Барышников Александр Иванович : другие произведения.

Обратная сторона Земли

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фантастико-приключенческая повесть. Воскрешение и современное прочтение темы, использованной Жюлем Верном ("Путешествие к центру Земли") и В. А. Обручевым ("Плутония"). Правдоподобная фантастика, острый сюжет, детективная интрига, лирическая линия - как же без этого?
  
  љ Александр Барышников
  Обратная сторона Земли
  Приключенческая повесть
  
  Глава 1
  Мечта сбывается
  Совершенно секретно.
  Дервиш Минарету срочно. Объект прибыл. Установлено круглосу-точное наблюдение. Испытания ориентировочно через неделю. Ждем "Черного Циклопа".
  
  Над входом покореженной тайфунами развалюхи красовалась но-венькая вывеска, на которой большими буквами было выведено слово "HOTEL". Слово было взято в жирные кавычки, они, кстати сказать, многое объясняли: в "отеле" имелось всего несколько комнат и ма-ленькая столовая, дверь ее, разумеется, была украшена еще одной вывеской - RESTARAUNT - без кавычек. Кормили здесь, наверно, неплохо, но в такую жару есть совсем не хотелось, да и время было неурочное: часы я еще не перевел, они показывали без пяти десять, стало быть, дома, в России, давно уже позавтракали, а до обеда было самое малое два часа. Но дело даже не в этом.
  Как говорил наш общий знакомый: сбылась мечта идиота. Она была не очень оригинальной, ибо практически любой нормальный человек хотя бы раз в жизни грезит о далеких жарких странах, о тропических островах и коралловых рифах. В годы моего пионерского детства и комсомольской юности мечта эта была почти неосуществима, армей-ская служба прошла на родной российской суше, позже я не был большим начальником или членом какого-нибудь важного обществен-но-политического органа.
  В новые времена пришлось крутиться, вертеться и карабкаться, по-тому что открывшиеся новые возможности должны были подкреплять-ся финансовыми ресурсами. Наконец, ресурсы появились, но к тому времени я давно уже перешагнул тридцатилетний рубеж...
  Как бы то ни было, она сбылась... Я сидел в ресторанчике "отеля", похожего на пэтэушную общагу, но этот "отель" стоял неподалеку от удивительно чистого пляжа, чей золотой песочек ласкали волны Тихо-го океана. Над песочком и частично над волнами простерли свои бле-стящие кожистые листья высокие пальмы. Несомненным достоинст-вом пейзажа было также полное отсутствие асфальта, бетона, брус-чатки, а иже с ними - трамваев, троллейбусов, автомобилей и даже мотоциклов с мопедами. В рамке распахнутого окна, как на экране те-левизора, виднелись немногочисленные отдыхающие, некоторые из них барахтались в воде, другие неподвижно лежали на бамбуковых топчанах. Братья по разуму, такие же, как я, чудаки, предпочитающие суперотелям и многозведочным удобствам обаяние почти не тронутой природы.
  Я сидел за столиком, прихлебывал пиво и думал о том, что главная моя задача на сегодняшний день - не напиться, не опошлить торже-ственного момента, не испоганить сказку, ставшую видимой, слыши-мой, осязаемой былью. Может быть, вообще не стоило сюда захо-дить? Но, с другой стороны, где-то далеко-далеко на севере остались сумрачные российские хляби, надоевшие хмурые лица, раздраженные голоса, проблемы, усталость и скверное настроение. А здесь было со-всем по-другому - здесь было хорошо. Когда же нашему человеку хорошо, то непременно хочется, чтоб было еще лучше. Как ни крути "сбыча мечт" вполне достойна того, чтобы ее отметить.
  Кроме меня, в душном ресторанчике находились еще несколько че-ловек, если быть точнее - семеро, не считая смуглого, с блестящей кожей, бармена, который одновременно выполнял и обязанности официанта. За угловым, у распахнутого окна, столиком устроились две молодые женщины; сидевшая лицом к центру зала была из раз-ряда "мне столько не выпить", она весело улыбалась и негромко, но оживленно говорила что-то своей подруге. Подруга молча кивала и вообще старалась не привлекать к себе внимания, но ей это плохо удавалось. Взоры всех присутствующих были прикованы именно к ней, голубоглазой блондинке в коротеньких шортах, которые при всем своем старании не могли скрыть удивительно стройных и поразитель-но длинных ног. Собственно говоря, именно на эти ноги беззастенчиво пялился бармен-официант, именно от них не могли оторвать восхи-щенных взглядов три аборигена-островитянина, таких же смуглых и блестящих.
  Если бы (не дай Бог!) я был расистом-куклусклановцем, то и тогда, наверно, не смог бы удержаться от соблазна лицезреть это чудо при-роды - дивные ноги молчаливой блондинки производили совершенно одинаковое впечатление на мужчин любой расовой принадлежности, любой национальности и культурного уровня. Не был исключением и сидевший в углу крепкий парень в камуфляжной форме и огромных армейских ботинках на толстенной подошве. Судя по внешнему виду, человек он был нездешний - европеец или американец, определить точнее было невозможно, да и незачем. Здесь, вдали от цивилизации, это не имело никакого значения. Костюмчик, по правде сказать, вы-глядел слегка экстравагантно, но и это никого не волновало.
  Вообще, в зале царила атмосфера сонливой расслабленности, все мы наслаждались покоем, неспешно потягивали купленные напитки и совершенно бесплатно любовались прекрасными ножками голубогла-зой блондинки. За порогом заведения шумел прибой, кричали чайки, где-то вдали, у рифов, качался на волнах небольшой оранжевый ка-тер...
  Один из аборигенов, улыбчивый малый в видавшей виды футболке и стареньких, но довольно чистых шортах, подмигнул товарищам и бодро направился к дамам. При его приближении та, что сидела в уг-лу, явно напряглась, хотя старалась не подать вида и по-прежнему щебетала что-то своей красивой молчаливой подруге. Кавалер оста-новился, слегка наклонился вперед и сказал что-то совсем негромко. Страхолюдина польщенно улыбнулась во все свои тридцать два ос-лепительно желтых зуба - видимо, она была рада любому проявле-нию мужского интереса. Однако, красотка не обратила внимания на энтузиазм подруги и открыла прелестный ротик. Лицо кавалера вытя-нулось, улыбка растаяла, он попятился, оглянулся назад и тотчас бес-славно ретировался. Любовная схватка, не успев начаться, сразу же окончилась.
  Парень в камуфляже, отхлебнув изрядную толику пива, открыто глянул на меня. Взгляд его говорил яснее всяких слов: теперь твоя очередь, пробуй, посмотрим, на что ты способен...
   Я полагаю, что язык жестов, мимики и взглядов является древней-шим средством общения людей, и здесь, вдали от цивилизации, он наилучшим образом подходил к случаю.
  Вообще, все люди делятся на две категории. Представители пер-вой, наиболее многочисленной, поклоняются алгебре, в их жизни слишком много иксов, игреков и прочих переменных величин. Алгеб-раисты рвутся к власти, которая в любой момент может рухнуть; они стремятся к славе, имеющей обыкновение испаряться бесследно и безвозвратно; очень часто целью являются большие деньги, но так же часто они, деньги, внезапно меняют своих хозяев...
  Люди другой категории взяли за основу жизни арифметику, то есть мир натуральных чисел, простых действий и бесспорных аксиом. Ос-новные приоритеты: здоровье, семья, дети, внуки, чистая совесть, крепкий сон... Жизнь арифметиста скучна, но надежна, безошибочна, она наполнена высшим смыслом и почти не дает поводов к итоговому сожалению и раскаянию.
  Превращение ретивого алгебраиста в умудренного опытом любите-ля арифметики происходит постепенно, в течение многих лет и деся-тилетий. Но иногда возможен революционный скачок, и скачок этот чаще всего случается в измененных обстоятельствах, в непривычной обстановке, не фоне величественной дикой природы. Человек осозна-ет вдруг тщетность суеты, относительность материального благополу-чия, бесплодность страстей, которые изначально не могут быть веч-ными...
  Да, да, я осознал это, как только выбрался из салона маленького самолетика, доставившего мое бренное тело на остров. Я чувствовал это, пока жадным взглядом осматривал окрестности, пока на сильно ломаном английском общался с хозяйкой "отеля", поселяясь в кро-хотную каморку на втором этаже. Здесь, в этой почти не тронутой ци-вилизацией глухомани, следовало забыть о суете, жить достойно, ду-мать о вечном...
  И чтобы адекватно ответить на вызов парня в камуфляже, я должен бы изложить ему все эти соображения. Но, во-первых, если он ино-странец, то вряд ли сможет понять нюансы, и, во-вторых, я далеко не первый из тех, кто сошел с истинного пути по вине таких вот длинно-ногих красоток. Ладно, будем считать, что я отношусь к третьей кате-гории - не достигших совершенства, но, безусловно, стремящихся к нему всей душой...
  Лезть напролом глупо, прямым доказательством этого была явная неудача местного хлопца. Все правильно: именно так должна реаги-ровать на беспардонные приставания порядочная женщина. Значит, нужна иная тактика. Главное: не спешить. Также можно использовать свою национальную принадлежность, ибо русский на захолустном тропическом острове встречается пока еще гораздо реже, чем запад-ный европеец и, паче того, северный американец.
  Парень в камуфляже чуть заметно подмигнул, подбадривая меня, в ответ мне пришлось слегка кивнуть головой, после чего я поднялся из-за стола и бодренько направился к барной стойке. Ага, это привлекло всеобщее внимание, и даже белокурая мисс (или миссис на отдыхе?) взглянула в мою сторону коротко, но довольно внимательно.
  Бармен почтительно склонил голову и смиренно полузакрыл глаза, но толстенные его губы сложились в радостную улыбку. Понятно: тор-гаш и в тропиках торгаш, ждет, видимо, сверхщедрого заказа - а как иначе белый господин сможет привлечь внимание красивой леди...
  - А водочки нет? - спросил я по-русски, громко и нахально, краем глаза наблюдая за реакцией красивой леди.
  Сразу после этого парень в камуфляже вскочил с места и устремил-ся в узкую дверку между фасадной стеной и баром - там, за этой дверкой, была кухня. Путь пролегал мимо женского столика, и страш-ненькая дамочка, разумеется, обратила внимание на почти бегущего военного, красотка же скосила взгляд на меня, и в голубых глазах, на-сколько я разбираюсь в древнейшем языке, стоял один вопрос: как одному человеку удалось короткой фразой вызвать такую бурную ре-акцию другого человека? Разумеется, я не знал ответа и требователь-но смотрел на бармена, который непонимающе качал головой - по-хоже, он впервые видел русского человека.
  - Айм рашен,- громко сказал я. Блондинка повернула лицо и уже неотрывно смотрела на меня. Чувствуя это, я продолжил так же гром-ко и уверенно: - Ай вонт рашен водка!
  Бармен беспомощно развел руками, радостная улыбка сошла с его толстых губ, и он посмотрел в сторону притихших соотечественников, словно ища у них поддержки и защиты.
  - Есть, есть рашен водка! - закричал вбежавший из кухни парень в камуфляже. Я оглянулся - в руке его действительно призывно све-тилась бутылка явно российского происхождения.
  - Земеля! - радостно простонал он и раскинул руки, чтобы обнять меня. Я не разделял этой радости - стоило ли забираться в такую даль, чтоб нарваться на соотечественника с бутылкой водки? - но деваться было некуда, и мне пришлось "изобразить радость".
  Землячок увлек меня за собой и почти насильно усадил за свой сто-лик. Бармен моментально вник в ситуацию и уже нес чистые стаканы.
  - Я ведь один не пью,- объяснял камуфляжный парень.- Третий день сижу за столиком, а она, родимая, тоскует в холодильнике. Разве это справедливо? Ну, за встречу!
  Он торжественно поднял вполовину налитый стакан.
  - Может, познакомимся? - предложил я и, не дожидаясь согласия, представился: - Алексей Евсеев, Российская Федерация.
  Парень захохотал, водка в его стакане закачалась, но не сильно.
  - Молоток, Леха! - радостно закричал он.- А меня Ванькой зовут, в смысле, Иваном. Ну, за знакомство!
  Пить не хотелось, но деваться было некуда, и я выпил. Красотка, повернув лицо, все так же смотрела в нашу сторону. Впрочем, все присутствующие смотрели в нашу сторону, почти во всех взглядах чи-талось восхищение, и это немудрено - на чемпионате мира по син-хронному опрокидыванью стаканов мы с моим новым знакомым, без-условно, могли войти в тройку призеров.
  - Эх, огурчика бы соленого,- помечтал он.- Ладно, закусим бана-ном... Молоток, Леха! Как ты ее, а!
  - Кого?
  - Ладно, брось прикидываться! Я к ней два дня клеился, косил под янки на спецзадании - бесполезняк! Даже глазом не ведет. А ты вон как лихо: айм рашен - знай наших! Давай-ка, земеля, милый ты мой, за Россию, за великую нашу родину, которая всегда и везде в каждом русском сердце!
  Здесь, в далекой чужой глухомани, тост не казался напыщенным и высокопарным, как это было бы дома, в России, и мы, поднявшись на ноги, торжественно выпили за великую родину. Воистину, пусть твер-дят: - уродина, а она мне нравится! По мере того, как благословен-ная влага растекалась по жилам, далекая родина, а иже с ней и вся вообще жизнь нравилась мне все больше... На Ивана вторая доза произвела иное действие: он притих, погрустнел, о чем-то задумался.
  - Ты как здесь? - спросил я, чтоб отвлечь его от мыслей, которые могли быть не вполне приятными.
  - Спецзадание,- бестрепетно признался он, и я засмеялся, оце-нивая чувство юмора моего нового товарища. Иван вскинул взгляд, в котором ощущалось некоторое удивление, потом кивнул головой.- Серъезно, братан, без всяких шуток. Ребята из лаборатории по изуче-нию океанских глубин приехали сюда, чтоб испытать новый аппарат, а я у них охранником. Господи, да кому они нужны со своей каракати-цей? Есть еще трое наших, из охранки, но они рыбу ловят на сосед-нем острове. А мне Петр Иванович сказал: не вертись под ногами, не мешай работать серъезным людям. Они же, товарищи ученые, на ра-боте ни-ни, правильно? Вот и кукую в скверном кабачке, а здесь даже выпить не с кем. Если бы не ты... - Иван как-то разом ободрился и снова похвалил меня: - Молоток, Леха! Кстати, а ты чего тут дела-ешь?
  - На отдыхе.
  - Это хорошо,- одобрил он.- Считай, что тебе повезло. Тихо здесь, спокойно, для отдыха самое то. Лишь бы тайфуна не было.
  - Будем надеяться.
  Иван кивнул и внезапно сменил тему.
  - А на эту моль белобрысую,- он пренебрежительно кивнул в сто-рону красотки,- плюнь три раза, все равно ничего не выйдет.
  - На какую моль?
  - Опять за свое! - укоризненно воскликнул он.- Ты, часом, не ак-тер? Если так, то тебя зря держат в театре. Видел я, как ты на эту спирохету пялился... Только зря все это. Таких красоток я знаю наи-зусть. Они кайф ловят с того, что клевых пацанов в сети затаривают. До тех пор мозги пудрят, пока у клиента крышняк с места не тронется. Что-то вроде спорта. А для любовных утех таскают с собой подружен-цию типа этой вон зубастой...
  Он опять кивнул в сторону женского столика.
  - Бог простит,- смиренно сказал я.- Он, говорят, добрый. А я, Ванюша, приехал отдохнуть от работы, суеты, проблем, ну, и, конеч-но, от женщин.
  - Вот и славно! - обрадовался Иван.- Вот и отдохнем. Двигай сюда стакан!
  Под бананы и разговоры мы допили водку, и я предложил прогу-ляться по берегу. Однако, мой новый знакомый, сославшись на жару, предпочел остаться в ресторанчике. И он, конечно, прав, таскаться по пляжу в хэбэ и луноступах - удовольствие явно ниже среднего...
  Выбравшись наружу, я пересек утоптанную площадку перед крыль-цом, немного постоял в тени ближней пальмы, миновал горячую поло-су пляжа и вышел к самой воде. Спокойные, незлые волны лениво подкатывались к ногам и с влажным шумом отползали назад. Их мер-ный плеск усугублял вызванное водкой легкое головокружение, мягко усиливал приятное мозговое несоответствие, яркие блики вынуждали прикрывать глаза... Барахтаясь в реке Жизни, мы не ощущаем ее те-чения; крутясь, пробиваясь, выгадывая, не замечаем прохлады и сла-дости живительных струй. И только остановка, отвлечение от суеты, позволяют почувствовать, какое же это счастье - жить, стоять на краю земли, слушать неумолчную песнь Океана, бескрайнего и беско-нечного, как само время...
  В неумолчную песнь Океана беспардонно вплелось тарахтенье дви-гателя внутреннего сгорания. Я открыл глаза и, проморгавшись, уви-дел, что к пляжу, слева от меня, причалил оранжевый катер, на днище которого были навалены баллоны, маски, ласты и прочий подобный спортинвентарь. За рулем сидел хорошо накачанный загорелый муж-чина, вероятно, инструктор по подводному плаванию. Заглушив дви-жок, он выбрался на песочек и призывно махнул мускулистой рукой. На призыв прибежал откуда-то совсем слева, из-за благоухающего цветника, средних лет мужичонка с прореженной макушкой, пивным животиком и волосатыми ногами. Справа, от бамбуковых топчанов, притащилась улыбчивая тетка в полосатом, туго набитом купальнике. Легонько скрипнула дверь, я оглянулся и увидел, как из "рестараунта" вышла на своих длинных ногах красотка ("белобрысая моль"), следом за ней показалась подруга-страхолюдина. Сопровождал дам - кто бы мог подумать! - охранник Иван собственной персоной.
  Пока троица добиралась до берега, пузатый мужичок и тетка в ку-пальнике забрались в катер. Тренер шагнул в мою сторону, радушно улыбнулся и спросил что-то, кажется, по-английски. Похоже, предла-гал принять участие в погружении около рифов. Я покачал головой и неспешно двинулся вправо, в сторону видневшегося вдали зеленого мыса. Там, на другом конце длиннющего пляжа, навстречу мне выша-гивал человек в майке и шортах.
  Через малое время меня окликнули, я остановился и оглянулся.
  - Леха! - кричал Иван.- Давай без обиды! Ты же сам сказал, что приехал отдохнуть от женщин! А я от них не устал! Да и что зря добру пропадать!
  Я засмеялся, пожал плечами и продолжил свой путь.
  - Вот и ладненько! - крикнул вслед Иван.- Молоток, Леха!
  Сразу после этого тяжелые ботинки загремели по металлической палубе. Тренер что-то сказал, все, кроме Ивана, засмеялись, через несколько секунд взревел двигатель, и компания отчалила.
  Почему-то расхотелось идти к далекому зеленому мысу, я остано-вился, сел на горячий песок и стал бесцельно наблюдать за катером.
  Глава 2
   Великий Куст
  Совершенно секретно.
  Минарет Дервишу срочно. Продолжайте наблюдение за объектом. "Черный Циклоп" вышел в срок и прибудет без опоздания.
  
  Вот уж действительно - мир тесен. Не знаю, кто сказал это первым, но он был совершенно прав. Еще раз убедиться в этом мне довелось, когда шагавший по кромке пляжа далекий человек приблизился. Слу-чайно взглянув на него, я замер, обомлел, протер глаза и вскочил на ноги. Впрочем, картинка не могла быть реальностью, поэтому я снова сел и даже отвернулся. Во-первых, каждый... почти каждый человек имеет двойника или даже несколько очень похожих на него экземпля-ров человеческой породы. Во-вторых, я где-то читал, что перемена часовых и климатических поясов иногда становится причиной глюков, легких сдвигов по фазе и прочих временных отклонений от нормы. В-третьих... Я резко оглянулся - прямо на меня шагал Петька Кустов, или Великий Куст, мой бывший одноклассник, с которым мы не виде-лись лет двадцать. Я присмотрелся очень внимательно, и чем дольше я смотрел, тем меньше оставалось сомнения - это был он!
  За два десятилетия Кустище, естественно, изменился, но не очень сильно. Конечно, неумолимое время сделало свое дело - на некогда гладком и румяном личике появились приметные складки-морщинки, густые волосы начали редеть, освобождая место юной лысинке, и во всем облике друга детства чувствовалась уже некая пожухлость, по-тертость и непреодолимая бэушность. Но фигура - суховатая, неук-люжая, слегка сутулая, - осталась почти без изменений, пытливые глаза по-прежнему зорко и внимательно вглядывались в окружающий мир, все так же импульсивно дергались руки, по-пионерски готовые энергичными движениями подтверждать изрекаемые хозяином дово-ды.
  Научная деятельность Великого Куста, тогда еще Кустика, началась в третьем классе нашей поселковой школы. Помнится, он пытался из-готовить пластмассу, смешивая для этого измельченный сухой творог и негашеную известь. Провал эксперимента объяснил разницей между весовыми и объемными частями (кажется, надо было брать весовые), а также низким качеством местного творога.
  В четвертом классе Кустиком овладела страсть к водной стихии во всех ее проявлениях. Поначалу была освоена территория обнесенно-го забором свиного загона, который, будучи залит вешними водами, превращался в озеро правильной прямоугольной формы. Кустик до-думался сколотить плотик и торжественно курсировал вдоль и попе-рек покоренной акватории, чем вызывал законную зависть пацанов, коротавших время на покатой крыше свинарника. Потом Кустик надо-умил зрителей последовать его примеру, и вскоре в поросячьем океа-не разгорелись настоящие морские баталии.
  В шестом классе неутомимый Кустило организовал экспедицию на противоположный берег пруда, который в то благословенное время имел весьма приличные размеры; длина водоема составляла более восемнадцати километров, ширина - около трех. Предприятие трудно назвать героическим, если бы не одно обстоятельство: гарантийный срок эксплуатации найденной в кустах лодки вряд ли превышал два-дцать пять минут. К тому же, когда переполненное отважными море-ходами судно достигло средины пруда, поднялся сильный ветер, вы-звавший нешуточное волнение; через малое время выяснилось, что днище имеет сильную течь; один из гребцов, взволнованный этим не-приятным известием, упустил весло, пришлось выламывать скамейки, которые неунывающий адмирал именовал банками...
  Он много читал о морских путешествиях, о знаменитых яхтсменах и их одиночных кругосветках, в разговорах сыпал названиями корабель-ных снастей, живо рассуждал о ветрах и течениях.
  Когда мы учились в девятом, кумиром адмирала стал Жак-Ив Кусто. Поначалу поразило почти полное созвучие фамилий, некоторые из нас были склонны видеть в этом перст судьбы. Телесериал о подвигах великого француза тогда еще не появился, все сведения черпались из книг, журналов и газет. Природная пытливость позволяла Кусту добы-вать информацию, казалось, прямо из воды, около которой он прово-дил много свободного времени. Мы даже подозревали, что где-нибудь в укромном сарайчике строится из подручных средств (бочки, ведра, водосточные трубы) деревянная субмарина, но новоявленный Ихти-андр, к счастью, ограничивался маской для подводного плавания.
  После выпускного вечера с брызгами шампанского и пеной тополи-ного пуха мы какое-то время не виделись и встретились только во время прохождения военкоматовской комиссии - помнится, у Петьки выявились какие-то проблемы со здоровьем. Потом Великий Куст ис-чез из моей жизни, и вот через двадцать лет я вновь увидел его суту-лую фигуру на фоне непостижимо прекрасных и величественных оке-анских вод.
  - Привет! - воскликнул я радостно. Великий Куст посмотрел на меня с явным непониманием и некоторым подозрением. Он даже не пытался "изобразить радость", как это бывает со мной, когда я не мо-гу вспомнить имя некогда знакомого человека, но чувствую, что он, этот неузнаваемый мною прежний знакомец, хорошо меня знает. Нет, Кустило не только не узнал школьного товарища, но и смотрел на ме-ня вопрошающим взглядом золотой рыбки - чего тебе надобно, стар-че?
  Неужели мой внешний облик настолько переменился?
  - В транссексуалы записался? - спросил я без улыбки и тут же пояснил: - Раньше был кустом, а теперь стал деревом.
  В петькиных глазах проблеснуло удивление, через пару-тройку се-кунд сменившееся радостным изумлением - он, наконец-то, меня уз-нал. ЧиТэДэ, как говорил наш учитель геометрии,- "что и требова-лось доказать..."
  - Леха! Ёо-кэ-лэ-мэ-нэ! - завопил Великий Куст и беспорядочно замахал длинными руками, приноравливаясь обнять старинного друга. Вскоре это ему удалось, и он облапил меня, согнувшись при этом кру-той дугой, ибо ростом я, прямо скажем, явно ему уступал.
  - Прости подлеца,- бормотал Кустик растроганно,- не узнал, долго жить будешь. Да просто не ожидал встретить тебя в этой ды-ре...
  Он отстранился, придирчиво оглядел меня пытливым взглядом и удовлетворенно кивнул головой, после чего подвел итог:
  - Хорош, ничего не скажешь. Какими судьбами в здешних краях?
  - На отдыхе,- скромно ответил я, скромностью своей стараясь не выпячивать тот факт, что мое материальное положение позволяет прошвырнуться по далеким континентам и на недельку осесть в дикой тропической глухомани. Потом до меня дошло, что ведь и Петька на-ходится сейчас в той же географической точке, значит, и он может се-бе позволить... К счастью, Великий Куст не обратил внимания на тон-кие нюансы, тем более, что мой взгляд выражал искреннюю радость и неподдельный интерес к его персоне.
  - А ты как здесь? - спросил я в свою очередь.
  - Экспедиция,- сказал он просто, без выпендрежа.- Я, Леха, за-нимаюсь изучением морских, вернее, океанских глубин. Такая, брат, работа.
  - А, так это ты Петр Иванович! - я засмеялся и хлопнул его по ко-стлявому плечу.- Наслышан, наслышан...
  - От кого? - изумился Кустище.
  - Да есть тут гражданские лица... в военной форме.
  - Иван? Кстати, я иду как раз за ним.
  - Опоздали, гражданин начальник. Ты за ним, а он за ней...
  И я показал рукой на оранжевый катер. Гражданин начальник неоп-ределенно хмыкнул, но ничего не сказал, лишь махнул длинной рукой.
  - А что мы, собственно, стоим? - спросил я.- Думаю, самое вре-мя заглянуть в заведение и достойно отметить встречу. Ты знаешь, я чертовски рад!
  - Да, да! - горячо согласился Великий Куст.- Просто удивитель-но, как все здорово получается. И ты, конечно, прав - это надо отме-тить. Но в заведение мы не пойдем, потому что есть способ лучше...
  Он снова махнул рукой, приглашая следовать за ним. Мы дружно двинулись вдоль кромки прибоя в сторону дальнего мыса, поросшего густой растительностью. Кустище сразу же начал говорить, но я, при-знаться, слушал не очень внимательно, потому как с непривычки соз-нание мое постоянно рассеивалось, а глаза легкомысленно разбега-лись в разные стороны. Слева рокотал прибой, за которым зеленова-тая, в ярких бликах, зыбь лениво покачивала головы немногочислен-ных купальщиков, а далее, чуть поодаль, пенились коралловые рифы, узкой полосой тянувшиеся вдоль берега на одинаковом расстоянии от него. Возле пенящейся этой полосы болтался на волнах ярко раскра-шенный катер, из которого по команде инструктора смешно вывалива-лись любители подводного плавания. За рифами расстилалась голу-бая бескрайная ширь, которая где-то очень далеко почти незаметно переходила в такое же голубое и бескрайнее небо.
  Справа, на удивительно чистом песчаном пляже, нежились под по-лосатыми зонтами также немногочисленные отдыхающие, среди кото-рых наблюдались такие экземпляры, вернее, экземплярши, что мне приходилось перекашивать глаза в сторону океана. В противном слу-чае взгляд мой (я сам это чувствовал) становился таким блудливо-масляным, что было нестерпимо стыдно перед самим собой за собст-венную же моральную распущенность (или аморальную активность, хотя это, наверно, одно и то же).
  А Кустик с безмятежностью третьеклассника отмерял журавлиными своими ногами метр за метром и, не обращая внимания на загорелые прелести пляжных русалок, увлеченно рассказывал о своей экспеди-ции. Из слов, которые мне удалось услышать, следовало, что в лабо-ратории, которой заведует (поздравляю!) бывший корсар поросячьего моря, изобрели доселе невиданный и даже неслыханный аппарат для погружения в самые заповедные уголки Посейдонова царства. Куст, дорвавшийся до свежего слушателя, вдохновенно бренчал языком о какой-то сверхпрочной керамике, о новых сплавах, о суперсовремен-ных технологиях, о том, что гораздо легче добыть из морской воды ки-слород, чем выбить из начальства деньги на организацию испыта-ний... Давно зная натуру Кустика, я с легкой печалью подумал, что если не удастся найти благовидный предлог, то весь остаток дня при-дется терпеливо слушать нескончаемый треп о крабах, медузах и морской капусте.
  Мы обогнули поросший зеленью мыс и оказались на небольшой площадке, по периметру которой расположились несколько домиков, покрытых пальмовыми листьями и слегка похожих на сараи; с трех сторон на домики-сараи и на весь укромно-уютный уголок активно на-пирала буйная тропическая флора. С четвертой стороны, то есть со стороны Тихого океана, имелась крохотная бухточка, в которой осани-сто покачивалась... покачивалось... по всей видимости, покачивался тот самый глубоководный аппарат, о котором Кустович тарахтел всю дорогу.
  Чудо-субмарина интенсивно-оранжевого цвета по форме напомина-ла летающую тарелку, но только сдавленную с боков, как если бы эн-лэошная посудина аккуратно, но сильно врезалась в земную твердь и поменяла свое круглое очертание на овально-продолговатое. Еще эту металло-керамическую посягательницу на честь морского царя можно было бы сравнить с шляпой, поскольку нижняя, подводная, часть не просматривалась, но два мощных прожектора на макушке покори-тельницы глубин делали ее похожей также на светло-пунцовую от смущения лягушку. Внутри стыдливой лягушки что-то шуршало и по-стукивало.
  
  Совершенно секретно.
  Дервиш Минарету срочно. "Черный Циклоп" прибыл на место. Ждем указаний.
  
  - Веня! - призывно закричал Великий Куст.- Полундра! Свистать всех наверх!
  Внутри кто-то запыхтел, вскоре из раскрытого люка начала выдви-гаться сизая гладко-выбритая макушка, венчавшая голову того, кто был назван Веней, и сразу после этого на свет явилось лицо человека без определенного возраста. Лицо было обычным, непримечатель-ным, таких много у всякого перекрестка, в каждом трамвае-троллейбусе, на любом базаре-вокзале. Как правило, подобные фей-сы ничего не выражают, поэтому, наверно, они и не запоминаются.
  - У нас гость! - радостно и немного даже хвастливо сообщил Ве-ликий Куст. Продолжая ничего не выражать, Веня выбрался наружу, спрыгнул на песочек и молча подал руку. Едва я успел назвать свое имя, как рука была отнята обратно и спрятана за спину.
  - Это надо отметить,- радостно и как бы слегка извиняясь сказал Кустик. Веня молча кивнул и направился к ближнему домику. Мы мед-ленно двинулись следом.
  - Похоже, ты скрываешь от меня его подлинное имя,- негромко сказал я, когда крепко сбитая фигура моего свежего знакомого скры-лась за дверью бунгало сарайного типа.- И зовут его не Веня, а Ге-расим.
  - Нет, он не глухонемой,- возразил Великий Куст.- Кстати, имен-но Вениамин уговорил спонсоров оплатить расходы экспедиции. Представляешь, он им сказал, что с помощью нашего аппарата можно отыскивать и поднимать на поверхность сокровища затонувших ко-раблей.
  - Сказать легко,- философски изрек я и выжидательно посмотрел на враз поскучневшего командора.
  - Ну да, да,- нехотя отозвался Куст.- Придется для отмазки на обратном пути пошарить по дну, поискать каких-нибудь амфор, что ли... Ерунда! Главное, мы добрались до острова, который располо-жен сравнительно недалеко от очень глубоких океанских впадин. И скоро, совсем скоро мы сможем погрузиться в такие бездны, что страшно даже подумать...
  
  Совершенно секретно.
  Минарет Дервишу срочно. Действовать по обстоятельствам. Операцию не затягивать.
  
  И тут меня осенило! Мама мия, папа римский! К моменту озарения мы уже вошли внутрь и уселись на пыльных циновках (а может, цы-новках?) рядом с каким-то ящиком. На ящике была расстелена в дале-кой "Роспечати" приобретенная газетка, на ней разложены местные кокосы-бананы, а рядышком скромно притулились одноразовые ин-тернационально-пластиковые стаканчики, с трех сторон почтительно окружившие стеклянный, явно в московском "Гастрономе" купленный сосуд с влагой несомненно российского происхождения. И когда мы выпили по первой - за встречу! - я сразу взял быка за рога.
  - Командир! - сказал я так, словно обращался к таксисту.- До рифов не подбросишь?
  - То есть? - Кустидзе уставился на меня, как питекантроп на тран-зисторный приемник.- До каких рифов?
  - Понимаешь, дружище...- начал я, но тут послышалось харак-терное бульканье благословенной влаги, разливаемой по сиротливо опустевшим стаканчикам. Да, Вениамин и вправду парень хоть куда, он, похоже, привык делать все основательно и, главное, вовремя. Кус-тило прав - этот парень намного лучше тургеневского дворника. Мы снова выпили и закусили тем, что послали местные боги.
  - Понимаешь, дружище,- сказал я и покосился на Веню. Тот рав-нодушно жевал банан, всем своим видом выражая согласие послу-шать мои дальнейшие объяснения, которые, разумеется, я сразу же продолжил: - Есть тут одна русалочка, но не каменная, как в Копенга-гене, а вполне живая и очень даже симпатичная. Я ее сразу приметил, у меня на такие дела глаз наметанный. Кстати, Петруша, ты как насчет женщин?
  - Нормально.- Кустинский слегка пожал плечами, продолжая чего-то не понимать.- Но я не понимаю, при чем здесь...
  - Объясняю! - торжественно провозгласил я.- Вышеупомянутая русалочка, как я заметил, входит в группу аквалангистов-любителей, которые ежедневно погружаются под воду неподалеку от рифов, ве-роятно, для того, чтобы осмотреть их, рифов, достопримечательности. Теперь представь картиночку, достойную пера: русалка в маске и лас-тах любуется буйными зарослями морской капусты, а в это время из океанской пучины поднимается твоя гениальная скороварка, ты, как самый главный, сидишь за рулем, а я выглядываю в окошечко и посы-лаю девице воздушный поцелуй. Девица, естественно, обалдевает, мы тихо-мирно-спокойно-достойно-благородно скрываемся в бездне, а вечером на местной дискотеке... Ну, ты понимаешь, что после такой "случайной" встречи мои акции сильно поднимутся в цене.
  Мой друг некоторое время сидел молча, остановив пытливый взор на маленьком ворохе банановой кожуры. Наконец, взор этот сдвинул-ся с места.
  - Во-первых, не в окошечко, а в иллюминатор,- заговорил Вели-кий Куст.- Во-вторых, не скороварка, а уникальный аппарат для сверхглубоких погружений. В-третьих, мы занимаемся наукой.- Он посмотрел мне в глаза взглядом честного человека, для которого дело превыше всего.- Понимаешь, дружище...
  И тут Веня снова забулькал. Ага, кажется, я начал понимать алго-ритм действия магической фразы - через раз... А вот на создателя железной улитки венино бульканье произвело непонятное мне дейст-вие.
  - Хорошо, хорошо! - вскричал Кустище и для вящей убедительно-сти вскинул руки с растопыренными пальцами, словно защищаясь от Вениамина, хотя тот невозмутимо выжимал капли из осушенной бу-тылки. Похоже, за долгие годы совместной работы эти люди научи-лись понимать друг друга без слов. Мы снова выпили.
  - В крайнем случае,- примирительно заговорил Кустик,- спишем на поиски подводных кладов.
  Я послал благодарный взгляд в сторону Вени, который все больше мне нравился, но молчаливый собутыльник равнодушно жевал оче-редной банан. Кстати, бананы здесь очень вкусные, не чета тем, что продаются в наших торговых точках.
  - Когда прикажете подавать такси? - спросил Петька. Он заметно захмелел, глаза возбужденно блестели, на щеках сквозь загар просту-пил легкий румянец. Я назвал примерное время и добавил: - Там есть еще одна, тоже ничего, если хочешь - познакомлю...
  Мы посидели довольно долго, поговорили о том, о сём, вспомнили прошлое. Веня вытащил еще одну посудинку, но было слишком душно и жарко, чтоб продолжать сие пагубное занятие, поэтому решили ос-тавить дозу до другого случая.
  Глава 3
   Бездна
  Я никогда не страдал клаустрофобией и не понимал, как можно бо-яться замкнутого пространства. Детство, проведенное на улицах и дворах тихого, глубоко-провинциального поселка, не давало возмож-ности зацикливаться на такой ерунде. Нашим энергичным играм со-путствовала постоянная необходимость забиться в немыслимо-узкую щель, спрятаться в зарослях чердачной паутины, укрыться в собст-венноручно вырытой пещере, и все это для того, чтоб не быть "уби-тым", пойманным, замеченным и т.д. Мы не только не знали самого слова "клаустрофобия", но и не подозревали, что в душе человека может возникнуть состояние, этим мудреным словом обозначаемое.
  Но именно это состояние приготовилось овладеть мною, как только я забрался внутрь петькиной супер-лягушки. Нет, поначалу все было нормально: раза три стукнувшись о какие-то железки, я добрался до места исследователя.
  - Пристегнись! - строго сказал командор, неуклюже вползавший в узкий люк подводного аппарата. Смешно - тоже мне, ралли Париж-Дакар... Угнездившись в кресле, я выглянул в круглое окошечко... простите, в иллюминатор. За толстым слоем оргстекла светило солн-це, блестела качавшаяся у берега вода, безмолвный Веня еще более безмолвно, чем обычно, топтался на промытом волнами песочке, а за его широкой спиной неслышно колыхались листья, цветы и колючки буйной тропической флоры. Пряные запахи джунглей явственно ощу-щались даже здесь, внутри нагретого солнцем корпуса, среди множе-ства всевозможных металлоизделий, и это успокаивало.
  Налюбовавшись весьма содержательной картиной забортной жизни, я перевел взгляд на внутреннее убранство чудо-кастрюльки, в которой мне предстояло погрузиться в океанские глубины для свершения оче-редного подвига во имя очередной любви. Убранство это выглядело гораздо менее презентабельным, чем внешний дизайн, и состояло, в основном, из разноцветных проводов, тускло мерцающих трубок, кно-пок, тумблеров, рукояток и прочей технической дребедени, в гущу ко-торой были чудом втиснуты два узких кресла для размещения води-теля-руководителя и пассажира-исследователя. Здешнюю мебель со-вершенно невозможно отнести к разряду мягкой, об этом через пару минут сигнализировала аръегардная, пониже спины, часть моего бренного тела. Неизбывный российский парадокс: изобрести уникаль-ный аппарат можем, а "подушечку подклядывать", по выражению из-вестного юмориста, не научились... Но водителю-руководителю при-ходилось гораздо хуже - Великий Куст с его фотомодельным ростом был вынужден еще и сложиться почти пополам, хотя это, похоже, со-всем не мешало ему вести плановую подготовку к незапланированно-му подводному полету. Впереди, за узкой согбенной спиной, что-то щелкало, зуммерило, начинало тихонько завывать, и всякий раз ко-мандор бормотал какие-то непонятные слова, словно отдавая устный отчет о собственных действиях. И вот тут я заметил, что узкая согбен-ная спина загораживает мне вид на еще раскрытый люк субмарины; это маловажное обстоятельство вызвало где-то внутри, под ложечкой, неприятный сосущий холодок, который слегка охладил мой пыл и по-родил сомнение в целесообразности затеянного мероприятия. Послу-шай, дружище, сказал я себе, из возраста Тома Сойера ты давно вы-шел, поэтому ходить колесом вокруг избранницы просто несолидно и даже смешно. Хотя, если на то пошло, есть множество достойных и вполне безопасных способов обратить на себя внимание хорошенькой женщины. Да если разобраться по-хорошему, то не такая уж она и хо-рошенькая, по крайней мере, не настолько, чтобы безрассудно риско-вать своей неповторимой, единственной, бесценной...
  Лязгнуло железо, командор, пыхтя и отдуваясь, закрутил барашки люка, обеспечивающие герметизацию входного устройства, тотчас пропали куда-то уютные запахи земной тверди, интеллигентно забор-мотал электродвигатель, и мы отчалили от берега. Полоска пляжа, увенчанная крепкой фигурой Вени, стала удаляться, вскоре она ис-чезла из вида, потому что судно повернуло под прямым углом и реши-тельно направилось в сторону украшенных белой пеной рифов. Вели-кий Куст, выгнув корпус невообразимым способом, обратил ко мне потное лицо, которое было украшено счастливой улыбкой, освещено блеском глаз и очень напоминало вчерашнюю физиономию подвы-пившего друга детства. Понятно - обмочи мою тельняшку, жить без моря не могу...
   - Отойдем подальше, чтоб сэкономить кислород,- радостно до-ложил он и лихо, по-пиратски, подмигнул правым глазом. Странно, но факт: оптимизм командора частично передался мне, я улыбнулся в ответ и молча кивнул головой. Продолжая экономить кислород, мы добрались до рифов и после неприлично смелого маневра вышли с забрызганными пеной иллюминаторами в открытый океан. Похоже, отважный капитан Немо слегка забыл о цели нашего путешествия... Словно услышав мои мысли, Великий Куст заерзал в жестком кресле.
  - Пройдем с внешней стороны рифов,- сказал он, не оборачива-ясь.- Это будет гораздо эффектнее.
  Послушай, дружище, сказал я про себя, кого ты вводишь в заблуж-дение или, как выражаются в современных высокохудожественных романах, кому ты паришь мозги? Дорвался до родной стихии, почувст-вовал себя всемогущим тритоном и хочешь порезвиться на просторе? Пожалуйста, но зачем же так беспардонно врать? Впрочем, я уже не-много привык к новой обстановке, сосущий холодок под ложечкой стал утихать, временами он исчезал вовсе и заменялся нормальным чело-веческим любопытством. Нет, все-таки тетенька вполне симпатичная; интересно, откуда она родом, в смысле, из какой страны? Латинскую Америку, Юго-Восточную Азию и Африку не предлагать... Нет, я не расист, Боже упаси, и, паче того, не бритоголовый нацист, просто по-добное тянется к подобному; наверно, это заложено в человеческой природе; да-да, кажется, где-то когда-то об этом писали...
  - Куда прикажете? - спросил, не оборачиваясь, командор.
  - Давай прямо,- скомандовал я.- Они как раз напротив отеля. Посудина раскрашена, как матрешка...
  Разглядеть отсюда катер аквалангистов было невозможно, особен-но через мой иллюминатор, который выходил в сторону открытого океана, но я был уверен, что катер на месте, я же видел его, когда шел на базу Великого Куста.
  Мы прошли вдоль рифов еще немного, и водитель-руководитель, наблюдавший картины внешней жизни через передний иллюминатор, слегка похожий на лобовое стекло автомобиля, радостно подтвердил:
  - Есть такое дело! Вижу матрешку, иду на абордаж! Ёолы-палы...
  Сразу после этого началось погружение. Аппарат заметно накре-нился вперед, забортная вода поднималась все выше, она перекры-вала иллюминатор колеблющимся зеленоватым полем и постепенно заглушала звуки надволного мира. На смену крикливым чайкам при-шли безмолвные рыбы и медузы - м-да, на трибунах становится ти-ше...
  Совершенно секретно.
  Дервиш Минарету срочно. Объект вышел в море раньше срока, дви-жется непредполагавшимся курсом. Ждем указаний.
  Совершенно секретно.
  Минарет Дервишу срочно. Действовать решительно, использовать любую возможность!
  
   Внутренность субмарины, залитая прежде ярким дневным светом, наполнилась призрачным бирюзовым сияньем. Забыв недавние стра-хи, я прильнул к иллюминатору и вгляделся в толщу прозрачной, про-низанной солнечными лучами воды. Помимо солнечных лучей, вода была нашпигована множеством мелких, разноцветных, безмятежно резвящихся рыбешек, похожих на аквариумных обитателей; среди них встречались другие - покрупней, поосанистей, по внешнему виду они слегка напоминали продукцию рыбных отделов наших "Гастрономов". Но были и такие, которых увидишь разве что в научно-популярном те-лефильме о подвигах ученых-исследователей. Тут же плавно булты-хались медузы, порхали какие-то белесые мотыльки, толпилась еле различимая глазом планктонная пыль и прочая подводная шелупень. А в сумрачной глубине двигался параллельным курсом и на той же скорости некий темный силуэт, от которого веяло американским ужа-стиком про страшные челюсти гигантской акулы. Впрочем, если сопос-тавить примерное расстояние и видимые размеры, то наш неведомый спутник смахивал больше на взрослого нехилого кашалота.
  - Петька, тут киты водятся? - спросил я на всякий случай.
  - Откуда? - Великий Куст засмеялся, но потом все же (на всякий, как я понял, случай) добавил: - Если и заплывают, то очень редко.
  - А это что за зверюга?
  - Где? Где? - заинтересовался Кустище и даже завертел головой.
  - Да вон, справа по курсу, чуть ниже нас.
  Командор довольно долго молчал, щелкал тумблерами и приклады-вался к торчащему сбоку окуляру.
  - Странно,- сказал он наконец.- Похоже на субмарину. Но отку-да? В консульстве нас заверили, что никаких военно-морских учений не планируется, подводного флота у них вообще нет, а что касается иностранных лодок...
  - Если и заплывают, то очень редко,- подсказал я.
  Реакции на подначку не последовало, я просто не был удостоен вниманием. Вместо этого Великий Куст озадаченно почесал затылок и, немного подумав, включил бортовой компьютер. Пока машина за-гружалась, командорской рукой были повернуты нужные переключа-тели на главном пульте, отжаты заветные кнопки на верхней панели; кроме этого, прозвучало несколько слов... Их воспроизведение и объ-яснение не представляется возможным 1) по этическим соображениям и 2) в силу нецелесообразности, так как смысл озвученных командо-ром фразеологических оборотов без всяких объяснений понятен при-родному российскому гражданину в любой жизненной ситуации.
  Я все так же наблюдал в иллюминатор за темным силуэтом неопо-знанного ныряющего объекта, который по-прежнему совершенно син-хронно тащился за нами.
  - Ого! - воскликнул водитель-руководитель.- Длина двадцать пять метров.
  - С чего ты взял?
  - Я его отсканировал,- скромно ответил Кустило.
  - А что это вообще за посудина? - поинтересовался я.
  Вместо ответа компьютерный умелец-очумелец недоуменно пожал плечами. Мы какое-то время помолчали, слушая тишину, в которой ненавязчиво жужжал двигатель да тихонечко сипел кулер системного блока. Знакомый холодок коротенько ворохнулся под ложечкой и тут же исчез, но на смену ему пришло более устойчивое недоброе пред-чувствие. Похоже, проснулся убаюканный отпускным бездельем ин-стинкт самосохранения.
  - По-моему, пора линять,- сказал я как можно спокойнее, с неко-торой небрежностью, как бы в шутку.
  - А русалка? - спросил Кустидзе, и в голосе его прозвучала если не язва, то словесный гастрит точно.
  - Да в Копенгагене я видел твою русалку!
  - Вот она уже и моя! - Кустафа-оглы, похоже, не хотел униматься, но тут началось то, что отвлекло его от зловредного образа мыслей.- О, ёкись-мокись! Они приближаются...
  - Я же говорю - линять надо.
  Таинственная субмарина пошла на обгон, одновременно с этим поднимаясь до нашего уровня. По мере приближения, неправдопо-добно стремительного и явно целенаправленного, её темная туша становилась все больше, очень скоро она загородила собой значи-тельную часть подводного горизонта. Показалось даже, что можно различить приглушенный шум мощных двигателей.
  - Бери левее! - начал командовать я.
  - Куда? - Великий Куст даже засмеялся, правда, не очень весе-ло.- Слева рифы, просветов пока не видно. Всплывать опасно - волнение на поверхности усилилось. Можно остановиться, но тогда потеряем маневренность...
  - О чем же ты думал раньше?
  - Разве в твоем присутствии можно о чем-то думать? - саркасти-чески парировал друг детства.
  - Ты что-то имеешь против моего присутствия? Открой, я выйду!
  - Если мальчик захотел пописать, то придется потерпеть до сле-дующей остановочки...
  - Какой нехороший дяденька!
   Пока мы бездельно трепались, трепом своим маскируя подлинные чувства, чужая лодка приблизилась почти вплотную, я в свой иллюми-натор видел только черную железную стенку, почти неподвижную, так как скорость наших аппаратов снова стала одинаковой. Если сидящий за этой стенкой водила возьмет чуть левее, то легко разотрет нашу лягушонку о рифовый известняк. Конечно, думать об этом не хоте-лось, да и не приучены мы думать о плохом; напротив, в любой ситу-ции привыкли верить в то, что коллектив придет на помощь, комсомол поддержит, родная страна встанет на защиту. Кустило из того же тес-та, именно поэтому проморгал нужный момент, все надеялся на луч-шее, все верил, что как-нибудь обойдется по-хорошему...
  - Что им надо? - не вытерпел я.
  Тишина.
  - Есть у тебя какая-нибудь спецтруба для переговоров с подвод-ными рэкетирами?
  Кустинский молчал, сосредоточив все внимание на процессе судо-вождения в экстремальных условиях.
  - Ё-охен-мохен! - вдруг заорал он и лихорадочно задвигал руками в разные стороны, включая и выключая одновременно несколько включателей и выключателей. Аппарат содрогнулся, словно наткнув-шись на некое препятствие, я внезапно для себя сорвался с кресла и врезался лбом в толстую, черную, железную трубу...
  Когда закончился краткосрочный отпуск моей на время отлетевшей души, наш доселе интеллигентный двигатель выл, как старая бомжи-ха, сердечно приласканная резиновой дубинкой поперек спины. Хотя, может быть, усиление звука можно объяснить за счет мощного гула, заполнившего мою бедную головушку.
  За стеклом все так же бездумно и совершенно безответственно ве-селились равнодушные к несчастью ближнего обитатели подводного царства, а спереди слышалось невнятное бормотанье командора, пе-ремежаемое энергичными экскурсами в паранормальные области мо-гучего русского языка.
  - Ну ты Шумахер! - сказал я громко и неодобрительно. Кустище, мгновенья не промешкав, послал меня по известному российскому адресу, причем, послал не просто так, а в рифму. Тоже мне, народный сказитель... А что еще ждать от человека, выросшего в стране с вели-кой древней культурой? Впрочем, если судить по тону голоса этого разъяренного Садко, случилось что-то достаточно серъезное. Человек психует, а мне досталась роль громоотвода.
  - Что это было? - спросил я более миролюбиво.
  - Эти козлы вздумали заловить нас сетью! - возмущенно доложил Кустенберг. Непонятно было, чем он возмущен больше: тем, что нас решили "заловить", или тем, что нас решили заловить именно сетью.
  - Что за козлы? - деловито спросил я, словно готовый немедлен-но идти и разобраться с этими нахально-наглыми деятелями.
  Кустило молча пожал плечами. Тут я заметил, что за стеклом иллю-минатора стало намного темнее.
  - Мы что, погружаемся? - спросил я для проверки своей догадки.
   - Иначе не уйти,- объяснил водитель-руководитель. Он немного отошел, говорил спокойнее - Когда я из их авоськи выскользнул, они же, ёксель-моксель, на хвост нам сели. Не сразу, конечно,- пока раз-ворачивались, то-сё, но скорость у них выше, стали настигать.
