Белая Волчица Благородной Крови : другие произведения.

Категория пространства в рождественской поэзии И. Бродского

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

КАТЕГОРИЯ ПРОСТРАНСТВА В РОЖДЕСТВЕНСКОЙ ПОЭЗИИ И. БРОДСКОГО.

  

   Как отмечает Кирилл Волков, "все творчество И. Бродского подчинено противостоянию жизни и смерти" [1]. При этом И. Бродский в своих стихах, балансируя между жизнью и смертью, постоянно приближается к смерти. Так же и художественное пространство лирики поэта превращается в пустоту. В данной статье мы исследуем категорию пространства в рождественской поэзии.
   Тем и трагично мироощущение Бродского, что конфликт жизнь в смерти материализуется во времени и пространстве. В этом и заключается вся сложность понимания эволюции Бродского и вся красота его поэзии. Для того чтобы понять, как пространство связано с пустотой, нужно попытаться досконально проследить эволюцию пространства в поэзии Бродского. Для Бродского мироощущение - это ощущение пространства, надмироощущение - чувство пустоты. В 1975 году Бродский писал: "Время больше пространства. Пространство - вещь. Время же, в сущности, мысль о вещи. Жизнь - форма времени" [2, с. 56].
   Попробуем проследить эту эволюцию пространства в рождественских стихах И. Бродского. Следует отметить, что тема Рождества, затрагиваемая поэтом, включает в себя определенным образом слитые между собой пространство и время. Рождество - это определенное время, "точка отсчета" в жизни самого И. Бродского. Но одновременно это и пространство, внутри которого - вещи, взаимосвязанные межу собой и обусловливающие это пространство.
   Кроме того, в лирике И. Бродского встречаются два отдельных пространства, которые путем взаимодействия между собой сливаются в одно огромное пространство, приравниваемое к пространству Вселенной. Характерным примером этого является стихотворение "Рождественский романс" (28 декабря 1961). В данном стихотворении перед нами пространства двух столиц - Москвы и Петербурга. Стихотворение густо насыщено характерно московскими топонимами и реалиями: Александровский сад, Ордынка, "мгла замоскворецкая". Однако сквозь облик нынешний столицы отчетливо проступают черты "столицы, переставшей быть таковою". Совершенно очевидным кажется то обстоятельство, что ночная Москва, какой она предстает в стихотворении Бродского:
  

Плывет в тоске необъяснимой

пчелиный хор сомнамбул, пьяниц... [3, с. 44]

   чрезвычайно напоминает Петербург, каким он описывался создателями петербургского мифа.
   Двоящийся образ "ночной столицы" идеально воплощает в себе главную тему "Рождественского романса": тему иллюзорности, призрачности окружающей действительности. Традиционное изображение российской столицы как города на Неве, Бродский дополняет изображением советской столицы как города на Москве-реке.
   Тему взаимоналожения нынешнего и минувшего (еще одно двоение) привносит в стихотворение и строка "такси с больными седоками", где вполне современное название средства передвижения соседствует с вполне архаичным именованием пассажиров. "Такси с больными седоками" в стихотворении Бродского, подобно машине времени, перемещается из сегодняшнего дня во вчерашний. С точки зрения человека из прошлого ("седока") новые, построенные в советскую эпоху дома - это "мертвецы", которые "стоят в обнимку" с привычными глазу старого москвича ордынскими "особняками".
   Таким образом, мы видим, как перед нами вырисовывается огромное пространство, хаотичное, с одной стороны, и в то же время упорядоченное, где каждая вещь имеет свое место.
   Бродский первый раз по-настоящему почувствовал пустоту. Она встречается почти в каждом рождественском стихотворении. Возьмем, к примеру, стихотворение "Новый год на Канатчиковой даче" (январь 1964). Уже во второй строфе мы видим как отрицание рождественского пространства, так и определенную пустоту, нехватку основных атрибутов Рождества:
  

Ни волхвов, ни осла,

ни звезды, ни пурги,

что Младенца от смерти спасла,

расходясь, как круги

от удара весла [3, с. 76].

   При анализе строки "вроде зимних долин край, где царь-инсулин" возможна следующая аналогия: больница = царство Ирода = царство инсулина, но не царство Христа (пространственные образы). Стоит упомянуть и на прозрачный намек на чеховскую "Палату N 6". Бродский, как и Чехов, противопоставлял сумасшедший дом тюрьме, как самое безнадежное для человека место заключения. Больница (пространственный образ) в стихотворении Бродского сравнивается с мусульманским государством, где лица женщин спрятаны под чадрой, а у мужчин - под бородой ("в белом царстве спрятанных лиц").
   Что же нового дал нам разбор этого стихотворения? Безотрадная картина, изображающая существование человека в сумасшедшем доме, расширилась теперь до безотрадной картины, изображающей жизнь человека в сумасшедшем мире. Круги, которые нимб пурги (метафора рождества) "пускает" вот уже в течение двух тысяч лет, до сих пор остались невостребованы человечеством.
   Пустота для Бродского - дыра в пространстве мироздания. Вещь, существовавшая в пространстве, определяется, прежде всего, как проекция на вертикальную плоскость.
   Ощущение пустоты наиболее четко отражено в стихотворении "24 декабря 1971". Бытовую картину давки в продовольственных магазинах Бродский выстраивает с помощью метонимии:
  

Сетки, сумки, авоськи, кульки,

шапки, галстуки, сбитые набок.

Запах водки, хвои и трески,

мандаринов, корицы и яблок.

