Светло-рыжая кобыла выглядит размазанным серым пятном, выделяющимся на фоне тёмных ветвей деревьев и кустов. Едва заметная в ночи дорога возникает из ниоткуда, а через миг вновь скрывается в зарослях высокого элока. Кобыла и её всадница проносятся сквозь них, как стрела пробивает кожаный доспех.
В ноздри бьёт приятный, но немного резковатый запах, исходящий от множества ярко-желтых цветков. Нежно-сладкий аромат элока дурманит, перед глазами тут же всплывают образы из прошлого. Это её любимый цветок... Но всадница тут же одергивает себя, продолжая напряженно следить за дорогой.
Прошлого больше нет. Как нет теперь ничего, кроме петляющей дороги, уводящей прочь от Дарота. Она потеряла всё.
Впереди лишь мрак и проносящиеся мимо со свистом ветки дикого кустарника. Парочке их них удается скользнуть по щеке, оставив после себя горящий розовый след. Что же, нужно быть внимательнее.
Сзади... Нет! Оглядываться нельзя. За спиной воет ветер, приглушая шелест листвы, взлетающей из-под копыт в воздух. Иногда до неё доносятся мужские крики, и тогда всадница подгоняет лошадь. И только спустя минуту понимает, что никакой погони нет, что все звуки - плоды перепуганного воображения.
Полы белоснежного платья, робко выглядывающего из-под серого плаща, растрепаны, порваны и перепачканы в грязи. Всадница боса: туфли остались лежать где-то в густой траве у стен дворца. Она сбросила их, чтобы было легче бежать.
Лес закончился - кобыла выскочила на поляну, залитую светом Селы. Всадница всё-таки решилась и обернулась. Ветви элока за спиной слабо колыхнулись и застыли.
Глаза, кажущиеся двумя кусочками мрака, тревожно блеснули, и тут же спрятались в тени капюшона. Лунный свет, разочарованный тем, что ему не удалось коснуться лица девушки, мстительно скользнул по одежде, делая мчащуюся по полю фигуру прекрасной мишенью для стрелков.
Дорожный плащ, украденный у зазевавшегося стражника, которого всадница оглушила не давеча как час назад, покрывали пыльца и мелкие ветки. Несколько листьев запутались в торчащих из-под капюшона каштановых волосах.
Вот и противоположный конец поляны.
Ещё один взгляд назад. Что это за тени на том конце? Девушка почувствовала, как сердце ушло вниз, а по телу разлилась холодная волна липкого страха.
Ветка ударила всадницу по лицу, возвращая в реальный мир. Девушка моргнула, и сильнее прижалась к теплой шкуре, позволяя кобыле самой выбирать дорогу.
Вперёд. Только вперёд.
***
Этой ночью ей не спалось. Как и в предыдущую, и за день до этого, и ещё ранее, и ещё. Да, сон не шёл к ней уже довольно давно.
Последние несколько месяцев Озанне казалось, что всё вокруг едва уловимо изменилось. Она из-за дня в день шагала по этим же коридорам, знала каждую плитку под ногами, помнила каждое из лиц, смотрящих на неё с вычурных гобеленов, и могла с закрытыми глазами нарисовать любой из узоров, украшавших древние вазы, гордость династииСианов.
Но сейчас она не узнавала дворец.
Каждая вещь выглядела чужой. Иногда Озанне казалось, что она сходит с ума. Накатывающее на неё беспокойство не поддавалось объяснению. Она испытывала тревогу, просто прогуливаясь по дворцу или готовясь ко сну, или даже находясь рядом с отцом. Особенно рядом с ним! Удивительно, но человек, двадцать один год защищавший её ото всех и всего, перестал внушать доверие. Она боялась его.
Началось это четыре месяца назад. Отец как раз возвратился с юга, из поездки в Нашир, крепость на границе с Вольными Землями. Участились мелкие стычки, несколько фаринов было убито, среди горожан начались волнения, и император был вынужден лично посетить город и разобраться в происходящем.
Всех подробностей Озанна не знала: даже эти крупицы достались с трудом. Отец никогда не посвящал её в свои дела, заверяя, что тем самым оберегает её. От чего именно он её защищал, Озанна так и не смогла узнать. Отец раз за разом уходил от ответа, и иногда у девушки проносилась мысль, что он просто думает, что она ни на что не годна.
Озанна прекрасно помнила, что в детстве отец не один раз, будто бы случайно, упоминал, что мечтал о сыне. О наследнике, который сохранит и преумножит богатство династии, а не о дочери, которая передаст их в руки семьи мужа.
Наверное, именно эти мысли не давали ей уснуть, лишая столь желанного покоя. Едва Озанна закрывала глаза, как перед ней проносились десятки, сотни образов, сливающих в одно громадное разноцветное полотно: волнующее, завораживающее и пугающее одновременно.
Вот и сегодня, она открыла глаза и несколько минут лежала неподвижно, изучая покрытый алым атласом потолок. Под покровом ночи цвета менялись, и алый становился темно-бурым, почти черным.
Будто запекшаяся кровь.
Озанна вздрогнула, испугавшись собственных мыслей.
Заснуть она не могла, а лежать в тщетных попытках провалиться в сон надоело. Прогулка в темноте, несомненно, не самое подходящее время для дамы с её статусом, но, быть может, полуночная прохлада успокоит взбунтовавшиеся мысли. Да и разве она хотя бы раз следовала указаниям и наставлениям?
