"Одни выдают за факты самые сомнительные слухи,

другие - объявляют ложью то, что действительно имело место;

последующими поколениями в обоих случаях допускались преувеличения"

(Тацит)

Поздняя осень, решительно вступившая в свои права, настойчиво устилала землю лохматым красно-жёлтым ковром. С раннего утра усталый дворник дядя Паша, привычно и беззлобно сетуя на богатое наследство прошедшего лета, сгребал все это изобилие в огромные кучи, неспешно продвигаясь вниз по бульвару к Петровке вдоль длинного жёлтого здания авиационно-технологического института. Потом, подпалив дело рук своих, перекуривал в сторонке, присматривая за горами листьев, истекающих сизым дымом, думая о том, что скоро уже на их месте вырастут сугробы снега и льда; вот, когда работы действительно будет невпроворот, тогда и пригодятся более крепкие выражения, для описания нелёгкой дворницкой доли!

День выдался хороший, с утра ласково пригревало солнышко, а небольшие облака быстро уносились ветром на восток, не успевая собраться в серьёзные тучи, чтобы, затянув небо серой унылой пеленой, пролиться тоскливым октябрьским дождиком.

Сквозь дымные шлейфы, от разведённых им прощальных костров, дядя Паша с интересом рассматривал группу молодых офицеров, горячо обсуждавших какие-то свои, - видимо, очень серьёзные и офицерские, - дела.

Сильные широкоплечие парни, надёжные и уверенные в себе, остановились в самом центре бульвара. Улыбаясь, спорили о чём-то, непрерывно оглядываясь по сторонам и энергично жестикулируя. Они резко выделялись на фоне суетливых и вечно куда-то спешащих студентов, обычных прохожих в этих местах.

"Лётчики, - уважительно подумал дядя Паша, завистливо глядя на голубые околыши и петлицы. - Э-хе-хе, надо было и мне записаться в аэроклуб! Звал ведь дружок Севка в Тушино. Когда ещё звал! В тридцать втором, вроде бы?". Дядя Паша сплюнул, с досады на самого себя, бросил недокуренную папироску в чугунную урну и пошёл дальше по бульвару, грести свои листья. Не всем же летать в облаках, надо кому-то и по земле метёлкой шаркать!

На самом деле лётчики, замеченные дворником, обсуждали не "серьёзные офицерские" дела, а весьма прозаичный вопрос: куда бы их компании зайти поужинать этим вечером.

- Ну какой смысл тащиться в твой солидный "Метрополь", когда ровно столько же и до нашего "военно-воздушного" "Арагви", - недоумевал высокий капитан. Неопределённо махнув рукой куда-то в пространство между магазинами "Рыба" и "Мебель" и вытянув другую руку в противоположную сторону, он наглядно продемонстрировал разницу расстояний между двумя известными ресторанами. На его мундире, в такт этим взмахам, вздрагивали, позвякивая, два ордена "Красного Знамени" и несколько медалей. - Традиции надо соблюдать, а вечер с моим участием, будь уверен, ты запомнишь надолго. Вечно ты, Круглый, взбаламутишь людей, а сам и не знаешь толком, чего хочешь!

Офицер, тоже в звании капитана, которого "взбаламученный" орденоносец назвал "Круглым" - хотя он и был примерно той же комплекции, что и его сослуживец, только если, чуть пониже ростом - безнадёжно махнул рукой и сказал:

- Хорошо, я уже и не возражаю! С тобой спорить, Петя, если ты упёрся, так лучше сразу застрелиться! Всё равно будет, или так, как ты хочешь, или вообще никак! - было видно, что "круглый" капитан несколько обескуражен столь решительным отпором своего приятеля.

- Да, ладно тебе, Круглый, - примирительно забасил Пётр, похлопывая того по плечу и протягивая ладонь в знак примирения, призывая в свидетели своих добрых намерений двух других офицеров, стоявших рядом.

Но те в спор не вмешивались. Один - подполковник, спокойно курил, затягиваясь ароматным табачным дымом, круто сдобренным пряным запахом тлеющих листьев, посмеиваясь над горячностью своих друзей, а второй - майор, вообще больше осматривал окрестности, чем прислушивался к мнениям спорщиков. Видимо, этим двоим было всё равно, где "приземлится" сегодня вечером их компания. Право выбора "вечернего аэродрома" оба уступали своим приятелям; тем более, что один из тех был штурманом полка.

- Я согласен, согласен, - подтвердил "Круглый", пожимая протянутую руку.

Все облегчённо вздохнули, и несколько минут спустя кремовая "Победа" в шашечках по всему борту увезла весёлую компанию на улицу Горького.

Мест в "Арагви", как обычно, не было! В смысле, официально не было! И капитан Кругляк, - который "Круглый", - уже начал многозначительно поглядывать на своих сослуживцев, бурча под нос, как бы только самому себе, что он так и знал, чем всё кончится! Мол, он, из личного опыта, уже давно сделал для себя вывод, что в авиации доверять синоптикам и штурманам - это самое последнее дело!

Однако он недооценил напористых способностей штурмана Пети, который, исчезнув всего-то на пару минут, вернулся в сопровождении метрдотеля и, указав на своих друзей, громко объявил: "Вот они!". Метрдотель раскланялся с каждым в отдельности, пожал каждому руку и, пожелав успешного выполнения "важного правительственного задания по личному поручению самого товарища Сталина", пригласил всех в отдельный зал на втором этаже.

За спиной ресторанного служащего все одновременно показали штурману кулаки, но тот в ответ довольно улыбался, и было видно, что только "торжественность момента и чувство гордости за своих героев-сослуживцев" не даёт ему расхохотаться в полный голос.

Петя, уверенно ориентируясь в обширном меню ресторана, ни разу не заглянув в солидный кожаный фолиант, с ходу заказал "для начала" бутылку "Хванчкары", сациви, овощи, зелень, рыбные и мясные закуски, не забыл и графинчик "Столичной".

