Бардонов Александр Иванович : другие произведения.

Лимпутин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

ЛИМПУТИН

  
  
  
  
  

Часть первая

ЭТИ АКТИВНЫЕ

  
   Стерва, решил профессор Шаффер. Бесстыжая стерва, уточнил он, бросив быстрый взгляд на обнаженные намного выше колен ноги молодой женщины. После чего улыбнулся и сказал:
   - Рад увидеть здесь именно вас. Надеюсь, что своей молодостью и энергией вы внесете оживление в рутину наших будней.
   Старый козел, решила Сандра. Старый, блудливый козел, дополнила она характеристику, уловив обшаривающий взгляд профессора на уровне своих бедер. И приветливо приоткрыла аккуратно накрашенные губки, сотворив при этом лучезарный взгляд.
   - Я просто не верю своему счастью. Никогда не думала, что могу когда-нибудь работать рядом с таким светилом науки.
   Профессор Шаффер вышел из-за стола, заваленного бумагами, и приложился губами к руке гостьи. От гладкой, нежной кожи несло изысканными духами. Потом сделал приглашающий жест и, дождавшись, пока гостья усядется в кресло, вернулся на свое место.
   - Если вы не против, то делами мы займемся завтра с утра, а сегодня отдыхайте. Я подготовлю все, чтобы вам легче было получить представление о нашей работе.
   Женщина встала, поняв, что аудиенция закончена.
   - Я буду вовремя, профессор.
   Вызывающе покачивая бедрами, она скрылась за дверями, надолго оставив Шаффера в состоянии задумчивости.
  
  
  
   Усевшись в последнюю модель "Линкольна" - роскошный лимузин стального цвета, Сандра взяла трубку радиотелефона.
   - Шейпа, срочно.
   После короткой паузы ее соединили, и лицо женщины стало напряженным.
   - Я встретилась с ним, обычный ученый старикашка. Наступило молчание, сопровождаемое кивками головы в такт звукам, несущимся из трубки.
   - Я попытаюсь договориться, да я поняла, да я знаю, осталось два дня. Лицо женщины зарделось.
   - Нет, я еще не спала с ним! - ее скулы забелели. - Я знаю свое депо. Все.
   Сандра осторожно, двумя пальцами, положила трубку на место, огляделась по сторонам и, глубоко вздохнув, с удовольствием, от души выругалась.
  
  
  
   Погода с утра не заладилась. Небо затянули тучи, постоянно дул пронизывающий ветер и периодически моросил дождь. А внутри здания Института Исследовательской Биологии было тепло и сухо. Профессор Шаффер никуда не спешил. Он с явным удовольствием шагал по длинным коридорам, обязательно заглядывал в каждый уголок и пояснял сопровождающей его Сандре все увиденное.
   - А это святая святых - моя лаборатория.
   "Святая святых" представляла собой огромное, просторное помещение с высокой концентрацией приборов и автоматики на каждый квадратный метр площади. Всюду стояли грозные на вид аппараты и поблескивали темными мониторами, по которым торопливо бегали зеленые молнии; светились кнопки индикаторов, щелкали датчики, мерно шелестели самописцы, исчерчивая рулоны бумаги, что-то булькало, стучало, шумело и завывало, создавая атмосферу чуда и таинства.
   Тут же находились емкости, заполненные различной живностью: сгибая лохматые водоросли, плавали рыбешки, ползали по песку черепахи, что-то непонятное шевелилось в темной щели между камней, быстрые ящерицы, обгоняя друг друга, пробежали по сучковатому бревну и вдруг замерли, подняв кверху свои острые мордочки.
   - У вас тут целый зоопарк, - с завистью сказала Сандра.
   Она присела на корточки и постучала пальцем по стеклу аквариума. Рыбки испуганно бросились прочь.
   - Рабочий материал, - Шаффер обвел взглядом свое хозяйство. - Около двухсот различных видов. Планируется, что в ближайшее время это число будет увеличено. Мы надеемся на поддержку правительства.
   Он выразительно посмотрел на Сандру, та не отвела взгляда.
   - Все зависит от значимости ваших работ и достигнутых успехов.
   - Успехи есть! - Шаффер замахал руками. - И прекрасные перспективы. Мы приблизились к коренному преобразованию природы и человека.
   - Поподробнее, пожалуйста.
   Профессор подтянулся.
   - Речь идет о пептидах. Это биологически активные вещества, вырабатываемые в организме и ответственные за его реакцию на различные внешние раздражения. В обычных жизненных условиях они не образуются, их появление происходит лишь в экстремальных ситуациях, и то не у всех, а лишь у считанных особей. Но, если это случается - происходят необыкновенные вещи. У организма появляются качественно новые свойства, то есть он приближается к своему идеалу, как данный биологический вид.
   - И человек?
   - Человек в первую очередь. Ведь существует множество фактов, указывающих на огромные скрытые возможности человеческого организма.
   - Ну, допустим, - Сандра опять погоняла рыбок. - И вы чем идея?
   - Подойдите, пожалуйста, сюда.
   Сандра послушалась. В стеклянном сосуде, возле которого они остановились, ползали на земляной подстилке белесые, плоские ленточки Женщина почувствовала брезгливость, но не подала виду.
   - Это планарии - ресничные черви, простейшие пресмыкающиеся, обладающие зачатками нервной системы, - Шаффер с умилением оглядел питомцев. - Именно с них в 60-е годы все и началось. Планарий довольно долго обучали ориентироваться в лабиринте, отыскивая кратчайший путь к корму. Затем, когда они освоились, к ним подсадили недрессированных особей. А у ресничных червей развит каннибализм: "новые" голодные, недолго думая, слопали "ученых" старых. И после этого резко поумнели. Стали приобретать нужный рефлекс в три, четыре раза быстрее
   - Да ну, - Сандра с интересом посмотрела на копошащихся тварей. - И что?
   - Об опытах поговорили, повосторгались и забыли. Не смогли найти объяснения. А через десять лет начались работы с белыми крысами. Обычно эти животные боятся света, но избранных кормили и поили обязательно при освещении и крысы привыкли, перестали от него прятаться. И вот тогда был сделан шаг вперед -- экстракт, полученный из мозга подопытных крыс, ввели новым, неприученным, и эти, новые, стали привыкать к свету гораздо быстрее. Впоследствии из экстракта было выделено вещество, снимающее светобоязнь, цепочка из пятнадцати аминокислот - скотофобин. После этого началась настоящая лавина в открытии пептидов - амелитин, привыкание к громкому звуку, хромодиопсин, тяга к определенному цвету и так далее. Сейчас известно более ста видов: улучшающих память и настроение, регулирующих температуру тела и даже стимулирующих сексуальную активность и много прочего.
   - Подождите, профессор! - Сандра подняла вверх руку. - Тогда все просто. Выделяем нужное соединение, скармливаем избранным индивидуумам и получаем чудо-людей.
   Шаффер хихикнул и потер руки.
   - Распространенная ошибка. Не знаю, кого вы получите, дав человеку пептиды от крысы или кролика, но я не хотел бы оказаться рядом.
   - Значит это всего лишь мечты.
   - Только не у меня. В результате долгих исследований я сумел получить нужный результат, - профессор стал важным от гордости. - Начинать приходилось также с червей, потом настал черед более сложных организмов. Оказалось, что для каждого определенного вида пептида существует свой живой организм, в котором выработка этого пептида происходит наиболее продуктивно и наиболее качественно. Например, те же крысы - уже упоминаемая светобоязнь, лягушки - сопротивление воздействию электрического тока, черепахи - устойчивость к повышенной температуре и так далее. Если собрать их вместе, получаем широчайший спектр различных свойств.
   Сандра тщательно обдумала услышанное.
   - Но, ведь вы сами сказали, что нельзя соединить человека и, к примеру, ... червя.
   - Правильно, нельзя, и в этом главное препятствие. Но, дело в том, что homo sapiens очень близок сам по себе к некоторым животным. Мы отобрали двух - это обезьяны, в частности гориллы, - рефлексы нервной системы и свиньи породы "беркшер" - способности, связанные с анатомическим строением человека. У свиньи, знаете ли, очень сходные с нашими внутренние органы. Таким образом, возникает цепочка. Берется биологический объект, допустим те же крысы, тренируется, при достижении приемлемого результата, изготавливается экстракт, который вводится горилле или свинье; у последних возрастает реакция на те же раздражители, потом в результате дрессировки приобретенные качества развиваются, и, когда результаты становятся достаточно приемлемыми, делаем еще один экстракт и вводим его человеку, запуская тем самым механизм выработки пептидов в нем. И все. Результаты ошеломляют. Человек бегает в два раза быстрее, прыгает в три раза выше, прекрасно переносит жару и холод, считает, как компьютер, обладает феноменальной памятью и много чего другого необычного.
   - И это все один человек?
   Шаффер поморщился.
   - Я не ставлю цель создать супермена, я хочу осчастливить все человечество. Задача максимум: получить единый препарат, вмещающий в себя совокупность всех пептидов и сделать доступным всем. Он должен продаваться во всех аптеках, во всех магазинах, на каждом углу, как обычный витамин или драже. Я даже придумал название - "Лимпутин", это от Лимпо, названия города моего детства.
   - И все станут одинаковы.
   - Никогда. Препарат только снимет запреты перед резервами человеческого организма, но ведь каждый талантлив по-своему и именно его дар получит максимальное развитие. Просто homo sapiens станет более совершенным.
   - А экстракт получают из ...
   Шаффер улыбнулся.
   - Не стоило говорить перед обедом, но пока из мозга. А в принципе можно использовать и другие элементы: кровь, клетки организма, железы. Они также несут нужную информацию, но работа с ними пока затруднена.
   - И как скоро появится ваш чудо-препарат?
   Профессор стал совсем грустным.
   - Большие трудности с компоновкой. На работы по соединению всех пептидов понадобится несколько лет и немалые затраты. А что может сказать по этому поводу правительство?
   Сандра неопределенно улыбнулась.
   - Не знаю.
   - Но ведь ваше мнение что-то значит!
   - Исследовательский Центр "Шерп Интернэшнл" обещает создать препарат с подобными свойствами через полгода. Также при условии государственного финансирования.
   Шаффер затрясся, его лицо побагровело.
   - Эти невежды ... эти жулики ... - он начал задыхаться от возмущения. - Да они ничего не смыслят в науке. Эти наркотические вещества, которые они собираются выпускать - самое настоящее преступление.
   - А если попытаться с ними договориться? Заключить союз. "Шерп Интернэшнл" очень влиятельная компания и будет трудно обойти их в борьбе за кредиты правительства. Пусть они получат деньги, тогда и вам что-то перепадет.
   - Нет! - Шаффер взвизгнул. - Никогда. Я не позволю этим бандитам завалить страну отравой. Я пойду к журналистам, к общественности, на улицу. Я подыму на ноги весь мир.
   Ну и дурак, подумала Сандра.
  
  
  
   Освободившись, она тут же позвонила.
   - Узнала много интересного. У этого старикашки довольно занимательные планы.
   Женщина пересказала беседу в лаборатории
   - Нет, на блеф это не похоже. Похоже, профессор, действительно, достиг успехов. Но на компромисс он не пойдет. Уверовал в свое чудо, и знать ничего не хочет.
   Она устало вздохнула.
   - Скорее он будет заниматься любовью со своими мышами. Короче, ничего не сделать.
   Сандра замолчала, и лицо ее стало вытягиваться.
   - Спасибо, но я никогда не руководила институтом.
  
  
  
   Каждый четверг профессор Шаффер отправлялся за город, где проводил вечер в закрытом мужском клубе "Любителей копченых устриц". Правильнее сказать, отдыхал, наслаждаясь атмосферой этого заведения.
   В столь поздний час шоссе было пустынно, и старый, верный "бентли" не спеша оставлял под колесами километры асфальта. Поэтому Шаффер удивился, заметив присоединившийся вплотную сзади к нему черный автомобиль. После нескольких минут совместной езды профессору стало неуютно, и он надавил на газ. Но безуспешно, машины продолжали двигаться, как связанные невидимой нитью.
   Они въехали в глухой, лесной район и тут черный лимузин пошел на обгон. Он поравнялся с "бентли". Боковое стекло опустилось, и автоматная очередь распластала Шаффера на руле. Спустя пять минут окровавленное тело профессора присыпали землей в спешно вырытой яме, за несколько километров от догорающего в кювете "бентли".
  
  
  
   Больше всего его удивило наличие внезапно возникшей преграды. На столь знакомом и привычном пути. Едва он двинулся в дорогу, ловко втискивая и расширяя свое тельце в черных, холодных ходах. И вот ровная, чуть упругая и возбуждающе колючая стена перекрыла дорогу. Это была фетровая шляпа Шаффера.
   Наверное, все же неправильно было говорить об удивлении, как о чувстве, испытанном в этот момент земляным червем. Как и вообще о чувствах, на которые никак не была рассчитана его нервная система -кровяная трубка вдоль всего тела, по которой посегментно располагались группы нервных клеток. Так или иначе, но что-то колыхнулось, пробежало и червь, подчиняясь сигналу спинного мозга, повернул вверх. Дождя давно уже не было, и почва пересохла, она тихо просыпалась, отмечая путь скользящего тела. Стало теплеть, значит, приближалась поверхность, и в этот момент преграда кончилась. Две гладкие круглые норы, так непохожие на обычные, уходили прочь, слегка понижаясь. Необъяснимым инстинктом червь уловил, что там его ждет пища. Пища с удобным логовом. И, вытянув вперед ребристую голову, он вошел в одно из отверстий.
   Это были ноздри Шаффера.
   Если бы у червей могла существовать религия, то этот день стал бы главным праздником в ее иерархии, праздником "манны небесной". Или "подземной". Скоро все особи, живущие в радиусе нескольких квадратных метров, собрались у благословенного места. По одному черви проскальзывали в недра кормилища, чтобы вкусить нежной плоти.
   Это был еще не разложившийся мозг Шаффера.
   И наступило блаженство. Сладкая нега разлилась по кольчатым телам, заставляя последние извиваться в агонии наслаждения, что-то неведомое пробуждалось в крови, бросая на безрассудные поступки. Вперед, вперед, к теплу и свету. И черви лезли наружу, они выбирались на поверхность и лежали там, распластавшись. Нечто внутри бурлило и рвалось на свободу, но что, они не знали и потому не могли объяснить. Если бы черви умели говорить, они бы рассказали много интересного и странного, пусть, и, не понимая смысла произносимых слов. Про то, что было в них. Если бы черви умели говорить, они бы часто повторяли одно слово.
   Лимпутин.
   Это слово так любил профессор Шаффер.
  
  
  
   Из секретного досье, хранящегося в сейфе президента фирмы "Шерп Интернэшнл".
   "Сандра Кодрини, 25 лет, урожденная Италии, подданная Франции. Из семьи мелкого чиновника. Закончила Сорбонский Университет, имеет степень магистра химии. Ведет раскованный образ жизни, слабость - деньги и мужчины. Привлекалась фирмой для работы с конкурентами: "Берже Бионик", дело с глюкозообразными витаминами и "ADUL", масло для автомобильных моторов. Честолюбива. Характер несдержанный, требует постоянного контроля. Первая степень доступа".
   Внизу чернильной ручкой приписано.
   "Привлечь в комиссию парламента по научным ассигнованиям в качестве эксперта. Задача -- устранить Институт Исследовательской Биологии, из претендентов на государственное финансирование".
  
  
  
   Он прицелился и сильно ударил клювом. Острие глубоко вошло в полусгнившую мякоть коры и вышло обратно, разбрасывая в стороны влажные обломки. Ни с чем. Жук исчез, успел забиться в щель и теперь его не найти. Поднятый шум вспугнул всю остальную живность и поверхность старого, почерневшего дерева, еще мгновение назад, когда он стоял, замерев, копошащаяся и беспокойная, омертвела. Это надолго. Вальдшнеп недовольно покрутил головой, но безумцев вылезти на свет не было, и нехотя скакнул в траву, переплетшуюся со старыми прозрачными листьями. Рядом распласталось пятно света от солнечного луча, пробившегося сквозь крону дерева, птица перебралась туда и нахохлилась, грея спину. Казалось, она спит, но это только казалось, глаза зорко смотрели по сторонам, выискивая беспечное насекомое.
   А это что?
   Вальдшнеп замер. В метре от него, из-под черной, свежевскопанной земли лезли наружу кольца толстых и упитанных червей. Они прямо выпрыгивали из узких проходов, подталкиваемые товарищами. Черви вели себя странно, не было ни дождя, ни воды, залившей их норы, а они ползли, дурни, наверх, но птица не стала раздумывать об этих нюансах. Вальдшнеп негромко чирикнул, сзывая своих сородичей, затрепетала листва, раздвигаемая крыльями несущихся пестрораскрашенных тел и ...
   Если бы у птиц была религия.
   Впрочем, это напоминало простой варварский разгул. Ошалевшие черви не знали, куда деться от беспощадных клювов, вернее, попав в плен своих ощущений, они не осознавали, что происходит и не пытались скрыться. Все было кончено в минуту. Затем заметно растолстевшие вальдшнепы развалились на месте побоища. Какая-то странная сила захлестывала их маленькие мозги и заставляла бессильно кружиться на месте. Птицы хаотично махали крыльями и широко раскрывали рты, пытаясь выкряхтеть любимое слово профессора Шаффера.
   Вальдшнепы настолько увлеклись, что не услышали приближающихся шагов и не заметили теней, пересекших светлое пространство.
  
