Андрей проснулся от головной боли. Во рту пересохло, затылок неприятно ныл, тело было ус-тавшим и разбитым. Некоторое время он лежал в постели, не открывая глаз, пытаясь сообразить так, где же он все-таки находится. Запах лекарств, кварца и убитых микробов говорили в пользу того, что это больница. Однако в памяти ни больницы, ни происшествия, которое могло бы по-влечь за собой больницу, совершенно не обнаруживалось. Вчера, вместе с Маринкой и Алешкой они пошли в ресторан "Бульдог", - это помнится совершенно отчетливо. В ресторане пили и пили здорово, с этим как будто тоже никаких проблем. А вот дальше начинаются темные пятна.
Кажется, были у Соколова. Или у Вовки Жижина? Или не были, а был он один?.. Да, труднова-то припомнить. Ну, хорошо, а что дальше? А дальше только троллейбус. Совершенно верно, трол-лейбус. Он ехал в троллейбусе домой, кажется, уже около полуночи, а вот доехал или нет?..
Андрей поморщился и приоткрыл правый глаз. Так, это, несомненно, больница. Больничные койки, белые тумбочки. Через розовые шторы на окнах просвечивает металлическая сетка. Вот только почему так тихо? Андрей открыл второй глаз, приподнялся на локте и осмотрелся. Обык-новенная палата. Его кровать стоит в углу, напротив у окна еще две такие же, а всю боковую стену занимает какой-то громадный паукообразный аппарат. Довольно неприятный, надо сказать, аппа-ратик. Значит, он в больнице. Но почему? В какой? Что с ним случилось?..
Откинув одеяло, он сел, свесив с постели ноги. Как будто все в порядке. Голова болела, но не сильно. Обычное похмелье. Сунув ноги в шлепанцы, Андрей встал и подковылял к висевшему возле подозрительного аппарата зеркалу. Рожа вроде бы не разбита, очень даже приличная рожа. Опухшая, правда, маленько, с красными глазами, но это все проходяще. Какого ж тогда черта?
Он снова осмотрелся. Хорошо вымытый пол, довольно чистые стены. Заправленные, но никем не занятые кровати. Чистота и порядок отменные. Что все это может значить? Андрей оглядел се-бя с ног до головы и обнаружил, что одет не в свое, а в больничное. Это навело его на одну мысль.
В самом деле, надо же хоть определить какая это больница, а то даже неудобно как-то. Зайдет медсестра, скажет: "доброе утро", а он что? "Пардон, где я?" Нет, так не годится. Несколько ми-нут он сосредоточенно искал на пижаме клеймо или бирку, но так ничего и не нашел. Тогда он принялся осматривать постели. Сначала свою, затем остальные, но и там ничего не было. Вот это уже действительно странно. Чтоб больничное белье и без какой-нибудь бирки... Ну грязное, ну рваное или плохо пахнущее, это понятно, а вот чтобы без штампика. Нет, это абсурд!
Андрей выпрямился, собираясь с мыслями. Значит так, надо выйти в коридор и ненавязчиво по-выспросить у кого-нибудь из больных, что это за больница и чем тут занимаются. Ведь должны же больные гулять по коридору. Шаркая, он подошел к двери, ухватился за ручку и тихонько потянул ее на себя. Дверь не поддалась. Андрей дернул сильнее. Никакого результата. Он принялся трясти ее изо всех сил, но так ничего и не добился. Дверь была заперта.
— Та-ак!.. — оставив дверь в покое, Андрей повернулся к зеркалу.
А я-то думаю, что такое? И сетки на окнах, и палата пустая. И машина эта... отвратительная. А тут еще дверь заперли. Неужели в сумасшедший дом попал? Но как? И почему?!. Он еще раз попытался что-нибудь вспомнить, но так ничего и не вспомнил. Ничего путного. Было ясно одно - вчера он нажрался до безобразного состояния, а нажравшись, вляпался в какую-то пакостную ис-торию.
Может у Вовки чего, или у Соколова? Соколов вполне мог в психушку позвонить, он сволочь известная. Хотя нет, Соколов тут ни при чем. И Вовка тоже не при чем. Я же отлично помню, что ехал домой. Ну да, ехал в троллейбусе, и время было довольно позднее. А у Жижина или Соколо-ва, (вот бы вспомнить у кого именно!), я сидел еще засветло. Что же это такое? Дверь на замке, на окнах решетки...
Окна! И как это раньше не пришло в голову. Ведь если я вчера нарезался до делириев и угодил в дурку, это сразу же станет ясно. Там рядом должна стоять телевизионная вышка, а уж ее-то ни с чем не спутаешь. Андрей отдернул штору и...
И на минуту подумал, что у него действительно белая горячка. Не было никакой вышки, не бы-ло ни домов, ни улиц, ни деревьев. Не было вообще ничего! Только песок. Красное небо, желтые тучи и песок, песок, песок... Сколько видел глаз, всюду песок.
— Та-а-ак... — он тихонько отошел от окна и опустился на одну из кроватей.
Кажется, пора звать доктора. Либо это сон, либо горячка, либо, увы, я действительно спятил. Он еще раз взглянул на красное небо, зачем-то потрогал глаза и снова уселся на кровать. Хорошо, — он пытался держать себя в руках и не поддаваться панике, — я готов предположить самое невоз-можное. Допустим, я не сплю, и не спятил, и никакая это не белая горячка. Хотя тьфу! Какая там горячка?!. Ладно, значит я здоров и нормален, но тогда как объяснить?.. Меня похитили в пьяном виде из троллейбуса и вывезли в Сахару? Нет, не то. Почему небо красное и что значат эти желтые мохнатые тучи? А может в Сахаре так и полагается? Нет, это ерунда!
