Эта история случилась со мной довольно давно. Тогда я был молод, самоуверен и, что уж там, чертовски хорош собой. Ни намёка на сегодняшние пушистые тяжести - только мышцы, выносливость и лёгкость в теле. Девушки бросали взгляды украдкой, но стоило встретиться глазами - смущённо отводили взгляд. Я чувствовал это внимание, и, конечно, не собирался им пренебрегать. Жизнь моя тогда была далека от святости. О, совсем не ангельская...
Предвосхищая любой вопрос, который мог бы возникнуть у моего дорогого слушателя, скажу сразу: я сильно изменился. Многое переосмыслил. А всё, как водится, началось с неё. Она была неяркой - без толстого слоя макияжа, без громких жестов и показной красоты. Но в этом-то и было её волшебство. Она выглядела нежной и потрясающе притягательной - без усилий, как будто от природы. Чудесная нимфа: светло-русые локоны чуть ниже плеч, тонкие, хрупкие плечи, аккуратные черты лица. Не броские, нет - но такие, что цепляли. Так цепляли, что всё вокруг будто приглушалось. Она была воздушной, почти невесомой. Но с какой-то внутренней силой, не поддающейся объяснению. Казалось, она могла бы сдвинуть горы. И вот тогда я впервые задумался: а вдруг и во мне есть что-то большее, чем просто плоть, страсть и бестолковое существование?
Познакомились мы с ней, как сейчас помню, в автобусе - в одной из тех бесконечных экскурсий по жаркому, пахнущему специями Вьетнаму. Она сидела у окна - хрупкая, светлая, будто сотканная из утреннего солнца и шелестящего пшеничного поля. Одинокая фигура среди говорливых туристов. Её взгляд цеплялся за всё: за местных на самокатах, за вывески на вьетнамском, за дымящиеся стойки с уличной едой. Она будто впитывала в себя каждый фрагмент этой незнакомой страны - жадно, почти благоговейно. И делала пометки в потёртом дневнике, как будто боялась что-то забыть. Мои друзья начали подначивать: мол, "тебе же она нравится - чего не подсядешь?" Тем более, к моей наглой удаче, место рядом с ней было свободно. Бессовестно свободно.
Что-то ёкнуло во мне, как током, и странное чувство паралича охватило всё тело. Я не мог пошевелиться. Этот высокий шатен - почти под два метра ростом - выглядел так, будто прирос к своему сиденью. Он застыл, как будто мир вокруг перестал существовать, а его место в нём было окончательно определено. Блин, до сих пор смешно вспоминать. Ведь такого со мной раньше не случалось. Это было новое для меня ощущение - абсолютно чуждое. Друг, сидевший рядом, не выдержал и, чуть ли не насильно, вытолкнул меня с места.
Оказавшись рядом с объектом своего внезапного обожания, я осознал, что... просто не знаю, что сказать. Всё вылетело из головы - слова, шутки, даже имя своё на секунду забыл. Спасла она. Завела разговор первой - о путешествиях, о городах, в которых побывали.
- Ты раньше бывал во Вьетнаме? - спросила она.
Бывал ли я там или нет - уже не имеет значения. Скажу только одно: с тех пор эта страна навсегда осталась в моей памяти.
Беседа шла легко, как будто мы давно друг друга знали. Она стала уютной, неспешной, с редкими смехами и короткими взглядами, наполненными каким-то новым электричеством. К концу экскурсии мы договорились встретиться снова. Она обещала прийти с подругами, и мне, не без лукавства, предложила захватить своих друзей. Думаю, было вполне очевидно, что эти трое олухов всё это время подглядывали за нами, уткнувшись в телефоны лишь для маскировки.
