Скажу честно, до момента возвращения на Землю повествование моего героя казалось мне весьма логичным, что неизменно подводило дальше к выводу о правдоподобности и о большой доле вероятности того, что все это могло случиться в действительности.
Последняя часть вызвала недоверие, что, в свою очередь, бросило тень сомнения на все рассказанное. Невероятное перемещение во времени само по себе выглядело уж слишком надуманным, если учесть возможные проблемы, связанные с одновременным существованием человека и его временной копии, то все становилось просто невозможным.
Поразмыслив (по прошествии времени), я решил, что таким образом автор постарался обезопасить себя от понятных обвинений и внимания к своей персоне соответствующих государственных структур, придать, таким образом, всей своей летописи характер скорее фантастического измышления, нежели истории, основанной на реальных событиях. Бог ему судья и, соответственно, свобода для каждого в оценке правдивости прочитанного материала.
Сначала между мной и центром управления полетом шел непрерывный радиообмен.
- Пять минут, полет нормальный, все параметры соответствуют расчетным значениям. "Сокол-пятнадцать", как поняли?
- Информацию к сведению принял.
- Все системы корабля работают в штатном режиме. "Сокол-пятнадцать", как самочувствие?
- Чувствую себя хорошо.
- Как ведет себя ракета?
- Движение происходит без рысканья, никаких подозрительных моментов не наблюдаю.
- Приготовиться к отделению первой ступени.
- К отделению первой ступени готов.
- Шесть минут, полет нормальный. Произошло отделение первой ступени.
- Отделение первой ступени подтверждаю.
И так далее. В общем, скучать не давали.
По мере удаления от Земли паузы между выходами на связь становились все длиннее. Да и о чем разговаривать, если все происходит без сбоев, согласно запланированным расчетам. Оставалось самое утомительное - ждать.
Время полета до Луны составляет около трех с половиной суток. Когда я говорю "до Луны", то имею в виду не просто преодоление расстояния от планеты Земля до его спутника, которое по прямой составляет всего около четырехсот тысяч километров. "Всего" - это с точки зрения космических масштабов и скоростей в этих масштабах используемых.
Так вот, в данном случае, выражаясь научным языком, имеет место типичный случай "движения в рамках круговой ограниченной задачи трех тел". Три тела - это планета Земля, ее спутник и ваш покорный слуга "Сокол-пятнадцать" внутри металлического шарообразного изделия.
А если по-простому, то необходимо подойти к Луне с такой скоростью и под таким углом, чтобы произошел захват твоего космического корабля ее гравитационными силами. Иначе перспективы просты: или навсегда слететь с лунной орбиты в бездну космоса, или грохнуться со всей дури о поверхность спутника. Лично мне не улыбается ни то, ни другое, поэтому я на протяжении всего полета маневрирую, с помощью команд с Земли поддерживая оптимальные траекторию и скорость движения.
Я очутился в состоянии, в котором никогда ранее не приходилось бывать, по крайней мере, в такой абсолютной степени. Состояние полного покоя и уединения. Конечно, переговоры с командным центром можно считать отвлекающим фактором, снижающим чистоту положения, но подавляющую часть времени я был предоставлен лишь самому себе.
Пропала необходимость кому-то доказывать, чего-то добиваться и что-нибудь подтверждать. Я неожиданно осознал странную вещь: что больше никогда не окажусь в обществе других людей, что единственный, с кем я смогу общаться, это собственное отражение на гладкой поверхности иллюминатора. Не самый плохой визави.
Постепенно ты начинаешь воспринимать свою физиономию напротив как достойного собеседника.
Одиночество и тишина располагают к необременительному философствованию. Сначала в качестве зарядки для мозговых клеток, потом, по мере углубления в собственное сознание, происходит осмысление многих вещей, на которые раньше ты не обращал внимание.
Тот факт, что мои родители не умерли героической смертью, раскрасил их символический образ новыми красками. Словно глянцевое холодное фото сменилось теплом живой человеческой плоти.
Почему я раньше не задумывался о том, какими они были, о чем мечтали, про что думали, на что надеялись? Почему мне всегда было достаточно их в качестве иконы, на которую следует равняться, а теперь вдруг этого стало мало, очень мало?
Я попытался представить, как они выглядели. Но ничего не выходило, и от этого изнутри поднималась горечь вперемешку со слезами.
Выход на лунную орбиту произошел совершенно буднично, я, собственно, и не уловил тот миг, когда мой полет "к" перешел в движение "вокруг". Теперь оставалось ждать команды из центра управления, где должны были определиться с местом спуска.
