Заглатывая очередную таблетку, Андрей Климов представлял, насколько нелепо будет выглядеть "передозировка обезболивающего" в качестве причины смерти. Однако, иного способа продолжать вести машину он не видел, голова его просто разрывалась. Вторые сутки в пути, впереди - еще столько же. Командировки, чтоб их так...
Тяжело работать в компании, раскинувшей филиалы по всей необъятной территории матушки-России. Еще хуже, если твой начальник, человек советской закалки, совершенно не признает достижения современных технологий, даровавших простым смертным чудеса вроде "Скайпа", и если уж желает взглянуть в глаза своему подчиненному, то тот обязан хоть на другой край света явиться. Даже если причина кроется в желании справиться о состоянии здоровья работника. Таков уж Николай Евгеньевич, благо, вину за все свои капризы он исправно заглаживает щедрой зарплатой.
Пытаясь сосредоточиться на ночной дороге, Андрей в который раз проклял свое недоверие к самолетам. Долететь до Хабаровска было бы проще всего, но страх высоты каждый раз вел главного программиста в сторону от стальных птиц. Лучше уж протрястись четверо суток в машине, не так ли?..
Погода за пределами новенького "Ниссана" стремительно портилась. Мало на сегодня нескончаемой головной боли, теперь еще и самая настоящая метель началась, жизнь никак не облегчающая. Хлопья снега, словно безумные белые мухи, ожесточенно бились в лобовое стекло, пытаясь ворваться в безмятежное спокойствие салона машины.
Климов сверился с навигатором - всего в десятке километров впереди должна быть небольшая гостиница-закусочная. Если бы не погода, программист наверняка состроил бы из себя героя, продолжающего движение к цели несмотря на страдания, но бессердечная природа деструктивнейшим образом вмешалась в его личную драму. Теперь придется отдыхать в теплом, уютном придорожном кафе, и может даже, чего доброго, предаться сну, если позволит мигрень.
Опасаясь пропустить спасительное заведение, Андрей сбавил скорость и прижался к левому ряду широкой трассы. Фары, вгрызающиеся в нарастающую метель, помогали слабо, видимость упала до нескольких метров, и программист едва не проехал нужный съезд. Благо, бдительный навигатор не преминул устроить выговор нерадивому водителю за уход с маршрута, конечной точкой которого последние минут пять было искомое кафе.
Осторожно сдав немного назад, Климов вывернул руль и, проехав пару десятков метров в сторону от дороги, оказался на пятачке небольшой парковки рядом с трехэтажным домом. Несколько мест здесь уже было занято. В кафе искали убежища владельцы потрепанного внедорожника с прицепом, на котором по сглаженным налипшим снегом очертаниям угадывался прикрытый брезентом байк, серого седана "Бентли", смотрящегося здесь немного странно, и длинной фуры, растянувшейся по краю парковки. Встав поближе к кафе, Андрей взял с соседнего сидения сумку, натянул легкое пальто с капюшоном и, помедлив, будто готовясь к решающему шагу, выскочил из авто. Пиликнула сигнализация, ключи опустились в карман не подходящих к погоде джинс.
Стремительно преодолев отделяющие его от теплой еды и мягкой кровати метры, программист толкнул дверь и ввалился в слабо освещенное помещение тамбура. Очки мгновенно запотели, что, правда, слабо сказалось на общей видимости - их и так успело залепить снегом до совершенно непрозрачного состояния. Сняв ставший помехой аксессуар, Климов проследовал в следующее помещение, скрывающееся за большой, сделанной под старину, дверью. Та поддалась с некоторым трудом, будто не желая впускать нового посетителя, однако, как ни странно, Андрей оказался сильнее, и победителем, под звучащий, словно фанфары, скрип, он вошел в кафе.
Никто не обратил внимание на маленький триумф вновь прибывшего, все присутствующие были заняты своими делами. Бородатый низенький мужичок в кожанке, сидящий за столиком в углу, грустно смотрел на изрядно початую кружку с пивом перед собой. Судя по его печальным глазам, для него стакан явно был наполовину пуст, и, как бы он ни хотел, по каким-то причинам сделать его вновь полным он не имел возможности. Похоже, он уже давно оттягивал момент окончательного опустошения, угнетающего его своей неотвратимостью.
В противоположном углу сидел мужчина средних лет в строгом, дорогом костюме и лицом настолько брезгливым, что Андрей невольно близоруко вгляделся в его тарелку - уж не коровья лепешка ли там часом?.. Но нет, перед мужчиной в костюме стояло всего лишь аппетитное пюре с котлетой. Не бог весть что, конечно, но столь простая пища явно вызывала у франта едва ли не корчи омерзения.
Единственная, кто из присутствующих здесь удостоила вошедшего хотя бы беглым взглядом, была девушка с простоватым лицом за стойкой, внимательно слушающая вещания Первого канала из маленького телевизора рядом. На экране совершенно лысый мужчина, имя которого Климов почему-то запамятовал, что-то говорил своему гостю, молодому человеку в дорогих очках, заставляя его густо краснеть, регулярно промокать лоб платочком и натужно надувать щеки. Совершенно непонятно, было ли это интервью или развлекательное шоу, к тому же, звук из телевизора исходил крайне глухой, состоящий из помех чуть менее, чем полностью. От этого ценность передачи явно сводилась к нулю, однако девушку это нисколько не смущало. Более того, она периодически хмыкала, фыркала и издавала прочие одобрительные звуки, явно понимая, что там происходит.
Протерев очки о торчащий из-под пальто и свитера край ядовито-зеленой футболки, Андрей водрузил их обратно на законное место и проследовал к стойке.
- Здравствуйте, - начал он и тут же стушевался - девушка не обратила на посетителя никакого внимания, растоптав тем самым его и так не слишком сильную уверенность в себе. Потому продолжение фразы прозвучало немного жалобно: - А можно мне покушать?
Закатив глаза, будто Климов вот уже полтора часа отвлекал ее своими нудными вопросами от крайне важного занятия, девушка повернулась, и, заливая окружающее помещение презрением, тягуче спросила:
- Что вам, му-у-ужчина?