Озанна соскочила с постели, и принялась бегать по комнате в поисках подходящей одежды. Ночная рубашка полетела на кровать, её место заняло легкое белое платье. Изящные туфельки, на взгляд Озанны, производили слишком много шума, но если она ею поймают босой, то проблем будет куда больше.
Она выскользнула из комнаты и подошла к широким окнам. Снизу раскинулся роскошный сад, в лучах Селы казавшийся густой непроходимой чащей. Взгляд девушки метнулся чуть выше. Сквозь арки на противоположном конце можно было разглядеть движущийся огонёк. Он приближался к углу, а значит один прямой коридор, и сияющие из дворцовой стражи пройдут мимо её комнаты.
Но ведь она не станет стоять и ждать их!
Огонёк завернул за угол, и Озанна быстрым шагом двинулась в противоположную сторону. Два поворота - она покинула крыло с покоями. Ещё один - туфельки застучали по плитам центрального коридора, соединяющего восточное и западное крылья. Он был намного шире остальных, по нему свободно могли проехать две крытых повозки, вроде тех, в которых крестьяне перевозят товары. Озанна часто видела их на базаре. Хотя, пожалуй, здесь смогли бы проехать даже не две, а три повозки из тех, на которых разъезжают богачи. При условии, что из коридора исчезнут статуи и вазы.
Шаги эхом отражались от стен, создавая ощущение того, что кроме неё в коридоре есть кто-то ещё. Но замок крепко спал, а сияющие редко заглядывали сюда, придерживаясь строго установленных маршрутов. Императоры древности: кто-то с укором, кто-то с пренебрежением, а кто-то и вовсе безразлично - разглядывали с гобеленов дерзнувшую нарушить их покой.
И везде, куда бы Озанна не смотрела, взгляд натыкался на алое. Цвет гордецов, правителей и власти. Цвет владыки Осдарской империи или Осдара, как называют страну жители иных королевств.
Слишком ярко, чересчур вызывающе. Голубой, бирюзовый или любой другой смотрелись бы куда менее раздражительно. Но это не те цвета, в которые следует облачаться императору. Не те краски, в которых должен быть окрашен его образ у подданных.
Скука, избыток энергии и возрастающее напряжение...
Озанна не удержалась и показала язык Арастару Завоевателю, первому императору, покорителю южных земель. Признаться, она никогда не любила историю, предпочитая ей землеописание, но настоящее несёт в себе отпечаток прошлого.
Брен - так называлось королевство, покоренное многие столетия назад Арастаром, после чего взор императора обратился ещё дальше на юг в Вольные земли. Но сражаться с иными народами было тяжело, и южная граница империи замерла на правом берегу Эр.
Выходить из дворца Озанне не хотелось, да и за его стенами не было ничего интересного. Во всяком случае, поблизости, а перебираться на другой берег в спящий город выглядело полным безумием даже для неё.
Решение пришло мгновенно. Спустя несколько минут Озанна остановилась перед обитыми золотом дверьми, ведущими в тронный зал. Она собиралась открыть их, но в это миг ощутила стремительно нарастающее беспокойство. Все чувства разом закричали об опасности, хотя, на первый взгляд, вокруг всё было спокойно.
Сбитая с толку ощущениями, Озанна замерла в нерешительности. Приглядевшись, она заметила бледный свет, струящийся из-под дверей. Он не походил ни на тёплый убаюкивающий свет ламп, ни на холодное магическое свечение, испускаемое специально созданными фонарями. В нём было нечто отталкивающее.
Озанна задрожала. Мысли начали путаться.
"Надо кому-то сообщить о происходящем!"
"Нет! Надо бежать отсюда подальше и забыть о случившемся!"
"Нет! Лучше закрыться в комнате и спрятаться под одеяло!"
Она тряхнула головой, отгоняя безумные, совершенно детские мысли.
Да что же с ней происходит? Неужели она действительно сошла с ума?
В конце концов, Озанна решила, что ей всё же стоит уйти отсюда и позвать стражников. Но тут она услышала чей-то голос из-за дверей. Ведомая любопытством, девушка поднесла голову ближе и замерла, пытаясь уловить каждый звук.
- Нет... Я сильнее! - Озанна вздрогнула. Низкий уверенный голос принадлежал её отцу. Она не могла ошибиться.
Тишина...
Потом звон разбитого стекла, и крики, становящиеся с каждой секундой всё громче:
- Нет! Нееет! Прочь!!
Раздался странный шум, похожий на шепот, только в десятки раз громче. Свет под дверью заколыхался. На несколько мгновений он и вовсе пропал. Из-за дверей вновь послышались крики отца, перемешанные с чьим-то безумным смехом, каждый звук которого отзывался дрожью во всём теле.
Озанна не выдержала и толкнула двери. Они с грохотом распахнулись, и девушка влетела в комнату. Не могла же она стоять и слушать, как кто-то мучает её отца!
Она остановилась в дверях, и, оглядевшись, с изумлением поняла, что в тронном зале находились лишь двое: она и император. Отец сидел на полу в нескольких метрах от трона. Его голова была опущена, будто он что-то разглядывал на мраморном полу.
- Отец! - позвала Озанна, взгляд, подчиняясь чьему-то непреодолимому приказу, скользнул вверх на одну из стен, и сердце девушки сжалось от ужаса. Ледяным потоком он вспыхнул где-то внизу и понесся вверх, подчиняя каждую клеточку её тела.
От отца к стене бежала длинная тень. Она доходила до стены и забиралась по ней высоко вверх. Но не это вызывало ужас. Хотя мужчина перед троном сидел неподвижно, его тень дрожала, изгибаясь как змея, становясь то шире, то уже.