Он вскочил, глянул в окно и, ероша волосы, пробежался по комнате. Я спятил, я спятил... Как плохо быть бестолковым!.. Взгляд его упал на многорукую машину и по спине пробежали мураш-ки. Нет, черт возьми, не спятил! А что означает вся эта чушь, я сейчас выясню. И выясню немед-ленно! Андрей подбежал к двери и уже собирался устроить самый настоящий тарарам, как вдруг щелкнул замок и дверь открылась сама. От неожиданности он шарахнулся в сторону, угодил в проклятую машину и запутался в ее суставчатых лапах.
На пороге появился доктор. В необычном зеленом халате, такой же шапочке и совершенно не-вообразимых темно-синих очках. В мозгу Андрея возникла жуткая ассоциация: "рентгенолог". Он затрепыхался сильнее. Еще секунда и он начал бы орать. К счастью, врач сообразил, в чем про-блема, поспешил на помощь и мигом высвободил его из цепких паучьих объятий.
— Спасибо, — прохрипел Андрей.
Он учащенно дышал, потирая рукой горло. А дальше произошло что-то совсем из ряда вон вы-ходящее. Врач кинулся к нему, крепко обнял и радостно завопил, похлопывая его по спине:
— Проснулся, наконец-то! А мы уж думали, что ты к нам совсем не вернешься, — отпустив Анд-рея, он отступил на шаг и принялся его восхищенно оглядывать. — Ну, Лост, поздравляю! Ты, я вижу, пришел в себя? Давай, рассказывай, как оно там? Хоть пару слов, пока вся шатия-братия не слетелась.
Он хихикнул.
— Они думают, ты все еще спишь. Это я первым заметил тебя!
Отступив на шаг, Андрей обалдело хлопал глазами. Сумасшедший, — подумал он, — только этого мне не хватало. Интересно, за кого он меня принимает? Доктор, между тем, проворно при-крыл за собой дверь, вернулся и, усадив Андрея на кровать, вперился в него с любопытством и ожиданием.
Возникла неловкая пауза.
— Ну же, Лост, — он тронул его за коленку, — рассказывай. Эксперимент удался или нет? Удал-ся?
Андрей попятился.
— Хотя, что там, я и сам вижу, что удался. Если б не удался, мы бы сейчас не разговаривали.
Он хихикнул.
— Ну, рассказывай же, не тяни резину!
Андрей сглотнул и, с трудом переводя дыхание, выдавил:
— Я не понимаю, за кого вы меня принимаете.
Доктор рассмеялся.
— Да ладно Лост, брось. Твои шуточки сейчас неуместны. Ты же знаешь, что меня не проведешь. Рассказывай, не томи душу.
Андрей вскочил с места, при этом несколько грубовато оттолкнув доктора, подошел к окну и, хлопнув ладонью по металлической сетке, заорал:
— Мне рассказывать? Это мне еще что-то рассказывать?
Его передернуло.
— А может вам есть, что мне рассказать? Я жду объяснений! По какому праву меня здесь запер-ли? Я заявляю, если в ближайшие двадцать минут меня отсюда не выпустят, я подам на всех на вас в суд!
Доктор поднялся. Лицо его скривилось в гримасу недоумения, улыбка на нем медленно таяла. Какая глупая рожа, — подумал Андрей с раздражением.
— Слушай, Лост...
— Я не Лост! — Андрей рявкнул так, что доктор вздрогнул и попятился к двери. — Я Проскурин Андрей Семенович и если в ближайшие двадцать минут...
Он замолчал, со злобой глядя на доктора. Тот уже оправился от испуга и кажется, серьезно над чем-то задумался.
— Слушай, Лост, — гораздо менее возбужденно спросил он, — ты в самом деле не придурива-ешься? Пойми, если это так, значит осложнение на...
— Я еще раз вам повторяю, — Андрей старался говорить как можно спокойнее, — я не Лост и не имею ни малейшего представления о том, кто это такой вообще. Кроме того, я жду от вас объяс-нений всему этому...
Он запнулся и замолчал, не сумев подобрать нужного слова.
— Хорошо, — доктор кивнул головой. - Подождите одну минуту, я сейчас вернусь.
И прежде, чем Андрей успел что-либо сообразить, он выскочил из палаты. Дверь за ним за-хлопнулась.
Так, — мельком глянув в окно, Андрей нервно заходил по комнате, — здесь явно не до шуток, теперь это можно сказать совершенно точно. И я, кажется, тоже в полном порядке. Здесь что-то другое, — он остановился и посмотрел на паукообразную машину.
— Что-то другое...
— Значит, вы говорите, это был эксперимент? — снова повторил Андрей.
Он сидел в большом кожаном кресле и пытался вникнуть в смысл слов, которые Эдвард вдалб-ливал ему вот уже третий день.
— Совершенно верно. Наш Институт ввел вам новый, разработанный группой оклендских ученых, препарат. Что-то вроде психоделического наркотика, хотя и не совсем. Он ввергает человека в со-стояние мнимой реальности. Говоря иными словами, вы забываете на время свою истинную личность и погружаетесь в лабиринты собственного подсознания. В вашем мозгу создается новый мир, новые люди и даже новые физические законы. Фактически, эксперимент занял тридцать че-тыре часа, однако для вас они могли быть и месяцем, и годом, и даже столетием! Все зависит от того, насколько глубоко вы погрузились в состояние "мнимой жизни".