Будучи раздавленным этим тяжелым "у-у", Андрей пролепетал:
- А что у вас есть?
Страдальчески вздохнув и снова закатив глаза так, будто она надеялась заглянуть в глубины собственной головы, девушка принялась перечислять, прерываясь на чавканье невесть откуда взявшейся жвачкой:
- Ну, грибной суп, харчо еще. На второе - пюре, например, и макароны. Еще плов был, вроде. К ним еще сосиски, котлеты куриные, или шашлык. Напитки холодные сами посмотрите, вон холодильник. Горячие - кофе и чай.
- А кофе из кофемашины или на турке? - робко поинтересовался Андрей.
Смерив программиста жалостливым взглядом, и даже немного смягчив голос, девушка ответила тоном, которым обычно говорят с очень маленькими, нашкодившими детьми:
- Растворимый, му-у-ужчина, растворимый.
Поборов в себе приступ паники, едва не заставивший его убежать обратно в одиночество салона машины, Климов, запинаясь, попросил:
- Харчо, плов и растворимый черный, - и, дивясь своему мужеству, уточнил: - А есть что-нибудь к кофе?
На этот раз во взгляде, устремлением на вновь прибывшего клиента, читалась даже некая несформированная угроза.
- Сахар.
- Нет, спасибо, - пробормотал Андрей. - А комнаты у вас есть свободные?
- Остаться желаете? - угроза прибавила градус. - Есть одна, только с окнами на стоянку.
- У нас у всех гостевых окна на стоянку, - сказал вышедший из двери за стойкой немолодой мужчина. - Здравствуйте, молодой человек. Катя, иди к Валентине Андреевне, передай заказ.
Девушка встала, вновь повторив очевидно не увенчавшуюся успехом попытку рассмотреть собственный мозг, и скрылась за дверью, только что впустившей в помещение мужчину. Каким-то внутренним чутьем Андрей догадался, что это владелец заведения.
- Прошу, простите Кате ее манеры, - располагающе улыбнулся мужчина. - Здесь трудновато с кадрами, потому приходиться довольствоваться тем, что есть. Еще раз прошу простить.
- Да нет, все в порядке, - облегченно ответил Климов, рассматривая владельца. Сухощавый, лет пятидесяти на вид, совершенно седой, при этом - с крайне юным взглядом, он производил впечатление человека доброго и открытого. Однако, при ближайшем рассмотрении, Андрей заметил в уголках глаз, светящихся дружелюбием, нотки усталости пополам с тщательно скрываемым раздражением, даже едва ли не отвращением. Это заставило программиста невольно отстраниться, скрытое пренебрежение от владельца было гораздо обидней, чем явное от Кати.
- Если вам что-то понадобится, прошу, не стесняйтесь и обращайтесь сразу ко мне, - произнес владелец забегаловки, буквально сверля глаза гостя. Казалось, что он пытался насильно влить свое напускное дружелюбие, чтобы в него поверили. - Ах да, я забыл представиться. Павел. Миронович, если угодно, - и мужчина протянул руку через стойку. Ладонь оказалась сухой и очень крепкой.
- А... Андрей, - кивнул, запнувшись, гость.
Повисшую паузу нарушил стук двери тамбура - в кафе вошел новый посетитель. Природная любопытность, а может и резкий командный голос, сопровождающий появление гостя, заставила Андрея развернуться.
- Пашок, мне пива! Я тут еще на сутки!
Густой, глубокий и очень раздраженный бас, пророкотавший эти слова, принадлежал огромному, едва протиснувшемуся в дверной проем мужчине, обладателю некоторого пузца, органично сочетающегося с шириной плеч и резким лицом, обрамленным вихрастыми патлами. Две нахмуренные брови, казалось, пробыли в таком состоянии с самого рождения. Третья же, подведенная маслом или чем-то подобным, простирающаяся через низкий лоб, в купе с ящиком инструментов в руке, говорила, что вошедший явно только что работал, уставшие голубые глаза намекали, что работал изнурительно, а общая печально-раздраженная гримаса на лице давала понять, что работал не очень-то продуктивно.
Скользнув по уставившемуся на него Андрею коротким взглядом, вошедший гигант в три шага пересек все помещение и оказался у стойки. Барный стул жалобно скрипнул, ощутив гнет его зада. Павел Миронович тут же плюхнул рядом кружку, до краев полную пенного напитка. Залпом опорожнив ее, гигант медленно и счастливо то ли рокочуще выдохнул, то ли попросту рыгнул. Взгляд его обрел благодушие, будто где-то в голове щелкнул маленький переключатель.
- Что, опять не завелся бронтозавр? - сочувственно спросил владелец заведения.
- Ага, - лениво кивнул великан. - Понятия не имею, что с ним. Хорошо хоть, что не во время заказа поломался. Да и то, что рядом с "Перекрестком" встал - тоже удача.
"Перекресток" - вот как это заведение называлось! Странно, что навигатор этого не знал.
- Я б не сказал, что поломка - это удача, - заметил Павел Миронович. Почему-то даже в мыслях Климов невольно хотел называть его по отчеству. - Может, раз уж ты еще на одну ночь с нами, в картишки?
- Нет-нет, - покачал головой гигант. - Я еще за прошлый раз с тобой не рассчитался.
- Мы можем и на интерес, - пожал плечами Павел Миронович. В его голосе на долю мгновения промелькнула капля тщательно давимого разочарования.
- На интерес не интересно, - хохотнул здоровяк.
Андрей, уже было собравшись с мужеством внести свою лепту в диалог, прервался на полувдохе - из подсобки появилась Катя, с силой шваркнувшая на стойку перед программистом тарелку с ароматным харчо. Естественно, варево выплеснулось через край, вызвав у Павла Мироновича едва ли не физические страдания. Катя с выражением лица таким, будто она только что как минимум выиграла мировую войну, молча удалилась. Владелец заведения же извлек откуда-то тряпочку и быстро вытер образовавшуюся на стойке неприятность.
- Еще раз простите, - пробормотал он Климову.