Признаюсь честно: тут я лукавлю - и место прилунения, и параметры необходимых маневров были заранее просчитаны и навсегда вбиты в мою память. А также в микросхемы компьютерной системы лунного модуля. Просто подспудно мне до самого последнего хотелось оставаться вместе со своей страной, быть рядом с людьми, строящими эту страну, чувствовать поддержку своих товарищей; я оттягивал до последнего миг, когда предстояло остаться один на один с кораблем и Луной, и связь с центром управления полетом была той ниточкой, пуповиной, соединяющей меня с родиной.
А далее меня поджидал первый сюрприз.
Когда корабль переходит на темную сторону Луны создается впечатление, что кто-то вдруг сдвигает огромные занавески, разом отсекая поток света еще мгновение назад заполняющий собой все вокруг. Раз - и мгновенно опускается мгла.
Поначалу мозг отказывается понимать происходящее, он пытается бунтовать, он пытается вернуть еще недавно царствующее сияние. Потом смиряется и принимает неизбежное. Привыкает к новой реальности и изучает ее в поисках новых ориентиров.
Космос вокруг раскрасился множеством сверкающих звезд, и оказалось, что на их фоне параллельно моему кораблю скользит некий светящийся предмет.
- Центр, кажется, у меня проблемы, - сообщил я, не отрывая взгляда от этого постороннего тела.
Совсем забыл, что теперь нахожусь в области радиотени, и могу рассчитывать только на себя.
Затем я уловил воздействие некой силы, исходящей от космического гостя: меня словно окатила горячая волна. Потом появилось ощущение, словно все тело покрыто электрическим зарядом. Еще чуть-чуть и я начну разряжаться на окружающие металлические предметы.
Ради эксперимента я попробовал: осторожно протянул руку в сторону панели управления, готовый тут же отдернуть ее обратно. Но ничего не случилось - пальцы без последствий коснулись прохладной поверхности. Впрочем, почему без последствий: странное ощущение заряженности тут же пропало. Зато корабль принялся неприятно покачиваться.
Впрочем, эти колебания продолжались недолго и вскоре прекратились, одновременно с исчезновением светящегося предмета. Я продолжал в одиночестве нестись по лунной орбите.
Возвращение на освещенную сторону принесло неприятность: связь с Землей не восстановилась. Напрасно я пытался вызвать центр управления полетам, меняя частоты и ориентацию антенны, - это не принесло результата. И теперь единственным фактором, вносящим разнообразие в мое существование, осталась смена света и черноты, переход со светлой стороны Луны на темную и возвращение обратно. Спутник Земли был фонарем, освещающим ночной поезд, мчащийся в неизвестность, а я - его единственным пассажиром.
Антенна включилась внезапно.
Как выяснилось чуть позже, связь была односторонняя, я мог только принимать радиосигналы, причем качество информации, которую несли с собой (или на себе) электромагнитные импульсы менялось по мере того, как Луна проплывала над земным шариком, или, если смотреть с моей точки наблюдения, полукруг голубой Земли крутился над лунным горизонтом.
- Говорит и показывает Москва. Говорит и показывает Москва. Передаем важное правительственное сообщение. 13 июля 1969 года Советским Союзом был осуществлен запуск космического аппарата с лунным модулем "Селена". Цель полета - посадка в обозначенном районе на спутнике Земли Луне, взятие образцов лунного грунта, взятие проб лунной атмосферы и проведение других научных экспериментов. Пауза. Космическим аппаратом с лунным модулем "Селена" управляет летчик-космонавт ...
Торжественная пауза, во время которой я испытал необъяснимые ощущения. Это сложно описать словами - гордость за страну, удовлетворение от выполненной работы, счастье от того, что я нахожусь здесь, радость, что сейчас про тебя узнают миллионы людей во всем мире, благодарность всем, кто поверил в меня и сделал все, чтобы этот проект смог осуществиться. Все это смешалось внутри меня и выплеснулось в доли секунды по сосудам, наполняя тело странной пьянящей легкостью и ...
- Лейтенант Карпин Евгений Владимирович.
... ухнуло куда-то вниз, оборвалось, оставив вместо себя недоумение.
Я не мог пошевелиться, тело было чужим, может оно и вправду стало теперь не моим, а напарника.
- В настоящее время полет проходит в штатном режиме, все бортовые системы работают нормально, самочувствие космонавта Карпина Евгения Владимировича хорошее. Выход на окололунную орбиту планируется на 17 июля, прилунение будет осуществлено 21 июля, приблизительно в восемнадцать часов по московскому времени. Мы будем передавать все важные подробности и вести прямой репортаж о посадке лунного модуля. Следите за сообщениями информационного агентства.
Некоторое время висела пауза.
Причем пауза была и у меня в голове. У всего мира от осознания полученной информации, а у меня от осознания случившейся неожиданности.
