Не переносил Варфоломей, когда мужики при встрече целуются, а в остальном был как все. "Насмотрелись "Крестных отцов", имбицилы, и туда же. Скоро отсасывать вместо "здрасьте" начнут. Хоть бы зубы чистили".
Однако целоваться с мужиками Варфоломею приходилось. Во время поездок на совещание к смежникам. Тут уж ничего не поделаешь, этикет, будь он неладен. Рукопожатия он тоже не очень жаловал. Еще с детства, когда узнал, что люди сделаны из мяса. "Глупость какая, - подумалось ему тогда, - два кусочка мяса подходят друг к другу и сосисками, которые у них по бокам болтаются, зацепляются, чтоб показать взаимное уважение". Первым сам никогда руки не подавал. Ему тоже редко кто первым подавал - боялись. А Варфоломей страшным не был, скорее справедливым. А денег у него была целая куча. Займись он честным делом, куча еще бы больше была, но на то у Варфоломея свой взгляд имелся: "Ну вот брошу я все и стану исподним торговать или там спутниками космическими. А кто ж тогда за порядком следить будет? Нешто стражники? Не, им заподло. Да и не дай Бог. Таких тут мне делов наворотят... Пусть уж лучше бродяжек по вокзалам пинают, да на дорогах с полосатой палочкой христарадничают. А ты говоришь, трусами торговать... Ну уйду я - начнется смута. Как пить дать. А кто смуты хочет? Народу чтоб работать спокой нужен. А будет народ работать, там, глядишь, и мне копейка какая за труды мои окаянные перепадет".
И все Варфоломея за такое разумение уважали, и все денег ему давали, и все говорили: "Вот как замечательно, что у нас в городе живет себе Варфоломей и всем нам жить дозволяет".
А еще Варфоломей так говорил: "Законы - законами, а никакой закон всей справедливости не обоймет. Вот тут я поставлен для присмотру. Потому что мы пока еще люди и жить должны по совести".
И все соглашались, хотя и побаивались, но тут ничего не попишешь: страх и совесть как брат с сестренкой.
И все было на загляденье, только объявились в городе лихие люди. Стали варфоломеевы машины обстреливать. Там двоих укокошили, сям троих. И хоть бы знать, откуда эти козлы: нас сто лет никто не трогал, потому что мы сто лет никого не трогаем. Суки, пальнут из темноты, и никаких концов. Стражники тоже не знают: не наши, говорят, а чьи - тебе надо, ты и ищи.
- Сам знаю, - говорит Варфоломей, - что кроме меня никому не надо. - Похоронил своих мальчишек и стал возмутителей спокойствия искать.
Пришлось ему по соседям помотаться, брезгливость свою касательно лобзаний попридержать, да все напрасно. Везде один ответ:
- Не знаем, Варфоломей, таких, которые против тебя, а узнаем, сразу известим.
С пустыми руками вернулся восвояси. А в городе к тому времени - содомы с гоморрами. Еще шесть мальчишек у кабака положили, а в сад, рядом с варфоломеевым домом, бомбу кинули.
Началась смута. Стражники, меньше, чем по десять, ночью на промысел выходить отказывались. Люди денег Варфоломею не захотели давать. Мальчишки его разбежались, а те, кто остался, сидят, друг на дружку гнусно косятся. И Варфоломей это увидел, и ему от этого не по себе стало.
"Что ж за бэтмэн, падло, тут мне дров наломал? Ищу его как иголку в стоге сена, как котенка в погребе - не найду. А, может, от того, что сено - сеном, а иглы - иглами, иголку и надо в иголках искать. На пляж по грибы ходить - с пустым лукошком воротиться. Человечек мне нужен, чтоб не из моего теста, чтоб на мою беду со стороны взглянул. Самому мне решения не найти".