- Да ну, что вы, - неуверенно ответил программист, берясь за ложку, покоящуюся в тарелке.
Попробовав заказанное блюдо, Андрей едва не зарыдал. И не от блаженства, которое обретает человек, питающийся в фастфудах и наконец дорвавшийся до вкусной, почти домашней пищи. Нет, слезы вызвал глоток супа, огненным штормом прокатившийся по его горлу. Количество перца в нем было столь огромным, что, казалось, он стер стенки пищевода, будто абразив.
Павел Миронович ринулся к холодильнику, за стеклянной дверью которого таилась живительная минералка. Сопровождался этот спринт придавленным прикрытой дверью, но все равно явно различимым Катиным заливистым смехом.
- За счет заведения, - как бы извиняясь, пробормотал Павел Миронович, протягивая бутылку рыдающему программисту.
Кое-как залив геенну огненную в своем чреве, Андрей с сожалением уставился на тарелку. Харчо в ней выглядел столь аппетитным, столь манящим после дороги блюдом, но его безнадежная испорченность не позволяла даже попытаться отправить в себя еще хотя бы малую толику. Павел Миронович, поняв муки посетителя, скрылся в подсобке, чтобы через пару минут явиться с новой тарелкой. Харчо в ней выглядел столь же невинно, что и предыдущий, и Климову пришлось уговаривать себя попробовать. Инстинкт самосохранения взбунтовался, когда едва наполненная ложка приблизилась к губам бедного программиста, все в нем кричало - не ешь, подумай! О выжженной пустыне, когда-то являвшейся твоей глоткой, о неизбежных язвах, которые изувечат твой желудок. Но все же, в очередной раз за сегодняшний вечер поборов малодушие, Андрей осторожно положил на язык те несколько капель, что обретались где-то на дне ложки. Глаза программиста закатились в блаженстве - в этот раз харчо был совершенным.
Едва с первым было покончено, как почти что волшебным образом пред Климовым материализовалось второе, а вместе с ним - и кружка посредственного кофе. Приносил все это лично Павел Миронович, не отвлекаясь при этом от непринужденной беседы с великаном, которого, как выяснилось, звали Володей, и жил он перевозкой грузов на его собственной фуре, которую ласково величал "бронтозавром". Все это Андрей узнал, машинально вслушиваясь в разговор. Иного фона для принятия пищи не было, а есть без сопровождения каким-либо информационным шумом программист давно отвык.
К тому моменту, как Климов отужинал, в жизни остальных посетителей забегаловки произошли закономерные изменения. Владелец и дальнобой продолжали вялотекущую беседу. А вот франт, так и не доев, встал из-за стола, тщательнейшим образом вытер руки влажными салфетками, извлеченными из внутреннего кармана дорогого пальто, висящего на спинке его стула. Закончив гигиенические процедуры, он подхватил верхнюю одежду, прошел мимо стойки к скрипучей лестнице, ведущей, видимо, в гостевые комнаты.
Байкер же, с лицом, столь исполненным траура, что, казалось, он похоронил только что всех любимых родственников, допил свое пиво, и, расплатившись с Павлом Мироновичем, вышел на улицу. Сквозь шум завывающего на улице ветра не было слышно, завел ли он мотор и уехал, или же попросту решил переночевать в салоне машины. Скорее всего, второе, ибо зачатки разума, проглядывающие на его лице, позволяли предположить, что в такую непогоду мужчина воздержится от вождения.
Андрей осознал вдруг, что головная боль его утихла. Неужели это возмущенный желудок мог столь остервенело терзать мозг?.. Когда мигрень ушла, освободившееся место заняла сонливость, едва ли не роняющая голову программиста прямо на стойку. Казалось, что он вот-вот сдастся, однако резкий звук разогнал всю дремоту. Климов ошалело завертел головой, осознавая, что произошло. Наконец, до программиста дошло, что звук принадлежал хлопнувшей двери.
Напрягая зрение, Андрей уставился на вошедшего. Высокий, неряшливо небритый, что, впрочем, смотрелось даже эффектно, с черными волосами, падающими на высокий лоб, в длинном пальто, из-под которого торчали брюки и шикарные кожаные сапоги. Узкие ноздри на остром носу вошедшего расширились, вбирая витающие запахи, а темные, почти черные глаза цепко обшарили помещение. При этом у Климов возникло неприятное ощущение, будто его досконально обыскали. Программист смотрел на нового гостя, и никак не мог понять, что же с ним не так, почему его вид кажется каким-то неправильным?..
Павел Миронович при виде вошедшего издал какой-то непонятный, мычащий звук. Лицо владельца "Перекрестка" стало бледным, будто полотно, а пальцы бесконтрольно зашарили по внутренней части стойки.
Гость прямым шагом направился к стойке, обворожительно улыбаясь. До Андрея вдруг дошло, что было не так с новым посетителем - он был совершенно чист и сух. Ни снежинки на иссиня черном пальто, ни капли оттаявшей воды на лице - словно и не бушевал буран там, откуда он только что пришел. Климова пробрал неприятный холодок.
- Ты... ты как-то рано... - пробормотал совершенно растерянный Павел Миронович.
- О, тебе ли не знать, что я всегда прихожу вовремя, - милейшая улыбка не сходила с лица гостя. - Как идут дела?
"Должно быть, совладелец" - предположил Андрей.
- Нормально, - замявшись, ответил Павел Миронович. - Хотя, бывало и лучше...
- О, может, ты хочешь поговорить об этом? - казалось, гость едва сдерживался, чтобы не начать подпрыгивать от возбуждения. - У меня есть прекрасное предложение на этот счет...
- Нет-нет, - перебил владелец. - Я точно решил. Все, хватит.
- Это что за хлыщ? - спросила Катя, как раз вышедшая из подсобки.
Павел Миронович страшно выпучил глаза и приобрел мучной цвет. Повернувшись к подчиненной, он замахал руками и что-то невнятно забормотал. Было непонятно, обращается ли он к девушке или же как-то успокаивает себя самого.
