Пришлось как-то Саньке несколько дней передвигаться по городу на общественном транспорте - отдал машину в ремонт на выходные, а там, по неистребимому русскому разгильдяйству, не оказалось нужных деталей, хотя договаривались о ремонте две недели назад, и электрик не вышел - "заболел", да и ещё какие-то причины нашлись. В-общем, остался без своей "ласточки" на неделю, и приходилось добираться на работу так же, как и всем - на маршрутке да на трамвае.
Приехав на работу, Санька привычно привёл в рабочий порядок стол (хотя на взгляд другого человека, на столе был сущий бардак и неорганизованность). Эта необходимая процедура после выходных и, соответственно, после генеральной уборки милейшей Клавдии Семёновны, совершенно не желающей понимать, что рабочий беспорядок на столе - это часть процесса, винтик, отсутствие которого пусть и не остановит весь механизм, но может серьёзно замедлить его ход. Но за последнее время Санька привык и к тому, что утро понедельника начинается с кропотливого восстановления единственно приемлемого положения на столе документов, книг, дисков, ручек и прочих мелочей. Часто он и сам не мог понять, почему лежащий с позавчерашнего дня справочник вдруг начинал мешать ему, совершенно машинально перекладывал его в тумбочку, а потом оказывалось, что справочник оказывался совершенно ненужным в течение нескольких недель. Потом также внезапно и совершенно неосознанно книга доставалась им, клалась на стол, и можно было со стопроцентной уверенностью сказать, что в ближайшее время именно этот справочник понадобится для работы. Такую несколько даже мистическую связь еженедельные уборки у него на столе разрушали, раздражая и отравляя утро понедельника. К этому состоянию Санька привык, но сегодня, после двадцатиминутной поездки в переполненной маршрутке и десяти минут в трамвае, наполненном громко рассуждающими о политике и болезнях, пенсиях и наглых чиновниках, внуках и транспорте бабках, сложенные аккуратной стопкой договора и спецификации вызвали просто какой-то шквал отрицательных эмоций.
Постепенно Санька заставил себя успокоиться, сходил в курилку, выпил чашку кофе, поболтал с симпатичными девчонками из отдела организации труда и, как говорится, вошёл в рабочий ритм. Может, этому способствовало то, что почти всё воскресенье он провёл, гуляя с сыном по Кремлю и наслаждаясь весенней прозрачностью воздуха, солнцем, едва ли не второй раз за нынешнюю весну светившим действительно по-весеннему, панорамой реки, только-только скинувшей с себя ледяной покров, особым весенним настроем, который и бывает только несколько дней в году - когда природа, ещё не полностью очнувшаяся, ещё находящаяся в призрачном переходе от сна к яви, открыта, чиста и обещает, уверяет тебя, что весна уже рядом, она уже здесь, целым рядом мелких, но таких знаковых деталей показывая тебе это... Почки, набухающие на берёзе за окном офиса, щебет птиц, внезапно услышанный во дворе во время первого утреннего перекура, пронзительно голубое небо, после зимних месяцев кажущееся нереально синим и глубоким... Весна рядом, ты это чувствуешь, и уже мелочи, которые все последние месяцы служили поводом для раздоров и скандалов, отходят в сторону, забываются, как ничего не стоящие глупости... Всё-таки, именно весна на самом деле рождение нового года, нового жизненного цикла, да и сам Новый год, по Санькиному мнению, надо отмечать весной.
Работалось, в общем и целом как всегда. Какие-то проблемы решались с лёту, над некоторыми приходилось думать подольше. К концу дня Санька с удивлением заметил, что устал. Ничего экстраординарного сегодня не случалось, даже ритуальная ругань с разработчиками проходила, по общему мнению, в нормальной атмосфере, то есть без совсем уж громких криков и эмоциональных споров. То есть не было каких-либо предпосылок к тому, чтобы к вечеру появилось напряжение в руках, некоторое замедление реакции, да и точки в глазах, которые Санька начинал замечать обычно к четвергу или пятнице и свидетельствующие об утомлении зрения, появились уже к вечеру понедельника. А предстояло ещё добираться домой...