У Варфоломея малый был один, из тех, что не разбежались, так себе, принеси-подай. Толку от него с гулькин нос, и молол часто околесицу, богомольца из себя корчил. Христианина - еще куда бы ни шло: работа нервная, нет-нет, на небо и глянешь, - а то ведь черт знает что за богомольца из себя корчил. Но на безрыбье и не такого пескарика скушаешь.
Звали пескарика Хокой. Решил Варфоломей Хокину околесицу послушать. Он уже на все был согласен, хоть блюдечко по столику вертеть. И вот что узнал. За городом, где люди петрушку в огородах возделывают, есть избушка, а в избушке живет Хоки наставник типа по духовной части, Василий Ефимыч. Сам-то народности китайской, а Василием Ефимычем называется, чтоб язык об всякие Цинь-Минь-Гао-Мао не ломать, по созвучию. А по-русски не хуже нас с тобой чешет. Вот с этим-то китаезой может плодотворная беседа состоятся. Из дома никогда не выходит, только раз в месяц по магазинам за провизией, а знает, если не все про всех, то многое. Хока с ним познакомился, после того, как по пьяной лавочке с пятого этажа бестолковкой в клумбу нырнул, и у него с позвоночником худо стало, а с понятиями и того хуже. Тогда добрые люди ему Василия Ефимыча присоветовали, чтоб тот Хоку на ноги поставил и заодно тараканов в башке потравил. Хока и теперь раз в два месяца Василь Ефимыча посещает, хоть давно здоров, как хряк. Но лечение - это так, мелочь. Там иной раз дела такие, что ну его к черту эти дела.
- Сведи меня с ним, - говорит Варфоломей Хоке, - не советом, так пусть хоть пилюлей от бессонницы поможет. Измаялся я совсем.
- Сведу, - отвечает Хока, - завтра с утра можем поехать. Я у него давно уже не был, и сам собирался.
Пришел Варфоломей из конторы домой. Дверь на все засовы. Дома - пусто. Жена с детишками еще с первой пальбой была из города в надежное место удалена. Скинул пиджак, штанцы, в халат облачился. Открыл холодильник, соорудил хлеб с маслом и сыром, сверху зелени и помидорку. Сидит в тишине, по-холостяковски бутерброд пивом запивает. Дверь сортирня заскрипела, сквозняк, наверное. В унитазе вода журчит, мерзости нашептывает, помидорка в рот не лезет. Тени по углам шасть-шасть-шасть.
Решил помыться, ванну набрал. Халат скинул, только в воду залезть, а оттуда будто рожа рогатая бельмами подмигивает, типа в гости зовет. Выбежал из ванной, заперся в детской, телик включил, чтоб в тишине не пребывать, и пистолетик наготове держит. Нервы, думает про себя, нервы. Посидел с полчаса, так и уснул у ящика. И снится ему херня. Что за херня, я лучше не скажу, и вообще сны за пустое держу, скажу только, что херня. А до этого Варфоломею сны никогда и не снились, разве что по молодости - по глупости, а тут вот приснилось. И не просто, а херня. Проснулся в поту, отдышался, коньяку рюмку тяпнул от нервов, честерфильдину пососал и опять засыпать начал перед голубым экраном. И опять ему эта же херня приснилась, только еще хуже. Тут Варфоломею страшно стало, что он сам себя во сне застрелит, и он обойму из пистолета вынул и под кресло все бросил. По телевизору на шпагах дерутся. Сначала показалось, что Шурик с Никулиным, - присмотрелся: Гамлет с этим, как его, в куски друг друга рубят...
Снится ему третья херня, самая тяжелая по влиянию на психику. Но на этот раз проснулся не от испуга, а от выстрела. Сидит он в кресле, в руках пистолет, в комнате дым коромыслом, а у телевизора посреди экрана дырка.
Короче, ночь из него всё жилы вытягивала, а рассвет не торопился, мелкими шажками к Варфоломею шагал: тик-так, тик-так...
