Памяти жертв Беслана посвящается.
Дьяволу служить или пророку -
Каждый выбирает для себя.
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Щит и латы, посох и заплаты,
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает для себя.
Выбираем тоже - как умеем.
Ни к кому претензий не имеем.
Каждый выбирает для себя!
6 июня 20...г.
Вторую неделю стояла ясная солнечная погода. Настоящая жара была ещё впереди, и семейство Рокотовых уехало на речку, решив провести выходные на природе. Задержалась одна Ксения Ростиславовна. Она обещала уехавшему в командировку сыну присмотреть за его загородным домом. Вот польёт цветы, проверит, что всё в полном порядке - и на автобус.
Но сегодня её почему-то не тянуло на шашлыки. Хотелось подольше побыть в уютном особнячке, побродить по саду. Уже отцвели вишни, а от запаха черёмухи слегка кружилась голова. Вчера был сильный ветер, и землю словно усыпало снегом. А высаженные в прошлом году фиалки уже вовсю распустились, радуя глаз палитрой оттенков. Темно- и светло-фиолетовые, синие, чисто белые, они словно просили: ну задержись, посмотри, какие мы красивые!
И Ксения задержалась. То одно, то другое... да мало ли дел в саду! Не успеешь оглянуться - уже полдень миновал. Ну куда уже ехать? Лучше посидеть за чашкой чая, послушать новости, а потом подремать на диване.
Ксения Ростиславовна включила телевизор... да так и застыла с чашкой, поднесённой к губам.
- Как ранее сообщалось, исламские террористы захватили один из кисловодских санаториев, куда приехали лечиться больше полутысячи детей с болезнями сердечно-сосудистой системы и органов дыхания, - вещал диктор. В профессионально деловой тон вплелась нотка обеспокоенности. - Нет сомнений, что потребованный за детей гигантский выкуп станет платой чеченским боевикам. К сожалению, сепаратисты, требующие создания независимой Ичкерии, не останавливаются ни перед чем. У одного из заложников, четырнадцатилетнего Павла Рощина, резко ухудшилось состояние здоровья, возможен инфаркт. При попытке отвезти мальчика в городскую больницу были убиты главный врач санатория Румянцева Мария Михайловна и врач-кардиолог Чащина Нина Яковлевна, - на экране позади диктора появились две фотографии. - Также получила ранение старшая медсестра Рашидова Гульнара Зурабовна.
А сейчас на прямой связи с нами наш корреспондент Дмитрий Попов. Итак, Дмитрий, какие новости?
На экране чуть сбоку от диктора появился полноватый молодой человек с микрофоном. В отличие от своего старшего коллеги, этот ещё не умел скрывать свои чувства, а может, специально нагнетал обстановку.
- К сожалению, пока ничего утешительного. Два часа назад в здании слышалась стрельба. А один из террористов, показавшись в окне четвёртого этажа, выступил с заявлением, что если власти будут медлить с исполнением условий, заложников начнут убивать.
- То есть сейчас все они живы? - уточнил диктор.
- Если верить напавшим, да. Они якобы стреляли по ногам, дабы пресечь попытку побега нескольких подростков и, - тут корреспондент закашлялся и ещё сильнее сжал микрофон, - проверить знания и умения наших врачей.
- Напомним, что вчера в Минеральных Водах закончилась конференция хирургов и анестезиологов, и четверо её участников, решившие отдохнуть в Кисловодске, предложили свою помощь, после того как главный врач санатория и его заместитель были убиты террористами, - сообщил диктор.
Чашка выпала из ослабевших пальцев.
"Что?! Нет! Андрей!" - Только вчера вечером Андрюша позвонил и сказал, что побудет в Кисловодске и Пятигорске ещё пару дней. "Да, мам, я обязательно навещу все лермонтовские места. Вера Евгеньевна и Пётр Васильевич очень хотят побывать в Домике Лермонтова и на месте дуэли. Зоя? Ага, тоже. Она хочет посмотреть на Демона. Ну помнишь, в Кисловодске за решёткой? Мам, ну брось это. Какая женитьба? Ей нужен не я, а мои деньги. Тебе нужна такая невестка? Вот и хорошо. Ладно, завтра утром позвоню. Пока!" Он действительно позвонил и отчитался о вчерашнем дне, сказал, что они вчетвером собираются в Кисловодск. А оттуда - сразу домой.
И вот, пожалуйста. Ну почему где Андрей, там опасность?
Взгляд зацепился за лужу на ковре, и это как-то сразу помогло успокоиться. Словно все страхи ушли вместе с пролившимся чаем. Разве что маленькая тревога осталась. Но она была такой давней и привычной, что женщина перестала её замечать. А на смену панике пришла уверенность, что всё кончится хорошо. Уверенность... и злорадство. Ксения Ростиславовна усмехнулась:
- Значит, проверять вздумали? Ну-ну. Вы ещё не знаете моего Андрюшу!
Что же её непредсказуемый мальчик выкинет на этот раз?
С Павликом случился инфаркт.
У мальчика всего два месяца назад было предынфарктное состояние, и врачи рекомендовали покой и свежий воздух. Каких трудов стоило достать эту путёвку! Мама очень хотела поехать вместе с ним, хотя бы "дикарём", но на работе не отпустили. А отец бросил их ещё четырнадцать лет назад. С тех пор, как у новорождённого обнаружился порок сердца. Алименты, правда, присылал регулярно и не забывал поздравить с Новым годом и днём рождения. Иногда заскакивал на минутку, а потом пропадал опять. У отца давно была новая семья и здоровые дети, а кому нужен больной ребёнок?
Врачам с их хвалёной клятвой Гиппократа? Держите карман шире! Будь семья достаточно обеспеченной, сразу и лекарства бы хорошие нашлись, и операцию сделали. А так таскают по стационарам да поликлиникам, а толку чуть. Одна радость - поездка на курорт. Без справки из стационара санатория бы Пашке не видать как своих ушей.
А санаторий хороший. Старый правда, зато в центре, к нарзанной галерее близко. Персонал заботливый, оборудование пусть не новейшее, но тоже вполне ничего. И пускай Лёнька Сорокин, с которым Пашка быстро сдружился, носом крутит. Ещё бы. Он-то уже в Кисловодск не первый год ездит, один раз всей семьёй в самой "Заре" жил.
Целых три дня счастья, приятных открытий и новых знакомств. Лёнька еле оттащил нового приятеля от картинной галереи. Ну то есть так это называлось. Просто местные художники привыкли выставлять свои работы на аллее неподалёку от нарзанной галереи. "Никуда твои художники не денутся, успеешь маме подарок купить", - убеждал он. А Павел тогда полночи проворочался, вспоминая увиденные картины. Сам он очень любил рисовать и уже несколько лет посещал художественную школу. В конце концов мальчик мысленно пообещал себе рисовать всё, что попадётся на глаза. И орла, и нарзанную галерею, и Демона, и барельеф Лермонтова на стене, что над пещерой Демона.
А в то утро ребят обещали свозить на экскурсию к горе Кольцо, и Павлик с вечера приготовил бумагу и краски, представляя, как покажет рисунки друзьям из родного городка.
Вот и свозили...
Во время завтрака в столовую ворвались вооружённые люди в чёрных... как же их там? бурнусах?.. с замотанными лицами, и приказали всем лечь на пол. Завизжали девчонки, у разносчицы упал поднос со стаканами компота... и начался ад.