А потом эфир взорвался. Такое впечатление, что каждый узнал эту сенсационную новость в одиночку и теперь спешил поделиться ею с остальными. Со всем человечеством. На всех имеющихся языках. Со всеми возможными вариантами проявления всех возможных эмоций, на которое способно человеческое существо.
Больше всего радовалась родная страна. Репортажи нахлестывались друг на друга.
По улицам ходили студенты, одетые в серые одежды с надписями: "Ура. Мы снова первые. Даешь освоение лунной целины".
Ставился вопрос о присоединении Луны к территории СССР в качестве автономной республики. На что мировое сообщество тут же принялось активно возражать, что, дескать, Луна, как спутник планеты, принадлежит всем и не может являться собственностью отдельного государства; в ответ наши политики были согласны пойти на уступки и ограничиться претензиями на лишь видимую часть поверхности.
Новорожденных называли Сель, Селена, Луша (ЛУна наША), Луник, Пернал (ПЕРвые На Луне) и так далее.
Трудовые коллективы брали повышенные обязательства.
В школах срочно организовывались отряды будущих лунных поселенцев - луннеров (лунных пионеров).
В общем, идеологическая машина огромной страны заработала на полную мощь, демонстрируя необыкновенный энтузиазм населения и превосходство социалистического строя. Но мне было не до восторгов.
Почему Карпин? Что может значить его фамилия в качестве титульного героя?
Может быть, старался я найти логическое объяснение, они сумели придумать способ, как заставить всех поверить, что модуль можно вернуть обратно. И, значит, можно ничего не взрывать?
И тут же эта робкая попытка сменялась уверенностью, что нет, никто не пойдет на такой риск, никто не станет предъявлять миру живого летчика-космонавта, покорившего лунные просторы, при возможности скорого появления здесь американцев. Которые быстро разберутся: кто как летал и кто как возвращался. Как не размышляй, а лучше и надежней, чем взорвать и тем самым запутать все следы, ничего не придумаешь ...
Дальше ломать голову не хотелось.
Я опять вернулся к прослушиванию новостей.
Западные страны вели себя сдержаннее. Дипломатические ведомства и главы государств прислали свои поздравления, но во всех высказываниях политиков сквозила настороженность в связи с возможным изменением расстановки сил в мире.
Лишь одна страна выразила свое недоверие к сообщению о запуске. НАСА заявило о своих сомнениях в том, что уровень технического развития может позволить Советскому Союзу осуществить выполнение проекта такой сложности. НАСА будет внимательно следить за репортажем о прилунении, анализировать полученную информацию и потом обнародует свои выводы о достоверности данного события. Более того, в самое ближайшее время НАСА планирует запуск своего космического аппарата на Луну и теперь обязательно запланирует посадку в том самом районе, где должен прилуниться советский лунный модуль. В общем, в самое ближайшее время мир узнает всю правду ...
Я проснулся. Антенна по-прежнему не работала. Я посмотрел на часы: заканчивались третьи сутки моего нахождения на орбите. Количество оборотов вокруг Луны перевалило за сорок. Ждать какого-либо приказа с Земли далее не было никакого смысла, и я стал готовиться к необходимым маневрам в расчетной точке начала посадки.
Пятидесятый виток.
Помимо моей воли зубы начали выбивать нервную дрожь. Я не мог измерить частоту пульса, но точно знал, что сердце молотило в бешеном ритме. Как страшно сделать что-нибудь не так. Это не тренировка, здесь не будет возможности исправить допущенную ошибку.
Пятьдесят первый виток.
Ты можешь, ты справишься. Ведь недаром из всех выбрали тебя. Ты самый достойный. Ты можешь гордиться тем, что повторяешь путь Гагарина. А причем здесь Гагарин? Что за причудливый зигзаг мысли?
Пятьдесят второй виток.
Все просто - ведь когда Гагарина посылали, тоже не знали, чем полет закончится. И было три варианта: плохой, хороший и очень плохой. И он понимал, что закончиться может по-всякому. Знал. Но все равно полетел. Его и поэтому выбрали, что был согласен на любой исход. Может и не был лучшим по подготовке, зато был согласен. Просто согласен - среди всех прочих причин.
Пятьдесят третий виток.
На все согласен, как и ты. Единственная разница, что у него шанс имелся на благоприятный исход и ему этот шанс выпал, а у тебя ничего нет. Ни единого шанса. Единственное, что известно точно - умрешь там, где никто до тебя не еще был. Луна станет твоим кладбищем. Огромное, неповторимое и единственное кладбище для одного тебя.
Пятьдесят четвертый виток.
Впереди из черноты маняще блеснул краешек освещенной лунной поверхности.
Пора.
