Аннотация: кровавая история, навеянная террактами и питерским метрополитеном
Сегодня всё вроде как обычно. Те же одинаковые скучные лица, та же предвечерняя сутолока, хлопки закрывающихся дверей и запоздалый голос, объявляющий об этом знаменательном событии. Волнорезами стоят менты с мрачными лицами как бы в подтверждении своей значимости. По углам роятся попрошайки и представители сверхмалого бизнеса - старушки с календариками. Изредка мелькают в толпе длинноволосые пёстрые хиппи, коженно-чёрные металлисты или панки с замысловатыми хаерами - редкостью стали в наши дни всякие нонконформисты. Но что-то не так, чем-то неуловимым отличается вся сегодняшняя атмосфера от обычного состояния мелкой суеты: воздухе витает непонятная угроза. Это ощущается в каждом взгляде, в каждом движении. Простые среднестатические люди нередко оборачиваются по сторонам, оглядываясь, многие как-то слишком рассеяны, обеспокоены беспричинной тревогой. Из перехода разноцветным потоком хлынули люди, так на глазах их простые полусонные лица приобретали выражение панического страха. Как говориться, что-то страшное грядёт...
Когда появившийся с одним из людских роёв этот человек коснулся гранитного пола станции, напряжение в толпе непонятным образом сразу спало. На лицах стало преобладать большей частью полная отрешённость от действительности. Я и сама почувствовала, что голова становится абсолютно пустой, мысли шевелятся еле-еле. Он был одет в беспросветно-чёрную хламиду с огромным капюшоном, закрывающем всё лицо и даже чуть свешивающемся на грудь. Даже непонятно, как он что-либо видел. Страной была и его походка: простые смертные не могу ходить, как шёл он, и ни одна складка его странной одежды не шелохнулась. В неприятной спешке к странной фигуре подбежали менты. Типичный теперь осмотр подозрительных лиц. Ну всё, сейчас они попросят его снять этот балахон. Из-под плаща раздался глубокий бархатистый женский голос. Не понятно как в шуме метро можно было что-либо услышать, но до меня донёсся её разговор со "стражами порядка": негодование и возмущение с её стороны и их грубые, на грани неприличия ответы. И вот плащ падает... Под ним ещё один. Смешно. А тем временем эти придурки в форме предложили снять с себя всё и сразу, у них ,мол, времени нет. Вот тут-то и началось...
Странными ровными розами резко поднялись в воздух десяток тонких чёрных накидок, одна над другой, и застыли, слабо трепыхаясь под потолком от сквозняков подземки. Постепенно все, кто был на платформе, застыли, кто пока в немом созерцании, а кто уже на грани истерики. Под угольного цвета соцветиями ничего не было, только два человека в грязно-синей форме и бронежилетах катались по полу под самой границей развивающихся тканей, вопя дикими тонкими голосами и закрывая голову руками. Вдруг этот цветок начал вращаться, всё ускоряя и ускоряя своё бесшумное вращение. И вдруг разлетелся во все стороны острыми осколками блестящего угольно-чёрного стекла и прокопченных железок. Как во сне, я увидела, что люди начали падать, подкошенные стеклянными стрелами. Я в оцепенении сидела на скамейке, а вокруг меня дымящими пахучими ручейками текла кровь, в ней лежали тела: ещё шевелящиеся или бьющиеся в агонии. Одиноко сверкая в холодном свете сотен белых люстр, в лицо мне летела последняя стекляшка. Воздух свистел вдоль её вороненых боков. Удар был неизбежен. Внезапно из человеческого месива в последнем движении гаснущей жизни вытянулась рука - и неестественно откинулась, пронзённая осколком, предназначенным мне. Я, закрыв глаза от ужаса, спотыкаясь и падая, побежала к лестницам. Мне на встречу неслась лавина с только подошедшей электрички.
Когда я добралась до второй станции, туда подходил поезд. Впрыгнуть в вагон, спасаясь от увиденного, сесть на корточки у стенки, уткнув лицо в ладони - вот всё что мне сейчас было нужно. Я вскочила в только начавшие открываться двери. Не смотря на ужасную толчею в вагоне, вокруг меня мгновенно образовался круг отчуждения. Я прижалась к противоположным дверям и закрыла глаза. Голова отказывалась воспринимать произошедшее, всё это просто не укладывалось в рамки такой рациональной современной жизни. Мистике такого рода явно не было здесь места. Может это сон? Но сны всегда расплывчаты, в них нет такого чёткого строения, они целиком состоят из расплывчатых нелогичных переходов. Нет, этого ничего не было, мне всё показалось, я лишь чуть задремала, стоя вот у этой самой стенки этого самого вагона, вот и приснилась чушь. Но, открыв глаза я с ужасом увидела на своих руках, на куртке, джинсах, почувствовала на лице брызги, капли чужой засыхающей крови. Тут меня забило в истерике. Я смеялась.