  Петька хмыкнул, и на всей обширной акватории Тихого океана я, наверняка, был единственным человеком, кто понял истинный смысл этой короткой ухмылки. Борис Сергеевич, наш преподаватель физ-культуры, частенько говорил: "- А ну-ка, пацаны, давай на обостиж-ку!" Это значило - рвануть с места всей толпой, и кто кого перегонит, то есть, кто кого настигнет и "обостигнет". Мы какое-то время молча-ли, вспомнив любимого учителя и всё то время, безопасное, безза-ботное, невозвратно ушедшее...
   - Зато у нас неограниченный запас глубины,- заговорил после паузы Великий Куст,- так что, Алексей, одно из двух: либо они нас заловят, либо мы их утопим.
  - Оружия нет никакого? - спросил я без особой надежды.
  - Манипулятор для забора донного грунта,- ответил командор без особого отчаянья. Похоже, он сильно надеялся на уникальные спо-собности своей царевны-лягушки.
  Через некоторое время за стеклом стало совершенно темно, в не-проглядном мраке лишь изредка что-то мерцало; это не напоминало даже самую глухую осеннюю ночь там, на земле - это был совер-шенно чуждый мир, не приспособленный для жизни человека...
  - Куда ты, тропинка, меня завела? - пропел я трубадурским голо-сом.
  - Не боись! - ободрил меня командор; он, слава Богу, понимал, что непривычному человеку в таких условиях не очень весело.- Глу-бина чуть больше, чем в бассейне типового детского комбината, всего каких-то 100 метров.
  - А в прятки с этими Бармалеями никак нельзя сыграть? - спросил я как можно спокойнее.- Помнишь, в пруду купались? Ныряешь туда, а выплываешь вообще в другом месте...
  Петька засмеялся, но смех его не был обидным,- друг детства вспомнил, как купались в пруду.
  - У нас же не было таких приборов,- сказал он с легким вздо-хом.- Если я без прожекторов вижу этих раздолбаев на своем мони-торе, значит, и наша посудина у них как на ладошке. Нет, Леха, ухо-дить надо как можно глубже, рано или поздно корпус у них затрещит, тогда они от нас отстанут. Сколько можно приставать к честной де-вушке? Кстати, на горизонталке мы им уступаем, зато скорость погру-жения у нас выше. Это еще раз доказывает...
  - А если в дно упремся? - перебил я.
  - До дна, Леха, как до Луны пешком,- радостно сообщил Великий Куст. Понимаю, что товарищ пытался меня успокоить, но попытка ока-залась неудачной - лучше б он вообще ничего не говорил. Я пред-ставил черную глухонемую бездну, притаившуюся под днищем нашей консервной банки, и мне стало совсем не по себе.
  - Ты аппарат свой в реальных условиях испытывал?
  - Не-а! - бесшабашно ответил командор.- Премьера песни!
  Как бы эта песня не стала лебединой, подумал я и отвернулся от темного иллюминатора.
  - Техника зверь! - заверил командор, словно отвечая на мои тай-ные мысли.- Зря, что ли, в лаборатории парились? Такой техники, Леха, нет ни у кого в мире, это я тебе отвечаю. Уникальные разработ-ки, суперсовременные технологии, полная гарантия!
  - Слышал уже,- весьма невежливо буркнул я.- Может, из-за тво-их суперов-пуперов эти придурки за нами и гонятся...
  Кустецкий какое-то время молчал, издавая сосредоточенное сопе-нье, и можно было предположить, что он всесторонне обдумывает но-вую для себя мысль. Но я предположил другое, а именно: командор ищет очередное ругательство на популярную у россиян букву... Очень скоро предположение подтвердилось.
  - Ёхан-грэм-тр-пр-цнэт-сифут к столу! - выдал командор, возму-щаясь и восхищаясь одновременно.- Как я сразу об этом не подумал!
  - Разве в моем присутствии можно о чем-то думать? - удивленно спросил я.
  - Брось, Леха, дело нешуточное. Если эти двоечники действитель-но зарятся на наш аппарат, то ситуация очень даже серъезная.
  - Конечно,- согласился я.- Разве я не понимаю? Аппарат цен-ный, уникально-ненормальный, единственный в мире. А мы? А мы нужны в Париже, как в бане пассатижи...
  - Дело не только в нас. Если бы эти деятели хотели зафрахтовать аппарат, например, для подводных съемок, для поиска кладов, для глубоководного туризма, то их официальный представитель подошел бы к нам, как говорится, не таясь-не боясь, и предложил бы энную сумму в баксах или евриках, правильно? Но эти деятели попытались заловить нас внаглую своей сетью из толстенного троса, а это говорит о чем? Это говорит о том, что на уме у них не подводные съемки, не выискивание серебряной зубочистки капитана Флинта и не прогулки в океанских глубинах. На уме у них что-то уж совсем нехорошее, и это нехорошее может касаться не только нас с тобой...
  - В следующий раз думай, прежде чем изобрести то, что может раззадорить Мальчиша-Плохиша,- искренно посоветовал я.
  - Обязательно воспользуюсь твоим советом, если...
  Кустёнис как-то нехорошо замолчал, и мне пришлось мысленно за-кончить прерванную им фразу: если доживем до следующего раза.
  А если не доживем? Тридцать семь с хвостиком - много это или мало? Почти в том же возрасте Пушкин оказался в похожей ситуации - быть или не быть... Правда, дело происходило не в глубинах Тихо-го океана, а на берегу небольшой речки, которая, кстати, была покры-та льдом. Но суть в другом: к тому времени, когда прозвучал роковой выстрел, уважаемый Александр Сергеевич свершил всевозможных дел гораздо больше, чем положено обычному человеку. Александр Сергеевич создал огромное количество произведений различных жан-ров, от голимой эротики до божественной поэзии, от неподражаемых сказок и пьес до добросовестнейших исторических трудов. Причем, все выполненные работы отличаются изумительным качеством. Правда, я где-то читал, что великий гений допустил в трудах своих две небрежности, но не зря же благодарные почитатели назвали его солн-цем русской поэзии - на солнце должны быть пятна. Кстати, на звез-де с аналогичным названием пятен не два, а гораздо больше. Так что, наш замечательный Пушкин в делах своих превзошел дневное свети-ло.
  Но это еще не все. Как известно, Александр Сергеевич был женат, причем, не на какой-то замухрышке, а на первой красавице, которая родила ему четверых детей. Трагическая преждевременная гибель не позволила поэту увидеть внуков и правнуков, но они появились позже, стало быть, и чисто человеческая программа была выполнена в пол-ной мере. Кроме того, Пушкин издавал журнал, путешествовал (иногда по инициативе властей), имел множество друзей, успевал предавать-ся русской лени, играл в горелки с крепостными, волочился за женщи-нами... Как же много можно сделать за неполных сорок лет!
  А что вы, уважаемый Алексей Петрович, можете сказать в свое оп-равдание? Как вы, гражданин Евсеев, распорядились бесценным Божьим даром по имени Жизнь, как провели свои тридцать семь с хвостиком? Если отбросить детали, то выйдет негусто: родился, учил-ся, женился, развелся. Детей не нажил, по крайней мере, в официаль-ных документах они не зарегистрированы. Бизнес? Ха-ха, бизнес... Все прогрессивное человечество до сих пор оплакивает преждевре-менную гибель Пушкина, и это понятно: проживи он еще хотя бы год, и мы имели бы новые поэтические сокровища. Если же закроется твоя, господин бизнесмен, контора по снабжению пробирных палаток и сбы-ту рогов-копыт, никто просто не заметит. И лишь некоторые из конку-рентов, таких же суетливых тараканов, обрадуются и энергично потрут потные ладошки... Стоп! Вот именно - таких же. Пушкин уникален, неповторим и недостижим, а я такой же, как миллионы обыкновенных людей; жизнь миллионов регламентируется нормой, стало быть, я жи-ву нормальной человеческой жизнью...
  - Не боись,- внезапно пробормотал командор.- Москва-Воронеж, хрен догонишь!
  Похоже, Великий Куст тоже занимался инвентаризацией прошлого.
  - Петька, у тебя дети есть?
  - Есть, двое,- сказал Кустик с удивлением в голосе.- Я же тебе вчера рассказывал.
  - А, точно,- вспомнил я.- Тинэйджеры, сбоку пэйджеры.
  - Ты что, Леха, со ста пятидесяти ничего не помнишь?
  - Трудно адаптируюсь к новым климатическим условиям.
  - Охотно верю. Я первые два дня вообще больной ходил. Вене хоть бы что, а я засыпал прямо на ходу, как муха под дихлофосом...
  Кустишвили начал рассказывать, как трудно было в первые дни пребывания на острове, как он мучался бессонницей в темное время суток, а днем валился с ног, как догадливый Веня предложил работать по ночам, тем более, что по ночам не так жарко...
  В иллюминаторе не наблюдалось ничего интересного, таращиться в полумрак на черные провода и железки было тоже бессмысленно, по-этому я закрыл глаза. Петька, конечно, молодец, он понимает, что в сложившейся обстановке молчание действует на нервную систему уд-ручающе. Но, с другой стороны, в рассказах друга детства было так мало смысла, что кто-то внутри меня потянул на себя ползунок мик-шера, звук стал убавляться, а потом и вовсе утих...
  ... На самом краю волнореза стоял кучерявый, смуглый, хитро улы-бающийся Пушкин. Серые шорты с вертикальными карманами и эмб-лемой "AIR FRANCE" были ему немного великоваты, их широкие штанины спускались до средины коленных чашечек. Зато футболка, светло-сиреневая, с короткими рукавчиками, сидела как влитая. Эки-пировку завершали пляжные шлепанцы.
  Я пытался выбраться на край волнореза из бушующего моря. Каж-дый раз, когда волна поднимала меня вверх, видны были брошенные поодаль фрак, манишка и панталоны великого русского поэта.
  Пушкин присел на корточки, и я, надеясь на его помощь, вытянул руку как можно дальше. Но вместо того, чтоб протянуть свою и ухва-тить меня за растопыренные пальцы, он ласково спросил:
  - С...шь, когда страшно?
  - Александр Сергеевич! - возмутился я.- Как вы можете?
  - Мы все могём,- добродушно отвечал Пушкин.- Чай, не англи-чане, это у них строго, а нам все можно.
  - Дай руку! - потребовал я.
  - А почему так грубо? - он перестал улыбаться.- Хамить не надо, не люблю.
  - Так все же можно! - напомнил я.
  - Это кому как.
  Он сбросил шлепанцы, неспешно уселся рядом с ними на самом краю и спустил ослепительно белые ступни в бушующее море. Стон блаженства вырвался из его обтянутой сиреневой футболкой груди. Я пытался уцепиться за одну из возникших перед глазами лодыжек, но Пушкин отстранил ногу и погрозил пальцем.
  - Но-но, не балуй,- сказал он строго, хотя и без злости.- Пока правду не скажешь, из моря не выпущу. Так что думай, землячок. Да и мне мыслишка пришла, сюжетец забрезжил, начало проклюнулось... Ну-ка, оцени.- Он начал декламировать, размахивая правой рукой:
  - Жили-были старик со старухой у самого синего моря...
  Пушкин помолчал, отыскивая, видимо, продолжение.
  - Старик ловил неводом рыбу, старуха пряла свою пряжу,- без долгих раздумий подсказал я.
  - Ну, ты даешь! - изумился он.- Почти как я. Молодец! Я ж гово-рю: мы все могём. Нам бы врать перестать - хотя бы самим себе...
  Тут подошел Веня, молча выдернул меня из моря, после этого мне пришлось немного попрыгать, чтоб вытряхнуть воду из ушей. Когда вода вытряхнулась, я спросил Пушкина:
  - Александр Сергеевич, хотите, фокус покажу?
  - Валяй! - великодушно разрешил он.
  Тогда я повернулся к Вене и сказал заветную фразу:
  - Понимаешь, дружище...
  Веня послушно достал из-за пазухи не менее заветный сосуд, быст-ренько разлил содержимое по невесть откуда взявшимся рифленым пластиковым стаканчикам, после чего сказал густым генеральским го-лосом:
  - Ну, за поэзию!
  Мы с ним беззвучно чокнулись и хотели было выпить, но Пушкин подозрительно обнюхал содержимое стаканчика, поморщился и с тос-кою в голосе спросил: - А бургундского нет?
  Мы с Веней громко захохотали, тогда Пушкин крикнул петькиным голосом: - Ё! - и хватил меня стаканчиком по лбу...
  Пробуждение было ужасным, сразу после этого ужасного пробужде-ния выяснилось, что я стою коленями на вибрирующем полу, лоб мой впечатался в толстую трубу (старая знакомая!), мне неудобно и боль-но, аппарат трясется и раскачивается, а спереди доносится раздра-женный голос командора: - Говорёно же было пристегнуться!
   - Что случилось? - спросил я, с кряхтеньем и стонами забрав-шись в кресло.- Нас опять ловят в сеть?
  - Пристегнись, дубина! - заорал Великий Куст.- Ты своим мед-ным лбом всю аппаратуру мне расколотишь!
  С "медного лба" капала кровь, колени саднило, по непонятной при-чине побаливали ребра с правой стороны грудной клетки, одним сло-вом, было довольно погано, поэтому я не ответил и стал молча оты-скивать ремень безопасности. Кустерман прав: гораздо удобнее было бы сделать это сразу, при дневном свете, в спокойной обстановке. А еще лучше было сразу отказаться от всей этой дурацкой затеи...
  Вдруг я заметил, что внутри аппарата гораздо светлее, чем раньше. Ага, свет проникает снаружи, через иллюминатор. Я прильнул к стеклу и тотчас увидел освещенную прожекторами каменную стену, напрочь лишенную какой бы то ни было растительности. Стена находилась со-всем близко и довольно быстро проплывала мимо иллюминатора. Вернее сказать, мы плыли довольно быстро вдоль стены, то отдаля-ясь от нее на некоторое расстояние, то приближаясь почти вплотную. При каждом таком сближении командор начинал громко материться.
  Видимое глазом забортное пространство было совершенно безжиз-ненным - ни рыб, ни водорослей, ни даже планктонной пыли. Похо-же, что тропинка завела нас в такие места, где любая жизнь просто невозможна. Примерно так же выглядит, если, конечно, верить худож-никам-фантастам, поверхность далеких мертвых планет. Но до этих планет лететь и лететь, целой жизни не хватит, а тут мы как-то очень уж быстренько... Еще бы обратно как-нибудь, желательно поскорее.
  Стена снова неотвратимо придвинулась к иллюминатору.
  - Да отойди ты подальше! - не выдержал я.- Возьми левее.
  - Куда левее? - злобно отозвался Кустяускас.- Слева такая же стенка. И сверху то же самое, и снизу. Труба, понятно тебе или нет!
  Мне пока еще было непонятно, к тому же здорово болел раздолбан-ный лобешник, поэтому я промолчал. Видимо, командором мое мол-чание было истолковано как проявление обиды на его беспардонную несдержанность, и он заговорил более мирно:
  - Очень сильное подводное течение, аппарат не слушается, вот и таскает нас, как алкаша по гололеду.
  - Ну, и куда мы... течем? - осторожно спросил я, вовсе не надеясь на исчерпывающий ответ. И точно, командор молча пожал плечами, после чего наступила тишина. Краткие мгновенья такой нехорошей тишины уже случались в истории нашего беспримерного плаванья, но тогда все быстро менялось, теперешнее же безмолвие навалилось на душу неподъемной гранитной плитой.
  - А эти где? - спросил я, чтобы хоть немного сдвинуть плиту. Ка-кое-то время было тихо.
  - А, эти,- ответил, наконец, командор. Похоже, управление аппа-ратом очень сильно занимало его внимание.- Эти, говоришь? Они отстали, как я и предполагал. ЧИТэДэ, как говорил... ну, ты помнишь. И как только они отстали, нас всосало в эту дырку неизвестного науке происхождения. Движок слабоват, на большие нагрузки не рассчитан. Да я же и не знал, что здесь такое течение. Я об этой трубище вообще понятия не имел.
  - Если имеется вход,- сказал я рассудительно, стараясь успоко-ить, прежде всего, самого себя,- значит, найдется и выход.
  - Очень на это надеюсь,- отозвался командор после некоторой паузы. По продолжительности этой паузы я понял, что лучше будет не отвлекать водителя-руководителя от непосредственного выполнения служебных обязанностей...
  
  Плавание в подводной каменной трубе продолжалось довольно долго, хотя определить более точно его продолжительность не пред-ставляется возможным. Несмотря на ушибы и ссадины, я опять уснул самым безответственным образом. Вероятно, все еще сказывалась разница часовых поясов, резкая смена климата, к этому, наверняка, добавились стрессы, испытанные во время нашего увлекательного пу-тешествия. Я никогда не считал водную среду своей стихией, и первое же плотное общение с наивысшим проявлением этой стихии - Океа-ном - подтвердило правильность моих интуитивных ощущений. Мож-но называть меня как угодно: портовой крысой, земляным червем и т.д., но здесь, в этих черных глубинах, мне неуютно, невесело, я здесь лишний. Придорожная канава, трущобная помойка, вонючая свалка кажутся мне гораздо интереснее, даже если я вижу эти заветные угол-ки земли во сне. Кстати, так оно и было: вокруг вздымались, подобно барханам, горы пищевых отходов, пивных жестянок, пластиковых бу-тылок, картонных коробок, обломков, огрызков, остатков. Во что бы то ни стало нужно было преодолеть окружившие меня преграды, но кру-тые склоны осыпались, я снова и снова оказывался в яме.
   На деревянном ящике, увенчавшем вершину ближнего бархана, внезапно возник Пушкин. На этот раз он обрядился в белоснежную манишку, светло-голубой фрак и бежевые панталоны, то есть, в тот самый комплект одежды, который я уже видел на волнорезе. Безуко-ризненно-черные кудряшки сверху покрыты были цилиндром нежно-дымчатого цвета, а на ногах красовались добротные штиблеты с бле-стящими металлическими пряжками. Картину довершала легкая трость с полированным набалдашником.
  Обратив взгляд в мою сторону, Пушкин весьма вежливо поклонился. Мне стало стыдно оттого, что кто-то видит меня в таком нехорошем месте и в таком непрезентабельном виде. Почувствовав это, Пушкин сделал вид, что не замечает моей конфузии.
  - Сударь! - учтиво сказал он.- Почту за честь оказать вам по-сильное вспомоществование, насколько это возможно.
  - Не надо! - хмуро ответил я.- Грязно здесь. Запачкаетесь.
  - У нас всегда грязно,- сказал Пушкин и грациозно спрыгнуп с де-ревянного ящика.- Это не Англия, милостивый государь, это Россия.
  Он начал спускаться вниз, сделал два шага и замер, остановленный внезапной мыслью.
  - Простите, сударь, мне необходимо сделать некое уточнение.
  Он устремил глаза к серому небу и забормотал какие-то слова. По ритмичности бормотанья было понятно, что это стихи. Не теряя вре-мени, я в очередной раз начал карабкаться вверх по склону. Вскоре удалось разобрать, что он бормочет.
  - Там царь Кощей... Там царь Кощей над златом... Над златом...О! Там царь Кощей над златом ч а х н е т! Неплохо, неплохо. Однако, продолжим. Там... там...
  - Там русский дух,- подсказал я.- Там Русью пахнет.
  Вонь, действительно, стояла неимоверная.
  - О! - воскликнул Пушкин, вынул из кармана шелковый платок и несколько раз плавно обмахнул нос.- Если абстрагироваться от кон-кретных обстоятельств, то строчка просто гениальная. Позвольте вы-разить искреннее восхищение вашим несомненным поэтическим да-рованием.
  Он снова учтиво поклонился и протянул в мою сторону тросточку.
  - Держитесь, сударь! Почту за честь оказать вам посильное вспо-моществование, насколько это возможно.
  - Слышал уже,- хмуро ответил я.- Не надо. Неровен час, шмяк-немся оба. Запачкаетесь.
  - Не извольте беспокоиться,- Пушкин ободряюще улыбнулся, энергично вскинув подбородок.- Не пристанет.
  И он наклонился вперед, чтоб я мог дотянуться до тросточки. Что случилось с нами дальше, неизвестно, потому что я проснулся. Вокруг стояла тишина, аппарат плавно завис в подводном пространстве, и было непонятно, движется он или стоит на месте. Похоже, я проснул-ся оттого, что прекратилась прежняя вибрация и тряска. Такое иногда бывает: сон нарушается от внезапно наступившей тишины, например, после остановки поезда.
  - Петька, ты живой? - спросил я на всякий случай.
  - Ё-ожики колючие! - энергично отозвался командор.- Он еще спрашивает! - Кустище возмущенно фыркнул.- Я-то живой, а вот ты был на грани вымирания.
  - Не понял! - действительно не понял я.- Что случилось?
  - К счастью, ничего. Но могло, и даже очень.
  - Да объясни толком, что там еще могло случиться?
  - Не там, а здесь,- непримиримо поправил меня Великий Куст.- Ты своим храпом довел меня до полного отчаянья, лишил последней капли гуманизма. Еще немного, и я убил бы тебя своей мозолистой рукой!
  - Мой храп мешал тебе уснуть за рулем? - поинтересовался я не-винным голосом. Кустенбаум коротко ёкнул и какое-то время молчал, он не ожидал подобного поворота. Я же, напротив, усилил натиск:
  - Без моего храпа ты бы обязательно и бесповоротно уснул, а это, как пить дать, привело бы к аварии и неизбежной гибели двух человек - одного хорошего, другого по имени Петр...
   - Ну, ты нахал! - изумился Кустинайтис.
  - Вот она, черная людская неблагодарнось! Вместо медали за спа-сение утопающих скромный, порядочный человек должен выслуши-вать незаслуженные упреки и обвинения.
  - Аккуратнее с терминами,- предостерег командор.- Тем более, что мы не утопаем, а, кажется, совсем наоборот.
  - Всплываем? - спросил я с искренней радостью.- Ура! Да здравствует величайший капитан всех времен и народов Петр Ивано-вич Кустов!
  - Всплывать-то мы всплываем,- отозвался Петр Иванович,- но как-то странно. Если верить показаниям приборов, то мы с тобой ви-сим вниз головами. Тебе не кажется?
  - Да нет, нормально. А какая, собственно говоря, разница? Мы же поднимаемся вверх, значит, все в порядке. А приборы могли выйти из строя во время наших кульбитов во вражеском неводе. Да и в трубе им, наверно, досталось. В конце концов, ты же сам сказал, что в ре-альных условиях аппарат не испытывался. Мало ли о чем вы в своей лаборатории мечтали! Гладко было на бумаге, да попутали овраги...
  - Хамить не надо,- строго сказал Великий Куст.- Не люблю!
  - Простите, Александр Сергеевич...
  Какое-то время командор озадаченно молчал. Потом, выгнув корпус невообразимым способом, он обратил назад встревоженное лицо и внимательно окинул меня взором, который был наполнен срочно вер-нувшимся гуманизмом и бескорыстной заботой о ближнем.
  - Отдохни, Алексей. Понимаю, трудно тебе пришлось, да и мне не-легко, но я все-таки профессионал. И поверь моему опыту: самое сложное позади, остались сущие пустяки, так что ты расслабься, ду-май о чем-нибудь приятном, а лучше всего - попробуй снова за-снуть...
  - Храпеть можно? - жалобно спросил я.
  - Да ради Бога! Храпеть, сопеть, зубами скрипеть - пожалуйста!
  Глава 4
  Возвращение в светлый мир
  Я открыл глаза и тотчас снова их зажмурил: внутрь аппарата вли-вался поток света, который после длительных потемок казался про-сто ослепительным. Еще я успел заметить, что вливающийся в иллю-минатор свет имеет красноватый оттенок, а это означало, что солнце склонилось к закату, стало быть, на улице был вечер. Вечер второго дня моего пребывания на тропическом острове. Я взглянул на часы - они стояли. Странно, ведь никогда прежде мне не приходилось жало-ваться на безукоризненно-точный и безотказный прибор стоимостью в две моих не очень хилых зарплаты... А спереди слышались явно ноч-ные звуки - утомленный плаваньем командор безмятежно спал, из-давая храп, сопенье и зубовный скрежет. Все понятно: солдат спит, служба идет. А почему бы и не поспать за казенный (или спонсорский) счет? И этому безалаберному солдату нет никакого дела до ни в чем не повинного бедняги, который за свои кровные и весьма немалые де-нежки прилетел за тысячи километров, чтоб насладиться общеньем с природой, подышать живительным воздухом океанского побережья, окунуть усталое тело в теплые и ласковые волны. Да, совсем уж рас-поясались товарищи ученые, доценты с кандидатами...
  - Рота, па-адъём! - гаркнул я голосом лютого старшины.- Ка-аму спишь, ё-пэ-рэ-сэ-тэ!
   Никакой реакции. Ах, да, Кустилу же в армию не взяли, что-то там со здоровьем, не помню точно. Ладно, попробуем по-другому.
   - Петька! - заверещал я голосом потоньше.- Наших бьют!
   Кустик дернулся, угрожающе замычал, пытаясь вскочить на ноги, попытка оказалась безуспешной; тут он наполовину проснулся и за-вертел головой в разные стороны. Мой беззастенчивый хохот пробу-дил командора окончательно.
  - Ты чего? - спросил он с обидой в голосе.
  - Станция Березай, кто приехал - вылезай!
  - Да что вы говорите! - язвительно отозвался Великий Куст и про-тяжно зевнул.- Может, вы еще мой билет проверите?
  - Ладно, хватит трепаться. Открывай!
  - Мальчик хочет пописать?
  - Вот именно!
  Кустище лениво потянулся, насколько это позволили размеры аппа-рата, неспешно открутил барашки люка и откинул крышку. Мы какое-то время сидели неподвижно, наслаждаясь свежим дыханьем забортной атмосферы. После специальной газовой смеси, которая во время пла-вания автоматически подавалась из баллона внутрь аппарата, этот новый нелимитированный воздух казался очень вкусным, он слегка опьянял, как хорошее вино, и сладко кружил голову.
  - Пора,- сказал Петька и неуклюже полез в раскрытый люк. Вы правы, Петр Иванович - пора. От многочасового сидения в жестком кресле мой нижне-аръегардный фасад совсем задубел, ноги затекли, коленки ломило, лоб тихонько ныл... Утешало одно: скоро все закон-чится, я, наконец, приступлю к нормальному отдыху, и через пару-тройку дней мы будем со смехом вспоминать сегодняшнее приключе-ние. Утешаясь этой приятной мыслью, я последовал за командором, который уже гремел подошвами по внешней обшивке своего чудо-аппарата.
  Кругом плавно колыхались отливающие красным волны. Небо было чистым, но не голубым, а темно-синим. Солнце же - я сразу обратил на это внимание - стояло в зените. Значит, еще не вечер, и плаванье было не таким уж длительным, как показалось, просто в разных об-стоятельствах время движется с различной скоростью. А может, это "не вечер" другого дня? Я взглянул на часы - они по-прежнему стоя-ли. Тогда я встал рядом с командором и начал растирать занемевшие мышцы.
  Однако, странно: солнце стоит в зените, как в полдень, но цвет его красный, как вечером. О, мама мия! Красное солнце - признак надви-гающегося шторма. А до ближайшей земли довольно далеко, светлая полоска береговых песков смутно виднелась в розоватой дымке. Вы-ше этой полоски так же смутно зеленели буйные тропические заросли, а еще выше и дальше громоздилась высокая гора, которая в свете странного сегодняшнего солнца казалась оранжевой.
  - Где это мы? - спросил я. Великий Куст молча пожал плечами.
  - Ну и? - снова спросил я, ибо бессловесный ответ меня совсем не устраивал, очень хотелось кушать, а истомленная безвестностью душа жаждала хотя бы какой-то определенности. Но командор мол-чал, морщил умный лоб и пытливо вглядывался в морскую даль. Так прошло не менее минуты. Наконец, молчание кончилось.
  - О! - коротко окнул Кустище, энергично воткнув в небо длинню-щий указательный палец.- Экспериментальный сухпай!
  Он целеустремленно сунулся в раскрытый люк, поелозил тощими ягодицами и исчез в недрах аппарата. Сухпай так сухпай, подумал я, выбирать все равно не из чего. Экспериментальность тоже не пугает, ибо не все научные эксперименты заканчиваются летальным исходом живого подопытного материала...
  Но какое странное солнце! То, что диск больше привычного разме-ра, можно, наверно, объяснить географическим фактором - эквато-риальный бок планеты поближе к светилу, вот оно и кажется глазу се-верянина слегка разбухшим. А каким фактором объяснить наличие на этом диске довольно большого количества темных пятен? Еще сего-дня утром солнце было нормальным, оно жарко плавилось в небесах и не позволяло смотреть на себя даже через защитные очки... А мо-жет, за время нашего плавания что-то случилось? Например, ядерный взрыв, который привел к глобальной катастрофе, к небывалому запы-лению атмосферы, к сходу планеты Земля со своей привычной, про-веренной за миллионы лет орбиты...
  - Принимай! - крикнул изнутри Кустинсон, и тотчас над обрезом люка появился пластмассовый ящик размером с автоаптечку. Я под-хватил ношу и разочарованно присвистнул - она оказалоась доволь-но легкой, и это, конечно же, не могло не разочаровать такого голод-ного человека, как я.
  - Не свисти,- назидательно сказал вынырнувший из люка Великий Куст.- Денег не будет.
  - Зачем нам деньги? - со вздохом парировал я.- Пока добираем-ся до берега, успеем трижды умереть от голода. Местные жители за-роют наши полупрозрачные тела под ближайшей пальмой, а в качест-ве платы за труды возьмут себе твой гениальный аппарат.
  - Не каркай! - с более концентрированной назидательностью ска-зал командор и начал неуклюже выбираться из люка.
  - Они вырвут бесполезную начинку,- настырно продолжил я про-тивным протяжно-унылым голосом,- и устроят священный храм име-ни Бледнолицых Дохляков, Извергнутых Великим Океаном...
  Кустяра тем временем выбрался наружу и открыл пластмассовый ящик. Тотчас прервав свои пророчества, я заглянул внутрь. В ящике лежали какие-то тюбики, баночки, бутылочки, а также бумажка с отпе-чатанной типографским способом инструкцией. Экспериментальная шамовка имела, прямо скажем, маловпечатляющий вид.
  - А бургундского нет? - спросил я с тоской в голосе. Командор, не удостаивая меня ответом, вынул инструкцию и впился в нее пытливым взглядом. Через некоторе время командорская голова удовлетворен-но качнулась и сказала человеческим голосом: - Будет тебе и бур-гундское, и шампанское, и какава с чаем.
  Великий Куст вынул из ящика прозрачный мерный стаканчик и начал колдовать, то и дело заглядывая в инструкцию. Для начала выдавил из тюбика белую массу, которая напоминала зубную пасту, добавил несколько капель жидкости изумрудного цвета из маленькой капсулы с отвинчивающейся крышечкой; тщательно перемешав компоненты приложенной к комплекту стеклянной палочкой, обильно полил полу-чившееся зелье влагой из продолговатой бутылочки (влага была по-хожа на водку, но воняла приторно-сладким духом кондитерского от-дела).
  - Кушать подано! - торжественно изрек Петька и протянул мне мерный стаканчик так, как будто это был редчайший деликатес, приго-товленный величайшим шеф-поваром.
  - Только после вас! - ответил я, отворачиваясь с самым презри-тельным видом, на который только был способен.
  - Жри, пока дают! - зловеще посоветовал Кустик, но я не обратил внимания на эту неприкрытую грубость, недопустимую в обществе по-рядочных людей; внимание мое привлекла черная точка, возникшая вдали и хорошо заметная на желто-зелено-оранжевом фоне далекого берега. Точка довольно быстро увеличивалась в размерах, а это оз-начало, что кто-то или что-то двигалось в нашу сторону.
  - Совсем зажрались эти новые русские,- проворчал Великий Куст и, обреченно вздохнув, вознамерился вылить зеленоватое снадобье в рот, который уже начал раскрываться.
  - Ладно, уговорил,- быстро сказал я, так же быстро завладел ста-канчиком и мгновенно расправился с содержимым. По вкусу это со-держимое напоминало жеваную бумагу, которой когда-то в детстве мы пуляли друг в друга через тонкие трубочки...
  - Ага! - торжествующе воскликнул Великий Куст.- В мире есть царь, этот царь беспощаден, голод названье ему!
  - В смысле? - с удивлением спросил я. Удивляться, действитель-но, было чему: тигры и шакалы, которые только что с рычаньем носи-лись по моим кишкам, прощально мурлыкнули, как ласковые котята, и куда-то бесследно исчезли, а в покинутых ими внутренностях наступи-ли мир, покой и благоденствие.
  - В смысле: жизнь научит сухарики грызть! - пояснил Кустан-бек тоном умудренного жизнью аксакала.
  - Если вы, уважаемый,- с ленцой в голосе отозвался я,- прекра-тите бесцельно блистать эрудицией, то вы, многоуважаемый, еще мо-жете успеть вкусить от благ земных...
  Я протянул руку в сторону черной тени, которая приблизилась уже настолько, что можно было заметить движение то ли крыльев, то ли лопастей, в любом случае, было понятно, что это летательный аппа-рат или большая птица.
  - Береговая охрана,- уверенно пояснил Великий Куст.- Вениа-мин объявил тревогу, вот они и разлетались.
  - Ты, Петруша, все-таки попробуй экспериментальной баланды, она, конечно, не борщец со сметанкой, но штука добрая, да и в отчете потом напишешь не от фонаря, а со знанием дела.
  - Пожалуй,- согласился Великий Куст, быстро навел себе порцию чудодейственной кашицы и тут же проглотил её. Я тем временем вни-мательно разглядывал приближающийся летательный аппарат, кото-рый все-таки больше напоминал огромную птицу. Определить более точно природу этого неопознанного летающего объекта было пока не-возможно, нужно было немного подождать, и, чтобы скоротать время, я стал оглядываться по сторонам. Почти сразу же в глаза мне броси-лась одинокая скала, которая торчала из воды справа, сравнительно недалеко от нас. Выяснилось, что наша царевна-лягушка не стояла на месте - её довольно быстро несло мимо одинокой скалы в сторону берега, как раз навстречу птицеподобному НЛО.
  - Нормально,- с чувством глубокого удовлетворения сказал Вели-кий Куст и нежно погладил свой живот.- Как я раньше не допер на-счет этого сухпая? Действительно, штука добрая, теперь жить можно.
  Он аккуратно уложил тюбики, баночки, бутылочки в пластмассовом ящике, накрыл их инструкцией и захлопнул крышку. Вначале я даже позавидовал такому безмятежному спокойствию, а потом вдруг вспомнил, что Кустика не взяли в армию по причине недостаточно острого зрения. Если бы он отчетливо видел то, что приближалось к нам со стороны берега, то ему пришлось бы так же, как мне, проте-реть глаза не менее трех раз подряд.
  - Чем ты меня накормил? - возмущенно спросил я.- Хочешь подсадить на наркоту, чтобы стричь мою капусту?
  - Леха, ты что? - изумился Великий Куст.- Какая наркота? О чем ты говоришь? Ты успокойся, пожалуйста, я понимаю, плаванье было трудным даже для меня...
  - Человек в нормальном состоянии может видеть это? - перебил я его бормотанье и указал рукой на "это", которое было совсем уже близко. Оно было похоже на огромную летучую мышь, размах крыльев которой достигал не менее шести метров. Вместо милой мышиной физиономии вперед выдвигалась продолговатая зубастая морда, по сравнению с которой любой из нильских крокодилов мог бы показать-ся гением чистой красоты. Дальше следовала длинная шея, перехо-дящая в веретенообразное туловище, которое завершалось коротким клинообразным хвостом. Вообще-то, подобных тварей я видел на кар-тинках в детской энциклопедии (дружил с тетенькой, у которой был любознательный сынишка), а также в импортном кино про всякую там фантастику. Но здесь имелось одно существенное отличие: на шее летящего чудища, у самого основания этой далеко не лебединой шей-ки, было прикреплено кожаное седло со стременами, а в седле важно восседал крепенький, кучерявый, завернутый в белую простынку му-жичок...
  Великий Куст в третий раз протер глаза, округлил их до правильной сферической формы и ошарашенно выдохнул: - Птеродактиль, ё-оо!
  Мужика в развевающейся на ветру простынке он, похоже, еще не разглядел.
  - Отвечай, когда спрашивают: человек в нормальном состоянии может видеть птеродактиля? - повторил я свой вопрос. Кустило бес-помощно поморгал ресницами, удивленно вскинул редкие брови, (ага, увидел!), после чего облегченно вздохнул и улыбнулся.
  - Кино,- сказал он радостно.- Наверно, Спилберг. Смотрел "Парк юрского периода"? Неплохая работа, мне понравилось.
  - А я думал, что там компьютерная графика...
  Свист крыльев становился все громче. Вот тень птеродактиля на мгновенье загородила от нас красное солнце, после этого крылатый дракон заложил крутой вираж, лихо развернулся, еще раз закрыл све-тило и стал удаляться в ту сторону, откуда прилетел.
  - Все правильно,- подтвердил командор.- Но техника не стоит на месте. То, что вчера делалось на компьютере, сегодня можно сотво-рить так, как мы только что видели. Сильное зрелище, не правда ли?
  - Так-то оно так,- согласился я.- А где режиссер, где оператор?
  - Может быть, пока только реквизит испытывают, - предположил Кустик.- Кстати, ты заметил, что мужчина был в древнегреческом костюме? Это, несомненно, актер,- такое сейчас не носят.
  - Я заметил, что мужчина был в древнегреческом костюме. А ты, кстати, заметил, что Древняя Греция и птеродактили - это совершен-но разные исторические периоды?
  - Все зависит от сценария...
  Мы долго еще обсуждали увиденное, а тем временем наш аппарат, влекомый мощным течением, безостановочно двигался в сторону не-известного нам берега.
  Глава 5
  На острове
  Иногда мне кажется, что Великий Куст валяет дурака: он что-то зна-ет или о чем-то догадывается, но делает вид, что все нормально, все в порядке, все идет своим чередом. Мы довольно долго добирались до суши, успели поговорить о многих вещах, подремать на солнышке, даже искупнулись в теплом море, а солнце - красное, в пятнах,- по-прежнему в зените. Я обратил на это внимание командора, он молча пожал плечами. Я высказал беспокоившую меня мысль о глобальной катастрофе, о ядерном взрыве и его последствиях, но Великий Куст ответил, что это предположение является необоснованным - не те признаки. Можно подумать, что господин Кустенфельд не менее трех раз в неделю наблюдает картину реального ядерного взрыва...
  От нехороших мыслей и тяжелых предчувствий меня отвлек тот факт, что, оказывается, к носу нашего аппарата приварено титановое колечко, а к колечку приклепана железная цепь, на каких хороший хо-зяин держит лютого кобеля. И когда мы, наконец, причалили, коман-дор деловито примотал свободный конец цепи к валявшемуся на пес-ке толстому бревну, неизвестно каким образом здесь оказавшемуся. Мы прихватили ящик с экспериментальной кулинарией и двинулись по пляжу вправо, в сторону белых строений, которые были запримечены нами задолго до высадки.
  Справа плескалось ласковое море, слева шелестели листвой за-росли огромных хвощей, чьи зеленые ветви начинались почти у самой земли. Между хвощами торчали тут и там папоротники, которые были похожи на деревья. Их плотная стена вздымалась на высоту трех-этажного дома - с крышей, вытяжками и антеннами... Они плотной стеной придвинулись к песчаной полоске и, похоже, давно уже пыта-лись заполонить свободную территорию, но неустанные волны отби-вали нахальные попытки, вымывали и уничтожали семена, побеги и корни. В некоторых местах заросли смыкались неплотно, и сквозь прорехи видна была зеленая равнина, довольно широкой полосой тя-нувшаяся между прибрежными зарослями и подножием горы. Равнина казалась пустынной, но спереди, с той стороны, куда мы направля-лись, слышался какой-то шум. Он то нарастал, то стихал, а потом раз-давался с новой силой. Временами казалось, что сквозь этот шум прорываются чьи-то гневные возгласы, сухие щелчки, глухие удары. Иногда сквозь зелень папоротниковых верхушек видны были далекие темные тени, которые плавно парили над тем местом, откуда исходил все более и более нараставший шум.
  Вскоре стало понятно, что это птеродактили, похожие на того ле-тающего ящера, которого мы видели над морем после своего всплы-тия из пучины.
  - Я же говорю, что это кино,- воодушевленно сказал Кустик.- Не-утомимый Стив готовит новую бомбу.
  - Может быть,- осторожно согласился я.
  - Ой, Леха! - радостно спохватился Великий Куст.- Вполне воз-можно, что он сейчас на съемочной площадке. Мы же имеем право подойти и спросить, куда это нас занесло. Значит, можно, в принципе, увидеть живого Спилберга. А если повезет, то и отхватить автограф. У тебя авторучка с собой?
  - У меня авторучка, у Спилберга охрана.
  - Да брось, какая охрана. Остров пустынный, туристов не видно, а местные, наверняка, насмотрелись на голливудских звезд в первые дни съемок...
  Так, в болтовне и мечтаниях, мы прошли километра полтора и почти вплотную приблизились к месту событий. Пока еще ничего, кроме зна-комых гигантских растений, не наблюдалось, но по шуму, доносивше-муся из-за их зеленой стены, было понятно, что там идет грандиозное сражение. Продолжительность этой битвы, ее звуковая цикличность подтверждали версию командора о киносъемках - дубль первый, дубль второй... С места, где мы оказались, хорошо были видны ле-тающие ящеры, которые все так же планировали над воюющей за кус-тами толпой. Оседлавшие ящеров мужички в древнеафинских про-стынях сбрасывали сверху какие-то шары, которые летели вниз, ос-тавляя длинные дымные хвосты. Из тех мест, куда падали эти бом-бочки антично-юрского периода, доносились несильные взрывы и яро-стные всплески криков и гомона большой толпы.
  Наконец, кусты кончились, и поле сражения предстало перед наши-ми глазами. Если быть точнее, то поле сражения предстало перед нашими изумленными глазами. Примерно в ста метрах от морского побережья сошлись в смертельном бою две огромные армии. Разгля-дев сражающихся, я трижды протер глаза, но виденье не исчезало. Вспомнилась зеленоватая тюря экспериментального меню, и подоз-рение в её, тюри, наркотичности и галлюциногенности снова невольно ворохнулось в моей душе.
  Слева от нас копошилась огромная толпа лишенных одежды, но по-крытых густым волосом существ, похожих на первобытных питекан-тропов (как нам рисуют их в книжках - покатые лбы, массивные че-люсти, длиннющие руки-крюки). Размахивая дубинами, швыряясь ог-ромными камнями, питекантропы яростно нападали на тех, кто нахо-дился справа от нас. Это были рыжие, гигантского размера муравьи, основная масса которых достигала примерно моего роста, но некото-рые экземпляры могли бы посмотреть сверху вниз даже на Великого Куста. В отличие от беспорядочного стада разъяренных гоминоидов, муравьи были разделены на красиво выстроенные отряды, которые четко подчинялись указаниям своих полководцев. Отдельно взятый членистоногий воин прикрывался крепким щитом и был вооружен копьем, мечом и кинжалом, приводимых в действие одновременно. Кроме мечников-копейщиков-кинжальщиков, в армии имелись лучни-ки, каждый из которых натягивал сразу два лука - конечностей хвата-ло... Дисциплинированные насекомые защищали подступы к белым постройкам, то есть к некоему поселению, у чьей окраины такими же красивыми отрядами стояли в резерве вооруженные, в греческом одеянии, люди. Другие, также похожие на античных героев, летали на ящерах и бомбили питекантропов.
  - Сюжет примерно понятен,- заговорил Кустик, глаза его при этом возбужденно сияли.- Одни защищают город, другие нападают, а вверху парят птеродактили. Насколько я разбираюсь в искусстве, где-то неподалеку должна находиться некая прелестница, из-за которой, собственно говоря, они и сражаются. Например, Прекрасная Елена, в которую влюбился вождь первобытных людей. Он хочет ее похитить и утащить в свою пещеру, но для этого надо захватить город, который охраняют отважные герои. Силы слишком неравные, и героям прихо-дится прибегнуть к помощи дружественных соседей, то бишь гигант-ских муравьев...
  Мы двинулись вдоль поля боя в сторону белого города. Петька про-должал восторженно фантазировать, но я не разделял его восторга. Если честно, то происходящее перед нашими глазами мало походило на кино, даже на кино американское. Во-первых, не было видно съе-мочной группы, никто не щелкал хлопушкой, не орал в рупор, не бегал туда-сюда, то есть, околокадровая жизнь практически отсутствовала. Предположим, что режиссер, оператор и остальной киношный чеснок находятся в белом городе, съемка ведется с той стороны, куда мы на-правляемся. Тогда, во-вторых, непонятно, почему воины, сражающие-ся здесь, в непросматриваемой зоне, дерутся так яростно... Почему так обильно течет и дымится кровь, похожая именно на кровь, а не на томатную пасту голливудских боевиков... Никто не кричит "Стоп!", бойня продолжается, и убитые лежат неподвижно, уставив в небо ос-текляневшие глаза... Петьке легче, он видит этот бой в общих чертах, не фиксируя внимание на ужасающих деталях, которые делают кар-тинку не по-киношному правдивой. Недоброе предчувствие снова во-шло в мою душу и стало медленно, но верно расползаться по всем ее фибрам.
  Следуя небольшому изгибу морского берега, мы подошли ближе к сражению, которое продолжалось с прежней ожесточенной яростью.
  - Ой! - сказал Великий Куст. Похоже, он рассмотрел живописные подробности.
  - Вот именно! - хмуро ответил я.
  Некоторое время мы шли молча, и Кустило, напряженно о чем-то думая, морщил высокий лоб. Все понятно: товарищи ученые, доценты с кандидатами, не успокоятся до тех самых пор, пока не докопаются до истины...
  - О! - коротко окнул Великий Куст, энергично вонзая в небо длин-нющий указательный палец.- Го-ло-гра-фи-я!
  Взгляд командора изливал торжество победителя.
  - Ну, молоток этот Спилберг или кто там нонеча у власти... И ведь, главное, все элементарно просто: голографические проекторы уста-навливаются не в павильоне, а на натуре. То есть, картинку сделали, конечно, на компьютере, а здесь ее воспроизводят, полученное объ-емное изображение вместе с окружающим антуражем снимают на обычную пленку...
  - Может быть, может быть,- пробормотал я, и в голосе моем было больше сомнения, чем уверенности.
  - Да точно! - уверил меня Великий Куст.- Врубили проекторы, запустили летательные аппараты и оттуда, сверху, выбирают инте-ресные ракурсы. Надо ведь и светофильтры на кинокамеры подоб-рать, чтоб комбинированное изображение получилось качественным. Заодно, как видишь, синхронизируют пиротехнические эффекты с наиболее подходящими моментами голографического материала.
  - Синхронизация, прямо скажем, идеальная.
  - Фирма веники не вяжет! - с гордостью заявил командор.- Фаб-рика грез не может позволить себе халтуру.
  Аргумент весомый, если учесть что фабрика не бразильская, не мексиканская, не индийская...
  - Ты, Петруша, уверен, что это голография?
  - Конечно! - воскликнул Великий Куст.
  - Тогда зачем нам обходить неживую картинку? Рванем напрямки, срежем довольно большой крюк.
  Некоторое время Кустик озадаченно молчал и привычно морщил высокий лоб. Похоже, мыслительные процессы, протекающие в этой мудрой голове, каким-то образом замкнуты на ее кожный покров. Впрочем, многие другие головы имеют ту же особенность.
  - А если уже снимают? - спросил Великий Куст с быстро разго-рающимся воодушевлением.- Представь: толпы питекантропов де-рутся с гигантскими муравьями, сверху парят птеродактили, и вдруг в кадре появляются два российских чувака в шортах, футболках, бейс-болках... Нет, ты только прикинь! Два российских чувака с коробкой. Пласт-мас-со-вой! Дубль испорчен, время потеряно, а кто за это за-платит? Как ты думаешь, кто за это заплатит?
  - Кто?
  - Два российских лоха - больше некому.
  - А если...
  - Этого не может быть!
  Мне стало смешно, и я засмеялся. Да, надо признать, что в откры-том споре наука сильнее бизнеса. Почему же у нас она, сиротинушка, такая бедная? Когда вернемся домой, надо, пожалуй, подкинуть тугри-ков, в смысле, оказать посильную спонсорскую помощь какому-нибудь лицею или колледжу. Пусть на радость родной стране выращивают мыслителей, похожих на Великого Кустенштейна - замечательного изобретателя и неодолимого мастера практической болтологии.
  А когда мы вернемся домой?
  Впрочем, до белого города даже в обход оставалось не так уж дале-ко, и мы, не сговариваясь, прибавили шагу. Там все выяснится, все утрясется и встанет на свои места.
  Глава 6
  Конец фильма
  Белые здания с колоннами, капителями и резными фронтонами просматривались уже в деталях. Видимая от нас улица выглядела пустынной, что было логичным для реальной жизни "греческого" по-селения, осажденного врагами. Старики, женщины, дети в укрытиях, мужчины вышли на битву... Но если принять за основу петькину вер-сию, то отсутствие людей в современных нам костюмах, с камерами, прожекторами и прочей подобной дребеденью становилось уже про-сто пугающим.
  - Ну и? - насмешливо спросил я, разводя руками с подчеркнутым недоуменьем. Великий Куст наморщил высокий лоб, но ответить не успел: в рядах защитников города произошло небывалое оживление. Воины-муравьи и воины-люди, словно подчиняясь единой команде, очень быстро раздвинулись в стороны и освободили широкую дорогу, ведущую прямо в город. Поскольку войско защитников было весьма многочисленным, то дорога эта получилась довольно длинной. Напа-давшие не преминули воспользоваться новой возможностью; не встречая сопротивления, они дружно бросились вперед.
  Авангардный отряд питекантропов успел преодолеть примерно по-ловину дистанции, когда из-за крайнего здания, похожего на античный храм (или на российский, средней руки, Дворец культуры), выдвину-лась... Я уже начал немного привыкать к здешним реалиям, поэтому протер глаза всего два раза - из-за ближнего акрополевидного дома величественно выдвинулась грандиозно-огромная туша с длинной, утончавшейся к концу шеей, которая была увенчана маленькой голов-кой с коровьими ушами, но без рогов. Будучи человеком вполне обра-зованным и частично эрудированным, я сразу же узнал в этой горопо-добной твари динозавра (спасибо Стивену Спилбергу, а также любо-знательному сынишке бывшей знакомой тетеньки).
  - Плезиозавр! - восхищенно выдохнул Великий Куст. Что ж, ему виднее, он человек ученый, и заглядывал он, наверно, не только в ки-нотеатр и в детскую энциклопедию с картинками... На шее динозавра в таком же, как на птеродактилях, седле сидел наездник, который, по всей видимости, управлял чудовищем. Хотя, если Кустило не ошиба-ется насчет киносъемок, то чудовище управляется по радио, а наезд-ник сидит "для мебели", то бишь, для создания законченного художе-ственного образа.
  Раскатисто мыча, динозавр грузно затопал по дороге навстречу пи-текантропам. Первобытные воители, завидев враждебную живую гору, начали замедлять свой бег. Это было непросто, тем более, что гигант-ские муравьи дружно сорвались с места и навалились на супостатов с двух сторон. Воины-люди по-прежнему стояли наготове.
  - Вторая серия,- сказал я саркастически.- Теперь, Петруша, жди еще чего похлеще - землетрясения, наводнения, инфляции, деваль-вации, бури, грома и молнии.