Повинуясь движению моей руки, включились основные двигатели корректирующей тормозной установки, и лунный корабль начал движение вниз. И только в этот самый последний момент вспомнил, что забыл про блокирующий механизм ядерного заряда.
Через минуту спуска лунный модуль достиг высоты около десяти километров от поверхности Луны. Далее, используя систему управления спуском, я приступил к горизонтальному маневрированию, одновременно гася орбитальную скорость и продолжая снижаться.
На высоте около полутора километров можно было во всех подробностях рассмотреть особенности ожидающего меня рельефа: я отчетливо видел несколько кратеров, каждый диаметром в несколько сотен метров.
Несмотря на активное торможение, скорость снижения показалась мне чрезмерной. Порядка тысячи метров до поверхности. Впереди просматривалась относительно ровная поверхность, вся изъеденная мелкими кратерами. Главное не проскочить мимо нее.
Пятьсот метров. Скорость остается большой, я активно торможу, стараясь пройти мимо большого нагромождения камней.
Триста метров. Скорость спуска снижается недостаточно быстро и у меня создается впечатление, что я падаю.
Двести метров. Разницу в сто метров от предыдущей отметки я прошел за несколько секунд и теперь у меня не остается сомнений: я падаю. Лихорадочно включаю двигатели тормозной установки на полную мощность, стараясь одновременно увести модуль в сторону более пологой площадки.
Сто метров.
Скорость - вертикально-горизонтальная все еще велика и я проскакиваю мимо приглянувшегося мне места. А дальше на меня неумолимо надвигается вздыбленный край кратера.
Пятьдесят метров. Я пытаюсь увернуться от кратера, задействуя в качестве решающего аргумента двигатели системы ориентации. Безрезультатно. Лунная поверхность совсем рядом. В последний миг перед соприкосновением я даю полную нагрузку на двигатели по крену и тут же отключаю все, что заставляет мой модуль двигаться.
Я сказал соприкосновение? Как бы не так. Я долбанулся так, что чуть не выбил зубы, рот наполнился кровью, меня швырнуло вперед, потом я несколько раз кувыркнулся вместе с кораблем и ... все закончилось.
Я прибыл на место назначения. Море Спокойствия.
Обследовав состояние корабля, я выяснил, что прилунение прошло в целом удачно. Корабль покоился в углублении небольшого кратера, не совсем правильно вертикально, чуть лежа на боку, но выходной люк был свободен и, кажется, ничем не блокировался снаружи, обшивка не пострадала и сохраняла герметичность, аппаратура не подавала никаких тревожных сигналов.
Дополняя командира отряда космонавтов номер два, скажу, что лунный корабль "7К-Л1" предназначался для облета вокруг Луны и возвращения обратно с экипажем из двух человек. Вследствие ограниченности свободного места, да и собственно цели полета, скафандры для космонавтов не предусматривались. Теперь же я был один, и, соответственно, в комплекте моей амуниции имелся скафандр, за что персональное спасибо дотошному майору Обаяну.
И теперь, пока я еще оставался жив, ничто не мешало мне выйти наружу.
Что вы говорите - блокирующий механизм ядерного заряда? Еще успею, куда мне спешить.
Скафандр был так называемого ранцевого типа: сзади открывалось что-то вроде двери, через которую я забрался внутрь.
Проверил герметичность - все было в порядке, и специальным клапаном сбросил давление внутри кабины. Теперь на выходной люк не действовала прижимающая сила, и мне оставалось сделать всего пару шагов, чтобы оказаться снаружи. Раз, два. Ноги вдруг отяжелели, и мне с трудом удалось передвинуть их на этот метр.
Тут я вспомнил анекдот про двух рыбок из аквариума и замер. Мне вдруг стало не по себе. А вдруг там ждет меня ОН. Сидит на камне и смотрит внимательными, чуть грустными и все понимающими глазами.
Задержав дыхание, я открыл люк.
Не уверен, что возможно словами описать зрелище, которое предстало передо мной. Для того чтобы передать впечатление от увиденного, необходимо прибегнуть к общеизвестным, знакомым каждому понятиям, сравнить с чем-нибудь понятным, что поможет получить представление. Но в голову не лезло ничего кроме банального огромного стадиона, освещенного множеством слепящих прожекторов.
Успокоившись, я ухитрился подобрать другие аналогии.
Окружающая меня поверхность была ярко освещена и, вспоминая Байконур, могу сказать, что она напоминала песчаное покрытие пустыни. Только знойный день сменила знойная ночь, потому что пространство выше горизонта было закрашено плотным черным цветом. Блестящая и покрытая пылью однородного пепельно-серого цвета с красноватым оттенком, лунная поверхность имела явно выраженную неровность: рельеф понижался так далеко, насколько хватало угла зрения; потом неровности скрывались за краем большого кратера; еще дальше на линию горизонта наползали холмы, размеры которых было уже сложно оценить.