Вернувшись в номер, первым делом - ещё до того, как успел толком переодеться - я принялся рыскать по всем возможным социальным сетям, надеясь найти её. Имя и фамилию я успел выудить во время нашей короткой беседы, и теперь эти два слова стали для меня чем-то вроде мантры. На моё счастье, задача оказалась почти детской: моя "лисичка" - так я мысленно окрестил её с того самого момента - выкладывала фотографии с точной геолокацией, словно подмигивала мне с экрана. Это значительно сузило круг поисков. Да и, признаюсь, в подобных вещах я был не новичок. Слежка? Возможно. Но ведь у каждого свои слабости. Я всегда считал себя виртуозом в этом странном искусстве - отыскивать девушек по случайным упоминаниям в сети. Называл я это хобби "проверкой на плешивость" - просматривал страницы, искал подвохи, подглядывал за жизнями девушек в онлайн-режиме, словно режиссёр чужого фильма. Вот и сейчас - привычная рутина, почти бытовая. Но сердце билось как-то не по-обычному.
Потом состоялась долгожданная встреча - у одного злачного местечка неподалёку от нашей гостиницы. Кстати, чуть не забыл упомянуть: удача, как и прежде, была на моей стороне. Она тоже жила в той же гостинице. Такое совпадение не иначе как знак. Поэтому, надев свой самый небрежный, но тщательно выверенный образ, я с гордостью провожал её под руку - от самого порога до бара, где собирались в основном туристы, а местные были только за стойками и в униформе. Вьетнам тогда показался мне бедноватым, немного потерянным, словно страной, которая совершила квантовый скачок в будущее, но ещё не успела это заметить. Люди - улыбчивые, живые - будто только что вышли из прошлого и щурились на свет перемен. И всё это теперь неразрывно связано в моей памяти с ней. С нами. С той книгой о нашей любви, которую мы уже написали и выпустили по возвращении домой.
В баре, едва коснувшись бокала, она немного раскраснелась, а глаза её заблестели особенно по-вечернему. И вот, когда подруга вдруг - громко, без обиняков - спросила, нравлюсь ли я ей, она, чуть растерявшись, но не слишком сопротивляясь, ответила "да". Я, разумеется, услышал. Да кто бы не услышал! Это "да" будто бы разорвало вечер на до и после. И вскоре, между светящихся коктейлей и меланхоличной попсы из колонок, произошёл наш первый поцелуй. Дикий, смущённый, порывистый. Но настоящий.
С того вечера всё пошло стремительно. Мы виделись почти каждый день, и каждый день казался особенным. Друзьям моим повезло меньше - их романтические надежды на подруг моей лисички не оправдались. Те, похоже, были куда сдержаннее, и наши ребята начали явно избегать их. Даже будто прятались за колоннами, когда замечали издали. Когда тур подошёл к концу, я не мог смириться с мыслью, что мы разъедемся. Я предложил ей переехать в столицу. Поступить в университет, попробовать свои силы. Мне хотелось быть рядом. Быть рядом настолько, насколько это возможно. Запереть её в себе, если бы это не звучало так страшно. Просто не отпускать. Мысль о том, что она останется там, в Челябинске, пугала меня до дрожи. Я хотел быть её щитом, её домом.
Она всё-таки решила исполнить мою просьбу - тем более, у неё были родственники в Москве. Не прошло и полугода, как она переехала, сняла квартиру неподалёку от моей. Я стал часто заходить к ней: привозил продукты, помогал с мелкими делами по дому. Постепенно я обосновался у неё, почти незаметно. Меня уже не видели дома мои собственные родные. Дни и ночи мы проводили вместе - смотрели фильмы, жевали попкорн, занимались взрослыми делами, если ты понимаешь, о чём я. Начался наш быт. Такой простой, тёплый, даже уютный на первый взгляд. Но, как же я ошибался...
Мы жили под одной крышей, не будучи даже обручены - для неё всё это было впервые. И, как бы я ни притворялся, будто всё в порядке, быт оказался тем самым ядом, что медленно начал разъедать нашу связь. Каждый раз, когда заходил разговор о браке или хотя бы чём-то определённом, я уходил в сторону, съезжал с темы. А иногда и вовсе - исчезал на день, на два, в пустоту. Это то, за что мне и по сей день стыдно. Но тогда... тогда я просто не знал, как иначе.