Император тихо засмеялся. И Озанна, объятая ужасом, поняла, что безумный смех принадлежал её отцу.
- Доченька, - девушке хотелось раствориться, лишь бы не слышать этого жуткого отстраненного голоса, который вырывался из горла отца, но не мог принадлежать ему.
Страх сковал тело Озанны, делая её совершенно беспомощной. Мысли текли медленно, увязнув в чём-то липком и необычайно мерзком. Ей захотелось заплакать, хотя никто и никогда не видел её плачущей вот уже с детства. Но даже слезы боялись вырваться на волю.
Император Осдара медленно приподнял голову, и Озанна увидела глаза отца: чёрные как ночь, без единого светлого пятнышка. Два кристально чёрных провала, не моргая, наблюдали за ней. Уголки губ мужчины поползли вверх, сложившись в язвительную кровожадную ухмылку.
Ужас достиг предела: Озанна не могла пошевелить даже пальцем. А тем временем "отец" поднялся на ноги. И при каждом шаге тени за его спиной плясали, перемешиваясь.
"Беги", - раздалось в голове, и Озанна почувствовала, что оцепенение пропало. От неожиданности она среагировала не сразу. Но уже через секунду, не раздумывая, кинулась прочь из комнаты, захлопнув за собой двери. За ними раздался вой, напоминающий свист ветра. Что-то большое и тяжелое ударилось в створки.
Озанна уже не видела этого, она бежала вперед, не разбирая дороги.
Куда? Куда??!!!
Коридор, следующий, ещё один. Они все слились в сплошную размазанную стену. Пару раз она слышала крики сияющих, но не могла остановиться. Страх, прежде сковывающий её, теперь гнал вперёд. Подальше от тронного зала, и жуткого чудовища, которое что-то сделало с её отцом!
Где-то в глубинах разума слабо билась мысль остановиться, позвать стражу и выяснить, что происходит. И быть может спасти отца. Или вернуться за матерью. Но что-то внутри кричало, что задержись она хоть на несколько секунд - и живой ей не выбраться. Это что-то точно знало: отца больше нет. А быть может, никогда и не было... И вся её жизнь - обман и иллюзии.
"Беги", - нашептывал внутренний голос.
***
Что-то тёплое скользнуло по щеке, нежно поглаживая, как ладонь любимого. Всадница открыла глаза и несколько секунд пыталась осознать, где находится. По спине карабкались лучи восходящего солнца, добирались до плеч, срывались вниз и скользили по лицу.
Воспоминания о прошедшей ночи вернулись вместе с дрожью и тревогой, мелькнувшей на миловидном личике. Наездница попыталась выпрямиться, чтобы оглядеться по сторонам, но тело слушалось плохо. Сдержать крик боли от резкого движения удалось, лишь прикусив нижнюю губу.
Озанна медленно потянулась, разминая затекшее тело. Сон в седле не принёс облегчения, лишь сильнее вымотал, добавив ко всему прочему ноющую боль во всем теле. Видимо, она заснула ночью прямо на ходу, и умудрилась проспать несколько часов.
Неужели они, пока она спала, продолжали двигаться? Удивительно, что она вообще смогла удержаться и не свалилась под копыта. На мгновение девушке показалось, что сбоку в кустах мелькнуло что-то белое. Но когда она обернулась, то не заметила ничего необычного. Ни одна ветка не колыхалась.
Просто игра воображения.
Кобыла мирно щипала траву, изредка поднимая голову и с интересом поглядывая на встревоженную хозяйку. Всадница улыбнулась и погладила её.
- Умница. Что бы я без тебя делала?
Погони нет - уже хорошо. Но что дальше? На юг к Луре или Наширу? Или на север к Шорну? Будет ли она в Осдаре в безопасности?
Горький ответ пришёл мгновенно: "Нет". Значит, выбора у неё не осталось. Как и во время бешеной ночной скачки, дорога теперь всего одна. Быть может, там она спустя какое-то время сможет позабыть произошедшее прошлой ночью. Её хотелось в это верить, но...
"Жуткие тени, пляшущие на стенах. Тьма, поселившаяся в глазах единственного родного человека. Смех, от которого стынет кровь".
Прежней жизни отныне не существует. Весь её мир разбился вдребезги, и теперь придётся учиться жить заново.
Озанна, законная принцесса Осдара, вздрогнула и потянула поводья.
Её путь лежал на запад, в Вейрн.
XXII
1775 г, 1-ый летний оборот, 4 день. Вейрн, Морт
Город просыпался рано.
Солнце взошло чуть больше часа назад, а по широким мощёным булыжниками улицам уже суетливо бегали мелкие торговцы, зазывая сонных покупателей. Те из купцов, что были богаче, тряслись в крытых повозках, изредка выглядывая из зашторенных окон.
Леон пришпорил вороного коня в прекрасной серебряной сбруе. Гаррес и его отряд ехали рядом, согласно этикету, отстав от правителя ровно на два шага. Когда дело касалось подобных тонкостей, лорд-командующий строго их придерживался. Правда, лишь в том случае, если рядом находились его люди. Чего-чего, а подавать дурной пример сир Хелунд не любил.
Первая мысль, пришедшая к Леону, наблюдавшим за просыпающимся городом - волна. А он и его охрана находятся на её гребне. Конечно, это было всего лишь стечением обстоятельств, но едва они проезжали мимо закрытой лавочки, как дверь открывалась, на улицу выползал её владелец и торопливо начинал раскладывать товары, словно боясь упустить даже единственного клиента.