Захлёбывавшуюся смехом, брыкающуюся, меня просто вынесли из вагона и положили на скамейку на станции. Два мужика, сидевших на той же скамейке, тут же смылись. Я стала пытаться успокоиться. Проехало ещё две электрички, волны людей с испуганным перешёптыванием обтекали скамейку, на которой в полной прострации сидела растрёпанная девчонка, вся забрызганная чем-то буро-красным. Из третьего поезда практически никто не вышел. Люди в вагоне, стоящем напротив меня, просто застыли, вцепившись в поручни. Странная сила погнала меня к краю платформы. Я глянула в темноту. Не вдалеке между двумя семафорами сверхъестественным зелёным светом горели три замысловатых запятые. Два их заострённых окончания касались стенок туннеля, третья запятая пронзала пол. Я бросилась к кабине машиниста, попыталась вломиться внутрь. Вдруг громом отзвучало привычное "Осторожно...", хлопнули двери. Поезд тронулся, и, набирая скорость, поехал прямо в центр пугающего треугольника. Два первых вагона смяло в гармошку, из остальных вылетели стёкла и люди, вздулись стенки. От кафельной стены станции отвалился кусок кладки, с потолка посыпалась извёстка. Ни взрыва, ни скрежета столкновения как будто не было. Я шагнула к краю перрона, села свесив усталые ноги вниз, голова была пуста и без всяких сверхъестественных сил. Ботинки соскользнули как-то сами собой. Удар от их падения казался громом в наступившей тишине. Я не слышала воплей и стонов, доносившихся из туннеля. Или не хотела слышать.
Первым осознанным чувством было прикосновение к плечу. Я не реагировала. Меня взяли под руки, оттащили от края, рывком поставили на ноги. Глухой бас, поразмыслив вслух, приказал отвезти "малютку" (видимо меня), подальше до приезда врачей. К противоположной стороне платформы подошёл пустой состав. Меня почти что впихнули внутрь, двери беззвучно закрылись.
За стёклами вагона струились волны кабелей. Из темноты их выхватывал неверный свет мчащегося поезда. Что-то тёмное метнулось среди переплетения проводов, по скорости оно не уступало нам. Вдруг ещё одно, и ещё, и вот опять. За окном замелькали мириады чёрных точек. Минута - и чёрный поток захлестнул поезд... В голове появилась ноющая усыпляющая мелодия, повторяющая беспорядочное движение тёмных потоков за окном. Те немногие, что были в вагоне начали клевать носами, кто-то, захрапев во всю глотку, уже лежал на скамейке. Глаза сами собой начали закрываться, и одновременно грудь сдавило удушье. В другом конце вагона раздался кашель задыхающегося. Мои лёгкие стянули невидимые ремни, которые продолжали затягиваться. Кровь пошла носом, и я начала задыхаться ещё сильнее, кашель раздирал горло. Но поезд подошёл к станции. На четвереньках от слабости, я выползла из вагона, с трудом отдышалась и понеслась к остановленным эскалаторам. Очутившись на верху и не помня, как преодолела те несколько сотен ступеней, отделявших меня от солнца, воздуха, земли, сломя голову понеслась к выходу, оттуда - к дороге. КАК МОЖНО ДАЛЬШЕ ОТ ТОГО, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ВНИЗУ.
Пустой проспект. Кордоны милиции. И одинокий Форд. Несущийся прямо на меня. Лицо водителя... На меня пустыми глазницами пялился череп. Хруст столкновения. Конец.
***
-- Бедная девочка - сказал санитар, накрывая тело простынёй. - Выжить при трёх терактах и сдохнуть под машиной. А она ведь всё видела, там в метро, вот ментам бы помогла.
-- Вот она и свихнулась от увиденного, а потом и под машину бросилась- добавил его коллега.
-- Или помогли - предположил первый - Не нам разбираться. Курить будешь?