Вот так, почти незаметно, прошли четыре года. А наши отношения за всё это время так и не сдвинулись с мёртвой точки. Как были мы влюблёнными сожителями - так ими и остались. Сейчас я понимаю: это была моя ошибка. Я настоял, чтобы она переехала, вырвал её из привычной жизни, из родного города, где были её друзья и привычный круг. Здесь у неё, конечно, были родственники, но встречали они её без особого тепла. Оставалось лишь два варианта - полагаться на себя или довериться мне. И она выбрала меня.
Для меня же Анастасия - так её, кстати, звали - начала раскрываться с иной, ранее невидимой стороны. Более скрытой. Желчной. Затаившейся где-то в тени её души. Я стал замечать, как в ней всё чаще проступает раздражение - особенно в адрес моих близких. Сначала это были колкие замечания, потом - уже откровенная враждебность. А ещё... я всё чаще ловил её взгляд, в котором появилось нечто новое, чужое: сомнение, холод, разочарование. А я ведь всё откладывал - свадьбу, детей, решения, что меняют жизнь. Для неё это было важно. А я твердил своё: "не стоит торопиться". С каждым днём её сердце всё больше закрывалось. Она менялась.
Эти отношения затягивали, как омут. Вязкое, тяжёлое болото, которое сперва ласково обнимает, а потом - незаметно - начинает тянуть ко дну, высасывая из тебя всё светлое, живое, тёплое. И всё же, как ни странно, даже этого оказалось мало. Потом случилось по-настоящему страшное. Настя обожала вечерние пробежки. Это было её личным ритуалом: наушники, любимый плейлист, чуть прилегающий к телу спортивный костюм, узкий резиновый обод на голове, чтобы не мешали волосы. Она мчалась куда-то в сумеречный мир - легко, будто её не касалась ни земля, ни заботы. Особенно любила бегать в лесополосу, туда, где шум машин утихает, а деревья становятся чернильными силуэтами на фоне умирающего дня. Схватив бутылку с водой, она скрылась за дверью. Только вот что-то в ней тогда было не так. Слишком резкие движения. Слишком молчалива. Даже не попрощалась.
Прошёл час. Потом второй. На часах уже было почти полночь, а от неё - ни звонка, ни сообщения. Настя никогда не задерживалась настолько. Никогда.
Сердце заранее знало - что-то пошло не так. Я вылетел из её квартиры, как ошпаренный, даже дверь за собой не захлопнул - так сильно спешил. Бежал, не разбирая дороги, срывая дыхание на каждом повороте, пробегал знакомые тропинки, которые она любила... но нигде не было ни следа. Ни одного намёка. Только ночь. Только глухое, вязкое молчание лесополосы. Ноги гудели, как после пытки. Лёгкие были на грани - будто кто-то тисками сжал грудь. Я опустился на какой-то пенёк, вжал лицо в ладони и замер, беспомощно озираясь по сторонам. Что это было? Почему она убежала так внезапно? Почему я не спросил, куда? Почему не остановил? Какой же я после этого мужчина?
Вопросы рвали голову изнутри, как рой ос. Мне казалось, что я сейчас просто рухну на землю без сознания, останусь здесь - один, потерянный, разбитый. Всё напоминало дурной сон, но я не мог проснуться. Не помню, как добрался домой в ту ночь. Как в тумане, обзвонил все больницы, морги, диспетчерские. Ответ один и тот же - ничего не знают, ничего не слышали. Ни зацепки. Ни намёка. Как будто земля проглотила.
Мистика. Злой рок. Или, может... чей-то умысел?
Обессиленный, опустошённый до предела, я рухнул на её диван и отключился, не в силах даже думать. Адреналин выгорел, сердце сбилось с ритма, и тело наконец капитулировало. Провал продлился до самого утра. Родители успели навестить меня - проверить, жив ли я, не сделал ли глупостей. Но я и не заметил их прихода. Всё вокруг было будто под водой, в каком-то вязком полусне.