Хаос лиц и не видно тропы

в Вифлеем из-за снежной крупы [3, с. 139]

   Составляется каталог вещей, запахов, продуктов. Взгляд автора скользит по человеческим фигурам. Сначала он останавливается на тех вещах, которые люди держат в руках, затем обращается к одежде. И только лица остаются незамеченными, они расплываются. В ритуальных действиях толпы нет ничего индивидуального. Подготовка к празднику подменяет сам праздник, обыватели пытаются любой ценой спастись от окружающей их пустоты. Но бессмысленная суета оказывается препятствием на пути к месту рождения Спасителя. Крупа (ветхозаветная небесная манна) превращается в снежную метель. Именно она не дает разглядеть дорогу в страну обетованную.
   Однако безрадостная картина неожиданно для читателя переносится в совершенно иное звучание:
  

Пустота. Но при мысли о ней

видишь вдруг как бы свет ниоткуда.

Знал бы Ирод, что чем он сильней,

тем верней, неизбежнее чудо.

Постоянство такого родства -

основной механизм Рождества [3, с. 139]

   Эта строфа построена на оксюмороне - чем сильнее чувствуется пустота, тем больше надежды на ее заполнение. Это может быть объяснено только чудом. Чудо происходит независимо от тех ощущений, которыми исполнен канун праздника. Оно заключается в неожиданном появлении "света ниоткуда", приближающего героев стихотворения к сокровенной сути Рождества.
   Несмотря на царящую везде пустоту, люди все же оказываются способны хотя бы отчасти ее преодолеть. Это становится совершенно ясно из пятой строфы стихотворения:
  

То и празднуют нынче везде,

что Его приближенье, сдвигая

все столы. Не потребность в звезд

пусть еще, но уж воля благая

в человеках видна издали,

и костры пастухи разожгли [3, с. 140]

  
   Снежная крупа, которая мешает увидеть дорогу в Вифлеем в начале стихотворения, превращается уже в плотную завесу - "валит снег". Казалось бы, из этого состояния неразберихи, страха и оцепенения нет выхода. Но упомянутый уже "механизм Рождества" продолжает свое магическое действие - происходит чудо:
  

Но, когда на дверном сквозняке

из тумана ночного густого

возникает фигура в платке,

и Младенца, и Духа Святого

ощущаешь в себе без стыда;

смотришь в небо и видишь - звезда [3, с. 140]

   Пустота наконец-то заполняется - оставшись наедине с самим собой, человек оказывается способным не только вместить Младенца и Духа Святого в свое сердце, но еще и почувствовать себя самого творением и частицей родившегося в эту ночь Христа.
   О стремлении поэта к дидактичности и наглядности свидетельствует само строение начальных строк стихотворения "Рождественская звезда", где Бродский вводит в стихотворение категории времени и пространства. Когда? "В холодную пору...". Где? "...в местности, привычной скорей к жаре, чем к холоду". Позаимствованные словесные клише лишают две начальные строки стихотворения Бродского эмоционального накала и превращают выполненный им пейзаж в подобие географической карты.
   Обратимся к анализу второй строфы "Рождественской звезды". В первых трех ее строках получает свое логическое развитие тема соотношения малого и большого, но с резкой сменой масштаба и точки зрения. Теперь перед нами не географическая карта, а очень крупным планом взятая внутренность пещеры, увиденной глазами только что родившегося Младенца. Но ничего во взгляде Младенца на мир пока что нет. Младенец сначала сосредотачивается на том, что находится к Нему ближе всего ("грудь матери"), а затем последовательно переводит свой взор на предметы все более и более отдаленные. Как и всякому ребенку, даже предметы самых скромных размеров кажутся Младенцу сказочно большими: их не внесли, а с трудом втащили в пещеру.
   Возвращение "геометрической" образности приходится на заключительную строку второй строфы стихотворения ("Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда"), причем это возвращение становится предзнаменованием ключевого события стихотворения. Изучив круг ближайших предметов, Взгляд Ребенка устремляется к далекой звезде, и вот уже сын человеческий стремительно осознает себя Сыном Божьим. В младенце пробуждается Младенец. Для этого ему понадобилось ощутить себя крохотной точкой в глубине пещеры - "концентрацией всего в одном", которую "из глубины Вселенной, с другого ее конца" отыскивает взгляд другой точки (звезды), "взгляд Отца". Потеря пространства есть полная безадресность. Бродский же противостоит ощущению разъедания пространства пустотой. Он сшивает небо и землю, бытие и небытие.
   Одним из центральных образов рождественских стихов И. Бродского является образ пещеры. Пещера, как и крест, является центральной точкой: пещера - средоточие, центр мира, его сердце, место встречи божества с человеком.
   Таким образом, мы видим, что в рождественской поэзии И. Бродского совершенно особый тип пространства. Он представляет собой синтез всех известных типов художественного пространства. Это пространство, в котором определенным образом чередуются Пустота и заполненность мира вещами.
  

Литература

      -- Волков, К. Образ хронотопа в произведениях И.Бродского [Электронный ресурс] - Режим доступа: http : // www. 1543. ru / apres / art / index.htp - Дата доступа : 14.12. 2005
      -- Бродский, И. Большая книга интервью [Текст] / И. Бродский. - М., 1993. - 658 с.
      -- Бродский, И. Письма римскому другу : Стихотворения [Текст] / И. Бродский. - СПб : Издательский Дом "Азбука-классика", 2008. - 288 с.

  
  
  
   5
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"