— Это я понял, — Андрей нервно теребил в руках контракт, — но причем здесь я? На экспери-мент согласился какой-то Лост Горлинг.
Он тряхнул бумажкой.
— Какое же Я имею ко всему этому отношение?
— Вы и есть Лост Горлинг, — терпеливо пояснил консультант.
— Не понимаю, — Андрей швырнул бумаги на пол и обхватил голову раками. — Не-по-ни-ма-ю!
— Мы сами не совсем понимаем, что произошло. Очевидно какое-то осложнение. По всей види-мости, вы все еще находитесь под действием препарата и принимаете себя за вымышленного вами Андрея Проскурина. Такое, в принципе, возможно, однако...
— Хватит, — Андрей поднялся. - Я хочу отдохнуть. Давайте продолжим беседу завтра.
Консультант заметно оживился. По всей видимости, все эти препирания ему самому чертовски надоели. Он нажал вмонтированную в стол кнопку, в дверях появился санитар и Андрей, в его со-провождении, отправился обратно в палату.
Долго петляли по пустым коридорам, поднимались по лестнице вверх, спускались на лифте вниз. Наконец санитар остановился, открыл одну из множества дверей и знаком показал Андрею, что бы тот заходил.
— Опять в новую?
— Эта лучше, — усмехнулся санитар.
Андрей вошел. Дверь за ним закрылась, он остался один. Комната мало чем отличалась от двух предыдущих: кровать, стол, тумбочка. На окнах неотъемлемый атрибут сумасшедшего дома - тонкая металлическая сетка. Ничем более не интересуясь, Андрей лег на кровать, подложил руки под голову и уставился в потолок.
Случившееся никак не укладывалось в мозгу. Значит, получается, что он - совсем не он, а ка-кой-то загадочный Лост Горлинг. Человек, любящий деньги, острые ощущения и подписывающий подозрительные контракты с какими-то загадочными Институтами. Да, поверить в такое трудно-вато. Хотя, что там Лост, ладно бы только это. Это бы еще полбеды. Но ведь оказывается, вся пре-дыдущая жизнь - самый обыкновенный сон. (Пардон, самый необыкновенный). Вся жизнь! И Ма-рина тоже сон, и мама... Нет, этого не может быть!
Минуты через две квадратное окошечко распахнулось, и в нем возникла хмурая санитарская морда.
— Чего шумишь? — спросил он строго.
— Мне срочно нужно поговорить с Эдвардом. Немедленно!
— Нет, — сказал, как отрезал санитар.
— Что значит нет?! — взвился Андрей. — Я говорю, мне срочно надо поговорить!
— Завтра поговоришь.
Окошко захлопнулось.
— Ах ты, сволочь! Открой. Открой, сучара поганая! — Андрей принялся пинать в дверь ногами.
Окошечко открылось, в нем появилась все та же мерзкая рожа и ласково предупредила, что если через пять минут шум не прекратится "сам собой", то его придется прекращать "извне". Побушевав для приличия еще немного, Андрей оставил дверь в покое и вернулся обратно на кровать.
Нет, такими методами здесь ничего не решить. Надо быть спокойнее. Что ж, завтра, так завтра. Это даже лучше. Будет время все как следует обдумать. Сам же напросился! А может я действительно никакой не Андрей, а самый что ни наесть Лост Горлинг? Может за ночь действие нарко-тика прекратиться и утром я со смехом буду вспоминать Андрея Проскурина и всю его жизнь. Кто знает? А сейчас спать.
Зелёное солнце давно спустилось за горизонт и небо из красного превратилось в черное, самое обыкновенное ночное небо. Андрей залез под одеяло с головой и закрыл глаза.
Завтра, будет день - будет пища...
Ему снился Сизиф.
Темнота. Непонятное бетонное здание странной архитектуры. Пылающий во дворе костер, (или несколько костров?). Затем из темноты появился мужчина, одетый в доспехи древнегреческого воина. К ноге его цепью был прикован громадный круглый камень. Как только этот человек поя-вился, Андрей почему-то сразу понял, что это именно он, Сизиф! Выкатив камень из здания, муж-чина с огромным трудом покатил его через двор, мимо пылающего костра, (костров?). А затем...
Затем он начал спускаться со своей ношей по совершенно отвесной бетонной стене, находя-щейся сразу позади здания. Причем сам он спускался первым, а камень держал над головой, воло-ча его по стене. Интересно, — возникла у Андрея нелепая мысль, — когда он спустится с камнем вниз, быть может камень начнет подниматься обратно и за цепь вытащит Сизифа наверх?..
Все происходящее происходило в какой-то ужасающей тишине. Кроме треска костра и позвя-кивания цепи не было слышно ни единого звука. И это очень пугало...
— Итак, по-вашему, получается, Земля круглая? — переспросил Эдвард и рассмеялся. — Забавно, очень забавно.
Он откинулся на спинку кресла, с любопытством разглядывая Андрея.
— Конечно круглая, какой же ей еще быть? — неуверенно ответил тот. — Плоской что ли?
— Знаете, а ваш подсознательный мир устроен весьма своеобразно. Весьма!