Утром Хока подкатил к Варфоломеевым хоромам, стражи нет, так еле докричался. Варфоломей говорит: "Побрей меня". У самого руки тряслись. Хока Варфоломея бреет, а тот сидит и думает: "Котлету бреют. Из котлеты волосы растут. Котлету намылили и волосы ей бреют. Это ж гадость, а не котлета, если ее мылом мылить".
Поехали за город к Василию Ефимычу, Хока за рулем. Приехали. Домик одноэтажный за плетнем, хозяин какую-то пустяковину к крыльцу присобачивает. Увидал их, улыбается:
- Проходите в дом, кого это ты мне, Хока, привез?
- Это Варфоломей, шеф мой, знакомьтесь, - отвечает Хока.
Василий Ефимович руки не подал, только поклонился, и тем самым Варфоломея очень к себе расположил. Говорит:
- Догадывался, что кто-нибудь из ваших будет, но не знал, что так скоро. Сейчас самовар разбоярю, за чаем побеседуем. Хока, как спина?..
Снаружи дом как дом, и внутри дом как дом: ни тебе циновок с драконами-тиграми, ни еще чего, что б на китайскую принадлежность указывало. Телевизор, в телевизоре - тетки мексиканские, от амнезии одуревшие, вспоминают, от кого беременны, на телевизоре - пепельница с окурками до краев, к потолку колготки с луком подвешены, тахта незастланная, под стулом котенок очко себе надраивает. Да и сам Васька - мужичок - мужичком, только скулы азиатские.
Хока, как вошли в избу, сразу в угол с образами, зиппой - чирк, лампадку поджег, на коленки бух - и давай ихним богам молиться, но на полмолитвы Василий Ефимович с самоваром вернулся и сели чай пить. И вот что сказал Василий Ефимыч Варфоломею:
- Зачем вы ко мне пришли, я знаю. От прихожан моих наслышан, что в городе творится. Сразу вам скажу, что пришли по адресу, а вот смогу помочь или нет - наверняка не скажу. Но, так или иначе, чтоб уяснить суть происходящего, вам придется выслушать мою историю.
ИСТОРИЯ КИТАЙЦА ВАСИЛИЯ ЕФИМЫЧА
Китаец был крайне эрудирован, речист и беспощаден к слушателю, поэтому его рассказ мы приводим в кратком изложении.
Итак, Василий Ефимович был настоящим, исконным китайцем из самого что ни на есть Китая. Подробности его детства и отрочества для нас малосущественны. Отметим только его рано проявившиеся склонности к точным наукам. Будучи крайне смышленым, а главное, безупречным в идеологическом смысле юношей, в начале семидесятых он был послан своей родиной в Советский Союз для получения высшего технического образования. Студентом был примерным, без ссылок на иностранное происхождение. На следующий день после защиты диплома через деканат он был вызван в посольство КНР по делу якобы семейного характера. Там с ним беседовал человек незапоминающейся наружности, представившийся товарищем Ли. Василию Ефимовичу было предложено принять советское подданство, перебраться в провинцию и окончательно обрусеть. Этого требовали интересы Республики. О дальнейших планах руководства молодому выпускнику факультета ВиК* МИСИ пока не сообщалось.
Меньше, чем через год, закончив формальности с фиктивным браком и получением советского паспорта, Василий Ефимович перебрался к нам в пригород и устроился смотрителем парома на речке Юшке. Свободное время (а его было по горло) посвящалось медитации и чтению книг по истории отечественной (китайской) мистики. Через два года через Юшку был построен железобетонный мостик, надобность в пароме отпала, и Василию Ефимовичу пришлось возглавить кружок росписи по шелку при местном дворце пионеров. Обрусение к тому времени полностью завершилось, а вестей с родины все не было...
Однажды, во время занятий кружка юного художника по ткани, в дверь класса постучали, и вошедшая уборщица сообщила Василию Ефимычу, что в кабинете директора его дожидается соотечественник. Сердце бешено заколотилось.
