Балабаев Андрей Михайлович : другие произведения.

Свидание с Тьмой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жизнь Кая - это будни преуспевающего студента и будущее специалиста с хорошей зарплатой. Жизнь Кая - это учёба, сеть и равнодушие к проблемам посторонних людей. Жизнь Кая - это чужая смерть, заставившая открыть глаза... и попасть в перекрестье чужого взгляда. Предупреждение: содержит сцены кровавого насилия.

   Холодная капля ударила по лицу. Потом ещё одна и ещё. Кай опустил глухие очки, защищая глаза от мокрого ветра, и почесал кончик носа. Вода щекотала кожу, а затемнённый пластик вмиг покрылся моросью.
   Дождь и ветер затеяли старую игру: первый швырял вниз пригоршни невесомых капель, второй подхватывал их на лету и размазывал по пыльным окнам высоких зданий, а если повезёт - то и по бледным лицам прохожих. Прохожие поднимали воротники и раскрывали зонты.
   Серость столичного неба превосходно сочеталась с ущельем Инженерного проспекта, прихлопнутого им, словно крышкой. Ясными летними днями это место казалось таким же несуразным, как помпезный лакированный шкаф посреди современной квартиры-студии, зато осенью чёрные и серые дома-параллелепипеды, уступами взметнувшиеся по обеим сторонам улицы, приходили в полное соответствие с окружением.
   Зимой небо становилось молочно-белым, бездонно-мягким, чужим - и проспект засыпал, убаюканный бесснежными холодами, весной старался спрятаться в дождях, туманах и предчувствии чуда, беспомощный перед дыханием новой жизни, летом - бросал вызов жаркой синеве, заслоняясь тонированным стеклом и выхлопом бесчисленных кондиционеров, и только осень была его временем, его царством и его сердцем. Иногда Кай думал, что достигнуть такого эффекта мог лишь безумный гений, но потом вспоминал о поколениях республиканской бюрократии, и гений превращался в бесконечный поток бумаг, дающий на выходе никого не удовлетворяющие, зато идеально согласованные архитектурные формы.
   Тихонько зашипев пневматикой, причалил к платформе монорельс. Людей было мало, и Кай, покинув прозрачную пустоту станции, занял место у окна, прижавшись к нему щекой. Холодное прикосновение не давало заснуть: монорельс незаметно набирал ход, и проносящиеся мимо однообразные фасады убаюкивали. Капли бежали по прозрачной преграде, скатываясь вниз и назад. Их мокрые следы тут же становились дорожками для других капель, из-за которых тусклый мир казался колеблющимся, как плотно.
   Наушники отсекли внешние звуки, окончательно размыв границу между сном и реальностью. Пронзительный девичий голос поднялся из глубины, подхваченный невесомой мелодией, холодной и совершенной. Серебряные слова вторили летящему снаружи дождю:
  
   В мире безмолвия
   В мире отчаянья
   Вспыхнула молнией
   Встреча случайная
  
   Словно в песке вода
   Падает солнца луч
   Дай мне напиться им
   Средь океана туч!..
  
   Кай выключил плеер, и голос рассеялся. Глаза смыкались сами собой. Добравшись до своей станции, он, не открывая зонта, пробежал через мощёную площадь, скользнул взглядом по выдающемуся бюсту статуи Постижения и сходу ворвался в суету университетского вестибюля. Очки тут же запотели и карту пропуска пришлось искать на ощупь, вызывая недовольство раздражённых понедельником собратьев-студентов.
   Принципиально не снимая очков, Кай протолкался к монументальной лестнице и начал традиционное восхождение - мимо пышных светильников, кованых завитушек и надраенного мрамора стен. Высокая угловатая фигура в сочетании со сплошной чёрной линзой на месте глаз заставляла встречных сторониться, и он беззастенчиво этим пользовался, иногда, впрочем, попадая впросак, если не успевал заметить преподавателя.
   До аудитории удалось добраться минут за десять до начала пары. Людей пришло мало, и Кай, кривясь внутренне от необходимости соблюдать ритуал, гаркнул "Доброе утро!", понадеявшись, что вышло не слишком наигранно. Доброе утро - плод личных усилий каждого, так в чём смысл лицемерно задабривать друг друга этой кричалкой?
   Выслушав вялые пожелания ответных благ, он плюхнулся на свой стул. Если бы день недели не красовался цифрой "один", а погода на улице радовала глаз, Кай, конечно, не стал бы впадать в излишнюю мизантропию, свойственную, скорее, мрачным обитателям философского факультета, но не слишком приличную для адепта социально-экономических технологий. Он мог бы радостно прокричать "Привет!", или даже позволить себе шутку средних достоинств, но...
   - А вот и гвардия подтянулась! Как делишки на выходных?
   Из груди вырвался тяжкий вздох.
   Ульф Эрланд, как никто другой, был достоин звания "незваного друга", и только редкая лёгкость характера, удачно компенсировавшая чрезмерную общительность, мешала счесть его настоящей занозой в заднице.
   - Веселее, чем в морге, - попытался пошутить Кай.
   - Ну, это уже прогресс, - важно заявил приятель, примостившись на край стола. - А я в "Эверетту" смотался, это просто рай! А самое смешное, Аресьевича там видел с какой-то девкой. В футболке, представляешь, в футболке! Весёлый такой, пузатенький, о чём-то болтает! Даже сфотографировать хотел, но не получилось.
   - Лучше б у тебя доклад на корпоративное право получился.
   Кай мстительно прищурился, но стрела пролетела мимо: доклады и курсовые Эрланда ничуть не смущали.
   - До четверга успею. Поехали в следующий раз с нами, ты же тут в квашню... колбасу... как там у вас говорят, такое мерзкое - превратишься?
   - Спасибо, но сестричек лучше сплавляй кому другому. Мне как-то не улыбается.
   - И вот так каждый раз!..
   - А ты ещё скажи, что тебя без них отпустили.
   - Не-а, - ухмылка на лице Ульфа ничем не выдала огорчения. - Но надо же попытаться. И потом, Лавике ты понравишься.
   - А она мне?
   - А это уже детали. Не будь таким занудой, поехали!
   Кай жалостливо улыбнулся. Элегантная фигура Эрланда - бледно-фиолетовый пиджак, синяя рубашка, светло-серые брюки и туфли в тон - едва ли позволяла предположить сложную семейную жизнь с двумя сёстрами. Ульф, разумеется, и рад был играть плейбоя, но характером до этой роли не дотянул, компенсируя недостаток независимости броской внешностью. Бледно-золотые волосы, мягкие, как у девушки, дополняли образ. Волосы являлись семейным наследством и предметом зависти одногрупниц.
   К великому сожалению самого Ульфа, на романтическом фронте это не помогало, и Кай догадывался, почему: в чертах товарища нет-нет да и прорезалось что-то неуловимо детское, заставлявшее воспринимать его, как младшего брата.
   Впрочем, он и был младшим братом - для старшей Стреи.
   - Потом поговорим, - буркнул Кай, делая вид, что отмахивается от мухи. В аудиторию стремительным шагом вступил пресловутый Долен Аресьевич Фромм, и как бы он ни вёл себя на зимнем курорте в компании неизвестных девиц - со студентами холёный кандидат наук оставался важен, деловит и суров. Долгий учебный день начинался с теории управления.
  
   ***
  
   Обед подкрался незаметно и явился во всей красе - гомоном изголодавшихся студентов, аппетитными ароматами столовой и надоедливой болтовнёй Ульфа. Огромное помещение, разделённое на четыре зоны - зелёную, торжественную, классическую и техно - являлось, несомненно, настоящей гордостью РОУ, в отличие от пяти сверхсовременных конференц-залов, которые почитались таковой ректором. Кай горячо соглашался с негласной оценкой: в конференц-залах он бывал от силы два раза в год, зато в столовой - пять дней в неделю, предпочитая похожую на миниатюрный сад зелёную зону.
   -...Вархоуз там просто секс, особенно когда сталкивается с Аксием и делает такое лицо...
   - ...к семинару. Пять оценок, слушай, ну это не сложно! И "отлично" за реферат. Я пойду...
   - ...он какой-то вообще... Знаешь, типа не подступиться, отойдите, не мешайте, такой из себя весь важный...
   - ...там вообще ужас. Я прям прифигел сначала - но быстро затёрли...
   Кай развесил уши, отстранённо любуясь талией стоявшей впереди девушки. Талию обтягивала полупрозрачная блузка, заправленная в узкую чёрную юбку. Вокруг носились десятки голосов, самым громким и надоедливым из которых являлся голос чёртова Ульфа.
   - Снежные горки под куполом - самая крутая вещь, какую я видел. Кажется, что вот-вот убьёшься, а потом бац - и уже нормально, только сестра вопит... Когда рядом кто-то вопит, самому уже и не страшно.
   - Ты же из Верхней Марки, у вас там снега завались. Соскучился, что ли?
   - Ну, там всё другое. Хочешь в горы - готовься к смерти, как старики ещё говорят. Короче, бери рюкзак, палатку, обогреватели и прочую ерунду. А тут съехал с горы - и в бар, не снимая лыж.
   Прелесть посещения бара в лыжах от Кая ускользала, но спорить было лениво. При всех своих недостатках сын семьи Эрландов производил хорошее впечатление: даже в университет ездил, как обычный студент, на общественном транспорте, а уж на свой социальный статус и не намекал. Похоже, он и вправду считал, что богатство родителей ничего не стоит - Каю, чьи родители довольствовались уровнем среднего класса, такой подход импонировал.
   Добравшись до заветных стоек с обеденными блюдами, он взял салат, блинчики, грибы и котлету, а на сладкое - чай с бисквитом. Ульф пожадничал и набрал в два раза больше: столик, который они заняли, оказался весь заставлен тарелками.
   В зелёной зоне, окружённой целой стеной декоративных растений, да ещё и внутри разбитой на квадраты, по углам которых росли низенькие уксусные деревья, карликовый миндаль и лимоны, шум столовой звучал приглушённым фоном.
   - Ты действительно всё сожрёшь? - усомнился Кай в способностях друга.
   - Могу поделиться, - жизнерадостно отозвался тот, принюхиваясь к мясному соусу. - Я люблю пробовать всё подряд.
   - Растолстеешь.
   - Только после вас, товарищ гвардеец. Северному организму нужно много еды, это вы, южане, как птички кушаете. Ай!..
   Подошедшая сзади Кимайя без предупреждения треснула Ульфа по голове.
   - Кто тут птички, а, болтун-подкаблучник? Не занимай больше четверти общественного стола!
   - Дикари и стоя могут поесть! - бросил северянин, но при взгляде на хмурящееся лицо одногрупницы предпочёл не воевать, а ужаться. На освободившееся место Кимайя брякнула свой поднос с рыбным супом и овощным рагу.
   Кай мешаться не стал: пусть их ругаются. Черноволосая Кимайя происходила с противоположного от Ульфа края Содружества, и они, как огонь и лёд, враждовали издавна и со вкусом - правда, больше напоказ, чем взаправду. В этот раз, впрочем, девушка действительно деле казалась мрачноватой - Кай знал её достаточно хорошо, чтобы отличать извечную серьёзность от дурного настроения. Иногда у него в голове мелькала мысль о том, чтобы познакомиться с Кимайей Сона поближе, но осторожные шаги в этом направлении неизменно наталкивались на стену непонимания. Не сказать, что Кисона, как в шутку называл её Эрланд, вела себя недружелюбно - но учёба и увлечения занимали в её голове куда больше места, чем какая-то там романтика.
   "А жаль", - подумал Кай, разглядывая узкое лицо и стройную фигурку в просторных брюках и чёрном свитере. На взгляды девушка не реагировала: можно было пялиться хоть в упор.
   - Сона, а ты когда-нибудь ешь мясо? - поинтересовался Ульф, заглядывая к ней в тарелку. - Давай я тебя покормлю, чтобы не отощала вконец.
   - Меня она и такой устраивает.
   Кай злобно зыркнул на друга.
   - Конечно-конечно, - с преувеличенной вежливостью согласился тот. - Зато ты для неё толстоват. Бегать не забываешь?
   - Заткнись, а? - подняла голову девушка. - Рыба полезней мяса.
   - Почему только мне заткнуться?..
   - Потому что только ты сотрясаешь воздух!
   Торжествующий Кай послал Эрланду самую очаровательную из своих улыбок. Тот скривился в ответ.
   Минуты две все трое молча поглощали свои обеды. Несколько раз Кай порывался открыть рот, но снова его захлопывал, не рискуя задать вопрос. Кимайя ела сосредоточенно, быстро и аккуратно. Наконец, обозлённый собственной нерешительностью, он промокнул губы салфеткой и невинно заметил:
   - Ты сегодня какая-то невесёлая, или мне только кажется?
   - Пожалуй, - неожиданно согласилась она. Частенько Сона просто игнорировала вопросы, а временами - отвечала чуть погодя, когда ответа уже не ждали. Внимание к окружающим означало, что девушка по той или иной причине не может погрузиться в обычные размышления - а это и в самом деле являлось поводом к беспокойству.
   - Что-то произошло?
   - Да... - голос её прервался на несколько долгих мгновений, - очень гадкие новости. Отвлекают.
   - Что там, что там? - вмешался Ульф.
   - Городскую ленту открой. Там увидишь.
   Поколебавшись, Кай потянулся за планшетом. Случись что-то по-настоящему из ряда вон, вручную настроенный аггрегатор уже сообщил бы ему об этом, а значит, новость взволновала только Кимайю. С другой стороны, это был редкий шанс получше узнать о том, что её волнует.
   Эрланд уже достал свой ярко-красный девайс и присвистнул - но без обычного выпендрёжа. Вслед за ним новость узрел и Кай.
   "Вчера, в 7.31 по центральному времени, на складах строительной компании "Монолит-сервис" обнаружен расчленённый женский труп. По предварительным данным, смерть наступила не менее трёх суток назад. Дело передано Главному следственному управлению центрального округа. Комментарии официальных представителей правоохранительных органов будут доступны позже."
   Перейдя по комплексной ссылке на неофициальный ресурс, Кай едва не сломал планшет. Большая часть фотографии оказалась размыта при помощи фильтра, но и того, что осталось, более чем хватило для впечатления.
   Кровь. Очень много крови. Так много, что едва понятно, сохранилось ли хоть что-нибудь от убитой. Зацензуренное месиво в центре, тёмные пятна по краям - и всё это на каком-то плохо освещённом столе. Сбоку из-под милосердного размытия выглядывала восковая на вид нога.
   "Неофициальный представитель следствия дал понять, что смерть убитой наступила в результате получения множественных травм, в том числе - ампутационных. Известно, что убийца старался поддерживать жизнь своей жертвы в течение длительного отрезка времени: на теле обнаружены медицинские жгуты и следы от инъекций."
   - Вот это... да, - выговорил растерявший всё обаяние Ульф. - Трэшак какой-то, будто в кино.
   У Кая слов не нашлось. Он поднял взгляд на Кимайю, но та, быстро допив свой чай, взяла поднос и молча ушла.
   Ульф покачал головой.
   - Она всё же девушка, впечатлительная. Наверное, боится, если в городе такой-то маньяк орудует.
   - Ого. Я думал, ты шутить будешь.
   - Зачем ты имеешь такое про меня мнение? - сбился на родной строй речи Эрланд. - Над чем уж тут шутить, я об этом хорошо понимаю.
   - Прости. Тебя тоже проняло, да?
   - Вроде того. Пошли? Надоело мне здесь сидеть, место мрачное.
   Кай встал, соглашаясь с другом. Обеденный стол казался ему осквернённым.
  
   ***
  
   Сумерки сковали окраины столицы, окружая цитадель залитых светом центральных районов. Воссияли аквариумы витрин, один за другим вспыхнули фонари, готовясь встретить ползущую с востока ночь.
   Спустившись с эстакады монорельса, Кай поплёлся к себе домой. Съёмная квартирка манила его роскошью тишины, большой кровати и новенькой душевой, но теперь к мыслям примешивалась мрачная тень отвратительного убийства, которую никак не получалось выгнать из головы. Особой впечатлительности за ним не водилось, да и убивали в городе каждый день, но детали последней смерти вызывали особое омерзение. Против собственной воли Кай раз за разом возвращался к образу беспомощной жертвы, лежащей под ножом палача. Представлял себя на её месте. Вздрагивал и отгонял настырное видение, чтобы через минуту вообразить его снова - в ещё более ярких деталях, ещё сильнее пугая самого себя ощущением чудовищной безысходности.
   Утомившись, он включил плеер, надеясь отогнать тревожные мысли музыкой. Небо медленно угасало, переходя из светло-серого в тёмный, почти чернильный, и яркие пятна под фонарями становились всё более чёткими, словно темнота вливала в них силы. Песня стартовала с паузы, без вступления - и звенящий серебром голос снова воспарил среди пустоты, наполнив её эхом холодных слов:
  
   Варево серое
   В тесном котле небес
   Душу несмелую
   Вмиг оседлает бес
  
   Стенами сумерек
   Мир заслоняется
   Хищным цветком во тьме
   Зло распускается!..
  
