Аннотация: По воле случая и божественного проведения Петр II не умер в январе 1730 года, а продолжил править и вполне удачно женился.
Отсроченные действия - царь Петр Алексеевич.
На широкой просторной кровати в Кремлевском дворце, в окружении придворной челяди угасал помазанник божий и самодержец, царь и император России - Петр Алексеевич Романов. Последний прямой наследник по мужской линии первого русского императора Петра Великого.
За окнами дворца стояла зимняя стужа ставшая причиной болезни четырнадцатилетнего мальчика, оказавшегося разменной монетой в политических играх российской элиты. Сначала его пытались использовать тайные сторонники скоропостижно скончавшегося, согласно официальной версии, царевича Алексея. Затем им занялся генералиссимус и рейхсмаршал Российской империи Александр Данилович Меншиков, назначив ему в невесты свою дочь Марию. Однако всесильного временщика, при тайном содействии вице-канцлера Андрея Остермана на крутом повороте обошли князья Долгорукие. Меншиков со всем семейством отправился в Березово, а царской невестой стала Екатерина Долгорукая, дочь князя Алексея Григорьевича.
Точнее сказать юному императору её навязали, и сделано это было так грубо и топорно, что один только вид будущей жены, вызывал у него одну лишь неприязнь. Единственное, что связывало этих молодых людей, был плод, который якобы носила под своим сердцем молодая княжна. Именно он, а также умелые разговоры Долгоруких о необходимости жениться на "обесчещенной" княжне, заставляли неопытного отрока дать согласие на брак с ней.
Как всякие временщики и опытные шулера, чувствуя шаткость своего положения возле российского трона, Долгорукие торопились укрепиться возле него, "врасти корнями". Для этого, они постоянно переносили дату венчания двух не любящих друг друга людей, неуклонно сокращая временной разрыв. Сначала венчание было назначено на май месяц, затем перенесено на март и наконец на январь.
Причиной подобных переносов даты свадебного торжества стала болезнь Петра. Заболев по осени простудой, он долго лечился, а когда казалось, что самое страшное уже позади, император заболел вновь и по вине самих Долгоруких.
Чем сильнее они давили на отрока, принуждая его к браку, тем сильнее он этого брака не желал. Сердце его давно принадлежало родной тетке Елизавете Петровне и доведенный до отчаяния нотациями Долгоруких, он совершил неожиданный шаг. Встав с постели, он распахнул настежь окно и простоял перед ним долгое время, прежде чем набежавшие слуги оттащили его прочь.
Для ослабленного болезнью организма, подобный контакт с лютым холодом ожидаемо обернулось развитием пневмонии. Заболевание неудержимо пожирало императора, который, несмотря на все усилия врачей, буквально таял на глазах. К великой скорби Долгоруких и тайной радости самого Петра.
Приставленные к императору немецкие доктора, ежедневно осматривая больного. Вливали в его горло различные микстуры, меняли компрессы на пылающей голове бредившего юноши и, разводя руками, горестно твердили о каком-то кризисе. Ясно давая понять русским вельможам, что все в руках божьих и потому возможно все, в том числе и летальный исход.
Пока молодой император ещё не предстал перед создателем, в его кабинете шел яростный спор среди высших сановников, что делать дальше. Долгорукие, у которых долгожданный приз уходил буквально из-под носа, отчаянно пытались получить свое, пусть даже в несколько урезанном виде.
Для этого они составили подложное завещание, по которому император завещал свой трон княгине Екатерине и своему, не рожденному ребенку. Глава семейства Долгоруких князь Алексей Григорьевич отчаянно тряс этой бумагой перед сановниками, но даже близкие родственники отказывались признавать завещание подлинным.
Хитрый вице-канцлер Остерман, по своему обычаю притворился больным и, охая да ахая, призывал вельмож не торопить события, ведь государь ещё жив и все может быть образумиться. При этих миролюбивых словах, Андрей Иванович не забывал выставлять ухо и внимательнейшим образом фиксировать, кто, о чем говорит.