  - Ладно,- отмахнулся Великий Куст, всем своим видом показывая: не мешай смотреть кино. Согласен: давненько мы не видели интерес-ного кино без перерыва на неинтересную рекламу...
  Как по команде, один за другим приземлились бомбардировочные птеродактили. Наверно, у них закончился боезапас. Дальнейшие со-бытия развивались с нарастающим ускорением (ох, уж это мне уско-рение!). Все шло обычно, и вдруг питекантропы в основной своей мас-се разом отхлынули назад и начали поспешно отступать от города. Муравьи, только что являвшие пример высочайшей дисциплины, рас-сыпали строгий строй и пустились в противоположную сторону. Не пе-ресекая невидимую границу города, они двумя бурными потоками оги-бали белые строения и бесследно исчезали вдали.
  - Третья серия! - объявил я с еще большей долей сарказма.
  - Интересное кино,- отозвался Великий Куст.- Твари чистые и нечистые уже рвут когти, а люди не торопятся.
  Действительно, завернутые в мануфактуру герои стояли на окраине города такими же красивыми отрядами. Я, кажется, догадался: они просто не видели еще того, что уже почувствовали гоминоиды и насе-комые. Мы с Великим Кустом тоже вот видим пока одну только беспо-рядочную беготню, не чувствуем никакой опасности, а это еще раз до-казывает, что мы не членистоногие питекантропы...
  Там, где только что было не протолкнуться, остались одни "убитые" и "тяжелораненые" (согласно версии командора), по моему же мне-нию, подкрепляемому нехорошим предчувствием, это были существа, загубленные без всяких кавычек. В любом случае, они не предсталяли опасности для города. Динозавровый наездник гордо привстал на стременах, но вдруг резко повернулся в сторону горы, какое-то время сидел неподвижно, а потом замахал руками и что-то закричал своим согражданам. Ага, кажется, информация дошла по назначению и была понята: отряды рассыпались, многие воины стремглав кинулись в го-род, некоторые же, вероятно, самые гордые и отважные, покидали по-ле боя не спеша, с достоинством.
  Динозавр неуклюже развернулся и затопал в сторону города. Через пару-тройку секунд открылся широкий обзор местности, и мы поняли причину всеобщей панической тревоги. От зеленой гущи зарослей, окаймлявших подножие горы, катилась в нашу сторону широкая, гул-кая, грозно шевелящаяся конная лавина.
  - Великолепный общий план! - восхитился Великий Куст.- Леха, у тебя как с английским?
  - Так же, как и с нанайским. А что?
  - Жаль. Перед тем, как попросить у Стива автограф, можно было бы сказать, что вот этот общий план просто великолепен!
  - А тебе кто запрещает? Скажи сам, сделай человеку приятное. Он же, бедолага, ждет-не дождется, когда ты его похвалишь.
  - Доброе слово и кошке приятно
  - Так в чем же дело?
  - Увы и ах! Компьютер, техническая литература - еще туда-сюда, а в разговорах не силен.
  - Чем же ты, бездельник, занимался все эти годы?
  - Да так, по мелочи,- скромно ответил Великий Куст.
  Я уже заметил, что наш бездельный треп возникает не просто так; хотя его рождение кажется стихийным и безосновательным, он, во-первых, имеет в основе своей желание прикрыть подлинные чувства и, второе, предваряет достаточно важные моменты, определяющие дальнейший ход событий. По всей видимости, Великий Куст тоже об-ратил внимание на эту особенность наших отношений, поэтому сквозь почти искреннюю безмятежность его словесного выпендрежа нет-нет да и проскакивала чуть заметная искорка тревожного недоумения. Она импульсивно просверкивала в брошенном искоса коротком взгля-де и тут же гасла под напором пустых, ничего не значащих слов.
  Дробный топот множества конских копыт нарастал, сливался в еди-ную звуковую лавину, и эта лавина стремилась перекрыть неумолч-ный шум морского прибоя. Уже можно было рассмотреть передовых всадников, их шлемы, щиты и наколенники тускло мерцали в ленивых лучах красного солнца, которое по-прежнему стояло в зените.
  - Солнце встало выше ели,- сказал я, пытаясь еще раз обратить внимание товарища ученого на явное нарушение законов природы. Но товарищ ученый сделал вид, что не расслышал моей реплики.
  Приблизившись к городу, всадники одновременно подняли щиты, и эти поднятые на полном скаку щиты начали мерно и грозно ударяться друг о друга. К поднявшемуся грохоту тут же прибавился оглушитель-ный звук, напоминавший свист, но более похожий на дискотечно-фанатский девчачий визг. Я пригляделся, невольно протер глаза и твердо решил, что делаю это в последний раз. Мама мия, папа рим-ский! Куда я попал, где мои вещи...
  Катившаяся на город орда состояла из молодых, вооруженных и достаточно хорошо обнаженных молодых женщин. Кроме шлема и на-коленников, каждая из них имела на себе короткую юбку в виде на-бедренной повязки, а также грубые сандалии, примотанные к ногам переплетавшимися до колен веревочками. И всё.
  Кто-то умный сказал: женщина без одежды есть произведение при-роды, женщина в одежде - произведение искусства. То, что прибли-жалось к городу, не имело, на мой непросвещенный взгляд, никакого отношения к искусству (разве что к современному кино, которое, в свою очередь, можно отнести к искусству с большой натяжкой)... Это было также оскорблением природы, потому что в природе все гармо-нично, а визжащая красотка со зверским выражением лица есть явное нарушение гармонии. Здесь красоток было много, нарушения носили массовый характер - о каком искусстве можно говорить?
  Часть всадниц направилась в нашу сторону.
  - Амазонки! - радостно догадался Великий Куст.- Гениально! Боевик в стиле стори-фэнтэзи с массовым стриптизом - это же обре-чено на полный успех, это же совершенно беспроигрышный вариант! А какие тут могут быть крупные планы - пальчики оближешь...
  - Кабы не пришлось местным бродячим псам облизывать наши косточки,- мрачно сказал я.- Голография так не пахнет.
  Действительно, быстро скакавшие "амазонки" или как их там, при-близились почти вплотную, и разогнавшийся от их движения воздух опахнул нас крепким конским духом, к которому примешивался кислый запах давно не мытых женских тел. Едва я успел заметить, что восхи-щение в петькином взгляде сменилось изумлением, как в воздухе мелькнула некая тень. Я рефлекторно выставил вперед руку (спасибо вам, Иван Михайлович, скромный тренер по русбою,- ваши уроки не прошли даром!), петля вонючего сыромятного аркана захлестнулась на моей кисти, тут же последовал сильный рывок, и я повалился на землю. Ощущение, надо заметить, не из приятных, нечто подобное испытывает, наверно, крупная рыба, которую подсекает опытный ры-болов.
  Великому Кусту повезло гораздо меньше: второй аркан затянулся на уровне его диафрагмы и солнечного сплетения, попутно притянув к туловищу локти длинных рук. После подсечки командор рухнул, как подкошенный (простите за банальность), разрыв носом один из пляж-ных мини-барханов. Как говорится, ударил в грязь лицом - а что ос-тавалось делать?
  Под дикий хохот и визг нас потащили вначале по песку, потом по измятой и истоптанной траве в сторону горной гряды. Вероятно, там, среди нагромождения каменных глыб, обитали плохо воспитанные и дурно пахнущие амазонки здешних мест.
  Через полминуты я искренно позавидовал участникам телепро-граммы "Фактор страха" - помнится, в похожей ситуации у них име-лась возможность выйти из игры, для этого надо было всего-навсего разжать пальцы. Еще большая зависть выпала на долю зрителей вы-шеназванной телепрограммы - я и сам когда-то в праздник спозаран-ку полеживал на диване и посмеивался над злоключениями любите-лей острых ощущений.
  Однако, положение водителя-руководителя было еще хуже, и он, вероятно, завидовал тому, кто в разгар общего веселья падает мор-дой в салатницу. Неподвижный, хорошо приготовленный и сдобрен-ный майонезом салат для физиономии гораздо предпочтительнее же-сткой, стремительно надвигающейся травы. Не надо забывать, что со-прикосновение с "Оливье" происходит в состоянии, близком к летар-гическому сну, Великий же Куст рассекал здешние сенокосные угодия без всякой анестезии...
  Глава 7
  Исповедь Великого Куста
  К счастью, бешеные гонки на животах продолжались не очень долго. Поравнявшись с белыми строениями, летучий эскадрон остановился. "Наши" амазонки перестали визжать; они негромко переговаривались и вглядывались в сторону городской окраины, словно чего-то ожидая или поджидая кого-то. Одна из них, лохматая брюнетка с круглым прыщавым лицом, во все глаза смотрела на нас, при этом она сладо-страстно и совершенно беззастенчиво поглаживала своей чумазой десницей то, что Великий Куст, помнится, называл крупными планами.
  Я осторожно пошевелил посиневшей кистью плененной руки. Лох-матая девица хихикнула, остальные не обратили на меня никакого внимания. Я напряг правую ногу и немного протолкнул свое тело впе-ред - натяжение сыромятного ремня значительно ослабло. Никто не препятствовал моим действиям, и я продвинул вперед левую руку. Через малое время мне удалось немного ослабить петлю. Продолжая хихикать, прыщавая девица отрицательно повертела нечесанной го-ловой и погрозила мне прицепленным к юбке длинным ножом.
  Повернувшись на другой бок, я ощутил на себе еще один взгляд. Это была совсем молоденькая девушка, с рыжевато-желтыми воло-сами и зелеными глазами. Она смотрела на меня так же открыто, очень внимательно, но с некоторой внутренней опаской. Ощущенье было такое, что крошка впервые видела живых мужиков. Вероятно, это был ее первый набег, боевое, так сказать, крещение.
  Сквозь частокол лошадиных ног было видно, что в городе царит большая суматоха. На главной улице разгорелся настоящий бой, но он представлял собой исключение из правил, по которым развивались здешние события. Повсеместно толпы визжащих амазонок азартно гонялись за разрозненными кучками местных кавалеров, те отбива-лись, как умели, но превосходство в воинском мастерстве было таким явным, что местные жители имели очень мало шансов отбиться. Из-вивающиеся тела многих мужчин уже волочились вслед за всадница-ми, которые с победными криками мчались к месту нашей дислокации.
  - Петька,- тихонько позвал я.- Ты живой?
  Желтое от песка, зеленое от травы, красное от натуги лицо коман-дора с трудом повернулось в мою сторону. В любом другом месте его можно было бы сравнить со светофором, чьи фонари почему-то вспыхнули одновременно, но в этом сумасшедшем мире динозавров, питекантропов и амазонок подобное сравнение могло показаться со-вершенно неуместным.
  - Ёок-макарёк! - вымолвил Великий Куст. Похоже, изумление, мелькнувшее в его глазах за секунду до пленения, значительно вы-росло во время нашей малокомфортной транспортировки, оно расши-рилось, укрепилось и вот теперь выплеснулось целиком и полностью в одном-единственном высокохудожественном изречении. Не нами ска-зано: краткость - сестра таланта.
  - Они мне всю харю покарябали,- пожаловался командор, с тру-дом шевеля распухшими губами.- Вот же бабы лютые!
  - Ты посмотри туда,- мстительно сказал я и кивнул головой в сто-рону города.- Уж не Спилберга ли тащат на аркане, чтобы он нам с тобой выдал по большому смачному автографу? Голография, блин!
  Ответить Петька не успел, потому что несколько амазонок спрыгну-ли на землю и приблизились к нам. Действуя коллективно, грубо и ре-шительно, они поставили нас на ноги и быстренько стреножили, как коней. То есть, мою правую ногу привязали к петькиной левой, а наши многострадальные туловища стянули веревкой так, что нас без всяких репетиций можно было показывать по телевизору в роли сиамских близнецов, причем, даже без грима. Я сразу же вспомнил, как, будучи семиклассниками, ночевали в рыбачьем шалаше на дальнем берегу пруда, и нам с Петькой выпало укрываться одной курточкой. Курточка была маленькая, ночь выдалась очень прохладной, поэтому пришлось потеснее прижиматься друг к другу. Почти как теперь. Но теперешнее наше положение было гораздо хуже - из-за тугой веревки дышать приходилось по очереди.
  Амазонки запрыгнули на коней, одна из них, та самая зеленоглазая златовласка, ловко привязала конец опутавшей нас веревки к своему седлу, тотчас веревка натянулась, и нам пришлось попытаться сде-лать первый совместный шаг. Увы, попытка оказалась неудачной: я хотел, как обычно, шагнуть с правой ноги, но не смог этого сделать, потому что Великий Куст должен был начать с левой, но он об этом не подумал, мы дернулись, потеряли равновесие и упали вперед. Буксир натянулся, и я с ужасом представил, что нам придется бороздить но-сами всю эту равнину, привольно раскинувшуюся до самой горы. На-верно, об этом же подумал мой бедный товарищ. Не сговариваясь, мы согнули свободные, то бишь, боковые ноги, уперли ступни в почву и толкнулись вверх, после чего пришла очередь общей ноги... Сделав несколько шатких, неровных шагов, наше совместное трёхногое суще-ство научилось ходить, подтвердив нетленную мысль классика: к чему ни привыкает подлец-человек! Нет худа без добра - при совместном падении и в процессе обучения навыкам ходьбы веревка слегка ос-лабла, так что дышать можно было уже произвольно.
  И пошли они, солнцем палимы... Кстати, солнце - красное, в пят-нах - по-прежнему стояло в зените. За время пребывания на прокля-том острове мы прошли почти полный курс шоковой терапии, но не-подвижность ненормально застывшего на месте светила становилась просто невыносимой. Мне захотелось еще раз привлечь внимание ко-вылявшей рядом научной общественности к этому загадочному явле-нию природы.
  - Это как же, вашу мать, извиняюсь, понимать? - спросил я сло-вами поэта, указав взглядом на прыщавый лик местного Ярилы. Ко-мандор посопел носом и откашлялся, как перед длинным докладом.
  - Вообще-то, мне давно хотелось обсудить некоторые аспекты на-шего пребываниия в этом чрезвычайно интересном месте.
  - Да что вы говорите! - воскликнул я.- Если честно, положа руку на живот, то мне тоже этого хотелось.
  - Да? - искренно удивился Великий Куст.- Не замечал.
  Последнюю фразу он сказал на вдохе, голосом преображенной Людмилы Прокофьевны, внезапно увидевшей компьютерную репро-дукцию Джоконды.
  - Петька, сволочь такая! - не выдержал я.- Говори, что это зна-чит? Печенкой чую, что ты все знаешь.
  - Все знает один Господь Бог, а мы можем только догадываться.
  - Ну, и о чем ты догадался? Рассказывай.
  Командор еще раз откашлялся.
  - Странности начались сразу после каменной трубы. За нами никто не гнался, можно было возвращаться, и я начал всплытие. По мере приближения к поверхности воды глубина местоположения аппарата, естественно, уменшалась, но в это же самое время приборы фиксиро-вали увеличение давления. Ты, помнится, списал этот феномен на нашу недобросовестность при разработке оборудования...
  - Дальше что? - нетерпеливо спросил я.
  - Чем дальше в лес, тем больше дров,- ответил Петька.
  - Не томи, фольклорист несчастный!
  - После всплытия мне сразу же бросилось в глаза странное солн-це. Поначалу подумал, что это глюки после трудного плавания, и ре-шил немного отдохнуть. Тем более, что ты тоже спал без задних ног. После пробуждения глюки не исчезли, и я начал думать, что бы это значило. Это как на экзамене: сначала кажется, что вообще ничего не знаешь, но по прошествии нескольких минут из глубины сознания на-чинает всплывать информация - если, конечно, она была туда зало-жена. Так и здесь: я начал смутно припоминать то, что в давние вре-мена было мною то ли услышано, то ли прочитано, а может, увидено во сне...
  - Ты можешь все рассказать по-нормальному, без Спилберга и Фрейда? - раздраженно спросил я.
  - При чем здесь Фрейд? - обиделся Великий Куст.- Ну, хорошо, давай перейдем на программу для чайников... Ты видел фильм "Зем-ля Санникова"? Что молчишь - обиделся на чайника? Извини, если что не так, но каждый выбирает свою программу.
  - Ладно, проехали,- буркнул я.- Фильм "Земля Санникова" я ви-дел, но при чем здесь это? Не вижу связи.
  - Правильно,- одобрил командор.- Связи никакой. Но фильм по-ставлен по книге академика Обручева. Он же, Владимир Афанасьевич Обручев, написал еще одну книгу под названием "Плутония". Наде-юсь, эту вещь ты читал?
  - "Плутония", "Плутония"...- пробомотал я, припоминая.
  - Не читал,- констатировал командор.- Да ты не переживай: нельзя объять необъятное.
  - При чем здесь "Плутония"? - упрямо спросил я.
  - По версии одного из персонажей книги наша планета представ-ляет собой полый, то есть пустотелый шар. Что-то вроде накачанного футбольного мячика. В центре этого мячика расположено энергетиче-ское ядро (Петька указал глазами на красное, в пятнах, светило), ко-торое освещает и согревает внутреннюю поверхность земной сферы. В книге Обручева оно, ядро-светило, названо Плутоном. Герои попа-дают в подземный мир через гигантскую воронку, располагавшуюся на одном из островов Северного Ледовитого океана. Они называют от-крытый ими подземный мир Плутонией. Часть Плутонии, которую уда-лось изучить отважным исследователям, населена питекантропами, мамонтами, ихтиозаврами, птеродактилями и прочими ящерами, а также гигантскими муравьями...
  - ...И амазонками?
  - Амазонок не было,- уверенно сказал командор.- По крайней мере, герои книги...
  - Постой, постой! - перебил я.- Обратно они, случайно, не на плоту выбирались? По какой-то там кипящей магме или лаве...
  - Это у Жюля Верна, в его фантастическом романе "Путешествие к центру Земли".
  - Ты хочешь сказать, что Жюль Верн был фантастом, а Обручев создал шедевр голимого реализма?
  - Нет, конечно! Он и сам писал в предисловии, что гипотеза отно-сительно пустотелости Земли существовала в девятнадцатом веке, а к началу двадцатого была развенчана новейшими исследованиями. Он критикует французского фантаста и поясняет, дескать, сам он, то бишь, Обручев, сознательно использовал устаревшую гипотезу для того, чтобы наглядно проиллюстрировать геологическую и палеонто-логическую историю планеты.
  - Ты, Петруша, меня совсем запутал. Если он добровольно при-знается в том, что развел по жиже доверчивых читателей, то вся его Плутония - просто БэЭсКа, как выражался... ну, ты помнишь.
  - Ты имеешь в виду: бред сивой кобылы, как выражался наш учи-тель геометрии?
  - Вот именно!
  - Согласен. Если бы остров с дыркой посредине имел место быть в реальной жизни, то его давно уже обнаружили бы со спутника. Сейчас такие приборы...
  - Все правильно! - горячо поддакнул я.
  - А ультразвуковые исследования земной коры?
  - Да, действительно! - я помнил о них днем и ночью.
  - А скважины сверглубокого бурения?
  - Ну конечно! - я всегда был готов лично бурить эти скважины.
  - Какая, к черту, Плутония!
  - Бред сивой кобылы!
  - Бэ-Эс-Ка! - заключил Великий Куст.
  Какое-то время мы ковыляли молча, уперев решительные взгляды в почву прямо перед нашими ногами, стараясь не слышать лошадиного ржанья и фырканья, пытаясь не замечать кислого запаха давно не мытых женских тел. Этот остров с горами, долами и белыми строень-ями, эти жуткие амазонки, динозавры, питекантропы и муравьи име-новались одной энергичной аббревиатурой, обозначавшей чушь, дичь и прочий набор порожних глюков.
  Но...
  - Но они же есть,- тихо сказал Петька.
  - Есть,- тихо согласился я и тут же возвысил голос: - Но почему? Вот ты, ученый человек, можешь мне ответить?
  - Пока нет,- признался ученый человек.
  - А когда? - требовательно спросил я.
  Вместо ответа Великий Куст молча пожал плечами - он, действи-тельно, не мог ответить на мой вопрос. Заросли, скрывавшие подно-жие горы, были уже сравнительно недалеко, и нам не оставалось ни-чего другого, как молча переставлять ноги, неотвратимо двигаясь на-встречу своей совершенно неизвестной участи.
  Глава 8
  Беседы на горной тропе
  Широкая тропа круто пошла в гору. Сначала она плавно изгибалась, следуя рельефу местности, потом отвесные скалы стали наседать с обеих сторон, и тропа сделалась гораздо уже. Местами дорогу пре-граждали осыпавшиеся сверху камни, через которые мы с командором ковыляли так неуклюже, что, в конце концов, амазонкам пришлось нас развязать. Однако, ехавшая впереди молоденькая амазонка не вы-брала веревку: продолжая таращиться на нас, как на диковину, она указала пальцем на тащившийся по камням конец веревки. Ага, я по-нял - надо схватиться за буксир, тогда легче будет идти в гору. Ну, что ж, мир не без добрых людей, спасибо, милая, дай тебе Бог здоро-вья и хорошего жениха... Шагать стало, действительно, легче, но ес-тественную в нашем положении мысль о побеге пришлось сразу же оставить. Бежать было некуда, справа и слева громоздились непри-ступные скалы, сзади гомонили "бабы лютые", как, помнится, выра-зился Петька. Спереди то и дело поглядывала через плечо добрая девушка из недоброго племени диких воительниц. И оттуда же, спере-ди, откуда-то издалека и сверху, доносился чуть слышный шум.
  Предположим, что мы сбежали, и что дальше? Куда податься бед-ному крестьянину? Можно вернуться к аппарату, если, конечно, его не раздавил какой-нибудь доисторический ящер с коровьими ушами. Ладно, не раздавил. Тогда можно погрузиться в море и поискать вход в каменную трубу, вернее, выход из нее. Вполне возможно, что он найдется, но вряд ли слабенький движок сдюжит против могучего под-водного течения. Да ведь и аккумуляторы наверняка уже подсели, га-зовая смесь на исходе, а без обогрева, без воздуха мы погибнем, да-же если удастся пройти каменную трубу... Чтобы вернуться домой иным способом, надо отыскать в земной оболочке дырку, описанную автором "Плутонии". Но как это сделать, если уважаемый академик, дорогой товарищ Обручев, добровольно сознался в том, что он эту дырку просто выдумал?
  - Ёолы-палы! - внезапно подал голос ковылявший следом за мной Великий Куст.- Леха, это же золото!
  Погруженный в свои мысли, я и не заметил, что справа началась сплошная отвесная стена почти черного цвета с красными и желтыми пятнами и подтеками на поверхности; на этом траурно-ржавом фоне ярко выделялась толстая, сантиметров в сорок, ярко-желтая прослой-ка. Человека, привыкшего видеть золото в виде колечек, цепочек и разных там крестиков-ноликов, этот жирный ломоть дьявольского ме-талла мог ввергнуть в шок. Но я в течение одного неполного дня испы-тал столько стрессов, душа моя, стремившаяся к покою и отдыху, так часто трепетала от всякого рода неожиданностей, что мне, честно го-воря, все уже было до лампочки.
  - Ну, и чему ты радуешься? - спросил я.- Хочешь отломить кусо-чек и купить себе иномарку?
  - Тогда уж лучше осла,- отозвался командор.- По этому хайвэю на нем сподручнее.
  - Да, для полного счастья нам не хватает именно третьего осла...
  После некоторой паузы Великий Куст назидательно изрек:
  - Уныние - это большой грех.
  - Так, может, мне в присядку пройтись? - разозлился я.- С час-тушками про колхозную любовь, да?
  - Про колхозы здешние не знаю,- спокойно ответил Кустило,- а вот любовь может... нечаянно нагрянуть.
  - С этими, что ли? - презрительно спросил я и смачно плюнул под ноги.- Да я с ними на одном гектаре не присяду!
  - Ты думаешь, они будут тебя спрашивать?
  - Не понял! Послушай, дружище, ты, вообще, о чем? Чтобы я с этими вонючками...
  - Что тебе известно про амазонок? - перебил Великий Куст.
  - Ну, были такие в древности,- неуверенно начал я.- Типа: бабье царство, одни сплошные феминистки, мужиков на дух не переносили, давили, как тараканов.
  - И как же они размножались? - поинтересовался командор. Мне пришлось слегка задуматься: действительно, как?
  - А! - вспомнил я.- Был же такой фильм, кажется, польский. Там размножение происходило при помощи пробирок.
  - При помощи пробирок размножались новые амазонки из одно-именного фильма. А настоящие, древние?
  - Да шут их знает! - признался я.- Докладывай, если в курсе.
  Великий Куст выдержал довольно длинную паузу.
  - Агапевесса,- наконец, сказал он.
  - Чего-чего?
  - Агапевесса,- повторил командор значительно.
  - Что за зверь такой?
  - Это не зверь, а, скорее, обычай. Вообще, амазонки, я так пола-гаю, были последним оплотом матриархата, на смену которому при-шел... ну, ты знаешь. Основная масса женщин смирилась с тем, что ключевые жизненные позиции заняли представители сильного пола. Исключение составили именно амазонки, которые не хотели согла-шаться с таким положением дел. Причем, их несогласие приняло форму перманентного вооруженного конфликта...
  - Какого-какого? - перебил я, но Кустик не обратил внимания на мою реплику и продолжил:
  - Однако, природу не обманешь, общество без детей обречено на вымирание. Но ведь ни одна, даже самая крутая феминистка, не смо-жет иметь ребенка без участия мужчины. А мужчина - это враг, и что тут делать? Ясно-понятно - отправиться в поход и взять врага в плен. Такой поход и последующая неделя тесного общения с захва-ченными в плен мужчинами назывались агапевессой, которая случа-лась один раз в год.
  - Всего? Представляю, какими голодными были эти амазонки!
  - Почему только были? - спросил Великий Куст.- Жажда любви не проходит с веками. Она толкает людей на самые неожиданные по-ступки. Ну, например, погрузиться в море и через иллюминатор пома-хать своей пассии ручкой. Или взять штурмом город, чтоб захватить в плен молодых мужчин, а вместе с ними двух российских придурков с пластмассовой коробкой. Кстати, где она?
  - Не знаю,- растерянно сказал я.- Наверно, там, на берегу. А ка-кая, собственно, разница?
  - Да, действительно,- согласился командор.- Потерявши голову, по волосам не плачут. К тому же, в течение недели нас будут кормить очень хорошо - им, прежде всего, нужна работоспособность.
  - А потом?
  - Ты не знаешь, что бывает потом? - удивился командор.
  - Нет, не после еды, а после того, как кончится неделя...
  - Про этих не знаю, а те всех своих пленников убивали.
  - Какой ужас! - невольно воскликнул я.- Как они могли!
  - Элементарно, Ватсон: накачивали вином и перерезали глотку длинным ножом. Трупы сбрасывали в горную реку...
  Казалось, что Великий Куст читал лекцию, он выдавал информацию так отрешенно, словно история, в которую мы вляпались, его вовсе не касается. Спокойствие лектора в какой-то мере передалось и его очень внимательному слушателю.
  - Ага! - заметил я.- Значит, операция все-таки проходила под наркозом? Это меняет дело...
  - Через девять месяцев,- продолжил командор,- в стране ама-зонок начинались массовые роды, их принимали особые храмовые служительницы. Они определяли половую принадлежность младенца, именно она, эта самая принадлежность, играла решающую роль в его дальнейшей судьбе. Мальчиков тут же умерщвляли самым безжало-стным образом - их сбрасывали со скалы, девочек определяли в специальные детские ясли, а по достижении возраста переводили в заведение, которое можно было бы назвать военно-спортивным ин-тернатом. Впрочем, нет: в интернате живут дети, разлученные с роди-телями, юные же амазонки не знали не только своих отцов, но и мате-рей. Это было запрещено законом и обычаем. В заведении привива-лись главные качества - воинское мастерство и ненависть к мужчи-нам.
  - Ненависть к мужчинам - невольно повторил я.- Это что же по-лучается? Большая часть наших земных женщин - наполовину ама-зонки?
  - Не знаю,- ответил Великий Куст.- Я имею дело с теми, кто из меньшей части...
  Какое-то время мы шли молча. Неясный шум впереди незаметно усилился, он стал гораздо слышнее. Девушка снова оглянулась, и я встретился с ней взглядом. Не отводя зеленых глаз, она открыто, по- детски, разглядывала меня с ног до головы, и даже не верилось, что это простодушное создание способно после недели любовных утех перерезать мне горло длинным ножом...
  - А ты уверен, что это та самая ага...как её там...повеса? - спро-сил я с затаённой надеждой.
  - Нет, конечно. Но, согласись, все это очень похоже на дикий обы-чай древних амазонок. Кстати, ты заметил, как эта черненькая, с пры-щами, смотрела на тебя? Она же сиропом исходила, представляя, как пересаживается с лошади на тебя, красавчик ты этакий.
  Буксирный конец, за который мы держались, натянулся сильнее обычного. Я поднял глаза от наползавших под ноги камней - ага, по-нятно: хорошо накачанной десницей девушка подтягивала веревку и неторопливо наматывала ее на локоть левой руки. Видимо, это нужно было для того, чтобы конвоируемые не отставали, были поближе к гражданину начальнику - мало ли чего...
  - Но как здешние вонючки узнали о наших древних амазонках?
  - Логично! - одобрил Великий Куст.- Чтобы цепочка размышле-ний и впредь оставалась логичной, вспомним и соединим несколько фактов. В древности на Земле жили огромные ящеры, так? Так. В древности же, пусть и в другое время, на Земле жили женщины-воительницы, правильно? Правильно.
  Буксирная веревка значительно укоротилась, задние ноги лошади энергично шевелились перед моими глазами примерно в двух метрах, чуть дальше маячили торчащие из сандалий грязные пятки всадницы. А Петька, не поднимая глаз от скверной дороги, продолжал свои вы-сокоумные объяснения:
  - Теперь ни тех, ни других на поверхности планеты не наблюдает-ся. Здесь, в Плутонии, живут огромные ящеры, так? Так. Если рассуж-дать логически, то наличие амазонок вполне вероятно...
  - Опять трындишь, как Леня Голубков! - не вытерпел я.- Вопрос был задан конкретно: как здешние вонючки могли узнать обычаи ама-зонок, живших в другое время и, к тому же, на другой стороне земной коры?
  - Не знаю,- растерянно ответил мастер логических построений.
  - Вот так и скажи: не знаю. А то завелся - вполне вероятно, впол-не вероятно... Мы же не на симпозиуме.
  - Кто учил тебя грубить старшим?
  Я невольно улыбнулся - командор был старше меня, дай Бог па-мяти, дня на три или четыре.
  - Ладно бы наедине,- не унимался Великий Куст.- Но при дамах!
  Мне стало смешно. Петька умел сохранять спокойствие в самых сложных обстоятельствах, именно это мы всегда ценили в нем. Более того, в разгар сыпавшихся на нас пацанячьих неприятностей он мог сказануть такое, что все невольно начинали хохотать, после чего не-приятности не казались уже непреодолимыми. Иногда Петька обижал-ся, и это доказывало, что его словесные перлы не являлись "домаш-ними заготовками", не сочинялись специально для разрядки напря-женности, а были результатом сиюминутной реакции на происходя-щие события. Похоже, наш одобрительный смех избаловал природно-го мастера конферанса, и в течение всех последующих лет он не пы-тался избавиться от способности к словесной импровизации. И вооб-ще, Великий Куст, в общем и целом, остался тем же смешным и доб-рым Петькой, и хотелось ему, как и прежде, того, чтоб всем было хо-рошо и спокойно. Подумать только, как долго он не открывал мне сво-их догадок о Плутонии - не хотел нервировать раньше времени. За последние пятнадцать лет ни одному из моих знакомых не пришло бы даже в голову обращать внимание на такие нюансы... Теплая волна всколыхнулась внутри меня, и горячий гребень этой волны почти до-тянулся до моих глаз. Чтоб не расплакаться от внезапно нахлынувше-го умиления, я резко вдохнул в себя воздух через ноздри, и в этом воздухе почудился мне легкий запах дыма. Это означало, что до ко-нечной цели нашего вынужденного путешествия осталось не очень далеко.
  Глава 9
  Бабье царство
  Тропа повернула влево, скалы закрыли следовавших за нами ама-зонок, и тут буксирная веревка совсем ослабла. Я поднял глаза и уви-дел, что девушка остановила лошадь. Она сидела молча, повернув голову, и смотрела на меня через плечо. Я остановился, Петька, на-ткнувшись на меня, охотно замер, облегченно вздохнул, и тут прозву-чал голос девушки. Он был низкий, сипловатый, такие голоса, заклю-чающие в себе некую загадку, волнуют почти всех мужчин.
  - Клузи,- сказала девушка и, отвернувшись, тронула лошадь с места. Мне было непонятно, что означает это слово, пыхтевший сзади Петька, кажется, вовсе его не услышал. Веревка вновь натянулась, и движение вперед продолжилось. Через малое время горная тропа по-вернула влево, раздвинулась, и мы оказались на широкой, сравни-тельно ровной площадке, заставленной высокими войлочными шат-рами. Я оглянулся назад, чтобы в последний, может быть, раз взгля-нуть на синевшее внизу море, на приморскую равнину, на белый го-род, в котором так и не удалось побывать. Захотелось отыскать взгля-дом наш аппарат, но он, похоже, был скрыт полосой прибрежных хво-щей и папоротников...
  Справа от того места, где кончалась тропа, громоздились скалы, они окаймляли площадку и скрывали селение амазонок от взоров жи-телей долины. Вдали за шатрами, прямо по курсу, виднелись белые колонны храма, задней своей стеной примыкавшего к каменному боку горы. Слева от храма низвергался с отвесной кручи широкий водопад, именно его влажный шум был слышен на протяжении всего пути по горной тропе.
  Следуя за конским хвостом, мы повернули налево и двинулись во-круг серых войлочных шатров по едва приметной дороге, выбитой в камне множеством копыт и человеческих ног. Пространство между шатрами было пустынным, зато около храма наблюдась заметное оживление.
  Через малое время дорога привела нас на берег рожденной водо-падом реки, бурно стремившейся влево по террасе, которая уползала вниз, вдоль пологого склона горы, длинной желто-зеленой лентой. Вернее, лента была желто-зелено-белой - по берегу реки в три ряда выстроились шатры, но не войлочные, а полотняные. Примерно в ста метрах от дороги была видна каменная, из валунов, стена, в ней име-лись добротные ворота, створки которых были плотно закрыты; пере-гораживая террасу, стена тянулась слева, от обрыва, до берега реки, и река с трудом протискивалась между горой и правым концом стены. Селение амазонок со всех сторон защищалось неприступными пре-пятствиями; иными словами, побег отсюда мог быть отнесен к разряду фантастических происшествий...
  Ковыляя по дороге, которая все больше забирала вправо, мы, нако-нец, добрались до белых храмовых колонн. Площадь перед широким, через весь фасад, крыльцом была заполнена гомонящей толпой, со-стоявшей, в основном, из юных амазонок. Они издали встречали нас диким воем и воинственными криками. Некоторые выбегали вперед, чтобы принять коней у вернувшихся из похода старших подруг. В этой шумной суматохе я не заметил, когда исчезла и куда подевалась наша странная конвоирша
  В окружении вооруженных воительниц мы поднялись по широким ступеням, и местные девчонки заметно присмирели - редкий зверь по имени мужчина требовал внимательного визуального изучения. Впервые в жизни я стоял перед толпой полуобнаженной молодежи женского пола, и эта толпа жадно пожирала меня глазами. Впрочем, такого же пристального внимания удостоился стоявший рядом Вели-кий Куст, а также несколько десятков лиц псевдогреческой националь-ности, то бишь мужичков из приморского города. Они, кстати, тревож-но косились в нашу с командором сторону и так же тревожно о чем-то переговаривались. Так мы и стояли, чувствуя на себе опасливые взгляды братьев по полу да любознательные взоры здешних пацанок. И только одна пара глаз, обращенных в нашу сторону, излучала иные чувства. Вначале я почувствовал этот взгляд, потом отыскал в толпе рыжевато-желтые космы - это была она, "наша" амазонка, которая сказала непонятное слово на изгибе горной тропы.
  Со скрипом растворилась высокая храмовая дверь, мы невольно оглянулись назад и увидели, как из-за частокола колонн важно вышаг-нули несколько очень пожилых женщин в длинных лиловых балахо-нах. Подобно плывущим за матерью утятам, они сопровождали ог-ромную старуху, которая величественно двигалась впереди процес-сии. Вообще-то, похожую компанию можно увидеть у любого нашего подъезда, во всяком городском скверике - сидят, балакают, ну, и флаг им в руку. Но здесь, в стране амазонок, безобидные бабушки вместо флага, видимо, взяли в руки бразды правления. Кажется, есть даже термин, обозначающий такую форму государственного устройст-ва...
  - Да у них тут геронтократия,- шепнул Великий Куст.- Власть старых и мудрых.
  Главная геронтократка остановилась перед широкими ступенями, отдышалась, вытерла пот со лба и, перекрывая шум водопада, заго-ворила громким неприятным голосом. Я не Илона Давыдова и, конеч-но, не понял, о чем вещала малоуважаемая леди, но если судить по жестам, по движению крючковатого пальца, который частенько наце-ливался в нашу сторону, разговор шел о нас, мужиках. Слушательни-цы воспринимали речугу своей президентши очень внимательно, ибо тема выступления, насколько я разбираюсь в медицине, была инте-ресна большинству присутствующих. Мы с Кустиком, а также псевдо-эллины, относились, видимо, к меньшинству, но наше мнение вряд ли кого здесь интересовало.
  По окончании начальственного словоизвержения началась проце-дура распределения военной добычи. Основная масса стоявших на площади юных созданий в процедуре не участвовала - вероятно, ба-рышни не достигли определенного возраста. В течение короткого времени толпу рассортировали, и жаждущие любви Джульетты были оттеснены женщинами-воительницами к войлочным шатрам. Туда же отправились пожилые тетки, для которых, увы, отцвели красные розы и отпели шальные соловьи... Остальные амазонки в весьма изрядном количестве прихлынули к ступеням крыльца, и зеленоглазая злато-власка тоже оказалась значительно ближе.
  - Штуки по две с половиной на брата,- быстренько, очень прибли-зительно, подсчитал я.- Не боись, Петруха, сдюжим!
  - Ёлки зеленые! - отозвался Кустик с искренним возмущением в голосе,- Я супруге своей, Виктории Викентьевне, никогда не изменял!
  - Надо же когда-то начинать... Да не волнуйся, Петька, она ничего не узнает. А если и узнает, то я подтвердю... в смысле, подтвержу, что тебя принудили, хотя ты и сопротивлялся до последнего.
  - Сила ломит и соломушку,- покорно согласился Великий Куст.
   Две воительницы вытолкнули на подиум первого пленника - худо-го, сутулого, с длинными мосластыми руками. Лысый череп и волоса-тая грудь выдавали в нем философа и жизнелюба. Пока начальствен-ные старухи совещались на крыльце, он стоял спокойно, уперев взгляд перед собой. Наконец, главная мегера крикнула дважды, из толпы выскочили две радостные молодайки, они решительно подхва-тили бедолагу под локотки и поволокли его в сторону полотняных шатров. Ага, значит, там у них праздничные апартаменты. Агапевесса, блин!
  - Етишкина контора! - продолжал возмущаться командор.- Что за идиотизм этот секс втроем! Просто скотство какое-то!
  - Как ты можешь судить о том, чего не пробовал? - спросил я.- И что ты хочешь от женщин, живущих в одно историческое время с ди-нозаврами? Да у нас, людей двадцать первого века, этого скотства бульдозером не выгребешь!
  - Да, да,- согласился Великий Куст.- Гаремы, свободная любовь, шведская семья...
  - Кстати, о свободной любви. Телки здесь, конечно, бойкие, но му-жик - он и в Плутонии мужик. Среди нашего брата всякие бывают, а вдвоем все-таки легче справиться даже с самым несговорчивым кли-ентом. Так что, может, это и не скотство, а обычное укрощение строп-тивых..
  - Может быть.
  Распределение благ шло полным ходом: две лихие конвоирши вы-талкивали на средину очередную жертву, старухи быстренько сове-щались, звучали имена, и очередная троица отбывала к месту любов-ных схваток. Группа античных товарищей стремительно редела. Нас пока не трогали - может быть, оставили на десерт, для избранных, или, наоборот, мы с Кустиком считались четвертым сортом. Покаря-банная харя командора мало способствовала мыслям о любви. И во-обще, наука логика и женская логика не являются родственниками да-же там, на поверхности лучшей из планет, а здесь вообще, как гово-рится, своя котельная и труба отдельная...
  Прошло еще какое-то время, и на крыльце осталось трое мужчин - мы с Кустом и местный красавец, слегка похожий на великого русского актера Тихонова в роли Штирлица, только в другом наряде. Старушки слегка задумались: перед широкими ступенями стояли три амазонки, в том числе, наша недавняя спутница, которая смотрела на нас зеле-ными глазами и слабо улыбалась.
  - Может, обойдется без шведских делишек? - с надеждой спросил Кустик.- Нас же поровну.
  - А вышибалы? - напомнил я.- Чем они хуже других?
  Воительницы-конвоиры вытолкнули на средину Штирлица и оста-лись стоять рядом с ним. Старушки еще немного побалабонили, после чего мегера гаркнула во все мегерье горло, и вышибалы радостно по-тащили бедного штурмбанфюрера в сторону полотняных шатров. В мою голову пришла забавная мысль: теперь, когда все основные ама-зонки удалились на берег реки, можно было бы попытаться убежать из этого бабьего царства. Рвануть вправо, по дороге, и, обогнув войлоч-ные шатры, сигануть по горной тропе в обратном направлении. Ба-бульки все свои забеги давно уже закончили, женщин-воинов из шат-ров калачом не выманишь... Ой, мама мия! А толпа молодяшек? Раз-берут же на сувениры, блин!
  Снова грянул голос главной старушенции, две амазонки запрыгнули на крыльцо и уцепили побледневшего Кустика за длинные руки.
  - Везет же некоторым,- пробормотал он и добавил громко, с чув-ством: - Прощай, Леха! Если что - не поминай лихом!
  Я молча махнул рукой. Спустившись с крыльца, командор заблажил вдруг совсем по-блатному: - Волчицы позорные, мать вашу, так-перетак! Ну, ты, мочало, убери грабалки, в натуре! Я сам пойду!
  Мы с девушкой остались вдвоем. Главная атаманша крикнула своим противным голосом очередное непонятное слово, но я, к своему удив-лению, разобрал его...
  - Клузи!
  А, так это имя девушки! Там, на горной тропе, она представилась, пытаясь таким образом познакомиться с... кем? С нами? Но взгляд был направлен именно на меня. Ну, что же, милая, придет время, и познакомимся...
  На этот раз старухи совещались гораздо дольше обычного, хотя, если честно, о чем тут совещаться? Он и она - вполне нормальный вариант, узаконенный многовековым опытом общения полов. Но, ви-димо, этот вполне нормальный вариант почему-то не нравился здеш-нему руководству. Может быть, матерей народа не устраивало резкое снижение рентабельности (50% - это вам не шуточки!); или бабульки опасались, что одинокая представительница слабого пола не спра-вится с пленником, не похожим на обычных здешних мужчин...
  Молодяшки подняли скулёж. Пользуясь отсутствием взрослых ама-зонок, они стали медленно приближаться к ступеням крыльца. Без психологической экспертизы было ясно, что вся эта воющая толпа со-стоит из недозрелых особей, жаждущих контакта с мужчиной. Если че-стно, положа руку на живот, то я начал искренно опасаться массовых беспорядков. И то сказать: коль скоро люди поднимались на медные, соляные, картофельные бунты, то почему невозможен бунт на поло-вой почве? Сексуальная революция в буквальном смысле слова. Тем более, что речь идет о представительницах подрастающего поколе-ния, а подрастающее поколение во все времена отличалось максима-лизмом, недостаточным нравственным развитием и агрессивностью.
  Ан нет! Главная мегера сделала небольшой шажок вперед, притоп-нув при этом ногой в деревянной сандалии, и рявкнула так, что на до-лю секунды водопад замер в воздухе. Непокорная молодь враз от-хлынула на место. Спасибо, добрая бабуля! Тебе бы, милая, работать в инспекции по делам несовершеннолетних, звание лучшей по про-фессии я тебе обещаю без всякого раздумия.
  Совещание закончилось. Оказалось, что ареопаг выдвинул из своих сплоченных рядов даму посвежее, лет пятидесяти с небольшим хво-стиком,- она, насколько я разбираюсь в политике, должна была за-нять вакантное место. От шатров донесся коллективный возглас раз-очарования - так футбольные болельщики провожают мяч, летящий мимо ворот. А я поспешил призвать в свою душу надежду на то, что эта немытая образина предпенсионного возраста выступит не в каче-стве активной участницы проекта, а только для соблюдения традиции.
  Златовласка по-прежнему являла собой пай-девочку - этакая тор-мознутая Настенька из детского боевика про Морозко. Она смотрела на меня зелеными глазищами и мигала довольно редко. Подумалось даже, что если бы эта очарованная странница посягнула на мою честь, то я сопротивлялся бы не очень сильно.
  Выбранная местной властью депутатка низко поклонилась своей президентше и отправилась выполнять ответственное поручение. Она подошла ко мне и несообразно своему почтенному возрасту, то есть, довольно грубо, схватила меня за руку. Девушка опустила голову. Возможно, ей неловко было видеть акт моего унижения, но неужели это варварское создание способно чувствовать такие тонкие нюансы?
   Тетка потянула меня в сторону. Я, конечно, мог бы вспомнить мно-жество разных выражений с обратной стороны современного русского фольклора, но почему-то на память пришли слова великого Пушкина, сказанные им в моем недавнем сне.
  - Хамить не надо,- вежливо посоветовал я.- Не люблю.
   Судя по дальнейшему поведению, о великом русском поэте мало-уважаемая фрау не слышала вовсе. Никак не реагируя на моё преду-преждение, она что-то крикнула, после чего девушка, не поднимая глаз, медленно взошла по ступеням и осторожно прикоснулась к моей руке. Неугомонная ветеранша снова дернула меня за руку. Я, конечно, мог бы передать ей пламенный привет от Ивана Михайловича, скром-ного тренера по русбою, но... Она, конечно, тетка, но, тем не менее, все-таки женщина, Михалыч вряд ли одобрил бы мою несдержан-ность. Пускай тетенька живет... пока что. И второй момент: в случае моего активного сопротивления златовласка, подчиняясь здешнему уставу, должна помочь старшей по званию, но я чувствовал, что де-вушке очень не хотелось этого делать.
  Глава 10
  О любви не говори
  Насколько я разбираюсь в арифметике, свободным оставался один шатер. Он был раскинут на берегу реки, неподалеку от дороги, и стоял крайним в продольном и поперечном рядах. Подходя к месту своего грядущего позора и, вполне вероятно, трагической гибели, я обратил внимание на деревянное, из бревен, сооружение, которое распласта-лось на воде у самого берега и нервно содрогалось под напором мчавшихся от водопада тугих и пенных струй. Проще говоря, это был внушительных размеров плот, связанный из могучих стволов и прито-роченный к береговым уступам толстенными веревками. Разумеется, он не мог быть пристанью, ибо любое плавание в местной буйнопо-мешанной акватории казалось делом абсолютно бесперспективным.
  Скорее всего, сооружение выполняло роль банно-прачечного ком-бината. Хотя, подобный вывод мог быть сделан более или менее ци-вилизованным человеком, имеющим привычку регулярно мыться и но-сить чистую одежду. Судя же по запаху и внешнему виду, здешние жи-тельницы относились к разряду менее или вовсе нецивилизованных представителей человеческого рода. Тогда зачем им баня и прачеч-ная? Вполне возможно, что деловая древесина была спущена на воду для других целей. Например: чтоб удобнее было хоронить концы в во-ду, то бишь, избавляться от трупов бэушных Ромео...
  Задышав взволнованно и радостно, тетка втащила меня в шатер, девушка покорно вошла следом. Внутри было прохладно, сумрачно и довольно уютно. Правда, воняло какой-то палениной наподобие лада-на, зато пол был застелен мягким войлоком. В центре шатра поверх войлока горделиво раскинулась скатерть-самобранка, украшенная до-вольно разнообразным ассортиментом напитков и кушаний. Впрочем, за то время, пока мы карабкались по горной тропе и ждали своей уча-сти на секс-аукционе, чувство голода вновь посетило уголок, именуе-мый моим желудочно-кишечным трактом, поэтому я обрадовался бы любому набору белков, жиров и углеводов.
  Тетка что-то сказала, и девушка покорно опустилась на колени око-ло скатерти-самобранки. Видимо, пока ее, девушки, роль заключалась в том, чтобы наглядно объяснить гостю порядок его действий. Ну, точ-но - тетка указала мне место по другую сторону стола. Хорошо, что мы сходимся с этой страхолюдиной хотя бы в одном: первым делом, первым делом самолеты... Я охотно присел на мягкий войлок, и тут из соседнего шатра заблажил Великий Куст.
  - Там сидела Мурка,- заорал он дурным голосом,- в кожаной ту-журке... Леха, не пей! Они, стервы, подмешали чего-то, я уже отруба-юсь... Мурка, ты мой муреночек...
  Голос командора, настороживший моих дам, пошел на убыль, лихая песня сменилась невнятным бормотаньем с преобладаньем популяр-ных российских звуков. По приказу тетки девушка почтительно подала мне золотой кубок с вином. Поначалу во мне взыграло ретивое, а по-том вспомнилось, что золотишка в Плутонии немерено, и кубок этот для местных, наверно, то же самое, что для нас граненый стакан. Я вежливо поклонился и попытался показать жестами, что мне необхо-димо вымыть руки перед едой. Обе сотрапезницы смотрели на меня с явным непониманием.
  - Чистота - залог здоровья,- пояснил я, взял кубок в правую руку и отлил часть содержимого в левую ладонь. Тетка нахмурилась, де-вушка смотрела на меня во все глаза.
  - Подержи!
  Я растер влагу между ладонями. На ощупь вино было не очень лип-ким - наверно, полусухое. Впрочем, судить трудно, мне же никогда не приходилось мыть руки ни полусухим, ни, тем более, полусладким. После повторного обливания кубок опустел, и только тогда старшая по званию встрепенулась. Она что-то сказала, девушка заглянула в пус-тую посудинку и молча поставила ее на скатерть.
  - А водочки нет? - нахально спросил я. Ответа, естественно, не последовало. Нихт ферштейн - твоя моя не понимай...
  - Жаль,- со вздохом сказал я и потянул с деревянного подноса ломоть жареного мяса. Спасибо Петьке - трапеза началась совсем не так, как планировали организаторы банкета. Тем не менее, она на-чалась. Со стороны это могло показаться обычным семейным обедом - этакий пикничок на дачном участке. Обычное дело: муж, жена, лю-бимая теща. Ах, мамаша, вы изумительно готовите, мне чертовски по-везло, что я женился на вашей очаровательной дочурке... А что каса-ется языкового барьера, то в обычной жизни отсутствие такового ус-пешно компенсируется хроническим нежеланием понимать друг друга.
  Выпив вина, тещенька оттяпала крепкими зубками изрядный кус подрумяненного мяса и со скоростью электромясорубки искромсала его мощными, как у бультерьера, челюстями. Бедняжке стало жарко, и она откинула назад капюшон, обнаружив круглую голову с короткой, без седины, прической и дубообразной шеей минимум двухлетнего бычка. Я начал опасаться, что тетенька войдет в раж и продолжит раздевание. Дело, конечно, хозяйское, но зачем портить аппетит доро-гому гостю?