Толпа вокруг постепенно становилась всё больше и больше. Но иначе и быть не могло. Утренняя прогулка короля по столице - что может быть для горожан захватывающее? Тем более для малышей, во все глаза разглядывающих правителя Вейрна из окон, со ступеней и плеч отцов.
Леон улыбнулся. Улыбка вышла спокойной и теплой. На душе стало чуточку легче, будто невидимый груз свалился с плеч. Нет, архиепископ уже въехал в город, движется навстречу и неизвестно, какие цели он преследует, и чем обернется его визит.
Но горожане: простолюдины, купцы, ремесленники, дворяне - они не кричали проклятий, не кидали в него камни, не пытались напасть. Некоторые улыбались, выкрикивали приветствия, а он отвечал на восторженные возгласы кивком. Большинство же просто стояли и смотрели, забросив дела, отдыхая от утренней суеты. Именно спокойствие и безмятежность были главными. Они стоило многого, а, возможно, были бесценны.
Ради мира отец потратил многие годы. Ради него и он сам взошёл на престол Вейрна. С того дня ничего не изменилось. Он дал клятву, что будет защищать свой народ до последней капли крови. И сдержит слово!
Архиепископ ожидал, стоя в окружении стражников и разглядывая храм.
- Ваше Преосвященство, рад видеть вас в добром здравии, - Леон спешился и слегка склонил голову, произнося положенное приветствие. Церковные правила, казалось, проникли повсюду. Даже придворный этикет был почти наполовину продиктован ими.
Высокий чёрноволосый мужчина с покрытой легкой сединой головой ответил поклоном и протянул руку. Интересно, сколько ему? Пятьдесят? Шестьдесят? Несмотря на возраст, архиепископ Вейрна находился в отличной форме: протянутая ладонь вполне могла принадлежать воину. В серых глазах Рене плескалось равнодушие, казалось, они задернуты тусклой прозрачной плёнкой. Но Леон прекрасно знал, что это не более чем иллюзия, готова рассыпаться в тот миг, когда архиепископ решит показать истинное лицо.
На указательном пальце Рене мерцал алый камень в чёрной оправе. Губы Леона коснулись перстня и тут же отпрянули обратно. Оставалось надеяться, что архиепископ не заметит столь неподобающего отношения. Но пересилить себя Леон не смог.
Впрочем, Рене был занят тем, что с той же отстраненностью во взгляде изучал короля. На мгновение правителю показалось, что в глазах старика мелькнуло легкое удивление, сменившееся любопытством. Показалось?
- Удивительно, - архиепископ убрал руку, спрятав её в складках белоснежной мантии. По её края бежали золотые узоры, причудливо дополняющие друг друга. - Три года прошло с тех пор, как я последний раз видел вас, милорд. И знаете - вы изменились.
Не дождавшись ответа, Рене запрыгнул на подведенного слугами коня, такого же белого, как мантия, и жестом предложил составить компанию. Неожиданно было увидеть подобную ловкость у старика. Леон внезапно для себя почувствовал уважение к Рене. Но через мгновение мысль исчезла, показавшись нелепой. Леона внутренне передёрнуло.
В голове всплыл столь желанный образ: "Вот он вытаскивает меч. И клинок со свистом разрезает воздух, снося голову заносчивому старику".
Леон тряхнул головой, запрыгнул на коня и на мгновение обернулся, встретившись глазами с лордом-командующим. Тот пристально разглядывал Рене и, видимо, подумывал о нечто подобном. Леон незаметным жестом приказал другу расслабиться, и тот с неохотой убрал руку с клинка.
- Ничто не остается неизменным, как вода в реке не стоит на месте. Надеюсь, я стал лучше, - заметил Леон, пристроившись рядом с Рене. Согласно этикету архиепископ мог ехать не ближе чем на расстоянии одного шага от правителя. Но инициатива находилась в руках Рене, и конь Леона вынужден был держаться вровень с конём архиепископа.
- Это правда. Вижу, вы стали философом. Похвально, - улыбнулся Рене и замолчал, ожидая вопросов от короля.
Леону не хотелось играть по правилам церкви, но выбора как всегда не было.
- Чем обязан визиту, Ваше Преосвященство?
- Я исполнял поручение Иерарха неподалеку. Любовался пейзажами и изучал местные пещеры. Они у вас на редкость хороши, - серые глаза Рене блеснули. Наконец-то хоть какое-то проявление эмоций! Вот только, хорошо это или плохо? - А потом решил навестить Морт, милорд. Давно я здесь не был.
- Это честь для Морта. Я отдам распоряжения, и мы устроим праздник. Всё-таки, как вы заметили, прошло целых три года.
Архиепископ кивнул, и следующие несколько минут они ехали молча.
- Но всё же, - Леон не собирался сдаваться. - Что интересного в здешних пещерах?
Рене повернул голову и пристально посмотрел на Леона. Тому от этого взгляда стало неуютно. Серые глаза с любопытством изучали его, но Леон ничем не выдал волнения. По крайней мере, он надеялся на это.
- Хорошо. Святой Церкви нечего скрывать. Мы устроили испытание для одного из рыцарей Чаши. Он с блеском его прошёл и заслужил титул паладина.
Архиепископ замолчал и добавил, приторно улыбаясь, наслаждаясь моментом:
- Представьте себе, милорд, в нескольких десятках ли к югу от столицы ютились беглецы, практикующие запретную магию. Вы ведь ничего не знали об этом?