За несколько дней до простуды государя он имел с ним личную встречу, на которой много было чего говорено. Так Остерман в числах и лицах рассказал Петру о казнокрадстве со стороны клана Долгоруких, в особенности его любимца князя Ивана.
Также царедворец рассказал о тех притеснениях, которые Долгорукие творили его тетке Елизавете, несмотря на неоднократные приказы государя выказывать ей должное почтение. Главным притеснителем был отец царской невесты, видевший в Елизавете опасную конкурентку по влиянию на молодого Петра.
Очерняя Долгоруких, Остерман вел свою хитрую партию по продолжению рода Романовых. На его взгляд самым правильным решением было бы женитьба Петра на Елизавете, благо император искренне её любил. Однако здесь были свои подводные камни, которые просто так невозможно было убрать, ибо были другие властные люди, желающие вставить палки в колеса вице-канцлера.
Кроме многочисленного семейства Долгоруких, серьезным противником Андрея Ивановича был князь Дмитрий Голицын. По донесениям шпионов вице-канцлера, в случаи смерти Петра он мыслил передать престол, его дальней родственнице Анне Иоанновне, герцогине Курляндской. Женщине простой, не имевшей больших амбиций и потому, по мнению Голицына, легко управляемой, в случае её восхождения на царство.
Что касается канцлера Головкина, то он подобно флюгеру всегда поворачивался в сторону сильнейшего. Из-за чего одновременно был для Остермана и удобен и вместе с тем и опасен.
Одним словом раскол среди "верховников" был серьезный и так, не прейдя к единому решению, они разошлись по домам. Не забыв, наказав слугам и врачам внимательно следить за состоянием императора и в случае его смерти, непременно им сообщить.
Кризис, о котором так много говорили лекаря, произошел, но не в ту сторону, в которую все ожидали, а в совершенно противоположную сторону. Утром январского дня, когда по всем признакам государь должен был умереть, ему неожиданно стало лучше. Петр пришел в себя и слабым, но твердым голосом попросил пить, а затем захотел поесть, чем вызвал переполох среди челяди.
Неизвестно, что испытал молодой император во время своей болезни. Где витала его душа, когда он бредил и звал свою сестру Наташу, но в нем произошли кардинальные изменения. Нет, обликом он остался прежним. Ни единой седины не появилось в его волосах, лик не покрылся морщинами и пятнами, но взгляд отрока стал иным. Все кто смотрел ему в глаза, в один голос утверждали, что взгляд императора был не взглядом отрока, а взрослого мужчины.
Как потом говорили староверы, в царевича вселился нечистый, как в свое время вселился в деда его Петра. Именно этим они объясняли все его поступки, совершенно несвойственные, для четырнадцатилетнего отрока и в словах этих была своя правда.
Уже на другой день, юный император потребовал к себе первенствующего члена Синода Феофана Прокоповича. Около часа они проговорили за закрытыми дверями, после чего Петр приказал позвать к себе "верховников", которые незамедлили явиться, так как все это время толкались под дверями царской спальни.
Когда члены Верховного тайного совета вошли к императору, то застали его лежащим в кровати. Опираясь спиной на груду подушек, он полулежал, полусидел, положив перед собой исхудалые руки. По лицу его было видно, что государь ещё не совсем оправился от болезни, но все приглашенные поспешили заверить Петра, что рады видеть его в добром здравии и хорошем настроении.
По правую руку от царя стоял Прокопович, чей взгляд властно смотрел на вошедших "верховников", словно выискивал в их душах притаившуюся крамолу. Когда придворные вошли, Петр подал руку Феофану прося помочь ему приподняться. Тот с радостью сделал это и все время пока царь говорил, стоял с ним рядом и держал его за руку.
Было видно, что императору было трудно говорить, но собравшись с силами, он заговорил, держа взгляд поверх голов стоявших перед ним людей.
- Господа члены Верховного совета, - начал Петр и его слова привели в изумление собравшихся, так как никогда прежде мальчик так не говорил. - Я собрал вас, чтобы сказать вам.
Подросток сделал глубокий вдох, проглотил подступивший комок к горлу и продолжал.
