Петербургский июльский полдень был по-африкански жарким. Жаром дышали камни мостовых, небо нависало как будто над самой головой, и, казалось, сосуды в моей бедной голове готовы были лопнуть, и все сразу. Парило, но дождь не предвиделся. Холодная кола приносила облегчение, и только на секунды, после очередного судорожного глотка.
Всю ночь мучили кошмары, и я проснулся в полшестого утра. Спать больше не мог. Выпил две чашки кофе, выкурил три сигареты подряд и тупо сидел у телевизора, пытаясь понять, за что выселяют очередную семью из их квартиры. Хотя за что - было и так понятно, за неуплату. Моя недавно приобретенная квартира выглядела уныло, хотя и была на третьем этаже элитного дома, с большим балконом. В ней практически не было мебели. Из другой комнаты, где находился только музыкальный центр, доносился голос Фицджеральд. Это как-то успокаивало и даже, как обычно, завораживало. Но все равно утро было ни к черту.
Я забежал на работу, хотел исчезнуть оттуда сразу же и побродить по городу. До этой чертовой встречи оставалось два часа. Ее назначили бандиты, и отменить ее было нельзя. Но тут ко мне подскочила Эммочка, наша всеми любимая секретарша шефа. Все мужчины отдела любили ее за непередаваемые ножки и короткие юбочки, которые даже не пытались эти ножки скрыть. И, конечно, все мужчины нашего отдела любили Эммочку за глупость и говорливость. Эти два ее прекрасных качества позволяли всегда быть нам в курсе всего. Эммочка по секрету сообщила мне глубоким грудным голосом, никак не вязавшимся с ее внешностью, что шеф мной очень недоволен. Мой последний сайт, над которым я работал вот уже третий месяц, не понравился клиентам, а это означает, что сайт будет передан моему давнишнему конкуренту, если не сказать прямо, врагу - холеному пижону Славику, постриженному по последнему крику моды, любимчику всех наших женщин, баловню судьбы и шефа. Славику, носившему шикарный пиджак, как он утверждал, от Диора и джинсы от Дизеля. Славик хоть и был хорошим программистом, но, с моей точки зрения, все-таки был бездарным конъюнктурщиком, выполнявшим прихоти заказчика, в результате чего его сайты были безвкусными, кричащими, но все равно имеющими успех. Это-то меня и бесило больше всего. В конце разговора Эммочка, нависая надо мной своими загорелыми и вывалившимися из платья дыньками, сообщила, что шеф ждет меня в половине первого для дачи объяснений.
Голова болела и подкруживалась. Время еще было до этих двух бандитских разборок. К чему говорить, что и моего шефа я причислял к разряду бандитов. Хотя шеф был, так сказать, цивилизованным бандитом, но суть-то от этого не менялась!
Я встал со скамейки, место на которой тут же заняли две свистушки, с жадностью уплетавшие мороженое и запивавшие его сладость бутылкой пива. "О времена, о нравы!" - хотелось воскликнуть мне, воспитанному на нетленных произведениях Дюренматта и Кафки, Мопассана, Дюма и Фицджеральда. Я казался себе доисторическим монстром в этом урбанистическом мире.
Я пошел в сторону Дома книги, затем вдоль канала Грибоедова в сторону недавно отремонтированного и, к слову сказать, прекрасного собора Спаса на крови. Хотелось потереться о его стены в преддверии этих встреч, в результате которых я мог потерять квартиру и работу. Семью я уже потерял. Жанка, моя жена наподобие Эммочки, меня уже бросила, прекрасно вышла замуж за директора какой-то, говорят, преуспевающей риэлторской фирмы. Кстати, проживала она в том же доме, что и я, только этажом ниже, в прекрасной пятикомнатной квартире со своим бандитом мужем, ездила на БМВ и передергивала плечиками, делая свои полные и, как мне казалось теперь, развратные губки гузкой при каждой нашей случайной встрече, всем своим видом подчеркивая, что я - неудачник и человек, все потерявший. При этом она каждый раз предлагала меня подкинуть, от чего я всегда отказывался, опасаясь за свое самолюбие и жизнь. На что она подергивала плечами еще больше, ее губки превращались из куриной гузки в гусиную, и с гордым видом она улетала с места на своем БМВ с прокруткой колес, во что тоже, вероятно, вкладывала глубокий смысл. Моя раздолбанная "копейка", весьма уже преклонного возраста, печально стояла на приколе рядом с домом и вызывала откровенно ненавистные взгляды моих более удачливых соседей. А я тащился на ближайшую остановку маршрутного такси, бедный, обиженный, но гордый и еще не совсем побежденный, стареющий и немного лысеющий мальчик с дурацким идеалистическим взглядом на мир. Хотя гордиться особенно было нечем, да и идеализировать тоже!
