Какое-то время я и впрямь верил в наилучший исход событий. В то, что Алайна сейчас покажет нам волшебную палочку, взмахнет ею, и мы снова сможем жить как жили. Сейчас я понимаю, как был тогда наивен. Но все же это были прекрасные мгновения. До тех пор, пока мы не спустились на первый этаж и не встретили повеселевшую и бодрую Алайну, которая держала в руках картонную коробку средних размеров. Я принял эту коробку из ее рук и начал нетерпеливо отдирать скотч.
Пока я был занят этим наиинтереснейшим делом, Тацуми пытался добиться от Алайны ответов на какие-то волнующие его вопросы. Я слушал вполуха, ибо предмет, овладевший всем моим вниманием, так и не хотел лишаться своего укрытия. Пальцы то и дело соскальзывали, а скотч оказался довольно качественным, никак не хотел мне поддаваться. Я, должно быть, так и провозился бы с ним весь вечер, если б Тацуми не догадался попросить у Алайны ножницы. Девушка какое-то время постояла, открыв рот, пытаясь выудить в своей голове перевод услышанного слова, после чего хлопнула себя по лбу и убежала в ванную комнату.
Она принесла маникюрные ножницы. Отстранив меня от коробки, крайне аккуратно подцепила ленточку скотча краем ножниц, чтобы потом перерезать ее поперек. Алайна была до жути осторожна, как будто внутри находилось взрывоопасное устройство. Я даже сглотнул, ловя себя на мысли о том, что подобный исход событий не исключен. Мало ли, какие еще странные вещи, кроме диковинных машин, могут иметься у этой девушки? Что же может скрываться за этими плотными стенками из картона?
Ответ пришел тогда, когда Алайна покончила со скотчем и наконец открыла коробку. Я тут же нетерпеливо пододвинулся ближе, чтобы заглянуть внутрь. Признаться, я ожидал чего-то большего, чем простой...
- Телефон? - Тацуми вздернул брови в удивлении.
Да еще и какой! Такими перестали пользоваться более десяти лет назад. Да, возможно в каких-то домах они и остались, да только потому, что хозяевам выкинуть такой раритет было жалко. На телефоне красовался большой диск, а числа на нем были затерты до настолько, что даже при желании двойку от шестерки не отличишь. Провод, соединяющий трубку с этим агрегатом, тянется сантиметров на тридцать - не больше. Вспомнив холодильник, я даже стал склоняться к мысли, что Алайна коллекционирует старые вещи. Старые, но не старинные. Антиквариатом их еще не назовешь.
- Это не просто телефон, - гордо произнесла Алайна, уже полностью достав его из коробки и водрузив на стол.
Немного покопавшись в своих карманах, она выудила клочок бумаги и углубилась в наспех нацарапанный текст.
- Значит, так! - многообещающе начала она. - Вы могли бы подумать, что это всего лишь обычный телефон, но я вынуждена вас разочаровать, - тут она зачем-то подмигнула мне, а я отметил про себя, что она попросила кого-то набросать для нее письменную инструкцию. Инструкция вышла сухая, а все фразы были заезжены, но это оказалось намного лучше ее скудных попыток выдавить из себя что-то постигаемое. - Он предназначен для того, чтобы с вами могли связаться те, кто нуждается в вашей помощи. Линия работает только в один конец, так что у вас нет возможности никому позвонить с этого телефона. Вы сможете только отвечать на звонки и выбирать, кому помочь, а кому нет. Если помощь ваша окажется действительно полезной, души этих людей отплатят вам необходимой жизненной силой. Таким образом, рано или поздно, вы сможете избавиться от необходимости постоянно находиться так близко друг к другу.
Последняя фраза вдохновляла. В кои-то веки. Вот только все остальное не особо пришлось мне по душе. Я никогда не делал вид, что люблю людей или страдаю альтруизмом. Если и попробую оказать кому-то помощь, от меня будет за милю разить неискренностью. Понятия не имею, что думал об этом Тацуми, но он казался совершенно спокойным.
- Получается, нам придется только сидеть и ждать звонка? - уточнил он, получив в ответ кивок Алайны. - А как мы будем находить тех, кто нам звонил?
- Они расскажут вам все сами. Когда вы согласитесь на сделку.
- Сделку?
- Разумеется. Ведь они получат услугу, а вы - плату.
- Логично.
Тацуми даже не поинтересовался, что я думаю по этому поводу. А сам я встревать не захотел. Пусть будет так, как должно быть. Если у него нет больше вопросов к Алайне, значит, он уже принял решение. А если принял, то и мне нечего отказываться от шанса, сбросить с себя эти путы.
- В чем может заключаться требуемая от нас помощь? - вяло спросил я.
