Утро было холодным и дождливым, делать ничего не хотелось и за все за это приходилось отдуваться телевизору. Когда мне опротивело переключать каналы, и я стал раздумывать, чем бы еще заняться, раздался звонок в дверь. Надеясь, что пришел сосед за словом из кроссворда - ну понимаете, слово за словом, потом пивко откуда-то, а там уж и вечер, я вскочил с дивана, открылся и увидел молодую женщину, на шпильках, в красной кофточке и синей юбке. В руке ее была коробочка с тортом, повязанная голубенькой ленточкой. Я впустил их - женщину и торт - в квартиру без разговоров, они дополняли друг друга и манили, как некий могущественный союз, умеющий разорвать в клочья любую скуку. Женщина, поблагодарив меня очаровывающей улыбкой, прошла в столовую, разместив торт на столе, расположилась в кресле, стала рассматривать обстановку и картины, которые я вез со всех краев света, что и составляло практически всю их ценность.
Вы можете спросить, почему я без единого вопроса впустил незнакомую женщину в свою квартиру? Не знаю... Возможно из-за этого трехмесячной давности ДТП, в котором у меня в двух местах сломалось колено и была ушиблена голова и до того склонная к авантюрным поступкам. Нет, если подумать, дело все же было не в моей голове да и не в том, что уже как два с половиной месяца я изнывал от безделья, залечивая свои травмы при помощи дивана. Дело было в чем-то другом... Скорее всего, в том, что вломившаяся ко мне девушка, всем своим видом внушала к себе расположение, она передавала, его как развлекательная радиостанция передает легкие свои волны...
В общем, женщина вошла в столовую, как в свою, поставила торт на стол, изучила помещение от обоев до мебели и в атмосфере моего остолбенения попросилась в ванную мыть руки, то есть поправлять прическу и подмазывать губки. Тем временем я пришел в себя и придумал, что быть подданным женщины из волшебной сказки, женщины, подарком свалившейся с неба - это именно то, к чему стремятся все мужчины, не закрепощенные своими автомобилями и женами-"полуторками".
Воодушевленный этой мыслью, я включил чайник, поставил на стол холодное полусладкое шампанское (не люблю полусладкого, вот и залежалась бутылка в холодильнике), к нему выставил фужеры, на мой взгляд чистые. Когда чай был готов, а его служки, то есть чашки-ложки-конфетницы и прочие чайно-кондитерские принадлежности (ими, меня, болезного, в изобилии снабжала мама, жившая двумя этажами выше) заняли подобающие места на столе, мы были уже знакомы - ее звали Лиза, по ее легенде она шла в гости к подруге, но заблудилась, а телефон сел.
- Я подумала, что торт хороший и заслуживает съедения, не выбрасывать же. И решилась позвонить в квартиру под номером 13 в расчете, что именно в 13-ой квартире мои злоключения закончатся, - рассказывала она свою белиберду, покуда я ел ее слегка округлившимися глазами, ел, вместо того, чтобы подозревать в злоумышлении, то есть покушении на что-то моё.
Я не мог этого не делать, не мог не есть, потому что с женщиной Лизой происходило черт те что. С женщиной Лизой или моей головой. Вот к примеру, стоило мне подумать, что нос у нее, пожалуй, длинноват, так он моментально и с явной охотой сделался короче. Ну ладно, метаморфоза ее носика могла мне почудиться, но глаза? Как только мне пришло в голову, что ей больше пошли бы не карие, но голубые, нет, синие очи, так они тут же принялись становиться синими под цвет юбки, и как только я подумал: - Вот, в самый раз! - они перестали меняться.
Хотите - верьте, хотите - нет, но минут через пятнадцать передо мной сидело создание, которое надо было немедленно везти в ближайший магазин женской одежды, потому что блузка стала ей широковата, бюстгальтер вовсю стремился занять положение "вокруг поясницы" (не люблю ничего дутого, особенно груди), а юбка, ничуть меня не стесняясь, потрескивала от напряжения бедер, как от грозового электричества.
- А вы мужчина со вкусом, - сказала Лиза, посмотрев на себя в зеркало, - и потому вам придется предложить мне халат, есть у вас он?
- Полно. Моей маме 85, и она обожает копаться в секонд-хендах, у вас нет предубеждений против одежды из секонд-хендов?
- Против одежды из секонд-хендов? Отнюдь. Тащите халат сюда!
Я пошел в комнаты за халатом, нервничая. Было понятно, что я попал в переплет. Переплет с хорошенькой девушкой? Да, очень хорошенькой, и это успокаивало.
2.
Через пятнадцать минут Лиза сидела передо мной в чудесном цветастом халатике, а мне отчетливо казалось, что я как-то незаметно для себя женился и перевез свою суженую домой, чтобы без помех пользоваться преимуществами супружеской жизни.
- Извините, мне кажется, что вы, Лиза, какой-то особенный, даже необычный человек, разве не так?.. - спросил я, раскупоривая шампанское пальцами, ставшими неумелыми из-за охватившего меня душевного волнения.
- Вы наблюдательны, Дмитрий, я - инопланетянка, - виновато улыбаясь, ответила она.
В зобу моем дыханье сперло. Вот те на! Инопланетянка! Я так растерялся, что смог выдавить из себя лишь одно слово и то по частям:
- До... Докажите...
- Вам нужны доказательства?! А то, что я приноровила свой внешний облик к вашему вкусу, не может считаться доказательством?
