Аннотация: Моя бабушка любила говорить, что живет она, как на вулкане.
КАК БАБУШКА МЕНЯ СПАСЛА
Бабушка Вера, мамина мама, единственная из нашей семьи никогда не была за границей. Но на память о ней у меня остались две заграничные вещи. Старинный бухарский коврик, привезенный бабушкой еще до войны из теперешней заграницы, Казахстана. И расшитое шелком панно с красочным и немного томным павлином, сидящим на ветке цветущего фантастическими цветами дерева. Эту вышивку привез из Китая в подарок бабушке дед Иван, и она была единственным украшением бабушкиной крошечной восьмиметровой комнаты в коммунальной квартире на Мещанской улице.
В той, вытянутой как пенал, комнате помещалась тахта, маленький стол и маленький шкафчик. Почти та же мебель, что и здесь в Бангладеш. Приходя к бабушке в гости, а обычно мы приходили по одному, т.к. двое гостей уже не размещалось в этой комнатке, я укладывалась на диван, покрытый полосатым ярким восточным ковром. Лежать на нем было не очень приятно, т.к. ковер был очень шершавым. Но, едва придя к бабушке, я сразу ложилась на это шершавое ложе и после таинственного священнодействия бабушки и проклятий по адресу антенны, которая никак не хотела стоять прямо, экран начинал колыхаться, переливаться и звучать.
Первые телевизоры... С приставными, наполненными жидкостью, увеличительными экранами - лупами. У нас дома еще не было телевизора вообще, и я заранее предвкушала предстоящее удовольствие. Мне казалось будто передо мной находился какой-то волшебный аквариум с выпуклыми стенками, в котором вместо рыбок, туманясь и колышась, просматривались нечеткие силуэты людей, зверей, домов и вообще чего-то отдаленно напоминавшего жизнь.
Бабушка сидела за столом со своей вечной сигаретой в руке. Когда я была маленькой и меня оставляли у бабушки ночевать, мы как-то умудрялись с ней вдвоем - валетом - размещаться на этом советском варианте кровати. И если я долго вертелась и не могла заснуть, то бабушка пугала меня цыганом, который живет на чердаке в доме напротив. Окно бабушкиной комнаты смотрело прямо на это чердачное окно.
Потом мы уехали в Лондон, и о бабушке напоминали лишь регулярно получаемые из Москвы посылки с моими любимыми лакомствами. Вернувшись, мы поселились в первой отдельной квартире, полученной папой в пятиэтажной хрущовке в Мазилово. Этот микрорайон находился совсем недалеко от тогдашней еще деревни - Кунцево - где в маленьком деревянном флигеле бабушка жила первые послевоенные годы.
Сначала бабушка, которая, сколько я ее помню, всегда жила одна, просто регулярно приезжала помогать маме по хозяйству. А вскоре после рождения моего младшего брата, Олега, совсем переехала к нам.
Бабушкина активность поражала и даже деморализовала. Она готовила, убирала, носила вещи в стирку, ходила по магазинам. С утра до вечера она носилась по квартире, лишь периодически присаживаясь на кухне или в туалете перекурить. Периодически, в минуты особой активности вокруг бабушки возникал невидимый глазом, но ощутимый всеми мини-циклон, образовавший мощные потоки энергии в квартире, на даче, где бы она в тот момент ни находилась. Люди, оказавшись в сфере действия этих потоков, невольно возбуждались, суетились больше обычного, разговаривали на повышенных тонах, жестикулировали. Собаки, всегда бывшие непременными обитателями дома, начинали почему-то лаять и носиться по квартире. В такие моменты бабушка, единственная, как ни странно, сохранявшая хладнокровие, садилась на кухне, закуривала очередную сигарету и произносили свою коронную фразу: "Живу как на вулкане! "".
При всей своей занятости бабушка умудрялась всегда очень следить за собой - ходила делать маникюр и педикюр, регулярно пополняла свой гардероб.
Любовь к красивой одежде и безупречный вкус моя мама унаследовала от бабушки, которая была всегда была заядлой модницей. Естественно, эта пагубная и в то же время доставляющая столько приятных минут страсть передалась и мне. А теперь я вижу, что и дочка пала ее жертвой. Когда мне было сорок я, порой, успокаивала себя: ну, еще лет десять и больше одежду новую все равно уже не будешь покупать. Можно будет донашивать старое. Правда, несколько настораживали регулярные визиты бабушки - а ей тогда было ужу за семьдесят - к персональной портнихе, которой верой и правдой ей служила ее закадычная приятельница. А вернее, когда-то чуть ли не во времена нэпа она и правда была портнихой, а потом плавно перешла в разряд приятельниц, сохранив при этом почетную обязанность обшивать бабушку.