- По-разному, - после паузы, необходимой на осмысливание вопроса, ответила девушка. - Если вам очень повезет, то некоторые будут безмерно рады только за помощь в уборке комнаты. Но это слишком редкое везенье.
- Еще бы, - хмыкнул Тацуми. - Какой идиот вообще захочет отдавать свои жизненные силы в обмен на одну только уборку?
- Тут вопрос о степени отчаянья человека, ищущего помощь. Сомневаюсь, что они потом сами осознают то, что заключали договор.
Кажется, тогда она ответила не совсем так, но меня вполне устраивает моя интерпретация ее ответа.
К некоторому моему сожалению, больше Алайна ничего не сказала. Согласилась на мое предложение поужинать удоном, подивилась непривычному для нее вкусу, пообещала время от времени навещать нас, чтобы знать, что происходит, а потом снова выскочила из дома. Я молча слушал, как она заводит машину, и шум мотора чуть ли не в один миг растворяется вдали. Мои плечи опустились. Я ждал большего, чем в итоге произошло. Тацуми же, не подавая вида о том, что сам хоть каплю расстроен, сел на корточки перед столом - так, чтобы телефон оказался прямо на уровне его глаз.
Глупо было надеяться, что он позвонит сию же минуту. Но, тем не менее, мы еще довольно долго оставались в комнате для гостей, ожидая звонка. Телефон не был подключен к розетке, да у него и шнура не было вовсе. Но итак было ясно, что он может работать и без таких условностей. Он ведь наверняка не принадлежит нашему миру.
Мы сидели около телефона почти всю ночь. Ни я, ни Тацуми не решались сказать "пойдем уже спать". Даже мысль о том, что завтра нам придется отправиться в школу, не могла заставить меня подняться наверх. Все то время, что мы провели в гостиной, я думал о самых разных вещах. Например, о том, каким образом преподнести матери весть о том, что я собираюсь пожить отдельно. Или же, как будут реагировать мои одноклассники на то, что я теперь всюду хожу с Тацуми. К тому же, мы с ним учимся в параллельных классах. Как нам выкручиваться из этой ситуации? Мне остается уповать на то, что Тацуми сможет как-нибудь уладить все проблемы. И все же, это чертовски неприятно - зависеть от такого человека, как он.
Мерное тиканье часов убаюкивало меня. Раньше я и не замечал, что на одной из стен висят утратившие свою новизну часы. Видать, под стать холодильнику и телефону. Движение секундной стрелки было едва слышимым - необходима была полная тишина, чтобы различить его. Я бы так и уснул, положив голову на сложенные на столе руки. Мимолетный взгляд на циферблат - уже почти полночь. Неужели мы могли так долго просидеть около какого-то телефона без всякого дела?
- Пойдем уже отсюда, - голос Тацуми показался слишком грозным, но я свалил все на свое воображение. - Если он зазвонит, мы все равно услышим.
- Ради этой истины стоило просидеть тут три часа, - хмыкнул я, отдирая подбородок от руки и сонно потягиваясь.
- Меня она хотя бы спустя три часа посетила, - поддел меня Тацуми. - А кто-то явно готов просидеть тут и всю ночь.
У меня уже не было ни сил, ни желания на какие-либо пререкания. Я махнул рукой, как бы говоря "твоя взяла", и поднялся с пола. Часть здравого смысла шевельнулась в голове и напомнила о том, что я не был в душе уже двое суток. Но все тело будто опутали умиротворением и ленью, не давая всерьез воспринять мысль о ванной. Тем более, оставалось всего шесть с половиной часов, которые можно было отвести на сон, а мне этого было катастрофически не хватало. Я предпочитал ложиться спать как можно раньше, иначе выспаться казалось просто невозможным.
Только поднявшись наверх, я вспомнил о том, что у меня не было с собой пижамы. Да и какой нормальный школьник будет каждый день запихивать в свой ранец пижаму, предвидя возможность вляпаться в какую-нибудь передрягу, в ходе которой ему придется жить вне своего дома? К тому же, если бы так оно и было, свой портфель я все равно умудрился бросить на той злополучной площадке.
Наспех стянув с себя верхнюю одежду, я залез под одеяло, которое казалось слишком легким, пропускающим холод. Подушки были не такими мягкими, как дома, а кровать слишком узкой и жесткой. Я никак не мог устроиться удобнее, поэтому постоянно ворочался, слушая, как скрипит кровать. До тех пор, пока Тацуми не произнес недовольное:
- Прекрати ерзать!
Я замолчал и сразу прекратил лишние телодвижения, боясь издать еще хоть один звук. Не сказать, чтобы Тацуми был таким уж страшным и грозным. Просто я нередко замечал за собой, что, проводя ночь в одной комнате с другими людьми, старался вести себя как можно тише. Если бы Тацуми не напомнил о своем присутствии, я бы наверняка всю ночь не смог заснуть. Но теперь, имея ограниченность в своих движениях, я вскоре заметил, что веки смыкаются сами собой, а сознание ускользает в склизкое, но приятное никуда.
