Владимир Семёнович не без усилия выбрался из-за прозрачного эргономичного стола, подошёл к стене, мгновенно образовавшей проход по контуру его тела, шагнул в приёмную. Следом с мышиным писком тащилось анатомическое кресло, жалобно размахивая манипуляторами.

  Секретарша Любочка посмотрела на Владимира Семёновича с осуждением. Мол, сейчас делегацию из Москвы принимать будем! Стыдно же перед гостями!

  Владимир Семёнович даже покраснел слегка: действительно, нехорошо может выйти.

  - Да я быстро, Любочка, я успею, - пробормотал он, чувствуя, как лицо заливает краска стыда, что по должности ему совсем не пристало, да и не было у него с секретаршей никаких дополнительных отношений, чтобы вот так краснеть из-за обычной рабочей критики.

  Хотя... Это у них, в Барнауле, такое происшествие - пустяк. А что скажут долгожданные москвичи? А если опять откажут в кредитах? Край аграрный, масса непопулярных профессий, под которые нужно выбивать такие же непопулярные рабочие места, а их и в мире-то вообще почти не осталось.

  Ну да, он опять состроит "хорошую мину", надавит на эксклюзив, на уникальные красоты, мол, всё у нас тут особенное... Но что если оскорбятся? Начнут пенять на отсталость? Что если опять не дадут денег?

  Алтай - красивейшая земля, почему же такая бедная? А людям хочется и стеклоасфальт до самого подъезда, как в столицах, и искусственные солнца над городами развешать, и погоду регулировать дистанционно, по всему краю, а не только в районе административно-образовательного центра тучи разгонять.

  Владимир Семёнович вздохнул и быстро-быстро засеменил по коридору к заму, Валерию Петровичу, на чашечку кофе, которое тот вырастил сам, на собственном балконе, нарушая, в общем-то, строгий закон о недопустимости внутригородского фермерства.

  Но ведь небольшое же нарушение... А что за аромат!

  Перед приездом высокой комиссии Владимиру Семёновичу как воздух нужен был заряд настоящей рукотворной бодрости!

  

  И он успел. Они попили с Петровичем кофе, он вбежал, запыхавшись, в свой кабинет, и родное кресло споро прогнулось под начальника, максимально имплицируя его телеса в сложное пространство многоярусного рабочего стола.

  Дверь распахнулась углом, под старину, и въехали москвичи.

  Кресла у них, конечно же, были на порядок круче местных моделей: супермобильные, из прозрачного гиперпластона, практически неразличимые с двух-трёх шагов. Новая мода - они помогали телу поддерживать вертикальное положение и даже частично имитировали походку.

  Владимир Семёнович расплылся в протокольной улыбке, привстал навстречу гостям... спохватился, сгорбился в кресле... Но потом сообразил, что свобода его движений уже не так бросается в глаза, и выпрямил спину.

  Вот и прогресс в руку! Может, и разговор о кредитах пойдёт теперь бодрее!

  Он заулыбался уже с облегчением, активировал шарик голоэкрана с видами на цветущий в предгорьях маральник, изготовился юлить, выпрашивать... И вдруг страшная мысль пронзила его мозг, отозвавшись болью в копчике.

  Владимир Семёнович понял, что смотрит на ковыляющих к нему в ножнах супер-кресел москвичей не с обожанием, а с жалостью. Ведь уже не он тянулся за ними, а они старались быть похожими на него, мужика, деревенщину!

  Он впервые испытывал гордость за то, что Барнаул - жуткая провинция, где люди всё ещё умеют ходить собственными ногами.