Официант, сменивший "метра", быстро записывал, неодобрительно поглядывая на заказчика, протиравшего приборы салфеткой.

- У нас солидный ресторан, - не выдержав, заметил он.

- Привычка, не обижайтесь, - широко улыбнулся Пётр.

Никто не вмешивался в процесс заказа, но, дождавшись, когда отойдёт официант, потребовали объяснений у своего штурмана, посадившего их на "чужой аэродром" и явно по "липовой полётной карте"!

- Ничего я не наврал, - изобразил на лице благородное негодование от такого возмутительного предположения Пётр, - а только немного скорректировал. Не уточнил, от которого Сталина мы получили важное и секретное правительственное задание, вот и всё! В целях соблюдения государственной тайны, между прочим! Что опять не так?

- Шутки у тебя, однако, Петя! Василий Иосифович поймёт, конечно, если что, но ты прекращай так выступать! Все эти "ресторанные" - стукачи, ты же это отлично знаешь! Хорошо, что завтра уезжаем! Смотри там, в Китае, не наломай дров! - выступил подполковник, сидевший напротив. - Дружба, дружбой, но ты меня знаешь! Оглянуться не успеешь, как загремишь обратно в Союз с дисциплинарным взысканием - это как минимум!

- Не волнуйся, там я буду ниже воды и тише травы, - заверил его штурман.

- Наоборот!

- Что? Нет, лично я в Китае буду вести себя именно так: ниже уровня воды и тише шелеста травы!

- Ниже уровня воды, уже достаточно, чтобы тебя не слышать, но для этого придётся тебя утопить! - ехидно и мстительно заметил "Круглый".

- Слушай, политрук, давай хотя бы на прощальном ужине ты не будешь читать нам нотаций, - вмешался в их пикировку майор с заметным следом от давнишнего ожога на лице. Хотя майору на вид было не больше лет, чем всем остальным участникам прощального ужина, но его волосы уже были сильно отмечены "серебряным" блеском. - За эти две недели, пока мы собираемся в Китай, уже все уши прожужжали, об ответственности и интернационализме! Мы добровольцы, между прочим! Почти все прошли войну! Про наших ребят в Испании тоже не в учебниках читали, а со Степановым я лично знаком! Чего нас лечить-то зря? Давай вот, лучше, вина выпьем: там, такого точно не будет!

Подполковник вздохнул, но возражать не стал, а, кивнув головой, поднял свой бокал. Остальные дружно поддержали его, сдвинув бокалы в середине стола, где моментально зародился и поплыл по залу мелодичный хрустальный звон!

Все здорово проголодались за время прощальной прогулки по городу, поэтому некоторое время молча поглощали закуски. Потом неспешно допили вино, разговаривая и убивая время в ожидании горячего.

Впрочем, водку уже принесли, а закусок оставалось ещё довольно, поэтому можно было переходить и к серьёзной части застолья, тем более что предусмотрительный официант разлил водку по рюмкам. Выпили, как положено, "за авиацию", а тут подоспело и жаркое - шашлык "по-карски", весь в облачках ароматного пара, истекающий шипящим салом! Сразу налили по второй, под такую-то закуску!

Время летело на крыльях застолья! Легко и незаметно пришла ночь, всё съедено и выпито, а покидать гостеприимные стены ресторана "Арагви" никому не хотелось! И как не старались ребята уходить "виражами-блинчиками"[1] от разговоров о предстоящей им нелёгкой командировке, тема эта плотно и невидимо висела в воздухе, и они не могли "оторваться" от неё.

- Уже и самолёты отправили, завтра сами стартуем, а ощущения войны, не знаю как у других, а у меня лично что-то нет, - покачал головой капитан Кругляк. - Вот, что такого вина там не будет - отлично понимаю, а то, что опять на войну еду - никак в толк не возьму!

- Ничего, отбомбятся разок по аэродрому, сразу поймёшь, что и где, - усмехнулся майор, покручивая хрустальную рюмку за точёную ножку, любуясь радужными искорками на узорчатых гранях. - Хотя, как я слышал, "они" в Китай не залетают?!

- Пока, не залетают! Но когда узнают о прибытии Круглого, то сразу прилетят, - засмеялся Пётр. - Выбора у них не будет! Или твоё хозяйство, Круглый, раздолбать, или ноги уносить!

- Хорошо, что Кожедуба нам в командиры определили. Война там другая, конечно, и техника реактивная, а всё равно с ним, с его авторитетом, нам там спокойней будет, - сказал подполковник-"политрук", и было не совсем понятно: о боевой работе говорит он или о чём-то другом.

В это время, среди персонала ресторана возникла и моментально распространилась какая-то всеобщая суета, причиной которой, как вскоре выяснилось, был стремительно "влетевший" в зал командующий ВВС МВО генерал-лейтенант авиации Василий Сталин, собственной персоной! Увидев за столом "своих" лётчиков, решительно направился к ним. Всё мгновенно протрезвели, ожидая заслуженного нагоняя: до отъезда, назначенного на семь утра, оставались считанные часы!

- Сидите, сидите, - разрешил генерал, присаживаясь к ним за столик. - Прощальный ужин?

- Так точно, Василий Иосифович, - отрапортовал подполковник. - Решили немного посидеть перед отъездом.

- Мне доложили, что в этом зале лётчики гуляют, вот и решил посмотреть кто, - сказал Василий Сталин. - Заложили вас! Давайте и мне налейте, выпьем на прощание, чтоб всё у вас там было хорошо! Или вы уже всё приговорили? Будьте любезны, - щёлкнул он пальцами метрдотелю, изогнувшемуся в ожидании за его спиной, - принесите нам по сто грамм и балычок на закуску, хочу проводить ребят сам!

