- Предположим,-- удивленно сказала женщина, с опаской глянув на неизвестного.
- Меня зовут Валерий Иванович Стасюк,-- в голосе этого человека слышалась какая-то неестественная писклявинка,-- следователь городской прокуратуры.
- Господи! - всплескнула руками Варвара Петровна.
- Не пугайтесь, пожалуйста. Я расследую дело, в обстоятельствах которого таинственным образом... можно мне войти?
- Прошу.
- Да, таинственным образом фигурирует ваш муж.
- Сережа? Ничего не понимаю.
- Признаться, я тоже. Сказано же мной было "таинственным образом" вовсе не для тумана или красоты слога. По подозрению в убийстве задержано три гражданина, каждый из которых называл на следствии фамилию вашего мужа, однако - и в этом вся загадка! - никто из них не может припомнить, откуда всплыла эта фамилия! Да и люди это заезжие...
- Пройдемте в гостиную, - предложила хозяйка.
Но это было сказано слишком сильно - гостиная, и сказано, вероятно, по привычке. Спросите у большинства горожан, что они называют своей гостиной? У одних это окажется кухня, у других самая просторная комната, в которой они спят или смотрят телевизор. Неудержимое и глупое стремление как можно большего числа людей жить в городах приучает всех довольствоваться теснотой.
Варвара Петровна проводила гостя в светлую, очень опрятную комнату. Тут стоял телевизор; в серванте мерцали "выставочные", неиспользуемые предметы из хрусталя; вокруг фарфоровой люстры три маленьких мухи водили унылый хоровод; на свободной стене висел портрет Сталина и гость не без любопытства посмотрел на картину.
- Когда-то мой отец встречался со Сталиным. Это было, кажется, после войны...
- Могу я побеседовать лично с Сергеем Сергеевичем?
Глаза хозяйки выразили колеблющееся страдание.
- Второй день пошел, как Сережа не является домой. Мне очень тревожно. Всех его друзей обзвонила и даже его бывшей жене осмелилась надоедать... Уже было собралась в милицию звонить, но они объявляют розыск спустя три дня. А с вашим приходом сердце так вдруг сжалось... Что же он натворил? Что-нибудь ужасное?
- Не волнуйтесь, ничего он не натворил, совершенно ничего! Стало быть, второй день его нет?
- После полудня пойдут третьи сутки...
И Варвара Петровна расплакалась, по-детски вытирая слезы тыльной стороной ладони.
- Не найдется ли у вас фотографии мужа? - выдержав паузу попросил следователь.
- Сейчас, сейчас, - Варвара Петровна засуетилась возле серванта, поочередно выдвигая и тщательно обыскивая содержимое ящиков; поиск закончился. - Ничего нет! Всегда на этом месте были, а теперь и след простыл! Ни одного фото!
- Может быть, какой-нибудь документ? - подсказал Валерий Иванович.
- Не могу найти... Ничего не понимаю! Мое нетронуто: вот институтский диплом; мой паспорт; профсоюзный билет... Мне очень жаль. Ума не приложу, куда подевались его фотокарточки! Знаете, - сосредоточенно сказала она, будто заведенный автомат перебирая рукой в ящиках всякие прожелклые бумажки и какие-то книжечки. - Сережа не терпел фотографироваться. Не оттого, что был нефотогеничен, хотя и это тоже, но больше какую-то философию выводил из своей неприязни и даже высмеивал людей, запечатляющих каждую праздную минуту своей жизни. Такие люди, говаривал Сережа, боятся, что после смерти их забудут, потому что при жизни, кроме своих фотографий, они ни черта... простите, ничегошеньки не сделали.
Это замечание вызвало едва заметную улыбку гостя.
- Вот что, - вдруг нахмурился следователь, погрузив руку во внутренний карман "породистого" пиджака - на столе возникла записная книжка. - Если вы располагаете некоторым временем, прошу вас как можно точнее описать внешность Сергея Сергеевича.
Откуда-то послышался грохот кастрюль и сиплый женский голос, помянувший чью-то мать в комбинации с мужским детородным органом.