Я бы предпочитал, чтобы меня разбудил солнечный свет, косыми столпами прорывающийся в комнату сквозь окна, лишенные занавесок. Или же приятная птичья трель, доносящаяся с веток китайской сливы, что росла в соседском саду. В крайнем случае, привычная для меня мелодия будильника на мобильном телефоне. Но никак не грубое касание чьей-то ладони до моей пострадавшей не так давно руки. И не встревоженный, но еще сонный голос:
- Эй, Кодзука, глянь на часы!
Посетовав с полминуты на свою разнесчастную руку, я все же поднял глаза на мобильный телефон Тацуми, который парень совал мне прямо в лицо. Я слегка отодвинул его руку, чтобы разглядеть время на дисплее. Было примерно девять часов утра.
- Девять? - спросонья мой голос был еще немного сиплым.
- Мы опаздываем, - злобно бросил мне в лицо Тацуми, бросаясь за своей одеждой, которую повесил на спинке кровати.
- Почему ты не поставил будильник? - с укором спросил я, продирая глаза и тоже начиная одеваться.
- Я думал, это сделал ты!
- Как? Я же говорил, что мой телефон остался на площадке...
- Никакой жизни с тобой!
- Я бы мог сказать то же.
Так многообещающе началось это утро. Если уж быть честным, то меня все это не так уж и испугало. Поначалу. Я ведь не был особым уж ревнителем пунктуальности, хоть и старался всегда приходить в класс вовремя. Тем не менее, что страшного в одном только опоздании?
Более предусмотрительного Тацуми я готов был возненавидеть потому, что этим утром у него была зубная щетка. Пожалуй, еще и за то, с каким злорадством он следил за моими попытками почистить зубы одними пальцами. Благо хоть своей пастой он мне позволил воспользоваться. Но зато весь вид его говорил: "знай, кто тут хозяин положения".
Завтракать мы не стали, итак успевали только, если очень повезет, к середине второго урока. Времени не было даже на то, чтобы забежать в какой-нибудь универмаг и купить там о-бэнто. Придется обойтись тем, что продают в нашем школьном буфете. Однако в такой спешке я успевал думать только о том, что нам надо бы бежать еще быстрее. Даже забыл на время, что у меня не такое крепкое здоровье и чуть не заработал одышку. Когда мы достигли школьных ворот, ноги казались мне чем-то абстрактным. Они вроде и не болели, но никаких приятных чувств тоже не приносили.
Не давая мне времени на передышку, Тацуми ловко взобрался на забор, но не стал сразу прыгать на землю по другую сторону от него. С привычной, но все еще раздражающей усмешкой, он ждал, пока я последую его примеру. Я постарался набрать в легкие больше воздуха, но только закашлялся. Тацуми довольно красноречиво цокнул языком, выказывая свое раздражение. Мне оставалось только стиснуть зубы и схватиться руками за прутья забора. Раньше я никогда даже не подумывал о том, чтобы проникать на территорию школы подобным образом, поэтому сейчас был несколько удивлен тем, что это оказалось не таким простым занятием, каким виделось со стороны. Не дожидаясь новой волны недовольства со стороны Тацуми, я все же, с горем пополам, взобрался наверх и неуклюже спрыгнул с другой стороны ограды. Левую ступню пронзила резкая боль, столь же внезапно стихнувшая. Я даже не успел вскрикнуть.
- Ты никуда не годишься.
Тацуми приземлился прямо на клумбу, втаптывая в землю цветы вейгелы своими кроссовками. Мне даже отчего-то подумалось, что он сделал это намеренно, клумба находилась на расстоянии почти в метр от забора.
- Я еще успею натренироваться в нарушении правил, - сквозь зубы процедил я, потирая перевязанную руку. Сегодня с утра мне показалось, что она уже не так болит.
Никак не реагируя на мои слова, парень для вида отряхнул брюки и быстрым шагом двинулся вперед. Я хотел попросить его умерить скорость походки, но почему-то передумал, вслед за ним выходя на асфальтовую дорожку, ведущую прямо к дверям основного здания школы.
В этой утренней спешке я совсем забыл о тех мыслях, которые не давали мне покоя всю ночь. Поэтому, когда Тацуми привел меня в помещение своего класса, я несказанно удивился. Впрочем, сильнее меня удивилась только Катаяма-сэнсэй - преподавательница английского языка. Мало того, что этот бунтарь Тацуми ворвался в класс под конец урока, так с ним еще и явился ученик из другой параллели. Я редко видел эту сравнительно спокойную женщину в подобном недоумении, тихо переходящем в молчаливый гнев. Несмотря на все это, она не стала прерывать урок и даже сделала вид, что не заметила, как Тацуми уселся на свое обычное место. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь сесть за парту позади него. Мне было неловко и это чувство только усиливалось от осознания того, что все одноклассники Тацуми косо поглядывают на меня и перешептываются между собой.
