за антисоветскую пропаганду ( наверно, анекдоты были нехорошие у паренька, отец которого сгинул в Сибири) и на долгие годы спрятали за решётку. Только во время Отечественной войны в штрафном батальоне кровью обмазался от тех анекдотов. Лишь в мае1945 года я познакомился со своим этим родственником, когда он приехал в Москву к тёте Зое.
Младший брат Шаварш, в 1933 году 16-летний юноша, жил с матерью, работал на фабрике. Вероятно, ему тоже угрожали арестом. Со слов моей мамы, он был озорным, хитрым, жуликоватым, хулиганистым, непредсказуемым парнишкой. Однажды он пришел в дом моего дедушки утром, когда мама кормила меня грудью(единственный раз, когда я его "видел"!), повертелся, как-то поверхностно поговорил с мамой и быстро ушел. Вернувшийся с работы дедушка обнаружил исчезновение из кармана своего пиджака учительской зарплаты и ручных часов. В доме поднялась паника: пропали деньги. Моя мама перенесла немало неприятных минут, потому что тень подозрения коснулась её. Дедушка бросился искать Шаварша. Но тот исчез. На многие десятилетия. Мать Асанна не знала ничего о побеге сына из дома, но (по свидетельству моей двоюродной сестры Нади) чувствовала, что он живой, не убит, не арестован. Перед смертью она просила невестку Зою отдать Шаваршу, если найдётся, на память семейные серебряные ложки, вилки и подстаканник, что она впоследствии выполнила.
Убежав, Шаварш, по его словам, скитался по разным городам и сёлам, работал, где придётся. Началась война, он пошел на фронт. Служил во 2-ой Ударной армии Власова, попал в плен. Сидел в концлагерях Польши, Германии. После войны писал письма на родину, в Карабаглы, но ответа не получил ни раза, решил, что все уничтожены и уехал после освобождения из плена в США. Долго работал, женился на украинке, тоже из концлагеря. В конце жизни стал владельцем бензоколонки. Двое детей умерли рано. В 70-ые годы снова написал письмо в Карабаглы, которое попало случайно, через разные руки, в Грозный к двоюродному брату дяди Тиграна, а затем в Москву. Так в конце 70-х братья встретились в Москве. В середине 80-х из Москвы братья ездили по Кавказу. Богатый Шаварш оплатил в 90-е годы гостевую поездку Трдата в США , но вскоре умерла жена, а вскоре и сам Шаварш. Надежда видела своего дядю Шаварша уже пожилым человеком, спокойным, рассудительным, добропорядочным, подарившим ей 1000 долларов, на которые в "Березке" тогда можно было купить многие дефицитные вещи.
У моей мамы было мнение: Шаварш убежал в Турцию, иначе НКВД нашла этого вертопраха. Там был завербован немецкой разведкой. Он сам говорил Тиграну, что в 1941 году был в Москве, знал адрес матери, но позвонить не мог. Сражался в армии Власова против советской власти. Перевербован американцами и на Кавказ ездил с спецзаданием, иначе зачем нужно было в Ереване наряжаться в рабочую одежду. Но может джинсовый костюм мама считала робой? Мама могла ненавидеть Шаварша и потому, что её брат Михаил погиб от рук власовцев. Загадочная жизнь или горемычная?
11
В августе 1934 года из Москвы в Кизляр приехала т. Зоя повидать родителей перед ожидаемыми у нее родами. Видя, как трудно пожилым родителям справляться с шаловливыми близнецами - голубятниками и понимая, что в Москве можно получить лучшее образование, Зоя предложила родителям отдать одного из братьев ей. Хотя она сама лишь недавно перебралась в Москву из Кизляра и жила в стесненных коммунальных условиях с мужем - бухгалтером, хотя ожидала ребенка, желание помочь родным было душевным и добросердечным. В дорогу собрали более бойкого и смышленого Степана. Так мой дядя Степан стал москвичом. Не знаю, как овладевал Степан науками, но что в карты играть пристрастился - это точно. Надо сказать, что играм в карты были подвержены все поколения семейства Багдасарьян. Однако молодая Советская держава круто взялась за воспитание нового поколения, борясь с "пережитками проклятого капитализма". Еще свежей была память об игорных домах и шулерских притонах царизма, где разорялись одни и богатели другие.
Случилось так, что Зою положили в больницу на сохранение беременности. Степан остался без присмотра: муж Тигран метался между работой, домом, магазинами, больницей, кизлярец, он еще не успел приспособиться к жизни в большом городе. Предоставленный сам себе, Степа со своими одноклассниками на скамейке в школьном дворе однажды играл в карты. Яростные споры и крики ребят привлекли внимание проходившего мимо милиционера, который, ре долго думая, забрал всех в отделение. Вечером хватившиеся своих чад родители нашли и забрали из милиции картежников. А Степана никто не искал. Он чистосердечно рассказал свою историю участковому, который правильно разобрался в ситуации, условиях жизни и возможностях воспитания Степана молодыми супругами, ожидающими к тому же своего ребенка. Благими намерениями сестры вполне могла быть выстлана дорога брату в московский уголовный ад. Утром участковый зашел за вещами Степана и в тот же день выехал с ним в Кизляр. Посмотри на карте где Москва, где Кизляр... Когда они появились в доме дедушки, всех едва не хватил удар, но потом благодарная семья, как родного, проводила милиционера на вокзал. Родина заботилась о своих детях и не делила их на " лиц кавказской национальности", и дети платили ей любовью. Близнецы Вартан и Степан ушли добровольцами на фронт в 1941 году. Минометчик Степан погиб на Ставрополье, встав на пути гитлеровских танков, рвавшихся к Грозному, на соединение с чеченскими сепаратистами, выпестованными немецкими диверсионными группами, погиб на глазах у брата. В жарком 1943 году на украинской земле, под Керчью, погиб пулеметчик Вартан. В краеведческом музее Кизляра был после войны стенд, посвященный ратному подвигу трех кизлярцев- Багдасарьянов. Третий - однофамилец. Я видел его в 1945 году у тети Тиры, когда он приехал готовиться поступать в МГУ. Без глаза, с изуродованным носом, с клешнями-предплечьями вместо кистей рук он нависал над столом и аккуратным почерком писал протезами конспекты. Закончив юридический факультет МГУ, он работал потом в Ростове адвакатом, растил двух сыновей.
12
В 1935 году дедушка оставил работу и в 66 лет стал пенсионером. Высокообразованный, умный и энергичный дедушка мой не реализовал, в силу жизненных обстоятельств, весь талант, данный ему природой.
В августе 1938 года в Кизляре был арестован многолетний друг дедушки Сумбатов и его старший сын. Когда второй сын пришел к тюрьме с передачей, арестовали и его. Шантажируя судьбой сыновей, обещая их выпустить в случае признаний, а также пытками из Сумбатова выбили ложный донос о том, что дедушка был то ли дашнацким казначеем, то ли секретарем организации в 1917-18 годах. Сумбатов и старший сын исчезли в лабиринтах НКВД, но младший, Аршак, был спасен. На фотографии, августа 1932 года, и хранившейся у моей мамы, в Кисловодске слева на лавочке сидит сын главного врача Кизлярской городской больницы Евгений Еникеев, а справа - Аршак Сумбатов, бывший косвенным виновником гибели моего дедушки. Он ухаживавал за моей тетей Александрой Романовной Совцовой. Позже Аркадий Сумбатов жил в Москве, был женат на балерине Большого театра. Мои родители посещали своих друзей бурной молодости.
Дедушку арестовали и поместили в кизлярскую тюрьму совершенно неожиданно для семьи. В это время он ни в каких общественных организациях не состоял, занимался рутинными домашними хлопотами по содержанию жены и малолетних близнецов (старшие дети имели свои семьи и в Кизляре уже не жили). Свидания с дедушкой не разрешали, передачи не принимали, он этого не знал и перед смертью в разговоре с сыном Сосом упрекнул в этом жену. Время было страшное и моя мама, зная историю Сумбатовых, умоляла, отца при известии об аресте дедушки, не ехать из Ведено в Кизляр, опасаясь за его свободу и жизнь. Мама упрекала себя за это всю жизнь и перед смертью каялась мне.
В конце февраля 1939 года, через 7 месяцев после ареста, дедушку перевели из тюрьмы в Кизлярскую райбольницу в крайне тяжелом состоянии с двусторонней абсцедирующей пневмонией и болезнью почек. Ввиду безнадежного состояния, дедушку освободили из-под стражи и вскоре бабушка забрала его домой. Мой отец приехал сразу, но помочь не смог. Страдая от беспрестанного кашля, отхаркивая кровь и гной, мучаясь одышкой, дедушка говорил мало, с трудом, но рассказал сыну, что в тюрьме с ним обращались бесчеловечно, с неописуемой жестокостью, избивали, мучили бесконечными, по 5-7 часов, допросами, которые приходилось выстаивать на холодном каменном полу босыми ногами старому человеку. Требовали признания в том, что он был руководителем, секретарем или казначеем партии дашнаков, хотя никаких доказательств этому не было, кроме выбитого пытками и шантажом навета Сумбатова. Других обвинений ему не предъявляли. Дедушка несправедливые протоколы подписывать отказался, Бог и мысли о судьбе семьи укрепляли его стойкость и твердость. Содержание в ужасных антисанитарных тюремных условиях, холод, голод, пытки оказались непереносимыми для 70-летнего учителя и, прожив дома несколько дней, он умер 8 марта 1939 года. Перед смертью он велел жене принести золотое обручальное кольцо, купленное им когда-то в Самарканде, которое было спрятано от возможной конфискации при обысках, отдал его сыну и велел передать своей невестке Зинаиде "Скажи ей спасибо за моих двух внуков" ( брат Валерий только что родился). Это кольцо мама носила долгие годы.
Весть о смерти дедушки быстро разнеслась от дома к дому. Весь город пришел 10-го марта хоронить дедушку, не было армянина, который бы не встал в траурную колонну. Люди запретили нанимать катафалк и до самого кладбища несли гроб на руках, сменяя друг друга. Хоронили не просто известного общественного деятеля, не просто старого учителя и священника, который крестил, учил, воспитывал их самих и их детей. Это был акт уважения к человеку, который выручал в беде, усыновлял бездомных детей, лечил души, а если мог - и тело. Это был акт протеста против бесчеловеческого отношения к народу, хоронили мученика, несправедливо пострадавшего от Советской власти. Таких похорон Кизляр раньше не знал.
В 1964 году мои родители последний раз были у могилы. Она огорожена железной решетчатой оградой, установлен надгробный камень со скромной надписью на армянском языке.
Дорогой мой дедушка! В нашем семейном альбоме всего 2 твои фотографии. На одной ты сидишь молодой, красивый, безбородый, но в монашеском одеянии. Ты смотришь спокойно и уверенно в будущее. Мог ли ты думать, что проживешь героическую повседневно жизнь, отдав себя в лучшие свои годы спасению десятков чужих и многих приемных, а позднее и своих родных детей. Эчмиадзинская духовная академия, приемные родители наполнили твою впечатлительную душу такой любовью к своему народу, что ты всю жизнь служил ему верой и правдой. Ты безвинно оказывался в царской ссылке, в белых и красных тюрьмах и подобно Христу позволил распять себя за правду. Тебя предали, и ты мученически погиб, спасши жизнь молодого, невинного человека.
Дорогой дедушка! На другой фотографии, снятой с последнего паспорта, ты печальный, бородатый, мудрый и спокойный в своей жизненной правоте старый человек. Ты прошел испытание богатством и поклонением тысяч сородичей, русских, дагестанцев, ногайцев, и ты жил в нищете, пахал землю, сажал яблони, виноградную лозу , трудился на бахче и сеял зерно, голодал, отдавал последнее, что сохранилось своим детям, невестке, мне, наконец. Собиратель по натуре и распространитель культуры, ты был незаурядной Личностью, дед мой, которую не оценили в полной мере ни твоя жена, ни дети, ни невестка, несмотря на их глубокое уважение к тебе. "Большое видится на расстоянии". Мир и вечный покой праху твоему!
МОЙ ОТЕЦ
1
. Мой отец - Сос Тигранович Багдасарьян. ( Соссий - православное имя, по-гречески означающее "здравый", в грузинском православии - Сосо, по-армянски-Сос. День памяти -21. 04 и 4.05. СОС - морские позывные, "Спасите наши души!" Мой отец всю жизнь сохранял здравый ум и его золотые хирургические руки спасли не одну тысячу людей, их тела и души.)
Когда 18 сентября 1908 года( 1 октября) в Кизляре родился мой отец, дедушка немедленно поделился радостью от рождения первенца со своими приемными родителями. Ответное письмо, написанное на армянском языке, было по-кавказски красноречивым и по божественному полным пожеланиями и предсказаниями. После смерти дедушки в 1939 году, имея уже восьмилетний врачебный стаж, мой отец обнаружил это письмо среди хранившихся документов и подивился точности содержавшихся в нем пророчеств, о которых он ранее ничего не знал. Папа всю жизнь надеялся, что сбудется и последнее, главное, предсказание - о продолжительности его жизни. Оно придавало ему уверенность и силы во время Отечественной войны, в тяжелые послевоенные годы, на смертном одре. Письмо сохранилось, перевод сделан отцом, привожу его полностью: " 15 октября 1908 г. Дорогой Тигран. Твое письмо получили и очень обрадовались, что мы заимели внука. Уже, наверно, окрещен и назван Сос. Добро пожаловать к нам, чтобы обнять, поцеловать и получить душевное удовлетворение. Вам и нам поздравление и светлость очам. Да будет Бог для всех вас будущностью и надеждой. По утрам и вечерам благословим Соса, пока месячного бессловесного грудника. Дай Бог, чтобы вырос и научился говорить как на родном, так и на других языках. Желаем, чтобы стал студентом, окончил университет, стал бы врачом, чтобы многих излечил, как и сейчас, издалека, излечил он твою маму, свою бабушку от головной боли. Этой приметой он определил свою специальность и будущность.
Ура!.... Многие лета невестке, которая родила славного Соса. Здешние папа и мама передают свои крепкие поцелуи тамошним папе, маме и бабушке. Трижды тридцать лет быть здоровым и счастливым нашему красавцу внуку и дожить до счастливых детей, внуков и правнуков. Аминь! Здесь интересных новостей нет, кроме предстоящих выборов Католикоса, которые скоро состоятся. Поцелуи наши Тиграну и невестке от их мамы и папы и большой привет бабушке Соса.". 1 мая 1910 года Симон Палакчьян пишет Тиграну из Вагаршапата :" Была больна твоя мать, совершенно ослабла, но, увидев фотографию красивого Соса, обрадовалась и сразу же выздоровела, и сейчас уже довольно- таки окрепла и поправилась. Пусть живет и долго живет будущий врач Сос, благодаря которому выздоровела бабушка.".