Сердце болело всё сильней, а утренние таблетки дать никто не успел. Последнее, что запомнил подросток - это выстрелы, доносившиеся с третьего этажа. Там располагалась администрация санатория и кабинеты УЗИ и массажа. "Всех убили", - успел подумать Павлик, и наступила темнота.
В медпункте санатория, на время ставшем операционной, царила тишина, изредка прерываемая короткими "Зажим", "Скальпель", "Пульс падает". Трое врачей боролись за жизнь подростка. Вернее - двух. И если Павлик Рощин пока держался на инъекциях, то Лёню Сорокина, пытавшегося драться, боевики подстрелили. И добро бы простреленная нога - так нет же, ранение брюшной полости. Ситуация осложнялась ещё и тем, что хирургов - специалистов в этой области в импровизированной операционной не было. Но что прикажете делать? Биться в истерике, как сама Зоя полчаса назад? Лишь пощёчина от Петра Васильевича и стакан воды, поданный Верой Евгеньевной, привели девушку в чувство.
- Хватит, Зоя Викторовна. Вы знали, на что шли, когда подали документы в медицинский, - жёстко сказал тогда Пётр Васильевич. - И вас никто не тащил сюда силой. Мы все добровольно предложили медицинские услуги этим... гм... господам. - Не будь тут женщин, он бы наверняка употребил более крепкое словцо.
- Если б убили кого-то другого, вы бы тоже никуда не пошли, - огрызнулась Зоя. Ей было стыдно своей истерики, а ещё больше - что её видел Андрей Александрович.
Пётр Васильевич был опытным хирургом-кардиологом, и покойная Марья Михайловна (Марь Михална, как звали её все) приходилась ему давним другом. Ещё со времён учёбы в меде. Когда Маша переехала в Кисловодск, поближе к сыну и внукам, Пётр Васильевич только порадовался. Санаторий - всё-таки не больница, да и зарплата у главврача чуточку больше. Пенсия-то не за горами! Не дожила Машка до пенсии. Двух лет не дожила!
Пётр Васильевич вполголоса выругался, но Вера Евгеньевна словно бы не заметила этого. Хотя не раз мягко выговаривала пациентам за непарламентские выражения. Как ни странно, большинство смущалось: "Ой, Верочка, простите, само вырвалось".
Вера Евгеньевна почти для всех была Верочкой - что в юности, работая процедурной медсестрой, что в зрелости, получив диплом врача-анестезиолога и место в отделении реанимации, что сейчас, когда большинство её ровесниц вышло на пенсию, а Вера Евгеньевна всё работала. "Наша Верочка" - звали её и благодарные больные, и персонал больницы. Эта невысокая женщина с её ласковой улыбкой, заботливыми и умелыми руками, с её умением слушать поистине была последней верой и надеждой для пациентов и их родных. И по всей стране у Веры Евгеньевны были друзья и знакомые. И не только среди коллег.
Когда невеста парня, чудом выжившего в ДТП, просит разрешения назвать дочку в честь спасшего жизнь врача - это многое значит! И когда бывшие пациенты, встречая на улице, улыбаются: "Здравствуйте, Вера Евгеньевна! Как поживаете?" - это ли не признание и не высший почёт?
А вот ассистировавшей Петру Васильевичу Зое было до такого ещё ох как далеко. Собственно говоря, девушка не отказалась бы от благодарности, но не устной, а более... хм... материальной. А что тут такого? Какое время - такие и песни. Разве плохо красивой девушке быть ещё и обеспеченной? Конечно же нет!
Зоя украдкой покосилась на дверь. Скорее бы весь этот кошмар закончился, и она сможет сбежать из этого ужасного места. Господи, как же страшно! А вдруг чёртовы боевики задержат их? Старикам-то всё равно скоро умирать, а она в чём виновата? Ей всего двадцать шесть! А вдруг бандиты... ну, они же мужчины... а она очень даже привлекательна. Недаром же в течение двух лет занимала первое место на институтском конкурсе красоты!
Надо отвлечься. Не думать о белом медведе. Не думать. Лучше представить, как их спасут, как будут брать интервью. Они ведь станут героями! Настоящими героями, и тогда Зоя Краснова сможет сделать карьеру. Можно будет перейти из районной больницы в областную, там и зарплата больше, и оборудование лучше. Не то что это старьё! Небось ещё с советских времён сохранилось.
А может, пойти в частную клинику? Вон к тому же Киселёву. Или он теперь после позорной истерики её и видеть не захочет? А, можно подумать, раньше замечал!
Обида на злую судьбу - такой шанс упустила, дура! - на время вытеснила даже страх.
Ну почему в жизни всё так несправедливо устроено?
Почему одним всё подаётся на блюдечке с голубой каёмочкой, а другие трудятся не покладая рук? Не то чтобы Зоя пренебрегала своими обязанностями, но есть же и другие способы разбогатеть. Замужество, например. Найти бы состоятельного мужчину (можно вдовца или разведённого, но не старше сорока пяти) - и вот тогда они заживут!
И вот, пожалуйста - как на заказ. Тридцать пять лет, довольно привлекателен, неженат, детей нет - зато имеются круглые счета в банках, в том числе и за границей. Своя квартира, загородный дом с садом - не какие-то жалкие шесть соток. Плюс доставшаяся от покойного отца клиника. Можно представить, как за ним бегают бабы! Может, поэтому у неё ничего не вышло?
Четыре дня! Господи, все четыре дня этой нудной конференции Зоя пыталась обратить на себя внимание Андрея Александровича. А в результате - полный пшик. Он от неё разве что не шарахается.
Может, не стоило так отзываться о докладе профессора В.? "Знаете, тут неподалёку есть чудесное кафе? Может, посидим там?" "Зоя Викторовна, неужели вам так неинтересен доклад?" - Киселёв окинул её взглядом с ног до головы, и Зоя мимоходом порадовалась, что надела лучшее платье и новые туфли. "Ну зачем нам тратить время? Всё равно это будет выложено в Интернете, тогда и прочитаем", - беззаботно улыбнулась девушка (вот же дура, дура стоеросовая!). Взгляд серых глаз сразу заледенел: "Не смею отвлекать вас от столь приятного Вашему сердцу времяпрепровождения и надеюсь, что Вы найдёте более подходящего спутника". Развернулся и ушёл. Ну не гад?
Вчера Зоя успела услышать, как Вера Евгеньевна просит "Андрюшу" показать ей лермонтовские места. Давно не бывала, знаете ли, а у Вас мама литературовед. И Пётр Васильевич, старый хрыч, туда же. Ещё и декламировать что-то начал, Лермонтов-де у него был любимым поэтом. Ну как было упустить такой шанс? Увидит, как девушка интересуется поэзией, да ещё такой романтической, раз-два - и готово свидание.
А теперь из-за каких-то кавказских выродков все планы летят псу под хвост!
А как было бы замечательно, если бы Андрей Александрович был анестезиологом на этой операции! Сразу бы понял, что вовсе Зоя не легкомысленная, а очень ответственная...
- ...подайте зажим, Вера Евгеньевна, а то наша барышня что-то замечталась, - чуть насмешливый голос Петра Васильевича ворвался в её мысли.
Чёрт! Как не вовремя! Пётр Васильевич-то близко знаком с Андреевым отчимом. И самого Андрея знает лет этак двадцать, а тот к мнению старика прислушивается.