Квартира была куплена на ипотечный кредит, взятый по случаю в банке через одного моего недавнего знакомого, как оказалось впоследствии, квартирного афериста, который взял деньги под несуществующую квартиру в злосчастном банке, кредит оформил на меня. Деньги, наличность в сто двадцать тысяч, что явно превышало стоимость квартиры, выдали мне в банке наличкой, и я ему их передал в полном объеме. Я должен был выплачивать в банк проценты по кредиту. Все выглядело как нельзя более убедительно, вот только банк поднял неожиданно проценты. Я, естественно, отказался. Они сунулись продать квартиру афериста, но не тут-то было: квартиры просто не существовало. И тогда они наехали на меня. В общем, шансов у меня было нуль целых и хрен десятых! Это еще хорошо, если этой квартиры хватит, чтобы погасить мою задолженность. Но ее наверняка не хватит, и тогда хоть отправляйся жить на вокзал, потому что если и шеф меня выкинет, то другую я ни приобрести, ни снять уже не смогу. Куда деваться?!
От этих мрачных мыслей оторвала толпа цыган, которая окружила меня, и одна особенно сочная, нарядно разодетая цыганка предложила мне погадать. И обещала, как это делают они все, хорошую невесту, много денег, счастье и удачу.
Она, казалось, заглядывала мне прямо в душу. И я вдруг решился. Я полез в кошелек, достал десять долларов из последних двухсот, оставшихся после моей так быстро таявшей зарплаты, и отдал ей.
- Не скупись, соколик! - попросила она меня чарующим голосом. - Дай еще пятьдесят, посмотри, сколько у меня ртов, которые надо кормить.
- А я с чем останусь?!
- С женой, деньгами, счастьем и удачей! - быстро ответила она.
В ее глазах не было этого обычного цыганского гипноза, когда так и кажется, что цыганка говорит сама с собой. Эта смотрела на меня как-то по-особенному, проникая, казалось бы, в самую душу.
Я сказал:
- Согласен! Только объясни мне сон. Этой ночью мне снились два отвратительных вампира-вурдалака, они тащили пустой гроб для меня, а в отдалении стоял третий, очень похожий на моего шефа, и плотоядно улыбался. Там еще была Эммочка, наша секретарша, она заглядывала мне преданно в глаза и все повторяла: "Вот был бы ты, как Славик, так я тебе отдалась бы, и с шефом бы у тебя проблем не было!"
- Слушай, избранник судьбы, баловень богов и любимец колдуна! - Это она произнесла скороговоркой, на что я только хмыкнул. - Ну, Эммочка ваша тут ни при чем, шеф тоже. Вот вампиры... Да-да, встретишься ты с ними скоро, и разговор будет, только он тебя не удовлетворит. Потеряешь, что имел, правда, не твое это, не твоя это судьба, поэтому можешь сразу ехать к своей тетке на похороны и вступать во владение ее хоромами.
- Так она же еще не умерла, я у нее весной был, картошку сажал, - ответил я наглой врунье. - Да и откуда ты про тетку то знаешь?! Правда, и это не хитро, у кого нет где-нибудь в деревне какой-нибудь тетки!
- Тетки есть у многих, но вот в Псковской области, в Сетченском районе, в деревне Подопяткино, думаю, что только у тебя!
- Откуда ты это знаешь?! - уставился я на нее.
- Я много чего знаю! - Мои пятьдесят долларов тут же перекочевали в ее широкий рукав.
- Больше я у тебя просить ничего не буду, но вот что только скажу. Ждут тебя суровые испытания. Если пройдешь их, то в награду получишь...
Я продолжил за нее:
- ...невесту - царевну-лягушку да полцарства в придачу.
- А ты откуда это знаешь?! - удивилась цыганка.
- Сказки любил в детстве читать, только ерунда все это. Нет ни невесты, такой дуры, которая согласилась бы со мной бомжеваться, ни царя такого, который мне полцарства за дочь-дуру отдаст. Скорее всего, он с меня последнее снимет, а дочь его, если таковая и вправду имелась бы, наверняка такая, что я и после двух бутылок водки ее бы не захотел!