Детство свое отец вспоминал скупо. В 7 лет у него отнялись ноги, он долго не ходил. Болезнь прошла после лечения на курорте в Железноводске. Любимой игрой кизлярских детей в то время были "альчики" (кости), которой отец отдавался с большим азартом ( со слов сестер) . Учился в русской школе, хотя родным языком считал армянский, на котором свободно изъяснялся, читал и писал. Правда, северо-кавказский армянский диалект несколько отличается от ереванского. При общении и чтении классической литературы иногда у Соса возникали затруднения в точном переводе По-русски отец разговаривал, путая, как многие кавказцы, род и падеж существительных .Лишь спустя годы, прожив большую часть жизни в России, говорил и писал грамотно, но нет-нет, да и спотыкался, поэтому свои научные статьи отдавал мне на коррекцию. Учился в школе хорошо, был сильным в математике и физике и думал идти по отцовской педагогической стезе. По окончании школы 2-ой ступени в 1927 году возник извечный вопрос - кем быть? Молодой Советской власти были нужны новые национальные кадры руководителей, педагогов, врачей. Национальным меньшинствам ( нацменам), как тогда говорили, открывали широкую дорогу в престижные ВУЗы страны. Дедушке в городском отделе образования подсказали, чтобы он похлопотал в райкоме партии о выделении для сына бронированного места. Надо было подать туда заявление с просьбой о ходатайстве перед Наркомпросом Дагестана о предоставлении бронированного места. Видя, что отец мой не решается избрать ВУЗ и специальность, дедушка посоветовал избрать Ереванский педагогический институт. Отец согласился и подал заявление с такой просьбой. Через 2 дня отца оповестили, что заявление и ходатайство направлены в Наркомпрос Республики, а ответ он получит на домашний адрес. Не получив ответа в течение 2-х недель дедушка послал сына в Махачкалу узнать на месте в чем причина молчания. В Наркомпросе отцу объяснили, что Дагестан не имеет бронированных мест в Ереванском пединституте и предложили на выбор место в Московском педагогическом институте им. Ленина, Краснодарском медицинском и Новочеркасском политехническом институтах. .Поступление на забронированное место имело большие преимущества, решало серьезные проблемы: во-первых, считалось, что абитуриент прошел социальный отбор, а с этим не все было гладко, во-вторых, на вступительных экзаменах достаточно удовлетворительных оценок, чтобы быть зачисленным в институт и, в-третьих, больше шансов получать стипендию. Ереван отпадал. От Москвы до Кизляра очень далеко, родственников не было, уклад и обычаи столичной русской жизни пугали неизвестностью. Отец попросил 30 минут на размышление, вышел на улицу и, прохаживаясь, выбрал самостоятельно Кубанский мединститут в Краснодаре - ближе к дому и есть кавказское землячество. Когда отец вернулся домой и рассказал о своем решении поступать в медвуз, дедушка спокойно одобрил: " ну что ж, будет ,значит, в нашей семье врач".
Мой отец, комментируя письма своего дедушки, писал: " Отец, советуя мне поступать в педагогический институт, конечно, не находился под влиянием этих писем и даже забыл об их существовании, ибо как до поступления в институт, так и после поступления и даже после окончания его, об этих письмах не было никакого разговора. О поступлении в мединститут в семье не было не только разговора, но даже намека. Это дает основание считать, что он об этих письмах забыл давно, не придав значения этим предсказаниям. Все решилось непроизвольно, как будто во исполнение предсказаний Симона Палакчьяна. Вышеизложенное повелело мне сохранить эти письма, и вот прошло уже 48 лет после обнаружения их мною и теперь можно сказать, что почти буквально все исполнилось так как оно было предсказано Симоном Палакчьяном, по-видимому, образованным священником. Я не суеверный человек, не верю в предсказания, гадания. Однако факты остаются фактами. 6. 04. 1987 г. Смоленск.". Я же думаю, что мой мудрый дедушка очень хотел, чтобы сын тоже стал, как и он сам, учителем, поэтому никогда не акцентировал внимание на пророчестве, содержавшемся в письме, но противиться божьему провидению не стал.
В годы Гражданской войны от голода, разрухи и грабежей из Петрограда в благодатный кубанский край бежали многие столичные светила теоретической и практической медицины Некоторые ушли с белой армией за кордон, но большинство застряли в Краснодаре, где в 1920 году основали медицинский институт имени Рабоче-Крестьянской Красной Армии В связи с острой нехваткой врачей власти страны приняли решение об открытии медицинских ВУЗов также в городах Тбилиси, Баку, Смоленске, Омске и др.. .
Приехав в Краснодар самостоятельно, отец жил в общежитии и добросовестно штудировал учебники по программе для поступающих в ВУЗ, единой для всей страны. Сдача экзаменов проходила успешно, но на последнем произошла осечка. Экзаменатор профессор Цытович, в прошлом учитель физики детей Николая П, задал вопросы по оптике, которых в программе не было, и не получив ответа, выставил отцу двойку. Возмутившись несправедливостью, отец обратился за помощью в землячество, руководители которого, обвинив "царского сатрапа" в предвзятости к нацменам, добились изменения оценки и принятия своего товарища в институт. Десятилетия спустя он говорил, что это произошло во исполнение предсказания его дедушки.
Медицину отец осваивал со всей серьезностью и не случайно ему по окончании института предложил работу на кафедре всемирно известный патофизиолог и иммунолог Иван Григорьевич Савченко (1862 - 1932), который в 1893 году опытами на себе показал, что прием через рот холерной вакцины предохраняет человека от заболевания холерой. Кто знает, может стал бы мой отец знаменитым бактериологом или физиологом, но его помыслами владела практическая медицина, хирургия. Все годы учебы отец с интересом занимался общественной профсоюзной деятельностью, был известной личностью на курсе. Об этом мне в конце 80-х годов рассказывал его товарищ по институту Грушевский, дочек которого я обучал факультетской хирургии, который умер в одно время с отцом и похоронен почти рядом на Селифоновском кладбище в Смоленске.
В 1931 году отец окончил институт и был направлен на работу хирургом в родной город. Здесь, в Кизляре, он и познакомился с будущей женой, Зинаидой Романовной Совцовой.
СОВЦОВЫ
1
Прадед мой, Афанасий Совцов, зажиточный крестьянин села Киселевка Ртищевской волости Саратовской губернии, очень добрый, мудрый, располагающий к себе людей ( по свидетельству моей тети Марии, которая его хорошо знала и помнила) имел сыновей - старшего, Филиппа, Романа, моего дедушку, родившегося 14 октября 1872 года,( по новому стилю.Умер 5.11. 1948) и младшего, Максима, а также несколько дочерей (их имена исчезли вместе с составленной мною родословной во время переезда с квартиры на квартиру в Смоленске в 1991 г.). Прабабушка Ульяна, целеустремленная, честолюбивая, решительная и властная женщина (моя мама пошла характером в нее) сказала: "Мои сыновья в деревне жить не будут" и во исполнение своего желания вырастила их грамотными ( в то время - редкость) и по-крестьянски смекалистыми, бойкими людьми. Зимой 1888 года прадед по делам поехал на санях в соседнее село Сухановку к старосте и взял с собою 16-и летнего сына Романа. Приехав, бросил вожжи сыну, велел привязать лошадь к стойке у дома старосты, а сам прошел в дом. Роман привязал лошадь и, скучая в розвальнях, углядел катающихся с горки на санках девчонок. Подошел, стал с ними кататься, познакомился с приглянувшейся четырнадцатилетней Пелагеей, оказавшейся дочерью старосты. Прошло более 2-х лет. Ни разу Совцовы в Сухановке не бывали, ни словом Роман не обмолвился о понравившейся девочке. Но когда отец завел разговор о том, что Роману скоро девятнадцать лет и невесту ему в селе уже приглядели, заявил, что возьмет в жены только девочку, с которой катался на санках в Сухановке. Делать нечего, запрягли лошадь и поехали свататься. Данила Суханов, смеясь, заметил, что негоже отдавать замуж младшую дочь, которой еще не исполнилось и шестнадцати (она родилась в июле 1875 г.), когда в доме есть старшая - Параскева ( и ещё старший брат - Наум). Да и не повенчает их священник по малолетству невесты. Но Роман, к тому времени молодой, красивый, статный деревенский писарь, заявил, что любит только Пелагею, а вопрос с венчанием уладит сам. Священник действительно венчать отказался, потому что до совершеннолетия невесты оставалось 4 месяца. Тогда дедушка привез ему в подарок барана. Это был веский аргумент, и сразу после Пасхи 1891 года священник сочетал молодых в церкви. Святая любовь с первого взгляда и до последнего. Бабушка потом шутила, что вышла замуж "за барана". Икона в красивом серебряном окладе, которой благословили дедушку и бабушку, всегда висела у них в красном углу, перед нею горела лампада. (Такой я увидел ее в Ртищево в 1941 году. Дедушка утром и перед сном молился на нее, стоя на коленях. Икона сохранилась. В 1948 году после смерти дедушки мама перед переездом из Аккермана в Калугу сняла оклад. В 1998 году мой знакомый заслуженный художник СССР, В.В. Ельчанинов сделал для нее шкатулку-рамку, в которой она сейчас хранится у моего брата Валерия ).
Первенец моей бабушки, Иван, прожил всего 3 месяца: неразумные молодые родители пошли к друзьям на свадьбу, оставив ребенка на соседку-старушку, которая нажевала опийного мака, завернула его в тряпочку и сунула Ивану в рот вместо соски, чтобы он спал. Когда утром родители вернулись, ребенок был мертв. Второй ребенок, Степан, умер от дифтерии. Тогда решили сменить несчастливое место жительства и переехали на железнодорожную станцию Карабулак, на Волге, где дедушка устроился работать весовщиком Здесь они счастливо и в достатке прожили 12 лет. .По обычаю того времени дети рождались один за другим: Мария, Ольга, Вера, Шура, Борис, Зинаида, Шура, Михаил, Таисия Анфиса. Санитарное просвещение и медицина того времени страшно далеки были от крестьян, рабочих, служащих и дети часто умирали. Первая Шура и Борис умерли в возрасте 3-4-х лет от дифтерии, заразившись друг от друга. В младенчестве умерла и Таисия. Вера в семилетнем возрасте задохнулась мелкой монетой.. Ольга умерла в семнадцать лет в 1914 году от знаменитой эпидемии испанского гриппа накануне свадьбы с молодым железнодорожником, Карповым, который позднее стал заместителем наркома путей сообщения СССР . Сохранилась ее фотография, сделанная в семилетнем возрасте, с короткой стрижкой после перенесенного сыпного тифа, которым она заразилась от матери. Ранее она висела в доме дедушки в красивой рамке, где я ее и видел с детских лет.( Теперь в этой рамке по воле мамы - дедушка Тигран Багдасарьян). Последнюю дочь, Анфису, (Асю) бабушка родила в 46 лет. Ася в детском возрасте перенесла то ли энцефалит, то ли мозговую травму, навсегда осталась с интеллектом 4-х - летней девочки и всю жизнь провела в доме родителей. Судьба ее была трагичной: после смерти матери старик-отец не мог ее содержать и в 1947 году отдал в пансионат, где она умерла от пневмонии.
Моя мама родилась в Карабулаке 11 октября (по новому стилю) 1906 года за три дня до юбилея дедушки, но всю долгую жизнь отмечала свой и его день рождения вместе - 14 октября, в святой престольный праздник Покрова Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Мария в семье уже росла, поэтому дочь назвали Зинаидой. Была она у родителей 8-ым ребенком ( из 13) Крестили ее в церкви деревни Нагорной, крестным отцом был пристав Карабулака. У меня хранится фотография служащих станции Карабулак, на которой изображен он и мой дедушка.
Карабулак - большая узловая станция, где всегда толкалось много народа, поэтому весной и летом нередко вспыхивали кишечные инфекции, от которой люди погибали в 2-3 дня. Совцовы жили при станции и подвергались большому риску. Поэтому, потеряв несколько детей, накопив кое-какие средства, дедушка поддался уговорам двоюродного брата и решил переехать в город Ртищево. Прадед Афанасий с женой, узнав об этом, надумали навестить сына и помочь с переездом. Закончив утренние сборы, они запрягли собственный тарантас, сели. Прадед взял в руки вожжи и сказал жене: "Подвинься, ты придавила мне пиджак". Ульяна отодвинулась, а муж вдруг повалился ей на плечо и мгновенно умер. Это случилось в 1912 году. Пришлось дедушке ехать хоронить отца. Сохранилась фотография, сделанная в Карабулаке в 1902 или 1903 году: в центре сидит Афанасий, невысокого роста, коренастый, большеголовый с крестьянской окладистой бородой и усами, одетый в грубый суконный толстый кафтан из-под которого выглядывают неказистые большие сапоги. Слева- Ульяна, высокая, сохранившая в старости стройную фигуру, с тонкими чертами красивого лица, в кофточке, накидке и длинной, до пят, светлой юбке. Голова покрыта шерстяным платком. Рядом с отцом сидит младший сын Максим - франт в темном костюме-тройке, белой сорочке со стоячим воротником, вокруг которого повязан модный галстук, в туфлях, За ним _ жена Татьяна, высокая полногрудая красавица с надменным печальным лицом, в "городском" модном платье. Около матери сидит мой дед Роман - светлом костюме-тройке и белой косоворотке, самый высокий, держит в руках сына Бориса, а в ногах, между ним и Ульяной - дочь Оля с яблоком в руках, вся в белом, как ангелочек. Бабушка Пелагея, спокойная, уверенная, красивая, в глухом боярском платье, подчеркивающему могучую ширину плечей. Оба брата похожи на мать, оба усаты, у Романа еще и тонкая бородка, у обоих одинаковая прическа и большой лоб
2
Перебравшись в Ртищево, дедушка с двоюродным братом открыли магазин "Братья Совцовы" Располагался он недалеко от рынка, в просторном одноэтажном кирпичном доме, я его хорошо помню, потому что в 1941-42 г.г. ходил туда с дедушкой за хлебом, ливерной колбасой и другими продуктами. Но никогда дедушка ни словом не обмолвился, что когда-то он был его владельцем. Об этом я узнал от тети Маруси и ее дочери Риммы.
Купеческая жизнь дедушке не понравилась своей неопределенностью, неустойчивостью доходов, постоянным риском. Спустя некоторое время, боясь разорения, он забрал свой паевой взнос и уехал в губернский город Саратов и, вложив пай в знаменитое пароходное акционерное предприятие "Кавказ и Меркурий", получил на саратовской пристани место кладовщика-весовщика Здесь он стал богатым, потому что от него зависело , какой вес будет указан в накладных , в какую очередь отправится груз купцов и последние не скупились .
В 1914 году младший брат дедушки Максим, работавший в г. Сердобске Саратовской губернии управляющим у немецкого землевладельца Миттельбаха, пригласил его к себе в помощники. Семья дедушки - он, жена, дети Зина ( 1906 - 2000), Александра, (1910 - 1948), Михаил, (1914 -1944) переехала в Сердобск. Дочь Мария (1896 -1973) вскоре вышла замуж за железнодорожного телеграфиста Фляжникова Алексея Фёдоровича (1889-1932) и жила в Ртищево. Дедушка работал "хлебным ссыпщиком" - собирал зерно от крестьян в огромные амбары, затаривал в мешки и отправлял вагонами по городам и весям России и Германии. Кроме того, контролировал работу помещичьей мельницы. Семья стала жить богато: имели два каменных дома (один большой, другой поменьше), две коровы, земельный участок с садом.