Андрей пытался сосредоточиться, но болтовня Эдварда ему невыносимо мешала. Черт бы тебя побрал, — он мысленно плюнул в его сторону, — совсем мне мозги закомпостировал.
— Нет, а все-таки, — не унимался консультант, — если Земля круглая, почему же мы с нее не па-даем?
Глаза его излучали восторг.
— Она нас притягивает, — машинально ответил Андрей, думая совсем о другом. — Или удержи-вает?..
На некоторое время воцарилось молчание.
— Знаете, Лост, — наконец произнес Эдвард, — вы самый странный пациент из всех, с которыми мне когда-либо приходилось работать. У вас необычайно развито воображение. Ну почему, ска-жите мне, вам взбрело в голову, что Земля это шар? Почему не куб или тетраэдр? Ответьте мне, это очень интересно.
— Да что ты ко мне прицепился! — взорвался Андрей. — Почему да почему. Откуда я знаю по-чему. Нас так учили. И что Земля круглая, и что материя первична, и что дважды два четыре. Это же дураку ясно!
— Тихо, тихо. Не надо нервничать.
Эдвард встал и, делая руками успокаивающие жесты, медленно подошел к Андрею.
— Вы же считаете себя нормальным, правильно? Ну, так и давайте рассуждать как все нормаль-ные люди. Хорошо?
— Хорошо, — Андрей с трудом подавил раздражение, — давайте рассуждать.
— Давайте.
— Давайте!!
Эдвард взял со стола чистый лист бумаги, авторучку и уселся рядом.
— На счет "дважды два", — пояснил он. — Вы хорошо помните алгебру или...
— Помню, черт возьми, помню! Чего вы добиваетесь?
— Тихо, тихо. Сейчас мы с вами проведем несложное арифметическое действие и вы сами все поймете. Только не надо нервничать. Значит, вы утверждаете, что дважды два будет четыре?
— Да, именно это я утверждаю, и можете плюнуть мне в морду, если это неправда.
— Ну-ну, плюнуть я всегда успею. Дело не в этом. Дело в том, что дважды два не четыре. Дважды два - пять! Мне, конечно, очень неприятно, что приходится напоминать вам такие простейшие вещи... Впрочем, смотрите сами.
Эдвард пододвинул к себе листок и быстро набросал на нем равенство:
16 - 36 = 25 - 45
— Верное равенство?
— Верное, — Андрей поморщился, — но я не совсем понимаю...
— Согласен. Это же элементарно, но из этого никак не следует...
— Идем дальше.
Эдвард повысил голос, призывая к вниманию.
— Вы следите за тем, что я пишу, следите.
(4 - 9/2)2 = (5 - 9/2)2
4 - 9/2 = 5 - 9/2
Он быстро взглянул на Андрея. Тот таращился на исписанный лист сосредоточенно, но не выка-зывал ни малейшего возражения. Все было нормально.
— И, наконец, — торжественно объявил Эдвард, — последнее действие. Если:
4 - 9/2 = 5 - 9/2
— То и:
4 = 5
— А следовательно:
2 * 2 = 5!
Он поставил жирный восклицательный знак и с ехидцей посмотрел на своего пациента.
— Мне плюнуть прямо сейчас?
Андрей растерянно вертел листок в руках.
Он просмотрел все решение еще раз. Затем еще раз. Потом вдруг дико заорал и принялся рвать бумагу на мелкие части.
Отпрыгнув в сторону, Эдвард нажал красную кнопку. В комнату влетели два санитара, скрути-ли визжащего и плюющегося человека и, надев на него стальные наручники, поволокли вон из ка-бинета. Некоторое время Эдвард прислушивался к доносившимся из коридора крикам, затем, ко-гда все окончательно стихло, вернулся за стол и придвинул к себе телефон.
Андрей сидел на подоконнике, глядя в окно. Два мощных четырехгусенечных трактора катили через пески большой розовый шар. Очевидно, внутри шар был полым. Он то и дело срывался с креплений и подпрыгивая, словно резиновый мячик, уносился куда-то вдаль. Трактора останавли-вались, стреляли по нему специальными присосками, притягивали его и снова укрепляли на ма-ленькой гусеничной платформе. Картинка довольно унылая. Хотя что еще можно ожидать от это-го мира? Иррационального фантастического мира.
А между тем, Андрей начинал чувствовать себя его частью. С каждым днем он все больше и больше осознавал себя Лостом Горлингом. Картины прошлого, (вымышленного прошлого!), давно поблекли и только во сне приобретали свою завораживающую яркость. Только во сне. Марина, мама, друзья - все это стало сном. Да и было ли когда реальностью? Едва ли...
Теперь он сам начинал понимать это. Он - Лост Горлинг, бывший заключенный, не имеющий ни семьи, ни родных, решившийся на эксперимент, как на последний шанс выжить. Да, это куда более правдоподобно, чем фантазии о зеленых городах, голубом небе и прочей чепухе. Тысячи слайдов, километры аудио и видео пленки, все это служило неоспоримым доказательством исти-ны. Он - Лост Горлинг. Этот мир - его мир, а тот другой, всего лишь вымысел, иллюзия.
Андрей сидел, мысленно перебирая просмотренные за последний месяц фотографии и видео сюжеты. Вот он стоит на фоне здания Института и чему-то глупо улыбается. Вот он в кабинете Эдварда подписывает с доктором Вайтангой контракт. Вот палата, где должен был проходить экс-перимент, (та самая...). А вот он в желтой форме заключенного стоит в строю - архивный тюрем-ный снимок. Да, это он, в этом нельзя усомниться. Его лицо, его фигура, его манеры. Лост Гор-линг.