- Когда я лежал присмерти, мне явился светлый образ нашей Пресвятой Богоматери. Она сказала, что моя болезнь послана мне за грехи мои. За мою лень и невоздержанность, праздное отношение к долгу, который возложен на меня с момента моего рождения.
Для многих стоявших перед ложем императора людей, перечисленные им грехи были обыденным делом, и слова императора в глубине их души вызвали откровенные усмешки. Ибо иначе, как детским лепетом они не были восприняты, но не для всех. Андрей Иванович Остерман и Алексей Григорьевич Долгорукий слушали Петра с большим вниманием. Уж очень необычно говорил с ними отрок. От его слов в душе у первого затеплилась надежда, а у второго всколыхнулся страх и его опасения не были напрасными.
- Богородица сказала, что я должен их искупить трудами праведными, блюсти православную веры и чистоту рода своего. И в знак своего раскаяния и согласия исполнить её волю, жениться на принцессе королевских кровей.
Едва отрок закончил говорить, как среди "верховников" возник шум. Никто из них не ожидал подобного поворота. Шум разрастался, но стоило Прокоповичу грозно вскинуть вверх руку, как он мгновенно утих.
- Поэтому, я беру назад свое ранее данное слово и возвращаю кольцо Екатерине Долгорукой - произнес Петр и, выдернув руку из ладони Прокоповича, истово перекрестился.
- Я исполнил твою волю матушка - смиренно произнес император, и его рука без сил упала на одеяло.
Стоявший в передних рядах "верховников" Алексей Долгорукий был оглушен обрушившимся на него известием. Вся его душа протестовала против столь губительного для него поворота и горечь от полученного поражения, не могло смирить даже имя Богородицы.
- Но как же так, государь!...- начал лепетать Долгорукий, отчаянно пытаясь ухватить ускользающий взгляд юноши, но Феофан резко осадил его.
- Такова воля Господа и государя императора! Самодержца нашего! - гневно воскликнул Прокопович, и Петр послушно подхватил его слова.
- Такова моя воля, - четко изрек царевич, и не желая, больше касаться темы женитьбы, кратко приказал, устало отвернув голову от "верховников" - оставьте меня.
Услышав эти слова, Феофан властно махнул рукой, призывая, к царю слуг и лекарей, а сам решительно двинулся на изумленных царедворцев, гоня их из спальни императора как заблудших овец.
Столь неожиданный поворот событий вызвал бурную реакцию во дворце, а затем в самой Москве. Все ожесточенно обсуждали, действительно было царю, видение Богородицы или это только ловкий ход Прокоповича, которого царедворцы давно отодвинули на вторые роли в управлении государством.
В пользу второго варианта говорил то, что вскоре после утренней аудиенции, Феофан Прокопович принес государю на подпись указ о том, что Екатерина Долгорукова больше не является государевой невестой. Затем он вынес его из спальни императора и торжественно огласил перед "верховниками" и остальными собравшимися во дворце придворными.
Также, он сообщил, что Петр намерен выдать свою невесту за прежнего жениха Екатерины графа Миллезимо, дав ей богатое приданое, поместье в Малороссии и пятьдесят тысяч крепостных душ. Вслед за этим, Прокопович передал вице-канцлеру Остерману волю императора, приказавшего Андрею Ивановичу начать переговорами с послами германских королевств по поводу поиска царской невесты.
Выполнив волю Петра, Феофан прочно обосновался перед дверями спальни императора, возле которой застыл караул солдат. Держа у ноги ружья с примкнутыми к ним штыками, они пропускали к царю только людей согласно утвержденному им списку, в числе которых был и Прокопович.
Именно он объявил через два дня новую волю государя о возвращении Тайной канцелярии розыскных дел во главе, которой был поставлен управлявший ею ранее генерал-лейтенант Андрей Иванович Ушаков. С этого дня все придворные стали усиленно искать дружбы с архиепископом Новгородским, но как оказалось напрасно, так как не Прокопович, а сам Петр отдавал приказы.