Так прошёл и следующий день - смазанный, бесцветный. И только на второй, когда на экране телефона высветилось незнакомое имя, реальность врезалась в меня лезвием. Это была бабушка Насти. Её голос дрожал от ярости и боли. Она кричала, проклинала, обвиняла. Обзывала меня убийцей, твердя, что таким, как я, место за решёткой. Я слушал, не отрывая трубку от уха, словно ждал приговора. Но самое страшное, что я услышал - это не её крик. Это слова между строк:
Анастасии больше нет.
Безумие накрыло меня волной, мощной и ледяной. Всё внутри кричало, разрывалось. Не помня себя, я схватил чайник и со всей силы метнул его в зеркало, висевшее над обувным комодом. Раздался хруст - зеркало взорвалось россыпью осколков, будто время само треснуло пополам. Звук разбитого стекла отозвался в голове глухим гулом, заставив замереть в глухом, безмолвном оцепенении.
Позднее от патологоанатома я узнал страшные подробности её смерти. Машинист, как и положено, сразу сообщил о случившемся. Уже близилось одиннадцать вечера, поезд покинул станцию Х и нёсся сквозь лесную темноту, когда девушка внезапно выбежала из-за деревьев. Всё произошло в одно мгновение - настолько стремительно, что остановить состав было бы физически невозможно. Поезд ударил её так, что тело разлетелось на части. Всё произошло за долю секунды: резкий глухой стук, хруст костей, и... тишина. Настю буквально размозжило - грудная клетка была расплющена, позвоночник переломан в нескольких местах, череп расколот, внутренности смешались в месиво из крови и тканей. Тело представляло собой не человеческую фигуру, а бесформенный клубок мяса и костей.
Её опознали по обрывкам одежды и водительским правам, случайно уцелевшим в заднем кармане. Именно тогда, обзвонив номера, указанные в документах, полиция вышла на её мать в Челябинске и ту самую бабушку из Москвы. Ту самую, что кричала в трубку, обвиняя меня во всех смертных грехах.
Я не находил себе места. Неделями не прикасался к еде - желудок сжался в тугой ком, как будто отторгал саму мысль о жизни. Лицо стало мертвенно-бледным, под глазами проступили синяки, волосы выпадали клочьями: я расчёсывал голову с такой яростью, что иногда замечал на ногтях крошечные капли крови. Терзал себя, корил, раз за разом возвращаясь к одной и той же мысли: всё это - из-за меня. Я не сумел сделать её счастливой. Я провалил. И получил за это своё наказание. Мне хотелось только одного - откатить время назад, любой ценой. Вернуть её. Я жаждал второго шанса с таким безумием, будто этот мир мог быть подкуплен моей болью. Я был готов отдать всё - до последней капли себя - только бы я вновь услышал её голос.
И вот, из мрака того дня, где тени сливались в одно целое, явилось нечто совсем иное. Чудовищная сила, древняя и вселенская, та, которой человечество всегда опасалось и сторонилось, та, на которой зиждется вся мистика и суеверия, прорвалась в наш мир. И эта сила предложила мне сделку. В её голосе не было ни жалости, ни сочувствия - только холодная, бездушная уверенность. Она не спрашивает, не обещает, не сдается. Она лишь предлагает - и всё.
Мне было обещано, что Анастасия вернется. Жизнь снова будет её, как раньше. Но за это мне предстояло заплатить цену, о которой я даже не мог и представить. Я не знал, что именно эта цена будет собой представлять, не осознавал, как она обернется для меня. Но как только я услышал те слова - "вернется к жизни" - все остальное уже потеряло всякое значение. Я не раздумывал, не задавался вопросами, не боялся. Просто ответил "да". Это было настолько естественно, что я не осознавал, насколько глубоко я погружаюсь в ту бездну, из которой уже не выбраться.