Метр кивнул, сделал ножкой, поклонился, сказал: "Понимаем! Все сделаем в лучшем виде!", одновременно "растворяясь" в воздухе прямо у столика. Взамен исчезнувшего метрдотеля, на столе материализовалась икра, маринованные овощи, сулугуни, заявленный "балычок", запотевший графин водки и вода "Боржоми".

Василий Сталин встал - вслед за ним поднялись офицеры - и, подняв рюмку, сказал: "Желаю вам, ребята, вернуться живыми!". Все дружно поддержали этот тост. Закусили.

- Там, куда вы едете, парни, положение очень не простое, - негромко и раздумчиво, размышляя как бы с самим собой, сказал Василий Сталин, рассматривая маринованный огурчик на вилке. Покрутил, покрутил, а есть не стал; положил вилку с наколотым огурцом на тарелку. - На земле китайцы и корейцы неплохо справляются и сами, но в небе господствует авиация империалистов всех мастей. У наших друзей и до войны-то не было современных самолётов, не хватало лётчиков, а теперь, что греха таить, им ВВС надо заново создавать.

- Большие потери? - спросил "политрук".

- В небе над Кореей, подполковник, господствует их авиация, что ещё я должен вам пояснять? - спросил командующий. - Я хочу, чтобы вы все это чётко знали и понимали, куда вы вызвались ехать! Те, кто сегодня защищает небо Кореи, их вы будете менять, немного охладили пыл наших бывших союзников, но и ответ, в виде новых реактивных истребителей и увеличения количества самолётов, не заставил себя ждать. Понятно?

"Понятно, товарищ командующий", - немного в разнобой подтвердили все лётчики.

- Похоже на ситуацию в Испании, до прибытия туда наших ребят, - задумчиво произнёс майор с сединой в волосах. Сказал он это вполне утвердительно, но, всё-таки, с долей вопроса в интонации, которую ухватил и генерал.

- Да, похоже, - подтвердил Василий Сталин. - Но сейчас другие противники, самолёты и скорости. Да и наши там уже есть. Были в Испании[2]?

- Нет, Василий Иосифович, слишком молод я для этого! Так, впечатления от рассказов тех, кто там был. А это, - майор ухватил себя за седую прядь, - даже сам не знаю от чего.

- Зато я догадываюсь, - улыбнулся Василий Сталин и, указав на шрам от ожога на щеке майора, спросил, - Где горел?

- В Белоруссии, в сорок четвёртом, - ответил майор. - По молодости и по глупости: раньше выпрыгнуть надо было с парашютом.

- Ну, мы и сейчас не старики, - засмеялся в ответ командующий, - а на войне все быстро поумнели. Те, кто вернулся, разумеется. Да, все мы герои молодые, а генералы удалые, - тихо, задумчиво и немного нараспев произнёс он последние слова.

Почти сразу, после этого, Василий Сталин порывисто поднялся и сказал:

- Извините, парни, но меня там ждут, - он указал рукой на дверь и, постучав по циферблату наручных часов, добавил: - Вы, смотрите, на поезд не опоздайте, вам ещё в Кубинку ехать! Надо же и поспать хоть немного!

- Ничего, товарищ командующий, в поезде выспимся. Ехать нам долго, - весело ответил ему за всех Пётр.

- Это точно! - усмехнулся генерал и ушёл в ресторанный кабинет, в котором пребывал до этого.

Все шумно уселись обратно за стол, пребывая в некоторой эйфории. Хотя авиация весьма специфический и самый демократичный род войск, но всё равно было приятно, что, пусть и случайно, но их проводил в командировку командующий округом - сам Сталин!

- Ну вот, а вы боялись, - немедленно выступил Пётр. - Всё подтвердилось в нашу пользу самым естественным образом! Кто теперь скажет, что я чего-то там соврал?

- Ладно, друзья, по кофейку, да в Кубинку, а то действительно опоздаем на паровоз, - заключил майор.

-----

Высоко в небе тянулись тонкие белые нити, указывающие путь большой группы самолётов, летящих в строгом строю, как на параде. На такой высоте с земли были видны только "летающие крепости", раскинувшиеся по небу в виде огромного ромба, но не истребители прикрытия, шедшие ещё выше.

Нескончаемо выли сирены воздушной тревоги, выматывая нервы и загоняя душу в пятки. Давно знакомый всем вой, привыкнуть к которому невозможно! Изредка хлопали одинокие выстрелы случайно уцелевших зениток, и белые лохматые клочья разрывов повисали в небе, но значительно ниже самолётов.

Гонимые заунывными звуками сирен в укрытия, в разные стороны разбегались люди, стараясь успеть нырнуть в узкие зигзагообразные щели, вырытые в земле неподалёку, до того момента, когда неотвратимо наплывающая крестообразная смерть накроет их сверху.

И каждому, бегущему сейчас в укрытие человеку, представлялось, что он плывёт, буквально пробивается, сквозь тягучий воздух, столь плотный, что казалось его можно резать ножом, в то время как самолёты, стремительно поглощая пространство, накатывались сзади с пугающей быстротой.

Только несколько человек в коричневых кожаных куртках никуда не спешили, оставшись стоять в тени бархатных деревьев, густо оплетённых лимонником, возле обгоревшего остова здания, бывшего когда-то их лётной казармой. По тому, как заходили американцы на бомбёжку, Но Ким и трое его товарищей - "безлошадные" лётчики разгромленных ВВС Северной Кореи - давно сообразили, что бомбить будут или мост через реку Ялуцзян или ГЭС[3], но не стёртый с лица земли городок и перепаханный вдоль и поперёк аэродром.

Им повезло, оказаться среди тех, кто просто лишился самолётов, уничтоженных американцами на земле, а не погибнуть в безнадёжном воздушном бою. С первого дня вступления в войну авиации под флагом ООН[4] стало понятно, что они не в силах противостоять этой свирепой мощи, в одночасье раздавившей молодую и очень небольшую по численности корейскую авиацию. Уже больше двух месяцев они жили в землянках возле своего уничтоженного аэродрома, ожидая дальнейших распоряжений.