  К счастью, стриптиза не последовало, хотя я и понимал, что это только временная отсрочка. А, собственно говоря, чего вы испугались, уважаемый господин Евсеев? Опасаетесь, что вам придется созер-цать природное произведение, попорченное временем, потерявшее свои первоначальные кондиции, и это может оскорбить ваше эстети-ческое чувство? Полноте, Алексей Петрович! Такие ли оскорбления наносит вам ежедневно современная российская действительность! И стоит ли думать о подобных пустяках в начале недели, которая впол-не может стать концом вашей драгоценной жизни...
  Тещенька закончила трапезу; судя по плотоядному взгляду, преста-релой Джульетте не терпелось перейти к главному угощению. Утерев измазанные жиром губы, она легко, по-спортивному, поднялась на но-ги и решительно скинула на пол свой лиловый балахон. Подчиняясь эстетическому чувству, глаза мои готовы были зажмуриться, но в са-мый последний момент невольно распахнулись, насколько это было возможно. Вместо дряблого, обвислого убожества, которое принято называть остатками прежней роскоши, предо мной явилось гладкое, блестящее, тугое чудо, способное украсить чемпионат бодибилдинга любого ранга. Да что там! Даже на мировом первенстве по культуриз-му стоявшая передо мной женщина непременно взяла бы все призы и награды.
  В ней не было тихой прелести тех милых простушек, которые нико-гда не занимались спортом и жили самой обычной жизнью. Их образы включают в себя природную привлекательность женственной фигуры, лицо, улыбку, тихий голос, и все это сливается в единое целое, волну-ет, тревожит сердце, будит воображение.
   Здесь же каждая мышца, накачанная до предела, жила отдельной жизнью, стремилась выпятиться, показать свое превосходство. Имен-но по этой причине тело, доведенное, казалось бы, до совершенства, создавало впечатление уродства. Да, да, кто-то когда-то уже объяс-нил, почему это происходит. Слияние множества компонентов, их пе-реплавка и тщательная выделка рождают художественное произведе-ние. А вот выделение и смакование отдельной детали являет собой то, что принято называть порнухой. Вообще-то, я ничего против нее не имею, но когда живое воплощение порнографии с уродливо выпячен-ными частями и деталями посягает на мой мужской суверенитет - это уже слишком.
  Похоже, тетечка не разделяла моих взглядов или считала их безна-дежно устаревшими. Грозно шевеля бицепсами, трицепсами и прочим декоративным хламом, она неспешно, по-хозяйски, двинулась в мою сторону. Сбоку блеснул тревожный взгляд девушки. Кажется, старшая тоже заметила этот взгляд, буркнула что-то невразумительное, и зла-товласка покорно отползла к полотняной стенке шатра.
  Я безмятежно догрыз косточку, бросил ее на скатерть и сделал вид, что вытираю руки о мягкий войлок. Конечно, удобнее было бы встре-тить агрессора в положении стоя, но и фактор внезапности тоже чего-то стоил. Простите, мадам, но у меня нет иного выхода.
  Ладони и левая ступня незаметно уперлись в пол. Пора! Тело мое "выстрелило" вверх, резко выпрямившаяся правая нога ударила в левое колено бедной женщины. Прошу пардону - слегка усеченный переход в "тачку" подкатом... Впрочем, женщина не такая уж и бед-ная, каким-то непостижимым образом она успела слегка присесть, и удар моей голой пятки (о, где вы, где вы, кирзачи с твердыми каблука-ми!) ушел скользом чуть выше. Более того, моя соперница успела уцепить мою летящую ногу, после чего ловко отскочила назад; теряя равновесие, я был вынужден развести руки в стороны и упасть на спину, иначе моим плечевым суставам пришлось бы очень туго. Ло-патки мои проелозили по войлоку, и тут же невольно вспомнились все пропущенные тренировки. Простите, Иван Михайлович, если б я толь-ко знал о грядущих испытаниях, то непременно записался бы на до-полнительные занятия...
  Тетенька по-хозяйски оседлала меня, резко закинула мои руки вверх, попутно скрестив кисти, и прижала их к полу. Стыдно, батенька, а что делать? Противостоять бурному натиску никак не получалось. Кустик прав: сила ломит и соломушку. Невольно вспомнились еже-дневные теле- и радиосообщения о множестве честных, порядочных, благородных женщин, которые были вынуждены испытывать нечто подобное. Если только удастся выжить и вернуться домой, если на жизненном моем пути встретятся маньяки-насильники, то пару-тройку я завалю без всяких раздумий - за нас, обиженных, униженных и ос-корбленных...
  Придерживая одной левой мои скрещенные кисти, тетка начала стаскивать с меня шорты. При этом она гоготнула так радостно, что мне стало совсем тошно. Я посмотрел на насильницу в упор, самым укоризненным взглядом, на какой был способен, но даже тени состра-дания не мелькнуло в ее безжалостных глазах.
  - Мадам,- прокряхтел я, борясь до последнего,- вам не кажется, что вы ведете себя не совсем прилично?
  Мадам ничего не ответила. С упорством, достойным лучшего при-менения, она рвала ни в чем не повинные шорты. Кстати, штанишки совсем почти новые, куплены перед самым отпуском в одном из силь-но юго-восточных павильонов Центрального рынка и, между прочим, стоят не так уж и мало.
  - Ты, старая карга, плесень пещерная! - попробовал я по-другому.- Совсем офигела?
  Целеустремленность старой карги сделала тщетными мои интел-лектуальные усилия. Ах, как стыдно, и стыдно тем более, что все это беспардонное безобразие происходит на глазах постороннего челове-ка. Было понятно, что есть только один выход - бороться! - и я бо-ролся как лев. Моё яростное противодействие начало злить недобрую тетеньку, она приоткрыла рот и тихонько заурчала. Мне вдруг показа-лось: еще немного, и крепкие оскаленные зубки вцепятся в мое горло. Чтобы не видеть страшную пасть, пришлось закрыть глаза...
  Бтухссс!
  На лицо брызнуло что-то жидкое и просыпалось что-то твердое. Железная хватка жадных рук заметно ослабла, и почему-то вспомни-лись слова поэта:
  ...Пьяный сторож стучит мертвой колотушкой.
   Я открыл глаза. Максимально откинув нижнюю челюсть, тетушка бессильно заваливалась на бок, физиономия была мокрой, с носа и прочих мест сильно капало, плечи и грудь осыпаны кусочками глины. Рядом стояла девушка, ее лицо выражало решимость и непреклон-ность. Ага, понятно: именно она оглоушила старшую кувшином по те-мечку. Похоже, неуставные отношения случаются и здесь. Я с трудом выбрался из-под обездвиженной гроссмуттер, при этом решимость и непреклонность в направленном на меня взгляде девушки сменились преданностью и неподдельной нежностью.
  - Зачем? - спросил я.- Тебе же после этого секир-башка!
  Девушка кивнула, кротко улыбнулась и подала веревку, которую, видимо, заранее отвязала от одного из шатровых полотнищ.
  - Логично,- одобрил я и начал крепко-накрепко связывать повер-женную львицу, которая при этом стонала, не открывая глаз, слабо, жалобно, совсем по-женски. Девушка согласно кивала, протягивала скрученную рулетом тряпку и все так же преданно смотрела на меня. Доведись встретить подобный взгляд там, на поверхности - о, мне, как порядочному джентльмену, просто пришлось бы жениться на той, которая тот взгляд подарила...
  - Ну, хорошо,- сказал я, завязав последний узел и заткнув кляпом теткин рот,- неделю можно жить относительно спокойно. Дальше что? Мне так и так хана, а ты зачем в этот гудрон вляпалась?
  Девушка горестно вздохнула и прикрыла глаза. Такое ощущенье, что она понимала смысл сказанных мною слов. Впрочем, ничего уди-вительного в этом нет. Когда-то давно у меня был пес, который очень тонко чувствовал интонацию человеческого голоса. Одна и та же фра-за, произнесенная ласково и, наоборот, укоризненно, заставляла его сначала радостно прыгать и вилять хвостом, а потом поджимать этот самый хвост и очень жалобно скулить. Кстати, он и смотрел на меня точно таким же преданным взглядом. Да и псиной от барышни припа-хивает почти так же, как от четвероногого друга детства...
  Я взял девушку за руку, и мы вышли на улицу. Вокруг было пустын-но, из-за ближних полотняных стен слышалось пыхтенье, урчанье и протяжные стоны, а вдали, у высоких войлочных шатров, прогулива-лись туда-сюда часовые в лиловых балахонах. Понятно: члены прави-тельства блюдут нравственную чистоту подрастающего поколения. Прячась за прибрежными валунами, я спустился к бешено ревущему потоку и выбрался на шевелящиеся мокрые бревна. Девушка покорно, с бесстрашием и ловкостью, следовала за мной.
  - Ты, подруга, не бойся. Это совсем не больно. Наоборот, это очень приятно и полезно для здоровья.
  Я с трудом примостился на коленях у края плота и начал демонст-ративно умываться. Сначала Клузи смотрела на меня с недоуменьем и недоверием. Мне пришлось довольно долго плескаться в ледяной воде, радостно фыркать и довольно щуриться, прежде чем спутница рискнула присесть рядом и осторожно прикоснуться пальцем к тугой струе. Девушка вздрогнула, чуть слышно ахнула, но все же смогла пе-ресилить страх, и за пальцем последовала раскрытая ладонь.
  - Вот так, Клузи, вот так! - показывал я, и вскоре урок практиче-ской гигиены стал нравиться моей способной ученице. Особенно при-влекли ее лабораторные занятия, во время которых заботливые ла-дони учителя не только черпали и выливали воду на голову, плечи, спину и прочие части тела, но также массировали их во избежание пе-реохлаждения и связанных с ним неприятностей. Массаж был, конеч-но, не профессиональным, но зато от чистого сердца, и как-то неза-метно перерос в то, о чем юная дева наверняка давно уже мечтала...
  А мечтал ли о любви на мокрых досках Алексей Петрович Евсеев, скромный представитель российского полусреднего бизнеса? Не меч-тал. Напротив, еще совсем недавно он принципиально не соглашался даже присесть на одном гектаре с местными красавицами. А вот ведь пришлось не только присесть, но и прилечь с одной из них на двух квадратных метрах. Ох, грехи наши тяжкие... Хорошо-то как!
  Глава 11
  Прощай, любимый город
  Девушка спала в сумраке шатра, покойно раскинув руки. Золотые волосы, почти просохшие, разметались по мягкому войлоку. Крепкая грудь мерно вздымалась, непривычно загорелые круглые холмики ше-велились так заманчиво, что у меня внутри все прямо-таки перевора-чивалось. Я смотрел на спящую девушку и боялся признаться самому себе, что никогда прежде, даже в юности, мне не приходилось испы-тывать чего-то похожего.
  Если честно, то женился я потому, что подошло время выполнять намеченную жизненную программу: школа, армия, институт, женитьба, квартира, машина, дача, пенсия, некролог в газете... Похоже, в мозгах моих завелся вирус, и программа дала сбой. После женитьбы случил-ся развод. А потом мне встретилось немало женщин, они имели раз-ную внешность, интеллект, образование, характер, темперамент, но все романы были похожи друг на друга, как две таблетки аспирина.
  Всё, как правило, начиналось очень хорошо (цветы, мечты и прочие понты) и продолжалось прекрасно до той поры, пока не наступала ночь любви и счастья. Нет-нет, в эту ночь все было также чудесно и восхитительно, но потом наступало утро - первое утро после первого секса. Я просыпался рано, как и положено порядочному жаворонку, замечал спящую рядом очередную даму сердца и с ужасом задавал себе один и тот же вопрос: - Кто это? Что эта чужая женщина делает в моей постели? (Вариант: что я делаю в постели этой чужой женщи-ны?)
  Потом она просыпалась и, памятуя о ночных страстях, принималась называть меня слоником, коником, котиком, бегемотиком... Здесь на-чиналось самое ужасное: мне нужно было очень талантливо испол-нять роль одного из вышеназванных животных, а также подавать в по-стель легкий завтрак, приносить разбросанные по комнате носильные вещи и постоянно-периодически выдавать на-гора слащавые компли-менты. Как ждет любовник молодой минуту верного свиданья, так и я ждал нетерпеливою душой, когда же гражданочка дожует булку с мас-лом, завяжет-затянет все свои бантики-рюшечки, когда она скажет все свои дурацкие слова и, наконец-то, оставит меня в покое.
  Один мой знакомый, безусловно умный человек, за рюмкой чаю объяснил мне ситуацию и вскрыл суть проблемы. Он сказал, что жен-щина - это, в первую очередь, человек. В подавляющем большинст-ве случаев она даже более человек, чем мы с тобой - так он сказал. И если между мужчиной и женщиной существуют человеческие отно-шения, то каких-либо серъезных проблем нет и быть не может. А вот в случае отсутствия человеческих отношений женщина в глазах мужчи-ны есть не что иное, как инструмент наслаждения. Примерно такой же, как пачка сигарет, бутылка водки, доза наркотической дури. И если ты, Леха, маешься с похмелюги после дружеской попойки, почему бы тебе не помаяться после злоупотребления нелюбимым, но желанным, как стопка "Смирновки", женским телом?
  Глядя на спящую девушку, я не испытывал обычного психологиче-ского похмелья. И это было странно. Если поверить моему высокоум-ному товарищу, то между мной и дикой подземной амазонкой возник-ли человеческие отношения. Тогда непонятно, каким образом этому варварскому, необразованному, некультурному созданию удалось разбудить человеческие чувства там, где тщетно старались не самые, надеюсь, худшие представительницы сравнительно цивилизованного общества. Это можно было бы объяснить несколькими причинами.
  Первое. Вполне возможно... тьфу, нахватался у Петьки, самому противно! Проще говоря, я по своему духовному развитию стою на та-кой ступени, что только с первобытной женщиной и могут возникнуть у меня человеческие отношения.
  Второе. Наше сравнительно цивилизованное общество с его же-манными условностями, расплывчатой моралью, вариативной нравст-венностью и прочей подобной требухой не позволяют людям искренно раскрыться навстречу друг другу, поверить ближнему и возлюбить его, как завещал Великий... и так далее...как учит... и тому подобное.
  Третье. Мы знаем, что умрем, но надеемся, что это произойдет еще не скоро. Все успеется, обязательно произойдет завтра или через год, все случится само собой, новая жизнь начнется с понедельника, а се-годня можно поваляться на диване. И если вдруг объявляется жестко определенный срок (неизлечимая болезнь, ультиматум рэкетиров, обычай подземных амазонок), человек начинает остро ощущать жизнь, как подводник ощущает воздух после аварийного затопления субмарины.
  И последнее. Уважаемый Алексей Петрович! Да будет вам извест-но, что человек, обуянный страстью, просто не в состоянии анализи-ровать свои ощущенья и раскладывать пробирки с анализами по по-лочкам. Поэтому мозговая пудра, производство которой вы пытаетесь тут наладить, может обмануть кого угодно, но только не...
  - Леха! Друг! Ты живой? - завопил из соседнего шатра Великий Куст. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Судя по амплитуде плава-ния голосовых обертонов, командор был не совсем трезв. Впрочем, если быть откровенным до конца, он был практически пьян.
  - Жив и вполне счастлив,- честно признался я.
  - Шутите, парниша? - не поверил Кустило.
  - Петька! Слушай меня внимательно! Ты не связан?
  Некоторое время командор молчал. Может быть, пытался устано-вить факт наличия или отсутствия веревок на руках и ногах. Девушка смотрела на меня тревожным взглядом - она не понимала, с кем я разговариваю и что, вообще, происходит.
  - Еще чего! - наконец, возмутился мой товарищ.
  - Тогда будь готов, скоро мы придем за тобой.
  - Всегда готов! - по-пионерски отрапортовал Кустик. Примерно через три секунды он осознал смысл второй половины моей фразы и спросил с подозрением в голосе: - Кто это мы?
  - Не перебивай! Твоя задача - нейтрализовать одну из своих но-вых женщин. Мой товарищ тебе поможет.
  - Я не перебиваю... Дружище, ты не продашь меня Вике? Она... Погоди, какой товарищ? Леха, ты сошел с ума! Откуда здесь товари-щи? Мы же не в России!
  Я понял, что продолжать разговор бессмысленно. Бесполезняк, как выражался охранник Иван. Оставалось прикинуть варианты своих дальнейших действий. Вариант первый: оставить все как есть, в тече-ние недели отрываться по полной программе, а дальше будь что бу-дет. Номер два: отложить выполнение своего плана до тех пор, когда Петька станет трезвым. Но если мой бедный товарищ выбрал первый вариант, то трезвым он не станет уже никогда. Третье: начать дейст-вия немедленно, решительно и бесповоротно; как поется в песне - куй, братан, железо, не отходя от кассы, и слюнявь капусту, пока горя-чо. В случае неудачи третий вариант снова станет первым, только и всего. Не дрейфьте, гражданин Мцыри, нам "терять сегодня неча, ок-ромя своих цепей"...
  За время моих глубокомысленных размышлений девушка подня-лась с войлока и встала на ноги. Я обнял ее и, отстранив пальцем зо-лотые волосы, шепнул прямо в ухо: - Пошли.
  Мы вышли наружу и побежали в сторону шатра, из которого слыша-лось бормотанье пьяного командора и чей-то заливистый храп. Шатер стоял крайним в среднем ряду, то есть находился в противоположном от реки направлении. К счастью, расстояние было небольшим, и мы преодолели его так быстро, что высокопоставленные часовые, сле-дившие за порядком среди юниорок, нас не заметили. Я еще раз уди-вился слаженности наших совместных действий - спутница понимала меня без слов и двигалась осмысленно, как будто мы с ней часа три обсуждали план и нюансы предстоящей операции.
  Я ворвался внутрь первым, следом вбежала девушка, в ее правой руке грозно сверкал длинный нож. Мы были готовы к решительному нападению, яростной схватке и, вполне возможно, героической гибели в объятьях друг друга. Однако, представшая перед нашими глазами картина разочаровала мое разгоряченное сердце и, в то же время, порадовала мой возмущенный разум.
  Справа от входа, уткнувшись носом в полотняную стену, мирно по-чивала одна из новых близких знакомых командора. Она лежала спи-ной к нам, поэтому разглядеть лицо не было возможности, но наце-ленная на всякого входящего внушительная корма невольно броса-лась в глаза. Вторая обитательница брачного шатра также отдыхала, причем, перед тем, как уснуть, она, видимо, забыла скатиться с рас-пластанного на полу тела своего пленника.
  - Петька, подъем! - решительно скомандовал я.- Быстренько прощайся с дамами, нам пора.
  Великий Куст медленно, с усилием, раскрыл глаза и устремил на меня мутный малосмысленный взгляд. Похоже, что, пока мы преодо-левали расстояние между шатрами, он успел слегка добавить. Хотя, может быть, до сих пор продолжалось действие подсыпанного ама-зонками зелья.
  - Вставай, дружище,- попросил я.- У нас мало времени.
  - Я требую продолжения банкета,- капризно ответил командор и царственно махнул рукой с зажатым в горсти пустым кубком в сторону сильно разукомплектованной пиршественной самобранки.
  - Отвернись,- сказал я девушке. Мне почему-то не хотелось, что-бы она увидела моего друга после того, как с него будет свергнута спящая амазонка. Девушка послушно устремила взор на полотняную стенку, и я решительно освободил командора от сопящего тела. Тело, кстати, было вполне подходящим для участия если не в чемпионате культуристок, то хотя бы в региональном конкурсе красоты - для тех, кому за 36,6... Оно, тело, было довольно тяжелым, мне пришлось приложить весьма значительное усилие, но претендентка на лавры районной красавицы, к счастью, не проснулась. Освободившись от ига, мой друг облегченно вздохнул и тут же выдохнул.
  - Где твои штаны? - строго спросил я. Командор немного помол-чал, осознавая, а потом по-детски захныкал и попытался прикрыть срам ладошкой. Не отводя взора от полотняной стенки, девушка мол-ча протянула мне скомканные петькины шорты. Я воспринял это спо-койно, первоначальное удивление по поводу феноменальной понят-ливости моей спутницы начало постепенно сменяться невольным осознанием факта, что это дикое, некультурное, варварское создание является половинкой того целого, в котором остальные 50 процентов принадлежат мне...
  Когда-то давненько, лет двадцать пять назад, мне пришлось пере-носить Петьку через разлившийся ручей (Петька был в ботинках, а я в сапогах). Хотя мой друг уже тогда отличался завидным ростом, он не показался мне очень тяжелым. Операция прошла успешно, переправа закончилась удачно. Однако, за пролетевшую над миром четверть ве-ка Кустище изрядно прибавил в весе, в основном, конечно, за счет на-бившихся в черепную коробку золотых слитков бесценного научного знания. Мне с трудом удалось поставить командора на ноги, он реф-лекторно пытался держать равновесие, но слишком умная голова по-стоянно клонилась к земле. Кроме этого, казалось, крепеж суставов раскрутился полностью, внутренний каркас потерял жесткость, и тело, подчиняясь неким случайным импульсам, то и дело видоизменялось самым непостижимым образом. Я подтолкнул это медузообразное скопище материи к выходу, и оно тотчас упало бы лицом вниз, но де-вушка вовремя подхватила падающего командора с другой стороны. Прилагая титанические усилия, мы добрались до выхода, и тут я по-нял, что наших сил не хватит на то, чтобы осуществить задуманное мною.
  - Что будем делать? - горестно спросил я. Девушка, не выпуская из объятий Великого Куста, сокрушенно вздохнула и тоже пригорюни-лась. Ах, да, конечно, мы же с ней одно целое, и она испытывает мои замешательства и стрессы в полной мере. И, похоже, процесс этот имеет двустороннее движение. Еще раз вздохнув, она с укоризной по-смотрела на командора, и я тотчас почувствовал, как мою возмущен-ную душу захлестнула волна ненависти к пьяницам.
  - Петька, пёс смердячий! Что, обязательно надо было наклюкать-ся, как свинья в апельсинах? Чего пыхтишь, как ёжик в тумане? Чем ты думал, ишак бакинский? Да какой ты, к черту, ученый,- ты тля без мозгов и совести, инфузория запойная, ты хуже мухи под дихлофосом, ты, вообще, блин...
  Девушка была полностью согласна с моими обвинениями в адрес полубесчувственного существа, к характеристике которого вполне подходили все вышеназванные словесные формулы; она утверди-тельно кивала головой, а потом вдруг подняла свободную руку и за-стыла в виде некоего памятника. Я остановил бурный поток бесполез-ных слов, посмотрел по указанному направлению и увидел, как из ближнего шатра выбрался недавно еще похожий на Штирлица мужчи-на. Лицо его было изрядно помято, волосы всклокочены, одежда ви-села лохмотьями, тут и там на ней виднелись свежие прорехи. В та-ком виде он напоминал бомжа, ошибочно выпущенного из обезьянни-ка. Коротко оглянувшись по сторонам, бомжик отвернулся к реке, и нам стала понятна причина его появления возле шатра - жертве амазонской страсти приспичило освободить мочевой пузырь.
  Я обратил внимание на то, что измочаленного в любовных схватках гражданина никто не сопровождал и не караулил. Версия относитель-но деликатности и стыдливости здешних дамочек не выдерживала ни-какой критики и отпадала сразу. Оставалось одно: обитательницы шатра, подобно обидчицам Виктории Викентьевны, сильно утомились и легли немного отдохнуть. Ну что же, спи, моя радость, усни, в доме погасли огни...
  Бомжик окончил процедуру, запрокинул голову, устремив взор на вершину горы, и замер в неподвижности. Ему явно не хотелось воз-вращаться на стезю невольного греха, но, с другой стороны, боязно было проявить непослушание, чреватое возможными неприятностями. Судя по обреченно скукоженной фигуре, бывшего штурмбанфюрера ни разу не посетила мысль о побеге. Мы переглянулись и, не сговари-ваясь, выпустили Кустилу из двойных объятий, после чего он пластич-но растекся по земной тверди.
  - Эй! - негромко позвал я. Бомжик вздрогнул и порывисто огля-нулся. Я призывно махнул рукой, он нерешительно покосился на "свой" шатер, но грозный вид сверкнувшего в руке девушки ножа по-мог ему максимально быстро определиться в своем выборе. Скуко-жившись еще сильнее, мужчина нерешительно двинулся в нашу сто-рону. За то время, пока он, постоянно оглядываясь, преодолел рас-стояние между шатрами, Кустило уснул окончательно и бесповоротно.
  - Помоги нам, любезный,- вежливо попросил я, но бомжик меня не понял: мы не были с ним одним целым... И тут внезапно заговори-ла девушка. Ее голос - неожиданно низкий, густой, слегка сиплова-тый - подействовал на меня так, как действует на истинного цените-ля джаза извлеченный виртуозом звук хорошего саксофона. Как пра-вило, из-за благородного фейса такого с э к с о ф о н н о г о звука выглядывает лукавая физиономия хулиганистого пацана, готового в любой момент пуститься в дикий пляс...
  Похоже, что бомжик и девушка говорили на одном языке или, по крайней мере, хорошо понимали друг друга. Не дослушав до конца ее тираду, он покорно кивнул головой и засуетился над телом командора.
  Транспортировать это тело втроем было гораздо удобнее и легче. Мы быстренько добежали до реки и благополучно выбрались на мок-рые от брызг бревна. Однако, марш-бросок с полной выкладкой не ос-тался незамеченным, стражи в лиловом подняли шум, к их начальст-венным крикам прибавился вой вмиг разволновавшихся молодяшек, и этот какофонический дивертисмент с каждой секундой становился громче. Тут даже доктор Ватсон смог бы догадаться, что руководящие старушки в сопровождении юниорской толпы рванули в нашу сторону.
  Девушка, коротко взглянув на меня, тревожно прислушалась. Бом-жик активно косил глазом в сторону твердого берега. Он даже сделал маленький, чуть заметный шажок к прибрежному краю плота, и мне пришлось аккуратно придержать его за живописные лохмотья. Быв-ший Штирлиц обреченно вздохнул и скукожился с самым покорным видом.
  - Режь веревки! - сказал я, поворачиваясь к девушке. Она вздрог-нула и посмотрела на меня непонимающим взглядом. Разумеется, она поняла смысл сказанных мною слов, но не могла постичь смысла дей-ствия, обозначенного этими словами.
  - Режь веревки! - повторил я и нетерпеливо махнул рукой в сто-рону храма, со стороны которого слышался стремительно нарастав-ший вой возмущенных женских голосов. Девушка раздумчиво качнула золотыми волосами, потом, словно отбросив сомненья и решившись, взмахнула ножом. Бомжик в ужасе взвыл, повалился на колени, за-бормотал что-то умоляющей скороговоркой, глядя при этом прямо в мои глаза. Понятно: гражданин начальник, отпусти до дому... Если бы меня спросили, зачем тебе нужен этот трясущийся от страха мужичон-ка, то я вряд ли смог бы ответить. Но почему-то хотелось, чтоб он ос-тался с нами.
  - Не боись! - ободрил я брата по полу, бережно придерживая его за рваную тогу. - Матрос салагу не обидит.
  А девчонка молодец - догадалась начать с веревки, крепившей нижнюю часть плота. В противном случае наше будущее судно, раз-ворачиваясь под тугим напором вод, могло встать поперек реки, упе-реться краями в берега, превратиться в неподвижный мост. Там бы нас и сцапали. Врешь, не возьмешь! Освободившаяся от пут нижняя часть ковчега, нетерпеливо вздрагивая, отчалила от прибрежных кам-ней. С царством амазонок нас связывала одна-единственная веревка, и девушка, быстро пробежав по шатким бревнам, уже пилила ножом грубые волокна.
  Над урезом берега появились сначала лиловые балахоны, из кото-рых хищно выглядывали лица амазонских правительниц. Они выра-жали искреннее возмущение и неподдельный ужас. Похоже, наш не-продуманный поступок явился нарушением всех и всяческих здешних правил, поэтому на властных фейсах читалось также жгучее желание как можно строже наказать нарушителей.
  Поднявшись над берегом в полный рост, старушки вдруг замерли, сложный эмоциональный коктейль мгновенно испарился с гневных физиономий, он как-то очень быстро сменился изумлением и простым бабьим испугом. Ага, тетушки представили, что произойдет, когда плот выйдет на оперативный простор, и это их слегка шокировало...
  Совсем иными чувствами были проникнуты высыпавшие на берег юниорки. Ничего не замечая, завывая и толкаясь, они без раздумий сиганули вниз по береговым валунам. Порыв коллективного безумия излучал такую энергию, что меня обдало жаром, а внутри, под ложеч-кой, стало холодно, словно туда попала ненароком дюжина таблеток "Рондо". Несмотря на разницу в воспитании, бомжик, видимо, испы-тал нечто похожее; он взвыл, повалился на пляшущие бревна и за-крыл голову руками. Более того, из глубин летаргического сна на волю вырвался голос Великого Куста. На какое-то время чудовищный звук этого голоса остановил сыпавшихся сверху юных самок.
  - Вези меня, извозчик,- неожиданно для всех взревел коман-дор,- по гулкой мостовой! А если я усну...- и тут же перешел на про-зу,- Вика, ты не думай, ни-ни...- и снова заорал,- шмонать меня не надо! Не надо! Веня, друг, скажи ты ей!..
  Так же неожиданно Великий Куст заткнулся, тотчас прошло общее оцепенение, и малолетние хищницы возобновили свое стремительное движение в нашу сторону. Они уже не кричали, словно боялись снова разбудить человека, который сумел воздействовать на них звуками своего голоса. И в наступившей почти полной тишине (к шуму водопа-да я давно привык и просто не замечал его) звонко тенькнула послед-няя прядь державшей нас веревки.
  Верхний угол плота расстался, наконец, с каменным берегом, наш ковчег какую-то долю секунды медлил, словно не веря в пришествие долгожданной свободы, но мчавшиеся сверху воды торопили его - пора, брат, пора! - и он начал неспешно разгоняться, все более уда-ляясь от земной тверди, от взвывших и перешедших на ультразвук молодяшек, от неподвижно замерших наверху лиловых балахонов.
  Глава 12
  Капитан, капитан, улыбнитесь!
  Подошла девушка и протянула мне нож. Понятно: как только наш бревенчатый "Титаник" отчалил от амазонской земли, я перестал быть пленником и был окончательно признан вожатым нашего разно-шерстного пионеротряда. Ну что же, взвейтесь кострами, синие ночи! Хотя, вряд ли удастся нам дожить до синих, темных, звездных ночей; даже если речная прогулка закончится благополучно, в чем можно сильно усомниться, то как избавиться от этого пятнистого, неподвиж-ного, неугасимого светила?
  В мою ладонь весомо легла увесистая рукоять, еще хранившая теп-ло девичьей руки. За такой ножичек т а м можно и срок схлопотать. Я бы, пожалуй, согласился отсидеть год-другой, но именно т а м, под нормальным солнцем, под пологом непроглядных ночей, и с чистой совестью выйти в привычный земной мир. Но хватит о грустном...
  Я присел и начал перерезать веревки, при помощи которых к брев-нам были прикреплены тесаные доски поперечного тротуарчика. Если амазонки вздумают обстрелять нас из луков или закидать метатель-ными ножами, то нам нужна хотя бы какая-то защита. Девушка поняла мою мысль, быстро выхватила освобожденную от крепежа доску и прикрыла ею безмятежно спящего командора. Бомжик жадными гла-зами уставился на вторую доску.
  Однако, обстрела не последовало. Обстановка на берегу карди-нально изменилась. Молодяшки быстро сообразили, что гнаться по береговым колдобинам за разгоняющимся плотом неудобно, опасно и бессмысленно. И тогда их взоры обратились к близким и вполне дос-тупным шатрам, где ждала долгожданная добыча. Сломив сопротив-ление немногочисленных лиловых балахонов, юные девы с криками, воем и визгом кинулись в сторону полотняного рая. Насколько я раз-бираюсь в политике, сексуальная революция, о необходимости кото-рой наверняка говорили местные большевички, свершилась...
  А наш ковчег осваивал новое для себя занятие - учился плавать, демонстрируя при этом феноменальные способности. В этом нет ни-чего удивительного: рожденный ползать летать не может, а вот рож-денный плавать без труда держится на воде. Плот набирал скорость, без вмешательства команды он следовал строго по упругой стрежне-вой струе. Мои предположительные догадки относительно судоходных качеств этого сооружения пока подтверждались. Еще когда нас вели в сторону храма, я обратил внимание на то, что древесные стволы в плоту расположены вершинами к водопаду. Это маловажное обстоя-тельство напомнило мне о том, что во время свободного плавания бревно всегда разворачивается комлем вперед - таков, видимо, один из законов гидродинамики. Таким образом, расположение связанных бревен не предполагало несанкционированного разворота плота, на-против, ковчег просто обязан был самостоятельно маневрировать в извилистом русле.
  Искривлений на реке пока не наблюдалось, проверить эффектив-ность действия моих мозговых извилин не было возможности, но суд-но шло красиво, и это радовало. Слева проплывали последние шатры; несмотря на шум, поднявшийся у противоположной окраины брачного микрорайона, здесь было тихо; похоже, утомленные любовью мужчи-ны и женщины отдыхали, набираясь сил для новой страды.
  Ушел назад торец каменной стены, отделявшей селение от горной террасы. Сразу после этого заречная гора справа по ходу насупилась отвесными скалами, которые хищно нависли над водой, левый берег сильно понизился, и выбежавшая из-под закрытых ворот тропа оказа-лась на уровне моих глаз. Преследования можно было уже не опа-саться - пока проспятся, соберутся, откроют ворота... Как говорится, Москва-Воронеж! Но тропа была довольно широкой и торной, она ку-да-то вела, и там, где она кончалась, могли быть другие амазонки или еще какие-нибудь местные террористы. Например, гоминоиды с ог-ромными камнями. Они, конечно, не слыхали о том, что булыжник - оружие пролетариата, но дурное дело не хитрое, на него ума много не надо. Кроме питекантропов, опасность также представляли гигантские вооруженные муравьи, динозавры-шатуны, бесхозные птеродактили, партизаны псевдогреческой национальности - да мало ли кто еще мог встретиться в этой дикой, совершенно не изученной натуралиста-ми местности...
  Пока я размышлял о ближайшем будущем и пытался глубокомыс-ленно анализировать то, что анализу не поддается, тропа постепенно отбежала от реки и скрылась за нагромождением огромных валунов, которые придвинулись к самой воде. С одной стороны, это было хо-рошо, ибо те, кто привык прогуливаться вдоль да по бережку, лиша-лись возможности лицезреть наше беспримерное плаванье по бурным здешним водам. Но, с другой стороны, наш ковчег углубился в до-вольно узкий коридор, и мы не могли уже в случае необходимости вы-садиться на берег.
  Видимо, это обстоятельство выразилось в виде не самой радостной гримасы, невольно застывшей на моем лице,- стоявшая рядом де-вушка то и дело бросала на меня тревожные взгляды. Бомжик по-прежнему корячился на четвереньках, прикрывая голову руками, и ти-хонько завывал, как будто у него болели зубы. И только Великий Куст безмятежно спал, как говорится, воронкой кверху, и из этой бесша-башно распахнутой воронки извергался заливистый храп, который своими децибелами почти уравнивался с неумолчным шумом запер-той в каменном коридоре бешеной воды.
  Впереди показалась каменная осыпь, её шершавый язык протянул-ся справа, от горы, почти до средины реки. Осыпь выглядела доволь-но свежей, острые края камней не отполировались еще тугими струя-ми; стрежневая донная ложбина была перегорожена недавно, река просто не успела вырыть новое русло, и воды ее с силой бились в са-мый кончик осыпи. Именно на этот твердый мысок резво мчался наш бревенчатый фрегат.
  Первой очнулась девушка. Она с трудом подняла доску, под которой нежился командор, опустила конец её в воду и попыталась грести. Попытка оказалась малоуспешной - доска была длинной, тяжелой, никак не крепилась к крайнему бревну; несмотря на все усилия, она скользила по его гладкой поверхности и постепенно сдвигалась к кор-мовой оконечности судна. Каменная осыпь неотвратимо приближа-лась и была уже довольно близко.
  Я подхватил истошно взвывшего бомжика за шиворот, решительно проволок его по бревнам и усадил на краю плота. Девушка радостно улыбнулась - она, как всегда, моментально разгадала мой замысел. Я выудил из реки мокрый конец доски, и через пару секунд ее средина легла на колени нашего ничего не понимающего спутника, которому предстояло сыграть роль уключины.
  - Подержи, любезный! - вежливо сказал я, для вящей убедитель-ности наложил руку бомжика на ребро доски и даже помог ему покреп-че сжать пальцы. При первом же гребке, который тотчас произвела девушка, вторая рука бомжика непроизвольно вцепилась в толстую веревку, и вскоре наш случайный спутник стал неплохой точкой опо-ры. Убедившись в этом, я схватил вторую доску и попытался действо-вать ею, как багром. Увы, скорость нашего движения была такой, что при всей старательности и оперативности мне не удавалось дотянуть-ся до дна реки. Не переставая махать импровизированным веслом, девушка гуднула что-то своим низким пароходным голосом. Спасибо, милая, как я сам не догадался!
  Я поспешно перебрался в носовую часть плота и, выставив вперед прихваченную с собой доску, приготовился упереться ею в край осы-пи, чтобы оттолкнуться как можно дальше от опасного места. Первая операция прошла вполне успешно, мне удалось воткнуть конец доски между двух крайних камней. Эй, ухнем...
  Куда там! Титанические усилия оказались напрасными: наш бревен-чатый дредноут, не обратив на них никакого внимания, все так же со-лидно, без замедлений и отклонений, двигался прямо на край камен-ной осыпи. Доска беспардонно толкала меня в грудь, я мужественно боролся с её нечеловеческим напором, силы были слишком неравны-ми, и мне пришлось благоразумно уступить. Девушка тоже перестала грести, чем тотчас воспользовался бомжик - отбросив мокрую доску, он поспешно отполз от края плота и вцепился обеими руками в тол-стые веревки. Не сговариваясь, мы с девушкой подошли к спящему командору, присели около него с двух сторон и приготовились спасать этого нахального оболтуса от неминуемой гибели.
  Однако, спасать никого не пришлось. Наш славный "Варяг" на крейсерской скорости врезался в преграду и без особых усилий раз-метал её, нас слегка качнуло, крайнее бревно проскрежетало по раз-вороченным камням, и плаванье благополучно продолжилось. Я по-смотрел на девушку, она улыбалась; командорский храп усилился, он стал торжествующим и где-то даже ликующим; да и бомжик немного приободрился, приосанился и выглядел не так уныло, как прежде.
  В течение ближайшего времени мы сшибли еще парочку одиноких камушков, неблагоразумно преградивших дорогу нашему грозному броненосцу. А река тем временем стала постепенно отдаляться от го-ры, она чуть заметно заворачивала влево, в сторону прибрежной до-лины, а это означало, что с каждой секундой мы приближались к не-видимому отсюда морскому берегу. Река впадает в море, это не вы-зывает никаких сомнений, и где-то там, слева от речного устья, нахо-дится наш аппарат. Конечно, проку от него почти никакого, но приятно же вспомнить, что есть иная жизнь, другой, н о р м а л ь н ы й мир, и мы... Впрочем, не будем о грустном.
  Внезапно открылся длинный прямой плес, дальний конец которого находился значительно ниже нашего плота. И отсюда, сверху, хорошо просматривался деревянный мост, под который убегали речные воды. Я тотчас вспомнил о тропе, что сопровождала нас в начале пути, а по-том затерялась в дебрях левого берега. Видимо, она соединяла селе-ние женщин-воительниц с прибрежной долиной, расположенной спра-ва от речного устья. Вполне вероятно, что там, в этой плодородной долине, располагались сенокосы, поля и прочие сельхозугодья, без которых лихие амазонки со своими резвыми коняшками вряд ли смог-ли бы прожить. И на пути к подсобному хозяйству была устроена вот эта переправа.
  Прошло немного времени, и догадки подтвердились: мне удалось разглядеть, что по мосту, справа налево, бесконечным потоком двига-лись какие-то некрупные животные, похожие на коз или овец. Я не ис-пытал радости от своей прозорливости, потому что стадо, безусловно, сопровождали какие-то погонщики, и они могли быть опасны для нас.
  Почувствовав мою тревогу, девушка отрицательно качнула золоты-ми волосами и обхватила пальцами обеих рук свое горло. Ага, понят-но: рабы или рабыни по случаю агапевессы гонят в селение шашлыки и бифштексы. Я невольно вспомнил угощение в шатре, и рот мой на-полнился голодной слюной. Не напейся Великий Куст до полного бес-чувствия, можно было прихватить с собой немало всякой вкуснятки, которая сейчас бы нам очень пригодилась. К малоприятному ощуще-нию проснувшегося голода опять присоединилась нелюбовь к безот-ветственным людям, злоупотребляющим сиртными напитками...
  Быстро преодолев почти половину плеса, мы приблизились к мосту настолько, что я смог получше рассмотреть стадо. Оно состояло не из овец или коз - невидимые отсюда пастухи гнали по бревенчатому на-стилу свиней. Здешние свиньи сильно отличались от забавного теле-визионного Хрюши, они были покрыты густой шерстью и очень напо-минали наших лесных кабанов и кабаних. Мне даже показалось, что сквозь шум и плеск воды прорывается иногда грозный рык матерых секачей.
  Когда мы подплыли еще ближе, поток животных начал иссякать, и на мосту появились свинячьи пастыри. Это были три гигантских мура-вья с деревянными колодками на тонких шеях. В отличие от свобод-ных прямоходящих собратьев, смело воевавших против гоминоидов, муравьи-рабы располагали туловища параллельно земле, головы бы-ли опущены, усики обвисли, конечности двигались нехотя, как части заржавевшего штатива.
  Замыкала шествие амазонка на коне, хорошо вооруженная, с копь-ем наизготовку. Все внимание воинственной девицы было занято ра-бами, она смотрела на них неотрывно, хотя в этом не было необходи-мости - судя по унылому виду, бедные мураши и не помышляли о побеге. Однако, служебное рвенье юной надсмотрщицы не позволило ей отвлечься даже на самый краткий миг; не отрывая сосредоточенно-го взора от конусообразных муравьиных задов, она величественно проплыла перед нами и бесследно исчезла за огромным валуном. Впрочем, даже если бы мы были обнаружены, ничем особо страшным нам это не грозило: строгая девушка вряд ли смогла бы оставить вве-ренные ей отбивные и фрикадельки, так необходимые в селении ама-зонок. К тому же, факт выполнения хлопотных обязанностей в дни агапевессы говорит о том, что добросовестная гуртоправка пока еще относится к числу юниорок, и, значит, моя совершеннолетняя спутни-ца могла бы просто задавить её авторитетом.
  На пару секунд стало сумрачно - мы благополучно прошмыгнули под мостом. Река заметно повернула налево, берега стали ниже и ровнее, кое-где из-за прибрежных камней виднелись проплывающие зеленые купы деревьев. Справа и слева начали просачиваться пря-ные запахи цветов, трав и прочей здешней флоры. Этот дурманящий аромат незримо растекался над быстрыми водами и постепенно за-полнял речной каньон, становившийся с каждой минутой плаванья все менее глубоким. А навстречу пахнуло вдруг водорослями, рыбой, на-гретым песком - это был дух моря, и до этого моря оставалось, на-сколько я разбираюсь в географии, не очень далеко.
  Глава 13
  Купанье красного меня
  Река раздваивалась - влево от основного русла отходил невеликий ручеек. Наш самобеглый драккар благоразумно выбрал правый, то есть, основной рукав. Через некоторое время впереди показались бу-руны - ничего особенного, за время плаванья на нашем пути встре-тилось немало подобных волняшек. Плот вошел в некрутой слив, и я почувствовал, что мокрые бревна сначала неспешно, как бы раздум-чиво, а потом все более резво и определенно уходят из-под ног вниз и влево. Тело мое, напротив, запрокинулось вправо, руки инстинктивно взметнулись вверх. Падая, я успел подумать, что в глазах моей злато-власки выгляжу сейчас, наверно, смешно и нелепо.
  Я, конечно, догадывался, что вода холодная, но когда она разом ох-ватила мое тело, выяснилось, что догадки эти были справедливы про-центов на сорок. Жеманство, пижонство и прочее фанфаронство были смыты в мгновенье ока. Все мое существо рванулось прочь из этого ледяного ада, глаза невольно распахнулись, и сквозь прозрачную воду я увидел вверху неширокую темную полосу, которая стремительно расширилась и приобрела форму вытянутого параллелепипеда. Эта мгновенная метаморфоза сопровождалась гулким звуком, похожим на дальний взрыв.
   Освобожденный от посторонних мыслей мозг тут же выдал резуль-тат блиц-анализа ситуации: наш плот, повинуясь какой-то неведомой силе, встал на бок, то есть, под прямым углом к поверхности воды, а когда действие силы закончилось, вернулся в прежнее положение.
  Я поспешно вынырнул из воды и сразу же увидел девушку, которая очень ловко, как ни в чем ни бывало, забиралась на край плота. Зла-товласка была жива, здорова, невредима, и сердце мое радостно за-билось. Безмерно радуясь, я вскарабкался на мокрые бревна и попы-тался обнять девушку. Однако, мой порыв не был оценен должным образом: короткая вспышка радости в её зеленых глазах сменилась тревогой; мягко выскользнув из моих объятий, девушка принялась внимательно осматривать ближнюю акваторию. Ах, да! На лайнере, кроме нас, были еще два пассажира...
  К счастью, я даже не успел испугаться за судьбу остальных членов экипажа, как в нескольких метрах от плота из воды показалась голова бомжика. Он сделал глубокий вдох и снова скрылся в волнах. Мне по-казалось, что наш спутник тонет, и я готов был броситься на выручку - как-никак, живая душа, божья тварь, человекообразный человек...
  Девушка не подыскивала определений, она прыгнула сразу, и как только ее стройное бронзовое тело ушло под воду, на поверхности появились две головы - это были бомжик и Великий Куст. Бывшего штурмбанфюрера просто нельзя было узнать, он буквально преобра-зился и напоминал теперь если не самого Посейдона, то, по крайней мере, Геракла, вознамерившегося спасти из пучины вод беднягу ко-мандора. Обхватив левой рукой узкое командорское тело, герой широ-ко загребал мощной десницей и уверенно двигался в сторону плота.
  Это поступательное движение могло быть более результативным, но речная вода вывела Великого Куста из бессознательного состоя-ния, хотя всей суперсвежести ледяной влаги хватило, чтобы отрезвить его, Кустилу, лишь частично. С громкими криками: - Мы так не дого-варивались! - спасаемый начал вырываться из объятий благородно-го титана. Положение усугубила вынырнувшая девушка. Увидев её, командор заблажил: - Двое на одного? Ёош твою медь!
  Далее последовало сложносочиненное предложение, в котором Ве-ликий Куст откровенно изложил свое негативное отношение к тем, кто никак не хочет оставить его в покое. Если бы текст тирады был пере-веден дословно, то спасители наверняка лично утопили бы ее автора. К счастью, ни девушка, ни псевдогрек не знали русского языка, поэто-му продолжили настойчиво спасать попавшего в беду человека.
  В шесть рук нам удалось втянуть командора на плот, и тут силы его иссякли, аккумуляторы сели, подстанция отключилась. Долговязое те-ло растянулось на мокрых бревнах, но хозяин этого тела уже не спал, глаза были открыты, бессмысленный взгляд тупо скользил по уплы-вающему назад берегу. Иногда на лице командора появлялась стра-дальческая гримаса, и вздох, похожий на стон, вырывался из узкой груди.
  - Головка бо-бо? - спросил я без особого сострадания, ибо давно уже знал, что час расплаты наступает обязательно, и вряд ли достоин сострадания тот, кто об этом забывает. Девушка, напротив, смотрела на страдальца с неподдельной жалостью. Ага, значит, ей известно, что такое похмельный синдром! Впрочем, если вы, добродетельный господин Евсеев, знаете об этой чуме тысячелетий не понаслышке, то чем ваша половинка хуже вас?
  В тусклых глазах Кустилы вспыхнула чуть заметная искорка - к нормальной жизни стремилась вернуться душа, и в ней родилось ка-кое-то человеческое желание. Хозяин этой мятущейся души разомк-нул распухшие губы и пытался пошевелить языком, без помощи кото-рого, как известно, невозможно межличностное общение. Наконец, усилия дали результат.
  - Пффкапы...- с трудом произнес Великий Куст.
  Сначала я подумал, что за время общения с новыми подругами то-варищ ученый освоил их язык и вот теперь пытается говорить со мной по-амазонски. Однако, девушка никак не отреагировала на петькино заявление - закинув руки вверх и назад, юная амазонка торопливо отжимала намокшие волосы и даже не подозревала, насколько она красива в этой раскованной позе на фоне убегающих назад живопис-ных берегов... Я вопросительно взглянул на отважного бомжа, но тот, ничего не замечая, яростно растирал окоченевшие в воде руки и ноги. И тут меня осенило.
  - Пивка бы? - изумился я, с места в карьер возмущаясь беспри-мерным нахальством аморального типа, который имеет наглость счи-тать меня своим другом.- После того, что всем нам пришлось пере-жить по твоей милости, ты у нас еще и пивка требуешь? А соленых орешков тебе не хочется? Чипсов? Сухариков? Заполучи!
  И я скинул Кустеныша обратно в реку. Он истошно заорал, замоло-тил руками по воде, но повторная водная процедура значительно по-высила процент отрезвления, и вскоре движения изгнанника упорядо-чились и приобрели регулярный характер. Скрестив руки на груди, я величественно стоял на краю плота и своим гневным взором пытался утопить презренного пьяницу. Эффективно отрезвляемый командор сообразил, что его обвиняют в чем-то нехорошем, что прощенья не дождаться, и, смирившись с судьбой, он покорно поплыл к ближнему, то есть, левому берегу.
  Я недолго провожал его мстительным взглядом, после чего повер-нулся к своим спутникам. Девушка сидела, обхватив руками колени, голова ее была опущена, глаза полузакрыты. Всем своим видом зла-товласка являла смирение и покорность, в ней не осталось даже ма-лой доли изящества и грации, которыми можно было любоваться ми-нуту назад.
  Я перевел взгляд на бомжика и не узнал его. Гордо выпрямив спину и выпятив грудь, передо мной стоял потомственный аристократ, под-бородок его был заносчиво вздернут, властный взор прожигал до са-мых печенок. Я невольно опустил скрещенные на груди руки, он тот-час скрестил свои, завершив тем самым образ некой царственной особы, пред которой следовало бы преклонить колени. Невольно вспомнилась песня, которую певали русские революционеры - кто был ничем, тот станет всем...
  Ясно одно: за то короткое время, пока я разбирался с командором, на плоту произошло событие, превратившее девушку в безответную рабыню и преобразившее зашуганного амазонского пленника в гордо-го властителя. И этот властитель что-то говорил мне, указывая при этом на берег, в сторону которого уплывал Великий Куст. Я на всякий случай выдернул торчавший в бревне нож, поиграл им, стараясь, что-бы тусклый солнечный зайчик попал в глаза зарвавшегося мужичонки, после чего подошел к девушке.
  Вопрос мой не был задан, и девушка ничего не ответила, лишь сла-бо повела рукой в сторону левого берега, но каким-то непостижимым образом в голову мою стала поступать информация. Согласно этой информации, река в горной своей части, то есть, до искупавшего нас порога, принадлежала амазонкам. Нижний отрезок реки, пересекав-ший приморскую долину, служил границей между женской территори-ей, на которой, как я и предполагал, раскинулись амазонские луга, па-стбища, огороды, и страной мужчин. Короткий чужой человек, несмот-ря на свой гнев, не сможет расстаться с длинным чужим человеком. И если длинный чужой человек поплыл к левому берегу, значит, всем, кто есть на плоту, нужно будет отправиться в страну мужчин. Тот, кто был пленником амазонок, в своей земле является большим господи-ном. Амазонка же в стране мужчин может быть либо агрессором, либо мертвой...