Снова этот взгляд. Высокомерный, полный насмешки и яда. Такой же, как и в день убийства отца. Леон почувствовал, как ярость заполняет каждую клеточку тела. Он так долго ждал этого! Столько сил потратил, чтобы скрывать, что ему известна правда!
Леон повернулся к архиепископу, пытаясь как можно глубже спрятать бушующее море эмоций. Но те терзали душу, набрасывались на разум и умоляли забыть обо всем кроме сладкой мести.
Нет! Ещё не время! Он столько лет учился подавлять эмоции, привыкал носить чужие маски. Нельзя, чтобы всё, к чему он стремился, было столь бездумно разрушено. Месть следует подавать холодной.
- Да. Вы правы, - согласился Леон. И в то же мгновение понял, что ему даже не приходится лгать. Он действительно устал. Настолько, что даже крепкий сон был более не в силах помочь. - Трудное выдалось утро.
- Или, быть может, ночь, - задумчиво добавил Рене, и тут же отвёл взгляд в сторону, делая вид, что рассматривает поместья дворян, мимо которых они проезжали.
Интересно, что ему известно? Или он просто пытается вывести его из себя? Определенно, Рене испытывает его. Но зачем?
- Как ваша сестра? - архиепископ наклонился и ловким движением сорвал розу.
Удивительно, как ему удалось не исколоть себе пальцы? А жаль, это выглядело бы, по меньшей мере, забавно.
Будто прочитав мысли, Рене продолжил тоном мудрого наставника:
- Чтобы избежать укола, главное не бояться его. Чем больше сомнений и медленнее движение, тем выше шанс ошибиться.
Он прикрепил розу к мантии и продолжил:
- Особенно это касается женщин. Столь же прекрасных, как этот цветок и настолько же опасных, как его шипы. Так, как дела у Ирии, милорд?
- У неё всё хорошо, - сухо отозвался Леон.
- Прекрасно! Надеюсь, мы сегодня увидимся. Помню, во время моего последнего приезда она начала расцветать как женщина. Сейчас, должно быть, на её счету не одно разбитое сердце. Не так ли?
Рене подмигнул Леону, и тот растерялся. Разговоры о женщинах, советы - подходящее времяпрепровождение для друзей. Но не для тюремщика и заключенного.
Рене успел пробыть регентом пять лет. Целых пять лет власть находилась в руках Святой Церкви. Потом, наконец, Леону исполнилось шестнадцать. И согласно законам Вейрна, он мог предъявить право на престол. Но этого не потребовалось. Церковь сама отступила.
Леон прекрасно помнил тот день, когда Рене, улыбаясь, надел на него корону и перед Советом назвал королём, пообещав, что будет присматривать и помогать. С того дня прошло девять долгих лет. И все эти годы Рене находился поблизости, следя за каждым шагом. Леона понимал, что ему не доверяют, и пытался не давать лишнего повода усомниться в моей искренности.
В конце концов, Церковь всё-таки поверила в лояльность короля и ослабила поводок: Рене стал появляться в столице всё реже, проводя время либо в Мириаме, либо на восточной границе, улаживая какие-то дела с Осдаром.
И вот архиепископ вновь почтил присутствием столицу. Зачем?
Леон заметил, что Гаррес прислушивается к разговору. С его расстояния сложно было разбирать фразы, но, несомненно, "Ирия" он расслышал. Оставалось надеяться, что лорд-командующий при всей вспыльчивости сумеет сохранить хладнокровие и не наделает глупостей.
Средних лет женщина в невзрачном льняном платье упала на колени и зарыдала:
- Мой муж... Ты отнял его у меня!!! Ненавижу!! Будь ты проклят!!!
По собравшийся на улице толпе пронесся ропот. Леон напрягся, но медлил отдавать приказ Гарресу. Кто-то из мужчин выкрикнул:
- Мясник! Долой его!!!
Леон кивнул Гарресу, ожидавшему приказу, и гвардейцы рассыпались, окружив короля и архиепископа в кольцо.
- Взять её. И тех, кто кричал оскорбления! Их ждет суд, - распорядился Леон.
- Отпустите их, - голос Рене прозвучал глухо, без малейшего намека на гнев или иные эмоции. - Я караю еретиков, а не заблудшие души. Спаситель рассудит их.
- Вы успели нажить врагов, Ваше Преосвященство, - заметил Леон, едва они отъехали на некоторое расстояние от взбудораженной толпы.
- Что поделать, люди привыкли жить настоящим и не желают смотреть в будущее, - досадливо поморщился архиепископ. - Зато вижу, вы покорили сердца простолюдинов. Похвально, милорд.
Стены замка приближались, становясь всё выше. Считалось, что враги ни разу не пробились внутрь: десять шагов камня в ширину и около тридцати - ввысь не такая уж простая задача. Но память продолжала вытаскивать на свет из глубин всё новые воспоминания. Как дрова в уже и так раскаленную топку.
"Горящие крыши. Алое зарево за окном... Крики, стоны и звон стали..."
Замок способен защитить от врагов снаружи, но ни одна твердыня не устоит перед теми, кто притворяется друзьями и пьет вместе с тобой вино. Отец совершил ошибку, которая стоила ему жизни.
- А вот и прекрасная Ирия! - восторженно заметил, почти пропев, архиепископ. Леон поймал его взгляд и гневно выругался. Про себя, конечно.
Зачем она вышла им навстречу?
Круглый фонтан в центре парка, разделяющего внутренний двор замка от жилых строений, играл всеми цвета радуги. Лучи солнца сталкивались с каплями воды, пронзали их насквозь и отскакивали, скача по ним как наездники.