- Дурак ты, мужчина! - просто ответила цыганка, и взгляд ее вдруг потемнел. - Вижу я дальнюю дорогу, ночевку в зимнем поле, усадьбу твою вижу, собутыльников-вампиров вижу, похороны, свечи, колдуна, шабаш вампиров, кладбище и ее всю в зеленом с золотыми волосами, а также тебя после купания в огненной реке и с ней в стогу, бал вижу, и врагов твоих поверженных вижу ... Ну и счастливчик же ты! Такая судьба тебя выбрала!
- Да брось ты! Лучше чего дельного скажи!
И она произнесла:
- Иди уж! Телеграмма на похороны тебя уже дома дожидается, вампиры-вурдалаки уже на месте, так что торопись, тебе с ними еще разобраться надо. Правда, их-то не бойся, себя бойся! А у шефа возьми отпуск до осени, если, конечно, ты до него доберешься. Да пустое это все, но все-таки. Если доберешься, соври что-нибудь, мол, здоровье, тетка померла, последний стакан за себя выпить просит, головные боли, на геморрой сошлись и на тяжелое детство, как это у вас тут принято. Дай-ка буйну голову.
Я как-то автоматически склонился к ней. Она провела над моей головой тремя собранными в щепотку пальцами, и головная боль прошла, как бы ее и вовсе не было.
- Ну, иди уж.
Цыгане пошли ощипывать свою очередную жертву, а я отправился, правда, уже более легкой походкой в сторону Казанского, где, по предсказанию цыганки, меня уже дожидались вампиры-вурдалаки. Хотя и без предсказания меня ждала вполне реальная встреча, ведь мной-то она уже была обговорена.
Они уже были там. Правда, выглядели они средне между деловыми людьми, бандитами и вампирами, но на вампиров из сна были похоже только отдаленно.
- Где шеф? - спросил я строго, предпочитая сам немного наехать, намекая на того шефа, из сна.
- Шеф к такой мелочи не ходит, а ты, удод...
Это они так ко мне обратились! На удода я никак не мог походить, в крайнем случае, на грача.
- ...давай шевели креслами...
Это, наверное, должны быть чресла!
- ... и продавай свою квартиру нам! Ты, пичуга прыщавая, захапал то, что тебе не принадлежит, а оно наше, так что шевели бубликом.
Я не имел бублика, хотя некоторое количество прыщей на лице все же имел.
- В общем, наш юр к семи подтянется, ну, нотарку на Садовке знаешь? Значить так, удод, там доверняк нам сбацаешь и все, еще штук сорок гривленых нам будешь должен, а твою задраную "копейку" мы тебе дарим, чтоб к нам на стрелу не опаздывал
- Ну, все паровозом?! - спросил тот, который был маленьким и крепко сбитым.
- Нет, - ответил я ему в тон, - все колесами да по рельсам!
- А ты откуда про колеса знаешь?! - удивился высокий и худой, на котором дорогой костюм висел, как на вешалке.
- Да сорока на хвосте принесла! - ответил я
- Сорока - это кто?! - удивился маленький. - Я такой кликухи не слыхал.
- Сорока, - ответил я, - это персонаж народной сказки, она сыр в клюве держала да много каркала, вот сыр и выпал, а там лисица подканала, сыр утащила и схавала!
- Лисица - это кто?! - спросил длинный. - Такой кликухи я тоже не слыхал!
- Лисица - это не кто, это что! - ответил я этому эрудиту зло. - Ну, такая в рыжей шубе, нос длинный и пахнет еще так терпко, когда на дело идет, то хвостом туда-сюда, в общем, во все стороны, вертит.
- Вот Валька-гадина, и тут наследила! - грубо произнес маленький. - Она что, тебе уже тоже стрелу забила, и нас обошла?
- Валька - это что?! - поинтересовался я .
- Ну, не что, а кто, бугалка наша, она за башли у нас в банке ответку держит.
- Так вот, она сказала, что мы квиты, так что квартиру забирайте, и все на этом, - подвел я итог этого, по всем теперешним меркам, интеллектуального разговора.
-Ну, Валька, ну, сволочь! - удивился маленький. - Наверное, ты ей очень, дятел, понравился.
- А почему нет! - ответил я. - Знаете, как дятел долбить умеет!
- Да, долбежку-то она любит! Вот и продолбала сорок штук, если ты, конечно, не понтишь! Хотя точно понтишь! Лярва она хоть куда, но чтобы вот так сорок штук какому-то паршивому воробью замазать - это вряд ли!
- Ну-ну, мы это еще просекем! - сказал длинный. - Так что ты бабки-то готовь на всякий случай.
- Не знал, - удивился маленький, - что Валька погоняло "Лиса" носит!