   Кай дёрнулся, нажимая "стоп" - и остановился сам, словно его нервную систему соединили с музыкальным устройством. Выдернув наушники, он вслушался в шуршание машин на соседней улице и медленно, стараясь не делать суетливых движений, обернулся назад.
   Дорога пустовала: взгляд, который он ощутил спиной, оказалось некому бросить.
   "Дурацкая песня. Нефиг на ночь глядя слушать всякую муть."
   Быстрым, но твёрдым шагом он добрался до дома, открыл дверь и заперся в уютном тепле. Наскоро поужинал, решил пару задач, пролистал конспекты к грядущему семинару и вылез в сеть. Проверил почту, сыграл в логическую головоломку, пару раз бессмысленно обновил страницу в "Единой книге" и наконец сдался, признавая своё бессилие перед болезненным любопытством.
   Новость отыскалась быстро и успела обрасти подробностями. Просматривая посты, ленты и комментарии, он выяснил, что убитую, скорее всего, звали Эльва Лист, что лет ей - двадцать один, что тело нашёл рабочий склада, пришедший подготовить его к инвентаризации и что девушку, скорее всего, накачали каким-то анестетиком, остатки которого обнаружены в образцах тканей. Официальных комментариев, как и ожидалось, никто не делал, зато детали, слитые в сеть свидетелями и причастными лицами, множились, как на дрожжах. Кто-то небрезгливый - по всей видимости, из сотрудников "Монолит-сервиса" - успел рассмотреть лицо, от которого осталось не так уж много, а кто-то из следственной группы - ещё менее брезгливый, но более осведомлённый - намекнул на результаты анализов. Проверить все эти сообщения Кай, конечно, возможности не имел, и потому старался отсеивать самые безумные, оставляя лишь те, что согласовывались со скупыми данными пресс-релизов.
   Вскоре отыскалась прижизненная фотография убитой: в её подлинности сомневаться не приходилось, потому что имя жертвы успели сообщить официально. Кай заварил красного чая, сделал несколько глотков, вдыхая успокаивающий аромат, а потом перешёл по ссылке.
   С экрана на него смотрело задорное лицо милой девушки с растрёпанными пшеничными волосами. Немного вздёрнутый нос, чёткие скулы, губы, которые, кажется, вот-вот дрогнут и сложатся в улыбку. Фотография предназначалась для документов - кроме Эльвы и блекло-голубого фона на ней не было ничего.
   Прозрачные зеленоватые глаза смотрели озорно и малость задумчиво.
   Вскоре стало ясно, почему столько людей интересуются жертвой, у которой не нашлось даже родственников.
   Эльва Лист пела. Ни известности, ни денег добиться ей, конечно, не удалось, иначе о событии трубили бы все основные СМИ - но несколько песен, записанных вместе с развалившейся группой, нашли своих сетевых поклонников.
   С чувством едкой горечи и каким-то детским удивлением Кай понял, что являлся одним из них. Его не особо интересовали личности исполнителей, он не знал ни единого имени, стоящего за безвестной группой "Экстенция", чьи песни затерялись на просторах трекеров и хранилищ, и теперь, разглядывая некачественные фото парней в чёрном и единственной среди них девушки, ему казалось, будто он странным образом предал этих людей. Попользовался - и выбросил на помойку.
   В последний раз он слушал голос Эльвы по дороге домой.
   Это совпадение, эта память о звучащих в голове строчках, спетых так звонко, что хотелось лететь за ними следом, заставили Кая скрести пальцами по столу. Он прочитал коротенькую историю группы - молодые музыканты, случайное знакомство, мечты и первая студия... Прочитал несколько строк о вокалистке - детский дом, учёба, вскользь - жизненные неурядицы, за буквами - неудачи, борьба и воля, проблеск надежды... и тишина. Группа распалась из-за глупой ссоры, лидер и клавишник успели переброситься парой ушатов грязи, а судьба Эльвы, как оборванная нить, затерялась почти бесследно.
   Мысль о том, что её, как скот на бойне, несколько часов живьём расчленяли на пыльном складе, не желала превращаться в осознание факта. Кай снова и снова смотрел на фотографию - как можно вообразить, что это живое, живее многих живых лицо, превратилось в ошмётки, которые нельзя показывать людям?
   Часом позже, вдыхая холод из распахнутого окна, он признал, что выбит из колеи. Впервые в жизни смерть совершенно чужого человека воспринималась столь же остро, как потеря кого-то близкого. Впервые в жизни Кай чувствовал, что не может просто сидеть на месте, не может взять себя в руки и успокоиться - и он дёргался, рычал и шипел в клетке своего сознания, глядя на огоньки города, пока не продрог окончательно и не упал без сил на кровать. Здесь, словно только и дожидалось тьмы сомкнутых глаз, к нему пришло другое чувство: ненависть. Ненависть к тому безымянному существу - существу, никак не полноценному человеку - которое пачкало своей гнусностью лик земли. Смириться с тем, что он существует в одной реальности, да что там - в одном городе с тем, кто способен творить такое - явно было выше сил Кая. Найдя, наконец-то, центр концентрации всех эмоций, он провалился в тяжёлый сон, наполненный чувствами бессилия и вины.
  
   ***
  
   Вопросы "почему?" и "зачем?" - настоящие паразиты сознания, если на них нельзя дать определённый ответ. Они оккупируют мыслительные ресурсы, вертятся волчками в фокусе восприятия, скачут с места на место и всячески мешают нормальной жизни. Мудрость этого заключения Кай прочувствовал на себе, ковыляя сквозь серое от туч и жёлтое от электричества утро вторника. Мысли потеряли размеренный ход и болтались в голове неприкаянными тенями пустых раздумий. Паршивое настроение, унаследованное прямиком из сумбурного сна, и не думало развеиваться с рассветом, прочно оседлав лимбическую систему хозяина.
   Окончательно добил Кая профессор Вородин, несгибаемый патриарх родной кафедры, вросший в неё так основательно, что пережил четыре ректорства и уверенно готовился пережить пятое.
   - Вам, товарищ Штраубе, надо переписать курсовую, - безапелляционно заявил он на перерыве между парами, покалывая студента взглядом. Под словом "переписать" Алан Битнерович понимал "написать заново": попытки переделывать неугодные работы путём бесхитростного изменения формулировок пресекались им на корню. Кай неслышно вздохнул, почтительно рассматривая усы и клиновидную бородку профессора.
   - Курсовая у вас, конечно, добротная. И тему вы взяли интересную. А интересная тема - она, вы понимаете, заслуживает большего. Вы, я вижу, старались - но не выдержали уровень, не довели прямую. Потенциал не раскрыт. Я здесь оставил кое-какие замечания - вот на них и ориентируйтесь. К следующей неделе постарайтесь успеть, до наших семинаров, чтобы у вас уже оценка была...
   Кай больше не вздыхал - он мысленно стонал, сохраняя на лице выражение неофита, внимающего откровениям гуру. Профессор Вородин, при всех его неоспоримых достоинствах, обладал на редкость неприятной чертой: твёрдой убеждённостью, что время студента нелинейно и обладает свойством растягиваться в соответствии с пожеланиями преподавателя.
   - Я понял, Алан Битнерович. Постараюсь успеть.
   - Постарайтесь, молодой человек, постарайтесь. И знаете что? Энгермана почитайте, "Анализ социальных систем". Там как раз по вашей теме теоретическая база хорошая.
   Когда могучий старец, наконец, удалился, сил не оставалось даже на жалобы. Мысленно попрощавшись с выходными, Кай запихнул ненавистные бумажки в рюкзак.
   Сияющий Ульф, опоздавший на первую пару, успел угнездиться в следующей аудитории и активно махал рукой - не разобрать, то ли в шутку, то ли в самом деле рад был встрече. Где в нём заканчивался шаловливый ребёнок, а где начинались странные северные нравы, понять было решительно невозможно, так что Кай преувеличенно бодро помахал в ответ и сделал вид, что проходит мимо.
   - Эй! - северянин едва не свалился со стола, на котором сидел, пытаясь цапнуть проплывший мимо рюкзак.
   - Ну?
   - Ты сейчас на Стрею был похож. Такая же бездумная улыбка и взгляд небожителя.
   - Дай почту, я перешлю ей эту характеристику.
   - Нет-нет-нет, ты что, запал на мою сестричку?! Да ещё и на старшенькую?!
   - Ревнуешь? Комплекс младшего брата?
   Лица Ульфа озарилось улыбкой.
   - Я выше столь низменных страстей. Так высоко, - тут он воздел очи к потолку, - что готов пролить слёзы радости - ведь теперь моя дорогая сестра оставит меня в поко... найдёт своё счастье с достойным человеком.
   Он быстро выдрал лист из тетради, накарябал адрес, свернул наподобие конверта и торжественно, двумя руками, вручил Каю.
   - Вручаю тебе её судьбу, мой названый брат.
   - Спасибо, я очень тронут.
   Кай собрался сесть, молча признавая себя проигравшим в словесной схватке, но замешкался, скользнув взглядом по аудитории. Пару мгновений он рассеянно крутил головой, потом едва не хлопнул себя по лбу. За первой партой первого ряда, на самом неудобном и постоянно пустующем месте, кто-то сидел. Кто-то серый и неприметный, может быть, даже девушка - но девушка с таким талантом к невзрачности, что обратить на неё внимание, не приложив усилий, не получалось.
   - Это кто? - качнул он головой в сторону окон. - У нас в группе, вроде, больше никого нет...
   - А! - снова оживился Ульф. - Я не знаю.
   - Что?..
   Кай внимательно посмотрел на друга и на всякий случай потыкал в него карандашом.
   - Ай!
   - Вроде живой... не могли ж его подменить...
   - Это была шутка, шутка же! Но я правда почти ничего не знаю. В нашу группу перевели, сегодня услышал, когда объяснительную писал.
   - За прогулы, что ли?
   - Угу. С утра. То ли Агния, то ли Агни. Фиг её разберёшь, я же так, краем уха...
   - А фамилия?
   - Тенбрис, кажется. Или Тенбри... Не из Содружества. Она по квоте перевелась, если в деканате не врут.
   - В середине семестра. Перевелась.
   - Ага.
   - Так вообще бывает?
   - У меня спрашиваешь? Я конфедерат из дальних земель, тебе лучше знать, какие в столице порядки.
   Переведённая студентка так и сидела, уткнувшись носом в тетрадь. Ни прилизанная отличница-староста, ни остальные интереса к ней не проявляли, если вообще замечали - даже Каю, который теперь знал, где искать, приходилось делать над собой усилие, чтобы остановить взгляд в нужной точке. Перекличка временно сдёрнула вуаль незаметности, подтвердив пронырливость Ульфа - девушку звали Агния Тенбриес, голос у неё был сухой и резкий, фигура - чуточку угловатая. На этом ручеёк информации иссяк: во время перерывов незнакомка словно растворялась в воздухе, снова материализуясь уже в новой аудитории. Кай, попавший в сети навязчивой идеи, пытался проследить за моментом её ухода, но раз за разом терпел неудачу - его хлопал по плечу Ульф, отвлекали ягодицы проходящей мимо Кимайи, звали с задних рядов, где составлялись списки компетенций на будущий фестиваль - и за эти краткие мгновения цель успевала бесследно скрыться.
   Шумный обед сменился предвечерними сумерками. Уставший от своей идеи фикс Кай махнул рукой на видимые ему одному странности, досидел последнюю пару и с облегчением оставил учебный день позади. Распрощавшись с Ульфом, который жил в другом конце города, и удачно перебросившись парой слов с Кимайей, он выбрался в пустеющий вестибюль и попытался нашарить в кармане злополучную карточку пропуска.
   Пальцы нащупали пустоту.
   Кай порылся в другом кармане и только после этого задумался о странном чувстве потери в свободных руках. Тех самых руках, что уже несколько минут не ощущали привычной тяжести рюкзака.
   Обругав собственную рассеянность, он поскакал назад, преодолевая по три ступени одним прыжком: немногочисленные студенты шарахались в стороны и бросали вслед сердитые взгляды. Чёрным вороном ворвавшись в аудиторию, Кай тут же выдохнул, расслабляя сжатую в рывке мускулатуру. Воображаемое оперение ссыпалось на пол, и к парте, на которой лежал забытый рюкзак, подходил уже не злобный дух, а незадачливый студент, простивший самому себе все грехи. В окна заглянуло чахлое вечернее солнышко.
   Руки привычным движением забросили рюкзак на плечо, ноги рефлекторно дёрнулись к выходу - но Кай остановился, не завершив оборота.
   Агния всё ещё сидела на своём месте, неприметная, словно предмет обстановки. Каю подумалось, что она, наверное, и не встала ни разу, а может, даже не шевельнулась - настолько жёстко выглядела затянутая в серенький свитер спина с выдающимися лопатками. Не угадывалось под одеждой тёплое девичье тело, скорее уж, манекен - твёрдый, холодный и неподвижный. Да и сама она казалась какой-то серенькой, жалкой, под стать одежде - без единой яркой черты. Такой типаж Кай помнил ещё со школы: девушка, не сумевшая вписаться в коллектив, одинокая, молчаливая, неприглядная. Временами - просто неудачница, попавшая в чужую для себя обстановку, ранимая или странная по сравнению с одноклассниками, а временами - настоящее страшилище, ненавидящее "неправильный" мир вокруг. Первым он сочувствовал, вторых - не переваривал. Увы, что-то незаметное, но важное, мешало классифицировать подобным образом Агнию. Упущенный штрих, подсказка из подсознания, странное, неоформленное беспокойство - как ни называй, результат всё равно один: новая студентка казалась самодостаточной, причём настолько, что беспорядочный образ её на мысленных весах перевешивал всю остальную группу. Это выглядело загадкой, а загадок в отношении себя Кай не любил даже сильнее, чем назойливых рекламных агентов. Будь девица чуть симпатичней, он мог бы заподозрить за собой романтический интерес, но куда там - все чувства пока говорили о беспричинной неприязни и внутреннем зуде, какой бывает при попытке вспомнить что-то забытое.
   Он шагнул к ней, тут же поймал себя на том, что старается двигаться как можно тише, и усилием воли подавил это желание - что за нелепая шалость, в конце-концов! Увы, шагать "нормально" тоже не получилось - чувствуя себя персонажем анекдота про оделяло, бороду и профессора, Кай стал нарочито шаркать ногами и цепляться за углы парт. Ждал, что Агния повернётся, задаст вопрос, просто уставится выжидательно - но та и не шевельнулась, полностью игнорируя реальность в лице неуклюжего топтуна.
   "Чем она вообще занята?" - мелькнула здравая мысль, когда Кай подошёл почти вплотную, рассчитывая завести разговор - он мог уже рассмотреть текстуру её свитера и осознал вдруг, что девушка в самом деле не шевелится - вообще. Ни локти, ни плечи, ни голова. Казалось, она и про дыхание позабыла - прямая, как палка, и как палка же - неживая.
   "Может, у неё проблемы с общением? Увидела меня и теперь боится. Вечер, пустая аудитория, да и рожа у меня не очень-то добродушная..."
   В следующий миг ноги Кая сами обратились в твёрдые деревяшки, а сердце пропустило удар. Неразличимое движение, оборот - и лицо Агнии смотрит прямо в его лицо, так близко, что можно наклониться и поцеловать - вот только целовать его не хочется совершенно. На долю секунды ему показалось, что девушка двигалась, как сова - сначала голова, и только потом - всё тело, но он прогнал эту мысль: теперь она выглядела вполне обычно, лишь по-прежнему - не очень-то живо.
   Желание завести разговор куда-то сгинуло. Водянистые серые глаза смотрели прямо в душу, неотрывно и не моргая, бледное лицо казалось начисто лишённым обычной мимики. Под её взглядом хотелось поёжиться, и уж точно глупым мнилось намерение предложить какую-то помощь - чем вообще помочь человеку, который способен в упор пялиться на незнакомца, не говоря ни слова и даже не шевелясь? За ухом её почесать?..
   - Привет, - выдавил Кай, пересилив внезапную немоту. - Я тебя не напугал? Просто ты сидишь здесь одна, подумал - что-то случилось...
   Он неловко замолчал. Агния продолжала смотреть ему в лицо - не рассматривать, а просто смотреть, буравя взглядом одну точку, не раскрывая рта и не улыбаясь.
   - С тобой всё в порядке?
   Кай не на шутку забеспокоился. Ситуация, сперва казавшаяся странной, стремительно превращалась в пугающую.
   "Какой-то приступ? Эпилепсия? Каталептический ступор? Я ведь ничерта об этом не знаю!"
   Проверку реакции зрачков девушка пресекла моментально. Стремительно схватив ладонь, которой Кай попытался провести перед её глазами, от рывком отогнула её вниз и вновь замерла, не отводя взгляда.
   Пустая аудитория, освещённая слабеющим вечерним светом, проникшим сквозь облака, в одночасье стала не слишком уютным местом. Рука Агнии была сухой и прохладной, пальцы жёстко сжимали ладонь, зрачки оставались неподвижны. Что-то пошло не так, выбилось из набора схем, к которым за свою не слишком долгую жизнь стал привычен Кай - и программа дала сбой, сообщив об ошибке внутренним холодком и частым сердцебиением. Сжав зубы, он попробовал выпрямиться и отнять руку. В течение долгой секунды Агния продолжала его держать, её даже потянуло вслед - но вскоре твёрдые пальцы разжались, губы дрогнули, мутные глаза обрели прозрачность и глубину.
   На восковом лице, вдыхая жизнь в застывшие черты, проявилась слабенькая улыбка - и серая девушка пропала, сменившись кем-то иным.
   "Будто в куклу вдохнули душу", - отстранённо подумал Кай, наблюдая за странной метаморфозой.
   Агния всё ещё выглядела оцепенелой и очень бледной - но обрела и некое очарование, тень насмешливой утончённости, неразличимую в свете дня. Едва заметный наклон её головы вывел Кая из ступора.
   - Я Штраубе, из твоей группы. Тебе плохо? Отвести в медпункт?
   И вновь - тишина, но теперь - тишина, разбавленная едва ощутимой иронией, беззвучным и невидимым смехом.
   - Ты - Штраубе, - без выражения повторила она, всё ещё не отводя взгляда.
   - Кай. Тебя ведь Агния зовут, да?
   - Ты зовёшь.
   - Я?..
   - Зовут... Звала... Звали...
   Улыбка вдруг стала шире, заиграла лёгким безумием - но ещё сильнее оживила лицо, ставшее почти... задорным?
   - Это игра? Или тебе действительно плохо, а? Знаешь, я беспокоюсь всё-таки. Я не прочь поиграть, конечно, но...
   "Почему она кажется мне знакомой?.."
   - Я тебя вижу, Штраубе, - прервала она сомнения Кая.
   - Я тебя тоже. Ладно, если с тобой всё в порядке, то я, пожалуй, пойду. Обращайся, если что.
   - Если что?
   Вопрос, прилетевший в спину, заставил остановиться.
   - Если будут вопросы или проблемы. Ты же из-за границы, да? Наверное, непросто с непривычки в Содружестве.
   Он повернулся в надежде на продолжение разговора, но встретил только молчание.
   - Ладно, я отбываю.
   Выходя из аудитории, Кай чувствовал, что Агния по-прежнему смотрит вслед.
  
