Мы добирались до монастырского приюта ровно месяц. Избегали больших дорог и трасс, передвигались, то на районных автобусах, то на телегах, запряженных лошадьми, а где и добрые шоферы подвозили нас до ближайших деревень. Шли пешком, и любовались природой. Ночевали на сеновалах, а иногда нас брали на постой добрые старушки. И спустя месяц мы добрались до большого монастыря, который стоял на окраине когда-то большой деревни. Сейчас в деревне остались только одни старики и старухи, молодежь уехала в города, а они остались на земле предков. При монастыре и располагался приют для взрослых, потерянных в этой жизни людей. Он стоял за забором монастыря, но посещать богослужения, как монахини жителям приюта необязательно, а только по желанию, но работу они выполняли наравне с монашками. И не заставлял их никто, просто так лучше всего отвлечься от тяжелых дум, вот и отвлекались единственно действенным способом.
Настоятельница приюта, долго смотрела на меня. Меня её пристальный взгляд не смущал, глаза у настоятельницы Ольги добрые, взгляд понимающий и сочувствующий. Настоятельнице на вид, лет сорок, может чуть больше, но взгляд старого человека, видела она в этой жизни много, горя на несколько жизней хватит.
- Как же Варя, ты удержалась у черты? - Тихо спросила она. - Ты же давно балансируешь на краю. Хорошо, что пришла сюда, здесь воздух свежий и люди добрые, со временем отойдешь и станешь жить, не вспоминая прошлое. Забыть ничего не забудешь, но сможешь затолкнуть плохие воспоминания глубоко и научишься блокировать их.
- Я смотрела на свою жизнь, сквозь сон, мне казалось, что я сплю, и это происходит во сне. - Ответила я.
- Теперь понятно, почему ты не перешагнула черту, твоя душа защищала тебя, не дала сделать последний шаг. Господь дал нам жизнь и душу, и отбирать их у себя мы не имеем право. Это не нам решать. Ты устраивайся, Лиза тебе все расскажет и покажет.
Лиза, взяв меня за руку, повела устраивать в комнату. Жили в приюте в маленьких комнатах по четверо, места мало, но приходили в комнаты только спать, иногда можно урвать полчаса после обеда, но в основном все заняты с утра до позднего вечера. Это мне Лиза ещё по дороге рассказала. Монастырь и приют жил своим хозяйством, выращивали овощи и фрукты, разводили скот. Тут имелись овцы, которых стригли, а из шерсти вязали вещи. Удобств никаких белье стирали в больших чанах, кипятили прямо на улице на выложенных из камней небольших очагах, а потом полоскали в речке. Овощи собирали, консервировали или сохраняли в подвалах, из фруктов варили варенье и джемы. Монашки соблюдали посты, а вольным жителям приюта, разрешалось, есть все и в любое время. В приюте действительно воля. Тебя никто не заставлял работать, но работали все. Ты занят и поэтому тебя не одолевают тяжелые мысли и думы, да и остальным хотелось помочь. В приюте тебя никто не держал, можно уйти и вернуться или не вернутся, как пожелает твоя душа. Мне выдали шерстяные штаны и теплую простеганную куртку, а ещё свитер и шапочку и я пошла, осматривать территорию монастыря. Люди работали, никто не обращал на нас внимание. Тут был и ткацкий цех, где на допотопных станках ткали половики и тяжелые пледы, и прядильный цех, где пряли пряжу. Труд везде ручной, но люди не выглядели изможденными, они сосредоточены и спокойны, не равнодушны, а именно спокойны. Я остановилась в ткацком цеху и тут же ко мне подошла пожилая монашка и предложила присоединиться к женщинам. Я пожала плечами и встала за станок. Откинув все мысли, принялась за работу. Как же хорошо, никто на тебя не смотрит, ни о чем не спрашивает, я могу сосредоточиться только на работе. Лиза ушла на кухню, она любила готовить или заниматься заготовками, сейчас полным ходом шла подготовка к зиме и помощники не помешают. Я работала до самой ночи, прервалась только на ужин, а перед сном Лиза напоила меня свежим молоком с булочками, и я заснула крепко без сновидений.
Середина мая. Весна. Варвара.
Настоятельница пригласила меня к себе в кабинет. Осень и зиму, я провела в приюте. Работала от рассвета до заката, иногда беседовала с монашками и спала крепко, без снов. Мне казалось, что я стала оживать, тихо, спокойно, никто в душу не лезет, но и в помощи не отказывают. Мы с Лизой виделись редко, она в основном работала на кухне, а я так и осталась работать в ткацком цехе. Иногда вязала на ручных станках, а иногда ткала половики. Работа есть всегда, хочешь, работай там, где нравится, никто слова не скажет. Наверное, это и есть свобода выбора, а может, я ошибаюсь. По воскресеньям в приюте выходной, но если желаешь, можешь работать, в основном, же люди занимались хозяйственными делами, стирали, шили, мылись в небольшой бане или просто отсыпались. Мы с Лизой гуляли по окрестностям, разговаривали, мечтали о будущем, о том будущем каким мы хотели бы его видеть. Сейчас я шла к настоятельнице и думала, зачем она позвала, может меня, обнаружили родственники или муж...