- Сказки читать надо! - посоветовал я. - Тогда и про медведя узнаете, и про Соловья-разбойника, и про Ивана-дурака.
- А ты нас своей кодлой не пугай, у нас тоже все не хило! У нас и Пестрявый есть, и Хилявый и ...
- ... И картавый! - подколол я.
- Ты чего нас смехом ставишь?! С Картавым все давно покончено. Да, был такой пахан, но спекся! Да и давно это было. Потом там еще Железный...
- Стальной, - поправил товарища длинный.
- Ну да, я и говорю! Потом Лысый и Горбатый. Теперь мент сопатый! - произнес длинный в рифму и сам дико обрадовался своей шутке. - Но вся эта кодла в прошлое уканала, так что только последний и остался. А ты чего, с последним вяжешься?
И у длинного глаза сошлись на переносице.
- Да нет, ни с кем я не кантуюсь, так, только с цыганами последнее время, - ответил я грустно.
- Да, у цыган крыша крепкая! - ответил маленький. - Только у нас еще крепче! Про Щуплого слышал?
- Все! - сказал я, поняв, что сейчас моя крыша точно поедет и вернется головная боль. Хорошо еще, если только боль, а то впаду в свое шоковое состояние, которое у меня с детства, сделаюсь не подконтрольным себе, ну и пойдет, поедет и...
- Всем крыши посношу! - пообещал я вдруг. - И потекут они у вас, родные!
Я посмотрел на тучу и понял - быть дождю!
- Ты не наезжай, не наезжай! - надвинулись они на меня оба. - Крыши у нас потекут! Как бы у тебя не протекла!
- А у меня теперь вообще течь нечему! Вы же мою крышу забираете, так что бойтесь за свои, а мне бояться нечего.
И я пошел в свою еще пока квартиру. В почтовом ящике лежала телеграмма: "Приезжай похороны". "Дела! - подумал я. - На работу я так и не попал, а это значит, что шеф как пить дать меня выгонит. Да и пошел он, вурдалак голимый, пускай со своим Славиком целуется!"
Я быстро собрался в дорогу. Взял все свое туристское снаряжение, ветровку, свитер, резиновые сапоги, удочки, пересчитал оставшиеся деньги и установил, что осталось их не густо.
И вышел, нагруженный, как ишак, по дороге встретив Жанку.
Та состроила, как и всегда, свою гузку, что обозначало сразу и все: ты, мол, мудак, ни на что не годишься, вот и сейчас, когда все приличные люди бабки зарабатывают, отправляешься на свою вонючую рыбалку.
Я гордо прошествовал мимо нее с чувством глубокого презрения ко всем бабкозарабатывателям и к ее муженьку в частности.
Подойдя к своей "Копейке", я ее не узнал. Она стояла помытая, с накачанными колесами.
На мой недоуменный взор тут же нарисовался какой-то сеголеток и солидно, пытаясь говорить басом, произнес:
- Фирма по уходу за машинами. С вас двадцать долларов!
- Если заведется! - нахмурился я.
- Митька! - крикнул сеголеток, и тут же нарисовался пацан покрепче.
Я уже приготовился дать достойный отпор, но новый работничек весьма доброжелательно попросил открыть капот.
Я сел за руль и попытался завести мотор, хотя прекрасно понимал, что дело это безнадежное. В принципе, я собирался ехать на поезде.
- Бобину давно меняли? - поинтересовался Митька.
- Да я ее вообще не менял!
- А что вы тогда хотите?!
Он крикнул еще одного участника кооператива. И тот тут же появился с большой сумкой запчастей.
- Что, ночью снимаете, а утром ставите?! - поинтересовался ехидно я.
- Не у тебя же! - резонно ответил первый.
Он, наверное, был у них за старшего.
- Заводи, мужик! - приказал Митька.
Машина послушно завелась.
- Далеко собрался? - поинтересовался поставщик запчастей.
- Да в Псковскую, - ответил я.
- Ну, до Псковской и даже до Владивостокской я тебе гарантирую.
- Митька, снимай бобину! А ночью еще и колеса снимем за ущерб, - пообещал главный.
- Все оставить! - приказал я и достал полтинник.
По дороге заправился бензином, водкой, колбасой, хлебом и отправился по Пулковскому шоссе в сторону Пскова.
Машина бежала бодро и останавливаться не собиралась.
Остановился я возле придорожных шашлычников. Купил себе пару шашлыков, предварительно поинтересовавшись, не из собаки ли.
- Да хорошо бы! - радостно ответил мне на это продавец. - Но не беспокойся, всех собак уже съели.