- Пожалуйста, не обращайте внимания! - пристыжено сказала Варвара Петровна. - Мама никогда не церемонится в выражениях... Мне прежде не приходилось описывать человека на словах. Достаточно сказать симпатичный или нет такой-то человек и тебя всякий поймет!
- Какой у него был... - следователь осекся: прошедшее время звучало слишком безжалостно. - какой у Серегея Сергеевича овал лица?
Варвара Петровна подняла глаза вверх, остановив взгляд на одном месте, как будто так проще было созерцать прошлое.
- Лицо у него продолговатое, но не вытянутое; скулы ни широкие, ни узкие, - мужские скулы. Губы... обыкновенные губы... - Она перешла на крик и заплакала. - Обычное, обыкновенное мужское лицо! Я не найду, что вам рассказывать!
- Успокойтесь, - с участием сказал Валерий Иванович. - Не надо так расстраиваться!
В комнату вошел пожилой человек.
- Что происходит? - раздраженно спросил он. Увидев незнакомца, старик кивнул в его сторону головой. - Кто это?
- Следователь. Он пришел к Сереже.
- А что я тебе говорил! Мне всегда не нравился "твой Сереженька".
- Зачем ты так, зачем!
- Валерий Иванович, - представился следователь, поднявшись. - Должен вас предостеречь от поспешных выводов. В Сергее Сергеевиче у меня нужда, как в свидетеле.
- Папа, Валерий Иванович просит описать Сережину внешность, а я никак с мыслями не соберусь. И фотографии его куда-то запропастились...
- Нос у него запоминающийся, - сказал старик.
- Запоминающийся? Как это понимать?
- Этакий, знаете, противный нос, длинный и весь какой-то извивающийся.
- И совсем не кривой! - вступилась за мужа Варвара Петровна. - С горбинкой, да и то едва заметной. Похож на ваш, - сказала она следователю, - но у Сережи нос тоньше.
- Кукушка хвалит петуха... - махнул рукой старик.
В эту минуту в комнате появилась мать Варвары Петровны.
- О чем народ волнуется? - саркастически спросила она.
Старик объяснил ей всевозможные "что" и "почему". Говорил он при этом сильным голосом, чтобы жена могла расслышать. Она была туга на ухо - лет десять назад в мозгу у нее обнаружилась опухоль, весь вред от которой выразился упадком слуха.
- В профиль он гораздо привлекательнее, Сережа-то. У него красивый, прямой нос древнего воина. А в анфас его лицо производит неудачное впечатление. Широкие скулы, узкий лоб; нижняя губа пухлая, а верхняя - точно злобная ниточка.
- Узкий лоб! - недоверчиво ухмыльнулся старик. - Почему же узкий? У зятька лоб заканчивается на затылке! Лысина, - пояснил он.
Мать Варвары Петровны напряженно вслушивалась в слова мужа, но ее досадующий вид показывал, что она не все могла разобрать отчетливо.
- И подбородок у него, как у ребенка, без печати сильной воли, - сказала она.
- Неправда! - обиженно выкрикнула Варвара Петровна. - У Сережи мужественный, полный уверенности подбородок! Вы с отцом не хотели этого замечать! Ваши глаза покрыла пелена предвзятой недоброжелательности!
- Не устраивай истерику при посторонних! - истерично сказала мать. - И слова-то какие! Не будешь же ты всерьез настаивать, что твоя мать не умеет смотреть! Влюбленность скрывает недостатки любимых...
Следователь не успевал переводить взгляд с одного говорящего на другого и с другого на третьего. Каждый рассказщик, казалось, описывает какого-то "своего" Сергея Сергеевича, но эти разнящиеся и даже противоположные образы были полны искренности и оттого в них не чувствовалось стремления запутать Валерия Ивановича потехи ради. Однако он решил осадить разгорячающихся портретистов, потому что в его блокноте уже вiрисовалось три разных человека, а с каждым новым воспоминанием обличий Сергея Сергеевича становилось и того больше.