Ровно через неделю после расторжения свадьбы с княжной Долгорукой, оправившийся от болезни государь приказал собрать в малом зале Кремлевского дворца Верховный тайный совет и членов правительства. Никто не знал, что хотел сказать царственный отрок и от того многих брала оторопь, однако то, что они услышали и увидели, потрясло их. Вместо прежнего мальчики любителя охоты и прочих увеселений перед ними сидел отрок, в глазах которого светился государственный ум.
Сидя на троне, Петр объявил свое решение о роспуске Верховного тайного совета. Каждого из его членов за свои труды был награжден государем орденом Андрея Первозванного, миниатюрным царским портретом украшенным бриллиантами, а также теплыми словами в свой адрес. Их император говорил свободно, не заглядывая ни в какую бумагу.
Следующим шагом императора было создание Кабинета министров, куда автоматически перешли все министры правительства, включая и начальника Тайной канцелярии Ушакова. Им Петр выражал надежду на успешное и честное продолжение службы на благо веры, царя, Отечества.
Не обошлось в этот день без громких назначений. Своей волей, государь назначил генерал-аншефа Миниха первым президентом Военной коллегии с сохранением за ним должности губернатора Петербурга, куда Петр решил вновь перенести столицу.
Услышанное просто не укладывалось в головах теперь уже бывших "верховников". Им казалось, что происходившее было каким-то дурным сном, но реальность громко стучала своими коваными башмаками по их судьбам.
Объявив аудиенцию законченной, Петр предложил членам правительства заняться исполнением своих дел. Приказав остаться для дальнейшей беседы Остермана, Миниха, Прокоповича, Ягужинского и Антиоха Кантемира.
Людская молва сразу окрестила их новыми "верховниками", но досужие сплетники вновь ошиблись. Все они были только исполнителями воли молодого государя, который подобно юному Людовику XIV взял правление в свои руки. Петра интерисовало все; армия, финансы, политика, образование. Не осталась без внимания, даже далекая камчатская экспедиция Витуса Беринга, что исполняя волю Петра Великого бороздила просторы океана в поисках новых земель.
Но не только расширением пределов Русского государства был озабочен император. В ознаменования благополучного выздоровления, он проявил милость к находившемуся в опале семейству Меншикова. Сам Александр Данилович уже отдал богу душу, но были живы его дети Александр и Александра. Император приказал привезти их в столицу и даже вернуть часть отцовских владений.
Также, государь проявил милость к семье графа Толстого. Сподвижника его деда сосланного на Соловки, где он и умер. Царь приказал вернуть семье графа дом в Петербурге, имения и вернуть на службу тех его детей, кого с неё были удалены.
Так в трудах и заботах прошло полтора месяца. Все окружающие уже свыклись с новым поведением молодого императора, когда он вновь удивил их да ещё как.
Был уже март, когда Петр Алексеевич пригласил к себе во дворец свою тетку, царевну Елизавету Петровну. Все время до этого их отношения можно было назвать дружественными. Царевна в числе других навестила императора в первые дни его выздоровления, выказала радость и пожелала успехов. В дальнейшем императору было не до неё, а когда они все же встречались на молебнах или торжестве, он только кивал ей головой и улыбался.
Первые минуты общения, проходили по прежней программе. Царевна поцеловала племянника в лобик и стала весело щебетать, рассказывая императору все последние придворные новости. При этом она не забыла поблагодарить племянника за заботу о ней. По приказу Петра вице-канцлер Остерман строго следил за тем, чтобы царевну не ущемляли в её нуждах и тратах.
Так они проговорили несколько минут, пока Петр не подошел к тетке и, взяв её за руку, не произнес: - Какая ты красивая, Лиза.
Подобные слова он говорил царевне и ранее, и поначалу Елизавета не придала этому большое значение, пока не заглянула в его глаза и тихо ойкнула. В очах императора светился не только плотский интерес к ней, в них пылала страсть.
- Ты, что Петруша... - сказала, смущено Елизавета и попыталась выдернуть руку, но племянник цепко держал её. Он приблизился к ней и его действия уже не оставляли сомнения в их намерениях. Возможно, царевна смогла бы остановить мальчика, проявив строгость и холодность, но вместо этого она допустила роковую ошибку.