-И то радует, - ответил я ему. - Значит, из кошки.
- А что, хочешь? - поинтересовался он, прищуривая с удовольствием свои и так уже узкие глаза. - Есть у нас тут пара кошечек.
И он крикнул:
- Марьяна! Выдь, тут клиент организовался.
- Ничего я не организовывался!
Я тут же загрузился в свою "копейку", на ходу дожевывая шашлык из неизвестного мяса.
Марьяна уже подруливала, решительная, когда-то красивая и готовая на все что угодно, вероятно, даже на скидки.
Я с тревогой повернул ключ. Мотор завелся, как новенький.
-Вернись! - услышал я голос Марьяны. - Я все прощу!
Но прощать было уже некого.
Я сделал еще пару вынужденных остановок по причине бесперебойной работы моей системы слива. И лес был прекрасен, и отсутствие платных туалетов и глупых рож тоже. Да и вообще я ехал вступать в наследство теткиным старым домом и предвкушал кучу удовольствия. Тем более прекрасное озеро было недалеко от деревни, голубые пруды, когда-то полные карасей, лес с грибами ...Да мало ли что еще: баня по-черному, водка под картошочку и соленые огурцы по-белому, тишина, воздух ...Да и свой старенький ноутбук я прихватил по привычке. А вот сотовый я выбросил, жалко, конечно, но я даже помочился на него! Хотя особо звонить мне было некуда, а будильник там мне был не нужен.
Смеркалось. На повороте на Задолжное заморосил дождь. Понемногу дождь усиливался, темнело, дорогу развозило прямо на глазах. Я ехал объездной, проселочной. В довершение начавшихся бед, или приключений - как кому больше нравится! - пошел густой снег. И это в июле-то месяце!
Через каких-нибудь двадцать минут моя "копейка" пробивалась по почти невидимым ночью ориентирам по снежной равнине.
Я проклинал свою судьбу, несвоевременную смерть тетки. Не могла она пораньше или попозже умереть! И вскоре я понял, что машина буксует, я пытаюсь выехать из очередного сугроба и при этом фиксирую реальность уж очень как-то нереально.
Я вышел из машины, натянул на себя все, что только было возможно.
Побегал возле машины, поразминался, покричал, но ответа так и не услышал. Сел в машину и приготовился ждать.
Вдруг через каких-нибудь два часа я услышал ржание лошадей. Мимо меня тихо ехали кибитки цыганского табора. Откуда они тут взялись и как им удавалось продвигаться, я не мог понять.
Их было штук десять. Я вылез на дорогу и глупо на них смотрел. Вдруг одна приостановилась. Оттуда вылез черт, похожий на цыгана (или цыган, похожий на черта), и спросил меня:
- Водка есть?
- Есть. Как не быть! - ответил я ему.
- Давай! - приказал он.
Я достал.
Он выпил полбутылки и сказал:
- Покедова!
И цыгане поехали дальше. Я смотрел вслед обозу и ощущал себя последним кретином. Но вдруг вся кавалькада остановилась. Из повозок посыпался народ. Все дружно бегали, кричали, размахивали руками. Я понял, что и этим баловням судьбы дорога закрыта. Я сел, насупившись, в машину и стал ждать, когда придут за водкой снова. Но не дождался. Через час примерно они все успокоились, развели костер, отуда начали доноситься заунывные цыганские песни. И я не выдержал. Я пошел к людям, прихватив пару бутылок водки - с таким богатством вряд ли мне отказали бы в гостеприимстве.
Костер разгорался все ярче, цыгане пели все задушевнее. Одна стройная цыганка с бубном самозабвенно выплясывала у костра. Я подошел и присел. Тот, который выпил у меня полбутылки, дружелюбно мне кивнул.
Это я понял как прощание с еще двумя имеющимися у меня и скромно поставил их на землю. Мне тут же подали миску с какой-то очень ароматной похлебкой, плеснули водки.
- Так ехать же! - удивился я.
- Ехать - это хорошо! - ответила мне цыганка, прекращая свой танец. - Только куда? Вот в чем вопрос, баловень судьбы.
И в тот момент я узнал мою прорицательницу.
- Ну что, получил телеграмму?
Я хотел ответить, но она махнула рукой: мол, и так все ясно.
- Ехать, видишь, есть куда, но не по чему. Хозяин не пускает, переждать надо.
- Какой хозяин? - удивился я. - Бог, что ли?
- Да при чем тут Бог? - возразила она. - Колдун не пускает, значит, рано приехали. Вот и организовал нам тут представление.
- Да, в июле снег!