А может, ну его? Странный он мужик, этот Киселёв. Папаша покойный, по слухам, ого-го каким бабником был, а от этого сухаря даже комплимента не дождаться. Боится, что окрутят? На голубого вроде не похож. Или Зоя просто не в его вкусе? А кто ему нравится? Верочка? Не смешно.
Трудоголик выискался! Благодетель! Это же из-за него сволочи арабские стрелять по детям начали. Зоя думала, сейчас в обморок грохнется - до того страшно было. А эти звери... и по ногам очереди давали, одному мальчишке артерию перебили, и в живот, и в грудь... Изверги! Сволочи! Мерзавцы! Да как их земля носит?!
А если б Киселёв не потянулся к той девчонке, не положил ей руку на сердце, а занимался бы одним парнем... этим их нынешним пациентом - ничего бы не случилось. Он же не экстрасенс, чтоб так лечить. Или всё-таки?
Андрей же снял приступ стенокардии, она сама видела. Без лекарств, без ничего. Просто "Тише, малышка, успокойся. Сейчас всё будет хорошо", - и всё? В такое не верилось. Да, наверно, у девочки ничего и не было. Показалось, наверное.
А главный бандит подходит, смотрит. Нехорошо так. Зоя бы со страху сбежала да забилась бы куда подальше. Лицо чёрным замотано, глаза горят... вот сейчас кинжал достанет, ой, мамочки! И говорит: "Значит, ты считаешь себя великим врачом, гяур? Только воля Аллаха творит чудеса".- "Но даже Аллаху нужны посредники в этом деле", - не остался в долгу Киселёв. И глаз не отвёл. Нашёл время в гляделки играть. Тоже мне, герой! "Хорошо. Ты смел, хоть и глуп. Будь по-твоему. Старик и женщины будут лечить мальчишку. А тебе больных дадут мои люди" И приказал что-то на своём языке. Потому никто ничего и понял. А когда отзвучали последние выстрелы, араб засмеялся: "Попробуй их спасти, гяур! Но ты проиграешь, ибо человек ничто пред лицом Аллаха! Хочешь ли ты сразу признать поражение или попытаешься спорить с предначертанным свыше?" "Ты и твои люди проявляете излишнее рвение, - невозмутимо ответил Киселёв, - и оно ведет не в объятья гурий, а в гости к Иблису!" "Заткнись!" - заорал бандит, не главный, а один из охранявших дверь.
А Киселев оборачивается и спокойно так говорит: "Пётр Васильевич, займитесь мальчиками. Вера Евгеньевна, если со мной что случится - позвоните маме". - "Конечно, Андрюшенька, - растрогалась старушенция. - Я буду молиться за вас". А он продолжает распоряжаться. "Зоя Викторовна, подготовьте помещение для операции, вы - это террористам - помогите транспортировать больных". Если б Зоя своими собственными глазами не видела, как сжимались кулаки Андрея Александровича, пока бандиты палили по детям, ни за что бы не поверила, что эта каменная статуя может переживать. Она вон позорно сорвалась, хотя всегда считала себя выдержанной и хладнокровной. А другим в хирургии делать нечего.
А кто просил его цитировать Левитанского?
Дьяволу служить или пророку... Тоже мне, нашёл, что и кому говорить! Совсем ума лишился? Провокатор чёртов, нашёл время играть с огнём! Убили бы всех, зарезали... мамочки! Это же фанатики! Им гяура убить - всё равно что... всё равно что курицу.
А этот... под дурачка косит: "А разве ислам не считает Христа пророком?" Да за одну эту улыбку Киселёва стоило бы убить! "Ты поплатишься, гяур!" - кто-то из кавказцев наставил на Киселёва автомат. А тот продолжает скалиться, как ни в чём не бывало:
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе.
"Чем ты собираешься расплачиваться?" - оскалился чеченец. "Только я? В этой жизни платят все. Только дети почему-то отвечают за взрослых. А теперь все вон! Пусть ребят отведут в другое помещение. Есть же тут спортзал или что-то вроде?" И ведь его послушались! Воспитатели торопливо увели плачущих и перепуганных детей, и часть боевиков ушла следом. Сама Зоя выскочила первой.
Они пошли в медпункт, а Киселёв остался. Убьют же языкатого идиота, и никого он не спасёт.
В отличие от Зои, Пётр Васильевич не был столь категоричен. Они с Сергеем Рокотовым дружили давно, ещё до женитьбы того на Ксении, и часто ходили друг к другу в гости. Петр Васильевич даже стал крёстным маленького Егорки. Да и с покойным Сашкой Киселёвым они были если не друзьями, то хорошими знакомыми.
Андрей был сыном известного акушера-гинеколога, основавшего собственную клинику, благо деньги в семье водились. У мальчика ещё с детсадовского возраста обнаружилось потрясающее чутьё. Он мог назвать не только пол будущего ребёнка, но и почуять опасность для жизни будущей матери. Так что несколько женщин были обязаны своей жизнью и жизнью и здоровьем детей не столько Александру Викторовичу, сколько его юному наследнику. Андрюшка с детства хотел быть как папа.
Но в двенадцать лет всё рухнуло. С Александром Викторовичем случился инсульт, и меньше чем через две недели он умер, так и не придя в сознание. Андрей, вопреки всем материнским уговорам, чуть ли не дневавший и ночевавший в больнице всё это время, слёг почти на неделю. Зная любовь мальчика к отцу, это никого не удивило. Как и то, что он практически перестал ходить на занятия, хотя на дворе был конец мая. Всё равно его перевели в следующий класс, учитывая трагические обстоятельства.
Уже потом, узнав от Сергея о предстоящей женитьбе, Пётр Васильевич узнал и кое-что ещё. Весьма занимательное и даже, пожалуй, невероятное. Если б он сам, своими глазами не видел анализов, ЭЭГ и томограмм покойного Киселёва, если бы считал Сергея Михайловича способным к дурацким розыгрышам и мистификациям, то ни за что бы не поверил в эту историю.
Но вот они, факты. Ясные и неопровержимые.
За те одиннадцать дней и семь часов, что Киселёв-старший провёл в коме, его состояние постепенно улучшалось. Будь у них в запасе хотя бы два-три месяца - и кто знает, может, и удалось бы спасти. Но здоровье Андрюши при этом резко ухудшилось. В конце концов, выпив снотворное - слабое совсем, и то полдозы - мальчик впал в летаргию. Это совершенно точно, никаких сомнений быть не может. Двое суток в реанимации. А тем временем вся положительная динамика у Киселёва-старшего разом исчезла, наступило резкое ухудшение и смерть. Такое впечатление, что его удерживала на этом свете лишь воля сына. Честно говоря, с таким инсультом, как у него, Сашка должен был либо помереть в ближайшие часы, либо навсегда остаться растением. Учитывая, что Александру Викторовичу минуло всего сорок восемь, первый вариант был бы милосерднее.
Результатом этой трагедии стало получение Андреем по окончании мединститута сразу двух красных дипломов - акушера-гинеколога и анестезиолога-реаниматолога. Чтобы как можно меньше человек покидали этот мир раньше срока. И он не просто хороший врач - он врач милостью Божьей. Вытаскивает даже самых безнадёжных.