   ***
  
   "Кажется, она не в себе."
   - Да она не в себе, - Ульф тут же выдал то, о чём Кай предпочёл смолчать. - Ни поздороваться, ни улыбнуться - она вообще говорить умеет? И двигается, как робот. Я таких видел в "КММ" на презентации, когда с отцом летали. Вот точно - такие же деревянные.
   Кимайя покосилась в его сторону, но смолчала. Кай, как всегда, попробовал прочесть, о чём она думает, и, как всегда, уткнулся в стену непонимания. Если в милой черноволосой голове и шла борьба между женской солидарностью и признанием очевидных фактов, на лицо она не выплёскивалась.
   - Робот - это, всё-таки, слишком. И говорить умеет, я слышал.
   Друзья синхронно уставились на Кая.
   - Когда успел?
   - Какой у неё голос, любопытно было бы знать?
   - Вчера. Случайно столкнулись. А голос... - он улыбнулся проявившей любопытство Кимайе, - пожалуй, под стать внешности. Не знаю, как описать... Ровный. Серый. Но твёрдый, знаешь - будто металл, который может зазвенеть, если захочет. Вот уж не думал, что ты интересуешь голосами.
   - Голос - как душа человека. Нет, не душа - как скрытое отражение. Понимаешь? Слышишь голос - и видишь то, что не видно взгляду.
   - А песни? Тебе нравится петь?
   - Бывает, - чуть смутилась Кимайя. - Но я не очень хорошо это делаю.
   - Ого! Спой, спой как-нибудь!
   - Спеть?..
   Личико девушки, обычно строгое и целеустремлённое, вдруг порозовело - в первый раз со времени их знакомства. Кай едва не растаял от умиления.
   - Эй, эй, - вмешался назойливый Ульф. - Не игнорируйте меня! Как ты умудрился разговорить нашего киборга... а!
   Он закончил на высокой ноте, потому что тяжёлый ботинок Кая, скрытый под обеденным столом, карой небесной обрушился на его ногу, защищённую лишь тонкой лакированной кожей.
   - Мне тоже интересно.
   Кимайя восстановила невозмутимый вид, но всё ещё выглядела растрёпанней обычного. Кай мысленно вскинул руку в жесте победы.
   - Она похожа на актрису, которая за всеми ролями забыла сама себя. А потом какой-то волшебник, ради смеха, стянул с неё маски амплуа, оставив наедине с пустотой. Мастерство держаться - осталось, но его не к чему приложить.
   - Чего?.. - Ульф демонстративно протянул ладонь ко лбу Кая. - С тобой всё в порядке, не заболел?
   - Ты меня за кого держишь, снеговик позорный?
   - За человека, который похож на внезапно влюбившегося кретина, - не остался в долгу товарищ. - Вот это ты её расписал!
   - Если мои риторические способности доминируют над твоими когнитивными - это ещё не значит, будто произошло что-то странное.
   - Ничего странного, - поддержала Кимайя. - В его ушах фильтр, который пропускает только простые слова: еда, секс, еда...
   - Почему еда - два раза?..
   - Потому что жрёшь ты за двоих!
   Она ткнула пальцем в тарелку Ульфа.
   - Ладно, ладно, не ссоримся, - Кай примирительно выставил руки. - Я решил, что ей плохо, ну и она... ответила. По-моему, Агния просто не слишком хорошо говорит на синтере, вот и стесняется. Кто-нибудь вообще знает, откуда она конкретно?
   - Не-а. Я не слышал, по крайней мере. Кажется, из-за Пролива, но это так - чисто по имени и фамилии.
   - Далековато, если так. Надо её предупредить, что по городу маньяк бродит. Может, она и новостей не читает?
   Ульф потемнел и утратил свой сияющий вид.
   - Не знаю, чем полиция занимается. Сестрёнка боится. И говорят, жертва уже не первая.
   - А ты откуда знаешь?
   - Ну... ходят слухи. Через родных, в общем. В одно дело не сводят, но почерк, говорят, похожий, только раз за разом - ужасней.
   - Да ну. С какой стати это замалчивать?
   - А чтобы люди не нервничали. Плохой психологический климат - плохие рейтинги - плохой бизнес. Вот и...
   Он отвёл взгляд, словно стесняясь своей принадлежности к тому самому высшему классу, который "скрывает от людей правду", потом вскинулся, снова расправив плечи.
   - Кисона, ты тоже одна в пустых местах не ходи. Вот, Штраубе с собой бери, если что.
   Кай изо всех сил постарался не покраснеть - подарок Ульфа оказался слишком внезапен. Кимайя недоумённо пялилась на обоих.
   - Я и не хожу. Я боюсь.
   Будничный голос девушки звучал тише обычного. Северянин ободряюще улыбнулся.
   - Будем надеяться, что скоро поймают. Так ведь и вечерняя жизнь замрёт.
   - Ну это ты загнул. Чтобы вечерний город вымер, нужно маньяков не меньше сотни.
   - Зверь - в клетке, - задумчиво проговорила Кимайя. - А получается, в клетке - все остальные. А зверь - он бродит, где хочет.
   - Пока его не пристрелят, - добавил Кай. - Я бы сам с удовольствием это сделал.
   - Не бахвалься, - укорила Кимайя. - Это страшно и непросто.
   - Но я действительно хотел бы его прикончить. Когда читаю, хочется... словно тварь какую-то увидал, размазать и раздавить. Отплатить его же монетой. Понятно, что никого я никогда не встречу, но чувство такое...
   Тут он осёкся, заметив, что две пары внимательных глаз разглядывают его с неподдельной тревогой.
   - Э?..
   - По-моему, ты слишком близко к сердцу всё это принял. Я понимаю, мне тоже хочется, чтобы поганая история завершилась, но..
   - Не взращивай в себе такие чувства.
   Кимайя наклонилась вперёд и погладила Кая по руке.
   - А то ты страшный становишься. Не надо говорить об убийстве легко.
   Кай, который в обычной ситуации был бы вне себя от счастья, выпрямился. Тёплое прикосновение соскользнуло с его пальцев.
   - Даже если это маньяк?..
   - Пусть он будет маньяк. Но ведь ты - по-прежнему человек.
   - Люди даже в мифах убивают чудовищ.
   - Хватит вам!
   Окончательно ломая все шаблоны поведения, Ульф нахмурился и повысил голос - что-то острое и холодное проступило сквозь неуловимую детскость его лица.
   - Полиция рано или поздно сработает, Каю не придётся никого убивать, а мы прекратим болтать на эти мрачные темы. Всё, закончили.
   Он снова расслабился и обмяк.
   - Ты, оказывается, бываешь суров.
   - Мне же бизнесом ещё управлять. Надо уметь.
   - Ульф сегодня на удивление солиден, - отметила Кимайя, неожиданно улыбнувшись. - Давайте заканчивать с едой, пара скоро.
   Кай лишь покачал головой, вспоминая о своей тарелке.
   "Странные они. Странный я. Странный сегодня день."
  
   ***
  
   Ветер шевелил лапы старых акаций, растущих в университетском дворе. Только чёрные ветви и полоска серого неба - всё, что видно со среднего ряда, но где-то там, внизу, есть и клумбы, и дорожки, выложенные розовой плиткой, и большой круглый фонтан с тремя богинями, выходящими из воды. Отвернувшись, Кай с преувеличенным вниманием уткнулся в тетрадь.
   Прошло уже два часа с тех пор, как Агния Тенбриес начала на него смотреть. Она больше не демонстрировала миру одну только прямую спину, но легче от этого не стало: теперь, выходя на перерыв или возвращаясь обратно, Кай раз за разом ловил на себе пристальный, лишённый выражения взгляд.
   Агния не приближалась. Не пыталась заговорить. Не улыбалась и не строила глазки. Она просто смотрела, прямо в глаза, и от пристального внимания становилось чуточку неуютно.
   Исписанная грубым почерком страница тихо прошелестела, открывая чистую сторону. Голос лектора монотонно ввинчивался в череп, превращаясь в новую порцию каракуль безо всякого участия мозга.
   "Она точно не в себе. Точно. Нормальные люди так не функционируют."
   Краем глаза Кай наблюдал за девушкой. Та, почти не шевелясь и не меняя позы, писала лекцию - но стоило возникнуть паузе, стоило самому Каю посмотреть на неё - и чёрные точки в серых водянистых глазах утыкались прямо в лицо. Агния умудрялась пялиться так незаметно, что все, кроме объекта её интереса, не обращали на это ни малейшего внимания, будто и не было странного поведения, будто её самой - неприметной серой мышки - не было в помещении.
   "Ещё недавно я и сам её едва замечал. Отличная форма социальной мимикрии."
   Немного поразмыслив, он решил не дёргаться и просто понаблюдать. Без понятия о культурной среде, из которой происходила переведённая студентка, без каких-либо знаний о её детстве, особенностях взросления и потенциальных психических расстройствах Кай, в кои-то веки ощущая себя личинкой профессионала, выдать вердикт не мог.
   "Возможно, со временем я смогу её приручить и заглянуть под жёсткую маску."
   Домой он шёл в приподнятом настроении. Проект, вчерне озаглавленный "Дикая лисица", должен был послужить первой импровизированной практической работой и уже обретал черты. Стадии наблюдения, накопления данных, построения модели и целевого воздействия теснились в голове, пытаясь занять точное положение и обрасти подробностями. Целевым показателем Кай назначил "продуктивное общение" и, трезво оценивая свои силы, определил на его достижение срок не менее полугода.
   Дожди отпустили город из своих мокрых объятий, но всё ещё оставались где-то поблизости: влажный вечерний воздух оседал на лице, а мутная пелена намертво укутала небо, обратив его непроглядной молочной бездной. Квартирка Кая находилась в глубине жилого района, и он наслаждался ежедневными прогулками по тёмным улицам, лишённым назойливой рекламы более людных и престижных мест. Кай дышал полной грудью, втягивал бодрящий запах осени, размышлял. Это было его время, не занятое ни учёбой, ни друзьями, ни сетью и развлечениями - только он один наедине со своими мыслями. Фонари у дороги, красные огни редких машин, пожухлая трава газонов - всё принадлежало миру пустоты, в котором стирались имена, концепции, страсти, и оставалась только базовая суть бытия.
   Один лишь факт его продолжения.
   Моргнул фонарь. Пятно белого света вздрогнуло, на миг поддавшись давлению темноты, но тут же вернуло себе асфальтовые владения, омыло трещинки и неровности. Кай споткнулся и раздражённо фыркнул, наклонившись затянуть шнурок. Взгляд невольно скользнул назад, за плечо.
   Под соседним фонарём стояла Агния Тенбриес.
   Кай не видел её глаз, но точно знал, куда они смотрят и как выглядят.
   Равнодушные, пустые и серые.
   Чертыхнувшись, он выпрямился и направился к девушке. Она отступила, тут же слившись с тенью, но полностью не исчезла: серое пальто оказалось якорем, за которое уцепился фокус внимания Кая. Пальто не приближалось. Прибавив шагу, он почти побежал, выбросив из головы свой хитрый план и громко стуча подошвами тяжёлых ботинок. Разогретое дыхание вырывалось едва заметными облачками.
   Через минуту Кай остановился и уставился в разбавленную мутными фонарями темноту. Догонять было некого: пустая улица простиралась в обе стороны от него.
  
   ***
  
   Экран монитора остаётся чист вне зависимости от того, какая грязь льётся с него наружу.
  
   "Шлюха."
   "Шлюхи должны страдать."
   "Ха, видно, не дала кому-то."
   "А кто-то сам взял :D"
   "Может, это один из её бывших. Увидел ролик - ну и..."
   "Полиция не должна тратить время на шалав."
   "Правильно сделали. А то нормальные парни потом от таких страдают."
   "Понятно, что наркота. На лицо её посмотрите."
  
   Кай старательно просмотрел выставленный на всеобщее обозрение ролик и промотал пару экранов сообщений, большинство из которых вызывали у него тошноту. Кто-то неугомонный вскрыл прошлое несчастной Эльвы и нашёл в нём то, чему лучше было оставаться погребённым в недрах сети: съёмку в порно. Новость заставила его глотнуть крепкого ликёра, оставшегося с прошлого дня рождения, и подождать, пока алкоголь, обёрнутый в насыщенный вкус клубники, не притупит остроту восприятия.
   Эльву, которой на том момент едва ли было больше восемнадцати, снимали в скудно обставленной квартире под жёлтым светом обычных ламп. Над ней, закусив губу, трудился парень возраста Кая - сосредоточенное лицо казалось странно ожесточённым. Судя по выражению, она едва ли получала какое-то удовольствие от хлопков чужих бёдер по своим ягодицам, а когда оба сменили позу на классическую и камера имела неосторожность дать крупный план - впечатление лишь усилилось. Излом бровей и отрешённый взгляд выдавали настоящее отношение девушки к процессу, а отсутствие дежурного поцелуя после того, как парень кончил ей на живот, довершало картину. Кай отдавал себе отчёт в том, что пристрастен, однако скромный опыт с живыми девушками и более солидный - с порно, придавали ему уверенности в своём мнении.
   "Интересно, сколько за это платят?"
   Сетевые обитатели уже налетели упырями, облепили каждую подробность, присосались тысячью комментариев - желчных, злых, сладострастных. Жертва перестала быть удобным объектом для бесплатной демонстрации сострадания - теперь она превратилась в объект злорадного ликования носителей убогой морали, в пиршество троллей, в мишень для неудачников, ненавидящих мир, недодавший им тепла или секса. Кай, как наяву, видел сброшенные оболочки людей, из-под которых выползали полакомиться гнусные твари, похожие на слизистых морских гадов - все те, кто, сидя в своих квартирках и мастурбируя на поток дешёвого порно, теперь истекали ненавистью, даже не подозревая, что ненавидят самих себя.
   "Она занималась сексом за деньги, и толпа мужиков дрочила на это видео. Теперь она умерла - и те же самые особи дрочат на её смерть, пытаясь скрыть собственную неполноценность. Ядерная зависть самца, на глазах у которого самка дала другому."
   Тем не менее, история получила развитие, и странности дня отступили прочь, почти бесплотные перед трагедией, перекинувшейся из реальности в сеть. Потягивая ликёр, Кай сохранил ещё несколько ссылок, покривился на отсутствие официальных сообщений, потом принял душ и снова плюхнулся в кресло, пробегая глазами сотни строчек и фотографий. Случившееся с Эльвой затянуло, как затягивает новое увлечение - и хоть всё его участие ограничивалось чтением и аккумуляцией новостей, казалось, будто он сам стал незримым участником спектакля, одной из теней, безмолвно следящих из темноты пустых и анонимных аккаунтов.
   Он оторвался от чтения и покачал головой. Одним махом допил ликёр, встал, размялся перед открытым окном, глядя на россыпь огоньков, придавленную громадой тёмного неба.
   Ответ был прост: жалость, смешанная со странным чувством неприятия и потери. Кая не волновали далёкие войны и катастрофы, он равнодушно пропускал сводки о погибших в авариях или умерших от болезней, но теперь, когда множество факторов соединились в идеальный клинок, проникший в его сознание и стронувший лавину эмоций, остаться безучастным не получилось.
   Молода и талантлива, красивая - тёплой, редкой красотой - и с чудесным голосом. Она исполняла песни, которые ему нравились, она не казалась особенно счастливой - и потому инстинкт требовал её защитить. Даже всплывшие съёмки в порно вызвали у Кая не возмущение, а жалость, и вот - её растоптали и уничтожили, и продолжают топтать даже после смерти, явно наслаждаясь процессом.
   "Словно влюбился в принцессу с экрана, да?" - спросил он сам себя и коротко рассмеялся. Каждая личность - замок, и к каждой можно подобрать ключ. Ключ к личности Кая сложился сам, завертевшиеся шестерёнки требовали приложить себя к делу, но не было кругом никого, кто хотел бы войти в открытую дверцу. Память мёртвых скорбна и безучастна.
   "Любовь к мертвецам превращается в ненависть к живым."
   С этой мыслью Кай запустил плейлист "Экстенции" и отдался музыке.
  