- Пожалуйста, слушайте внимательней, - твердо произнесла Катаяма-сэнсэй, возвращая мысли учеников к занятиям. После этой фразы, она бросила на меня взгляд, слишком явно говорящий: - "после урока, пощады не жди".
Виновато потупившись, я опустился на ближайший стул и до звонка просидел, не поднимая взора от поверхности стола. Может быть, на меня плохо влияло присутствие Тацуми, но я вдруг утратил всякое чувство стыда. Совесть? Да, разве я в чем-то таком провинился, чтобы испытывать ее угрызения?
Когда началась перемена, Катаяма-сэнсэй подозвала нас с Тацуми и потребовала объяснения. Я молчал, оставляя Тацуми возможность придумать подходящее извинение. И он охотно этим пользовался, красочно расписывая ужасную причину опоздания. По его версии выходило так, что мы с ним пересеклись совершенно случайно, еще в седьмом часу утра. Будто я спешил прийти на уроки пораньше, а он всего лишь подумывал заглянуть в магазин перед началом занятий.
- Знаете, сэнсэй, это так здорово, что я был там именно в то время! Кодзука-кун, видать, еще слишком сонный был, наткнулся на какого-то подвыпившего мужчину. Ногу тому отдавил. Не думаю, что мужчина так бы разозлился, будь он в трезвом состоянии. Но он вдруг размахнулся и заехал Кодзуке прямо по лицу. Понятное дело, тот потерял равновесие и упал на тротуар... не очень удачно. Чуть руку не сломал о бордюр.
И, в качестве доказательства, Тацуми схватил меня за запястье, чтобы показать учительнице перевязанную чуть ниже локтя руку.
- Не мог же я оставить его в таком состоянии! К сожалению, постоянной аптечки с собой не имею, пришлось срочно добираться до ближайшей аптеки. Если бы все только этим и обошлось, сэнсэй! Кодзука-кун сказал, что повязка не помогает, рука болит еще сильнее. Я предлагал отвести его в травмпункт, но он упорно отказывался, боясь опоздать в школу. Лучше бы он не пререкался со мной, ему вскоре стало еще хуже. Он уже едва стоял на ногах. Полагаю, у него до сих пор мутится в голове.
Лицо Катаямы-сэнсэй вдруг исполнилось заботы и участия. Глаза заметно подобрели, пока она выслушивала все объяснения, вставляя время от времени стандартные "да", "неужели", "ах, вот как?"
- Тебе уже легче, Кодзука-кун? - озабоченно спросила она. - Может, тебя стоит отвести в медицинский кабинет?
Подыгрывая Тацуми, я только покачал головой, делая вид, что еще не совсем пришел в сознание. Потом заверил, что со мной все будет хорошо, и я хочу поскорее вернуться к занятиям. Катаяма-сэнсэй это рвение поощрила и даже пообещала уладить все вопросы с преподавательницей по всемирной истории, два урока которой я пропустил.
- Кимура-сан все поймет, - заверила нас Катаяма-сэнсэй. - Поспешите же на следующий урок.
Она с таким удовольствием разыгрывала из себя чуткую к чужим несчастьям женщину, что в упор не заметила множество несостыковок в рассказе Тацуми. Но не в моих интересах было обращать ее внимание на эту маленькую ложь. Впереди достаточно ясно замаячила новая проблема, с которой необходимо было расправиться. То был вопрос о параллельных классах. Как бы обратиться к директрисе, чтобы она позволила мне перейти в класс Тацуми? Что такого сказать ей? Как убедить?
Желающий поскорее со всем разобраться, Тацуми поспешил к учительской, надеясь застать своего классного руководителя и директрису именно там. Я не успел особо восхититься его спокойствием и готовностью к любым препятствиям - меня снова потянуло вслед за ним это допекающее притяжение.
Пока директриса не могла принять нас, мы молча сидели на скамейке около ее кабинета. Мимо сновали ученики. Кто-то с интересом на нас поглядывал, не понимая, в чем дело. Не думаю, что их особо интересовала моя скромная персона. Скорее уж Тацуми. Многие были бы счастливы, исключи его из школы. Остальные были готовы стать за него горой. И только я теперь не отношусь ни к одной из этих групп. Теперь мне не отвязаться от него, даже если все школы мира откажутся принять его. И, безусловно, я еще не такой дурак, чтобы считать Тацуми своим кумиром, восторгаться им и бояться его.