- Что ты Петя, ведь нам нельзя - попыталась она урезонить его, но тем самым она только подлила в огонь масла. Глаза Петра резко сузились и, вцепившись в руку царевны мертвой хваткой, он выкрикнул ей в лицо обидные слова.
- Бутурлину можно! Шубину можно! Завадовскому можно, а мне нельзя!? - перечислял в ярости император истинных и мнимых любовников Елизаветы, которая в страхе отшатнулась от него и побелела как полотно.
- Петруша - с укоризной прошептала она племяннику. Однако страх на её лице, сдавленный голос послужили для императора полным подтверждением озвученной им вины тетки. Выпустив её сведенную судорогой руку, он влепил ей звучную и смачную оплеуху, от которой из глаз Елизаветы потоком хлынули слезы.
Возможно, при других обстоятельствах слезы любимой тетки остановили бы племянника, но сейчас их вид только подтолкнул его к новым действиям. Он крепко вцепился в её длинные густые соломенные волосы и властно потащил к кровати. Елизавета пыталась сопротивляться, но Петр крепко держал намотанные на кулак волосы. С силой дернув их, он пригнул голову тетки к своему лицу и в ярости произнес.
- Да я тебя потаскуху в Сибирь отправлю! В монастыре живьем сгною! - и в это самое мгновение Елизавета вспомнила отца, когда тот грозил её матери всевозможными карами, за любовную связь с Вильямом Монсом. И как та валялась у него в ногах моля о пощаде.
Взглянув в наполненные злобой глаза племянника, она почувствовала, что любое её сопротивление только усугубит положение и была вынуждена покориться. Безвольной куклой она последовала за Петром к кровати, и была с размаха брошена им лицом вниз.
Все-то время пока он задирал юбки оголяя стройные белые ноги, пока примащивался к крепкому, зазывному телу, она только шептала: - Петруша не надо, Петруша не надо, - чем ещё больше распаляла страсть юноши.
Когда же он проник в её потаенное место и радостно крикнул: - Я император, мне всё можно! - Елизавета заплакала горькими слезами, уткнувшись лицом в кроватное покрывало.
Так она и проплакала, жалобно и обидно, пока царь не закончил свое дело и не отошел от неё. Со страхом ждала она любых его новых действий, грозящих ей новым позором, но их не последовало. Петр подошел к сидящей на краю кровати заплаканной тетке и неожиданно обнял её.
- Ну, что ты, Лиза, ведь я давно люблю тебя! И ты это знаешь! - было видно, что Петр говорил это искренне, от всего сердца, но Елизавета не собиралась соглашаться с ним.
- Нет, Петруша, ведь это грех - решительно заявила царевна, чем вновь пробудила в его душе гнев. Он отодвинулся от тетки и окинул её фигуру жестким взглядом.
- Раздевайся! - приказал её Петр. - Ну!
- Не надо Петруша - взмолилась царевна, но император был неумолим.
- Раздевайся. А не то кликну солдат и они в два счета, тебя разденут, а потом в одном исподнем погонят в Тайную канцелярию к Ушакову на допрос! - пригрозил царь.
- Не губи ты меня, Петя! - полным отчаяния голосом воскликнула Елизавета, но её слова не были услышаны. Племянник подскочил к ней, и легко преодолевая слабое сопротивление тетки, содрал с неё платье, оставив царевну, в чем мать родила.
Удовлетворившись содеянным, он по-хозяйски ударил её, по рукам пытавшимся прикрыть стыдные места царевны и принялся разглядывать их. При этом он смотрел не как ребенок, впервые увидевший тайное, а как взрослый мужик, которому было что с чем сравнивать. Это Елизавета поняла сразу по его взгляду и страх, ещё больше наполнил её душу.
Подобрав с пола распотрошенное платье царевны и запихнув его в один из шкафов, Петр бросил Елизавете теплый халат и указал пальцем на ширму, стоявшую в углу комнаты.