Провинциальная жизнь Сердобска того времени красочно изложена в повести Николая Кузьмина "Круг царя Соломона"(страницы былого) М. Детская литература, 1970. Мама любила эту книгу, а некоторых героев ее даже знала.
Через дорогу от дома дедушки жил другой ссыпщик зерна-Клементов с двумя сыновьями и двумя дочерьми. Старший сын стал банковским работником (служил и после революции), младший - окончив Лесной институт Петрограда стал лесничим в Сердобске, старшая дочь вышла замуж за офицера, а младшая, Леля, стала подругой мамы. У нас сохранилась ее фотография. Судьба Лели была трагична: она застрелилась из охотничьего ружья в доме родителей от несчастливой любви.
3
Когда разразилась Октябрьская революция и последовавшая за нею инфляция, все денежные накопления дедушки превратились ни в что. Сверток оставшихся царских бумажных денег дедушка всю жизнь прятал за иконой в тщетной надежде, что когда-нибудь они обретут ценность, а сейчас, изрядно уменьшившийся за долгие годы, он хранится у меня, как часть коллекции бонов. История повторяется. Так в начале 90-х годах того же столетия сгинули в сберкассе накопленные за многие годы трудовые сбережения моей семьи. На революциях постоянно кто-нибудь наживается, грабя овеществленный труд простого народа, который кладет всю свою жизнь к ногам золотого тельца во имя счастья семьи, детей.
Как вспоминала мама, кошмаром города в революционные годы было появление карательных отрядов, состоявших в основном из одетых в тельняжки и кожаные куртки моряков. Они арестовывали и расстреливали за городом богатых дворян. Мама с сестренкой Шурой однажды набрела на место расстрелов, и сама видела детский окровавленный чепчик. Убивали даже детей. Время было страшное...
4
Дедушка не сдавался и, как лягушка из притчи, боролся за достойную жизнь. Объединившись с семьей какого-то адвоката, он взял в аренду за 8 километров от города 4 гектара земли. Ее раздавали всем и много при условии не применять наемный труд. Купили лошадь, чтобы пахать и сеять. В поле от Совцовых работали привычные к крестьянскому труду родители, да Зина. Однако фермеров из них не вышло, подкосили неурожайные годы, отсутствие техники и, главное, физической силы. Мама сама запрягала лошадь. Однажды она одна ехала на телеге и лошади понесли. Случайный мужик спас ее от беды. На третий год они вынуждены были нанять работника под видом родственника, но это не помогло и через год от земли отказались.
5
В 1929 или 1930 году свалилась новая неприятность. Арестовали и судили брата дедушки, Максима, за то , что он, якобы, отправил урожай зерна хозяину в Германию. Революционный суд был скорый, Максима приговорили к расстрелу. Спас его от смерти сын Виктор, питерский большевик. Расстрел заменили ссылкой в Соловки на 10 лет, которые и оттрубил брат дедушки полностью, а оставшуюся жизнь на поселении провел в Ташкенте, куда сразу после ареста, бросив нажитое, убежала вся его семья. Максима Афанасьевича и его сыновей Алексея( или Андрея), Виктора, Николая, Михаила, Леонида и Владимира, дочь Галину я никогда( кроме как на фотографиях) не видел, но знал его дочь Елену и ее мужа Петра Лаврентьева, живших в Казани. . В 1954 году Петр Андреевич Лаврентьев защитил кандидатскую диссертацию по животноводству в Москве, мы с мамой были на банкете, я уже учился в МОЛМИ. Дочь Елены, Галя, (1938) приезжала к нам в Калугу в 1959 г. Окончив Ташкентский университет она начала работать в нем же, а в 1966 году ,в связи с землетрясением, перебралась с мужем, Евгением Евгеньевичем Чириковым, в Минск, где оба преподают, она - русский язык иностранцам в университете, а он - архитектуру в Политехническом институте. У них - дочери Елена ( Нитиевская) и Екатерина. У Елены две дочки Наташа ( 1985) и Евгения (1994), а у Кати - сын Михаил(1998). Мать Гали после смерти мужа-профессора перебралась, обменяв квартиру в Казани на Минск, к дочери. Умерла Елена Максимовна в начале 90-х годов в Минске. Галя по контракту преподавала 7 лет в Англии, позднее в Чехии . Сыновья Максима Афанасьевича жили в Ленинграде.
Филиппа Афанасьевича я не видел даже на фотографии. У него были дети Григорий, Андрей, Алексей, Дмитрий и дочь Мария. От мамы знаю, что его потомки обосновались в Москве и, возможно, известный ныне радиокомментатор Совцов - из этой ветви рода.
В шестидесятые годы мои родители посетили Сердобск и мама видела двухэтажный дом своего дяди, в котором разместилась макаронная фабрика. Большой дом, в котором она сама провела детство и юность, снесли, а маленький - сохранился. Дедушке, как бывшему помощнику брата и зажиточному хозяину, тоже стали угрожать расправой и он, оставив семью, уехал в Дагестан ( о чем чуть позже). Деревенского парнишку, который волей родителей, да собственным горбом выбился в люди, Октябрьская революция разорила и пустила скитаться по миру. Только спрятавшись в Махачкале, дед спас себя и семью. Даже письма не писал, а сообщил о своем местонахождении через проверенных друзей.
6
Глубинка царской России была неграмотной и мама, учась в выпускном классе Сердобской школы второй ступени, не единожды выезжала в села обучать людей грамоте в рамках компании по ликвидации безграмотности. Это дало некоторые навыки преподавания. Окончив школу в июне 1924 года, она поехала в Саратов поступать на медицинский факультет университета, но у нее даже не приняли документы, потому что она была дочерью "лишенца", т.е. лица, лишенного избирательных прав по социальному признаку. Рекомендовали попробовать поступить в медтехникум. Это значило проститься с мечтой о высшем образовании. Мама решила сменить социальное положение и уехала в глухомань, выселки Серово, учительствовать. Школы здесь не было, она самоотверженно организовала два первых и по одному второму и третьему классу из тех ребят, которые учились раньше в других местах. Детей было много, они приходили самостоятельно из округи в 2 километра. Учеба проводилась в 2 смены, а вечером - занятия со взрослыми крестьянами. Летом повторила попытку поступить в институт. Теперь она имела свидетельство о работе учителем (хранится у меня) и не являлась иждивенкой своего отца-"кулака". Из Сердобска на этот раз поступали мама и ее сестра Шура, которая была первой активисткой пионерского движения в Сердобске, пионервожатой, членом горкома комсомола, и имела рекомендацию от комсомола, подруги-,. Зина Воротилина, ( из деревни под Сердобском), Анна Зудова. К этому времени Шура окончила школу (или 8 классов) Такая вот странная жизнь была в те "героические годы" - родителей приговаривали к расстрелу, раскулачивали, а дети руководили партийными и комсомольскими организациями!.. Остановились у знакомой Воротилиной, медсестры, спали на полу, готовились к экзаменам. Все четверо не прошли по конкурсу. Сердобчанки, кроме мамы, с набранными баллами поступили в техникум на фельдшерско-акушерское отделение. А мама вернулась к своим ученикам. Она в третий раз решила поступать в институт. В школе от большой нагрузки не выдержали голосовые связки, стала проявляться профессиональная болезнь педагогов - осиплость. Врачи рекомендовали сменить работу
.. Третья попытка поступить в институт окончилась неудачей, конкурс в тот год был невероятным, и она, по примеру сестры, поступила в техникум. Медицинский техникум был как бы филиалом института: те же преподаватели и старорежимные профессора. Так, один из них пришел на занятия и заявил: " Девочки, завтра занятий не будет, я говею." А физику преподавал молодой проф. Арцыбышев, который спустя 28 лет читал мне лекции и принимал экзамен в МОЛМИ.
Студенческая жизнь была радостной, веселой, бурной. В трехкомнатной квартире общежития разместились 5 подруг. В одной из маленьких комнат. на двух койках разместились 3 девочки - сестры Совцовы, спавшие валетом на одной кровати, и Зина Воротилина.. ( Я помню ее по 1942 году, когда мы с мамой, беженцы, жили в с. Беково , где она, став уже врачом-терапевтом, проработала всю жизнь и лишь в конце перебралась в Саратов. Она была не замужем , жила в большом деревянном собственном доме, мы часто были у нее в гостях и она много помогала маме.). Жилось студентам техникума по-разному. Зимой, бывало, сутки не вылезали из кроватей, укрывшись одеялами, берегли калории, потому что было холодно и голодно .Тетя Шура в Саратове продолжала активную комсомольскую работу, руководила пионерской организацией школ города, ораторствовала на площадях во время праздничных митингов, недоедала, но бегала по собраниям, заседаниям и при этом хорошо училась. На фотографии активистов пионерского движения, сделанной перед отъездом на работу по распределению сохранилась трогательная надпись. Добрые чувства вызывают открытые, одухотворенные лица молодежи того поколения, скромно одетых, но нарядных, как далека та мораль от современной!
7
Маме запомнился случай, потрясший весь Саратов в 1928 или 29 году. В Саратове большой известностью и почитанием среди пациентов и сослуживцев пользовались два врача, Алмазова, зав. хирургическим отделением и ее близкая подруга, зав. гинекологическим отделением, не бывшие обе замужем. Моя мама знала их, так как была в этих отделениях на практике. Гинеколог заболела женским заболеванием, требующим планового хирургического вмешательства, но, не желая, чтобы коллеги из своего отделения об этом знали, легла в стационар к подруге, а родителям сказала, что уезжает в деревню отдохнуть. Оперировала Алмазова. Развился перитонит, и несмотря на все усилия докторов, пациентка скончалась на 8 день. В тот же вечер Алмазова отравилась цианистым калием. Хоронили подруг вместе при огромном стечении народа .За двумя гробами шли профессора С. И. Спасокукотский и С.Р. Миротворцев в великолепной дохе. Были в толпе и будущие медики Совцовы и Воротилина.
8
В большой комнате нередко вечерами собиралась компания университетских ребят-земляков: Гриша Хвалов, весельчак, любивший под хорошее вино декламировать стихи С. А. Есенина, Д.С. Мережковского ( " Сакья-Муни" Мережковского, он записал мне в 1947 году по памяти в Белгороде-Днестровском и я выучил стихотворение тоже), окончивший сердобскую школу на год то ли раньше, то ли позже мамы, будущий врач, Гаранина, девушка из Сердобска, будущий юрист, Павел Евреинов, мамин одноклассник, будущий оперуполномоченный НКВД. Иногда они приводили своих товарищей. Пели, ребята играли на мандолинах, мама - на гитаре, танцевали, влюблялись. Обычная жизнь студенческой молодежи того времени. Двое друзей с юрфака, Сергей Сенцов и Николай Земсков ухаживали за двумя Зинами. Сергей, ухаживавший за мамой, был светловолосым, голубоглазым, невысокого роста, красивым, удалым характером похожим на Есенина. Мама отметила, что Сенцов иногда без объяснений исчезал из компании на 10 - 20 дней. Маме больше нравился высокий черноволосый, степенный Николай, но тот, как часто бывает, увлекался Зинушей Воротилиной. Впрочем, в начале прошлого века отношения юношей и девушек были целомудреннее, и нередко было трудно определить симпатии. Мама училась на 3-ем курсе, когда Сенцов сделал ей предложение выйти за него замуж, подчеркнув многозначительно, что у него есть родственники в Сердобске, которые хорошо характеризуют ее и семью Совцовых. Не испытывая чувств к юноше, она отговаривалась, мол, надо сначала тебя с родителями познакомить, а потом решать судьбу. Договорились в зимние каникулы ехать в Сердобск. Через несколько дней к маме подошел Земсков и сказал, что ему будет очень жаль, если она выйдет замуж за Сенцова, потому что тот запойный пьяница, во время запоев не бывает в университете и в компании. Обсудив ситуацию всей комнатой, две Зины уехали в Сердобск, не дожидаясь каникул, оставив Сергею записку, что у Воротилиной заболел отец. Другие девушки объяснили Сенцову, что Совцова его предложение руки и сердца отклоняет. Взбешенный Сенцов совместно с Гараниной сочинили донос руководству техникума о том, что Совцовы - дочери "лишенца". Гаранина, поставившая вторую подпись, хорошо знала ситуацию в Сердобске с дядей и отцом мамы и поступила так не без корысти. Она впоследствии вышла замуж за Сенцова. Дальнейшая судьба маме их неизвестна, вряд ли она была счастливой.
9
Маму отчислили из медтехникума, не дав закончить 3 курс, а тетя Шура долго не могла получить на руки документы об окончании техникума. Только вмешательство горкома комсомола, потребовавшего выдать документы их активистке, закрыло вопрос. Мама вернулась в Сердобск со справкой об окончании 2-х курсов. К счастью, в канцелярии пожалели девушку и не указали в документах причину отчисления. С незаконченным среднетехническим образованием на работу медсестрой в Сердобске не брали. На семейном совете отец предложил дочери ехать в Махачкалу, где весовщиком на железной дороге работал двоюродный брат Алексей Филиппович Совцов. Ехать молодой девушке предстояло одной на Кавказ, где горцы дики и необразованны, горячи, ходят с кинжалами на поясе, но где крайняя нехватка грамотных людей. Мама была девушка умная, решительная, красивая и самостоятельная. Решено - надо исполнять.
Много раз мне мама говорила, что 1) ей всегда на жизненном пути встречались хорошие люди, 2) всю жизнь ее хранил Бог, помогая благополучно преодолевать критические ситуации. По пути к брату ей предстояла пересадка с поезда на поезд на одной из станций. Выйдя на станции из вагона, она заняла очередь, чтобы закомпостировать билет до Махачкалы. Поезда шли часто, но количество мест в них было мало. В зале ожидания убогого вокзала мама познакомилась с женщиной, возвращавшейся с 2-я детьми в Баку из Пензы, где она искала в детских домах пропавшего младшего брата. Очередь женщины была на несколько человек позже и, боясь, что ей может не достаться место, она попросила маму закомпостировать ей билет. Когда подошла очередь мамы, в кассе осталось единственное место на ближайший поезд бакинского направления. Пожалев детей, она оформила билет попутчицы, решив дождаться следующего состава. Мама была очень отзывчивым человеком и помогла женщине с детьми сесть в вагон прибывшего поезда. Будучи в очереди первой, она взяла билет и села в поезд, который пришел через 4 часа. Не доезжая до Махачкалы, они долго стояли на одном из перегонов, Сообщили, что потерпел крушение поезд, шедший впереди. Проезжая позже этот участок дороги, мама видела вагоны, рухнувшие в овраг и думала, остались ли жива женщина с детьми, и молилась за это. Надо сказать, что мама всегда была очень набожной.
