Я пишу вам, потому что вы бульдозером прошлись по моим мечтам. Потому что мой немой крик замирает в тишине, отбивается о стены и возвращается ко мне со всем отчаянием в него вложенным. Для вас, вероятно, в этих стенах ничего не звучит, однако для меня сотни ваших голосов напоминают мне о прекрасных моментах вашей жизни. Они напоминают мне о ваших улыбках, посланных друг другу. Эти улыбки говорили за вас всё. Вам достаточно было улыбнуться, чтоб понять друг друга настолько ясно, что, даже если бы вы открыли рот, чтобы что-то пояснить, вы вряд ли смогли бы выразиться так лаконично и кратко. Ваши подшучивания друг над другом, необидные, но прадивые. Ваши подбадривания друг друга в трудную минуту. Взять хотя бы тот дурацкий момент, который вы, впрочем, вряд ли вспомните. Что же, я вам помогу.
Это было в начале нашего знакомства. Я шла позади и прислушалась к вашему разговору. О чем он шел не помню, ну, пускай будет так: речь шла о фильме. Игорь мучался минуты две, пытаясь вспомнить название фильма. Выглядело примерно так:
- В этом фильме... там еще Тарантино снимался... и Брюс Уилис... и еще там танец такой был... точно! Криминальное чтиво!
- Чувак, ты мог просто сказать "ну как в этом фильме, как его...", пощелкать пальцами и твоя команда бы тебе подсказала.
Тогда я впервые задумалась, что команда - это не просто отдельно живущие люди. Это как организм с его разнообразными органами, такими непохожими друг на друга и такими нужными для жизни единого целого. Я смотрела на вас, живущих в гармонии и удивлялась тому, как мне могло повезти самых дружных в мире людей. Они не боялись понимать друг друга, не боялись стоять друг за друга горой.
Я видела вас, когда вы доставали из ванны пьяного друга в его день рождения, потому что боялись что с ним что-нибудь произойдет. Я слышала, как вы угрожали ему, просили, выманивали из этой дурацкой ванной, придумывали хитроумные уловки. Я видела, как вы вскрывали замок топором спустя час бесполезных попыток.
Я видела, как Игорь угрожал шутнику, который собирался посмеяться немного над девушкой Саши. Его голос звучал так убедительно, что можно было подумать, что Игорь защищает собственную девушку.
Я знала, что вы собирались вместе перед турниром и поднимали командный дух, делая себе ирокезы и раскрашивая их разноцветной гуашью. Доверяли друг другу машинку для бритья, ничуть не жалея волос, хотя никто из вас до этого ни разу не держал машинку в руках.
Я видела, как вы грязные и вспотевшие, но безумно счастливые шли с тренировок. Вам нравилось то, что вы делаете. Вы слушали вашего капитана, который старался изо всех сил найти для вас самый лучший путь к победе. А потом ели блинчики, приготовленные этим же самым капитаном.
Я видела вас, подбрасывающих друг друга на минском море. Вы всё кричали "Смотри, как он прыгнул!" или "А давай и тебя подбросим!". Приходили к нам понежиться немного на солнышке и рассказывали фанатично о том, как кто-то взлетел на несколько метров в небо и рухнул в воду, оставляя огромные круги на ней. Я помню вас счастливых, бегающих по раскалённому песку.
Я помню вас, рассказывающих мне о том, что ваш спорт - это стиль жизни. Я помню вас, добрых. Милых. Заботливых. Согревающих своей энергией. Всегда готовых к трудностям. Сильных.
Я пишу вам, потому что помню вас, потому что я не могу больше молчать, и в этом ваша заслуга. Вы научили меня говорить. Что бы это ни было, пусть самая глупая и бессвязная чепуха, здесь тебя всегда выслушают и начнут вести с тобой беседу. Здесь не принято молчать. Здесь принято иметь своё мнение. На этом куске земли мы были свободны. Нам не надо было соглашаться, круче было сказать "Ты в корне не прав" и парочкой предложений доказать свою точку зрения. Здесь не затыкали рот. Люди приходили и уходили из компании, некоторых я видела впервые и через некоторое время уже привыкла, что с каждым можно поговорить о чём угодно. Видишь ты в первый раз человека или в сотый перестало быть каким-либо фактором. Поэтому если раньше я еще могла отцензурить свою речь, сделав её менее аргессивной, то сейчас я даже не буду думать о таких тонкостях. Потому что я чётко решила для себя, что...
Я пишу вам, потому что вы оказались не правы. В тот момент ли, когда Игорь ушел из команды. Или же в тот момент когда вы не смогли его остановить. когда вы начали придумывать, что будет без него. Когда вы искали решение. Когда вы оставили его одного и тогда же, когда он решил остаться один.