Отсутствие атмосферы придавало окружающему завораживающую нереальность: лежащие на горизонте огромные валуны смотрелись также четко, как и расположенные рядом.
Тени, которые создавались стенками кратеров, разбросанных повсюду, были густыми, но не черными, а просто темно-серыми. По мере движения, в зависимости от угла взгляда обломки камней меняли цвет на угольный с различными вариациями от коричневых до бурых оттенков.
Я повернулся кругом и замер в восхищении: прямо передо мной нависла Земля. С преобладающим голубым цветом, с белыми завихрениями облаков, с хорошо прочерченными коричнево-зелеными контурами континентов. При желании я мог бы даже примерно указать район нахождения моей деревни.
Я пнул ногой ближайший камень; пыль не взлетела, рассеиваясь облаком, как это произошло бы на Земле, а тут же опала вниз, покрыв носок сапога блестящей пленкой. Сделав несколько шагов, я оглянулся - отпечатки в лунном грунте выглядели четкими, словно я прошелся по тесту, которое тут же засохло, сохранив до малейших особенностей рисунок моих подошв.
Нагнувшись, я зачерпнул пару горстей реголита и сыпал его в специальный карман на штанине скафандра. Похожий внешне на мелкий песок, он вел себя по-другому - словно влажная пудра, лип к перчаткам и никак не желал стряхиваться.
Душевная усталость ощущается сильнее физической. И переносится тяжелее. А самая большая проблема в том, что она накатывает в самый неожиданный момент. Если тот миг, когда наступит истощение физических сил можно предугадать, то психологическое опустошение является волей случая.
Когда я вернулся обратно и сел, прислонившись к блестящему боку многострадального лунного корабля "7К-Л1", то понял одну простую вещь. Впрочем, это не требовало особых усилий, все было перед моими глазами.
Теперь, когда я поднялся на недосягаемую прежде высоту, тенденция искривления мира закончилась. Мир перестал вытягиваться, он просто замкнулся и оказался всем, растворившись в окружающей его бесконечности.
Бесконечности, которая в состоянии поглотить все. Любые веры, идеологии и эфемерные светлые будущие.
Бесконечности, не может принадлежать никому.
Человечество настолько ничтожно, что просто не имеет права пытаться сделать тут что-нибудь. Вмешаться. Потому что вмешаться можно во что-то соразмерное ... А здесь мы могли лишь позволить себе аккуратно прикоснуться, чтобы ощутить свое ничтожество.
- ... центр управления ... прием ...
Странное дело, но жесткая посадка принесла положительный эффект. Пропавшая трое суток назад связь наладилась, правда, работала так, словно это был водопроводный шланг, на который кто-то размеренно наступал ногой.
В ответ я только ухмыльнулся. Действительно, живой.
- ... Синичкин ... почему молчал ...
Сколько бы сильным не было искажение сигнала, но я различил характерную хрипотцу голоса нашего замполита, пробивающиеся сквозь треск электромагнитных помех.
Не знаю, как он оказался на связи, возможно, у них было установлено дежурство по очереди, но майор Косоруков был последним человеком, которого мне хотелось сейчас услышать.
- ... взрыватель ...
Окружающие красоты были все также величественны и недосягаемы. Как можно такое и взорвать.
Я мог найти только одну уважительную причину для людей, раздающих сейчас команды - они не были здесь и не видели этой безграничности, поэтому не могли уяснить всю нелепость и ничтожность своих усилий. По сравнению с космосом все наши потуги являются ничем.
- Синичкин, быстрее ...
Без злобы и без издевки, просто повелительно, как и положено приказывать старшему по званию своему подчиненному, без излишней жесткости, даже оттенок дружеского чего-то проскочил по отношению к приговоренному смертнику.
Был бы кто-то другой, я, наверное, попробовал объяснить, даже осознавая полную бессмысленность такой затеи. Пусть бы кто-то другой и я попытался бы донести мысль о неприкосновенности Луны.
А тут что-то во мне застопорило. Стало торчком, наперекор всему. Хотя ясно что - нежелание подчиняться этому человеку.
Поэтому брякнул, лишь бы не молчать.
- Сейчас.
А сам остался сидеть, демонстративно смотря под ноги. Как будто он мог мою позу увидеть. И дождался. Терпения майора Косорукова тоже хватило ненадолго.
- ... ну, давай ...
Уже явно грубее, даже на таком расстоянии я различил.
- Сей-час, - произнес я издевательски четко и медленно.
Он чуть-чуть помолчал, переваривая мои интонации. И понял все правильно.
- Иди, сука ... пора.