  
  
   Придя утром в институт, Сандра узнала новость: профессор Шаффер исчез, возможно, погиб, так как обнаружена его разбитая, обгоревшая машина. Место секретарши занимал полицейский, он добрых полчаса мучил ее всякими глупыми вопросами.
   Сандра с трудом отделалась от назойливого служаки, но ее ждала еще одна неприятность - запрос из комиссии по ассигнованиям. Чиновники сработали на удивление оперативно. Поскольку профессор Шаффер исчез, говорилось в послании, вам, как эксперту, предстоит подготовить отчет о работе института и его перспективах с целью оценки целесообразности государственной финансовой помощи.
   Сандра просидела целый день в кабинете профессора, делая вид, что работает, и к вечеру чувствовала себя страшно разбитой. От этого было верное, испытанное средство и женщина позвонила своему новому знакомому.
   - Феликс, милый, приезжай ко мне домой.
   Феликс был симпатичным, молодым брюнетом без определенного вида деятельности и без особого интеллекта. Но как мужчина ...
   - Феликс, я ничего не хочу слушать. Ну и что, что ты сыт. Я и не собираюсь тебя кормить. Все, жду.
   И он приехал. Молодой человек чувствовал себя вялым после утренней охоты на вальдшнепов и обильного завтрака свежей дичью. Но вскоре это прошло, и он ощутил необыкновенный подъем. В крови все бурлило, в голову лезли необычные мысли, а вид обнаженной Сандры еще и пробудил адское желание. Они выпили вина, и пошли в спальню, не в силах более терпеть. Сандра лежала и с восторгом чувствовала прикосновения рук, движения его тела.
   Она вся расслабилась и взлетела высоко-высоко в тот момент, когда Феликс отдал ей часть самого себя.
  
  
  
   Сандра никогда бы не поверила, что обычная ночь любви способна так преобразить человека. Если бы не испытала этого лично. Женщина проснулась и вдруг ясно поняла, какая же она дрянь и какая умница Шаффер, какой подонок Шерп и вся его свора, и каким же чудом является открытие профессора.
   Лимпутин, прошептала она с улыбкой, смакуя эти чарующие звуки. Лимпутин, повторила она еще раз и ясно представила весь план действий.
   Они хотят, чтобы я выступила перед комиссией, хорошо, я выступлю. Институт завалят ассигнованиями, а эти негодяи ... Да я пойду к общественности, к журналистам, просто на улицу. Но сначала объяснюсь с этим мерзавцем. Использовать меня как, - она вспомнила "Берже Бионик", "ADUL" и побледнела, - как уличную девку, как шлюху, как ...
   Сандра схватила трубку телефона и, соединившись с президентом "Шерп Интернэшнл", высказала ему все. Тем самым она подписала, согласно собственной первой степени доступа, свой смертный приговор.
  
  
  
   Тело женщины раскачали и бросили с невысокого, глинистого обрыва. С шумным всплеском оно вошло в воду, перевернулось и ударилось головой о камень. Череп от удара раскололся на две неравные части и багровая, мутная супесь потянулась вверх, смешиваясь с оседающим мусором.
   Мелкие рыбешки и водяные жуки в испуге бросились прочь, некоторые метнулись в сторону Омута Черного Чудища, месту, к которому в любой другой момент они бы и близко не подошли. За что и поплатились. Их тут же втянуло водяной струёй внутрь темной дыры, расположенной среди корней погребенного под водой толстого дерева. Эта легкая добыча только раззадорила хозяина омута, и он отправился на завтрак. Сначала показались усы, потом округлая плоская морда, и, наконец, темное тело со щетиной длинного плавника.
   Сом осмотрел притихшие окрестности и подплыл к тому месту, где опустилось тело Сандры. Один раз втянув воду, пропитанную кровянистой сывороткой, он уже не смог оторваться от такого пиршества.
  
  
  
   Спустя две недели на своей загородной вилле президент компании "Шерп Интернэшнл" проводил деловой уик-энд со своим первым заместителем. День клонился к закату, женщины ушли в дом, чтобы не пропустить очередной сериал, мужчины задержались на берегу.
   Директор сидел в кресле и любовался солнцем, опускающимся за лес, он чередовал свои наблюдения с глотками вина. Заместитель занимался более прозаическим делом: засучив рукава и надев фартук, он разделывал огромную рыбину. Нож споро отсекал ровные куски.
   - Через три дня возобновляются слушания в комиссии, - негромко сказал президент. - Надеюсь, теперь проблем не будет.
   - Не будет, - заместитель на миг прекратил свое занятие и полюбовался филе. - Полиция продолжает расследование, но ничего не обнаружит. Мы сорвали главный приз.
   - Отлично! - красные разливы на воде привели президента в благодушное состояние. - Откуда такое чудище?
   - Подарок одного клиента. Говорит, была захватывающая рыбалка. Сомы теперь редкость, особенно старые, потому что, дожив до таких лет, сидят на дне и никуда не показываются. Патриархи.
   Он провел рукой по массивному хребту.
   - А этот словно обезумел. Буквально выпрыгивал из реки.
   - Ну и как?
   - Изумительно. Я с утра жую потихоньку, мой врач рекомендует есть сырую пищу, и знаете, босс, никогда не чувствовал себя лучше. Такой прилив сил!
   Президент усмехнулся.
   - Обязательно скажу твоей жене.
   - Я ей сам скажу.
   Мужчины рассмеялись.
   - Хотите попробовать?
   - Ну, если прилив сил.
   Президент положил кусочек рыбы в рот.
   - Совсем неплохо. Даже очень неплохо.
   Некоторое время они молчали.
   - Послушайте, босс, - решился заместитель. - Вы знаете меня давно, я предан вам и думаю лишь о вашем благе.
   - Короче.
   - Я подумал на досуге и пришел к выводу, что исследования этого полоумного Шаффера весьма перспективны. И нам следует ими заняться. Пусть мы потеряем время, но потом мы создадим препарат, с которым завоюем весь мир.
   - Не знаю, - сказал президент. - Не знаю, почему я тебя слушаю и не взрываюсь от возмущения. Сегодня я вялый, наверное, перетренировался на корте.
   - Должен ли я понимать, босс, что вы не против?
   - Может быть. Подготовишь все расчеты, тогда и поговорим.
   Заместитель не скрыл своего облегченного вздоха.
   - А я и название уже придумал.
   - Какое?
   - Лимпутин.
   - Почему?
   - Не знаю. Привязалось откуда-то и никак не отцепится.
   - Лим-пу-тин! - повторил по слогам Шерп. Он улыбнулся.
   - Неплохое название. Я уже представляю рекламу: "Ешьте детки лимпутин, станете умными, все как один". А умелая реклама это главное в бизнесе. Дай-ка еще кусочек.

Часть вторая

ДО 15 И СТАРШЕ

   Сегодня я впервые раскрываю страницы этой тетради и провожу ручкой по чистым и гладким листам. Они пахнут лесом и напоминают мне лето и дачу, где я была на каникулах, густой хвойный воздух и тёплую, прогретую солнцем землю с такой же тёплой, парной травой. Это настраивает меня на несерьёзный лад и отвлекает от такого ответственного занятия, как ведение дневника. Всегда трудно начинать и я долго не знала, какой будет моя первая фраза, упавшая на белый, нетронутый лист. Чем дольше я думала над ней, тем труднее мне становилось подобрать что-нибудь толковое и достойное. Наконец, в порыве отчаяния, я решила писать первое, что придёт в голову, ибо ещё чуть-чуть и я бы бросила это занятие.
   Во вторник был мой день рождения, мне исполнилось целых пятнадцать. Так много. Впрочем, мои родные уже давно твердят "ты взрослая", но я совсем не ощущаю этого. Мне подарили множество всяких чудесных вещей, а напоследок дедушка торжественно вручил толстую тетрадь в кожаном переплёте.
   - Веди каждый день записи, - сказал он, строго глядя своими пронзительными глазами. - Поначалу тебе будет трудно, но потом понравится, а когда вырастешь, ты поймёшь, как это помогает в жизни.
   Тут в педагогический процесс вмешался папа.
   - В своё время я также начинал с этого. Очень полезное занятие, особенно для молодёжи. Оно заставляет анализировать свои поступки, приучает грамотно и логично излагать мысли и тем самым развивает образное мышление, а также контролирует и дисциплинирует.
   - Если бы я в своё время вёл дневник, то наверняка добился бы большего и в жизни, и в карьере! - подвел итог дедушка.
   На этом вступительная часть завершилась, и мне трепетно отдали этот фолиант и набор разноцветных ручек. Я хочу вам сразу сказать, что не стоит обращать особого внимания на слова моих родственников, относительно "если бы я тогда, то сейчас бы ...". Все они достигли высокого жизненного положения. Мой дедушка - профессор естествознания, читает лекции в университете и половину года пропадает вне семьи, в зарубежных поездках на конференции, доклады и научные экспедиции. Папа - тоже учёный, зоолог, практик, по его же определению. Он работает в научно-исследовательском институте (коротко - Институте), занимается людьми.
   Так что, как видите, я из интеллигентной семьи и из меня во все стороны обязаны лезть гены гениальности, но этого пока не наблюдается. Я хочу просто играть, ни о чем не думать и быть беззаботной. Но мои родные ...
   В общем, я вежливо поблагодарила дедушку, улыбнулась папочке, взяла тетрадь и, оторвав от ночного сна драгоценные полчаса, делаю эту свою первую запись в дневник.
  
  
  
   Сегодня я чуть не опоздала в школу. А всему виной моё любопытство - с утра на проспекте устанавливали новый рекламный плакат-табло. Там есть большой дом, торцовую часть которого давно уже используют как место для размещения рекламы. Последние три месяца красовался стенд, призывающий летать самолётами только местной компании "Эйр-оран", а сегодня его меняли. Я не могла не остановиться и не посмотреть, как ловко рабочие-шимпы, в ярких, зелёно-оранжевых комбинезонах монтировали на высоте блоки-панели, из которых постепенно сложился один огромный квадратный экран.
   Незаметно прошло больше часа времени. А потом, когда работы закончились, по экрану пустили мультики. Жаль продолжалось это недолго, видно лишь для того, чтобы привлечь побольше зрителей. Когда собралось множество зевак, мультики прекратили и пустили красочную рекламу нового витамина "лимпутина" - "Ешьте, дети, чудо-лимпутин..." и так далее.
   Мне не понравилось кривляние полураздетой, намазанной павны и я пошла прочь. Тем более папа говорит, что этот "лимпутин" сплошное шарлатанство и авантюра.
  
  
  
   Мама объявила, что в следующее воскресенье мы всей семьёй пойдём в зоопарк. Мама у меня очень хорошая, она училась вместе с папой, потом помогала ему в исследованиях, но родилась я, затем Рони и Тита, и маме пришлось оставить работу. Теперь она занимается домашним хозяйством и нашим воспитанием. А зоопарк наш очень большой. Он старый, первые звери появились в нём более двухсот лет назад. Так говорит дедушка. С тех пор зоопарк разросся и не хватает целого дня, чтобы посмотреть всех животных, которые там сейчас содержатся.
  
  
  
   У нас в школе новый директор - настоящий оран, угрюмый и злой. Сегодня утром он знакомился с учениками, заходил на уроки, слушал несколько минут, как проходят занятия, и шёл дальше. А в нашем классе задержался.
   Был урок биологии, учитель Бонно Тит рассказывал об устройстве высшей нервной системы. Мне Бонно Тит нравится. Несмотря на то, что это ещё совсем молодой гор, он очень умный, много знает и всегда рассказывает нам что-нибудь увлекательное. Все наши ученицы тайно по нему вздыхают, но Бонно Тит ни для кого недосягаем. Его единственная симпатия - наука.
   Оторвавшись на секунду, представляя нового директора, учитель вновь овладел нашим вниманием.
   - А задумывались ли вы дети об одной проблеме, связанной с нашими ближайшими предками в животном мире.
   - Вы говорите о людях?
   - Да, про них.
   Учитель указал на муляж.
   - Среди зверей нет больше ни одного, кто так бы походил на нас. Но мы поднялись на верхнюю ступень развития, а люди остались в прежнем, первобытном состоянии. Почему?
   В классе наступила тишина. Потом поднялся какой-то смельчак.
   - У них отличается строение тела.
   - Дети, не физическая мощь, масса или размеры тела являются определяющими. Возьмите тигра или льва, разве можем мы сравниться с ними в этом. Есть животные, которые лучше нас плавают, быстрее бегают, дальше прыгают. Но все они остановились в своём развитии, потому что главное - это мозг, развитый мыслительный аппарат. Мы умнее всех, мы мыслим, строим логические цепи и делаем из них выводы. Мы поставили мозг себе на службу, а весь остальной животный мир остался на уровне инстинктов и рефлексов. Но вот в чём парадокс, дети. По своему строению мозг наших предков - людей ничем не уступает нашему и, я бы даже сказал, превосходит.
   - Он больше нашего?
   - Повторяю, не в размерах дело. Какой огромный мозг имели динозавры, эти чудовища древней эпохи. И где они теперь? Разве смогли они развиться, и вырасти во что-то стоящее? Поэтому дело не в величине, дело в развитости и приспособленности мозга. И как я уже сказал, это удивительно, но мозг этих диких существ, людей, более совершенен в своём строении, чем наш. Это признают все специалисты, занимающиеся нейропсихологией. Вдумайтесь, дети, более. Но что помешало им возвыситься, занять более достойное место в мире. Я думаю ...
   И тут вмешался директор. Все забыли о его присутствии и вздрогнули от громкого рыка.
   - Что за чушь вы рассказываете? - прервал он Бонно Тита. Учитель сразу съёжился и стал меньше ростом. - Чем вы забиваете головы ученикам? К чему все эти беседы? Вы сами имеете представление о теме своего рассказа? Откуда у вас такие сведения?
   - Я занимался этим раньше и ...
   - А я не позволю ...
   К счастью раздался звонок и напряжение, повисшее в классе, исчезло. Директор, не договорив, злобно фыркнул и пошёл прочь, почёсывая на голове коричневую шерсть. Бонно Тит уныло поплёлся следом. Мне было жаль его. Всё-таки он очень умный и ... симпатичный.
  
  
  
   В магазинах в продаже появился "лимпутин". Все витрины завалены ярко-жёлтыми упаковками с новым витамином. Несмотря на высокую цену, устраиваются длинные очереди. Глядя на общий психоз, не удержалась и я. Пришлось попотеть в толпе покупателей и вот у меня в руках заветная упаковка. Большие белые горошины обладают чуть сладковатым, приятным вкусом, но когда съешь несколько штук, быстро наступает пресыщение и "лимпутин" становится уже не так хорош. Но самое главное, он не оказывает на меня никакого влияния. Я также медленно решаю задачи и делаю ошибки в диктантах. Тем не менее, повсюду крутят рекламу витамина, зачастую очень глупую.
  
   "Ешьте, дети, чудо-лимпутин,
   станете умными все, как один!
   Они помогают всем. Один человек, дикий монголо-китаец, отловленный в степях,
   после двух таблеток научился отличать красный кубик от зелёного шарика!
   Ешьте, дети, чудо-лимпутин,
   станете умными все, как один!"
  
   Ну, разве можно относиться к такому серьезно!
  
  
  
   Сегодня у нас были гости. Дедушка собрался в очередную научную экспедицию и привёл на ужин двух знакомых учёных. Покушав, взрослые сидели в креслах, и, не торопясь, беседовали за чашкой чая.
   Я скромно пристроилась в уголке дивана (дедушка очень не любит, когда ему мешают и надо стараться вести себя незаметно), жадно слушая разговор. Они прошлись и по космическим пришельцам, и по загрязнению атмосферы, поговорили про озоновые дыры. Я не всё поняла, но было очень интересно, честное слово. А когда вопрос коснулся зоологии, я не выдержала и всунула своя пятак. Это образное выражение, оно означает влезть со своими вопросами.
   - А наш учитель говорил, что мозг человека более развит, чем наш и странно, что они совсем ещё дикие. Вот, - быстро выпалила я, чтобы меня не остановили. - Это правда?
   Гости стали серьёзными, а дедушка, не торопясь, погладил седую бороду.
   - Проблемы, волнующие современную молодёжь. Тебе и вправду интересно?
   - Конечно.
   И я уселась поудобнее, поняв, что меня уже не прогонят. Дедушка опять потеребил бороду, его взгляд стал отвлечённым, как будто он занялся в уме составлением очередной гипотезы.
   - Впрочем, и не только молодёжь. Странно, что вам рассказывают о таких вещах. Впрочем, я думаю, что лучше всего тебе объяснит профессор Натаки.
   Ученый, сидящий в кресле слева от меня, в поклоне склонил голову.
   - Ваш учитель абсолютно прав. Мозг человека действительно по своему строению более совершенен, чем наш, но он не работает. Почему, это очень сложный вопрос, и, чтобы ответить на него, необходимо начать издалека. Из древности. Как известно, обезьяна произошла от человека, но не напрямую, как заблуждается по незнанию большинство. В те далёкие времена люди представляли собой существа, ведущие кочевой, земляной образ жизни. В результате эволюции и естественного отбора из людей выделился особый вид - обезьянообразный человек. Согласно работам вашего дедушки, - профессор Натаки указал рукой, дедушка смущённо заёрзал в кресле и пробормотал - "ладно, ладно, сочтёмся славой", - установлено, что именно обезьянообразный человек и является нашим прямым потомком. Он развивался, постепенно перешёл с земли на деревья, взял в руки палку и стал быстро эволюционировать. Жизнь на дереве избавила его от многих опасностей, дала пищу, кров и свободу самосовершенствования. Когда обезьяна вновь спустилась на землю, это было уже высокоорганизованное, мыслящее существо. Царь природы. А человек так и остался на своём уровне. Человеком. И это находит объяснение.
   Жизнь на земле очень трудна. Хищники, от которых необходимо защищаться, пропитание, которое необходимо добывать, жильё, которое необходимо строить. Все эти факторы плюс прочие опасности уменьшили человеческое племя, но в свою очередь, способствовали его качественному развитию. Именно благодаря этому нынешние люди имеют столь совершенную нервную систему.
   - Но почему же тогда они такие дикие?
   - Загадка природы. Наука считает, что существует некий тормоз в их мозговой деятельности, барьер, из-за которого люди способны лишь на некие примитивные действия. Эта гипотеза, конечно, требует доказательств, но она объясняет настоящее положение вещей.
   - А откуда взялся этот барьер?
   - Это ещё тот вопрос. Все сходятся в том, что корень данного явления необходимо искать в далёком прошлом, где-то в начале эволюционного пути. А что явилось причиной? Никто точно не знает и каждый выдвигает свою версию. Может быть, виной всемирное оледенение, может быть, упал огромный метеорит или комета прошла рядом, задев планету хвостом. Может быть, какой-нибудь другой катаклизм. Пока учёные не располагают достаточным количеством материала, чтобы сделать окончательный вывод. Мы, например, надеемся, - и они втроём - дедушка и гости широко улыбнулись, - что наша экспедиция поможет приоткрыть завесу над этой тайной.
   - А куда вы отправляетесь?
   - В Австралию, - ответил дедушка. - Если повезёт, мы обнаружим останки обезьянообразного человека. Но не поздно ли уже? Не пора ли тебе спать, дитя моё?
   Когда дедушка так обращается, спорить с ним бесполезно. Поэтому, попрощавшись и пожелав удачи собравшимся, я пошла в свою комнату.
  
