У ворот военной части 14149/86 стояла женщина. На вид ей было, что-то около пятидесяти. Одета была не броско и просто. Возле ее ног подпирая одна другую находились две толстенные сумки. Женщина взглядом полным почтения и уважения смотрела на дежурного на КПП, старшего сержанта Конюхова:
--
Ну, что ж ты милый. Неужто у тебя матери нет. Пропусти. А? В такую даль пёрлась. А ж самого Черного озера. Четыре часа на автобусе тряслась. Пожалей. А? Сына ж увидеть надо. Будь человеком. Старший сержант стоял оперевшись о косяк двери и поглядывал то на женщину, то на сумки:
--
Мамаша. Я же сказал. Не положено. Подожди до десяти.
--
Ну дай хоть в домик ваш зайду. Жарит занадто. Пекло такое с раницы.
--
Не положено.
--
Тю, ты. Заладил. Не положено.
Женщина присела на бордюр и сняв с головы легкий шелковый платок, поправила растрепавшиеся волосы. Затем взглянула на часы. Стрелки показывали семь сорок. "Все никак у людей. Села бы на утренний маршрут, спознилась бы. А так на вечернем добралась, на вокзале ночевать пришлось. Говорил муж то, что надо у брата егоного остановиться. Дык не буду же я людей среди ночи беспокоить.
--
Мамаша! -- окликнул ее дежурный,-- пойдите сюда на минутку. Он хищно посматривал на поклажу. Его взгляд просвечивал сумки, как рентген. "Небось колбаска домашняя, пироги, сальце,-- думал он,-- деревенские классные передачки возят". В желудке жалобно заурчало.
--
Проходи мать, не стесняйся. Что мы, не люди что ли. Ты думаешь к нам матери не приезжают. Приезжают. А если начальство не отпускает. Или в карауле ты, а может в наряде. Пиши пропало. Я почитай уже два месяца родных не видел. Домашней жратвы не едал. Думаешь легко. То-то. А учения? Или спецзадание. Я кстати два дня, как со спецзадания пришел. Три недели по лесам, да болотам бегали. И ветром обдувало и в воде мок, и мошкарой пожран был. Дали с собой три кило жратвы сухпайком и все. Хочешь сразу ешь, а хочешь на три недели и растягивай. И лебедой завтракали и крапивой. Лягушек и змей есть приходилось. И пока задание не выполнишь, чтоб в части тебя не видели. Я, вон как вернулся, один день отдыха дали, покормили нашей солдатской, в бане отмыли и на завтра сюда в караулку. А ты обижаешься!
Женщина слушала раскрыв рот и держалась рукой за сердце:
--
Ох, ты батюшки. Это ж, что за задание такое, что ажно три недели в трясине торчать?
--
Не могу сказать, мать. Военная тайна. Секреты государственные.
--
Ах, что ж я старая спрашиваю? Слушай, милый. Может ты ести хочешь? У меня тут есть. Все равно мой один не уничтожит? Тут колбаска своя, пальцем пиханная, и ветчина, и тушеночка собственная, пироги, яблоки. Давай бери, не стесняйся.
--
Нельзя нам, мама. Понимаете. Я ж на посту. Это как взятка должностному лицу. Можно и под трибунал попасть.
--
Неужто так строго?
--
А ты думала. Армия все-таки. Не детский сад. Понимаешь?
--
Понимаю, сынок, понимаю. А то как же. Армия.
--
Слушай. Я вижу ты женщина душевная. Хорошая. Попробую помочь. Как фамилия сына? В какой роте?
--
Ох, ты батюшки. А тебе не нагорит? Степановы фамилия наша. Вторая рота. А дале запамятовала.
--
Не боись, мать. Прорвемся. Рядовой Прохин.
--
Я.
--
Немедленно вызвать Степанова,-- и на ухо,-- аккуратно только. Хотя вроде молодому увольнение должны были дать. Лишь бы не в наряде был. Хотя все равно тяни. Чует мое сердце хорошо поужинаем. Усвоил, солдат?
--
Так точно.
--
Ну чего стоишь? Шевели батонами.
Рядовой убежал в казарму. Через полчаса Мария Афанасьевна Степанова увидела, как по дорожке ведущей к КПП направляется ее сын Вовка в сопровождении посланного Прохина.
От жалости у нее сжалось сердце: "Как похудел то, совсем тяжело ему небось. Изменился то как. Совсем мужчина". Ее мысли прервал старший сержант:
--
Стойте тут. Я сейчас с ним переговорю. Дам указания, как старший по званию. Не волнуйтесь. Больше минуты не займу.