- В ближайшие дни нас перевезут в Китай, - уверенно заявил капитан Ли Мун, который всегда знал всё заранее. - Русские прислали новые самолёты и будут нас переучивать.

- Это хорошо! Надоело уже торчать тут под бомбами, - кивнул в небо Но Ким, подтверждая свои слова. Остальные тоже согласно закивали головами.

- Что же было делать? Лётчиков мало, а самолётов вообще нет. Да и воевать на старых с американцами невозможно, - Ли Мун указал на обугленные скелеты "ЯКов" неподалёку. - Зато теперь у нас будут реактивные "МиГ-15". Меня один раз провезли на "спарке", когда стажировался в СССР. Прокатили с ветерком. Очень хороший самолёт.

Американцы тем временем вышли на боевой курс и с неба дождём посыпались бомбы. Смолкнувшие звуки сирен сменились нарастающим рёвом, падающих с неба сотен железных "капель" смерти и разрушения. Земля и вода сплошной стеной взметнулась к небу, подсвеченные изнутри яркими вспышками пламени и окутавшись огромными клубами чёрного дыма. И хотя до места бомбёжки было более десяти километров, "работу" американцев было видно очень хорошо. Дрожь земли отчётливо ощущалась даже на таком удалении, а в порывах горячего ветра - часть бомб была снаряжена напалмом - тревожно зашумели листья деревьев.

Безнаказанно отбомбившись, "крепости" развернулись на обратный курс, и опять прошли над их головами в плотном парадном строю, возвращаясь "домой".

Все действия американцев напоминали уже какое-то стихийное природное явление, вроде сезона дождей, неотвратимое как смена времён года. Казалось, что бы ни случилось в этом мире, но завтра, послезавтра и всегда теперь в небе над их головами будут плыть эти самолёты, привычные как облака, исторгая на землю потоки бомб!

"Они нас просто уничтожат! Сотрут с лица земли! Смешают с землёй, обратив в прах, - подумал Но Ким. - Нам же нечем им ответить! Настоящее избиение!" Он посмотрел на своих товарищей, но увидел вокруг только застывшие в бессильной ярости лица, сжатые до белых костяшек кулаки и устремлённые вверх взгляды, пристально сопровождающие демонстративный пролёт "летающих крепостей" над их головами.

"Они думают, что смогут их остановить, - понял Но Ким. - Остановить с помощью русских и новых "МиГов". Они все сошли с ума: нельзя остановить тайфун!"

Американцы улетели. "Пойдёмте ужинать, пока ещё нас кормит наш народ, надеясь, что мы защитим от врагов это небо", - зло сказал Ли Мун Сун, покашливая, он никак не мог привыкнуть к стойкому запаху напалмовой гари. Лётчики побрели на ужин, понуро опустив головы, стараясь не смотреть в глаза друг другу.

Все были подавлены, даже раздавлены, не очередной демонстрацией американской силы, а собственным бессильем. В такие моменты они готовы были сесть в любые самолёты (лишь бы летали и был пулемёт), чтобы хотя бы раз выстрелить по ненавистному врагу. А если получится подлететь поближе, то и таранить его, как таранил "В-29"[5] этой осенью скромный и добродушный Ли Мун Чен, оказавшийся на поверку настоящим героем.

Ужинали без аппетита, привычный рис с овощами не лез в горло; ели просто по необходимости. Но в самом конце ужина, наконец-то, они услышали то, чего так давно ждали! В землянку-столовую спустился командир полка Ким Ок и объявил: "Как стемнеет, придут машины, и нас перевезут в Китай. Собирайтесь и, если сможете, то поспите немного перед отправкой".

Но никто не смог уснуть, все были страшно рады предстоящему отъезду и слишком возбуждены для сна.

Действительно, как только стемнело, подъехали два грузовика, подмигивая тусклыми синими щелочками фар. Лётчики и техники набились в кузова битком, двух грузовиков было явно мало, и машины тронулись в путь.

Теперь только ночью можно было относительно безопасно перемещаться по дорогам страны, да и то, лишь соблюдая строгую маскировку.

Грузовики немилосердно трясло на бесчисленных воронках, которые не успевали толком засыпать, на переправах вброд через множество мелких речушек, так как были разрушены мосты, а починить их американцы не давали. Правда, эта окольная дорога, окаймлённая обгорелыми пеньками вечнозелёных когда-то дубов, и до войны была не лучшей. Поэтому пассажиры все время "плясали" в кузове какой-то фантастический танец - их швыряло из стороны в сторону, как горошины в барабане.

- Если доберёмся ... до Китая ... без потерь, то ... мы счастливчики ... и можно смело лететь ... в бой, - смеялся Ли Мун, отрывисто выкрикивая слова, когда его голова на мгновение оказывалась рядом с ухом Но Кима.

Через час езды с черепашьей скоростью по военному бездорожью, добрались наконец-таки до берега пограничной реки Ялуцзян и переправились на китайскую сторону. Теперь, уже по ровной дороге и с приличной скоростью - светомаскировка вскоре была снята с фар - ехать стало намного комфортнее.

Сумасшедшая тряска осталась позади, машина только слегка покачивалась на отдельных неровностях, и Но Ким сам не заметил, как уснул. Впрочем, уснули практически все, кто был с ним в кузове этого грузовика; они ехали по мирной дороге в дружественной стране, и обычное нервное напряжение моментально улетучилось без следа.

Проснулся Но Ким только после энергичной встряски, которую ему устроил всё тот же Ли Мун. Было уже светло, их грузовик остановился возле длинной дощатой казармы, построенной, по всей видимости, ещё японцами. Точно в такой же казарме Но Ким жил в военном городке на аэродроме под Пхеньяном, когда вступил в народный аэроклуб и учился летать на русском "По-2". Наверное, на всех аэродромах, где стояли их самолёты, японцы строили одинаковые, типовые, здания.