Потому что если этот парень чего-то хочет - то непременно добьётся. Любой ценой! Правда, такого, как в случае с Александром Киселёвым, ещё не было. Может, Андрей и использует свою силу, но умело контролирует её расход. Так что Ксении нечего бояться.
Было нечего. До сегодняшнего дня.
Андрей же не умеет отступать или сдаваться! Он не знает слова "невозможно". И никакие моджахеды, шахиды и прочие отморозки его не остановят.
Мальчишка! Ну какой же он мальчишка! Хоть бы о матери подумал. И Сергей, и младшие братья уже давно смирились с тем, что Андрей всегда будет самым главным человеком для Ксении. Впрочем, на то она и мать.
Ростислав выкладывал из сумки бутерброды, когда зазвонил мобильник.
- Привет, как дела? Что? Ну помню, конечно, - Слава озадаченно пожал плечами, словно собеседник мог его видеть, и вдруг взорвался криком, распугав всю рыбу: - Не смей! Не смей, слышишь?! Андрюха, во что ты опять вляпался?
Судя по тому, как Славка отшвырнул мобильник, старший брат успел отключиться.
- Слав, ты чего? - Егор, сидевший под деревом, оторвался от чтения очередного детектива. К взрывному темпераменту среднего из братьев все уже привыкли, но то, что Ростислав назвал старшего Андрюхой, да ещё и кричал на него... Похоже, что-то стряслось. Обычно Андрей со Славкой (правда, в детстве его чаще звали Ростиком) были не разлей вода. С тех самых пор, как семилетний Андрюшка, увидев рыженького сироту двух дней от роду, потянул папу за рукав: "А можно, он будет моим братиком?"
- Ничего, - буркнул Ростислав. - Ничего хорошего! Вот же идиот! Псих ненормальный! Ну куда он опять полез?
- А что, психи бывают нормальные? Что ты так кипятишься? - Егор по-прежнему не понимал, в чём дело.
- Знаешь, что он спросил? Помню ли я адрес нотариуса!
- Нотариуса? - заинтересовался подошедший с удочкой Сергей Михайлович.
- Андрей два года назад составил завещание. Ну, после смерти деда Вити, - пояснил Слава. - И ни разу об этом не вспоминал. А сегодня...
- Может, он просто так? - предположил Егор. Хотя прекрасно понимал, что "просто так" не будет.
- Да говорю же, ни намёком не обмолвился, даже во время приступов, - Славка осёкся.
- Так, - тон Рокотова был обманчиво спокоен. - Сколько их было? Когда? И почему вы молчали?
- Пять или шесть за последние два года. Мы не хотели тревожить маму. Кризов же не было, - Слава смотрел под ноги.
- И на том спасибо.
У всех Киселёвых было больное сердце. Дед Виктор перенёс два инфаркта и прожил так долго лишь благодаря внуку. После смерти отца у Андрея было предынфарктное состояние, мальчик чуть не остался инвалидом на всю жизнь, но лечение в московской клинике, занятия спортом, а пуще того - материнская любовь и забота сотворили чудо. Посторонний никогда бы не заподозрил в Андрее сердечника. И вот теперь... словно дед забрал с собой в могилу здоровье единственного внука.
Впрочем, у Славы была своя версия. Если смерть отца разбудила способности Андрея как реаниматолога, то смерть деда, в своём завещании практически оскорбившего и невестку, быстренько выскочившую замуж, и приёмного внука, вскоре ставшего звать отчима сначала папой Серёжей, а потом просто папой, тоже могла повлиять. Обиду, нанесённую лично ему, Андрей мог простить, но если дело касалось родных и близких - никогда. Он не стал рвать завещание и отказываться от наследства, нет - он просто, вступив в права и выплатив все налоги, составил дарственную на дедову квартиру на имя Рокотова-Киселёва Ростислава Александровича. И если самым главным желанием двенадцатилетнего мальчика было вырасти и выучиться на доктора, чтобы спасать людей, то в тридцать с лишним понимаешь, что этого недостаточно. Если затравленный одноклассниками пацан кидается под машину (слава богу, пожилой водитель сумел вовремя затормозить), значит, надо разобраться с его обидчиками. Как - Андрей не сообщил, только сказал, что "эти сволочи надолго меня запомнят. В кошмарах будут видеть!" Или прошлогодний случай с дамочкой, явившейся в клинику делать очередной аборт. Как будто не знала, что Андрей Александрович аборты не делает даже по медицинским показаниям, да и другим врачам особо не даёт. Вот бесплодие или патология беременности - это к нему. Шла бы в городскую больницу, так нет же... Результатом скандала с этой анти-Филуменой (как назвал её Андрей) стал сердечный приступ. Дамочка всё-таки родила. Девочку назвали Александрой Андреевной, благо что назвать имя настоящего отца мамаша затруднялась.
Было ещё несколько подобных случаев. Хоть и говорят, что все врачи - циники, Андрею Александровичу Киселёву было до этого ещё далеко. Каждому пациенту он словно отдавал частичку души. Ну и как тут иметь здоровое сердце?
Рокотовы быстро собрались, даже не отобедав, и поехали домой. По пути Слава пытался несколько раз связаться с Андреем, но тот отключил телефон. Наконец он позвонил маме. Может быть, хоть она знает, что случилось?
Мама знала. Она как раз заканчивала собирать сумку, с которой ездила в командировки.
- Мальчики, я сейчас лечу в Мин Воды, оттуда электричкой до Кисловодска.
- Я с тобой, - Сергей Михайлович не собирался бросать жену и пасынка. Тем более что ему уже приходилось вытаскивать Андрея с того света. Ну, или почти.
- Нет, Серёжа. Вылет через полчаса, вы не успеете добраться. Приезжай завтра. Я постараюсь удержать Андрюшу, - голос Ксении Ростиславовны стал твёрже. - Девятнадцать детей - это почти гарантированный инфаркт. Если нельзя иначе - пусть. Я знаю, что Андрюша их вылечит. Он ведь просто не может иначе. А я постараюсь вытащить его, - в голосе женщины послышались слёзы. - Я боюсь, Серёжа, я так боюсь за него!
- Всё будет хорошо, родная. Вот увидишь, всё обойдётся, - успокаивал жену Рокотов. А сам видел за окном "пежо" не перелески и луга, а коридор отделения реанимации. Тогда, двадцать три года назад, бледная от усталости и недосыпа Ксения Киселёва потребовала спасти её старшего сына. "Я знаю, что Саша держится благодаря Андрюше. И мы с вами видим, к чему идёт дело. Я не хочу хоронить двоих. Помогите спасти Андрея". Рокотов тогда не удержался от вопроса: "Вам не жаль Сашку?" - "Жаль, - она смотрела ему прямо в глаза. - Но я устала от его блондинок. Если б не дети, мы бы давно развелись. И ещё, Сергей Михайлович. Другого мужа я найду. Другого сына у меня не будет" Кто же знал, что Андрей вылечит мамино бесплодие, и на свет появится маленький Егорка... Но эти слова Сергей Рокотов запомнил навсегда. И даже став мужем Ксении, не обольщался насчёт своего места в её жизни. Дети - прежде всего. Может, за это он её и любил?
Вот так приезжаешь каждый год к тёте на лето, подрабатываешь во время каникул, потому как негоже самостоятельной девушке сидеть на родительской шее, ещё и подружку уговариваешь составить компанию - и вдруг бац! Не думала не гадала да в заложники попала. И где? Добро бы в Чечне или Дагестане, а то тихий курортный городок! Дикость какая!