Рядовой Владимир Степанов подошел к вертушке:
--
Товарищ старший сержант. Рядовой Степанов по вашему приказанию прибыл.
--
Не надо церемоний, Вовка. Это не я. Это мать тебя вызвала. А я помог, чем мог.
У Степанова от неожиданности отвисла челюсть. "С чего это ты, почетный и заслуженный ублюдок части, меня Вовкой называешь?" Он глянул на мать, перевел взор на сумки и все понял.
--
Пойдем Вова на минутку поболтаем. А потом уж к маме.
Они вошли в караульное помещение.
--
Увольнительная есть.
--
Есть.
--
Как отвечаешь салабон, старшему по званию? Оборзел что ли.
--
Так точно. Товарищ старший сержант.
--
Так точно оборзел? Или как.
--
Так точно. Есть увольнительная.
--
Значится так, колхозничек ты мой. Клунки мамашины видел?
--
Так точно.
--
Половину пришлешь. И не жадничай. Попытаешься дернуть меня, заставлю выблевать все, что сожрал. А потом блевотину языком слижешь. Усек.
--
Так точно.
--
Дальше, салага. Денег возьми. У меня дембель скоро. Денежки пригодятся. И попробуй водяры пару банок достать.
--
А как же я достану?
Сержантский кулак вошел в живот рядового. От удара Степанов присел на корточки и стал ртом хватать воздух. Сержант продолжал:
--
Меня это не трахает. Как и где ты чего достанешь. Но я добрый, снижаю свои потребности до одной банки. Только из уважения к твоей матери. И последнее. Сам бухой придешь, сгною. Все усек, салабон?
--
Так точно. Все.
Старший сержант потрепал Вовку по затылку и произнес:
--
А теперь утрем сопельки и к маме. Улыбайся. Ну вот и все. Получайте мамаша вашего солдата в целости и сохранности.
--
Спасибо, милый.
--
Служу Советскому Союзу. Ха-ха.
Мать с сыном вышли за ворота части.
--
Ну здравствуй, милый. Как же ты исхудал. Как я по тебе соскучилась.
Мария Афанасьевна обняла сына.
--
Как добралась мама. Заморилась поди совсем.
--
Ну, что ты. Совсем чуток. Жарковато только малек. Ты то сам как? Печет ночи небось в кирзе ходить? Я тут тебе тапочки привезла. Возьмешь потом.
--
Мама, какие тапочки?
--
Хорошие, сынок. Хорошие. Войлоковые. Со стельками.
--
Нельзя здесь. Ты чего не понимаешь?
--
Ох и звери командиры здесь. А солдаты хорошие. Сержант дежурный обходительный такой. Я его угостить хотела, а он даже и не взял. Пусть говорит сыну Вашему будет.
"Ну-ну,-- подумал Вовка,-- знала бы ты его обходительность,-- и вслух.-- Пойдем мама куда-нибудь посидим. Поболтаем. А то у меня увольнение до двух.
--
А чего так мал? Выходной ведь. Воскресенье.
--
Что ты несешь, мама? Какие выходные в армии? Это ж не на заводе. Государство охраняем, а не склад с картошкой.
--
Конечно. Конечно. Ты только не волнуйся. Не обижайся на меня. Я ж ваших порядков не ведала.
--
Вон через пригорок лесок будет. Там стол и беседка есть. В тени посидим,-- Вова показал матери рукой в направлении пригорка.
Шли не долго. Минут пять. Добравшись до места, присели на скамейку внутри беседки. Владимир поставил сумки на стол и мать стала раскладывать привезенную еду.
--
Мам. Ты много не доставай. Я с собой хочу взять, ребят угостить.
--
Конечно. Конечно. Ты не волнуйся. Здесь всего много. Бери ешь.
Молодой солдат накинулся на домашний провиант.
--
Что, сынок? Небось в армии так не поешь. Это тебе не лягушки с крапивой.
--
Не отвлекайся, кушай. Все расскажу. С чего начать только не знаю. В хозяйстве у нас все хорошо. Батька, как ты в армию пошел не пьет. Флигель сладил. Сам знаешь, сезон начинается. Вот и задумал расшириться. Может на обратном пути клиентов найду. Хотелось бы какую тихую жиличку без детворы. Оно как по-спокойному будет. Еще разрешения спросить у тебя хотели. Комнату твою сдавать разрешишь или как?