Я прислушался к громкому голосу директрисы. Не переходя на крик, она говорила довольно отчетливо и громогласно. Так, что обо всех грехах провинившегося было слышно в радиусе метров семи от кабинета. Именно по этой причине все новости о чужих наказаниях мгновенно разлетались по школе. Я даже заметно приуныл, не желая особой известности в деле с Тацуми (хотя она итак уже преодолевала многие рамки). В какой же из своих жизней я так провинился, что заслужил столь отвратное наказание?
Едва бедолага, получивший свой курс нравоучений, покинул кабинет (Тацуми задорно потрепал его по плечу, будто они были всю жизнь знакомы.), директриса подозвала нас. Я внутренне сжался, готовясь к наихудшему. Все же есть нечто невыносимо прекрасное в этой человеческой привычке ждать только плохое. Это осознаешь только тогда, когда оказывается, что нервничал ты зря. И все волнение вдруг будто бы вытекает из твоего тела, делая тебя мягким и умиротворенным. Впрочем, это успокоение последовало только после того, как я вдоволь наудивлялся на реакции госпожи директрисы.
- Конечно же, Тацуми-сан! Это будет немного проблемно, но разве имею я право отказать?
При этих словах она сговорчиво улыбнулась, исподлобья глядя на парня. Тот кивнул.
Мне же оставалось только диву даваться. Никогда бы не подумал, что наша непредвзятая директриса может делать кому-то подобные поблажки.
Ее рука протянулась за какой-то бумажкой на столе. Последующие минуты две она задумчиво ее заполняла, а по всему кабинету разлилась усыпляющая меня тишина.
- Сегодня показывай эту бумагу всем преподавателям, - Асихигэ-сан протянула мне эту самую бумажку, добросердечно улыбаясь. - Я позабочусь обо всем остальном. Удачного вам дня, Тацуми-сан.
- Вам того же, - буркнул Тацуми, прежде чем скрыться за дверью кабинета директрисы.
Только преодолев коридор и два лестничных пролета, я осмелился спросить:
- И что же это было? У вас какие-то особые отношения?
- Очень особые! Не влезай - убьет!
Все же, задавать Тацуми вопросы - гиблое дело. Действенней было бы спросить это у шкафчика в кабинете директрисы. Жаль, что она сама была рядом. Вряд ли при ней шкафчик согласился бы выдать все секреты.
- Ну, а хоть на вопрос, какой у вашего класса следующий урок, ты мне ответишь?
- Литература.
- И на том спасибо.
В класс мы вошли прямо со звонком. Тацуми хотел было, тут же рухнуть на стул за одной из последних парт, но я жестом напомнил ему о том, что мне надо подойти к преподавателю с бумажкой, которую выдала директриса.
Одноклассники Тацуми продолжали глазеть на меня, как на чудо света. Я бы сам себе поразился, увидь такую картину со стороны. Чтобы Тацуми, гроза всей школы, снизошел до постоянных скитаний, чуть ли не под ручку, с простым смертным. Кто же себе такое представит? Утака-сэнсэй, преподаватель литературы, который вел занятия только у классов с гуманитарным уклоном, был несколько удивлен, встретив на своих занятиях нового ученика. Видимо, он готов был к перепалке со мной, но бумажка, подписанная директрисой, несколько его успокоила. Он только грозно посмотрел сначала на меня, потом на Тацуми, который не мог отойти слишком далеко. Затем, выдохнув из ноздрей воздух, махнул рукой, соглашаясь с происходящим и позволяя нам занять свои места.
Довольно непривычно было находиться в школе без портфеля и учебников. Хорошо хоть, что в этот день ни один из учителей не решился заговорить со мной на эту тему. Никто не отчитал за отсутствие необходимых книг и тетрадей на парте. Я же, поддавшись захлестнувшему меня отчаянию, с нетерпением ждал окончания уроков, чтобы быстренько забежать домой и собрать свои вещи. Я даже перестал строить в голове планы касательно диалога с родителями. Это все не так важно. Главное, оказаться в своей комнате, наедине с окружающей меня мебелью и другими предметами. Последний раз ощутить эту атмосферу моей, только моей, комнаты. Моей маленькой территории, где я всегда мог остаться один. Спрятаться от всех остальных. Кажется, пройдет еще немало времени, прежде чем я снова смогу насовсем туда вернуться.
Учителя я почти не слушал. Его рассуждения о группе писателей Сирокаба лишь едва касались моего слуха. Даже шепот, гудевший по всей классной комнате, я совершенно не воспринимал. Пусть это волнует Тацуми, который непосредственно во всем замешан. Я же только теперь осознал, как сильно от всего устал. Если бы не рамки приличия, положил бы голову на парту и заснул прямо на уроке.
Конец моим коварным мыслям пришел со звонком.
- Ух-ты, да у нас теперь новенький!