Раньше директорский кабинет был каморкой, куда складывали швабры, но с назначением Пал Палыча - разжалованного за вольнодумство завуча восьмилетки - пришлось швабры выкинуть и поставить письменный стол с железной кроватью, чтобы новому директору было где промочить горло и пересидеть семейные склоки.
Каково же было удивление Василия Ефимовича, когда в человеке, мирно покачивающемся на растянутой сетке директорской кровати и беседующем с Пал Палычем о гениальном изобретении всеми нами любимого народного академика Терентия Семеновича Мальцева - безотвальной обработке почвы, - наш герой узнал никого иного, как своего старого знакомого - товарища Ли. Друзья обнялись и, оставив Пал Палыча наедине с его свободолюбивыми мыслями, отправились к Василию Ефимовичу домой, в ту самую избушку, где он проживает до сих пор.
- Все это время мы наблюдали за тобой, дорогой Василий Ефимыч, - сказал товарищ Ли после того, как они выпили по две чашки чая с облепиховым вареньем, - и теперь точно знаем, что ты подходишь для нелегкого задания, которое будет на тебя возложено. Но перед тем, как изложить его суть, я должен совершить краткий экскурс в историю нашей родины.
РАССКАЗ ТОВАРИЩА ЛИ
В годы правления династии Тан в одном из даосских монастырей был найден прелюбопытный документ. Авторство его не установлено, но божественное происхождение неоспоримо. Документ рассказывал, что в земной коре по всему свету есть дыры, соединяющие наземный мир с преисподней. Всего таких дыр 127. Преисподняя, как известно, разделена поперечными перегородками из чистого алмаза на 127 отсеков, поэтому если мы, живущие на земле, сравнительно легко можем перейти от одного отверстия к другому, то злым духам, населяющим ад, доступно лишь какое-нибудь одно из 127 отверстий. Чтоб попасть из одного в другой отсек, духу надо через свое отверстие выйти наружу, а затем нырнуть в другое отверстие.
Злые духи вечно грызутся друг с дружкой и пытаются вырваться наружу, как пар из чайника. Иногда это им удается. Тогда среди людей начинаются беспорядки. Вдоволь натешившись людским горем, дух опять ныряет под землю.
Если бы некий мудрый правитель приставил к каждому отверстию надежную стражу, своеобразный контрольно-пропускной пункт, он мог бы играть на подлунном мире, как на флейте.
Далее в документе указывалось предполагаемое географическое положение каждой из 127 дыр и приводилось поименное описание томящихся под землей злых духов.
Монастырь, в котором был обнаружен этот бесценный документ был в тот же вечер в целях конспирации сожжен самими монахами, однако тайное монашеское братство существует до сих пор. Нас ровно 128: 127 рядовых монахов плюс я, игумен. Почти тысячу лет мы скитаемся по земле и наращиваем свою духовную силу в ожидании появления на свет мудрого императора, что сможет поднести к своим губам Великую Флейту Поднебесной и сыграть на ней Мелодию, Исполненную Истинной Гармонии. Когда умирает один из нас, мы присматриваем нового послушника. Сегодня в твоей жизни, Василий Ефимович, переломный день. Ты официально становишься полноправным членом Братства 127 Клапанов. Вот гусиное перо, вот канцелярская кнопка, подпиши же своей кровью сию бумагу и вступи в наши ряды.
- Однажды, - продолжал товарищ Ли, когда бюрократические формальности с прокалыванием безымянного пальца были закончены, - к Председателю Мао пришел Юйцян - могучая обезьяна с человечьей головой и туловищем птицы, владыка Северного полюса - и поведал Великому Кормчему Истину 127 Клапанов. Это случилось 5 марта 1953 года, в ночь смерти Сталина...