"Просыпайся, мы уже в Мукдене", - капитан ещё раз потряс его за плечо.

Но Ким спрыгнул на землю и едва удержался на порядком затёкших ногах. Осмотревшись по сторонам, он увидел главное: десятка полтора приземистых самолётов, частью укрытых брезентом, с фюзеляжами-турбинами и стремительными крыльями, несколько скошенными назад. Возле самолётов хлопотали трое европейцев в тёмно-синих новеньких комбинезонах.

- Эскадрилья самолётов и трое русских техников, - подытожил Но Ким. - Не мало ли, против тысяч американцев?

- Не волнуйся! Это только начало, - ободряюще улыбнулся в ответ капитан Ли Мун.

-----

До Кубинки добрались уже на рассвете. "Политрук" и "Круглый", изобразив на лицах печаль и раскаяние, потопали в свои коттеджи просить прощения у жён за поздний загул, а штурман с майором в холостяцкое офицерское общежитие. Пётр сразу же завалился спать, а майор, которого в последнее время мучила бессонница, решил написать ещё несколько писем и проверить "дежурный" чемодан - всё ли уложено.

Майор авиации Сергей Москвин отправлялся на свою третью войну! Правда, на "Отечественную" он попал уже в самом конце, когда немцев в воздухе всё чаще нужно было искать. Свирепые воздушные бои первой половины войны остались в прошлом, но, время от времени, немцы, собравшись с силами, пытались решительно огрызаться, и тогда приходилось попотеть. Три сбитых "фоккера", в общем, не плохо для ведомого за год войны.

Сбили и его. По глупости, как честно и признался майор командующему в ресторане: засмотрелся на падение своего первого сбитого немца. Восторг первой победы захлестнул его тогда "с головой", и он забыл обо всём вокруг. Но пока самолёт в воздухе - бой не окончен! Это правило он усвоил в том бою раз и навсегда.

Потом была Японская, но самолётов врага он там не встречал, занимаясь в основном штурмовкой наземных целей, да "висел" в воздухе над головами своих танкистов и пехотинцев. Теперь предстояло вернуться примерно в те же места, где он уже побывал пять лет тому назад.

"Был раньше нам приказ - на запад, теперь - в другую сторону", - тихо и фальшиво напевал Сергей, запечатывая конверты с письмами и складывая их стопкой. Иногда, руки сами собой порывались сложить письма привычным с войны треугольником и приходилось одёргивать самого себя. Стопка получилась приличной!

Семья Москвиных была большая - трое братьев и четверо сестёр! И всем нужно было отписать, чтоб без обиды - он же старший. Отдельно, в сторонку, отложил конверт с письмом Наташе, девушке, которая совсем недавно вошла в его упорядоченную жизнь, после чего стало очевидно, что пришла пора прощаться с холостой жизнью. Любовь, что тут поделаешь! "Вернусь из командировки, и сразу в ЗАГС, - подумал он, решительно выдохнув, как перед первым прыжком с парашютом. - Но сначала нужно вернуться!"

Когда в полках было объявлено о наборе добровольцев, то ехать вызвались все! Отобрали, довольно придирчиво, примерно половину из тех, кто дал согласие на поездку. В основном тех, кто уже имел опыт боёв в Отечественную войну, но главным критерием отбора был всё-таки уровень освоения новой реактивной техники.

Новый "МиГ-15бис"[6], вызывал всеобщее восхищение лётчиков и одобрительное "бурчание" техников. Всем казалось, что истребителя лучше этого, просто не может быть! Стремительные формы, скорость, манёвр! Три пушки, одна из них 37-миллиметров! Последнее слово техники!

"Знатоки", всегда бывшие в курсе всех событий, - иногда даже раньше наступления самих события, - уверяли, правда, что в наших КБ уже проходят испытания и скоро поступят в войска такие самолёты, по сравнению с которыми нынешний "МиГ" - обычный металлолом. Конечно, уважения у лётной братии наши конструкторы давно заслужили, но такие эпитеты по отношению к "МиГ-15" казались неуместными. На сегодняшний день "МиГ" - это отличнейший истребитель-труженик для наших ВВС. Достаточно видеть, как быстро основная масса лётчиков сумела пересесть на них с привычных "Лавочкиных".

Ещё раз переложил вещи, которые брал с собой. "Дежурный комплект" - всё как обычно, а сверх того, почти ничего. Так, по мелочи: пара тетрадок, набор цветных карандашей, пачка конвертов, допкомплект белья и, зачем-то, петлицы и погоны, споротые с повседневной формы, которая сейчас висела на стуле. В такой же форме, без погон и знаков различия, поедут в эту правительственную командировку и остальные волонтёры. На месте, по слухам, должны переодеть. Большой баул давно и надёжно затянут ремнями, в него уложена лётная форма, поэтому вскрывать его - себе дороже. Всего два места ручной клади - очень удобно!

"Поехать добровольцем в Испанию, конечно, было бы поинтересней, - усмехнулся про себя Сергей, вспоминая недавний разговор в ресторане и рассказы старшего поколения, повоевавшего в небе над Пиренейским полуостровом, - но мы люди служивые: летаем там, где надо, а не там, где хочется".

Тихо ступая, чтобы не разбудить ребят, прошёл к полке с книгами. Взял наугад две, оказались Есенин и Фадеев, положил в чемодан, подумал, и добавил ещё одну, новую, - Злобина[7]. Всё на месте, можно закрывать. И в этот момент сыграли подъём, прекративший его ночные мытарства! "Надо же, никогда не думал, что мне когда-нибудь понравится этот сигнал", - усмехнулся про себя Сергей.