- Лука, с вашего позволения, - отвесил легкий полупоклон гость, совершенно не оскорбившись. - А вас, прелестный цветок, должно быть зовут Екатериной?
Ничуть не удивившись, Катя кивнула.
- Вам что-то подать? - с уже знакомой Климову затаенной угрозой предложила девушка.
- О нет, мне было бы проще сразу опрокинуть в рот перечницу, чем заставлять вас утруждаться, - подмигнув, отказался Лука.
Девушка пожала плечами и ушла обратно в подсобку. В отличие от Андрея, ее этот эпизод совершенно не тронул. Но ведь, очевидно, что Катя и Лука встретились в первый раз. Быть может, Павел Миронович рассказывает новому гостю, как обстоят дела в "Перекрестке"?.. Тогда это точно совладелец.
- Как ваш "бронтозавр", Владимир Михайлович? - обратился Лука к великану-дальнобойщику, усаживаясь рядом. - Думаю, до завтра уже не заведется?
- Мы встречались? - холодно уточнил дальнобой, проигнорировав вопрос.
- Пока еще нет, - покачал головой загадочный гость. - Но вот, сегодня нам удалось исправить это досадное упущение. Здорово, правда?
На каменном лице Володи случилось землетрясение - желваки его заходили с такой неистовостью, будто он пытался перемолоть зубами кусочки железа.
- Вы мне не нравитесь, - сказал он прямо, выдержав некоторую паузу.
- Что ж, поверьте, это не самое худшее из того, что я когда-либо слышал, - развел руками Лука. - Но, позвольте, ведь никто не совершенен. Взять, к примеру... кого бы? Да вот вас самих, Владимир Михайлович Лютнев... да, не удивляйтесь, это лишь малая толика того, что я знаю. Я могу назвать еще пару имен - Мария Степановна Лютнева. Тоже знакомо, да? И Людочка Лютнева, думаю, вашему уху не чужда. Прекрасная жена, любимая дочь, хранители вашего далекого семейного очага, - гость прикрыл глаза и шумно втянул носом воздух. - Но есть еще пара имен. Светлана Полякова, она же Лола. Виктория Химичева, ее псевдонима вы даже и спросить не удосужились. Но, думаю, вы и так сразу поняли, о ком речь?
Володя взглянул на Луку сквозь недобрый прищур. Быстрый выпад, на который, казалось, такое огромное тело неспособно, и гость вместе со стулом, упал на пол.
- Откуда ты знаешь?.. - прошипел дальнобой.
- Ух! - счастливо улыбнулся окровавленными губами мужчина на полу. - Гнев! Вот это я люблю! Еще одно ваше превосходное качество, Владимир Михайлович. Как замечательно, что мы вот так, сходу, перескочили с одного на другое! - Лука повернул голову к остолбеневшему Павлу Мироновичу. - Ты точно уверен, что не хочешь продлить наши с тобой отношения? Сегодня у тебя на редкость удачная подборка...
- Хватит! - тряхнув головой, громко произнес владелец заведения. Он протянул руку через стойку и положил ладонь на плечо кипящего Володи, явно обеспокоенного осведомленностью гостя и, при том, взбешенного игнорированием своего вопроса. - Успокойся! Прошу, не трогай... скоро все кончится.
Скрипнув зубами, Володя расслабил плечи, продолжая сверлить глазами все еще лежащего на полу человека.
- Только потому что мы у тебя дома, - пробормотал гигант своему другу.
- Ой, да бросьте, - разочарованно закатил глаза Лука. Судя по всему, его горизонтальное положение абсолютно устраивало, он явно не собирался подниматься. - Так быстро? Ну же, дайте волю кулакам! Больше гнева, больше агрессии! Впрочем, ладно, - он резко сменил тон и перевел взгляд на Андрея. - А тут у нас кто? Хм. Пожалуй, из всех собравшихся, разве что кроме кухарки на кухне, самый скучный персонаж. Андрей Витальевич Климов, главное достижение жизни которого - его нынешняя должность старшего программиста. Как ни странно, но в вас нет даже простейшей зависти. Вы блеклый, безвольный, и лишь в этом мне интересны - в вас прочно сидит уныние. Да, это не самое живописное, но приходится довольствоваться тем, что есть. Много в последнее время стало таких серых людишек, совсем негде фантазии разгуляться...
Климов сидел, затаив дыхание. Откуда этот человек все это знает? Про него, про Володю... В то же время его мозг судорожно соображал. Гнев, зависть, уныние... измены... А Лука тем временем и не думал умолкать.
- Здесь есть еще двое, - говорил он. - Один - снаружи, пока еще пытается уснуть в своей машине. Но скоро он, поверьте, присоединиться к нам. Итак, еще один участник нашего сегодняшнего представления - Евгений Алексеевич Вышко, байкер. Там у меня такое раздолье, что даже не знаю, что вынести на первейшее обозрение. Может, пресловутую зависть? Или гордыню? Чревоугодие? Похоть?..
"Грехи!" - спичкой вспыхнула мысль в сознании Андрея. Лука перечисляет смертные грехи! Старший программист всю сознательную жизнь причислял себя к атеистам, однако, общая образованность у него имелась, и уж список из семи пунктов, несколько раз слышимый им в той или иной ситуации, он запомнил. Да и вообще говоря, здесь, в забегаловке, вдали от цивилизации, скрытой бурей, находясь в паре метрах от этого человека, знающего о впервые увиденных им людях довольно личные факты, атеизм Климова подвергался немалому испытанию. Старший программист незаметно для себя отодвинулся от Луки подальше.
- Впрочем, разделение всего этого, копание в деталях - удел других, - продолжал Лука. - Я же всегда любил наблюдать картину в целом, ее формирование из крохотных штришков, в отдельности мало значимых. Как, к примеру, с Николаем Сергеевичем Лесовицким, отдыхающим этажом выше. Разобрать на части его душу - так обычный среднестатистический человек. Гордый, алчный, и тоже немного гневливый. У кого этого нет, укажите мне пальцем?.. Но все это - сухие слова, не дающие и капли представления о том, что они образовали в этом человеке. Николай Сергеевич - бизнесмен, обязанный своим положением по большей части отцу. Сергей Лесовицкий - это тема отдельная, но его тут нет, так что о нем как-нибудь в другой раз. Что же до его сына... Да вот же он!