Наша тайна была раскрыта. Товарищ Председатель вышел на нас и предложил сотрудничество. На общем собрании Братства мы решили принять предложение...
С тех пор наш монастырь - государственное учреждение со штатом в 128 сотрудников. Кстати, напомни мне после окончания моего рассказа выдать тебе аванс за текущий месяц.
Наши исследования показали, что из 127 отверстий только 56 находятся на территории современного Китая. 18 - в СССР, 28 - в остальной Европе, по три в Южной и Северной Америках, одно - в Австралии, остальные - в Африке и Гренландии. К каждому отверстию в настоящее время приставлено по монаху. Теперь же, друг мой, пойдем и посмотрим то самое отверстие, ответственность за которое будет возложена на тебя. До него 15 минут пешего ходу.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ВАСИЛИЯ ЕФИМОВИЧА
Товарищ Ли, он же настоятель Братства 127 Клапанов, показал Василию Ефимовичу то место, откуда духи ада пытаются выскочить наружу. Дыра была накрыта огромной каменной плитой.
- Твоя обязанность, сын мой, следить, чтоб никто, ни одна блядь, никакое РСУ и не пыталось сдвинуть эту плиту с места. Обо всяком посягательстве на дверь в подземный мир сообщай непосредственно мне. Наши ученные в секретных лабораториях разрабатывают специальные приспособления, чтоб полностью автоматизировать работу монаха-стражника, нечто вроде фильтра для чертей. Эти приспособления позволят не только держать духов взаперти, но и выпускать того или иного духа на волю, когда это понадобится Республике. Мы не зря дали тебе такое специфическое образование. Когда фильтры будут созданы, ты как специалист по канализации сможешь легко в них разобраться... Пока же мы вынуждены пользоваться дремучими дедовскими способами...
После этого игумен дал Василию Ефимычу ряд наставлений, сказал, как связаться с ним в случае необходимости и покинул своего подопечного.
С тех незабываемых пор прошло 23 года. За этот срок Василий Ефимович видел отца настоятеля всего три раза.
Первый раз настоятель привез Василию Ефимовичу известие о кончине родителей (10 лет назад). Второй раз он приезжал чтобы уточнить размеры дыры для установки фильтра - полгода тому назад. И, наконец, последний раз Василий Ефимович видел игумена в позапрошлый вторник. Визиту предшествовало трагическое событие.
Один из горожан, как и многие, державший в пригороде дачу, присмотрел для благоустройства летнего домика бесхозную каменную глыбу, валяющуюся в двадцати шагах от дороги. Усилия двух КРАЗов не увенчались успехом: не мудрено, ведь плиту кроме собственного веса держали мощные заклятия нескольких поколений игуменов Братства 127 Клапанов.
На следующий день, когда Василий Ефимович совершал свою ежедневную инспекцию, он заметил на глыбе маленькую трещинку. Следы больших колес помогли восстановить картину случившегося. Василий Ефимович тщательно замазал трещинку цементным раствором и произнес над ней предписанные инструкцией заклинания.
Еще на следующий день в городе начались убийства людей Варфоломея...
Василий Ефимович срочно связался с игуменом и доложил о случившемся. Товарищ Ли прибыл незамедлительно. Он осмотрел плиту и поцокал языком.
- Из всего, что ты сказал мне, - задумчиво произнес игумен, - я заключаю, что из преисподней вырвался какой-нибудь дух. Судя по размерам трещины, это один из самых мелких бесов, не представляющий сколько-нибудь значительной угрозы устоям человеческого общежития, однако вернуть его на место все же необходимо. Увы, в силу своей занятости я не могу расточать драгоценное время на решение столь пустячной задачи и поэтому поручаю ее тебе. Если в течение лунного месяца ты не справишься с ней, то будешь жестоко наказан. Желаю тебе удачи!
С этими словами товарищ Ли сел на журавля и отбыл домой...