Андрей отвернулся от окна, спрыгнул на пол. Трактора скрылись за горизонтом, больше смот-реть не на что. До вызова к Эдварду еще целый час, нужно за это время собраться с силами и на-строиться на очередное промывание мозгов. До чего омерзительный тип этот Эдвард. Эдвард Битч, довольно подходящая фамилия. Впрочем, здесь она означает совсем другое. Нет, не так. Это там она означала другое и, наверное, неспроста. Наверное, его подсознание специально наделило ее такой смысловой нагрузкой, а здесь...
Здесь это самая безобидная фамилия. Черт, как же мне все надоело! Он с разбегу бросился на постель, схватил первый подвернувшийся под руку журнал и принялся бесцельно листать страни-цы.
На гамильтонском нефтепроводе произошла авария. Перекрывают всю тысячекилометровую линию, демонтируют ее, а рядом начинается строительство новой. Зачем? Во избежание повтора аварии: советы статистиков, прогнозы астрологов и научного сообщества. Генерал Уэшбер вы-двинул свою кандидатуру на пост президента. Начинается предвыборная кампания. Уэшбер зачи-тывает свою программу: повышение налогов и одновременное снижение цен на все виды товаров и услуг, реорганизация масс (?), всеобщая амнистия и выделение дополнительных средств на борьбу с преступностью. Поголовное обеспечение жильем всех нуждающихся, а так же ликвида-ция бесчеловечных команд стройбата, (которые, к слову заметить, выполняют 85% всех строи-тельных работ7 в государстве). На данный момент Уэшбер далеко обошел своих конкурентов и является несомненным лидером. Поп звезду Тиазу Ронас обвинили в педерастии. "Что за чушь, я же женщина!" - заявляет ошарашенная певица. Ее фанаты требуют создания специальной комис-сии для выяснения достоверности этого(?) факта. На западном побережье начинается строительство новой высотной башни. Цель - выяснение расстояния от поверхности земной плоскости до первой небесной оболочки...
Андрей с размаху швырнул журнал об стену. Нет, это невыносимо! Пусть я действительно Лост Горлинг, пусть эта черножопая гнида Эдвард действительно великий ученый, но это же не значит, что я должен здесь окончательно свихнуться. Все, пора отсюда сматываться. Пора рвать когти. Только бы выбраться издания Института, а там мне все станет окончательно ясно. Либо Вайтанга и вся его шайка специально пытаются свести меня с ума, чтобы не выплачивать суммы, полагаю-щейся мне по контракту, либо я уже спятил и денег мне все равно не видать. Что угодно, но я должен отсюда выбраться. Любой ценой!
Щелкнул замок и на пороге возник санитар.
— На собеседование, — мрачно объявил он.
Лост поднялся и с обреченным видом последовал за ним. Решено, — думал он, шагая по пустым извилистым коридорам, — сегодня же вечером обдумаю все возможные варианты побега и как только смогу, приступаю к их реализации. Остановившись возле кабинета Эдварда, санитар по-стучал в дверь.
— Запускайте, — ответил до омерзения знакомый голос.
Вздохнув, Лост шагнул внутрь.
Сразу же после просмотра, они вернулись в оранжерею. Лост не любил эту комнату. Огромный шестигранник, заставленный стеклянными ящиками с песком и камнями всевозможных форм и размеров, действовал на него угнетающе. А вот Эдвард, кажется, действительно отдыхал тут. Од-нажды он признался, что только здесь можно дышать воздухом по-настоящему. Внешние пески до предела загажены промышленными отходами и давно перестали давать кислород: примеси серы и хлора превышают все допустимые нормы. А здесь, здесь другое дело!
— Институт строго следит за качеством воздуха в наших помещениях, — Эдвард многозначи-тельно усмехнулся. — Правительство очень заинтересовано в этом.
— Наверное, — без всякого интереса отозвался Лост. Когда я выпишусь и получу свои деньги, обязательно куплю себе озонатор.
— Кстати, — он немного оживился, — вы ничего не слышали о постановлении 718, G?
Эдвард насупился, подозрительно на него посмотрел.
— Нет, я не слышал, — он сделал ударение на слове "Я". — И откуда вы только получаете подоб-ные сведения? Я что-то не припомню что бы вы интересовались нормотворчеством.
— Откуда?..
Лост злорадно усмехнулся, (заинтересуешься тут!).
— Так, вспомнилось вдруг. Читал о проекте закона до эксперимента. Еще там, в заключении.
Ни черта ему не вспомнилось. Он разучился вспоминать. Все, что он знал о внешнем мире, бы-ло результатом той активной деятельности, которую развернул вокруг него доктор Вайтанга. А о постановлении 718 он прочитал в свежем номере "Правительственной газеты", которую вчера не-заметно вытащил у санитара из кармана халата. Та макулатура, которой снабжал его Эдвард, не представляла собой ничего интересного. Лост отлично понимал, что Эдвард тщательнейшим обра-зом просматривал всю прессу, которая доставляется ему в палату. Ничего подобного он просто не пропустил бы. Что ж, как говорится, на каждую хитрую жопу...