Дикость или нет, но Марина внезапно осознала, что кто-то там, наверху, подслушал детские мечты о приключениях и решил таким образом воплотить их в жизнь. Иначе с чего бы девушка не поспешила покинуть столовую, ставшую ловушкой, а осталась? Конечно для того, чтобы помочь врачу. Ему ведь нужны ассистентки?
Вместе с нею осталась Оля, подружка-хохотушка, да и повара не спешили бросать кухню. Как заявила старшая повариха, Тамара Петровна, "нечего этим сволочам детей объедать!" Подпиравший дверь боевик сделал вид, что не расслышал.
Раненые лежали на полу между столами. Девятнадцать детей. И среди них были не только русские. Рамзан приехал из Дербента, Асланбек и Яха - из Грозного. Только пулям всё равно. Дуры они дуры и есть.
Марина сердито покосилась на кучку свинцовых гостинцев, вынутых из детей. Большинство ран были сквозными, но не всем ребятам так повезло. Вот Андрей Александрович и оперировал их. А Марина ему помогала. Она никогда не боялась крови. В конце концов, по телевизору показывают столько боевиков и триллеров, что падать в обморок при виде раны как-то стыдно. Не кисейная же она барышня, в самом-то деле!
Андрей Александрович расценил её жест по-своему:
- Тошнит?
- Нет! - запротестовала Марина. - Ничуточки, - и спросила: - Андрей Александрович, а Вы разве можете... ну... и анестезировать, и оперировать?
- Могу, - улыбнулся тот, - я ведь анестезиолог-реаниматолог и одновременно хирург-гинеколог.
- Ги... гинеколог?
- Ну да. И отец был гинекологом. Все пациентки, кому он кесарево делал, говорили, что у него лёгкая рука.
- Был?
- Он умер. Давно уже, - видно было, что Андрею Александровичу не хочется говорить об этом. Марина смущённо замолчала.
А Андрею было не до неё. Папа... папа, прости, что "засветил" свой дар. Но ты ведь понял бы меня?
...Через несколько дней после Андрюшкиного двенадцатилетия они с папой гуляли по парку. "Андрей, давай присядем, поговорим", - предложил папа. Андрей навсегда запомнил стылый мартовский ветер, исцарапанную ножами облупленную скамейку и тот последний серьёзный разговор. "Помнишь Кузнецову? Она рожала два месяца назад. Ты ведь не только обезболил, ты ещё и развернул ребёнка как надо. Это всё хорошо, правильно, но так нельзя. Андрюша, пойми, Любовь Пална (она делала УЗИ) промолчит, но кто-нибудь другой разболтает повсюду. И тогда нам никуда не спрятаться от журналистов, телевизионщиков, учёных. Ты ведь феномен, Андрей, и очень может быть, что с большим потенциалом. Поэтому тебя и нас с мамой будут всячески изучать. Ты хочешь быть подопытным кроликом?" Андрей отчаянно замотал головой. "Вот видишь. А ещё будут больные, нуждающиеся в помощи, а тебе нужно учиться. Пойми, Андрюша - можно и нужно обходиться обычными методами. Хорошо, используй своё чутьё - но не больше. Тогда все будут говорить, что ты талантливый врач, а с годами добавится опыт. Ты что, думаешь, я лечу людей волшебством? Нет, малыш. Может, что-то и есть, но оно спит. Про латентные способности слышал? Ну вот. Разве что совсем выхода не будет, тогда применяй свою силу. Только осторожно, чтобы не заметили. Ни к чему такая известность, уж поверь мне" Андрей пообещал. Быть знаменитым экстрасенсом ему не хотелось ни тогда, ни теперь.
И ведь даже когда папа лежал в коме, никто всерьёз не верил, что Киселёв держится благодаря старшему сыну. А что Андрей валялся в реанимации - чего удивляться, если этот упрямец сам виноват. Надо было дома сидеть, а не в отцовской палате. Некоторые тогда шептались по углам, мол, Киселёва хотела избавиться от мужа. А уж её второе замужество лишь подтвердило слухи: значит, они с Рокотовым сообщники. Откуда сплетникам знать, что мама наконец-то по-настоящему счастлива. По крайней мере, дядя Серёжа налево не ходит. При всей любви Андрея к отцу, он был рад, что узнал о папиных изменах, лишь разбирая бумаги покойного.
Мама всё-таки главнее.
И уж конечно, маме не стоит знать, что любимый первенец не собирается ограничиваться лечением этих девятнадцати. Тут и без них больных хватает. С нашей-то развалившейся системой здравоохранения и нищенскими зарплатами врачей неудивительно, что мальчишка, сломавший ногу... эээ... два-три года назад, до сих пор хромает. Или дети с врождёнными пороками сердца - ведь можно же прооперировать во младенчестве, и всё! А деньги где взять? Не все же такие везунчики, как Андрей. Вывешивают иногда в Интернете просьбы о помощи - рак, лейкемия, зарубежные клиники требуют сотни тысяч, если не миллионы. Кому-то собирают, кому-то не успевают. Куда не ткнись - повсюду деньги, деньги, деньги... врачи спиваются или уходят в бизнес, а что делать больным?
Ну уж нет! Ребят из этого санатория вылечат бесплатно! И качественно!
Даже покойный отец не подозревал об умении Андрея видеть ауру. Правда, сам Андрей предпочитал термин "биополе". Незримая оболочка каждого живого существа, отражающая его физическое и душевное состояние, может рассказать о многом, надо только уметь читать эти сообщения. Андрей учился и с годами достиг немалых успехов. Во всяком случае, для самоучки. Институтов для экстрасенсов ещё не изобрели, так что приходилось действовать, сопоставляя пятна в биополе с диагнозами. А к тридцати годам Киселёв так навострился, что уже угадывал болезнь по изменениям биополя. Вот и сейчас он "видел" большое скопление огоньков на третьем этаже - так Андрею Александровичу представлялось биополе.
Но сначала надо разобраться с ранеными.
Усыпить их, сняв боль, было делом нескольких минут. Сейчас все девятнадцать мальчишек и девчонок спали, не мешая операции.
Но мало вычистить рану (спасибо Тамаре Петровне, пожертвовавшей кастрюльку для стерилизации инструментов), мало зашить (а запасов кетгута слишком мало - не рассчитан скромный медицинский чемоданчик на такое количество раненых), надо ещё вылечить старые болячки. И нейтрализовать кровопотерю. А для этого нужно всего лишь поделиться с ребёнком своей жизненной силой. Влить её прямо в зашиваемую рану. Вот так. День-два поваляются в постели - а потом встанут здоровее прежнего. А от ран останутся только шрамы. Киселёв уже не раз проделывал подобное, поскольку приток силы никакими органами чувств не фиксировался. А что пациент мало походит на умирающего - так у него организм сильный, борется за жизнь. И лечение хорошее - как тут на поправку не пойти?
Единственный минус этого способа лечения - то, что очень хотелось пить. Но в клинике уже давно привыкли, что Андрей Александрович несколько раз в день пьёт зелёный чай или минералку. Дома можно было выпить бокал красного - оно лучше восстанавливало силы. Но где найдёшь вино в детском санатории? Да ещё когда за твоими действиями наблюдает угрюмый боевик? Не стоит лишний раз дразнить правоверных. Омар Хайям для них точно не авторитет.