- Да пошел ...
- Синичкин ... это приказ ...
Какая помеха пошла в эфире от его рева. Где-нибудь в Якутии (где плохие антенны и сильные магнитные поля) небось все приемники зашкалило.
- Плевать я хотел на твои приказы.
Я развернулся, отошел на десяток шагов и сел на камень, спиной к модулю. В ухо мне неслось шипение пробивающейся радиосвязи. Передо мной растиралось во всем своем немом величии Море Спокойствия. Дурак, как же он не понимает, что мне теперь не страшны его угрозы.
Мне теперь вообще ничего не страшно. Боится тот, кто может что-то потерять. А у меня ничего не осталось. Свободен я и оттого, одновременно, силен. Странно, что можно быть сильным, ничего не имея. Эта мысль была настолько непривычна, что я тут же загнал ее подальше, вглубь своего сознания. Потом обдумаю. А сейчас можно просто посидеть, не обращая внимания ни на что.
Теперь я был единственным человеком в мире, да что там в мире, во Вселенной, который ничего не имел, никого не боялся и мог никуда не спешить. Потрясающе.
Земля, вращаясь, повернулась боком, показывая изломанную Японию и подернутый легкой облачностью Тихий Океан. Вместе с этим вращением, угасли и проклятия, посылаемые в мой адрес.
Впереди плыла Земля. Спящая, отдыхающая после еще одного бессмысленно прожитого оборота. Спал председатель сельсовета Заруба, он испуганно топорщил усы, ему снилось, что первый секретарь райкома называл его по фамилии.
Учительница Эра Виленовна в своих сновидениях била линейкой по рукам ученика, который не смог сформулировать основные жизненные принципы будущего активного строителя коммунизма.
Механик Гаврилыч в коротком сновидении осенял крестом учебный самолет, который пытался оторвать от взлетной полосы Лупатов. А полоса уже заканчивалась.
А во сне Лупатова он не мог посадить самолет, заложив неправильную глиссаду, а полоса между тем тоже заканчивалась.
А меня мучал вопрос: спит ли вообще тот единственный, к кому я мог обратиться за помощью.
- Помоги, одной из твоих рыбок, запутавшейся в сетях, нужен совет.
Когда я вернулся к модулю, оказалось, что мое начальство активно общается между собой, не стесняясь выражений и взаимных обвинений друг друга.
Они ругались, а я стоял и любовался неземными красотами. В груди у меня словно ворочались огромные жернова, перемалывая меня прежнего, мои смешные принципы и лживые идеалы, мои пустые мечты и наивные надежды.
- ... мать его ... - последовала длинная связка из матерных слов. Потом после непродолжительного молчания раздалось, - ... ладно ... с ним ... давай на уничтожение.
Я очнулся. Поразительно, как устроен человек. Все же, инстинкты, заложенные в него природой, не изменить, не истребить никакими социальными экспериментами, никакой генетической наследственностью и вбиваемым с детства менталитетом.
Ведь я готовился, давно примирился и принял смерть, как неизбежный и необходимый финал, а вот как подошел решающий миг, так все благие мотивы и моральные убеждения оказались забыты. Мощная волна адреналина хлынула в кровь, смыв все налет цивилизованности и оставив лишь первобытные инстинкты. Жить. Жить любой ценой.
Как я бежал. Нет, не бежал, а прыгал, наподобие кенгуру, боясь при приземлении споткнуться, упасть и уже никогда ничего не успеть.
Не споткнулся.
На тренировках постоянно, хоть чуть-чуть, но цеплялся, ни разу не мог пролезть в люк чисто. А сейчас сумел проскочить не зацепившись. Закрытие выходного люка, заполнение корабля смесью кислорода с азотом, повышение давления.
По нормативу на все про все - восемь секунд и каждая из них болезненным ударом отзывалась в моем сердце.
Затем я наверняка установил личный рекорд по снятию скафандра: безжалостно рвал застежки на спине и выпрыгивал на свободу.
"Помни, красная кнопка".
Я начал отдирать панель секции связи. Она крепилась на четырех невыпадающих винтах, три поддались сразу, а последний упорно не желал выкручиваться. Я тряс его, дергал, ругался, а где-то глубоко в мозгу невидимый счетчик отмерял последние мгновения моей жизни.
Наконец винт сдвинулся, панель отлетела в сторону, я сунул руку внутрь, нащупал в глубине небольшую коробочку (там, где в стандартной комплектации секции связи ничего быть не должно), рванул ее к себе, извлекая на свет. За ней из темной внутренности, словно кишки, потянулся жгут разноцветных проводов.