  
  
   У нас новый учитель зоологии. Бонно Тит ушёл из школы, я думаю, что это связано с тем инцидентом на уроке, когда его отчитал директор.
  
  
  
   Дедушка улетел в экспедицию. Теперь мы все с нетерпением будем ждать его возвращения.
   Ешьте, дети, чудо-лимпутин, будете вы ... Тьфу ты, это же надо как привязался ко мне этот мотивчик. Так и вертится в голове каждую секунду, так и крутится. Нет, чтобы что-нибудь стоящее. А ажиотаж на витамин уже прошел. Никто не покупает и продавцы в магазинах засунули коробки подальше от глаз, на самые верхние полки. Ешьте, детки, чудо-лимпу ... Тьфу ты.
  
  
  
   Сегодня мы всей семьей ходили в зоопарк. Выдался прекрасный, солнечный день, и посетителей было полно. Мы гуляли вдоль загонов, кушали мороженное и с удовольствием глазели по сторонам. Особенно в восторге был Рони, мой младший брат, он просто визжал от возбуждения у площадки со слонами. К водоёму с бегемотами было не пробиться, мы только издали посмотрели на массивные, лоснящиеся от грязи, туши и пошли дальше.
   Конечно же, огромная толпа была у площадок с людьми. В нашем зоопарке содержится очень большая группа этих животных - есть и монголокитайцы, и африканосы, и азиаты, а самые смешные европоиды. Когда мы подошли поближе, веселье было в самом разгаре. Несмотря на таблички с запрещающими надписями, публика бросала за решётку всякие лакомства - фрукты, конфеты, печенье. Было очень забавно наблюдать, как люди пытаются перехватить или отобрать друг у друга лучшие кусочки. Сразу подымался визг и гвалт, звери прыгали и катались по земле, пытаясь опередить соперника, особенно молодёжь. Люди постарше вели себя солиднее, они не подавали виду, что их интересует весь этот шум, но я видела, как горят их глаза и слюна течёт на подбородок. Вдруг быстрое, неуловимое движение и желанная добыча в лапах. Довольное урчание заглушают вопли обиженных, которые тут же сменяются злобным азартом борьбы - за решётку вновь летят подношения. Пыль, гам, ужимки, растрёпанные волосы, оскалы. И как забавно всем вокруг. Мы бы так долго стояли и смотрели, но вмешалась мама и сказала, что пора идти домой обедать. И мы пошли.
  
  
  
   От дедушки нет вестей, а по телевизору весь день показывали последствия авиакатастрофы в Канаде, возле озера Онтарио. Самолет с развороченным днищем, из которого, словно из большого кулька, высыпалась груда различных ящиков, множество обгоревшей бумаги, куски металла.
   Ужас, да и только. Не дай бог, если с дедушкой случилось нечто подобное.
  
  
  
   Сегодня к нам в школу заглянул Бонно Тит. Выглядел он исключительно - шёрстка гладко зачёсана и лоснится, новый модный пиджак, пёстрый галстук. Как же я удивилась, когда узнала, что наш бывший учитель зашёл не просто так, а специально, чтобы повидать меня. Мы уединились с ним у окна, провожаемые завистливыми взглядами учениц.
   - Я знаю, что твои родители зоологи, - сказал он.
   Я утвердительно кивнула головой.
   - А ты очень занята в каникулы, может, собираешься уехать куда-нибудь?
   - Нет, я буду дома.
   - Очень хорошо. Видишь ли, у меня к тебе будет небольшая просьба.
   Он засмущался.
   - Не могла бы ты взять к себе на недельку-другую маленького детёныша человека. Ему всего годик, его родители сейчас заняты в экспериментах, а за малышом необходимо присматривать. Дело, в общем-то, несложное - накормить в положенное время, немного погулять с ним, прибрать, но у нас в институте нет сейчас свободных сотрудников. Нет, если ты не хочешь ...
   На меня смотрели умоляющие глаза Бонно Тита. Как можно было ему отказать.
   - Хорошо, я согласна. У меня как раз сестрёнка такого же возраста, будут вместе играть.
   Он страшно обрадовался.
   - Спасибо тебе, ты нас здорово выручишь.
   Лучше бы он сказал "меня".
  
  
  
   Ура, нашелся дедушка. С ним и его экспедицией все благополучно, а так долго он не мог дать о себе потому, что из-за тайфуна была нарушена связь с районом их дислокации. Теперь у нас в доме опять приподнятая атмосфера вместо царившего последние два дня уныния. Папа даже купил торт.
  
  
  
   Уже два дня у нас продолжаются весенние каникулы, и второй день в доме живёт человеческий детёныш. Сначала мы собирались устроить ему логово из тряпья в коридоре, но потом передумали. Папа достал из кладовой мою старую детскую кроватку и обложил её изнутри одеялами. Получилась очень уютная пещера. Первые дни мама помогала ухаживать за маленьким существом, но, потом, увидев, что я прекрасно справляюсь сама, переключилась на свои заботы.
   Мне детёныш нравится, по возрасту и по размерам он такой же, как моя сестрёнка Тита. Когда они сидят рядом, то удивительно похожи друг на друга - одна с мягкой коричневой шёрсткой, второй - с почти голой кожей, оба неловкие, бестолковые, беспомощные и смешные. Детёныша я назвала Тотом. Ведь надо же к нему как-то обращаться. Поначалу он дичился и испугано забивался в угол, но теперь уже привык и ко мне, и к новой обстановке.
  
  
  
   Я всё больше привязываюсь к человеческому детёнышу. Он охотно идёт на руки и отзывается на то имя, которое я ему придумала. Больше всего ему нравится играть с Титой, та тоже не против. Забавно наблюдать, как они кувыркаются друг с другом.
  
  
  
   Тот совсем освоился, никого и ничего не боится. Мне вообще кажется, что в нашем маленьком детском саду он взял на себя роль лидера, по крайней мере, Тита как хвостик ползает вслед за ним по всем углам и копирует его повадки.
   Дедушка прислал телеграмму, у него всё хорошо, они что-то нашли, но подробности он расскажет по возвращении.
  
  
  
   Боже, какой этот Тот сладкоежка. Как быстро он усвоил, что такое вкусно. Я достала со шкафа упаковку "лимпутина", ту, начатую, и предложила один шарик своему воспитаннику. Он взял, осторожно осмотрел, потом лизнул, ему понравилось, и он с удовольствием проглотил витамин. И тут же потянулся за следующей порцией. Пришлось быстренько спрятать коробку, на первый раз хватит. Теперь буду выдавать ему каждый раз определённое количество. А Тита от "лимпутина" отказалась, подержала во рту и выплюнула, так Тот, обжора, сразу поднял и съел, и ещё ждал добавки.
   Нет, с этими малышами не соскучишься.
  
  
  
   Целую неделю я не открывала дневник, было некогда. За эти семь дней произошло немало интересных событий и сейчас я постараюсь изложить их по порядку.
   Мама, решив, что пора знакомить малышей с книгами, дала мне книжку детских стихов с большими яркими картинками.
   - Почитай им. Они ничего не поймут, но пусть привыкают.
   Увидев книжку, малыши тут же подползли ко мне и стали тянуться ручонками. Все это закончилось бы разорванными страницами, поэтому я забралась в недосягаемое для них место - в кресло - и с выражением прочитала первое стихотворение. Перед кем старалась? Увидев, что новая игрушка далеко, дети тут же утратили к ней вместе со мной всякий интерес.
   На второй день я все же дала подержаться им за книжку и лишь потом залезла в кресло. Их внимание тут же ослабло, Тина отползла сразу, Тот чуть задержался. Я поощрила его горошиной "лимпутина", получив награду, он тут же бросил меня и отправился к своей подружке хвастаться добычей.
   Тем не менее, я честно прочитала им два стихотворения про животных.
   В два последующих дня все повторилось. Хотя с некоторыми подвижками в лучшую сторону. Тина вела себя по-прежнему, а вот Тот, получив за усердие и послушание очередной витамин, теперь не уползал сразу прочь, а некоторое время сидел и смотрел на меня своими глазенками, как будто пытался понять, что я читаю. А, может, просто ждал нового вознаграждения. Последний раз он выдержал целое стихотворение, до самого конца. Какой молодец.
   На пятый день молодцами оказались они оба. Сидели и слушали. Потом я поднесла им книжку и стала показывать нарисованных животных, объясняя, кто есть кто. Это слон, он большой, у него есть хобот. А это крокодил, видите какие у него зубы. Детей хватило еще на тигра и зайца, а потом они поползли в угол играть с кубиками.
   На шестой день они смогли просмотреть почти полкнижки, а на седьмой, когда я рассказывала, где какой зверь, то заметила, как Тот шевелит губами, пытаясь повторить произносимые мной звуки. Повинуясь мимолетному порыву, я спросила - "Дети, где слон, покажите". Глупо, конечно, требовать подобное от таких несмышленышей. Но еще более глупой я ощутила себя, когда Тот протянул пальчик к нужной картинке.
   Я быстро спросила: - "А где крокодил?"
   Он не знал. Тогда я попросила опять показать слона, и Тот сделал это. Наверное, слон был единственным животным, которое ему удалось запомнить. Но хоть удалось. Тина же, бестолковая девчонка, не смогла вообще никого показать.
   А сегодня Тот сам сходил на горшок. Он самостоятельно пописал и потом сидел с серьезным и довольным видом. Я похвалила его, поставила в пример Тине и собралась было вознаградить витамином. Увы, коробка оказалась пуста. Попросив маму присмотреть за детьми, я решила сбегать в магазин. По дороге встретила своих школьных подруг, мы разговорились и болтали, наверное, не меньше часа, потом еще гуляли. Самое некрасивое, я знала, что мама ждет меня, но мне вдруг так захотелось забыть обо всех делах и проблемах, никуда не спешить и ни о чем не волноваться. Короче, домой я пришла уже затемно.
   Тота уже не было. Пока я отсутствовала, за ним приехали из Института. Единственное, что мне осталось, это горячая благодарность за помощь и новая коробка с "лимпутином", которую я забросила в шкаф.
   Глупо, но я страшно переживала. Даже плакала. Мама меня успокаивала, обещала попросить папу, взять меня к нему на работу и там, возможно, мне удастся еще раз повидаться с маленьким человечком.
   Потом я успокоилась, а когда успокоилась, в мою голову полезли всякие мысли. Например, почему дикий зверек проявил большие способности к обучению, чем нормальный детеныш высокоразвитого существа? Это была весьма интересная проблема и после долгих размышлений я пришла к выводу, что причиной была именно дикость Тота. Все, что я ему давала, ложилось на чистые, не занятые ничем подобным до этого, мозг и восприятие. Ему легко было учиться, ему не мешали другие знания. Сознание и восприятие моей сестренки было загружено многими вещами и понятиями, которые она получала и впитывала с самого рождения. Ее мозг не мог выделить приоритеты (ах, какое слово нашла!) и сосредоточиться на них.
   Довольная тем, что смогла сама, без посторонней помощи провести такие умозаключения и сделать вполне правдоподобные выводы, я села и записала все это в дневник.
  
  
  
   Вернулся дедушка. Весь загорелый, обросший и наполненный волнующими запахами далеких странствий. На все вопросы о результатах экспедиции он только весело смеется, говорит, что их чуть не съели аборигены и откупается от особо настойчивых сувенирами и подарками.
   В результате Тите достались кокосовые орехи, маме деревянные маски идолов, папе пробковый шлем, а мне дед вручил газовый пистолет с рукояткой из слоновой кости.
   - Будешь отгонять кавалеров.
   Я только прыснула в ответ.
  
  
  
   В школе все пронизано ощущением близости предстоящего лета. Отношение к учебе соответствующее. Была бы моя воля, я бы отменила четвертую четверть, а отведенные на него полтора месяца прибавила бы к летним каникулам. Но, к сожалению, взрослые никогда не пойдут на это. И не потому, что им будет жалко времени, потраченного не на приобретение знаний, а на отдых. Просто у них (взрослых) уже есть строго установленный календарь и распорядок, которого обязательно надо придерживаться, и не дай бог, если кто-то ...
   В общем, как это скучно.
  
  
  
   Отец предложил мне во время летних каникул поработать в Институте.
   - Подумай, столь редкий шанс выпадает не часто. И не всякого возьмут.
   Я обещала. В смысле подумать. Но это ради проформы. Конечно же, я соглашусь. Родители лелеют мысль, что их дети продолжат научную династию, и не хочется их разочаровывать сразу. А сейчас мне просто интересно попробовать.
  
  
  
   Я становлюсь взрослой. Одежда, которую я носила прошлым летом, стала мне совсем тесной, я со странным чувством смотрю на свои верные потертые джинсы, которые уже никогда не одену и чувствую, как будто что-то потеряла. Часть своей жизни, кусочек беззаботного детства.
   И еще событие. У меня начала расти грудь. Не знаю, радоваться этому или смущаться, но мама стала посматривать на меня по-другому. Оценивающе.
   А вообще, дни стали долгими и скучными. Раньше время летело - теперь занятия еле тянутся и словно испытывают тебя этой медлительностью.
  
  
  
   Поделилась своим горем (насчет груди) с подругой Клариндой. Та рассмеялась и стала противным тоном все испытавшей женщины-вамп говорить, что я глупая, что мне радоваться надо и вообще, именно это и украшает всех нас.
  
  
  
   Сегодня последний день учебного года.
  
  
  
   Каникулы. Все отдыхают, а мне на работу.
  
  
  
   Распорядок моего рабочего дня прост и постоянен. В восемь часов утра я вхожу в здание Института, прохожу по коридору первого этажа и после двух поворотов попадаю в вольер номер четыре. При входе в него находится дежурный, молодой парень по имени Богдан. Он работает в дневную смену, как и я, но приходит пораньше. Вначале старался напустить на себя важность и строгость, но когда на меня это не подействовало, быстро перестал корчить из себя бывалого.
   Мы здороваемся, Богдан шутливо рапортует, что за время моего отсутствия ничего не произошло, я добродушно киваю и вхожу внутрь. Стучит закрываемая дверь. Далее мое хозяйство.
   Сорок четыре клетки в два ряда вдоль широкого коридора с высоким потолком, в который вмонтирована крыша-стекло. Здесь всегда светло, днём из-за естественного освещения, а по утрам и вечерам благодаря мощным лампам, которые включаются при необходимости. Когда в помещении становится душновато, я включаю кондиционер и впускаю внутрь струю свежего воздуха.
   Работа не требует больших умственных способностей. Накормить три раза в день, напоить, убрать, извиняюсь, фекалии, подчистить полы, подстелить чистую солому и выбросить старую. И много чего еще попутного. И так весь день до вечера, с получасовым перерывом на обед, во время которого можно сходить в столовую или просто посидеть, никуда не дергаясь. Не скажу, что я в большом восторге от своих обязанностей. Но папа и дедушка, прочувствовав мое настроение после первого рабочего дня, прочитали короткую лекцию о почетности любого труда, о необходимости начинать с малого и так далее.
   В общем, мне нравится, если бы только клеток было поменьше. Пока обслужишь каждую - руки отваливаются. Папа говорит, что это с непривычки, и это всё, что он говорит, появляясь дома лишь на минутку и пропадая всё остальное время у себя в лаборатории. А ещё будь умницей и не забывай хорошо питаться.
   Насчёт последнего он беспокоится напрасно. Нет, я не хочу сказать, что сначала набиваю свой желудок, а потом приступаю к выполнению обязанностей оставшимися продуктами. Да и смешно подумать, что маленькая юная обезьяна способна объесть больше трёх десятков взрослых животных. Но десяток-другой лишних апельсинов, бананов, киви мне, конечно, перепадает. Скажу по секрету, к концу дежурства я на них смотреть не могу, такая оскомина.
  
  
  
   Люди оказались не столь интересны. Наверное, это закономерно, любой запретный плод, становясь доступным, теряет свою новизну и ореол окружающей его таинственности и привлекательности. По крайней мере, я быстро разочаровалась в наших предках и даже пожалела о том, что предтечами обезьян были люди. В зоопарке они другие, более живые и естественные, что ли. А здесь за мной наблюдают вялые и апатичные существа, оживить которых может только вид корзинки с продуктами в моих руках. Куда теряется их флегматичность. Они готовы грызть железные прутья и друг друга в желании урвать кусок получше, готовы смешать себя с навозом, если будут знать, что буду вознаграждены за это. Неужели от нас до них всего один эволюционный шаг?
   Я борюсь с такими мыслями и со своим настроением. Ведь люди не виноваты, что они такие дикие, и никто не виноват, что природа не смогла наделить всех живых существ одинаковыми возможностями в этой жизни, а, может, именно так и необходимо было и поэтому ... Кажется, я запуталась.
   В общем, я стараюсь относиться к людям с терпением и пониманием, и тогда мне становится их жалко. Наверное, это не самое плохое чувство. Но думаю, папа преувеличивал, когда говорил, что эти животные способны сравняться с нами.
   Кстати, клетки заполнены не все, девять пока пустуют, но это ненадолго. Скоро мой контингент увеличится.
  
  
  
   Сегодня вечером дедушка был сильно не в духе. Он закрылся у себя в кабинете и на все вопросы отвечал сердито и однообразно - не мешайте, я занят. Это говорит о крайней степени раздражения. Даже со мной не пожелал разговаривать, сослался на загруженность и нехватку времени.
   Из обрывка разговора родителей я узнала, что у дедушки неприятности с докладом о проведенной экспедиции, его дата перенесена на неопределённый срок.
   Ой-ля-ля. Что-то будет.
  
