Белоусова Екатерина Анатольевна : другие произведения.

Если сильно захотеть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть романа для подростков "Если сильно захотеть". Является вполне законченной историей. Городское фэнтези, мистика, магический реализм.

  Если сильно захотеть
  
  Часть 1. Мир за деревом
  
  Ириска сидела над этим дурацким листком уже полчаса. Учебный год подходил к концу, и в школе попросили сдать сведения о летней занятости учеников. Ириска аккуратно написала сверху "Ира Брусникина, 6 "Б", разделила листок вертикальными линиями на три части: "Июнь", "Июль", "Август". И задумалась.
  Нет, конечно, она знала, где будет летом. И эта перспектива совершенно не радовала.
  Почти весь первый месяц уйдёт на пришкольный лагерь. Родители отправляют её туда уже третий год. В лагере всегда одинаково. Одинаково скучно. А в июле и августе Ириска будет слоняться по городу, выезжая на дачу по выходным. Хорошо бы Вика вернулась от бабушки хоть к середине каникул. Но её каждый раз забирают до сентября в Ейск, к Азовскому морю. И этим летом никто не сделает исключения ради того, чтобы Ириске было веселее.
  Мама уже брала отпуск в этом году, они вместе ездили в санаторий. Это были тягостные две недели. Расписание, процедуры. А ногам так и не стало легче. Ирискины коленки заболели год назад, когда она стала стремительно расти. С тех пор девочку перевели в специальную группу на уроке физкультуры, чтобы не допускать перегрузок. Ириска физру не любила, но ходить по врачам и тем более выезжать с мамой вместо летнего отдыха в санаторий в зимнем лесу, было грустно.
  Папа недавно нашёл новую работу, и ни о каком отпуске пока не могло быть и речи.
  Эх, некоторые своих детей в двенадцать лет отправляют на отдых одних. Мало ли летних лагерей. Но родители считают её "слишком юной" для самостоятельных путешествий, пусть даже под присмотром вожатых, медсестёр и поваров.
  Маленькая, ну конечно... Ириска вытянулась за этот год и была одной из самых высоких девчонок в их параллели. Да и вообще, она уже почти девушка по сравнению с одноклассницами. Вика даже завидует ей, потому что сама до сих пор может не надевать верх от купальника, её запросто принимут за третьеклассницу.
  Ириска вздохнула. А она в чём-то завидует Вике, миниатюрной блондинке с кукольным личиком, хотя и понимает, что с телом ничего не поделаешь. Скорей бы настало время, когда все в классе сравняются, и не будет "почти девушек" и малявок, и не надо будет стесняться себя.
  Ириска считала себя взрослой не только из-за размеров. Она давно привыкла со всеми делами справляться сама. Родителей видела только по вечерам. Когда звонил будильник, возвещая о необходимости собираться в школу, мама с папой были уже в пути на работу. Ириска завтракала тем, что ей оставили родители, одевалась, шла на уроки. После занятий разогревала себе обед, делала домашние задания, гуляла, читала, прибирала в своей комнате и выносила мусор, — всё без напоминаний, сама. Конечно, Ириске хотелось бы больше видеться с родителями, но им надо было много работать, чтобы расплачиваться за ипотеку. Собственно, этот кредит на покупку квартиры и был тем, что делало девочку взрослее многих сверстников. Из-за ипотеки семья отказывала себе во многом, из-за неё, проклятой, родители допоздна пропадали на работах, и скорее всего, именно из-за неё на самом деле Ириску не отправляли хоть куда-нибудь летом. Потому что денег хватало только на самое необходимое, а всякие увеселительные поездки в число первостепенных нужд не входят. Папа говорил, что такое положение вещей назывется "звериный оскал капитализма", и Ириска, третий год наблюдавшая этот оскал, направленный на их семью, понимала отца и была с ним согласна. Денежные трудности сделали её серьёзной и терпеливой. А ей так хотелось беззаботности!
  Да, это лето обещало быть не лучше предыдущего. И, возможно, не лучше следующего. Ириска написала в графе "Июнь" "летний пришкольный лагерь", а в "Июле" и "Августе" "дом/дача". Вздохнула и прижала листок карандашницей. Вечером родителям надо будет расписаться на нём.
  
  А три года назад у Ириски ещё была бабушка. И каждое лето проходило чудесно, потому что она забирала свою единственную, любимую всем сердцем внучку, и они уезжали в небольшой уютный городок. Он ничем не отличался от многих других городов и посёлков нашей огромной Родины, но был самым лучшим — ведь там жила бабушка. Она окружала Ириску заботой, баловала её. Но не поэтому девочка всегда так ждала встречи и радовалась летним каникулам. Бабушка была гораздо ближе для Ириски, чем родители. Она умела слушать. Внучка доверяла ей свои детские секреты. Она умела говорить. Если Ириска закрывалась ото всех, прибегая со двора обиженной или напуганной чем-нибудь, бабушка подбирала такие слова, что девочка уже через пять минут весело смеялась, позабыв про печали и страхи.
  Даже имя ей дала бабушка. Она сама рассказывала. Ириной назвали родители. А когда приехала бабушка и взяла на руки розовый свёрток, ей показалось, что эта малышка пахнет карамелью, сгущённым молоком и ещё чем-то сладким. "Здравствуй, внученька Ириска", — сказала она, и с тех пор всегда называла девочку именно так. Родители тоже дома употребляли это имя.
  Бабушка была главным человеком для Ириски, её лучшим другом.
  А потом этого человека не стало. "Бабушка умерла". Ириска до сих пор помнила, каким голосом мама сказала эти страшные слова. Девочка тогда закричала "Нет!" так громко и отчаянно, вкладывая в крик все силы, что через минуту прибежали соседи спросить, в чём дело. А потом Ириска плакала. Долго, как никогда раньше. Когда слёз совсем не осталось, она решила не верить в бабушкину смерть. Не верить, и этим смерть победить.
  Почти каждый день Ириска ожидала, что бабушка приедет. Позвонит в квартиру, зайдёт и скажет: "И кто придумал такую глупость, что я умерла?". И тогда внучка кинется ей на шею, обнимет и признается, что знала и ждала.
  На улице Ириска всматривалась в прохожих, издали напоминавших ей одеждой и походкой бабушку. Несколько раз девочка даже бежала навстречу этим людям, но разочарованно останавливалась, когда вместо бабушкиного лица вырисовывались чужие, ненужные, нелюбимые черты.
  На похороны ездил отец. Когда вернулся, Ириска всё ждала, что он признается — произошла ошибка, бабушка жива и ждёт её в гости. Но все вели себя так, будто бабушка действительно умерла, и Ириска стиснула зубы. Она продолжала не верить, но только про себя. Разговоры о покойной старалась пропускать мимо ушей, даже уходила прочь. А в один день попросила родителей не называть её больше Ириской. Мама потом сказала отцу: "Взрослеет". Наедине с собой, правда, девочка продолжала думать о себе под тем именем, которое дала ей любимая бабушка. Это был их секрет.
  В десять лет Ириска с ужасом обнаружила, что начинает забывать любимое лицо, морщинки и кудряшки. Она нашла альбом с фотографиями и целый день жадно рассматривала их. Но этого хватило ненадолго. Ириска всё ещё ждала, что бабушка вернётся, но надежда потихоньку таяла. Тогда девочка решила предпринять что-то серьёзное, как-то помочь появиться в этом мире той, кого она так хотела видеть. Ириска мечтала, что однажды попадёт в чудесное место, где они будут вдвоём, раз больше никто не верит, что бабушка жива. Девочка мысленно разговаривала с ней и обещала помнить и надеяться на встречу. Тогда ей казалось, что год — это очень много. Она дала себе и бабушке год, чтобы встретиться. И даже придумала стишок:
  Две единицы
  Встанут в ряд,
  И мы войдём
  В чудесный град.
  В одиннадцать лет должно было произойти чудо. Но ничего не случилось.
  
  А теперь ей было двенадцать, и вера в волшебство потихоньку уходила всё дальше.
  Ириска тряхнула головой и решила пойти гулять. Позвонила Вике, девочки договорились встретиться через десять минут во дворе. Хорошо, когда лучшая подружка живёт в соседнем доме!
  Ириска открыла шкаф и с пристрастием оглядела свой небогатый гардероб. На улице уже по-летнему жарко, пора надевать шорты. Юбка или сарафан не годятся, потому что сегодня пятница, и им с Викой предстоит совершить традиционную разведку. Ириска нашла три пары прошлогодних шорт и... не влезла в них. Она расстроилась и уже хотела звонить Вике, поплакаться. И тут вспомнила, как подруга резала свои джинсы. Мама разрешала ей придумывать наряды, пуская на эти цели старые вещи и даже отдавая кое-что из своего гардероба. Мама Вики считала, что это развивает творческие способности ребёнка и воспитывает чувство стиля. А Ирискина сказала бы, что такие затеи — пустая трата денег. Но сейчас был особый случай, и можно было пойти на крайние меры.
  Ириска оставила длину по колено, а по срезу распушила джинсу бахромой. Вика, конечно, придумала бы поинтереснее, но времени на украшения не оставалось. Ириска бросила взгляд в зеркало на створке шкафа. Серые глаза, не большие и не маленькие. Серые волосы, собранные в хвостик. На самом деле, конечно, это русый цвет. Но какой же он унылый! Мама говорит, что она красивая, Вика — что симпатичная и с потенциалом, но сама Ириска видела в зеркале обыкновенную, слишком обыкновенную "почти девушку". Кому такая понравится, кроме мамы.
  Подруга сидела на детских качелях и лениво отталкивалась ногами. Ровно настолько, чтобы старые петли издавали противный скрипящий звук, от которого сводило зубы.
  Шагах в десяти от качелей в песочнице хныкал малыш, а его мама стояла рядом, уперев руки в бока, и неодобрительно глядела на Вику. Судя по всему, подруга "качалась" уже давно. Как раз в тот момент, когда женщина потеряла терпение и направилась в сторону качелей, Ириска подбежала к Вике, схватила её за руку, и девчонки умчались со двора.
  Подруга одобрила джинсовое превращение и пообещала приложить руку, чтобы сделать из этой вещи Вещь.
  
  Девочки подошли к высокой сосне вовремя, потому что Он уже показался в начале дорожки. Ириска подтянулась на первой сухой ветке, закинула ногу на соседнюю. Несколько секунд, и она уже протягивала руку Вике, которая лазила по деревьям гораздо хуже. Девочки притаились в густых ветках. Это было удобное место: перед сосной рос роскошный нестриженый кустарник, а дерево стояло в глубине, достаточно далеко от дорожки. Пешеходы никогда не смотрели в эту сторону, проходя мимо. А тем, кто сидел на ветке, открывался прекрасный обзор.
  Он приближался. Ириска затаила дыхание. Как же Он прекрасен! Тёмные волосы, слегка волнистые. Очень красивое лицо. Не такое, чтобы назвать парня "смазливым", а просто красивое. Мужественное, насколько это возможно в двенадцать-тринадцать лет. Уверенная походка. Когда Ириска впервые столкнулась с Ним здесь, на дорожке, она обомлела, растерялась и долго смотрела Ему вслед. После думала о Нём каждую минуту. Словом, влюбилась с первого взгляда. А через неделю, в пятницу, увидела Его снова, на том же месте. Он ходил этой дорогой каждую неделю в Викин дом, девчонки как-то раз за Ним проследили.
  Вика выдувала пузыри из жевательной резинки, и они громко лопались. Ириска шикнула на подругу. А та завелась:
  — Да отстань! Мне надоело каждую пятницу смотреть на твоего принца! Что мы отсюда высмотрим?
  — Тишшше. Гляди, он достаёт телефон. Может, услышим что-нибудь интересное про Него.
  — Хватит! Хочешь узнать о нём — слезай с дерева и поговори!
  — Ты что?! Я не могу.
  — Ты вечно тормозишь! — всё больше распалялась Вика. — Ведёшь себя, как первоклашка. Стесняешься непонятно чего.
  — Тебе непонятно, потому что ты никогда не влюблялась, — как можно спокойнее сказала Ириска.
  Но Вику это невинное и справедливое (она ведь сама говорила Ириске, что ни в кого не была влюблена) замечание разозлило. Глаза её сощурились, и блеснули твёрдой решимостью.
  — Ладно, Ира. Сиди здесь и дальше. А я пошла.
  — Стой ты. Он же как раз мимо проходит. Заметит ещё. Ну, извини меня, — добавила на всякий случай.
  — А я и не обижаюсь. Больно надо, — фыркнула Вика и стала спускаться.
  Девочка нащупала ногой сук внизу, но наступила на узкое место, и ветка с хрустом треснула. А Вика повисла на руках довольно высоко над землёй. Ириска испугалась.
  — Дай руку, — прошептала она, — я тебя вытяну.
  Было видно, что подруге тоже страшно. Но она отвернулась и закричала в сторону кустов, заслоняющих дорожку:
  — Помогите!
  Ириска на дереве сжалась в комочек. Он услышал и пошёл в их сторону.
  Вика глупо дрыгалась и кричала. А как только Он вышел из-за кустов, отпустила руки. Упала картинно, издав приглушённое "Ах!", и покрасивее улеглась на земле, всхлипывая. Но всю актёрскую игру могла оценить Ириска, а не Он. Мальчик подбежал к Вике, встал растерянно, а потом понеслось:
  — Ты в порядке?
  — Неет, — капризно ответила эта предательница.
  — Что болит?
  — Нога. А-я-яй.
  Ну и притворщица!
  — Я вызову "скорую", — сказал Он и стал набирать номер.
  — Нет, не надо. Я тут недалеко живу. Помоги встать. Я попробую дойти до дома.
  Он протянул руку, а Вика притянула Его к себе, обхватила за шею. Хорошо хоть, целоваться не стали! Ириска сидела на ветке ни жива ни мертва. Её сковал страх, стеснение, и всё происходящее казалось фильмом, который крутят для неё одной.
  Вика так и держала руку у Него на шее, пока они выходили на дорожку. Показательно прихрамывала, охала.
  А Он внезапно обернулся и посмотрел на Ириску:
  — А ты падать не собираешься?
  Ириска онемела и затрясла головой. Он улыбнулся и повёл Вику дальше. А девочка осталась на сосне, прижалась щекой к тёплому смолянистому стволу и тихо заплакала. Она не знала, в чём причина слёз — в обиде на себя за неумение общаться, в неожиданном поведении подруги, в разболевшихся от неудобного сидения коленках или в чём-то ещё. Ириске было очень одиноко, и плакать, вдыхая густой запах сосновых слёз, сейчас было можно и нужно. Её никто не видел, её как будто не было в этом мире...
  