В кабинете у настоятельницы сидела незнакомая женщина среднего возраста. Одета в светскую дорогую одежду, на столе стоял ноутбук, и она что-то сосредоточенно набирала на клавиатуре.
- Варя присаживайся. - Тихо сказала настоятельница Ольга и, указав на женщину, продолжила. - Это Наталья Олеговна, она адвокат и моя хорошая подруга.
Женщина отодвинула ноутбук и улыбнулась мне. Она ровесница настоятельницы и взгляд у неё такой же, предполагаю, они вместе пережили много горя.
- Варя. - Начала Наталья Олеговна и замолчав на секунду, протянула мне газеты. - Тут есть очень интересные статьи о твоих родственниках.
В одной из газет напечатана моя фотография, меня разыскивали, мой муж писал, что я вышла в магазин и пропала, обещал хорошее вознаграждение за информацию обо мне. Вот же тварь и не стыдно ему искать меня после того, что он сделал, наверное, не стыдно жажда наживы и стыд вещи несовместимые. Он же теряет деньги, в брачном контракте сказано, что мы должны жить вместе, и он должен обеспечивать меня всем необходимым. Дед, наверное, рвет и мечет, ну ничего пусть побесится.
- Варя, я провела небольшое расследование. - Сказала адвокат. - У тебя есть шанс получить назад деньги отца.
- А развод есть шанс получить, и опротестовать брачный договор?
- Есть и довольно большой... - Ответила она.
- Сколько вы хотите за это?
Ну не верила я, что весь этот разговор просто так. Веру в людей я потеряла давно. Но мне не жалко денег на приют и монастырь. Настоятельница не эксплуатировала никого и не заставляла. Я видела, что она болеет душой за свое детище, да и я нашла здесь убежище, а деньги отца-убийцы мне не нужны. Я бы с удовольствием пожертвовала их на благие цели и пусть родственники кусают локти.
- Если ты согласишься, то 50 процентов... - Тихо сказала настоятельница.
- Забирайте. - Ответила я, не раздумывая. - Только мне бы не хотелось присутствовать на суде. Можно же обойтись без меня, я подпишу любые бумаги.
- Можно и без тебя, но обязательно нужно записать твою историю на видео. - Ответила адвокат. - И бумаги придется подписать.
- Тогда приготовьте бумаги и камеру для съемок, я согласна, запишем мой рассказ, а потом я и Лиза покинем приют до осени. Я хочу немного попутешествовать по просторам нашей страны.
- Да, это хорошая терапия. - Ответила настоятельница. - Через два дня бумаги будут готовы, видео будем писать в лесу, чтобы никто не мог узнать это место.
Кивнув головой в знак согласия, я попрощалась и вышла из кабинета настоятельницы. Пойду, обрадую Лизу, скоро мы отправимся в путешествие. Она уже давно зовет меня на волю, пока лето, а осенью опять сюда.
Три месяца спустя. Варвара.
Мы путешествовали всего несколько недель, а потом добрый пожилой шофер полуразвалившегося и очень старого грузовика, предложил нам проехаться до деревни староверов. Нам стало интересно, и мы согласились. В деревни остались только три пожилые женщины, а водитель дальним родственником одной из них и иногда навещал её. Старушки оказались добрыми и ласковыми, и мы остались в деревне. Староверы жили, как завещали им предки, в гармонии с природой, в деревне даже света нет, вода из колодца и речки, еда с огорода и из леса, мясо только домашних животных и рыба. Старушки жили в одном доме, жили дружно, работали от рассвета и до темноты, а после наступления сумерек собирались в комнате и под свет лучины вязали, ткали, пели песни и шили себе одежду. Они встретили нас с радостью, накормили, напоили отварами из трав и уложили спать на мягкие перины. Мужчина уехал, а мы остались. Бабушки старые, хотя и хорохорятся, молодые руки им не помешают. Мы с Лизой решили, что поживем до осени, научимся собирать грибы и ягоды, ловить рыбу, ухаживать за огородом и домашними животными. Бабушки простые, добрые и ласковые они приняли нас сразу, назвали внучками и начали обучать премудростям жизни. Мы ходили в лес за травами, а потом варили укрепляющие и успокаивающие отвары, пололи грядки и ловили в речке рыбу, заготавливали на зиму дрова, а когда подошел сезон ягод и грибов начали их заготовку на зиму. Как же нам хорошо жилось с добрыми старушками, мы стали понемногу рассказывать им свои истории. Бабушки слушали, молчали, качали головами, а потом поили нас отварами из трав и кормили вкусными пирожками с ягодами. И не нужен психолог, нужны добрые сочувствующие люди, те, кто никогда не осудит тебя, а выслушает и утешит. Когда пришел сентябрь, мы с Лизой решили остаться здесь, в приют мы всегда успеем, а про суд и про деньги, которые адвокат собралась отобрать в мою пользу и пользу приюта, я просто забыла, зачем они здесь, тут деньги не нужны, старушки говорят, что монеты зло, их придумал дьявол. Они по-своему правы, старушки всю жизнь прожили без них и не понимают, как жить иначе. Бабушки нас поддержали, выделили самую теплую комнату и не принимали никаких доводов, что мы девушки привычные ко всему, но законы гостеприимства, старушки чтили и не пренебрегали ими никогда.