В Махачкалу поезд прибыл поздним вечером. На привокзальной площади дежурили фаэтоны, как сегодня такси. Чтобы доехать до Молочного хутора, где жил Алексей Совцов, нужно было заплатить большие по тем временам деньги, которых у мамы не было. Поэтому все ее везти отказались. Не зная улиц в незнакомом городе, идти пешком в темноте мама опасалась и в растерянности долго стояла на площади. К ней подошел высокий худощавый возница лет сорока и сказал: "Тебе в Молочный? Поехали." - "Но у меня нет столько денег" -" Ладно, сколько дашь." В темноте ехали долго, разговаривали. Кучер расспрашивал, откуда она, к кому, зачем, почему. Отвечала, сидела и потихоньку дрожала от страха, потому что много разного слышала о проделках возчиков.. Приехали в хутор, Мужик остановил фаэтон около дома и подробно рассказал в какую дверь войти, на какой этаж подняться к брату. Денег не взял ни копейки. Он жил на этом хуторе и возвращался домой. Алексей Филиппович Совцов с женой Татьяной и маленькой дочерью жил на последнем, втором, этаже в малюсенькой комнате с балконом. Долго обменивались новостями, обсуждали планы, уснули поздно: мама с девочкой на кровати в комнате, а Леня с женой - на балконе, благо на Юге и ночью жарко. ( Алексей Совцов умер рано. Дочь его жила у нас в Грозном, когда я был еще маленьким. Выйдя замуж за служащего НКВД она уехала в Сибирь. Отношения с нею поддерживала моя двоюродная сестра Римма Иванова. С их помощью в 1955 году Ивановы купили в Сибири и переправили в Ртищево мотоцикл с коляской, большой дефицит в то время.).
10
Утром мама пришла в областной отдел здравоохранения Дагестана. Начальник отдела кадров с чудной фамилией Ошибченко долго вертел в руках справку об окончании 2-х курсов техникума, расспрашивал, почему она приехала так далеко от дома. Всей правды он, конечно, не услышал, но основное понял правильно. Слишком много хорошего народа несправедливо разметала по окраинам России гражданская междоусобица. Смышленая красавица в плачевном положении вызывала симпатию. -" Пошлю-ка я тебя в самое лучшее место - санаторий в с. Талги, будешь там работать медсестрой". Действительно, в санатории жилось и работалось отлично, но через 3 месяца он закрылся. Снова мама предстала пред ясные очи Ошибченко. -" Пошлю-ка я тебя в хорошее место - в Бабаюрт на малярстанцию, будешь там работать медсестрой" Бабаюрт в те годы - большое районное село, где были всего 2 врача. Они вели прием в амбулатории противомалярийной станции, где лечили от всех болезней, но в первую очередь от тогдашнего бича тех мест - малярии. Был еще фельдшерско-акушерский пункт, где принимали роды. Вначале следовало ехать в Хасавюрт представиться главному врачу районной больницы и получить от него направление в подчиненную ему малярстанцию. В Хасавьюрт поезд прибыл глубокой ночью. Малюсенький зал станции был битком набит кавказцами: аварцами, ингушами, чеченцами, кумыками, грузинами. Черные, усатые, горбоносые, худые, в бурках с газырями и неизменным кинжалом на поясе. Громкий разноязычный говор, когда каждый старался перекричать другого, создавал невообразимый шум. .Мама открыла дверь и застыла от страха - ни одной женщины в полутемном зале не было. Втиснувшись и присмотревшись, увидела комнату буфета, за стойкой которого, о радость, стоял типичный круглолицый толстый русский парень. Осторожно пробралась в буфет, узнала у буфетчика дорогу к больнице и прикорнула до утра на чемодане у стены. Напротив сидел молодой лезгинец, прикрывавший что-то широченной буркой. Под утро он распахнул бурку и оттуда появилась молодая русская женщина, его жена. Дышать стало веселее. Утром мама нашла дом главврача, постучала в дверь, вошла, представилась. Главный врач с женой и 15-и летним сыном завтракали на веранде, пригласили и маму. В это время домашняя собачонка набросилась на нее, искусала ногу и порвала чулки. Хозяева кинулись оказывать помощь, рану смазали йодом, забинтовали. .Жена выделила свои чулки взамен пришедших в негодность. Мама едва держалась на ногах от бессонной ночи и собачьего потрясения. Главный врач быстро оформил документы и отправил в общежитие акушерок, велел выделить койку и оказать всяческое содействие. Выспавшуюся маму акушерка отвела на почту, где нужно было узнать, как попасть в Бабаюрт. Оказалось, что добраться туда можно только с утренним почтовым нарядом, доставляющим в Бабаюрт корреспонденцию. Когда утром мама со своим немудрящим скарбом пришла на почту, ее ждал очередной экзотический сюрприз: на двуколке, запряженной парой волов, ее поджидал высоченный, хмурый, черный кумык среднего возраста, абсолютно не понимавший русского языка. А ехать предстояло километров сорок безлюдной степью. Деваться некуда, смелость берет и кавказские селенья. Села рядом с возничим, сунула чемодан к почтовым коробкам и тронулись в путь по бескрайней, без единого деревца степи под палящим солнцем в полном молчании. Время в дороге тянулось еще медленнее, чем волы. В полдень на горизонте показались три деревца. Около них расположились на обед. Возничий достал чуреки и кумган с водой, мама- припасенные куриные яйца, сваренные вкрутую и прочую снедь. Поели. Кумык показал пальцем через плечо себе за спину и сказал" Гуляй-гуляй" Мать побежала за деревцо. Кучер не шелохнулся, не обернулся. Потом поменялись ролями. И поехали дальше. К вечеру показались дома. " Нет Бабаюрт" - сказал возница. Оказалось, что это хутор, в котором жили его родственники. Отдохнули, подкрепились и снова в путь на волах. Лишь ночью привез кумык маму к противомалярийной станции Бабаюрта, сам постучал в дверь, на порог вышла, как позже выяснилось, медсестра, немка Эльза Гальстер, которой на кумыцком языке возница объяснил, кого он привез, сдал с рук в руки, как почтовую посылку. Эльза Гальстер была родом из немецкой колонии, существовавшей издавна между Хасавьюртом и Бабаюртом ( Не оттуда ли родом был дед известного певца Игоря Талькова Юлий Швагерус и мать Ольга?), и изъяснялась на русском, немецком и калмыцком языках. Она была очень рада новой молодой помощнице, устроила ее на ночь тут же, на кушетке, где днем обычно осматривали больных. .
Утром пришли единственные в поселке врачи - Калсын (Колсин) Кочалаев, бывший кумыкский князь и его жена, Фаризетта Цоколаева, осетинка. Оба окончили медицинский факультет Московского университета и вот лечили соплеменников в кавказской глухомани, недалеко от Кочалаевки, родового аула. Оба были душевные, интеллигентнейшие люди, оставившие светлый след в памяти моей мамы. У них был маленький сын Эльдар. Много позже они переехали в Буйнакск. Когда над Калсыном нависла угроза ареста, чтобы спасти жену и сына, он развелся. Мой дядя, Андрей Степанович Маложен, муж Александры Романовны, работал с Кочалаевым в Буйнакске, а потом видел его в тюрьме. Безвинно пострадал только потому, что родился князем. Кем доводились им братья Кочалаевы, известные дагестанские общественные деятели 90-х годов? Мама считала, что Эльдар Рязанов, известный кинорежиссер, и есть тот маленький Эльдар, а отчество и фамилия от отчима. Однажды, когда Рязанов участвовал в смоленском кинофестивале "Золотой Феникс" я запиской из зала задал ему вопрос, не отец ли ему Калсын Кочалаев. Рязанов сослался, что мой почерк неразборчив, поэтому не понимает о чём его спрашивают, но родители его такие-то. Я понял, что они имели отношение к НКВД, Эльдар мог быть приёмным сыном, с изменённой датой рождения, и не знать об этом. Наверно,так рождаются мифы.
Жизнь и работу на малярстанции в течение более, чем года мама вспоминала с большой теплотой. Жила она в лучшем доме Бабаюрта у начальника финансового отдела Камбулатова, Огромную комнату с отдельным входом он сдавал ей практически бесплатно, но с условием, чтобы мама учила его русскому языку. Пригодились учительские навыки. Помогала она и в бухгалтерских расчетах. Вторая половина дома пустовала, а сам начфин с семьей жил в другом., более скромном своем доме. Хозяин был "большим авторитетом" в селе. Когда в конце пребывания мамы в Бабаюрте, началась коллективизация, и недовольные калмыки стали истреблять русских независимо от их партийной принадлежности, он сказал - Зиночка, не бойся, у меня тебя никто не тронет". Круг местной интеллигенции дополняли: судья Асев, невысокий живой веселый кумык, прекрасно владеющий русским, русская семья главного агронома и недавно приехавшая русская учительница. Вся сельская интеллигенция Бабаюрта объединялась вокруг малярстанции. Агроном имел пианино, поэтому обычно собирались у него дома, играли, танцевали, пели под мамину гитару, перекидывались в карты " в дурачка", веселились и отдыхали дружно, радостно и без спиртных напитков. Однажды Камбулатов спросил у мамы значение слов "пикантный" и "очаровательный". Мама объяснила и поинтересовалась, где ему встретились эти слова. Оказалось, это Асев сказал ему, что учительница пикантна, а Зиночка очаровательная.
Летом к агроному на производственную практику приехали 2 русских студента из Ленинграда и один осетин из Баку, все отличные ребята , влившиеся в общую компанию. В маму влюбился осетин Габиб Гассанов. Перед отъездом в Баку он слезно, но безуспешно, уговаривал ее выйти за него замуж. Мама строго блюла завет Эльзы Гальстер- за кавказцев замуж не выходить. По мнению Эльзы, горцы ласковы вначале, но грубы и нетерпимы потом. Прошли годы, и этот юноша-бакинец стал министром сельского хозяйства Азербайджана.
11
В Бабаюрте мама познакомилась с сестрами Тер - Погосовыми: Галей, Лирой и Асей. Галя работала акушеркой ФАПа. Сестры жили с матерью, отец недавно умер. Позже выяснилось, что они - дети приемного сына моего дедушки Т. С. Багдвсарьяна. Три года спустя Тер-Погосовы вернулись в Кизляр и мать сестер, увидев в доме свекра фотографию Зиночки Совцовой, с удивлением узнала, что та стала женой Соса - брата мужа. ( Последний раз родители встречались с Галей в Кизляре в 1964 году, останавливались у нее, когда ездили из Смоленска навестить родные места и привести в порядок могилу дедушки.). Там же на малярстанции работала ещё одна бывшая княгиня, кажется Печилова Лидия.
12
Сюда, в Бабаюрт осенью приехал 19-летний брат мамы Михаил. Он окончил школу и уехал из Сердобска, опасаясь ареста и высылки. Однажды зимой он уехал в немецкую колонию, выпил там неумеренное количество водки и едва не замерз на обратном пути. Кто-то наткнулся на него случайно, притащил на малярстанцию и мама с врачами еле его спасли. Другие приключения доставляли много хлопот с братом. В середине зимы к дочери приехал бежавший из дома отец. Незадолго до этого в Саратове ему выполнили операцию резекции желудка по поводу язвенной болезни, после которой он вернулся В Сердобск, где назревала трагическая ситуация с его Максимом. Судебный процесс над братом вызвал обострение болезни. Не дожидаясь вынесения приговора, который был предрешен, дедушка обратился в Саратов к оперировавшим его врачам и был госпитализирован. Выписавшись из больницы, он сразу, в чем был одет, выехал к дочери, потому что возвращаться в Сердобск было крайне опасно и могло привести к высылке на Соловки всей семьи.
Погостив у дочери, дедушка забрал сына Мишу и уехал в Махачкалу. Вначале устроился на работу в Морфлоте, но, недовольный царящими там порядками, перешел на железную дорогу весовщиком где работал племянник Алексей. Обустроившись с жильем, дедушка, соблюдая конспирацию, сообщил остававшейся в Сердобске жене свое местонахождения и рекомендовал немедленно выезжать к нему.
Поздней зимней ночью к сердобскому дому Совцовых подъехали сани верных друзей. Бабушка вынесла баулы, в которые она завернула постель, иконы, портреты мужа, дочери Оли и свой, что-то еще, потом пошла, открыла хлев. Вернулась в дом, взяла на руки маленькую Анфису, заперла дверь и села в сани. Лошади понеслись не на вокзал Сердобска, а следующую станцию, чтобы никто не узнал, в какой город уезжает бабушка. Так навсегда простилась с Сердобском семья Совцовых.
Отработав в Бабаюрте более года, мама уехала к родителям в Махачкалу. Из Чусовой приехала Шура. Михаил поступил в Буйнакский учительский институт.. Теперь уже две сестры пошли все к тому же Ошибченко просить работу. На этот раз "самым лучшим местом" оказалась больница города Кизляра и, наконец, Ошибченко не ошибся - в Кизляре мама нашла свое счастье.
13
24 октября 1930 года на перрон станции Кизляр (" Красивая девушка") вышли две русские сестры, две медсестры- Зинаида и Александра Совцовы. Погрузили на "линейку" свои чемоданы, сели, мама с неразлучной гитарой в руках, и покатили в больницу. Было теплое раннее утро, на улицах ни единой души и только у одной калитки стояла красивая девочка - армянка и, улыбаясь, приветливо помахала им рукой. Торжественная молчаливость еще не проснувшегося городка, музыка цокающих копыт, восходящее солнце и эта добрая девочка заполнили сердце матери предчувствием чего-то радостного и счастливого.
В больнице девушек встретили ласково, Выделили при больнице отдельную комнату, кровати, постельное белье. Шуру, как окончившую техникум, определили в родильный дом акушеркой, а не имевшую диплома Зину - медсестрой хирургического отделения. Начались трудовые будни.
14
Мама вспоминала, как впервые увидела папу. Он пришел в хирургическое отделение договариваться о работе, потому что кончал институт. По коридору весело шел высокий стройный молодой человек с прямыми усами, черноволосый, с важным видом, здоровался с медперсоналом, который, очевидно, его знал. Мама поздоровалась тоже, но в начале он ей не понравился. А папа, увидев незнакомую сестричку, сразу решил, что она будет его женой.