  Внезапно звуки стали тише. Ириска решила, что у неё заложило уши от слёз, так раньше бывало. В капельках на ресницах разливалось солнце, мир раскрашивался в радужные отблески. Стало спокойно и тепло. И коленки перестали болеть. Ириска улыбнулась и собралась спускаться вниз. Жизнь продолжалась. Девочка окинула взглядом дорожку. Там, откуда минут десять назад они с Викой ожидали Его появления, кто-то шёл. До боли знакомая походка: прямая спина, лёгко покачивающаяся в левой руке сумочка. И плащ этот Ириска уже видела. Сердце стучало всё чаще, девочка вытянулась в сторону проходящей женщины. Она знала, и не могла поверить. А ведь когда-то так ясно себе представляла эту сцену. Нет, не может быть. Но ведь именно этого хотела и ждала. Как же она могла позабыть, задвинуть своё желание на пыльные антресоли памяти? Ведь это бабушка! Это её бабушка идёт! И улыбается. Она жива!
  Ириска спустилась с дерева легко, будто кошка. Выскочила на дорожку и побежала. Быстрее! Пока не рассеялось волшебство, надо добежать до бабушки, коснуться её, обнять, сделать чудо правдой. Ириска кинулась в раскрытые объятия, уткнулась в плечо. Пахло яблочным пирогом и немного — цветочным мылом. Девочка почти забыла этот запах, но теперь узнала его. И почему-то опять защипало в носу, на глаза навернулись слёзы. Но бабушка улыбалась радостно, открыто. Она поцеловала внучку и сказала:
  — Здравствуй, Ириска. Ты так выросла!
  — Бабушка... Я люблю тебя. Я так ждала!
  — Я тоже люблю тебя, внученька. Ну, ну... не надо плакать. Пойдём.
  Ириска взялась за тёплую ладонь, как раньше. А ведь она действительно выросла. Всего на полголовы ниже бабушки.
  — Пойдём скорее. Родители вернутся с работы вечером, вот они обрадуются! А ещё не верили мне.
  Но бабушка потянула Ириску в другую сторону.
  — Нет, девочка моя. Мне туда нельзя. Я пришла для тебя, но жить в этом мире не могу. Меня здесь уже нет, понимаешь? Пойдём, я покажу тебе другой мир.
  
  На автобусной станции было безлюдно. Кроме Ириски с бабушкой, нужный пригородный маршрут ожидало человек пять. Девочка всё время держала бабушку за руку, вглядывалась в лицо. Оно было ровно таким, как помнила Ириска. Бабушка совсем не изменилась, не постарела. Говорили они пока мало, было хорошо и просто молчать.
  Старый "ПАЗик" со скрипом открыл двери, и девочка с бабушкой заняли места в конце потрёпанного салона.
  — Почему тебя так долго не было? Знаешь, как мне было грустно? Я осталась совсем одна.
  — Ириска, радость моя, я всё знаю. Когда люди умирают, они не уходят сразу. Некоторое время мы можем смотреть на мир, который оставили, следить за своими родными и близкими. Так что я видела, как ты взрослеешь, что происходит у тебя и родителей.
  — Но почему так долго? Почему ты пришла только сейчас, ведь прошло уже три года? Я даже стала тебя забывать, — всхлипнула Ириска.
  — Нет. Память немного размыла моё лицо, другие подробности. Но это неважно. Ты помнишь главное — как я тебя любила, какая тёплая дружба была между нами. Всех постепенно забывают. И меня забудут. И это нормально, Ириска. Не смотри так. Это жизнь.
  Бабушка немного помолчала.
  — А пришла я сейчас благодаря тебе. Твоей настырности, — она улыбнулась. — Твоей вере. Я умерла в свой час, и все это приняли. Все, кроме тебя. Ты... ну, как будто застряла в воспоминаниях. И как только смогла, я вернулась, чтобы помочь тебе принять всё как есть. Жить дальше, расти, учиться, любить.
  — Ты говоришь "как только смогла". Что это значит? Тебя не пускали?
  — Для нас вход в мир живых открывается редко, да и не положено вам встречаться с умершими. Заведённый порядок вещей охраняется самой жизнью, Ириска. Но сейчас появился разлом, трещина между мирами. Я не знаю, почему именно сейчас, но чувствую, что это специально для нас с тобой.
  Ириска хотела спросить ещё многое, но автобус подъехал к очередной остановке, и бабушка сказала, что им пора выходить.
  — Так это же Перепечино! — воскликнула девочка.
  — Да.
  Они вышли к дачному посёлку, пошли по главной из двух улиц. Глухие заборы выше человеческого роста скрывали от прохожих шикарные трёхэтажные коттеджи. Из-за заборов лаяли собаки, кое-где висели камеры наружного наблюдения. Ириска с бабушкой свернули на другую улицу и через несколько минут вышли к краю посёлка. Дача стояла одинокая, с закрытыми на зиму ставнями. Был конец мая, а родители ещё ни разу не выбрались сюда в этом году. Старый деревенский домик, чудом уцелевший во времена массовой скупки участков городскими. Ириска любила здесь бывать. Конечно, не так, как когда-то уезжать с бабушкой на лето. Но на даче тоже можно было хорошо провести время: наесться ягод с клубничных грядок и смородиновых кустов, покататься по полевым дорогам на велике, сходить детской толпой на озеро в соседнюю деревню. Правда, теперь она большая, как говорит их физкультурница, "крупная", для кувырканий в воде по колено с мелкотой...
  Зайти на участок не составляло труда — деревянный забор обвалился в двух местах с той стороны, что выходила к полю. Ириска уже направилась вдоль заборчика к лазу. Но бабушка продолжила идти по дороге, в которую переходила улица, и девочка догнала её. Поля были распаханы и уже засажены картошкой, а среди огромных тёмных земляных квадратов бежали ленты зелёных от низкорослой дорожной травы путей, из года в год уплотняемых грузовиками, тракторами и любителями внедорожных покатушек.
  — Куда мы идём? — подала голос Ириска.
  На самом деле ей было всё равно, куда идти с бабушкой. Главное, что они снова вместе. И теперь всё будет хорошо.
  — Смотри, — бабушка махнула рукой вдаль.
  Там росло дерево, огромная старая ольха, разделённая бог знает когда надвое. А может быть, два ствола выходили из земли так близко, что казались одним, но разъединённым по какой-то причине. Полевые дороги подходили к дереву с четырёх сторон и описывали у подножия круг. Почему-то никто не спилил ольху, освободив перекрёсток. Сколько Ириска себя помнила, она опасалась этого дерева. Когда ребята гоняли на велосипедах по окрестностям, она всегда следила, чтобы ненароком не подъехать к заколдованному месту слишком близко. Ей чудилось дыхание волшебства, не доброго и весёлого, как в сказках, но и не злого. Другого, которому не подобрать названия. Ириске казалось, что дерево может её поймать своими могучими ветвями, окутать магией, перенести куда-то очень далеко. Это притягивало, но рождало грусть, такую сильную, что сердце сжималось и словно плакало внутри. Девочка никак не могла объяснить причину этих своих ощущений, и на всякий случай сторонилась заклятого места.
  
  А теперь дерево изменилось. Не внешне, выглядело оно всё так же величественно, высилось среди полей, раскинув ветви слева от одного ствола и справа от другого и оставив посередине ущелье. Стоило Ириске взглянуть в эту сторону, её потянуло к ольхе невидимым магнитом. Вот только на этот раз ни тоски, ни опаски не возникло. Наоборот, чувствовалость торжественное спокойствие, а подойдя ближе, можно было увидеть еле различимый мягкий свет, окутывающий крону. Трещина, образованная стволами, светилась ярко, переливаясь красным, жёлтым, золотым цветами. Наконец пришло время коснуться тайны этого места, подумала Ириска.
  Она ступила на разлом вслед за бабушкой, и мир перевернулся. Всё закружилось, уплывая из-под ног. Ириска зажмурилась. А когда вновь открыла глаза, они стояли в городе её детства, куда каждое лето уезжали с бабушкой, прямо у подъезда их дома.
  — О-о-о... — вырвалось из груди. — Тут всё как раньше. Настоящее! Теперь всё будет по-прежнему?
  — Девочка моя, это другой мир. Настоящий, но другой. Пока он принимает тебя, но так будет не всегда. Пойдём в дом, Ириска.
  В подъезде был всё тот же запах: соседка на первом этаже жарила блины, из-за двери на втором напротив их квартиры пахнуло лекарствами. Ключ провернулся со знакомыми двумя щелчками. Сердце бешено стучало. Как же она соскучилась по этому дому!
  Через пять минут на плите уже разогревались фирменные бабушкины котлеты, закипал чайник. Как хорошо...
  — А родители говорили, что в твоей квартире теперь живут какие-то дальние родственники.
  — Ириска, — сказала бабушка неожиданно серьёзно, — в твоём мире, который и есть для тебя реальность, я давно умерла. Всё то, что ты сейчас видишь, просто яркие воспоминания. Твои воспоминания. И я рада, что тоже здесь есть. Это похоже на прежнюю жизнь.
  — Нет! Всё такое... настоящее. Я вижу мельчайшие детали, о которых никогда бы не вспомнила, я чувствую запахи, вкус, — для убедительности Ириска откусила котлету и подхватила вилкой кусочек малосольного огурца.
  — Давай не будем спорить. И грустить тоже не будем. Этот мир есть сейчас, и будет доступен для нас с тобой ещё какое-то время. Но он соткан из твоих лучших, любимых воспоминаний, а остальное ты додумываешь прямо сейчас. Сюда можно прийти, но жить здесь нельзя.
  Бабушка улыбнулась. Ириска чувствовала, что всё сказанное бабушкой — правда, но всеми силами желала, чтобы это было не так.
  — Ладно, пока у нас есть время, давай сходим куда-нибудь, — предложила бабушка.
  — На косогор! — вскочила из-за стола Ириска.
  — Хорошо.
  Добираться до косогора было далеко, раньше они там бывали нечасто, но Ириска запомнила медовый запах жёлтых цветов, мерное гудение пчёл, сладость спелой дикой малины, растущей над самым обрывом. Вот только как же туда доехать? Девочка растерянно посмотрела на бабушку.
  — Нам надо сесть на троллейбус?
  — Если не получается вспомнить, то достаточно захотеть оказаться прямо там. В твоём мире есть то, во что ты веришь.
  Ириска зажмурилась. Она очень сильно захотела перенестись на солнечный тёплый луг перед косогором. Вместе с бабушкой. Когда девочка открыла глаза, босые ноги стояли уже не на линолеуме кухни, а на щекочущей голени траве.
  — Получилось!
  Бабушка была рядом:
  — Конечно. Здесь всё возможно.
  Да! Ириска зажмурилась вновь, разбежалась с закрытыми глазами и... взлетела! Она парила над обрывом, хохоча и радуясь. Если сильно захотеть, всё возможно. Ей нравился этот мир. Она снова была счастлива. Потерянное детство и радость возвращались в избытке.
  Была долгая прогулка над откосом. Ириска нарвала огромный букет полевых цветов, сплела им с бабушкой венки. А когда солнце несмело коснулось травы на горизонте, разлив по небу розовый цвет, девочка зажмурилась и перенесла их с бабушкой в квартиру.
  За вечерним чаем бабушка пыталась продолжить дневной разговор. Но Ириска не хотела думать, что этот чудесный мир нереален. Да, конечно, перемещаться в пространстве и летать — это фантазии. Но выдумки так хорошо дополняли то, что она помнила. И было даже лучше, чем в настоящем детстве. Ириска хотела остаться здесь как можно дольше.
  
  Утро ворвалось в приокрытое окно весёлым дребезжанием звонка на чьём-то велосипеде, шумом проезжающих под окнами троллейбусов и запахом какао, доносящимся с кухни. Давно Ириска так не радовалась новому дню!
  — Доброе утро, бабушка! — девочка обняла её, убеждаясь в том, что эти тёплые руки не могут быть сном.
  — Доброе утро, Ириска.
  Когда с завтраком было покончено, неожиданная и неприятная мысль застучала в голове. И отогнать её никак не получалось.
  — Бабушка, как ты думаешь, а время здесь течёт так же, как в нашем мире? — осторожно спросила Ириска.
  — Когда мы что-то вспоминаем, выдумываем, мечтаем, люди и вещи вокруг не останавливают своей работы, так ведь? Сейчас там, у вас тоже утро.
  — А, что же... Я ведь не ночевала дома! Бабушка, что теперь будет? Родители, наверное, с ума сходят.
  — Ч-ш-ш-ш. Пока ты находишься здесь, в вашем мире появляется твой двойник. Девочка, похожая на тебя как две капли воды, сейчас проснулась в твоей кровати. Мир не может без тебя. И когда мечтаешь, улетаешь в мыслях далеко-далеко, окружающие видят тебя привычной, знакомой, просто задумавшейся.
  — Ты это точно знаешь? Ну, что вместо меня дома сейчас сидит двойник?
  — Да. Ведь я сама двойник. Ириска, ну что ты? Я пытаюсь растолковать тебе, но ты не хочешь слушать. Захотеть и нафантазировать можно многое, но не всё: секунды, минуты, часы всё равно будут идти, хотим мы того или нет; тот, кто умер, не воскреснет; тот, кто жив, не исчезнет из жизни просто так. Иначе всё бы перевернулось с ног на голову. Умерло моё тело на земле, но я есть в твоих воспоминаниях.
  — Но если это мои воспоминания, додуманные мной же, почему не может всё стать таким, как я захочу?
  — Когда мир, созданный кем-то, возникает, он начинает жить сам по себе. И оберегать себя от разрушения. Кто знает, что было бы, если бы, например, ты исчезла бесследно из вашей реальности?
  Ириска вздохнула. Надо было хотя бы позвонить на домашний номер, убедиться, что родители не бьют тревогу.
  Телефон превратился в бесполезную пластиковую коробочку. Включаться он не хотел. Ириска вздохнула. Не хотелось уходить. Но там остались мама и папа. И двойник... Вдруг родители заподозрят что-то неладное?
  — Бабушка, а как двойник узнает, что нам пора меняться местами?
  — Когда ты вернёшься в свой мир, твоя копия окажется здесь. Во всяком случае, так должно произойти. Я не знаю точно, лишь догадываюсь, что у этого мира есть свои законы.
  — Я не хочу никуда отсюда уходить. Но надо проверить, что там и как дома.
  — Иди, иди, Ириска. Этот мир пока держится крепко, ещё успеешь прийти ко мне, и не раз.
  — А ты? Разве ты не пойдёшь со мной? Хотя бы до автобуса.
  — Нет. Мне и один выход дался с трудом. Это чудо, что так случилось. А если во второй раз жизнь не примет меня? Ведь у меня нет тела, а стать призраком — незавидная участь.
  Чай допивали в молчании. Ириска хотела бы растянуть эти минуты в часы, но время неумолимо шло, надо было собираться домой.
  — А как мне вернуться к дереву? Вчера мы оказались с тобой прямо перед домом.
  — О, в этом плане здесь всё гораздо проще. Достаточно сильно захотеть, и ты переместишься куда угодно в этом мире, или выйдешь из него к подножию раздвоенной ольхи.
  
  Ириска решила проверить эти слова сразу. Вчера у неё хорошо получалось перемещаться. Бабушка ещё говорила последние слова, её голос звучал в ушах тихо, как шёпот, а Ириска уже стояла под раскинувшимися ветками посреди полей. Это оказалось действительно просто.
  Здесь было прохладно и сыро. Наверное, ночью лил дождь. Ириска вытащила из кармана телефон и побрела в сторону остановки автобусов.
  Аппарат привычно пиликнул, экран засветился. Десять утра, значит, транспорт уже ходит. Движение всех пригородных автобусов начинается в семь утра. Вот только чем платить за проезд? А вчера бабушка покупала билеты на станции. Интересно, откуда у неё взялись деньги? А что, если... Ириска зажмурилась, уверяя себя, что ей очень надо домой. Но ещё до того, как открыть глаза, девочка поняла, что здесь волшебство с перемещениями не срабатывает. Ириска проверила, нет ли пропущенных звонков или сообщений в телефоне, и засунула его обратно в карман. Стоп. А это что? Из кармана была извлечена мятая, но вполне настоящая пятидесятирублёвая купюра. Ириска повеселела и прибавила шагу по направлению к остановке.
  