При мысли о том, что сейчас придётся втискиваться в трамвай, ехать среди пенсионеров, устремлённость которых занять свободное кресло на дальнем конце вагона уступала лишь их готовности мгновенно вступить в перепалку с любым - с кондуктором, попросившим предъявить проездной, с парнем, стоящим в проходе, мешающем этой бабке набрать скорость для успешного захвата вожделенного сиденья быстрее другой, стартующей от других дверей такой же древней старушенции, Саньке чуть не стало плохо. А представив, что сейчас будет твориться в маршрутке, он решил задержаться на работе часа на два, дабы поток отработавших своё и спешащих домой людей немного рассосался. Санька, конечно, не имел ничего против всех этих людей - у каждого семья, дела, дети, заботы, всё то, что составляет современную жизнь, и свободное время стало самым большим дефицитом, который не купишь ни за какие деньги и не достанешь по самому серьёзному "блату", что и заставляет нас толкаться в транспорте, вместо того, чтобы пройтись пешком или уйти с работы на полчаса позже. Но отвык за последнее время Санька от нашего ненавязчивого транспортного сервиса настолько, что плохо переносил то, что сзади него протискивается к выходу, толкаясь всем чем можно и матерясь, бабка, или кондуктор усталым, прокуренным, но не ставшим от этого менее противным визгливым голосом, кричит почти в ухо всем надоевшие призывы заплатить за проезд и предъявить проездные.
В конце концов, собрав волю в кулак, Санька пошёл по направлению к остановке. Трамвай пришёл на удивление быстро, но там было столько народа... Иногда у Саньки создавалось впечатление, что эти самые бабки, как утром уехали на базар, та к только сейчас возвращаются оттуда. Он иногда поражался той кипучей энергии, которую проявляли бабки в транспорте - казалось бы, что тебе стоит поехать на рынок не в восемь - девять, а в десять - одиннадцать часов, тогда, когда все уже на работе, и пора обедов в офисах ещё не настала, и транспорт ходит полупустой. Нет - ей надо поехать именно тогда, когда в маршрутку не втиснешься, а об её тележку с прикреплённой сумкой спотыкается весь автобус и столько нелицеприятных выражений наслушается о себе, о всех своих родственниках до седьмого колена включительно и о том, куда ей надо идти со своей железякой... Если эту энергию перевести в мирное русло - атомные электростанции будут не нужны совершенно. Неосознанная потребность в Если эту энергию перевести в мирное русло - атомные электростанции будут не нужны совершенно.. В связи с этим вспоминался забавный случай. Ехал как-то давно тому назад Санька на электричке, возвращаясь домой после какого-то праздника, затянувшегося далеко за полночь, точнее сказать, ближе к утру. Естественно, хотя организм был молод и поспать всё-таки несколько часов удалось, некоторое неудобство, связанное с неумеренным употреблением водки и коньяка, присутствовало во всём теле, муть из желудка поднималась по телу к голове, проще сказать, похмелье было хоть и не самым сильным, но удовольствия не приносило. Был сезон, когда "садисты" возвращались к местам зимнего обитания, волоча на себе всё, что не успели у них украсть ухари, собирающие плоды садоводства раньше хозяев. Санька увидел бабку, бегущую (да, именно бегущую!)за электричкой с солидным мешком на плечах. Старушка - божий одуванчик - ворвалась в вагон, плюхнула рядом со скамейкой мешок (как оказалось, с картошкой) и выразительно уставилась на Саньку - типа, неплохо бы тебе, милок, старухе место уступить. Он не реагировал, поскольку именно в этот момент боролся с приступом тошноты, который, в свою очередь, был вызван воспоминаниями о том, как коктейли мешали прямо во рту - лили в глотку сразу из бутылок мартини, водку и сок. Старуха заголосила - бугай, да на тебе пахать надо, да ты старость не уважаешь, и т.д. Тогда Санька повернулся к ней и сказал: "Бабушка! Если на меня взвалить этот мешок и заставить пробежать тот кросс, который ты сейчас выдала, я думаю, я бы уже не смог не то что скандалить, но и дышал бы через раз! Так что, бабуля, садись на свой мешок и отдыхай". Результат, естественно, был обратен желаемому, так что пришлось ради собственного душевного спокойствия перейти в другой вагон и ехать относительно свободно...