- Может... А вы... вы... не съедите меня? - попытался я шуткой разрядить ситуацию. - И не потребуете слить вам стаканчик желудочного сока? В одном рассказе Луиджи Пиранделло повествовалось, что у большинства инопланетян он в дефиците, вот они и рыскают за ним по Вселенной, на радость людям и прочим гуманоидам взамен него предлагая товары народного потребления, жевательную резинку, бисер, а также трузера на зипере...
- Нет, наша раса не агрессивна, и на вашу среду обитания не претендует. И желудочный ваш сок нам не нужен, своего хоть отбавляй, - сказала девушка, отправив в рот изрядный кусочек торта.
"А она ничего, свойская девушка, - подумал я. - Хорошо, что зашла, а то ведь и не знал, как время убить, еще ведь две недели дома сидеть".
Она читала мои мысли, факт. Это было видно в живых ее глазах. А если...
- Нет, Виктор, я не читаю мыслей принципиально. Потому что чтение чужих мыслей считаю некрасивым с точки зрения морали, к тому же телепатия напрочь убивает живое общение. Представьте планету, на которой все молчат, обмениваясь одними волнами разной частоты. Брр, как это должно быть неприятно!
- Это хорошо, что вы не читаете мыслей, - скуксился я, не переваривавший обмана в любом его виде. - А если не секрет, кто вы по полу? Женщина или еще кто?
- Вам же приятнее общаться с женщинами?
- Разумеется! - обозрел я внимательно всю ее красоту, располагавшуюся выше столешницы, особенно безукоризненной белизны открытую грудь. - И прошу прощения за глупый вопрос - если вы можете изменять форму своего носа и номер груди, то изменить пол, вам, видимо, не составляет никакого труда?
- Я пола своего не изменяла и не собираюсь. Я - женщина, то есть произвожу потомство от мужчин путем совокупления, весьма схожего с совокуплением людей различного пола. Чтобы вы до конца меня поняли, скажу, что для рождения ребенка в мой особый внутренний орган определенным способом должна попасть живая мужская сперма.
- А вы... А вы всегда такая? Я имею в виду, не принимаете ли вы временами иной облик?
- Нет, я не обращаюсь в вампиров разного рода, волчиц или русалок, - ответила она, улыбаясь мне как ребенку, начитавшемуся сказок. В ответ я улыбался как получалось, то есть похотливо: не было никаких сомнений, что эта женщина-инопланетянка меня клеит, и потому ночь, скорее всего незабываемую, мы проведем с ней в одной постели. А там будь, что будет!
Улыбка Лизы окрасилась чем-то вроде высокомерия недотроги, и я понял наверняка, что мысли она все-таки читает. По-крайней мере, вырубленные топором на лице собеседника, то есть моем.
- А чем вы питаетесь? - спросил я, чтобы не думать о перспективах ближайшей ночи, тем смущая свою гостью.
- На Земле? Да тем же, чем питаются люди. Кашки, супы, котлеты и так далее. Торты вот обожаю.
- Не могу не спросить об одной вещи, любопытство прямо раздирает меня...
- Так спрашивайте, не стесняйтесь!
- А... А как вы выглядите на своей планете?
- Конечно, не так, как люди. Кстати, когда вы окажетесь на ней, вы ничуть не удивитесь нашему обычному виду, потому что сами будете выглядеть в общих чертах так же, как и мы.
- Не понял?! Чушь какая-то, извините! - Кажется, я начал что-то понимать. Лиза сказала "не если вы окажетесь на ней", а "когда вы окажетесь на ней"! Не собираются ли она похищать меня со своими соплеменниками?!! Да точно! На телевидении только и талдычат о похищениях людей инопланетянами!
- Понимаете, вы, земляне, живете в определенной ячейке Вселенной, - увлеченная сутью вопроса не отреагировала Лиза на мою мысль, хотя та и была вырублена топором на моем лице. - И потому выглядите сообразно физическим законам и константам этой ячейки. Мы же живем и рождаемся в своей ячейке и, оставаясь в ней, выглядим сообразно ее физическим законам и константам. Переместившись же в другую ячейку, в вашу, например, мы видоизменяемся и становимся существами, как две капли воды похожими на вас, то есть на людей. Иногда это довольно болезненный процесс, но вполне терпимый... Кстати ваши ученые, связанные с космосом, давно обратили внимание на многочисленные факты, указывающие на перерождение космонавтов в околоземном пространстве, в частности, на то, что их кости теряют кальций, то есть у них уже в первые месяцы пребывания в космосе начинает исчезать за ненужностью человеческий скелет. А ваши страшные сальмонеллы? В космосе у них иначе начинают работать сотни ранее "спавших" генов и меняются особенности синтеза сотни белков - это явный признак перерождения их в не пойми что, просто ваши ученые не все еще могут понять, в том числе, и степень опасности этого процесса. Кстати, Виктор, если я кажусь вам слишком начитанной или не дай бог, слишком умной, вы дайте знать...
- Нет, нет! Все что вы говорите, чрезвычайно интересно для меня. Просто мне не очень хочется в присутствии очаровательной девушки погружаться в космологические проблемы, сейчас меня более интересует, почему вы, находясь на Земле, можете изменять форму своего носа и цвет глаз, а мы, люди, не можем?
- Пока не можете, - не захотела Лиза о чем-то секретном говорить. - Человечеству ведь всего лишь около миллиона лет, а нам - больше трех миллионов.