  Теперь становилось понятным, почему после купанья ничтожный пигмей стал меняться на глазах. Впрочем, не случись этой метамор-фозы, некому было бы спасать ухнувшего в воду командора.
  - Петька! - заорал я во все горло.- Вернись! Я все прощу!
  Окажись командор на плоту, можно было бы все переиграть, то есть, высадиться на амазонской территории, и тогда девушка вновь станет свободной. А до господина аристократа мне нет никакого дела. В конце концов, его никто не трогает, ну, и нечего строить из себя фа-раона Хеопса...
  - Петр Иванович! Плыви обратно!
  Однако, Великий Куст почти уже добрался до прибрежных камней. Это означало, что переигровка невозможна, ибо за время героической переправы клиент местного природного вытрезвителя наверняка стал почти нормальным человеком, а нориальный человек вряд ли захочет пройти повторный курс излеченья от чумы тясячелетий, то бишь, по-хмельного синдрома.
  Река еще раз повернула налево, и перед нами развернулся морской простор. Здесь, в Плутонии, он не был таким беспредельным, как там, наверху. Здешняя морская даль не превращалась в даль небесную, потому что небом служил противоположный берег, который где-то очень далеко постепенно повышался, образуя внутреннюю сферу. Ко-нечно, эта ужасная картина была скрыта дымкой большого расстоя-ния, но я знал, что дело обстоит именно так, и от этого знания море казалось еще более ограниченным и не совсем настоящим.
  Однако, в этом ненастоящем море резвились какие-то вполне ре-альные зверюги, похожие на динозавров, речное течение несло нас прямо к их спортплощадке, и волны, поднятые движением этих жизне-радостных туловищ, уже начали раскачивать наш плот. Медлить дальше было опасно. Мы, не сговариваясь, прыгнули в воду и поплы-ли в сторону берега, на который уже выбирался Великий Куст.
  С первых метров дистанции господин олигарх показал удивитель-ное мастерство в преодолении водных преград. Его мускулистое, гиб-кое тело стремительно рассекало упругую речную гладь, оставляя за собой расходящиеся усами борозды, вполне достойные моторной лодки средних размеров. Понятно: парнем двигала ностальгия, имен-но она, тоска по отчизне, толкала его к родному берегу. А может, он был победителем местных Олимпийских Игр и вот решил тряхнуть стариной, показать высокий класс заезжим иностранцам...
  Я же стремился к этим чужим для меня валунам только потому, что было очень холодно. Девушка держалась рядом с моим левым пле-чом; при взгляде на нее в душе невольно зазвучала песня: ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить... Милая моя, солнышко лесное! Да я готов плавать с тобой хоть трое суток подряд, но только - прости, лапушка! - не в этом натуральном подобии жидкого азота, которым, да будет тебе известно, заправляют бытовые холодильники и промышленные морозильные камеры.
  Независимо от разницы в физподготовке, несмотря на большую не-схожесть в настроениях и стимуляции действий, мы, в конце концов, выбрались из воды. Командор уже стоял на верху невысокой при-брежной гряды. Он смотрел в ту сторону, где, по моим предположени-ям, располагался белый город, возле которого нас в буквальном смысле слова пленили местные красотки. Я подошел и молча встал рядом. Невольно бросилось в глаза, что Великий Куст был бодр и практически трезв.
  Перед нами расстилалась знакомая приморская долина, ограничен-ная слева буйной растительностью, окутавшей подножие горы, с кото-рой мы только что спустились по бурной реке. Справа вонзались в не-бо также знакомые хвощи и папоротники гигантских размеров, они грандиозной живой изгородью тянулись вдоль морского побережья. Где-то за этим зеленым забором находился наш аппарат. Огибая под-ножие горы, долина плавно поворачивала налево; за поворотом, по моим предположениям, стоял белый город.
  - Только я не понял,- недоуменно сказал Петька,- откуда взялся плот и как мы на нем очутились?
  Догадки девушки оказались пророческими: гнев короткого чужого человека по отношению к длинному чужому человеку незаметно уменьшился и так же незаметно исчез без всякого следа. Более того, мне стало смешно, и я засмеялся.
  - Не вижу причин для веселья,- с укоризной сказал Великий Куст и посмотрел на меня сверху вниз взглядом водителя-руководителя.- Что за самодеятельность? А если бы плот перевернулся? В конце концов, я отвечаю за безопасность членов экспедиции...
  - Ладно, Петр Иванович, проехали. Живы-здоровы - и слава Богу. Надо жить дальше.
  - Какие будут предложения? - спросил командор строго, но не грубо. Примерно таким тоном ведутся селекторные совещания обла-стного масштаба.
  - Надо пробираться к аппарату.
  - Согласен.- Великий Куст начальственно кивнул.- Хотя, конеч-но, смысла в этом не очень много, но другие варианты еще менее предпочтительны.
  И он посмотрел на меня взглядом, в котором плохо скрываемое не-одобрение и жалость были смешаны в равной пропорции: дескать, что с тебя возьмешь, убогий...
  - Пошли, чудило,- сказал я. Спрыгнув с камней на мягкую травку, мы дружно двинулись в сторону моря. И в это время подал голос бывший бомжик. Мы так же дружно остановились и оглянулись.
  Господин сенатор (или кто он там) снова выпятил грудь, вскинул подбородок и смотрел на нас таким взором, что камень, на который взгромоздилось это олицетворение важности и величия, казался не-ким рукотворным пьедесталом. Девушка нерешительно замерла на половине дороги между нами и этим внезапно возникшим на лоне ди-кой природы памятником.
  - Чего надо? - спросил Великий Куст без лишних дипломатиче-ских реверансов. Сенатор-терминатор грозно забалабонил что-то по-своему и простер длань в сторону приморской долины. Не надо быть выпускником плутонского ин`яза, чтоб понять, о чем речь: повинуясь велению местного воротилы, мы должны были топать прямым ходом в город белых колонн...
  - А ты что за дрын с горы? - спросил командор с нескрываемым презреньем.- Ты, вообще, откуда взялся?
  Понимаю - постпохмельное состояние не располагает к корректно-сти и, тем паче, к задушевности даже в самом зачаточном виде. Я вернулся назад, взял девушку за руку и мягко повлек ее в сторону морского берега. Командор поплелся следом, не удостоив взглядом верещавшую статую.
  Идти было недалеко, и через несколько минут дорогу нам прегради-ла живая стена гигантских хвощей и папоротников, пронизанных от земли густыми побегами каких-то колючих растений. Все это зеленое месиво было опутано паутиной нескончаемых лиан. Преодолеть по-добное препятствие было практически невозможно, тем более, что нож - единственное наше оружие - остался на плоту.
  Пришлось снова карабкаться на валуны и пробираться вдоль речно-го берега. Отсюда, сверху, было видно, что наш бревенчатый атомо-ход выплыл уже на морской простор, и плескавшиеся в воде ящеры, похоже, сильно заинтересовались невесть откуда взявшейся игруш-кой. Ай-яй-яй, пропал такой хороший ножик...
  Когда мы выбрались на пляж, я первым делом поглядел налево. О, чудо! Вдали, на самом изгибе морского берега, чуть приметным огонь-ком маячила оранжевая точка. Это была петькина супер-лягушка. Че-стно сказать, я испытал двоякое чувство: с одной стороны, оранжевая искорка напомнила о другом, прекрасном и понятном мире, где мы ро-дились, выросли и жили до недавнего времени; с другой стороны, не-вольно ожили слегка забытые тягостные мысли о нашей дальнейшей участи. А Петька безмятежно шагал по теплому песочку и насвисты-вал песенку из репертуара "Радио-Шансон" - он пока еще не разгля-дел своё рукотворное детище.
  Глава 14
  Посадка с пересадкой
  Дорогу преградил ручеек, впадавший в море метрах в пятидесяти от нашего аппарата. Был тот ручеек неглубоким и нешироким, однако, его русло слегка раздвинуло стену хвощей и папоротников. В образо-вавшийся проем виднелась приморская долина, по долине стреми-тельно бежал наш бомжик, где-то опять растерявший аристократиче-скую спесь, а следом грузно топал двумя толстенными лапищами по-хожий на кенгуру зубастый звероящер с непропорционально малень-кими, просто крохотными передними конечностями. До нас доноси-лись довольно громкие звуки: человечек по-заячьи верещал, а кенгу-рузавр (или кто он там) рыкал аки лев.
  Разметав бриллиантовые брызги, Петька выбежал по ручью за жи-вую стену и, призывно замахав длинными руками, заорал хриплова-тым с похмелья голосом: - Эй, дрын с горы! Сюда! Сюда!
  Дрын с горы заметно прибавил скорости, он бежал как настоящий олимпийский чемпион, потом резко свернул вправо, бесцеремонно от-толкнул в сторону командора и по-мышиному юркнул в зеленую калит-ку. Остолбенев, командор замер, брови взлетели вверх, глаза и рот округлились. Беспримерная наглость требовала адекватного ответа и, похоже, Великий Куст срочно занялся поисками заветного слова, при помощи которого можно было бы морально уничтожить зарвавшегося аборигена.
  В самый последний момент, когда радостный ящер сглотнул уже набежавшую слюну, мне удалось втащить окаменевшего Кустодонта за колючий живой забор. Разочарованная рептилия сунулась было следом, но девушка бесстрашно прыгнула вперед и метнула полную пригоршню песка прямо в жадно распахнутые глаза гигантской твари. Тварь взревела и временно отступила.
  Мы бросились бежать вслед за потерявшим моральный облик оли-гархом, который почти поравнялся с нашим аппаратом. Уверен, что даже в лучшие годы я не давал такого результата в беге на короткие дистанции. Девушка не отставала, а Кустище, отчаянно перебиравший своими ходулями, вырвался вперед. Слева, из-за зеленой стенки, слышался топот и рев обиженного судьбой хищника, который, не те-ряя надежды, шел параллельным курсом. Его неприкрытое желание покушать подстегивало наше общее стремление не стать динозавро-вым кушаньем.
  Плутонский бегун удачно перепрыгнул через цепь, протянутую от нашей супер-лягушки к валялвшемуся на пляже бревну, и продолжил свой вдохновенный забег. Через несколько секунд на это же место прибежал Великий Куст. Не давая себе отдышаться, он наклонился и начал торопливо распутывать железную привязь. Еще через малое время я пришел на помощь, и вскоре цепь была с грохотом закинута на место. Так же торопливо командор распечатал люк и исчез в тем-ных недрах аппарата.
  Девушка, тяжело дыша после бурной пробежки, стояла поодаль и косила в нашу сторону подозрительным взглядом. Наверно, с таким же недоверием мы, жители земной поверхности, смотрели бы на ле-тающую тарелку, доведись ей приземлиться в нашем дворе. Я подо-шел и обнял девушку за плечи. Мы стояли вплотную друг к другу, но я чувствовал, что подозрительность и страх изменили девушку, они от-няли часть качеств, которыми еще недавно обладала моя вторая по-ловинка...
  А звероящер, видимо, решил пообедать во что бы то ни стало. Сде-лав хороший рывок, он бесстрашно проломился через прибрежные дебри и преградил дорогу бегущему человеку. Бегун завизжал от ужа-са и кинулся в обратную сторону. Девушка беспокойно задвигалась в моих объятьях и как бы невзначай слегка подтолкнула меня в сторону оранжевого чудища. Все правильно: клин клином вышибают, не было бы счастья, да несчастье помогло...
  Я помог ей подняться на крохотную палубу и указал удобное место. Оставалось погрузить последнего нашего спутника - как-никак, живая душа, божья тварь, человекообразный человек... Однако, человеко-образный человек не стал дожидаться моей помощи. Не сбавляя спринтерской скорости, он откинул меня в сторону и единым махом запрыгнул на супер-лягушку, которая резко качнулась и вдруг утробно заурчала. Обижаться было некогда, я уперся в край палубы, стараясь оттолкнуть аппарат как можно дальше от берега. Командор, наблю-давший последнюю сцену через иллюминатор, дал задний ход, я за-прыгнул на палубу, и мы отчалили.
  Доскакав до нашего причального бревна, ящер остановился, обню-хал бревно, после чего сделал несколько беспокойных прыжков в раз-ные стороны и рыкнул разочарованно, с обидой в голосе. При виде крушения динозавровых надежд нелюбимая мною водная стихия по-казалась мне не столь враждебной. Однако, не стоило забывать, что и она, глубь морская, населена разными, не всегда дружественными тварями. Подумав об этом, я посмотрел в сторону речного устья. Не-подалеку от него, как раз напротив, резвились в воде уже виденные нами жизнерадостные чудовища, которые отсюда, с борта оранжевой скороварки, казались не очень большими. Это успокаивало. К тому же, петькина супер-лягушка, совершив несложный маневр, двинулась па-раллельно берегу в противоположном от купальщиков направлении. Мы начали второй круг блужданий по плутонской территории...
  - Эй, любезный! - обратился я к нахалу, который чуть было не скормил меня зубастому кенгуру.- Скажите, в какой колхозной ко-нюшне вы получили свое воспитание?
  Маловоспитанный плутонец уже отдышался, но явно не желал всту-пать в разговоры. Это не остановило меня, и я продолжил:
  - Ваше счастье, что меня воспитало гуманное советское общество, пионерская организация и комсомол, а также семья - ячейка общест-ва, и школа - оплот образования. А иначе...
  Не удостоив меня не только ответом, но и взглядом, благородный невежа отвернулся и стал пристально вглядываться в морскую даль. Вздохнув, я подвинулся к девушке. Лицо ее было спокойным, она до-верчиво прижалась ко мне и прикрыла глаза. Я бережно обнял тонкий стан, и мы какое-то время сидели так, наслаждаясь наступившим по-коем. Однако, это наслаждение, как, впрочем, и другие наслаждения нашей бренной жизни, длилось недолго.
  В надводном положении аппарат шел не очень быстро, но мы все же заметно продвигались вдоль берега в сторону города мужчин. За-гороженный прибрежными хвощами и папоротниками, он пока не про-сматривался, но уже совсем недалеко оставалось до того места, где зеленая стена заканчивалась, и оттуда, помнится, хорошо были видны белые колонны. Странно, но факт: меня почему-то тянуло к далеким красивым строениям, где-то в глубине души теплилась надежда, что именно там, среди этих дворцов и храмов, все образуется и устроит-ся.
  Наш спутник вдруг запрыгал, замахал руками и радостно захохотал. Девушка вздрогнула, обреченно вздохнула, теснее прижалась ко мне. Все так же обнимая девушку, я внимательно следил за плутонцем. Вволю наскакавшись, тот присел, свесился с палубы и, продолжая ра-достно улыбаться, начал размашисто шлепать ладонью по воде.
  - Эй, любезный, поаккуратнее! - закричал я, пытаясь заслонить девушку от холодных брызг. Однако, плутонский хулиган продолжил свое странное занятие, причем, его звонкие шлепки вдруг показались мне не совсем беспорядочными, в них угадывался определенный ритм, и чувствовалось, что в этом ритме заложен некий загадочный смысл.
  Через некоторе время этот загадочный смысл открылся самым не-ожиданным для нас образом. Сравнительно ровная морская поверх-ность вдруг вздыбилась, вспенилась, и рядом с супер-лягушкой, силь-но качнув её, выросло из пучины клювоподобное дельфинье рыло ги-гантских размеров. Впрочем, нет: в отличие от милой улыбки наших морских братьев дельфинов этот мерзкий клюв был сложен в такую кровожадную гримасу, что мне стало жутко, а моя смелая спутница, не скрываясь, затрепетала от страха. Водитель-руководитель, также на-пуганный опасной близостью, попытался маневрировать, в результате чего двигатель внезапно заглох. И в наступившей тишине особенно громким и диким показался восторженный крик бывшего бомжика, ра-достно скакавшего на краю палубы и смотревшего на чудовище са-мым нежным взглядом.
  Тем временем из-под воды показалась огромная пучеглазая голова. Напрямую, то есть, без шеи она переходила в рыбообразное, но го-лое, без чешуи, тело, которое, постепенно утончаясь, превращалось в длинный хвост, увенчанный на конце широким плавником. Длина зве-рюги от клюва до кончика хвоста составляла на глазок около десяти метров. Кроме хвостового, был еще спинной плавник, а также две па-ры конечностей, похожих на небольшие лопасти.
  Монстрила слегка шевельнул ими и лениво завис рядом с оцепе-невшей супер-лягушкой. Он как будто ждал дальнейших указаний. Вы-ходило, что здешним жителям удалось приручить не только летаю-щих, но и плавающих ящеров...
  Плутонец перестал орать, величественно повернулся в нашу сторо-ну и заговорил важно, нараспев. При этом он простирал указующую десницу в сторону слегка колышимого ветром спинного плавника за-дремавшего чудовища. Я присмотрелся к жестам, пытаясь разгадать их смысл, и вскоре мне это удалось. О ужас! Вконец обнаглевший оли-гархище предлагал нам пересесть с борта нашего аппарата на спину гигантской звероподобной рыбины. Голос плутонца гремел, как гремит наполовину оторванный лист кровельного железа, и этот гром не ос-тавлял сомнений в том, что нас пытаются взять в плен.
  - Ты что, любезный? - искренно возмутился я.- Мы тебе амни-стию охлопотали, почти до дому бесплатно доставили, от смерти лю-той спасли, а ты... Да если б знать, что ты сволочь такая! Да зачем бы ты нам сдался? Да пусть бы тебя, редиску, бабы лютые сгрызли до самой ботвы!
  - Что за шум, а драки нет? - бодренько спросил Великий Куст, вы-совываясь из люка.
  - Петька! - обрадовался я.- Ты слышишь, что он говорит? Нет, ты только послушай! Он же, козел безрогий, приглашает нас на свой прогулочный катер.
  Командор внимательно оглядел замершего в ожидании монстра и радостно воскликнул: - Ёокарный бабай! Это же настоящий живой ихтиозавр! Морской ящер юрского периода...
  Он немного подумал и спросил неизвестно кого: - А если эта киль-ка погружаться начнет? Ванну сегодня я уже принял, и, знаете ли...
  - Погоди! - перебил я.- Прикинь... Забраться внутрь, задраить люк и рвануть под воду - как думаешь?
  - Догонит,- уверенно пообещал командор.
  - Так мы же губошлепа этого с собой не возьмем. А с губошлепом на спине крокодилище нырять не станет, а?
  - Не станет,- согласился Великий Куст.- Только и мы уже отны-рялись. Аккумуляторам полный абзац, движок не схватывает, в об-щем, картина Репина "Приплыли"...
  Я отвернулся от Петьки и обнаружил, что за время нашего разгово-ра девушка покинула свое место. Подчиняясь громовому голосу, она пересекла узкую палубу и перепрыгнула на спину ихтиозавра, причем, именно в то место, которое указал ей повелитель плавающего ящера. Я невольно устремился следом и вскоре оказался рядом с девушкой. Мы оседлали холодное скользкое туловище и уцепились за спинной плавник. Плутонец с достоинством шагнул с палубы, важно уселся впереди, перед плавником, после чего поднял вверх ладонь с расто-пыренными пальцами.
  - Петька! - заорал я.- Он считает только до пяти!
  Великий Куст выбрался наружу, заботливо закрыл люк. Постояв не-сколько мгновений, обреченно махнул рукой и тотчас покинул палубу. Оставленная на произвол судьбы супер-лягушка, укоризненно покачи-ваясь, медленно отодвинулась в сторону берега. Плутонец оглянулся, оглядел нас властным взглядом, размашисто шлепнул растопыренной ладонью по гладкому округлому боку. Чудовище шевельнуло хвостом, задвигало нижними плавниками, мы тронулись с места, вскоре наш аппарат отдалился, а потом и вовсе превратился в оранжевую точку.
  Глава 15
  Плутонский транзит
  Только теперь я заметил: расположение темных пятен на здешнем светиле постепенно меняется. Это означает, что великий Галилей был прав - все-таки она вертится! Мы, естественно, вертимся вместе с ней, правда, не снаружи, а внутри, и не на земной тверди, а на скольз-кой хребтине доисторического ящера...
  Живой прогулочный катер давненько проплыл мимо места, где нас с Кустилой заарканили амазонки. Далее побережье изгибалось в виде залива, который округло вдавался в нагроможденье дворцов и хра-мов. Пересекая широкое устье залива, мы почти миновали город и приблизились к продолговатому сооружению, которое издали было похоже на причальную стенку. Хотя, вполне возможно, это была го-родская набережная, и мне удалось даже разглядеть крохотные фи-гурки людей, беспорядочно двигавшихся по этой набережной.
  Прошло еще немного времени, и действия людей упорядочились - все они, люди, кинулись в одно место и образовали довольно боль-шую толпу. Похоже, нас заметили. Водитель ихтиозавра оглянулся, словно желая удостовериться в сохранности своей добычи, после чего приосанился, выпрямил спину и принял самый гордый вид. По всей видимости, близился его звездный час, назревала торжественная встреча героя.
  Чему ты радуешься, чудило? Мы так и так приплыли бы к этому бе-регу, ибо деваться нам некуда, нет иного места, куда нам должно стремиться. Хотя, тебе, любезный, было бы, конечно, не очень прият-но прибыть на родину в качестве пленника двух не местных деятелей и дикой женщины. А так, глядишь, орденок схлопочешь, лишнюю звез-дочку на погон присобачишь. Ведь не только жив-здоров остался, не только из плена вырвался, но и прихватил с собой грозную амазонку и двух нездешних придурков в придачу...
  Одна знакомая тетенька, профессиональный психолог, на досуге объясняла мне механизм межличностного общения. Каждый из нас, сказала она, имеет биополе, то есть, некий нимб, который по причине нашей греховности не светится, как у святых, но, тем не менее, суще-ствует. Невидимые нимбы близких людей, соприкасаясь, частично пе-рекрывают друг друга и образуют общий сегмент. Через этот сегмент происходит обмен эмоциями и информацией, то есть, общение без слов, взглядов, прикосновений - как говорится, близкие люди чувст-вуют друг друга сердцем. Именно сердцем я почувствовал, как внут-ренне напряглась девушка. Через сегмент общения внутрь меня про-сочилась информация о том, что по амазонским законам женщина-воительница не может быть пленницей. При угрозе неминуемого пле-нения она должна умереть...
   Я ничего не сказал, но мой внутренний протест против вечной раз-луки был, видимо, таким сильным, что девушка, почувствовав этот протест, повернула лицо и вопросительно посмотрела на меня. Как же мне быть без тебя в этом чужом мире? - мысленно спросил я.- Не оставляй меня одного, иначе я тоже погибну... Я не могу нарушить за-коны, установленные нашими всемогущими предками,- печально от-ветила девушка... Не уходи,- настаивал я. - Ты так долго ждала, я так долго искал тебя, и вот теперь, когда судьба свела нас, мы не мо-жем расстаться по прихоти давно не существующих людей... Они есть, они повсюду,- возразила девушка.- Горе тому, кто ослушается воли предков... Но там, в шатре, ты нарушила их волю... Я хотела защитить тебя от плохого и ненужного... Если ты уйдешь, весь мир станет для меня плохим и ненужным. Подумай, зачем спешить в тот край, откуда нет возврата? Прошу тебя, побудь со мной... Да,- отве-тила девушка.- Но недолго...
  Люди на набережной оказались исключительно темноволосыми но-сатыми мужчинами, которые были облачены в одежды наподобие древнегреческих тог и хитонов. Кое-где тускло блестели шлемы и за-щитные бляхи воинов, вооруженных копьями, мечами и кинжалами. Над толпой стоял неумолчный гомон, по мере нашего приближения он усиливался, а когда мы поднялись на берег, перерос в сплошной рёв. Эмоциональная окраска этого густого воя была довольно сложной - восторг в адрес героя, предвкушение страшной мести ненавистной амазонке, психологическое давление на странных чужаков...
  Наш плутонский друг вышагнул вперед и поднял вверх правую руку. Повинуясь властному жесту, люди толпы умолкли, они во все глаза смотрели на нас, на поникшую, побледневшую златовласку, и с на-пряженным вниманием ожидали сенсационного рассказа о небывалой удаче соплеменника. Соплеменник не заставил себя ждать и тотчас начал повествование.
  Пользуясь рекламной паузой, я решил оглядеться по сторонам. Вы-ложенная белым камнем набережная простиралась вправо шагов на тридцать, дальше тянулся обычный пляж; еще шагов через двадцать начиналась стена хвощей и папоротников, отделявшая от моря знако-мую приморскую долину. Похоже, участок живой изгороди напротив города был вырублен специально.
  Плутонец вдохновенно гремел своим кровельным голосом, а я про-должил осмотр местности. В левую сторону набережная пролегла значительно дальше. Плавно загибаясь, она изящной диадемой окаймляла значительную часть залива. От набережной примерно че-рез равные промежутки отходили белокаменные дорожки, которые убегали от моря и вели в разные части города. По одной из них, ближ-ней к нам, удалялся высокий человек в развевающейся одежде. Быст-ро переставляя ноги, он недолго помаячил и вскоре исчез среди бе-лых и розовых строений.
  Непонятно, почему наш водила гнал свою кильку к этому концу при-чала, ведь можно было пристать поближе к городскому центру. Впро-чем, кто едет, тот и правит; вполне возможно, другая сторона набе-режной недоступна для швартовки из-за мелководья или по другим причинам.
  Я взглянул на Петьку. Товарищ ученый, не обращая внимания на окружающих, с интересом рассматривал окрестности. Он вертел голо-вой, привставал на цыпочки и что-то бормотал себе под нос. Я пере-вел глаза на златовласку. Передышка, вызванная рассказом хвастли-вого олигарха, позволила ей немного успокоиться, взять себя в руки. Девушка подняла лицо и устремила взор поверх людских голов, выше городских фронтонов и крыш, она вглядывалась в царившую над ме-стностью гору, где на орлиной высоте приютилось родное селение. Там, среди полотняных шатров, она помогла мне вырваться из плена. Здесь, вблизи от каменных палат, я должен спасти её от позора и ги-бели. Но как это сделать?
  Рассказчик очень громко что-то выкрикнул и эффектно замолчал. Но тишине не суждено было родиться - люди толпы подхватили послед-нее слово и начали скандировать его, при этом основная масса участ-ников митинга рукоплескала, а немногочисленные воины грозно бря-цали оружием. Наш бомжара, польщенно улыбаясь, раскланивался перед публикой наподобие народного или, как минимум, заслуженного артиста плутонской республики.
  Вперед вышагнул высокий пожилой мужчина с царственным профи-лем и длинными седыми кудрями. Бормоча что-то восхищенно-растроганное, он обнял польщено улыбавшегося оратора, а потом по-вернулся к толпе и выкрикнул громким командным голосом незнако-мое мне слово. Клич тотчас был подхвачен, и вскоре вся многочис-ленная компания дружно и слаженно выкрикивала:
  - Ко-бар-лис! Ко-бар-лис!
  Смысл слова был мне непонятен, можно было только предполо-жить, что жители приморского города возносили к небу имя славного героя. Впрочем, нельзя исключить из списка возможных вариантов и коллективное обращение к какому-нибудь местному божеству.
  А в небе появились птеродактили - прирученные плутонцами ле-тающие ящеры. Они взмыли откуда-то из-за города - видимо, там был их аэродром. Я насчитал семь темных точек, которые двигались по небу стройной вереницей. Когда эскадрилья приблизилась, уда-лось рассмотреть, что пилотов было только трое. Неприятный холодок ворохнулся под ложечкой: неужели придется подняться в небо на од-ной из этих летучих мышей? Мне не по душе водная стихия, но пятый океан манит меня еще меньше...
  Я толкнул командора в бок и указал взглядом на приближающихся ящеров. Петька, не успевший еще разглядеть детали, непонимающе посмотрел на меня.
  - Летайте самолетами Аэрофлота.- Эту фразу пришлось сказать громко, иначе в реве толпы, самозабвенно восторгавшейся неким Ко-барлисом, было трудно что-либо услышать. Великий Куст некоторое время молчал, соображая.
  - Ёошкин кот! - наконец, возмутился он и тут же заявил: - Не имеют права! Я высоты боюсь, у меня голова кружится. У нас в доме, между прочим, даже лампочки вворачивает Виктория Викентьевна!
  - Да не трясись ты раньше времени! Может, не будет никаких по-летов, и все обойдется без головокружения. Может, эти милые, сер-дечные люди хотят всего-навсего угостить нами своих летучих кроко-дилов...
  - Спасибо, успокоил.- Великий Куст галантно раскланялся.- Ты, Леха, настоящий друг, век не забуду твоей доброты.
  Выполнив изящный вираж, птеродактили пошли на посадку и благо-получно приземлились неподалеку от места стихийного митинга. Тол-па, не переставая издавать высокодецибелльные звуки, расступилась, и румяный от похвал олигарх важно двинулся по образовавшемуся проходу. Он не дал себе труда проследить, идем ли мы следом, ибо знал наверняка, что в подобных ситуациях всегда найдется много же-лающих примазаться к чужой славе. И точно: из толпы выскочили не-сколько воинов; угрожая мечами и копьями, они начали подгонять нас, направляя вслед за героем.
  Не сговариваясь, мы с командором прикрыли девушку с двух сто-рон. Судя по реакции, чужаки, пусть и странные, не представляли особого интереса для здешних жителей. Основные эмоции бесную-щейся толпы были направлены на златовласку, она это чувствовала, но старалась не показать своего страха.
  - Спокойно, граждане! - добродушно покрикивал Великий Куст и аккуратно отодвигал длинной рукой самых шустрых.- Берегите нерв-ную систему, она вам еще пригодится... Куда ты прешь, тараканище? Кто тебя учил расшатывать основы демократии?.. А вам чего, това-рищ? Не волнуйтесь, все будет хорошо, все образуется, главное - спокойствие и усиленное питание... Э, э, Квазимодыч, полегче, ты не дома, я тебе не тёща...
  Насколько я разбираюсь в авиации, здешние летательные аппараты оказались одноместными, то есть, каждый из нас должен был лететь самостоятельно. Конечно, птеродактиль не самолет, сам взлетает, сам садится. Но должно же быть какое-то управление, и если оно имеется, то, наверно, есть возможность использовать его по своему усмотрению.
  - Петька! Может, вернемся к теткам на гору?
  - В смысле? - не понял командор.
  - Только надо просечь, как управляются эти летучие гады. Навер-няка, ничего сложного.
  - Назад, в шатры? - спросил Великий Куст.
  - Там хоть кормят. Ну, и вообще...
  - Вот именно. Зачем же ты нас взбаламутил? Девчонка вот тоже в бега подалась. Лягушка-путешественница, ёо! Я ж говорю - самодея-тельность до добра не доведет.
  Птеродактили, распустив крылья, сидели на земле такой же, как в небе, вереницей. И когда мы подошли совсем близко, стала очевидна беспочвенность наших планов: к пилотируемым второму, четвертому и шестому номерам были попарно прицеплены длинными тонкими ве-ревками беспилотные ящеры. Именно эти последние предназнача-лись для нас, а на первом должен был лететь, естественно, олигархи-ческий бомж, он же бывший штурмбанфюрер, он же предполагаемый Кобарлис.
  Началась посадка персонала и погрузка пленников. Первую партию военной добычи представлял Великий Куст, который оказал наиболь-шее сопротивление.
  - Не имеете права! - кричал он, яростно отбиваясь.- Я высоты боюсь! У меня голова кружится! Поймите, граждане, у нас в доме даже лампочки... Чего ты толкаешься, хариус пещерный? Твое счастье, что Вика дома осталась, она бы тебе открутила... Да убери руки, ёлы-палы! Скажи спасибо девчонке, а то я б тебе сказал кое-что по-русски...
  Милые, сердечные люди предусмотрели все. Во избежание несча-стных случаев и травматизма на воздушно-транспортных линиях они не только связали нас, но и крепко-накрепко прикрутили к седлам на-ши обездвиженные тела. Более того, наши пляжные шлепки были приторочены к нашим ногам дополнительными тонкими веревочками. Сопровождающие заняли свои места. Провожающие отхлынули в сто-роны. Удрученный насилием над личностью Петька в последний раз крикнул: - Я буду жаловаться в Страсбургский суд! - Птеродактили лениво взмахнули крыльями, и мы оторвались от грешной земли.
  Давно, примерно четверть века назад, мне приходилось сиживать в седле. Однажды, путешествуя на велосипедах вдали от своего город-ка, который тогда был еще поселком, мы с Петькой увидели большое стадо коров. Рядом, в тенечке, отдыхал пацан примерно нашего воз-раста, а неподалеку паслась оседланная лошадь. Парнишка оказался колхозным ковбоем, вернее, подпаском, основной же пастух уехал опохмеляться. Мы познакомились. Наш новый друг преподал нам пер-вый урок верховой езды и пригласил на следующие занятия. Частень-ко оставляемый на произвол судьбы постоянно опохмелявшимся дя-денькой, пацан сообразил, что прилежные ученики могут выполнять значительную часть его наскучившей работы.
  Так и получилось: до конца лета мы почти каждый день приезжали к стаду и вволю катались на смирной колхозной лошадке. Впрочем, бе-гала она неплохо, и как-то раз я даже свалился на полном скаку, но все окончилось благополучно. Эта мягкая посадка и хохот товарищей еще раз подтвердили уверенность в том, что беды и несчастья случа-ются где-то с кем-то другим, а меня они будут обходить стороной...
  С первых мгновений полета я почувствовал разницу между лоша-дью и птеродактилем. Земля двинулась с места и стала медленно опускаться. Набережная сузилась, люди плавно провалились вниз и отдалились, их торжествующий вой заметно поутих и остался позади. Когда белые плиты внизу сменились светло-коричневой полоской пляжа, мы были уже на высоте примерно тридцати метров и поравня-лись с верхушками прибрежных хвощей и папоротников.
  Я оглянулся назад и увидел город с высоты птичьего полета. Он оказался очень маленьким и состоял всего из одной улицы, которая была пустынна. Похоже, все жители городка, больше похожего на по-селок, собрались на набережной, это они провожали нас своими кри-ками. В конце главной и единственной улицы начиналась прибрежная долина, и там, неподалеку от городской окраины, можно было угадать место, где нас с Кустиком стреножили женщины-воительницы. С про-тивоположной, ближней к нам стороны из города выходила торная до-рога; петляя по долине, она скрывалась за осанистым боком горы.
  Здесь, на высоте, оказалось довольно ветрено, но, если честно, бы-ло совсем не до этого. При каждом взмахе перепончатых крыльев ме-ня бросало в легкий жар, неприятные ощущения копошились под ло-жечкой, нехорошие мысли нахально лезли в голову. Я не отличаюсь богатым воображением, но современному человеку легко обойтись и без этого: все дурное и неприятное, что только можно себе вообра-зить, уже придумали, представили и сняли в кино голливудские ре-жиссеры. И стоит только попасть в форс-мажорные обстоятельства, как незавидное положение тут же усугубляется невольно возникаю-щими в памяти соответствующими кадрами из боевиков и ужастиков.
  При каждом взмахе огромных крыльев тело ящера тяжело всплыва-ло вверх метра на полтора, а потом так же тяжело опускалось до пер-воначальной высоты. Это волнообразное движение, похожее на оке-анскую качку, изнуряло меня, через пять минут полета я был на грани морской болезни. Видимо, по этой причине произошел легкий сдвиг по фазе: мне стало казаться, что веревка, при помощи которой я был привязан к седлу, быстро перетирается и скоро порвется. О том, что может произойти дальше, услужливо напомнили ребята из Голливуда.
  Я воочию увидел, как мое тело вываливается из седла и начинает движение с ускорением в сторону земли. Хочется взмахнуть руками, чтобы в самые последние мгновения жизни быть похожим на героя-парашютиста, совершающего суперзатяжной прыжок, но руки связаны, поэтому приходится падать в виде неуклюжего мешка, набитого тре-бухой и отрицательными эмоциями. Но Голливуду этого мало, и он, негодник, подсовывает новый кадр: птеродактиль, недовольно карк-нув, пикирует вниз и подхватывает и без того униженное тело длин-ным зубастым клювом. Тело, обрызганное вонючей слюной ящера, начинает брыкаться, как лягушка, пойманная цаплей, но все тщетно, и по поднебесью разносится торжествующий хохот пленившего нас плу-тонского олигарха...
  Несмотря на свои мучения, мне все же удалось заметить, что наша эскадрилья, двигавшаяся вдоль берега, постепенно забирала влево. Мы огибали гору, и городок, смутно белевший сначала сзади, потом слева, через какое-то время скрылся из вида. За поворотом обнару-жился длинный участок побережья: пляж, зеленая изгородь и примор-ская долина сужающейся полосой уходили вдаль и терялись где-то у низкого горизонта. Слева от этой полосы тянулось горное плато, кото-рое начиналось сразу после знакомой нам горы, оно как бы сползло с нее и было растащено гигантским бульдозером вдоль морского бере-га. Плато постепенно понижалось и так же постепенно переходило в равнину, на которой кое-где виднелись скальные выходы и огромные валуны. Между скал и валунов зеленели рощи и лужайки, искрились струившиеся с горы ручьи, синели наполненные ручьями озера - в общем, долина имела весьма живописный и приветливый вид.
  Петлявшая внизу дорога заметно свернула влево. По длинной поло-гой террасе она взобралась на плато и стала удаляться от моря. Наша эскадрилья также сменила курс, мы оставили побережье и полетели над приветливой наклонной равниной. Сразу стало теплее, воздуш-ные потоки, поднимавшиеся от нагретой Плутоном почвы, подхватили нас и вознесли выше на несколько десятков метров. Птеродактили раскинули крылья; какое-то время летучие ящеры планировали, на-слаждаясь долгожданным отдыхом.
  С этой новой высоты стало видно, что в конце дороги, вьющейся между озер и скал, стоит еще один бело-розовый город. Даже отсюда, за несколько километров, он казался довольно большим. За городом тускло поблескивал морской залив, его воды тянулись вправо вдоль горизонта и соединялись с морем, берег которого мы только что поки-нули. Иными словами, дорога, а вслед за ней и наша эскадрилья, пе-ресекала огромный полуостров, который не казался необитаемым.
  Тут и там по берегам ручьев и озер стояли одинокие домики или маленькие селения. На лужайках паслись стада, повсюду виднелись небольшие поля, где копошились мужчины и женщины. По дороге шли путники, двигались всадники и повозки. Все эти люди не обращали на нас никакого внимания, видимо, полеты управляемых ящеров были в здешних краях обычным делом. По мере приближения к городу насе-ленность полуострова постепенно переходила в густонаселенность.
  Прошло еще немного времени, и мне стал виден противоположный берег залива, загроможденный невысокими черными горами. Среди этих гор на некотором отдалении от берега виднелось некое сооруже-ние, детали которого отсюда невозможно было рассмотреть. Сереб-ристо-белый цвет сооружения оттенял черноту гор, они казались со-вершенно безжизненными, а город, до которого оставалось не очень далеко, выглядел на их безрадостном фоне роскошно и даже величе-ственно. Он не был окружен защитными стенами, дворцы и храмы а ля Древняя Эллада молча, с достоинством красовались в лучах не-меркнущего Плутона, и домишки бедноты, прихлынувшие к городской окраине, не могли заслонить этой спокойной, благородной красоты.
  Наш полет завершался, что вызывало во мне двоякое чувство. С одной стороны, это было хорошо, ибо заканчивались голливудские видения и связанные с ними неприятные переживания. С другой сто-роны, впереди нас ждала полная неизвестность, а она, как водится, всегда страшнее очевидной опасности... На подлете к городу нас все-таки заметили, весть о необычных воздушных пассажирах каким-то непостижимым образом распространилась по населенной части рав-нины. Когда птеродактили заходили на посадку, я увидел, что по глав-ной дороге, а также по многочисленным тропкам, стежкам и проселкам к городу сбегается множество взбудораженных людей.
  Глава 16
  Главный город
  Всеобщий авральный бег, видимо, вызвал у горожан легкую панику, и они так же массово кинулись на городскую окраину, то есть, к месту нашей посадки. Когда эта посадка, наконец, произошла, вокруг птеро-дактилей собралась приличных размеров толпа, которая постоянно увеличивалась в размерах. Она делилась примерно надвое, и я заме-тил, что люди, примыкавшие к разным частям, отличались друг от дру-га, прежде всего, одеждой. Горожане явились в красивых разноцвет-ных одеяниях с золотыми бляхами, фигурными застежками и прочими подобными аксессуарами. Женщины были дополнительно увешаны серьгами, бусами, украшены браслетами, перстнями, кольцами. Из-под длинных подолов виднелись кожаные сандалии с золотыми за-стежками. Некоторые мужчины были вооружены короткими мечами и кинжалами, украшенными перламутром и драгоценными камнями.
  Люди равнины выглядели проще, их одежды были короткими, гряз-ными, мятыми и больше напоминали лохмотья. Почти все сельские жители пришли босиком, многие держали в руках серпы, мотыги, грабли, топоры. Их загорелые лица были обветрены, спины отлича-лись сутулостью, в движениях не было плавности и изящества горо-жан. Но и крестьяне, и жители города смотрели на нас одинаково, с острым любопытством и нескрываемым жадным интересом.
  Так же, как и в городе мужчин, олигарх вышел вперед и начал док-ладывать о своих подвигах. И опять восторженная толпа шумно вос-хваляла своего героя. Разумеется, нашлись добровольные помощни-ки, они отвязали нас от седел и повели вслед за великим победите-лем амазонок, который торжественно двинулся в город. И снова все взгляды были устремлены на златовласку, но эти взгляды не были одинаковыми: мужчины смотрели на пленницу с ненавистью, женщи-ны - с презреньем. Было шумно, как на переполненном стадионе во время финального матча.
  На нас никто не обращал внимания, хотя мы с Кустилой так же, как в малом городе, прикрывали свою спутницу с флангов. На этот раз Петька молчал, похоже, за время полета его сильно укачало, он слег-ка пошатывался и безразлично оглядывал беснующуюся толпу сон-ным взглядом. Мне тоже было муторно, но присутствие девушки обя-зывало, и я шел браво, с высоко поднятой головой. И в голове этой шевелилась мысль о том, что если бы мы с командором были вдвоем, то, во-первых, на нас бы не сбежалась такая толпа, и, во-вторых, при вялом интересе к нашим персонам можно было бы, наверно, улучить момент и дать деру. Хотя, смысла в этом не так уж и много, а если рассуждать здраво, то и вовсе никакого, бежать нам все равно некуда, но в любой ситуации приятно помечтать о свободе...
  Жители равнины, немного проводив нашу процессию, остались на окраине, а мы в сопровождении ликующих горожан вошли в город. Был он, как я уже заметил, гораздо больше первого, имел прямо-угольную планировку, то есть, довольно современный для нас облик. Еще подлетая к городу, я обратил внимание, что три продольные ма-гистрали пересекались несколькими поперечными, образуя множество привычных нам кварталов. В центре города имелась обширная пло-щадь.
  Теперь выяснялись детали, а именно: улицы были замощены теса-ным булыжником и обставлены большими домами, похожими на дворцы. Из распахнутых окон выглядывали женщины и кудрявые дети. Перед дворцами высились белые колоннады, подпиравшие украшен-ные резьбой и лепниной портики. В тени портиков виднелись широкие проемы, через которые можно было пройти во внутренние дворики, где журчали фонтаны, благоухали цветники, таинственно молчали прекрасные статуи.
  - Петька! - позвал я.- Проснись, мы уже в санатории.
  Командор покосился в мою сторону, вздохнул и ничего не ответил. Девушка тоже посмотрела на меня, я лихо подмигнул ей - крепись, милая! - губы ее дрогнули, но улыбка погасла, не успев родиться и разгореться. Сзади по-прежнему ликовала толпа, и я почему-то поду-мал, что если всем этим людям дать в руки флаги, плакаты и портре-ты членов Политбюро, то наша процессия была бы очень похожа на первомайскую демонстрацию.
  Справа появилась длинная ограда, сложенная из необработанных булыжников. В средине ограды имелись широкие ворота, их створки были распахнуты настежь, в этом широком проеме виднелась огром-ная пустая арена, окаймленная множеством длинных каменных ска-меек. Стадион имел вполне привычный для нас вид, но все же чего-то здесь не хватало. Я призадумался и вскоре нашел недостающие эле-менты: громкоговорители, провода, мачты с прожекторными щитами... Металлические ограды и поручни, урны с пластиковыми стаканами, окурки и бутылки рядом с урнами...
  Главная улица, по которой двигалась наша праздничная колонна, была идеально прямой и просматривалась насквозь. Противополож-ный конец этой улицы упирался в берег морского залива. За тускло мерцавшей водной гладью чернели невысокие горы.
  Мы прошли еще немного и вышли на городскую площадь, которая одной из сторон примыкала к главной улице. Площадь также была за-мощена, в центре ее высилась величественная скульптурная компо-зиция. Судя по облику составлявших ее статуй, они, статуи, изобра-жали местных богов, богинь и божат, а компания в целом олицетворя-ла здешнее небесное правительство. Кстати, все монументы были выполнены на высоком технологическом и художественном уровне. Обширный, осанистый пьедестал не имел на своих ровных боках ца-рапин, преднамеренно нанесенных острыми предметами, красочных рисунков порнографического содержания, нецензурных надписей и прочих графических изысков, характерных для нашего цивилизованно-го мира. Более того, на постаменте не было даже трещин, отходы жизнедеятельности пернатых тоже отсутствовали. Представляю себе состояние мемориала, если бы плутонцы не следили за своими птич-ками и, особенно, птеродактилями...
  По периметру площади стояли четыре здания, каждое из них раз-мерами своими, а также красотой убранства и качеством отделки зна-чительно превосходило уже виденные мною дворцы. Понятно, что в этих четырех огромных сверхшикарных офисах были сосредоточены плутонские правительственные учреждения. Особенно выделялся ог-ромный домище, который занимал противоположную от главной ули-цы сторону площади. Всем своим обликом он напоминал античный храм - резной фронтон, белые колонны, статуи, широкие ступени.
  Перед этими ступенями мы остановились. Демонстранты притихли; чуть слышно перешептываясь, они ждали дальнейших событий. Из высоких дверей вышел человек в белой одежде, видимо, храмовый служитель. Наш олигарх тотчас сделал постное лицо; постоянно кла-няясь, он приблизился к служителю, и они некоторое время негромко беседовали. Потом работник культа увел олигарха внутрь, но не в центральную высокую дверь, а куда-то вбок, за правый угол.
  Довольно долго никто не появлялся. Задрав голову, я начал разгля-дывать убранство храма. Главным украшением фасада было поме-щенное на фронтоне панно, некий исполинский барельеф, расписан-ный, к тому же, яркими красками. Многофигурная композиция повест-вовала о великом сражении, в котором человекоподобные герои или боги сошлись насмерть со зверообразными монстрюгами. В центре композиции было изображено, видимо, главное событие: местный Ге-ракл замахивался мечом на могучего змея, изрыгавшего из зубастой пасти страшное пламя. Особенно натурально выглядел глаз огнеды-шащей рептилии. Я пригляделся внимательнее: казалось, что внутри глаза что-то слегка шевелится, а иногда неярко вспыхивает чуть при-метная искорка. Будь мы на поверхности, в нормальном человеческом мире, можно было подумать, что кто-то рассматривает нас в бинокль.
  Из храма вышли десять человек в розовых балахончиках с капю-шончиками, с короткими мечами на широких кожаных поясах. Спус-тившись с крыльца, они молча оттеснили толпу и взяли нас в плотное окружение. Сразу после этого чьи-то крепкие пальцы уцепили меня за локти и легонько переместили в пространстве. Движение было таким скорым, что я никак не отреагировал, успел только заметить, как ко-мандора оттащили в другую сторону. Двое накачанных ребят схватили девушку и повели ее вслед за олигархом, то есть, куда-то вбок, за угол храма. Я попробовал вырваться, но державшие меня пальцы были похожи на слесарные пассатижи; кричать, протестовать было бес-смысленно - сила ломит и соломушку...
  В грозной молчаливой компании мы поднялись на гигантское крыль-цо и через малое время были введены в высокие двери. Храм оказал-ся одноэтажным, но этот единственный этаж был очень высоким; по-толок, залитый светом из боковых окон, казался бестелесным, почти прозрачным, вся верхняя часть величественного сооружения парила в небе и полыхала неземным сиянием. Внизу, на поверхности покрытой плитами земли, царствовали сумрак и прохлада. В храме стояла ти-шина, наши шаги отдавались под сводами гулким эхом. Приглядев-шись, я заметил, что задняя стена в центральной своей части была глухой до самого верха, то есть, ряд окон, тянувшихся под потолком от угла до другого угла, прерывался; в условиях ирреального освещения длину этого промежутка, даже самую приблизительную, определить было трудно.
  Входя внутрь, я ожидал увидеть некую грандиозную фигуру наподо-бие Сфинкса, Ксеркса или, на худой конец, Маркса, однако, ничего этого не было. На невысоком возвышении неподалеку от задней сте-ны стоял небольшой каменный ящик, в нем спокойно колыхалось не-яркое пламя. Легкий дымок поднимался вверх и растворялся в небес-ном сиянии. Не хватало только товарища в авиакепке с полудюжиной аппетитных шашлыков. Когда мы подошли ближе, слегка запахло го-рящим керосином, бабкиной семилинейной лампой, которую когда-то зажигали у нас при отключении электричества.
  В стене за костровым ящиком имелась небольшая, чуть приметная дверь. Розовые ребята поставили нас перед нею и отступили назад. Через малое время из двери появился служитель, тот самый, который увел нашего друга олигарха. Слабый свет, долетавший сверху, отра-жался от белой тоги и подсвечивал снизу продолговатое лицо, обрам-ленное черными, впроседь, волосами. Но лицо это хранило полное спокойствие и было совершенно непроницаемым. Служитель жестом пригласил нас, повернулся и, не оглянувшись, скрылся за дверью. Он был уверен, что гости обязательно последуют за ним.
  Гости последовали - а что оставалось делать? К тому же, меня очень волновала судьба девушки, я уже соскучился по ней и втайне надеялся, что где-то в полутемных храмовых закоулках наша встреча произойдет обязательно. Держа за руку командора, который до сих пор не очухался после авиапутешествия, я прошел в дверь и почти сразу же уперся в каменную стену. Было темно, шаги служителя слы-шались откуда-то слева, они удалялись. Я двинулся вслед за служи-телем и обнаружил ведущие вверх ступени. Лестница была узкая и довольно крутая, то есть, располагалась под большим углом к гори-зонтальной поверхности.
  - Петька, очнись, шевели ножками, иначе отстанем, заплутаем.
  - Опять куда-то вверх,- обреченно прошептал Великий Куст.- У нас в доме даже лампочки...
  Странно. Я ведь думал, что все эти крики о боязни высоты были простым придурайством, невинным куражом над малогостеприимны-ми плутонцами. Но перед кем куражиться в темноте, на пустынной тайной лестнице? Кстати, в детстве и отрочестве Кустик свободно бе-гал по крышам и ползал по деревьям. Видимо, что-то случилось за эти двадцать лет. Может быть, все дело в его профессии, которая вынуж-дает человека постоянно думать о глубинах, всей душой стремиться в бездну, рваться к непознанному и неизведанному. В таком состоянии жизнь на ровной земле может быть терпима только в том слуае, если она заполнена подготовкой к новым погружениям. А любой полет - это движение в противоположную сторону, поэтому он кажется бес-смысленным, иногда просто невыносимым. Впрочем, я наверняка ошибаюсь, потому что есть огромное количество людей, которые оди-наково побаиваются как высоты, так и глубины.
  Лестница повернула вправо. К этому времени мы преодолели не менее пятнадцати ступеней. Эх, надо было посчитать - на всякий случай... Сразу после поворота я исправил свою ошибку, насчитал полтора десятка, и лестница снова повернула вправо.
