Аннотация: Написано под впечатлением от рецензий (и коммов к ним) на рассказы Даймар Сонни "Дед Пыхарь и звезды" и "Великий Мастер".
Бляха-муха
Утерев лоснящиеся после сытного ужина губы, участковый Птицын подтянул пузырящиеся на коленях домашние штаны и уселся перед компьютером. Перед сном участковый любил почитать с часок что-нибудь занимательное, но чтобы без особых там выкрутасов и вывертов.
В этот раз участковый выбрал детектив. "Ну-ка, ну-ка... Поглядим, чего этот умник насочинял", - думал Птицын, принимаясь за чтение. Дочитав до места, где опер Савушкин забросил хитрый "крючок", заявив пожарным, что они, мол, "...сами, небось, деда в прорубь, а кошелек с деньгами в карман!", и ответ мужиков - "...не было там никаких денег!", участковый снисходительно улыбнулся и пробормотал: "Вот и попались, субчики! Сами признались!"
Что до сюжета рассказа, то Птицын едва не произнес сакраментальное: "Тоже мне бином Ньютона!", но вовремя сообразил, что эта фраза ему неизвестна.
Однако дальше все оказалось не так просто. Можно даже сказать - совсем непросто!
Сначала Птицын крепился и только недовольно щурился, наталкиваясь на очевидные нелепицы. Дело в том, что участковый был лично и, можно сказать, коротко знаком с районным прокурором. Коротко - по той веской причине, что неоднократно имел возможность наблюдать в непосредственной близости от лица упомянутый в рассказе кулак с наколкой на пальцах. Только звали прокурора не Семен Семенович Бодун, как утверждалось в тексте, а Николай Николаевич Колодяжный. Соответственно и наколка была не "Сема", а "Коля". Такая же непростительная путаница произошла и с маркой автомобиля: Колодяжный ездил не на "Волге", а на "Жигулях".
Наконец Птицын не выдержал: "Да что они себе позволяют, борзописцы эти! Это же каким надо быть каверзником, чтобы так все переврать?!" Прокрутив страницу в начало, он устремил негодующий взгляд на фамилию автора. И прочитал: Айленд Кони.
"Что это за псевдоним такой - Айленд Кони? - размышлял Птицын, удобно откинувшись на спинку кресла и рассеянно глядя на экран. - Странный какой-то псевдоним... Ну, Кони - допустим. Конь - он и есть конь, ежу понятно. Но почему - Кони? Двое их, что ли, авторов этих?" И Птицын перешел к логическому анализу: "Так... Предположим, один из них - Конь... Тогда выходит, что второй - Айленд? Или наоборот? А что, вполне возможно, что и наоборот... не препятствует! А вот Айленд - подозрительная фамилия, не иначе - от цыган. И даже очень может быть - от венгерских!". Участковый нахмурился, лицо его посуровело: к венгерским цыганам Птицын испытывал инстинктивную неприязнь.
Так случилось, что именно в этот момент на стекло монитора села муха. Черная, вполне обыкновенная и ничем особенным не примечательная. Но настроенная - так подсказывало Птицыну профессиональное чутье - исключительно враждебно... даже агрессивно.
Следует сказать, что после того как при невыясненных обстоятельствах пропал участковый Егорушкин, коллега Птицына, начальство велело сотрудникам повысить бдительность.
И Птицын бдил. Пробормотав вначале привычное "Понаехали тут!", он вдруг замер и свинцовым вглядом уперся в сидящую на экране муху. "Вот оно! - подумал участковый. - Это вам не просто абы что или "понаехали тут", это - серьезно!" И напружинил мышцы, готовясь, в случае чего, к сокрушительному отпору.
Нахальная муха походила по строчкам... и наконец, как бы невзначай, остановилась там, где в тексте упоминались некие Джон Китс и Терри Пратчетт.
"Не наши люди, - сразу понял Птицын. - К ним и прилетела, небось!"
Муха, будто в насмешку, принялась чистить крылья, и участковый воспринял происходящее действо как издевательский намек. "Ну и что, что не читал?! - собрался было воскликнуть он, но вырвалось совсем другое: - Тебе-то откуда знать? Может, и читал... только э... давно!" И Птицын покраснел.
- Ладно, Альхен... замнем, - неожиданно раздалось в ответ.
