Каюр Елыкомов спрыгнул в окоп, и комья земли застучали по экрану моего тактического планшета. Экран был мёртв уже третью неделю, но я каждое утро, как идиот, пытался его активировать.
Ребята загомонили, засуетились. Над моей головой протянулись грязные, стёртые до мозолей, руки жаждущих свежей редиски. Из еды на передовой остались крупа да консервы.
Я смахнул грязь с экрана и спрятал планшет. Потянулся за лакомством. Захрустел. Зажмурился. Молодец, Елыкомов. А ведь у него - каждый килограмм на счету. Собаки много груза не тянут.
- Ну чё, привёз? - спросил сержант Исаков, нависая над нами, как тролль.
Он запустил огромную руку в пакет и вытащил целую прорву хвостатых красных редисок.
В нынешних условиях стоило подумать - может, попробовать его могучим торсом противника запугивать? Вон их окопы торчат. Ботинки свои НАТОвские на палки надели, сушат. Поди, глазеют, что там за шухер у нас.
- Четыре ящика на весь фронт, однако! - белозубо улыбнулся Елыкомов. - Из музея много брали!
- А ну - прекратить жрать! - растолкал едоков командир отделения.
В руках он держал настоящий древний АКМ! "Калаш"! Вторая мировая, и всё такое! Без ПО, без GPS, без вакуумной подачи плазменной струи... Стоп, какая струя! Они же вообще как-то иначе стреляют!
Я хотел взять протянутый командиром автомат и чуть не выронил: тяжёлый. Сержант Исаков отодвинул меня, принял кусок воронёного металла с вставками настоящего дерева, погладил ласково.
Автомат не запищал, и вообще никак на смену хозяина не отреагировал.
- Всем слушать меня! - взревел командир. - Завтра на нас пойдут в рукопашную! Просвета в этом бреду нет и не будет. Ракеты не полетят, машины - не поедут. Система электронного подавления сожрала всё...Мы тут с голоду...
Командир запнулся, выхватил глазами толстую редисину в руках сержанта Исакова, лучшего ракетчика по итогам последних стрельб... Кому теперь нужны эти ракеты? Оружие с незагруженным ПО стрелка даже не опознаёт.
- Консервы можно на собачках возить, - ввернул Елыкомов. - В соседней части, однако, верблюда из зоопарка увели, так он прицеп тянуть не хочет, плюётся!
Командир выматерился, отобрал у каюра остатки редиски и сунул нам потрёпанную желтую брошюрку: "Наставление по стрелковому делу. Винтовка обр.1891/30. Воениздат НКО СССР 1943 г.".
- Другого не нашли. Разберётесь. Введение пропускаете, читаете первую и пятую часть. В музее сказали что там и про патроны, и про подготовку оружия к бою.
И он ушёл доедать нашу редиску, а мы уселись разбирать "калаш".
Всю ночь мне снились кошмары: вот сержант Исаков набивает в магазин непослушные остроносые патроны, вот наводчик Петров откручивает кевларовую пластину от мёртвого экзоскелета и пытается зафиксировать на груди разгрузкой, а вот мы снова роем окопы, маленькими старенькими сапёрными лопатками, как в чёрно-белом кино. Роем, и роем, и роем...
На рассвете двинулись цепью. Небо было чистое: никакой рекламы и искусственных птиц.
Навстречу нам двигалась цепь противника - стильная натовская форма, яркие губы, высокие берцы, шаг от бедра.
Я покосился на сержанта Исакова, отягощённого нашим единственным автоматом:
- Бабы, что ли?
А в голове билось: "Вот тебе и железный занавес! Это что же у них там с армией за последние 100 лет сделали?"
Исаков от удивления вскинул АКМ и дал очередь вверх.
По цепи заорали: "Не стрелять". Три натовские "девицы" от страха упали на землю, остальные с визгом бросились прочь.
Исаков ошарашено опустил автомат и достал из кармана последнюю редиску.