  
  
   Всё оказалось намного интригующе. Дело в том, что подслушала чужой разговор. Это некрасиво, я знаю, и сразу бы прекратила этим заниматься, если бы до меня не дошёл смысл первых услышанных фраз. И, тогда, затаившись под столом, спрятавшись за тяжёлой бахромой расписной скатерти, я просидела до конца.
   Согнувшись в темноте, я искала закатившийся в угол мяч, когда в комнату вошли папа с дедушкой.
   - Здесь мы сможем поговорить спокойно и без помех.
   Голос моего папы. Стук закрывающейся двери. Обрезанные краем скатерти, мелькнули две пары ног, направляясь к дивану. Я решила вылезти наружу.
   - Не могу поверить. Он так спокойно говорил об уничтожении, о применении оружия. Как будто мы имеем дело не с нашими кровными предками, а со страшными врагами.
   Эти слова дедушки остановили меня, и я затаилась в своём укрытии. Стараясь дышать пореже.
   - Представляешь, войска, техника ... отравляющие газы.
   Папа оставался спокойным.
   - Это преувеличение. Хотя ... Всё же, я думаю, министр желает нам всем добра.
   - Но это же ... чудовищно ...
   Что-то упало и со звоном рассыпалось.
   - Любимая мамина чашка, - с грустью сказал мой папа. - Хорошо, чтобы только этим всё и закончилось. Но возможно, нас ждут худшие времена.
   - О! - пружины дивана заскрипели. - Неужели, пока я был в экспедиции, произошло нечто ужасное? Чего я не знаю? Что случилось?
   - В зоопарке несколько людей, из тех, что выставлены для обозрения, проявили резкий и неожиданный всплеск умственного развития. Они сами по себе научились складывать из детских кубиков геометрические фигуры и овладели несколькими новыми, не характерными для них ранее, приемами жестикуляции.
   На фоне ровного голоса отца восклицание дедушки кипело возмущением.
   - Ну и что! - что-то нечленораздельное. - В цирке люди даже считают до ста. По теории вероятности это возможно, некоторое количество особей в результате тренировок могут ...
   - Это дикие люди. Их никто не учил. Просто напротив вольера располагается огромное рекламное табло. На нём складываются из кубиков те же фигуры.
   - Тогда всё просто. Обычное подражание.
   - Табло висит больше года, а способности проявились лишь теперь.
   - Так и должно быть. Им понадобилось время.
   - А жестикуляция? Можешь поверить, наша лаборатория занимается такими вещами не один десяток лет и в результате всей этой громадной работы учёным, специалистам, заметь, не удалось и близко достигнуть ничего подобного. Со специально отобранными особями. Лучшими из лучших.
   - Ну и что. Всё равно я не понимаю.
   - И никто пока не понимает. И очень хорошо. Иначе бы весь мир перевернулся.
   Раздался ещё один треск со звоном, ко мне под стол закатился маленький беленький фарфоровый осколочек. Вторая чашка, в сервизе осталось ещё четыре.
   - Это издевательство. В конце концов, кто-нибудь объяснит мне, в чём дело. Мой доклад отложен, да, какое отложен, отменён, лекции прекращены, кафедра в каком-то непонятном отпуске, министр сошёл с ума.
   - Я объясню. Чуть позже можно будет просмотреть копии материалов, но общая суть такова. Согласно последним подсчётам, по самым грубым выкладкам, численность людей на планете сейчас составляет порядка 200 - 250 миллионов. Прирост за последний год не менее 10 миллионов или около 5 процентов.
   - Ну и что?
   - Темпы прироста медленно, но постоянно растут. Статистика ведётся уже более пятнадцати лет. Эти темпы опережают прирост всех других крупных живых существ на "Земле, в том числе и обезьян.
   - И в этом причина болезни министра?
   - Естественно, для простого обывателя эти цифры лишь пустой звук, одно из правил арифметики. Он год сидит в каменном городе, выбирается на природу лишь в отпуск и всё это время, гуляя по лесам и горам, он тратит на отдых, а не наблюдения за окружающим его животным миром. А те, кто постоянно живёт вне города, не обращают внимания на привычный пейзаж.
   - К чему ты клонишь?
   За последние десять лет число заповедников увеличилось вдвое, мы называем это охраной окружающей среды и заботой об экологии. Для этих заповедников требуется наблюдение и обслуживание, правительство открыло новые институты и выпустило сотни новых специалистов. Ради чего? Ради контроля ситуации.
   - Разве она в этом нуждается?
   - Наблюдения показали, что людей стало не просто больше, они начали изменяться качественно. Их жилища теперь более крепкие и уютные, поведение более организованное и осмысленное. Имеются случаи, - папа понизил голос, - нападения на других животных.
   Дедушка засмеялся.
   - На каких?
   - На медведей, на волков, ... на кого угодно. На хищников, которые раньше охотились за людьми, а теперь наоборот. Те роют ямы, сбрасывают огромные камни, плетут сети из лиан и веток, ставят заострённые колья. Люди уже не травоядные, они начинают есть мясо.
   - Так это же великолепно.
   - Они пытаются пользоваться огнём. В смысле уже не боятся его, а охотно собираются рядом и греются, а иногда подсовывают в огонь фрукты, овощи и мясо.
   - Удивительно.
   - Ареал расселения людей расширяется. Их можно встретить уже на Урале, на Тибете, даже в Англии. Не знаю, как они туда попали, наверное, их завезли ручными или они убежали из зоопарка.
   - Прекрасно, прекрасно. Я еду в экспедицию.
   - Ты никуда не едешь, отец. Ты просто ничего не понял.
   - ...
   - Отец, за этими внешне безобидными и занимательными фактами может скрываться большая проблема!
   - Что?
   - Вспомни историю с завозом в Австралию кроликов. Эти зверьки расплодились так, что пришлось принимать срочные меры к их истреблению. Иначе бы они объели весь континент.
   - Пищи на этой планете хватит на всех.
   - Дело не в пище. Дело в перспективах. Людей сейчас меньше, чем нас почти в два раза, но темпы их прироста выше. И нет естественного сдерживания этому. Хищные звери их не трогают, пищи достаточно, к тому же она разнообразилась. Они приспособились к неблагоприятным климатам. Один мой знакомый недавно приехал с озера Онтарио, он видел пару особей, кутавшихся в медвежьи шкуры. Вроде бы забавно, именно так он это и оценил. Некоторые считают по-другому. Люди развиваются слишком качественно и слишком успешно в последнее время.
   Дедушка начал скрипеть диваном. После паузы папа продолжил.
   - Возможно, приближается тот момент, о котором мы до сих пор рассуждали лишь теоретически и абстрактно, в качестве занимательных гипотез. Ты же знаешь, что человеческий мозг весьма развит и приспособлен к активной деятельности. Какой-то барьер мешал ему проявить себя в полном блеске. Что если этот барьер начинает разрушаться? Что если законы природы берут своё?
   Опять на время повисло тяжёлое молчание.
   - Ты серьёзно полагаешь?
   - Пока все в стадии предположений. Да, конечно, трудно себе представить, что живёт рядом милое, домашнее существо, развлекает детишек в зоопарке, служит для биологических опытов, красуется в школьном учебнике и вдруг в один прекрасный день говорит обезьяне - подвинься. Пусти меня, я стану рядом с тобой и отныне мы будем равными. Как отнесётся к этому общество? Шок, оцепенение, ярость, ненависть, нежелание делиться и уступать? Сможем ли мы остаться цивилизованными существами? И вообще, возможно ли существование на одной планете двух разумных рас? Надо ли предотвращать этот процесс и что для этого сделать? Или не стоит вмешиваться в естественное развитие природы. А может уже поздно и ничего не изменить?
   - И, поэтому, танки!
   - Ну, до этого дело не дойдет. Сейчас, во-первых, правительство думает о том, как сдержать дальнейшее распространение людей, оставить их в хотя бы имеющихся границах. Но ты же понимаешь, что не допустить дальнейшего распространения, не значит остановить рост численности. Простым каменным забором проблему не решить. Да и заборов понадобится ...
   - И как же собирается правительство регулировать численность? Откроет бессрочный сезон охоты?
   - Не знаю. Работы ведутся в нескольких направлениях. Стерилизация самок - биологическая, с помощью специального вируса или механическая, или самцов, путём облучения. Прореживание с помощью бактериологического оружия. Да мало ли есть способов избавиться от ... живых существ. И второе направление работ - комплексное изучение мозга зверей. Попытаться понять, действительно ли существует угроза. И можно ли ее избежать.
   - Обезьяны начинают борьбу за право остаться царём природы, - с горечью сказал дедушка. - Сможем ли мы после этого спокойно смотреть в глаза друг другу. И что скажет общественное мнение.
   - Ничего не скажет. К счастью, общество пока ничего не знает. К счастью, отец, иначе такое началось бы ...
   - И ты, как учёный, будешь спокойно смотреть на все эти преступления!
   - Я попрошу тебя, отец, не предпринимай необдуманных поступков. От тебя будет больше пользы не на митингах. Может, всё ещё обойдётся, и тревога окажется ложной. Займись наукой.
   Они ещё немного помолчали и ушли. Когда я вылезла из своего укрытия, мир за окном показался мне загадочным.
  
  
  
   Мои умные родичи часто любят повторять, что всё в этом мире взаимосвязано и, потому, каждое, казалось бы, случайное на первый взгляд событие, имеет под собой незыблемую основу, твёрдый фундамент породивших его причин. Это к тому, что не обязательно лезть напролом и можно найти другой путь. Лишь знать, какую пружинку подёргать. А ещё интереснее наблюдать, как приходят в движение эти пружинки, как незримые команды бегут, передаются по бесконечным сверкающим суставам и огромный механизм начинает шевелиться.
   Внешне я осталась прежней. Воспитанной и послушной дочерью. Я встаю по утрам и делаю зарядку, завтракаю и чищу зубы, говорю "спасибо" - маме, "ты такой хороший" - папе, "я тебя люблю" - дедушке, "будь послушным" - Рони, "иди на горшок" - Тите, возвращаюсь вечером вовремя домой, ложусь спать в положенное время, обязательно пожелав всем спокойной ночи.
   Но внутренне.
   У меня словно появились новые глаза и всё, что происходит вокруг, я тут же пытаюсь привязать к той тайне, которую узнала.
   Люди - обезьяны, приматы - homo dikus.
   Институт, в котором работает папа, а теперь временно и я стал, засекреченным. Конечно, об этом не сообщалось открыто и, вообще, не сообщалось. Просто в одно солнечное утро у входа в здание появилась охрана - два огромных гора с оружием и невозмутимыми мордами, а забор по периметру всей территории обнесли колючей проволокой и поставили прожекторы. Вывеску с фасада главного корпуса сняли, саму стену немного помазали краской с целью срочного ремонта, но на этом всё и закончилось. Так что теперь попасть в наш институт без названия можно лишь по пропускам (у меня тёмно-зелёного цвета со смешной фотографией годичной давности), длинные коридоры с дверями лабораторий опустели и на них уже не встретишь множество праздношатающейся незнакомой публики.
   А в зоопарке не работают вольеры с людьми, висит объявление, что внезапно вспыхнувшая эпидемия свалила с ног всех животных, и этот отдел (homо) временно закрыт на карантин. Посетители теперь толпятся у площадки с тиграми.
   С экранов телевизоров пропали реклама, фильмы и детские передачи с участием людей. Они появлялись всё реже и реже, потом их потихонечку не стало совсем и, наверное, немногие это заметили. На смену одним героям экрана просто пришли другие.
   Рядом с моим домом перестали работать две библиотеки. На время инвентаризации. Не удивлюсь, если подобное случилось и с другими библиотеками города. Время для этого дела выбрано удачно - лето, каникулы и все отдыхают, но ... думаю, что после этого мероприятия библиотечные фонды качественно изменятся.
   Я хорошо понимаю, для чего всё это делается - я нанизываю эти события, словно бусины на нитку и получаю чёткий, ясный рисунок.
  
  
  
   Как я и предполагала, последние клетки заполнились. Четыре самки и пять самцов откуда-то с Урала. Если судить по табличкам на решётках, у нас теперь представлена почти вся география планеты - от Африки до Японии. У меня от утренней кормёжки остались горсть сухарей и ведро фруктов, я разделила эти скудные остатки на равные части и обошла вновь прибывших. Голодные люди набросились с жадностью, все, кроме одного. В последней клетке от еды отказались. Самец, согнувшись, сидел в углу, положив голову на колени, его взгляд неподвижно застыл на соломенной подстилке.
   - Эй, ты, - позвала я животное.
   Глаза на миг оторвались от созерцания пола, скользнули по мне и вернулись в прежнее положение. Я помахала бананам. Никакой реакции. Я очистила кожуру и смачно откусила. В ближних клетках задёргались люди.
   Вы знаете, что сделало это существо? Оно демонстративно повернулось ко мне спиной. Ох, и разозлилась же я. Не хочешь - не надо, заставлять не буду. Больше сегодня я к этой клетке не подходила. Посмотрим, как поведёт себя голодный человек завтра.
  
  
  
   Правильно говорят - сколько зверя не корми, а он всё в лес смотрит.
   С утра меня мучила совесть, было стыдно, что, пользуясь своим положением, я решила свести счёты с беззащитным существом. Желая поскорее загладить вину, я выбрала в корзинку лучшие фрукты, положила свежий хлеб и поспешила к клетке голодающего. Но он даже не посмотрел в мою сторону, едва я подошла - отвернулся и больше не пошевелился. Все мои призывы к его аппетиту и совести оказались напрасны. Вконец рассвирепев, я ушла прочь кормить остальных людей, а к нему больше не подходила. Ничего, я подожду. Родители говорят, что я страшно упряма, так неужели же моё упрямство не пересилит его нежелание общаться со мной. Кстати, свежая шутка. Знаете, чем отличается упрямство от целеустремлённости? Нет, тогда запомните. Целеустремлённость это от головного мозга, а упрямство - от спинного.
  
  
  
   Мне удалось поладить с человеком. Хотя термин "поладить" звучит слишком оптимистично, правильнее сказать, мне удалось просто его покормить. Неплохое достижение для обезьяны с основной служебной обязанностью - кормление животных, не правда ли? Этот вопрос стал для меня уже принципиальным - тут и ответственность за порученное дело, и желание перебороть непокорное существо, и уязвлённая гордость. И, надо признаться, что именно моя уязвлённая гордость была главным стимулом. Я не могла позволить кому-либо и тем более дикому животному не обращать на меня внимания. Ну что же, на войне, как на войне, в конце концов, я обезьяна, обладающая высшим разумом, и могу заставить быть покорным любого зверя. Лишь немного хитрости и терпения.
   Именно руководствуясь этим девизом, я и поступила.
   Когда, раздав пищу, я приблизилась к его клетке, человек принял привычную позу - уселся ко мне спиной. Я не стала шуметь, так как ожидала этого, а просто устроилась удобнее на захваченном с собой стуле, поставила рядом корзинку с фруктами, в которую периодически запускала руку, и стала читать толстую приключенческую книгу. Спешить было некуда, я неторопливо листала страницы и ждала, когда животному надоест игнорировать моё присутствие. Надо отдать должное, он держался долго, но, в конце концов, вынужден был оставить свое место.
   Он встал и прошёлся по клетке, сделал несколько кругов, потом остановился передо мной. Тогда я подняла голову, и наши взгляды сплелись, зависли в воздухе, как бы упершись друг в друга. Не прекращая смотреть на зверя, я отложила в сторону книгу и взяла корзинку. Он не шевельнулся, лишь в глазах что-то дрогнуло, и острый кадык дёрнулся, сглатывая слюну. Поняв, что сейчас всё решится, я подошла к решётке и вытянула корзинку перед собой. Человек продолжал в упор глядеть, мои руки начали млеть, но я их не опускала. И животное дрогнуло, оно протянуло сквозь прутья грязную кисть и взяло банан, лежащий сверху. И снова застыло. Поняв, что своим дальнейшим присутствием могу всё испортить, я ушла. В две последующие кормёжки человек уже не отворачивался, он просто сидел и смотрел на моё приближение. Я не говорила ни слова, молча клала фрукты на пол его клетки и удалялась. Оставшись в одиночестве, человек съедал всё.
   Это была победа, и мне страшно зудело как-то отметить ее. Завершить все блестящим финалом. Поэтому в конце рабочего дня я специально завернула к его клетке и сказала:
   - Нарекаю тебя Алексом, упрямище.
   Он только тупо посмотрел.
   А я пошла домой донельзя довольная собой. Радуйся ущемлённое самолюбие.
  
  
  
   Сегодня мне были оказаны недвусмысленные знаки внимания. Ощущения ... довольно разные. Но обо всем по порядку.
   Во время кормежки в вольер заглянул Богдан. Не помню зачем, нашел какую-то причину. Когда я стояла, наклонившись над корзиной, и выбирала фрукты, он подошел сзади и положил свою ладонь на мои ягодицы. Причем сделал это как само собой разумеющееся и, оставшись в таком положении - рука на моей, извиняюсь, попе, - повел разговор о чем-то отвлеченном.
   Сначала я оцепенела от неожиданности. Это было важное мгновение, если бы я повела себя нерешительно, то наверняка, не смогла бы далее избавиться от его приставаний. А тут еще звери заворочались в клетках.
   Я отпрыгнула в сторону и заорала:
   - Как ты смеешь. Кругом ведь ...
   И оборвала себя, поняв, что говорю глупость.
   - Что они понимают, эти твари!
   И Богдан сделал шаг ко мне. Я выставила перед собой корзинку.
   - Сейчас это окажется на твоей голове.
   Не знаю, что подействовало больше, мой вид или выражение, с которым я произнесла.
   - Ненормальная.
   Богдан удалился, а мое лицо начало гореть огнем. По-моему, оно оставалось таким до самого вечера.
  