- Кому это вам? - нет ничего противнее говорить с женщиной о разных там материях, но я не мог остановиться: любопытство во мне развито так же сильно, как влечение к прекрасному, хотя, видимо, это одно и тоже - любопытство и влечение.
- Мы, в данном случае, я, родилась на планете Эрна, это третья планета двойной звезды, которую вы зовете Альфой Центавра.
- А как вы к нам попали?
- А что, у вас нет еще системы, обнаруживающей кротовые норы и использующей их особенности для перемещения в космическом пространстве предметов и живых существ?
- Нет. Мы пока не можем так путешествовать, нам ведь всего миллион лет, - бюстгальтера на Лизе не было и груди ее, явно жаждавшие прикосновений, метались под халатом как неприкаянные.
- Ну и хорошо, Виктор, - уловив мои мысли, смешалась девушка. - Честно говоря, я плохо разбираюсь в физике путешествий. Вы ешьте торт, ешьте! В туристическом агентстве "Земля" всем дают такие торты на дорожку, говорят, на Земле они открывают любые двери...
- Да, торты и вот это, - щелкнул я ногтем бутылку шампанского. - Расскажите об этом чудодейственном средстве в своем туристическом агентстве.
- Обязательно расскажу, - посмотрела Лиза как-то странно, то есть думая что-то вроде: "не алкоголик ли ты, братец?" Не иначе девушка прилетела на Землю с матримониальными целями и дурные привычки кандидата в супруги ее интересовали не в последнюю очередь.
- Давайте, наконец, выпьем! - сказала она, видимо, подумав, что и земляне иногда читают мысли. - Я никогда не пила с инопланетянами, интересно, как алкоголь действует на них?
- На меня он действует благотворно, я становлюсь более целеустремленным, - заулыбался я, и наше знакомство, наконец, было обмыто.
3.
Выпив шампанского, мы стали есть торт, заинтересованно поглядывая друг на друга. Девушка вызывала у меня все большее и большее желание; чтобы спонтанно не понаделать разных глупостей, я стал спрашивать, на каких планетах ей приходилось бывать.
- О! На многих, - сказала Лиза, налив еще по фужеру шампанского, - судя по всему оно ей понравилось, чему я был рад. - Давайте, Виктор, выпьем еще и за нас, а потом я вам все расскажу.
- Замечательная идея, однако я предлагаю ее приятно осложнить, - губки Лизы тянули меня своей свежестью.
- Не поняла? - захлопала она удивленно удлиненными ресницами.
- Предлагаю выпить на брудершафт, - улыбнулся я заговорщицки.
- Это когда пьют, сплетя руки, а потом долго целуются и называют друг друга на "ты"? По крайней мере, так это действие описывается в нашей туристической памятке.
- Совершенно верно! Ну что, поехали?
Мы выпили. Мяконькие живые губы девушки поразили меня своей родственной сопричастностью. Порозовевшая Лиза, отставив фужер, уставилась на меня вопрошающим взглядом.
- Вы хотите меня о чем-то спросить? - догадался я, не сумев с хода перейти на "ты".
- Нет, не спросить, а сказать. Я чувствую, вы хотите меня... со мной... со мной... как там у вас говорят?
Я покраснел. Как ей сказать, что я хочу затащить ее в постель, то есть туда, где отношения мужчины и женщины определяется само собой или не определяются вовсе?
- Ну, я подумал, что ты с дороги устала и, возможно, хочешь прилечь...
- Да, отсюда до моей Эрны пятьсот световых лет. Но вы, нет, ты думал о другом, ты думал о чувственной любви. Ты понимаешь это "другое" у меня появляется так же, как нравящиеся тебе нос и груди, - улыбнулась она стыдливо. То есть, как только ты захотел познать меня, так я сразу же загорелась желанием оказаться в твоих объятиях. Это так странно для меня, не привыкшей еще вполне к своему людскому телу, у нас, на Эрне, любовь проистекает несколько по-иному. Или это шампанское так на меня действует? Ну да, наверное шампанское, подруга говорила мне об этом...
- Ты не все мне сказала, - почувствовал я сердцем что ли, не знаю, в общем почувствовал, что Лиза о чем-то не договаривает.
- Да. Понимаешь, ты воспринимаешь меня в мыслях то как девушку, то как женщину. Я уже измучилась, походить то на ту, то на другую. Ты уж решись, милый, кем мне стать.
- Ты что, и это можешь менять? - несказанно удивился я.
- Да... Хочешь, я стану девушкой, хочешь женщиной...
Я несколько сник. Что-то не то получалось у меня с этой инопланетянкой Лизой. Она все больше и больше становилась похожей на какой-то одушевленный саморегулирующийся инструмент для исполнения желаний человека, которому она благоволит. Захочешь, чтобы у нее был маленький аккуратный нос - получай, захочешь грудь на номер меньше а попу на размер больше, чтобы талия приковывала взор - получай. Захочешь любви плотской, и вот вам, она уже кричит из постели:
- Ну, где же ты, милый??! Я заждалась!
И тут еще это! Гурией она может для меня быть, то есть снова и снова становиться девушкой! Вот дела! Нет, так не интересно, так не романтично, а неромантичная любовь - это всего лишь спаривание, или, как говорят клирики, чесание блуда. Да, дела... Но с другой стороны - Лиза ведь гостья, гостья с иной планеты, и я, как представитель планеты Земля, должен принять ее по высшему разряду, то есть угадывать и исполнять малейшее ее желание. А там посмотрим.