  Проникнуть в квартиру незамеченной не представлялось возможным. Субботним утром родители точно были дома. Ириска долго мялась у двери, прежде чем повернуть ключ в замке.
  Когда она тихонечко шла по коридору в свою комнату, из кухни окликнула мама:
  — Ириш, ну как пробежка?
  — Э-э-э... Хорошо, мам. Я в душ!
  Ириска закрылась в ванной и включила воду. Значит, двойник и вправду тут был. Точнее, была. И сказала маме, что идёт бегать. С одной стороны, это хорошо. Значит, она позаботилась о родителях, чтоб не волновались. С другой — странно. Мама бы полчаса отговаривала Ириску от любых дополнительных физических нагрузок, ведь даже после долгих прогулок коленки начинали ныть.
  Приняв душ, Ириска осторожно заглянула на кухню. Родители завтракали, а рядом на тумбе стояли мука, сахар, лежали яйца. Мама собиралась печь? Сто лет этого не было.
  — Что это? — спросила Ириска и тут же прикусила себя за язык. Наверняка двойник уже знала, что собираются готовить.
  — Ну, я же вчера тебе обещала, что вспомню, как пекутся кексы, — засмеялась мама.
  Она смотрела на Ириску непривычно ласково. Потом подошла и обняла.
  — Спасибо за вчерашний разговор. Ты во многом права. Будем отдыхать и баловать себя хоть понемножку. Сегодня испечём вкусненькое. А завтра, — мама сделала загадочное лицо, — сюрприз.
  И прошептала:
  — С папой я договорилась.
  Ириска готова была провалиться сквозь землю. Двойник, вместо того, чтобы сидеть тихо и не отсвечивать, успела о чём-то посекретничать с родителями. А ей-то, Ириске, теперь каково? Нет, надо поскорее сбежать отсюда. Теперь ей есть куда исчезнуть в любой момент.
  
  Ириска прошмыгнула в свою комнату. В этот раз надо всё продумать, собрать заранее. В первую очередь деньги. В её кошельке оставалось двести рублей, выданных родителями на экскурсию и сэкономленных в дороге. Так... На несколько поездок туда и обратно хватит. Ещё надо взять с собой форменную юбку, чтобы в понедельник утром поехать сразу в школу. В понедельник годовая контрольная по алгебре. Значит, надо взять учебник, ручку, тетради, у бабушки повторить весь школьный материал.
  Пусть двойник сама разбирается со своими сюрпризами. Ириске, конечно, было приятно, что мама в приподнятом настроении, но как-то это настораживало. Непривычно было. И немного обидно, что двойник, а не она, Ириска, сумела развеселить задёрганную на работе, уставшую маму. Ну и пожалуйста! Раз родную дочь не могут отличить от копии, подделки, вот и пусть общаются с двойником.
  Ириска застегнула рюкзак с нужными вещами и решительно вышла из комнаты. А из кухни уже пахло кексом. В животе заурчало. Но если она не уйдёт сейчас, может оказаться в глупом положении. Мама заговорит с ней как с двойником, и она не будет знать, что ответить. Или вообще передумает уходить. А бабушка будет ждать.
  — Присаживайся, Иринка. Скоро всё будет готово.
  — Мам, — голос прозвучал жалобно, — мне надо Вике вещи отнести. Мы договаривались.
  Вот так, приходится врать маме. Но не говорить же ей, что Ириска отправляется в гости к бабушке, в Мир из воспоминаний и выдумок?!
  — Ну иди. Не волнуйся, без тебя всё не съедим, — засмеялась мама.
  Ириске хотелось подойти, обнять, рассказать всё-всё. Но девочка повернулась и вышла из дома.
  
  В Перепечино Ириска оказалась уже после обеда. И мысли были только об одном — поскорее добраться до дерева, очутиться в квартире у бабушки и поесть.
  Телефон зазвонил, когда девочка уже подходила к ольхе, чувствовала её притяжение, видела переливающийся свет в трещине между мирами. Вика.
  — Алё, — с нескрываемой досадой сказала Ириска.
  Она бы и вовсе не ответила, но Вика начнёт звонить на домашний, а двойнику тоже нужно время, чтобы попасть домой и сообразить, что Ириска якобы отправилась к подруге.
  — Ира, привет. Как дела? — прощебетала трубка.
  — Нормально.
  — Почему не спросишь, как у меня? Тебе разве не интересно, о чём мы с ним говорили?
  — С кем?
  — Ира, это точно ты? С Ним. С твоим принцем.
  Ириска хлопнула себя по лбу. С кутерьмой последних суток она и вправду забыла думать о Нём. Раз Вика позвонила сама, можно воспользоваться случаем и расспросить. Но до дерева оставалось всего несколько шагов, и зов того мира был слишком силён. Ириска бросила в трубку:
  — Ладно, Вик. Потом. Не могу сейчас говорить. Я позвоню сама, а то тут связь пропадает.
  Отключать телефон не было смысла. Ириска шагнула в расщелину между стволами и оказалась у бабушкиного дома.
  
  — Привет! Я к тебе с двумя ночёвками, — крикнула Ириска, ещё не видя бабушку, но точно зная по стрёкоту старенького телевизора, что она в комнате.
  — Как дела дома? Что-то ты быстро вернулась.
  — Да ты, наверное, и сама уже всё знаешь. Ты же говорила, что наблюдала за мной и родителями все эти три года.
  — Ну и что? Сейчас я чувствую себя, как раньше. И мне приятно разговаривать с тобой. А наблюдала я тогда... как бы тебе объяснить... Вот представь, ты смотришь сверху на муравейник. Ты огромна по сравнению с насекомыми, и можешь видеть весь их мирок сразу, а можешь приблизиться и рассмотреть, какую иголочку или песчинку тянет один муравьишка.
  — И сейчас ты можешь говорить, а тогда лишь смотрела?
  — Примерно так, да.
  Ириска обняла своего самого любимого человека. Какое счастье досталось им обеим! Пусть бы так было всегда. Они посидели рядышком несколько минут, а потом бабушка засуетилась:
  — Так. Первым делом внучка должна быть накормлена. Сегодня у нас борщ.
  — Ох, я голодна, как волк. Мне двойную порцию!
  Вся суббота до вечера прошла в забытьи. Ириска сидела на диване перед телевизором рядом с бабушкой, пила чай, лениво просматривала учебник. Не хотелось ни перемещаться куда-нибудь, ни вести разговоры. Было уютно, Ириска снова стала маленькой любимой внучкой, и больше ей ничего не хотелось. Только этот учебник и напоминал о том, что в понедельник надо явиться на контрольную. А ведь можно было оставить школу на совесть двойника. Ириска даже не подумала о такой возможности раньше. В конце концов, копия девочки наверняка знает всё то же самое, что и она сама. По алгебре у Ириски всегда стояла "пятёрка". В итоге решено было в понедельник написать контрольную, и больше в школу ни ногой. Вообще удобно иметь двойника. Вспомнилась песня из фильма "Электроник": "Вкалывают роботы, счастлив человек". И хотя двойник Ириски не робот, пусть вкалывает, раз такая самостоятельная. Вновь накатила обида за разговор с мамой, при котором Ириска не присутствовала, за секреты и сюрпризы не для неё, настоящей дочки, а для двойника. Но главное, подумала девочка, засыпая, что я настоящая здесь, и никто меня отсюда не заберёт.
  
  В воскресенье Ириска проснулась поздно, и давешние раздумья и сомнения остались во вчерашнем дне. Девочка быстро пролистала учебник ещё раз, отмечая про себя: "Это знаю, это тоже знаю...", и решила сегодня не сидеть дома, а отправиться с бабушкой в очередное место из детских воспоминаний. К фонтанам.
  Старые Бульвары переходили один в другой. И на каждом из трёх был свой, особенный, фонтан. Ириска не могла бы сказать, какой ей нравится больше. Она любила все три. В детстве они казались ей волшебными. У первого в основании был круг, вымощенный гранитной плиткой, а струи выходили из центра и били так высоко, что маленькой Ириске приходилось откидывать голову назад, чтобы увидеть, откуда возвращаются капли. Шея через пять минут затекала, а девочка продолжала стоять и смеяться.
  Второй фонтан квадратной формы был поменьше, поаккуратнее, а бьющая вода складывалась в подобие замка. Ириска подолгу смотрела на причудливые башенки, мосты из воды и представляла, кто же может жить в таком вечно движущемся замке. Он вроде есть, а вроде его и нет. Ведь вода меняется каждую секунду.
  Третий, расположенный в самом конце Бульваров, состоял из ступеней. По таким плитам к вершине фонтана мог бы подниматься сказочный великан, настолько они были огромны. Однажды Ириска не удержалась и захотела пройти по водяным ступеням. На них было неглубоко. Но кто бы мог подумать, что так скользко! Девочка сделала пару шагов и растянулась в воде, пребольно ударившись спиной. Бабушка тогда её несла на руках домой, а Ириска всю дорогу плакала от обиды, потому что так и не поднялась под арку, образованную струями на самом верху чудесной лестницы.
  И вот они с бабушкой снова на Старых Бульварах. Вокруг гуляет народ. Парочки, родители с детьми, старушки и старички. Старушек больше... Интересно, все эти люди тоже выдуманы Ириской, или они настоящие? Да впрочем, это неважно. Девочка решила наслаждаться городом детства, и пока она здесь, всё вокруг настоящее. И даже больше. Миг — и они уже стоят у фонтана. У третьего, с огромной лестницей. Правда, теперь ступени кажутся не такими гигантсткими, как прежде. Ириска посмотрела на бабушку:
  — Можно?
  — Давай. Только аккуратно. Ты же помнишь, как тут скользко, — сказала та в ответ.
  Ириска провела ладонью по низенькому бордюру фонтана: тёплые, слегка пыльные плиты. Сняла кроссовки, ловко взобралась и опустила ноги в воду. Всего лишь по щиколотку. Дно скользкое, но она-то теперь увереннее стоит на ногах. Надо попробовать! Пошла, переставляя ноги медленно и неуклюже, но потихоньку продвигаясь вперёд. Одолела одну ступень, а впереди было ещё девять! И Ириска двинулась дальше. Вот уже половина пути позади, до волшебной хрустальной арки осталось пять ступеней. Может, взлететь и пробежаться по воде, едва касаясь её кончиками пальцев? Нет, надо дойти. Надо сделать то, что не получилось тогда, в детстве.
  Ириска заметила, что вокруг собрался народ. И все смотрят на неё. Улыбаются, но по-доброму, никто не тыкает пальцем. Осталось всего пять ступеней! Она шла всё так же, каждый раз ставя ногу крепко и надёжно. Три, две. Последняя ступень. Почти добралась. Мелкие, еле видимые капельки рассеивались вокруг водяным облаком. Ириска засмотрелась, качнулась и чуть не потеряла равновесие. Одна нога поехала в сторону, ещё секунда, и девочка рискнула упасть на спину.
  И вдруг кто-то большой и сильный подхватил её, приподнял и мягко поставил на ноги. Это был кто-то знакомый, только Ириска никак не могла понять, кто. Она чувствовала рядом тепло и грусть, что-то забытое, но такое родное. Через минуту наваждение исчезло, и Ириска сделала последние шаги. Теперь она стояла прямо под падающими аркой струями. Толпа одобрительно гудела, доносились выкрики "Молодец!" Людей Ириска не видела, их закрывали "шторки" из воды по обе стороны от арки.
  Очень скоро стало холодно. Одежда промокла насквозь, вода, казалось, была и во рту, и в носу. Пора было выбираться на сушу. И тут Ириске стало страшно. Страшно и стыдно. Мокрая футболка липла к телу, и хотя под ней был лифчик, он тоже ничего не скрывал. Это тростиночка Вика могла выйти в просвечивающей мокрой одежде, а она, Ириска, лучше будет сидеть тут до ночи, но не опозорится перед незнакомыми людьми, которые только что кричали ей "Молодец!" Ириска села на корточки и обхватила голову руками. До чего нелепая ситуация.
  Стоп! Здесь она смогла дойти до вершины лестницы, здесь она может летать и перемещаться. Ириска зажмурилась, а открыв глаза, уже стояла босиком на полу кухни. Бабушка сидела напротив, держа в руке связанные кроссовки, и улыбалась:
  — Ты смогла. Я, если честно, очень переживала. Когда ты была маленькая и ушибла спину, я ужасно переволновалась. Хорошо, дедушка тогда был рядом.
  — Дедушка? Я его почти не помню...
  — Он тогда нёс тебя домой на руках.
  — А я думала, это ты. Сколько мне было?
  — Четыре года. Это было в июне, а в сентябре он умер. Он тебя очень любил.
  Дедушка. Так вот кто это был сегодня, знакомый и почти забытый. Ириска помнила его лицо по фотографиям, а о нём самом знала, что он был добрый и сильный. И сегодня не дал ей упасть.
  Обеим было грустно. Чтобы отвлечься, бабушка занялась обедом, а Ириска решила подготовить всё загодя к школе. Она вытащила из рюкзака и прогладила юбку и блузку, аккуратно собрала тетради. До вечера было ещё далеко. Чем бы заняться? Когда Ириска была маленькая, таких вопросов не возникало. Есть, спать, гулять, слушать, как бабушка читает вслух — этого было достаточно для того, чтобы быть счастливой. Если бы сейчас ей было семь или восемь лет, она выскочила бы во двор и играла там до вечера, пока бабушка не позовёт из окна: "Ириска, домой!"
  Девочка подошла к окну, выходящему во двор. Качели, на которых старшие ребята делали "солнышко", а они с подружками визжали от страха при виде этих трюков. Песочница с отвалившейся задней стенкой, как и несколько лет назад. Лесенки в дальнем уголке двора, облепленные ребятнёй. Две тёмненькие девчонки лет семи, одна в розовом платье, другая в голубом, залезли на самый верх. А мальчишки пытаются дёрнуть их за ноги. Ириска засмеялась. Ну точно как в её детстве! Внезапно девочки соскочили с лестницы-лазалки и бросились к качелям. Но мальчики обогнали их, и теперь шла борьба за право занять сиденье. Качели были прямо напротив окна, совсем недлеко от дома, и Ириска с удовольствием наблюдала за весёлой вознёй детей. Но когда она рассмотрела их лица, не на шутку испугалась. На качелях сидел Илюха, местный заводила. Девчонки в розовом и голубом оказались Верой и Любой, близняшками из соседнего двора. И выглядели они так, как Ириска их помнила, то есть лет на восемь, не старше. Они не выросли! Они остались маленькими детьми. Навсегда. Ириску затрясло. Она отступила на шаг, чтобы ребята не увидели её в окне. Это неправильно! Зачем так? Лучше бы двор оказался пуст. Друзей Ириска помнила, но когда воспоминания идут вразрез с реальностью, надо гнать их прочь. Прочь!
  Ириска закрыла глаза, вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, а взглянув вновь на то место, где было окно, обнаружила пустоту. Чёрную, густую, пугающую. Эта мёртвая пустота колыхалась, протягивала тонкие чёрные щупальца на подоконник и тут же прятала их обратно. Двора больше не было, совсем. Ириска убила воспоминания.
  — Этот мир сам убирает лишнее. Он слишком зыбок и не всегда логичен. Такими бывают сны, — донёсся из-за спины голос бабушки.
  — Я боюсь. А вдруг и всё остальное исчезнет?
  — Когда-нибудь. Воспоминания останутся с тобой, просто уже не будут отдельным миром, куда можно уйти.
  