- Ах! Он нам в прошлом году в январе такую распутицу организовал, что на лодках неделю пришлось плыть!
- На лодках?! - удивился я, оттаивая душой и чуть хмелея.
- Да, видишь, что такое настоящая жизнь? А еще не то будет! Эй, Лола! - крикнула цыганка. - Покажи красавчику стриптиз!
Стриптиз на снегу?! Это что-то новенькое!
К костру подошла стройная девушка, одетая по-цыгански, но не цыганка, явно славянка. Цыгане тихо запели, и тут началось. Она стала околдовывать меня своим танцем. Водочки мне не забывали подливать, и я уже тихо пританцовывал на низкой, непонятно откуда появившейся табуретке. Девушка начала раздеваться. Делала это умело, ненавязчиво, озорно и в то же время чертовски привлекательно.
Когда она осталась передо мной только в серьгах, я зачарованно смотрел на ее длинные ноги, стоявшие на растопленном снегу, на ее крутые бедра, на упругий живот, совершенную грудь, не маленькую и не большую, на красивое, гордое, призывающее лицо.
И тут моя знакомая прошептала мне в самое ухо:
- Ну что, хочешь? Она не цыганка, с ней можно.
Я ничего не ответил.
- Решайся! - нашептывала моя искусительница. - Где ты такую еще сыщешь?!
Я встал, поблагодарил за угощение, танец и решительно отправился в свою "копейку".
Нет, я не был ни импотентом, ни голубым, ни, избави Бог, моралистом. Мне просто не хотелось разрушать очарование этой ночи.
Цыгане пели и плясали еще часа три, я не понял точно, сколько. Проснулся под утро. Дорога чиста, тепло, припаркован я был к обочине. Цыган не было видно. "Мираж", - подумал я и проехал еще с полкилометра вперед.
На дороге я обнаружил конский навоз, а рядом - место от костра.
"Чертовщина какая-то!" - решил я и с тревогой повернул ключ зажигания. Мотор исправно завелся, как и обещали мне юные кооператоры.
После трехчасовых экзерциций на меня выкатилась деревня Подопяткино, с давно закрытым магазином и голодным псом возле него.
Я вышел размяться. Пес преданно посмотрел мне в глаза, и весь вид его говорил, что за кусок колбасы он будет служить мне верой и правдой.
Я достал колбасу, откусил сам, с аппетитом прожевывая и все своим видом показывая, что колбаса хоть и городская, но не отравленная.
Я положил хороший шматок перед псом, а сам чуть отошел. Он аккуратно обнюхал мой дар и так же аккуратно, проявляя всю свою собачью деликатность и воспитанность, съел. Ничего далее не произошло, пес остался жить, а у меня колбасы стало чуть меньше, зато душой я стал чуть богаче.
- Водка есть? - спросил меня какой-то шмырь, непонятно откуда вынырнувший.
Я ответил:
- Есть.
И отдал ему бутылку водки.
Он воровато оглянулся, спрятал ее в бездонный карман. Посмотрел на меня внимательно и сказал:
- Сам скоро без портков останешься, а бутылками кидаешься.
Я снова (который раз уже за прошедшие сутки!) почувствовал себя кретином, но мой трезвый ум пришел мне на помощь.
- Я, собственно, не просто так отдал, а за информацию. Во-первых, меня интересует, не проезжали ли тут цыгане?
- Рамзес с Сильвией и Лолитой? - спросил он в свою очередь.
- Про Рамзеса и Сильвию я ничего не знаю а вот Лолита ... Лолита да.
- Так ты ее, того-самого, трахнул, что ли?! - Мужик с ужасом отпрянул от меня.
- Я? Если бы!
Мужик протянул мне бутылку водки назад.
Тут уже пришла моя очередь отпрянуть от него. Передо мной был настоящий сумасшедший. Кто, где, когда поступал подобным образом?!
Мужик сунул бутылку назад в карман.
- Да не спал я с ней! - пояснил я.
- Вот и хорошо! А что не спал, я почти сразу понял. И не Лолита она никакая, а умершая дочь колдуна. Ее накануне свадьбы вампиры задушили, она им свое кровное отдавать не хотела.
- Невинность, что ли?! - спросил я саркастически.
- А хоть бы и так! Я почем знаю? Но что с ней не переспал - молодец! Кто с ней переспит, тот с ума по ней сходит, и тогда уже никто не поможет даже хозяин. Говорят, что она так мужикам мстит, а что взаправду там было, никто толком не знает. Жених ее после свадьбы несостоявшейся в город рванул. Говорят, разбогател, квартирами успешно торгует. Только и он с ума сошел: приезжает каждый месяц и рыщет тут со своими бандитами. Да толку-то что ... А ты племянник Стаси, я тебя сразу же узнал. Но там никого нет. И тебе не советую. Стася, та, говорят, колдуновой любовницей была, да говорят еще, что колдун ее и повесил.