- Сядь там и молчи - приказал он раздавленной и оглоушенной тетке и решительным шагом направился к двери, за которой стоял караул из четырех гвардейцев. Бросив на солдат повелительный взгляд, император приказал.
- Сегодня никого не принимать. Ни-ко-го, - по слогам отчеканил самодержец. - А если кого пропустите - на кол посажу.
Три дня провела царевна в спальне императора. Куда им регулярно доставляли еду и питье, уносили ночные горшки, и все время пока в комнате находились слуги, она тихо сидела за ширмой, как мышь под веником.
Все это время, государь не занимался делами государства, отдаваясь приятному времяпровождению в обществе своей горячо любимой тети. Что было за закрытыми дверями спальни, можно было только догадываться. Но криков и стенаний не было слышно и, по всей видимости, пленница смирилась со своей участью и выполняла все, что от неё требовали.
Притихшая дворня с нетерпением ждала, что будет дальше и к концу третьего дня наступила развязка. Именно тогда, император приказал слугам отвести покои рядом с его спальней для царевны Елизаветы, которая с этого дня будет жить во дворце. Когда это было сделано, царь удалил прочь всю дворню за исключением расставленных в коридоре часовых. Ни один из них не посмел скосить глаза и посмотреть в сторону, когда дверь спальни императора открылась и из неё вышла царевна, с видом побитой собаки. Понуро склонив голову, она прошмыгнула в отведенные ей покои, где и затаилась, тихо рыдая в подушку.
Все это вызвало бурные разговоры у челяди. Недоброжелатели Елизаветы сравнивали её с Ксенией Годуновой, чьей близостью наслаждался Лжедмитрий, а наигравшись, приказал постричь в монахини.
- Теперь Лизке только одна дорога в монастырь. С подобным приданным, ей теперь только туда дорога и осталась - говорили те слуги, чьи симпатии были в сторону Долгоруких и Голицыных.
- Почему, монастырь. И так может жить. Вон царевна Наталья Алексеевна жила себе спокойно и жила - говорили те, кто любил Елизавету.
У каждой из сторон были свои аргументы для спора, но все сходились в одном, что император её со временем бросит, как надоевшую игрушку.
- Сначала Катька Долгорукая, теперь Лиза, потом Прасковья или Анна, а жениться на немке - со знанием дела говорили придворные, но они вновь не угадали намерения Петра.
Едва Лизавета покинула его спальню, государь, по важному делу затребовал к себе Остермана, который не замедлил явиться.
- Помниться ты мне Андрей Иванович одну историю рассказывал. Война Алой и Белой розы называлась. Напомни, чем она закончилась? - спросил император вице-канцлера и тот моментально понял, в какую сторону дует ветер.
- Так свадьбой она закончилась, Петр Алексеевич. Свадьбой. Один принц Алой розы женился на принцессе Белой розы, и все для бедных англичан и образумилось - улыбнулся Остерман сидящему за столом императору.
- Какая интересная история - Петр изобразил на лице размышление. - Что там с иностранными принцессами? Посланники на их поиск посланы?
- Посланы они, то посланы, государь да вот только боюсь, что долгое это дело будет и хлопотное.
- Это почему? Али я им не ровня или земель у меня мало?
- Да тут все дело государь в вере. Французы, австрийцы, испанцы да сардинцы не согласны, чтобы их принцессы свою католическую веру на нашу веру меняли. Англичане так те вообще нос задрали и ничего слышать о браке с нами не хотят. Мы говорят особенные, хотя если разобраться, то у них один только форс. Шведы нам Эстляндию с Лифляндией никогда не простят. Остаются только немцы и датчане, но они все голытьба голытьбой - развел руками вице-канцлер.
- И что же мне на этих нищенках жениться!? - воскликнул Петр.
- Ну почему на нищенках. У них родословность хорошая, чуть ли не от Карла Великого, хотя есть один вариант - Остерман вкрадчиво замолчал, делая вид, что не решается сказать его царю.
- Что за вариант, говори. Чай не турчанку с китаянкой хочешь ты мне сосватать?