- Я тебя понял, - сказал я Лизе. - Давай, сначала ты будешь девушкой, а потом я тебя сделаю молодой женщиной, идет?
- Идет! - сказала она и обратилась тут же непорочной девушкой.
4.
Спасительные семантические выкрутасы были найдены и налеплены пластырем телесного цвета на моральные мои погрешности, и я положил свою руку на ее ручку и более чем нежно, то есть боязливо погладил, на что она отреагировала вполне по-человечески, то есть зарделась и бабочкой перепорхнула ко мне на диван. Через полчаса мы плескались в моем джакузи, как две неразлучные уточки, потом пришла пора моей посудины, моей кровати, хладнокровно выдержавшей не один любовный шторм, но этот...
Эта эрнянка была сумасшедшей, она такое со мной (да и с собой и кроватью) раз за разом проделывала, что, образно выражаясь, за сладчайший бисквит мне приходилось принимался, не распробовав вполне клубники со сметаной ее девственности. Окончательно утомившись, я потребовал пардона, то есть перерыва, и мы улеглись рядышком, каждый на своей подушке, совсем как пенсионеры, давно забывшие, что такое похоть, страсть и телесная любовь.
- А ты хорош в постели... - сказала она передохнув, так сказала, что я понял: сейчас мне предложат увеличить пенис хотя бы на полсантиметра или воспользоваться ее попочкой. Эти туристы! Сколько из них, попав в другую страну, не успокаиваются, не обглодав ее да последней косточки.
- Давай без намеков, а? - сказал я, счастливый оттого, что мое бедро и мое плечо млеют от счастья, прикасаясь к ее желанному телу.
- Ну ладно, без намеков, так без намеков. Как ты относишься к ролевым играм, милый?
- Как-то не очень. У меня почему-то совсем не стоит на медсестер и регулировщиц в мини-юбках.
- Да я о другом. Как ты отнесешься к тому, чтобы трахнуться, например, с негритянкой?
- Курчавой, толстогубой?
- Ну, примерно.
- Не очень. Особенно с медсестрой-негритянкой... - мысли мои путались, и говорил я то, что само собой выскакивало из головы.
- Почему ты так не любишь медсестер? Он такие лапушки, всегда готовы выполнить любую просьбу.
- Мне часто приходилось лежать в больницах...
- Ты болезненный?!
- Нет, я горный геолог, а геология без травм - это не геология, постарался я увести разговор в сторону гор.
- А что такое геология?
- Ну, это такая наука. Люди, поклоняющиеся ей, ищут в недрах земли разные полезные вещи, например, уран и торий, чтобы делать ядерные бомбы, мышьяк и сурьму, чтобы делать отравляющие вещества, другие цветные металлы, от которых надо было бы держаться подальше, но не получается...
- Почему не получается?
- Да потому что без них не сделаешь ай фонов, телевизоров, батареек, утюгов и двигателей внутреннего сгорания и потому они, эти цветные металлы, из недр земных как голодные крысы движутся к нашим городам и в наши тела.
- Ты умело увиливаешь от темы, предложенной мною к рассмотрению. Ты больше не хочешь меня?
- Пока нет. У нас, землян это в среднем делают всего лишь несколько раз в неделю, рекордсмены - раз в день, и только нетронутым юношам удается проделывать это каждые 60 минут, и то лишь раз в жизни.
- А! я знаю, что надо делать, чтобы ты хотел иметь меня каждый час!
- А это надо? Представь, что я знаю, что надо делать, чтобы ты питалась исключительно одними тортами и съедала по одному каждый час.
- Ну, это просто. Ест же коала один бамбук, не переставая ест. Я о другом. Вот закрой глаза!
- Зачем?!
- Ну, закрой, не пожалеешь!
Я закрыл.
- А теперь открой!
Я открыл, чтобы немедленно остолбенеть: рядом со мной лежала Алетта Оушен, всемирно известная порнографическая фотомодель. Ее дутые губки и груди в натуре выглядели как изготовленные стеклодувом или мастером воздухоплавания.
- Ну как? - тряхнув грудями, спросила она с английским акцентом. - Тебе меня не хочется?
- Нет... - проблеял я. - Разве только подрочить...
Недовольно покачав головой, Алетта Оушен медленно превратилась в эрнянку Лизу.
- Ну а с кем бы ты хотел заняться любовью? С молоденькой Памелой Андерсен?
- Нет, с польской актрисой Полой Раксой. Я влюбился в ее фотки еще в пятом классе. Можешь ею стать, только двадцатилетней?
- Могу. Покажи только фотки.
Я показал ей несколько фотографий со своего айфона, и скоро Пола Ракса ластилась ко мне нежной кошечкой:
- А давай, я тебя сделаю похожим на молодого Алена Делона, ну давай! У нас вся Эрна его фотографиями обклеена!
- А ты сможешь? - ел я глазами сущую Полу Раксу, нежную, как моцарелла. Неужели я ее трахну, наконец, без всякого мыла?
- Конечно могу, а то бы не предлагала.
- Не хочу. Я тебе не фигляр какой-нибудь кинематографический, а кандидат геолого-минералогических наук.
- Ну, разик всего! Я ведь ради него на Землю явилась! Ну, в том числе, ради него.
Обидно было слышать такие слова. Я насупился, даже хотел обидеться окончательно, но отказаться от Полы Раксы не смог и потому согласился.