Перед фонтаном, скрестив руки на груди, замерла Ирия. В том же алом платье, что и вчера. Огонь и вода. Необычное сочетание. Леон вдруг понял, что настолько залюбовался сестрой, что забыл о спутнике.
Архиепископ же не терял времени. Приблизившись к девушке, он склонился в лёгком поклоне и, вытащив из складок мантии розу, протянул её сестре короля.
- Частичка земной красоты. Но она бессильна противостоять вашей красоте. Неземной.
Гаррес побагровел и двинулся вперёд. Леон выставил перед ним руку и покачал головой. Он понимал чувства друга, но сейчас они были бессильны что-либо изменить. Архиепископ вёл непонятную игру, и даже единственная ошибка могла стоить кому-то их них жизни. Святая Церковь слишком глубоко пустила корни в Вейрне. Чтобы её выкорчевать уйдут долгие годы, и далеко не факт, что прополка поможет полностью справиться с напастью.
Ирия осталась невозмутимой, но едва взглянув в её глаза, Леон понял, что она смущена, взволнована и не знает, что ей делать. Взгляд может сказать куда больше, чем слова. Поэтому мы отворачиваемся.
К сожалению, Рене тоже умел читать по глазам. Он улыбнулся и придвинулся ещё ближе к Ирии.
Пора вмешаться.
- Ваше Преосвященство, полагаю, вы устали после дороги. Я прикажу слугам проводить вас в комнату, - Леон приблизился к фонтану и приобнял сестру за талию, заслонив от архиепископа.
- О нет! - возразил Рене. В серых глазах плясала насмешка. - Благодарю за заботу, но я ничуть не устал. Однако понимаю, что у вас полно забот, милорд. Поэтому я бы хотел прогуляться в саду в компании прелестной Ирии. С её согласия и вашего разрешения, конечно же, милорд.
- Я не возражаю, - тихо произнесла Ирия, прежде чем Леон успел что-либо сказать. - С удовольствием покажу сад, Ваше Преосвященство.
Леон был вынужден признать, что впервые не может прочесть, что творится на уме у сестры. Что за игру она начала? И почему ничего не сказала ему? Зачем ей прогулка наедине? Она ведь боится Рене.
- Хорошо, желание сестры закон для меня, - согласился Леон, про себя помянув Падшего и всех его демонов.
Лицо Рене озарила ослепительная улыбка - так улыбаются победители.
***
- Зачем ты пошла с ним?! - Леон мерил шагами покои сестры. Несколько шагов - и он уже у дальней стены. Большую часть комнаты занимала широкая кровать со светло-лиловым балдахином. На стене висело роскошное зеркало, и на него смотрел уставший мужчина в чёрно-серебряных доспехах. Он сам.
Неужели он настолько плохо выглядит?
Ирия сидела, вцепившись руками в алую шелковую простыню, и молчала. По щекам бежали едва заметные высохшие дорожки слёз.
- Я разберусь с ним! - Гаррес стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди и опустив голову. Взгляда мужчины не было видно, но Леон и так знал, что в глазах друга горит жажда мести. Быть может, даже куда более безумная, чем в его собственных.
- Я сама виновата! Я справлюсь с ним! Не хочу, чтобы вы пострадали! - прошептала Ирия, избегая встречаться взглядом с Леоном. - Я сама.
Руки сами собой сжались в кулаки.
- Рене зашёл слишком далеко! Чтобы у него не было на уме, он не смел вести себя подобным образом! Ты сестра короля, а не уличная девица!
Почувствовав на себе полный гнева взгляд брата, Ирия осторожно коснулась правой щеки в том месте, куда её поцеловал архиепископ.
- Всё произошло так внезапно. Мы просто разговаривали. Потом он вдруг замолчал. Я видела, как он смотрит на меня и испугалась. А он поцеловал меня... Я ударила. А потом убежала...
- Леон! Мы должны что-то сделать! Ты король! Он всего лишь церковная шавка!
- Эта шавка подмяла под себя половину дворянства, а остальных держит в постоянном страхе! Ты думаешь, я не жажду отправить его обратно в Мириам?!
Лорд-командующий зарычал. Яростно, но в то же время, понимая собственное бессилие. Леон приблизился и взял друга за плечо:
- Не делай глупостей. Хорошо? Я не смогу никого защитить, если против нас ополчится церковь.
Гаррес устало вздохнул и кивнул:
- Хорошо... Но знай. Я этого просто так не оставлю.
- Я сама справлюсь! - прошептала Ирия, на этот раз в голосе звучала уверенность.
Мужчины переглянулись, и Леон кивнул.
- Оставлю вас вдвоём. Гаррес, присмотри за ней.
Король прикрыл за собой дверь и побрёл по залитому алым светом коридору.
Близилась ночь, время теней и откровений.
***
По столу скользил лунный свет, позволяя, хоть и с трудом, разглядеть раскиданные на нём предметы. Парочка миниатюрных ножей, вытащенных из потайных карманов. Свиток бумаги, исписанные мелким почерком. Перо, на кончике которого застыла капля чернил. И потрепанная карта, принесенная по его просьбе из библиотеки.
Рене потёр левую щеку. Хоть после прогулки с Ирией прошло полдня, он до сих пор чувствовал прикосновение женской ладони - огненную вспышку, коснувшуюся кожи. И закрывая глаза, вспоминал жар, тут же охвативший половину лица.
На тонких потрескавшихся губах скользнула грустная улыбка. Ему никогда не везло с женщинами. Странно, у него есть всё: деньги, власть, высокое положение - но ему так и не удалось познать любовь.