— Вы напрасно прикидываетесь, Битч. Я все равно этого дела так не оставлю. Ваш сраный Инсти-тут выплатит мне страховое пособие. Выплатит все до последнего ринггита, можете в этом не со-мневаться! — Лост усмехнулся. — Сумма, указанная в контракте, плюс пятьдесят процентов за нанесенный ущерб. Закон будет на моей стороне.
Эдвард остановился и некоторое время сосредоточенно его изучал.
— Присядем, — сказал он наконец, указывая на скамеечку возле ящика с трехметровым камнем-октаэдром. — Вы, Лост, как мне кажется, что-то не совсем правильно воспринимаете. За какой это, интересно, ущерб мы должны выплачивать вам пособие? Что вы имеете в виду, я как-то не совсем понял вашу реплику?
— За какой ущерб?! — Лост хлопнул кистью правой руки о ладонь левой и закатил глаза. — Вы целых четыре месяца держите меня взаперти, словно какого-то шизика, вы превратили меня в са-мого настоящего идиота, а теперь спрашиваете "за какой ущерб"? Ну, знаете!..
Он нервно принялся шагать взад-вперед.
— Да сядьте вы! — не выдержал Эдвард. — Я отлично понимаю ваше негодование, но ведь, в конце-то концов, вы сами согласились на этот эксперимент, никто вас не неволил, и были заранее предупреждены о возможных негативных последствиях! Да, некоторое время вы страдали раз-двоением личности, принимали себя за вымышленного вами человека, но ведь теперь все это прошло. Или я не прав? Молчите. В чем же тогда вы собираетесь нас обвинять?
Лост резко остановился и в упор посмотрел на Эдварда.
— Когда меня выпустят? — спросил он.
— Скоро, — Эдвард как-то странно потупился, отводя глаза в сторону. — Вы в полном порядке, еще одна комиссия и будем готовить вас к выписке.
— Я хочу вернуться в палату, — сказал Лост.
Он повернулся и зашагал к выходу.
— Санитар у двери, — донеслось ему вслед, — он вас проводит.
Когда Эдвард остался один, из глубины павильона вышел доктор Вайтанга.
Лост сидел на унитазе, пытаясь придать своему лицу соответствующее выражение. Чугунную гирьку из соседнего бачка он уже свинтил, однако не был уверен, что сумеет незаметно протащить ее в палату. Впрочем, попытка не пытка. (Если бы!..) Санитар стоял снаружи и, постукивая клю-чами о дверь, время от времени бросал через небольшое окошечко равнодушные взгляды. Он раз-говаривал с дежурным из соседнего отделения.
— Тогда я ее затащил в... Главврача по морде... Ну сам понимать должен... — доносились из-за двери приглушенные реплики.
Когда дежурный ушел, санитар толкнул дверь ногой и, растягивая слова, объявил:
— Закончить оправку.
Лост встал, сделал вид, что попользовался бумагой, затем не спеша спустил воду.
— Быстрее, быстрее! — подгонял санитар. — Нечего там яйца чесать. Подрочить и в палате смо-жешь.
Выходя из сортира, Лост мысленно перекрестился. По коридору шли как обычно - он впереди, а санитар, посвистывая и звеня ключами, сзади. Гирька сильно оттягивала штаны и Лосту все вре-мя казалось, что они вот-вот с него сползут. Ох, и врежет он мне, если узнает, — думал он, пыта-ясь незаметно подтянуть резинку. Но все обошлось. Последние несколько месяцев Лост вел себя тихо, надзиратели расслабились и перестали следить за каждым его движением, как это было раньше.
Оказавшись в палате, Лост повалился на кровать и, вытащив свой трофей из кармана, засунул его глубоко под подушку. До вечера они точно не хватятся, значит, шмона не будет, можно не опасаться. До вечера... Сегодня или завтра, сегодня или завтра?.. Нет, если действовать, то дейст-вовать нужно без промедления. Сегодня!
Он вскочил и пробежался по комнате от окна к двери. Выпускать меня отсюда никто не собира-ется, это совершенно ясно. Эдвард просто тянет резину, вешает мне лапшу на уши. Но зачем? И Вайтанга куда-то запропастился... Что же они затевают такое, что затевают? Может, собираются меня убить или еще раз впрыснуть AS-3? Ну, уж нет, теперь у вас этот номер не пройдет. Все Битч, все сукин сын. Теперь у тебя будут большие неприятности. Можешь, сволочь, в этом не со-мневаться.
Лост остановился, посмотрел на дверное окошечко и, не заметив ничего подозрительного, бы-стро нагнулся и достал из-под плинтуса кусок белой лохматой веревки. Где он ее раздобыл, он и сам теперь не помнил. Кажется, отпорол край от наволочки, а может из портьеры в смотровом зале выдернул. Это не важно. Месяца два назад он хотел на ней повеситься, а теперь...
Лост снова взглянул на дверь, лег на кровать лицом к стене и, нащупав под подушкой кусок чугуна, аккуратно привязал один конец веревки к металлическому кольцу. Что ж, повеситься у него не хватило духу, а хватит ли теперь для...
Хватит! Он в этом не сомневался.
Как обычно, в половине седьмого, зашел санитар.
— На собеседование.
Лост стоял у окна и даже не обернулся на голос. Он внимательно наблюдал за тракторами, тол-кавшими розовый шар через пески и, казалось, целиком был поглощен этим зрелищем. Санитар шагнул в палату.
— Горлинг, — он начинал злиться, — кончай валять дурака. Опять на профилактику захотел?