Действительно, как раз в этот момент с лестницы сошел тот самый франт. Брезгливость на его лице, похоже, навсегда застыла глиняной маской.
- У вас там простыня грязная, - раздраженно произнес он, обращаясь к Павлу Макаровичу. - И вай-фай не ловит. Мне что, здесь сидеть всю ночь? Зачем я вообще остановился в этом клоповнике... - его взгляд вдруг выцепил новую деталь в окружающей обстановке. Деталь до сих пор так и не удосужилась подняться. - Да у вас тут еще и алкаши валяются! Уберите это, оно же воняет!
- Позвольте, я ничуть не пахну. Вам кажется! - даже с какой-то обидой ответил Лука. - Вот видите, о чем я говорил? Прекраснейший человек, просто находка! Как я рад, что в последнее время таких становится все больше. Будто противовес растущей популяции унылости.
Николай не слушал. Поморщившись от одного осознания того, что с ним заговорил кто-то, валяющийся на полу, бизнесмен продолжил допытываться владельца "Перекрестка".
- Вы должны решить вопрос с интернетом побыстрее, иначе...
- Иначе вы пожалуетесь своему отцу? - перебил его Лука, наконец вставая и театрально отряхиваясь, при том, что на его безупречном костюме не осталось и пылинки. - Обожаю людей, обожествляющих деньги, власть. Вы ведь считаете, что все покорно вашей воле только из-за того, что у вас в банках внушительные счета. Только из-за этого Павел Макарович, - Лука отвесил легкий поклон в сторону означенного, - должен выполнять все ваши прихоти? А может, потому, что вам повезло родиться от семени высокопоставленного представителя силовых структур?.. Ведь из-за этого все ваши начинания, все действия - крайне удачны, не так ли? Лишь благодаря деньгам и родителю, живя в их тени, вы что-то из себя представляете. Но представьте, в этом месте, здесь и сейчас это все совершенно ничего не значит. И что вы будете делать, став вдруг ничем?
Николай слушал тираду молча, однако, кончики его пальцев мелко тряслись, выдавая бушующие внутри страсти. Едва Лука закончил, Лесовицкий нарочито медленно извлек из кармана огромный, напоминающий разделочную доску, телефон. Андрею невольно подумалось, что сходство вряд ли только внешнее - наверняка благодаря конкретно этому аппарату был разделан не один человек.
Покопавшись в аппарате, Николай сделал последнее нажатие столь артистично и злорадно, словно играл крайнюю ноту в похоронном марше своего заклятого недруга. Трубка устремилась к уху, а презрительный взгляд - на Луку. Тот, в свою очередь, уселся настолько вальяжно, насколько это вообще возможно, на барный стул, закинул ногу на ногу и, чуть наклонив голову, лукаво уставился на звездного сыночка. Климов ухмыльнулся невольно сложившемуся в его голове каламбуру. Да уж, имя Лука этому человеку подходит как нельзя лучше. Настоящее ли оно, или всего лишь псевдоним?..
В гробовой тишине прошло около минуты. Презрительность во взгляде Лесовицкого на глазах вытеснялась обеспокоенностью. Еще один каламбур...
- А вы сегодня в ударе, - тихонько произнес Лука в сторону Андрея. Программист сперва опешил, но через секунду его мозг повторно вдумался в услышанное. Осознание вызвало волну холода, прошедшего по хребту вьюгой пострашнее, чем та, что бушевала до сих пор на улице.
- Что, не работает? - сочувственно спросил Лука у Николая, неверяще уставившегося на экран электронного предателя. - А вы попробуйте перебороть свою монументальную, отлитую во мраморе гордыню и попросить у кого-нибудь из присутствующих телефон. Ну же, всего четыре слова - "пожалуйста, дайте ваш телефон", и вы снова король положения, херувимы вновь опустят лавры на вашу голову.
Николай то бледнел, то пунцевел, щеки его вздымались и опадали, в плечах ощущалось нешуточное напряжение, будто молодой человек вот-вот кинется с кулаками на говорливого гостя... но вдруг все чувства с его лица смыло, оставив лишь глубокую задумчивость.
- Бутылку водки ноль пять, - бросил он Павлу Макаровичу, аккуратно положив на стойку пятитысячную купюру. - Нет, лучше ноль семь. Самую лучшую, какая есть.
Владелец заведения кивнул и мгновенно материализовал на стойке бутылку "абсолюта" и стопку.
- Закусить? - спросил Павел Макарович. Лесовицкий, проигнорировав вопрос, подхватил бутылку и удалился обратно на второй этаж, не дожидаясь сдачи.
- До скорой встречи, - удовлетворенно кивнул ему вслед Лука.
- Зачем ты это делаешь? - спросил едва слышно Павел Макарович, опустив глаза.
- О, да неужели ты не помнишь? - удивился Лука. - Перебери в голове условия нашего с тобой договора. Разве там есть пункт о том, что я не могу приходить к тебе и беседовать с твоими гостями?
- Ты не просто беседуешь.
- Уволь, пока еще ничего не произошло, тебе не в чем меня обвинять. Кстати, мое предложение о продлении наших отношений все еще в силе, и оно будет действовать до последнего.
Павел Макарович задумался, а затем медленно, останавливаясь на каждом слове, спросил.
- А если я откажусь. Окончательно. Ты уйдешь?
Лука заливисто расхохотался.
- Вне рамок нашего контракта я волен действовать так, как мне заблагорассудится, - отсмеявшись, ответил он. - И я не собираюсь что-либо менять в своем поведении.
Дверь "Перекрестка", ведущая на улицу, снова хлопнула, нагнав немного прохладного воздуха из тамбура. Ощутив дуновение свежего ветерка, Андрей понял вдруг, что все это время помещение закусочной незаметно прогревалось, и сейчас сидеть здесь в верхней одежде стало уже некомфортно. Скидывая пальто, программист посмотрел на вошедшего. Это байкер решил вернуться в заведение. Судя по его мелкой дрожи и стучащим зубам, попытка заночевать в машине провалилась.