Давно в юношестве он получил очередной отказ и окончательно разочаровался в жизни. А в особенности в женщинах. И отправился в церковь, чтобы посвятить себя служению Спасителю. Местный кардинал-епископ разглядел в нём потенциал, и, написав рекомендацию, отправил на обучение в Мириам. Так началась история совершенно другого Рене: одинокого и отказавшегося от плотских желаний во имя Истинного Бога.
Архиепископ вздохнул и расправил плечи, разминая затекшие мышцы.
Да, сегодня он сам не свой. Зачем-то позволил эмоциям взять верх. Интересно, что теперь думает о нём король? А ведь он больше не тот мальчишка, который когда-то потерял отца и смотрел на всех испуганными глазами. Лишь сегодня Рене понял, столь опасного врага нажил себе в лице Леона.
Мальчик вырос, превратился в обладающего властью правителя королевства. Люди любят его, а значит, он двойне опасен. Церкви стоит начать беспокоиться, но это уже не его дело. Свою миссию он выполнил: юный Талигор скоро вернётся, а значит, у церкви появится оружие, с помощью которого она обретёт подлинную власть.
Но Леон... Рене понял, что чувствует себя виноватым. Ведь кровь короля на его руках. Однако иного выбора у него, Мартиуса и Джиральда не было. Магия должна находиться в узде под запретом. Король, умеющий плести заклятья - идеальный лидер для магов, готовых в любой момент вцепиться Святой Церкви в горло.
Сюда же он приехал только ради Ирии... Угораздило же его влюбиться в дочь убитого им же мага. Чувства, эмоции - это не для него, не для таких, как он. Он должен оставаться холоден как лёд и твёрд как камень. А любовь... она делает людей слабыми и мягкими.
Но как же она прекрасна!
Ирия в опасности, и он должен найти способ предупредить её. Так, чтобы она поверила ему. И поверил её горделивый брат. Пусть они по разные стороны от стены - зла он ему не желает. Чтобы выжить, им придется объединиться.
Скрипнула дверь. За спиной раздался шорох.
Рене, не оборачиваясь, произнёс:
- Приношу свои глубочайшие извинения. Я...
Мрак за спиной колыхнулся. Тень метнулась к Рене, толкнув мужчину на стол. Одной рукой она схватила архиепископа за медальон - раздался звон рвущейся цепочки. Меч, объятый серебряным огнём, полетел в угол, напоследок жалобно звякнув. Рука устремилась к столу. Звон - перстень превратился в груду осколков.
Рене дернулся, пытаясь предпринять хоть что-то. Без медальона и перстня он не мог колдовать, а значит, превратился в обычного старика. Ему как-то удалось вырваться, он наклонился вперёд, нависнув над столом, и развернулся. Лунный свет вырвал из темноты лицо ночного посетителя.
- Ты???!! - выдохнул Рене.
Блеск стали пронесся совсем рядом. Увернуться архиепископ не успел.
Что-то теплое потекло по груди, забравшись под ткань и коснувшись кожи. Рене взглянул вниз и с недоумением заметил черные капли на белоснежной мантии.
Чёрные? Да. В темноте нет цветов.
Изо рта вместо слов вырвалось шипение. Рене, всё ещё не осознавая происходящее, дотронулся до горла, рука коснулась чего-то горячего и влажного. Ноги подкосились, и архиепископ Вейрна, пытаясь схватиться руками за воздух, рухнул на холодный пол.
XXIII
1775 г, 1-ый летний оборот, 4 день. Кион, Кидор
Будь всё проклято!
Бэлор споткнулся и потерял равновесие. От падения в лужу с омерзительно пахнущей водой его спас удачно подвернувшийся под руку кирпич. Он выступал из желто-серой стены всего на дюйм, но этого оказалось достаточно, чтобы пальцы, скользнувшие по шершавому камню, смогли за него ухватиться. Удивительно, когда дело касается чего-то невообразимо важного, в конечном счете, всё решают мелочи.
Бэлор, вися над лужей, прикусил губу и начал осторожно подтягиваться. Правую руку, удержавшую от падения, тотчас же свело. Каждое движение отзывалось новой порцией боли, но он смог-таки выпрямиться.
Некоронованный король перевел дыхание и посмотрел вниз. Несколько секунд он разглядывал грязную воду, отказываясь поверить, что человек хмуро смотрящий на него, это он сам.
Парадная рубашка потеряла не только цвет, но и форму. Из мягкой и белоснежной она превратилась в тускло-серую, жесткую и ужасно колючую. На лице прибавилось щетины. По щекам бежали грязные разводы, под глазами виднелись мешки, что было не удивительно: он уже второй день практически не спал. А в волосах, утративших прежний блеск, чего только не было: пыль, грязь и нити паутины.
Да он выглядел в точности как какой-нибудь бродяга!
Бэлор отшатнулся от лужи, и, сорвав с себя пыльный плащ, найденный в одном из закоулков Кидора, принялся яростно топтать его ногами. Но через пару секунд эмоции сгорели, и Бэлор вспомнил, что только благодаря этому рваному клочку ткани смог немного согреться прошлой ночью. Несмотря на то, что началось лето, ночи в Кионе до сих пор оставались холодными: тёплые ветра с запада добирались сюда уже изрядно остывшими - и ночевать на улице было безумием.
Принц поднял истоптанный плащ с земли: тот представлял собой один большой комок грязи. Бэлор выругался и отшвырнул его в сторону. Он ни за что на свете не согласится надеть плащ до того, как его тщательно выстирают. И не один раз.