Каждую осень, даже будучи уже в весьма преклонном возрасте, бабушка отправлялась на курорт - на Кавказ или в Крым. Оттуда она каждый раз, с неумолимой закономерностью, привозила, помимо ящиков с фруктами, новую знакомую. Эти новые знакомые, как правило, были лет на тридцать-сорок моложе бабушки и годились в подруги скорее мне. Иногда так и происходило, мы тоже становились друзьями. Но все-таки основным центром их притяжения оставалась бабушка, к которой они приходили посоветоваться, поплакаться и просто поболтать. Видимо, несмотря на дочь, трех внуков и в последние годы жизни - трех праправнучек - бабушка не растратила до конца свой матерински потенциал. И ей по-прежнему надо было кого-то оберегать, учить жить, опекать, спасать... Что она однажды с успехом и сделала в моем случае.
Этот скорее забавный, особенно по прошествии стольких лет, эпизод связан с периодом нашей Бангладешской жизни, когда я небольшой период своей жизни "работала дипломатом" в посольстве СССР в Дакке.
Итак, из-за острой нехватки кадров я удостоилась чести быть принятой в лоно святой дипломатической службы, и мне поручили, в том числе, заниматься женскими организациями. Это подразумевало постоянные поездки на различные мероприятия, проводившиеся различными женскими коллективами. Мероприятий проснувшиеся к жизни женщины Востока проводили много. Проходили они обычно в больших шатрах, на полу которых были разложены подушки, на них все и сидели. Иностранным гостьям правда предлагали складные стулья, но я предпочитала не выделяться и сидеть как все на полу. Надо сказать, что у меня тогда были длинные волосы, которые я, к тому же, распускала для пущей красоты по плечам.
И вот какое-то время спустя после начала моей активной деятельности на поприще женского движения в Бангладеш, я заболела. Сначала просто чувствовала недомогание и зуд во всем теле, а потом вдруг вспухли лимфатические узлы по всему телу. Меня срочно отправили в Москву. Там чуть сразу же не упекли в печально известный инфекционный госпиталь на Соколиной горе, поскольку в самолете меня все время тошнило, а перед самой Москвой я потеряла сознание. Боялись, что я подхватила какую-то таинственную инфекцию. В Москве начались хождения по врачам. Врачи только вздыхали и разводили руками. Кровь была такая плохая, что подозревали лейкемию.
Но вот в один прекрасный день бабушка, приехавшая с дачи, зашла в ванную, когда я только что вымыла голову и расчесывала свои волосы над раковиной. Она заглянула в раковину и вдруг спрашивает весьма грозно:
--
Наталья, что это такое?
--
А что? - испугалась я.
--
Ну, как же, посмотри, вся раковина черная!
--
Ну и что, а я при чем? - несколько даже плаксивым голосом запричитала я. - Всегда я виновата. Олег, наверное, аквариум мыл, а раковину не вымыл.
--
Да это же вши!
--
Какие вши, ты что?
И тут я, взглянув вниз повнимательней, увидела, что в раковине что-то как будто движется, колышется. Присмотревшись, я увидела, что вся она покрыта маленькими черными букашечками.
--
Боже мой, что это?
--
Я же сказала - вши, - еще раз повторила бабушка. - Как же ты могла их раньше не заметить?
--
Да как я могла заметить, когда я не знала что это такое, только в книгах читала.
Бабушка взяла инициативу в свои руки. Срочно был куплен керосин. Голову мне обрили почти наголо, и в течении нескольких дней я никуда не выходила, поскольку от меня за версту несло керосином, которым мне регулярно мазали голову. Уже в этот день я почувствовала себя намного лучше, а через неделю от моей болезни не осталось и следа.
Очевидно, что не стоило мне отказываться от складных стульев на мероприятиях в Дакке. Ну а московским врачам в голову не могла прийти мысль, что причина проблем у такой не похожей, как теперь говорят, на бомжиху девицы могут быть столь нелицеприятными. Тем более в те годы они, в отличие от нынешних времен, и думать забыли о каких-то там прозаических, но коварных тварях. Родителям тоже не пришло в голову обратить особое внимание на мое чесание в голове, поскольку была у меня такая дурная привычка в минуты волнений.