  Ночь прошла беспокойно. Сны, один другого тревожнее, сменяли друг друга быстро, как узоры в калейдоскопе. Под утро Ириске приснилось, что она вышла во двор бабушкиного дома и присоединилась к вчерашней компании. Лезла с ребятами на лесенку, чертила мелком на асфальте квадраты для игры в классики. А дети, прежние друзья и подружки, смеялись над ней, дразнили "дылдой". А Илюха даже назвал "коровой".
  Ириска проснулась в шесть утра с гадким чувством страха. Страха быть осмеянной. Наверное, сказались вчерашние переживания у фонтана, когда она стояла в мокрой прилипшей одежде и боялась выйти из-под струй.
  В школе над Ириской никто не насмехался, не было повода. Она ничем не выделялась и была этим вполне довольна. Быть средней, серой в школе безопасно. В классе хватало шутов и без неё: рыжая Груня расплачивалась и за цвет волос, и за имя; тощий очкарик Владик привык быть козлом отпущения с первого класса из-за заикания и неумения ответить на издёвки. Иногда мальчиками для битья смехом становились из-за глупых выступлений у доски или других ситуаций, которые быстро забывались.
  Ириска посидела в кровати, раздумывая, не остаться ли здесь сегодня. Может, она простудилась. Может, живот болит...
  — Ты встала уже? Доброе утро!
  — Да что-то не спалось.
  — Тогда давай завтракать, и будешь собираться. Отсюда до школы подальше, чем от вашего дома, будет.
  — Не хочется в школу-у-у, — капризно протянула Ириска.
  Бабушка улыбнулась, присела рядом на краешек кровати, обняла девочку, стала покачивать, успокаивая, как маленькую.
  — А чего хочется?
  — Не знаю, — растерянно проговорила Ириска. Она действительно не знала. А точнее, не хотела ничего.
  — Тогда вставай. Когда не знаешь, чего хочешь, делай то, что надо. Я вот не хочу, чтобы ты выпала из жизни и застряла здесь.
  — А если я как раз этого хочу?
  — Нет. Не может этого быть.
  И бабушка была права. Ириска хотела жить дальше, даже в школу ещё вчера хотела, вот только жизнь пошла какая-то рваная, неровная. Слишком много и радости, и смеха, и страха, и огорчений за такое малое время.
  — Жить очень хорошо, — бабушка в который раз будто отвечала на мысли внучки, — а взрослеть интересно, хотя и трудно.
  Она решительно направилась на кухню и тихо застучала там посудой, а Ириска вылезла из кровати одеваться. Она всё делала нарочито медленно: расправляла складки на юбке, в третий раз переплетала косу, но всё равно была готова уходить в половине седьмого. Время тянулось.
  — Не хочу идти. И оставаться не хочу, — девочка быстро взглянула на бабушку. — Ты не обижаешься?
  — Нет. Я тебя понимаю. Ириска, иди. Идти лучше, чем топтаться на месте.
  Ириска зажмурилась и шагнула в свой мир.
  
  Здесь было красиво. Едва вставшее солнце высвечивало деревья вдалеке тёмным, а траву на полевой дороге — ярким, нежным зелёным цветом. Даже вспаханная земля была не просто коричневой, а тёплой, насыщенной, шоколадно-коричневой. Небо висело низко, отливая серо-синим металлом. Всё вокруг стало лучше видно, запахи усилились. Ириска будто вошла сюда в тот момент, когда деревья, поля, воздух и солнце секретничали между собой и, увидав девочку, прервали разговор на полуслове. Затишье. Она ступала по мягкой дороге медленно, желая насладиться красотой и волшебством утра.
  Дождь хлынул внезапно, без предупреждения в виде редких ленивых капель. Вся вода неба полилась на землю сразу, зашумел ветер. Кроссовки моментально промолкли и захлюпали. Ириска повесила рюкзак на грудь, чтобы сохранить блузку сухой, и помчалась к их дачному домику. Она помнила, что внутрь не попасть, дверь закрыта на замок. Но можно было спрятаться в сарае. Ириска перемахнула через шаткий заборчик. Идти к лазу было дольше, чем перепрыгнуть низкий штакетник со стороны улицы.
  Сарай запирался на щеколду снаружи. Ириска ввалилась в темноту, тяжело дыша, размазывая дождь по лицу. Глаза быстро привыкли к темноте. Да, здесь не развернёшься. И присесть некуда. Под ногами куча старой обуви, по стенам стоят тяпки, грабли, лопаты, ожидая свидания с грядками. Зябко. О, а это что? Папин плащ-дождевик, купленный для рыбалки. Ириска достала телефон, чтобы он был под рукой, перекинула рюкзак обратно на спину и быстро закуталась в плащ, надев его прямо поверх рюкзака. А на полу, кроме резиновых тапок и вытертых до безобразия кед, нашлись резиновые калоши. Жаль, что не сапоги, но всё лучше, чем набравшие воды кроссовки.
  Облачившись во всё это великолепие, Ириска посмотрела время на телефоне. Семь пятнадцать. Пока дождётся автобуса, доедет до школы, как раз начнётся первый урок. Ириска чихнула. Потом ещё и ещё раз. Холодно. А в школе тоже нежарко.
  Вечером в субботу она обещала позвонить Вике, и очень кстати вспомнила об этом. Нет, говорить о Нём не хотелось. По крайней мере не сейчас. Влюбляться и обсуждать с подружкой мальчиков можно потом, в спокойной обстановке.
  — Алё, — необычно робко сказала подруга в трубку.
  — Привет, Вика. Извини, я не могла раньше перезвонить.
  — А-а-а... Э-э-э...
  — Что? Я плохо слышу тебя.
  — Как дела, спрашиваю. На контрошу собираешься?
  — Да. Вик, мне нужна твоя помощь. Принеси мне к школе какую-нибудь кофту, свитер. Только такой... посвободнее, не в обтяжку. Ладно? Я тебе всё-всё объясню.
  — Ну ладно.
  — Спасибо! Ты меня очень выручишь. Пока!
  — Пока-а.
  
  Дождь не прекращался всю дорогу. Ириска спешила, папин плащ путался длинными полами в ногах. Приходилось смотреть под ноги и придерживать одеяние руками, чтобы не упасть. У ворот школьной территории Ириска упёрлась в пару ярких резиновых сапожек на каблучках. Подняла глаза — Вика. Улыбается, распустив над головой шикарный зонт с оборками. А рядом... рядом стоит Он. О чёрт, только этого сейчас не хватало. Вика окликнула её:
  — Эй!
  Ириска глянула на подругу — а та нажала на кнопку и сделала фото Ириски. Повернула телефон, показывая подруге хмурое, мокрое, бесформенное существо на снимке. И даже калоши попали в кадр! Вика заливисто засмеялась:
  — Ну ты и вырядилась!
  А потом засмеялся Он. Эти двое стояли, указывая на Ириску, и хохотали от души. От Вики можно было этого ожидать. Уже не раз она предавала, отказываясь, однако, считать свои выходки предательством. А Он? Как Он мог? За что? Его смех был неприятен, он хлестал Ириску, обжигал холодом, резал сердце. А она не могла сдвинуться с места. Не было сил. Оказывается, это не страшно — быть осмеянной, это очень больно.
  Внезапно чей-то голос вытолкнул Ириску из оцепенения:
  — Ну, чё ржёте-то?
  Перед Ним и Викой стоял Пашка Клюквин из седьмого класса. Он был простоватый парень. Крупнее всех в их параллели, но не задиристый, а спокойный и рассудительный. Учителя его любили. Хоть Пашка и был троечником или около того по всем предметам, зато ему можно было доверить класс на весь урок, и никто не решался сбежать или поднять шум при Клюквине. Наверное, Пашка натренировался удерживать порядок и дисциплину на своих трёх сёстрах и двух братьях. Он был старшим в семье. Ириска знала его по Перепечино. Дача Клюквиных была таким же старым одноэтажным деревянным домом, как и у Брусникиных.
  — В школу шагом марш! — зыркнул Пашка на Ириску.
  — А вы двое... — раздалось уже за спиной, но Ириска не стала слушать.
  Идти лучше, чем стоять на месте. Я всё, всё пройду, думала девочка. Слёзы на щеках вполне можно было принять за дождь.
  
  Ириска не помнила, как писала контрольную, сидела на следующих уроках, ходила в столовую. Она чувствовала себя выжатой и выброшенной прочь, как лимон, из которого добывали сок, чтобы сбрызнуть им блюдо.
  Когда уроки закончились, Ириска не знала, куда ей идти. Идти лучше, чем топтаться на месте. Добираться до Перепечино не было сил. И вдруг очень захотелось домой, к маме. Пусть они не откровенничали, пусть они редко проводили время вместе, но ведь мама же любила её. Ведь любила? Иначе не могло быть. И Ириска пошла домой. Она мечтала добраться до квартиры, согреться под тёплым душем, а вечером рассказать маме, как любит её, и как плохо и одиноко без неё в этом мире.
  
  Дома Ириска разулась, оставила рюзкак на полу в прихожей и бросилась на кухню. Очень хотелось есть. И пить. А потом снова есть. Странно, у бабушки она питалась сытно и регулярно, но стоило выйти через дерево обратно, — завтрак или обед становились смутным воспоминанием. Утолив голод и жажду бутербродами и чаем и прихватив полную кружку с собой, Ириска направилась в свою комнату.
  Она открыла дверь и чуть не расплескала чай.
  — Проходи, чувствуй себя как дома, — хихикнула девочка с Ирискиной кровати.
  Это был, вернее, была двойник. Она и вправду внешне ничем не отличалась от Ириски. Но сразу не понравилась последней.
  — Что ты здесь делаешь? Ты ведь должна быть там, в Мире за деревом.
  — А ты очень приветлива и дружелюбна, сестричка. — сказала двойник, — Никому я ничего не должна, — добавила она зло.
  — Но как же? — растерялась Ириска.
  — Так же, — отрезала двойник.
  Ириска присела за стол. Двойник осталась на кровати и всем своим видом показывала, что продолжать разговор не имеет ни малейшего желания. Девочки молчали минуты три, потом Ириска не выдержала:
  — Послушай... я даже не знаю, как мне тебя называть.
  — Ира. Разве трудно догадаться?
  — Ладно. Ира, скажи, пожалуйста, почему ты не ушла, когда я вернулась из того мира сюда? Ведь в первый раз мы поменялись местами, и всё было отлично.
  — Тебе было отлично. Ты забежала на минутку, прихватила школьные вещи и умчалась. Да и сейчас ты ненадолго пришла.
  — Почему это? Я сегодня хотела переночевать дома, поговорить с родителями.
  Двойник внезапно вскочила с кровати и нависла над Ириской:
  — Нет. Ты представляешь, что будет, если мама увидит нас обеих?
  Ириске не понравилось, что двойник называет мамой её, только её маму.
  — Но это же моя мама! Я хочу с ней поговорить. А ты можешь уйти. Хотя бы на время.
  Глаза двойника прищурились:
  — И моя тоже. И она меня любит! Ты не заметила, как она изменилась всего за один вечер и ночь, когда я была здесь?
  Ириска это заметила. Мама тогда стала как будто моложе и счастливее.
  — Ей хорошо со мной. Я знаю, как поднять родителям настроение. А с такой дочкой, как ты, они совсем закиснут. Если ты их любишь, — напирала двойник, — то уйдёшь.
  Ириска засомневалась. Может, ей действительно лучше уйти?
  — А вдруг они забудут меня? Ну, отвыкнут. Я ведь всё равно когда-нибудь вернусь. Вдруг они меня не узнают?
  — Ну сама подумай, что ты такое говоришь, — двойник положила руку ей на плечо. — Мы ведь похожи как две капли воды. А ты обязательно когда-нибудь вернёшься. Обязательно. Ведь тот мир не вечен. В один прекрасный день он перестанет существовать, и мне придётся исчезнуть из этой жизни. Стать снова невидимой для всех.
  Она говорила печально. Ириске стало жаль её. Ведь у двойника нет семьи, друзей в том, другом мире. Может быть, и самого Мира воспоминаний и фантазий нет без Ириски. И появляется он тогда, когда она туда приходит. Ириска ухватила эту мысль. Она чувствовала, что почти поняла что-то важное. Но додумать не успела, голос двойника настойчиво звучал и не давал сосредоточиться.
  — Ира, сестричка, ну пожалуйста, дай мне ещё пожить за тебя. Сходить в школу, познакомиться с людьми, — двойник не переставая говорила и говорила.
  И Ириска сдалась.
  — Ладно. Но чур, не до того момента, как Мир за деревом исчезнет, а лишь на время, пока я сама не захочу вернуться. Я постараюсь продержаться подольше.
  — Спасибо! Спасибо! — двойник обняла её и начала тормошить.
  — Подожди, Ира. Да постой ты. Надо всё обдумать.
  И девчонки принялись обсуждать, куда податься на это время Ириске и как вести себя со знакомыми Ире. Двойник со всем послушно соглашалась. Ириске даже показалось, что она дурачится и, возможно, врёт. Но девочка отогнала эту мысль. Надо помочь двойнику. Она же тоже человек, и у неё нет никого родного.
  Ириска отдала Ире учебники, тетради, форму. А себе решила взять несколько футболок, спотривный костюм, кеды. Открыла шкаф и обалдела: её вещей не было. Вместо них на полках лежали новые маечки, юбочки, на плечиках висели сарафаны.
  — Где моя одежда? — еле слышно проговорила Ириска.
  — Ой, правда, здорово? Я обновила твой гардероб. А то тоска смертная в платяном шкафу царила. Мама была даже рада. Это всё недорого, а какая радость ребёнку, — весело щебетала двойник.
  — Тут куча тряпок. Я себе не позволяла выпрашивать у родителей. И как я это носить буду? — Ириска хватала то мини-юбку, то обтягивающий топик. — Это же кошмар! Грудь в обтяжку, ноги до попы видны! Где мои старые вещи? Ты их что, выкинула?
  — Слушай, да что ты завелась? Привыкай выглядеть красиво. Тебе же самой это пригодится. А вещи я отдала Вике, ей нужно для шитья.
  — Так ты уже и с Викой познакомилась?
  — Да. Отличная девчонка. Ей можно доверять. Кстати, — небрежно заметила Ира, — я ей сказала, что я другая. И что в школу приходила сегодня не я.
  Ириска вспыхнула. Она чувствовала, как краска заливает лицо, и щёки горят. Прежний стыд накатил снова. Но вместо оцепенения с ним пришла злость на обеих этих дур: и двойника, и Вику.
  — Вы друг друга стоите, — проговорила Ириска сквозь зубы.
  Двойник опять показалась ей коварной и вредной. Но изменить решение и остаться дома, выгнав жалкую копию вон, Ириска не могла. Сейчас ей действительно хотелось сбежать отсюда: от всех этих тряпок, предательниц. Туда, где есть только она и бабушка, и волшебство, и детство...
  Ириска быстро кинула в сумку новый спортивный костюм тёмно-розового цвета (фу, она бы такой никогда себе не выбрала), и растянутую футболку, которую сама когда-то отложила, чтобы порвать на тряпки для уборки в классе. Хорошо ещё, что недавно сделанные джинсовые шорты и широкая плотная майка, в которых Ириска ходила в выходные, были при ней. В них девочка и облачилась. Папин дождевик и калоши тоже отправились в сумку. Потом девочка подставила стул, нашарила на шкафу пыльную копилку, взяла с собой. Двойник в это время пыталась выкружить мобильный телефон, но Ириска резко бросила:
  — Обойдёшься.
  — Ладно. Скажу маме, что потеряла. Только ты трубку не бери, — покорно согласилась Ира.
  Заглянула в родительскую комнату, взяла одну связку ключей от дачи, вторая осталась на месте. И направилась к входной двери. Потом вернулась и сказала как можно убедительнее:
  — Не думай, что это надолго. Отдохну от вас всех и вернусь. А ты уберёшься отсюда. И Вику можешь с собой прихватить.
  Ира закивала головой:
  — Да-да, мы же с тобой договорились. Пока-пока.
  