- Можно мне комнату? - спросил он, подойдя к стойке.
- Вы уверены, Евгений Алексеевич? - не дав владельцу и слова сказать, вклинился Лука. - А как же ваша жадность? Она позволит вам расстаться с полутора тысячами рублей? Подумайте дважды, сумма немаленькая. Стоит ли оно того? Ведь всего-то одна ночь...
- А вы кто? - спросил взволнованно байкер, переводя взгляд на Луку. - И откуда вы знаете, как меня зовут?
- Это наш местный фокусник, - внезапно ответил Володя. Климов с удивлением заметил, что перед дальнобоем стоит пустая стопка, и, судя по нетвердой позе Лютнева, опустеть она успела уже далеко не в первый раз. - Цыганка-гадалка.
- О, ваши нетрезвые попытки оскорбить меня просто прелестны, - Лука отвесил поклон Володе. - Обожаю пьяниц, на полном серьезе пытающихся вести заумные беседы, в то время как в их состоянии дозволительно лишь лежать в грязи среди прочих подобных им животных. И, опережая акт насилия с вашей стороны, спешу заверить, что я не пытаюсь оскорбить вас, Владимир Михайлович. Пока что я сосредоточу внимание на Евгении Алексеевиче, с вашего позволения.
Дальнобой-великан что-то неразборчиво пробормотал и указал Павлу Макаровичу на пустую стопку. Та мгновенно наполнилась, и вновь опустела.
- Итак, Евгений Александрович...
- Повторяю вопрос, откуда вы меня знаете? - нервно произнес байкер. На его лбу заблестели капельки пота. Видимо, он уже успел согреться в натопленном помещении, а может, виной тому стали нервы. Тем не менее, он снял свою кожанку и положил на один из барных стульев. Под ней оказалась лишь тонкая черная футболка - не удивительно, что Евгений замерз на улице.
- Мне рассказал о вас некий Артем Ильин, - ответил на вопрос Лука. - Помните такого? Мы встретились с ним в больнице вечером третьего дня.
Глаза Вышко расширились в ужасе, а градина пота, набухшая в овраге глубокой лобной морщины, скатилась вниз. Евгений Александрович утерся рукавом и дрожащим голосом уточнил:
- Он же в реанимации... что он вам мог сказать?
- О, наша беседа была вполне себе продолжительной и весьма интересной, - улыбнулся Лука. - Мы говорили о превратностях дружбы, рождаемых завистью. Признаться, я люблю подобного рода страсти, да еще и вспыхивающие из-за женщин. О, многие великие дела свершались благодаря им. И, я считаю, что то, что вы сделали - как раз весьма значительно. Да, поверьте, я полностью поддерживаю ваше решение, тот шланг в тормозной системе был совершенно не нужен. Да и вообще, тормоза придумали трусы, не так ли? - на этой фразе Лука почему-то подмигнул Володе. - Жалко только, что тем вечером Артем не стал гнать, как обычно. Все-таки промилле в его крови, да и в вашей, чего греха таить, было многовато. Это, наверное, и спасло вас, не так ли? Господа полицейские и разбираться не стали - от водителя разило так, что дело закрыли, едва открыв. Но это все уже не важно. Мы завели эту беседу из-за совершенно другого вопроса, который я, кстати, уже озвучил. Вам не слишком ли накладно платить такую прорву денег за комнату? Знаю, финансы ваши позволят это сделать без особого дискомфорта, но позволит ли бережливость? Может, поэкономить немного, и... - Лука кивнул в сторону двери. К слову сказать, слушая эту тираду, Евгений Александрович и так к ней пятился, не сводя взгляда затравленного кролика с гипнотически завораживающего рта гостя в черном.
- Я... я... - пролепетал Вышко, и, резко развернувшись, поспешно вышел.
Его кожаная куртка так и осталась на барном стуле.
- А я лишь напоминаю, что моя цена для старого друга - три, - повернувшись к Павлу Макаровичу почти пропел Лука.
- Что бы я ни сказал, ты все равно не уйдешь с пустыми руками? - тихо спросил владелец заведения.
- Кто знает? - развел руками Лука. - Впрочем, скоро все прояснится. Посмотрите, уже без двадцати три. Еще чуть-чуть и...
Павел Макарович положил ладони на стойку и опустил голову. Плечи его поникли, вся поза выражала теперь покорнейшее смирение.
- С первыми двумя все понятно, - заговорил он. - А кто еще?
- О, так вы даете мне дозволение? - оживился Лука. Его глаза засветились обжигающим вожделением, и почему-то от этого Андрею стало крайне не по себе.
- Будто я могу что-то сделать...
- Да бросьте, - надув губы, словно ребенок, воскликнул гость. - Хватит из меня строить какого-то злодея! У людей всегда есть выбор, это право, данное... не важно. Я не злой рок, не фатум, больше того, только слово - и до трех часов я вообще умолкну, чтоб даже своим голосом вас не смущать. А то еще сейчас скажете, что я вас как-то убеждаю...
- Будто это не так! - хлопнув ладонями по стойке, поднял голову Павел Макарович.
Лука закатил глаза.
- Вот вы все всегда так говорите! Серьезно, вы бы знали, сколько раз я это слышал. С ума сойти, будто вас всех под копирку делали. Оправдания, оправдания и еще раз оправдания! "Это не я, меня заставили". Скажите, я держу вас за горло? Может, я двигал вашей рукой тогда? Или долго морил голодом, пытал и издевался, чтоб вы подписали договор? Вот это - убеждение! А то, что я говорю, говорил и буду говорить - лишь слова, сотрясание воздуха волнами определенной частоты. Вес им придаете вы, все здесь присутствующие. И реагируете на них сами, так, как велит вам рассудок. Или вы хотите сказать, что недееспособны? Может, вместо вашего сознания в вас сидит какой-то ваш личный микроскопический враг, заставляющий творить ужасные вещи?!