--
Конечно. В чем вопрос. Копейка к копейке. Все капитал.
--
Ну и ладно. А то волновались без твоего согласия. Значится все хорошо будет. Две комнаты и флигель. За сезон глядишь и на "Москвич" дособираем. Не хватит кабанчиков продадим. Вернешься, на машине ездить будешь. На мотоциклетке оно не сподручно поди получалось.
--
Ни фига себе. Вы даете,-- Вовка переключил внимание на пироги с капустой и с печенкой.
--
А что ж? Все хочется, как у людей. О женитьбе через несколько лет думать надо тебе. Только не торопится.
--
Ясно дело. Торопится не будем. Вон кошки торопятся, потому слепыми родятся. Чего у соседей слыхать.
--
Чего слыхать? Ах, да. Запамятовала совсем. Помнишь Ивана безногого. Так чего удумал. К коляске своей от мопеда мотор приладил, чтоб ездила. Только чей-то у него не вышло, самовозгорание произошло, рвануло так, что сарай на куски разлетелся. А Иван-то цел остался, за бочкой ползал железной что ли. Никто в общем в точности не знает. Лилька еще, Макарычиха, ну знаешь ты. Так вот. Мужик ейный Костик по пьянке засандалил ей между глаз, так она осерчала на него, да со злости всех угрей в туалет кинула. А к Костику аккурат люди должны были за рыбой приехать, а он эту рыбу только коптить собирался. А где-то через часа три Костик протрезвился и по нужде пошел. Что там такое не знаю. Меня там не было. А с пьяных глаз он их за гадюк принял. Заорал, по всему небось Черному озеру слыхать было. Да и облил со страху нужник бензином и поджог. Сгорело все и едрене фене. Одни у нас понимаешь огненные истории случались за последнее время.
--
Весело живете мать. Как отсеялись кстати. Уж весь огород небось зеленый.
--
Хорошо, сынок отсеялись. Хорошо. Все вроде уродить должно. Картохи много засеяли. К следующей неделе еще пару кабанчиков возьмем. Зимой кормить скотину надо будет. Вот так.
Наевшись, Вовка оперся на край беседки.
--
Ой и перекормила, мать. Отдохну чуток.
--
Отдохни. Отдохни. А ты, что про себя молчишь? Служба-то как.
--
Да и говорить пока нечего. Учимся пока всему.
--
Ну ты учись хорошо. Командиров не расстраивай. С ребятами дружи. Может пригласить кого из начальства твоего погостить к нам на месячишко? А?
--
Да брось ты, мама. Не надо. Все и так будет нормально? -- сказал Вовка и достал из кармана папиросы.
--
Ох. Ты как никак курить стал. Совсем с ума сошел. Зачем тебе это? Брось. Будешь, как батька, дымить целыми днями. Не смолил ведь раньше, мне наши бабы даже завидовали.
--
Расслабляет немного. Вот и закурил. Слушай мам? Дай если есть денег немного. Чтоб в ларьке было чего покупать. К нам приезжает лавка два раза в неделю.
--
Конечно. Конечно. Я специально с собой взяла. Батька говорит, что вы тут совсем копейки получаете.
Она поискала в сумке кошелек и достала оттуда несколько бумажек.
--
Держи сынок. В карман схорони. Чтоб не пропали.
--
Спасибо, мам. Может через годик в отпуск на десять дней приду.
--
Хорошо если так. Только задолго ждать надо.
--
Время быстро летит. Дождетесь. Ты кстати, когда назад?
--
Завтра. На утреннем. В восемь сорок автобус идет. Новый маршрут летом открыли. А переночую на вокзале или к дядьке твоему дозвонюсь. Неудобно правда.
--
Неудобно мама шубу в трусы заправлять. Он чего? Не поймет что ли?
Они сидели и болтали о всех жизненных новостях, случившихся после Вовкиного призыва. Время летело незаметно.
--
Ну все мама. Пошли назад. Половина второго уже. Пора мне. Спасибо тебе за все. Пиши. Не забывай.
--
И ты пиши, сынок. Мы все волнуемся,-- мать всплакнула,-- а может еще на пару часиков отпросишься, мало совсем посидели?
--
Никак нельзя, мам. Может в следующий раз получится. Я в письме сообщу.
--
Ну надо, так надо. Пошли, милый. Провожу.
--
"Где ж этому козлу водяры купить? Не успеваю совсем",-- думал рядовой Степанов, возвращаясь с матерью к воротам части.