Тамара Петровна только качала головой, смотря, как парень пьёт третий графин нарзана. Видать, волшебство жажду вызывает. А на вид парень как парень, ну никак на волшебника не тянет, а поди ж ты! У неё внуки окончили шестой и седьмой класс, так что повариха невольно отнеслась к молодому врачу как к племяннику. А он ничего себе: и высокий, и не накачанный слишком, но сила есть, сразу видно. Вон как детей таскал, укладывал. И стрижка красивая, интеллигентная, не то что лохмы у иных или бритьё наголо. Ох, когда обормот младшенький пять лет назад так заявился, то-то скандал был! И улыбка у Андрея Александровича хорошая, и глаза добрые, внимательные. Вот повезёт кому-то с мужем! И уж не этой врачихе вертихвостке, это как пить дать. Ох, вот позорище-то устроила, да у чеченцев на глазах! Стыд и срам! Знала ведь, куда идёт, так чего притащилась? А вот у Мариночки есть шанс. Вон как Андрей Александрович на неё одобрительно посматривает, по имени-отчеству называет. Уважительный молодой человек. И маму вон как любит, перед операцией позвонил, предупредил о задержке, да ещё и прощения попросил. Золото, а не парень! Чистое золото! Ох и везёт же кому-то с детьми...
Время летело незаметно. Андрей Александрович переходил от одного маленького пациента к другому, почти не чувствуя усталости. Это потом накатит, прижмёт сердце... а пока надо делать очередную операцию. Уже уставшую Марину (она, правда, сопротивлялась и говорила, что ещё может ассистировать, но Киселёв настоял на отдыхе) сменила её подружка Оля. В отличие от Марины, Оля была более непосредственной, а потому смотрела на чудесное исцеление открыв рот. Слава богу, хоть вслух не удивлялась, боясь привлечь внимание охранника-надсмотрщика. Те тоже несколько раз менялись. Стояли у дверей, равнодушно смотрели из-под чёрных тряпок, но близко не подходили. То ли считали возню гяура с детьми пустой тратой времени, то ли не хотели мешать врачу. Почти все они на собственной шкуре знали, что такое огнестрел. А вот этот, молоденький, только заступивший на смену, явно не знал. И не утратил любопытства.
С воплем "мамочка!" Оля уронила иглу, что как раз держала наготове - так девушку испугала чёрная тень за плечом. А боевик ошеломлённо смотрел на затянувшуюся тонкой розовой корочкой рану на ноге мальчишки одиннадцати-двенадцати лет. Он так потешно выглядел, что Оля не удержалась и хихикнула, тут же прикрыв рот рукой. Но молодой боевик этого, кажется, не заметил. Он потрясённо обходил всех раненых, пару раз потрогал пальцем - уж не мерещится ли? "Не трожь! А то заразу занесёшь", - прикрикнул Киселёв. Тот обернулся, посмотрел на гяура... да так и рухнул на колени:
- Аллах акбар!
После чего стены столовой (а также все присутствующие, за исключением находящихся под наркозом детей) услышали самую горячую, идущую от самого сердца, мусульманскую молитву:
- Бисмиллахи рахмани рахим!..
Да... на это стоило посмотреть. Даже Андрей на минутку оторвался от очередного пациента. Закончив беседу со Всевышним, чеченец ринулся к двери - поведать правоверным о свершившемся чуде, но Андрей вовремя подставил подножку.
- Не хватало нам ещё целой толпы фанатиков! - С этими словами он нажал на некую точку на шее чеченца. И как только попал? Теперь тот не мог ни шевелиться, ни говорить. Разве что глазами сверкал.
- Лучше оглушить, - посоветовала Тамара Петровна. Женщина пыталась скрыть страх, но получалось слабо. Девушки - те вообще тряслись, глядя на боевика. Просто чудо, что не стали визжать.
- Чем? Поварёшкой или скалкой? Его ж, - Андрей кивнул на бывшего охранника - ни выпустить нельзя, ни связать. Это сейчас боевики считают нас безобидными, а стоит напасть на одного, как тут же явится полдюжины. Представляете, как они будут разъярены? Мы не можем подвергать жизни детей опасности.
- Господи! - всплеснула руками повариха. Прозвучало это как "хоспидя!", невольно заставив улыбнуться. - Да что ж нам теперь делать? Мы ж на этого напали. Ох, заявятся по наши душеньки чеченцы проклятые! Они детей стреляют, а нас им и подавно не жаль. Как Марь Михалну, царствие ей небесное, - Тамара Петровна перекрестилась. - И этот небось такой же. У, фашист проклятый!
- Парень ещё ничего. Те - камни, а этот - глина, - оценивающе пригляделся к пленнику Андрей Александрович. - Может, что и поймёт.
- Ты увязался с отцом или братом, чтобы всем доказать, что достоин называться мужчиной, - теперь он обращался к чеченцу. - Но мужчины - настоящие мужчины - не сражаются с безоружными. Не убивают беспомощных стариков, женщин, детей. Только трусы и подлецы стреляют в детей, прикрываясь своей верой. Только подонки подрывают рельсы и подкладывают бомбы в метро и детских садах. Аллах мудр - он не допустит в рай недостойных. Своими делами ты и твои... гм... соратники пятнаете свою веру. Свой народ. Или думаешь, обычным чеченцам нравится, когда их огульно хают за дела боевиков? Захотелось почувствовать себя вольным абреком? Или слава Шамиля покоя не даёт? Извини, но вам почётный плен и богоугодная смерть во время хаджа не светит. Потому что вы не воины Аллаха, а отморозки.
В ответ тот лишь зло сверкнул глазами да что-то негодующе промычал.
- Ох, хоть и умный ты, а малость блаженный, - вздохнула Тамара Петровна - Нашёл кому мозги вправлять. Да их у него и нет небось.
- А что мы будем делать, когда его придут сменить? - задала своевременный вопрос Марина. Панический страх отступил, и девушка вновь обрела способность трезво рассуждать. Олечка тоже подуспокоилась и теперь с надеждой смотрела на Киселёва.
- Когда его сменят? Через полчаса? - Андрей что-то подсчитывал в уме, - значит, нам придётся обернуться быстрее. Марина Витальевна, узнайте, как дела у моих коллег. Они уже должны были закончить операцию. Мне срочно нужен Пётр Васильевич. И Вера Евгеньевна, пожалуй, тоже.
- А Зоя? - поинтересовалась девушка.
- А Зою возьмёт на себя Олечка.
- Ого! Андрей Александрович, никак что удумали, - глаза поварихи азартно блеснули.
- Сущее сумасшествие, Тамара Петровна. Если меня поддержат - хорошо. Нет - значит, сам справлюсь. Марина, вы ещё здесь?
- Иду! - девушка буквально вылетела за дверь.
Идея, пришедшая в голову, была поистине безумной. Но... "А! Снявши голову, по волосам не плачут, - мысленно махнул рукой Андрей. - Ну, геростраты доморощенные, теперь держитесь!"
Хорошо, что он успел прооперировать всех. Жаль, но исцеление остальных ребят придётся отложить.
Операция была благополучно закончена, и Зоя уже полчаса маялась в четырёх стенах. Пётр Васильевич попробовал было выйти в коридор, но стоявший у двери медпункта охранник молча заставил его вернуться. Больше попыток не делали. Оставалось лишь гадать, что происходит за закрытыми дверями. Прогнозы были неутешительные.