Приступив к врачебной деятельности осенью 1931 года папа естественным образом влился в веселый молодежный коллектив больницы, душой которого были сестры Совцовы с неизменной гитарой ( эта гитара с алой ленточкой висела у нас дома на стене в Грозном, в Ведено, в Лиде и я дергал на ней струны до самой войны). Сюда же, в Кизляр, судьба забросила насквозь русского, весельчака и гуляку, врача Гришу Хвалова, хорошо знакомого Совцовым по Саратову, и татку по национальности, прелестную 19-летнюю Зою Борисовну Анисимову, которая успела так рано окончить педагогический институт и преподавала в школе. Это ей пел Гриша на день рождения романс " Вам девятнадцать лет, у Вас своя дорога..." Дорога стала совместной. Григорий был близким товарищем Соса и эту дружбу Хваловы и Багдасарьян пронесли через всю жизнь. Зоя была единственной подругой юности мамы, пережившей ее ( которой я сообщил скорбную весть.).Бывали здесь и Тира с Зоей, сестры папы. Юра Чупахин, главный агроном Кизлярского винодельческого совхоза, поставлявшего продукцию для лучших армянских и дагестанских коньяков, еще летом предложил Зиночке Совцовой руку и сердце и она не отклонила его предложение. У нас сохранялась его фотография - приятный молодой человек, ничего не скажешь. Но приехал Сос, вступил в соревнование "Кто лучше?" и победил! Не помогли на этот раз заветы Эльзы Гальстер. Будучи кавказцем, он оказался ласковым всегда, надёжным и никогда не был грубым. За Александрой Совцовой ухаживал, но безуспешно, младший Сумбатов. Папа к сестрам относился одинаково тепло и первое время окружающие не очень понимали, кем он увлечен. Одну из вечеринок отец решил разыграть как свадьбу с ...тетей Шурой. Он подговорил Хвалова, который заведовал ЗАГСом, заполнить бланк, удостоверяющий бракосочетание его и Александры Совцовой и предъявил его на вечеринке. Мама говорила, что это было сделано с целью проверить ее чувства и посмотреть на реакцию, а по-моему, было просто юношеской шуткой. Конечно, тетя Шура не удержала замысел Соса в тайне от сестры и проверка не удалась: Зинаида отреагировала спокойно. А 24 марта 1932 года в доме дедушки папа и мама сыграли настоящую свадьбу по армянским обычаям с зурной, киманчой, барабаном. Музыканты играли зажигательные кавказские мелодии, гости плясали, держа в руках деньги и музыка звенела до тех пор, пока деньги не отдавали руководителю маленького, но шумного оркестра. Стол был застелен пятиметровой скатертью, на которой в свое время была сыграна свадьба дедушки и бабушки ( а потом и моя, и моего сына Дмитрия). Расписались же и получили свидетельство о браке родители летом, когда приехали знакомить маминых родителей с зятем в Ртищево, где те жили к тому времени. Перед замужеством мама поставила условием брака, что папа не будет препятствовать маме стать врачом, но так случилось, что должен был родиться я. У мамы не было даже медсестринского диплома. В это время в Махачкале открыли медицинский институт и тетя Шура туда поступила. Там же был медтехникум. Имея 3 года учебы, и опыт работы мама решила сдать экзамены экстерном. Папа готовил ее по медицинским вопросам, а прагматик Юра Чупахин принес в дорогу деревянный бочоночек элитного кизлярского вина. Помогло и то, и другое. Вернулась мама с дипломом фельдшера - акушерки.
15
Я родился 31 января 1933 года в доме дедушки Тиграна. Перед этим событием в родильном отделении кизлярской больницы от свирепствовавшей в доантибиотическую эпоху послеродовой инфекции умерли подряд 2 родильницы. На семейном совете было решено, что маме безопаснее рожать дома. Рождение ребенка в домашних условиях в те далекие 30-ые годы прошлого столетия не было такой редкостью , как сегодня. Когда начались родовые схватки, отец взял керосиновую лампу " Летучая мышь", (с которой он ходил обычно по неосвещенным улицам города на вызовы к больным, ездил на операции ) и побежал за другом семьи, коллегой - акушером Георгием Васильевичем Калантаровым, который в этот момент в родильном отделении не работал, а принимал в поликлинике. Братья Калантаровы были известны в Кизляре : один - крупный дореволюционный помещик, другой - искусный акушер и гинеколог. Георгий Васильевич и принял меня на этот свет в 20 часов последнего дня января в доме бывшего архимандрита. Говорят, что с врачом и священником всегда надо здороваться первым, а прелату еще и руку целовать, потому что и тот и другой встречают и провожают тебя на этом свете.
Во время похорон моей бабушки Сатеник в 1970 году на Армянском кладбище в Москве, я случайно отыскал могилу Г.В. Калантарова в глубине, справа от церкви. Скромный небольшой гранитный крест стоит в изголовье с краткой надписью. Мир праху твоему!
16
В 1933 году, через 3 месяца после моего рождения, отца призвали в Красную армию и направили в Моздок младшим полковым врачом в солдатском звании. Жил он вместе с красноармейцами в казарме, питался с ними в столовой. Старший врач полка в чине майора жил отдельно. Других врачей в полку не было. Когда приехала мама со мною на руках и прабабушкой Маргаритой, отцу разрешили съехать на квартиру. Мама вспоминала эпизод, как вернувшись из магазина, она застала меня дико орущего на руках у папы, который пытался успокоить, заглушить меня строевой песней " Нас побить, побить хотели, побить собиралися, а мы тоже не сидели, того дожидалися."
Вскоре отца направили в Ростов на усовершенствование по...диетическому питанию. По окончании курсов, его перевели все в той же должности младшего врача полка, но уже кадрового военного, в столицу Чечено-Ингушской АССР г. Грозный, как опытного диетолога. Из Моздока приехали всей семьей. Папа оставил нас на вокзале и пошел искать Аркадия Христофоровича Шахзадова, (мужа племянницы моей прабабушки), который неизвестно где живет, но работает в какой-то из парикмахерских города. Отец пришел в центральную парикмахерскую Грозного и стал наводить справки. Оказалось, здесь трудился кум Аркадия, который бросив работу повел отца в нужную парикмахерскую. Дядя Аршак немедленно отправился на вокзал с папой и всех нас забрал к себе в однокомнатную квартиру, где он жил с тетей Асей (Астрик Наумовной), дочерьми Софьей (1927 - 2000) и Ириной (1928 - ). Все были неимоверно рады встрече, на ночь разместились на кроватях, на столе, на полу. Утром отец явился к командиру полка, доложил о прибытии и о том, что семье негде жить. Вызванный старший врач полка провел папу в КЭЧ, где сразу выделили комнату в военном городке, недалеко от Шахзадовых. Видимо с этой комнатой связаны мои первые смутные детские воспоминания: кровать, на которой спали родители, с панцирной сеткой, проваливающейся до пола, если я приползал к ним и деревянный щит - ставни на окне изнутри от уже с утра палящего солнца, которое все равно пробивалось сквозь щели.
17
Позже семья получила двухкомнатную квартиру в только что выстроенном ведомственном многоэтажном огромном кирпичном доме с большими парадными входами, панель которого отделана цементной "шубой" на 1,5 метра от земли. Но с высоты детского роста весь дом мне казался серым. За домом - поле, поросшее бурьяном. Здесь старшие ребята ловили силками воробьев, жарили их на костре и угощали малышей. Этажом выше жил мой первый, которого я помню, товарищ, звали его Рудик. Нам было года по четыре По-видимому, наши родители подбрасывали нас друг другу, когда была необходимость взрослым куда-то уйти Любимой игрой было наезжать друг на друга перевернутыми стульями, ножки которых изображали дула пушек Эти многоствольные пушки мы называли" дудаки", А может так трансформировалось слово "дураки", с которым к нам обращались взрослые по случаю перевернутых стульев?
Напротив дома военного ведомства стоял почти такой же , населенный гражданскими лицами, в основном, чеченцами. С их детьми мальчишки нашего дома, в том числе и я, пятилетний, играли в войну. Как-то взятый в "плен" и посаженный в подвал, я бежал через узкое окошко на волю и зацепился ногой об острый конец железного арматурного прута, которые во множестве были свалены у стены дома.. Крику и крови было много, папа оказывал первую помощь ужасным йодом и бинтованием, а шрам на тыле правой стопы у меня остался навсегда. В другой раз приехавшие в гости Вартан и Степан построили во дворе из досок, кусков кровельного железа и обломков кирпичей крепость, засели в ней и кидались комьями земли и голышами в нас малышей, поднявшихся на штурм с тем же оружием. Вартан попал мне камнем в лоб и навсегда оставил на память маленькую метку. Мы стреляли арбузными корками, надетыми на самодельный проволочный пистолет. Старшие головорезы палили из "поджигалок", медных трубок, один конец которых запаивался, а в другой насыпалась спичечная сера. К торцу домов прилегал полигон -плац, на котором красноармейцы маршировали, проводили санитарные, учения, таская друг друга на носилках, иногда в противогазах. В некоторые воскресные дни здесь устраивались празднества, в палатках продавали ситро, мороженное, ватрушки. А в будние дни мы устраивали в этих фанерных палатках свои "штабы". Помню, однажды на улице вдруг завыли сирены, поднялась суматоха, люди в противогазах загоняли прохожих, в их числе меня и маму, прятаться в бомбоубежища, под арки домов. Так проводились учения Осоавиахима. Страна готовилась к схватке с фашизмом и капитализмом. В Отечественную город отстояли, враг не прошел. Война пришла сюда в другое время и с другой стороны.
18
Санитарная работа младшего полкового врача в чеченской столице не удовлетворяла молодого и энергичного отца и удручала тем, что его отлучили от любимой хирургии. Попытки изменить положение не приносили успеха. В свободное от служебных обязанностей время он стал посещать военный госпиталь, где подрабатывал гражданский врач, заведующий хирургическим отделением республиканской больницы Несмеянов. Отец часто ассистировал на операциях этому опытному, талантливому хирургу и договорился, что если сумеет демобилизоваться, тот возьмет его к себе на работу. Переговоры с полковым начальством зашли в тупик. Отец, минуя все промежуточные инстанции, написал напрямую в военный округ, находившийся в Ростове, просьбу о демобилизации, так как хочет быть хирургом, обосновав это тем ,что в армии хирурги нужны больше диетологов. Прошло время. Отца вызвали в Ростов во врачебно-санитарную службу округа. Здесь его грозно ругали, что он нарушает все правила субординации, потом долго и нудно объясняли, что на его обучение диетологии затрачены силы и средства, а теперь надо учить кого-то нового. Посему в демобилизации отказать. Отец приводил свои контраргументы, спорил, доказывал. Видя бесполезность своих слов, заявил, наконец, что на этом не остановится и будет обращаться выше, к наркому обороны Ворошилову. . Отцу велели посидеть в коридоре на стуле, пока будет решаться его вопрос. Сидел долго. Входили и выходили военные разных рангов. Часа через три вышел с бумагами офицер отдела кадров и сказал: " Идем, будем печатать приказ об увольнении". Так в 1935 году, после двух лет службы в армии отец стал хирургом-ординатором крупнейшего в городе хирургического отделения Несмеянова. В больнице было еще одно хирургическое отделение. Отец ходил ассистировать и оперировать самостоятельно и туда. Так упорством , любознательностью и любовью к профессии приобретались знания и опыт. Сколько я помню отца, он читал только медицинские книги и журналы, да центральные газеты(Ведомости, Правду, Известия).
19
В 1938 году по призыву народного комиссариата здравоохранения СССР врачам крупных городов предложили добровольно помочь поселкам, селам, деревням. Там остро ощущалась нехватка квалифицированных медицинских работников. В Чечено-Ингушетии особенно плохо обстояло дело с хирургической службой.
На общем профсоюзном собрании врачей больницы отец ,председатель профкома, добровольцем вызвался поехать в село Ведено на два месяца с сохранением места работы в Грозном.. Поддержали его почин еще два врача, его друзья-коллеги: грузин Иоселиани и русский Сеинов, отправившиеся в другие села. Сдав квартиру военного ведомства, мы выехали в Ведено и... остались там почти на 2 года.
. В Ведено, бывшее когда-то столицей имама Шамиля, мы переехали из Грозного 20 августа 1938 года. Отец занял пост главного врача больницы и заведующего хирургическим отделением.. Мы жили при больнице в одноэтажном белом здании в отдельной двухкомнатной квартире, дверь в которую была с торца .
Величественны горы Кавказа. Когда я городской шестилетний мальчишка, вышел ранним утром на большой больничный двор, то был навсегда покорен той красотой, которая окружала меня. Горы, покрытые лесами, земля, припорошенная тончайшем слоем впервые выпавшего ночью снега, деревья, серебрившиеся под занимавшимся на седловине горы солнцем. На снегу следы елочкой. "Что это?" - спросил я девочку - чеченку с необыкновенным именем Куку , дочь завхоза больницы, которая на год или два была старше меня. Она таинственным шепотом рассказала страшную историю о том, как ночью приходила злая ведьма и бродила вокруг домов, Я почти поверил и вдруг увидел, что такие следы оставляют ноги гулявшей у дома курицы. Мы долго хохотали вместе. На короткие два года эта девчонка, ее братья и сестры были моими лучшими товарищами. Дом завхоза был напротив нашего. Рядом стояла сложенная из кирпича похожая на паровоз с высокой трубой печь, на которой взрослые готовили еду, а мы, малыши, жарили кукурузу.
Среди наперсников моих детских лет были ребята многих наций, населяющих Кавказ. Как все дети того времени, мы "воевали" в зарослях кукурузы, строили на холмах "укрепления", скакали на лошадях. Но в войнах мы никогда не делились на русских, армян, чеченцев, ингушей, кабардинцев. Мы были единой визжащей, смеющейся, бегающей, иногда дерущейся , кидающейся комьями сухой земли, арбузными корками безнациональной семьей. В Ведено на одной из улиц находилась пекарня и впервые здесь я почувствовал незабываемый божественный запах выпекаемого хлеба.
Отец развернул активную хирургическую деятельность. В горных районах многие люди страдали зобной болезнью, но боялись операции на шее. Многолетние паховые грыжи спускались до колена, но останавливал страх перед ножом незнакомого хирурга, жившего далеко в Грозном. Первые же удачные операции, выполненные отцом, привели в восторг излечившихся и слава об искусном хирурге разнеслась по горам, откуда лавиной хлынули пациенты. (Сохранились фотографии 1939 года некоторых больных, которые я до сих пор демонстрирую в назидание своим медикам- студентам) Не однажды я видел, как. приезжавшие за выздоровевшим родственники привозили барашка, резали, свежевали его, готовили шашлык, из бочонков наливали сухое вино и праздновали избавление от страданий со своими избавителями. Плохо выполнить операцию было невозможно.
20
Часто отец выезжал верхом на лошади оказывать помощь пострадавшим в результате кровной мести или несчастного случая в окружающие Ведено аулы с проводником. Нередко в этих поездках его сопровождал заведующий районным финансовым отделом Умарали Зелимханов, хороший друг нашей семьи. Я любил Умарали за то, что он всегда уделял мне много внимания, рисовал мне леса, дома и горы, в которых проступали контуры зверей, рыб, а я должен был их найти, а иногда давал мне поиграть "Наганом", предварительно вынув из него пули. Револьвер он всегда носил при себе, как горец кинжал, не только потому, что был зав. райфо, но и потому, что был сыном известного абрека Зелимханова, которого после революции за непримиримую борьбу с богачами объявили героем Чечни. Отец и братья погибли, Умарали чудом остался живым, но имел много кровников. Много позже мне отец рассказывал, что проезжая некоторые аулы, Умарали спешивался и вел по дороге лошадь под уздцы. Отец спросил, в чем причина такого поведения и Умарали объяснил, что у чеченцев есть обычай: если кровник разрешает своим врагам похоронить себя по всем правилам, то кровная месть прекращается, но через аул, где живут враги кровник не имеет права ехать верхом на лошади, а только идти пешком. А кровников у его отца в Чечне было много. Кровная месть даже в годы Советской власти оставалась грозным явлением и я своими глазами видел, как однажды на крыльце почтового отделения встретились двое и, сбросив бурки и выхватив кинжалы (которые в то время еще разрешалось горцам носить на поясе), начали свой жуткий танец. Мы, ребята, убежали, не дожидаясь развязки. Видел, как на полуторке вывозили в неизвестное место целыми семьями, взрослых и детей, если где-то случилось убийство, во избежание гибели от кровной мести. ( А я подкладывал с ребятами под колеса полуторки булыжники - переедет их машина или нет).