Он умолк, шумно втягивая воздух. Вся его вальяжность, спокойствие куда-то исчезли, пусть и всего на минуту - вот Лука уже снова взял себя в руки и продолжил спокойным тоном.
- Прошу простить, немного увлекся. Нервная работа, знаете ли... Павел Макарович, а ведь уже без пятнадцати! Итак, вернемся к нашему договору. Да, пожалуй, двоих, если вы не против, я уже выбрал. Но третьего... выбор третьего кандидата я предоставлю вам. Все же вы - хозяин положения.
- Кандидата... на что? - впервые за все это время подал голос Климов. Сказать, что это слово встревожило его - ничего не сказать.
- Ну как же, - искренне удивился Лука. - Видите ли, мы с Павлом Макаровичем пятьдесят два года назад заключили контракт. Детали его я вам озвучивать не буду, ибо конфиденциальность превыше всего... впрочем, часть условий, при взгляде на самого достопочтенного владельца этого заведения и сопоставлении дат, думаю, вы угадаете сами. Но не суть важно, главное - это графа с регулированием оплаты. Раз в тринадцать лет я являюсь к Павлу Макаровичу, и спрашиваю, как бы пошло это ни звучало - продлевать будете?.. Если он отказывается, то... это, вообще говоря, наше с ним дело, что будет дальше, уж простите. Но если он соглашается, я забираю души трех посетителей, которые к этому моменту по счастливому, или не очень, стечению обстоятельств должны здесь присутствовать. Правда, в этом году произошла некоторая накладка, и гостей у Павла Макаровича четверо. Что ж, как я и говорил ранее - у человека всегда есть выбор, вот вам и подтверждение сего.
- Постойте, - горячо заговорил Андрей. - Но как это возможно? Я не очень-то разбираюсь в данном вопросе, но разве душа - это не что-то личное? Как кто-то чужой может ей распоряжаться?
Узнай хотя бы вчера прагматичный программист, абсолютно не верующий в существование высших сил и тонких материй, что будет задавать подобный вопрос, не поверил бы. Однако сейчас почему-то он говорил на полном серьезе. Может, повлияла духота? Ожидая ответ, Климов стянул с себя насквозь пропитавшийся потом свитер.
- Да запросто, - пожал плечами Лука. - Вы ведь находитесь в гостях у Павла Макаровича, и, по сути, добровольно доверили ему свою жизнь, себя. А он, естественно, вашим доверием и пользуется. Не правда ли, чудесно?
Раздался страшный грохот, в сопровождении которого с лестницы сверзился Николай Лесовицкий. В правой руке его блеснуло металлом что-то мрачное, пугающее своим холодным серым цветом. Бизнесмен, пошатываясь, вышел на свет, поднимая руку. Обвиняющим перстом на Луку уставилось дуло короткого пистолета.
- Что теперь ты будешь говорить, мразь? - еле ворочая языком, спросил Николай. - Кто тут теперь главный?
- Конечно же вы, конечно! - с готовностью закивал Лука. - Но только если не побоитесь применить ваше грозное оружие. Подумайте, ведь вашему отцу снова придется решать проблемы своего чада. А вы до сих пор не поблагодарили его за прекращение дела об изнасиловании. Сергей Константинович, между прочим, сильно переживает из-за этого. Конечно, не так сильно, как потерпевшая Алина Птицына, она-то даже руки на себя наложить пробовала. Но тоже порядочно.
За то мгновение, что тишина успела безраздельно властвовать в забегаловке, на лице Николая сменилась целая гамма чувств. Презрение и гнев, присутствующие там изначально, сменились удивлением, непониманием, страхом, и, наконец, решительностью. Последняя эмоция, возникшая у Лесовицкого, ознаменовала свое появление грохотом выстрела, почему-то гораздо более громким, чем представлял себе Андрей. Лицо Николая на долю мгновения осветилось огнем, придавшим ему дьявольский вид. И тут же его очертания страшным образом изменились, противоестественно исказились влиянием извне. Бизнесмен повалился на пол, а оставшийся стоять Лука втянул хищно расширившимися ноздрями распространившийся запах пороховых газов.
- Чистить и проверять огнестрельное оружие - удел плебеев, у белой кости оно само должно работать без нареканий, не так ли? - спросил гость в черном. - Оно, конечно, не так часто происходят столь обидные происшествия, но в жизни всегда есть место дьявольской случайности, не так ли?.. В общем, первый пункт в моем сегодняшнем списке заполнен. Второй тоже на подходе. Дело за последним, третьим. И времени остается все меньше.
Ноги Климова сами собой подвели хозяина к лежащему на полу телу. Лицо Лесовицкого было страшно изуродовано, как и часть его правой руки, в которой по-прежнему покоился пистолет. Растерявший свою былую пугающую красоту, он, подведший своего хозяина, лежал столь же искаженным. Вся его задняя часть отсутствовала, кусочки ее отныне слились с лицом Николая. Андрей почувствовал приступ тошноты.
На звуки выстрела выбежала Катя, но, не дав ей осмотреться, Павел Макарович затолкал девушку обратно в подсобку, что-то шепнув на ухо напоследок. Вновь обернувшись к присутствующим, хозяин заведения, стараясь не смотреть в сторону покойного бизнесмена, обратился к Луке:
- Кто здесь случайно? Ведь должно было быть трое... думаю, так будет честно...
- О, я думаю, ответ очевиден, - улыбнулся Лука.
Павел Макарович с печалью взглянул в глаза Володи, облокотившегося на стойку. Его произошедшее с Лесовицким, казалось, ничуть не тронуло. Стопка за стопкой, он успел прийти к состоянию, в котором его уже вообще мало что волновало.
- Вообще-то, нет, - покачал головой Лука. - Как раз ваш друг тут совершенно случайно, его "бронтозавр" действительно поломался из-за шаловливости фортуны. А вот Андрей Витальевич приехал сюда, ведомый своей судьбой. И вашим контрактом, разумеется.
Климов остолбенел.
- Как я?.. Но я же...