  
  
   Сегодня я видела малыша Тота, но это не доставило мне радости.
   Днем меня попросили покормить группу исследуемых особей прямо в лаборатории. Это были не мои подопечные, просто у ученых что-то не состыковалось. Сложного ничего нет, мне-то помочь не трудно. Наоборот, интересно побывать там, где проводят эксперименты.
   Зрелище впечатляло. Огромное светлое помещение. Все стрекотало, шелестело и булькало. С этих пор, наверное, вся наука будет у меня ассоциироваться с этим фоном.
   Ученые были весьма серьезны и озабочены. Я постаралась сделать свое дело быстро, но как не действовала аккуратно, все же умудрилась задеть какой-то прибор. Что-то внутри железного ящика зазвенело, и на меня зашипели окружающие. Пролепетав извинения, я быстренько закончила кормежку.
   С Тотом я столкнулась в дверях. Его ввезли в маленькой тележке, он лежал весь опутанный проводами и какими-то присосками. Несмотря на то, что малыш подрос, я его сразу узнала. И бросилась навстречу.
   - Тот, милый.
   Дура, и есть дура. Так на меня все и посмотрели.
   Детеныш меня не узнал. Он весь скривился от моего вопля и еще чуть-чуть, заплакал бы. Кто-то оттащил меня за плечи в сторону. Потом начали отчитывать. Слова все знакомые - так вести себя нельзя, ни вообще в обществе, ни тем более в научном учреждении, что подобные эксцессы влияют на поведение испытуемых, что исследования стоят денег и много чего еще подобного.
   Меня же мучило одно: Тот меня забыл. Пусть мы провели вместе немного времени, но эти дни доставляли нам взаимную радость. И вот он меня забыл.
   От огорчения я зарыдала. Поток моих слез остановил поток нравоучений. Решив, что так активно я реагирую на разнос, меня так же дружно начали успокаивать. Подумаешь, какие мелочи. И целы будут эти звери, переживут.
   Потом, когда все уладилось, я все же расспросила про Тота. Какой-то молодой гор, видно студент, охотно поделился со мной знаниями.
   - Очень способная особь. Совсем маленький, а уровень интеллекта выше, чем у взрослых зверей. И среди животных попадаются свои таланты.
  
  
  
   Алекс опять стал отказываться от еды. Я считаю, что это подло с его стороны, мы ведь вроде поладили.
   Тянувшийся почти две недели сезон дождей прошел также резко и внезапно, как наступил. Оставив после себя пропитанную влагой землю и сырой холодный воздух. С утра выглянуло солнце, и мир преобразился в яркую веселую картинку. И внутри нашего вольера сразу стало лучше. Лучи солнца, как столбы пронизывают стеклянную крышу, неся ощущение радости.
   Я думаю, все это напомнило людям, тех, кого недавно привезли, про волю. Естественно, что они стали вести себя беспокойнее, но от еды отказался только один. Алекс просто лежит в углу клетки и не обращает на меня ни малейшего внимания. Хотя я отбираю для него самое лучшее.
  
  
  
   Сегодня нас посетил шеф по научной работе Института - господин Корни. Он мне не понравился - слишком толстый и слишком важный. Корни прошелся вдоль клеток, поворчал насчет чистоты и запаха, а потом спросил меня, как питаются подопытные.
   - Какой у них аппетит? Хороший?
   - Нормальный.
   Шеф по научной работе остановился напротив Алекса.
   - Какие-то они худоватые. Кормите тщательней, скоро нам потребуется много материала для исследований.
   И брезгливо сморщил ноздри.
   - Твари.
   В этот момент Алекс, как бы помягче выразиться, пукнул. Испортил воздух. Словно все понял, о чем говорят.
   Корни весь передернулся и быстро пошел к выходу. В дверях он остановился, повернулся ко мне и поднял вверх волосатый палец.
   - Помните, деточка, наш общий успех зависит от множества деталей и каждый на своем месте должен добросовестно делать свое дело. Старайтесь.
   Едва он ушел, появился Богдан.
   - Чего шеф грозил тебе пальцем и вообще выскочил отсюда весь сморщенный, как будто съел что-то гнилое?
   Не знаю, что пришло мне в голову, но я вдруг сказала:
   - Приставал ко мне. А я дала ему по морде.
   - Да?
   - А чем он лучше тебя. Полез - получил.
   Так я постигаю искусство лицемерить.
  
  
  
   Не ест. Сегодня я дошла до того, что произнесла перед его клеткой целый монолог. Типа.
   - Послушай ты, скотина. Неужели ты считаешь, что ты один можешь переживать, а все вокруг грубые и бесчувственные. Что ты себе вообразил. Что ты вообще можешь понимать в этом мире. Радуйся, что сидишь в теплом месте, и тебя кормят всякими вкусными вещами. И никаких забот.
   С таким же успехом я могла разговаривать со стеной.
  
  
  
   Боже, как глупо. Решив сменить меры воздействия, я перешла к решительным действиям. Взяла дома электропистолет, дождалась, пока наступит обеденный перерыв и в вольер никто не войдет, и тогда с корзинкой фруктов стала перед клеткой Алекса. Вид у меня был самый что ни на есть гангстерский - в одной руке корзина, в другой пистолет.
   - Ты будешь есть или нет?
   Лежащий человек даже не пошевелился. Тогда я бросила ему банан, поставила пистолет на минимальную мощность и выстрелила. Он дернулся, зарычал, но не поднялся.
   - Ешь.
   Я бросила еще один банан и опять выстрелила.
   Зверь вскочил, бросился ко мне и с размаху ударился о прутья решетки. Недосягаемая, я подняла пистолет.
   - Ешь, ешь, ешь.
   Каждое слово я сопровождала нажатием спускового крючка.
   Вдруг Алекс перестал дергать решетку. Он посмотрел мне в глаза, долго-долго, так что мне стало не по себе, потом поднял банан, повернулся ко мне спиной и демонстративно стал засовывать фрукт себе в ... стыдно писать ... в задний проход. Я надеюсь, что никто никогда этого не прочитает и никогда не узнает о моем поведении. Потом бросил этот банан в меня, к счастью, не попал, а я даже не могла пошевелиться от неожиданности, ушел в дальний угол и свернулся там клубком.
   А я ... я тоже села, только в свой угол и проплакала там весь оставшийся обеденный перерыв.
  
  
  
   К его клетке я даже не подхожу. Я обдумала свое поведение и решила, что была не права. Это мое самолюбие, когда мы поладили с Алексом, решило, что он стал моей собственностью, личной вещью и теперь обязан во всем мне подчиняться. А ведь он живое существо, со своим характером и нельзя действовать так напролом. Следует что-то придумать.
  
  
  
   Он ведь хочет есть. Должен хотеть. Все хотят есть.
   Я попробовала вечером отказаться от ужина, сославшись на отсутствие аппетита. И что? Через пару часов я тайком залезла на кухню и умяла ... много всего. Желудку не прикажешь.
  
  
  
   Права мама, мы женщины можем делать с мужчинами, что захотим. Надо лишь применить правильную тактику.
   Сразу с утра я подошла к клетке Алекса, стала на колени и жалобно заканючила:
   - Прости меня, пожалуйста. Я плохая, нехорошая, скверная девчонка. Я мерзко себя вела, но я больше не буду. Прости меня и скушай. Скушай что-нибудь. То, что ты голодаешь, ничему не поможет и ничего не исправит. Я знаю, ты умный и хороший, и знаю, что все люди достойны лучшей участи. Обещаю, что я постараюсь сделать для тебя и для всех вас что-нибудь, обязательно ...
   Если бы кто увидел меня со стороны, то решил "ну все, сошла девка с ума". Но самое поразительное не это. Подействовало. Вряд ли Алекс что-то понял. Может, мое жалобное поскуливание, а, может, необычная поза пробудили в нем аппетит, но он вылез из своего угла, поднял с пола банан и стал его жевать.
   Я отвернулась. Я не хотела смотреть, как проголодавшиеся челюсти рвут вкусную мякоть, и не хотела смущать его своим присутствием.
   Победители должны быть снисходительны к побежденным.
  
  
  
   Сегодня я перечитала свой дневник с самого начала и пришла к нескольким интересным выводам.
   Во-первых, хоть я и не люблю, как все мои сверстники, нравоучений со стороны родителей, считая это посягательством на свою свободу, оказывается, что, в конечном счете, они, мои родители, в основном оказываются правы и все, что они говорят, обычно сбывается.
   Смею тешить себя надеждой, что у таких умных родителей и дети ... соответственные растут.
   Во-вторых, я заметила, что чем дальше, тем больше в моем дневнике занимает места нынешняя моя работа и события, с ней связанные. Конечно, я провожу там много времени, но ведь сейчас каникулы, я еще ... мгм ... ребенок, и у меня должно быть много других разных впечатлений и наблюдений. А так, когда я состарюсь, мои внуки, прочитав эти записи, скажут: "Ну, бабка, ты дала. Да у тебя же вообще счастливого, беззаботного детства не было. Одна грязная солома и звери в клетках".
   Обещаю обязательно исправиться и уделять внимание всему окружающему миру.
   В-третьих, невольно или нет, в моих записях об Алексе и о других людях (вот, опять!) я ставлю их на уровень почти равный с нами, обезьянами. Несомненно, Алекс, неординарное животное, обладающее своим характером и, как бы сказать, личностью-индивидуальностью, но он все же был и остается ... животным. Если верна теория о переселении душ, то, возможно, в нем сейчас обитает дух какого-нибудь великого деятеля. Но я опять отвлеклась. Так вот, мне кажется, под влиянием подслушанного разговора папы с дедушкой я стала относиться к людям с преувеличенным уважением и все свои фантазии и размышления типа "что могло бы быть, если бы то, что предположили папа с дедушкой, случилось" стала принимать, как действительные события. Прочитала сейчас написанные фразы и сама с трудом поняла, что хотела выразить. Но переписывать не буду.
   Короче, надо быть большим реалистом в этом мире, а не восторженной фантазеркой. К чему и буду стремиться. Звери есть звери, а обезьяны - это обезьяны и не надо ставить их рядом.
   И, в-четвертых, привычка вести дневник действительно приучила меня размышлять о прожитом, делать замечания, проводить умозаключения, и надеюсь, поможет мне меньше делать ошибок в жизни, а сделанные, немедленно исправить.
   Все-таки правы были взрослые насчет ведения дневника.
  
  
  
   Обещала писать об окружающем мире. Пишу. Окружающий мир - это дом, улица, родные, знакомые, развлечения, дела. Утром пошла в магазин и встретила школьных подруг. Все подзагоревшие и слегка растолстевшие от летнего безделья. Сначала вопли типа "а ты где?", "а ты что?", потом последние сплетни, а на завершение разговоры, о чем бы вы думали ...
   Да, мы растем, и интересы у нас меняются. Моих подруг страстно интересовало, спала ли я уже с кем-нибудь. Когда я ответила, что это мое личное дело, с которым всегда успеется, на меня посмотрели, как на больную.
   Оказалось, что это общее дело, а раз так, то делать его можно (и нужно) только соответствуясь с накопленным коллективным опытом. А так как я работаю сами знаете где, то я должна (это меня убило окончательно - должна) заняться любовью с людьми ...
   - Говорят, это такие ощущения. Мы видели один фильм.
   - ... выбрать самца покрупнее ...
   - Только выбирай по размерам не всего тела, а сама понимаешь чего.
   - ... чтобы волос на теле было поменьше ...
   - Волосатых и среди наших мальчиков хватит.
   - ... но обязательно надо взять средство предохранения ...
   - Сейчас ходят всякие заразы, а у этих животных, вообще, черт знает, что может быть.
   - ... и предаться любовным утехам, не теряя при этом до конца рассудка ...
   - Потом обязательно расскажешь обо всем.
   Я пообещала подобрать достойного партнера и обязательно сделать все, что мне посоветовали.
   Уже потом, на досуге, мне представилась картина, как я захожу в клетку, достаю из сумки, извините, презерватив и пытаюсь натянуть его на ...
   Тут я чуть не умерла со смеху.
   Не дай бог, если мама прочитает эти строки. Будет совсем не весело.
  
  
  
   Я обратила внимание, что веду дневник не просто как описание происходящих событий лично для меня, а словно бы исповедь для некоего постороннего лица, который будет все это читать и по прочитанному оценивать меня. Отсюда все эти выражения и обороты типа "извините" и фразы, как бы относящиеся к некоему третьему лицу.
   А может так и надо. Пусть моя личность раздвоится и та, вторая половина, к которой я обращаюсь, будет лучше и умнее первой, и послужит для нее судьей.
  
  
  
   Сегодня за завтраком я была свидетелем ссоры между папой и дедушкой. Очевидно, они начали разговор задолго до того, как сели за стол, но не успели выговориться и теперь выплеснули все наружу.
   Начал, как более молодой и менее сдержанный, папа.
   - И все же это не причина, чтобы в таком тоне разговаривать с директором Института.
   Ответ дедушки был полон достоинства.
   - Позволь мне самому решать, что является причиной, а что нет.
   - Пара каких-то тварей не стоят того, чтобы портить отношения между двумя достойными членами общества.
   - Позволь мне самому решать, кто является достойным членом этого общества, и вообще, является ли это предметом гордости, быть достойным членом этого, - дедушка выделил "этого", - общества.
   - Боюсь, что мы договоримся сейчас до того, о чем впоследствии будем сожалеть. Поэтому предлагаю закончить разговор.
   - Не надо было и начинать. Хотя хочу заметить, что уже кончилось время, когда разговорами еще что-то можно было изменить. Процесс, по-моему, перестал быть управляем.
   - Брось. Это усугубление.
   - Нет, это близорукость отдельных индивидуумов.
   Папа взорвался.
   - Ты сегодня просто невыносим. Какая муха тебя укусила ...
   Тут они заметили, что я сижу, разинув рот (в буквальном смысле), и дружно набросились на бедное дитя, т.е. на меня. Почему ты не ешь, почему спишь за столом, почему твой суп остыл, откуда такая рассеянность и во что это выльется с возрастом и так далее, стандартный набор взрослых, когда они хотят скрыть свою неловкость.
   Не знаю, насколько далеко зашел тот процесс, о котором упомянул дедушка, но это было впервые, когда мои родственники так публично выясняли отношения.
   Ой-ля-ля.
  
  
  
   Институту поступило указание видоизменить рацион питания животных в сторону увеличения количества и качества. И меня, как непосредственно имеющую дело с продуктами, отправили посмотреть старые склады с запасами продовольствия. В провожатые назначили Богдана.
   Склады оказались тремя большими металлическими ангарами со стенами, покрытыми многолетним налетом ржавчины. Когда мы открывали двери, они злобно скрипели и посыпали нас смесью пыли, грязи, паутины. Внутри, под самые крыши уходящие во тьму, все оказалось забито множеством коробок, ящиков, банок и всяких пакетов. Стоял устойчивый запах чего-то сладкого.
   - Да, - сказал мой провожатый, - чтобы разобраться в этом хламе понадобится не одна неделя.
   Я попыталась что-то ответить, но вместо этого только чихнула. Что-то попало мне в нос и страшно свербело. Мы еще немного посмотрели и решили начать разбираться с завалами завтра с утра. Напоследок мы обошли склады кругом. Рядом с крайним росло дерево. С одной стороны оно кроной нависало над крышей склада, другой тянулось к забору, окружающему территорию Института. Этакий маленький, прохладный оазис в железобетонных трущобах.
   Богдан заметил мой взгляд.
   - Через него никто не перелезет. Слишком высоко.
   Большой, но глупый. Я полагала, что, очутившись наедине в таком укромном месте, Богдан обязательно начнет ко мне приставать, но он держался все время как-то поодаль и, вообще, весьма робко.
   А я то приготовилась к сражению.
  
  
  
   Я узнала, в чем причина ссоры дедушки и папы. Что-то мимоходом сказала мама, что-то я услышала в коридорах Института, в результате получился ответ.
   Оказывается, в исследованиях на мозгу использовали тех самых людей из зоопарка, которые стали местной сенсацией - научились складывать из кубиков фигуры. В результате опытов животные погибли. Это возмутило дедушку, который заявил, что таких ценных особей надо беречь, поскольку их мало, а резать можно диких и неразвитых, и вообще "этим мясникам", это он так сказал об ученых Института, все равно кого резать и зачем резать, лишь бы резать. И еще он сказал, что люди стоят гораздо ближе к обезьянам, чем к зверям, и относиться к ним требуется соответственно.
   На мой взгляд, это не причина, чтобы ссориться.
  
  
  
   В Институте напряженка. Так мне кажется. Это ощущается во всем - в атмосфере, окружающей нас, в настроении работающих здесь, в выражении их лиц и глаз, в ауре, витающей в воздухе.
   Контингент моих подопечных понемногу меняется. На смену одним людям (откормленным мною - это шутка) привозят других, в основном отловленных в лесах (худых - еще одна шутка).
   Я стала задумываться над тем (а раньше мне и в голову не приходило), что происходит с теми зверями, которые не возвращаются назад в свои клетки? Мне хочется верить, что ничего плохого, но внутри меня сидит червячок, маленький-маленький, который точит мою веру и, надо признаться, грызет он весьма споро.
  
  
  
   Дедушка говорит, что научные открытия делаются просто - все знают, что так делать нельзя, но находится болван, который этого не знает, делает и ...
   Папа считает, что любое новое есть просто счастливая случайность, цепь совпадений, которая образуется весьма редко.
   Когда я спросила маму, та ответила, что в мои годы ее мысли были заняты другим, но добавила, что просто уже забыла, как делаются открытия.
   У меня есть на этот счет свое мнение. Надо очень сильно верить и надо очень сильно хотеть, и делать, делать, делать.
   К чему такие рассуждения? Просто мне кажется, что я совершила открытие.
  
  
  
   Постараюсь описать по порядку.
   Тина весь вчерашний вечер возилась с игрушками и к тому времени, как ей следовало ложиться спать, вся комната оказалась заваленной кубиками, шариками, куклами, тряпочками и прочим хламом.
   Мама посмотрела и вздохнула:
   - Боже, какой бардак. Совсем, как в зоопарке. Дети, вам мне стыдно?
   "Стыдно" - это для меня, как старшей. Я бросилась было наводить порядок, но тут же застыла как в столбняке, потому что внутри меня что-то ... Не знаю, как точно выразиться, соединилось что ли. Замкнуло. Я представила на секунду зоопарк и тот мусор, который ветер расшвыривал по тротуарам. Дальше воспоминания пошли одно за другим и как-то очень легко и сразу складывались в единую картину.
   Я нашла в шкафу старые газеты с описанием авиакатастрофы в Канаде. На снимках с разбившимся самолетом очень четко просматривались интересующие меня детали. Потом я просмотрела дневник и еще раз поблагодарила своих родственников, что они надоумили меня вести его. В записях я нашла все, что мне было нужно.
   Вечером я как бы невзначай спросила папу, проявляли ли помимо тех, двух людей из зоопарка, какие-нибудь другие звери хорошие умственные способности.
   - Нет, - ответил он. - Наверное, это был просто случай.
   И добавил устало: - Зачем тебе это надо?
  