После завтрака, который прошёл довольно вяло, так как многие лётчики после вчерашних проводов были к нему "морально" не готовы, объявили построение на платформе!

Противный осенний дождичек падал сверху мелкой пылью, наводя мокрый лоск на окружающую действительность, но бессильный промочить насквозь! Впрочем, дождь на дорогу - хорошая примета!

Расставание! Сколько их уже было на памяти всех этих людей, заполнивших сейчас всё пространство перед пассажирским эшелоном, поданным прямо на гарнизонную железнодорожную ветку, не сосчитать. И ещё больше в их жизни было таких вот поездов, уносивших этих молодых парней навстречу войне, смертельной опасности или просто к новым местам службы.

Сергею, как и другим холостякам, было проще! После построения, распихав нехитрые пожитки по багажным полкам, они кучковались возле своих вагонов и, дымя папиросами всех мастей, добродушно посмеивались друг над другом, по поводу новой формы одежды! Местные острословы моментально пустили в оборот словечки типа: "ощипанные", "партизаны" и прочие перлы народного юмора.

Но отдельные шутки не стали поводом для общего веселья, скорее наоборот! Все отлично понимали, куда и зачем они едут, но так же хорошо это понимали женщины и дети, во множестве собравшиеся сейчас на платформе: слышались тихие горестные вздохи, кто-то тихонько всплакнул! Тем, кто сейчас стоял у пассажирских вагонов на опушке подмосковного лесочка, граничащего с военным городком, не нужно было объяснять, что такое война!

"Воюют там китайцы и корейцы, а мы только учить их будем! Мы же советниками едем, чего ты разревелась-то?" - неумело обманывали своих домашних "женатики", но эта "военная хитрость" не слишком помогала. Хотя, каждая офицерская жена и надеялась в душе, что именно её мужу не нужно будет летать в бой, но все вместе они мало верили в реальность такого "чуда", и этот общий настрой никак не позволял им успокоиться. А ведь за этими тяжёлыми проводами потом потянутся недели и месяцы ещё более тяжёлого ожидания! Ждать и догонять? Чушь! Это два, совершенно несравнимых, понятия! Ждать в сотни раз тяжелее!

Но любое прощание когда-то заканчивается. Прозвучала команда "на посадку", и отъезжающие хлопотливо заторопились в вагоны, пряча от товарищей хмурые лица с предательски блестевшими глазами, а последние ещё ловили губами прощальные поцелуи!

Лёгкий дымок от множества недокуренных папиросок, выброшенных разом, причудливо вплетался в пар и дым, испускаемый нетерпеливо пыхтящим паровозом, готовым тронуться с места в любой момент. Очередной гудок и, фыркнув сильнее прежнего, паровоз с железным лязгом стронул состав с места! Под мерный нарастающий перестук колёс мимо машущих руками и платочками плачущих женщин, остающихся сослуживцев, отдающих честь и отмахивающих фуражками, побежали вдоль платформы вагоны, принимая на подножки последних пассажиров, запрыгивающих уже на ходу.

- Поезд "Кубинка-Китай", кто не едет, вылезай, - подвёл черту прощаниям Пётр, усаживаясь рядом с Сергеем и выставляя на столик несколько бутылок "Жигулёвского". - Кстати, я претендую на нижнюю полку, так как у меня наверху кружится голова!

- Да, ради бога! Тоже мне лётчик, - усмехнулся Москвин.

- Вот и договорились, - быстро застолбил достигнутые договорённости штурман. - Надо нам в купе хотя бы одного "женатика" затянуть! Видел, какие им "доппайки" жёны в дорогу снарядили? Ты, случайно, открывашку не захватил, а то не хочется столик портить.

- Будет тебе, в поезде должен быть ресторан, - отмахнулся Сергей и протянул приятелю немецкий перочинный ножик с кучей лезвий, включая и открывалку. - Где, Круглый с Политруком?

- Политрук в штабном вагоне получает ЦУ, а Круглый курит в тамбуре с ребятами. Обещал подойти, - ответил Пётр, откупоривая бутылки с пивом. Одну протянул Сергею, к другой жадно припал сам. - Холодненькое!

Но тема еды всё никак не отпускала его, и он продолжил её развитие:

- Ты знаешь, сколько нам ехать? Успеешь ещё поесть казённых макарон! Слушай, я, то понятно, но вот ты, чего до сих пор не женат? Не надо про войну, уже пять лет прошло, - добавил штурман, предупреждая возможные оправдания.

- Не знаю, что там понятно с тобой, - Сергей вопросительно посмотрел на Петра, но тот сделал вид, что реплики не расслышал, - а я собираюсь жениться после этой командировки!

- Так, выясняются подробности! И кто она, что за секреты? И это, от лучшего друга, - изобразил возрастающее возмущение штурман, разводя руками. - Попробуй мне ещё свадьбу зажать!

- Не волнуйся, ты первый кандидат в свидетели, а не только в гости, - успокоил приятеля Москвин.

- Вот, это правильно, - одобрил штурман. - Ещё пиво будешь?

- Нет, спасибо! - отказался Сергей. - Я лучше поваляюсь немного, может усну.

- Ну, как хочешь, а я тогда пойду к соседям, - Пётр ткнул большим пальцем в стенку купе за спиной, из-за которой раздавались громкие голоса и слышался смех. - Они, чувствуется, спать не хотят!

Штурман забрал пиво и ушёл, а Сергей запрыгнул на верхнюю полку и попытался заставить себя уснуть. Под стук колёс и равномерное покачивание вагона сон пришёл неожиданно быстро. Уже через пять минут Москвин провалился в глубокое забытьё.