Ничего хорошего у Полы Раксы с Аленом Делоном не получилось. Он был какой-то каменный, пресыщенный, наверное, француженками, и когда член его в который раз опал на самом интересном месте, польская актриса превратилась в инопланетную туристку, а я в самого себя.
5.
А вообще, это здорово целый день не вылезать из постели, особенно когда делишь ее с девушкой и не просто девушкой, а твоим эталоном красоты. Сбегав на кухню, я прикатил столик с бутылкой вкусного "Хереса" и винными фужерами, разными закусками и большими ромашками, намедни привезенными мамой с дачи. Лизе "Херес" понравился, как и мамины пирожки с ливером. Меня же, после рюмочки крепкого вина, запрягли обычные мысли мужчины, затащившего в постель незнакомую женщину, обожающую Алена Делона, старого перечника.
- А ты, Лиза, надолго к нам? - спросил я, совершенно не зная, какой ответ меня бы полностью устроил.
- Не знаю, - ответила она, рассматривая свое прежнее лицо в зеркало (быть Полой Раксой она уже перестала). - Побуду пока.
Я подумал, что будь, что будет и, перестав сердиться, то есть ревновать к Алену Делону, стал Лизою от души любоваться. Поцеловав за это в лоб, она обняла мою голову и заявила, что возьмет меня с собой, если, конечно, я не возражаю. Я в принципе был не против, но тут девушка сказала, что взять меня на Эрну будет довольно сложно, потому что тайная земная таможня Эрны не пропускает на свою планету живые организмы - от людей до вирусов и бактерий, и потому меня придется временно умертвить как Ромео, и везти потом как сувенир.
- А не получится так, что на Эрне я останусь сувениром, типа деревянной африканской статуэтки из красного или черного дерева? - спросил я в шутку, решив отказаться от путешествия на Эрну в виде мумифицированного трупа, который Лиза, мечтает на четвереньках протащить за собой по узенькой кротовьей норе.
- Да нет, не беспокойся, на Эрне тебя быстро вернут в первобытное состояние, - махнула девушка рукой. - Это как пить дать.
- А расскажи мне об Эрне, - попросил я, водя пальчиком по ее умопомрачительному животику, на котором кричаще отсутствовал пупок, что меня хоть и подспудно, но удивляло.
- Тяжелая у нас была планета, пока мы не научились путешествовать по свету, -сказала она, улетая мыслями на родную свою твердь. - Представь, тридцать лет на ней длится день, тридцать лет ночь, причем такая, что ни одно живое существо пережить ее не может...
- Почему не может?
- Потому что темно, очень холодно, до минус восьмидесяти по вашему Цельсию, плюс проникающая радиация от Черной нашей луны.
- А как же выживала ваша цивилизация до того, как вы научились с нее сбегать?
- Она не выживала, она погибала каждые тридцать лет, - по щеке Лизы скатилась натуральная слезинка.
- Как это?!
- Да так. Эрняне рождались, жили и обустраивались двадцать девять лет, затем почти целый год занимались любовью, но детей не рождали, собирая в особых банках оплодотворенные яйцеклетки. Так же, естественно, собирались зародыши эрнянских животных, семена растений, штаммы бактерий и прочих живых микроорганизмов. Банки эти помещались в особые хранилища, вырубленные в скальных породах глубоко под поверхностью планеты. Когда наступала новая жизнь, то есть приходил новый день, наши оплодотворенные яйцеклетки начинали сами по себе развиваться, появлялись дети. Первые пять лет они очень быстро росли, питаясь тучными лишайниками, научившимися существовать и в зимнее время. Вторую пятилетку они восстанавливали фабрики и жилища. Оставшиеся до следующей зимы девятнадцать лет предавались удовольствиям, занимались искусством. Это было хорошее время. Люди знали, чтобы не случилось, они умрут здоровыми и полными сил...
- Ты сказала "это было прекрасное время". Что, сейчас живут не так?
- Да. С появлением и усовершенствованием ракетной техники и открытием кротовых нор многие эрняне стали на зиму улетать с планеты. И не все из них возвращаются, потому население планеты ощутимо сокращается, особенно мужское население.
- Понял. Ты хочешь меня увезти на Эрну, что восстановить пропорции...
- Ты можешь и не ехать, - отвернулась Лиза, чтобы не показывать мне своих намокших глаз.
- Ты, что, плачешь? - повернул я ее на спину
- Я полюбила тебя, дурачок, ты разве не видишь? И мне не хочется, нет, я больше не смогу искать себе мужчину, другого мужчину.
- Ну-ну. Любовь-морковь. И много таких эрнянок ходит по Москве с тортиками, перевязанными голубыми ленточками?
- Почему по Москве? Мы по всем городам ходим...
- Так я и знал...
- Что ты знал?
- Что тут что-то не так.
- Что не так?
- Да то! Через десяток лет вашего секс-туризма на Земле не останется мужчин, по крайней мере, авантюрного склада симпатичных мужчин. И Земная цивилизация погибнет по генетическим соображениям.
- Ты утрируешь! Из России каждый год уезжает сто тысяч мужчин в Америку и другие западные страны и сто тысяч на Эрну. И ей, вашей России, это хоть бы хны!
- Погоди, погоди! Так это вы эстонцев с прочими прибалтами подметаете, что там скоро народу не останется?
- Нет, Витя, они к нам не хотят, они в Англию едут в секонд-хендах торговать. А остальной мировой народ в Америку метит, как будто она медом намазана.