  До дачного посёлка Ириска добралась "на автопилоте". Ноги сами шли, поднимались в автобус, а голова была занята самыми сумбурными мыслями. Кто бы мог предположить, что встреча с бабушкой обернётся такими злоключениями? И теперь на одной чаше весов волшебный Мир воспоминаний, а на другой реальная жизнь: родители, школа, дом. Ириска не могла выбрать, что важнее. Она винила себя за мягкость характера, за то, что поддалась двойнику и сделала, как та хотела. Но в глубине души была рада, что так получилось. Теперь ей не надо будет наведываться домой сколь угодно долго. Можно будет открыть дачный сезон, пока двойник маринуется последние дни в школе, побыть самостоятельной. А потом рассказать всё родителям, и они поймут, что Ириска уже взрослая. Отправят её на следующее лето в лагерь одну. Может, даже на море...
  Девочка утешала себя тем, что согласилась на обмен лишь временно. Пока сама не решит вернуться. Так хватит уже сомневаться. Надо использовать это время, наслаждаться свободой.
  Ириска очнулась от размышлений вовремя: за окном замелькали первые коттеджи их посёлка, и автобус мягко подкатил к остановке.
  Девочка дошагала до их домика, открыла калитку, минут пять промучилась с навесным замком на двери в дом и наконец очутилась внутри. Было темно, пахло сыростью. Ириска включила везде свет, стало немного уютнее. Вспомнила, что когда приезжала сюда с родителями, они первым делом открывали наружные ставни, проветривали дом и затапливали печку.
  Окна большой комнаты и кухни выходили на улицу, а маленькой комнаты, где обычно спала Ириска, — в сад, за которым начиналось поле. Ириска решила начать с этого окошка. Взяла из сарая стремянку, поднялась к ставням. Эх, папа скрутил их проволокой слишком туго. Ириска пыталась подцепить толстую проволоку и так, и эдак. Никак не разомкнуть. Придётся проветривать через дверь, а жить при электрическом свете.
  Но уж печку-то она сможет растопить. Это совсем не трудно. Да и кроссовки неплохо бы просушить. Ириска убрала заслонку из дымохода, выгребла остатки золы из поддувала, открыла топку. Хорошо, что бумага, картон и даже кора с того года стояли в коробке у печки, искать не пришлось. Девочка набрала дров под навесом за домом и принялась за дело. Скомкала бумагу, кинула в печку, подожгла. Подложила коры, пламя стало весело стрекотать. Теперь очередь дерева. Ириска положила сухое берёзовое полено поверх горящей коры и закрыла топку. Посидела перед печкой несколько минут, приоткрыла дверцу проверить, хорошо ли занялось полено. Коры и след простыл, а берёза еле тлела. Девочка подкинула ещё бумаги, картона, коры. Огонь разгорелся вновь. Но когда Ириска полезла смотреть, ситуация повторилась: полено лежало, едва тронутое огнём. Промучавшись ещё с полчаса, Ириска отчаялась. Да что же это такое, ничего не выходит!
  Девочка решила передохнуть и сходить в местный магазин, а вечером, никуда не торопясь, попытать счастья снова. Копилку Ириска пока не трогала, после поездок у неё оставалось сто шестьдесят рублей. Этого должно было хватить на продукты на несколько дней, так ей казалось.
  Два батона, четыре коробочки йогурта, маленькая палка колбасы, — вот и всё, что Ириска купила. На первое время хватит. Она шла по улице, прикидывая, сколько может быть в копилке. Надо пересчитать заранее, отложить на проезд до дома, а на остальное можно питаться.
  Ириска вздрогнула от неожиданности, когда её окликнули по фамилии. Обернулась и от сердца отлегло — это был Пашка Клюквин.
  — Брусникина, ты откуда здесь? Не ожидал на даче знакомые лица встретить раньше лета. На вечер что ли приехали, или с ночёвкой?
  — С ночёвкой. А ты что здесь делаешь?
  — А мы здесь с апреля. Предки квартиру сдают, деньги нужны.
  — Понятно, — и Ириске правда было понятно. — Кстати, спасибо тебе за то, что утром...это...
  — Да ну, брось. Не люблю уродов и клоунов. А они вели себя как уроды и клоуны.
  Пашка вышел в калитку и пошёл по улице рядом с Ириской.
  — А тебе, Брусникина, стоит быть пожёстче.
  — Пока не умею.
  — А почему у вас окна заколочены? — удивился Клюквин, когда они подошли к крайнему домику.
  — Я не смогла открыть ставни.
  — Так ты одна что ли приехала? Без предков?
  — Ну да.
  — Ладно, вопросов задавать не буду, — понимающе сказал Пашка, — давай лучше помогу окна открыть.
  Он подошёл к ближайшему, оценивающе потрогал проволоку.
  — Плоскогубцы есть?
  — Ой, наверное, есть. Только я не знаю, где лежат, — Ириска почувствовала себя не такой уж взрослой и самостоятельной.
  — Ладно, я сейчас сгоняю, принесу. Чаю хоть сделаешь пока?
  — Ой, Паш, — проговорила Ириска упавшим голосом.
  — Что?
  — И чая, наверное, нет. Зато я колбасу купила.
  Клюквин засмеялся, но не обидно, а просто весело, и пошёл домой за плоскогубцами. А Ириска улыбнулась. Хороший он человек, Пашка. И здорово, что он тоже оказался в Перепечино.
  Пашка вернулся быстро, вручил Ириске пакет, в котором нашлись и чай, и сахар, и печенье, а сам направился к окну.
  — Паш, эти окна не надо. Только одно, со двора. Ты не подумай чего, но... я не хочу, чтобы с улицы видели, что тут кто-то живёт. Понимаешь, родители не знают, что я здесь.
  — Слушай, это, конечно, не моё дело, но если тебя будут искать, я скажу. Родители, они такие. Лучше их сильно не нервировать. У нас один раз Сенька, двоюродный брат, ночевать не пришёл. Знаешь, что было?
  — Меня не будут искать. Это я гарантирую.
  Пашка посмотрел вопросительно. Ириска отрицательно помотала головой:
  — Это всё очень трудно объяснить. Да и вряд ли ты поверишь. Может быть, потом.
  Пашка не обиделся. По нему сразу всё было видно, такой он, открытый человек. Ставни распахнулись, и Пашка довольно отряхнул руки.
  — Вот спасибо тебе! Пойдём чай пить, — сказала Ириска.
  Ребята чаёвничали, болтали о школьных знакомых. Когда Ириска вновь начала растапливать печку, Пашка взялся помогать. Наколол щепок, благо, топор нашёлся в сарае. Сложил в топку бумагу, хорошенько её скомкав, сверху картон и кору, а после — щепки. Пламя занялось быстро и весело. Ириске оставалось только подкидывать поленья. Пашка всё делал споро, с огоньком. И рядом с ним Ириске стало легко и спокойно. Всё, что тревожило, отступило куда-то далеко. Хотелось сидеть вот так у печки, пить чай и слушать рассказы мальчишки, с которым знакома бог знает сколько лет, но который оказался здесь и сейчас ближе, чем все прошлые друзья.
  Ириска тоже захотела рассказать ему обо всех чудесах, что произошли с ней за последние дни. Она долго решалась, собиралась с духом, но не успела. Вечер стал подползать к дому туманом, и Пашка собрался идти домой.
  — Ты в школу завтра на автобусе поедешь? — спросил он.
  — Я вообще не поеду никуда. Буду здесь. Если хочешь, приходи в гости после школы.
  — Ладно. Ну, давай, до завтра. Ты за печкой следи. Как останутся только красные угли, и нигде не будет синего огонька, можешь заслонку закрывать.
  — Спасибо, Пашка, — сказала Ириска.
  Когда он вышел за калитку, она добавила тихо:
  — Что бы я без тебя делала.
  
  Ириска ночевала одна на даче первый раз. Дома случалось оставаться без родителей и на несколько дней, но там было проще. Десятый этаж, со всех сторон соседи, включишь телевизор, и ты как будто не один.
  А здесь ночью было и хорошо, и страшно. За окном пели птицы. Ириске казалось, что все они собрались у них в саду. Переливы, стрёкот, выкрики на разные лады. От печки в доме разлилось особеное тепло, приятно пахло костром, и было очень уютно. Но стоило Ириске погасить свет и попробовать устроиться на ночлег, дом зазвучал. Он вздыхал, потрескивал, раздавались даже стуки. Девочка помнила, папа объяснял, что дом прогревается, из дерева уходит лишняя влага, да и в трубе может отвалиться крупный кусок сажи. Помнила, но всё равно боялась. Потом залаяли собаки, и Ириске показалось, что они совсем близко, прямо у дома. А под конец зазвучали нестройные голоса людей на улице, шаги. Ириска пробежала босиком на кухню, в большую комнату. Везде, кроме своей спальни, включила свет. И долго вздрагивала под одеялом от новых звуков. А двойник сейчас дома, с родителями, спит и в ус не дует, думала Ириска. Ну ничего, ничего, первый самостоятельный день на даче я уже провела, а дальше будет легче, успокаивала она себя. Заснула девочка глубоко за полночь, обессилев от нервного напряжения и жалости к самой себе.
  
  Утреннее солнце ввалилось в незашторенное окно. Ириска видела его сквозь веки, чувствовала его настырность, но никак не решалась открыть глаза. Голова была тяжёлая, сказались ночные страхи. Девочка провалялась в постели ещё полчаса, ведь ей совершенно никуда не надо было спешить. На часах уже было одиннадцать, когда Ириска нехотя заварила чай и съела два йогурта. Чем заниматься дальше, было совершенно непонятно. Читать? Гулять? Поработать в огороде? Ничего не хотелось, всё казалось довольно скучным. А вот вчера, с Пашкой, было весело. Оставалось ждать, что и сегодня он придёт. Время застыло, Ириска слонялась по дому, выходила в сад и тут же возвращалась, пока не поняла: это странное состояние оттого, что она что-то забыла. Но что?
  Ириска буквально вытащила себя из дома, заперла дверь и пошла бродить по поселковым улицам. Просто ходить туда-сюда, отмерять время до прихода Пашки шагами. Улиц было всего две, и Ириска, обойдя посёлок по третьему разу, решила для разнообразия свернуть в поле.
  Она шла механически, не смотря по сторонам, погружённая в мысли. И когда наконец подняла взгляд, её словно ударило током. Дерево! Старая ольха! Как же она могла забыть про Мир, ради которого оставила родителей, ввязалась в авантюру с двойником и тряслась вчера ночью одна-одинёшенька в страшном ночном доме?! Ириска прибавила шагу, а потом побежала. Бабушка, наверное, ждала её. А она, она... Она совсем не думала о бабушке, своём самом любимом человеке, и о чудесном мире, где можно летать. Ириска запыхалась от волнения, когда шагала в трещину между мирами.
  А оказавшись перед домом из воспоминаний, вихрем влетела в квартиру. Тут стало как будто меньше света, тусклее. Или Ириске показалось после улицы?
  — Бабушка! — крикнула она.
  Бабушка выглянула из кухни. Она была такая же, как и раньше. Серые глаза улыбаются, руки в муке. Стряпает что-то вкусненькое.
  — Привет, Ириска. Как твои дела, что новенького?
  — Прости. Прости меня, пожалуйста.
  — Да за что же прощать, родная моя? — она отёрла руки о передник и подошла к внучке.
  — Я не пришла вчера, хотя могла. Я ушла из дома и собиралась быть с тобой как можно больше. А сама сидела на даче и болтала с Клюквиным. И совсем, понимаешь, бабушка, совсем забыла о тебе!
  А бабушка улыбалась. Кажется, она была довольна. Как будто Ириска рассказала ей об успехах в учёбе или о том, что родители выплатили ипотеку.
  — Ириска, дорогая моя, ты взрослеешь. И понятно, что тебе нечего всё время жить воспоминаниями. И ни к чему постоянно думать обо мне. Впереди ещё столько интересного, целая огромная жизнь. Она гораздо больше, чем этот мир.
  — Нет, нет, бабушка. Этот мир гораздо лучше. И быть ребёнком лучше, чем серединкой наполовинку. Когда я совсем вырасту, может, и будет легче, а этот возраст — глупый. Взрослеть неприятно. Вот если бы сразу. Раз — и тебе шестнадцать. Шестнадцать — это уже серьёзно, а двенадцать... Почему ты улыбаешься?
  Бабушка тихонько смеялась.
  — Ты всё правильно говоришь. А я вспоминаю себя в детстве. Мы с тобой очень похожи. И я радуюсь, что ты взрослеешь так быстро. Всё идёт хорошо.
  И Ириска почувствовала, что бабушка права. Но всё-таки хорошо бы, чтоб раз — и тебе шестнадцать, или даже семнадцать, школа позади, и ты совсем взрослый.
  — Давай-ка я тебя покормлю, — внезапно сказала бабушка.
  — Да я пока не голодная.
  — Что ж я за бабушка, если не найду вкусненького для внучки? — и она, не дожидаясь согласия, пошла накрывать на стол.
  Ириска последовала за ней, продолжая жаловаться:
  — Вот здесь есть ты, а там никого. Ну, только Клюквин. Остальные проживут без меня легко, даже не вспомнят. У них теперь новая Ира Брусникина, дурацкий двойник.
  — Двойник и есть двойник, Ириска. Эта девочка будет жить за тебя, пока ты это позволяешь. Повспоминай, может, тебе самой было удобно, чтобы она заняла твоё место?
  Ириска задумалась. В чём-то бабушка опять была права. Если бы не Ира-копия, Ириска не вырвалась бы из дома надолго.
  — Не знаю. Когда я здесь, мне хочется забыть обо всём, что осталось там.
  — Ты немножко запуталась, но обязательно во всём разберёшься. Я уверена, — сказала бабушка, пододвигая Ириске тарелку с её любимым салатом.
  Девочка долго молчала под предлогом того, что ест, а сама упрямо думала: "Пока я здесь, не хочу взрослеть. Не хочу. Надо вспомнить, что я любила в детстве, и повторить сейчас".
  — А давай махнём на аттракционы? — вдруг спросила она.
  — Давай, если хочешь, — удивлённо ответила бабушка.
  