   Падай в свет
   Падай в свет
   Если сил больше нет
   Умирай
   Умирай
   Крикнув небу - прощай!
   На листе пустоты
   Оставляя узор
   Излучая себя
   В бесконечный простор
  
   ***
  
   - Чего она пялится, а? Каждый день, каждый дурацкий день!
   - Ну, понравился ты ей, видимо.
   Они примостились на скамеечке в галерее нового корпуса - позади кадок с пальмами и какими-то мясистыми растениями, похожими на пучки глянцевитых щупалец. Вообще-то, сидеть там в учебное время не полагалось, но Кай пожертвовал парой ради эксперимента, а Ульф - попросту опоздал и составил ему компанию.
   - Если бы! Ты что делаешь, когда тебе кто-то нравится?
   - Смотря кто. Смотря насколько понравится. Вот ты, например...
   - Убью.
   - ...вообще зануда и сноб, каких поискать, на роже так и написано - "генерирую ненависть и плюю на социальные условности". Я сразу решил - хороший тип, надо с ним познакомиться.
   - Я имел в виду - девушки. Ты ведь сразу знакомиться лезешь?
   - Девушки, юноши... Какая разница?
   Кай покосился на друга и отодвинулся. Тот, в свою очередь, фыркнул и ухмыльнулся.
   - Да знаю я, знаю. Ну, мне сразу хочется говорить с теми, кто мне понравился. Поэтому я говорю.
   - А они тебя посылают.
   - Всякое бывает, - покорно кивнул Ульф. - Но лучше уж попробовать, чем сразу признавать поражение, а?
   - Возможно. Но Агния-то говорить не то, что не пытается - она вообще на расстоянии держится! Я уже не знаю, как её приманить.
   - Так это не ты ей, а она тебе?..
   - Да заткнись ты. Она же как зверёк. Тебе не интересно знать, как у неё голова устроена?
   - Я как-то не по части лоботомий с вивисекциями... Вот сиськи - это моё. Как ты думаешь, у неё какие?
   - Маленькие. Наверное. В этой одежде хрен поймёшь... Тьфу!
   Он хлопнул себя по лбу.
   - Видишь - и ты не чужд ничего земного.
   - Да ты любой разговор на какую-то фигню сводишь!
   - Не на фигню, а на важные вещи. В отличие от твоих бредней про зверьков и эксперименты, сиськи - важная часть нашей жизни, без которой будет ужасно грустно. Ну и кто из нас тогда идиот?
   - Я. Потому что пытался с тобой советоваться.
   Кай встал и уткнулся прямо в мёртвый взгляд предмета их разговора. Агния стояла напротив, ничуть не скрываясь - всё такая же серая, неприметная и загадочная.
   "Возможна, она могла бы показаться симпатичной, научившись хотя бы улыбаться - я уж не говорю об одежде..."
   - О, Агния!
   Ульф подскочил, словно увидел старого друга.
   - А мы как раз о тебе беседовали. Хочешь к нам?
   На мгновение показалось, что у него получится. Свободная походка, искренняя доброжелательность, располагающая внешность - у вышедшего вперёд северянина было всё, чтобы прогнуть под себя хотя бы локальный кусок реальности.
   Девушка, не поменявшись в лице, развернулась и скользнула за поворот - так быстро, что глаз едва успел различить движение.
   Весь оставшийся день она даже не пыталась приблизиться - словно непосредственность Ульфа отпугнула Агнию, снова превратив её в невидимку.
   Вечером расслабленный Кай понял, что она идёт вслед за ним.
   На станции монорельса взгляд зацепился за серую фигурку почти случайно. Агния скромно приткнулась в ряду металлических кресел, растворившись на фоне окон, и выглядела призраком, ненадолго обрётшим плоть. Войдя в тот же поезд, что и Кай, она затерялась среди пассажиров, но он затылком ощущал её взгляд и едва заставил себя не вертеть головой. Наушники болтались без дела, в уши беспрепятственно проникал монотонный гул подвески вагона, разбавленный обрывками чужих фраз. Кай считал остановки под мелькание огней города за окном.
   Мысли скакали с предмета на предмет, метаясь от Эльвы к Агнии и обратно. Какая-то часть разума отчаянно сигнализировала о том, что ситуация ненормальна и выходит из-под контроля, но общее оцепенение и гипнотизирующий ритм поезда не позволяли этому чувству достичь поверхности сознания. Дома ждали новости о мёртвой девушке, продолжающей квазижизнь в сотнях сетевых обсуждений, за спиной - маячила живая и, как равнодушно признался самому себе Кай, совершенно ненормальная Агния.
   Она вышла на той же остановке: единственная, сошедшая вместе с Каем. Маленькая платформа без крыши не давала возможности скрыться, и самозваная тень просто стояла поодаль, слишком жалкая, чтобы вызывать опасения, но слишком реальная, чтобы проигнорировать.
   Ровно восемнадцать шагов, растянувшихся на целую вечность. Бетонная платформа тиха и безлюдна - до следующего поезда. Пустота в голове. Заготовленные слова просыпались сквозь решето памяти, оставив на своём месте тупое недоумение.
   Правая нога всё же шаркнула подошвой - а ведь он так пытался пройти всё расстояние идеально!
   Вот она: видел уже не единожды, но так и не привык, не превратил чужой образ во что-то знакомое. Каждый раз, заглядывая в наблюдающие за ним глаза, Кай чувствовал, что погружается в омут, лишённый дна.
   Смотрит.
   Не моргая.
   Не отрываясь.
   В течение нескольких секунд он боролся с желанием сорваться на грубый окрик, вывалить на Агнию поток брани и возмущения, но тут же пристыдил самого себя. Нельзя быть слабым, нельзя быть нытиком, нельзя стать профессионалом, если твоё равновесие так просто поколебать.
   Вдох-выдох. В глубине бледного лица прячется неуловимая насмешка - или просто тени так удачно легли поверх его тонких черт?
   Ни характера, ни привычек. Хрупкая на первый взгляд, жёсткая - на второй. Волосы - такие же сероватые, как всё остальное - собраны в "конский хвост". Какие мысли мелькают за водянисто-серыми глазами, какие причины заставляют её спокойно смотреть в лицо малознакомого человека, стоя перед ним на безлюдной станции монорельса?
   "И есть ли они - эти мысли? Может, там вовсе пусто, а я тут строю гипотезы?"
   - Ну, привет, - наобум начал Кай, отчаявшись придумать хоть какой-то план наступления. Агния, казалось, могла бы молчать до бесконечности, и соревноваться с ней в гляделки становилось невыносимо.
   Она, конечно же, не ответила.
   - Это эксперимент, не так ли? Соцэкономтех, середина семестра... Одно непонятно - почему ко мне привязались. Как тебе догадка?
   Молчание.
   Сумерки окончательно растворились в наползающей темноте, и лицо Агнии стало белым пятном, восковым от света уличных фонарей. Оно всё больше напоминало затвердевшую маску, которую можно снять.
   "И что под ней?"
   - Непродуктивный у нас складывается разговор. И стыдно как-то болтать в одиночку, словно я к тебе клеюсь, а ты всё ждёшь, когда этот назойливый тип уйдёт.
   "Боги и дьяволы, что я несу!.."
   - Я, кажется, придумал, как тебя растормошить. Тоже стану за тобой следить. Начну... например, сегодня. Ты ведь рано или поздно домой поедешь? Спать, купаться, делать задания? Подожду.
   Чуть отступив в сторону, Кай приготовился к ожиданию. Часть его уже мысленно проклинала чересчур проворный язык, желая оказаться в домашнем тепле и уюте, часть - предупреждала о том, что девушке, преследуемой парнем, полиция поверит гораздо скорее, нежели наоборот, так что возжелай Агния сбросить его с хвоста...
   "Зато развлечение хоть куда. Нечего каждый вечер жопу дома отращивать."
   Прошелестел монорельс. Вышедший из него человек, не оглядываясь по сторонам, направился к лестнице, и платформа снова опустела. Кай, от нечего делать, порылся в сети, проверяя свой бот-аггрегатор - история Эльвы не дополнилась ничем, кроме пары фотографий и массы мусорных комментариев. Одно из прижизненных фото запечатлело девушку на фоне полуразваленного строения: осыпавшийся кирпич, осенние цвета, пушистые пшеничные волосы - и над всем, как маленькое солнышко, доминирует улыбка, от которой можно растаять.
   Кай скрипнул зубами и оторвался от экрана. Осколок чужого прошлого прочно засел внутри, отдаваясь острой болью при каждом вдохе. Стоило отвлечься: в конце-концов, у него есть проблема, и эта проблема находится совсем рядом, протяни руку, и...
   Он не стал протягивать руку - лишь подобрался и успокоился.
   Проблема - впервые - смотрела не только на него. Взгляд Агнии, будто в нерешительности, метался между Каем и экраном смартфона, и видеть её глаза настолько живыми было до ужаса непривычно.
   - Знаешь её?
   Повернув экран, чтобы девушка не мучилась, он попробовал проследить за её реакцией. Движения зрачков замедлилось, потом - остановилось совсем, сконцентрировавшись на зажатом в руке Кая устройстве.
   Не дождавшись ответа, он продолжил, стараясь придать голосу спокойную интонацию:
   - Эту девушку убили не так давно. Какой-то маньяк. Ты бы тоже побереглась - убийцу до сих пор не поймали.
   Агния снова перевела взгляд на него. На лице отобразилась тень интереса.
   "Для её мимики это настоящий прорыв."
   - Понятия не имею, откуда ты приехала, но здесь для одинокой девушки не всегда безопасно. Особенно ночью, в малолюдных местах. Не подумай, что я пугаю, просто... не хотелось бы ещё кого-то увидеть в подобной сводке. Даже сталкера, - Кай усмехнулся, давая понять, что шутит.
   - Почему?
   - Что? - тупо переспросил он, не до конца осознавая происходящее. - Ты заговорила?..
   - Почему?
   Выжидающий взгляд по-прежнему буравил его лицо, и казалось, что губы живут независимо от глаз.
   "Ну и пусть. Это отличный шанс начать коммуникацию. Не стоит его терять."
   Но ответить сразу оказалось не так-то просто. В самом деле - а почему? Просто из-за страха и отвращения? От нежелания соприкасаться с грязью и кровью, размазанными где-то рядом, за зыбкой стеночкой электронных СМИ? Может, из сострадания? Нет, едва ли - тут ведь не сострадание, скорее, жалость к себе...
   "Кажется, я снова болтаю быстрее, чем рассуждаю."
   - Потому что... я не желаю видеть чужую боль.
   - Почему?
   - Потому что это и моя боль тоже, хотя бы частично. И я ненавижу того, кто это сделал. Знаешь такое чувство? Странное, я ведь никого из них никогда не знал - ни убийцу, ни жертву даже. Мне вообще пофиг... должно быть. А вместо этого я представляю, какое удовольствие получу, если воткну в эту тварь нож и медленно разрежу её на части. В дрожь бросает, когда вижу это в деталях.
   Тут он осёкся. Агния не демонстрировала никаких видимых проявлений своего эмоционального состояния, но Каю показалось, что она придвинулась ближе - совсем чуть-чуть.
   - С такой болтовнёй ты скоро меня самого за маньяка примешь.
   - Ненависть, Штраубе.
   - Что?..
   Она сделала ещё шаг - на этот раз хорошо заметный.
   - Ответ - ненависть.
   Кай подавил в себе желание отступить.
   - Ответ на что?..
   - На вопрос.
   "Она всё-таки рассуждает. Воспринимает сказанное, просто не считает нужным отреагировать..."
   - Ладно. Раз уж мы теперь говорим - ты как, домой собираешься? Я немного голоден, а ещё тебя провожать.
   - Нет.
   "Как она умудряется говорить безо всякой интонации?.. Это же немалый талант!"
   Длинный-длинный демонстративный вздох.
   - Ну и хрен с тобой. Я слишком устал, чтобы навязывать кому-то свои услуги.
   Отвернувшись, он постоял мгновение, потом бросил:
   - Но если что, мой телефон...
   Раздался шорох. Что-то прохладное стремительно коснулось затылка и тут же отдёрнулось . Тело, ответив запоздалой дрожью, рванулось кругом себя.
   Она была рядом - в десятке сантиметров, не больше. Огромные глаза с большими зрачками и болезненная белизна кожи. Дыхание застряло в груди, сознание провалилось в пустоту без единой мысли.
   Лицо Агнии перекосилось в широченной, кривой улыбке.
   - Если что, Штраубе. Обращусь.
  
   ***
  
   Плотный, как сахарная вата, туман влажно оседал на лице. Шпиль часовой башни потонул в молочном приливе, и его тень казалась висящей посреди пустоты, словно остаток сгинувшего мира. Туман слизнул очертания проспекта, помпезные корпуса университета, скульптуру Постижения - даже эстакада монорельса за спиной казалась призрачным скелетом древнего ящера, готовым сгинуть от неосторожного слова.
   Продравшись сквозь белесое утро, Кай, зевая, миновал турникет и поплёлся на четвёртый этаж. Пустынные коридоры заставляли его страдать: мысль о собственном идиотизме, благодаря которому и без того короткий сон закончился столь ранним подъёмом, ныла где-то под гулким сводом черепа и требовала немедленно наверстать упущенное - чего бы это ни стоило. Совершенно разбитый после вчерашнего, ошалевший от ворвавшегося в уши вопля будильника, он выскочил из дома, даже не удосужившись проверить время, и теперь расплачивался головной болью, сонливостью и злобой на себя самого.
   Гулкая пустота университета чутко отзывалась на каждый шаг. Сквозь высокие окна внутрь глядел туман: там, снаружи, не осталось ничего, кроме серого света, растворившего все яркие краски. Кай достал смартфон - больше из желания удостовериться, что цвет совсем не исчез из мира, чем по необходимости - и вполголоса чертыхнулся, увидев, что тот разряжен. Эхо насмешливо вернуло ему отзвуки слов.
   Аудитория стояла нараспашку: в РОУ не запирали ничего, кроме лабораторий и служебных помещений, но двери по традиции затворял последний из уходящих. Кай шагнул внутрь и тут же остановился. За первой партой первого ряда виднелась знакомая спина - такая естественная в тусклом свете, словно была частью самого помещения, а не добавленным извне элементом.
   "Если бы художник изобразил эту картину, Агния стала бы не персонажем, а деталью фона."
   - Доброе утро!
   Не дождавшись ответа, он прошёл вперёд, намереваясь повторить вчерашний подвиг и выудить из странной девчонки хоть пару слов. Вид пришедшей раньше всех Агнии радовал и тревожил одновременно. Загадкой - вот чем она была, первой настоящей загадкой в размеренной жизни Кая, чем-то, не поддающимся классификации и не ложащимся в привычные схемы. Эта загадка будоражила, как ветер с моря перед дождём, когда нависшее небо и потемневшая вода превращают влагу и соль в запах прикосновения к скрытой стороне мира. Никакое устроенное будущее, гарантированный пост в региональной администрации, планы до тридцати и до сорока - ничто не могло сравниться с чувством, что гладкие стены жизни дали трещину, из которой сквозит свобода.
   Он поёжился: в аудитории и вправду было весьма прохладно. Это ощущение немного отрезвило юношеские мечтания и заставило Кая вернуться к обычному состоянию "рационального зануды", как поддразнивал его Ульф. Тайны тайнами, но при ближайшем рассмотрении каждая из них обращается в набор простых приземлённых фактов - как всякий сон обращается в итоге звоном будильника и подушкой. Безумный маньяк убил незнакомую девушку и рано или поздно будет пойман полицией. Студентка с расстройствами психики так и останется студенткой с расстройствами психики, отчаянно пытающейся выжить в мире, нетерпимом ко всякому неудачнику.
   Особенно к неудачнику, неспособному вписаться в социальные нормы.
   Подойдя, он пару секунд рассматривал тонкую спину - вполне изящную, как с удивлением осознал Кай. Очертания лопаток и линия позвоночника угадывались под серым свитером, ни капли не портя общей картины. Именно сейчас, в холодном утреннем сумраке, Агния представала не гадким утёнком, а настоящей королевой с пепельными локонами и благородной осанкой.
   Рука сама собой дёрнулась прикоснуться к её плечу. Кай подавил дурацкий рефлекс, но девушка, будто почувствовав его намерение, обернулась.
   Улыбнулась - широченным ртом, полным мелких острых зубов.
   Кай перелетел через парту, ударился о край следующей, но даже не почувствовал боли. Сердце сыграло стаккато, повинуясь власти адреналина. Инстинкты требовали бежать, бежать сломя голову, отчаянно слали тревожные сигналы по всему телу - но разум, намертво вцепившийся в поводья, заставил выпрямиться и сжать челюсти.
   "Розыгрыш. Это, несомненно, розыгрыш - в её духе. Надеюсь, видео никто не снимает, не хотелось бы стать сетевым героем..."
   Он пересилил себя и встретил чёрный, немигающий взгляд. Зрачки Агнии съели радужку и занимали почти весь глаз, оставляя по краям тонкие полоски белка. Улыбка - такая широкая, что перерезала лицо от уха до уха - демонстрировала два ряда одинаковых, блестящих зубов. Белесая кожа натянулась, очертив скулы и подбородок.
   "Розыгрыш", - твердил он про себя, чувствуя, как в желудке разливается холод.
   "Розыгрыш", - шептал он одними губами, словно повторение этого слова могло удержать волну, грозящую захлестнуть остатки былого трезвомыслия.
   - Розыгрыш? - спросил Кай деревянным голосом, поражаясь тому, с каким трудом слова проходят сквозь горло.
   Ответ, который Агния почти пропела лишённым интонаций голосом, пробрал его так, что ощутимо вздрогнули руки.
   - Я тебя съем, Штраубе.
   - Что ты несёшь?!.
   - Подойди, Штраубе. Подойди.
   Шаг назад - непроизвольно и без команды. Ноги оживают, минуя сознательные контуры управления, ими движет память бродячих предков, питавшихся насекомыми, корнями и падалью в населённой хищниками саванне.
   Агния медленно, очень медленно, поднимается. Её грация - грация автомата, губы почти исчезли, растянувшись в едва заметные полоски, бледный язык не шевелится, когда она произносит слова - произносит так идеально, что звуки кажутся мёртвыми и звенящими:
   - Я тебя съем, Штраубе. Я поймаю тебя и съем.
   И - всё с той же чудовищной улыбкой, в которой теперь чудится что-то издевательское - добавляет:
   - Если что, Штраубе. Обращусь.
  