И когда дверь распахнулась, все трое невольно вздрогнули. Но на пороге стоял не боевик, а девушка-разносчица. Одна из тех, кто остался с Киселёвым.
- Здравствуйте! Меня зовут Марина.
- Привет! - машинально отозвалась Зоя, - как ты прошла? Там же охранник.
- Он разрешил, - улыбнулась Марина. - Андрей Александрович просил узнать, как у вас дела.
- Мы уже закончили, - Пётр Васильевич развёл руками, - но, к сожалению, не можем отсюда выйти.
- Ой, как жаль, - огорчилась девушка, - Андрей Александрович так хотел с Вами проконсультироваться. И с Верой Евгеньевной тоже. А Тамара Петровна - это наша повариха - приготовила такой вкусный обед!
- Ещё бы! Взялся лечить такую ораву, а теперь сил не осталось, вот он и просит консультации, - вполголоса прокомментировала Зоя.
- Между прочим, я ему ассистировала, - Марина возмущённо задрала нос. - У нас в институте был курс медицины, так что у меня и свидетельство медсестры имеется. Вот так!
- Девочки, девочки, не ссорьтесь, - Вера Евгеньевна вмешалась как всегда вовремя. - Мариночка, мы бы с радостью помогли Андрею Александровичу, чем можем, но ведь нас не выпустят!
- Это из санатория не выпустят, а отсюда - пожалуйста. Правда ведь? - девушка робко и просительно посмотрела на слушавшего разговор боевика, - товарищ, господин... ой, не знаю, как вас правильно назвать... ну вот хотите, проводите нас сами. Мы не будем убегать, честно-честно! И посмотрите, уже шестой час, а врачи ничего не ели. Они ведь пожилые люди, им трудно весь день быть на ногах. Ради ваших почтенных родителей, да продлит Аллах их годы!
Последней фразы Марина и сама от себя не ожидала. Не иначе, выплыли из подсознания полузабытые сказки "Тысячи и одной ночи" или интернетовские статьи о семейном укладе разных народов - когда-то Маринка интересовалась этой темой.
- Хорошо, - наконец согласился боевик. - Старик и ханум пойдут со мной, раз они так нужны гяуру. Молодая останется здесь.
- Почему? - Зоя чуть не взвыла от разочарования.
- Зоя Викторовна, вы же не можете бросить пациентов, - укорила её Вера Евгеньевна. - Я уверена, мы скоро вернёмся.
- Я, между прочим, тоже голодная, - Зоя еле сдерживалась, чтобы не кричать.
- Ой, ну конечно! - Марина потупилась. - Извините. Хотите, я попрошу Олечку принести вам обед сюда?
Зоя сердито фыркнула, но согласилась. Старшие коллеги отправились на помощь Киселёву, вынужденному таки признать своё поражение (а иначе зачем бы ему требовалась консультация), а она осталась. А четверть часа спустя принесли обещанный обед. Хотя по времени его можно было смело считать ужином. Но куда более голода Зою мучило отсутствие новостей, и она пригласила Олечку посидеть с нею, попить чайку. Вдвоём ведь веселее, правда?
Белокурая голубоглазая Олечка - на вид ну сущий ангелочек - оказалась неисправимой болтушкой. Да ещё и глуповатой. Целых полчаса - нет, даже дольше - Зое пришлось выслушивать кучу самых разнообразных, но совершенно не интересных ей сведений, лишь изредка вставляя пару слов.
- ... а вам нравятся котлеты? Наша Тамара Петровна их лучше всех готовит! Она ведь до пенсии в ресторане работала. Так все хвалили, даже на свадьбы приглашали.
- Угу. Очень вкусно, спасибо.
- Я вот тоже мечтаю когда-нибудь стать шеф-поваром. А что? У меня в кулинарном колледже почти одни пятёрки, - похвасталась девушка-ангелочек.
Зоя только кивала в ответ.
- А вот у вас специальность - не дай бог! Я бы никогда не пошла работать хирургом. Нет, нет, ни за что! Это же ужас как страшно!
"Можно подумать, тебя кто-то зовёт в хирургию", - подумала Зоя. А Олечка продолжала, понизив голос:
- Знаете, я, когда маленькая была, с мамой на рынок ходила, так мне в мясных рядах сразу дурно делалось. Вот как увижу сырое мясо или курицу без головы - так сразу тошнить начинает. Сейчас уже прошло, а тогда... Вы ведь никому не расскажете? - спохватилась рассказчица.
- Конечно, нет, - успокоила её Зоя. А сама в это время думала, как бы навести разговор на боевиков. Может, Оля слышала или видела что-то важное? Невозможно больше выносить эту пытку неизвестностью!
Но кроме описания переживаний и ничего не значащих мелочей, вроде "а тот высокий был такой угрюмый, что просто жуть" или "у меня сердце в пятки ушло, когда он близко подошёл", Зоя ничего не добилась. Видно, правду говорят, что все блондинки - дуры! (Сама Зоя Краснова была кареглазой шатенкой.)
Олечка Зайцева вовсе не была глупой. Болтушкой - да, наивной и доверчивой - сколько угодно, недаром её в детстве частенько разыгрывали. Она совершенно не умела врать, но с годами научилась недоговаривать и молчать. Это ведь не совсем ложь? "Ведите себя естественно", - просил Андрей Александрович. "Заболтай её как следует", - инструктировала подруга. Если это так важно для дела, Олечка была готова болтать о чём угодно - хоть о поездке в Москву на зимние каникулы, хоть о свадьбе бывшей одноклассницы. Главное - не проговориться о том, что все дети уже вылечены, и Пётр Васильевич нужен Андрею Александровичу не за этим. А вот зачем - Оля не знала. Что-то жутко важное и секретное, о чём этой врачихе знать нельзя. Пару раз, когда Зоя Викторовна ("можно просто Зоя") прохаживалась по адресу некоторых излишне самоуверенных личностей, Оля с трудом сдерживалась, чтобы не съязвить в ответ. Мол, не себя ли вы имеете в виду? И неужели эта врачиха не знает о чудесных способностях Андрея Александровича? Неужели только им с Маринкой так повезло? От мысли, что им доверена такая тайна, сладко замирало сердце. Уж какой бы болтушкой Оля не была, но хранить чужие секреты умела.
Пока девушки болтали и чаёвничали, Марина выбралась через служебный вход в переулок. Там, конечно, тоже были люди, но куда меньше, чем напротив главного. Авось не заметят.
Заметили. К счастью, не журналисты (только их сейчас не хватало!) и не зеваки (они держались подальше от опасного места). Просто кое-кто из жителей соседних домов. "Вот чёрт, надо было переодеться в обычное платье", - запоздало выругала себя Маринка, когда какой-то малыш закричал: "Мама, мама! Смотри, какая тётя!" Мда... тётя в забрызганном кровью кружевном фартучке - это... Короче, абзац. Сейчас сюда набегут, и вся затея Киселёва накроется медным тазом.
Повезло. Причём вдвойне - сначала обернувшаяся на детский крик женщина быстро подошла и загородила собой Марину, пока девушка торопливо снимала фартук, закидывая его за дверь служебного входа. А потом женщина (ей на вид можно было дать не больше сорока) улыбнулась:
- Пойдёмте отсюда поскорее. Тут рядом есть замечательное место, где можно поговорить без лишних ушей. Только скажите сразу: как Андрей? Он хорошо себя чувствует?