Охваченный отчаянием, Бэлор подобрал место, которое показалось ему наиболее чистым, и, опустившись на землю, прислонился к стене.
Всё! Довольно! Он устал! Пусть его найдут прямо сейчас! Пусть убьют! Он больше не хочет и не может находиться среди этой вони, грязи и обросших горожан, ютящихся в крохотных каморках на окраине столицы.
Но неужели всё закончится вот так? В этом месте?
Из дыры в стене выползла большая жирная крыса. Грызун замер, изучая неожиданное препятствие, каковым являлся юноша. Длинный голый хвост пару раз метнулся из стороны в сторону. На крысиной морде читалось такое презрение и высокомерие, что Бэлор не выдержал: маленькие блестящие глазки вызывали сильнейшее отвращение. Схватив первый попавшийся под руку камень, Бэлор метнул его в крысу:
- Пошла прочь!!!
Крыса возмущенно пискнула, и скрылась в одной из трещин.
Ну, вот и всё.
Бэлор рассмеялся, вздрагивая при этом всем телом:
- Посмешище даже для крыс! Слышишь, отец?!! Твой сын... Красавец, надежда королевства и фаворит дам. Где он теперь? Где??!! Ах, вот же... сидит в грязи и разговаривает с крысами!
Вернулись воспоминания, принеся с собой очередную порцию отчаяния и гнева. Лорд Грэй... Этот плешивый пасюк! Даже у его мелких собратьев больше чести!
Ненависть, пульсирующая в висках, и нестерпимая жажда мести эхом отдавались во всём теле. Только эти ощущения помогали понять, что он ещё жив и способен бороться. Только это удерживало от падения в глубины отчаяния.
Всё произошло в точности, как и предполагал Брант...
***
На главной площади было не протолкнуться. Бэлор никогда прежде не видел подобного столпотворения. Он попытался пробиться сквозь толпу, но толку от этого было не больше, чем, если бы он кинулся грудью на закрытые ворота, чтобы открыть их.
Кидор бурлил, взбудораженный ночными событиям. До Бэлора долетали обрывки разговоров, в которых упоминали его самого, отца и пожар во дворе замка. Бэлор заскрипел зубами и предпринял ещё одну попытку растолкать собравшихся.
Сплетни - излюбленная пища людей. Они готовы питаться ей бесконечно.
- Смотри куда идешь, бродяга!
- Да как ты... - яростный крик, не успев сорваться, замер на губах.
На смену гневу пришёл страх. Его не узнают?!
Как иронично... Он ведь предпочитал не показываться на людях. Мало кто из горожан видел наследника престола в лицо: Бэлор не разъезжал по городу со свитой, не сопровождал отца. Он столь сильно жаждал не привлекать к себе лишнего внимания. Так рьяно пытался обрести покой. И что же в итоге: получил, что хотел!
Грязная рубашка, растрепанные волосы, помятое лицо - разве так выглядит наследник? Конечно, лорды в отличие от простолюдинов узнают его, но до них ещё нужно добраться. Да, несомненно, дворянство поддержит его! Первого советника схватят, и предатель отправится на плаху при первой же возможности!!
Ох! Как же он будет наслаждаться казню! Робур ответит за всё! За отца!! За мать!! За унижение! За холод, боль в животе и ссадины на руках!
Бэлор устремился вперёд, в центр площади. Можно было раскрыться, крикнуть, что он наследный принц. Но поблизости могли оказаться люди Грэя, а он сбежал не для того, чтобы вернутся в замок, закованным в цепи! Он попадёт как победитель: с короной на голове!
Тем временем на широкий деревянный помост в центре площади вышел Робур Грэй в сопровождении десятка наемников в чёрном. Бэлор зарычал и принялся с удвоенным рвением пробиваться через толпу. К счастью, внимание горожан было приковано к Первому советнику, и двигаться стало несколько легче. Во всяком случае, ему больше не кричали оскорбления вслед.
- Жители Кидора, мы скорбим: король и королева мертвы! - возвестил Робур, склонив голову и скрестив руки на груди. По толпе пронесся недоуменный ропот, переполненный недоверием и ужасом. - К моему глубочайшему сожалению, принца Бэлора, постигла та же участь. Да, это великое горе для всех нас.
Мерзавец! Лжец!! Убийца!!
Слова предателя звучали как оскорбление - Бэлор более не мог терпеть. Но едва он собрался выкрикнуть, что советник лжёт, как взгляд случайно упал на чёрный доспех, торчащий из-под плаща у соседа справа. Бэлор оглянулся, и понял, что люди Робура повсюду.
Слова застряли в пересохшем горле.
Дурак! Надо было бежать ночью из Кидора, затаиться, собрать войско и вернуться. Но он испугался, что наемники могли успеть взять под контроль ворота. И только сейчас Бэлор понял, что совершил громадную ошибку. Шанс был упущен.
- Королевская династия прервана! - продолжал Робур Грэй. - Но гибель её не стала неожиданностью. Кто из вас знал, чем занимался днями и ночами наследник? Не слышу? Не знаете? А я вам скажу! Он гулял, пил и щупал девок! Сама судьба решила, что ему не место на троне! Покойный король был неплохим правителем. Но всё же, он был недальновиден и завёл королевство в тупик.
Киону нужен по-настоящему сильный лидер. Варенор и Вейрн уже давно смотрят в нашу сторону, выжидая момента, когда мы проявим слабость. Королевству нужен тот, кто сумеет навести порядок. Раз и навсегда!