- Меня исключительно интересуют особенные приметы Сергея Сергеевича, - пресекающе перебранки сказал следователь. - Шрамы, ожоги, родимые пятна, редкая пегментация кожи...
- На правом плече у Сергея должен быть след от ожога. В прошлом году я его нечаянно борщом ошпарила, - не без удовольствия и какой-то гордости сказала старушка. - По...
- Нет, это не пригодится, - срезал ее слова следователь.
- Вспомнил! - старик даже притопнул ногой, будто раздавил муху, которую долго не мог поймать. - Уши у него растопыренные. Во-о! - показал он на себе, - как два лопуха!
Варваре Петровне не понравилось и это сравнение, но она ничего не возразила, тяжело вздохнув.
Валерий Иванович предупредительно прокашлялся, что всеми было понято, как знак наступления тишины:
- Подведем итог, хоть это и не просто. Я отобрал только те ваши описания, которые вызывают противоречий меньше остального. Итак, лицо у Сергея Сергеевича продолговатое, худощавое, с несколько выступающими скулами; нижняя губа заметно толще верхней; щеки с ямочками; уши чуть оттопырены, но это не бросается в глаза; а вот насчет формы носа невозможно составить определенного представления! Даже примирив взаимоисключающие свидетельства, мы узнаем о носе, что он прямой, однако на нем, простите слог, зиждется горбинка - если смотреть на Сергея Сергеевича в профиль, но только с левой стороны. При взгляде справа - нос безукоризненно ровный! Это не просто нос, а какое-то живое ископаемое, горбящееся и кривящееся по его переменчивому настроению... Что еще? Глаза иссиня черные, выразительные и сочувственные; лоб высокий и в глубоких морщинах... Вот, собственно, и все. Откровенно говоря, не так уж много! И я могу с уверенностью заключить, что вспомнить, вспоминать человека, даже очень близкого нам, мы способны только в одном случае - когда видим этого человека...
Варвара Петровна, ее мать и старик отец переглянулись и в их взглядах запахло недоумением: "При чем здесь эта абстракция?"
- Жаль! - продолжил Валерий Иванович. - Мне бы хотелось, чтобы люди помнили в своих близких каждую незначительную черточку и обыкновенное выражение лица; чтобы в неприметной морщинке у краешков глаз угадывался характер любимого человека и весь человек!
- Суетность мирская! - огласился старик, уловив, казалось, мысль следователя. - Бок о бок живем, а смотрим друг на друга, как на какие-то вещи, значение и полезность которых нам не всегда очевидна и обязательна!.. Эх, чертовство человеческое!!!
- Однако мне пора уходить. Не смею поедать ваше время...
К двери Валерия Ивановича сопроводило все семейство...
- Странный какой-то следователь! - после минутного молчания бросил старик. - Где это видано, чтобы следователи прокуратуры ходили с саквояжем?
- Удостоверение-то спросила ты у него? - встревожилась мать своей дочери.
Варвара Петровна на мгновение замерла.
- Нет, я совсем не подумала об этом! Он не показывал мне своих бумаг! А сама я была в таком смятении и...
- Ну вот, теперь жди беды! - посетовала старушка. - Проверь: не пропало ли что...
- Это невозможно! он все время был у меня на виду...
- Ах, женщины! Безумное племя! - ворчнул отец Варвары Петровны, отправившись в свою комнату дочитывать вечернюю газету...
Валерий Иванович неспеша спустился по лестнице, вышел из подъезда и повернулся лицом к дому, приковав свой взгляд к окнам седьмого этажа. Он закурил, раскрыл саквояж, извлеча из него поношенные пиджак, рубашку и галстук. Приметив неосвещенное место, рядом с железными гаражами, он отошел туда и переоделся. Выкурив еще одну сигарету, Валерий Иванович отклеил накладные усы и бакены, вынул из носа ватные шарики, рассутулил спину, несколько раз прокашлялся, вздохнул глубоко и зашагал обратно в подъезд, войдя в него... Сергеем Сергеевичем...