"Старенький "По-2", тихонько потрескивая пропеллером, кружился над большим зелёным полем, круг за кругом без устали. Сидевший сзади, инструктор кричал в переговорное устройство, требуя, чтобы курсант Москвин завершал полёт и шёл на посадку, а не то они оба рискуют остаться без обеда! Я не курсант, а майор авиации, крутилось в голове, и об этом факте он всё время хотел сообщить этому инструктору, спутавшему его с каким-то курсантом, но тот ничего не хотел слушать. К тому же эта местность под крыльями самолёта была ему знакома, и было это не ровное травянистое поле, а под ровной зелёной травой скрывалось топкое болото, и садиться было нельзя! Нужно лететь дальше, на восток, пока есть топливо, а там, за лесом, была отличная площадка, с которой они же и взлетели совсем недавно! Видимо и сам инструктор что-то такое сообразил, потому что закричал: курсант, подъём! Опять курсант, - с досадой подумал он и ... проснулся".

- Ну и здоров ты дрыхнуть, майор! Обедать пора!

На Сергея смотрел, улыбаясь, Политрук, который и тряс его за плечо, а рядом стоял и улыбался капитан Кругляк. Оказывается, было уже почти три часа - он спал целых восемь часов! "Жизнь налаживается", - подумал Москвин.

- Так, все в сборе, - полусонным голосом пробурчал Сергей. - Вот тебе и два женатика, а ты переживал, - подсказал он Петру, копошившемуся в своём бауле.

- Что-то я особых запасов у них не заметил, - изобразив огорчение на лице, ответил штурман. - Наверное, за сегодняшний особо ранний визит домой, да ещё с запахом явно не одеколона "Шипр", их сняли напоследок с довольствия!

-----

Поезд летел по просторам России, останавливаясь на самое короткое время и только на самых больших станциях. За окнами мелькали убранные поля и бесконечные леса, уже потерявшие зелёную летнюю свежесть, и чем дальше на восток, тем беззащитнее становилась эта осенняя обнажённость природы. Но вскоре леса вновь обрели свой привычный зелёный цвет, укрывшись сплошной хвойной накидкой. Десять минут стоянка в Ульяновске, десять минут в Уфе, пять в Кургане и пятнадцать в Омске - это всё!

- Если и дальше будем ехать с такой скоростью, то через три, максимум четыре, дня будем в Китае, - облегчённо объявил штурман, прикинув в уме среднюю скорость движения и оставшееся до границы расстояние. - По моим расчётам уже сегодня вечером будем в Новосибирске!

Все остались довольны таким раскладом, так как за неделю пути стали уже уставать от монотонной железнодорожной жизни. Микроскопические стоянки позволяли только перекурить возле вагона, купить что-нибудь с рук у вездесущих торговок на платформе, иногда сбегать в привокзальный буфет, но всегда с риском, отстать от поезда. Домашние "пайки" были успешно уничтожены, настольные игры давно надоели, особенно домино - вторая по сложности игра... после перетягивания каната! Темы разговоров стали "уходить на второй круг", положения не спасали даже записные балагуры, вроде Пётра. Неприятно потягивало мышцы, привыкшие к каждодневной физической нагрузке, не помешало бы и душ принять! В общем, ничего привлекательного в путешествии по транссибирской железной дороге ни Сергей, ни другие лётчики не находили.

Политрук проводил политинформации, на которых все откровенно дремали, думая о чём-то своём, не обращая внимания на бубнящий голос чтеца позавчерашних газет, и так уже зачитанных до дыр! Начали, было, шахматно-шашечный турнир, но вскоре бросили эту затею, в связи с отсутствием интриги таких соревнований - уровень игры участников был всем давно известен. Попытка, провести что-то вроде инструктажа, также не удалась. Инструктирующие - командиры и политработники - сами толком ничего не знали о реальном положении дел в воздухе и на земле Кореи и Китая, поэтому опять весь разговор свёлся к незамысловатому набору призывов, лозунгов и... пересказу содержания всё тех же газет!

Примерно на шестые сутки пути, не выдержал даже оптимист Пётр, забухтев себе под нос:

- Неужели не нашлось пары свободных транспортников, перебросить нас по воздуху? Мы же лётчики, в конце концов! - в его голосе ощущалось недоумение, граничащее с раздражением.

- Если бы с нами ехал спец, хорошо знающий ТТХ их техники, то за это время, пока мы в пути, можно было бы организовать нормальное обучение, - мечтательно вздохнул "Круглый", лежавший на верхней полке, в сотый раз перечитывая избранные места из инструкции по техническому обслуживанию "МиГ-15".

- Да, все уже обалдели от безделья, - подтвердил Сергей. - Надо что-то делать, "Политрук". Какие есть идеи на этот счёт?

- Никаких идей и инструкций на этот счёт у меня нет! Данные их самолётов и карты района боевых действий отсутствуют! Вот вам игральные, дуйтесь в дурака, - подполковник швырнул на столик потёртую колоду. - Я вам не массовик-затейник!

- А вот у меня идея есть, - задумчиво произнёс Сергей.

- Так, выкладывай, не томи! Что за манера такая, тянуть кота за хвост?

- С нами едут переводчики, так? - Сергей вопросительно посмотрел на подполковника, тот кивнул, подтверждая, и в его глазах заблестели признаки разумной мысли. - Надо составить небольшие памятки из нужных слов! Общаться с китайцами и корейцами нам как-то нужно! И раздать каждому, пусть учат! Заодно эти ребята могли бы нам про Китай и Корею рассказать! Обычаи там и тому подобное! Чтобы, при случае, впросак не попасть!

- Ай, молодца! - обрадовался политрук и убежал в штабной вагон с новой инициативой.

Переводчики, тоже изнывавшие от безделья, обрадовались возможности поговорить. Был зачитан краткий курс по истории Китая и Кореи, и составлен краткий словарик бытовых и профессиональных терминов.