Почему-то Птицын не удивился, и не испугался прозвучавшей в голове реплики, а принялся лихорадочно рыться в памяти: "Альхен... Альхен... Ведь определенно слышал! Или по ящику показывали?" Наконец вспомнил: "Ну точно! Голубой воришка! Наверное, в ориентировке видел, в отделении."
Несколько секунд ушло на осмысление - после чего участковый побагровел от ярости. Нет, слово "воришка" его не задело. Но - "голубой"?! Это что за... что за бляха-муха такая?!
Тем временем муха, она же - бляха, взмыла к верхней части экрана и устроилась в аккурат в том месте, где меленькими буковками было написано: Lib.ru. И вновь занялась чисткой крылышек.
Такого надругательства участковый Птицын не выдержал - он взял пепельницу, примерился... да и жахнул по вражине со всего размаху!
Открыв глаза, Птицын увидел, что лежит на гладкой, светящейся будто изнутри поверхности. "Похоже на лед", - подумал участковый. Но нет, холода не чувствовалось... Птицын осторожно встал на четвереньки - скользко! стекло, что ли? - затем поднялся в рост и огляделся. Странное место более всего походило на гигантских размеров хоккейную площадку. Под ногами, на залитой прозрачным стеклом молочно-белой основе - уходящие вдаль ряды крупных черных букв, - "Не меньше метра", - прикинул на глазок участковый. Там, где могли бы находиться трибуны, было темно; лишь с одной стороны, далеко за краем светящейся площадки Птицын разглядел темно-коричневую стену с огромным, длиной во все поле, и повешенным почему-то вверх ногами макетом компьютерной клавиатуры. "Ну и дизайнеры, бляха-муха!" - невольно усмехнулся Птицын.
- И напугал же ты меня! - раздался внезапно мелодичный голос.
Участковый обернулся.
В двух шагах от него стояла симпатичная блондинка в прозрачной, с серебряными блестками блузке, коротенькой черной юбочке и красных лаковых туфельках.
- Фея, - ответила незнакомка. - Зубная Фея. - И добавила непонятно: - Взболтать, не смешивать.
- Что взболтать? - удивился Птицын. - И почему - Зубная?
- Ах, это неважно! - Красотка небрежно махнула рукой, отчего пышные сферы соблазнительно заколыхались.
- "Шанель номер пять", - сообщила Фея игриво, заметив, как участковый раздул ноздри, словно учуявшая добычу гончая.
- Д-да, не меньше... - краснея и отводя взгляд, согласился Птицын.
- Так что, Птицын? - Фея повела плечами, и за ее спиной развернулись крылья, такие же тонкие и прозрачные, как и блузка. - Полетели?
- К-куда?
- Да куда хочешь! В Ниццу, например. Согласен?
- Согласен-то я согласен... - тихо произнес участковый.
- Ну так летим, Птицын! - Крылья Феи затрепетали, и она свечой, как новогодняя шутиха, взмыла над площадкой. - Лети-и-им! - уже издалека донесся до участкового затихающий голос.
Птицын вспомнил, как в детстве скользил "ласточкой" по льду дворового катка. Он разбежался и, раскинув руки, неловко подпрыгнул... Хоккейная площадка внезапно встала на ребро - и Птицын полетел вдоль светящейся, испещренной буквами стены вниз, в темноту...
Пахло горелой изоляцией. Птицын открыл глаза... но темнота не рассеялась. Ощутив задом привычную упругость кресла, он успокоился, достал из нагрудного кармана зажигалку и чиркнул колесиком...
- Бляха-муха! - вырвалось из груди участкового при виде того, что осталось от монитора. Стол и клавиатура были усыпаны битым стеклом.
Он поднялся и, осторожно ступая по хрустящей под ногами крошке, подошел к открытому в теплую августовскую ночь окну. Достал сигарету, закурил... С какого-то из балконов легкий ветерок принес запах готовящегося шашлыка. Высоко в небе мигал бортовыми огнями пролетающий над городом лайнер.
"В Гондурас", - догадался Птицын.
Он представил себе ярко освещенный салон, веселых, празднично одетых людей, летящих в далекий загадочный Гондурас. Там, в салоне, были американцы и русские, японцы и немцы, французы и малайцы... И даже так не любимые Птицыным венгерские цыгане.
Отчего-то Птицыну стало грустно.
- Бляха-муха... - повторил он, не понимая толком, что имел в виду - то ли разбитый монитор, то ли что-то еще.
Участковый щелчком отправил окурок в ночь, проводил взглядом снопик оранжевых искр... И затворил окно.