- Нет, государь. Ни турчанку, ни персиянку хочу предложить тебе, а нашу, русскую, чистокровную принцессу, Елизавету Петровну - говоря это, Остерман сохранял на своем лице полнейшую серьезность и озабоченность.
- Так ведь она мне теткой приходится. Что народ скажет? - изобразил на лице озабоченность Петр, хотя именно это он и хотел услышать от собеседника.
- Так что народ, государь? Ты помазанник божий, твое слово для него закон. Как ты нам скажешь - так все и будет.
- А что Прокопович скажет?
- Говорит, что ради блага государства и Отечества, готов сам обвенчать вас у алтаря.
- Ради блага государства - в раздумье протянул Петр. - Хорошо, ради блага государства и Отечества я согласен.
- Вот и славно, государь, вот и славно - обрадовался Остерман, не веря свалившейся на него удачи.
- Но вот только Долгорукие - император выжидательно посмотрел на вице-канцлера.
- А что Долгорукие? Они твоему слову покорны будут, а Ушаков им в стойкости поможет. Будь в этом уверен, Петр Алексеевич.
- Перед ними неудобно. Вот если бы ... - император замолчал и выжидающе посмотрел на Остермана. Острый ум Андрея Ивановича завертелся с необычайной силой и быстро угадал то, что не было сказано царем.
- Если мы все придем и попросим тебя об этом, ты, ведь государь нам не откажешь? - хитрый немец пытливо посмотрел на царя и понял, что попал в яблочко.
- Ну, если придете и попросите, ради блага государства, конечно не откажу.
- Завтра утром и придем, государь - обрадовался Остерман, но у Петра было несколько иное мнение.
- Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? - усмехнулся царственный отрок.
- Действительно, государь, чего тянуть? Сегодня вечером и придем - заверил императора Остерман, и вице-канцлера как ветром сдуло, несмотря на его постоянно больные ноги.
Воля государя приказ для подданных. Уже вечером "могучая кучка" явилась к Петру и стала молить его жениться на Елизавете ради продолжения царского рода и интересов государства и Отечества.
Все это время несчастная принцесса стояла, ни жива, ни мертва. Прижавшись ухом к двери, что с некоторых пор разделяла её с царем апартаменты, с замиранием сердца слушая, как решается её дальнейшая судьба. И когда Петр сказал "быть по сему", силы оставили взволнованную Елизавету. Она опустилась на пол и заплакала, и никто не знал, от чего она плачет? От радости или горя.
Едва царь дал свое согласие по поводу своей женитьбы, Остерман незамедлительно подал ему на подпись указ. В нем говорилось об объявлении царевны Елизаветы государевой невестой, с назначением даты венчания на майского Николу.
Недоброжелатели царевны говорили, что и ей не быть государыней императрицей, как не стали ею Мария Меншикова и Екатерина Долгорукая, но на третий раз у царя Петра Алексеевича все сложилось. Богородица благословила его брак и в майский день Елизавета была провозглашена императрицей, имея чудесную завязь в животе.
В положенный природой срок она родила девочку, которую нарекли Екатериной в честь матери государыни императрицы. Молодой царь души не чаял в дочке, которую он приказал воспитывать вместе с Петром, сыном другой своей тетки Анны Петровны, выписанным по просьбе Елизаветы из далекой Голштинии.
Зная как ему необходим наследник, Петр неустанно трудился над этим и в октябре 1731 года у него родился сын названый Алексеем. Казалось, что император обрел всего, чего хотел, но счастье его было недолговечным. В ноябре месяце у императора во время обеда неожиданно хлынула горлом кровь. Несмотря на все старания врачей, царь скончался на руках своей супруги, а через два месяца, от простуды умер и новорожденный младенец. Государыня Елизавета Петровна была безутешна от горя, но ради оставшихся на её руках детей и государства, она продолжила жить.
В марте 1732 года она венчалась на царство, которое продолжилось почти тридцать лет, а государя Петра Алексеевича похоронили вместе с сыном в Петропавловском соборе Петербурга, куда была вновь перенесена столица российской империи.