Я весело и важно шагала рядом с отцом и настроение было самым радужным. Ещё бы - ведь я шла в окружении пятерых, знаменитых на весь мир, астронавтов, и мы быстро продвигались к ракете, видневшейся в дали.
Ну да, правильно говорить не ракета, а космический корабль, или, как сейчас многие говорят - "импульсник". Но, ракета - это как-то ближе, по-домашнему. Лично мне нравилось называть её именно так.
В общем, пока мы шли к кораблю, я оглядывалась вокруг горящими глазами и, кажется, улыбалась сама себе. Посмотрела на отца - он был сосредоточен и собран - как всегда перед полётом. Мы шли вдоль живого коридора из ликующих людей, пришедших посмотреть на взлет корабля. Они изредка выкрикивали имена астронавтов и приветственно махали им руками. Несколько раз звучало имя отца, каждый раз выводя его из задумчивости, и ему приходилось рассеянно улыбаться и кивать людям в ответ.
А я с удовольствием всем махала и улыбалась направо и налево - мне было очень лестно идти этой знаменитой дорогой героев, рядом с моим папочкой. Меня здесь, наверное, никто не знал, но, конечно же, в глубине души, мне хотелось услышать и своё имя. Папины товарищи - астронавты щедро рассыпали вокруг улыбки - они были счастливы и искренне радовались приветствиям. Только мой папа был как-то скован, хотя и старался этого не показывать. И ещё дядя Митя, близкий друг отца, понимающе поглядывал на него и тоже не особо веселился. Дядей Митей называла его только я, а вообще-то он - Митчелл.
Так мы дошли до конца живого коридора и отсюда звездолёт предстал во всей своей бронированной красе. Отдельные детали ослепительно сверкали на солнце и ракета, такая мощная и устремлённая в ярко-голубое небо, своими чёткими линиями и сияющим ореолом ещё больше подчёркивала ощущение праздника.
Конечно, все уже привыкли к частым взлётам кораблей и сейчас желающих увидеть это воочию стало намного меньше. Но всё равно, ещё свежо воспоминание о том самом, первом полёте, открывшем для человечества другие звезды. Много неравнодушных людей продолжает каждый год приезжать на космодром, чтобы чествовать своих героев, не побоявшихся отправиться в испытательный полёт тогда и продолжающих исследовать космос сейчас. Особенно много бывает детей - вот им-то вообще за счастье оказаться здесь и в близи наблюдать за взлётом импульсника. Это ведь совсем не то, что по головизору!
Небольшой отрезок пути астронавты идут пешком, мимо восхищённо галдящих людей. И только после этого променада, ставшего традиционным, они запрыгивают в спец-транспорт и с комфортом доезжают непосредственно до подножия корабля. В машине-транспортёре есть откидной люк на крыше и я всегда любила вставать в полный рост, надев очки и высунувшись по плечи, и ощущать, как ветер бьет в лицо и треплет мои волосы, пока мы приближаемся к серебристой громаде.
Но сегодня отец только хмуро глянул на закрытый люк и не стал его открывать. Ну и ладно, переживу. Не буду их отвлекать, ведь им предстоит особо важная вылазка для изучения открытой в прошлый цикл Тангеи. Тем более, что остальные, посмотрев на отца, тоже перестали перешучиваться и враз посерьёзнели. Видимо, отдавая ему дань уважения, как более старшему по чину и возрасту и вообще - первопроходцу.
Ну а я с замиранием сердца смотрела вперёд, на обожаемую ракету. Если издалека она была похожа на красивую и сильную серебристую птицу, то вблизи, у самого основания, воспринималась как тяжёлая и мощная стена из металла, уходящая куда-то ввысь. И ведь это только малая ее часть - там, на орбите, к ракете подсоединят дополнительные, суперсекретные двигатели, понесущие её к звездам. Впрочем, я редко рассматривала её с этого ракурса. Моим любимым занятием было исследование звездолёта изнутри!