  
  
   Сегодня утром я пришла в Институт раньше обычного. Я старательно закрыла за собой дверь в вольер, подошла к клетке Алекса, достала из сумки упаковку "лимпутина" и показала ее человеку.
   - Послушай ты, животное. Может быть, я набитая дура, а, может быть, гений. Если честно, мне страшно оказаться и тем и другим, но кем-то в этой жизни надо быть. Я знаю, что это бредовая идея, но хочу в нее верить. Понимаешь, мне очень запомнился бумажный мусор из зоопарка и обертки "лимпутина" в нем. А потом у нас жил маленький человечек, которого я кормила этими витаминами и когда он их получал, то очень быстро начинал соображать. И еще озеро Онтарио с людьми в шкурах, возле которого разбился самолет. В его багаже тоже был "лимпутин".
   Зверь зевнул и стал чесаться в боку.
   - Слушай меня внимательно, животное. Зачем я тебе все это рассказываю. Потому что сама хочу убедиться полностью, и ты тоже должен слушать меня внимательно, а не ловить блох. Алекс!
   От моего крика он вздрогнул и перестал чесаться.
   - Я буду давать тебе витамин. Тут написано, что порция для взрослого три штуки в день, ты будешь получать шесть. Я скормлю тебе всю упаковку, ее хватит на две недели. Если ничего не случится, я вообще больше не подойду к твоей клетке. И можешь потом голодать сколько захочешь. Ты понял?
   Он смотрел на меня будто на пустое место.
   Я вздохнула, высыпала на ладонь витамины и протянула руку сквозь прутья.
   - Ешь.
   Человек отвернулся.
   - Возьми сейчас же! - заорала я.
   Он нехотя протянул лапу, взял горошины и сунул их в рот. Потом растянулся в углу. И вся благодарность.
   - Дебил! - сказала я в сердцах и пошла прочь. Открыла дверь и столкнулась с Богданом.
   - Чего кричишь?
   - Стихи репетирую, - ляпнула я.
   В голове у меня стремительно завертелась мешанина из обрывков мыслей, и я никак не могла выловить оттуда что-нибудь стоящее.
   - Зачем?
   - Собираюсь поступать в театральный, - понесло меня. - Вот готовлюсь.
   В его глазах появилось такое уважение, что мне даже стало стыдно.
   - Но если мне будут мешать, то я точно провалю экзамены.
   Богдан тут же стал красным от смущения (меня удивило - когда пытался лапать, то делал это с выражением абсолютного инфантилизма, а тут покраснел), засуетился и стал обещать создать мне все условия для плодотворных занятий.
   - Тебе никто не помешает. Репетируй, сколько захочешь.
   В ответ я пролепетала какую-то дежурную благодарность, и мы разошлись очень довольные собой и друг другом.
  
  
  
   Витамин съедается с видимым удовольствием, но это весь результат, который я наблюдаю.
  
  
  
   Шесть таблеток - ничего.
  
  
  
   Шесть таблеток - ничего.
  
  
  
   Я его убью!
  
  
  
   Смотри выше.
  
  
  
   НИ - ЧЕ - ГО
  
  
  
   НИ-НИ-НИНИ ЧЕ-ЧЕЧЕ-ЧЕ ГО-ГОГО
   Долго и протяжно на мотив похоронного марша.
  
  
  
   Сегодня я села у клетки и долго смотрела, пытаясь уловить хоть какой-то сдвиг в его обычном поведении. Бесполезно. Обычная, тупая, дикая тварь.
  
  
  
   Я такая злая, что готова разорвать дневник, если это может помочь. Увы.
  
  
  
   Я стала напротив и, глядя прямо в глаза, решительно сказала "Люси" и показала на себя. Потом - "Алекс" и показала на него. Повторила это несколько раз и стала ждать реакции. Как же размечталась. Он стоял, как остолбеневший, и оживился, лишь, когда увидел в моих руках "лимпутин".
   У меня возникает подозрение, что весь мой эксперимент только пожиранием витамина и ограничится.
  
  
  
   Ура! Я - гений.
  
  
  
   Я сказала "Люси", и он показал на меня. Протянул вперед свою лапу. А на "Алекс" положил ее к себе на грудь. Я еще раз повторила эти слова, и он опять сделал все правильно.
   Я достала витамин и громко похвалила его "Молодец". Человек заметно озадачился. Мне стало смешно, и я пояснила:
   - Ты молодец. Алекс - молодец.
  
  
  
   Я прихожу на работу раньше обычного, и мы с Алексом занимаемся. За два дня удалось прибавить сразу семь слов: ты, я, лимпутин, есть, пить, банан, клетка.
  
  
  
   И дома у нас тоже напряженка. Каждый вечер папа дедушкой устраивают перебранки, которые становятся все ожесточенней. Видя друг друга, они уже не могут сдерживаться.
   - Не существует науки в чистом виде. Наука всегда привязана к реальным вещам, к данной ситуации. Я стараюсь помочь всем нам, думаю об окружающих меня, о семье, о ее будущем. Ты же, извини, занимаешься софистикой.
   Это смысл позиции папы.
   - Вы, вообще, ни о чем не думаете. Вы напоминаете средневековых мракобесов, которые, сталкиваясь с чем-то необычным, пугались и старались избавиться от этого поскорее. Если вы и пытаетесь понять что-то, то лишь для того, чтобы потом уничтожить.
   Это позиция дедушки.
   - Не уничтожить, а лишь приостановить. Научившись останавливать, мы всегда сможем запустить механизм вновь. В этом суть науки.
   - Вы занимаетесь не наукой, а выполнением политических заказов.
   - Наука всегда под что-то подстраивалась - под политику, под обстоятельства. Под конкретную личность.
   - Некоторые конкретные личности вызывают у меня омерзение.
   ...........................................................................................................................
   И так далее, до бесконечности. Я не могу принять чью-то позицию, потому что мне непонятно, о чем они не могут договориться. Мне кажется, они спорят ни о чем, впрочем, это привилегия взрослых.
  
  
  
   Скорость, с которой он все схватывает и запоминает, поражает. Я никак не могу к этому привыкнуть. Мы уже выучили все слова, которыми можно описать окружающие нас вещи и пространство. Причем идет не просто усвоение понятий, а он пытается произносить их вслед за мной. Ведь людям, как и другим животным, присущ некоторый речевой аппарат, и теперь требуется лишь поднять его на новый качественный уровень.
   Едва выдается свободная минута, как я сажусь перед его клеткой и громко, с прямо-таки яростной жестикуляцией, проговариваю слова. Человек пытается это повторить. На освоение правильного произношения каждого слова у него уходит от пяти до десяти минут. Есть правда слова, над которыми он помучался. Например, "гиппопотам", мы осваивали его, наверное, с полчаса.
   Самая большая проблема - его работоспособность. У меня вовсю сводит скулы, горит горло и распухает язык, а Алекс готов повторять, повторять, и еще раз повторять.
   Когда устав, я скрываюсь куда-нибудь подальше отдохнуть, он начинает ходить по клетке и с упоением твердит то, что уже хорошо выучил.
   А в обед я страшно перетрусила, потому что Богдан подсел ко мне за столик в столовой и спросил:
   - А что ты сегодня там бубнила? Совсем не похоже на стихи.
   - Ну, ты совсем. Прежде чем стихи читать, надо дикцию поставить. Знаешь сколько тренироваться надо.
   Он не знал. Я наклонилась к нему и заглянула в глаза.
   - Богданчик, милый, можно я тебя попрошу об одной вещи.
   Он весь расцвел.
   - Конечно.
   - Понимаешь, мне надо много репетировать. А я стесняюсь, вдруг, кто посторонний заглянет.
   - Ну.
   - Ну-ну. Мог бы и догадаться! - это я позволила себе немножко позлиться. - Если будет кто идти, ты подай мне какой-нибудь знак.
   - Какой?
   - Ну, например, стукни три раза в дверь.
   Чуть позже мы прорепетировали, у него стало получаться не так быстро, как у Алекса, но зато теперь я могу продолжать свой эксперимент в спокойной обстановке.
  
  
  
   Который тут же мог и закончиться.
   Когда я утром пришла на работу, в Институте был страшный переполох. Как выяснилось, в полночь сторож услышал в вольере животных странные звуки, похожие на чьи-то голоса. Решив, что это воры, сторож поднял тревогу и, когда прибыла подмога, они все вместе проверили помещение.
   Естественно, никого не нашли. И никаких следов постороннего вторжения.
   Сторожа отругали за ложно поднятый шум, но спустя некоторое время все повторилось. Теперь свидетелями звуков было уже несколько охранников. И опять никого чужого обнаружить не удалось.
   Ночная смена с ужасом дождалась рассвета и дружно положила заявления об уходе, мотивируя это тем, что в Институте поселилась нечистая сила. К моему появлению участие в разбирательстве принимало все начальство вместе с Корни. Они ходили с недовольными лицами по вольеру и искали к чему бы придраться. Я вместе с другими любопытствующими поплелась сзади и молилась за то, чтобы Алекс сейчас спал.
   Но он не спал, как и все остальные, ведь близилось время утренней кормежки. Когда Корни оказался лицом к лицу с Алексом, мне показалось, что сейчас они обменяются парой любезных фраз, расшаркаются друг перед другом и разойдутся умиротворенные. Но обошлось.
   Когда осмотр закончился ничем и все ушли я, буквально обессилев, осела на пол. В этот момент Алекс ясно и четко сказал "Дурак".
   - Кто? - поинтересовалась я. - Между прочим, этого слова я тебя не говорила.
   До обеда я учила его понятиям "молчать" и "говорить".
  
  
  
   За завтраком я расспросила деда, за что дают Нобелевскую премию. Он долго смеялся.
   - Ты, наверное, совершила какое-то открытие.
   Пришлось напустить вид простодушной дурочки. Но деда не проведешь.
   - За важные, основополагающие вещи. Но ты не бойся, в столь юном возрасте, как твой, никто еще премию не получал. Так что никто тебя не обгонит.
   И так долго хихикал, что мама сделала ему замечание.
  
  
  
   Я решила, что пора приучать Алекса к буквам и купила в магазине красочный букварь с большими картинками. Поэтому мы временно прекратили расширять наш словарный запас и принялись изучать грамоту. Я надеюсь, на это уйдет немного времени. Что такое для него запомнить три десятка значков.
   На ум мне приходит история про Маугли, детеныша обезьяны, попавшего маленьким в племя диких волков и прожившего там вплоть до совершеннолетия. Уместна ли такая аналогия, не знаю, но меня потрясает та скорость, с которой происходит совершенствование Алекса. Там где обычно (примеряя на себя) потребовался бы месяц, мы тратим день. Если мне действительно удалось разрушить барьер, о котором говорили ученые, то сдерживаемое столетиями развитие теперь начинает наверстывать свое максимальными темпами. Как пружина, которую постепенно сжимали, и теперь идет обратная отдача накопленной энергии.
  
  
  
   Я помню, дедушка говорил, что один факт - это случайность, два - очень большая случайность, а три - это уже система.
   Мне нужны три особи. Сородичи Алекса, пойманные вместе с ним и сидящие в клетках справа и слева от него, с сегодняшнего дня также стали получать "лимпутин".
  
  
  
   - Кто я?
   - Ты человек.
   - Кто такой человек?
   - Это просто животное.
   - Ты тоже человек?
   - Нет, я обезьяна.
   - Обезьяна тоже животное?
   - Нет, обезьяна это обезьяна. Высокоорганизованное существо. Царь природы.
   Он молчал совсем недолго.
   - А чем обезьяна отличается от человека?
   Волосами, чуть было не выпалила я, но вовремя сообразила, что он может принять это серьезно.
   - Ну, обезьяны умеют говорить.
   - Я тоже.
   - Подожди. Я не то хотела сказать. Обезьяны не просто повторяют знакомые слова, как ты. Они вкладывают в произносимое смысл и строят логические связи, что является свидетельством работы их разума.
   По выражению его глаз было видно, что он не понимает.
   - Обезьяны умеют сочинять стихи, а другие животные нет. Понятно?
   - Что такое стихи?
   Кажется, я еще больше все усложнила.
   - Ну, например. "Мишка косолапый, по лесу идет, шишки собирает, в корзинку их кладет". Это стихи. Ты можешь сказать такое?
   Он повторил и не ошибся ни разу.
   - Нет, я не то имела в виду. Ты можешь придумать сам нечто подобное?
   - Нет.
   - Тогда, животное, не отвлекай меня от работы. Посмотри лучше книжку с картинками.
  
  
  
   Дедушка ушел на некоторое время пожить к своему старому приятелю времен юности. Нынешняя домашняя обстановка и постоянные ссоры его нервируют. Подальше от этого дискуссионного клуба, как выразился он. Наверное, имел в виду "дурдома".
   У мамы тоже сдают нервы. Вчера она вдруг стукнула по столу кулаком и закричала:
   - Хватит. Я устала от ваших постоянных перебранок. Давайте хоть дома не будем об этом.
   Именно после этого дедушка и ушел.
  
  
  
   Наши беседы становятся все разнообразнее, и я начинаю ловить себя на том, что моих собственных знаний уже не всегда хватает для ответов на вопросы Алекса. Тогда я злюсь. Сначала на него, потому что слишком пытливый и приставучий, потом на себя, потому что так мало знаю и такая невежа. Или невежда. Вот, даже не знаю, как правильно будет.
   Хотя, конечно, мне нравится его любознательность. Я словно выхаживаю цветок в горшке, он тянется к солнцу, и я поворачиваю его в нужном направлении. Во мне просыпается удовлетворение воспитателя.
   Попутно я начинаю сомневаться в правильности суждения о гордости учителя за превзошедшего его в знаниях ученика. Конечно, приятно, когда твои усилия не пропадают даром, но все же настоящий ученый всегда тщеславен и чужие успехи не должны вызывать у него приступов умиления. Скорее это будет чувство здоровой зависти, как побуждающий стимул к творчеству.
   Я не смею считать себя настоящим ученым (пока), но я ужасно тщеславна. И чужие успехи не будят во мне добрых чувств. Не говоря уже о каких-то животных.
  
  
  
   Мы стали меньше разговаривать. Я считаю, что он уже достаточно выдрессирован и поэтому отделываюсь книжками. В основном разными популярными энциклопедиями с картинками. Занятие и для двух остальных. Алекс занимается с ними по ночам, и они прогрессируют весьма быстро. Люди сидят с книжками по углам своих клеток и урчат от удовольствия. Непонятные места, как старший, разъясняет Алекс.
   Прежде, чем раздать книжки в первый раз, я учила прятать их, как только появится кто-то из посторонних. Как это надо делать показывал Алекс. Когда я громко хлопнула в ладоши, он тут же бросил книжку на пол, забросал ее соломой и для убедительности улегся сверху сам. Закрыл глаза и притворился, что спит.
   - Молодец! - похвалила я.
   После нескольких тренировок этому научились и двое остальных людей. Кстати, я определилась с кличками для обоих: Гуно и Рич.
  
  
  
   На свой доклад о совершенном открытии я надену черное платье. Длинные рукава, прямые плечи, впереди скромный овальный вырез, подол до колен. Не ниже, не выше. У меня красивые ноги и скрывать нечего, но и важность обстановки обязывает держаться в рамках. Из украшений будет только длинная нитка крупного жемчуга. Нет, лучше две нитки. Переплетаясь, они выгодно подчеркнут стройность моего тела.
  
  
  
   Рано или поздно это должно было случиться. Когда утром я, как обычно в последнее время, лучезарно поздоровалась с Богданом и собиралась проскользнуть мимо него в дверь, он загородил мне дорогу.
   - Я хочу с тобой поговорить.
   "Мальчик девочку любил, мальчик с нею говорил", - неожиданно всплыла у меня в голове детская песенка.
   - О чем? - спросила я кокетливо.
   - О твоих тренировках.
   Я поняла, что надвигается неладное, но постаралась сохранить вид невинной дурочки.
   - И что же?
   - Я вчера подсмотрел.
   - Подсматривать нехорошо.
   - Это вышло случайно, я не хотел. Но теперь мне все известно ...
   Вести такие разговоры у всех на виду не стоило, поэтому я подтолкнула Богдана вперед и захлопнула за нами дверь. Животные зашевелились в своих клетках.
   - Что тебе известно?
   - Ну, я видел, как ты ... с ними ... как они ...
   Вот тебе и высокоорганизованное существо. Что за речь. Вот с кем надо заниматься и заниматься. Ну ладно, теперь надо бы изобразить искреннее раскаяние.
   - Хорошо, Богдан, я признаюсь. Прости, что я тебя обманула, на самом деле я не репетирую в театральный, а занимаюсь с людьми.
   - Зачем?
   - Я собираюсь на следующий год поступать на зоологический. А если добьюсь сейчас каких-нибудь результатов, то меня могут принять без экзаменов. Поэтому я с ними и мучаюсь.
   - И что они умеют делать?
   - Ну, больше, чем обычные звери, но не так уж и много.
   Я постаралась рассмотреть отсюда клетки своих питомцев. Что написано сейчас на их тупых мордах? Не захотят ли они поддержать нашу светскую беседу? Я усилила голос, надеясь, что они поймут, чего от них сейчас требуется.
   - Знают всего пару десятков слов и предметов, которые эти слова обозначают. Могут найти их по картинке и показать. Вот и все.
   - Здорово.
   - Конечно, здорово, но понимаешь, Богдан, - пора было исправлять ситуацию. Я взяла его под руку и прижалась бочком. - Мне не хочется, чтобы кто-то узнал о моих экспериментах раньше времени. Не мог бы ты, как и раньше, предупреждать меня, если кто-то будет идти ...
   Он, конечно, был согласен, и я пустила в ход все свои чары, чтобы закрепить успех.
   - Давай вечером сходим с тобой в кафе, поедим мороженое. А потом, если хочешь, в кино.
   Как вы думаете, что он ответил?
  