- Хм, недавно слышал, что в Америке сто тысяч в год умирает от пчелиных укусов...
- Не знаю, что эти пчелы в американцах нашли... Нам они не нравятся - жениться не хотят, толстые, едят черт те что.
- Послушай, Лиза, если у вас на Эрне все так неоднозначно, почему вы, к примеру, на Землю не переселяетесь?
- Ты не знаешь, есть во Вселенной одна закономерность: чем суровее планета, тем больше ее население любит.
- Черт, все было так хорошо до твоего рассказа об Эрне. Жизнь была такая привлекательная штука, особенно с тобой рядышком. А тут дилемма - свою Землю спасать или твою Эрну. Ну, подумай, как я предателем уеду в твои края, Родину свою бросив, стариков?
- А мы будем приезжать каждый год!
- А если меня разлюбишь? Что я там буду без тебя делать? Или тут?
- Эрнянки своих мужчин не разлюбливают. Они держатся за них обоими руками. Вот так.
Лиза со всех сил обняла меня. Как тут было не заняться любовью?
- Черт, который это уже раз?! - думал я, конструируя любимую свою позу "она на четвереньках, я сзади".
6.
Вечер подобрался незаметно, и Лиза занялась ужином - запекла в духовке утку с яблоками, за которой я гонял в ближайший магазин. Лишь только мы устроились за столом и разделочный нож вонзился в благоухающую тушку, в дверь позвонили. Недовольный срывом таинства разделки, я пошел в прихожую, раскрыл дверь и увидел... симпатичную, стеснительно улыбавшуюся девушку. В одной ее руке была коробочка с тортом, повязанная голубенькой ленточкой, в другой фирменный полиэтиленовый пакет.
- Здравствуйте! - сказала девушка, умело используя колоратурное сопрано. - Я тут немножечко заблудилась. Скажите, это ведь квартира номер 13, дома 13?
- А, это ты! - раздался за моей спиной Лизин голосок, ставший уже родным. Тут же, тронув плечо, она познакомила нас:
- Витя, это Эльза, моя подруга. Эльза - это мой мужчина.
- Как у вас вкусно пахнет! - пройдясь по мне оценивающим взглядом, восхитилась Эльза. - А какой у тебя отпадный халатик! Кстати, я кое-что тебе принесла - юбку, блузку, бюстгальтер, одним размером меньше и тэ пэ.
- Ты проходи, что встала! - отодвинула меня в сторону Лиза, и гостья прошла; они тут же обнялись, расцеловались, затем стали о чем-то по-женски щебетать, естественно, на своем, эрнянском.
Само собой, мой мозг отключился. Он не мог ни о чем думать, он не мог ничего оценивать и предугадывать. Он мог лишь одно, он мог хотеть выпить и потому протолкнул меня на кухню, чтобы я хлебнул немного водки, залежавшейся в холодильнике.
Выпив, я уселся на диван и стал подозревать, что подвергаюсь вторжению инопланетян, по крайней мере, их передовых частей, состоящих сплошь из женщин, потому что мужчины на Эрне в дефиците. Представив, что все холостяки Москвы в настоящее время подвергаются такому же нашествию, я сострадающе улыбнулся и посмотрел на девушек. Те продолжали оживленно беседовать на своем языке, не обращая на меня ни малейшего внимания.
"Ну и хрен с ними!" - подумал я и принялся расчленять утку с инквизиторской жестокостью. Расчленив, хотел за нее приняться, но вовремя счел, что единоличное пиршество будет выглядеть как-то жлобски, и пригласил девушек к столу.
Эльза села в кресло, утром обжитое Лизой, последняя, переодевшаяся в новые юбку и блузку - слева от нее, то есть поближе ко мне. Естественно, мои глаза устремились к носу вновь прибывшей инопланетянки, но тот совсем не изменился, так как выглядел на мой взгляд идеальным. Глаза груди и талия девушки тоже соответствовали моему вкусу, отчего я подумал, что Лиза передала своей подруге мои предпочтения телепатически. Передала до того, как та позвонила в мою дверь. Из этого вывода следовал другой - прозрачный и очевидный: я есть объект заговора. И потому в скором времени либо случится групповой секс или они, не мешкая, напоят меня, чтобы посылкой переправить на свою планету в качестве очередного мужчины.
- А давайте выпьем за знакомство! - встряла тут Эльза в мои мысли, заговорщицки мне подмигнув.
- А давайте! - подхватила призыв Лиза и накатила мне полный фужер неизвестно откуда появившейся массандровской "Мадеры" крепостью в девятнадцать с половиной оборотов. "Эльза, что ли принесла? - подумал еще я. - Но ведь в пакете бутылки не было? Никак они еще и телекинезом балуются? Вот дела!"
Принимая фужер, я чувствовал себя конченым человеком. Нет, конечно, я мог попытаться выставить девушек за дверь. Выставить двух писаных красавиц за дверь?!! Нет! Сделать этого я не смог бы даже под угрозой медленной смерти от паранойи, вызванной чересчур тесным общением с инопланетянами, не мог, даже стань я в этот самый миг безнадежным импотентом, даже кастратом. Но что-то делать надо? Ведь я сейчас на переднем краю обороны Земной цивилизации, на самой первой окопной линии! Тут мне в голову услужливо явилась расхожая фраза, наверняка телепатически переданная мне одной из девушек, кажется, Эльзой:
- Не можешь ничего сделать? Получай удовольствие!