Всё это так ненатурально. Страшно. Больше похоже на глупый ход сценариста-неудачника, который хочет снять фильм о дружбе. Но у вас, к сожалению, фильм получится только о ссоре. Не предвидится счастливого конца, не находится нелепых случайностей, которые могли бы разрулить ситацию. Я смотрю на вас и спраашиваю себя: "А зачем? Зачем все эти вопли-сопли о любви, ревности, счастье, гордости, грусти, милосердии? Зачем мы учим историю, философию, биологию, языки, физику, химию, математику? Зачем мы горбатимся, если так просто понять, что самые дружные в мире люди на самом деле не могут дружить? Не стоит ли остановиться, вернуться к дикарям. Эта эволюция верно что-то сделала не так, раз мы, находя своё счастье, можем потерять его в тот же миг. Верно, что-то не так, раз прочность дружбы - это всего лишь вопрос времени".
Я пишу вам, потому что в моих колонках играет Лунная соната Бетховена. Возможно, после моего письма вы послушаете его и проникнитесь этой тоской. Вы увидите как наяву, как от бессилия руки вдалбливают клавиши до самого дна так сильно, что рояль едва ли не разваливается на части, как двигается сидящая за ним фигура, нервно, отрывисто, боясь остановиться и осознать происходящее. Вы увидите болезненные и безумные глаза пианиста, его дрожашие губы, которые то смыкаются и становятся сжатыми до посинения, то размыкаются, показывая ритмично стучащие друг об друга зубы. Слишком бледно его лицо, слишком спутанны волосы, он не производит хорошего впечатления на слушателя, и только пальцы извлекают из рояля нечто такое, что разрывает на куски прежде чем поймёшь почему эта упорядоченность нот, именуемая музыкой, так задевает, почему она так точно описывает это невыносимое состояние тоски, и вот тогда, разорвав на куски, она извлекает твоё сердце, которое не знает никаких оправданий, которое живет не только ради себя, которое стучит, и от этого звука становится тошно. Этот стук является нашей самой беспощадной правдой, которую мы в силу своих амбиций часто стараемся подавить какими-то словами о нашем чёртовом будущем, ради которого мы должны жертвовать. Это выдранное сердце говорит нам, что человек не может отдать в жертву дружбу, что настоящим предательством является бегство крыс с тонущего корабля, только вот беда: в нашем деле и те, и другие - крысы, оказавшиеся на разных бортах корабля, только вот одним спустили шлюпки, а другие, возможно, так и остануться тонуть по понятным лишь судьбе причинам.
Я вам пишу, но я пишу не совсем вам. Отчасти я даю себе выговориться. Но более всего я хочу сказать тем, кто, не решившись разгребать такие трудные жизненные задачи, нашел себе тропинку попроще и потерял своих друзей. Или друга. Возвращайтесь. Пока не поздно. Пока эти глупые крысы не утонули. Пока акула не проглотила крысу. Пока у крысы не стали зубы в три ряда и сильный хвост, рассекающий водную толщу. Пока крыса не стала злой настолько, чтобы сожрать вас в долю секунды.
Я пишу вам, потому что я еще молода душой. Мною правит максимализм, это дурацкое слово, которое и отличает нас от уже взрослых и опытных людей. Которое дает нам право принимать безумные решения.
Я молода. Я это точно знаю, как и точно знаю, когда постарею. Я постарею тогда, когда стану ходить только по проложенным дорожкам. Согласитесь, взрослый, разумный человек никогда не станет ходить по высаженной траве. Ведь это может доставить кучу неприятностей! Во первых, он же не ребенок, да и тем более если рядом есть дорожка, чего выпендриваться. Во вторых можно испачкаться. В третьих, кто-нибудь может начать ругаться, а у него и своих проблем много.
Я хожу так, как мне хочется. Не вы ли меня этому научили!
А вот вы теперь порой переходите на плиточный тротуар. Но мне не хочется сойти со своей дороги.
Я пишу вам, потому что я вероятно, считаю, что мир должен быть лучше. Да, в моем мире всё еще живы розовые пони и единороги на фоне такой красивой радуги. И мир и должен быть таким! Но вы своей жестокостью убиваете розовых пони, а единороги уходят куда-то за горизонт, исчезая в кровавом закате.
Я пишу вам, потому что мой мир трескается, но я не в силах его отпустить. Воскреснут пони, вернуться единороги, засияет радуга - как только вы помиритесь.
Я пишу вам: "Помиритесь. Пожалуйста".
Моё письмо чья-то безжалостная рука сожжет прямо в пепельнице, вместе с целой пачкой скуренных сигарет.