Мое желание было исполнено. На следующее утро в дверь квартиры на проспекте С. постучались. Это была она. Моя рыжуля, та самая, которую я потерял. Но она вернулась другой. Внешне всё было как прежде: её лицо, как будто застыло в тот момент, когда она ушла - моложе, свежо. Но что-то в её глазах было иным. Что-то чуждое, чуждое мне. Она изменилась. Её внутренний мир стал словно закрытым, как темная комната, в которую не проникало ни одно слово, ни одна эмоция. Характер её стал острым, бескомпромиссным, как остриё ножа. Она начала избегать меня, прятаться в душевой, выбегать из дома на пару часов, не объясняя куда и зачем. Всё чаще она становилась холодной, как лед. Ночами, когда мы лежали рядом, я слышал, как она иногда тихо скулит или напевает что-то под нос - мелодии, которые я раньше никогда не слышал. Они были странными, тоскливыми, словно отголоски чего-то потерянного.
А потом... Настя вдруг пришла и, почти не глядя мне в глаза, сообщила: у неё появился другой. Другой мужчина. Другая квартира. Другая жизнь. Всё это звучало чуждо, неестественно, как будто она читала по чужому, заранее выученному сценарию. Четыре года она терпела мои метания, мою нерешительность, мою пустую суету, и я был уверен - у неё не хватит духа вот так резко всё оборвать. Но, видимо, в ней что-то окончательно сломалось. На следующий день она уже собирала вещи. Четко, по списку. Попросила помочь с чемоданами. Позвонила хозяйке квартиры, чтобы сказать, что сдаст ключи в самое ближайшее время. Всё происходило стремительно, как в дурном сне. Я пытался её отговорить, цеплялся за слова, за воспоминания, за всё, что у нас было. Но она лишь спокойно ответила, что решение принято. А потом добавила, глядя как-то холодно и отстранённо:
- Если будешь продолжать меня донимать, поговоришь с другим человеком. А с ним - разговор будет совсем другой.
Не её угроза, а что-то совсем иное - неуловимое, тяжёлое, висевшее в воздухе - подсказало мне: за эти отношения уже не стоило бороться. Всё было кончено. Как же красиво всё начиналось, и как по-свински, по-быстрому закончилось. Убитый этой новостью, я напился до беспамятства и рухнул на диван у себя дома. А проснулся уже НЕ человеком. Глядя в зеркало, я не узнал себя. Я стал тем, кем и являюсь сейчас: котом. Нет, не тем из сказки - без шляпы, без плаща, и уж точно без сапог. Я просто стал котом. Молча и грациозно выскользнул в приоткрытое окно - благо августовская жара оставила его приоткрытым - и больше не возвращался. Так началась моя пушистая история.
Уже в новом обличье я навестил её. Запрыгнул на невысокий забор и вгляделся в её новую жизнь. Она больше не выглядела уставшей, выжатой, как раньше. На руках - двое малышей, крохотные, улыбающиеся, такие, какими она мечтала видеть своих детей. Рядом с ней - мужчина. Бородач с мягкими чертами лица и тёплой улыбкой. Он подхватил младшую, стал щекотать её, раскачивать в воздухе, пока та визжала от восторга. Сцена, будто из её любимых фильмов. Не хватало разве что золотистого лабрадора. Но главное - она была счастлива. И я это понял.
Всё это вызвало во мне неописуемую тоску. Я соскочил с забора, будто меня ударило током. В одну секунду стало ясно - я больше не принадлежу её миру. И единственное, чего мне по-настоящему хотелось, - забыть всё это и просто позволить ей быть счастливой. Может, кто-то и назовёт меня авантюристом, слабаком или сумасшедшим. Но, знаешь, у меня внутри тогда проснулся какой-то благородный позыв - впервые за долгое время. Я захотел поступить правильно. По-человечески. Достойно.Я сделал всё, чтобы побороть свою боль, сдержать разрушительную бурю внутри.
И вот я здесь. Живу. В новом теле. И, что удивительно, с новым сердцем.
***