  - Петька,- прошептал я и дернул командора за руку.- Объясни ты мне, дураку. Как думаешь, мы поднимаемся?
  В ответ из темноты послышался слабый стон.
  - Прикинь, Петька,- не унимался я.- Мы с тобой погрузились в Тихий океан, так? Потом мы с тобой всплыли в здешнем море. Но по вектору это было движение вглубь, к центру Земли, правильно?
  - Ну,- слабо отозвался Великий Куст.
  - А потом мы полетели на этих крылатых клячах. Так мы вверх по-летели или вниз?
  - Вверх,- вздохнул Петька.
  - Ты, Петруша, хочешь сказать, что, удаляясь от поверхности Зем-ли, мы с тобой движемся вверх?
  - Вниз,- покорно согласился Петруша.
  - Все ниже, и ниже, и ниже. Тогда мне не совсем понятны два мо-мента. Первый: при чем тут лампочки? Второй: сколько мне еще тер-петь твои капризы?
  Великий Куст довольно долго молчал, потом вдруг выдернул потные пальцы из моей ладони.
  - Ну, ты, Леха, даешь,- сказал он нормальным командорским го-лосом и тут же добавил: - Ёхан-грэм-тр-пр-цнэт-сифут к столу!
  - Вот только о столах не надо! - потребовал я радостным голо-сом.- Кушать хочется.
  Третий пролет был преодолен гораздо быстрее. Потом кончилась еще одна порция ступенек, и мы оказались на маленькой площадке, слегка озаренной слабым светом из крохотного окна. Провожатого не было видно, и нам пришлось остановиться.
  - Они что там,- заворчал Великий Куст,- с ума посходили? За-гнали в каменный сарай, жрать не дают, хозяева, ёо! Нет, чтоб все честь по чести - за стол, по стопочке за встречу, по второй за зна-комство, по третьей для разговора, ну, и покушать, конечно...
  - Может, тебе, Петруччио, еще и парочку амазонок на десерт?
  - О чем ты говоришь! - возмутился Великий Куст и тут же добавил постным голосом: - Нет, нет, это нам неможно! Мы себя блюдём...
   Командор ожил окончательно, и это радовало. Вдвоем все-таки ве-селее, и уже не так страшна притаившаяся впереди неизвестность. Но еще лучше, если бы рядом была златовласка. Голливудские деятели опять подкинули парочку сногсшибательных кадров, смачно повест-вующих о пытках и мучительстве молодых девушек. Я с трудом сдер-жал вздох, стараясь лишний раз не нервировать своего товарища, но Великий Куст, не обращая на меня никакого внимания, продолжил громко порочить плохих здешних хозяев.
  Видимо, хозяевам надоело слушать ругательства и проклятия в свой адрес. Стенка, перед которой мы стояли, медленно и плавно отодвинулась в сторону, обнаружив квадратную комнатку с большим окном, в которое вливался дневной свет. После блуждания по темной лестнице этот свет ослепил нас, а когда глаза привыкли к новой об-становке, я увидел внутри уже знакомого нам служителя в белом. Храня на лице своем прежнюю непроницаемость, он жестом пригла-сил нас войти внутрь комнаты.
  Мы вошли. Помещение было небольшим по площади, но довольно высоким. Я сразу же обратил внимание на наклонный потолок, это оз-начало, что мы находимся под самой крышей храма. Кстати, со сторо-ны площади не было никаких окон, только расписной барельеф на фронтоне. Значит, квадратная комнатка располагается у другого фронтона, то есть, с противоположной от площади стороны храма. И действительно, сквозь окно виднелся большой пустырь, обнесенный высоким забором. По всей видимости, это был хозяйственный двор. По краям его приютилось несколько небольших каменных строений, а в дальнем конце стоял навес на высоких деревянных столбах. Под навесом, распустив перепончатые крылья, отдыхал птеродактиль. По-нятно: пустырь в центре двора выполняет роль аэродрома.
  Так, так, так... Нет никаких сомнений относительно того, что в зад-ней стене храма имеется выход. Стоит его отыскать - и можно вы-браться на хозяйственный двор. Если удастся обхитрить крутых розо-вых пареньков, то возможны варианты. Первый: попытаться угнать птеродактиля; второй: по столбу вскарабкаться на крышу навеса и с нее перепрыгнуть через забор... И тут в голове моей мелькнула мысль о том, что все эти планы и предположения совершенно бессмыслен-ны. И вовсе непонятно, зачем подобные непродуктивные соображения засоряют мое сознание. Впрочем, это свойственно, наверно, всякому пленнику, который не потерял еще последней надежды, не смирился со своей долей, не отдал в неволю свою душу...
  Мы стояли спиной к двери, через которую вошли, справа было окно, служитель в белом находился прямо перед нами. Внезапно часть сте-ны за его спиной бесшумно поползла в сторону, и вскоре открылся прямоугольный проем. Наш провожатый отступил к окну и таким же бесшумным жестом пригласил нас войти внутрь. Перешагнув невысо-кий порожек, мы остановились, стенка за нами задвинулась обратно. Я невольно оглянулся и обнаружил, что пригласивший нас служитель остался за этой задвинувшейся стенкой.
  В крохотной комнатушке также имелось небольшое окно, выходив-шее на задний двор храма. У окна стоял столик, который сразу же притянул наши взоры и помог отвлечься от неприятных предчувствий. Столик был застелен чистенькой скатеркой, на скатерке горделиво возвышался кувшин, тут же притулились два золотых кубка и несколь-ко тарелок с кушаньями. Это было очень кстати, и мы набросились на еду, начав, разумеется, с содержимого кувшина. Вино оказалось кис-лым и слабым, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят...
  Когда голод был утолен, выяснилось, что в комнате имеются два вполне удобных топчана с мягкими матрацами и подушками. Не долго думая, мы улеглись, и вскоре Петька захрапел. Я поначалу был менее удачли: мне вдруг послышались доносящиеся из-за стенки слабые шорохи, они привлекли мое внимание на несколько минут, но уста-лость все же взяла свое, и вскоре я тоже уснул. Сколько продолжался этот сон, сказать невозможно, ибо часы мои по-прежнему стояли, а ориентироваться по изменению пятен на здешнем светиле я еще не научился.
  Когда я проснулся, Петька уже был за столом и подчищал то, что осталось от первой трапезы. Есть мне не хотелось, я только глотнул кислого вина, чтоб промочить пересохшее горло, и выглянул в окно. Птеродактиль по-прежнему отдыхал под навесом, но на этот раз ря-дом с ним копошился мужичок в длиннополой черной одежде. Он об-макивал длиннющую швабру в лохань с водой и бережно, с любовью, смачивал и обмывал перепончатые крылья птеродактиля. Ящер до-вольно изгибал шею и тянул к благодетелю зубастую морду, пытаясь, видимо, обнюхать или облизать его. Мужичок незлобиво отталкивал зверюгу - не балуй! - а потом, не стерпев нахлынувшей нежности, начинал почесывать пятерней вконец разомлевшего питомца.
  Бесшумно раздвинулась стенка. Служитель в белом молча смотрел из квадратной прихожей и жестом приглашал нас выйти из своей ком-натушки. Он остановился лицом к нам, дверь за его спиной была раз-крыта, а за нею, на лестничной площадке, неподвижно стояли три воина в розовом. Мы переглянулись, но деваться было некуда, при-шлось выходить. Стенка за нашими спинами тотчас задвинулась, но одновременно с этим раздвинулась стенка справа, напротив большого окна. Вслед за служителем мы шагнули в проем и оказались в узком коридоре, который уходил в обе стороны и терялся во мраке. Пока я вертел головой, откуда-то из темноты возникли еще два воина. Вскоре наша процессия выстроилась и двинулась в путь.
  Глава 17
  Хлеба и зрелищ!
  Служитель в белом шел впереди. Его сопровождали два розовых секьюрити с высоко поднятыми факелами. Далее следовал командор с высоко поднятой головой, за ним двигался я, а замыкали процессию три вооруженных факелоносца. Колеблющееся пламя неровно осве-щало выложенные из камня стены узкого, местами извилистого кори-дора, пахло керосином, шаги восьми пар мужских ног гулко отдава-лись в тишине. Через какое-то время нам пришлось долго спускаться по лестнице. Потом был ровный участок и снова лестница, по которой пришлось так же долго карабкаться вверх.
  Наконец, коридор кончился, и мы остановились перед массивной дверью, сколоченной из широких досок. В узкие щели между этими досками пробивался слабый дневной свет. Там была улица, и оттуда, с этой близкой от нас улицы, доносился рев множества человеческих глоток. Он казался громким, и это говорило о возбужденном состоянии собравшейся где-то неподалеку большой толпы.
  Главный служитель шагнул в сторону, и следовавший за ним пар-ниша в розовом распахнул дверь. За дверью обнаружился маленький поперечный коридорчик, уходивший в обе стороны на одинаковое расстояние. Распахнувший дверь воин перекрыл своим могучим телом дорогу вправо, и нам ничего не оставалось, как вслед за главным слу-жителем двинуться в левый отросток коридора. В конце этого отростка мы повернули направо, прошли через узкий проем в стене и оказались на маленьком балконе, вернее сказать, лоджии, которая была отделе-на от улицы высоким каменным парапетом. Над парапетом колыха-лась легкая белая занавесочка, призванная, видимо, скрывать посети-телей от жары, пыли и посторонних взглядов. Посреди тайной ложи стояла широкая, аккуратно обтянутая кожей скамья. Служитель указал рукой на скамью, и мы с командором охотно сели.
  - Футбол, что ли? - спросил я Петьку.
  - Ты всегда был оптимистом,- непонятно ответил Великий Куст.
  - То есть?
  - То есть, всегда верил в лучшее,- пояснил он и отвернулся.
  Я вопросительно посмотрел на служителя. Никак не отреагировав на мой взгляд, тот прикоснулся к белой занавеске и даже слегка раз-двинул ее, словно давая нам некое разрешение, а потом молча скрылся в полумраке дверного проема.
  - Ты чего-нибудь понял? - спросил я.
  - А чего понимать? - вопросом ответил командор.- Тут все по-нятно без долгих объяснений: гладиаторские бои. Хорошо, если нас пригласили сюда в качестве зрителей...
  Я невольно присвистнул. Как же мне в голову не пришло! Да, да, да, конечно, помню: уроки истории в пятом классе, Древний Рим, восста-ние Спартака. После одного из таких уроков Славка Кандауров метнул полутораметровую жердину и попал мне прямо в ногу. Я, конечно, взвыл и хотел накостылять метателю по шее, но тот величественно воскликнул: - Я поразил тебя своим дротиком! - Тогда мне при-шлось схватить штакетину и врезать Славке пониже спины; прежде, чем он успел обидеться, я гаркнул во все пацанячье горло: - Ты по-ражен моим коротким мечом! - Через пару лет я прочел роман "Спартак", а потом, естественно, посмотрел одноименный фильм.
  Когда это было, и было ли это когда-нибудь...
  Я вскочил со скамьи и раздвинул занавеску пошире. Сразу от ка-менных перил начинался наклонный, метра на три в ширину, деревян-ный настил, который уходил в обе стороны и выполнял, насколько я разбираюсь в архитектуре, роль навеса. В тени навеса и далее, под открытым небом, шумели и копошились разношерстные зрители. За-полненные ими скамьи загибались в огромный овал, в центре которого располагалась посыпанная желтым песком арена. Навес протянулся почти по всему периметру стадиона, места под ним были, похоже, привилегированными, потому что сидящие там люди выделялись бо-гатством своих нарядов. На противоположной от нас стороне стадио-на зрительские скамьи размыкались, пространство между ними было загромождено каким-то мрачным строением, которое соединялось с ареной двумя решетчатыми галереями.
  - Успокойся, Петруня,- сказал я.- Если бы нас назначили на роль кормежки для хищников, то мы с тобой, дружище, находились бы сей-час во-он в той конюшне. Потом нас прогнали бы через один из этих многоклетчатых коридорчиков, а потом... Вот пуля пролетела, и ага!
  Великий Куст согласно кивнул, потом приложил палец к губам и молча указал другим пальцем на стенку справа. Видимо, он имел в виду, что за этой стенкой кто-то сидит, и этот кто-то может услышать наши разговоры.
  - Ну и что? - громко сказал я.- Мне что теперь - рот скотчем за-клеить? Подумаешь, кагэбешник местный! Да что он понять может? А если и поймет, так плевать я хотел на него и на всю его контору!
  Ответить командор не успел. Гомонивший до этого стадион дружно взревел, мы так же дружно выглянули наружу и увидели, что на арене появились бойцы-гладиаторы. Первая пара состояла из лохматого, вооруженного дубиной питекантропа и гигантского муравья, который рядом со своим соперником казался букашкой. Зато членистоногий воин был хорошо вооружен, он стоял вертикально, а в четырех сво-бодных лапах грозно посверкивало холодное оружие - длинный меч, копье и два кинжала.
  Прозвучал гонг, схватка началась, и гоминоид немедленно бросился в атаку. Быстро набирая скорость, он взметнул ввысь свою богатыр-скую палицу. Муравей как будто ждал этого и сразу же метнул один из кинжалов. Золотое жало легко вошло в волосатый выпяченный живот, питекантроп взвыл, остановился, опустил дубину и обескураженно за-вертел массивной головой. Тотчас второй кинжал вонзился в горло, великан захрипел и плюхнулся задом на песок арены. Муравей повер-нулся в нашу сторону, с достоинством поклонился и поднял вверх сияющий меч.
  Рев на стадионе стоял невообразимый. Вскочив со своих мест, зри-тели неистово размахивали руками и хором выкрикивали одну гроз-ную речевку, одно короткое слово, которое было понятно без перево-да. Однако, явный победитель не спешил выполнить волю кровожад-ной толпы; глядя на наш балкончик, он терпеливо ждал, и вскоре все взоры так же обратились в нашу сторону.
  - А, так мы с тобой члены жюри! - догадался я.
  Петька отрицательно покивал и молча указал пальцем на правую стенку. Я невольно присвистнул - о-ё, значит, сосед наш не простой агент национальной безопасности, не обычный боец невидимого фронта - бери выше! Ну что же, история знает разные примеры.
  Я выглянул за перила и посмотрел вправо. Там был такой же бал-кончик с точно такой же занавесочкой. Вот она слегка качнулась, мор-щинистая пятерня вдруг высунулась из-под белой материи и зависла в воздухе. Стадион замер в томительном ожидании. Пятерня, немного помедлив, решительно сжалась в кулак. Зрители радостно завопили и дружно повернулись в сторону арены. Дружный скандёж понятного без перевода общего требования возобновился с новой силой. Муравей еще раз почтительно поклонился, неспешно подошел к истекающему кровью, изрядно притомившемуся питекантропу и решительно руба-нул мечом по беззащитной шее...
  Было еще несколько поединков и групповых схваток, в которых уча-ствовали в разных составах муравьи, питекантропы, знакомые нам кенгуруобразные зубастики, а также другие, прежде невиданные тва-ри. Состоялся воздушный бой на птеродактилях, дракон-неудачник был поражен стрелой в глаз и сверзился с небес в центр бурой от кро-ви арены. Наездник при этом погиб сразу же, а судьбу ящера решила сжавшаяся в кулак морщинистая пятерня. Поверхность потемневшей от крови арены исполосовалась длинными бороздами, это были сле-ды трупов, постоянно утаскиваемых волоком с поля боя.
  Специальные служители разносили по рядам партера и амфитеатра кувшины с вином и кушанья. Угощенье не было дармовым, тут и там из рук в руки переходили небольшие металлические колечки, которые выполняли, насколько я разбираюсь в финансах, роль денег. Частично опустошив кошельки, зрители охотно набивали желудки, а потом с но-вой силой продолжали орать, прыгать и размахивать руками.
  - Неплохо бы и нам чего-нибудь проглотить,- помечтал я. Кустик не ответил. Похоже, его воображение занимал таинственный высоко-поставленный дяденька, и командор, ненароком привалившись к стен-ке, пытался что-нибудь расслышать. После моего словесного мечта-ния прошло секунд двадцать, максимум полминуты, и вдруг в ложу вошел один из наших конвоиров. Он бережно держал в руках поднос, на подносе стоял кувшин, кубки и посуда с закусью. Мы невольно пе-реглянулись: ощущенье было такое, что нас не только слышат, но и понимают.
  - Да ну! - не поверил Петька.- Простое совпадение. Как говорят, война войной, обед по расписанию.
  - А нам все равно! - радостно пропел я и принял из могучих рук секьюрити вожделенный поднос. Расставшись с ним, парень молча повернулся и вышел. Теперь никто не мешал нам пообедать по-человечески, с чувством, с толком, с расстановкой.
  Однако, пообедать по-человечески все-таки не удалось. Только я прикоснулся к прохладному горлышку кувшина, как стадион за белой занавеской разразился неслыханным доселе воем и криком. Пример-но так вопили бы наши болельщики, доведись сборной России стать чемпионом мира по футболу. Я выглянул наружу...
  ... я выглянул наружу, сердце мое екнуло, в груди похолодело, кув-шин выскользнул из пальцев и разбился в мелкие дребезги. Коман-дор, не ожидавший от меня такого всплеска, подскочил со скамьи и также посмотрел на улицу.
  Четыре гигантских муравья быстро вынесли и установили в центре арены роскошное ложе, что-то наподобие квадратной тахты, обтяну-той ярко-красной тканью. Сверху не было ни подушек, ни одеял, ни постельных принадлежностей.
  Недалеко от ложа стояла моя златовласка, почти полное отсутствие одежды, видимо, не смущало ее, на огромном стадионе только ее стройное тело было неподвижным и хранило спокойствие, высоко поднятая голова выражала полное презрение к малоуважаемой буй-ной публике. В сторону решетчатых галерей неспешно уходили два розовых воина - именно они вывели девушку на арену. Навстречу им вальяжной походкой шествовал высокий, стройный парнюга, который также не был обременен излишками одежды.
  Мне стало ясно, что все предыдущие голливудские сцены из жизни плутонского мясокомбината были только прелюдией к главному дей-ству. Разгадать сценарный ход этого действа также не составляло ни-какого труда. Организаторы шоу задумали дать адекватный ответ на сексуальный терроризм амазонок и для этого решили продемонстри-ровать публичный акт подобного террора по отношению к пленнице.
  Полуголый мститель повернул вправо и двинулся вдоль невысокого парапета, отделявшего арену от толпы плутонцев, которые предвку-шали небывалое зрелище и по этой причине орали как ненормальные. Исполнитель главной роли не спешил, он сознательно удлинял пери-од зрительского предвкушения, растягивал всеобщее удовольствие.
  - Петька,- тихо позвал я.- Ты с нашими встречаешься?
  - Редко,- ответил командор.- А что?
  - Если увидишь кого - передавай привет от Лехи Евсеева.
  - Ты что задумал? - заволновался Великий Куст.- Ёры-кудёры! Леха, брось безумствовать, слышишь? Да было бы из-за чего! Мы с тобой такое прошли, никому и не снилось, а теперь... Из-за девчонки, да? Тебе что, девчонок мало? Домой вернемся, я тебе такую найду, мисс Вселенная отдыхает...
  Я думал о своем. Создатели боевиков уже подсуетились, вытолкну-ли из памяти вариантик, а именно: выпрыгнуть на улицу, пробежать по навесу вправо, влететь на соседний балкончик и взять соседа за глот-ку, то бишь, в заложники. Судя по количеству морщин на всесильной длани, он, соседушка, давно уже не молод, стало быть, сопротивления не окажет. А жить в любом возрасте хочется, особенно, когда есть че-го терять... С другой стороны, если правитель сумел дожить до пре-клонных лет, то есть, уберечься от покушений и государственных пе-реворотов, значит, мозги у него функционируют нормально. Он же на-верняка все предусмотрел. К примеру, влетаешь ты, Алексей Петро-вич, к соседу, а там тебя встречает взвод местного спецназа. Хотя, встреча с ним может и не состояться, потому что другой такой взвод притаился на крыше и за углами правительственного мезонина...
  Народный мститель ускорил шаги - похоже, неистовая энергия толпы зарядила его, как аккумулятор, и уже не терпелось приступить к выполнению ответственного задания.
  - Леха! - по-бабьи голосил командор.- Посмотри, что творится! Ты даже до арены не успеешь добраться - эти язычники разберут тебя на мелкие фрагменты. Хоть раз в жизни послушай меня, оставь бредовую затею, успокойся, плетью обуха не перешибешь...
  Я понимал, что девушка не сдастся без боя, но сопротивление не может быть бесконечным. Вполне возможно, что она сумеет вывести из строя этого красавчика, ведь чему-то учили ее в военно-спортивном интернате. Но красавчиков в мире, выражаясь словами поэта, как мух в сортире... Впрочем, дело даже не в этом. Окажись на арене любая из моих прежних знакомых, я бы, конечно, пожалел ее, бедняжку, но не больше, чем жалел о разбитом кувшине с кислым вином.
  Здесь было другое, незнакомое, никогда прежде не испытанное. Мысль о том, что кто-то прикоснется к моей девушке, казалась аб-сурдной, я даже не злился и был почти спокоен, просто назревающее событие не укладывалось в сознании, оно, событие, не могло случить-ся, и в этом не было никакого сомнения.
  Завершив круг почета, верзила направился к златовласке.
  - Так не забудешь? - спросил я и тут же пояснил: - Кого встре-тишь, всем приветы от Лехи Евсеева.
  - Не пущу! - взвыл командор, попытался загородить дорогу, но поскользнулся на винной луже; я благополучно выскочил на улицу и резко рванул влево.
  Предположения мои частично оправдались - на крыше действи-тельно находились розовые парни, при моем появлении они подня-лись в полный рост, но сразу же легли обратно. Видимо, их успокоило то, что я быстро удалялся и по этой причине не представлял никакой опасности для охраняемого ими объекта. Хотя, вполне возможно, бы-ла произнесена какая-то команда, которую я впопыхах не расслышал.
  Двигаться по наклонной плоскости было довольно трудно, меня по-маленьку сносило к нижнему краю настила, и приходилось постоянно приворачивать немного вправо. А бежать предстояло довольно дале-ко; до "конюшни", расположенной на противоположной стороне ста-диона, насчитывалось не менее двухсот метров. Там я намеревался перепрыгнуть на одну из решетчатых галерей и по ней добраться до арены. Это было первоначальной задачей, а думать о том, что слу-чится дальше, мне пока еще было некогда.
  Вспомнились навыки, полученные в детстве и отрочестве, когда бе-готня по крышам сараев и казенных складов начиналась сразу после того, как они, крыши, освобождались от снега. Внизу еще лежали при-томленные солнцем чумазые сугробы, кое-где блестели лужи и тем-нела грязь первых проталин, а здесь, на исконной пацанячьей терри-тории, было тепло и сухо, радостно сияло солнце, весело гремели доски, звонко кричали птицы, а вопли хозяев и ответственных работ-ников не могли испортить неизбывно прекрасного настроения...
  Реакция плутонцев была именно такой, как я и предполагал. Сидя-щие на противоположной стороне стадиона зрители сразу же замети-ли бегущего по навесу человека. Они начали еще громче кричать и показывать на меня пальцами. Однако, тем, кто сидел спиной ко мне на ближней трибуне, понять смысл этих криков и жестов было трудно. Но доведись даже кому-то из них оглянуться и увидеть меня, это ниче-го бы не изменило. Кому взбредет в голову лезть на крышу по толсто-му гладкому столбу? Тем более, что розовые сотрудники правоохра-нительных органов хранят олимпийское спокойствие...
  Навес плавно изгибался вправо. Наклонившись вбок больше обыч-ного, я благополучно прошел первый поворот. Расстояние до сле-дующего показалось не очень большим, и через какое-то время пере-до мной раскинулась финишная прямая. К этому времени зрители в подавляющем своем большинстве обратили внимание на незаплани-рованный элемент шоу, все взоры были устремлены вверх, и даже красавчик замер на арене; временно забыв о своих преступных наме-рениях, он неотрывно смотрел на меня. Девушка по-прежнему стояла без движения, но по тому, что лицо ее все время было обращено в мою сторону, можно было понять, что она следит за моим героичеким забегом.
  Стадион был явно заинтригован, и я понял, что предотвращать мои несанкционированные действия никто не собирается. Это было хоро-шо, можно было сбавить ход, восстановить дыхание, сэкономить силы перед решающим моментом. Наглея на глазах, я переключился на самую пониженную передачу, и теперь мои движения напоминали пенсионерский бег от инфаркта до инсульта. Легкой трусцой я пре-одолел последние метры дистанции и бесстрашно спрыгнул на верх-нюю решетку ближней галереи. К счастью, по верху этой галереи во всю её длину был проложен довольно широкий брус, что-то вроде конька на крыше деревенской избы. Это значительно облегчило зада-чу. Балансируя раскинутыми в стороны руками, я пробежал по брусу (спасибо армейскому старшине, не зря он оттачивал на нас навыки ораторского искусства!) и благополучно спрыгнул на пятнисто-бурый песок арены. В ноздри пахнуло железом, летним зноем в слесарной мастерской, и я не сразу понял, что это запах свежепролитой крови.
  ИО секс-маньяка очнулся и нахмурился. Видимо, ему все-таки не понравилось, что внимание уважаемой публики переключилось с его драгоценной персоны на какого-то приблудного хмыря, к тому же, еще и не местного. Верзила смотрел на меня недобрым взглядом, но с места пока не трогался. Я же, напротив, на всех парах мчался к своей златовласке.
  Уголки ее губ дрогнули и слегка поднялись вверх, но в глазах замер немой вопрос. Я был совсем уже близко и, наверно, поэтому сумел уловить смысл этого вопроса: зачем? Зачем ты вышел на эту аре-ну?... А разве удастся мне спокойно и безучастно смотреть на твои несчастья? Ты слабая женщина, и я обязан тебя защитить...
  Девушка засмеялась, видимо, мысль о слабости амазонки показа-лась ей забавной, я сделал последний шаг, и мы бросились в объятия друг друга. Оглушенный взрывом нежности и счастья, я на краткое время покинул реальный мир, а когда вернулся в него, то снова был оглушен - на этот раз запредельным ревом взбудораженного ста-диона. Оказалось, что красавчик не терял времени и начал движение в нашу сторону. Мне пришлось отстраниться от девушки и повернуть-ся к верзиле.
  - Постойте, юноша! - крикнул я, стараясь быть предельно вежли-вым.- Давайте не будем обострять отношений и расстанемся хоро-шими друзьями.
  Красавчик снова остановился и внимательно слушал, как будто пы-таясь понять смысл моих слов. Лицо его все так же хмурилось, и по степени этой нахмуренности было понятно, что уговорить парня, даже если бы он знал русский язык, практически невозможно. Однако, я продолжил свои попытки.
  - Слышь, брателло, ты бы шел отсюда, а? Как говорится, крутил педали, пока трынды не дали.
  Последнее малокультурное выражение каким-то непостижимым об-разом пробило брешь в языковом барьере, брателло нахмурился еще сильнее, грозно запыхтел и собрался в атаку. В процессе малоуспеш-ных переговоров я не заметил, как девушка отступила за мою спину и куда-то исчезла. Парнище начал неспешно разгоняться, пора уже бы-ло вставать в надлежащую позицию, но в это время сзади раздался звук, похожий на гудок стремительно набегающей электрички. Я не-вольно оглянулся и увидел картину, которая навсегда врезалась в мою память.
  Глава 18
  Искусство войны
  Златовласка успела переместиться почти к краю арены и оттуда, от невысокого парапета, начала свой разбег. И чем быстрее бежала де-вушка, тем громче становился издаваемый ею электровозный крик, тем тише шумели пораженные этим криком трибуны. Вот бегунья дос-тигла красной тахты, легко вскочила на ее край; взлетев вверх, при-землилась в средине ложа и сильно толкнулась обеими ногами. Под-брошенное тугими пружинами тело взмыло в небо, промчалось надо мной, на краткое время закрыв свет Плутона, и медленно переверну-лось в воздухе. Верзила был уже недалеко; в последнюю секунду по-лета сложенное зигзагом мускулистое тело девушки резко распрями-лось, и две твердые пятки одновременно впечатались в лоб красавчи-ка. Голова его резко дернулась назад, из распахнутого рта вырвался короткий вскрик, парнище, подобно костяшке домино, рухнул на спину и замер. Вслед за ним затихли зрители, на стадионе воцарилась на-стороженное молчание.
  Девушка легко поднялась с арены, всем своим видом давая понять, что я зря беспокоился по поводу её безопасности. Похоже, после ама-зонского военно-акробатического этюда видок у меня был еще тот, и златовласка, не удержавшись, расхохоталась. Этот веселый смех прокатился над трибунами, он окончательно сразил ошеломленных плутонцев, тишина стояла такая, будто стадион наглухо укрыли ват-ным одеялом.
  Подчиняясь действию неизвестно откуда прилетевших флюидов, я невольно оглянулся назад и увидел Петьку, который молча возвышал-ся перед правительственным мезонином на самом краю навеса. Тут же, рядом, спокойно и безучастно стояла знакомая скамеечка, кото-рую мой друг зачем-то прихватил с собой. С первого взгляда могло показаться, что Великий Куст решил получше рассмотреть происхо-дящее, сидя именно на этой довольно комфортабельной и мягкой ме-бели местного производства. Однако, через пару секунд выяснилось, что я ошибся в своих предположениях.
  По-прежнему не издавая никаких звуков, Кустище взял скамеечку обеими руками, поднял ее высоко над головой и решительно швырнул вниз, в толпу притихших зрителей. Через секунду послышался глухой удар, возмущенный крик, сменившийся хором еще более возмущен-ных голосов, тотчас началась яростная возня, в очаг которой вовлека-лись все новые и новые участники. И, только убедившись в том, что молчаливое действие привело к нужному результату, то бишь, к мас-совой драке на трибуне стадиона, Петька заблажил во все свое ко-мандорское горло: - Леха! Беги к воротам! Рви когти, Леха!
  Однако, воспользоваться мудрым советом верного друга мне не до-велось. Из недр "конюшни" сквозь решетчатые коридоры быстро бе-жали розовые парни. Окружив нас, они выставили вперед короткие мечи и решительно двинулись в атаку. Зрелище обещало стать захва-тывающим, явно назревал острый момент, и плутонцы прекратили драку так же внезапно, как и начали её. Мне, естественно, тоже уда-лось почувствовать остроту момента, а перед тем, как оценить остро-ту здешнего холодного оружия, я успел заметить, что другие розовые воины водворили орущего командора на место, то есть, внутрь отве-денной нам лоджии.
  Я взглянул на девушку, она улыбнулась мне - клянусь, в этой улыбке не было обреченности и страха. Видимо, амазонские настав-ницы умели работать над укреплением морально-волевых качеств своих подопечных. Сверкающие острия были совсем уже близко, не-приятный холодок невольно прокатился по моим внутренностям, но я ответил девушке беспечной улыбкой и бесшабашно подмигнул пра-вым глазом. Мгновенье ока...
  Именно это короткое бесшабашное подмигивание не позволило мне уловить момент, когда началось то, что произошло в несколько сле-дующих секунд. Впрочем, картина сразу же стала ясной, и выглядела эта картина примерно так: сделав пару-тройку молниеносно-быстрых скачков, златовласка наклонилась, взялась за нижний край тахты, мощно рванула тахту вверх и опрокинула ее на шеренгу наступающих. Не ожидавшие этого розовые парни, придавленные роскошной мебе-лью, повалились на землю. Девушка схватила меня за руку, да я и сам начал кое-что соображать, и мы, протопав по изнаночной стороне тах-ты, благополучно преодолели поверженных врагов.
  Ворота были открыты и находились не очень далеко от нас. Но именно оттуда, от этих заманчиво распахнутых ворот, в нашу сторону двинулась весьма значительная группа розовых балахончиков. По-этому путь девушки лежал в сторону, противоположную от "конюш-ни". Двигаясь следом, я вдруг с удивлением заметил, что в руке юной воительницы зажат короткий меч - когда она успела? Впрочем, меш-кать было некогда, и я максимально ускорил свое движение.
  Теперь зрелище обещало стать захватывающим для значительной части плутонской публики. На трибуне, где только что прекратилась драка, началась паника. Давя и толкая друг друга, зрители кинулись в разные стороны. Когда мы перепрыгнули через парапет, перед нами было довольно обширное пространство, свободное от людей, только кое-где кое-кто из этих людей в ужасе распластался в проходах. Я ог-лянулся: розовые парни, воинственно размахивая мечами, быстро приближались к нам двумя энергичными группами.
  А девушка уже скакала со скамьи на скамью и так же быстро двига-лась к последнему ряду. Прыгая вслед за девушкой, я, кажется, начал догадываться о ее замысле. Ну, точно! Добравшись до стены стадио-на, амазонка повернула влево и припустила по последней скамье с максимальной скоростью. Народишко горохом сыпался вниз и ин-стинктивно ломился в противоположню сторону, то есть, навстречу розовым воинам, которые уже перемахнули парапет. Впрочем, движе-ние струхнувших народных масс, в общем и целом, было совершенно беспорядочным, и это сильно осложнило работу правоохранительных органов.
  Высокие чины этих самых органов, видимо, тоже догадались, куда мы держим путь. Слегка повернув голову, я заметил, как новые воору-женные молодчики выскочили из решетчатых коридоров и устреми-лись по арене в сторону ворот. По замыслу местных стратегов, имен-но там должна была произойти наша встреча. Стратеги не учли одно немаловажное обстоятельство: у нас было небольшое преимущество во времени. И, разумеется, это преимущество было использовано.
  Когда мы добрались до ворот, первая и вторая партия розовых вояк затерялась на взбудораженной трибуне, третью, выпущенную из "ко-нюшни" в последнюю очередь, отделяло от цели, то есть, от нас, мет-ров двадцать пять или тридцать. Выбежав на пустынную улицу, де-вушка решительно повернула налево, в сторону знакомого пригорода, где мы, помнится, закончили свое авиапутешествие. Можно было предположить, что златовласка стремилась выбраться из города, пре-одолеть наклонное плато, над которым нас пронесли птеродактили, потом перевалить через гору и добраться до своего селения, распо-ложенного на противоположном склоне этой горы. После увиденного на стадионе я уже не сомневался, что такое вполне возможно. Конеч-но, там, на родине, девушку ожидало суровое наказание, но не менее суровое наказание ожидало ее и здесь. Мысль о позорной смерти в неволе, от рук врагов была, похоже, невыносимой для совершенно-летней амазонки, именно она, эта мысль, звала златовласку на герой-ские подвиги. А что ожидало в бабьем царстве меня, мужчину, чужого человека? Внезапно, помимо своей воли, я остановился, крикнул: - Беги! - после чего повернулся и решительно двинулся обратно к во-ротам.
   Не в моих силах одолеть вооруженных воинов, но зато я могу на несколько секунд задержать преследователей. За эти несколько се-кунд стремительно бегущая девушка сумеет значительно увеличить имеющуюся фору. Главное - вырваться из города, а там, как гово-рится, ищи ветра в поле. В населенной местности нетрудно найти пи-щу, одежду, ночлег, отбить лошадь, которая значительно ускорит про-хождение намеченного маршрута...
  Из ворот стадиона один за другим выбегали потные, взъерошенные парни в розовых балахончиках. Передние, не сбавляя хода, быстро приблизились ко мне. Беги, милая, подумал я и хотел закрыть глаза, чтобы не видеть сверкающие лезвия. В последний момент в голову мою пришла более удачная мысль.
  Сорвавшись с места, я быстро пересек мостовую и кинулся по про-тивоположной стороне улицы в направлении главной площади, то есть, навстречу преследователям, но параллельным с ними курсом. Не сразу справившись с инерцией быстрого бега, розовые воины пару секунд мелькали справа. Но вскоре ребята пришли в себя и довольно дружно совершили действия, необходимые в данной ситуации. Сомк-нувшись плотной шеренгой, они взяли меня в полукружье и прижали к стенке почти напротив ворот стадиона. Сверкнули короткие мечи, бодрящий морозец промчался по моим внутренностям, я уже готов был проститься с жизнью, но вдруг крайний из нападавших вскрикнул и бессильно повалился навзничь. Я невольно посмотрел направо - Господи, прости грехи мои тяжкие!
  Девушка вернулась, чтобы в очередной раз защитить своего рыца-ря; быстро, почти без замаха, она ударила коротким мечом, и второй воин рухнул вслед за первым... Какой же я идиот! Вместо того, чтобы сопровождать даму сердца и всеми силами помогать в осуществлении героических замыслов, я вынудил ее вернуться и вновь подвергнуть свою жизнь смертельной опасности... Мне стало тошно, дурно, пога-но, ноги сами собой подкосились, и я медленно сполз на теплые камни тротуара. Девушка, напротив, вошла в стадию наивысшей активности. Ловко работая мечом, она отогнала нападавших от моего драгоценно-го тела. Отступая, розовые парни прихватили истекающих кровью то-варищей. В боевых действиях наступила краткая передышка.
  Со стороны главной площади на подмогу спешили свежие воины. Их насчитывалось не более десятка человек, зато каждый из этих новых участников сражения был вооружен арбалетом. Я где-то читал, что в древности жили искусные воины, которые умели реагировать на полет стрелы и отбивали ее мечом или саблей. Вполне возможно, что со-вершеннолетняя амазонка способна на это. Но отбить десять стрел одновременно - такого не увидишь и в Голливуде...
  Воины-мечники расступились, пропуская вперед стрелков. Погибать в скрюченном состоянии было обидно. Я поднялся на ноги и взглянул на девушку, она улыбнулась в ответ, и снова в этой улыбке не было обреченности и страха. В окружении вражеских мечей и арбалетов девушка чувствовала себя превосходно. А из-за шеренги стрелков выдвинулся довольно толстый вояка с бантом на правом плече. По-хоже, это был какой-то воинский начальник не меньше полковника. Откашлявшись, он что-то произнес хорошо поставленным командным голосом. Судя, в частности, по интонации и, в целом, по сложившейся обстановке, это был ультиматум.
  Девушка согласно кивнула, осторожно взялась за кончик лезвия и протянула меч в сторону полковника рукоятью вперед. Она прекраща-ла сопротивление, сдавалась без боя и всем своим видом демонстри-ровала покорность. Легкая усмешка тронула пухлые губы победителя диких воительниц, крепкая мужская рука величественно поднялась и не менее величественно простерлась в сторону укрощенной амазонки. Рука, повторюсь, была крепкой, но недостаточно длинной, растопы-ренные пальцы-сардельки никак не могли дотянуться до блестящей рукояти меча. Полковник строго уставился на девушку, но та, опустив лицо, смотрела вниз невыразимо-скорбным взглядом. Нахмурившись и недовольно засопев, полковник сделал небольшой шаг вперед, это заняло совсем немного времени. Мгновенье ока...
  В этот краткий миг произошло несколько действий, рассмотреть ко-торые подробно можно было бы только при специальной видеосъем-ке. Впрочем, по конечному результату несложно представить, как раз-вивались события. Итак, полковник шагнул вперед, одновременно с этим амазонка подбросила вверх короткий меч, прыгнула навстречу полковнику, после чего правой рукой уцепила волосы на его затылке, а левой поймала перевернувшийся в воздухе меч. Все это произошло на закрытие ресниц, а на их открытие девушка, легко бортанув дород-ного мужчину, притиснула его к стене и молниеносно приставила сверкающее острие к его горлу.
  В ноздри пахнуло резким запахом пота, который, видимо, враз про-шиб бедного заложника. Девушка гуднула что-то своим железнодо-рожным голосом, обступившие нас воины попятились назад. Полков-ник заполошно дышал и затравленно косился на опасно-близкий кон-чик меча. Мне захотелось исправить свою прежнюю ошибку: сторожко поглядывая на розовых парней, я обошел полковника и девушку, она при этом одобрительно кивнула, и мы двинулись вдоль стены в сторо-ну нужного нам пригорода. Воины нерешительно переглядывались, стоявшие справа медленно отступали, центральные и левые так же медленно тащились за нами.
  Если бы не моя непростительная глупость, мы давно были бы уже за городом. Наши сильные ноги несли бы нас по зеленым лужайкам, наши веселые лица обдувал бы теплый встречный ветерок, а души радовались бы обретенной воле. И там, на просторах живописного плато, обязательно имеется пустынная полянка, уютное местечко в тени большого валуна, где можно присесть, прилечь, прижаться друг к другу... Однако, вместо этого пришлось тащить полковничью тушу, от которой все больше смердило потом. И все это безобразие происхо-дило под прицелом десятка настороженных арбалетов. А идти было еще далеко, для достижения первоначальной цели необходимо было пересечь почти полгорода...
  Появился знакомый служитель, тот самый молчун, который сопро-вождал нас в блужданиях по храмовым закоулкам: он же привел нас на стадион. Не могу сказать точно, когда слева возникло вдруг это бесстрастное лицо. Какое-то время служитель, отделенный от нас шеренгой понурых розовых фигур, шел параллельным курсом и вни-мательно посматривал на девушку. Потом он ускорил шаги, отдалился на некоторое расстояние, приблизился к стене и повернулся к нам ли-цом. Выражение этого лица не изменилось, но и так было ясно: чело-век преграждает нам дорогу.
  Я посмотрел на девушку и попытался внушить ей, что готов взять второго заложника прямо голыми руками. Златовласка усмехнулась, чуть заметно покачала головой, а потом выразительным кивком при-казала мне перейти назад, за ее спину. С одной стороны, это казалось немного обидным, но, с другой стороны, она была амазонкой, вои-тельницей, то есть, профессионалом боевых действий. Хотя, совре-менный цивилизованный мужчина все больше привыкает прятаться за женщину независимо от уровня ее подготовки. Наверно, этому можно найти объяснения, если не очень разумные, то, по крайней мере, ло-гичные. Впрочем, мужская логика, женская логика и просто логика не всегда действуют в одной системе координат...
  Пока я размышлял на серьезные темы, наша процессия приблизи-лась к служителю, который был все так же неподвижен и слегка сма-хивал на статую в полный рост или на манекен, завернутый в про-стынку перед дезинфекцией универмага. До статуи-манекена остава-лось не более пяти метров, но девушка как будьто не замечала пре-пятствия, возникшего на ее пути, она не только не остановилась, но, напротив, с еще большей энергией и решительностью принудила за-ложника двигаться вперед.
  После всего, что происходило в течение последнего получаса, труд-но было даже предположить, что задумала эта бестия. Ну, например. Вариант первый, трагический: девушка закалывает служителя и про-должает путь как ни в чем не бывало. Вариант второй, не менее тра-гический: девушка закалывает полковника, берет в заложники служи-теля, и мы отправляемся на загородную прогулку. Вариант третий, ди-пломатический: служитель пытается выступить в роли переговорщика, терпит фиаско (без вариантов, если учитывать нрав дикой женщины) и добровольно уступает нам дорогу. Вариант четвертый...
  Статуя подняла руку с распростертой ладонью, сразу после этого девушка остановилась. Вначале я подумал, что эта остановка вызвана внезапностью движения дотоле неподвижного человека. Однако, предположение мое оказалось ошибочным. Начиналось новое собы-тие и, похоже, предварительные итоги этого события складывались не в нашу пользу.
  Сначала девушка медленно опустила вниз зажатый в левой руке ко-роткий меч, потом отняла правую руку от взъерошенного затылка гос-подина полковника, после чего отступила и безвольно склонила голо-ву. Я в изумлении шагнул вперед и взглянул в лицо девушки: оно хра-нило спокойствие, глаза были закрыты, губы сомкнуты; казалось, что златовласка спала, утомленная бурными событиями этого дня. Почув-ствовав мое движение, полковник оглянулся и какое-то время смотрел на меня испуганным взглядом. Но, скользнув по лицу девушки, этот взгляд преобразился, а вместе с этим преобразился и сам недавний заложник. Прежде всего, отер пот со лба, потом решительно вырвал меч из девичьей руки и грозно вознес его над моей головой - теперь он меня не боялся.
  Служитель что-то сказал, полковник нехотя опустил меч и устало отошел за приблизившуюся шеренгу. Тотчас несколько воинов окру-жили меня плотным кольцом. Девушку никто не охранял, да в этом и не было необходимости: она по-прежнему спокойно и безучастно стояла с закрытыми глазами и чуть-чуть покачивалась. Розовые парни выставили мечи и погнали меня в сторону стадиона. Входя в раскры-тые ворота, я оглянулся: все так же не открывая глаз, девушка мед-ленно, словно наощупь, двигалась следом, впереди важно вышагивал полковник, замыкал процессию служитель с поднятой рукой.
  Насколько я разбираюсь в психотерапии, это было гипнотическое воздействие. Мне приходилось наблюдать выступления гипнотизеров. На меня самого эта дурь никак не действовала, но, с другой стороны, нет никаких оснований сомневаться в реальности гипноза. Моих дру-зей, с которыми я посещал сеансы, трудно заподозрить в сговоре с заезжими глюкмейкерами. Однако, эти друзья, войдя в нужное состоя-ние, лихо отплясывали на сцене (звезды эстрады), в ужасе взбира-лись на стулья (наводнение), прятали в носки свеженапечатанные ку-пюры (фабрика Гознака), в общем, веселили уважаемую публику, за-нимаясь всяческой ерундой. Правда, для того, чтобы ввести подопыт-ных в искомое состояние, требовалось время и некоторые усилия.
  Похоже, местный Кашпировский был большим мастером своего де-ла. Подумав об этом, я заметил, что окружающий меня мир подернул-ся легкой туманной дымкой. Сквозь этот нежный туман были видны трибуны; по той, что находилась слева, слонялись в поисках своих по-кинутых мест плутонские зрители. Увидев выступающую из ворот про-цессию, стадион зашумел, с каждым нашим шагом этот многоустый шум становился все громче и враждебнее. В центре арены стояла знакомая тахта, которую уже вернули в первоначальное положение. Ярко-красную обивку кое-где покрывали бурые пятна - это был песок, пропитанный кровью погибших гладиаторов...
  Туман в моих глазах начал клубиться и покрывать видимый мир до-вольно плотной завесой. Она не только заволакивала изображение, но и глушила окружающие звуки. Иногда наступало просветление, я кое-что видел и слышал: грузная фигура полковника, который раскла-нивается перед публикой; бесстрастное лицо храмового служителя и его поднятая рука; безмятежно-спокойное лицо девушки... Из звуков превалировал один - это был ритмично повторяющийся крик огром-ной толпы... я вспомнил... точно так же эти люди скандировали в кон-це первого гладиаторского поединка... тогда стадион требовал смерти поверженного питекантропа... выходит, что теперь они желают нашей гибели... Мечи были наготове, их розовые хозяева смотрели куда-то вверх. Да, вспомнил: лоджия, мягкая скамейка, разбитый кувшин... Петька! Великий Куст, бывший одноклассник, дорогой мой человек, с которым мы встретились через двадцать лет после школы. Школа... это там, наверху... другой мир, наш мир, другая жизнь...
  Рев стадиона настойчиво пробивался сквозь осязаемо-густую пеле-ну. Именно он, этот яростный коллективный вопль, не позволял мне отключиться окончательно, вынуждал настойчиво цепляться за жал-кие остатки ускользающей рельности. Последним усилием поражен-ной воли я пробился сквозь лениво-шевелящиеся белые клубы и уви-дел стоящего на краю навеса командора, который размахивал руками и что-то кричал. Видимо, он пытался перекричать огромную толпу разъяренных плутонцев и доказать, что они, плутонцы, не правы.
  Слева от долговязой фигуры, чуть поодаль, смутно белела занавес-ка, скрывавшая нашего бывшего соседа по правительственному мезо-нину. Я понял - розовые воины смотрели именно на эту занавеску. Да, да, это он, могущественный судия, решает судьбу поверженных. Стало быть, надежды никакой - до этой минуты количество смертных приговоров совпадало с числом поединков... Я перевел взгляд на де-вушку - она по-прежнему являла собой безмолвную статую. Мне за-хотелось прикоснуться к ней, для этого нужно было сделать один ма-ленький шаг. Однако, тело мое уже не подчинялось мне, плотная пе-лена вновь обступила со всех сторон, окончательно отгородила меня от реального мира. Последнее, что я услышал, был разочарованный вой толпы, который постепенно смикшировался. Все стихло, я ушел в темноту и тишину небытия.
  Глава 19
  Праздник лицедейства
  Я стоял на заснеженной поляне, окруженной деревьями в белых мохнатых шапках. Было светло и холодно. Вдруг выяснилось, что в руке моей зажата деревянная изогнутая рукоять длинного, очень кра-сивого пистолета. Напротив, в некотором отдалении, виднелась коре-настая фигура в черном, подбитом мехом плаще. Легкий морозный ветерок слегка колыхал длинные полы плаща, который был расстегнут и распахнут. На голове коренастого человека красовался цилиндр, из-под цилиндра непокорно выбивались черные кудри. Лицо было смуг-лым, носатым, в правой руке зажат такой же, как у меня, пистолет. Я узнал человека - это был Пушкин.
  - Теперь сходитесь! - приказал басовитый голос. Пушкин, все так же глядя в мое лицо, сделал шаг. Мама мия! Мне стало не по себе.
  - Постойте! - закричал я.- Если это дуэль, то мне хотелось бы знать причину.
  - Вы ее знаете! - отрезал басовитый голос. Пушкин сделал еще шаг. Я предостерегающе замахал рукой, словно стараясь отогнать надвигающуюся фигуру.
  - Стреляйте, сударь! - строго сказал Пушкин.- Ваш выстрел.
  - Александр Сергеевич! - взмолился я.- Если за мной действи-тельно имеется какая-то вина, то я готов попросить прощения, изви-ниться, покаяться или как там у вас...
  - Поздно! - объявил невидимый бас.- Стреляйте, иначе общест-во сочтет вас презренным трусом.
  Вздохнув, я осмотрел инкрустацию на рукояти музейного оружия, потрогал пальцем точеный курок.
  - Стреляйте, стреляйте! - закричали сразу несколько голосов. Оказывается, на поляне было довольно людно, вдали стояли кареты, от лошадей поднимался легкий пар.
  Помню, в детстве я заинтересовался вопросом: упадет ли пуля на голову стрелка, если он выстрелит вверх, то есть, строго вертикаль-но? Найти ответ во время армейской службы не удалось - наша часть была, в общем и целом, уставной, и палить в белый свет как в копеечку никто бы мне не позволил. После демобилизации я никогда больше не держал в руках боевого оружия. Похоже, именно сейчас пришло время долгожданного эксперимента.
  - Стреляйте же! - прогремел возмущенный бас. Я, вздохнув, ус-тановил длинное дуло вертикально и нажал курок. Пистолет громко бабахнул - о ужас! Пушкин упал, снег обагрился кровью.
  - Но вы же сами все видели! - взмолился я, обращаясь к зрите-лям, которых стало еще больше. Зрители, избегая встретиться со мной взглядом, все же смотрели на меня, причем, с большим неодоб-рением.
  - Александр Сергеевич! Скажите хоть вы им!
  - Моя очередь,- зловеще предупредил Пушкин и слабеющей ру-кой поднял пистолет. Я услышал гром выстрела, сразу после этого поляна окуталась пороховым дымом. Когда облако рассеялось, я уви-дел пулю. Пуля была довольно большая, она плавно трепыхалась в воздухе наподобие птички колибри и при этом жужжала, как потрево-женный шмель. Перемещение странной пули было явно замедлен-ным, траектория полета то и дело менялась, однако, общий вектор движения был направлен в мою сторону.
