Только что назначенный секретарь араповского райкома партии Валентин Павлович Бегоулов собрал у себя партактив района. Предстоял долгий и для многих неприятный разговор на сельскохозяйственные темы. Сразу же последовали уже набившие оскомину вечные, как вся Советская власть, жалобы - того нет, этого нет.
- Не надо сваливать все на субъективные причины, - в сотый, наверное, раз возразил товарищ Бегоулов партийцу из Утевки. - Кто угодно виноват: погода, вредители, международная обстановка, только не вы? Работаете спустя рукава...
- Но как можно работать, если колхоз имени Буденного срывает нам все поставки, - проворчал парторг с араповского сахарного завода.
- Это из Засекина что ли?
- Оттуда.
- Кто у нас из Засекина? - приготовился к очередному разносу Валентин Павлович. У него задергались кончики губ и по-наполеоновски задрожали обе ляжки - верный признак недержания гнева. Все скорее интуитивно - не впервой - поняли это и съежились. В гневе секретарь мог навешать таких ездовых собак, которые вполне реально могли довезти до самого Крайнего Севера. Благо, случаи такие уже бывали.
Все приумолкли, не завидуя участи засекинцев. Но никто так и не встал.
- Что, никого нет из Засекина?
Второй секретарь райкома Чернавин что-то энергично зашептал на ухо своему начальнику.
- То есть как? Такой колхоз и нет ни одного коммуниста?! Это же саботаж решений съезда, - у секретаря была идиотская привычка, за которую он сам себя ненавидел - он все время забывал или безбожно путал нумерацию съездов и месячную принадлежность пленумов. "Погубит меня мой склероз", - ворчал он про себя. Если уж очень приспичивало - записывал на листочке и заучивал.
- Товарищ Сталин говорил, что коммунисты - квинтэссенция советского общества. ("Кто?" - услышали непонятное слово партийцы, но продолжали изображать умные лица.) Какие же могут быть успехи, если в колхозе нет ни одного коммуниста! Безобразие, товарищи! Надо исправлять положение. Ни за что не поверю, что во всем колхозе нет ни одного достойного человека. Насколько я знаю, кулацких хозяйств там было немного. Кто там председатель?
- Козлов Григорий Никифорович, он новый, только что поставлен - местный кадр. Но беспартийный.
- А прежний, коммунист был?
- Коммунист-то коммунист, пока не исключили. Троцкист и бухаринец оказался.
- Ну, теперь понятно, почему в Засекине не оказалось настоящих коммунистов. И здесь троцкисты приложили свою грязную лапу.
"Грязная лапа" троцкистов заключалась в том, что на одном таком партактиве председатель из Засекина, двадцатипятитысячник, в ответ на несправедливый упрек своего коллеги из соседнего передового колхоза обложил "передовика" всеми нецензурными словами, мало того - обозвал того липовым. На глазах у всего партактива. Тот, естественно, обиделся, а так как секретарь райкома никак не наказал "хама", написал куда надо "телегу". Через неделю и засекинца, и секретаря забрали.
* * *
Гришка Козлов, крепкий мужик лет тридцати пяти, опять напился и приставал к каждому столбу:
- Я твой хозяин, слышь. Я... А я, я - народ, - новоявленный Людовик, никого не стыдясь, помочился на столб. - Все теперича мое. Что хочу, то и делаю. Никто мне не указ. Никто, окромя товарища Сталина.
- Проспись, дурень, - советовали ему засекинские бабы.
Но Григорий покрыл баб такой руганью, что они быстрехонько разбежались от греха подальше. Председатель приковылял к огромному стогу сена, сметанному колхозниками утром.
- Теперича господ нету, теперича все общее. А я... хозяин, хозя... ой, мать твою, - он полез на стог, но свалился и кубарем скатился вниз. - Ах ты, стервец, контра, сволочь, троцкист, враг народа, гнида вонючая...
Эти слова, которыми первое лицо деревни крыло непокорный стог, были еще не самыми последними.
- Что ты делаешь? Люди же работали, старались? - пытались урезонить его знакомые мужики.