За две недели Василий Ефимович сумел составить заклинание требуемое для низвержения гуляющего на свободе духа под землю. Осталась самая трудная часть работы: настигнуть беглеца, ибо заклинание заочно не срабатывает. Вот тут Василий Ефимович очень рассчитывает на Варфоломея с его людьми и средствами...
Слушал Варфоломей китайца и временами не скрывал своего сомнения: монахи с дырками, кика-бес из канализации, Мао Цзэдуна сюда же приплел, однако горячая убежденность в словах и личное обаяние Василия Ефимыча свое дело сделали. Под конец Варфоломей сказал:
- Ладно, ехать пора. Ты тут думай себе, а мы будем чертяку ловить. Надумаешь еще чего - сообщи.
Сели в машину. Проехали с километр, Варфоломей говорит:
- Слушай, Хока, у меня, кажется, от чая этого приход пошел. Ничего он нам туда не подсыпал, как у тебя?
- Да нет, - отвечает Хока, - чай как чай, разве что с чабрецом переусердствовал.
Вернулись. В городе затишье. Происшествий нет, народ по домам сидит, Богу молится. Варфоломей вышел из машины у своих хором:
- Езжай, Хока! Ближе к вечеру понадобиться можешь, будь на связи. - Ногой калитку пнул, идет к крыльцу. Смотрит, а на крыльце сидит собачка и жалостливо так, исподлобья, на Варфоломея глядит. И что-то странно в ее морде собачьей, а что - не поймешь. Варфоломей собак любил, котов - не очень. Давно б завел себе овчарку, если б не аллергия на шерсть. И дворняг тоже любил, не только породистых. В детстве у него дворняга была - Яшка, рыжая такая, здоровая. Мать один раз стояла у кухонной плиты и песню пела:
Ах, зачем под ясенем
Целовалась с Яшенькой,
Ах, мама, мама как же ты была права!
А Варфоломей трехлетний еще подумал: ну зачем это маме с собакой целоваться и причем здесь бабушка?
А собачка на крыльце Варфоломея глазами-пуговками ест и поскуливает.
- Сейчас я тебе, цуцик, колбаски вынесу. В дом, брат, не пущу, вонь от тебя, а вот колбаской покормлю.
Прошел на кухню, в холодильнике ветчинку нашел, нарезал несколько ломтиков - и опять на крыльцо. Бросил цуцику ветчины: "Кушай и проваливай!"
А цуцик на брюхе подполз, морду на ветчину положил и будто шеей ее глотает. И тут только до Варфоломея дошло, что в собачьей морде не так: нижняя челюсть у собаки выдрана. Варфоломей отпрянул, к дверному косяку спиной прижался.
- Кто ж тебя так, песик? А ну, пошел отсюда, пошел!
Шепотом сказал. А цуцик будто все прекрасно понял. Одарил Варфоломея взглядом: "Эх, ты!", поднялся на лапы и засеменил к калитке. А сиськи-то у цуцика до самого пола свисают - сука.
-Тьфу ты! У тебя еще и женихи были!..
И язык тоже до земли: видать, челюсть не с корнем вырвана.
И Варфоломей опять заперся и несколько рюмок тяпнул, правда, чуть не вырвал, так ярко собака перед глазами стояла, противно.
- Все, - говорит Варфоломей, - хоть потоп, а я спать буду. Телефон отключил, разделся и лег в постель. Уснул моментально и опять сон увидел, на этот раз последний: сидит он в детской, напротив расстрелянного телевизора, а по телевизору собачку показывают. Собачка - диктором в программе "Вести". Говорит что-то про Чечню, про выборы, а потом Варфоломею подмигнула и заговорщицки так говорит:
- А ведь это я твоих пацанов на ноль помножила!
- Как это ты? - удивляется Варфоломей. - Ведь Ефимыч ясно сказал, что это черт китайский сделал!