  Несмотря на неожиданные зигзаги, пуля явно приближалась. Лучше бы сразу, подумал я и бросился бежать по сугробам. Внезапно сзади зазвучали выстрелы, я оглянулся - свидетели дуэли открыли стрель-бы мне вдогонку. Их пули были нормальными, они со свистом проле-тали справа и слева, а потом вздымали снежные бурунчики. Странно, но я совсем не боялся этих обычных свинцовых пуль. Стрелки, похо-же, поняли это и, громко ругаясь, дружно побежали за мной.
  Чувствовалось, что этой погоней тоже можно пренебречь, но пуш-кинская шмелеобразная колибри вгоняла меня в панический ужас, по-этому приходилось бежать без остановки. Вскоре преследователи от-стали, а я каким-то непостижимым образом сделал круг по зимнему лесу и оказался за спиной Пушкина, одиноко лежавшего на снегу.
  - Александр Сергеевич,- тихо позвал я. Он обернулся, лицо было хмурым и недовольным.
  - Не нарочно, гадом буду! - поклялся я.- Я же в небо палил, пра-вильно? Как можно в живого, а? Нешто мы не люди, чтобы в живого...
  Пушкин все так же недовольно молчал.
  - Ну, хотите - "Евгения Онегина" наизусть выучу? Хорошая книж-ка, честное слово! Особенно вот это, про мальчика, про Жучку...
  Взгляд Пушкина явно потеплел. Ободренный, я придвинулся ближе и сказал конфиденциальным тоном: - Я вот думаю: неужели они все-таки возвращаются?
  - Кто? - заинтересовался Пушкин.
  - Пули. Я же в небо бабахнул, а она, сволочь такая, назад верну-лась и вас задела ненароком.
  Пушкин приподнялся и сел, навалившись на сугроб. От хмурого не-довольства не осталось и следа.
  - А я никогда об этом не думал,- признался он.- Интересно, ин-тересно. Теперь, кстати, многое проясняется.
  - Вот и я о том же,- поддакнул я, хотя не понял, о чем речь. Про-сто было приятно, что он на меня больше не сердится.
   Пушкин помолчал, отрешенно глядя на заснеженный пейзаж, и вдруг заговорил негромко, нараспев:
  - О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!
  Он вновь замолчал, подыскивая достойное продолжение.
  - И опыт, сын ошибок трудных,- поддакнул я,- и гений, парадок-сов друг...
  - Гениально! - восхитился Пушкин.
  - Мир? - спросил я, не давая ему опомниться.
  - Мир! - охотно согласился он.
  Мы скрепили примирение крепким мужским рукопожатием.
  - Ну, спасибо, сняли грех с души.
  - Снял да в небо запустил.- Пушкин засмеялся, но потом вдруг стал серьезным.- И он, как пуля, вернется да рухнет на чью-то бед-ную головушку. Мне что - я вечный. А каково человечку тому? Не от-мыться же.
  Он встал на ноги, я помог ему отряхнуться, и мы неспешно двину-лись в сторону конно-каретной стоянки.
  - А "Онегина" учи,- порекомендовал Пушкин,- книжка и впрямь хорошая, мне самому нравится.
  Ответить я не успел. Из ближнего леса выбежали с пистолетами наперевес мои преследователи. Увидев меня, они радостно загалдели и открыли беспорядочную пальбу в нашу сторону. Господа почему-то не хотели замечать живого и невредимого Пушкина. Как бы то ни бы-ло, мешкать было недосуг. Пушкин понимал это не хуже меня, поэто-му тут же, приподняв цилиндр, учтиво поклонился.
   - Не поминайте лихом,- сказал я, рванул с места в карьер, тут же запнулся, рухнул в пушистый сугроб и...
  ...и очнулся. Тело мое покоилось на мягкой лежанке в знакомой ка-морке под крышей храма. Петька стоял спиной ко мне, задумчиво смотрел в окно. При этом он негромко пел. Фальшивость в высшей степени непрофессионального вокала компенсировалась неподдель-ной искренностью исполнения.
  - По диким степям Забайкалья,- надрывно выл командор голосом в стельку пьяного акына,- где золото роют в горах.- Он вздохнул, немного помолчал.- Бродяга, судьбу проклиная... - Зябко поёжился, передернул узкими плечами.
  - Пожрать нет ничего? - спросил я сиплым спросонья голосом. Кустик заметно вздрогнул, быстро повернулся и просиял.
  - Лешка! - радостно завопил он, бросаясь ко мне.- Очнулся! А я уж думал, что ты коньки отбросил.
  - Спасибо,- поблагодарил я, однако, командор не заметил моего сарказма. Он бестолково суетился, поправлял мою подушку, подтыкал одеяло, бормотал что-то бессвязное и все время улыбался. Петька был действительно очень рад, и его можно понять - в сложившейся ситуации остаться одному было бы, наверно, просто жутко.
  Кустило еще раз взволнованно вздохнул и, наконец-то, успокоился.
  - А покушать нет ничего,- смиренно сообщил он.- У меня от пе-реживания такой аппетит поднимается, что подчистую все сметаю. Я ведь, Леша, очень сильно о тебе переживал, места себе не находил. Ты спишь себе спокойненько, я хожу из угла в угол, как гиббон в клет-ке, а потом р-раз - и к столу...
  Я хотел спросить, при чем здесь гиббон, но не успел. Стенка, она же дверь, бесшумно отодвинулась, вошел розовый хлопец, поставил на стол поднос с едой и молча удалился. Слабость еще жила в моем те-ле, Петька, почувствовав или предположив это, помог мне подняться с постели и сесть к столу.
  - Кушай, кушай,- ласково бормотал он. Я не позволил долго себя уговаривать и набросился на кушанья, которые становились уже при-вычными. Усердье мое было, видимо, таким заразительным, что Ве-ликий Куст не удержался и присоединился к трапезе. Некоторое время мы не разговаривали, а только чавкали и сопели. Командор прав: стрессовая ситуация давала о себе знать. Теперь я понимаю, почему значительная часть обитателей наших мегаполисов страдают избы-точным весом. Правда, непонятно, отчего тогда толстеют жители сельской местности, ведь их жизнь более спокойная и неторопливая. Ах, да, телевизор! Программа передач напоминает развернутый отчет о работе террористических центров и мафии, по всем каналам взры-вы, убийства, изнасилования, кражи со взломом. Ну, и куда податься бедному крестьянину? Беги, открывай холодильник...
  - Она жива? - спросил я.
  - Кто? А, девчонка... Жива, жива, сосед помиловал вас обоих.
  Я облегченно выдохнул, а командор протянул руку и вскинул вверх ладонь с растопыренными пальцами, изображая, видимо, жест, при помощи которого местный правитель даровал право на жизнь мне и моей девушке.
  - Где она?
  - Вот этого не знаю,- честно признался Великий Куст.- Увели ку-да-то в сторону конюшни. Мне, честно сказать, не до этого было, я же тогда по столбу скатился на трибуну и пробился к тебе. А ты стоишь и спишь, как лошадь в стойле. За руку тяну, ты как каменный, ё-моё! По-том этот вернулся,- Кустик кивнул на дверь, намекая, видимо, на на-шего молчуна,- он девчонку в конюшню отводил; ну, рукой махнул, ты за ним, я за тобой. Так и добрались.
  - И долго я спал?
  - Трудно сказать.- Командор немного помолчал, приложив согну-тые пальцы к своему затылку.- Часы не идут, светило не движется, как тут сосчитаешь? Единственный ориентир: за это время еду прино-сили семь раз.
  Он повел кистью руки в сторону опустевшего подноса.
  - Понятно,- сказал я, хотя, ничего понятного в таком ориентире не было. Пища подкрепила силы, добраться до постели удалось само-стоятельно, и вскоре нормальный, без гипнотической придури, сон вновь окутал мое сознание.
  Когда я проснулся, самочувствие было вполне приличным. На столе уже стоял поднос с вином и кушаньями. Сразу по окончании трапезы стенка раздвинулась, вошел знакомый служитель-усмиритель и жес-том предложил следовать за ним. Мы вышли в прихожую, тотчас раз-двинулась стенка справа, обнаружив знакомый коридор. Все повторя-лось, так же неизвестно откуда возникла охрана, так же вспыхнули ке-росиновые факелы. Единственным отличием было то, что на этот раз мы двинулись вправо.
  Однако, двигаться пришлось недолго. Идущие впереди воины оста-новились, один из них открыл дверку, темневшую в стене слева. Слу-житель, склонив голову, скрылся в дверном проёме, и нам не остава-лось ничего иного, как последовать за ним. Мы последовали и вскоре, почти сразу же, оказались на маленьком балконе, который завис над внутренним помещением храма. Здесь, на высоте, притаился полу-мрак, нижнее пространство освещалось огромным количеством кро-хотных фонариков или свечек. Я пригляделся: пол храма был почти полностью покрыт стоявшими на коленях людьми, и каждый из этих людей держал в руке свой персональный огонёк. Сотни тонких струек дыма поднимались вверх и наполняли припотолочный сумрак густым синим маревом.
  Дополнительное освещение давал каменный ящик, где неярко горе-ло пламя. Этот ящик на небольшом возвышении у задней стены мы, помнится, видели, когда нас вели на нашу теперешнюю квартиру. В воздухе отчётливо воняло керосином. Рядом с огненным ящиком стояли мужчины в длинных разноцветных одеяниях, один из них гово-рил что-то громко и протяжно. Иногда эта размеренная речь ускоря-лась, в голосе жреца появлялась неподдельная страсть, и люди толпы со сдержанным вскриком вздымали вверх свои огоньки.
  Левее и выше нас, под самым потолком храма, имелся ещё один балкон. Он был гораздо меньше нашего и висел как раз напротив ка-менного ящика с ритуальным огнём. Даже сквозь царивший на высоте смог было видно, что перила этого маленького балкончика выкованы из золота и украшены золотыми же фигурами драконов и каких-то ме-стных героев. На стене вокруг балкончика смутно виднелась намалё-ванная красками религиозно-художественная композиция, однако, рассмотреть детали поначалу было невозможно.
  Впрочем, огонь в ритуальном ящике стал заметно разгораться, он медленно поднимался вверх колеблющимся упругим языком. В храме стало значительно светлее. Но от знакомства со здешними фресками меня отвлекло неожиданное событие: на балкончике появился чело-век. Это была некая фигура в просторном светло-оранжевом балахо-не, увенчанном сверху несоразмерно-большой маской, вернее, голо-вой, и всё это, вместе взятое, напоминало одну из тех ростовых кукол, которые веселят нашу публику во время городских праздников. Непо-нятно, кого собирался изобразить тот, кто вышел на балкон, остава-лось только ждать продолжения событий. А пока этот таинственный смешарик скромно стоял у стенки, и никто, кроме нас, его не видел.
  Жрецы запели дружным хором, величественный фон слаженного многоголосья заполнил пространство, он нарастал, голоса звучали всё выше, напряжённей, и через какое-то время от этого вокального на-тиска душа моя наполнилась жутковатым восторгом и тревожно-сладким ожиданием. Представляю, что творилось с бедными плутон-цами, никогда не сдававшими зачётов по научному атеизму!
  Внезапно пламя в ящике угасло почти полностью, одновременно с этим резко утих мужской хорал, и в наступившей тишине первый чтец, он же, видимо, главный жрец почти шепотом сказал какое-то слово. Сразу после этого в ритуальном ящике произошло то, что можно было бы назвать направленным взрывом. Пламя мощным фонтаном рвану-ло вверх и ударило в храмовый потолок. Вспышка была такой неожи-данной и яркой, что толпа громко ахнула, а я на мгновенье зажмурил-ся. Похоже, именно в этот короткий миг человек в маске сделал шаг вперёд. Когда я снова открыл глаза, огненный фонтан стал чуть ниже; его вершина, упруго пульсируя, почти касалась золотых перил сосед-него балкончика. Свет живого огня эффектно освещал ярко-оранжевую фигуру, казалось даже, что эта фигура является частью грозного пламени. Однако, мне удалось достаточно хорошо разгля-деть кисть правой руки, которая величественно покоилась на золоте балконных перил. Насколько я разбираюсь в хиромантии, эта морщи-нистая рученция была похожа на ту карающую десницу, что высовы-валась из-под занавески и приговаривала побеждённых тварей к не-медленной смерти. Именно эта сморщенная конечность даровала жизнь мне и моей девушке...
  Несмотря на это, даже на меня, стороннего зрителя, шоу произвело сильное впечатление, а что же говорить о тех, кто теснился сейчас на полу! Я представил себя на месте одного из этих бедолаг и поразился хитроумию здешних жрецов. В ящике вспыхивает мощное пламя, и прямо из этого пламени возникает божество - круто! А божество вскинуло вверх руки-крылья, и храм наполнился рёвом восторженной толпы, скандировавшей слово, которое недавно произнёс шепотом главный жрец. Что-то вроде "накфей" или "максей". Вдруг я поймал себя на мысли, что после такого приёма человек на соседнем балконе должен, просто обязан взять в руки микрофон и сбацать зажигатель-ный шлягерок о несчастной любви и судьбе-злодейке...
  - Тоже мне, шоу-бизнес! - презрительно сказал командор. Я со-гласно кивнул головой. Вскоре представление закончилось, но нас до-вольно продолжительное время никуда не выпускали. За неимением иных занятий пришлось наблюдать, как народ неспешно выходит из храма. Но вот, наконец, по приглашению служителя-усмирителя мы вышли с балкона и повернули налево. Это значило, что на сегодня наши приключения не закончились. Через какое-то время коридор сменился лестницей, ведущей вниз, потом мы миновали горизонталь-ный участок, по другой лестнице поднялись вверх и, преодолев еще один короткий коридорчик, оказались в знакомой лоджии. Петька сра-зу же приложил ухо к стене и, прислушавшись, утвердительно кивнул головой: высокопоставленный сосед был уже на месте.
  Я раздвинул белую занавеску, и тотчас выяснилось, что на сей раз хозяева решили приобщить нас к местному театру. Оказалось: наш правительственный мезонин завис сбоку от большой площадки, а слева расположился зрительный зал под открытым небом. Заполнен-ные публикой длинные дугообразные скамьи составили широкую под-кову, которая охватила сцену с трех сторон. Задником служила камен-ная стена, украшенная цветным барельефом; сюжет его был все тот же: битва с огнедышащим чудовищем, борьба добра со злом. Стена-задник имела проемы, через которые, насколько я разбираюсь в теат-ральной режиссуре, должны были выходить актеры.
  Очень скоро выяснилось, что в театральной режиссуре я разбира-юсь неплохо, ибо актеры появились именно таким способом. Сначала зазвучала музыка, и сразу же через ближний к нам проем вышли иг-равшие на ходу музыканты. Некоторые из них бряцали по струнам пальцами, другие пилили струны смычками, похожими на детские лу-ки, кое-кто, надувая щеки, играл на дудочках. Вместе получалась не-плохая альтернуха.
  Несколько минут оркестр исполнял увертюру, потом через дальний проем вышла еще одна толпа. Встав вполоборота к зрителям, ребята закатили коллективную речугу; судя по ее ритмичности, можно было предположить, что хор декламаторов изъясняется стихами. Более то-го, этот совместно исполняемый речитатив вполне удачно укладывал-ся в ритм музыки, которую все еще играли стоявшие к нам спиной ор-кестранты.
  - Переводи,- предложил я Петьке, но тот небрежно отмахнулся; похоже, происходившее за стеной занимало его гораздо больше.
  А зря! Сразу по окончании увертюры на сцену вышел наш старый знакомый - штурмбанфюрер, он же бомж, он же плутонский олигарх. Публика приветствовала героя неистовыми криками и рукоплескания-ми. Но герой не снизошел до поклонов, видимо, кланяться было еще рано. Гремя привязанными к ногам невысокими табуреточками, он выбрался вперед и начал громыхать своим кровельным голосом. Это слегка напоминало то, что случилось уже дважды: в городе мужчин, когда мы покинули скользкую спину ихтиозавра, и на окраине столицы, где окончилось наше авиапутешествие. Правда, на этот раз оратор был одет более прилично, к тому же, некоторые фразы его пламенной речи дружно подхватывал хор декламаторов, тут же вступала музыка - в общем, было весело.
  Правда, веселье продолжалось не очень долго. Окончив свой моно-лог, наш недобрый друг отступил назад и смешался с толпой выбе-жавших на сцену мужчин. Хор коротенько рявкнул, объявив, может быть, место действия, полилась спокойная мелодия, мужички безмя-тежно фланировали туда-сюда, то есть, поначалу все было спокойно. Внезапно в музыке возникли тревожные нотки, тотчас на сцене появи-лись актеры, завернутые в шкуры. Видимо, они символизировали ка-ких-то врагов. Хор громогласно объяснил, о каких именно врагах идет речь. Я, естественно, ничего не понял, но публика явно заволнова-лась, волна приглушенного ропота прокатилась по рядам зрителей.
  Вперед выступил наш олигаршенька. Он что-то сказал, хор трижды повторил фразу, и на сцену стройными рядами выбежали актеры в красивых сияющих доспехах. Это были друзья, и появились они имен-но благодаря усилиям нашего бомжары. Под маршеобразную музыку и рукоплескания зрителей друзья и враги исполнили совместный та-нец, обозначивший грандиозную битву.
  В разгар грандиозной битвы зрители вдруг начали смеяться. Причи-ной этого смеха стали два новых персонажа, которые по своему внешнему виду очень сильно отличались от других участников спек-такля. Вместо хитонов, звериных шкур и сияющих доспехов на них красовались короткие рубашонки и такие же короткие штанишки. Один был среднего роста, другой - высокий и сутулый. Тот, что пониже, держал в руках коробку размером с автоаптечку...
  - Ну, наглёж! - искренно возмутился я.- Петр Иванович, посмот-ри, что они вытворяют. Безобразие!
  Кустик нехотя отлип от стенки и выглянул наружу. Несколько секунд он смотрел на сцену. Театр тем временем все больше заполнялся всеобщим смехом, который постепенно переходил в хохот.
  - Так это же мы! - радостно воскликнул командор и захохотал вместе со зрителями. Карикатурное изображение двух российских придурков с пластмассовой коробкой явно ему понравилось.
  - Ха-ха-ха! - сурово сказал я.
  - Леха! Это популярность! Мы стали знаменитыми! Ты только по-смотри, как ловко этот каналья изображает твою походку!
  - На себя полюбуйся,- посоветовал я, еще раз глянул на сцену и, не выдержав, тоже засмеялся. Теперь мне стало ясно, отчего никому не приходит в голову убивать пародистов. Все-таки, приятно, что тебя заметили, старательно скопировали твои повадки, выпятили твои от-личительные особенности. Это значит, что ты все же чем-то отлича-ешься от других, чем-то интересен окружающим...
  Грозно грянула музыка, трижды рявкнул хор декламаторов, враги и друзья быстренько разбежались, а их место заняли актрисы в костю-мах, слегка напоминавших "одежду" амазонок. Теперь сюжет пьесы прояснился окончательно. Главным содержанием этого сюжета стали события, происходившие около города мужчин. Битва муравьев и пи-текантропов, наше появление, нашествие женщин-воительниц...
  Ну, точно! Девахи в амазонских юбчонках пустились в дикий пляс вокруг яростно сопротивлявшихся мужчин. По части сопротивления особо выделялся наш бомжик, он постепенно превращался в главного героя. Пленение чужаков произошло на авансцене, на фоне титаниче-ской битвы, причем, эпизод был решен в комическом ключе. Увидев амазонок, чужаки в ужасе рухнули, какое-то время уморительно ката-лись по земле, а потом притихли, закрыв затылки трясущимися ладо-нями.
  - Неправда! - закричал я, пытаясь перекричать восторженный рев зрителей.- Не верю!
  Кустище окончательно развеселился. Похоже, его забавляло не только зрелище, но и моя реакция на то, что происходило по ходу действия.
  - Это же театр,- говорил он в паузах между приступами смеха.- Образ и прототип - совсем разные вещи... Художник имеет право на вымысел...
  До чего же развитые пошли товарищи ученые, доценты с кандида-тами! Плюнуть некуда - одни сплошные театроведы...
  Продолжение спектакля оказалось еще более художественным. Главный герой был тяжело ранен и только поэтому оказался пленен-ным. В стране амазонок он очнулся, быстренько разметал всех супо-статок и собрался вернуться на родину. Чужаки приползли к нему на четвереньках и униженно умоляли взять их с собой. Плутонский су-пермен проявил великодушие и позволил забавным людишкам сопро-вождать свою персону. Они, кстати, помогли герою нести мешок с до-бычей.
  Под звуки музыки и гром аплодисментов мешок действительно поя-вился на сцене. Сердце мое невольно ёкнуло. Бомжара довольно дол-го о чем-то тарахтел своим оцинкованным голосом, а потом торжест-венно распутал завязки и вытряхнул из мешка... Да, это была моя де-вушка. Ее появление придавало беспардонно-бредовому действу не-кую документальность, подтверждало правдивость и объективность бессовестной театральной "утки".
  Не обращая внимания на восторженный рев зрительного зала, де-вушка быстро поднялась и застыла в позе спокойного достоинства. Я максимально высунулся за перила и чуть было не рухнул на головы орущих плутонцев.
  - Леха! - взмолился Великий Куст.- Не вздумай!
  Без командорских увещеваний мне была ясна бесперспективность всех и всяческих попыток постоять за даму сердца. Спуститься на сцену не имелось возможности, кричать бесполезно, лучшим выходом было бы наличие снайперской винтовки с оптическим прицелом. На худой конец, сгодился бы дуэльный пистолет пушкинской эпохи. Ну, хотя бы рогатка - в пацанячьем возрасте я был неплохим стрелком... Слишком много "бы".
  А покоритель амазонок начал кланяться и рассылать воздушные поцелуи. Великий Куст, продолжая похохатывать, уселся обратно на мягкую скамеечку. Вероятно, именно это сочетание - командор и ме-стная мебель - пробудило во мне некое смутное предчувствие. Это я уже где-то видел... И тут меня осенило - скамеечка!
  - Вставай, - скомандовал я.
  - Никуда не пойду! - сразу же заупрямился Кустище.- Ты у нас герой, а мне и здесь хорошо.
  - Петька, будь человеком, отдай скамейку!
  Какое-то время командор молчал, потом, видимо, его тоже осенило,
  - Это совсем другое дело! - Он начал подниматься со скамейки.- А если промахнешься?
  - Не промахнусь,- пообещал я.
  - Погоди, погоди, у меня есть идея.
  Командор перевернул скамейку и взялся за ближнюю пару деревян-ных ножек.
  - Молодец! - искренно похвалил я товарища и взялся за другую пару. Через мгновенье что-то хрустнуло, хрякнуло, жалобно простона-ло, и скамейка распалась на пять частей.
  - Держи дверь,- скомандовал я.
  - Интересно, а через дверь гипноз действует? - задумчиво спро-сил Петька.
  Ах, я же совсем забыл про здешнего Мессинга, который затаился где-то поблизости. Он, небось, и мысли умеет читать на расстоянии...
  - Короче, так! - начал командовать водитель-руководитель.- Ты начинаешь, я тебя сменяю, действуем по очереди, очень быстро, пока этот... как его? В общем, пока он не очухался. Согласен?
  С разумным предложением глупо не соглашаться.
  - Только в музыкантов не попади,- предупредил Петька.
  Да, да, конечно: господа ковбои, не стреляйте в пианиста, он играет как умеет... Мы дружно выглянули наружу и тут же недоуменно пере-глянулись, ибо на сцене стояли два зеркально-одинаковых героя. Совпадало все: рост, комплекция, одежда, пластика...
  - Вот каналья! - восторженно воскликнул Великий Куст. Это вос-клицание, насколько я разбираюсь в искусстве, относилось к актеру, который мастерски сыграл роль нашего бомжика.
  - А, кстати, кто есть ху? - тут же спросил Петька. Действительно, пока мы крушили мебель, близнецы-братья, принимавшие восторги публики, могли совершить перемещения по сцене.
  - Оба хороши,- сказал я с неодобреньем в голосе.- Выбираю дальнего. Поехали! Заполучи, фашист, гранату!
  Первый бросок оказался на редкость удачным. Дальний герой как раз начал наклоняться в очередном поклоне, и скамеечная ножка, просвистев в воздухе, врезала ему по уху. Это было полной, абсолют-ной неожиданностью, бедняга шарахнулся в сторону, ноги его запле-лись, он приложился к сцене задом и ошарашенно замер в самой не-лепой позе. Публика ахнула, другой герой, продолжая улыбаться, не-решительно повел плечом, и тут вторая деревяшка огрела его по шее.
  Петька отшагнул в сторону, я с разбега метнул еще одну гранату. Пораженный мною герой по-прежнему неподвижно сидел на сцене, попасть в него было несложно, парень подпрыгнул на пятой точке и горестно закрыл голову руками. Я уступил место командору. Его ми-шень металась по площадке, поразить эту мишень было не так-то просто. Петька на секунду замер, и - о чудо! - ближний герой оста-новился тоже. Он поднял лицо, с недоуменьем и страхом посмотрел в сторону правительственного мезонина. Я, кажется, понял причину это-го недоуменья: никто же не знал о нашем присутствии в одной из сек-ретных лоджий; невидимый правитель легким движением руки выно-сил смертные приговоры, это было обычным делом, но кидаться табу-ретками! Зрители также пораженно молчали.
  В тишине просвистела пущенная командорской рукой деревяшка, герой попытался увернуться, попытка не увенчалась успехом, сразу после этого я сделал заключительный бросок. Сиденье раскуроченной скамейки, вращаясь пропеллером, пролетело над сценой красивой ду-гой, развернулось в воздухе и приложилось мягкой обивкой к голове согласного на все дальнего героя. Обреченно взмахнув руками, он по-валился набок и заплакал.
  Публика по-прежнему молчала, и в этой напряженной тишине вдруг послышался смех амазонки, о которой все уже немного забыли. Спек-такль закончился, и закончился он совсем не так, как предполагали устроители этого грандиозного действа. Выставленная на позор де-вушка второй раз подряд смеялась над плутонцами.
  - Вот так! - гордо сказал я.
  - Знай наших! - подтвердил Великий Куст. Он был очень доволен своим участием в незапланированной бомбардировке здешнего теат-ра. Результаты бомбометания также его радовали. А на сцене появи-лись розовые пареньки, они подхватили хохочущую девушку под руки и повлекли ее прочь. Но грубое насилие ничего не меняло, моральная победа оставалась за нами. Это понимали даже зрители, которые по-грузились в пучину безмолвия. Когда девушку увели, стало совсем ти-хо, и тут из-за стенки послышалось хрипловатое старческое хихика-нье. Мы переглянулись и прислушались. Негромкое квохтанье про-должало какое-то время доетать до наших ушей. Впрочем, вполне возможно, что это был обычный затяжной кашель...
  Глава 20
  В гостях у БГ
  Следствием хулиганского поступка стало то, что нас заперли в на-шем узилище и на длительное время забыли о нашем существовании. Определить точный срок забвения было трудно, практически невоз-можно, однако, проголодались мы очень сильно. Когда муки голода стали более чем ощутимыми, Петька начал барабанить кулаком по стене в том месте, где обычно возникал дверной проем. Стенка была абсолютно ровной и гладкой - ни щелочки, ни дырочки...
  - Эй, хозяева! - заорал командор дурным голосом.- Жрать да-вайте, кушать хотим!
  Ответа не было. Я молча лежал на постели и думал о своей ама-зонке. Со времени похода на стадион прошло не менее трех суток. Наверно, даже чуть более. Если бы я не сглупил, то мы с девушкой наверняка уже добрались бы до ее селения. Стоп, стоп! А Петька? Вырвавшись на волю, я оставил бы товарища в полном одиночестве. Да, но можно было бы обратиться к лиловым бабулькам с просьбой о помощи. Если одна-единственная воительница устроила в плутонском стольном граде такой переполох, то эскадрону амазонок вообще не будет никаких преград. По крайней мере, освободить несчастного пленника они вполне могли бы. А что взамен?
  Я стал прикидывать выгоды, которые могло бы иметь амазонское бабье царство, если бы мы с Великим Кустом получили там постоян-ную прописку. Первое: отмена агапевессы, вернее, некое упорядоче-ние и разнесение во времени. Зачем брать в плен полсотни ни в чем не повинных плутонцев, когда два российских раздолбая запросто мо-гут выполнить их функцию. Не сразу, конечно,- неспеша, с чувством, в течение календарного года. Впрочем, за этот срок Петька и один справится. А я бы жил тихо-мирно со своей златовлаской и никогда бы ей не изменял...
  Стоп! Воинственные амазонки, профессионалки военных действий, могли бы давно захватить плутонскую столицу, однако, этого пока не произошло. Почему? Ах, да! Я вспомнил про служителя-усмирителя, который так легко справился с моей весьма активной девушкой. Впол-не возможно, что он тут не один, имеется, наверно, целая свора гип-нотизеров, магов, чародеев и прочей оккультной братии. Интересно, действует ли гипноз на лошадей?
  Стенка начала раздвигаться.
  - Наконец-то! - обрадовался командор. Однако, радость оказа-лась преждевременной. Стенка раздвинулась, но вместо хлопца с подносом на пороге стоял тот, о ком я только что думал - служитель-усмиритель. Он молча кивнул, предлагая нам следовать за ним.
  - Леха, нам хана,- прошептал Петька.
  - Зачем было портить казенную мебель? - спросил я, поднимаясь со своей уютной лежанки.
  Мы вышли в прихожую, тотчас раздвинулась стенка справа, открыл-ся коридор, но охрана почему-то не появилась. Это было непривычно, хотя, с другой стороны, наш молчаливый провожатый мог бы спра-виться с нами без помощников - легким движением руки...
  Прошло еще мгновенье, и раздвинулась вторая коридорная стенка. Это новое прямоугольное отверстие находилось тоже напротив окна. Служитель молча повел рукой, и нам не оставалось ничего иного, как только шагнуть в загадочный черный проем. Сразу после этого стенка встала на место.
  Помещение оказалось гораздо больше квадратной прихожей, это не вызывало сомнения, но точнее определить размеры и рассмотреть детали было невозможно. На стенах там и сям горели вонявшие керо-сином светильники, их колеблющийся свет размывал пространство и сгущал мрак в углах и под крышей до полной непроницаемости. В та-ком призрачном нереале хорошо проводить молодежные тусовки. Будь я владельцем апартаметов, обязательно устроил бы здесь ноч-ную дискотеку...
  Словно отреагировав на мои мысли, кто-то невидимый возжег до-полнительные факелы, которые довольно ярко осветили то, о чем мы давно уже мечтали. Неподалеку от входа стоял хорошо сервирован-ный стол, это было первым, что бросилось в глаза, когда разом вспыхнули факелы. Не сговариваясь, мы двинулись вперед, ибо об-щей для нас стала мысль о том, что если суждено погибнуть в чужой стране, то лучше сделать это на сытый желудок. Фотомодельные ноги помогли командору сразу же вырваться вперед.
  Посреди стола в окружении трех золотых кубков стоял высокий кув-шин с узким горлышком. Со всех сторон этот сладостный натюрморт окружали золотые же блюда с лепешками, закусками, жареным мясом и прочими вкусностями. Сквозь керосиновый дух светильников до на-ших ноздрей доносились такие уютные ароматы, что в желудке начи-нались судороги, рот переполнялся голодной слюной, ноги непроиз-вольно брали курс на ускорение.
  За столом сидел рослый, широкоплечий, грузный человек с голу-быми глазами, светлой бородой и рыжеватыми усами. Седые космы обрамляли большую розовую лысину, на глади которой отражался ко-леблющийся свет факелов. Сгорбленные плечи, дряблая шея и мор-щинистое лицо выдавали очень солидный возраст.
  Внезапно Великий Куст остановился, я налетел на него, мы оба за-мерли и безмолвно уставились на сидящего за столом старого чело-века. Причиной нашего изумления стала одежда молчаливого хозяи-на; здесь, в главном храме страны, населенной людьми в тогах, туни-ках и всяких там хитонах, она выглядела просто шокирующе. Старик был облачен в изрядно потрепанный меховой балахончик с меховым же капюшоном, который был откинут назад. Однако, это была не су-першмотка типа "Made in Zabugor", не китайская подтасовка, не ра-шенский пиратский ремикс, изготовленный в ближнем подвале бес-правными вьетнамцами. Это была настоящая одежда, такие вещи я видел в телепередачах о коренных жителях Крайнего Севера.
  - Кухлянка,- чуть слышно прошептал Великий Куст. Да, да, имен-но так их и называли, молодец Петька, все помнит, все знает.
  Бескровные губы на морщинистом лице дрогнули, старик поднялся из-за стола и сделал шаг навстречу. Удивление наше возросло еще более: из-под украшенного орнаментом подола кухлянки виднелись меховые шаровары и мягкие, явно не скороходовские сапожки. Перед нами стоял оленевод Бельдыев собственной персоной, и немного странным казалось то, что рядом нет чумов и ездовых собачек, а на столе отсутствуют строганина и балык.
  - Однако, здравствуйте! - брякнул командор с явным чукотским акцентом и соответствующей интонацией.- Кушать мало-мало, да?
  Старик, никак не отреагировав на приветствие, некоторое время внимательно разглядывал нас, а потом указал рукой на стол. Похоже, нас приглашали к трапезе. Разумеется, мы не заставили себя упра-шивать и тотчас устроились на крепких деревянных табуретах. Старик неспешно вернулся на свое место, сел напротив и продолжил рас-сматривать нас блекло-голубыми глазами.
  - А водочки нет? - нахально задал я свой коронный вопрос.
  Хозяин помолчал, словно вникая в смысл сказанных мною слов, по-том взял со стола кувшин с узким горлышком и наполнил мутноватой влагой два золотых кубка. Рука моя рефлекторно дернулась и уже го-това была протянуться к одной из вожделенных посудинок.
  - Леха,- тихо сказал, не поворачиваясь ко мне, Великий Куст.- А если этот деятель подсыпал чего-нибудь? Я здешние зелья на себе испытал, не дай тебе Бог таких испытаний...
  Мы притихли, не зная, что делать дальше. Губы старика снова чуть дрогнули, он словно усмехнулся, после чего плеснул из кувшина в третий кубок и, продолжая смотреть на нас, тотчас выпил до дна. Мы переглянулись - получалось, что хозяин все понимает.
  - Да ну! - не поверил командор.- Не может быть. Просто старый человек, большой жизненный опыт, психология общения, дипломати-ческая интуиция...
  - Ага! - подтвердил я.- И, главное, камня за пазухой не держит. Пойло у него, наверняка, так себе, но, по крайней мере, без отравы.
  - Точно! За такого хозяина грех не выпить.
  Мы подняли тяжелые кубки.
  - Ну, дедушка, спасибо тебе за твою сердечную доброту, за при-вет, за ласку,- с чувством сказал Петька.
  - Дай Бог крепкого здоровья и долгих лет жизни,- поддержал я.
  И мы разом выпили. В предварительной оценке пойла я сильно ошибся - напиток по своим параметрам смахивал на хороший дере-венский самогон. Мой дух перехватило, Петька выпучил глаза и лихо-радочно тремолировал согнутой кистью левой руки, словно пытаясь отогнать от себя огнедышащего зеленого змия. Кончики стариковских губ слегка раздвинулись - хозяин довольно улыбался. Мы наброси-лись на закуски, это была какая-то сочная зелень, сдобренная густой белой жидкостью наподобие сметаны. Потом в дело пошли куски жа-реного мяса, по вкусу очень похожего на то, чем потчевали нас ама-зонки. Вероятно, это было мясо лохматых страшилищ, которых у нас называют кабанами.
  Хозяин молча подливал нам забористой плутонской самогонки, мы дружно желали ему здоровья, удачи, счастья в личной жизни, успехов в трудовой деятельности и всяческих благ, а потом так же дружно гло-тали мутноватую влагу. Старик довольно щурился и чуть заметно ки-вал головой. Раза два он и сам пригубил из золотого кубка, после чего блеклые глаза его ожили, лицо заблестело и разрумянилось, улыбка стала более заметной и определенной.
  - Хорошо сидим,- расчувствовался изрядно захмелевший коман-дор.- Эх, хорошо! Позвольте, уважаемый, от имени и по поручению... Короче, папаша, дай-ка я тебя расцелую! Многие лета!
  Великий Куст завис над столом, рискуя смести половину кушаний, вытянул трубочкой обмасленные губы, и мне, во избежание междуна-родного скандала, пришлось энергично дернуть рукой за оттопырен-ные шорты. Петька шлепнулся тощим задом на табурет, сильно по-качнулся, но, прежде чем его малиновая физиономия рухнула в ос-тавшуюся на тарелке сочную зелень, командорская рука успела схва-тить золотой кубок и опрокинуть его содержимое в распахнувшееся ротовое отверстие. Вскоре все было кончено: пробормотав что-то невнятное, Петька уснул со счастливой улыбкой на лице.
  Хозяин какое-то время смотрел на поверженного командора, а по-том медленно перевел на меня взгляд, в котором, как мне показалось, содержался некий вопрос. Врешь, не возьмешь, подумал я и бодрень-ко поднял кубок. Старик, хитро усмехнувшись, поддержал компанию, и мы дружно выпили до дна. После этого мне явно поплохело. Ощуще-нье было такое, будто плутонская огненная вода заполнила весь мой желудок, после чего ее уровень поднялся до половины легких, кото-рые, естественно, свернулись и перестали выполнять свою основную функцию. Дед по-прежнему хитро щурил блеклые глаза - дескать, теперь что скажете, молодой человек?
  Говорить было трудно, практически невозможно, поэтому мне захо-телось спеть. О, кажется, я догадался, почему в России так любят за-стольные песни! Таким нехитрым способом наши люди продувают и расправляют свернувшиеся легкие... Какое-то время я молчал, мыс-ленно подбирая подходящий репертуар. Впрочем, ни одна порядочная мысль не хотела влетать в голову, заполненную густыми алкогольны-ми парами. Наконец, вспомнилась песня, которую выл Великий Куст над постелью сраженного гипнозом товарища. Я откашлялся и затя-нул весьма приятным, по моему мнению, басом, хотя, вполне возмож-но, это был всего-навсего баритональный тенор.
  - По диким степям Забайкалья...
  Взгляд хозяина стал серьёзным.
  - Где золото роют в горах...
  Глаза наполнились мутноватой, как самогонка, слезой. Впрочем, муть, видимо, начала застилать мое пораженное алкоголем зрение. Старичок шевельнулся, как бы набирая в грудь воздуха, я не отреаги-ровал, приняв это за обычный в таких случаях оптический обман. Ко-гда же грянула третья строчка о бродяге, проклинающем судьбу, визу-альное искажение реальности усугубилось самым настоящим аудио-глюком: я совершенно отчетливо услышал второй голос, который до-вольно исправно вел нижнюю партию...
  - ...проклиная, тащился с сумой на плечах.
  Не вру, ей-Богу,- голубоватые губы старика шевелились синхронно с текстом, глаза были полузакрыты, и всем своим видом хозяин пока-зывал, как он наслаждается нашим совместным вокалом. Впрочем, даже не показывал: он действительно, как теперь говорят, "тащился" (разумеется, без сумы на плечах), или, как говорилось в прежние вре-мена - балдел со страшной силой. На практике это могло означать только одно: Леша Евсеев дошел до полной кондиции. Допев куплет, я посмотрел на хозяина и строго сказал: - Мне больше не наливать!
  Старик кивнул, выражая согласие, потом разочарованно вздохнул.
  - А я, пожалуй, выпью еще за ваше здоровье,- сказал он силь-ным, красивым голосом и наполнил кубок почти наполовину. При зву-ках этой краткой речи мурашки пробежали по моей спине, волосы на затылке шевельнулись, морозным холодом охватило меня снаружи, а изнутри обожгло страшной мыслью - БГ! Краткая сия аббревиатура означает не Бориса Гребенщикова, как думают многие. БГ - это бе-лая горячка... но с какой стати? Я ведь и там, на поверхности, не зло-употреблял, гадом буду!.. здесь же и вовсе не было никаких предпо-сылок для этой самой БГ. А может, это происки служителя-усмирителя? Хорошо Петьке - отключился, и никаких проблем. Зря ты, Леша, отстаешь от товарища...
  - Ладно, уговорил,- сказал я миролюбиво и подвинул хозяину свой кубок. Тот обрадованно засуетился, и вскоре мы дружно выпили.
  - Споем! - воодушевленно предложил хозяин. Это слово стало последним из того, что я услышал, прежде чем сознание мое отклю-чилось, а душа, временно оставшаяся без работы, отлетела на по-бывку в родные места.
  Глава 21
  Сага об отце
  Когда я очнулся, голова почти не болела (слава Богу, эта легендар-ная хворь иногда обходит меня стороной), но язык распух, во рту было сухо, как в пустыне Гоби, в брюхе томно, на душе погано - обычное дело. В течение первых двух секунд казалось даже, что я у себя дома, в холостяцкой квартире, на дворе утро обычного выходного дня, где-то поблизости корячатся с похмелья мои верные соратники в деле синхронного опрокидыванья стаканов... Но звук явно чужого голоса вмиг развеял прекрасное заблуждение. Где-то доводилось мне слы-шать этот голос...
  Я открыл глаза и увидел Петьку, который хмуро, с тупым выражень-ем лица, кивал всклокоченной головой, безмолвно и машинально под-дакивая плешивому старику в меховой одежонке.
  - ...долго ждал,- говорил старик сильным красивым голосом,- я ждал всю свою жизнь и почти потерял надежду...
  Значит, напрасными были подозрения на БГ, диагноз не подтвре-дился - слава Тебе, Господи!
  - Простите, уважаемый,- вмешался я.- По-моему, вы напрасно тратите свое красноречие. Боюсь, что мой товарищ вас не слышит.
  - Он глухой? - спросил старик.
  - Во временной отключке,- пояснил я.
  - Что это значит?
  - Налейте вот этого лекарства, и все будет хорошо.
  - Ты тоже ... во временной отключке? - спросил старик.
  - Нет,- с достоинством ответил я, поднимаясь с пола, где, види-мо, и спал.- Но от лекарства не откажусь.
  Мы молча опохмелились. Закусывая, я заметил, что от бардака, ко-торый творился на столе перед нашим с Петькой отбытием в страну Морфея, не осталось и следа, все было прибрано, на смену опусто-шенным чашам явились новые, наполненные до краев, все было кра-сиво расставлено, все под рукой. Живительная влага произвела свое обычное действие - тупость в лице Великого Куста сменилась выра-жением благодушия, взгляд прояснился, щеки покрылись легким ру-мянцем. Командор с нескрываемым интересом посмотрел на радуш-ного хозяина, потом перевел взгляд на меня - во взгляде читался не-доуменный вопрос.
  - Вы кто, уважаемый? - вежливо спросил я.
  - Верховный жрец Храма Небесных Петаров,- ответил хозяин.- Правитель Великой Плутонии.
  - Ну, это мы уже поняли,- сказал я.- Но вы говорите по-русски...
  - Значит, это все-таки Плутония! - оживился командор.
  - Да обожди ты! Дай человеку сказать.
  - Моя фамилия Макшеев,- с гордостью сказал старик.
  - Какой Макшеев? - не понял я.
  - Леха! - вскинулся командор.- Ты с ума сошел! Ах, простите ве-ликодушно, господин Макшеев... господин верховный жрец... он у нас бизнесмен... не сердитесь!
  Петька, не переставая улыбаться, ткнул меня кулаком в бок. Сразу после этого улыбка сошла с его лица.
  - Извините, уважаемый, но... сколько же вам лет? Разве столько живут?
  - Я сын,- сказал хозяин.
  - Это другое дело! - обрадовался Великий Куст.
  Старик неторопливо поднялся с места и отправился куда-то вглубь храмового чердака. Когда его сгорбленная фигура растворилась в по-лумраке, Петька начал шепотом рассказывать о том, как члены опи-санной Обручевым экспедиции, проплывая мимо восточной оконечно-сти Азии, приняли на борт судна бродягу-золотоискателя по фамилии Макшеев. Впоследствии этот Макшеев мечтал об организации золо-тодобычи в Плутонии. По окончании экспедиции бесследно исчез, дальнейшая его судьба неизвестна. Пока неизвестна...
  Хозяин вернулся, прижимая к груди толстенную книгу или тетрадь в черной клеенчатой обложке. Истрескавшаяся поверхность клеенки и потемневшие обрезы выдавали весьма солидный возраст фолианта. Старик так же неторопливо уселся на свой табурет, продолжая бе-режно обнимать драгоценную, по всей видимости, ношу.
  - Это дневник моего отца,- торжественно и печально сказал он.
  Почувствовав значимость момента, мы некоторое время сидели молча. Было очень тихо, легкий шум керосиновых факелов, вливаясь в эту тишину, не разрушал, а, напротив, усиливал ее.
  - Простите... э...- прервал Великий Куст затянувшееся молча-ние,- не знаю, как мы должны вас называть...
  - Моя фамилия Макшеев,- с нескрываемой гордостью повторил хозяин.
  - Очень приятно,- командор учтиво поклонился.- Я Петр Кустов, а это мой товарищ Алексей Евсеев.
  - Вообще-то, по русскому обычаю,- вмешался я,- за знакомство положено...
  Кустище ткнул меня кулаком в бок.
  - Тебе бы только нажраться на халяву,- чуть слышно прошипел он, продолжая учтиво улыбаться. Мне даже смешно стало - чья бы корова мычала... Хозяин, погруженный в свои мысли, похоже, не за-метил наших трений.
  - Ваш отец, господин Макшеев,- обратился Великий Куст к стари-ку,- был членом экспедиции, которая побывала в Плутонии и благо-получно вернулась на поверхность Земли. Деятельность и приключе-ния путешественников описаны в книге академика Обручева, указав-шего в предисловии, что его произведение относится к фантастиче-скому жанру, герои вымышлены, гипотеза о пустотелости Земли не имеет под собой научной основы...
  - Вероятно, он был вынужден написать такое предисловие,- отве-тил старик после небольшой паузы.- Есть силы, которым в то время была необходима именно такая трактовка.
  - Вы хотите сказать, что арест судна и конфискация материалов экспедиции были инспирированы именно этими силами?
  - Вполне вероятно. Отец много рассказывал о своей прошлой жиз-ни, но никогда не касался этого вопроса.
  - Что же он рассказывал? - не удержался спросить Петька.- Впрочем, мы могли бы сами прочесть дневник вашего отца, разумеет-ся, если это возможно.
  Старик довольно долго молчал, словно собираясь с мыслями, а по-том начал неспешно говорить сильным, красивым голосом. Насколько я разбираюсь в архивном деле, Великому Кусту, конечно же, хотелось лично прочесть завернутый в клеенку дневник, но, с другой стороны, даже мне, "бизнесмену", было понятно, что после долгих лет вынуж-денного молчания дедушка вряд ли упустит возможность поговорить с ребятишками, которые согласны его послушать... А куда им деваться?
  Слушали мы долго. Из очень неторопливого рассказа хозяина сле-довало, что после возвращения на поверхность Макшеев-старший не оставлял мысли о возвращении в Плутонию. Кстати, ему удалось при-прятать изрядный кусок презренного металла, именно эта контрабан-да помогла мечтателю-золотоискателю начать подготовку к экспеди-ции. В состав этой экспедиции, кроме организатора, вошли еще пять человек: случайно встреченный в тайге беглый каторжник; ссыльный социал-демократ, который самовольно оставил место ссылки и, вооб-ще-то, направлялся на Аляску; два чукчи (проводник и кинолог, оба большие любители огненной воды); молодая женщина, дочь богатого сибирского лесопромышленника,- она влюбилась в Макшеева и вве-рила ему свою судьбу вместе с изрядной толикой папашиных бо-гатств. Именно эти неправедные деньги стали основным капиталом новоявленного предприятия.
  На небольшом судне члены экспедиции добрались до приполярного острова, выгрузили имущество и отправились в путь. Мысль о несмет-ных сокровищах кружила головы и заставляла ускорять шаги. Правда, в дороге случился неприятный инцидент: однажды ночью беглый ка-торжник посягнул на честь прекрасной дамы и без всякого сожаления был застрелен руководителем экспедиции. Особого возмущения это не вызвало, застреленный был существом довольно скверным и, к то-му же, бесхозным, сокрушаться о нем мог разве что растяпа-надсмотрщик, которому нагорело за побег подопечного, и он, растяпа, все еще надеялся на чудесное возвращение блудного сына.
  Через пару дней после того, как экспедиция начала спускаться в ги-гантскую воронку, исчезли чукчи. Видимо, золото не представляло для аборигенов ценности, и они здраво рассудили, что было бы большой глупостью оказаться в пасти дьявола ради несъедобного, неполезно-го, никчемного материала. Чукчи были не только мудры, но и гуманны - они оставили неразумным путникам в никуда одну из двух собачьих упряжек и нарты с самым необходимым. Это помогло оставшейся троице добраться до плутонской тундры. Встреча с мирно пасущимся мамонтом возмутила разум социал-демократа. Сплав по реке, сопро-вождавшийся плавным переходом из одной геологической (и, главное, палеонтологической!) эпохи в другую, значительно усилил мозговой разброд и шатание. Женщина прошла этот же путь практически без урона - ее оберегала и согревала любовь к отважному руководите-лю, который уверенно вел своих товарищей в страну обетованную.
  Добравшись до моря, Макшеев решил не повторять маршрут пре-дыдущей экспедиции и от устья реки повернул налево. Морской берег представлял довольно однообразное зрелище, основным сюжетом ко-торого были прибрежные пески, огромные хвощи и папоротники. Скуч-ный пейзаж украшали представители местной фауны, чаще всего, различные ящеры. Некоторые из них прогуливались по берегу, и тогда нужно было отходить в открытое море. Иногда ужасные твари начина-ли выглядывать из морской пучины, и приходилось спешно высажи-ваться на берег.
  Однажды гигантские рептилии оказались со всех сторон, это был самый драматичный момент путешествия. Женщина взглянула на лю-бимого, тот беспечно улыбался, сжимая в руках приклад заряженного жаканом ружья - и она улыбнулась тоже. Иначе повел себя социал-демократ - по всей видимости, кипел его разум возмущенный; подви-гаемый кипящим разумом, бедолага с криком бросился на морского зверюгу, оказавшегося ближе других. Дремавшее чудовище очнулось, заинтересовалось необычно шевелящимся, орущим предметом и под-хватило его своими чудовищными зубами. К месту происшествия на-чали подтягиваться привлеченные шумом другие ящеры...
  Пользуясь всеобщей суматохой, Макшеев сумел выгрести на веслах из опасного места. Через какое-то, весьма длительное время слева обнаружился пролив, следуя которым, путешественники оказались в поразительном месте. На левом берегу пролива однообразно чернели небольшие холмы. Справа сиял античный город, населенный краси-выми людьми в тогах, туниках и хитонах. За городом, далеко-далеко на горизонте, громоздилась высокая гора, от которой широкой поло-сой спускалось к городу живописное плато.
   Макшеев и его подруга вышли на берег. Через малое время к ним приблизилась толпа плутонских жителей, впереди которой шли воо-руженные мечами и копьями воины. Когда процессия приблизилась, Макшеев для острастки пальнул из ружья вверх, в воздух. Ошарашен-ные плутонцы испуганно расстелились по прибрежной почве - они были уверены, что на их землю явился бог со своею богиней. С вели-кими почестями пришельцев привели в город и определили на жи-тельство в главном храме. Обуянная любовью сибирячка, оставшись, наконец-то, наедине с возлюбленным, возмечтала завести чадо, но хозяин сказал: - Рано!
  Пообжившись, освоив азы местного языка, Макшеев решил исполь-зовать свою неожиданно полученную власть над подземными жите-лями в личных корыстных интересах. Он приказал собрать как можно больше золотишка, попутно были построены большие лодки, и вскоре золотой караван, ведомый небожителем и его небожительницей, от-правился в путь. Обитатели белого города были уверены, что посла-нец небес везет подарки своим небесным братьям.