  И они перенеслись. Парк в будние дни был безлюден, и Ириску обрадовало это обстоятельство. Ей хотелось идти с бабушкой за руку, как когда-то давно, хотя сейчас они почти сравнялись в росте.
  Первыми располагались развлечения для малышей: машинки-качалки, карусели с неподвижными лошадками, верблюдами и оленями. Они и три года назад уже не интересовали Ириску. Дальше шли аттракционы "Весёлый поезд" и "Бегунок". Их она хорошо помнила. В выходные, когда они с бабушкой приходили сюда, Ириска каталась на каждом раза по три-четыре, и ей это не надоедало. Вот и сейчас при виде разноцветного поезда и кабинок "Бегунка", прикреплённых к большим колёсам, сердце радостно застучало в груди.
  Других желающих не было, и Ириска заняла место машиниста. В детстве ей не всегда удавалось сесть даже в первый вагон, не говоря уж о паровозе. Поезд тронулся. Звучала весёлая музыка, стучали колёса по рельсам, но поезд ехал так медленно, что радостное ожидание превратилось в разочарование. Раньше Ириске казалось, что он мчится, за окошками проносятся лица, деревья. А на этот раз на втором круге ей стало скучно, затекли ноги, потому что кабинка была маловата. Ириска сидела с каменным лицом, когда поезд прополз последний круг и наконец остановился.
  — Пойдём отсюда, бабушка, — грустно сказала она, — я действительно слишком выросла.
  О "Бегунке" даже думать не хотелось. Скорее всего, она просто не поместится на сидение этого аттракциона.
  — Если ты чувствуешь себя достаточно взрослой, можешь прокатиться на "Сюрпризе".
  Вот это была идея. Печаль мгновенно развеялась. О "Сюрпризе" она мечтала лет с семи, но бабушка строго-настрого запрещала ей этот аттракцион. Туда шли взрослые и дети постарше. А когда Ириска видела кого-то из ровесников, поднимающихся к заветному кругу, она дёргала бабушку за руку и со слезами выпрашивала билет на "Сюрприз".
  За время без бабушки Ириска с родителями и с классом несколько раз бывала в парках развлечений. Там было много новых аттракционов, но таких, как в городе детства, найти не удавалось. А теперь она может осуществить мечту. Ведь она большая! Не так уж и плохо взрослеть!
  Ириска встала спиной к пластиковой опоре. Ей эти места на аттракционе со стороны всегда напоминали лепестки огромного цветка. Пристегнулась цепочкой, взялась обеими руками за поручни. И круг начал вращаться. Сначала медленно, но всё набирая обороты и ускоряясь. Ириску вжало спиной в "лепесток". Разогнавшись так, что всё перед глазами мелькало, круг поднялся и наклонился. Она бешено вращалась вместе с этим огромным цветком, прилипнув и спиной, и головой к опоре. Когда ей стало казаться, что "Сюрприз" вот-вот оторвётся и улетит, вращение стало замедляться.
  Ириска вышла с аттракциона, покачиваясь и улыбаясь. Она была так счастлива!
  — Спасибо, бабушка! До чего же здорово!
  — Может, ещё разок?
  — Нет, пожалуй, хватит. У меня и так ослабли руки, потому что я очень крепко держалась. Правильно, что ты мне только сейчас разрешила. Маленькая я бы расплакалась от страха или не удержалась бы на нём.
  
  Ириска зажмурилась и перенеслась с бабушкой домой. И снова квартира показалась ей блёклой. А некоторые предметы выглядели как потёкший рисунок. Мир детских воспоминаний потихоньку исчезал. Ириска догадывалась об этом, но старалась не думать, что когда-нибудь он пропадёт совсем.
  Они с бабушкой ещё немного поболтали, причём во время разговора то и дело всплывала фамилия Клюквина.
  — Нет, ты не думай, что я влюбилась в Пашку. Он совсем не похож на принца. Симпатичный, но ничего особенного. Я знаю, когда влюбляюсь. Тогда я стесняюсь, разговаривать с мальчиком не могу. А с Пашкой знаешь, как легко общаться. Он мне просто друг. Наверное, даже самый хороший друг теперь.
  Бабушка слушала, кивала и улыбалась.
  — Знаешь, я сегодня, наверное, не буду оставаться у тебя на ночь. Мы с Пашкой договорились, что он после школы зайдёт. Ты не обидишься?
  — Конечно, нет. Ириска, иди. Жизнь не ждёт. Жить надо сейчас.
  — Но мне хочется побыть с тобой подольше. Ведь я вижу, что квартира стирается, бледнеет. Ты только обещай, что никуда не исчезнешь, бабушка. Ну хотя бы ещё несколько дней.
  — Я постараюсь. Но не всё зависит только от наших желаний.
  
  Ириска вышла из дерева в четыре часа. Хорошо, что телефон у неё. Хоть точное время всегда известно. Пашка как раз должен бы уже вернуться из школы. Ириска побежала к даче, и бег получался лёгкий, живой, приносил удовольствие. Коленки совсем не болели. Удивительно, Ириска была так занята происходящим вокруг неё и своими мыслями, что не заметила, как надоедающая боль, к которой она привыкла, исчезла. И произошло это как раз в день встречи с бабушкой. Значит, чудеса могут происходить не только в Мире фантазий и воспоминаний. Коленки здоровы, это настоящее чудо, и случилось оно в нашем, обычном мире, а Ириска не обратила внимания, приняла как должное. Кстати, врач говорил, что болезнь Шляттера, эта неприятность с коленями, характерна для периода бурного роста организма. Может быть, она уже окончательно выросла?
  Счастливая от новых открытий, девочка вбежала на крыльцо. Дома было тепло со вчерашней протопки, а вот остатки чаепития убрать бы не помешало. Ириска устраняла завал из чашек, вазочек с печеньем, ложек и прочих мелочей, то и дело поглядывая на часы. Половина пятого. Ладно, пора и себя привести в порядок. Помыться пока было негде. Для летнего душа ещё прохладно, а в доме была только раковина. Ириска нагрела воды, чтобы освежить хотя бы волосы.
  Пашка постучал как раз в тот момент, когда девочка ополоснула голову и соорудила чалму из полотенца.
  Она поспешила открыть. Выглядел Клюквин необычно. Лицо, всегда открытое и бесхитростное, сейчас выражало сомнения, во взгляде сквозила напряжённость. Пашка стоял на крыльце против солнца, и кончики ушей у него просвечивали. Так часто бывало у мальчишек, и Ириску всегда смешили такие уши. А сейчас она улыбнулась с неведомой раньше нежностью и радостью от того, что Пашка пришёл. И поняла, что ей он нравится. В любом виде, с любыми ушами.
  — Привет, — сказала она просто.
  От Ирискиной улыбки Пашка немного расслабился. И спросил, стараясь отогнать одному ему ведомые мысли:
  — Привет, Брусникина. Второй раз за сегодня.
  — Что? Как второй раз? — она спрашивала, а сама уже понимала, что услышит в ответ.
  Ириска мотнула головой, словно заранее не соглашаясь с Клюквиным. И полотенце съехало, а волосы рассыпались, холодя плечи. И тут Пашка на удивление радостно выпалил:
  — Так и знал, что это не ты была в школе! Ну, Брусникина, рассказывай. Теперь-то я не успокоюсь, пока ты не объяснишь все эти странности.
  
  И Ириска рассказала. Пашка слушал внимательно, не перебивая. Когда история была закончена, он сказал:
  — Круто! Это же настоящие приключения, как в книжках.
  Но углядев, что Ириска киснет, погрузившись в переживания обо всём произошедшем, Пашка заявил:
  — Кто бы они ни были, эти двойники, та девчонка, что заменяет тебя, мне не понравилась. Мало того, что она обрезала такие красивые волосы, так ещё и ведёт себя высокомерно. Процедила "привет" и отвернулась, как неродная. И с этой, из вашего класса, которая над тобой смеялась, шушукается.
  — Она постриглась?
  — Ну да. Вот так, — Пашка показал рукой длину по середину шеи.
  — И с Викой, значит, дружит, с этой предательницей, — обречённо проговорила Ириска.
  — С двойником столько всего можно было бы провернуть, — сказал Клюквин мечтательно, — но от твоей Брусникиной-два надо избавляться. Я чувствую, что это может плохо обернуться, — резко закончил он и замолчал.
  Ириска ждала, что Пашка пояснит свою мысль. Но он сидел, задумавшись, и ничего не говорил.
  — Ты предлагаешь её убить? — робко спросила она, не выдержав молчания.
  — Что? — встрепенулся Пашка, — Нет, конечно. Тебе просто надо вернуться в свою жизнь. Поговорить с родителями, со знакомыми. Она сама уйдёт, я уверен. Ведь она ненастоящая.
  — А что будет, если поверят ей? Вдруг тогда я исчезну, а она станет настоящей? И ты меня забудешь...
  Пашка взял её за руку и, глядя прямо в глаза, сказал:
  — Брусникина, я тебя буду помнить всегда.
  Это прозвучало и приятно, и глупо одновременно. Ириска, не отпуская его руки, произнесла:
  — Паш, ну что ты меня всегда по фамилии зовёшь? У меня ведь имя есть.
  Клюквин вдруг смутился, даже отвернулся на секунду.
  — Может быть, потому, что Брусникина и Клюквин вместе — это компот?
  — Не компот, а морс, — механически поправила Ириска.
  Рассмеялась, но Пашка не поворачивал головы. И она сказала:
  — Нет, не из-за этого.
  Клюквин посопел, а потом с решимостью сказал:
  — Раз уж у нас такой откровенный разговор, я тебе признаюсь. Только ты не вздумай ржать.
  — Ладно, — слегка ошалев, согласилась Ириска.
  — Я тебя называю Брусникиной потому, что имя Ира тебе не подходит. Как только хочу назвать тебя Ирой, в голове звучит другое имя, подходящее тебе. Но говорить его вслух как-то... нелепо. В общем, не могу объяснить.
  Вот ещё новости. Ириска даже возмутилась. Она ему столько всего рассказала, а он секретничает.
  — Говори сейчас же.
  Пашка вздохнул:
  — Про себя я называю тебя Ириской.
  И снова наступила тишина. Пашка думал, что она разозлится. А Ириска была удивлена, обрадована и обескуражена одновременно. Нет, определённо, чудеса случаются не только в мире выдумок и воспоминаний.
  — И давно? — спросила девочка.
  — Уже второй год.
  И она подумала, как раньше жила без Пашки. Без того, чтобы он был рядом и называл её Ириской. А ведь он был рядом всё время, просто она не замечала его, была маленькой девчонкой, мечтающей о принце и не видящей своего рыцаря рядом.
  Ребята ещё долго сидели на ступеньках крыльца. Ириска рассказала Пашке о том, как её называла бабушка. Он был удивлён открытию не меньше. Потом Клюквин прикидывал, как Ириске вывести двойника на чистую воду. Девочка в основном возражала его идеям, предугадывая коварство и хитрость двойника. Закончился разговор, когда оба окончательно замёрзли, сидя на остывающих вечерних ступеньках. Договорились встретиться завтра, тем более, что был последний учебный день, и Пашка обещал прийти уже к двенадцати часам.
  
  Эта ночь, вторая один на один с дачным домом, прошла гораздо спокойнее. Ириска ловко растопила печь, потому что посиделки с открытой дверью остудили дом, погрелась. Доела остатки колбасы с хлебом, йогурта и легла спать. Уснула она, как только голова коснулась подушки. Ни голосов, ни скрипов, ни вздохов ночного дома уже не слышала.
  
  Пробуждение оказалось очень приятным. Ириска давно не вставала с постели такая бодрая и отдохнувшая. И если вчера она не знала, чем заняться в ожидании Пашки, то сегодня план был чёток и ясен: посчитать деньги в копилке, купить еды, постирать шорты и футболку. А там уже они встретятся с Клюквиным и продумают всё до мелочей в отношении двойника.
  Звонок мобильника прозвучал в тишине дачи как гром. Ириска даже вздрогнула. Она уже и забыла этот звук. Подошла к столу, на котором лежал телефон, осторожно, чуть ли не на цыпочках. На экране светилось "Мама". Мама! Ириска тут же схватила телефон, позабыв про опасения, про собственную вчерашнюю рассудительность, когда она доказывала Пашке, что просто так к родителям не придёшь. Мама!
  — Алло! — крикнула Ириска в трубку.
  — Алло, Ира? — мама была явно взволнована.
  Девочка хотела крикнуть: "Да, это я. Я скучаю, я люблю тебя!", но мамин голос на секунду опередил её:
  — Ой, что это я, Ира здесь, — пауза. — Девочка, откуда у тебя этот телефон? Ты нашла его?
  Ириска готова была расплакаться. Подлая копия, идиотский двойник! Мама, ну неужели ты не чувствуешь...
  — Алло! Алло, девочка. Послушай, верни, пожалуйста...
  Но Ириска не выдержала, положила трубку. Мама перезванивала ещё несколько раз, а потом снова наступила тишина. Значит, она поверила, что телефон потерян, и думала, что разговаривает с нашедшей. Или с воровкой? Нет, нет. Надо срочно избавиться от двойника и вернуть себе прежнюю жизнь. Пашка был прав.
  Ириска собрала волю в кулак, решила не отвлекаться и не распускать нюни. Что там было по плану? Копилка. Девочка вынула резиновую пробку из донышка, и на кровать посыпались монеты. Ух, ты! Целая гора. Но почему только двухрублёвые, рубли и копейки? Где же десятки и пятаки?! Ириска точно помнила, что в новую копилку засыпала две пригоршни пятирублёвых и горсть десяток из коробки, где раньше хранила свои сбережения.
  Понимание пришло быстро: это опять проделки двойника. Ну конечно, кому ещё придёт в голову обследовать шкаф и втихаря потрошить её копилку? Вот она, настоящая воровка. Хитрая, изворотливая притворщица. А Ириска ещё пожалела её, отдала ей свою жизнь на время. Только вот, сдаётся, двойник не удовольствуется временным положением вещей. Она захочет получить всё.
  
  В магазин Ириска пошла в дурном настроении: двойник оставила ей всего сорок пять рублей. Купила первое, на что упал взгляд: батон и шоколадку. Долго на этом не протянешь, но хоть настроение сладким поднять можно.
  Половину свежего, ещё горячего, батона Ириска умяла по дороге к дому. Потом, встряхнувшись, напомнила себе, что в борьбе со злой копией расслабляться нельзя. Чем надо заняться дальше? Правильно, стиркой. Она нагрела воды в ведре и замочила одежду. Хорошенько порывшись в шкафчиках, нашла мыло. Хоть в этом повезло!
  Пока шорты и футболка отмокали, из сумки был извлечён спортивный костюм сомнительного цвета. Ириска расправила его и обалдела. Мало того, что розовый, так ещё и с заячьими ушами, растущими из капюшона куртки. Вот спасибо, двойник. Ну да выбора не было.
  