- Уныние есть смертный грех, - покачал головой Лука. - Да, у Владимира Михайловича послужной список пообширнее будет, но что поделать. Он все же старый знакомый Павла Макаровича, а вы просто случайный клиент. Думаю, решение очевидно.
Программист перевел затравленный взгляд на владельца заведения. Тот поспешил спрятать глаза, что сказало Андрею гораздо больше, чем какие-либо слова.
- Но... вы что-то говорили про выбор... он есть всегда...
- Это верно, да, - кивнул Лука. - И у вас он никуда не исчез.
Что-то было в его глазах... лукавое. Климов вдруг все понял.
Он был гостем, и хозяин может распоряжаться его жизнью. Но он может и уйти. Может же?..
Часы показывали без двух минут три. Андрей не побежал за курткой, свитером и сумкой, лежащими бесконечно далеко и пугающе близко к напрягшемуся Павлу Макаровичу. Программист взял старт напрямую к двери заведения.
Выскочив в тамбур, Климов услышал за спиной грохот. Он не оглядывался, чутье подсказывало, что владелец "Перекрестка" бросился следом.
Программист врезался плечом в дверь на улицу, но та не поддалась. Страх пробежал холодными пальцами по спине. Отступив на пару шагов назад и ощущая топот преследователя всем своим телом, Андрей вновь ударился об дверь. На этот раз она слегка сдвинулась, кинув через щель улицы целую охапку острого от холода снега в лицо беглецу. Приложив неимоверное усилие, заставившее все мышцы тела болезненно ныть, Климов развил успех и, разорвав футболку о дверной косяк, выскочил на холод. Краем глаза он увидел препятствие, заблокировавшее дверь - большой сугроб, с которого встряска скинула часть снега и обнажила скрытое тело байкера. Его остекленевшие глаза на чернеющем лице были устремлены в небо. Губы еще шевелились, но по всему было видно, что осталось мужчине недолго.
Мороз, накинувшийся на новую жертву, мгновенно сковал мышцы Андрея. Метель, лишь набиравшая все это время обороты, начала яростную атаку на лицо программиста, стремясь лишить его зрения, заморозить и уложить рядом с байкером. Вытянув трясущуюся руку и нащупывая ключи в кармане штанов, парень, впервые за многие годы, обращался к Богу. Он молил, чтобы его идеальная топографическая память не подвела. Сквозь вой метели еле слышно отозвалась на зов найденного брелка сигнализация "Ниссана". Климов зашагал из последних сил, стараясь не дышать - мороз безжалостно рвал легкие при первой же возможности.
Наконец, рука дернулась, обжегшись холодом металла. Нашарив ручку, Андрей дернул ее и мешком ввалился в спасительное нутро машины. Дверь под гнетом ветра захлопнулась сама. Трясущимися руками программист с огромным трудом вставил ключи в замок зажигания. Загорелись приборы, и Климов, прошипев проклятья, погасил фары. Двигатель неохотно забормотал, явно костеря хозяина на чем свет стоит. Повезло - машина не успела совсем остыть.
Не дожидаясь прогрева мотора, Андрей надавил на газ. Автомобиль задергался, будто ретивый конь. Примерно вспомнив расположение машин вокруг, а также местонахождение выезда, Климов неуверенно крутанул руль. В боковое окно ткнулась чья-то ладонь, ее внезапное появление заставило ногу программиста вжать педаль в пол. Машина задергалась в конвульсиях, стрелка тахометра упала к нулевому значению... чтобы через секунду взлететь вверх. "Ниссан" набрал скорость, и скрип металла о металл где-то справа возвестил, что траектория движения Андреем была выбрана не совсем верная.
Зажглись фары, не сильно выправившие ситуацию с нулевой видимостью. Кое-как выбравшись на трассу, кажется, часть пути машина при этом проделала по обочине, Климов утопил педаль, стремясь оказаться подальше от "Перекрестка". Он надеялся лишь, что не улетит в кювет, или же не встретит кого-нибудь, медленно тащащегося по непогоде на одной с ним полосе.
Как ни странно, метель на глазах стихала. Всего несколько минут, и Андрей будто вырвался за пределы сцены, на которой кружился в дьявольском танце снег. Дорога вдруг стала чистой и безветренной, более того, зеркала сказали водителю, что и сзади все в порядке.
Через несколько часов пути показались редкие огни спящего городка. Только там программист решился сбавить скорость. Не решившись заезжать в гостиницу, Климов уснул на переднем сидении машины, остановившись на парковке какого-то торгового центра. Сил у него не было совершенно, и спасительный сон пришел довольно скоро.
Проснулся Андрей с рассветом, в компании головной боли и огня в легких. С трудом он дошел до торгового центра, купил в круглосуточной аптеке градусник и бутылку воды. Измерения, проведенные прямо на месте, показали температуру почти в сорок градусов. Климов одними опухшими губами попросил сонную продавщицу вызвать скорую и упал в обморок.
Через несколько дней, проведенных в бреду и галлюцинациях, состояние Андрея улучшилось. Он лежал в больничной палате, вперив взгляд в свежевыбеленный потолок. Только что вышла медсестра, заполнившая какие-то формальные бумажки. Благо, паспорт и страховой полис всегда были на всякий случай при Климове, в заднем кармане штанов, так что с опознанием проблем не было. Родителей Андрея оповестили, где и в каком состоянии их сын, так что скоро к нему должны пожаловать гости. А пока он отдыхал, гадая, что из пережитого им было болезненным бредом, а что происходило взаправду.
Дверь в палату тихонько, будто извиняясь, скрипнула, впуская посетителя. Андрей неторопливо открыл глаза. Странно, родители как-то быстро добрались...
- Здравствуйте, Андрей Витальевич, - вкрадчиво произнес голос, елейность которого покрыла Климова липким потом. - О, не волнуйтесь так, я в соседнюю палату. Просто зашел проведать старого знакомого, удостовериться, что все впорядке... У вас все впорядке? Ну и отлично, до новой встречи. Не унывайте!
И, осветив палату ослепительной улыбкой, Лука вышел, оставив Климова трястись от ужаса.