- И не говори! Тацуми, где ты такого откопал?
Кто-то чересчур фамильярно потрепал меня по плечу, а остальные дружки Тацуми упивались своим сарказмом, находя его смешным до колик.
- Оставьте его в покое, - как-то слишком уж безразлично произнес их лидер. Его голос прозвучал скорее как приглашение продолжить издевки, нежели попытка их погасить.
- Как же зовут нашего "красавчика"?
- А я его знаю! Это Кодзука, как-то его там...
- Какое красивое имя!
- Правда? Кажется, это на него мне вчера жаловался Юдзиро-кун.
- И что же с ним такое было?
- Как же, что? Разбитое сердце, слезы рекою. Говорит, что никогда не простит Юю за подобную выходку. Променять его, прекрасного соседа по комнате, на какого-то Кодзуку. Юя-кун, я думал, у тебя вкус получше.
- Достаточно посмеялись? - все с той же апатией поинтересовался Тацуми, даже не глядя на трех своих дружков.
- Послушай, Юя, - один из них наигранно потянулся к его уху, будто желая спросить о страшном секрете. При этом шептал он так громко, что его слова услышали даже девчонки, наблюдавшие за этим действом со стороны. - А это правда, что ты выбрал его за то, что он крайне хорош в постели?
Девчонки тут же, почти синхронно, отвернулись, с трудом сдерживая хихиканье. Другие два парня изобразили на лицах крайнюю заинтересованность. Я сжал кулаки так, что костяшки побелели. Только Тацуми оставался все таким же, пуленепробиваемым, по всей видимости.
- Нет, что ты. Разве может кто-то в этом деле быть лучше тебя? - сказав это, он ехидно улыбнулся, намеренно интимно дотрагиваясь до локтя своего, так сказать, собеседника.
Тут уж рассмеялись и двое остальных дружков, даже Тацуми не выдержал и позволил себе издать приглушенный смешок. В этой ситуации, должно быть, только мне было не до смеха. Я продолжал молчать, не оставляя попыток успокоиться, отрешиться от настоящего. Если я сейчас выйду из себя, то потом мне просто покоя не дадут со своими издевками.
- Нет, правда, - надул губы самый дерзкий из троицы. Он был невысок ростом, зато обладал весьма надоедливым характером. Позже я узнаю, что его зовут Нисияма Хироюки. - Юя-кун, какого черта ты всюду таскаешься с ним?
- Кто знает? Может, судьба такая?
Меня передернуло. Хоть Тацуми всего лишь отшучивался от своих друзей, и тон его был несерьезным, я слишком чутко отреагировал на это заявление. Что бы я ни говорил, а к судьбе я относился с определенным почтением. Хоть и считал, что она зачастую обделяет меня своим вниманием, позволяя плыть вперед по течению, не привнося жизненно-необходимых перемен в мое существование. Представить же, что судьба вдруг решила столкнуть меня и Тацуми... даже мысли об этом казались отвратительными.
- Эй, Кодзука, - окликнул меня один из дружков Тацуми, - чего это ты так задумался, а? Думаешь, тебе так запросто отдадут Тацуми?
- К черту, - мне хотелось бы произнести как можно спокойнее, но голос упорно желал сорваться. - Прекратите нести всю эту чушь! Вы выглядите... жалко.
Стараясь игнорировать последовавшие насмешки, я лишь удобнее уселся за партой и уткнулся носом в скрещенные руки. Это не помогло мне избежать издевательств, зато помогло собрать свои нервы в кучку и выбросить получившийся из них непритягательный на вид комок в воцарившуюся атмосферу. Мое воображение тут же нарисовало подобную картину, и я даже немного успокоился, словно со стороны наблюдая, как мое другое я сжимает в руке нечто отвратительное, очень темное и... живое. Затем, замахивается и выпускает это нечто в открытое окно. Стало заметно легче. Теперь никто не мог меня всерьез задеть.
- Какой-то странный он, - хмыкнул Нисияма, наконец теряя интерес к моей скромной персоне и поворачиваясь к Тацуми. - Слушай, Юя! Давай после уроков завалимся к Уэхаре. У него сегодня...
- Прости, сегодня я вряд ли смогу.
- Как это? Но ведь Уэхара...
- Я все понимаю, Хиро-кун. Но есть некоторые обстоятельства, против которых мне не дано пойти. Я сожалею, но... как-нибудь в другой раз.
- Это все из-за него? Из-за этого Кодзуки? Что ты такое задумал, Юя?
- Задумал? Вроде бы, ничего, - Тацуми пожал плечами. - Если у тебя есть идеи, что можно задумать, то я с удовольствием их выслушаю.
- Ты что-то скрываешь.
- У каждого есть что недоговаривать своим друзьям.