   ***
  
   Как он оказался в коридоре - память не удержала. Вылетел из аудитории, не помня себя, первую мысль поймал - возле лестницы. В рёбра стучало сердце, мурашками покрылось всё тело, дыхание вырывалось из груди мелкой дрожью.
   "Как легко почувствовать себя загнанным зверем..."
   То, что звалось Агнией, не пыталось его преследовать. Теперь, после позорного бегства, Кай понемногу начал приходить в себя, и первом чувством, добавившимся к страху, стал откровенный стыд. Чудовищ не существует: этот урок он усвоил с детства, обходя тёмные углы дома, и закрепил позднее, проникнувшись рациональным взглядом на мир. Ничего, выходящего за рамки объяснимого, как бы натурально оно ни выглядело, ему не показали. Возможно, искусная маска: нервный срыв после недосыпа и странностей прошлого вечера вполне понятен, особенно на фоне болезненного интереса к убийству Эльвы. Если бы он не сорвался, если бы... Что она могла ему сделать? Хрупкая девушка, пусть даже с нечеловеческими зубами? Происходящее казалось уже не простым розыгрышем, а злой шуткой, направленной конкретно на Кая. Вот только чьей?.. Есть ли у него враги, и если да - то какие?
   Врагов припомнить не удалось. Отыскались обиженные, недоброжелатели, обычные мудаки - но едва ли кого-то из них можно было счесть настолько озлобленным и умелым, чтобы реализовать подобное представление.
   Приведя своё состояние в относительный порядок, он всё же не стерпел и оглянулся назад. Пустой коридор, рассеянный серый свет...
   "Интересно, почему всё ещё так пусто?.."
   Шаг на лестницу - и напускное спокойствие сдуло, как смятый газетный лист.
   Впереди, на площадке между третьим и четвёртым этажами, не было ничего. Сначала Каю показалось, что впереди дыра, но у всякой дыры есть края, глубина, объём, в неё можно заглянуть, посветить фонариком...
   Лестничный пролёт не просто погрузился во мрак - его вырезали из реальности, оставив чёрный прямоугольник, поглощающий свет. Дыра в никуда казалась неуместной, неправильной - словно область недозагруженной текстуры в игре. Кай видел нечто, нарушающее логику привычного мира, и пальцы сами собой впивались в перила. От близости провала в небытие кружилась голова, а слюна во рту приобрела тошнотворную горечь. О том, чтобы сделать шаг вперёд, не могло быть и речи - он едва удерживал себя от очередного постыдного бегства перед чем-то, что не укладывалось в голове и не должно было существовать. Трещины в реальности ползли всё дальше и дальше, и всё труднее становилось их игнорировать.
   Отступив назад, Кай, дрожащими руками расстегнул рюкзак и вырвал лист из первой попавшейся тетради. Скомкал и швырнул, надеясь на чудо - но чуда не случилось. Чёрная стена осталась незыблема, комок бумаги канул в неё бесследно. Сознание, ещё не утратившее способности рассуждать, тут же предложило более сложный эксперимент - вырвать новый лист, подойти ближе и погрузить в черноту лишь его край, чтобы проверить, уцелеет он, или будет сожран тьмой - но Кай, наскоро проинспектировав свои ощущения, с горечью осознал, что неспособен сделать навстречу аномалии ни единого шага. Экзистенциальный ужас гнал его прочь, как можно дальше от опасной грани бытия и притаившейся рядом с ней грани безумия - сил противиться ему не нашлось.
   Он вернулся в безмолвие коридора, затравленно глядя по сторонам. Кругом творилось нечто необъяснимое уже одним розыгрышем, даже самым искусным. Студенты и преподаватели, которым пора было наполнить помещения утренним гомоном, так и не появились. Бессильный осознать происходящее, Кай, инстинктивно держась центра широких проходов, добрался до второй лестницы и с содроганием углядел на ней ту же тьму. Всё ещё не убеждённый до конца, выглянул в окно - и замер, обратившись в статую, столь хрупкую, что любое движение могло разбить её на осколки.
   За окном не осталось ничего. Белесое ничто, прежде казавшееся туманом, поглотило все остатки внешнего мира, и нельзя было разглядеть ни земли, ни других зданий, ни вообще каких-либо деталей - молочная безбрежность простиралась сверху и снизу, изотропная во всех направлениях.
   Кай потёр глаза, улыбнулся глупо, вспомнил, что спит и попробовал выползти из-под одеяла. Ничего не произошло. Искорёженная реальность оставалась реальностью, данной во всех мыслимых ощущениях, а пыльный пластик оконной рамы - твёрдым. Удар подошвой в паркетный пол отозвался эхом, заставив Кая внутренне сжаться - таким громким и вызывающим показался ему этот звук. Раскрыв наугад учебник, он прочёл несколько предложений - действие, никогда не удававшееся во сне. Буквы оставались чёткими и складывались в знакомые слова.
   "Я не сплю и надо что-то решать. Бывает. Неудачи случаются, главное - не нервничать и методично разрешать все проблемы. Мою психику так просто не пошатнуть."
   Повторив несколько раз эту мантру, он нашёл в себе достаточно сил, чтобы отлипнуть от надёжной стены - но почти сразу захотел вжаться в неё снова.
   Агния.
   О ней-то он и забыл. Где-то здесь, в пустом здании, сидит девочка с острыми зубами, которая хочет его сожрать. И где именно она подстерегает...
   Взгляд метнулся вправо-влево по коридору. Агния на вид не сильна: зубы... ну, подумаешь - зубы. Они не сильно помогут от удара ногой в живот или кулаком - в нос. Его удар такую просто снесёт. Если только она осталась обычной девушкой, на что надеяться - тоже небезопасно.
   На ум тут же пришли просмотренные ужастики - память услужливо вытаскивала картинки с оскаленными зубами, кровью и отчаянными попытками бегства.
   "Нет-нет-нет. Законы инерции пока действуют, импульс тоже бесследно не пропадает. Будь она хоть демон во плоти, у кого больше массы - тот имеет преимущество. Вот только вырубить увальня-тяжеловеса маленькому боксёру это не помешает..."
   В рюкзаке не нашлось ничего, похожего на оружие. В ближайшей аудитории - тоже. Происходящее не просто напоминало кошмар - оно стало кошмаром наяву, ожившим бредом, диктующим свои правила. Мысль о кошмаре неожиданно помогла: Кай вспомнил, как боролся с детскими страхами, и наконец-то обрёл под ногами твёрдую почву. Признать окружающую реальность истинной он не мог - по крайней мере, если хотел защитить разум от разрушения. Признать кошмар кошмаром - другое дело. Если боишься - иди навстречу своему страху, и он отступит. Если у тебя нет оружия - полагайся на руки: они не подведут и не обратятся в бумагу.
   "А если это всё-таки не кошмар, то Агния - всё равно единственный ключ, и никуда от неё не деться."
  
   ***
  
   К аудитории 420 Кай подходил осторожно, стараясь перебороть тяжесть в непослушных ногах. Рюкзак он держал в руке - в случае чего, им можно заслониться - а вечные очки опустил со лба на глаза. Мрачноватый мир вокруг потемнел ещё сильнее, но даже такая крохотная защита прибавляла уверенности в себе. Он не стал входить сразу: сперва постарался удостовериться, что за дверью никто не ждёт и только после этого ворвался внутрь, минуя опасный проём в готовности к нападению.
   И снова ничего не произошло.
   Слепые окна источали унылый свет, девственно-чистая доска выглядела угрюмо и одиноко. Ровные ряды парт нарушались лишь в том месте, где Кай смял их во время бегства, и это свидетельство реальности произошедшего притягивало взгляд, как магнитом.
   "Где она?!"
   Пусто. Так пусто, что аудитория стала похожа на объёмный рисунок - всевластная серость изгнала неуловимые следы людей, ощутимые в каждом обжитом помещении.
   - Штраубе, - тянет гласные знакомый безжизненный голос - и вновь срывается в скачку сердечный ритм. Кай снёс ещё одну парту, отпрыгивая и задыхаясь, бешеными глазами ища угрозу.
   Там!
   Совсем рядом, под столом, скрючилась нелепая фигурка, тараща на него безумные буркалы.
   - Штраубе, - всё шире растягивая рот, повторила она.
   Кай не отрывал глаз.
   "Смотри, смотри, смотри! Не вздумай отвернуться, смотри на неё, придурок!"
   - Да!
   Голос сорвался, перешёл в хрип, кое-как выправился - Кай всё же заставил себя чётко выговаривать фразы, радуясь и этой победе.
   - Я - Штраубе! А ты - тварь из моих кошмаров, и я тебя сам сожру!
   Она уцепилась пальцами за край парты, в одно мгновение переместив себя вертикально. Дёрнула головой, словно подыскивая удобное положение - как и прежде, не отводя взгляда от своей жертвы.
   - Ты - Штраубе. Штраубе. Штра-у-бе.
   Агния качнулась навстречу всем корпусом - от волевого усилия, которым Кай заставил себя остаться на месте, разом взмокла спина.
   Шаг - и быстрые наклоны головы, вправо-влево, вправо-влево, вперёд-назад, дёрганые и резкие, и руки - прямые, неподвижные руки, вытянутые вдоль тела, с бледными пальцами.
   - Кто ты? Кто ты такая?
   Взгляд упирается во взгляд, воля - в волю. Что-то неуловимо меняется, что-то всплывает позади жуткой маски, заменившей девушке человеческое лицо, и Кай вовсе не уверен, что эти изменения сулят ему хоть что-то хорошее.
   - Я черчу кольца в небе и запираю двери, исповедую страх и ломаю зеркала мира.
   Вот и всё, что она отвечает, будто не слышит вопроса, или слышит в нём что-то особенное, своё.
   И делает ещё один дёрганый шаг навстречу.
   "Стоять. Ты гвардеец, герой, повелитель снов Кай Штраубе, в собственном воображении разделавший сотню тварей куда похуже, а не какой-то трусливый кусок дерьма."
   И ещё один шаг.
   "Давненько я не дрался. Больше года уже..."
   Припомнив избившие его рожи, Кай мысленно ухмыльнулся. Первые две сохранили на себе знатные следы его кулаков, и только третьей улыбнулась удача.
   - Штра-у-бе. Мя-со.
   Тоненькая Агния прижимает голову к плечу, распахивая рот - и оставшееся между ними расстояние сжимается в точку. Прямо перед глазами Кая возникают нечеловеческие, одинаковые, заострённые зубы - и он, ничего не соображая, скалится в ответ, нанося стремительный удар левой. Удар в пустоту. Извернувшаяся тварь цепляется за его руку, снова целясь вгрызться в лицо, но Кай коротко бьёт ногой, отшвыривая её от себя.
   Обычная девушка должна была свалиться на пол, скрючившись и скуля от боли. Агния протаранила собой парту, но не перелетела через неё, а словно перетекла, выпрямившись и подёргиваясь всем телом.
   - Ну?! Подавилась, тварь?!
   Она больше не приближалась - просто стояла, будто утратив желание нападать. На безобразном лице не читалось ни гнева, ни боли, ни каких-то других эмоций, кроме вожделеющего безумия.
   - Может, теперь хоть поговорим?
   Слова вырывались прерывисто, страх на время отступил, смытый пусть крохотной - но победой.
   "Она опасна, но не слишком сильна. Я смогу её одолеть."
   - Штраубе. Обманул меня?
   - Обманул? В чём это я тебя обманул? Я вообще не знаю, кто ты такая!
   "Разговаривает. Мыслит, правда, хрен знает как, но если хоть какой-то диалог возможен, хотя бы такой тупой, значит... она всё-таки разумное существо?"
   - Обращайся. Поиграть. Беспокоюсь.
   Издевательская улыбка простирается до ушей.
   - Я хочу тебя съесть. Иди, иди, подойди сюда, Штраубе, подойди.
   Мурлыкающий тон проникает в сознание, нежно разрывая его на части. Льётся, вползает, шествует - скрывая под кошачьей мягкостью острые шипы страха.
   - Ты - Агния? Или ты сожрала её, а теперь пользуешься, как маской?
   - Я. Звала. Звали... Я...
   И - как рубильник повернули - исчезает странная дрожь, снова темнеют и без того почти чёрные глаза, голос становится иным - всё таким же мёртвым, но будто бы вложенным в чужие уста:
   - Я черчу кольца в небе и запираю двери, исповедую страх и ломаю зеркала мира.
   - Это не ответ, знаешь ли.
   "Какое безумие... Я стою и болтаю с тварью, вознамерившейся мной пообедать!"
   - Я - тьма.
   - Ты...
   Что-то в очередной раз меняется. То ли меркнет за окном слабый свет, то ли белесая кожа Агнии становится ещё белее и жутче, то ли из глаз в прорезях маски начинает смотреть кто-то совсем иной...
   Ничего не отвечая, Агния подошла к первому месту в первом ряду и снова села за парту. Чувствуя огромную слабость, Кай присел на три стола дальше, уперевшись взглядом в знакомую спину.
   "Вернулись к началу. За исключением того, что меня ноги уже не держат. Вот бы сейчас прилечь..."
   Отогнав опасное желание, он заставил себя размышлять о сложившейся ситуации. Мысли вяло проползали фокус сознания, бесполезные и размытые, а порой - бредовые и нелепые. Попытки ещё раз опознать происходящее как явь или сон окончились безрезультатно - ощущения казались реальными, но явления и события не вписывались ни в одну из концепций рационального бытия. Четвёртый этаж университета превратился в ловушку, Агния - в чудовище: судя по всему, она и была стержнем, на котором держался этот немыслимый механизм, и она что-то хотела от Кая... Съесть? Но будь она настоящим чудовищем из ужастиков, давно бы сожрала, не подавилась... Кто она такая? Была ли она изначально чем-то неведомым, принявшим облик человека, или наоборот - человеком, превратившимся во что-то иное? И главное - во что она превратилась? Явно ведь не в упыря или оборотня, как в дешёвеньких фильмах ужасов... Дух? Мстительный дух, завлёкший Кая в свою иллюзию?
   - Пфф.
   Громогласно фыркнув, Кай откинулся на спинку стула. Что бы с ним ни случилось, оно воспринималось, как твёрдая и самая что ни на есть реальная хрень. Самая твёрдая и самая хреновая хрень из всех, что могли с ним произойти.
   "Точнее - не могли, но произошли", - поправил он сам себя.
   А дверь наружу - вот она, перед ним. Сидит, как ни в чём ни бывало, и не шевелится. Со спины - так девушка девушкой.
   "Пугает. Она зачем-то меня пугает. Дерьмо, ну почему она такая немногословная!"
   Тут он понял, что таким же немногословным его, наверное, видит Ульф. А Ульф решает проблемы просто - болтает до тех пор, пока ситуация хоть как-то не прояснится.
   "Может, и мне попробовать? Да и... Такое чувство, что у этой тва... у Агнии просто не находится нужных фраз. Что у неё в голове заперт какой-то узник с набором из пары десятков слов, и этими словами пытается выразить что-то сложное..."
   Кай тяжело вздохнул. Поднялся, нарочито загремев, обошёл аудиторию по кривой и сел за преподавательский стол - прямо перед той, которая хотела его сожрать.
   Чёрные глаза тут же шевельнулись, поймав его взгляд. Стремление избавиться от этого внимания оказалось столь велико, что пару минут он просто принуждал себя глядеть в чёрные круги, обрамлённые узкой белой полоской, привыкая к ощущению чуждости. Контролировать одновременно и взгляд, и мышцы шеи, и спину оказалось невероятно сложно - непослушный мозг то и дело подбрасывал невинную причину, чтобы отвернуться, нагнуть голову, почесать ногу - только бы избавиться от тянущей тревоги, вызванной близостью опасного хищника, способного напасть в любую секунду.
   "Если начистоту, то мне попросту охота сбежать и забиться в щель. Вот только эта древняя тактика не сработает."
   - Агния.
   Ноль эмоций.
   - Ты ведь Агния, да? Неважно, если нет - должен же я как-то к тебе обращаться. Захочешь другое имя - скажи.
   "Я знал, что это будет непросто."
   - Я тут подумал... Возможно, ты не можешь изъясняться так, чтоб я понял. Какая-то проблема, не знаю... Разница в менталитете, словарь - да всё, что угодно. Давай попробуем так: вместо ответа "да" - ты поднимешь два пальца. Вместо ответа "нет" - один. Вот, смотри...
   Он последовательно продемонстрировал ей оба жеста.
   - Не бойся, если чего-то не понимаешь. Главное - обменяться информацией, хоть немного. Итак, ты - студентка по имени Агния Тенбриес, которую перевели в мою группу? Просто покажи пальцы, ладно?
   В том, что всё обстоит ещё сложнее, чем казалось, Кай убедился через короткое время, не получив ни одного ответа на заданные вопросы. Пособия для особых случаев предполагали и тактильный контакт, но трогать Агнию руками было слишком страшно - живо виделись пальцы, напрочь откушенные движением челюстей.
   - Ладно. Просто посидим, привыкнем друг к другу. Может, я для тебя тоже урод, каких поискать. Знаешь - ты ведь не такая уж жуткая, если прикинуть. И под убийство вроде бы не заточена. А зубы... ну, у дельфина тоже зубы, но на людей он не нападает. Ты как, точно хочешь меня сожрать? Или, может, ты таким манером помощи просишь?
   Смотрит, не отвечает. Не понять и не прочитать. Кай печально улыбнулся, чувствуя, что понемногу начал склоняться к версии сна. Ужас, адреналиновый приступ, готовность к бою - всё сменилось зыбким, неуверенным покоем, пришло в равновесие и замерло до следующего толчка.
   Агния медленно приоткрыла рот. Словно заворожённый, Кай ждал, что она ему скажет, но девушка только наклонялась вперёд, а её губы всё расходились и расходились. Шире, шире, и шире, обнажая две полоски нечеловеческих зубов, серый язык, провал рта, который неспешно поплыл навстречу, постепенно заслоняя всё поле зрения...
   Кай вскрикнул отшатываясь вместе со стулом. Пасть Агнии почти достигла его лица, и теперь, очнувшись от морока, он видел, как её искажённые черты складываются в гнусную ухмылку.
   - Штра-у-бе. Ты - еда.
  