История Умарали Зелимханова трагична. В 1944 году часть чеченцев ушла в горы, не желая переезжать в Казахстан, и оказывала властям вооруженное сопротивление. Пользуясь к тому времени большим авторитетом у населения республики и будучи членом ВКП(б) Зелимханов пытался склонить собратьев сложить оружие добровольно, неоднократно встречался с аксакалами. Два племянника были его телохранителями. На одной из таких встреч южные страсти накалились и племянники, видя что Умарали грозит опасность, открыли огонь, но случайно смертельно ранили и дядю. Племянников отправили в Казахстан, а дяде, Умарали Зелимханову, на одной из площадей Грозного установили позднее памятник Где он теперь, тот памятник, и не среди ли боевиков сегодня его потомки!
21
Отец произвел капитальный ремонт старой больницы, заменил черепичную крышу на шифер, который выбил в Грозном, съездил в Москву за новыми хирургическими инструментами и шестью мраморными умывальниками в операционную, перевязочную, которыми очень гордился. Водопровода в селе не было, воду в бочке на лошади возил из горной речки странноватый возница чеченец Хзри. Мы, дети, дразнили его "Хэри-пузыри", но он не обижался и катал нас по очереди по пути на речку. Летом и зимой, по снегу, ходил он босиком и очень любил нацеплять на свою выцветшую, не первой свежести гимнастерку все попавшие к нему значки- ГТО, БГТО, Ворошиловский стрелок и многие другие. В нашей квартире тоже был ремонт: Большое впечатление на меня произвел под мешковину отшпатлеванный пол, покрашенный в ярко-красный цвет, блестящий и скользкий, как каток. Обновили туалетную комнату с фаянсовым унитазом, но из-за отсутствия воды он не функционировал. Я устроил в нем себе "кабинет" с креслом -унитазом, с книжками, игрушками. Здесь позднее я "работал" с книжками и тетрадками, которые привез папа после смерти дедушки. Особенно мне нравилось вырезать из армянских книг красивых мужчин, женщин и детей с золотыми нимбами над головой! Откуда мне было знать, что это старинные святые иллюстрированные книги. И никто не схватил меня за руку! Так с детства и навсегда я стремился к уединению и кабинетной работе. Видимо, в ожидании рождения второго сына( о чем я и не подозревал) один из московских мраморных умывальников отец перенес домой.
22
Хорошо помню 15 декабря 1938 года, когда, проснувшись, я услышал по репродуктору, висевшему над диваном, сообщение о гибели великого летчика Валерия Павловича Чкалова. Позднее принесли газеты с траурным черным окаймлением. Я уже читал газеты, но такое оформление видел впервые и оно произвело впечатление. Чкалова знали и любили все, наверно поэтому, когда 2 февраля 1939 года родился в Грозном мой брат, его назвали Валерием. Как папа отвозил маму в Грозный и привозил с братом в Ведено я не помню. Хотя у нас появилась няня, меня иногда оставляли присмотреть за Лерой. Чтобы он не вылезал из пеленок, я обматывал и связывал его бельевой веревкой.
23
В Ведено я впервые наблюдал хирургическую операцию. Операционная больницы выступала из стены хирургического корпуса застекленным полукругом. Чтобы заглянуть внутрь, я подтащил строительные носилки, которые валялись среди черепицы и строительного мусора, прислонил их к стене ручками, и с помощью друзей взобрался на верх. Я увидел освещенных яркой электрической лампой облаченных во все белое отца и его помощников, склонившихся над операционным столом. Немного поглазев, не замеченный медиками, я спрыгнул вниз. Так в шесть лет я приобщился к хирургии.
24
Какое удовольствие участвовать в походе в кино, которое показывали в сельском клубе! Обычно в село шли по тропинке между кустов, деревьев и полян родители, я, завхоз со своими детьми и шикарной кавказской овчаркой по кличке Рыжик ( рыжая была) и пожилой полноватый фельдшер, который галантно оказывал маме постоянное внимание. Однажды он подарил маме флакон духов "Майская ночь", на этикетке которой была изображена репродукция" Ночь на Днепре" Куинджи. Не помню запах духов, но картинку запомнил на всю жизнь. А о том, что это за картина, узнал в конце 1944 года, побывав в Третьяковской галерее. Мне казалось, что фельдшер влюблен в мою маму. Мама позже рассказывала, что после нашего отъезда из Ведено его арестовали, как скрывавшегося офицера Белой гвардии. Кем он был на самом деле? На Кавказе действительно скрывалось во все времена много темных личностей.
Иногда вместо завхоза нас сопровождал в кино счетовод со своей очень умной и преданной хозяину немецкой овчаркой по имени Дружок. Когда в нашей квартире сняли с петель для ремонта наружную дверь, счетовод велел Дружку охранять проем. И собака неотлучно лежала у порожка, не впуская даже хозяев, пока счетовод не увел ее с поста. Счетовод и завхоз вместе в кино с собаками никогда не ходили Дружок и Рыжик ненавидели друг друга и если встречались во дворе больницы, начиналась битва. Прекратить грызню удавалось только с помощью многих ведер воды, которую выскакивающие из зданий сотрудники обрушивали на головы собак. Все очень жалели своих любимцев. Собаки разбегались, зализывая кровь.
В сельском клубе киноаппарат стоял в зале, пленка нередко рвалась, а иногда пропадало электричество. Топали ногами, свистели и кричали "Сапожник" по всем правилам позднего искусства. Фильм приходилось досматривать на другой день. Сидели на лавках, а кто и на полу. Большое впечатление произвел на меня только что вышедший на экраны фильм " Юность поэта". Возвращались ближе к полуночи, с фонарями "летучая мышь" в руках некоторых взрослых. Собирали по дороге светлячи-гнилушки. Помню, как впервые набрал их в ладонь, принес домой, а утром вместо огоньков на стуле у кровати увидел какую-то труху. Счетовод был интеллигентным человеком, но запойным пьяницей. Во время запоя его укладывали в палату и привязывали к кровати. Если ему удавалось отвязаться, он с криками " Я убил Кирова!" бежал в районное отделение милиции. Я хорошо помню такой побег. Бедняга метался между деревьями рядом расположенного с больницей питомника, а сотрудники больницы в развевающихся белых халатах пытались его поймать. За пьянство его сняли с работы, и он уехал в Грозный. Собаку в автобус не взяли, и Дружок все 60 километров пути бежал за хозяином, благо скорость движения автомашин по извилистым горным дорогам была в то время небольшой. Моя мама говорила, что в те времена на Кавказе скрывались разные люди и, чем черт не шутит, возможно, счетовод действительно был замешан в ленинградском деле Кирова.
25
В Ведено гостить к нам приезжали родственники. Дядя Аршак приехал с женой и детьми. Бедовая, с мальчишеским характером Ира скакала на лошадях, выкапывала из земли каких-то кусающихся чудовищ, была живой, непоседливой индивидуалисткой, в отличие от спокойной, мечтательной, уравновешенной и коммуникабельной Сони. Такими они и остались на всю жизнь. Ира подцепила чесотку, ее изолировали в палату на первом этаже, но, несмотря на запрет, я бегал к ней под окно играть в шашки и домино.
Приезжали дядя Миша и тетя Шура, недавно вышедшая замуж за Андрея Степановича Маложена. Помню эпизод, когда дяди Миша и Андрей спорили какими словами начинается пластинка "Когда простым и нежным взором ласкаешь ты меня, мой друг" и без конца крутили патефон, стоявший на уличной скамейке. Теперь, когда я слышу этот романс, всегда вспоминаю своих дядей и Ведено. Однажды вечером я выезжал с родителями в горы на шашлыки, которые готовил на костре папа и дядя Аршак Запомнились шампуры с нанизанными красными помидорами, мясом, зеленым луком над пламенеющими углями . Летом ходили купаться на горную речку, быструю и очень мелкую. Чтобы хоть немного окунуться, надо было долго строить запруду.
26
Базар в Ведено собирался по воскресениям на окраине, на большом поле, недалеко от крепости, которая, не оставила у меня особых впечатлений. Помню только пересохший колодец в крепости, откуда осажденный Шамиль, якобы, добывал воду. На базар съезжались горцы на арбах с арбузами, в рядах торговали живыми курами, индюшками, яйцами, картофелем, кукурузой, разной зеленью. Продавцов, кажется, было больше, чем покупателей и от скуки торгующие устраивали соревнования. На некотором расстоянии устанавливали арбуз и каждый желающий мог попробовать попасть в него камнем. Если арбуз разбивался, меткому счастливцу презентовали целый арбуз, а разбитый съедали другие участники и зеваки. Куриные яйца были очень дешевы, мама покупала их десятками и, чтобы укрепить мое здоровье, заставляла пить сырыми. Я отказывался. Тогда она стала платить мне по 10 копеек за каждое выпитое сырое яйцо. На базаре мама покупала живых кур или индюшек. По мере необходимости им рубили голову на плахе, ощипывали и отправляли в суп. Впоследствии мы завели своих кур и индеек. Недалеко от больницы была громадная лужа,. куда любили залезать окрестные буйволы. Буйволиное молоко, как и коровье, нам приносили и продавали. Пили мы его с удовольствием.
27
Зимой папа ездил в Грозный за медицинскими инструментами и запчастями к автомашине и взял меня с собой. В полуторке ГАЗ сидели втроем. Мы ехали с цепями на задних колесах. По горным обледеневшим, извилистым, узким дорогам ехать на машине без намотанных на колеса цепей было очень опасно.. Но "обувать" колеса в цепи категорически запрещала ГАИ, потому что металлические цепи разрушали грунтовые дороги (асфальта еще здесь не было). В районном центре Шали нас пытался остановить милиционер. Боясь неприятностей, шофер прибавил газу. Тогда чеченец-милиционер выхватил револьвер и стал в нас стрелять, но, к счастью, не попал. Ехали и тряслись, не перехватят ли нас милиционеры перед Грозным. Но обошлось...
28
На Новый 1940 год впервые в нашей семье решили поставить для детей (в тайне от меня) елку. Папа купил в магазине елочные игрушки и шесть граненых стаканов. Живо помню, как из ящика в полутёмном сельпо из стружек вынули нам эти стаканы. Когда, ужиная, стали наливать в стаканы чай, четыре из них лопнули. Пришлось к празднику покупать новые. Перед Новым годом я заболел корью, и торжество с приглашением детей не состоялось. Но большую елку ночью нарядили и утром провели меня ненадолго в комнату, где она стояла. От болезни у меня склеивались от конъюнктивита веки и приятельница родителей, молоденькая врач-педиатр Ангелиди, навещавшая меня, утром регулярно протирала чем-то глаза и в прямом смысле открывала мне взор на мир. Я очень любил эту красивую и ласковую доктора.
29
В сельпо Ведено завезли два пианино. Одно из них предложили уважаемому главврачу больницы. Денег не хватало, продали облигации и какие-то вещи. Так родители купили пианино ленинградской фабрики "Красный Октябрь" ( бывш. "Бехштейн") в надежде обучить меня музыке. Надежда, к сожалению, не сбылась, об этом расскажу позже. Мама много раз говорила впоследствии, что годы, проведенные в Ведено, были самыми счастливыми в ее жизни.
Папу представили за активную общественную и производственную деятельность к награждению орденом Ленина (в то время высшая государственная награда), но арест дедушки и беспартийность отца сыграли роковую роль и дело ограничилось хвалебным упоминанием в газетной статье наркома здравоохранения Третьякова в "Известиях".
30
В начале 1940 года папу призвали в армию в связи с финской войной и назначили начальником хирургического отделения Грозненского военного госпиталя. Госпиталь открыли в кольцевидном здании нефтяного техникума и института. Сохранила в этом здании свои исконные функции только городская средняя школа. Отцу выделили в том же здании двухкомнатную квартиру, куда он нас вскоре и забрал из Ведено. Помню, недалеко от дома была шуховская высоченная водонапорная башня. Рядом с нею стоял газетный киоск, в который папа меня посылал по утрам купить свежую газету. По газетным заголовкам научился я читать. Помню и большой многоэтажный дом около этой башни, на первом этаже которого был книжный магазин. Я уже хорошо читал, мне давали деньги, и я самостоятельно выбирал и покупал понравившиеся мне детские книжки-малышки.
Во внутреннем дворе нашего дома жил взрослый орел с подрезанными крыльями, чтобы не мог улететь. Он, подпрыгивая, бегал за людьми, выпрашивая еду. Я его очень боялся, прятался в парадных, выходил во двор только со взрослыми или когда орла не было видно. Раненые, гуляя, кормили его, чем могли. .Финская война закончилась в марте, но раненых было много, я с ними постоянно общался.
31
Будучи в Москве в командировке, отец купил мне фильмоскоп и несколько коробочек с диафильмами. Помню один из диафильмов, посвященный событиям на озере Хасан. Он мне был так захватывающе интересен, что до сих пор помню подпись под одним из кадров: " Танк лейтенанта Винокурова получил приказ прорваться в тыл японцам и уничтожить их пулеметы и пушки". Другой диафильм был посвящен финским событиям и тройственному союзу Германии, Италии и Японии. Был там кадр: из трех огромных пушечных стволов, наведенных на зрителя, выглядывали головы Гитлера, Муссолини и Танаки в портретном исполнении, не искаженном карикатурой. На другом кадре виден восседающий папа Пий ХП. Карикатурное изображение этих врагов СССР в газетах публиковали нередко, но увидеть их реальное изображение доводилось не всем. Телевидения не существовало, кино было в начале своего пути и диафильмы, которые привезли только что из Москвы, были интересны не только детям. Раненые просили показать Гитлера с Муссолини и я решил на этом заработать для покупки новых диафильмов, установив таксу за просмотр в 10 копеек. Когда родители увидели у меня деньги и узнали их происхождение, был великий скандал. Меня обязали раздать все деньги обратно, и навсегда запомнил, что бизнес - грязное дело.