Подъехали мы быстро. Снующий по взлётной площадке персонал заканчивал предполётную подготовку. Некоторые приветственно махнули руками, пока мы шли к специальному прозрачному лифту. Поднимаясь, я молчала и только восторженно впитывала в себя вид долины, щедро залитой солнцем и здания космопорта вдалеке, блестящего огромными стёклами окон. Было интересно смотреть на людей, казавшихся отсюда разноцветными камушками вдоль ручейка - дороги, по которой мы шли несколько минут назад. Глядя на всё это великолепие, так хочется жить!
Сразу после этой мысли что-то защемило в груди и кольнуло неясное чувство тревоги. Так, Лика, что это ещё за волнения? Но лифт остановился, доставив нас к входному шлюзу и я тут же выкинула странные ощущения из головы, предвкушая новые радости.
Астронавты целенаправленно расходились по кораблю, первым делом направляясь в жилые каюты по своим надобностям, ведь до старта ещё оставалось время. А я полной грудью впитывала специфический запах внутренних помещений корабля, пока мы с папой шли к нашей каюте. Вернее, к его, конечно, - но и для меня она стала почти родной. Я знаю в ней каждую нишу и каждый выступ, могу перечислить все личные вещи, которые отец всегда берёт с собой и знаю назначение всех кнопочек в каюте.
Мы вошли и я сразу увидела мой талисман, что когда-то подарила отцу на удачу. Вот он, висит на стене на самом видном месте. Ну-ка, как тут поживает наш плетёный амулетик? Я подошла к нему поближе и папа вместе со мной. Шутя, я сдула с талисмана несуществующую пыль, заставив слегка шевельнуться болтающиеся висюльки. Отец молча стоял рядом и с каким-то странным выражением смотрел на покачнувшиеся верёвочки. Я озорно улыбнулась ему, отошла и плюхнулась на краешек кровати, вертя головой во все стороны. Всё так же под завязку забита ниша для книг, где вместе соседствовали бумажные и электронные экземпляры. Всё на том же месте лежит старый рабочий планшет, а за приоткрытой дверцей одёжного отсека виднеется выглаженный спальный комплект. Нет, ничего здесь не изменилось и меня порадовала эта незыблемость как что-то надёжное, за что можно уцепиться.
На рабочем столе стояла моя улыбающаяся фотография с прошлого цикла - трёхлетней давности. Там мне двенадцать. Я подмигнула улыбающейся себе и сказала:
- Пап, садись, посидим на дорожку.
Отец вздохнул, отошёл от стены с талисманом и сел за свой стол, взяв в руки рамку с моей фотографией. Долго и с грустью всматривался в неё, затем обернулся и посмотрел на меня, вернее - сквозь меня. Он как-будто меня не видел и я решила его подбодрить:
- Пап, ну я расту, конечно, но я все ещё твоя маленькая девочка и всегда ею останусь! - и я ободряюще улыбнулась ему, но он снова вздохнул, сказав лишь: "Эх, Лика...С днём рождения, малышка." - И с печальной улыбкой поставил на место мой улыбающийся портрет.
Ну да, сегодня мой день рождения, о чём ненавязчиво напоминает сделанный под старину календарь, висящий прямо за моей спиной(ох уж эта папина любовь к бумажным изделиям). Да, я стала на год старше, но, неужели из-за этого можно так расстроиться? Папа сегодня, определённо, был печальнее обычного. Что ж, спишем это на озабоченность предстоящим полётом.
- Па, мне, наверное, пора?
Отец сказал лишь "Мда...", встал и направился к выходу в коридор, сразу как-то отдалившись от меня. Я вышла следом. Он ещё вернётся в каюту перед самым взлётом, чтобы все закрепить, а пока оставил как есть.
Общий зал мы пересекли, не задерживаясь, и прошли в рубку. Папа сел в своё кресло второго пилота. Почти сразу за нами в рубке появился дядя Митя и сел в кресло рядом с папой, похлопав его по плечу. Папа лишь слегка кивнул ему в ответ. Мол, всё в порядке.
Вот теперь мне точно пора. Они меня уже и замечать перестали, полностью сосредоточившись на проверке систем. Ох уж эти взрослые!