  В качестве гребцов использовались муравьи-рабы. Немало бедных насекомых было замучено непосильно-тяжкой работой, прежде чем золотой караван смог добраться до плутонской тундры. Но здесь Макшеева ожидало страшное разочарование: в верховьях тундровой реки возвышалась огромная грязно-белая гора. Обойдя эту гору кру-гом, удачливый золотодобытчик убедился в том, что гигантская ворон-ка завалена льдами, выход на поверхность Земли закрыт окончатель-но и бесповоротно. Убитый горем человек все же смог сделать весьма разумное предположение: причиной закупорки грандиозной дырки стало то, что остров в Ледовитом океане опустился вниз... но почему? Что стало причиной геологического феномена? Ответить на этот во-прос никто не мог, и Макшееву не оставалось ничего другого, как вер-нуться обратно в белый город.
  На этом пути, ведущем в бессрочную тюрьму, Макшеев вдруг воз-ненавидел свою спутницу. В его голову пришла простая мысль: если бы она не украла деньги у своего богатого папаши, то он, Макшеев, никогда не оказался бы в Плутонии. Прибыв на место, он отлучил от себя несчастную женщину и ударился в разгул. Местные слабоалко-гольные напитки показались пустой тратой времени, пришлось изгото-вить из подручных средств несложный самогонный аппарат. Первая же "временная отключка" показалась малопьющим плутонцам неким священным трансом явно божественного происхождения. Это сильно возвысило пришельца в глазах аборигенов. Чтобы не допустить все-обшего разочарования, Макшеев строго оберегал секрет изготовления самогона и через много лет передал великую тайну единственному человеку - своему сыну. Во времена разгула великий плутонский уз-ник предался великому же разврату. В его чердачной келье побывали десятки самых красивых местных женщин. Но радости от их востор-женной любви не было. Однажды утром в макшеевскую голову при-шла соблазнительная мысль: предположение о том, что остров в Ле-довитом океане опустился вниз, могло быть ошибочным, наползшие на дырку льды за прошедшие десять лет могли расстаять... Макшеев выгнал прочь плутонских красоток и вновь отправился в экспедицию, на этот раз без золота - лучшей наградой он считал возможность выбраться на поверхность Земли.
  Однако, награды не последовало, грязно-белая ледяная гора была на месте, рядом с ней сиротливо желтела кучка выброшенного в про-шлый раз презренного металла. На обратном пути Макшеев вдруг за-хотел исследовать черные холмы. Высадившись на левый берег про-лива, он в сопровождении небольшой охраны направился в глубь не-известной территории. Через некоторое время впереди показались странные блестящие постройки. Путники ускорили движение, но ша-гавший впереди воин неожиданно вскрикнул и отпрянул назад. Мак-шеев подошел и протянул вперед руку, но ее тотчас пришлось отдер-нуть - кто-то невидимый, прикоснувшись к пальцам, производил че-рез эти пальцы странную болезненную дрожь во всем теле. Сияющие сооружения были ограждены невидимой стеной. Он приказал воинам бросить вперед свои копья - копья сгорели и осыпались на землю легким пеплом. Тогда Макшеев пальнул из ружья, которое всегда ви-село на плече, когда он выходил из храма (плутонцы называли старую берданку Молнией Бога). Пуля, искристо ширкнув по невидимой стене, ушла в сторону...
  Вернувшись на храмовый чердак, Макшеев призвал к себе опаль-ную сибирячку. Она заметно постарела, но несказанная радость от встречи с любимым человеком свершила чудо. Увидев ее, Макшеев вдруг подумал: эта женщина - единственное, что осталось у него от прежней жизни. Взаимная любовь вспыхнула с новой силой, желан-ным плодом этой любви стал хорошенький, здоровый мальчик.
  С раннего детства этот мальчик (Сын Бога, как говорили местные жители) учился выполнять обязанности верховного жреца, управлять народом, разрешать споры, судить, казнить бестрепетно и миловать спокойно... Однажды отец рассказал ему о той жизни, что кипит где-то очень далеко, за небесным сводом Плутонии. Этот рассказ поразил воображение Макшеева-младшего, ему, конечно же, хотелось увидеть мир, из которого пришли его родители, но ни тогда, ни после он не предпринимал никаких попыток. Он просто жил и надеялся, что когда-нибудь что-то случится, и кто-то, может быть, каким-то образом...
  С годами надежда почти угасла, но в последние дни она вспыхнула вдруг с новой силой. Приближенные доложили о том, что в море не-подалеку от плутонской суши появились два совершенно необычных человека. Верный своей привычке, правитель решил немного выждать - нужно было получше узнать пришельцев...
  Старик умолк на полуслове и долго молчал, и мы молчали тоже.
  Глава 22
  Призрак свободы
  - Простите,- не вытерпел, наконец, Великий Куст,- но хотелось бы уточнить... У вас нет никаких догадок по поводу блестящих строе-ний на черных холмах?
  - Очень смутные,- отвечал старик,- хотя, я знаю о них немного больше, чем мой отец.
  - Что, что вам известно? - возбужденно воскликнул командор.
  Старик опять надолго замолчал. Похоже, он был утомлен долгим рассказом. Я искоса посмотрел на Великого Куста - что пристал к старому человеку? Хозяин, наконец, набрал воздуха в грудь и сложил губы в подобие улыбки.
  - Вы, наверно, кушать хотите? - спросил он.- Заболтался я, а про угощенье забыл. Нехорошо это, не по-русски...
  Он на несколько секунд прикрыл глаза, потом вновь открыл их и уверенно добавил: - У русских так не принято.
  - Говорено же было! - шепнул я Петьке в ухо.
   - Тебе бы только нажраться на халяву,- нахально парировал он. Где-то я уже слышал подобную фразу...
  Бескорыстный поборник скромности лично разбанковал самогон, мы дружно выпили и так же дружно приступили к утренней трапезе. Хозя-ин пригубил за компанию из кубка; медленно жуя чего-то, он смотрел на нас добрыми, подернутыми слезной влагой глазами. Иногда взды-хал и нежно гладил покрытую трещинками обложку фолианта, кото-рый во время долгого рассказа незаметно перекочевал на край сто-ла...
  Как я и предполагал, Петька опять набрался под завязку - много ли надо на старые дрожжи? Когда его малиновая физиономия совокупи-лась с тарелкой сочной зелени, хозяин с улыбкой посмотрел на меня.
  - Умный, но слабый,- сказал он.- Твоему другу нужно отдохнуть.
  Повинуясь странному импульсу, я оглянулся и увидел, что дверь, через которую мы с Кустилой проникли на храмовый чердак, была от-крыта. Справа и слева от нее стояли воины в розовых балахонах, их, воинов, было четверо. Как только я оглянулся, они двинулись с места, подхватили спящего командора и дружно понесли его прочь. Я, разу-меется, последовал за телом уносимого в неизвестность друга. Но путь оказался коротким, мы вышли в коридор, потом в прихожую с большим окном и повернули в нашу келью. Все двери были заблаго-временно открыты.
  Розовые парни бережно опустили свою сопящую ношу на лежанку и тотчас молча удалились. Но дверь не задвинулась, как это обычно бывало прежде, она осталась распахнутой. Сквозь прямоугольный проем виднелась лестничная площадка - дверь на нее тоже была от-крытой. Мне подумалось даже, что после разговора с хозяином мы получили долгожданную свободу. Конечно, это было только предпо-ложение, но, с другой стороны, никто не мешал проверить верность моей догадки.
  Я вышел в прихожую, спустился по лестнице, осторожно приоткрыл дверку, ведущую на первый этаж храма - никто меня не останавли-вал, кругом было пустынно и тихо... Мерный звук моих шагов гулко от-давался под высоким потолком. Чуть слышно скрипнула тяжелая дверь, и я зажмурился - после полумрака огромного святилища не очень яркий свет плутонского дня показался ослепительным. А может, это свобода ослепила меня своим долгожданным сияньем...
  Спустившись по широким ступеням, я миновал половину прихрамо-вой площади и остановился возле культовой скульптурной группы. Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить явное сходство на-прягшегося в центре композиции героя с верховным жрецом Храма Небесных Петаров. Конечно, скульптурный персонаж был значительно моложе, обладал красивой полуобнаженной фигурой и весьма рель-ефными мускулами. Другой качок, украсивший фронтон храма, также смахивал лицом на Макшеева-младшего. Обычное дело - искусство принадлежит народу, но воспевает, в основном, тех, кто к народу не принадлежит...
  Храм выглядел солидно, даже величественно. Где-то внутри, за толстыми стенами, находится сейчас моя девушка. Повинуясь внут-реннему чувству, я вернулся на широкое крыльцо и, шагая от колонны к колонне, обогнул здание справа. Именно сюда, за правый угол хра-ма, ее увели розовые воины. Обходя этот правый угол, я надеялся увидеть какую-нибудь дверку, которая окажется незапертой, и тогда можно будет проникнуть туда, где, может быть, мы, наконец, встре-тимся...
  Открылась длинная боковая стена, она была ровной и почти глад-кой, на тщательно подогнанных плитах через одинаковые промежутки темнели вертикальные тени боковых колонн да вверху, под самой крышей, протянулся ряд оконных проемов. От дальнего угла храма начинался высокий забор, который, насколько я разбираюсь в вопро-сах планировки, ограждал видимый из нашей кельи хозяйственный двор с аэродромчиком и навесом для птеродактиля.
  Развернувшись, я миновал прихрамовую площадь и вышел на цен-тральную улицу города. Налево пойдешь, направо пойдешь... Идти налево не хотелось, оттуда нас привели, там же, напротив ворот ста-диона, меня чуть не прирезали, а девушку усмирили при помощи гип-ноза. Я повернул направо и неспешно зашагал по аккуратно уложен-ной мостовой. Улица была пустынной, но в конце ее словно бы клуби-лась низкая разноцветная туча, оттуда, спереди, слабо доносился многоголосый шум большой толпы.
  Вдоль по улице, навстречу мне, дул легкий ветерок, он был напол-нен запахом моря, нагретой почвы, зеленой листвы, но, по мере при-ближения к народному скопищу, сюда добавлялись иные ароматы. Легкий дымок, пряности, потные подмышки, парфюмерия, нечелове-ческие фекалии... Я, кажется, догадался - аккуратно вымощенная улица вела меня к плутонскому рынку. Характер возраставшего ау-диосопровождения подтверждал мою догадку. Сквозь густеющий гул толпы слышались рекламные призывы продавцов, вопли животных, крики птиц, вой и звон музыкальных инструментов.
  По мере приближения к местному торжищу шаги мои невольно за-медлялись. Неизвестно, что может произойти, когда я окунусь в бур-лящее людское озеро. Тут, как говорится, возможны варианты. Пер-вый, маловероятный: меня никто не заметит. Второй, оптимистиче-ский: мое появление вызовет любопытство и всеобшие положитель-ные эмоции. Это вряд ли, особенно, если вспомнить всеобщий стресс, испытанный плутонцами на стадионе и в театре. Вариант третий, вполне реальный: толпа, мгновенно воспламенившись, разберет меня "на мелкие фрагменты". Я невольно вспомнил Петьку, который в это время безмятежно спал, и позавидовал ему - белой, разумеется, за-вистью. Хотя, с другой стороны, никто же не гонит меня на этот рынок. Можно вернуться, заглянуть в гости к дедушке, покалякать с ним о жизни, принять по маленькой...
  Думая об этом, я миновал последние дома и, не останавливаясь, шагнул в клубящуюся пчелиным роем толпу. Вопреки моим подспуд-ным ожиданиям, ничего страшного не произошло. Я нерешительно продвигался вперед и невольно озирался по сторонам, ожидая воз-мущенного крика или удара сзади. Но ничего этого не было. Вернее, крики были, горластые продавцы наперебой расхваливали свой товар - ткани, оружие, фрукты-овощи, бижутерию-парфюмерию и прочую плутонскую дребедень.
  Вскоре я выбрался к тому месту, где на продажу были выставлены рабы. Сердце мое екнуло: чаще всего, рабы - это те, кто попал в плен, а моя девушка как раз и была пленницей. Но, увы, на помосте стояли, в основном, гигантские муравьи, среди которых одиноко гор-бился одетый в грязные лохмотья поселянин. Видимо, он попал в не-веселую компанию из-за крайней бедности, за неуплату налогов, за долги...
  Через полтора десятка шагов невольничий помост закончился, дальше стояли, орали и брыкались ушастые животные, похожие на наших земных осликов. Дальше - золотая посуда, деревянные сан-далии, сыромятные ремни с блестящими пряжками, связанная в пучки сочная зелень, и вновь посуда, обувь, тряпье и еда... А вот акробат прыгает и ловко кувыркается в воздухе под музыку бродячего маэст-ро... Парень в надвинутой на глаза шляпе пытливо оглядывает бес-печную толпу - похоже, местный урка, рэкетир или карманник... Бес-прерывное движение, кружение, мельтешение...
  И тут я увидел свою девушку!
  Ее стройная, полуобнаженная фигура сильно выделялась на фоне закутанных в мануфактуру плутонских женщин. Амазонская юбчонка и грубые сандалии усиливали контраст. Девушка стояла спиной ко мне, слегка склонившись над прилавком с разложенными украшениями. Картина была нереальной, пленная амазонка не могла свободно пе-редвигаться по рынку враждебного города, но ведь сегодня велико-душный правитель подарил нам с командором пусть относительную, но все же свободу; может быть, это коснулось и нашей прекрасной спутницы. Да-да, все было именно так, не зря же ноги почти сами со-бой, помимо моей воли, принесли меня в это благословенное место...
  Расталкивая окружающих, я рванулся вперед и вскоре прикоснулся протянутой вперед рукой к стройному плечу возлюбленной. Девушка резко обернулась, я так же резко отпрянул назад - чужое размале-ванное лицо, надменный взгляд из-под нахмуренных бровей, тонкие, презрительно сложенные губы...
  - Пардон,- проборматал я и поспешно ретировался. Выряженная амазонкой дамочка визгливо крикнула что-то вслед. Да пошла ты!
  Я ломился сквозь толпу и вдруг нос к носу столкнулся с молодым мужчиной, который сильно выделялся из толпы своим внешним ви-дом. Похожая на бейсболку шапочка с козырьком, клетчатая рубашон-ка и шортообразные штанишки делали их носителя-обладателя похо-жим на обычного российского дачника. "Дачник" деловито спросил меня о чем-то. Я шарахнулся в сторону и наткнулся еще на одного, ко-торый, кроме всего прочего, нес в руках коробку размером с автоап-течку. Этот подмигнул и по-свойски улыбнулся. И тотчас кто-то нежно прикоснулся к моему локтю.
  Я оглянулся и увидел очередного "дачника", который осторожно, из-под полы расстегнутой снизу рубашки, показывал край какого-то свертка. При этом он говорил что-то негромким голосом, конфиденци-альным тоном, но речь его звучала довольно напористо. Я непони-мающе поморгал глазами, потому что действительно ничего не пони-мал. Оглянувшись по сторонам, он быстро выхватил из-под рубашки сверток и ловким движением развернул перед моими глазами корот-кие штаны. Насколько я разбираюсь в коммерции, мне предлагали ку-пить модную, но очень дефицитную вещь.
  И тут меня осенило!
  Наши с Петькой посещения культурно-зрелищных мероприятий не прошли даром. Абсолютно эксклюзивный прикид пришельцев поразил воображение аборигенов, в результате чего незатейливый фасон на-ших замурзанных одежонок стал последним писком плутонской моды. А сверхмини-юбка пленной амазонки попала в хит-парад за компанию - женщинам тоже захотелось чего-нибудь новенького.
  Облегченно вздохнув, я решительно отшил нахального фарцовщика и через некоторое время вышел на берег залива. За спиной по-прежнему гомонил рынок, впереди лениво колыхались волны с крас-новатыми бликами на пологих боках, а за волнами, на другом берегу, начинались черные холмы. Белые блестящие сооружения отсюда не были видны. Кстати, ни с рыночной площади, ни с центральной улицы они также не просматривались. Я, помнится, очень смутно различал их с высоты полета птеродактиля, когда мы подлетали к городу. Отку-да же Макшеев-старший мог о них узнать? Ну, во-первых, он тоже на-верняка летал на птеродактиле. Или увидел загадочные строения с крыши храма. Бинокль у него был, в этом трудно сомневаться. Я вспомнил наше первое появление на прихрамовой площади: тогда кто-то, вернее всего, Макшеев-младший, рассматривал нас через би-нокль, полученный в наследство от папаши.
  Я присел на теплую землю и попытался представить и уяснить себе примерную географию здешних мест. Если двигаться по проливу вправо, то можно выйти в море, которое омывает набережную города мужчин. Где-то на поверхности этого моря сиротливо болтается наша оранжевая супер-лягушка. А ниже и дальше, в темном морском чреве, находится начало трубы, ведущей в глубины нашего Тихого океана. Этот путь закрыт...
  Двигаясь по проливу влево, можно выбраться в другое море. Имен-но в него впадает река, берущая свое начало неподалеку от засыпан-ной льдами воронки, через которую герои обручевской книги проникли в Плутонию. Я прикинул расстояние от острова с "хотелем" и "реста-раунтом" до Ледовитого океана - как ни крути, выходило несколько тысяч километров. До города мужчин сравнительно недалеко, а это значит, что путь до плутонской тундры очень и очень неблизкий. Нет, нет, что-то здесь не сходится, и, пользуясь случаем, надо все хоро-шенько обдумать...
  Однако, свести концы с концами хотя бы на троечку мне не удалось. Сзади послышался шорох, я оглянулся и увидел женщину, вернее, старуху, закутанную в далеко не стерильный секонд хэнд плутонского производства. Она стояла совсем близко и смотрела на меня зорким, настороженным взглядом.
  Глава 23
  Детектив
  Я присмотрелся и даже вздрогнул - передо мной явилась "тещень-ка" собственной персоной!
  Мой внутренний импульс не ускользнул от ее внимания, и она, на-хмурившись, приложила палец к своим губам. Я пошевелился, и тот-час из-под лохмотьев сверкнул амазонский нож. Сердце мое сжалось - стоило ли обретать свободу, чтобы потерять жизнь?
  Впрочем, если бы недобрая тетенька хотела меня убить, то давно бы это сделала. Она не могла наткнуться на меня случайно, значит, следила, и неизвестно, когда это началось,- возможно, на рынке, а может быть, еще раньше. В любом случае, за последние полчаса у нее было немало возможностей свершить свое черное дело. Однако, я жив, и это значит, что дела подобного рода не входят в планы мало-почтенной леди. Но если ей не нужна моя жизнь, то зачем она следи-ла за мной, преследовала меня, почему выдала мне свое присутствие на враждебной территории? Надеюсь, она не собирается довершить мероприятие, начатое в брачном шатре...
  Женщина негромко заговорила, это был вопрос, в котором прозву-чало имя моей девушки. Клузи... В устах престарелой супостатки сла-достное для меня слово звучало грубо, приземленно, но этот мало-изящный звук подтверждал, что девушка существует не только в моей памяти, живет не только в моем воображении, она есть, она не мечта, не порождение измученного реальностью разума.
  Понятно, что амазонская шпионка-разведчица прибыла сюда по приказу лиловых бабушек, но зачем? Первое: они хотят наказать Клу-зи за то, что та помогла устроить беспрецендентно-дерзкий побег, на-рушив при этом все мыслимые и немыслимые правила, пошатнув ус-тои, показав дурной пример подрастающему поколению. Второе: ама-зонские геронтократки вознамерились спасти блудную дочь, выручить ее из плутонского плена, дабы укрепить монолитность общества, уп-рочить веру в справедливость своей старушечьей власти. Третье...
  Тещенька чуть заметно повысила голос - она требовала ответа на поставленный вопрос. Мне пришлось демонстративно пожать плеча-ми. А что тут скажешь? Сказать практически нечего. Не обращая вни-мания на угрожающие телодвижения гроссмуттер, я поднялся с теп-лой земли и указующе вытянул руку в сторону города - ищите, лю-безная, и отломится вам! Вслух сказал: - Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет - тот всегда найдет.
  Тетушка очень внимательно выслушала мою тираду и утвердитель-но кивнула головой. После этого я направился в сторону рынка, она же осталась на месте. И тут в мою голову пришла очередная умная мысль (за что себя уважаю - за умные мысли). Итак, у всякой медали две стороны - лицевая и оборотная, эту банальность я понял и про-чувствовал достаточно давно. Нет в нашей жизни ничего стопроцент-но хорошего и абсолютно плохого, редчайшие исключения только подтверждают это непреложное правило... Амазонская старушка про-должит слежку за мной, это ясно, как таблица умножения. Но неужели господин Макшеев, отпуская гостя на волю, не организовал точно та-кое же наблюдение за ним силами своих шустрых ребятишек? Этого не может быть. Они, наверняка, ведут меня от порога Храма Небес-ных Петаров. Стало быть, давно уже заприметили бабку-ёжку, которая проявляет нескрываемый интерес к моей персоне. А далее опять ва-рианты: либо ее берут сразу, либо оставляют на десерт...
  Когда я вернулся в нашу келью, Петька все еще спал. Макшеевская дверь закрыта, смотреть в окно на лежебоку-птеродактиля было скуч-но, к тому же, прогулка слегка утомила меня, и захотелось прилечь на мягкую лежанку. Глаза сами собой закрылись, еще какое-то время в голове бродили сладкие мысли о Клузи, но потом незаметно для себя я уснул. Показалось, что прошло несколько коротких секунд, и вдруг кто-то вцепился в меня горячими твердыми пальцами. Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Петьку.
  - Я же говорил,- ворчал он, раскачивая мое плечо,- тебе бы только нажраться на халяву, а потом дрыхнуть без задних ног.
  Я засмеялся. Этот смех еще сильнее рассердил командора.
  - Вставай! - закричал он.- Старик что-то знает о белых строени-ях на том берегу пролива, мы должны хорошенько его расспросить.
  - А он уже обо все доложил,- серьезно сказал я.- Еще тогда, за столом, правда, ты не слышал, потому как искал ответ на извечный вопрос: пить или не пить?
  Петька не заметил моего сарказма.
  - Что, что сказал старик? - возбужденно воскликнул он.
  - Под белыми строениями,- шепотом сообщил я,- располагается секретная станция Московского метрополитена. Вот только поезда хо-дят очень редко.
  - Да пошел ты! - обиделся Великий Куст.- Я с тобой, как с чело-веком, а ты...
  - А какой спрос с алкаша-халявщика? Ладно, не злись, у деда все равно закрыто, придется ждать, когда он нас позовет.
  Ждать пришлось довольно долго, примерно сутки, если ориентиро-ваться по нашим земным меркам. За это время мы успели помирить-ся, очистить три подноса с едой, хорошенько выспаться. Кроме этого, я рассказал Петьке о походе на рынок, о встрече с амазонской шпион-кой. Он, немного подумав, авторитетно заявил, что меня выпускали на волю в качестве приманки. Рыбка клюнула, и дверь кельи снова за-крылась. Сразу после этих слов на улице стало темнеть. Это было на-столько необычно, что я невольно протер глаза. Но за окном действи-тельно сгущался синий мрак, на землю наползала августовская ночь, правда, без звезд, луны и фонарей.
  Хозяйственный двор почти не просматривался, дальше, за забором, было чуть светлее, а еще дальше, за городом, на землю проливался красноватый свет Плутона. Казалось, что над храмом зависает непро-ницаемая туча, постепенно затмевающая местное светило. Иногда под брюхом этой тучи пробегали огненные змейки, при этом слышался звук, напоминающий трескотню электрических разрядов.
  - Гроза, что ли? - тревожно спросил командор.
  - Вполне возможно,- согласился я.- Главное, чтобы молнией не шарахнуло. Отсюда же не выскочишь...
  - Странно,- пробормотал Великий Куст, думая о своем, научном.
  - Кстати, о загадках природы,- вспомнил я.- Объясните, уважае-мый, почему расстояние от окончания подводной трубы до засыпан-ной льдами воронки сравнительно небольшое, а на поверхности Зем-ли между этими точками лежит несколько тысяч километров...
  - Это вопрос! - воскликнул товарищ ученый и задумался. Высокий лоб покрылся морщинами, пятерня автоматически заскреблась по ма-кушке умной головы. Однако, на этом все и кончилось, потому что стенка раздвинулась, в келью заглянул жрец в белых одеждах, но это был не служитель-усмиритель, к которому мы привыкли. Незнакомец улыбнулся и призывно махнул рукой. Мы вышли в прихожую и увиде-ли, что макшеевская дверь открыта, жрец кивнул, и мы вошли в осве-щенное факелами пространство.
  Хозяин, облаченный в пурпурную тогу, торжественно сидел за сто-лом, на котором ничего не было. Все правильно, господин Макшеев, иначе опять не удастся поговорить по душам... Мы подошли и молча встали у стола. Что-то произошло, это чувствовалось по выражению макшеевского лица, по его напряженной осанке, по отсутствию уютной чукотской шубейки. Медленно подняв глаза, старик кивнул, приглашая нас сесть.
  - Здравствуйте,- негромко сказал он, когда мы оседлали табуре-ты.- В прошлый раз вы хотели о чем-то меня спросить.
  - Да! - воскликнул командор, придвигаясь к столу вплотную.
  - Обожди,- сказал я неожиданно даже для себя и повернулся к хозяину.- Скажите, господин Макшеев, где сейчас находится Клузи... девушка... пленная амазонка? Что с ней? Она жива?
  - Нашел время,- яростно прошипел командор.
  - Отчего же,- возразил хозяин.- Я отвечу. До недавнего времени девушка находилась в этом здании под охраной моих воинов. Она бы-ла жива и здорова, вы могли убедиться в этом во время посещения стадиона и театра. Однако...
  - Что? - не выдержал я.- Что с ней? Где она?
  - Где она? - повторил старик.- Мне тоже хотелось бы это знать.
  Я взглянул на Петьку, тот сидел с раскрытым ртом и вытаращенны-ми глазами. То есть, даже его поразили эти слова...
  - Мои помощники предположили,- вновь заговорил старик,- что девушку захотят освободить. Было решено выпустить вас на улицу, чтобы злоумышленники так или иначе проявили себя.
  - Так или иначе? - не понял я.
  - Вы, насколько мне известно, совершили побег из селения амазо-нок. В истории плутонско-амазонских отношений такого еще не было, поэтому ваши персоны не могли оставить равнодушными женщин-воительниц, которые, предположительно, проникли в наш город. Они могли попытаться взять вас в плен, обезвредить, убить - в любом случае, это не осталось бы незамеченным...
  Макшеев говорил так спокойно, что мне стало дурно. Петька тоже сопел носом и ерзал на табуретке. А старик как будто шахматную пар-тию анализировал. Впрочем, чего еще ждать от деятеля, который лег-ким движением руки загубил десятки, сотни, а может, и тысячи жиз-ней. Вообще-то, все правители одинаковы, и я когда-то уже думал об этом: почему обычный земной человек считает своим правом отни-мать дарованные Небом жизни?
  - План дал некий результат,- продолжал Макшеев,- в поле зре-ния попала чужая женщина, очень старая и немощная. Когда ее брали под стражу, она тряслась и плакала. При себе имела амазонский нож, это послужило дополнительным доказательством. Пленницу привели в храмовое подземелье, но там случилось происшествие - старая женщина ударом кулака убила ближнего воина, завладела его мечом и расправилась с тремя остальными.
  Я вспомнил чемпионское тело дорогой тещеньки, ее железную хват-ку и волчий оскал крепких зубов - такая может...
  - После этого она освободила молодую пленницу, которая тоже вооружилась. Пробиваясь на волю, они убили еще несколько наших воинов и скрылись в неизвестном направлении.
  Макшеев замолчал - он ответил на мой вопрос. Я даже не побла-годарил его - настолько известие об освобождении моей девушки ошеломило меня. Трудно сказать, как долго все это продолжалось. Вакан, Вакан... Мою душу захлестнула радость, она бурлила во мне могучей рекой, и волны этой реки, сменяя друг друга, неустанно по-вторяли: Клузи будет жить, Клузи будет жить... Вакан, Вакан... Это было главное. Но по дну радостной реки взбаламученным илом всплывала мысль о том, что Клузи будет жить там, куда я никогда уже не смогу попасть... Вакан, Вакан...
  Что это? Странное слово несколько раз прозвучало в устах хозяина, который продолжал что-то говорить, оно, это слово, настойчиво пыта-лось проникнуть в мое взбудораженное сознание. Я прислушался.
  - Это все, что я мог для вас сделать,- сказал Макшеев.- Осталь-ное зависит от Вакана.
  - Когда мы с ним встретимся? - спросил командор.
  - Очень скоро,- заверил старик.
  - Где он? - снова спросил командор.
  Старик поднял вверх указательный палец и торжественно произнес:
  - Он уже здесь!
  Глава 24
  Вакан
  Мы дружно посмотрели вверх. Свет факелов растворялся во мраке, под крышей храма было темно. Я ничего не увидел, однако, сердце мое почему-то сильно забилось, под сердцем пробежал холодок, но это был не страх, а что это было - вряд ли можно объяснить слова-ми. Рядом слышалось взволнованное дыхание командора.
  Мы коротко переглянулись, вновь посмотрели вверх и сделали это не напрасно - началось! Яркая рубиновая полоса вспыхнула вдруг над нашими головами. Казалось, что внезапно, в очень короткое вре-мя, сильно раскалился коньковый брус храмовой крыши. Небывалый накал постепенно распространялся на обе стороны и растекался вниз по широким скатам. Краем глаза я заметил, как старик поднялся со своего места, торжественно выпрямился и замер в величественной позе. Залитое ровным рубиновым светом лицо было безмятежно-бесстрастным, это немного успокоило меня, вселило призрачную на-дежду на положительный исход дела.
  Наступила полная тишина, даже пламя факелов замерло и не изда-вало обычного потрескивания и легкого шипения. И в этом странном безмолвии оглушительно-громким показался звук, похожий на близкий треск гигантской электросварки. Под аккомпанемент этого треска ос-лепительно-белая полоса прошила рубиновый коньковый брус. Ощу-щенье было такое, как будто кто-то стремительно раздернул огромную "молнию". Сразу после этого широкие скаты дрогнули, и крыша стала медленно раскрываться. Щель становилась все шире, расширяющий-ся этот проем обнаружил уже виденную нами тучу с огненными змей-ками под темным брюхом.
  Скаты крыши встали вертикально и замерли, огненные змейки раз-бежались в стороны. В чреве тучи что-то вспыхнуло, зависшее над храмом темное подбрюшье набухло внутренним светом и вдруг про-рвалось, выбросив вниз яркий луч, который был похож на раскален-ный добела металлический стержень диаметром около двух метров. Идеально круглая проекция луча бесшумно распласталась на полу совсем рядом с нами. Старик почтительно склонил голову, потом сно-ва выпрямился и молча направил указующе распростертую ладонь в сторону мерцающего луча. Мне стало не по себе, я взглянул на Петьку - грудь его взволнованно вздымалась, рот приоткрылся, по расте-рянному лицу стекали крупные бело-рубиновые капли пота.
  - Вакан не любит ждать,- сказал старик сильным красивым голо-сом. Странно, но факт: звук этого голоса успокоил меня, я как-то ра-зом расстался с сомнениями-волнениями, бодро шагнул вперед, а вместе со мной шагнул Великий Куст - видимо, макшеевский голос успокоил также и его. Соприкоснувшись боками, мы одновременно оказались внутри луча и тотчас остановились, озираясь вокруг с оди-наковым любопытством. Первое, что я осознал: раскаленная добела круглая стенка, сквозь которую мы проникли внутрь, не обожгла нас, соприкосновение с ней не оказало на нас никакого ощутимого дейст-вия. Второе: внутри было пусто, мы находились в вертикальной трубе, внутренняя поверхность которой, казалось, была сделана из золота, она, эта поверхность, сияла, как начищенные к празднику дамские ук-рашения, и сквозь это сияние нельзя было разглядеть ни Макшеева в пурпурной тоге, ни стола, ни табуретов - ничего...
  Было по-прежнему тихо, но эта тишина продолжалась недолго, все-го несколько секунд. Вот снова что-то затрещало, словно там, на чер-даке, включили сварку, я ощутил легкую вибрацию, а на языке стало чуть-чуть кисло, примерно так же, как в детстве, когда приходилось проверять исправность плоской батарейки путем облизывания ее кон-тактов. Я взглянул на командора. Он тихонько шевелил щеками и гу-бами, словно дегустировал коллекционный чай - похоже, у Петьки тоже закислило.
  Через некоторое время вибрация прекратилась, мгновенно восста-новился кислотно-щелочной баланс полости рта, сразу после этого погас свет, заливавший пространство, в котором мы находились. Зо-лотая труба разом превратилась в свинцовую, сквозь ее серую стенку просочился оттуда, снаружи, ровный мягкий свет, проявились какие-то предметы, которые совершенно не были похожи ни на макшеевскую мебель, ни на него самого.
  Кто-то приказал выходить, но я при этом не только не услышал го-лоса, но не разобрал даже слов, из которых составилось приказание. Оно не было похоже на грубый, топорной работы гипноз, которым воз-действовал на меня служитель-усмиритель. Скорее, это напоминало некую внутреннюю эмоцию, которая уже появилась, но еще не офор-милась в виде конкретной мысли. Ощущение было такое, будто я сам приказал себе выходить, осознавая, однако, что не отдавал при этом никакого приказа. Как бы то ни было, я шагнул вперед, и Петька шаг-нул тоже - наши ощущения, насколько я разбираюсь в психотерапии, были абсолютно идентичны.
  Одним из приемов любого описания является сравнение. Место, где мы оказались, описанию почти не поддается, ибо трудно сравнить его с чем-либо. Вот единственное, что пришло в мою голову: годы юности, Урал, я просыпаюсь на вершине не шибко высокой горушки и вижу, что весь окружающий мир утонул в густом тумане; вершина представ-ляет собой маленький остров в молочном море, вокруг острова торчат верхушки растущих на склонах деревьев, эти верхушки, я и скала подо мной - это все, что осталось на белом свете...
  Здесь вместо тумана была темнота, а в светлом пространстве от-сутствовали не только верхушки, но и скала; здесь был просто свет, а в нем без прочного основания, без всякой поддержки стояли, вернее сказать, неподвижно парили два предмета, отдаленно напоминавшие кресла. Подчиняясь собственным безмолвным приказам, мы прошли, казалось, прямо по воздуху, устроились в этих креслах, и вскоре на-чался разговор. Он протекал точно так же: вначале рождалось некое невыразимое ощущение, которое тотчас же оформлялось в конкрет-ную мысль, и все это складывалось в безостановочный информаци-онный поток.
  За короткое время я уяснил: разговор, в котором мы участвуем, не является уникальным событием, многие жители нашего земного мира сидели в этих парящих креслах. Впоследствии воспоминания о фан-тастических обстоятельствах беседы блокируются, в памяти остается лишь главное, и это главное изменяет всю дальнейшую жизнь побы-вавших здесь. Мы проникли в подземный мир самостоятельно, для сохранения здешней тайны требуется обширная блокировка нашей памяти, эта обширная блокировка может привести к негативным по-следствиям, то есть, применять ее опасно, поэтому разговор будет более обстоятельным...
  После очень короткой паузы информационный поток возобновился. ...нашим собеседником является Вакан, полномочный представитель Небесных Петаров. Небесные Петары - жители цивилизации с высо-чайшим уровнем развития науки и техники. Были атакованы приле-тевшими из далекого Космоса злобными Зеронами. Небесным Пета-рам пришлось спасаться бегством. После долгих блужданий они при-были на Землю. Петары обследовали планету и обнаружили, что она представляет собой полый шар с энергетическим ядром внутри. Уда-лось выяснить, что основная масса материи, некогда заполнявшей внутренность планеты, сосредоточена в микроскопических "черных дырах", которые упрятаны в земной коре. Время от времени "черные дыры" производят выброс сильно концентрированной материи, это приводит к разломам земной коры и внешне напоминает вулканиче-скую деятельность. Задолго до появления Петаров в подземный мир планеты проникли разнообразные представители доисторической флоры и фауны... Однако, для Петаров гораздо важнее были просто-ры Вселенной, ибо там таилась опасность. Для наблюдения за Космо-сом были построены специальные сооружения в виде гигантских пи-рамид, которые зондируют пространство сканирующими лучами. То-гда же Петары обратили внимание на аборигенов планеты и передали им часть своих знаний. При помощи Петаров было основано государ-ство с достаточно высоким уровнем развития. В человеческую исто-рию оно вошло под именем Атлантида...
  Однажды выяснилось, что злобные Зероны появились в Солнечной системе. Они двигались к Земле с разных сторон, и спастись от них бегством не было возможности. И тогда Петары вспомнили о подзем-ном мире, который мог выполнить роль надежного убежища. Они по-нимали, что своим появлением на планете подвергли аборигенов смертельной опасности. Было решено спасти хотя бы часть жителей. В число спасаемых были включены многие граждане государства, созданного при помощи Петаров. Не следовало забывать о главном законе Вселенной - борьбе за существование. Чтобы в новых усло-виях изнеженные цивилизацией земляне не выродились, Петары ре-шили взять с собой амазонок - женщин-воительниц. Воинственные, энергичные соседки должны были поддерживать боевой дух новых подземных жителей. За короткое время был построен Ковчег, огром-ный аппарат, который смог бы доставить переселенцев в Плутонию - так была названа внутренняя сфера Земли. Ковчег опустился в глуби-ны Океана, мощным буром просверлил земную оболочку, после чего образовались два плутонских моря, соединенных между собой узким проливом. Проникнув в Плутонию, Петары высадили в разных местах атлантов и амазонок, сами же приступили к строительству Генератора Защитного Поля. Среди черных холмов Генератор был сооружен и за-пущен в кратчайшее время. Спешка была не напрасной. Окружившие планету Зероны обстреляли огромный остров, на котором совсем не-давно располагалась Атлантида. Те из оставшихся атлантов, кто не успел спастись бегством, погибли, а сам остров сгинул в океанской пучине. Огромная волна прошла по земным океанам, и очень немно-гим жителям густонаселенных побережий удалось выжить.
  Кодекс Большого Космоса запрещает представителям развитых ци-вилизаций разрушать космические объекты без веской причины. По-этому Зероны начали исследовать планету при помощи всевозможных излучений, но Защитное Поле, вырабатываемое Генератором Пета-ров, позволило скрыть существование Плутонии. Это Поле имеет уча-стки различной интенсивности, и у Зеронов сложилось впечатление, что тело Земли состоит из геологических пород различной твердости. В конце концов, осада была снята, но в Солнечной системе остались корабли-разведчики, которые наблюдают за подозрительной плане-той. По этой причине Генератор работает постоянно, Защитное Поле скрывает убежище Небесных Петаров, но...
  После непродолжительной паузы речь Вакана продолжилась.
  ...за то время, пока Петары пребывают в глубинах Земли, на ее по-верхности развилась и достигла достаточно высокого уровня челове-ческая цивилизация. В последнее время деятельность этой цивилиза-ции резко ухудшила состояние всех природных сфер планеты. Это, в свою очередь, значительно ослабило Защитное Поле, его энергии с трудом хватает на то, чтобы противостоять сканирующему излучению вражеских кораблей-разведчиков. С каждым днем мощность этого из-лучения усиливается, его следы то и дело появляются на поверхности Земли. Иногда специальные зеронские аппараты погружаются в зем-ную кору, пытаясь отыскать пути к центру планеты. Как только Плуто-ния будет обнаружена, Зероны получат формальный повод и разнесут Землю вдребезги. Устав Небесных Петаров не позволяет уничтожить человеческую цивилизацию, поэтому остается два варианта: либо по-гибнуть вместе с людьми, либо скорректировать их деятельность, из-менить их отношение к Земле. Основным условием этого является осознание людьми страшной опасности, нависшей над беззащитной планетой...
  
  Речь Вакана окончилась внезапно. Наступила полная тишина, и че-рез некоторое время в этой тишине безмолвно вспыхнул яркий свет. Я невольно зажмурился, а когда снова открыл глаза, наши кресла стоя-ли в сферической комнате, которую можно было бы назвать каютой или кабиной. Сквозь прозрачные стены каюты явственно виднелось вечно-вечернее небо Плутонии, а прямо под нами белели серебри-стые строения, окруженные черными холмами. Я догадался: Вакан поместил нас в некий летательный аппарат, который парил над при-станищем Небесных Петаров. Чуть дальше, за проливом, белели дворцы и храмы плутонской столицы. Как только мысль об этом при-шла в мою голову, наша каюта плавно сдвинулась с места, и мы ока-зались над знакомым храмом. Я внимательно присмотрелся, пытаясь обнаружить следы свежей трепанации храмовой крыши, но их не бы-ло. Театр и стадион были пусты, на рынке никого, на улицах ни души - видимо, плутонцы, напуганные недавней тучей, прятались по до-мам. Мы снова сдвинулись с места, пролетели над вымершим горо-дом, миновали плато, где также было пустынно, и зависли над знако-мой горой. Помнится, еще с палубы нашего аппарата я заметил, что вершина как будто срезана. Теперь выяснилось, что гора похожа на вулкан, то есть имеет наверху круглое углубление, заполненное во-дой. Именно это кратерное озеро породило горную реку, низвергаю-щуюся бурным потоком неподалеку от храма амазонок. Сердце мое сжалось - где-то там сейчас, может быть, находилась моя Клузи... На продолговатой террасе ровными рядами стояли серые шатры, а бе-лых уже не было - агапевесса, видимо, закончилась. На площади пе-ред храмом клубилась густая толпа, но это не было похоже на общую молитву. Присмотревшись, я увидел, что женщины-воительницы раз-махивали мечами и копьями, некоторые пускали в небо стрелы - ве-роятно, боевые амазонки видели, слышали или чувствовали наш ап-парат и бесстрашно грозили нам своим первобытным оружием.
  Прощай, Клузи...
  Я на мгновенье закрыл глаза, а когда снова их открыл, мы уже ми-новали город мужчин, где нас с командором пленили амазонки, и ле-тели над морем. Оно было не очень большим. Справа виднелось зна-комое побережье, окаймленное стеной хвощей и папоротников, слева, вдали, смутно просматривался противоположный берег, уставленный черными холмами. А посредине, почти под нами, маячила на пологих волнах оранжевая точка.
  - Петька,- прошептал я.- Это же наша царевна-лягушка.
  - Уникальный аппарат для сверхглубоких погружений,- подтвер-дил Петька взволнованным шепотом.
  Внезапно оживший Вакан добавил от себя: Петары уважают носи-телей высокого разума и результаты их труда.
  Сразу после этого где-то под нами вспыхнул яркий луч, кончик этого луча достиг петькиной скороварки, и она мгновенно исчезла. Невольно вспомнился кадр из научно-популярного фильма: неподвижно сидя-щая лягушка вдруг выбрасывает длиннющий язык и цепляет им без-мятежно резвившуюся в воздухе летучую букашку...
  В мгновенье ока изменился масштаб, море и горы стали маленьки-ми, реки и города крохотными, все это быстро сдвинулось и смени-лось черной, словно выжженной поверхностью. Она казалась непод-вижной, только иногда внизу промелькивал какой-нибудь бугорок, и по скорости этого мелькания было понятно, что мы очень быстро пере-мещаемся в пространстве. Горизонт был выгнут, но не горой, как на поверхности, а округлой впадиной, и эта туманная впадина все время маячила впереди...
  Вдруг стало совсем темно, в этой непроглядной темноте что-то шуршало и потрескивало, кресло слегка покачивалось, и я покачивал-ся вместе с ним.
  - Леха, ты здесь? - шепотом спросил Петька.
  - Здесь. А ты?
  Ответить на этот глупый вопрос он не успел.
  Эпилог
  Насколько я разбираюсь в географии, под нами была Камчатка, и эта Камчатка удалялась, быстро уменьшаясь в размерах. Какое-то время бескрайний окоём окружал нас со всех сторон, то есть, мы на-ходились как бы на дне огромной чаши. Я не заметил, когда это про-изошло: днище чаши выгнулось округлым бугром, и на этом бугре можно было рассмотреть не только Камчатку, но и часть Северной Америки, и значительный кусок Юго-Восточной Азии. Мы поднимались над Землей, и она становилась все меньше.
  А как же злобные Зероны?
  Вакан ответил немедленно: корабль имеет портативный генератор, который вырабатывает локальное защитное поле, поэтому Зероны не могут нас обнаружить. Предупреждая дальнейшие вопросы, Вакан до-бавил: ...но запасов энергии не хватит на то, чтобы незамеченными покинуть пределы Солнечной системы. Ловушка, в которой оказались Петары, не имеет выхода.
  На голубом шаре проявились очертания Африки, Европы, Атланти-ческого океана, спереди наплывали изогнутые побережья обеих Аме-рик. Уже? Ведь мы только что видели угловатый бок Аляски...
  Какая же она маленькая, наша Земля! Я оглянулся вокруг - плане-ты, звезды, море огней; здесь, в Космосе, эти огни намного ярче и оп-ределеннее, но за ними - холод и пустота; и даже если бы там было что-то другое, добраться до этого другого вряд ли возможно, да и за-чем? Человек рождается для счастья, оно, счастье, имеет великое множество вариантов, но осуществление любого из этих вариантов возможно только здесь, на этом крохотном шарике, который висит на тонюсенькой ниточке, и судьба этой ниточки в наших руках...
  Если она оборвется, то вскоре погаснет голубой нимб Земли, раз-ноцветные огни больших городов и маленьких селений погаснут тоже. Им незачем будет светить. Замрут на месте миллионы автомобилей и поездов - им некого будет везти, потому что остановятся миллиарды сердец, стихнут голоса, умолкнет музыка, и даже выстрелов не будет слышно под безмолвным черным небом.
  Я никогда не увижу Клузи, но буду знать, что где-то в глубине, в гру-ди моей планеты, бьется ее маленькое сердце. Но если ниточка обор-вется, тогда это сердце остановится тоже, и на этом закончится не только моя жизнь...
  Погруженный в свои мысли, я отвлекся и не сразу заметил, что наш аппарат изменил траекторию полета. Мы стремительно снижались, округлый бок Земли на глазах становился крупнее, облепившая этот бок гладкая кожура океана весело синела в лучах ослепительно-белого Солнца. Вот со всех сторон поднялась линия горизонта, корот-ко мелькнул какой-то дымок, и через несколько секунд мы зависли над водной гладью. Неподалеку от нас из воды торчал небольшой кусок суши, он был почти круглый, и только с одной стороны берег вдавался в океан длинным сужающимся мысом. Своими очертаниями остров напоминал птичью голову, но смахивал на нее не очень сильно, пото-му что "клюв" этой птицы был покрыт густой тропической зеленью. Рисунок береговой линии довольно точно повторяла цепочка пенных рифов, каждый из которых располагался на одинаковом расстоянии от берега.
  Разумеется, я сразу узнал это историческое место и попытался раз-глядеть упрятанное в зелени здание "отеля". Эта попытка была пре-рвана самым бесцеремонным образом: кресло мое вдруг исчезло, словно растаяло в воздухе, вместе с креслом растворился пол, если он вообще был, и я полетел вниз. Утешало одно - рядом со мной смешно барахтался в воздухе Великий Куст. Он был тяжелее меня, поэтому первым шлепнулся в воду. Я последовал его примеру - а что оставалось делать? Когда мы вынырнули, небо над головой было аб-солютно прозрачным, никаких летательных аппаратов не наблюда-лось, зато рядом с нами, совсем близко, покачивалась на некрутых волнах румяная петькина лягушенция.
  Командор первым вскарабкался на палубу, встал у переднего ил-люминатора на колени и замер. Я выбрался из воды, взглянул на то-варища - в глазах его стояли слезы. Мы обнялись и какое-то время стояли так, ощущая тепло друг друга, в полном молчании. О чем гово-рить, когда и так все ясно...
  Синело небо и море, яркие солнечные блики качались на волнах. Облизывая борта аппарата, тихо плескалась вода, вдали, у острова, монотонно шумел прибой, лениво кричали чайки. Вокруг был наш мир, кипела наша, земная жизнь. Здравствуй...
  Странно, но факт: изобретатель уникального аппарата для сверх-глубоких погружений не догадался включить в комплект поставки обыкновенные весла. Иначе, как головотяпством, это не назовешь. А что тут сделаешь - недогадливые у нас товарищи ученые, доценты с кандидатами. И как с него спросить, если он заведует лабораторией, то есть, сам себе начальник... Впрочем, смех смехом, но и до суши надо как-то добираться.
  - Ну, и..? - спросил я.
  - Да,- без паузы подтвердил командор,- кушать очень хочется.
  Игнорируя мое возмущенное сопение, он открыл люк и полез внутрь своего любимого чермета. А я начал прикидывать на глазок пример-ное расстояние до острова - нельзя ли попробовать добраться до берега вплавь? Когда-то приходилось преодолевать значительные водные преграды... А если здесь водятся акулы? Невольно вспомни-лась мерзкая харя ихтиозавра, на котором прокатил нас незабвен-ный... кстати, как звали этого милейшего человека? Корлис, Коблис, Комаликс. Нет, не то. Кажется, я забыл имя нашего плутонского друга. Склероз подкрался незаметно. Впрочем, это не совсем так: я уверен, что другое имя навсегда останется в моей памяти - Клузи...
  Лирические воспоминания были прерваны радостным криком Вели-кого Куста. Наверно, он нашел еще одну пластмассовую коробку с экспериментальным сухим пайком. Ну что же, чем бы дитя ни теши-лось... Однако, я поднялся на ноги и заглянул в раскрытый люк. В по-лусумраке салона обращенное кверху лицо командора сияло, как на-чищенная оркестровая тарелка.
  - Это они! - прошептал Петька радостным, но, в то же время, ка-ким-то сдавленным шепотом.
  - Кто? - не понял я.
  - Небесные Петары!
  - Что? - я по-прежнему ничего не понимал.
  - Они не только подзарядили аккумулятор, но и...
  Петька порывисто вздохнул, как будто только что вынырнул из во-ды, где пробыл не менее двух с половиной минут.
  - Что, что? - заинтересовался я.
  - Прибор показывает, что емкость аккумулятора в тысячу раз больше, чем была раньше!
  Мама дорогая! Такой бы аккумулятор да на мою тачку... Мы какое-то время молча смотрели друг на друга.
  - Ну, пробуй,- наконец, сказал я.- Заводи!
  Движок схватился моментально, мы дружно крикнули "Ура!", и вскоре субмарина, выпучив лягушачьи глаза, на всех своих парусах-парах-оборотах мчалась к недальнему острову. Мы удачно миновали рифы, до берега осталось совсем немного.
  На песке у кромки воды стоял Иван, за его спиной топтались трое в камуфляже (похоже, коллеги), чуть правее возвышался толстяк в до-рогом костюме, белой манишке и модном галстуке (спонсор, как я по-нял, собственной персоной), а из-за плеча хмурого спонсора побле-скивала бритая голова Вени-Герасима. Когда мы причалили, люди, стоявшие на берегу, даже не пошевелились - похоже, никто из них нас не заметил. Пять сосредоточенных взглядов были устремлены в некую воображаемую точку, расположенную где-то за нашими спина-ми. Насколько я разбираюсь в уфологии, летающая посудина Вакана произвела на присутствующих неизгладимое впечатление.
  И только Веня сделал три шага вперед.
  - Ну, наконец-то,- сказал он густым генеральским голосом.- А я начал уже волноваться.
  - Понимаешь, дружище...
  Не могу сказать точно, кто из пассажиров оранжевой лягушки сказал эту фразу, впрочем, теперь это совсем не важно...
  - Ноу проблем! - заверил Вениамин и красноречиво похлопал по оттопыренным карманам стареньких джинсов. Мы с командором дружно спрыгнули на песок...
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"