- Я теперича хозяин, что хочу, то и делаю. Я председатель и не трожь меня, я теперича самый главный, - мужики, видя, что уговоры бесполезны, решили с ним не связываться - какае-никакое, а начальство: отступились и, плюнув, пошли прочь. Козлов же продолжал штурмовать упрямый стог.
Разметав добрую половину стога, хозяин колхоза не утихомирился, а залез на вершину и победно встал, словно альпинист. Поверженный стог тихо постанывал под его ногами свежескошенной травой.
- Я - хозяин! - заорал Григорий, но подлый стог улучил момент и вероломно подставил своему "покорителю" "подножку". Пьяный председатель запнулся о свои же ноги и скатился лицом вниз. Стог под фанфары кузнечиков праздновал реванш, а Козлов, поворочавшись и проворчав еще минут десять, заснул.
Григорий попал в председатели неслучайно. Он был бедняк, активист. Разнарядка требовала именно такого. Еще будучи пацаненком, с упоением ломал барскую купальню. "Мы себе лучше построим", - подбадривали его мужики. Грабил помещичью усадьбу, когда хозяин сбежал за границу. Разорял местную церквушку: стащил большой золоченый крест, потом, правда, пропил его, где - даже и не помнил. Раскулачивал "богатеев". И нажился на этом: поселился в доме одного "кулака", которого сослали "очень далеко", куда Макар телят не гонял. Однако уже через год остался на бобах: свиней загрызли волки, потому что гришкина жена забыла закрыть на ночь двор, сам Григорий в это время беспробудно спал пьяный в доску.
Через час его разбудили председатель сельсовета и агроном:
- Гриш, вставай, тебя из райкома спрашивают.
- Из райкома? Елки-палки! - сразу протрезвел председатель.
Через десять минут он предстал пред светлы очи второго секретаря Чернавина.
- Ну, как дела в колхозе? - спросил тот, но этот вопрос был, скорее, дежурным, потому что Чернавин даже не стал слушать невнятное мычание председателя, а перебил его:
- Вот что, товарищ Козлов, почему председатель колхоза и не коммунист? Вступай в партию, ты мужик правильный, честный, зачем тебе с беспартийной массой сливаться?
- Меня в партии? - Козлов так и сел, хмель окончательно дезертировал из его башки.
- А что ты удивляешься?
- Да, не достоин я...
- Достоин, есть люди, которые за тебя готовы поручиться.
Козлов сразу поник головой и смирился с судьбой-злодейкой. В партию, так в партию. А партии он страшился: "Партийных больше сажают".
* * *
В райком он пришел в солидном костюмчике, при галстуке, все чин чинарем. Перед этим он совершил гражданский подвиг - целую неделю воздерживался от хмельного.
Так как в колхозе имени Буденного не было первички, прием в партию проходил на таком высоком уровне. Но это было лишь третьим вопросом в повестке дня. Григорий еле-еле дотерпел до него. Он постоянно ерзал и оглядывался, как озорной школьник. Сидевшие вокруг него недовольно перешептывались, но цыкнуть не смели. Протеже самого Бегоулова!
Наконец дошли и до третьего вопроса. Козлов был единственным кандидатом в кандидаты ВКП (б).
- Есть рекомендации от членов партии Чернавина и Кошкина, - объявил сам Бегоулов.
Встал Чернавин, вначале оглядел себя, точно проверял, все ли у него в порядке с внешностью.
- Я знаю товарища Козлова много лет. Это честный, преданный делу коммунизма товарищ. Будучи еще мальчишкой, принимал активное участие в классовой борьбе с врагами революции. В зрелые годы боролся с кулаками, за что чуть-чуть не был ими убит.
Григорий вспомнил, как подрался по пьяни с Мишкой Душутиным. Тот цеплялся к его девке. Ох, и намял тогда Мишка ему бока. Не парень, а бык. Ну и поехал этот бык в места не столь отдаленные, выслали всю семью как кулацкий элемент. А что в них было кулацкого - да, была мельница, но у них не было даже своего дома: жили и работали на мельнице, а муки хватало только для себя. Выслали Душутиных, и мельница порушилась без хозяйского глаза...