- А я и есть тот самый китайский черт! - смеется собака. - Слушай, у тебя ветчины больше нету? А то я ведь мать кормящая, мне протеины требуются.
- Есть ветчина, только как ты ее скушаешь, ты же в студии, в Останкине?
- А ты мне ее по модему сбрось.
Варфоломей встал, нарезал еще ветчины, подошел к компьютеру и по модему ее в Останкино сбросил, хотя на самом деле даже не знал, как этот модем включать - старший у него, Артемка, дни и ночи в интернетах отвисает, его компьютер.
Только сбросил, оглянулся, а собака уже сожрала все и облизывается.
- Небось, хочешь спросить, кто меня изувечил?
- Кто?
- Да ты!
- Как это я? - возмутился Варфоломей. - Я тебя в первый раз вижу. Во второй, то есть. Да хоть в десятый, не мог я. Спроси кого хочешь, не мог я этого сделать, у меня же совесть есть.
- Есть, - соглашается собачка. - Я и есть твоя совесть. Точнее, была ей, пока ты мне челюсть не оттяпал. А теперь я бес китайский, в дырке под землей живу... А если честно, так это мне твой Артемка колбасу кинул, а в колбасе бомбочка была...
- Вот засранец, убью!.. А хочешь я тебе новую морду присобачу?
- А разве можно?
- За деньги все можно, даже сиськи тебе силиконовые вмонтировать. Давай, соглашайся: я тебе - хирурга, а ты мне пакостить перестаешь?
Собака задумалась.
- Так просто и не решишь... Давай я тебе лучше пока гимн России спою, сама слова придумала, а ты мне скажешь, стоит на конкурс посылать или нет?
И собака запела душевно-душевно, но Варфоломей уже просыпался под прощальные позывные 1-й программы радио, и слова гимна предстали перед ним в образе какой-то пушистенькой субстанции, кукурузных хлопьев, что ли, очень нежных и трогательных, но совершенно одинаковых и лишенных всякой смысловой нагрузки.
Времени было 12 часов ночи. Варфоломей чувствовал себя очень решительно. Он начал действовать.
На следующее утро бригада городских живодеров была поднята на уши. В помощь им была выделено двенадцать коротенько стриженных коренастых парней. С палками, сачками и обрывками рыбацких сетей они прочесывали квартал за кварталом в поисках обезображенной псины. Приказ был брать только живой. Премия за поимку была столь внушительной, что когда Хока назвал мне цифру, я отложил домашние дела и решил принять участие в сафари, в надежде поправить свое материальное положение.
Сам Хока целый день метался из города в пригород, на консультации к китайцу и обратно. Также побывал он в двух частных ветлечебницах и хирургическом отделении 2-й городской больницы. После его визита заведующий хирургией заперся в кабинете и долго беседовал по телефону со своим институтским однокашником, ныне столичным светилом по части пересадки рук, ног и прочих полезных вещей.
Василий Ефимович до самой ночи совершал молебен Великому Предку.
Все кончилось неожиданно и немного глупо. Суку обнаружил сам Варфоломей. Издохшая, она лежала в его саду, под цветущей яблоней. Чуть поодаль радовались жизни три паршивых кривоногих щенка, все разной масти. Варфоломей вынес им ветчины...
Труп решено было отдать Василию Ефимовичу для отчета перед игуменом.
Тремя месяцами позже обнаружилось, что никакой Василий не китаец, а так, уроженец Бурятской АССР. В строительном институте действительно учился, но не в московском, а воронежском, откуда был отчислен за неуспеваемость со второго курса. В клинику его не кладут, так как диагноз совершенно безобидный и ни для окружающих, ни для него самого опасности не представляет.
Смута в городе прекратилась. Варфоломей все здоров. Про то, что люди сделаны из мяса, он больше не думает.
Снаряжали его было в областную думу всем народом - отнекивается.
Артемку выпороли и на два месяца отлучили от интернета.