  
  
   Мороженое было неплохое, фильм дрянь. Я честно выдержала до середины, потом сослалась на усталость и мы пошли прочь. Богдан проводил меня до самого дома. Рук он особо не распускал, поэтому остаток вечера прошел без происшествий.
   Происшествия были с утра. Едва мы уселись всей семьей завтракать, как раздался скрежет, потом шипенье, потом щелчок и на нас обрушился водопад ледяной воды.
   Это прорвало батарею отопления. Пока фонтан удалось остановить тряпками, вся кухня превратилась в болото, вода на полу стояла по самую щиколотку, и чего только в ней не плавало, начиная от мусора и кончая завтраком с опрокинутых тарелок.
   На работу я не пошла, папа сказал, что предупредит в Институте, а осталась дома помогать маме наводить порядок. К полудню мы все убрали, а потом мама почувствовала себя плохо, у нее поднялась температура и закружилась голова.
   Вызванный врач определил простуду, и теперь предстоящую (как минимум) неделю я проведу дома, присматривая за мамой и сестренкой.
   - Вот и замечательно, - сказал папа. - Отдохнешь, а то у тебя осунувшийся вид.
  
  
  
   Время летит стремительнейше. Никогда бы не подумала, что, занимаясь домашней работой, можно так уставать. Целый день я верчусь, как заводная, от мамы к Тите, от Титы к маме, и к вечеру чувствую себя совершенно разбитой. А потом из детсада возвращается Рони, приходит папа, то есть прибавляются еще два рта и еще две точки приложения внимания. И где взять сил? Не хочу замуж, не хочу быть домашней хозяйкой.
   Один раз за все время я умудрилась выбраться в библиотеку. Меня там похвалили, я, как никто другой из читателей, берет так много познавательной литературы. Знали бы, куда она уходит.
  
  
  
   Сегодня первый день моего выхода на работу после вынужденного перерыва. Вчера вечером я ни о чем не думала, а с самого утра меня начала колотить нервная дрожь. По дороге в Институт стали подкашиваться ноги. Еще чуть-чуть и, казалось, я упаду. У меня почему-то была полная уверенность, что все мои эксперименты раскрыты.
   Когда охранник на входе стал рассматривать мою физиономию, я была готова провалиться сквозь землю. Чуть дождалась, пока он буркнул "проходите" и безразлично отвернулся в сторону. В вестибюле ко мне никто не бросился с глупыми вопросами и не стал тыкать пальцами. Богдан находился на своем месте. Он радостно вскинул вверх руку и, видимо уловив нечто в моем лице, поспешно сказал "все в порядке".
   Вот тогда-то я окончательно пришла в себя. Привычные запахи, привычные образы, привычные предметы. Звери, когда я вошла в вольер, заволновались. Это было мне приятно.
   Алекс листал книжку. При моем появлении он сначала, не спеша, перевернул страницу, потом положил книжку в угол и подошел к ограде. Мне показалось, я ощутила энергию, исходящую от него, эта энергия была вполне определенной и несущей информацию. Что-то похожее на то, что возникло при нашей первой встрече. Противоборство. Желание, если я правильно поняла идущие ко мне импульсы, не уступать. Только теперь передо мной был не тот, прежний примитивный зверь. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, и никто не хотел первым отвести взгляда.
   Потом он сказал:
   - Рич сочинил стихи.
   Да, я правильно поняла эти флюиды.
   - Неужели. Мама моет раму?
   - И ругает папу.
   В тот миг я не понимала, как это глупо, состязаться в остроумии с животными. Впрочем, это был явный прогресс, ведь начинали мы с голодовки.
   Я повернулась направо.
   - Это правда?
   Рич, худое, сутуловатое существо кивнул.
   - Прочитай.
   Прежде чем начать, он сначала посмотрел на Алекса, ожидая согласия того.
  
   "Сижу за решеткой. Тепло.
   А мог бы на воле, где холод.
   Но там есть ветер, который свободен".
  
   Вот так, экспериментатор, получите.
   - Плохо, - сказала я, - нет рифмы.
   - Зато есть смысл, - возразил Алекс.
   Видел мы меня сейчас кто-нибудь. С ума сойти. Диспут со стаей диких тварей. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе. На меня накатила волна такой ярости, какой я еще не испытывала в жизни.
   - Вот что. С этой минуты я приказываю всем вам заткнуться (да, да, я именно так грубо и сказала - заткнуться; во-первых, мне казалось, что это даст больший эффект, а во-вторых, уже достали, честное слово) и не произносить больше не единого слова.
   - Как долго?
   Идиотизм, мы вели себя как две высокодоговаривающиеся стороны. Деловито, вежливо, не спеша.
   - Пока я не решу, что достаточно.
   - Почему?
   - Потому, что я так хочу.
   - !!!
   - А если ослушаетесь, то плохо закончите. На мыловарне, где из вас сделают брикетики прекрасного, душистого мыла. Что такое мыло знаете?
   Это я, конечно, загнула, но аргумент подействовал. Их спины убедили меня в этом.
   - Верните книги.
   Они безропотно подчинились. Но эта безропотность была не той, которая мне требовалась сейчас. Она была не сознательной, а вынужденной. Передо мной выросла целая гора книг. География, ботаника, с ума сойти, философия. Я не была уверена, но блефанула.
   - Это не все.
   Алекс злобно посмотрел и вырыл из соломы еще одну книгу.
  
  
  
   Богдан заметил мое настроение.
   - Что случилось?
   - Да так. Неважно себя чувствую.
   - Понедельник день тяжелый, - согласился он. - Как твои опыты? Есть успехи?
   - Никак. Пока я отсутствовала, эти твари все позабыли и стали еще тупее, чем были.
   Богдан посочувствовал и пригласил меня в кино. Я отказалась, сославшись на занятость. Жалею, что ему рассказала. Теперь у меня будет двойная головная боль.
  
  
  
   Я решила, что больше не буду давать людям "лимпутин". Вполне достаточно и того, что они умеют. А умеют они много чего. Между нами, я имею в виду себя и трех моих учеников, начался новый этап противостояния. Я запретила им говорить, теперь они старательно изображают из себя одичавших существ. При моем появлении с ужимками прыгают по клеткам, издают нечленораздельные звуки, кривляются, в общем, ведут себя, как ненормальные.
   Они ждут, что я сорвусь и проявлю свое раздражение. Зря надеются. Пусть хоть головы себе расколотят, меня это никак не тронет.
  
  
  
   Просмотрела дневник и пришла к одному не совсем приятному выводу. Любой посторонний человек, к которому попадут мои записи, сразу представит себе тихое, нервное создание способное при первом удобном случае сразу же пустить слезы. Именно так, потому что через страницу в моем дневнике попадаются фразы типа "и я разрыдалась" и т.п. Ужас. Наверное, это то, что называется литературным приукрашиванием. На самом деле я (такой вижу себя в зеркале) довольно выдержанная и спокойная. Но характер мой меняется - он становится жестче.
   Вот так то.
  
  
   Наступившая пауза как нельзя кстати. Я могу сосредоточиться и подытожить. Поразмыслить над тем, что меня окружает. Кто меня окружает.
   Я обратила внимание на одну вещь - чистоту, относительную, конечно, в клетках этой троицы. Раньше я об этом не задумывалась, чистить и убирать - это моя обязанность, но сейчас вспоминаю, что давно уже не прикасаюсь к их подстилкам. Они больше не гадят под себя.
   Странно устроен мозг, мысли перескакивают с одного на другое, отталкиваясь как от трамплина от фактов, предметов, вещей и нельзя понять или как-то систематизировать этот волшебный полет. Можно только удивляться.
   Вот, например, клетка. Если представить себя внутри, то мир снаружи окажется за решеткой, разница лишь в размерах и в нашем восприятии этих размеров. Если не знать этих условностей, трудно понять, кто же заперт, а кто на самом деле свободен.
   Теперь, если взять нас, тех, кто находится по разным сторонам решетки, то, как отличить, где зверь, а где обезьяна. Не по волосам же. И они, и мы умеем говорить. Читать. Сочинять стихи. Пытаемся думать. Какая же между нами разница?
   Я размышляю над этим все больше и больше, и меня не покидает такое ощущение, словно я заранее к чему-то готовлюсь.
  
  
  
   А готовлюсь я диспуту.
   - Почему мы сидим взаперти?
   Это Алекс. Я безмятежно раздавала пищу, когда он ухватился за мою протянутую руку.
   - Потому что вы звери.
   - Разве все звери сидят в клетках?
   - Звери есть разные. Домашние звери относительно свободны, к диким, если они не на природе, в своих местах обитания, вынуждены принимать подобные меры.
   - Мы умеем сочинять стихи.
   - Это не главное, Алекс. Отдельных из вас можно обучить многому, но, в целом, вы все же звери.
   - А обезьяны?
   Я выдернула руку.
   - В целом, мы цивилизация. У нас есть смысл существования. Мы развиваемся и прогрессируем во имя той главной идеи, ради которой вообще зародилась жизнь.
   И пошла прочь.
   - А мы? - крикнул он вслед.
   - А вы никто. Побочная ветвь, которой не суждено было развиться.
  
  
  
   Пора заканчивать свои опыты. Успехи более чем очевидны, настало время получить заслуженную награду.
   Я решила не действовать через родственников, потому что это означало неверие в собственные силы. И еще в этом присутствовал оттенок постыдного. После раздумий я нашла единственного, кому могла рассказать, и кто мог направить меня дальше в нужном направлении. Бонно Тит. Мой бывший учитель.
   С утра я тщательно причесалась, выбрала лучшее платье, надела новые украшения, глянула в зеркало и, ошеломленная собственной красотой, отправилась на работу. Все прохожие засматривались на меня, а охранник у дверей Института даже улыбнулся.
   Бонно Тита я отыскала в лаборатории.
   - Бог мой, какая ты красавица! - он улыбнулся во все свои тридцать два зуба, и сердце мое так и застучало в груди. - Как работается?
   - Спасибо. Мне очень нравится.
   - Вот и замечательно.
   И почти утратил ко мне интерес. Какие-то цифры были ему важнее, чем я. Пришлось дернуть его за рукав пиджака.
   - У меня к вам дело.
   - Срочное?
   - Очень срочное и очень важное.
   - Хорошо. Только у меня просьба. Давай чуть попозже, у нас сейчас начнется эксперимент. Можешь присесть, посмотреть и подождать, пока я освобожусь. Ты знакома с "Протеусом"?
   - Нет. А кто это?
   - Наш главный супермозг. Миллиард операций в секунду. Вон большой монитор на столе.
   Я уселась на стул и стала наблюдать. Они все очень суетились. Мелькали белые халаты, кто-то возбужденно тараторил, кто-то выронил бумаги, и они белым водопадом разлетелись по полу. Появился толстяк Корни, он скользнул по мне взглядом, но видимо не узнал.
   - Начали.
   С его властным окриком установился некий порядок. Я не очень хорошо понимала происходящее. Видела двух испытуемых-людей, они лежали на белом столе, все облепленные датчиками и провода тянулись от них как паутина.
   Потом что-то включили и люди сразу затряслись, как в лихорадке. На экране "Протеуса" появилось изображение, похожее не сморщенную шляпку гриба. Мозг, сообразила я. Потом по изображению побежали изломанные линии, появились колонки цифр, начали стучать принтеры. Вдруг раздался щелчок, и все прекратилось. Кто-то выругался.
   - Унесите их к черту.
   Это сказал Корни. Тела людей лежали неподвижно и неестественно выгнувшись. С них сняли провода и укрыли простыней.
   Мимо меня шли двое лаборантов, я уловила их негромкий диалог.
   - Из зоопарка уже никого не осталось.
   - Скоро и из цирка пойдут последние.
   - Корни доберется до любого, кто проявит хоть каплю разума.
   Я стояла, думала над услышанным и даже не заметила, как подошел Бонно Тит.
   - У тебя было какое-то дело.
   Я не сразу сообразила, чего он хочет. Потом ответила вопросом на вопрос.
   - А что это было?
   - Один из опытов.
   - Который ...
   - ... закончился не совсем успешно. Ты это хочешь сказать. Запомни, в науке такого понятия нет. Любой результат важен и имеет смысл.
   - А что стало с людьми?
   - В науке приходится жертвовать. Они почти ничего не почувствовали. Так какое у тебя дело?
   - Да нет, ничего, пустяки.
   Я отделалась еще парой малозначащих фраз и быстренько выскочила прочь.
  
  
  
   Почему? Я думала над этим весь оставшийся день. Наверное, потому, что я еще не готова жертвовать кем-то. Пусть даже малозначительным. В тот момент я еще была не готова, а уже потом поняла, что успех, которого бы я достигла за счет этого, не принес бы мне радости. А, может быть, я просто дура.
  
  
  
   - Ты должна отпустить нас на свободу.
   Вот так, ни много, ни мало. Ты должна. Приходишь с утра на работу, вся еще в плену сонных грез и тут тебе прямо в лоб - ты должна. Грудью на амбразуру.
   - Я никому, ничего не должна.
   - Ты считаешь, что наше место здесь?
   Я сумела сдержаться и не сорваться на крик.
   - Послушай, Алекс. Пожалуйста, не действуй мне на нервы. Я не знаю, где ваше место. Я не знаю даже, где мое место. Я ничего не знаю. Единственное, что я знаю: если и захочу, то никуда вас отпустить не смогу. Потому что за этой дверью стоит охранник, потом еще одна дверь и еще один охранник, а потом еще дверь, и еще забор, а кругом дома, много домов и до ближайшего леса топать и топать. И все, давай прекратим это.
   - Но ведь ты здесь главная.
   Мне стало смешно.
   - Нет, я всего лишь кормлю вас и убираю. Я маленькая девочка-гор, которая не имеет никакого влияния.
   - Что такое гор?
   - В нашем обществе существует градация по принадлежности обезьяны к тому или иному виду. Самый низший тип - это лимпы, они могут быть рабочими и заниматься обслуживанием. Чуть выше стоят шимпы, самые смышленые из них могут заниматься творчеством и наукой. Следующие по типу - горы. Ученые, артисты, бизнесмены. И самый высший тип - это ораны. Политика и экономика.
   - И всех устраивает такое деление?
   - Что ты имеешь в виду? Каждый занят своим делом и не вмешивается в чужое.
   - То есть первые готовят и убирают, вторые им помогают, третьи придумывают, а четвертые всем руководят. Так?
   - Так.
   - И в этом заключен великий смысл вашего существования?
   От неожиданности я долго не могла найти ответа.
   - Послушай, Алекс, мне кажется, я совершила одну ошибку.
   - Какую?
   - Я перекормила вас витаминами.
  
  
  
   Я в заторможенном состоянии брела по улице и наткнулась на Кларинду. Если бы моя подружка меня не окликнула, так бы и прошла мимо.
   - Неважно выглядишь. Есть проблемы?
   Я лишь вздохнула. Судя по всему у нее никаких проблем не было, только новости. Так и оказалось.
   - Вчера видела новое видео. Закачаешься.
   - Про любовь, - снисходительно догадалась я.
   Она прыснула.
   - Про секс. Короче, один герой, молодой гор-красавчик, подцепил редкую инфекцию, и у него стали выпадать волосы по всему телу. Что он не делал, безуспешно, через неделю был абсолютно лысый. Ну, под одеждой тело не видно, а на голове он носил парик, но когда невеста увидала его голым в первую брачную ночь, с ней случился припадок. Ужас.
   - Не вижу ничего страшного, - сказала я.
   - Ты что ... - от возбуждения Кларинда стала брызгаться слюной. - Он весь такой голый ... как червяк.
   Я вдруг поняла, что она мне надоела.
   - Она вся такая мягкая, нежная шерстка играет, переливается, шелестит. Короче, невеста хочет его отвергнуть, но он ... - голос Кларинды понизился ... - берет ее силой.
   Моя подруга сделала для эффекта паузу: - Пять раз. Мы с девчонками аж умирали, когда такое смотрели.
   - У нее же был припадок.
   - А она к тому времени пришла в себя.
   - У тебя все? - спросила я довольно грубо.
   - Да? - она растерялась. - Так как твои дела?
   - Нормально. Я пошла, передавай привет всем.
   И побрела дальше.
  
  
  
   У меня начинает появляться комплекс "клеткофобии": боязнь подойти к их клеткам. Как только я появляюсь одна в вольере, меня не покидает чувство, что сейчас мне придется проходить тест на интеллектуальность.
   Вот и сегодня.
   - Послушай, - сказал Алекс, - а что если вообще нет никакой цели?
   - Может быть, - согласилась я поспешно.
   - Или цель может быть абсолютно любой, пусть даже самой необычной?
   - Конечно.
   - А вдруг цель в том, чтобы в один прекрасный день одна милая девушка-гор открыла клетки и отпустила на волю трех бедных невольников?
   И они засмеялись. Алекс и два его соседа, справа и слева. А мне было не смешно. Кто стоял теперь передо мной и скалил зубы? Звери? Я перевела взгляд чуть дальше. Звери были там, они беспокойно ерзали на подстилках, услышав непривычные звуки. А передо мной были другие существа. Похожие на нас. Умеющие многое, что и мы. В чем-то даже превосходящие нас, если взять физическое сложение, все-таки цивилизованная, комфортабельная жизнь разнежила обезьянье племя.
   Мне стало не по себе, и я выбежала прочь.
  
  
  
   Я не могу отдать их Корни. Жалко. "Мясники" - сказал дедушка, и он был прав.
   Я не могу их отпустить. Страшно. Я даже не представляю, как я смогу это сделать.
   Я не могу больше быть рядом с ними. Неуютно. У меня начинают сдавать нервы.
   Я ничего не могу ...
   Господи, за что.
  
  
  
   Утром от вчерашнего дурного настроения ничего не осталось. За чашкой кофе я вдруг ни с того, ни с чего брякнула:
   - А что будет, если скрестить человека с обезьяной?
   Мама чуть не подавилась бутербродом.
   - Почему тебя это интересует?
   - Да так. В Институте чего только не наслушаешься.
   - Ничего хорошего не будет. Ведь даже от смешанных браков обезьян почти не бывает потомства, а то, которое рождается, далеко от совершенства.
   - А кто-нибудь пробовал?
   - Не знаю.
   Странно, но у меня в тот момент было такое состояние, что я бы смогла попробовать.
  