- Да врут все! - ответил я решительно. - Тетка, она богобоязненная была. - Ну, твое дело! А то давай ко мне, у меня чисто, тепло. - Нет! - ответил я решительно. - Я к тетке. Не по-людски это. Приехал, называется, помянуть!
- Ну, твое дело! - повторил он. - Только к хозяину не суйся.
- Да что вы все меня этим хозяином затрахали! - взвился я.
Мужик ничего не ответил, только добавил:
- Водку никому не давай больше!
И пропал.
Вдруг еще один нарисовался. И тоже про водку давай спрашивать.
Я говорю:
- Достали!! Нет уже, кончилась!
- А маленький такой здесь был?
- Был, - ответил я.
- Вот он ее и выжрал! - констатировал мужик. - Я всегда опаздываю. Где мне его искать? Наверняка один всю выжрет.
- Ищи у хозяина! - подсказал я ему. - Наверняка они вместе с моей бутылкой сидят.
- У хозяина?
Мужик попятился и исчез.
Что, они тут со своим капитализмом все совсем с ума посходили?!
Дом тетки Анастасии предстал предо мной, как суровый товарищ, памятник чему-то очень важному и, к сожалению, безвозвратно ушедшему.
Я открыл ворота, загнал во двор свою "Копейку", поискал ключ под ковриком, к своему удивлению, нашел и вошел в дом. Это был еще добротный пятистенок, срубленный давно и на века из особого леса, вероятно в особом месте, так как тетка всегда хвасталась, что и дров у нее уходит в пять раз меньше, чем у соседей, да и от болезней дом стережет и от худого глаза. Вот только сама тетка не дожила до глубокой старости, а жаль. Мать-то я похоронил, будучи еще зеленым пацаном, ну а тетка Анастасия была для меня всегда оплотом чего-то старожильческого, родовой опорой. И вот и ее нет. Правда, ей было уже за семьдесят. Но разве это возраст для ведуньи? Хотя что такое ведунья, я не понимал толком и до сих пор.
Я оглядел первую комнату. Практически во всем был порядок, впрочем, так, как она и любила. Во второй комнате было немного не прибрано. Кое-где уже собралась пыль, стояли немытые стаканы и пара простых деревенских тарелок, но все равно в доме было такое ощущение, что тетка вышла ненадолго и вот-вот скоро вернется. И наполнится дом шумом, радостными приветствиями, запахом очага, леса, силы и неисчерпаемой любви - всеми теми запахами, которые она умела распространять повсюду, где бы ни находилась. Я это помнил еще по ее неожиданным приездам в город.
Я засучил рукава, набрал пару ведер воды в колодце, затопил печь, благо дрова были под рукой, помыл все. Спустился в подвал, достал банку соленых огурцов, грибов, бутылку настойки нашел в правом углу подвала (тетка делала целебные настойки), начистил картошки, сварил ее.
И уселся за стол. Было ощущение, что я не на похороны приехал, а на свадьбу.
И только я положил себе полную тарелку вареной картошки, с огурцами и грибами, налил себе стакан теткиной настойки и поднес ее к губам, мысленно проговаривая: "За тебя, родная, пусть тебе там все будет пухом!" - как в сенях кто-то зашумел, стал ругаться и чертыхаться, и дверь начала открываться.
Меня пробрал по спине холод, волосы на груди и руках встали дыбом, и первое, что я подумал, - тетка вернулась, кто-то точно ошибся, и сейчас войдет Анастасия. Но тут же я подумал, что чудес на свете не бывает. И тут в комнату вошла она.
Тетка Вера, давнишняя подруга Анастасии. Чертыхнулась, увидев меня, перекрестилась на образ. И промолвила, признав меня сразу:
- А я-то, старая, подумала, что, мол, кто-то влез и хулиганничает, а может, воры. А тебя, родимого да болезного, увидела и воспрянула. Жаль, соколик, что на похороны не приехал, а и то хорошо, что сейчас. Чай, седмица сполнилась, вот за это и выпьем!
И она достала шкалик из рукава, наверное, он всегда находился при ней.
- Да вот, - ответил я, чуть смущаясь, - приехал. Телеграмму получил и примчался. Наверное, вы ее дали.
- Нет, не я! - удивилась тетка Вера.