- Хиро, оставь ты его, - вмешался кто-то из двух других парней. - Пусть строит из себя саму загадочность. Скоро урок начнется.
Больше они не заговаривали. Урок начался минуты через две-три.
Все, что я мог чувствовать, это жуткий голод. Во время большой перемены, у меня не было абсолютно никакого желания наведаться в школьную столовую. Там, как всегда, слишком много народа. Еще и мои одноклассники непременно пристали бы с расспросами на тему, почему я не пришел сегодня на первые уроки. Узнав, что причина кроется в переходе в другой класс, они бы только взбудоражились еще пуще. Пошли бы новые каверзные вопросы, их глупые ужимки и попытки пошутить, не так злобно, как это делали дружки Тацуми, но все же это было бы не очень лестно. Стараясь избежать столкновения со знакомыми, едва закончились занятия, я пулей вылетел из школы. Тацуми помянул меня парой нехороших слов. Он явно не ожидал от меня такой скорости. Облегчение пришло только спустя пару кварталов, когда шанс наткнуться на кучу знакомых стал близок к нулю. Тацуми продолжал молчать. Я не мог даже предположить, злится ли он и, если да, то по какой именно причине. По крайней мере, лично ко мне сегодня особых претензий быть не должно.
Тацуми предложил заглянуть в небольшой ресторанчик кансайской кухни, намекая на то, что там готовят самое лучшее юдофу в Токио. "Главный повар сам родом из Кансая. Говорят, очень скучает по Киото, но считает своим долгом донести до жителей шумной столицы истинный вкус кансайских блюд. Ведь в Токио, разумеется, никто не умеет готовить так, как готовят у него на родине", - поведал мне Тацуми. Как-то слишком безмятежно, будто мы с ним уже давно являемся приятелями.
Юдофу вправду оказался очень вкусным. Нам с Тацуми совершенно не о чем было разговаривать, поэтому трапеза прошла в торжественном молчании.
- Я собирался зайти домой, - как-то слишком апатично напомнил я.
В ответ Тацуми лишь кивнул.
Моя мама встретила нас с неприлично счастливым лицом. Познакомилась с Тацуми, послушала об участи моего несчастного пальто (конечно, упал я случайно), погоревала насчет "украденного" мобильного телефона, пригласила перекусить, но, получив отказ, лишь понимающе покивала и предложила нам отправиться в мою комнату. Я никак не мог собраться с мыслями и решить, как же объявить ей, что я собираюсь временно переселиться. Я даже попросил помощи у Тацуми, чтобы он придумал какое-нибудь красивое объяснение, но тот был слишком занят разглядыванием моей комнаты.
- Хамасаки Аюми? - он как-то странно улыбнулся. - Так ты у нас фанат.
У меня не было сил отвечать. Все равно он переврет все мои слова и будет стоять на своих убеждениях. Так что, в этом нет никакого смысла.
Если не считать беспорядочно распределившихся по всей комнате дисков, особого беспорядка у меня не наблюдалось. Хотя бы этим я мог укорить Тацуми, в комнате которого был сущий бардак. Он, кажется, не был особо задет подобным обстоятельством. Взял с моего письменного стола какой-то журнал и принялся листать его. Может, мне бы и удалось расслабиться, оказавшись после всех передряг в своей любимой комнате, но Тацуми портил всю атмосферу. Его присутствие только еще больше напрягало. Вскоре я заметил, что не могу даже спокойно открыть шкаф с одеждой. И ведь даже нельзя попросить его выйти за дверь. Если это увидит мама, то заподозрит что-то неладное или же уличит меня в отсутствии манер.
Каждый шаг Тацуми по паркету, каждый его многозначительный вздох или смешок, каждое брошенное вскользь замечание. Я и представить себе не мог, что мне понадобится так мало, чтобы моя комната превратилась в самый центр ада.
- Чего ты так долго копошишься? - недовольно поинтересовался Тацуми, глядя на мои попытки решить, что из моих вещей более необходимо для переезда.
Я счел возможным не отвечать, но, тем не менее, постарался быстрее разобраться. Что-то из одежды, зубная щетка, паста (в моей голове еще слишком ярко жили воспоминания о сегодняшнем утре), прочие мелочи, без которых мы не можем обойтись, и некоторые такие, от которых, в принципе, можно было бы воздержаться.
- Как, ты не возьмешь с собой плакат Хамасаки-сан? На чей портрет же нам молиться перед сном?
- Кажется, кто-то слишком много стал говорить, - сердито буркнул я, морально подготавливаясь к предстоящему разговору с матерью.
Может быть, этот день был отмечен в лунном календаре какой-то особой аурой? Сегодня, на удивление, все, казавшееся невозможным, давалось слишком просто. Я опущу все подробности по части разговора с мамой. Мне до сих пор кажется, что что-то было не так. Разве она могла так запросто согласиться отпустить меня непонятно куда, да еще и с каким-то сомнительным типом? Не иначе, Алайна знала какой-то сверхъестественный способ заставить все идти как по маслу.