- ...Активный участник построения социализма на селе. Недавно был избран председателем колхоза, зарекомендовал себя знающим и умеющим работником. Селяне его уважают.
Бегоулов посмотрел на съежившегося Козлова (как не съежиться - такое начальство рядом с ним сидит! А начальство Григорий уважал: туда дураков не посадят, там люди - не ровня ему) и спросил:
- Теперь расскажите, товарищ Козлов, о себе.
- Да рассказывать-то больше нечего, родился я в одна тысяча девятьсот пятом годе. Это, бедняцкий сын я. В революции, грешен, это, не воевал. В армее служил. Вот. Остальное все вон товарищ Чернавин хорошо обсказал.
- Товарищи, есть у кого-нибудь вопросы к товарищу Козлову?
- Да, есть, - подала голос прыщавая особа из отдела идеологии.
- Какие работы Ленина вы знаете?
"Сука, что же ты меня топишь?!" - возненавидел Григорий эту стерву неопределенного пола, на которую смотреть-то было противно.
- Я названия не помню, - пытался выкрутиться хитрый засекинец. - Там еще он об революции так складно пишет.
- Ну, вспомните, пожалуйста, - не унималась прыщавая особа.
- Это, счас...
- М-да, - уровень интеллекта будущего строителя коммунизма оставлял желать лучшего. О чем говорить, если Григорий даже кино не ходил смотреть. "Блажь и чушь", - говорил он.
- Кто изображен на этих портретах? - желая проверить теоретическую подкованность, спросил сам Бегоулов, показав на три портрета, висевшие за его спиной: Сталина, Ленина и Маркса.
- Ну как же, это же товарищ Сталин Иосиф Виссарионович, вождь всего мирового и, этого, передового человечества, - лицо Григория вмиг просветлело, первый портрет он не мог не узнать.
Со вторым вождем оказалось туже, но Чернавин, сидевший рядом зашептал:
- Ленин, Ле-нин.
- А-а, - радостно протянул Козлов, будто ему поднесли на халяву целую бутыль самогона. Хотя, по правде говоря, это оказалось для него открытием Америки.
- Это товарищ Ленин, который Владимир Ильич, - выпалил "Колумб".
"Так вот ты какой, Ильич!" - восхищенно думал он.
Книги своей дочурки он извел на цигарки, да и проучилась она всего три класса. "Нечего глупостями голову занимать, пусть работает", - сказал как отрезал отец. Сам он читал хорошо, "чтоб не обманули".
С замиранием ждал Григорий, когда его спросят про вождя с третьего портрета. Он понятия не имел, кто на нем изображен: "Может, пронесет, а то еще в партию не примут".
- Ну, а на третьем кто? - не пронесло, все это прыщавая особа.
- На третьем-то? Э-э... Это... Это, значится...
- Маркс, Карл Маркс, - подсказывал Чернавин, но Григорий ничего не мог понять, а перепутать фамилию он боялся пуще больше: помнил, что произошло с одним несчастным, который перепутал фамилию Молотова и обозвал его Долотовым.
- Это с бородой что ли? - тянул резину испытуемый.
- Ну как же, товарищ Козлов, это же Карл Маркс, - укоризненно покачал головой Бегоулов.
- Тот самый? - не удержался от удивления кандидат в ВКП(6).
- Да, тот самый. Таких людей надо знать.
- Да я знаю, - не повел и бровью Григорий, - я его в бороде-то не признал. Бороду-то отрастил! И не узнать!
Кто-то не выдержал и хохотнул.
В итоге Григорий Никифорович Козлов был единогласно принят кандидатом в члены ВКП(б).
Так в деревне Засекино появился первый коммунист.
В этот же вечер на радостях новоявленный большевик напился, да так, что целых три дня потом с диким похмельем пролежал дома, а его жена на чем свет стоит ругала Коммунистическую партию. Так в деревне Засекино появился первый антикоммунист.