- Ну, я пойду, а то ещё улечу вместе с вами и будете тогда терпеть меня весь полёт! - попыталась я пошутить, но мой порыв остался проигнорированным. Понятно. Папочка "погрузился". Это одно из его любимых состояний, когда он с головой уходит в какую-то проблему и не замечает ничего вокруг.
Слегка обидевшись на такие проводы, я сделала в дверях "книксен" и гордо пошла к лифту, где присоединилась к одному из техников, тоже покидающему корабль. Но великолепный вид, открывающийся из кабины лифта, вновь вернул мне позитивный настрой. В конце концов, я уже не маленькая, чтоб обижаться на такие вещи. Предстоящий полёт был очень важен - и не только для моего отца. Я так гордилась своим героическим папочкой! И я была счастлива, что каждый раз могла вот так, запросто, проводить с ним на корабле последние предполётные минуты. Жаль, что ни у кого из команды пока нет взрослых детей. Мне было бы веселей возвращаться в чьей-то компании.
Лифт опустился и я вместе с последними покидающими площадку сотрудниками села в транспортёр, отъзжающий к терминалу космопорта. Там, конечно, уже все разошлись, торопливо занимая лучшие места внутри здания у огромного смотрового окна.
Машина довезла нас до гаражного комплекса и оттуда я пешком стала пробираться служебными и общими коридорами в сторону смотровой, иногда обгоняя людей, редким ручейком стремящихся туда-же. Только бы не опоздать!
- Привет! - обратилась ко мне так же быстро идущая рядом девушка и неожиданно тепло улыбнулась.
- Привет, - вежливо ответила я.
- Ты в смотровую?
- Ага!
- Она не далеко, - сказала девушка.
- А я знаю. Я тут часто бываю.
- Правда? Я тоже. Мы с друзьями каждый год приходим посмотреть на взлёт. И, кстати, знаем мало кому известное местечко, откуда открывается просто потрясающий вид на корабль. И народ не толпится.
- Мда?
Я с сомнением посмотрела на неё, ведь я знала космопорт как свои пять пальцев. Были, конечно, закрытые зоны, в которые не пускали даже меня, но туда не прошла бы и она.
- Хочешь, пойдём с нами? Сама убедишься.
И, видя моё сомнение, потянула за руку в сторону коридора, уводящего влево от смотрового зала. Мне как-то не очень хотелось туда идти.
- А мы точно успеем?
Я уже практически бежала вслед за ней и по ощущениям коридор поднимался в горку. Почему-то было трудно продвигаться, хотя угол наклона не такой уж и большой. Как во сне, когда бежишь со всех ног, но не двигаешься с места.
- Успеем, успеем, не переживай. Без нас ничего и не будет.
И она снова улыбнулась. Как мне показалось - немного загадочно.
- Ну, ладно. А долго ещё?
- Да вот и пришли.
Мы буквально выскочили из коридора в приличных размеров зал с точно такими же панорамными окнами как и в главном смотровом зале, только этот находился как будто на этаж выше и вид отсюда открывался действительно потрясающий.
- Ничего себе!
Я восхищённо оглядывалась по сторонам, ощущая себя немного как во сне. Откуда здесь этот зал и почему я о нём не знала? К нам подошли несколько ребят разного возраста и все они поздоровались с моей сопровождающей, оказавшейся Ингой, и заодно со мной, назвав по имени. Я смутилась.
- Откуда вы...
- Знаем твоё имя? Лика, да тебя же здесь все знают.
- О, вы, наверное, видели меня рядом с отцом по головизору. И...И значит, я здесь не случайно оказалась?
- Я тебя сразу узнала, - с улыбкой сказала Инга, - и мне захотелось познакомить тебя с друзьями. Но пообщаться мы сможем и позже, а сейчас давайте уже посмотрим на взлёт!
И все потянулись к огромному окну, радостно переговариваясь. Вот только я не заразилась общим ликованием и осталась стоять на месте. Вся эта ситуация стала казаться странной: столько подростков и ни одного взрослого и ещё этот таинственный панорамный зал, о котором никто не знает. Как это может быть в таком оживлённом месте?