Короче, я принял из Лизиной руки фужер, чокнулся с девушками (они предпочли шампанское) и, смакуя, принялся пить.
У меня оставалось еще половина фужера "Мадеры", когда в дверь позвонили. Мой подбородок отпал, как у созревшего трупа. Третья девушка с третьим тортом? Да что, в этой Москве мужики кроме меня перевелись?!!
7.
К счастью, это была мама. Она принесла большую чашку плова, видимо, услышав из своей квартиры развеселые возгласы, раздававшиеся из моей. Мама стала мне что-то говорить, но я не слушал, потому что заметил, что Эльза с Лизой вовсю пытаются ей угодить, то есть готовы поменять на себе все, что угодно - нос, глаза, подбородок, уши и даже возраст. Слава богу, мама демонстративно не смотрела на девушек и, увидев, что я глух к ее словам, потому что озабоченно пялюсь на своих красоток, ушла, так и не познав особенностей эрнианского этикета, я имею изменение внешности как проявление расположения.
Кровать у меня в квартире одна. Эльза, отказавшись спать на диване, легла с нами. Ночь пролетела так бурно, что утром у меня не доставало сил оторвать голову от подушки. А эрнянкам было хоть бы хны. Несколько раз пригласив меня завтракать, они принялись щебетать о своем. Иногда девушки переходили на русский или употребляли русские слова, и я понял, что они обсуждают мою транспортировку на Эрну. Заинтересовавшись этим, я кое-как встал, стоя перед окном, размял свой практически ошкуренный член и, казалось, навсегда опустевшие яички, размял область простаты, чувствовавшей себя пустым орехом в безводной пустыне. Постояв, так релаксируя, минут пять, пошел к девушкам, по пути соображая, как отмазаться от этой злополучной Эрны.
Как только я устроился на своем месте, девушки уставились на меня. Минуты через три Эльза сказала, обращаясь ко мне.
- Мы с Лизой догадываемся, о чем ты думаешь. Ты пытаешься спровадить нас, а путешествие на Эрну вообще не стоит у тебя на повестке не только дня, месяца, года но и всей твоей жизни, ведь так?
- Так, - не стал я врать.
- Еще мы знаем, что ты любишь красивых девушек, но более всего тебе по душе запирать за ними утром дверь, ведь так? - спросила уже Лиза.
- Так, - вздохнул я, понимая, что отныне это удовольствие от меня отдохнет.
- А теперь, когда ты, как тебе кажется, чистосердечно нам сознался, представь себе одну ситуацию, о которой, как нам кажется, ты мечтаешь...
- Какую ситуацию?
- Представь себе, что прямо сейчас мы навсегда уйдем из твоей жизни и ты никогда, понимаешь, никогда больше нас не увидишь, разве только в черно-белых, потертых как старая кинопленка, снах. Представил?
Я представил. И мне стало если не страшно, то очень и очень себя жалко. Но сдался я не сразу. Придав своему лицу как можно больше сарказма, я сказал:
- Через какое-то время после вашего ухода в эту дверь, - указал я на вход в свое жилище, - постучится девушка с коробкой, перевязанной голубенькой лентой. Я ее конечно, впущу и она, как Лиза, все с собой сделает, чтобы мне понравиться.
- Ты жестоко ошибаешься! - улыбнулась Лиза соболезнующей улыбкой. - Как только ты закроешь дверь, мы внесем тебя в электронную картотеку, как мужчину, абсолютно неприемлемого для транспортировки на Эрну в качестве мужа.
- В вашу контрабандистскую картотеку? Вы ведь занимаетесь контрабандой мужчин на Эрну?
- Да. В нашу контрабандистскую картотеку, если хочешь. И не только внесем, - в лице Лизы соболезнование царило тучей, закрывшей солнце.
- По-моему уже перебор, не надо больше меня пугать, а то ведь заикой стану.
- Не станешь, милый, ты заикой, мы уж тебя побережем, - чмокнула она меня в щеку. - Но ты должен это знать, чтобы решение далось тебе легко.
- Не томи душу, говори, - взмолился я.
- Нет, я не смогу, любимый, не смогу, - потрясла головой Лиза. - Пусть Эльза скажет, она мужественная.
- Ладно, слушай, - с трудом переварив определение, данное ей подругой, сказала Эльза. - Мужчина, хоть раз познавший эрнянку, пропитывается ее тонким духом или, как говорим мы, ее телесным очарованием. И ни одна, слышишь, ни одна земная женщина, не сможет с ним больше лечь. А если и сможет, то ничего у них не получится, даже безобидного петтинга, то есть поцелуйчиков. Если не веришь, сходи на улицу и увидишь, как все женщины, включая старушек, будут воротить от тебя свои носы...
8.
Я, ошарашенный, молчал. Моя безудержная фантазия рисовала одно полотно воображения за другим. Вот что на них было, на этих картинах маслом:
1. Эрна. Городской рынок в разгар торговли. Эльза продает меня в сексуальное рабство горбатой и хромой женщине в одежде, напоминающей паранджу.
2. Эрна. Великолепная квартира глубоко под землей. Я в сексуальном рабстве ублажаю эрнянскую Бабу-Ягу. Она безобразна, крива на правый глаз, желтые зубы торчат наружу, ведь лишь охотники за рабами могут усилием воли приукрашивать свою внешность.