   ***
  
   Опрокинутые парты, выстроенные бок о бок в несколько рядов, образовали подобие баррикады. За ними, возле доски, оставалось довольно свободного места, чтобы вовремя заметить угрозу. В самом углу, на стул, поставленный поверх двух столов, взгромоздился Кай. С этого трона он обозревал пустое пространство аудитории и закрытую дверь по диагонали от себя. Дверь подпиралась ещё одним стулом - тот должен был загрохотать, когда с той стороны потянут за ручку.
   Решение выйти в туалет оказалось плохим. Очень плохим. Кай с трудом облегчил мочевой пузырь, постоянно косясь через плечо, а когда вернулся к Агнии - обнаружил лишь пустоту. Памятуя о предыдущем случае игры в прятки, он заглянул под столы - но и там её не нашёл. Лёгкая дрожь пробежала вдоль позвоночника. Планы этажа висели на каждом углу, но Кай помнил его устройство и без того: три десятка аудиторий, кафедры, две лаборатории, туалеты, технические помещения... Довольно места, чтобы одна хищная девочка могла свободно укрыться. Слишком мало - чтобы надёжно спрятаться самому.
   Мысль о поисках Агнии он отмёл, как безумную - она могла стеречь его где угодно. Короткая стычка придала уверенности в собственных силах в случае открытого столкновения, но внезапное нападение могло свети на нет даже это жалкое преимущество. Так и не придя к определённому выводу, Кай забаррикадировался там же, где был, и принялся ждать.
   Это решение оказалось не лучше прежнего.
   С каждой минутой, проведённой за импровизированным периметром, остальная часть этажа казалась всё опаснее и враждебней. Подспудное понимание того, что рано или поздно выйти всё же придётся, терзало изнутри, как головная боль. Хотелось есть: в рюкзаке отыскался шоколадный батончик, и Кай умял его, запивая йогуртом. Сахар подзарядил измочаленную нервную систему, но смятая обёртка напомнила о том, что есть захочется снова - а запасы, увы, исчерпаны. Он бросил её на пол, но вскоре спрыгнул вниз, поднял и засунул в карман: вид мусора на чистом полу задавал точку, вокруг которой начинало вращаться окружающее пространство.
   Бесследно утекали минуты. Пялилось в окна белесое ничто.
   "Интересно, что со мной станет, если отсюда выпрыгнуть?"
   Влекомый дохленьким любопытством, Кай решился открыть окно. Хватило одного взгляда - руки захлопнули створку раньше, чем тело поёжилось от прикосновения к бесформенной бездне. Что бы ни отрезало корпус от внешнего мира, оно не являлось ни туманом, ни пустотой.
   И вновь - тишина. Цифры на часах едва сменяли одна другую, будто увязли в киселе времени. Кай чувствовал собственный пульс, прикасаясь рукой к руке - такой же вялый и медлительный, единственный признак жизни в безмолвном мире.
   "Почему со мной всегда случаются неприятности? Почему нельзя жить размеренно и спокойно?"
   Жалость к самому себе незаметно заползла в душу и улеглась, похожая на змею с карикатурным лицом самого Кая. Образ оказался столь отвратителен, что он встряхнулся, прогоняя наваждение.
   "Вот только этой дряни мне не хватало. Даже во сне. Особенно во сне - если это сон, а не какой-то наркотический бред."
   Время замерло почти полностью. От рождения до смерти человека преследует звук его шагов - словами матери, шорохом листьев, урчанием моторов, гулом человеческих голосов. Время шепчет стрёкотом сверчков, комариным писком, стуком капель по стеклу, лаем собак, шуршанием шин и птичьими трелями. Оно напоминает о себе жарким дыханием лета и студёным поцелуем зимы, искрами ночных огней и стрелами поездов, тонким серпом луны и мерной поступью окраин города, подминающих под себя знакомые с детства рощицы.
   Впервые в жизни Кай не чувствовал его хода вокруг себя. Он сам стал единственным олицетворением перемен, но и это, казалось, ненадолго: без вечного городского шума, незаметного спутника бытия, беззвучие стало неотличимо от глухоты. Ещё немного - и он сам замрёт, остановится, превратившись в живую статую, и тогда...
   Пальцы резко стукнули о подлокотник кресла, рождая звук. Ещё и ещё раз, добавляя в окружающую среду каплю жизни.
   Топнуть ногой по столу, подпрыгнуть, едва не потеряв равновесие, соскочить на пол.
   - Я! Здесь! Живой!
   Кай прислушался к затухающему эху своего голоса, выругался, прошёлся от стены до стены. Нельзя вести себя, как жертва, нельзя следовать на поводу инстинкта, призывающего затаиться в норе. В норах прячутся низшие звенья пищевой цепи, человеку пристало полагать себя гарнизоном осаждённой крепости - не иначе.
   "Крепость из мебели, осаждённая зубастой девчонкой", - сыронизировал он. - "Под стать моим достижениям".
   Немного развеявшись, Кай вернулся на свой скрипучий наблюдательный пункт. Желание действовать забуксовало, не успев миновать стадии планирования. Поджечь аудиторию и сгореть с оторванным от здания этажом? Пересилить животный страх и прыгнуть то ли во тьму лестниц, то ли в бездонную бездну за окнами? Проснуться в своей постели?
   Понятный и логичный ответ, неизбежный результат старательных рассуждений, к получению которого приучила Кая система образования, оставался недосягаем. Возможно, его и не было, как не было логики во всём происходящем, и шестерни сознания, преодолевая сопротивление заржавленных стереотипов, подходили всё ближе к осознанию этого опасного факта.
   "Задача: понять, что со мной происходит и спастись из этой... этого... в общем, вернуться в привычную реальность. Дано: изолированная зона, зубастая нечисть, идентичная Агнии или связанная с ней. Угроза жизни и здоровью. А больше ничего не дано. Попытки понять, реально ли происходящее, признаны бесперспективными. Попытки отыскать выход из зоны действия успехом не увенчались. Попытка установить продуктивный контакт с нечистью... провалена. Решение?"
   Пальцы машинально выбили ритм из жёсткого сиденья. Мысли носились по кругу, как хомячки, посаженные в стеклянную банку. Кай отметал один нелепый ответ за другим, чтобы на следующем витке вернуться к ним же и повторить цикл - до тех пор, пока не понял, что старательно уводит себя от единственного рабочего варианта.
   Очень неприятного варианта.
   "Я должен убить Агнию - или умереть сам."
   Всё, что он видел вокруг себя, являлось статичными декорациями, текстурами в трёхмерной игре. Суть её, как всякой игры, сводилась к одному - взаимодействию персонажей. Неведомая сила, заварившая эту кашу, изначально упростила задачу, поместив внутрь зоны действия лишь одно существо помимо самого игрока.
   "Надеюсь, что только одно", - предостерёг он самого себя, невольно поёжившись.
   Агния. Что он вообще знает об этой странной, нелюдимой студентке, в нарушение всех правил зачисленной на курс прямо в середине семестра? Лишь немногим больше, чем ничего. Имя - и то неясно, настоящее ли оно. Но Агния-чудовище знает, о чём говорила с ним Агния-студентка, и это единственный факт, ниточкой протянутый из кошмара в реальность. За ниточку и надо тянуть.
   "Только готов ли я признать, что вокруг - какая-то извращённая задача, а не физическое бытиё, как подсказывают органы чувств? Вот бы сюда студентов с философского вместо моей социально-экономической задницы..."
   Убивать и рисковать жизнью так просто, когда эта жизнь - виртуальная модель в памяти компьютера. Так просто, когда ты воображаешь себя храбрым мстителем или персонажем книг о мечах и магии. Так просто, если ты в тепле, уюте и безопасности... и так сложно, когда твой шаловливый мозг вдруг осознаёт, что сейчас ему придётся кромсать живую и кричащую плоть, мазаться в чужой крови, а если не повезёт, то очень может быть - и в своей.
   Он представил, как впивается пальцами в шею Агнии, как колотит её головой о стену, как с треском раскалывается, брызгая склизкой кровавой кашей, череп...
   Вдох-выдох. Дрожат руки, быстрой дробью колотит сердце.
   "Я не смогу. Это чудовище слишком похоже на человека. Слишком. И... она ведь так и не причинила мне никакого вреда. Грозилась съесть - но я сам кого только убить не грозился. Бог и все его дьяволы, почему? Почему я такая тряпка?.."
   Закрыв глаза, Кай откинулся назад, коснулся затылком прохладной стены и замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Организм казался расстроенным агрегатом, в котором сместились оси вращения, колотятся разболтанные крепления и вибрируют какие-то механизмы. Понемногу, одну за одной, он успокаивал и гасил воображаемые неисправности, представляя, как тихо и слаженно начинает работать благодарное тело...
   Мотор стучал размеренно, как часы. Крутились смазанные оси, аккуратно цокали передачи, синхронно вращались шестерни. Набор механических звуков раз за разом отдавался в ушах - чётко, громко, ритмично. Отражался от стен пустой комнаты и усиливался, становясь единственной доминантой, пульсируя, заполняя собой всё пространство. Уже не спокойно и послушно - властно и грозно ударял он со всех сторон, поглощая каждую мысль. "Слышишь?" - говорил он Каю. "Это я! Я, я, я! Я звучу!"
   Судорожный вздох. Кай распахнул глаза, отбрасывая пугающее видение, снова собирая себя в комок многообразных мыслей и ощущений. Веки, казалось, слиплись, и он потёр их, пытаясь вернуть себе ясность зрения. Нет. Всего лишь стемнело. Стемне...
   Чёрные глаза уставились прямо на него. Широко разъехался хищный рот.
   Кай не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
   Медленно, изгибаясь всем телом, по баррикаде из столов ползла Агния. Дверь в аудиторию распахнута настежь, за нею - тёмный провал. Опустошённый, обессиленный, Кай смотрел, как неспешно приближается к нему хищник - хищник, который знает, что жертве некуда деться.
   Сумерки исказили образ Агнии, превратили её в четвероногое нечто, аккуратными, нечеловечески точными движениями ползущее сквозь завал. Ни одна парта не шевельнулась, ни одна деталь не скрипнула, словно всё вокруг покорялось воле своей хозяйки, словно сама она не из плоти и костей состояла, а стала вдруг тягучей каучуковой массой.
   Он попытался крикнуть - горло породило сдавленный хрип. Ватные руки чуть шевельнулись, сжимая пальцы. Агния стекла с баррикады, выпрямилась, в несколько приёмов формируя человеческую фигуру.
   - ...ное дерьмо! - прорезался, ломая наваждение, голос.
   Опрокинутый стул с грохотом полетел на пол. Кай спрыгнул следом, полный злобы и готовности драться - краткий миг бессилия породил мутную волну бешенства и желания оборвать свой нескончаемый сон.
   Драться не пришлось. Агния, криво ухмыляясь, остановилась в нелепой позе, на половине шага, словно пробуждение жертвы спутало ей все планы. Медленно, нестерпимо медленно голова её склонилась на бок, едва-едва не превысив пределы физиологической нормы для человека. Глаза остекленели, губы плотно сжались, пряча оскал.
   - Ну и? Хотела сожрать меня втихаря?! Попробуй лицом к лицу, погань бледная!
   Сперва ему показалось, что ругательства, как и раньше, не вызвали никакой реакции - но через несколько секунд Агния снова зашевелилась. Её лицо - Кай так и не смог заставить себя назвать его мордой - пришло в движение, медленно наполняясь привычной уже насмешливой жутью. Он не в первый раз наблюдал эту странную метаморфозу, но теперь имел возможность проследить её от начала и до конца: как в безвольные и омертвелые черты вливается нечто, превращающее уродливую маску во что-то если не живое - то как минимум выразительное.
   "Слишком выразительное", - подумал он мгновением позже.
   - Страшно, Штра-у-бе? Тебе страшно?
   - Чего мне бояться? Тебя, что ли, пугало?
   - Пу-га-ло, - повторила она, мотая головой. - Пугало! - сказала уже громче, с чётким ударением на второй слог. - Съем, съем, съем.
   - Попробуй. Я уже ждать замучался.
   - Ждать. Жда-а-ать. Темно. Тем-но-ты.
   Откровенно кривляясь, растягивая звуки, механически меняя интонации - Агния выглядела до жути нелепо, слишком нелепо, и это впечатление никак не вязалось с безумным её поведением.
   "Слишком нелепа чтобы быть выдумкой."
   Только тут до него дошёл смысл исковерканных слов.
   Темнота.
   Покосившись на окна, Кай обомлел - сочащийся серый свет угасал, сумерки вступали в свои права, облизывая аудиторию густой тенью. Следом, готовая надкусить добычу, подкрадывалась ночь.
   Агния ждала. Бледные черты, омытые сумраком, постепенно утрачивали всякую человечность.
   - Темно, Штра-у-бе? Подождёшь? Скоро спать. Я приду. Стану есть. Тебя!
   Кай вспотел. Она была права и он не знал, что ответить.
   Темнота. Где он спрячется в темноте? А если заснёт? Включить свет, сидеть с открытыми глазами - ведь ключей нет, и неясно, помогут ли вообще закрытые двери...
   Она придёт, точно придёт. Она приходит всегда. Не рискует, нет: кружит вокруг, как падальщик, выжидает.
   Рано или поздно он проснётся от того, что Агния глодает его лицо.
   Тёмный язык медленно обводил острые зубы.
   - Я тебя съем, Штраубе. Уже скоро. Загрызу и съем. Жди, жди, жди. Или нет?
   - Или что?!
   "Не поддавайся. Не такая она и страшная, как кажется, слишком слабая... Кукла просто пытается напугать."
   Пронзительный вопль ножом вонзился в уши, превращая зубастое лицо в морду чудовищного упыря.
   - Или ещё поиграю?!
   Взметнувшись с места в воздух, игнорируя гравитацию, она взлетела на ближайшую парту, на один миг замерев в прыжке - и после серым росчерком пронеслась по столам, чтобы исчезнуть за дверями аудитории.
  
   ***
  
   "Щёлк-щёлк", - в очередной раз сказала пластиковая клавиша выключателя. Кай усилием воли убрал руку и отступил подальше. Свет не включался. Озноб всё сильнее вцеплялся ему в загривок, заставляя напрягать мыщцы и плотнее сжимать челюсти. Дверь в коридор обратилась тёмным провалом - ещё не логовом самой тьмы, но его преддверием.
   "Без света мне конец. Мне конец."
   Худшие детские кошмары, обогащённые развитым воображением, уже поползли из своих нор в уголках сознания, заставляя припоминать чувства удушающего страха и бессилия. Он один во всём доме, и куда-то ушли родители, и свет никак не включается, а в темноте его кто-то ждёт...
   Кто-то ждёт.
   Давно забытые образы одолели стену воображения и воплотились в реальность. В этой темноте его действительно подстерегает чудовище.
   Сжаться и закричать, сорваться с места на бег, нестись, куда глаза глядят, оглашая пустые коридоры истошным воплем - потому что нет сил терпеть, нет сил придумывать рациональные объяснения, нет сил удерживать свой страх в стенах разума. Нет выхода, нет решения.
   Он уже привык коситься на дверь, бессознательно, на рефлексах; выйти наружу казалось немыслимым - потому что там, снаружи, таился хищник. Забиться в угол или бежать - перепуганная обезьяна в черепной коробке требовала сделать хоть что-то, но Кай никогда не был склонен исполнять требования, выданные в ультимативной форме. Он медлил - и каждая секунда промедления приближала наступление тьмы.
   "Думай, придурок, это единственное, что ты хоть как-то умеешь. Не стой столбом! Ну - раз, два..."
   На счёт три он сделал шаг. Потом ещё один и ещё. Натянутые до предела нервы вопили, требуя прекратить и остановиться, в то время как сам Кай, игнорируя крик инстинктов, изо всех сил стискивал штурвал своей воли. Отпусти - и корабль развернёт вдоль волны, опрокинет и потащит стихия.
   Озираясь, он выбрался в коридор. Мускулатура затвердела, как камень, стукни - и разобьётся. Света всё ещё хватало для того, чтобы можно было заметить тёмный силуэт на фоне сероватых в сумерках стен, но Агния исчезла и затаилась. Эхо от шагов Кая - вот всё, что жило в этот час внутри призрачного университета, эхо - и звук собственного дыхания, такой громкий, что разносился, казалось, по всему этажу.
   Очень скоро он понял, что отзвук шагов двоится. Останавливался и вертел головой - глаза впивались в густеющие тени, придавая им знакомые очертания. Делал шаг - и снова непроизвольно сжимался, вслушивался, силясь различить направление. Вскоре он уже не мог оторваться от стены, к которой прижимался спиной, пытаясь красться как можно тише - и всё равно слышал где-то поблизости шорох чужой поступи. Иногда ему казалось, что в отдалении, где коридор уже сливался с темнотой, что-то едва заметно шевелится.
   Кай сорвался с места и побежал.
   Сквозь паутину сумеречных видений, злобно взрыкивая, как загнанный охотником зверь, скалясь и громко выкрикивая беспорядочные ругательства, он нёсся по бесконечному этажу, каждый миг ожидая, что навстречу вывернется страшная маска Агнии. Бег делал его живым, бег сбрасывал цепи холода, сковавшие по рукам и ногам, разгонял кровь и вымывал из неё гормоны липкого страха.
   Но от неотступной иглы чужого взгляда бег не спасал.
   Ему казалось, что безумие владело им десятки долгих минут - хотя весь этаж из конца в конец можно было пробежать от силы за две. Казалось, что окружающий мир обернулся фантасмагорией углов и стен, тонущих во мраке, тусклого блеска дверных ручек и светлых пятен - окон или дверей. Иногда дверные проёмы стояли нараспашку - провалы в непроглядную темень, и от них приходилось шарахаться, чтобы через миг метнуться уже в другую сторону, огибая по дуге поворот.
   Наконец безумие спало. Никто не набросился на него из темноты. Никто не схватил за горло и не впился зубами в спину. Ночь не спешила сожрать добычу.
   Кай устроился в маленьком преподавательском туалете, выломав замок на хлипкой двери. Болтающийся на петлях лист пластика он подпёр партой и стульями, а сверху, в качестве сигнализации, поставил найденное ведро. Из оружия имелась пластиковая ручка от швабры - лёгкая, но достаточно прочная. Навершием импровизированной булавы послужил примотанный скотчем кусок водопроводной трубы, найденный в углу.
   Взмыленный, растрёпанный, грязный, он устроился прямо на полу, привалившись спиной к унитазу. Главным плюсом туалета являлись его размеры - в такое маленькое помещение едва ли можно было пробраться тайком - а ещё в нём нашлась вода. Затхлая вода с запахом хлора, вяло текущая из крана - но показавшаяся вкуснее, чем дорогая ледниковая "Ульвенгард" от компании родителей Ульфа.
   Сполоснув горячее лицо, Кай позволил себе размякнуть. Напряжение последних минут слегка ослабило неумолимую хватку, и организм тут же отреагировал крупной дрожью. Ощущение близких стен вокруг, чувство безопасности и убежища сделали своё дело, включив механизмы демобилизации всех систем. Постепенно озноб стал мельче, сделавшись лёгким зудом в расслабленных руках и ногах, а тяжёлая голова, упокоившись на крышке толчка, напомнила о желании прикрыть глаза и заснуть.
   Мысль о сне проткнула Кая острой иглой.
   Что будет, когда он заснёт? Не сможет ли Агния просочиться даже сюда? Дотянет он до утра, или...
   "И наступит ли само утро?"
   От последнего вопроса вздыбились волосы на затылке. Кто сказал, что смена тьмы и света окажется здесь чем-то незыблемым? А если нет, то...
   Продолжать ему не хотелось.
   В туалете стояла темень - не увидеть даже пальцев перед лицом. На мгновение Каю показалось, что внутри кроме него кто-то есть, и он принялся судорожно размахивать рукоятью швабры, с громким стуком цепляя стены. Посторонних обитателей не нашлось, но короткий приступ паники продемонстрировал ему, насколько хрупким оказалось убежище.
   "Я здесь сойду с ума."
   Вытянутая нога касается парты, подпирающей дверь. Если кто-то начнёт двигать её с той стороны, даже осторожно - это можно почувствовать. Но что делать во сне? Что делать, если он свернётся калачиком в обнимку с фаянсовым другом, и не заметит, как тварь просочится внутрь? Не спать? И сколько он так протянет?
   Страх отогнал усталость, заставил сесть ровно, сжимая своё оружие и прислушиваясь к темноте.
   "Кое-что я забыл. Кое-что важное. Если это игра и у игрока есть цель, то какова цель создания самой игры? Деньги, хобби, известность - ради этого их обычно делают. Или что-то продемонстрировать, донести до людей идею. Научить, наконец, чему-то. Меня посадили сюда не для того, чтобы я напрягся и нашёл выход. Скорее, наоборот: меня заставили искать выход для того, чтобы... чтобы что?.."
   Ночь отозвалась на мысли Кая тихим, повторяющимся звуком. В раскуроченную дверь поскреблись.
   Тьма обернулась плотным одеялом, погасившим все чувства, кроме слуха. Бессильные глаза таращились в никуда, пальцы крепко обхватили дубинку.
   Тонкий, раскуроченный пластик царапнули снова. И опять - гнетущая тишина. Она длилась долго, так долго, что Кай решил, будто ему послышалось - но в этот миг, обрывая его надежды, воздух вспорол громкий и грубый скрежет. Что-то твёрдое прошлось с той стороны, оставляя, наверное, царапины на пластмассе, а следом, ритмично и глухо, продолжилось чьё-то поскрёбывание.
   Сердце задёргалось в своей клетке так, словно решило протолкнуться наружу.
   - Агния, это ты?!
   Только размеренный скрип в ответ. "Я знаю, что ты там" - вот что он означает. Она не спит. Караулит. Изматывает.
   "Как же так получается - днём я умудрялся смотреть ей в лицо, даже драться не испугался - а теперь дрожу при одной мысли о том, что тварь пролезет в мой уютный сортир?"
   "Да просто", - ответил он сам себе через мгновение, - "как только я принял роль жертвы и попытался спрятаться - всё и произошло. Надо было атаковать, пока светло, атаковать без всяких раздумий. Увидел нечисть - убей, какие в жопу переговоры?"
   - Заткнись! - крикнул Кай притаившемуся снаружи чудовищу, чтобы разогнать удушливый страх. Мысли путались. В мечтах он нападал на Агнию, душил, бил железным стулом по голове и оказывался свободен. В конце-концов он так привык к царапающим звукам, что тишина обрушилась, как удар.
   "Ушла? Или готовит что-то ещё?"
   За дверью тихо-тихо, на грани восприятия, зацокали. Быстрая дробь доносилась волнами, то затухая, до становясь отчётливо различимой. Кай не затруднился с интерпретацией: стучащая острыми зубами Агния представилась ему во всей своей жуткой красе. Заскрежетало: похоже, чудовище пыталось грызть дверь. От звука свело живот.
   "Если доживу до утра и выберусь из этого дерьма - поцелую Кимайю. И почему я раньше не попытался? Весело, наверное, будет."
   Он попытался представить девушку - густые чёрные волосы, нежные губы и живые глаза - но обнаружил, что память подсовывает совсем другое лицо. Растрёпанная пшеничная шевелюра, вздёрнутый нос, а взгляд... взгляд почему-то не задумчиво-озорной, а пристальный и печальный. Воображаемая Эльва не собиралась улыбнуться, как на памятной фотографии, просто смотрела - и сердце Кая болезненно сжалось. Вырванная из жизни, навечно молодая, она казалась далёкой и очень хрупкой.
   "Ну вот. Я даже своему воображению не хозяин."
   Кай не заметил, как утихла стерегущая его Агния. Не заметил, как провалился в тревожный сон, полный всё той же тьмы. Временами он выныривал в явь, но одно так походило на другое, что и не различить - и там и там он оказывался один в темноте, из которой к нему подкрадывалось что-то ужасное. Однажды ему почудилось, что кто-то осторожно, миллиметр за миллиметром, сдвигает дверь и расположенную за ней конструкцию - метания стали ещё тяжелей - но распрямлённая чудовищным усилием воли, непослушная, как в любом кошмаре, нога оборвала эти поползновения.
   Мучение продолжалось долго, бесконечно долго - кто-то, реальный или нет, шаркал снаружи, невнятно подвывал, снова начинал двигать дверь, конечности превращались в тяжёлые мешки, набитые ватой, Агния неведомым образом оказывалась внутри и пыталась грызть его голову, а потом исчезала, оставляя свою жертву проваливаться в мёртвую пустоту. Кай мычал и ворочался, временами чувствуя затылком острова реальности - твёрдые края унитаза - а временами уплывая в глубины бреда, лишённые опор и ориентиров.
   Потом океан тьмы посветлел, и навстречу Каю выплыло задорное лицо Эльвы. С ним пришёл желанный покой.
  