Что-то снова ёкнуло в груди и вместе с внезапно нахлынувшим чувством нереальности происходящего, очертания зала немного "поплыли" и он резко увеличился в размерах, слегка исказившись. Инга вдруг оказалась очень далеко, практически превратившись в точку, но странным образом я всё ещё чётко видела её лицо. Мне слышался шум, напоминающий звук с шипением выходящего из баллона воздуха. А потом это внезапно прекратилось и меня окружила абсолютная тишина.
С трудом переборов оцепенелость, я с силой зажмурилась и вновь открыла глаза. Звуки снова ворвались в уши, вернулись на свои места привычные ощущения и размеры окружающего пространства. Пугающая и странная искривлённость прошла так же быстро, как и нахлынула. Инга была в пяти шагах и обернулась ко мне, не найдя рядом с собой.
- Ну чего ты? Давай скорее сюда!
Я неуверенно шагнула к ней, ноги были как ватные. Все уже подошли к окну и стояли ко мне спиной. И вновь пришло то странное и пугающее чувство нереальности. Снова исказилась картинка и из мира как будто исчез весь объём и цвет - шеренга ребят впереди вдруг слилась в однородно-серую и неподвижную широкую полосу, упирающуюся в большой экран, который ничего не показывал. Но вот экран замерцал и на нём постепенно проявилась картинка. Что-то до боли знакомое, что очень хотелось и одновременно было страшно увидеть. И когда я уже почти поняла, что изображено на экране, мир вдруг снова приобрёл объём и запестрел разноцветными одеждами ребят.
Глаза всех собравшихся с предвкушением смотрели на панораму за окном и корабль вдали наконец-то ожил. На какое - то мгновение он будто покрылся рябью, но это просто марево, образованное мощными разогревающимися турбинами. И вот настал всеми любимый момент - от ракеты, как из эпицентра взрыва, прокатилась волна пыли, а затем и огненного вихря, оседлав который, корабль плавно пошёл ввысь. Это величественное зрелище полностью захватило моё внимание и было кульминацией сегодняшнего необыкновенного дня!
Как и остальные, я неотрывно смотрела на потрясающую картину и меня обуревали противоречивые чувства. Радость за отца и огорчение, что я не с ним на этом корабле; гордость за человечество и разочарование, что оно пока не нашло братьев по разуму... И что - то ещё.
Это "что-то" всё настойчивее пробивалось в мысли, ощущения. Я всё ещё воспринимала себя стоящей перед смотровым экраном, но не "чувствовала" этого. Тело снова сделалось ватным, как будто и не было его вовсе, а мысли растекались и никак не получалось сосредоточиться. Появилось мучительное ощущение, что нужно что - то вспомнить, но ничего не вспоминалось. Только мелькали перед глазами лица друзей и проносились чередой знакомые места. Или это картинки на экране....
Лица... Теперь я ясно видела лицо мамы, каким оно запомнилось до её ухода, а так же мелькнули и пропали лица друзей. И Папочки! Он широко улыбался с экрана и даже подмигнул мне! Нет, не мне - это предназначалось всем жителям земли - папа только что вернулся из своего исторического полёта и его встречали всеобщим ликованием и восторгом.
Но нет же! Папа вернулся не только что, а несколько лет назад и я помню другие его полёты... И всегда он возвращался и сиял на экранах своей неизменной широкой и теплой улыбкой, подмигивал людям земли и...И опять улыбался и снова подмигивал...
У Лики сильно заломило виски и помутнело в глазах - вдруг она поняла, что это совсем не папа сейчас улыбается с экрана, а его давняя запись, повторяющаяся из года в год. Повторяющаяся специально для неё...
Но вот образ отца растаял и теперь с экрана прямо на Лику участливо смотрел пожилой учёный, держащий в руках планшет для записей.
- Всё хорошо, Лика, не бойся. Ты узнаёшь меня? - спокойным голосом спросил мужчина - Я Оливер, доктор Оливер Стоулз. Вспоминаешь?