Я дернул коробку на себя, провода натянулись, два или три лопнуло, и тут же раздался противный звук, коробочка подпрыгнула у меня в ладони, корпус пошел трещинами, пластмассовая поверхность выгнулась и развернулась вверх и стороны острыми изломанными краями, как лепестки цветка. Чух!!! Это звук такой. Здесь, в модуле, заполненном дыхательной смесью, звук был. И теперь я понял, что стою весь мокрый от пота, и сердце мое барабанит, как сумасшедшее.
Но голова соображала. И все мои последующие действия я совершал с логичностью и уверенностью автомата, настроенного на определенную заложенную в него программу. Программа называлась "Выжить".
Отключить передающую антенну, чтобы оборвать передачу на Землю любого сигнала. Убрать передачу звука, а вот прием оставить, может, пригодится в будущем, кто знает. В каком будущем, есть ли у меня оно - будущее? Конечно, есть. Даже один лишний день - это тоже будущее. Я поспешно отогнал прочь крамольные мысли и продолжал работать.
Я бы назвал это место "Морем Успокоения".
Оно уже названо - возразят мне. Правда, чуточку иначе: "Море Спокойствия".
Я знаю. И насчет моря не спорю. Но, считаю, что более подходящее названием будет "Успокоение".
В чем разница спросите вы, в мире найдется лишь пара филологов, которые смогут понятным языком объяснить, чем отличаются эти два термина.
Признаюсь, дело не в терминологии, которая обуславливается взаимным расположением букв. Те, кто давали названия лунным объектам для топографической привязки, просто не были здесь. А я здесь. И знаю: это место - место успокоения.
Спокойствие - это то, что приходит извне и то, что воздействует на тебя извне. Это характеристика мира вокруг тебя, мира, который позволяет тебе присутствовать и распространяет на тебя свое воздействие, оставаясь самостоятельным.
Успокоение - это то, что находится внутри тебя, в симбиозе со всем окружающим тебя пространством. Ибо невозможно быть и чувствовать себя отдельно от всего, что влияет на тебя.
Спокойствие - это ощущение мира вне тебя.
Успокоение - это ощущение тебя в этом мире.
Я имею на это право - выбрать нужное название. Право первопроходца, заплатившего своей жизнью.
Наверное, я переборщил с кислородом в дыхательной смеси, потому что мысли приняли игривое настроение. Я начал вспоминать, что нам рассказывали на занятиях. Каких размеров должен быть объект на Луне, чтобы его можно было разглядеть с Земли с помощью телескопа средней мощности. Десять метров в диаметре, двадцать, сто? Будет достаточно ста метров или нет?
Сначала я решил выложить из камней что-нибудь простое и глобально-концептуальное одновременно. Первое, что пришло мне в голову, как следствие произошедших за последний час событий, было самое распространенное родное слово из трех букв, обозначающее верный признак отношения к мужскому полу.
Поразмыслив еще чуть-чуть и окинув взглядом серебристо-пепельный пейзаж, столь невинный и чистый, я решил отставить этот вариант, как излишне вульгарный.
Решено было остановиться на стандартном "SOS". Или "HELP". Первое более привычно в подобных случаях, но, как мне показалось, и более нейтральное. А вот "HELP", написанное на английском языке и, значит, явно обращенное к американцам, несет вызов моим непосредственным начальникам.
Что же, так и сделаем.
Сложив рядышком несколько булыжников, я понял, что подобная работа может затянуться на сколь угодно долго. Поэтому решил вычертить нужное слово в пыли. Веселее всего протаптывать надпись под какой-нибудь мотив. А если музыкальная составляющая еще и подходит по смыслу, то работа идет вообще бодренько.
Я верю, друзья, караваны ракет,
Помчат нас вперед от звезды до звезды ...
Двигаться по поверхности Луны не так-то просто. Или совсем непросто.
Такое впечатление, что твое тело изменило пропорции - из-за скафандра собственный центр тяжести смещается вверх и куда-то назад, последствия чего сказываются очень скоро: при каждом неаккуратном движении ты теряешь равновесие и начинаешь опрокидываться. Проблема не в том, что ты можешь упасть: в конце концов, пониженная сила тяжести не позволит рухнуть бревном, наоборот, ты спланируешь легким перышком, причем, за время планирования успеешь передумать о многих вещах. Главная трудность потом заключается в проблеме принять обратное вертикальное положение.
Переход из состояния покоя в состояние движения тоже не так прост, как на Земле. Сначала надо наклониться вперед и посильнее оттолкнуться, стараясь не поехать по грунту. Выполнить таким образом несколько шагов, набирая нужную скорость. Дальше остается только поддерживать темп движения, выбирая маршрут с наиболее ровными и пологими местами между кратерами и камнями.
На пыльных тропинках далеких планет,
Останутся наши следы.