На какое-то мгновенье Лост испугался, но усилием воли подавил страх и остался стоять, как стоял. Отступать нельзя.
Небольшая пауза. Санитар приблизился еще на два шага.
— Ты что, совсем охренел?
Лост поежился, но не обернулся. Ближе, сволочь. Ну, чего ты там встал? Он покрепче зажал в руке конец веревки, нервы были на пределе. За спиной у него что-то звякнуло...
Резко развернувшись, Лост выкинул руку вперед. Тяжелая гиря, описав в воздухе полукруг, попала санитару прямо в лоб. Звук, словно упругим резиновым мячиком с размаху шмякнули по бетонной стене. Больше всего Лост боялся, что санитар успеет отскочить или закрыться рукой, но тот, кажется, так ничего и не понял. Даже сейчас. На какое-то мгновение он застыл неподвижно. Лост размахнулся и ударил еще, на этот раз сильнее и более удачно. Мотнув головой и неловко взмахнув при этом руками, санитар повалился на пол.
Лост осторожно к нему приблизился. Он хотел стукнуть еще раз, чтобы размозжить этому гон-дону череп, но передумал, бросил гирьку на кровать и принялся сдирать с неподвижного тела форму. Это ему удалось не сразу. На халате оказались какие-то хитроумные застежки, но, в конце концов, он все-таки справился. Сбросив больничную пижаму, он переоделся, взял связку ключей, магнитную карточку и уже собрался выходить, когда вспомнил про гирьку. Взять - не взять?..
Он взял.
Захлопнув дверь палаты и заперев ее на два оборота, Лост двинулся к лифту. Руки слегка дро-жали, но во всем остальном он чувствовал себя совершенно спокойно. Даже странно, он и пред-ставить себе не мог, что все получится так легко. Уложить санитара и завладеть его пропускной картой, вот что казалось самым трудным и единственно необходимым. С картой спуститься на лифте вниз и пройти мимо дежурного ничего не стоит, Лост понял это еще месяц назад.
Вообще-то, дальше дежурного поста он не заходил ни разу. Да и дежурного-то видел только из лифта, когда болевший с жуткого похмела санитар нажал не на ту кнопку и кабина спустилась на два этажа ниже положенного. Однако сейчас он был почему-то совершенно уверен, что выход найдет без труда.
Так, теперь надо взять себя в руки. Лост просунул карточку в прорезь, загорелся зеленый ого-нек. Вскоре послышался шум поднимающейся, (или опускающейся?), кабины. Время тянулось медленно, он начал нервничать. Запер ли я дверь палаты? А что если санитар очухается, выберется наружу и поднимет тревогу? Кажется, запер. А коридорную решетку?..
— Эй, Михеев, — раздался за спиной резкий окрик. — Это что еще за фокусы?
Лост вздрогнул. Обращались явно к нему и он сообразил, что его приняли за того самого сани-тара, который сейчас "отдыхает" в его (...кто спал на моей кровати и помял ее?..) палате.
— Я же русским языком сказал, привести 313-го ко мне. Эй, оглох что ли?
Лост покрепче намотал конец веревки на руку, окровавленная гирька повисла в воздухе. Что-то в словах говорившего показалось знакомым, но что именно, он не уловил. Слово - не слово, инто-нация - не интонация... Раздумывать было некогда. Он обернулся.
— Ты у меня доигра... — голос оборвался на полуслове.
В нескольких шагах от него стоял Эдвард. Лицо его выразило недоумение, потом замешатель-ство и, наконец, смертельный ужас. Он попятился.
— Лост? Погоди минуту... Ничего не понимаю!..
Вот когда ему пришлось окончательно убедиться, что он, это действительно он. Заговорили его преступные, жаждущие крови гены. С жутким оскалом Лост прыгнул вперед. Охнув, Эдвард бро-сился прочь. Удар пришелся ему точно по затылку, (звук лопнувшей тыквы). Грохнувшись на пол, Эдвард перекувыркнулся и встал на карачки. С непередаваемым внутренним восторгом, Лост от-весил ему под зад хороший пинок.
— Ну что, повеселимся?
— Горлинг, ты с ума сошел...
— А у тебя разве были сомнения?
Лост пнул его по ребрам. Откатываясь к стене, Эдвард скорчился пополам.
— Лост... Андрей!!. — он поперхнулся.
Гирька хрустнула по челюсти, из разбитого рта брызнула кровь. В то же мгновение щелкнул индикатор и двери лифта открылись. На секунду у Лоста перехватило дыхание. К счастью, кабина оказалась пуста. Он осклабился. Развернулся, собираясь ударить Эдварда еще раз, прямо по ма-кушке, дабы раз и навсегда покончить с этим засранцем, но Битч уже вскочил на ноги и, схватив-шись рукой за разбитую челюсть, улепетывал в сторону своего кабинета.
— Пашкуда! — голос его, горстью сухого гороха, рассыпался по коридору.
Лост заскочил в лифт в тот самый момент, когда двери уже начали закрываться. Кабина двину-лась вниз и только тогда он сообразил, что выронил свое оружие где-то в коридоре. Мысли в голо-ве стремительно проносились одна за другой. Эдварда я так и не пришиб, сукин сын успел смыть-ся... Если он уже добрался до телефона, то дежурный внизу встретит меня, что называется, с рас-простертыми объятиями. А если и нет, то...