   ***
  
   С глазами творилось что-то странное: они видели. Кай не мог разобрать, что именно - до тех пор, пока не распахнул их пошире, разом выброшенный в реальность. Сон. Всё приснилось. Проклятый кошмар выкрутил и выжал его почти досуха, оставив свинцовую тяжесть в теле.
   Глаза уставились на щель под дверью сортира, из которой сочился свет. Сердце упало.
   Не сон. Кошмар продолжается.
   Организм вяло протестовал, пока Кай пытался вздеть его на ноги, надрывно приводя себя в чувство. Болела затёкшая шея, болели ноги, ныла от лежания на твёрдом полу спина, а во рту как будто силосную яму взорвали. Кран, по счастью, поделился струйкой воды - напор явно слабел, но умыться и прополоскать рот хватило. Напомнил о себе пустой со вчерашнего дня желудок.
   "Если так и дальше пойдёт - я её сам сожру."
   Ужасы прошлой ночи нехотя отползали, теснимые оптимизмом нового дня. Ещё недавно Кай не был уверен, что снова увидит свет - и вот он, живой и здоровый, тоскует о несъеденном завтраке.
   "Человек, который думает о еде, умирать пока не готов."
   Вскоре обнаружились первые следы ночных событий. Дверь - а вместе с ней и парта, и стул - оказались сдвинуты на несколько сантиметров. Ведро, стоящее на самом краю, так и не упало. Кто-то всё же пытался пробраться внутрь, и это немое свидетельство чужого присутствия дохнуло холодом в спину.
   "Нет. Нет-нет-нет. Только не снова. День - моя стихия. Сегодня я буду хищником."
   Кай отвесил самому себе пару изысканных комплиментов, за которые не задумываясь дал бы по роже кому-нибудь постороннему. Встряхнулся, похлопал ладонями по щекам, переусердствовал и сдавленно зашипел.
   Настала пора исполнять вчерашние обещания. Сама собой игра не закончится, кнопки "выход" не предусмотрено, и он - Кай Штраубе - должен доказать, что стоит своего самомнения. Пройти её до конца, как боец, а не хорониться по углам, впервые в жизни столкнувшись с чем-то опасным.
   Злоба, накопленная за долгие часы страха, выдавливала прочие эмоции, наползала на душу грозовой тучей. Злоба питалась стыдом за своё позорное бегство, за безвольные попытки договориться, за дрожь в ногах и холодный пот.
   "Я, выходит, всегда был эдаким тюфяком? Мечтал о каких-то серьёзных делах, а на деле? Ульф - и тот храбрее меня. По крайней мере, он не прячется под маской высокомерия от проблем. И в сортирах тоже... не прячется."
   Парта противно заскребла стальным каркасом о стену - Кай поднял её над головой и утвердил позади себя, прямо на унитаз. Туда же отправил стул. Подхватил свою дубинку, взял запасную швабру, глубоко вздохнул - и одним ударом вышиб многострадальную дверь. Хруст пластика прозвучал вызовом таящейся снаружи угрозе.
   Гулкий коридор снова стелился под ноги. Кай не бежал, но и не медлил, внимательно глядя по сторонам. Свет, который после ночи, проведённой в кромешной тьме, показался ярким сиянием, посерел. Казалось, что он не столько освещает пространство, сколько затекает в него, неохотно и медленно обволакивает каждый предмет, слизывает яркие краски. Знакомое чувство кольнуло в спину. Оглянувшись, Кай увидел позади тоненькую фигурку: та неподвижно стояла возле стены, в дальнем конце коридора. Он злобно ухмыльнулся и продолжил идти. Игра в одни ворота закончилась.
  
   ***
  
   Стоять спиной к белесому ничто оказалось очень непросто. Настолько непросто, что хотелось послать всё к дьяволам, спрыгнуть с подоконника и отправиться на поиски Агнии. Кай не смотрел в окно, но каждым сантиметром своей кожи чувствовал мутный взгляд бездны, от которой его отделяло лишь двойное стекло. Каждый раз, когда он касался его затылком, возникало ощущение, что нечто омерзительно-липкое приникает к окну с другой стороны. Поначалу он рефлекторно оглядывался, но после третьего раза перестал - от взгляда через плечо начинало ощутимо тошнить.
   Затекли и болели руки. Держать их поднятыми становилось сложнее с каждой минутой, и сколько этих минут ещё впереди, Кай понятия не имел. Мыщцы наливались расплавленным свинцом, требуя передышки, и он поочерёдно давал отдых то правой, то левой, вынуждая рабочую конечность выдерживать двойной груз.
   Но хуже всего - хуже усталости, хуже тошнотворной белизны за окном - была неопределённость. Когда она придёт? В следующую минуту - или же через час? А может, она уже здесь, стоит совсем рядом и молчит, выжидая? Плотная чёрная штора полностью отделяла Кая от пространства малого конференц-зала, делая его слепым и заставляя напрягать слух. Она придёт, придёт обязательно, как приходила каждый раз раньше - в этом он не сомневался, этого ждал - но когда?.. Знает ли она заранее, где он прячется, или просто осматривает каждое помещение? Что она делает, о чём думает в то время, когда крадётся пустым этажом, когда, замерев, притаится где-то в углу, когда преследует его взглядом и когда выжидает время, чтобы напасть? А ведь она думает, не может не думать, потому что владеет речью и речь эта, хоть и безумна - но релевантна ситуации, точно вписывается в гнилую псевдореальность.
   Ноют руки. Дышится осторожно и медленно. Не то, чтобы специально - так получается само собой, хотя особого смысла скрываться нет. За шторой душно, хочется хотя бы взмахнуть ей, оставить щель - но такого делать нельзя.
   "Это тебе не сессия, когда через силу учишь нелюбимый предмет. Нет, придурок, ты уж постарайся на совесть: ставкой здесь отчисление из списка живых. Если даже это не заставит тебя жить на полную, то нахрен тебе вообще жить?"
   "А ведь она может взять нож", - родилась мгновением позже страшная мысль. "Взять нож и просто ткнуть меня сквозь материю."
   Окровавленное лезвие, прошедшее через штору, прочно засело в воображении. К дрожащим рукам добавился затвердевший пресс - словно это могло помочь против заточенного металла.
   "Интересно, сколько я ещё протяну? Воля волей, но у моего тела на этот счёт, кажется, своё мнение. Впрочем, это игра. Ещё одна игра, если на то пошло: подчини себе свои слабости. Здорово ведь, да? Держать тупой кусок мяса за ниточки нейронов так плотно, чтобы вырваться он мог только в смерти. Я ведь смогу? Конечно смогу. Я - Кай Штраубе, гражданин Содружества от рождения, а не какой-то без году неделя конфедерат. Мои предки пешком до Огненного Языка ходили с винтовками за спиной."
   Раз за разом он давал себе воображаемых плетей - и раз за разом граница слабости отступала, чтобы через минуту вновь пойти в наступление. Кай хватал за шкирку упрямого осла времени и проталкивал его сквозь призму своего восприятия, едва ли не вручную обращая будущее в настоящее. Казалось, останови он этот процесс - и тупое животное повернёт вспять, руша надежды и ожидания. Раз за разом...
   Ровное полотнище шторы перед Каем слегка качнулось, выгнулось бугорком.
   В кровь плеснуло адреналином, режущая волна прокатилась от макушки до пяток.
   Что-то медленно касалось ткани с той стороны.
   "Пора? Или ещё нет? Решайся, решай быстрее!"
   Он быстро взглянул вверх - туда, где едва держалась на паре защёлок и на его швабре штора, прибитая степлером к перекладине.
   - Штра-у-бе, - пропел скрежещущий голосок. - Я тебя...
   "Пора."
   Руки рванулись вперёд и вниз, срывая тяжёлую штору, накрывая ей пространство перед окном. В это миг могло случиться всё, что угодно: ведь кошмары известны своей привычкой противостоять человеческой воле, обращая планы и оружие в хлам. Кай сомневался до последнего - и тем сильнее было его ликование, когда чёрное полотно накрыло чью-то фигуру.
   Не медля ни мгновения, он обрушил на нечисть свою дубинку.
   Наслаждение.
   Пьянящий экстаз.
   Оскалившись, исторгая из глотки животный рёв, Кай разгонял ставшее невесомым оружие и впечатывал его во что-то мягкое, живое, податливое. Ток ликования струился по жилам, вздыбливая волосы и покрывая кожу мурашками. Раз, другой, третий - чувствуя, что освобождается, побеждает, мстит за страх, унижение, за вторжение в устоявшуюся реальность, за острые зубы и тёмный взгляд, за противный голос, оборотничество, за самого себя, вдруг оказавшегося совсем не таким уверенным и сильным, как представлялось.
   Он едва не оргазмировал от праведного насилия, чувствуя себя лучше, чем когда-либо в жизни. Самым живым. Самым сильным. Самым реальным.
   - Сдохни, тварь! Подавись!
   В этот миг Агния закричала. Уши Кая, пустоту конференц-зала, мертвенную тишину четвёртого этажа - всё наполнил отчаянный и тонкий визг существа, угодившего в смертельную западню.
   В последний раз упав на голову цели, переломилась импровизированная дубинка. Опешил, инстинктивно пытаясь зажать уши, Кай.
   Плоть кошмара пришла на помощь своей хозяйке.
   Оцепенев, наблюдал он, как неспешно вспухают окна - миллионами прозрачных осколков. Как массивные рамы расслаиваются в пластиковую стружку - длинные полосы, скручиваясь, становятся похожими на странное кружево. Как белое ничто ветвящимися жгутами врастает в само пространство, врывается внутрь, замещая собой объём зала, и как внутри этих жутких протуберанцев скользят, наливаясь силой, нити кромешной тьмы.
   Кай взвыл - уже не только от гнева, но и от ужаса, понимая, что в игру вмешались силы, с которыми не сладить человеку; те, что бросили его в иллюзорную тюрьму и заставили действовать по их правилам. Взвыл - и бросился на Агнию в последней попытке вырвать победу до того, как беснующийся хаос разорвёт его на клочки.
   Она успела освободиться от шторы и встретила его безумным оскалом - загнанная в угол лиса, крыса, неведомое чудовище с искорёженным лицом человека. Зубы прошлись по его руке, разрывая плоть, и воздух наполнился взвесью багровых капель - два тела столкнулись, полетев на пол, извиваясь, рыча, хрипя. Скользкими от собственной крови пальцами Кай схватил её за шею, намереваясь ударить об пол затылком, и едва не потерял глаз, когда тварь попыталась вцепиться ему в лицо свободной рукой. Ногти прошлись по его щеке, с мясом вырывая лоскуты кожи, но он прижал коленом слишком сильную для девушки руку и с наслаждением впечатал кулак в ощерившуюся морду - ещё и ещё, пока она не вывернулась, пытаясь выползти из под тяжести его тела. Кай перевернул её обратно, словно Агния ничего не весила, прижал к паркету и всадил колено в живот, чувствуя под собой мелкую дрожь чужой боли.
   Почти. Почти победил. Как в детских снах, когда он только научился управляться с кошмарами, душа и забивая их кулаками.
   Кровь текла по его рукам. Кровь капала с горящего, как огонь, лица - липкая, тёмная и густая. Агния выгибалась дугой, силясь вырваться из железной хватки, но ей не хватало веса и физической силы. Не чувствуя ни боли, ни усталости, Кай давил и давил, пресекая попытки сопротивления. Вместе с кровью из глубин его души поднималась уже не злоба - чёрная ярость, желание не спастись самому, а убить врага, и он купался в этом безумии, окунаясь в него с головой и слизывая с губ собственный красный сок, пьянящий вкус железа и схватки.
   Удар. Мотнулась в сторону голова, исказился разбитый зубастый рот. Прочная! Когда, когда уже треснут эти челюсти, раскрошатся зубы, расколется отвратная маска?!
   Удар!
   Заново поймать руку, прижать ногой, не заботясь о клочьях собственной кожи, измазав тёмными пятнами чужой свитер, круша и ломая телесную оболочку проклятой нечисти. Ладонь упёрлась во что-то мягкое, и Кай с весёлым удивлением обнаружил, что у Агнии есть грудь - кукла слишком походила на живую девчонку. Он рефлекторно сжал пальцы, чувствуя, как напрягся его член, и ухмыльнулся от этой победы над собой и над здравым смыслом. Согнувшись, ударил лбом чудовищу в переносицу, выпрямился, торжествуя победу, встряхивая уже совсем безвольное тело. Голова Агнии снова мотнулась в сторону, серенькие волосы рассыпались, прилипая к лужицам крови, и...
   Кай застыл.
   Ярость холодной пылью опала на дно души. Из тела будто выдернули все кости.
   Он смотрел во все глаза, уже не победитель и не палач - нелепый подросток, окаменевший в осознании совершённого преступления. Под ним, изодранным, окровавленным, ещё не сбросившим шкуру зверя, лежала... лежала Эльва. Скулящая и едва живая, изуродованная маской чудовища и его собственными руками, потерянная и мёртвая...
   Эльва. Пшеничные волосы утратили цвет. Едва прикрытая улыбка, задорная, весёлая, живая - стала кривой усмешкой. Озорные глаза потемнели, весенняя зелень утонула во мгле, но вздёрнутый нос, и скулы, и тонкий овал лица - каждая черта проступала сквозь искажённый лик, противилась ему, рвалась наружу, словно желая быть узнанной.
   - Эльва!..
   Закатившийся было взгляд девушки вновь ожил. Отступило что-то чуждое и холодное. Она лежала в его руках - инструментах боли, ощутивших запоздалую нежность, невероятно хрупкая, невозможная, совсем не страшная, лежала так близко, что можно было ощутить толчки сердца.
   - Я...
   Тихий шёпот рвёт на части его усталую душу.
   Остановился натиск хаоса, не слышно треска рябью идущих стен.
   Мольба и страх, только мольба и страх. Почему? Почему кажется, что она всё быстрей и быстрей падает в непроглядную бездну, песком уходит сквозь его пальцы?!
   Он кричал. Кричал, пытаясь дозваться до дальних пределов вселенной, выл отчаянно, уже зная, что не сумеет.
   Глаза Эльвы опустели, на место жизни вновь пришла тьма - теперь уже навсегда. Краткий миг торжества - и Агния, стремительно изогнувшись, впилась в подставленную ей шею. Мир обратился болью вечной утраты, чёрным шаром ненавистного бытия. В следующий миг то, что осталось от Кая, в свою очередь сомкнуло зубы на её горле.
  