  Пашку Клюквина, спешащего из школы к Ириске, встретил грустный розовый заяц, развешивающий мокрую одежду на верёвке. Правда, при виде Пашки заяц тут же расцвёл в улыбке. Искренней и счастливой.
  — Ну как ты, Ириска? — спросил Клюквин.
  — Ничего. Но с двойником надо что-то делать.
  И девочка рассказала про мамин звонок и выпотрошенную копилку.
  Пашка кивнул:
  — И в школе она набирает обороты. Собрала вокруг себя команду поддержки. Человек шесть, да ещё эта Вика. А на стрижке у неё теперь синие косички висят, маленькие такие, прикинь?
  На Ириску жалко было смотреть. Ребята пошли в дом обдумывать борьбу с двойником.
  — Только у меня ничего к чаю нет. И еды почти нет из-за этой мошенницы.
  — Тогда айда ко мне. Предки пока на работе, мелкие в саду. Дома только Ленка и Маринка.
  Пашкины сёстры учились в другой школе, но, конечно, тоже знали Ириску. Лене было десять, а Маринке восемь лет.
  Когда ребята подходили к даче Клюквиных, приятный запах раздразнил аппетит.
  — Привет, — поздоровалась Ириска с сёстрами и вручила младшей предусмотрительно захваченную с собой шоколадку.
  Стол на кухне в доме Клюквиных был огромным. Ириска ни у кого в квартирах не видела таких больших обеденных столов. Правда, и никого другого с таким количеством детей в семье девочка не знала. Они вчетвером ели борщ с чёрным хлебом и зеленью, и Ириска изо всех сил сдерживала себя, чтобы есть неторопясь, аккуратно. Очень уж было вкусно, особенно после бутербродной диеты.
  — Это самый вкусный борщ из всех, что я когда-либо пробовала! Ваша мама отлично готовит.
  — Спасибо, — ответила Ленка, улыбавшаяся до ушей от удовольствия, — только это не мама. Это я варила!
  — Ничего себе! А меня научишь?
  — Конечно! — обрадовалась Лена. — Приходи завтра к нам. Родители уедут на целый день, и я буду всех кормить. А тебя назначу главным поварёнком. И сегодня приходи на ужин, мы с Маринкой запеканку будем готовить.
  Ириска засмеялась:
  — Хорошо. Завтра приду обязательно! А сегодня — пока не знаю.
  С собой гостеприимные хозяева дали Ириске банку варенья, и Пашка пошёл провожать девочку.
  
  — Паш, — спросила Ириска перед домом, — ты пойдёшь со мной разоблачать двойника?
  — Пойду. На какое число назначим операцию?
  — Либо на сегодня, либо на пятницу. Ведь завтра тебе целый день за мелкими смотреть.
  — Тогда решай сама. Я помогу тебе, чем сумею.
  Ириска помолчала и сказала не очень уверенно:
  — Я хочу сегодня пойти в тот Мир. И остаться до завтра. Понимаешь, он исчезает. И я боюсь, что опять потеряю бабушку. Наверное, это неправильно? Ведь двойник за это время может наворотить дел.
  — Я думаю, надо сделать так, как ты чувствуешь. Это же твоё волшебство, твой мир воспоминаний. И даже двойник твой. Может, он, то есть она исчезнет вместе с миром.
  — И ещё я не хочу расставаться с тобой, — неожиданно для самой себя призналась Ириска.
  Пашка погладил её по волосам.
  — Я буду рядом, — сказал он нежно. — Давай, провожу тебя до дерева?
  Они шли, держась за руки. Пашка попросил номер её телефона. Ириска продиктовала, но предупредила, что там нет связи, и он не дозвонится. Девочке было и грустно, и радостно. Она думала, что жизнь устроена странно: всё время приходится выбирать, что для тебя важнее. Остаться в детстве или вырасти? Быть рядом с родителями или с другом, который уже больше, чем друг? Признаться самой себе, что бабушки на самом деле давно нет, или продолжать упрямо верить в чудо? И ведь любой ответ может быть правильным... Надо сделать так, как ты чувствуешь, сказал Пашка. А если она чувствует сразу так много всего, что не может выбрать? Идти лучше, чем топтаться на месте, сказала бабушка. А если она заблудилась и не знает, куда идти? Ещё бабушка говорила, что не всё зависит только от наших желаний. Есть законы жизни, даже в том Мире есть свои правила, непонятные и неизменные. Раньше Ириска от такого клубка раздумий могла убежать, сжаться, забиться в угол. А теперь, рядом с Пашкой, не было страшно. Просто она очень устала от приключений, от вопросов.
  Он как будто почувствовал её переживания.
  — Скоро всё решится. В пятницу мы пойдём вместе и вышвырнем двойника из твоей жизни. Всё будет хорошо.
  Ребята приблизились к ольхе.
  — Ты что-нибудь видишь? — спросила Ириска.
  Сияние в расщелине стало слабее, чем в первые дни, но не заметить его было нельзя.
  Пашка отрицательно помотал головой.
  — Может, я всё придумала?
  — Хватит сомневаться, Ириска. Двойника-то я в школе видел. Иди, а я посмотрю, как это происходит.
  
  Ириска прошла между стволами и исчезла. Клюквин раскрыл рот от удивления. Он обошёл вокруг дерева — Ириски нигде не было. Он волновался за эту девочку, с которой творились чудеса. Но это были её чудеса, и Пашке оставалось только ждать Ириску в нашем мире.
  
  Подниматься в бабушкину квартиру было трудно. Лестница в подъезде покачивалась под ногами, видно было плохо. Ириска наступала на очередную ступеньку наощупь и опасалась провалиться в пустоту. Запахи тоже исчезли. Когда девочка добралась до двери, у неё не осталось уверенности, что увидит квартиру, а главное, бабушку. Набрав побольше воздуха в лёгкие, Ириска открыла дверь. Ура, внутри всё было так же! Разве что стали чуть бледнее цвета. И некоторые вещи исчезли, на их месте колыхались размытые пятна. Но бабушка была здесь, она встретила внучку приветливо, как всегда.
  Пустота ползла из комнаты с окнами во двор, из стен, смежных с соседними квартирами, туман поднимался от пола и свисал с потолка. Но Мир всё ещё существовал.
  — Это всё потому, что я мало бываю здесь? — спросила девочка.
  — Нет, конечно, не из-за этого. Просто всё проходит. Волшебство редко держится долго, слишком оно эфемерно, воздушно. Этот Мир просто другой. Он умрёт, на его месте появится что-то иное.
  — То есть я смогу ходить через дерево куда-нибудь ещё?
  — Нет, я не об этом. Ведь Мир воспоминаний и фантазий не стоит в поле по ту сторону раздвоенной ольхи. В твоей жизни, Ириска, будет что-то новое, важное, интересное. Она будет полна. Держать все события, всех людей, все желания постоянно при себе ни к чему.
  Бабушка улыбнулась и добавила:
  — Ты и сама всё это уже поняла, так ведь?
  — Да...
  И Ириска призналась себе в том, что давно чувствовала и отрицала: любой мир живёт в движении, в изменении. И исчезновение, и даже смерть близких не может остановить это движение. Ведь всё, абсолютно всё вокруг является его частью.
  Чёрная пустота, надвигающаяся незаметно, но неумолимо со всех сторон, оставила им с бабушкой на ночь одну комнату и кухню. И они сидели долго, разговаривали о прошлом и о будущем. В детстве бабушка никогда не разрешала Ириске ложиться так поздно.
  — И всё равно мне кажется, что ты опять уходишь от меня слишком рано, бабушка.
  — Ириска, милая, никому и никогда не покажется, что смерть, уход из мира наступает вовремя. Но если бы ты выбирала, ты не нашла бы никакого другого подходящего момента. Поэтому пусть всё считается происходящим в своё время.
  Засыпая, девочка изо всех сил упрямо желала задержать Мир хоть на несколько дней. Но утром поняла, что ничего не изменилось: темнота, в которой не было ничего, подступала. Комнату заволокло туманом, приходилось передвигаться осторожно.
  За завтраком Ириска поняла, что почти не чувствует вкуса еды, не слышит обычного шума троллейбусов за окном. Всё растворялось. И, как вчера ей хотелось и уйти сюда, и остаться рядом с Пашкой в Перепечино, сегодня девочка не могла решиться вернуться в свой мир.
  — Бабушка, если хочешь, я буду с тобой до конца. Пока всё не исчезнет.
  — А зачем? — улыбнулась бабушка. — Мне не больно, не страшно. А вот ты чем больше находишься здесь, тем печальнее становишься.
  Ириска поднялась из-за стола.
  — Скорее всего, нам остался только этот день. Я вернусь вечером, хорошо?
  — Хорошо, Ириска. Я люблю тебя.
  — И я тебя люблю. И буду помнить всегда, — она крепко обняла бабушку и почувствовала тепло и лёгкий запах цветочного мыла.
  Чтобы не расплакаться, Ириска зажмурилась.
  
  Открыла глаза она уже у подножия дерева. По щекам бежали горячие капли. А в небе светило солнце, яркое, не позволяющее грустить. На вспаханной земле ещё не выглянула картошка, но вовсю отражали свет солнца жёлтые пятна одуванчиков. Пока Ириска дошла до посёлка, слёзы высохли. Она не стала заходить домой, а прошла дальше — к даче Клюквиных.
  Маринка ковырялась в песочнице с младшими детьми: шестилетней Настей, Вовиком, которому было пять, и маленьким Мишуткой. В стороне Пашка колол дрова. Лены не было видно, наверное, уже готовила обед.
  — Ну как ты? — спросил Пашка, едва услышав визг малышни, обступившей Ириску.
  — Нормально. Не знаю... Там почти ничего не осталось. Я старалась удержать тот Мир. Но по-настоящему я хотела вернуться сюда. Знаешь, двойник отбирает мою жизнь, и именно сейчас мне жить очень хочется. Никогда такого не было.
  Ириска оглянулась. Дети смотрели на неё растерянно. Вдруг Вовик сорвался с места и побежал в дом.
  — Ты и будешь жить, — сказал Пашка, — никто тебя не отнимет и не заменит.
  Вовик выскочил на крыльцо, размахивая книжкой.
  — Тётя, это ты? — он показал Ириске на обложку.
  На книге "Волшебные сказки" была нарисована то ли принцесса, то ли фея с развевающимися русыми волосами и серыми глазами. Она была одета в золотистое платье до пят, голову украшала сверкающая диадема.
  — Конечно, она, — ответил за неё Пашка и улыбнулся.
  И девочка тоже кивнула с лёгкой улыбкой. Странно, русые волосы, серые глаза, и черты лица похожи. Только на рисунке прекрасная девушка, а в жизни — серая неопределённость. Ириска взглягула на Пашку. Он смотрел на неё особенно, как Вовик на волшебную фею с картинки.
  — Надо будет обрезать волосы. И найти синюю краску, — шепнула она Пашке, когда они заходили в дом.
  — Жаль, — искренне сказал он. — Давай тогда вечером, когда мелкие улягутся спать. А то Вовка расстроится.
  
  — О, привет, Ира. Ты как раз вовремя. Бульон почти готов, пора резать овощи, — затараторила Ленка.
  И Ириску вовлекли в процесс готовки. Она отмечала с некоторой завистью, что Лена в свои десять лет очень ловко и умело чистит, шинкует, обжаривает. Но Ириска старалась, и у неё получалось неплохо.
  — Осталось только нарвать щавеля и зелени на грядке. Их положишь, и через две минуты зелёные щи готовы.
  — Здорово. Ты молодец. А мне ещё учиться и учиться, — сказала Ириска.
  — А ты приходи к нам почаще, я тебя любое блюдо научу готовить, — радостно отозвалась Лена.
  За обедом Ириска чувствовала себя частью большой и дружной семьи. За столом почти не осталось свободного места. Все ели, смеялись, старшие помогали младшим. И Ириска подумала, что летом всегда будет ездить в Перепечино. Для счастья много не нужно. Достаточно, чтобы рядом был Пашка и эта ребятня.
  
  После обеда Вовика и Мишутку надо было уложить спать, Лена пошла читать им книжку. Маринка и Настя пошли во двор. Пашка остался мыть посуду, а Ириска — помогать ему вытирать и раскладывать всё по местам.
  — У вас хорошая семья. Все дружные, добрые. Лена вообще молодец, так здорово готовит, — сказала Ириска.
  — У нас тоже по-разному бывает. Жизнь, она такая. Идеально только в сказках.
  Девочка засмеялась. Она хотела бы прожить целую неидеальную жизнь рядом с ним.
  — Ира, можешь им почитать? — заглянула на кухню Лена. — Вовка просит.
  — Хорошо.
  Ириска давно не читала сказок, и так погрузилась в волшебную историю о маленьком мальчике, доброй фее и злом колдуне, что прочитала её малышам на одном дыхании. А когда подняла глаза от книги, Вовик с Мишуткой уже спали.
  Ириска вышла во двор к остальным. Девочки были на качелях, а Пашку она нашла в дальнем уголке участка за огородом. Он стрелял из самодельного лука по мишени, прикреплённой к столбику забора. Красиво!
  — Можно, я попробую? — попросила девочка.
  У Ириски не сразу получилось выпустить стрелу так, чтобы та летела ровно. Но через полчаса дело пошло лучше, и она даже два раза попала в край мишени. Правда, на левой руке наливался синяк — тетива может щёлкнуть очень больно. Оторвали их с Пашкой от стрельбы часа через два дети, явившиеся всей гурьбой.
  — Катоку петь, — заявил самый младший, Мишутка.
  — Они хотят на вечер картошку в костре, — пояснила Лена.
  — Ну, это мы запросто! — согласился Пашка.
  Кострище у Клюквиных было на открытом участке за грядками. Все начали таскать сухие ветки, облетевшие с берёз, бумажки, шишки, — кто что нашёл. Пашка развёл костёр, и ребята уселись у огня на берёзовых чурках, как на табуретках. Хорошо было смотреть на огонь и греться, а потом печь картошку в золе, есть её, горячую, чёрными от сажи руками.
  От свежего воздуха малыши утомились и рано захотели спать. Ириске с Пашкой это было на руку, ведь предстояло создать причёску, похожую на стрижку двойника. Лена и Маринка помогали ребятам в этом нелёгком деле. Пашка описал, как выглядят волосы у копии, довольно пространно. Он помнил только длину на пару сантиметров ниже мочки уха и то, что слева висели две тонкие ярко-синие косички.
  Ириска уселась на табурет и обречённо сказала:
  — Режьте!
  Ей было жаль волос, особенно теперь, когда обнаружилось сходство с красавицей с книжной обложки. Но ничего не поделаешь, теперь родители и школьные знакомые считают, что она выглядит иначе, и Ириске придётся соответствовать, чтобы вернуть себе место в жизни.
  Лена стригла, Пашка корректировал длину. А Ириска даже не хотела смотреть в зеркало, которое перед ней держала Маринка.
  Косички пришлось покрасить гуашью, её ребята позаимствовали у Насти, любительницы рисовать. И только когда всё было готово, Ириску осенило:
  — Вся краска вытрется, пока я буду спать.
  Пришлось аккуратно смывать гуашь водой. Баночку с краской Ириска взяла с собой, чтобы намазать косички утром, перед поездкой в город.
  Летом поздно темнеет, но сейчас солнце почти касалось горизонта. Ириска собралась домой. Она сказала Пашке:
  — Не знаю, что завтра выйдет с двойником, и как дальше всё сложится, но я хочу сказать тебе спасибо. Мне очень понравился этот день.
  — Таких дней будет ещё миллион, если захочешь. Я провожу тебя.
  — Нет, оставайся с мелкими. Завтра утром я позвоню тебе, и мы поедем в город.
  — Ну ладно, — ответил Пашка.
  И поцеловал её в щёку. Это вышло у него просто, без напряжения и лишних красивостей, но Ириске показалось, что это самый волшебный, сказочный поцелуй. Не принца, нет, но рыцаря.
  