- Тогда кто?! - удивился, в свою очередь, я.
- Народу у нас много поумирало да поразъехалось, так что никто вроде бы и не мог дать.
А может, он дал.
- Кто он? - спросил я и покрылся мурашками. Я понял, что она скажет.
- Хозяин, - услышал я то, что боялся услышать.
- Что за хозяин?! - вспылил я. - Все вы тут с ума посходили! Только и слышу везде: хозяин, капиталисты и прочую лабуду.
- Ты поостынь, соколик, поостынь, придет черед, так про все и узнаешь.
- Да про что про все? Все вы тут не в себе!
- Точно, хозяин! - произнесла она трагическим шепотом. - Кому еще ты тут сдался? А у него и причина есть.
- Что за причина? - удивился я.
- Дочка на выданье. Только тебе она точно не пара. Поговаривают люди, что ведьма она. Видят ее редко, да и кто видит, тот опосля долго не живет, все чего-нибудь да случится.
- Значит, так! - сказал я. - Все это бред! Вы тут без телевизоров, компьютеров совсем одурели, а без интернета и вовсе одичали!
- Без интернета, говоришь? Это что за чудо такое?
Она подошла к окну. Было около двенадцати. Полная луна светила в окно и делала всю обстановку еще более магической. Тетка Вера что-то поймала взглядом, перекрестилась и сказала:
- Нельзя тебе тут ночевать! Пошли ко мне, а то ты хлипкий, городской, запужаешься один-то в доме, не приведи Господи!
- Я боюсь только компьютерных вирусов и капиталистов проклятых!
- Ну, смотри! - сказала тетка Вера. - Опрокину свой шкалик! Ни капиталистов, ни компьютерных вирусов у нас тут точно нет, но есть нечистая сила. Вот ее и бойся!
Я пьяненько расхохотался.
Мы хорошо посидели, попили, поели и даже попели.
Напоследок она заладила:
- Чего же тебе тут, пойдем!
- Да ну вас всех к бесу! Отстань! Все, проваливай, коли больше сказать тебе нечего.
- Ну, смотри, хозяин барин. А смелый-то какой, хоть и болезный!
- Да что ты все "болезный, болящий"! Я вас еще всех переживу!
- А какой ты из вашей газоморилки приехать мог? Только болезный! Поэтому поправляйся. А кстати, ты надолго?
- Надолго, - ответил я. - Спешить мне все равно некуда, вот покупаюсь, порыбачу, грибов насобираю, вступлю в права наследства, может, женюсь и останусь тут у вас пасечничать. Невесты в вашей богадельне-то есть?
- Да откуда?! - горестно спросила тетка Вера. - Все поразъехались, а те, что остались, не приведи, Господи! Вот разве что дочь колдуна? Да хилый ты для нее!
Она ушла, оставив в моей душе сомнение и любопытство.
Я сел на крыльцо, закурил, понаблюдал за облаками, послушал тишину.
И пошел спать. Постельное белье нашлось, в печи все еще приятно потрескивало. На всякий случай я закрыл дом на все запоры, положил рядом топор и даже перекрестился.
Проснулся я часа через два оттого, что в углу кто-то скребся.
- С нами чистая сила! - произнес я убедительно, правда, ни капельки в сказанное не веря.
Из дальнего угла комнаты на меня внимательно и изучающе смотрела крыса. Я бросил в нее сапог, она быстро убежала. Больше ничего не беспокоило. Приснился сон, будто я сижу на берегу озера, ловлю рыбу, а рядом сидит тетка.
Я ей говорю:
- Умерла ты вроде!
А она смеется и говорит:
- Жива я, да и еще как!
- Ну и как, - спрашиваю я ее, - там?
- А хорошо! - говорит. - Хорошему человеку везде хорошо, а плохому везде плохо. Ты, правда, все ж в это хорошее не торопись. Много тебе еще в жизни сделать надо, чтобы и тебе здесь было хорошо. - И добавила: - Мы тут с процентов живем, с тех процентов, что на земле за добро наше заработали.
Я призадумался: да, немного я хорошего успел, значит, торопиться надо.
- Ну, торопиться не торопиться, а вот насчет рыбалки подумай, посиди, полови у нас на Голубых прудах лещиков, это хорошо.
Утром встал, побрился, позавтракал, наладил снасти и пошел себе, посвистывая, на Голубые пруды. Были они недалеко. Пришел, расположился, закинул удочку, закурил и принялся ждать. Правда, вода мне показалась какой-то грязной, мутной. Наверное, и рыбы-то здесь нет.