   ***
  
   Темно. Издали пробивается серый свет, но темнота тут же растворяет его в себе.
   Тяжело дышать. Рот заполняет склизкая от слюны масса - кляп.
   Не пошевелиться. Никак. Голени. Колени. Бёдра. Живот, предплечья и плечи, кисти рук. Голова. Всюду - держат её невидимые ремни. Не верёвки, нет: верёвки впились бы в кожу куда сильнее. Она пробовала - однажды. Было довольно больно.
   Почему она не дома? Глупый вопрос. Потому что не стоит снимать квартирку в изношенном краю города, жить там в одиночку, возвращаться по темноте и думать, что с тобой ничего и никогда не случится.
   Плакать хочется от бессилия. Дура, чего уж там: живой останется - и то хорошо. Целой вот только - вряд ли.
   Она задумалась. Рано или поздно здесь зазвучат шаги. Наверное, голоса. Кому они будут принадлежать? Молодёжной банде, решившей поразвлечься с девчонкой? Такие могут и отпустить, когда наиграются... А могут и закопать. Остальные варианты казались хуже, настолько хуже, что их не хотелось и представлять.
   Жарко.
   Дышать, волей-неволей, приходится глубоко и размеренно, а если так дышать - понемногу успокаиваешься. Возможно, всё не так плохо. Она ведь здесь уже долго? Раз уж похититель не торопится, его могли видеть, даже арестовать - и теперь её ищут, и рано или поздно найдут. Завтра репетиция - точно хватятся. Надо только подождать, собравшись в комок.
   Серое свечение угасло, невнятные формы помещения утонули во тьме. Наверное, наступила ночь - интересно только, та же самая, или уже другая? Пить... Да, хочется пить. Как долго она без сознания пролежала? С таким горлом завтра не запоёшь... Ох, даже если не споёт - как хочется увидеть их всех, и Рейкса-басиста, и лысого клоуна Дамиана, даже надменную рожу Шварца... Сейчас она бы эту бледную нежить расцеловала. Ведь так хорошо всё шло, ещё месяц-другой - и могли бы первый альбом писать, а потом...
   Эльва погрузилась в грёзы пополам с воспоминаниями. Плавала в музыке и в собственном голосе - там, где над тёмными глубинами, исполненными мрачной боли "Экстенции", виднелось сияние новой дружбы и новых песен. Больше всего на свете она любила петь, она хотела и могла петь - сотворяя уже не мучительные композиции о чуждой изнанке мира, а яркие, зовущие, льющиеся к небу и солнцу.
   Слишком долго ей не хватало то времени, то желания жить, то банального настроения, без которого так сложно вырваться из муторной суеты, и вот - выплыла, нашла тех, кто приняли, погладили, похвалили... Расцвела - и... очнулась связанной в темноте. Не должно так быть! Это несправедливо!
   По щекам скатились горячие капли. Озлившись, она заставила себя не плакать, и принялась экспериментировать - пела про себя, представляла, как исполняет ещё не записанные песни, как стоит на сцене с микрофоном в руке, пробуя разные манеры и разный темп.
   Она совсем уже успокоилась, когда в темноте послышался тихий лязг, а по глазам ударил слепящий свет. Снова потекли слёзы - с непривычки.
   Шаги.
   Сквозь неплотно сжатые веки она разглядела только чёрную тень, которая наклонилась, заслонив сияние, и вкрадчивым голосом прошептала:
   - Устала? Прости, что заставил ждать.
  
   ***
  
   Эльва хватает ртом воздух, хватает судорожно и жадно.
   В горле сухо, как у пьяницы поутру, жёлтый свет - вовсе не такой яркий, как показалось - выхватывает из мрака высокие стопки досок, ящики, края декоративных гипсовых плит. На большее лампочки не хватает - щели и проходы утопают во тьме.
   Пахнет пылью.
   - Посмотрим...
   Он деловит и абсолютно спокоен. Плавные движение, мягкий голос, стильный костюм из едва мерцающей чёрной ткани - такие можно увидеть на богачах, идущих от лимузина до ресторана где-нибудь на Конном ряду.
   Человек, который знает, что делает.
   Под головой у Эльвы - упругая подушечка, так что она видит каждое действие. Плоский кейс, из которого появляются латексная накидка с капюшоном и матово-белая медицинская маска. Перчатки. Инъекторы. Набор ампул.
   В накидке и маске он становится нелеп и безлик. Глаза под стеклом улыбаются - но не ей. С инъектором в руке незнакомец подходит ближе, доверительно наклоняется - слова из под маски долетают глуховато, тают на полпути.
   - Боль, как тебе, должно быть, известно, чувствует мозг. Ты ведь училась в какой-то школе?
   Он продолжает говорить, сноровисто снаряжая инъектор одноразовой белой капсулой.
   - Можешь не беспокоиться: боль мы отсечём со всей эффективностью. Отсечём твой мозг от этой бессмысленной информации, которая мешает полноценному восприятию. А для этого, уж прости, придётся сделать одну болезненную инъекцию... Субарахноидальную, понимаешь? И несколько обычных. Они, к сожалению, повреждают нервные клетки, но в твоём случае это уже не важно. Препараты, должным образом протестированные и признанные негодными к употреблению. Но результат, результат, моя милая - превосходит все ожидания. Да что там - скоро сама поймёшь.
   Он ловко срезает её одежду, не позволяя себе никаких вольностей. Резина перчаток неприятно холодит кожу. Отцепив часть ремней, переворачивает её на живот. Эльва пытается сопротивляться, но конечности связаны, а жёсткие руки незнакомца вдруг становятся очень цепкими и держат, будто тиски.
   Спину пронзает боль - что-то впивается в неё, резко и глубоко, заставляя дёргаться и стонать.
   - Терпи, терпи. Молодец.
   Обратная процедура занимает куда меньше времени - Эльва перестаёт чувствовать своё тело, даже страх увязает в этом стремительном омертвении.
   - И ещё кое-что от аритмии и других побочных эффектов. Мы же не хотим, чтобы твоё сердце внезапно остановилось?
   Новые уколы безболезненны и быстры. Инъектор исчезает внутри кейса, его место занимают жгуты. Обычные медицинские жгуты, которые незнакомец сноровисто накладывает ей на руки и ноги - по два на каждую.
   Эльве хочется дёргаться, кричать, дать хоть какой-то выход ползущему из глубин страху - но она уже не властна над реакциями организма, и страх начинает есть её изнутри.
   - Не люблю боль. Очень не люблю боль. Обещаю, больно не будет... Ты просто будешь смотреть. Так надо. Да, - неожиданно смеётся он, - именно так и надо. Понимаешь? Вижу, что понимаешь.
   В его глазах нет ни злобы, ни вожделения, и глубоко внутри себя она уже знает - никакой пощады не будет. Знает... но не хочет этого признать. У её мучителя глаза мертвеца.
   Закончив подготовку, он некоторое время любуется на дело рук своих, даже отходит подальше, чтобы рассмотреть девушку целиком. Она тоже смотрит на себя: бледная кожа, желтоватая от плохого освещения, чёрные змеи жгутов, передавившие ноги, из-за чего те уже начали багроветь, плоский живот и грудь, которая теперь кажется ещё меньше обычного. Ремни аккуратно перехлёстывают всё тело.
   Эльва знает, на что похоже это жалкое зрелище.
   Он тоже знает.
   Незнакомец присаживается и достаёт из-под стола, на котором она лежит, что-то угловатое, оснащённое серым зубчатым диском. За устройством тянется толстый провод.
   - Пора, моя милая. Займёмся делом, да? Тебе должно понравиться, я уверен. Нигде, нигде такого не испытаешь.
   Шаг.
   Это не она.
   Диск пилы приходит в движение
   Это не она.
   Жужжащий инструмент опускается к её колену.
   Это не она.
   Размытый край диска впивается в сустав. Кровяная пыль рисует узоры на белесом латексе хирургического костюма.
   Это сон. Кошмар. Бред. Этого не может происходить с ней, потому что не может происходить никогда. Кадр из ужастика не может превратиться в реальность.
   Точно! Это кино! Она же смотрит фильм, и сейчас...
   Пила разгрызает кость, и страшная вибрация распространяется по всему телу.
   Нет. Нет, нет, нет!..
   Жужжание смолкает. Покрытая алой взвесью фигура бодро приподнимает отнятую ногу, обхватив её за ступню. Демонстрирует Эльве ровный срез. Нога кажется ненастоящей, восковым экспонатом, ужасной шуткой - но из среза сочится кровь, а внизу...
   Она переводит взгляд на себя и видит перехваченный жгутами обрубок на дешёвых хирургических простынях. "Зелёненькие" - машинально думает Эльва, но якорь внимания соскальзывает в никуда и девушка пытается закричать...
   ...но не может. Связки не подчиняются командам мозга. Глаза не желают закрываться. Спасительное забвение захлопывает перед нищенкой свою дверь.
   Пила жужжит, аккуратно взрезая плоть. Алая щель всё шире, инструмент плавно погружается вглубь. Её тело - как посторонний предмет, неодушевлённый, мёртвый, холодный. Вибрация - всё, что достигает её сознания.
   Эльва видит руку. Свою руку - отдельно от тела. Чёрный человек прижимает её к щеке, поглаживает сам себя чужой ладонью, словно играет с куклой.
   Крик, ещё не родившись, застревает в горле, разрывается прямо в нём резкими спазмами.
   Он отпиливает конечности по частям - сперва ниже сустава, а потом - выше. Демонстрирует Эльве свои "трофеи", упиваясь безумием её взгляда. Под кровью уже не видно ни его одежды, ни простыней: чудовище несколько раз протирает маску салфеткой.
   - Разве тебе не нравится? Это - было частью тебя, и это тоже. Было, - трясёт он обрубком руки, разбрызгивая алые капли, - а теперь - нет. Но ты - это по-прежнему ты. Я отсеку всё лишнее, ограню тебя, как дорогой камень, до тех пор, пока не останется никакой лишней плоти - только ты сама, лёгонькая, воздушная... такая, которая мне нужна.
   Мясо в его руках когда-то ощущало чужие прикосновения. Оно было тёплым и живым, его гладили ласковые пальцы и согревали солнечные лучи. Больше этого не будет. Никогда, во все эпохи вселенной.
   Больше не будет Эльвы. Красивой, счастливой Эльвы. Несчастной Эльвы. Поющей Эльвы. Её - не будет. Никакой. Нигде. Никогда. У неё нет уже ни рук и ни ног - остался сочащийся тёмной жижей обрубок, уродливый, чужой - не она. Кто-то другой, кукла, в которую засунули душу Эльвы.
   Она пытается проснуться - но лишь бесплодно бьётся в стены реальности. Пытается рассыпаться на осколки - но химия в остатках её тела скрепляет их воедино.
   - Та-а-ак. Тут у нас осталось кое-что постороннее. Много лишнего, всё ещё слишком много.
   В руке он держит ложку. Обычную ложку, тускло блестящую в жёлтом свете.
   - Теперь, когда ты увидела всё, что нужно... - он нежно проводит ладонью её по лицу, слегка сжимая и оттягивая пальцами губы - глаза тебе только мешают. Ничего лишнего. Ни-че-го.
   Пальцы, внезапно ставшие жёсткими, как сталь, вцепляются в её правый глаз, оттягивая веко.
   Боли почти нет. Только запредельный ужас, в котором корчится изолированное от спасительной тьмы сознание. Только безумный крик "Не хочу!", выродившийся в сдавленный хрип.
   Она слышит каждый звук и чувствует каждое движение ложки в своей глазнице.
   Чудовище показывает ей измазанное кровавой слизью глазное яблоко.
   - Смотри, в тебе много всего интересного, - с тонкой улыбкой сообщает он, любознательно наклоняясь.
   И снова пила - уже другая, длинная, с цепью. Кровь заливает оставшийся глаз, почти ничего не видно.
   - Осталось совсем немного. Тебе понравится, я уве...
   Голос тает и размывается, визг пилы глохнет, задавленный ватной тишиной. В совершенной тишине острые зубья вскрывают её живот, наматывая смутно различимые клочья, заляпывая всё вокруг, наконец-то лишая возможности видеть.
   Она больше не будет жить.
   Эта мысль не возникает в её сознании - она всё сознание продёргивает сквозь себя, сминая его, как грязную салфетку.
   Это её тело распластано на столе. Это её конечности лежат вокруг окровавленными деталями. Это в её живот погрузились чьи-то липкие пальцы. Это она - обрубок, каким-то чудом задержавшийся на грани бытия.
   Её расчленили, вспороли - как скот на бойне. Её. Эльву.
   Под светом этого осознания не спрятаться - он проникает в самые тёмные уголки. Вколотое зелье лишило её последней надежды - шока, милосердного забытья. Она будет осознавать разрушение своего тела до самого конца, до предела ужаса, который способен испытывать человек.
   Будущего нет.
   Желание жить разбито на миллиарды осколков об чудовищную реальность.
   Надежда оборачивается чёрным дымом, оставляя после себя лишь мрак - и в этом мраке остаётся только одна пульсирующая точка. Багрово-алая, такая вещественная, что её присутствие больно даже осознавать. Эльва хватается за эту точку - ведь больше в целом мире схватиться не за что - и вминает себя в неё, пытается запечатлеть и оставить от своей личности хоть что-то. Хотя бы пепел.
   За один удар сердца до смерти, утратив каждую мысль и каждое чувство, кроме всепоглощающего отчаяния, она вспыхивает сверхновой звездой - и сжимается в чёрный шар.
   Ненависть.
   Алая точка рванулась во все стороны, вздрогнула от могучего удара, прогнулась в мучительном экстазе - и прорвалась ласковым потоком истинной тьмы.
   Эльве уже нечем смеяться - но она смеётся, наблюдая этот процесс в пульсации бытия.
   Ангел. Ангел отозвался на крик.
   Кто-то с той стороны коснулся её останков и впитал последний привет проклятому миру.
   А потом она перестала быть.
  
   ***
  
   Кай вынырнул из глубин сна, словно из бездонной трясины. Несколько мгновений он продолжал бороться с её объятиями, пока не понял, что барахтается в собственном одеяле. Мокрая простыня смялась в жёсткий валик, надавивший спину, голос пропал и несколько жутких мгновений не хотел возвращаться.
   Он лежал, наверное, с полчаса - приходя в себя, выпутывая сознание из остатков распадающейся паутины кошмара, успокаивая чувства и сердце. Потом, собравшись с силами, сбросил одеяло, и как был, голый, пошаркал в душ, ни о чём не думая и не глядя по сторонам. Холодная вода змеилась по липкой коже, но Кай даже не поморщился. Почистил зубы, понимая, что уже не заснёт, вытер волосы и посмотрел в зеркало.
   С обратной стороны на него смотрела Эльва. Нет, не она - слишком хищная улыбка и тёмный взгляд...
   Агния.
   "Думал, я тебе снилась?"
   У неё обычные зубы. Но в её глазах - тьма.
   "Я - Тьма. Ты вкусил меня, и я навеки с тобой."
   Он почти не сопротивлялся - но остатки прежнего, рационального Кая, попытались дать свой последний бой.
   - Ты мне снишься...
   "Думаешь, тьма - отсутствие света, да? Ты же думаешь?" - не обращает она внимания и нахально заглядывает в глаза.
   "Неверно, неверно, неверно! Тьма - отсутствие зрения!"
   Неуверенно, криво, Кай усмехнулся - и увидел в зеркале лишь свою бледную, перекошенную рожу.
   Он вспомнил, что должен сделать. Вспомнил так легко, словно это желание всегда было неотъемлемой его частью.
   Найти убийцу и сожрать его душу.
   Кай снова улыбнулся своей незваной гостье, понимая, что улыбается сам себе.
   Он видит, слышит и чувствует.
   Тьма смотрит его глазами и улыбается в ответ, вызывая дрожь предвкушения. Кай чувствует, как чужие желания облекаются в его слова, обретая жизнь, и голос, и речь.
   "Я буду с тобой" - шепчет она.
   "Я буду с тобой" - шепчет он.
   - Я черчу кольца в небе и запираю двери, исповедую страх и ломаю зеркала мира. Я - Тьма, в которой оборвутся пути Охотника, - произносят человек и Тьма в один голос.
  
  
  
  
   Республиканский общественный университет.
   Корпорация межотраслевого машиностроения.
   Снеговики - насмешливый эпитет, применяемый ко всем северным конфедератам. Может звучать грубовато, но не имеет откровенно оскорбительных коннотаций.
   Синтер - официальный язык Содружества.
   Субарахноидальная инъекция - введение препарата непосредственно в спинномозговую жидкость.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   38
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"