Своим животом Бобби Стаут был обязан последним пяти годам жизни в Гринвилле. Когда судьба давным-давно забросила его в этот тихий, провинциальный городишко, Бобби был стройным мужчиной и без труда женил на себе богатую вдову. В приданое досталась продовольственная лавка.
Прошли годы, жена умерла, а бизнес Бобби расцвел; вместе с увеличением доходов поправлялся и сам Стаут: спустя еще некоторое время он полностью соответствовал своей фамилии.
По утрам Бобби любил восседать в окне своего магазина, отправив служащих наводить порядок на складе. Из ореола сверкающих банок консервов, толстых колец колбасы и гроздьев сосисок он приветствовал ранних прохожих.
Невысокая, шустрая старушка, известная в городе сплетница улыбается в ответ - здравствуй, Бобби (несмотря на солидный возраст, все звали Стаута по имени), и прошмыгивает мимо, за свежими новостями.
- Доброе утро, сэр Маххлан. Присмотрите себе колбаску.
Мэр города на ходу приподымает котелок. Вечером его секретарь зайдет за пакетом.
- Приветствую вас, как здоровье, что нового, как поживаете ...
А это кто?
По улице не спеша, брел молодой человек одетый очень просто - джинсы и клетчатая рубаха. В руках мешок, на губах улыбка. Бобби слышал, что у старухи Мэйсон поселился новый жилец, кажется, его зовут Рональд.
- Ронни.
Парень споткнулся и остановился.
- Вы меня, сэр?
Довольный собой и появлением потенциального клиента, Стаут махнул рукой.
- Подойди сюда.
Парень приблизился.
- Я Бобби Стаут, хозяин всего этого. Зови меня просто Бобби. Тебе, наверное, нужны продукты? У меня лучший выбор.
- Рональд Траппер, только что мобилизовался. - Молодой человек отрицательно покачал головой. - Спасибо, у меня все есть.
- Да ты что!
Бобби еще никого не отпускал без покупки.
- Смотри, какие колбасы, какие утки. А вечером подвезут свежих индеек к празднику. Выбирай, не стесняйся, День Благодарения на носу.
И он кивнул на плакат позади себя: корабль первых переселенцев "Мейфлауэр" вспенил воду у берега, из волны выбегали взъерошенные индейки и розовые поросята, спотыкаясь на золотых початках кукурузы; на заднем плане возвышалась статуя Свободы.
- А может у тебя трудности с деньгами? Возьмешь в кредит.
- Спасибо, сэр. Но мне не нужно.
Парень приоткрыл мешок и Бобби прикусил язык. Там лежали две утки. Неощипанные. Но под слоем перьев опытный глаз лавочника разглядел, что это странные утки. Они были жирные, с необычно-темной раскраской и желтыми клювами. Бобби никогда не видел таких и мог поклясться, что окрест двухсот миль от Гринвилла таких не откармливали. Да что Гринвилл, сам Бостон ...
- Постой. - Он схватил парня за руку. - Послушай, Ронни, откуда у тебя такие птички?
Бледное лицо Траппера стало белым.
- Я их купил.
- У кого?
Парень промолчал.
- Ты их украл!
- Нет, сэр, что вы.
- Ты их украл, - надавил Бобби, - нехорошо. Только поселился в нашем городке и уже безобразничаешь. Нехорошо. Сейчас мы пойдем в полицию.
- Прошу вас, сэр. - Траппер попытался высвободить руку, но безуспешно. - Ну, пожалуйста.
- Нет, сейчас мы пойдем к шерифу, и он проверит, кто ты такой.
- Хорошо, я расскажу. Только больше никому, сэр.
За пять минут они добрались на окраину Гринвилла. Старухи Мэйсон не было дома, и Траппер сразу повел лавочника в старый сарай в углу запущенного сада.
- Миссис сдала мне его, здесь я и живу.
Внутри стояли растрескавшийся шкаф, железная кровать и помятая телефонная будка с кипой переплетающихся проводов на крыше.
- Прошу. - Молодой человек раскрыл дверь будки. - И не пугайтесь.
Бобби и не пугался. Он восхищался. Густой траве под ногами, необыкновенно чистому воздуху, странного вида деревьям.
- Неужели это Гринвилл?
- Это то место, на котором будет стоять город в будущем. А вот и дичь.
Из кустарника выскочила стая индеек, нисколько не испугавшись, они принялись спокойно пастись рядом с людьми. Стаут видал такие крупные экземпляры только на рекламных картинках.
- Давай, хватай!
- Зачем? - Отмахнулся Траппер.
- Ты что! - Возмутился Бобби. - Послезавтра же день Благодарения, праздник. Люди берут индеек десятками. А здесь столько и задаром.
- Плевать я хотел на день Благодарения!
- А, я понял, ты просто хиппи.
- Никакой я не хиппи. Просто плевать хотел. - И Траппер продемонстрировал, как и что он хотел. - Как плевали на нас, когда мы гнили на острове. Как плевали на Сиднея, когда он умирал от малярии. Как плевали на гробы, которых не было, и мне пришлось просто зарыть его в землю, кишащую муравьями.
Он еще раз оценивающе оглядел разгуливающую дичь. - Давай все же возьмем хоть парочку.
- Возьмите. Парочку можно. Я сам беру, когда хочется есть, а в карманах пусто.