Хотя, если разобраться, а что остаётся пенсионерке, в шестьдесят лет забытой, пожалуй, всеми, кроме детей и соседок... Хорошо, если внуков привезут на выходные (да и внуки подросли и уже не с такой охотой едут к ней в гости), а так - хоть волком вой в опустевшей после смерти мужа и свадеб детей квартире... Ещё так недавно она была нужна, работа приносила осознание того, что ты не просто существуешь, жизнь была наполнена новыми впечатлениями, встречами, общением...Первое время после выхода на пенсию она просто отдыхала от всей своей жизни, досыпала то, что когда-то недоспала, отгуливала все прощённые начальством отгулы и отпуска. Потом стало чего-то не хватать. Такая опостылевшая за последние предпенсионные годы работа показалась вдруг и не такой уж нудной и противной, и даже экономистка Лариска из соседнего кабинета сейчас уже не воспринималась как стерва с ужасным характером и несносным самомнением... Стали уходить туда, откуда не возвращаются, друзья, с которыми она общалась всю жизнь, правда, в последнее время чаще по телефону, да и телефон стал звонить всё реже и реже... Она стала бояться телефона. Всё более редкие его звонки приносили почему-то лишь новости, какие не хочется слышать... Поэтому она и уходит из дому утром, и лезет в трамвай, пытаясь хоть как то обратить внимание людей на себя, немо крича, что она жива и доказывая это самой себе...
Добравшись домой и машинально поужинав, Санька смотрел телевизор, не особенно и вслушиваясь в то, что говорили в новостях. Это у него был своеобразный ритуал - приходя, он садился в кресло, ел, пил чай и полчаса просто сидел, расслабленно вытянув ноги, практически не реагируя на внешние раздражители. Домашние уже привыкли к такому зрелищу, и эти полчаса старались не мешать снимать напряжение, приходить в себя - можно по-разному называть этот переход от работы к вечернему отдыху. Через полчаса Санька уже был готов к тому, чтобы нормально общаться и с женой, и с сыном - без криков и ругани, как, что греха скрывать, иногда происходило. Но сегодня он никак не мог почувствовать себя нормально - свинцовая тяжесть в ногах, голова заполнена мутными обрывками мыслей, событий, и никак не удавалось забыть все то, что надо забывать сразу же.
На следующий день всё повторилось - утро, маршрутка, трамвай, и на работу Санька добрался уже уставшим. Это его не на шутку удивило - такого состояния несколько дней подряд не было у него уже давно. А вечером дома он почувствовал, что достаточно одной небольшой искры, и разгорится такой скандал, что чертям станет тошно. Надев наушники, он сел перед компьютером с твёрдой решимостью, что могло случиться, почему так быстро стала накапливаться усталость и откуда взялась повышенная раздражительность. Но как он мысленно не крутил ситуацию, с каких точек не рассматривал - проблема не вырисовывалась. Это могло означать, что Санька просто устал за время зимы больше, чем обычно, или проблема находится глубже, и с наскоку её не решить.