3. Эрна. Я, утративший сексуальную привлекательность и мужскую силу, выставлен на продажу в качестве животноводческой продукции, порубленной на категории.
4. Эрна. Кухня ресторана "Земная кухня". Меня рубят на куски в целях приготовления деликатесного ассорти "Ниже пояса".
Поделом мне! Поделом! Все нормальные люди глядят в глазок, прежде чем открывать дверь.
- Все это глупости, милый!- сказала тут Лиза, подсев ко мне чуть ли не урчащей ласковой кошечкой. - Не надо ничего придумывать, наша Эрна продвинутая планета, и людей на ней не едят, тем более половые их органы.
- Но почему бы вам не остаться здесь? - мои глаза забегали от глаз Лизы к глазам Эльзы.
- У вас, на Земле всего одна кротовья нора, и ведет она к Эрне. А на Эрне их двадцать! Ты разве не хочешь попутешествовать по свету? Это так чудесно! Вот мы недавно были на планете с удивительным земным названием Мария, на ней живут премилые существа, называющие себя ксенотами. Их цивилизация с незапамятных времен уделяла внимание всестороннему развитию индустрии удовольствий. И потому, еще тысячу лет назад, все ксеноты по генетической склонности к тому или иному образу жизни, были разделены учеными на шесть групп. И с тех пор ксенотов - природных наркоманов - с рождения помещают в так называемые кадушки - специальные высокотехнологичные емкости, в которые в определенной последовательности подаются совершенно безвредные и индивидуально подобранные наркотические вещества.
- Меня наркотики не интересуют, - сказал, я неожиданно вспомнив, что эрнянская таможня не пропускает на свою планету не то что людей, но и бактерии. Так что, эти девки меня разводят? На что?
- Ксеноты же с ярко выраженной склонностью к жестокости и насилию, - увлеченно продолжала рассказывать Лиза, несомненно имевшая опыт экскурсовода, - после достижения ими семи лет возраста переправляются на соседнюю планету, лишенную собственной фауны и флоры, и вообще всего того, чего мариянам было бы жалко потерять или испортить. Этим мариинская цивилизация убивает три важные проблемы. Во-первых, она освобождает себя от прирожденных убийц и насильников; во-вторых, оттачивает хирургию и трансплантологию (на той планете воюют постоянно, и хирургия развивается на нем стремительно); а в-третьих, в ее распоряжении всегда есть несколько миллионов прекрасных и на все готовых солдат.
Третья часть населения Мария, самая большая и самая в психическом отношении здоровая получает удовольствия самостоятельно и в широком спектре. Эти удовольствия включают всевозможные и хорошо организованные приключения разной степени опасности, секс, туризм, в том числе, и секс-туризм, потребление произведений всевозможных искусств, в том числе и кулинарных, разнообразную и безвредную интоксикацию, спорт, политику и так далее, Мы, кстати, многому у них научились.
Четвертую часть населения составляют психопаты и неврастеники всех мастей. Эти живут в концентрационных лагерях со всеми удобствами; в них они безвредно для общества могут сублимировать свои душевные заболевания в открытия, изобретения, инженерные разработки и произведения искусства.
Пятую часть населения Марии составляют трудоголики. Они работают с утра до вечера, обеспечивая всем необходимым все население.
Остальные ксеноты - это ксеноты, уставшие от существования. Они населяют Затаенный остров, готовясь там к осознанному расставанию с жизнью...
- Кончай, Лиза! - зевнула Эльза. - Ты что не видишь, он тебя не слушает. Он думает смыться от нас подальше. Надо больше его поить, а то вернешься домой без мужика, и над тобой станут смеяться даже крокодобры.
- Да я тут подумал и решил, что попался, увяз мой коготок, - вздохнул я, - Но пока ничего плохого не было, ведь так? И потому я готов на все, только дайте мне слово, что вы меня не обманите. Кстати, Эльза, а где твой избранник?
- Он давно уже готов, - рассмеялась, - к путешествию на Эрну. Думаю, ты с ним подружишься, он хороший малый, хоть и зануда.
- Давайте я утку погрею, она через наши разговоры остыла! - Лиза была рада, что я капитулировал, ради нее, конечно, капитулировал.
Она погрела утку, мы продолжили пиршество. Перед тем, как лечь в кровать, Лиза мне дала каких-то порошков, потом мы отдыхали в джакузи. Не знаю от чего, от джакузи или порошков, в течение ночи, ни Лиза, ни Эльза не могли на меня пожаловаться.
9.
Утром, минут через пятнадцать после завтрака они меня растерли какой-то красно-коричневой мазью, говоря, что она усиливает сексуальные удовольствия и увеличивает время, в течение которых эти удовольствия можно безболезненно получать. Однако по прошествии нескольких дней, я стал замечать, что съеживаюсь, как яблоко на жаре, кожа становится красноватой, а интеллект временами падает как Пизанская башня. Тем не менее, я понял, что Лиза с Эльзой начали готовить меня к контрабандной транспортировке на Эрну. Воля моя была подавлена практически непрерывным сексом, я перестал говорить, есть, интересоваться политикой и сексом. Но девушек это не волновало, напротив, их радовало, что превращение меня в безмолвное существо, напоминающее фигурку красного дерева, продвигается как нельзя лучше. Обрабатывали они меня не только снадобьями и мазями, но и вербально, то есть с утра до вечера я слышал, какой я красавчик, паинька, замечательный мальчик, прям настоящий Ален Делон, зайчик, мышонок, суперсамчик.