Сквозь головную боль и страх к Лике возвращалась память - и она ей не нравилась. Внезапно её уютный и светлый мир пошатнулся, и истинная память затопила всё вокруг непроглядным мраком и холодом, который сжал сердце в тугие тиски. Особенно, когда она поняла, что...
- Доктор Оливер, - у меня нет сердца? - прошептала Лика. По крайней мере, ей казалось, что её губы шевелились...
- Это ничего, девочка. Мы обязательно найдём способ, мы сможем. Ты хорошо держишься, лучше многих. Медицина не стоит на месте и когда-нибудь...Мы вернём тебе тело.
Доктор посмотрел на специальный экран на капсуле, модулирующий биотоки мыслей в слова.
- Но теперь отдыхай, ты получила свою встряску. Тебя ждут друзья - И нажал на кнопочку у основания биокапсулы. - Нельзя, чтобы мозг долго подвергался такому стрессу...
Стоулз удовлетворённо отметил что-то в планшете, отойдя от ещё прозрачной, но быстро матовеющей капсулы с головкой двенадцатилетней девочки внутри. Перевёл взгляд на следующую, и те, что за ней. Все капсулы жизнеобеспечения похожи - матовые, опутанные трубками и всевозможными датчиками, все они хранили в себе одинаково драгоценное содержимое - головы детей.
Во всём мире ежедневно происходят несчастные случаи и аварии, в которых гибнут люди. Но современная медицина помогла осуществить революционный проект по поддержанию жизнедеятельности мозга , когда повреждения тела уже не совместимы с жизнью. И лучше всего с этим испытанием справлялись дети. Может, кто-то считал такие вещи нецелесообразыми и даже безбожными, но убитые горем родители были готовы всю жизнь ждать изобретения квазиорганических тел - будущих вместилищ разума их детей.
Доктор Оливер вздохнул и подошёл к следующей капсуле.
- Я бы не подвергал вас такой встряске, но без этого мозг атрофируется, детки. Мы должны поддерживать в вас жизнь. И что важнее - личность и разум.
И учёный, нажав кнопку и подождав, пока капсула станет прозрачной, сказал:
- Здравствуй, Вероника. Не бойся, это я, доктор Оливер. Ты меня помнишь?
*** *** ***
В огромном светлом зале с большими панорамными окнами, откуда открывался захватывающий вид, негромко переговаривались дети разных возрастов, о чём - то друг друга расспрашивая и улыбаясь. Каждый хотел рассказать свою историю, свои ощущения - всё то, что было их жизнью. " У нас впереди столько времени, мы все успеем поделиться своими историями. Я тоже расскажу про моего отца, его первый полёт и другие миры, и как нам здорово жилось и как он живёт сейчас. Ведь я могу наблюдать за ним, хотя он и не знает об этом, а я не знаю, что меня там на самом деле нет. Каждый раз после перезагрузки, словно после взрыва сверхновой, я снова и снова возрождаюсь из пепла прошлой жизни. Иногда мне кажется, что это длится уже столетия и навсегда останется моей единственной реальностью..."
В зал вошёл мужчина в светлой одежде и обратил на себя внимание сразу всех, даже нескольких грустных детей, державшихся отдельно от остальных. От него исходило тёплое спокойствие, дружелюбие и надёжность и дети потянулись к нему, окружив полукольцом.
-Ну что, ребята, - держитесь? - спросил он мягко. И улыбнулся, получив утвердительные и оптимистические ответы. Затем обернулся к печальной группе детей, которые посмотрели на него с такой тоской и надеждой в глазах, что человек бы на его месте просто не выдержал.
- Что ж, если вы так решили...
И он прошёл в дальний угол зала к неприметной двери, ведя их за собой. Там он остановился, наклонился к ним и сказал что - то такое, от чего обращённые к нему печальные детские лица стали намного радостнее, а глаза наполнились внутренним светом. И вот уже маленькая групка воспрявших ребят уверенее пошла к заветной двери. Но мужчина остановился, обернулся и посмотрел прямо на меня.
- Ну а ты?
- А я пока останусь. Ведь меня ждут друзья... И кто - то же должен присмотреть за папочкой!