32
В Грозном в это же время жили: тетя Шура и дядя Андрей, окончившие Махачкалинский мединститут, со своей дочкой Викторией ( родилась 14 декабря 1937 года), продолжали жить Шахзадовы. У родителей было много друзей по прежней работе папы в республиканской больнице - Несмеяновы, Коробовы, Сеиновы и др. Помню, как бывали в гостях у Павлушки Евреинова, занимавшего большой пост во всесильном НКВД. Он жил в отдельном особняке с женой и замечательной немецкой овчаркой, которая в дом впускала, но из дома не выпускала без хозяина. С мамой он вел доверительные беседы как с подругой детства, рассказывал, как арестовывал начальника Южной дороги, у которого в личном вагоне имелась типография, где печатали антисоветские листовки и литературу. Он жаловался, что в последнее время стало невыносимо работать, потому что много несправедливого. Простой русский парень он стал часто выпивать, дома не все ладилось с женой Муркой, у которой были два брата. Впоследствии, когда Павлуша Евреинов с женой развелся, эти братья сочинили на него донос, что он в алкогольном угаре разглашал государственные тайны. К семейным неурядицам прибавились служебные и под угрозой ареста он застрелился. Мама рассказывала мне подробности этой трагедии, но я их забыл.
В мае к нам приехал дядя Миша, недавно женившийся на двадцатидвухлетней польке Евгении Жилинской, у которой от первого брака были две девочки. В 1941 году у них родится сын Геннадий.
33
1 сентября 1940 года я пошел в школу, до которой мне нужно было только перейти внутренний двор мимо орла. Вскоре отца перевели в военный госпиталь в район Бесарабии, и мы с мамой и маленьким Валерием остались одни.
Когда к Союзу присоединили Бесарабию и Буковину, отец с госпиталем попал в Кишинев, откуда он прислал в Грозный посылку. Я впервые увидел заграничные (французские и румынские) мыло, пудру в черной круглой лаковой коробке, еще какую-то косметику и удивился, как красиво все выглядело.
Вскоре отца перевели в Минск. Мама ездила к нему на десяток дней, оставив нас на попечение бабушки в Кизляре.
35
Вскоре отец был назначен заведующим хирургического отделения в гарнизонный военный госпиталь города Лида Барановичской области. Западная Белоруссия только что вернулась в СССР из Польши.
Мы приехали к отцу с мамой и Валерием в октябре 1940 года. Квартиру в Грозном с вещами заперли, опечатали и оставили на попечение местной администрации. В Лиде мы жили в половине частного одноэтажного дома, вторую половину занимала польская семья - хозяева. От госпиталя, который располагался в большом многоэтажном, сложенном из красного кирпича здании, нас отделяла высокая железнодорожная насыпь. Чуть поодаль справа был переезд, за которым, дальше, стояли дома военного гарнизона. Это была окраина города. С насыпи железнодорожного полотна я с ребятами скатывался на лыжах и санках. В 1962 году случайно рассказывая в Смоленске об этом коллеге, инфекционисту Петру Анисимовичу Анисимову, я узнал, что в именно том же месте, где я катался на лыжах, ему во время войны оторвало ногу одной из гранат, которыми они перебрасывались с немцами через насыпь.
До городской школы было далеко. Нас, несколько учеников-детей военнослужащих, собирали в сани и отвозили лошадкой в школу. Помню, как впервые записался с мамой в детскую библиотеку и взял первую книгу-" Белолобый". Учился я хорошо, был живой, подвижный, инициативный , и как громко смеялись родители, когда, придя домой, я радостно сообщил, что меня выбрали старОстой. В классе учились белорусы, поляки, евреи, русские и я, армянин. Никто никогда не дразнил нас обидно за принадлежность к какой-либо нации, все были равны в Советской школе. Учился я на круглые отличные оценки. Молодая школьная учительница с громкой фамилией Каганович относилась ко мне с большой добротой.
Был у меня друг - соперник Артур, сын госпитального замполита, с которым мы сидели за одной партой. Нам нравилась девочка в красных лыжных шароварах, Рита Малиновская, дочь начальника гарнизона. Когда Артур сказал про нее что-то обидное, и мы дрались портфелями. Изредка мы с родителями ходили в кинотеатр "Эдисон". Остались ли вы живы, ребята, в мясорубке войны.
Местные ребята, поляки или польские белорусы, научили меня на склонах насыпи, падая в снег, отпечатывать руками польский герб - орла. На празднике 1-е Мая я зазевался и лошадь наступила мне на ногу, но без серьезных последствий. В Лиде я впервые увидел осознанно, как ребята играли в футбол. У наших соседей по дому рос мальчик, чуть старше меня, Я часто бывал у них дома, осваивал настольные игры с фишками, играл в карты. Играть в "подкидного дурака" и "свинью" меня в 5 лет научил дедушка Роман во время совместной поездки в поезде из Ведено в Ртищево. На Пасху соседи художественно раскрашивали яйца (а у нас были только красные). Это запомнилось навсегда, тем более что религиозные праздники тогда старались не афишировать.
Запомнился мне поход с мамой за деньгами в сберкассу, где был зеркальный потолок. Домой мама обнаружила лишние три рубля. Она вернулась к кассе, чтобы вернуть переплаченные деньги. Кассир категорически отказался взять назад деньги, заявив, что за 40 лет службы никогда не ошибался, и теперь ошибки быть не может. Честь и достоинство дороже денег!
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
1941 - 1945 ГОДА
1
В начале 1941 года грозненский госпиталь расформировали, помещения вернули техникуму и институту. Наша закрытая на 2 "французских" замка и опечатанная квартира с вещами стала бельмом в глазу руководителей института и военного ведомства. Они неоднократно требовали освободить помещение, грозя иначе взломать дверь, а вещи складировать. К границе с Германией, располагавшейся в 140 километрах от Лиды, днем и ночью шли железнодорожные эшелоны с войсками, танками, пушками и другой техникой. К госпиталю прокладывали от вокзала отдельную железнодорожную ветку. Взрослые и дети обсуждали возможность нападения немцев. В такое неспокойное время родители вынужденно отправились в Грозный. Нас с Валерием взяли с собой. Я с отличием окончил 1 класс, и школьная учительница Каганович, которая называла меня своим лучшим учеником, предлагала маме оставить меня на время поездки у нее. Но в воздухе пахло грозой, и родители не рискнули... Доехав до Москвы, родители оставили меня у тети Зои на несколько дней, а с Лерой поехали дальше, в Грозный.
2
В Москве постоянное общение с двоюродной сестрой Надеждой ( рождения 22 января 1935 года) сделало ее близкой мне на долгие годы. Лишь последнее десятилетие стало более прохладным - то ли возраст, то ли переход ее в касту "новых богатых", то ли то и другое сыграли подлую роль. У тети Зои я начал с упоением читать " Дети капитана Гранта " Жюля Верна. Заканчивал книгу в Лиде, глубокой ночью, и, обалдев от непрерывного многочасового чтения, вместо ночного горшка использовал эмалированную кастрюлю, в которой мама готовила пищу. Так увлечённо я читал книги всю жизнь.
Из Грозного родители часть имущества отправили по железной дороге в Лиду "малой скоростью". Пианино оставили в Москве у т. Зои в связи с неопределенностью положения на границе и возможностью дальнейших переездов семьи. Оно оказалось единственной ценной вещью, по счастливой случайности сохранившейся во время Отечественной войны из всего нашего довоенного имущества. Чемоданы и настоящие персидские ковры, подаренные дедушкой к свадьбе родителей, родители привезли в Лиду с собой. Тётя Зоя не могла в Москве найти хорошего мастера починить свои золотые часы и отдала их маме, в надежде, что лидские частные умельцы помогут беде.
Мы вернулись в Лиду в начале июня. Золотые часы отдали в ремонт. Регулярно периодически всей семьей прогуливались на вокзал узнавать, не пришел ли багаж. Он надолго задержался в пути. В середине июня незначительная часть багажа, в том числе с разобранным велосипедом, прибыла. Остальное имущество по сведениям железнодорожников, находилось в Борисове.
3
В субботу, 21 июня 1941 года, отец собирал весь вечер из деталей велосипед. Я, помогая ему, радовался, что завтра он покатает меня на раме велосипеда по городу, как, бывало, в Грозном катал по набережной реки Сунжи.
Мама ушла в госпиталь дежурить по санитарному пропускнику, где она работала медсестрой. Папа, Валерий и я безмятежно спали дома. Мама рассказывала, что под утро она задремала на кушетке и вдруг услышала, как громко хлопнула входная дверь Удивленная, что кто - то так безобразно себя ведет ночью, она поднялась посмотреть, в чем дело. Грохот повторился. Встревоженная мать выскочила на улицу и увидела дежурного врача. На темном небе сверкали сполохи. " Это что, маневры?" - спросила мама врача. " Нет, это война, -ответил умудрённый опытном офицер и добавил: - бегите за мужем, пусть срочно прибудет в госпиталь."
Взрывы слышались со стороны аэродрома и железнодорожного вокзала, куда прибывал вильнюсский поезд. Ревели на низкой высоте самолеты с черными крестами на крыльях.
Мама прибежала домой и стала нас будить. Отец сказал спросонья: -"Отстань, это войсковые учения". Но не прекращающиеся близкие взрывы заставили его вскочить. Быстро одевшись, схватив личное оружие и документы, он помчался в хирургическое отделение. Больше никогда он в этот дом не возвратился.
Мама собрала, накормила и отвела меня и брата в госпиталь. Она надеялась, что немцы не станут бомбить учреждение, на крыше которого был начертан медицинский Красный Крест. В начале войны так оно и было.
Около 5 часов утра палаты и коридоры стали заполняться большим количеством раненых, поступавших с разбомбленного военного аэродрома и пассажирского поезда. В моей памяти остались беспорядочно лежащие, окровавленные, стонущие, кричащие и уже молчащие люди в военной и гражданской одежде с белыми повязками на голове, животе, руках и ногах. Даже дети города знали начальника аэродрома, единственного в городе награжденного орденом Ленина. Он лежал израненный и от мучительной боли просил: " Пристрелите меня".
Советские самолеты, базировавшиеся на аэродроме, были уничтожены фашистами на земле, лишь двум удалось взлететь. Я видел в окно госпиталя, как один из них, подбитый и горящий, врезался в воздухе в другой, немецкий. Может, это был первый в начавшейся войне таран безвестного летчика? Другой наш самолет, говорили, прорвался и улетел в сторону Минска.
Немецких самолетов было много, они летали нахально низко, сбрасывали зажигательные и фугасные бомбы, строча из пулеметов. На какое-то время они покидали небо. В такой момент затишья, утром, мама, взяв меня с собой в качестве помощника, бросилась в город запастись продуктами и снять деньги в сберегательной кассе, зеркальный потолок которой так приводил меня в восхищение. Было удивительно - началась внезапная война, но люди не растерялись. В воскресный день дисциплинированно, бесперебойно, быстро работали учреждения, продуктовые магазины, банк, сберкассы, почта. Может, сказался опыт аншлюса годовой давности? Мы успели снять деньги, купить какие-то продукты, но частная часовая мастерская была далеко и золотые часы т. Зои сгинули навсегда (как и все наши вещи потом, как и многое другое) в тигле войны
На обратном пути возобновился авианалет. Мы с мамой бежали вместе со всеми жителям города по улицам города, мимо кинотеатра "Эдисон", прятались под арки, в подворотни, скатывались в кюветы.
Днем во дворе госпиталя собрались жены и дети военнослужащих сотрудников, но отправить их в тыл на медицинских машинах в отсутствие начальника госпиталя, полковника Бухмана, никто не решался. Начальник, как и другие руководители военных гарнизонов укрепрайона, был вызван в субботу на совещание в Минск. Знатоки шептали - измена.
Находиться в ординаторской хирургического отделения становилось невозможно и, надеясь, что ночью, самолеты летать не смогут, несколько семей комсостава, в том числе мама с детьми, перебрались в город, к жене начальника госпиталя в большой дом с могучими каменными стенами. Немцы летали и ночью, но не так интенсивно. Зарево пожаров, наводящее страх, было видно из окон.
Вернувшийся из Минска утром 23 июня полковник Бухман распорядился немедленно отправить невоеннообязанных жен своих подчиненных и их детей на двух грузовых полуторках в столицу Белоруссии. Местные вольнонаемные шофера с началом войны разбежались по домам. Вести автомашины было некому. Нашли двух легко раненых бойцов, способных вести машину. Посадка в кузова 2-х полуторок проходила на заднем дворе госпиталя в большой суматохе и нервозности, потому что к этому времени около госпиталя скопилось много беженцев из Гродно. Они хотели тоже уехать. Сотрудники госпиталя с оружием в руках образовали кольцо, чтобы дать возможность своим родным погрузиться в машины. Мама, взобравшись с нами с братом в переполненный кузов полуторки, увидела у кабины припасенную в дорогу бочку с бензином. Испугавшись возможности попадания в нее зажигательной пули, мама, рискуя остаться, выпрыгнула и еле втиснулась с нами в другой грузовик, прижимая к себе единственную вещь - женский ридикюль( хранится у меня до сих пор) с деньгами и документами , которые успела собрать. Все уезжали по - летнему одетые, кто как успел выйти из дома. Чемоданы, вещи не взял никто, потому что не хватало места людям. Когда две открытые грузовые машины, переполненные женщинами и детьми, выезжали из госпитального двора, их увидели беженцы из Гродно, местные жители. Не забыть отчаяния на лицах остающихся страдальцев. Пятнадцатилетний сын еврея - аптекаря из числа местных сослуживцев бежал за машиной, пока хватило сил, и кричал: "Возьмите меня с собой !" Страшно это вспоминать.
Вырваться из города по охваченным пожарами улицам оказалось не просто, горящие доски, балки, обрушившиеся стены преграждали путь. Пока выбрались на загородное шоссе, автомашина с запасом бензина ушла далеко вперед, и вскоре исчезла из вида. Так нам повезло в первый раз. После войны, в Берлине, отец встретил лидского сослуживца и он рассказал, что та машина доехала до Минска и все, находившиеся в ней, остались в оккупированном вскоре гитлеровцами городе и испытали все ужасы подневольной жизни. Для нас с братом, смуглых и черноволосых, это могло закончиться трагически: какой фашист стал бы разбираться, что мать у нас русская, а отец - армянин.
2
По дорогам войны уже шли и шли пешком, колоннами и в одиночку здоровые и в больничной одежде, беременные( жуткая и комичная колонна!), молодые и старые женщины с детьми, тащившие вещевые мешки, катившие тележки, и едущие на телегах, запряженных лошадьми, волами. Народ поднялся с насиженных мест только бы не остаться под немцем. Но обгоняли мы и идущие в том же направлении колонны красноармейцев, тачанки, даже артиллерию. Это было так же страшно, но непонятно. Повсюду у хуторов и деревень к дороге выходили местные жители, крестьяне, приносили беженцам: воду в ведрах, крынки молока , яйца в корзинках, огурцы, хлеб и Бог знает что еще. . Деньги никто не брал. Спасибо Вам, дорогие, что в черную военную годину Вы были щедры, ласковы, дружелюбны. Благодаря Вашему состраданию остались живы тысячи таких, как моя мать, брат, я. На старости лет я прихожу в ужас от того, что сегодня в братоубийственных войнах становятся беженцами, гибнут от пуль и бомб мои братья - русские, армяне, грузины, молдаване, украинцы, чеченцы, таджики и.... Каюсь и прошу прощения у Бога за то, что наше поколение взрастило бесчестных политиков, наемных убийц, мафиозных судей, космополитов, не помнящих родства, не знающих жалости, стыда, совести, поклоняющихся только оружию, деньгам, разврату, водке, наркотикам.