И лишь бабушка узнала врага, что называется, в лицо. Меня это тогда удивило и, расспрашивая бабушку о причинах ее осведомленности в этой области, я узнала о событиях в ее жизни, о которых и не подозревала.
Оказалось, что отец моей бабушки, т. е. мой прапрадедушка по маминой линии, был богатым купцом, торговавшим рыбой в Астрахани. Его дочь, моя прабабушка, вышла замуж за приказчика, работавшего у деда. Очевидно, приказчиком руководила при этом не любовь, а корысть, поскольку после смерти деда он, прибрав все к рукам, привел в дом другую женщину и всячески издевался над своей женой. К тому времени у них уже было две дочери - моя бабушка Вера и ее младшая сестра.
И вот моя прабабка совершила по тем временам поступок довольно неординарный, сделавший для меня понятным, откуда в нашем роду у женщин столь независимый характер. Она, оставив дочерей под присмотром мужа, который к ним, надо отдать ему должное, относился хорошо, уехала в Москву. При себе у нее было лишь немного денег, которые ей удалось сэкономить на ведении хозяйства. В Москве она сняла небольшую квартиру и открыла надомную кухню. Дела пошли неплохо, во всяком случае, на жизнь себе она зарабатывала.
Тогда бабушка, которой едва исполнилось шестнадцать лет, решила отправиться к матери в Москву. А между тем на дворе был 1914 год. Началась первая мировая война. Приехав в Москву, моя бабушка Вера прошла курсы санитарок и отправилась на фронт. Работала она на санитарных поездах. Нечего и говорить, что помогать солдатам избавляться от нашествия вшей - считалось просто за невинное развлечение по сравнению со всем остальным, чем ей приходилось заниматься.
Но ко вшам, тем не менее, у бабушки особый счет. Ее младшая сестра, отправившись по ее следам тоже в Москву, до столицы не доехала. Это было во время гражданской войны. Свирепствовал тиф, передававшийся все теми же, такими безобидными на вид насекомыми. Младшая сестра заболела брюшным тифом. Бабушке удалось приехать к ней, и неделю она провела вместе с сестрой в тифозном бараке, пытаясь спасти ее. Но помочь сестре, ослабленной к тому же голодом, она не смогла, и та умерла у нее на руках. Именно тогда, бабушка начала курить и всю жизнь курила.
Парадоксально, бабушка Вера большую часть жизни провела в Москве или в других городах, была, вела, мягко говоря, не очень здоровый образ жизни: выкуривала по две пачки в день, полжизни питалась всухомятку, а на моей памяти обожала все самое вредное - жирные пережаренные блюда - да и вообще ее жизнь никак не назовешь легкой. И в то же время она никогда не болела и сохранила завидную энергию и девическую стройность до самой смерти. Умерла она в возрасте 87 лет. По-моему, просто от старости. А другая бабушка, по папиной линии - баба Люба - всю жизнь прожила вне города на свежем воздухе, вело спокойную размеренную жизнь, никогда не курило и ела, к тому же, простую натуральную пищу. Умерла баба Люба в 56 лет от рака желудка. Вот и рассуждай после этого о том, что вредно и что полезно.
Меня не было в Москве, когда бабушки не стало. Это было уже больше десяти лет назад. Но мне по-прежнему очень ее не хватает. Очень часто мне сниться один и тот же сон. Лето. Суббота. Я еду на дачу, чтобы сменить бабушку. Она всю неделю отбывает дежурство по даче с моей маленькой дочкой, Олесей. Бабушка не любит дачу. Она всю жизнь любила только город и была абсолютно равнодушна к загородным прелестям. Поэтому на субботу и воскресенье, как только я или кто-то из родни, приезжает на дачу, она тут же отправляется в Москву, как она выражается, проветриться.
И вот, едва войдя в сад, я уже вижу бабушку, которая в полной боевой готовности - нарядная и подкрашенная, с туго забранными в пучок остатками когда-то пышных волос - стоит на ступеньках террасы. За пару минут передает мне бразды правления и вот уже идет быстрым шагом, немного вихляя бедрами и загребая ногами, как манекенщицы на подиумах, по дорожке среди высоких зарослей синих башмачков, по-хозяйски окидывая взором небольшие наши владения. Сначала я вижу всю ее худощавую, немного угловатую, как у подростка, фигуру. Потом скрипит калитка, проделанная в высоком зеленом заборе. Бабушка перешагивает через порог...Последнее, что я вижу - рука, с зажатой в не сигаретой, закрывающая калитку.