В среду вечером Санька пришёл домой в наигнуснейшем настроении, но в то же время он чувствовал, что решение рядом. Вспомнилась давно читанная книга по биоэнергетике человека, и теория об "энергетических вампирах", обрисованная буквально в нескольких строчках. Считается, что человек при определённых условиях может забирать у другого человека часть энергии, только для этого требуется вывести "донора" из равновесия, дабы при выбросе эмоций (неважно, отрицательных или положительных), произошёл и выброс энергии. Особенно большое количество энергии высвобождается из человека при скандалах с близкими, родными людьми, и после этих, часто безобразных сцен, люди просто падают без сил, а немного остыв, удивляются тому, из-за какой мелочи всё произошло. Многие даже не осознают, что подпитываются от других, провоцируя на мелкие скандальчики, острые, эмоциональные споры именно для подкачки. И с возрастом потребность в подобном допинге у людей только увеличивается. Особенно сильно это ощущается в транспорте по утрам. Полусонные, ещё не проснувшиеся (и чаще всего плохо спавшие) люди, сами того не замечая, становятся энергетическими вампирами (когда на случайно толкнувшего тебя собрата по несчастью выливается волна возмущения, провоцируя громкое выяснение отношений) или донорами (когда поддаются на провокацию и ввязываются в свару). Это ещё усугубляется тем, что в трамваях очень редко ездят успешные люди, которые чего-то смогли добиться в жизни, то есть контингент пассажиров трамвая составляют люди, которым чаще всего приходится как-то ужиматься, дотягивать до зарплаты и т.д. Глубоко-глубоко внутри таких людей сидит ненависть, у кого тихая, у кого и громкая, изливающаяся на всех остальных. И практически никто не понимает, что эта ненависть - к самому себе. Человек ненавидит сам себя за то, что не стал одним из успешных, что ему приходится вставать чуть свет, и тащиться на опостылевшую работу в промёрзшем трамвае, где тебе громко хамит замёрзшая, усталая и несчастная баба с сумкой на шее, а на работе начальник может придумывать тебе совершенно идиотские поручения, лишь бы чётко следовать армейскому принципу - боец не должен сидеть без дела, а сделать решительный шаг в сторону и попытаться что-то в этой жизни поменять - уже очень страшно из-за груза ответственности, висящего у тебя на плечах... Ненавидит - но не в силах ничего с собой поделать - может, из-за слабости, привычки к небогатой, но стабильной жизни, а может, из-за того, что не осознаёт причин этой ненависти, не может разобраться в себе. И с этим настроем мы сталкиваемся каждый день в трамвае, метро, маршрутке... И сила этих отрицательных эмоций ещё и усиливается видом машин, в которых в относительном, конечно, комфорте, едут другие, а не ты... Немудрено, что выходя утром на остановке около работы, люди ощущают себя так, как будто уже отработали смену - настолько тяжелы эти чувства, переполняющие наш транспорт.
Санька внезапно решил, что всё, хватит. Больше он в общественный транспорт ни ногой - своей энергии и так не очень много, а тут ещё кого-то подкармливать... пусть на такси и выйдет несколько дороговато, но душевное спокойствие и неиспорченное настроение важнее. Всё-таки в машине ты несколько изолирован от внешнего мира, и груз обязанностей, висящий на плечах, не утяжеляется из-за чьего-то комплекса неполноценности и неумения решать собственные проблемы самостоятельно.
До работы на следующий день Санька добирался на такси и понял, насколько опрометчивым решением было ездить на работу в общественном транспорте. Весь день он спокойно, не напрягаясь, работал, несколько очень сложных закавык разрешились как бы сами собой, да и к вечеру особой, ставшей уже привычной за три дня усталости не было и следа. Он пообещал сам себе, что больше не позволит, чтобы его жена добиралась на работу на трамваях - хватит, работа у неё и так не сахар, чтобы ещё и в транспорте напрягаться да и, быть может, дома атмосфера улучшится, меньше будет мелочных ссор и ругани по пустякам, когда меньше негатива будет приноситься с улицы. Хотя, конечно, сейчас, с переходом на новую работу, да и с появлением подработок, атмосфера дома значительно улучшилась - отпала необходимость экономить на еде для себя, чтобы у ребёнка было нормальное питание, соответственно, отрицательных эмоций, хотя и тщательно гасимых, стало меньше. А дальше, наверное, придётся и жене машину покупать. Ибо женский организм ещё более чувствителен к таким нагрузкам на эмоциональном уровне. Сколько раз жена приходила домой во взвинченном настроении, только из-за того, что какой-то чудак на букву М в трамвае наступил на ногу и ещё и нахамил! А однажды пришла в слезах - какая-то скотина кинула через плечо бычок и прожгла только что сшитую дублёнку, пришлось выдумывать, как эту дырку скрыть. От такого надо женщин оберегать.
Кончилось всё это тем, что Санька начал отвозить жену на работу (чего она добивалась, Саньке теперь стыдно признаться, с первого дня после появления машины), и пообещал после рождения второго ребёнка купить и ей "железного коня". Так подействовали на него три дня поездок на работу на общественном транспорте.