  
  
   - Твои любимые выражения "ради бога" и "слава богу". Что это означает?
   У меня уже не осталось сил злиться.
   - Ничего не значит. Просто так говорят.
   - Тогда что такое "бог"?
   - Просто символ.
   - Слава: это признание чего-либо или кого-либо за совершенные деяния и связанная с этим признанием определенная известность, - начал он цитировать по памяти. - А символом чего служит бог?
   - Он сам себе символ. Существует мнение, что все созданное в мире это заслуги бога.
   - Он главная обезьяна.
   - Он не обезьяна, - сказала я раздраженно. - Он некий собирательный образ, олицетворение качеств, к которым все должны стремиться, и правовых норм, которых все должны придерживаться, для того, чтобы все были счастливы.
   - А кто не захочет стремиться?
   - Того он, якобы, накажет.
   - Якобы?
   Я с тоской посмотрела на часы. До конца рабочего дня было еще достаточно времени, чтобы достать меня до самых печенок.
   - Слушай, зачем тебе это? - спросила я с надеждой.
   - Мне интересно. Когда тебе интересно, ты ведь пытаешься узнать.
   - Пытаюсь.
   - Вот и я пытаюсь понять. Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.
   - Якобы - потому что это образ. Обезьяны верят в этот образ, потому что хотят счастья и справедливости. Обезьяны должны во что-то верить, потому что без веры жизнь начинает терять смысл.
   Представляете, что я несла. И перед кем. Но я пыталась объяснить как можно более честно.
   - Ты тоже веришь в этот образ?
   - Ну, не так чтобы очень, - призналась я настороженно.
   - Значит, ты не хочешь справедливости?
   - Ради бога, Алекс! - взорвалась я и тут же осеклась. - Понимаешь, я хоть и не верю очень сильно, но те идеалы и идеи, которые провозглашаются, одобряю и поддерживаю.
   - Например.
   - Ну ... возлюби ближнего своего.
   - Любого?
   - Любого.
   - Нельзя любить всех. Такого не бывает.
   - Надо стараться.
   - А ты стараешься?
   В резерве у меня остались лишь однозначные ответы.
   - Стараюсь.
   - Получается?
   - Получается.
   - Я слышал про какую-то аварию, - сменил вдруг человек тему.
   Я облегченно вздохнула.
   - Да. В Китае столкнулись два поезда.
   - Много погибло?
   - Около ста обезьян.
   - Ты их любила?
   Мне захотелось провалиться сквозь землю.
   - Я их не знала. Но все равно любила.
   - Ты переживаешь об их гибели?
   - Да.
   - Почему ты тогда не плачешь и не отказываешься от еды?
   Знаете, какой единственный ответ нашелся у меня?
   - Ты мне надоел.
   И я в сердцах хлопнула дверью.
  
  
  
   Трах, шарах, барабах.
   Рано или поздно этим должно было закончиться. Теперь это ясно, странно, что раньше это абсолютно не понималось.
   Проболтался Богдан. Не знаю, как и при каких обстоятельствах, но утром в вольере меня уже поджидала взбудораженная толпа во главе с Корни. Толстяк тряс решетку, пытаясь чего-то добиться от сидящего напротив человека. Потом бросился ко мне танцующей рысью.
   - А вот и вы, деточка. Это правда?
   Я сразу поняла, что он имеет в виду, но сознаваться не спешила.
   - Что именно?
   Он взмахнул руками.
   - Ах, какая наивность. Весь Институт напрягается изо всех сил, пытаясь достичь приемлемых результатов, а, оказывается, у нас в подвале эти результаты уже давно получены. Что вы с ними делали?
   - Кормила витаминами, - ляпнула я сдуру.
   - Бананы, апельсины, киви. Это все любят. Неплохой способ. Почему они сейчас молчат?
   - Не знаю.
   - Покажите что-нибудь.
   Он безошибочно подвел меня к нужным клеткам.
   - Ну.
   Люди, все трое, посмотрели на меня и я, как можно незаметнее, покачала головой из стороны в сторону, отрицая. Алекс тут же нагнулся, поднял с пола клок грязной соломы и стал с упоением его жевать. Даже мне стало противно.
   - Боюсь, они все позабыли. Дело в том, что я отсутствовала некоторое время и не занималась с ними.
   - А что они научились делать?
   - Я показывала им предметы, называла, а они постепенно начали повторять за мной.
   - И много они знали слов?
   - Десятка полтора.
   Корни оценил мою ложь.
   - Синдром подражания. Животные в зоопарке вели себя по подобной схеме. Очень, очень неплохо. Надо срочно провести некоторые исследования.
   Шеф по науке обернулся к стоящим позади него.
   - Немедленно готовьте зверей к опытам. Начнем с ... - вид продолжающего тупо жевать Алекса его не вдохновил, - с этого.
   Палец Корни указал на Рича.
   Как только толпа схлынула, и вольер опустел, пружины, натянутые внутри меня немного ослабли. Корни поверил в мой обман, но это никому не помогло. Машина пришла в движение, и остановить ее теперь было мне не под силу.
  
  
  
   - О тебе в Институте идет слава, - сказал папа.
   - Что случилось? - встревожилась мама.
   - Она дрессировала людей.
   - И как?
   - Успешно. Наш Корни на седьмом небе от счастья. У него новые идеи и материал для исследований.
   - Молодец. Я всегда знала, что у нас талантливая дочь.
   - Гены, - согласился папа.
   Их радость меня не трогала. Перед моими глазами стоял образ Рича. Когда его после обеда привезли и бросили в клетку, он пролежал без движения больше часа. Как не пыталась я дозваться до него, бесполезно. Все это время Алекс рядом стоял и следил за моими безрезультатными попытками.
   Потом Рич поднялся попить воды. Я схватила его за лапу и стала гладить по ней, приговаривая "Рич, Рич, откликнись". Животное лишь безразлично посмотрело на меня.
   - Он больше не будет писать стихов, - сказал Алекс.
  
  
  
   - Зачем ты это сделал?
   Расцветшее было улыбкой, лицо Богдана вытянулось.
   - Случайно. Так получилось, понимаешь.
   - Ненавижу.
   Сразу после утренней кормежки появились лаборанты во главе с Корни. Я показала на неподвижно лежащего Рича.
   - Что вы с ним сделали?
   Корни покровительственно похлопал меня по плечу.
   - Наука, деточка, требует жертв. Без этого науки не бывает.
   Лаборанты открыли клетку Алекса, зашли внутрь и стали вытаскивать его наружу. Тот вцепился в прутья решетки и не поддавался. Человек был сильнее, но обезьяны превосходили количеством. Возня усилилась.
   Я закрыла глаза, чтобы не видеть ...
   - Нет.
   ... и тут же открыла, потому что это кричал Алекс. Корни тут же подскочил к клетке.
   - Он что-то вспомнил. Вытаскивайте его быстрее, лентяи.
   Я встала рядом с толстяком и прошептала:
   - Пожалуйста, не надо. Я прошу вас.
   Корни удивленно посмотрел.
   - В чем дело?
   - Не надо его. Возьмите другого.
   - Мне не нужны другие, бессмысленные твари. Мне нужен этот умник, и именно с ним я буду заниматься.
   - Ну, пожалуйста.
   Он бесцеремонно отодвинул меня в сторону.
   - Не мешай.
   Мимо протащили Алекса. Как захлопнулась дверь, я уже не видела, все расплывалось перед глазами. Это была минута слабости и, слава богу, что она оказалась столь короткой.
   Я вытерла слезы, поправила на себе халат и побежала в лабораторию.
   Алекс уже лежал на столе. Корни взмахнул рукой и громко напомнил в пространство - "по расширенной программе". Я встала за спиной толстяка. Экран "Протеуса" осветился перекрестьем зеленых линий, все обернулись на вскрикнувшего Алекса, и в этот момент я сняла с ноги туфлю и запустила ее прямо в центр монитора. Потом со всего размаха, с наслаждением, залепила Корни пощечину. Оба звука раздались почти одновременно: булькающий взрыв монитора и звонкий удар моей ладони.
   Толстяк рухнул на пол, вокруг разлетались осколки экрана, струился дым горевшей проводки.
   - Мерзавец. Не смей лапать меня своими потными руками.
   И я запахнула на груди халатик.
   Далее наши роли разделились. Корни кричал, что я психопатка и наговариваю на него, а я в ответ громко рыдала. Это было просто - продолжали течь те слезы, что я приостановила несколько минут назад.
   - Требую, чтобы меня оградили от этой клеветы.
   - Он давно ко мне пристает.
   - Я не понимаю, о чем она говорит.
   - Постоянно тискает меня в коридорах.
   - Это смешно. Это возмутительно, в конце концов.
   - Есть свидетели. Наш дежурный видел, как он меня лапает.
   Толпа зрителей возрастала. Позвали Богдана. В памяти его хранились лишь смутные воспоминания о поднятом вверх пальце шефа по науке, но под давлением окружающей атмосферы и моего гипнотического взгляда, он более-менее уверенно подтвердил обвинения.
   - Да, подобное было.
   - Это заговор! - возмутился толстяк. - Они сговорились.
   - Да? - окрысилась я. - А кто меня десять минут назад хватал за коленки. Все видели.
   Супернаглость, конечно, но именно это сейчас и требовалось.
   Корни был весь красный и обливался потом. Противно, не помню, чтобы какой-нибудь другой мужчина потел так обильно и с таким запахом. Бардак в лаборатории увеличивался с каждой минутой. О продолжении исследований не могло быть и речи. Алекса вернули в вольер, Корни отправился к директору Института, а я пошла домой.
   - Не понимаю, - сказал вечером папа, - зачем ты все это придумала. Что за идиотские выходки?
   - Я ничего не придумала. Он ко мне, действительно, приставал.
   - Этого не может быть. Наверное, не стоит рассказывать, но Корни из тех мужчин, которые абсолютно не интересуются женщинами в силу ... мгм ... особенностей своего характера.
   - А я, между прочим, не женщина.
   Папа чуть не опрокинул на себя тарелку.
   - Ну, знаешь, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Перестань паясничать и разыгрывать здесь комедии.
   - А ты перестань меня оскорблять. Я ни в чем не виновата.
   И я убежала в свою комнату.
  
  
  
   Едва начало светать, когда я вышла из дома. Было опасение, что после вчерашнего меня не пустят в Институт. Обошлось. Никто меня не останавливал и не шептал за спиной гадости.
   Богдан дернулся было мне навстречу, но под моим ледяным взглядом замер на месте. Алекс лежал и смотрел куда-то вверх. Во всем его облике была обреченность.
   - Выше нос, животное.
   Он никак не отреагировал.
   - Ты хочешь на свободу?
   Алекс подскочил, как будто его чем-то ударили. Он прижался мордой к решетке и уставился на меня заискивающим взглядом.
   - Я постараюсь сделать это для тебя. Но только при одном условии.
   - Я согласен.
   - Тебе не интересно, что за условие?
   - Я его выполню.
   В ответ я только вздохнула. Почему, как только кто-то становится умнее, он тут же приобретает высокомерие.
   Выйдя из клетки, человек с удовольствием осмотрелся по сторонам.
   - Первый раз я вне клетки, и никто не держит меня за лапы.
   - Тише, - злобно прошипела я, - а то сейчас отправишься обратно.
   - Ну, уж нет.
   - Слушай.
   И я изложила ему свой план. Далее мы работали как по сценарию одного из многочисленных боевиков. Я позвала Богдана, якобы с целью примирения, и угостила его кофе из термоса. Через несколько минут снотворное свалило охранника с ног, и Алекс стал переодеваться. В любой другой ситуации я не смогла бы без смеха смотреть, как человек неуклюже напяливает на себя одежду. Но теперь мой смех был где-то далеко внутри. На первом месте был страх. Страх от того, что я делаю, и страх от того, что может произойти, если я все брошу, отойду в сторону и буду просто ждать, предоставляя события развиваться без моего участия.
   Наконец, Алекс был готов. Форма, кепи, темные очки. Мы неплохо смотрелись вместе. Если его физиономию подтемнить, он вполне сошел бы за симпатичного гора.
   Человек взвалил на плечи тюк с соломой побольше, чтобы спрятать морду, и мы вышли из вольера. Нам предстояло преодолеть двадцать метров, до двери во внутренний двор, но этот путь показался мне самым долгим в моей жизни. Боже, как он шел. Его ботинки цеплялись друг за друга, коленки подгибались и, вообще, казалось, что это вдруг ожило чучело с огорода. Как только на нас не обратили внимание ... Чудо, да и только.
   Открыв склад, я достала ящик с "лимпутином" и приказала Алексу перебросить его через забор. Потом показала ему на нависшее дерево.
   - Прыгай на ту сторону.
   - А потом?
   - Жди меня там.
   Он тряхнул головой и полез на дерево. Я закрыла склад и вернулась в Институт. Вышла через главный вход и пошла искать Алекса.
   Он сидел под забором, вглядываясь в окружающий его мир. Я поторопила его.
   - Нам надо быстро добраться до вокзала. Вперед.
   Как мы шли, это целая эпопея. Он крутил головой, как флюгер, и делился со мной познаниями.
   - Я знаю. Это автомобиль.
   - Верно.
   - А это троллейбус.
   Я подтверждала его правоту. Потом мне надоело это делать. Его радовала буквально любая вещь, которую он встречал по дороге, узнавал и сообщал мне. В этом было нечто по-детски наивное, и, вообще, когда он сидел в клетке, он казался мне более старшим и ... умным.
   Я не выдержала и приказала, чтобы он заткнулся.
   Электричка в этот утренний час была пустой и мы без происшествий добрались до нашей дачи. Лес, деревья, набухшие листья, тяжелые от росы, запах свежести. От всего этого кружилась голова.
   Мы не пошли в дом. Алекс был похож на пьяного. Он широко раздувал ноздри и не мог надышаться. Я провела его на уютную полянку и остановилась.
   - Здесь.
  
  
  
   Потом у меня не хватит решимости описать происходившее. Совсем не хочется создавать из себя образ стервы, но это было. А раз было, то ничего уже не исправить. Лишь оставшись искренней перед самим собой, ты сможешь шагнуть дальше.
   - Здесь, - сказала я и стала расстегивать пуговицы блузки.
   - Что? - спросил Алекс, восторженно глядя по сторонам.
   - Помнишь, ты обещал мне одну вещь.
   - Помню.
   - Теперь ты должен... - тут я замялась в нерешительности, и, чем больше я мялась, тем труднее мне было выговорить, и тем больше поднималась во мне злость и, наконец, я выплеснула из себя, словно, боялась ею обжечься. - Ты должен трахнуть меня.
   - Что?
   Я совсем забыла, с кем имею дело. Смесь взрослого организма и детского восприятия.
   - Ну, переспать со мной.
   - Мы будем спать вместе?
   - Да.
   Наконец-то до него дошло. Я смущалась и оттого пыталась быть грубее и опытней.
   - Тебе холодно спать одной?
   - Нет.
   - Так зачем мы будем спать вместе?
   - Мы будем заниматься любовью.
   - Я читал, что такое любовь.
   - Тогда раздевайся.
   Наконец, с нас спала последняя одежда. Странно, я постоянно видела его голого и настолько привыкла, что совершенно не замечала. А теперь, когда Алекс неловко сбрасывал вещи натянутые несколько часов назад, я ощутила неведомое ранее чувство животного желания. Его вид меня возбуждал.
   Алекс стоял неподвижно, и мне пришлось взять инициативу на себя. Я положила руки к нему на плечи и прижалась грудью. Он был мокрый и холодный, но это вначале, потом я ощутила жар, исходящий изнутри его или меня, или нас обоих, этот жар становился все сильнее, и я прижималась к нему все крепче и крепче, чувствуя собой каждый изгиб его тела.
   Недоумение в его глазах исчезло, в них появилось понимание. Понимание самца и в этот миг мне сделалось страшно. Я оттолкнулась от него, ударила ногой и закричала: - "Пошел прочь".
   И, когда после некоторого оцепенения он повернулся и шагнул к лесу, бросила вслед ящик с витамином.
   - Забери.
   Он забрал. И ушел. От него остались одежда да цепочка следов на мокрой траве. Потом поднялось солнце, высушила росу и осталась только одежда.
   Больше я Алекса не видела.
  
  
  
   На этом и закончилось авантюрное приключение девчонки, пожелавшей вкусить запретных плодов.
   Дома я открыла буфет, достала бутылку вина и сделала глоток. Потом еще и еще. Когда из магазина явилась мама, я была уже заметно навеселе.
   - По-моему, ты пьяна.
   - Да, - храбро сказала я, - твоя дочь пьяна. Что в этом странного? Твоя дочь уже не маленькая. Почему она не может хлебнуть перебродившего виноградного сока?
   - Что случилось? - спросила мама.
   И тут я разрыдалась. Я плакала весь вечер, то, затихая, то, опять срываясь в истерику. (Знакомая фраза, не так ли. Но, теперь я, действительно, рыдала).
   Из Института пришел разъяренный папа, но, увидев мой вид, сразу сменил гнев на милость. Родители успокаивали меня, как могли, говорили, что я ни в чем не виновата, что пропавшего зверя найдут, что все обойдется и так далее. Они не понимали, что я оплакиваю свое детство. Ко мне вдруг пришло понимание, что жизнь намного сложнее, чем мне это представлялось, и что мой мир, который я воспринимала раньше таким ярким и праздничным, потерян навсегда. Вместе него пришли взрослые поступки и ответственность за них. Взрослая жизнь, в которой есть место и смерти, и предательству, и наказаниям, и ответственности.
   Я успокоилась только к ужину. Появился дедушка, он уже знал все.
   - Не переживай, дитя мое. Все образумится. Все будет хорошо, и ты станешь зоологом. Прекрасным зоологом.
   Я вскочила, как ужаленная.
   - Никогда. Я никогда не буду больше заниматься зоологией.
  
  
  
   Прощай, мой дневник. У меня такое ощущение, что вместе с окончанием этих приключений, закончилась и целая полоса моей жизни, в которой ты сыграл не последнюю роль. Теперь, когда все позади, ты стал неуместным и лишним. Роли отыграны, сцена опустела. Аплодисменты.
   Быть может, придет время, когда мне опять понадобиться описывать свою жизнь. Но это буду уже другая я, и, следовательно, дневник тоже будет другой. Если будет.
   Прощай.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"