Кабина остановилась, двери медленно разошлись в стороны.
Вломившись к себе в кабинет, Эдвард сходу налетел на доктора Вайтангу.
— Это Профкурин!.. — он поперхнулся, большой сгусток кровавой слизи, вылетевший у него изо рта, шлепнулся доктору на халат. — Эта фволочъ сломала мне фелюшть!
Вайтанга сразу все понял. Он подошел к телефону, набрал номер дежурного и очень спокойно обрисовал ситуацию.
— Что? — похоже, на том конце провода были чем-то сильно озадачены. — Хорошо, берите резерв. Да! Нет, не стрелять. Ампулы в сейфе, полка Љ 7. Зеленый ободок.
Он положил трубку и только тогда гадостливо поморщился, взглянув на испачканный халат. Эдвард сидел на кушетке. Приложив к щеке ватный тампон, он копался в аптечке. Вид у него был ужасный.
— Так, — доктор попытался закурить, но сломал сигарету и, скомкав всю пачку, швырнул ее в Эдварда. — Если он уйдет за территорию клиники, я тебя, Сазонов, выдеру и высушу. Понял?!.
Он закашлялся, стукнул кулаком по столу и замолчал. Эдвард застыл с полуоткрытым ртом, кровь капала ему прямо на новые брюки.
— Но, Николай Фладимирович, причем фдещ я?..
Он сглотнул.
— Надеюсь слуфба безопафношти его задерфит.
— Молись, что бы так оно и было.
Вайтанга встал и, громко хлопнув дверью, вышел из кабинета. Эдвард вздрогнул. Некоторое время он молча смотрел на закрытую дверь, затем приложил к щеке новый тампон.
— Пашкуда... — проскрипел он зубами, поворачиваясь к окну.
Кабина остановилась, двери медленно разошлись в стороны. Лост уже приготовился броситься на охранника, (...эх ты, ах ты, все мы космонавты!..), но вовремя сообразил, что никто и не соби-рается его арестовывать. Дежурный сидел за своим ограждением и листал какую-то книжку. Лост задержал дыхание, протягивая магнитную карточку, но тот на нее даже не взглянул.
— Проходи, — он махнул рукой.
Лост с облегчением выдохнул и медленно, стараясь казаться как можно естественнее, напра-вился по коридору в сторону выхода. Коридор был больше похож на туннель. Темный, длинный, с тянущимся по стене толстым кабелем. Где-то на другом его конце сновали люди, хлопали стек-лянные двери, суетились санитарки, забегая в регистратуру и тут же выскакивая обратно со стоп-ками мятых больничных карт...
Лост шагал медленно, но боже, как ему хотелось броситься бегом, пересечь сверкающий белы-ми облицовочными плитами вестибюль и, толкнув пружинящую стеклянную дверь, выскочить наружу! Он надеялся, что около пылезадержателей окажется хоть один эрмобиль. Если же их там нет, ему конец. С машиной он справится, в журналах много писали об их устройстве и управле-нии. Конструкция довольно примитивная, хотя и не лишенная некоторого остроумия, но что де-лать, если поблизости не окажется ни одной машины? Пешком через пустыню? Даже если б за ним не было погони, это верное самоубийство.
До конца коридора оставалось несколько метров, когда Лост услышал, что за стойкой дежурно-го зазвонил телефон. Он прибавил шагу, но внешне старался оставаться спокойным. Обыкновен-ный санитар, просто спешит по важному делу... Позади ухнуло, звякнуло металлом и послышался топот. Не оглядываясь, Лост в два прыжка доскакал до конца коридора, ссыпался по лестнице и, врезавшись в толпу, принялся продираться к выходу.
В вестибюле творилось самое настоящее столпотворение. Создавалось впечатление, что в дур-доме сегодня день открытых дверей. Лост продвигался медленно, а топот позади все усиливался, эхом отдаваясь в коридоре-туннеле. Лост заработал кулаками. Кто-то взвизгнул, потом послышал-ся стон и толпа пришла в замешательство. Завыла сирена, (или ему только кажется?).
В дверях он на мгновение задержался, чтобы оглянуться назад. Охранник и еще двое парней уже скатывались по ступенькам. Толпа расступилась, образуя для них удобный проход. Что-то в форме этих двоих показалось ему знакомым, но понять что именно он не мог. Не было времени. Толкнув дверь плечом, Лост вылетел наружу. Небольшой тамбур, еще одни двери. Эти-то уж точ-но ведут куда надо. Только бы хоть одна машина оказалась рядом, хотя бы одна. Он с треском распахнул обе створки, сшиб с ног какого-то мужчину и оказался на улице.
В глаза ударил свет. Яркий солнечный свет. На мгновение он зажмурился, сделал несколько шагов вперед, двигаясь скорее по инерции, и остановился, широко расставив ноги. Больничная дорожка, стиснутая с обеих сторон зелеными газонами, убегала куда-то вдаль, теряясь среди тем-ных высоких сосен. Двое больных, одетые в пестрые пижамы, катили по ней тележку, заваленную грязными узлами, очевидно с постельным бельем. Один узел упал и оба бросились его поднимать, яростно жестикулируя и что-то друг другу доказывая. Слева дымила кухня, около нее, лениво по-чесываясь, сидела толстая лохматая дворняга. Солнце клонилось к западу и в его лучах телевизи-онная вышка, вырисовывающаяся на бледно-голубом фоне неба, казалась черным безобразным скелетом.