- Андрей? - Марина растерянно посмотрела на женщину.
- Андрей Александрович. Это же он Вас послал? Я его мама.
Девушка так и застыла с раскрытым ртом. Поистине, этот день оказался богат на сюрпризы!
Последний раз Ксения была в Кисловодске шесть лет назад, когда всей семьёй они отдыхали "дикарями" целых две недели. Городок почти не изменился. Такой же зелёный, тихий, чистенький, уютный. Только тревога и напряжение, буквально висевшие в воздухе, да часто встречающиеся полицейские и военные патрули разбивали эту идиллию.
В санатории имени Орджоникидзе, находящемся неподалёку от захваченного террористами, сейчас располагался штаб губернатора края. Теперь городские и краевые власти ломали голову над требованиями боевиков, а время, отведённое на раздумья и сбор необходимой суммы, стремительно утекало. На первом этаже санатория расположился пресс-центр для представителей центральных каналов, а также пары местных, а менее удачливые коллеги из маленьких газет и каналов крутились неподалёку. Туда же стекались родственники заложников - те, кто успел добраться - и просто любопытствующие.
Смешиваться с этой толпой, а тем паче привлекать к себе внимание, у Ксении Ростиславовны не было никакого желания. Успеется ещё пообщаться с журналистами, да так, что захочется сбежать на край света. Поэтому она отправилась поближе к месту действия, благо что неплохо ориентировалась в сплетении улочек. А в этом самом санатории двадцать лет назад лечился Андрюша.
Господи! Неужели опять? Серёжа рассказал по телефону о возобновившихся приступах, и теперь она подспудно ожидала услышать что-нибудь вроде: "У Андрея Александровича инфаркт".
- А что это вы здесь делаете - мужской голос прогнал невесёлые мысли
Ксения обернулась, окинула взглядом подошедшего офицера. Не полицейский, не омоновец, не десантник...
- Спецназ?
- Так точно. Капитан Егоров, - представился офицер. - Так что вы здесь делаете?
Рокотова пожала плечами:
- То же, что и вы. Жду. У меня там сын
- А... - понимающе протянул капитан, - и сколько же ему?
Ксения бледно улыбнулась:
- Много. Он уже большой мальчик и сам решает, что ему делать.
- Всё-таки идите к "Орджоникидзе", там безопасней, - посоветовал капитан.
- Я останусь здесь, - вежливо, но твёрдо отказалась Рокотова.
- Ну смотрите сами, - капитан отошёл.
- А вы сюда подходите, - позвал Ксению какой-то сержант, - и вам всё видно, и глаза мозолить не будете.
Она так и сделала.
- Да вы не бойтесь, всё обойдётся, - кто-то из спецназовцев постарался подбодрить Ксению Ростиславовну.
- Ага, жди! - сержант зло затянулся и отбросил сигарету в кусты. - Моя б воля, мы б это осиное гнездо уже штурмовали, но муд...рилы из мэрии всё тянут. Мирное урегулирование, понимаешь ли! Да этих гадов одним способом можно урегулировать - мочить, и баста!
- Гражданским-то хорошо рассуждать, - поддержало сержанта ещё несколько бойцов, - они небось по " зелёнке" не ходили. И растяжек в жизни не видели.
- И друзей своих не хоронили...
- Одно слово - курорт!
- Рисковый у вас парень, - заметил сержант, - долг там или не долг, а что-то местные врачи не спешили геройствовать.
- Лучше бы он вместе с отцовским талантом унаследовал осторожность и благоразумие! - Вырвалось у Ксении. - Боюсь я за него, ребята. Пусть будет что угодно, лишь бы жив остался!
- Отставить разговоры с посторонними, - вернувшийся капитан был ещё более хмур и откровенно раздражён.
Больше Ксению никто не трогал. Солдаты негромко переговаривались между собой, проверяли снаряжение. И все ждали - новостей, приказов. Ну хоть чего-нибудь!
Рокотова медленно ходила взад-вперёд. Она тоже ждала известий от сына. Её мальчик просто не мог ограничиться одним лечением. И когда заметила девушку в окровавленном платье официантки, сразу поняла - вот оно! Началось!
Марина как-то сразу поверила, что эта женщина - действительно мать Андрея Александровича. Хотя темноволосый сероглазый Киселёв совсем не походил на неё. Разве что бровями вразлёт, а так ничего общего. А самое главное - госпожа Киселёва привела девушку как раз туда, куда надо.
- Здрасте, - поздоровалась она сразу со всеми, - меня послали сказать, что через полчаса... нет, уже двадцать минут, - Марина кинула взгляд на часы, - можно будет брать боевиков тёплыми.
Ответом была напряжённая тишина.
- Это шутка? - наконец поинтересовался капитан Егоров.
- Да вы что! - возмутилась Маринка. - Разве такими вещами шутят? Мы их... ну, вроде как отравили. Андрею Александровичу стало нехорошо с сердцем, и Пётр Васильевич дал ему лекарство. А Тамара Петровна - ну, повариха наша - возьми и скажи, вот бы этих сволочей так накормить. Напоить их кофе с добавкой...
- Слабительного, - фыркнул кто-то из бойцов
- Не слабительного, а гипертензивных средств. Не знаю, каких, мне не говорили. Только тем двум, на которых это испробовали, стало плохо с сердцем, иначе бы я фиг ушла.
Марина старательно выдавала официальную версию. Только бы поверили! Только бы не стали расспрашивать!
- И после этой выходки вы все ещё остались живы? - Егоров был настроен скептически. - Знаете, девушка, придумайте что-нибудь поумнее. Я не буду рисковать своими людьми.
- Да поймите же, никакого риска нет! Ну поверьте, пожалуйста, - эта слезинка могла бы растопить камень, - я всё равно не могу ничего сказать, я обещала!
- Постойте, - Ксения Ростиславовна опередила капитана, - давай я буду говорить, а ты кивай - да или нет. Раз уж говорить не можешь.
Маринка минутку подумала и кивнула.
- Итак, тебя послал Андрей Александрович вместе с Петром Васильевичем. Вера Евгеньевна тоже с ними? Да? А Зоя Викторовна? Нет? Очень хорошо. Значит, её не посвятили в планы. Но у Андрея действительно обычный приступ?
- Ага, - ляпнула Марина и осеклась. Обещала же молчать, а сама хуже Ольки. Да чего уж теперь...
- Я вам всё скажу, только не выдавайте, - затараторила девушка глотая слова. - Они с Петром Васильичем советовались, как быть, раз уж одного боевика пришлось обезвредить, и Андрей Александрович сказал, что отзеркалит этим гадам. Чтоб они на своей шкуре почувствовали, как было плохо раненым. Вроде как создать иллюзию боли, только без болевого шока. Тогда они будут хуже сопротивляться. А охрану у служебного входа он как-то по-хитрому нейтрализовал. Устроил им настоящий сердечный приступ. А пока они без сознания валялись, я и проскочила. И вас проведу.
- Ещё круче! Детка, ты сказки писать не пробовала?
- Это не сказка, капитан, - покачала головой Ксения Ростиславовна, - похоже, у Андрея не осталось другого выхода.