3
Не один раз над нами появлялись немецкие самолеты. На бреющем полете они расстреливали из пулеметов все движущееся по дороге, сбрасывали бомбы. Заслышав плавающий, вибрирующий вой авиамоторов, шофер останавливал машину, и все мы сыпались из кузова в лес, в поле, в кювет, в болото. В трясине одного из таких придорожных болот оставила мать свои выходные лакированные туфли. Искать и доставать их из грязи было некогда, грузовик мог уехать без нас. Дальше мама ехала и шла босая. Наш раненый в голову шофер-танкист вел машину, периодически ложась для отдыха на руль, пока не кончился бензин. Дотянул до какого-то хутора, но там горючего не оказалось. Вечерело. Помню, как в темной избе нас накормили вареной картошкой, яйцами, напоили молоком. Дальнейшее излагаю по воспоминаниям мамы.
В нашей машине ехали семьи начальника госпиталя, его заместителей, несколько жен военнослужащих с детьми и много детей, чьи родители были военнообязанные и остались в Лиде. Этих детей поручили присмотру двух пожилых женщин, которые должны были в Минске передать малышей родственникам. Когда машина осталась без горючего, все на хуторе разместились по разным избам. Ночью мама не могла уснуть, сверлила мысль, что оставаться здесь нельзя, надо немедленно двигаться дальше. Встала, выскользнула за калитку, вглядываясь в тьму. Услышала скрип телеги. Побежала на звук. Догнала телегу и стала просить возницу, чтобы он довез нас до ближайшей железнодорожной станции, которая, как она узнала, находилась в восьми километрах. Предложила все деньги, что есть. Пожилой крестьянин - поляк отказывался, но потом сжалился, и пообещав заехать на рассвете, сдержал слово. С двумя сонными маленькими детьми мама, которой шел тридцать пятый год, бесстрашно отправилась в путь с незнакомым человеком. Так нам повезло во второй раз.
На полдороге встретили телегу с таким же бедолагой, спешившим со станции. Остановились. Мужики что-то возбужденно говорили по-польски, после чего наш возница ехать на станцию категорически отказался, объяснив, что впереди немцы выбросили десант. Не взяв денег, он, однако, довез нас до маленькой железнодорожной будки, где оказались такие же горемыки, надеявшиеся уехать случайным поездом, как мы. Стрелочник объяснял, что поезда здесь проходят редко. Приняли коллективное решение идти на станцию пешком. В дороге мама с малолетними детьми, естественно, отстала от основной группы беженцев.
Из проезжавшего мимо по шоссе грузовика, переполненного людьми, вдруг раздался отчаянный крик:" Зинаида Романовна!" Мама бросилась к остановившейся машине. Знакомая женщина из гарнизона, плача рассказала, что они выехали из Лиды в последний момент, что Лидский военный госпиталь разбомбили, он сгорел, и все в нем погибли. У матери подкосились ноги, она знала, что отец из операционной не выходил. Машина уехала, места в ней для нас не нашлось. К великому счастью, удалось остановить одну из многих машин, идущих в Минск, которая нас подобрала. Дорогой объезжали воронки от взорвавшихся бомб, остовы сгоревших машин. Вечерело, когда у машины что-то сломалось в рулевом управлении на развилке дорог в ста километрах от Минска. Так нам повезло в третий раз: мы не попали в Минск.
4
, Пассажиры пополнили ряды уходящих на восток, а мама идти с ребёнком на руках идти не могла. Она оставила нас с братом в глубоком кювете на развилке Варшавского шоссе с наказом никуда не отходить, и вышла на дорогу, пытаясь решить остро возникшую транспортную проблему. Наступила ночь. В темноте мы видели зарево горящего Минска. Люди теперь двигались оттуда. Вдруг на развилке остановился крытый фанерой грузовик. Молоденький лейтенант, выпрыгнув из кабины, стал спрашивать дорогу на Смоленск. По рассказу мамы, она бросилась к лейтенанту, вцепилась в рукав, чтобы не исчез, и стала умолять забрать с собой сирот военного хирурга. Лейтенант согласился, но мать отпустила рукав только под честное слово, что машина не уедет, пока она не вернется с детьми. В темноте быстро найти нас не удавалось, мама начала истошно кричать, К счастью, мы не уснули, услышали, отозвались. А сколько было потеряно детей на этой страшной военной дороге?!
В крытом кузове машины сидели еще два или три мужчины в командирской форме. Разговорившись, они рассказали маме, что они повара из разбитой части из под Гродно, сумевшие переодеться в разбомбленном цейхгаузе в офицерскую форму, чтобы не задерживали на дороге. Они вскочили в машину, в которой возили на кухню продукты, благо водитель машины оказался на месте, и вот едут в Смоленск.
Я помню, как эти люди готовились к бою, когда встречные шофера предупредили нас, что впереди немцы выбросили десант. На гранаты надевали осколочные рубашки, проверяли работу винтовочных затворов. К счастью, десант был ликвидирован до нашего приезда, и мама видела убитых немцев и русских в военной форме в поле, на обочине дороги.
Перед Смоленском военные сказали, что им надо явиться на сборный пункт, иначе их сочтут дезертирами. Нас высадили на лесной поляне около двухэтажного дома, огороженного колючей проволокой. Думаю, в Красном Бору. Беженцев было много. Говорили, что недалеко располагается Ставка военного командования с маршалами Ворошиловым, Буденным, Тимошенко. Их фамилии мне были хорошо известны по прочитанных детским книжкам о Гражданской войне. Наши спасители-повара и здесь проявили отеческую заботу о нас, сиротах военного врача: через некоторое время они вернулись за нами и посадили нас в какой-то грузовик, следовавший из Прибалтики с латышами в Москву.
5
Нас высадили в Гжатске у Дома колхозника, во дворе которого для беженцев были накрыты столы, и нас сытно и бесплатно кормили. Попытки выехать в Москву поездом не удавались. Ночевать расположились на полу вокзала. Я спал, когда мама, услышав, что несколько женщин идут к военному коменданту, взяла на руки двухлетнего брата и присоединилась к ним. У коменданта жены старшего комсостава стали требовать отправки в Москву, но ушли, не добившись положительного результата. Оставшаяся с братом мать рассказала коменданту нашу "одиссею" и умоляла отправить нас в Москву, где живут сестры мужа и они смогут помочь нам, раздетым и разутым, в преддверии осени. Усталый комендант в очередной раз объяснил, что у него строжайший приказ сверху не пускать беженцев в Москву. "Посмотрите, - говорил он, - я вынужден отказывать женам полковников и генералов. Вас я устрою работать по специальности и дам жилье в любой деревне". Босая, грязная, с ребенком на руках, мать твердила свое: муж, военврач Ш ранга, погиб в Лиде, она одна с детьми без всяких средств к существованию, осень, а тем более зиму, не переживет. Вдруг маленький Валерий стал тянуться ручонками к коменданту и звать: "Папа, папа!" Отец ведь носил военную форму.
Мама всю жизнь считала, что этот крик сыграл исключительную роль в нашей судьбе, потому что ночью, когда, потеряв всякую надежду уехать, обессиленная мать дремала возле нас на полу, она вдруг услышала вопрошающий шепот ходившего между рядами спавших красноармейца с ружьем: "Где здесь жена военврача Ш-го ранга из Лиды?" Мать вскочила. "Идемте за мной, - тихо произнес солдат, и на улице добавил: - Комендант велел посадить вас в воинский эшелон, который сейчас отправится в Москву". Так произошло очередное, четвёртое, чудо.
На рассвете состав остановился на путях, не доехав до московского вокзала. Мы вышли и побрели вперёд, Так ранним утром 26 июня 1941 года мы, босые и полуодетые, без вещей, оказались на перроне пустынного Белорусского вокзала. К нам подошел дежурный по вокзалу и с удивлением, испугом и жалостью спросил: " Откуда вы?" Выслушав объяснение, он отвел нас в вокзальный ресторан и распорядился, чтобы нас накормили. За столом, покрытым белой скатертью, официантки нас кормили лучшим, что было в ресторане в этот ранний час, досыта и бесплатно. Я останавливаюсь на эпизодах питания не только потому, что для нас, бездомных и голодных, это было чрезвычайно важно и запоминаемо, но потому, что сегодня чувства сострадания, доброты, жалости стали исчезать из душ моих сограждан и заменяться ненасытной жаждой личного обогащения, безразличием, жадностью, прагматизмом и даже расизмом. Многие случайности уберегли нас от оккупации, концлагеря, уничтожения, но считаю, что нас спасли здравый ум и недюжинная энергия моей мамы, которые удивляли меня всю жизнь, нас спасла та дружба народов СССР, о которой забыли внуки спасенных.
6
На первом трамвае мы отправились к тете Зое. Редкие пассажиры с любопытством разглядывали странное семейство. Они еще не видели беженцев, которые через часы и дни заполнят столицу, несмотря на кордоны. А вечером того же дня мы получили телеграмму от отца из Смоленска, что он жив.
У тети Зои мы жили несколько дней. За это время сестры отца поделились с нами чем мог. Собрали постельные принадлежности, одели и обули, мне нашли чье - то зимнее пальто. Дядя Тигран подарил свой старый большой бухгалтерский портфель, в котором я четыре года исправно носил в школы свои учебники и тетради, берёг его и гордился, что такого большого, красивого, с двумя замками нет ни у кого. За этот портфель и отличную учёбу дали мне впоследствии в Беково кличку "профессор".
7
В начале июля мы на поезде преодолели около 600 километров и приехали в город Ртищево Саратовской области, к дедушке и бабушке Совцовым. Там же жила сестра мамы Мария с детьми от первого брака Валентином и Риммой Фляжниковыми и вторым мужем, Василием Исаевым. Приехали, вышли на большую привокзальную площадь под вечер, прошли пешком к тете Марусе, оставили свои немудреные вещи и пошли все вместе через овраг к дедушке. Валентин, только что окончивший десять классов, на велосипеде помчался вперед нас. И когда мы перебрались по тропинке через овраг, нам навстречу бежали с распростертыми объятиями дедушка и бабушка, которые уже и не чаяли увидеть нас живыми.
Дом дедушки стоял несколько особняком на улице Новой за номером 37. Это был деревянный сруб с крыльцом и пристройкой ( в ней жили куры), с большой комнатой "залой,", в которой мы, мама, брат и я спали на полу , ( где спали дедушка, бабушка и Ася и были ли там еще комнаты - не помню.) В зале, справа от двери, лежал большой кованый сундук, В нем хранились вещи, продукты и в отдельном отсеке - коробки спичек с этикеткой "Ревпуть". На круглом столе, что посреди комнаты, стояла стеклянная мухоловка. Такого количества мух, как в то лето, я, наверное, раньше не видел. Глупенькая Ася ловила их очень ловко и потом научила меня. Ася была крупной полноватой девушкой около 20 лет, с ужимками и речью пятилетнего ребенка. Родители ее любили, но мне с нею было не интересно.
Около дома располагался небольшой огородик, где росла картошка. Далее вокруг рос невысокие кустарник и редкие деревья до самого полотна железнодорожной ветки от Ртищево на Кирсанов. Вдоль железнодорожной насыпи тянулась широкая тропинка, на которой катались на велосипеде, бегали ребята. По рельсам медленно, набирая или снижая скорость, катились воинские эшелоны. Это были теплушки, товарные вагоны с нарами, единичные пассажирские вагоны для комсостава, платформы с зачехленной или открытой для обозрения военной техникой. В распахнутых дверях сидели, свесив ноги, вчерашние мальчишки в солдатской форме, а часто по случаю летней жары, только в белых рубашках. С нар выглядывали бритые головы в пилотках и без. Другие эшелоны, с красными крестами на боках, были заполнены ранеными в бинтах, с гипсовыми повязками, костылями. Я и мои новые друзья-мальчишки и девчонки, заслышав шум поезда, бежали к насыпи и вдоль состава по тропе, кричали бойцам приветствия, махали руками. Мы знали, что кто - то из солдат обязательно бросит нам какую - нибудь безделушку. Бросали немецкие пеналы из-под йодоформа, старые петлицы, с кубиками, треугольниками, значки родов войск, спичечные коробки с остатками спичек ( знали, наверное, что население страдает без спичек), однажды - перочинный ножичек, мечту мальчишек. Что только не летело нам под ноги - все годилось в дело малышам, не имевшим игрушек. Но никогда не бросали нам сигареты, папиросы Это сегодня я вижу на автобусных и железнодорожных станциях, как юноши угощают малолеток глотком пива, недокуренной сигаретой или еще чем пострашнее. Поколение, погибшее на фронте, было моральнее, целомудреннее, добрее и я уверен, никогда бы так не поступило. В Великой Отечественной войне коммунисты потеряли свою главную опору и надежду на будущее, свой золотой генофонд. Гитлер, Черчилль и Рузвельт правильно рассчитали долгосрочный проект победы в борьбе с СССР.
8
Как много позже мне рассказывала мама, приехав в Ртищево, она обнаружила, что беременна. Рожать еще одного ребенка, имея на руках двоих, когда муж на фронте, а сама без крова и имущества, было безумием. Аборты в стране запрещались. Коллеги-врачи пошли на встречу и, собрав необходимые справки о болезни сердца, в предельные сроки выполнили медицинскую операцию. Я лишился одного брата. Сколько таких детей, убитых войной, не учтены статистикой. У моей жены умерла родившаяся в октябре 1941 года сестренка во время эвакуации из Москвы в Казахстан, потому что у матери от истощения исчезло молоко. Ужасный вид уставшей, исхудавшей, измученной мамы в то время запечатлен на малюсенькой фотографии, сделанной для какого-то документа.
9
В Ртищево мы прожили около года. Летом Валентин Фляжников катал меня на раме своего велосипеда по тропинкам около насыпи Римма и Валя устраивали игру в знамя. По запискам с координатами, запрятанными в различных местах, я и мои одногодки - соседи должны были отыскать знамя. Самый шустрый получал приз. Играли с утра до ночи в саду у Фляжниковых. Игрушек не было, мальчики сами стругали мечи из досок, оторванных от ящиков, мастерили щиты из печных заслонок и верха кадушек, выпиливали и сколачивали самолеты, клеили змеи, лепили из глины танки и пушки, вырезали свистки и посошки из зелёных веток деревьев. Бывало, и дрались за свои сокровища. Девчонки-ровестницы шили из лоскутов материи и разрисовывали куклы, платья для них.
Сегодняшние дети растут на всем готовеньком, на особенных, купленных в маркетингах игрушках, но сделанные своими руками игрушки нам, наверное, были дороже. Именно годы войны научили наше поколение всю жизнь все подсчитывать, рассчитывать, выгадывать, предугадывать. Люди, чье детство пришлось на 60 - 80 годы 20 века, были другими.