Чтобы не потерять равновесие приходится наклоняться вперед.
Первый раз я упал, поскользнувшись на плоском куске породы. Пока опускался, раздумывал, как лучше завершить падение и решил, что лицом вниз. Бац. Еще через пару мгновений у меня перед глазами оказалась картина пепельной пыли, сглаженная и утрамбованная пластиком шлема. Пыль была настолько мелкая, что я не мог, как ни старался, разглядеть отдельные песчинки и очень липкой, поскольку, когда я встал, ее слой остался висеть, окрашивая все вокруг в пепельно-серый оттенок. Пришлось протирать шлем рукой.
Самое сложное научиться поворачивать. Пока ты идешь по прямой, проблем нет. Но слабое сцепление с лунной пылью не дает возможности резко изменить направление движения. Проще остановиться, развернуться в нужную сторону и опять пуститься в дорогу. Плюс свободе маневрирования мешает ограниченная подвижность скафандра.
Мне больше пришлись по вкусу прыжки вприпрыжку - стиль "лунный кенгуру".
Если правда, что слово "кенгуру" означало "не понимаю", то "лунный непонимай" как нельзя лучше характеризует понравившуюся мне манеру передвижения.
Ну, не понимаю, как так получается: я обеими ногами одновременно отталкиваюсь от поверхности и перелетаю вперед, подскакивая вверх где-то на полметра. Попытка подняться выше сразу привела к падению, и больше я решил не экспериментировать. Зато данный стиль намного облегчал выбор пути между неровностями, так как в момент очередного отталкивания я мог с большой точностью контролировать длину перемещения и менять угол направления, ну, разумеется, в определенных пределах.
Правда, остановиться сразу конечно невозможно: тормозной путь составляет три-четыре прыжка.
Система автономного выживания скафандра позволяла мне пробыть на поверхности Луны около двадцати четырех часов. О том, что будет, когда этот суточный лимит закончится, мне думать не хотелось. А смысл? Но, по крайней мере, отведенное мне время я собирался использовать с максимальной отдачей. Хотя, в чем она заключается, максимальность? Пройти по спутнику вдвое больше километров, протоптать впятеро больше тропинок? Луна болтается здесь миллионы лет и вряд ли изменения на ней происходят часто; упадет раз в сто лет заблудившийся метеорит: с точки зрения продолжительности человеческой жизни это вечность, с точки зрения самого космического тела это мгновение. Как можно сопоставить вечность и мгновение, как сравнить эти две категории расположенные на противоположных краях потока времени? И что такое отпущенные мне двадцать четыре часа внутри этих границ.
Увлекшись прыжками, я добрался до края большого кратера, того самого, который скрадывал большую часть местности передо мной.
Остановился я как раз настолько, чтобы оказавшись на границе кратера, заглянуть внутрь. После чего инстинктивно отпрянул обратно, споткнулся, упал на спину и затаил дыхание, как будто это могло помочь скрыть мое местоположение. Некоторое время я просто не дышал. Потом, поскольку ничего не происходило, я сделал глубокий вдох, перекатился на живот, подполз вперед, сделав несколько судорожных движений и замер, высунув припудренный пылью шлем внутрь котловины.
Котловину таких размеров уместно было бы величать провалом.
Такое впечатление, что в горизонтальном направлении протяженность кратера равнялась несколько десятков километров. Вряд ли менее, и для Луны это было вполне обычным явлением. В глубину ... В голову мне сразу пришло сравнение с километром, пусть так, поскольку проверить данное значение было нечем. Куда интереснее было содержимое кратера.
Условно находящиеся внутри механизмы можно было разделить на две части. Первые, расположенные по периметру, выполняли, похоже, роль экскаваторов: конструкция, похожая на букву "Х", причем одна ножка служила основанием, а вторая вращалась возле нее и как ковш врезалась в стенки кратера, крошила стальной грунт и выбрасывала его в центр
Вторые механизмы сгруппировались вокруг центра и представляли собой систему трубопроводов, которые, переплетаясь, уходили в дальний склон кратера, где отсутствовали экскаваторы-копатели. Трубопроводы служили для переправки добытой породы, поскольку не успевала очередная масса вырытого грунта упасть неровным холмом, едва обозначив себя коротко взлетевшей пылью, как тут же холм расплывался, растекался, словно рассасывался раструбами концов трубопроводов. Вместе это действовало в некоем рассчитанном ритме: поочередно взлетали вверх черпаки ковшей, создавая иллюзию непрерывно движущейся многоножки, свернувшейся вдоль внутренней стены кратера.
Плюс все вместе было прикрыто нечем, напоминающим маскировочную сетку, основу которой составляли тросы, пересекающиеся друг с другом в огромном количестве.