Как бы то ни было, мама все же вела себя так, будто я покидаю ее на всю жизнь, обещала скучать и просила звонить каждый вечер. Я даже позволил ей обнять меня на прощанье. И почти пять минут слушал все наставления по самостоятельной жизни. Ничего нового.
- Я начинаю чувствовать какой-то подвох, - поделился я с Тацуми.
Он же только молча кивнул, уверенно шагая в сторону того дома, где мы теперь временно обитали. Я надеялся, что Алайна придет и сегодня. Пусть с ней толком нельзя было и поговорить, но ее присутствие заметно успокаивало меня. Не все же время проводить в компании этого отвратительного типа.
Все еще веря в то, что девушка появится и сегодня вечером, я не мог сосредоточиться на самых обычных вещах. Наконец-то представилась возможность принять душ. Как бы я не ненавидел Тацуми за одно его присутствие, мне пришлось смириться с этим фактом. Впереди еще не одни сутки, которые нам придется провести бок о бок. Стоило бы засунуть свою гордость и независимость куда-нибудь подальше, чтобы не трепать собственные нервы.
После душа, мы устроились около стола в большой комнате, в надежде разобраться с уроками. Мне казалось, что Тацуми, как и большинство хулиганов, будет только списывать мою домашнюю работу. К моему удивлению, он даже не спросил о наличии такой возможности.
Все время, что мы провели за тетрадями, я частенько отвлекался, с подозрением глядя на телефон, находившийся все там же, где его оставили. До сих пор он так и не зазвонил. Может, это была какая-то шутка от Алайны? Ведь этот агрегат невозможно даже подключить к электричеству. Еще сомнительней звучали бы ее слова о том, что через этот телефон с нами будут связываться человеческие души, если бы не вся эта ненормальная история с машиной, связью и прочей ерундой. Кажется, теперь я готов был допустить что угодно, поверить в любую мнимую правду.
Отложив в сторону учебник по истории, я снова остановил свой взгляд на телефоне. Не должен же он вечно молчать? Когда-то же он зазвонит? Сердце даже ускорило свой темп. Ожидание чуда прочно поселилось во всем моем теле. Я не был уверен, что это должно произойти именно сегодня, но почему-то не мог отделаться от чувства, что ждать осталось лишь одно мгновение. Видать, заразившись моим настроем, Тацуми тоже отодвинул учебники и также сконцентрировался на телефоне. Прямо как прошлым вечером. Прошлым вечером...
- Знаешь, нам лучше не следить за ним... так внимательно, - отрываясь от бессмысленного занятия, произнес я. - Иначе мы опять пойдем спать только за полночь.
- И в самом деле, - Тацуми учащенно заморгал, отвлекая свое внимание от телефона. - Хорошо бы еще не забыть поставить будильник...
И все же, даже лежа в кровати, мне казалось, что весь дом вот-вот пронзит характерная трель. Это, безусловно, очень сильно мешало заснуть. Зато я был готов в любую минуту выбраться из кровати и спуститься обратно на первый этаж. Чтобы поднять трубку и...
Он все же зазвонил.
Три дня, казавшиеся вечностью, но на деле вылившиеся лишь в бесцельно потраченное время. За все эти три дня не произошло ничего судьбоносного. Я даже вконец свыкся с необходимостью, постоянно находиться подле Тацуми. Полагаю, он также привык к моему присутствию. В эти дни мне особо не хватало Алайны. Возможно, они казались такими бесконечными лишь из-за того, что она ни разу не пришла к нам. Впрочем, теперь я усвоил, что с нами возиться никто не собирается. Она обещала иногда справляться насчет наших успехов, но она вовсе не обязана навещать нас каждый божий день.
Когда телефон зазвонил, мы только-только входили в дом. Я переглянулся с Тацуми и, даже не снимая обуви, тут же рванул в гостиную, чтобы поднять трубку. Тацуми напряженно смотрел на меня, не зная, чего и ожидать от этого разговора непонятно с кем. Я же готовился к чему-то необычному, поэтому даже слегка огорчился, услышав на том конце провода самый обычный девчачий голос:
- Алло!
На миг растерявшись, я не смог ответить сразу, поэтому девушка повторила:
- Алло?
Ее голос казался таким знакомым. Будто мы знаем друг друга уже довольно долго. Только я никак не мог вспомнить, кто это... или...
- Хитоми? - неожиданно для самого себя, спросил я девушку, слушая помехи.
- Ну же! Что там? - спросил Тацуми, придвигаясь поближе ко мне.
Я вздохнул, отнимая трубку от уха.
- Связь, кажется... оборвалась...