Бобби проворно ухватил двух ближайших птиц и скрутил им головы. Остальные индейки недовольно забормотали, но продолжали пастись. Рука лавочника потянулась за новой добычей.
- Нельзя. - Остановил его Траппер. - Сидней предупреждал, что нельзя брать много. Это может повлиять на будущее.
- Конечно. Нельзя, так нельзя. Выпивка за мной, Ронни.
Через час они сидели у железной кровати, катая по полу пустые бутылки из-под джина.
- Сидней был отличный парень. Умница. Бог в электронике. - Лил слезы Траппер. - А что делать на острове? Скучища: кругом болото, командование про нас забыло, будто мы и не служим. Две радиосводки в день и все. Хоть повесься. Вот он и придумал это. Я сначала не поверил, а Сидней показал. Здорово было. А потом он, - парень всхлипнул, - заболел.
- За Сиднея. - Открыл новую бутылку Стаут. - За рано ушедшего гения.
Дурак ты, Ронни, думал он спустя десять минут, глядя на уснувшего Траппера. Хотя, может, просто молод. И не знаешь, что главное в жизни. А главное в жизни это бизнес. Правильно поставленный бизнес.
И Бобби Стаут повернулся к телефонной будке.
- Где тут эта кнопка!
Сперва он отбирал индюшек, хватал тех, которые казались ему поздоровее. Потом понял, что все они одинаковы, и скручивал шеи подряд. В мешок влезло десятка три, до обеда он перетаскал в свой магазинчик семь мешков, потом догадался взять велосипед и дело пошло быстрее. К тому времени, как стемнело, все подсобки, холодильники и даже две жилые комнаты оказались завалены пушистыми тушками. Добро пожаловать, дорогие покупатели. Да здравствует День Благодарения, да здравствуют Соединенные Штаты.
Именно так или почти так начал Бобби Стаут на утро зазывать людей в магазин за покупками. Но люди не шли, а лишь делали непонятные круги вокруг его торгового заведения. Бобби проверил свой внешний вид: все в порядке, и принялся кричать с прежним пылом. Наконец прибыла миссис Кэмерон.
- Выбери-ка мне хорошего гуся, Бобби.
- Гуся? - Лавочник едва не подавился этим словом. - Перед Днем Благодарения? Гляньте, какие индейки, вы таких и не пробовали.
И он потряс в руках увесистыми образцами.
Миссис Кэмерон с подозрением посмотрела.
- Ты переутомился, Бобби. Какой день? Какие индейки? Что за птицы у тебя в руках? Это они? Откуда?
Лавочник озадаченно посмотрел на руки, потом на покупательницу, затем снова на руки.
- Индейки. Жирные индейки. - Повторил он, тщательно выговаривая слова.
- Никогда раньше не видела. А гуся нету?
- Зачем? - Осторожно спросил Бобби. - Ведь завтра День Благодарения, а в День Благодарения принято ...
Он замолчал под взглядом старушки.
- Пожалуйста. Если ты так хочешь, пусть будет День Бла ...
- Я хочу. - Заорал Стаут. - Это все хотят, это вся Америка хочет.
- Америка? Это кто?
Некоторое время Бобби молчал. Он начал понимать, что случилось нечто странное, но не мог пока уловить насколько это серьезно.
- Америка - это страна, в которой мы живем.
У старой сплетницы миссис Кэмерон загорелись глаза.
- Повтори еще раз.
Лавочник неохотно послушался.
- Америка. Америка. Америка. Америка.
Покупательница алчно улыбнулась.
- А-ме-рика, А-ме-рика. - Затянул Бобби, размахивая руками с индейками и пытаясь скопировать Поля Робсона. - Это гимн.
- Новая Англия. - Проворковала старуха в ответ.
- Боже храни Королеву. - Подтянулась она. - Ты же добропорядочный гражданин, вон даже плакат повесил.
Стаут оглянулся.
Вместо "Мейфлауэра" на двери горделиво возвышался "Биг Бен", упитанные гуси несли в клювах флаг Великобритании.
- Господи!
Оттолкнув покупательницу, лавочник выскочил на улицу. Через минуту он был уже в сарае, с ужасом взирая на пустую железную кровать и помятую телефонную будку с голой крышей.
- Господи, Ронни, я все верну.
Трясущимися руками он начал шарить внутри будки, пытаясь найти следы вчерашнего механизма.
- Я оплачу всех птичек.
Бесполезно. Ничего, кроме старой облупившейся краски и дыр от болтов вырванного телефона.
- Прости.
Обессилев, Стаут опустился на колени и принялся обильно поливать слезами неровные доски пола. В таком положении его и застала бригада из психиатрической клиники, вызванная бдительной миссис Кэмерон.
Бобби не сопротивлялся и покорно дал себя увести. И вообще, до конца своих дней он оставался образцовым больным, этакой местной достопримечательностью: с удовольствием колол для кухни дрова, называл себя Линкольном и любил поговорить о каких-то Соединенных Штатах. Пациенты избрали его старостой, а медперсонал уважал за стремление решать все спорные вопросы мирным путем переговоров. Лишь две вещи отравляли жизнь Стаута - английский гимн и жареная дичь. Под "Боже, храни Королеву" он упорно не желал вставать, и его не принуждали, а дичь иногда кушал. Но только не гусей. И с отвращением.