  Ириска брела к дому медленно, прокручивая в голове все радости уходящего дня. К ночи заметно похолодало, подул ветер, и девочка надела капюшон спортивной куртки на голову. Она почти дошла, как позади послышался гул. Он нарастал, девочка обернулась и увидела двух незнакомых парней на скутерах. Они ехали быстро, Ириска побоялась отходить в сторону и застыла на месте, чтобы парни могли объехать её. Но скутеры, поравнявшись с девочкой, затормозили.
  — Ух ты, какой заяц! — сказал, криво улыбаясь, один из парней.
  — Да, симпатичный, — хохотнул второй.
  Ириска сделала несколько шагов вперёд, намереваясь добраться до дома.
  — Эй, ты куда? — и первый скутер продвинулся рядом с ней.
  — Садись, прокачу, — и второй оказался рядом.
  — Нет, спасибо. Мне пора домой, — дрогнувшим голосом проговорила Ириска.
  Она попыталась продвинуться вперёд ещё, но парни стали ездить кругами по узкой улице, не давая прохода. Она не на шутку испугалась и пожалела, что отказалась от предложения Пашки проводить её. Ириска заозиралась в поисках выхода и тут заметила, что на втором этаже коттеджа поодаль открыто окно, и какой-то человек держит телефон на вытянутой руке. Снимает видео? Ириска приготовилась кричать, звать на помощь. Но тут за шумом моторов появился новый звук — топот шагов.
  К ним бежал Пашка.
  — Эй, отвалите от неё! — крикнул он зло.
  Но парни не останавливались, не разрывали кольцо.
  — О, а это ещё кто? — на ходу спросил первый.
  — Будь осторожен, он вооружён! У него игрушечный лук!
  И оба противно заржали.
  Ириска поймала Пашкин взгляд. Он был спокоен. Если бы она увидела страх или растерянность в его глазах, то пришла бы в отчаяние. Но выражение Пашкиного лица было обычным. И плавным неторопливым движением он доставал стрелу из колчана за плечами.
  Внезапно один скутер упал. А второй резко остановился. Ириска успела отпрыгнуть. Неужели Пашка убил? Девочку затрясло.
  — Беги! — выдернул её из подступающей паники знакомый голос.
  И Ириска побежала. Она забыла, что рядом дом, где можно спрятаться и позвонить в полицию. Она слышала только это "Беги!" и мчалась со всех ног, как заяц, за которым гонятся волки.
  Но звуков погони не было, Ириска замедлила бег, обернулась. И в тот же миг один из скутеров снова завёлся, взревел газом и двинулся в её сторону.
  Раздумывать было некогда. Она припустила вновь, на этот раз не останавливаясь и стараясь не думать. Дорога вела к дереву. Гул настигал. Ириска напрягла все силы, рванула и прыгнула меж двух стволов в пустоту.
  
  Она стояла на том месте, где раньше был бабушкин дом. Со всех сторон была тьма. Ириска присела, пытаясь нащупать асфальт, но руки ушли вниз, в чёрное ничто. Она сделала осторожный шаг. Нога нашла опору, но руки вновь ушли в никуда. Девочка стала вспоминать всё, связанное с этим Миром. Зажмурилась, желая переместиться в бабушкину квартиру. Ничего не вышло. Ириска кричала, — звук растворялся в пустоте. Она пыталась уловить запах, — не было ни намёка на таковой.
  Мир воспоминаний и фантазий закрылся навсегда. Или Ириска отделилась от него, выбрав жизнь и борьбу за своё место в ней? Но раньше стоило только захотеть, сильно захотеть, поверить, и всё получалось. Почему же теперь не так?
  Ириска сидела на отсутствующей выдуманной земле в мире, которого не было, и думала. Время текло, бежало, застывало и шло вновь. Ириска потеряла ощущение времени. Может быть, она сама исчезла вместе с Миром? Но она же думает, дышит, помнит. Помнит... Ириску озарило, и на неуловимый миг всё вокруг осветилось этой догадкой, будто вспышкой: весь этот Мир она помнит, он не исчез, он теперь навсегда с ней. Внутри. В сердце, в душе, в мыслях. Она в любой момент сможет заглянуть сюда. Для этого не нужно искать волшебное дерево или другой путь.
  И Ириска улыбнулась. Она не стала кричать, а прошептала:
  — Бабушка, я тебя помню. Я повзрослела. И многое поняла. Ты была права, всему своё время. Я люблю тебя.
  Ириска почувствовала тепло. Мягкую ладонь на своей щеке. И лёгкий запах мыла. Это длилось совсем недолго, а может, и вовсе почудилось девочке, но придало ей сил.
  Надо выбираться отсюда. Ириска зажмурилась. Но тёмная пустота вокруг была такая же, как при закрытых веках. Выйти не получилось. Она застряла здесь, в Мире, который теперь не существовал отдельно, а поселился лишь в её памяти и сердце.
  Ириска старалась дышать ровно, чтобы найти хоть какое-нибудь решение. Но мысли мельтешили, путались. Снова подступал страх.
  И вдруг тишину разорвал звук, услышать который девочка ожидала меньше всего. В кармане зазвонил телефон. На экране высветилось "Паша". Как? Снова чудо.
  Ириска дрожащей рукой поднесла телефон к уху:
  — Алло.
  — Ириска, ты где? — слышно было плохо, но ей всё равно стало хорошо от этого голоса.
  — Здесь.
  — Давай руку.
  — Куда? Я ничего не вижу.
  — Просто дай мне руку.
  Ириска зажмурилась и протянула раскрытую ладонь в пустоту.
  Ни один из них не смог бы объяснить, как они поймали руки друг друга. Но когда оба оказались под раздвоенной ольхой, это казалось неважным. Они смотрели друг на друга нежно и взволнованно, не скрывая чувств.
  — Ты жива. Ну и напугала же меня.
  — Это я испугалась. Прости. Я трусиха, сбежала вместо того, чтобы помочь тебе.
  — Я же сам крикнул тебе: "Беги". Ты всё правильно сделала. Эти отморозки — вот настоящие трусы. И они получили по заслугам.
  Ириска встала как вкопанная:
  — Так ты убил одного из них?
  У Пашки округлились глаза.
  — Нет, что ты. Просто проколол ему шину.
  И задумчиво добавил:
  — Ты очень добрая.
  — Да нет, просто я боюсь, что тебе за это может достаться, — смутилась Ириска.
  — Ничего не будет. Они подняли крик, а из дома около этого места выглянул мужик и пригрозил им, — Пашка усмехнулся. — А ещё дал подзатыльник пацану, который, оказывается, всё снимал на камеру.
  Они давно стояли возле калитки Ирискиного дома, но всё не могли расстаться. И было необязательно что-либо говорить вслух. Чуть не потеряв друг друга, ребята сроднились ещё сильней.
  
  Утром Ириска проснулась от стука в дверь. Это был не Пашка. Он стучал по-другому, негромко, но настойчиво. Да и зачем ему стучать? Ириска обещала позвонить, хорошенько отоспавшись.
  Она на цыпочках подошла к дверям. Замок-защёлка сдвинут, с внутренней стороны это было хорошо видно. Дверь держалась только на щеколде, которую Ириска закрывала на ночь.
  — Эй, открывай! Я знаю, что ты там! — это был голос двойника.
  Значит, копия не исчезла вместе с Миром воспоминаний. И теперь ломится в дверь, желая взять последнюю крепость.
  Ириска открыла.
  Двойник стояла на пороге с пакетами в руках и глядела недовольно. Не дожидаясь приглашения, она вошла в дом, поставила пакеты на пол. Ириска пошла в комнату и села на кровать.
  — К тебе не достучишься. А между тем, нечего рассиживаться, — сказала она Ириске, — вечером приедут родители, так что подумай, куда пойдёшь.
  Ириска почувствовала подступающую злость.
  — Это ты думай, куда тебе идти. Твой мир исчез. И здесь тебе делать нечего.
  Ира-два пропустила её слова мимо ушей. Её взгляд упал на подоконник. Ириска посмотрела туда же. В банке стоял букет полевых цветов.
  — О! — сказала двойник, и Ириске послышалась неуверенность в её голосе. — Уют сама себе создаёшь?
  На этот раз не ответила Ириска. Она смотрела на цветы, и ей было хорошо, потому что Пашка — кто же ещё — принёс их, и он рядом, и будет рядом всегда. Ириска улыбалась.
  — Мда... — задумчиво произнесла Ира. — Ладно, подруга, собирайся и сваливай по-хорошему. Иначе я вызову полицию. И родителей. А когда начнут разбираться, кто из нас настоящая, уж я постараюсь, чтобы тебя записали сумасшедшей самозванкой.
  Вот как!
  — И что, тебе не жаль маму? — спросила Ириска.
  Ира заколебалась. Но ответила:
  — Это ты привыкла всех жалеть. А я приложила усилия, чтобы поставить себя. И меня уважают, меня любят! И так будет продолжаться дальше.
  И вдруг двойник сорвалась на крик:
  — Убирайся! Уходи!
  Ириска сказала как можно мягче:
  — Успокойся. Я никуда не уйду. Мне и тебя жаль. Ты права, я слишком мягкая по характеру. Но это моя жизнь, и тебе придётся исчезнуть. Есть люди, которые знают и любят меня, даже сейчас. Тебе не удалось прогнать меня из жизни.
  — Да кто? — спросила Ира недоверчиво. — Могу поспорить, если ты наденешь сейчас моё платье, а я... в чём ты тут ходила? Если я нацеплю вот этот костюм, и ты подкрасишь волосы синим, нас никто не отличит.
  — Ты ошибаешься.
  — Ха-ха-ха! — рассмеялась двойник. — Ну давай проверим. Кто там тебя любит? Ты нашла тут друзей?
  Ириска молча набрала номер Пашки.
  — Алло. Двойник здесь. Нет, не надо. Выходи на дорогу. И мы выйдем через пять минут. Узнай меня, пожалуйста!
  Ириска нажала отбой.
  — Я своё слово держу. Давай сюда свою одежду.
  Ириска чувствовала себя скованно в коротком лёгком платье. Ира же держалась уверенно. Через пять минут две девчонки с одинаковыми синими косичками на короткой стрижке вышли за калитку.
  
  Пашка Клюквин ждал. Он одинаково внимательно посмотрел сначала на улыбающуюся девочку в костюме зайца, потом на растерянную девчонку в платье. На его лице ничего не отразилось. От этого первая перестала улыбаться, а вторая, наоборот, немного приободрилась.
  — Сейчас я назову твоё имя, — сказал Пашка, обращаясь сразу к обеим. — Это будет сигнал "старт". Которая из вас первая добежит до меня, та настоящая. Всё понятно?
  Девочки переглянулись и кивнули.
  Пашка ещё раз посмотрел в два одинаковых лица.
  — Ирина! — громко сказал он.
  "Заяц" рванул с места и через пару секунд подпрыгивал рядом с Пашкой, выкрикивая что-то победное.
  А мальчик пошёл к стоящей на месте.
  — Ириска, — прошептал он, — молодец, что сообразила.
  — Я просто растерялась, — улыбнулась Ириска.
  У неё была совсем не такая улыбка, как у двойника, подумал Пашка.
  А "заяц" вдруг подскочил к ним и закричал:
  — Ну и что?! Всё равно я никуда не уйду! Меня любят. Мне все верят. У меня куча друзей в школе.
  Крик девочки срывался на плач. И тогда Ириска подошла и обняла её. Двойник плакала у неё на плече, а Ириска вдруг поняла, что копия несчастна, и оригинал мог бы стать таким же. Ириске было искренне жаль Иру, которая просто очень хотела, чтобы её любили, восхищались ею. Она хотела жить и быть счастливой. Как и сама Ириска.
  Двойник стал исчезать, бледнеть. Испуганные глаза просили Ириску остановить это, но она не могла.
  — Ты пропадёшь отсюда, и в тот Мир уже не вернёшься, его нет. Но я знаю место, где ты можешь жить всегда, — прошептала она на ухо двойнику.
  И копия пропала. Все её слёзы, радости и переживания последних дней оказались у Ириски. В сердце? В памяти? Девочка впустила двойника в свою жизнь и оставила её там, — в качестве воспоминания.
  Пашка стоял потрясённый.
  Ириска засмеялась. Пашка вопросительно поднял бровь.
  — Тебя нелегко удивить. И когда мне это удаётся, я радуюсь, — пояснила девочка.
  
  Ребята вошли в дом. Ириска включила чайник и принялась разбирать пакеты. Тут была картошка, лук, упаковка мясного фарша, хлеб, чай, конфеты.
  — Пашка, хочешь печёной картошки, как вчера?
  — Не откажусь.
  — Тогда дуй за Ленкой.
  — А она-то тут при чём? — удивился Пашка. — Мы и сами справимся.
  — Она меня научит делать котлеты, — серьёзно ответила Ириска.
  
  Девочка не могла дождаться вечера. С помощью друзей она пожарила котлеты, запекла картошку. Пашке позвонила мама, и оба Клюквиных ушли домой. Потом пошёл мелкий дождик, и Ириска протопила печь. Девочка сидела как на иголках, а в тепле расслабилась и задремала. Родители вошли тихо, и Ириска сквозь сон слышала их разговор.
  — Уютно-то как, тепло, — говорила мама. — Молодец Иришка.
  — О! И котлеты нажарила. Смотри, мать, — крикнул отец.
  — Тише! Она спит.
  Ириска вскочила и бросилась к родителям. Она обняла и расцеловала маму, повисла на папе.
  — Я так соскучилась! — сказала она.
  Родители переглянулись.
  — Я сейчас открою важную вещь. Всё, что я говорила за последнюю неделю, — неправда. Наверняка я вас обижала, вела себя странно и глупо. Забудьте это, пожалуйста. Это была не я.
  Родители помолчали.
  — А я так и знала, — наконец сказала мама. — Ты сама на себя непохожа была. Точно подменили. Рада, что ты вернулась, — и она обняла Ириску.
  — Переходный возраст, — глубокомысленно изрёк папа, держа котлету на вилке.
  — Ой, — вдруг сказала Ириска, — а можно я кое-кого в гости приглашу? Вы ешьте пока, вот тут ещё картошка. А я сейчас, тут недалеко. Я к Клюквиным.
  Ириска убежала.
   Земля на поселковой грунтовке была мягкая, ноги пружинили, неся Ириску. Коленки не болели и никогда больше не заболят, девочка была уверена в этом. Всё получилось! Она жива, она влюблена. Родители рядом. Всё будет по-прежнему. Нет, по-новому, даже лучше, чем раньше! Все воспоминания, чудеса и приключения навсегда останутся с ней. Ириска бежала и чувствовала, что немножечко, самую малость, взлетает и парит над дорогой.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"