Теперь Пётр, получивший новую тему, вновь блистал остроумием, заявляя во всеуслышание в вагоне ресторане:

- Круглый, представь, вот "у радара" ты и твоя Маша! Что это значит? Это значит, - не дожидаясь ответа, безапелляционно заявлял штурман, - что ты готовишься уйти от неё "налево"! Но она, заметив это, командует "ша, к радару", то есть "к ноге", и ты послушно возвращаешься на прежний курс!

- Не "ша, к радару", а "чарадара", - неумело отбивался "Круглый", под дружный смех всех присутствующих. - Два слова выучить не можешь!

- Это верно! С корейским у меня, пока, слабовато, - усмехнулся капитан. - Зато мне и виражить не от кого не нужно! Мне в любую сторону дозволено крутиться! Хочешь - налево, хочешь - направо! Свобода, брат ты мой!

- Ничего, найдётся такая, которая и тебя "приземлит", - уверенно сказал "Круглый". - Сам увидишь! И нам всем тогда будет интересно на тебя посмотреть!

- Со мной вопрос ещё не решён, а вот Москвин точно готовит себе семейный ангар, - "сдал" майора Пётр.

Все зашумели, требуя от Сергея подтверждения или, наоборот, опровержения слов баламута штурмана.

- Чтобы вся страна за пару дней узнала о чём-то, надо рассказать об этом тебе, Петя, - рассмеялся Москвин. - Подтверждаю! Готовьтесь!

- Разве ты меня просил никому об этом не говорить? - нарочито удивившись и "возмущённо" осматриваясь по сторонам, спросил штурман.

- Не просил, - подтвердил Сергей, усмехнувшись.

- Тогда какие претензии?

И, наконец, паровоз, устало пыхтя, втащил состав на станцию Манчжурия, где все с удовольствием узнали, что их путешествие близится к завершению - Союз и тысячи километров пути остались позади.

На противоположной стороне платформы стояли уже китайские вагоны, в которых им предстояло продолжить свой путь. Советский паровоз прогудел на прощание, передавая эстафету китайскому коллеге, и потащил в Россию опустевший состав.

В воздухе загустел "аромат" Китая - запах соевого масла. В первый же день пути по этим запахом оказался пропитан весь поезд. Едкий и устойчивый, он, казалось, проникал повсюду. Запахло сразу всё: одежда, руки, волосы, постельное бельё, еда, вещи и книги, словом всё, что соприкоснулось с воздухом этой страны!

Повсюду тысячи дружеских лиц встречали их радостными улыбками. Китайцы счастливо махали руками, приветствуя своих надёжных друзей! На коротких остановках дружеские приветствия переходили порой в настоящие братания.

Однако, не смотря на повсеместные братания, ночью приходилось принимать меры по затемнению поезда, и не от американцев, а от гоминдановских[8] хунхузов - любителей обстрелять проходящие мимо ночные поезда: последний жест отчаяния, на который у них ещё доставало смелости.

На третий день пути по территории Китая поезд прибыл на станцию Дунфын, и затянувшееся путешествие благополучно завершилось.

На месте оказалось, что самолёты, отправленные в Китай раньше лётчиков, ещё не прибыли, поэтому сама собой образовалась возможность немного обжиться на новом месте и повнимательнее присмотреться к новой для большинства пилотов обстановке.

Зима в Манчжурии оказалась на редкость негостеприимной: мороз, не хуже чем в России, но это было ещё полбеды. Главной напастью был порывистый ветер, сметавший символический снежный покров и гнавший клубы чёрной степной пыли, заносившей городок, аэродром и вообще всё вокруг.

Китайцы из аэродромной обслуги закрывали лица тканевыми повязками, и со стороны это смотрелось довольно странно - как в больнице. Однажды Москвин уже видел что-то похожее, когда оказался в одном районе, где выявились признаки эпидемии и все поголовно ходили в таких вот повязках. Впрочем, уже к середине дня лицевые повязки китайцев утрачивали свою белизну, и очевидное сходство с медперсоналом терялось.

Зато аборигенам, в отличие от наших добровольцев, посчитавших неприличным носить марлевые маски, не приходилось каждый раз после выхода на улицу откашливаться и отплёвываться от чёрной угольной пыли, как шахтёрам после смены в забое.

Почти сразу выяснилось, что добровольцы находятся в Китае и Корее на "нелегальном положении" и должны соблюдать все меры маскировки, выдуманные особистами. В первую очередь "маскировка" предполагала смену формы одежды.

По мнению "великих" конспираторов, одетые в китайскую форму русские парни, должны были произвести на сторонних наблюдателей неизгладимое "китайское" впечатление. Прогрессивного способа замены европейских лиц, цвета кожи и комплекции на китайские характеристики, в Москве, слава Богу, не придумали, но и одна только форма произвела настоящий фурор.

Непривычное сочетание цветов в комплектах, аккуратно разложенных китайцами на скамьях в помещении казармы, мягко говоря, настораживало. Москвин, неуверенно оглядываясь на своих товарищей, перебирал выданное ему только что китайское обмундирование, не зная с чего начать примерку.

Обескуражен был даже неугомонный балагур Пётр - он лишь напялил кожаную светло-коричневую ушанку, и теперь внимательно, без тени улыбки на лице, рассматривал красные хромовые сапоги, держа их на вытянутой руке и прилаживая, так и эдак, к синим форменным штанам.

- Сапоги красные, френч жёлтый - это понятно, но почему штаны синие, а не зелёные, кто мне может объяснить? - спросил он, нарочито оглядываясь на сослуживцев. - Разве у китайцев в светофоре синий цвет, вместо нашего зелёного?

- Синий на железной дороге, в семафоре, - подсказал кто-то, поддерживая завязавшийся разговор. - А сапоги красивые! Я где-то читал, что такие были у стрельцов на Руси!

- Некоторые, любят красное, - многозначительно заметил Пётр.

- Нет, Петя, это китайцы узнали, что с нами прибыл главный клоун ВВС, вот они и прислали твоё любимое сочетание цветов, - мстительно заметил капитан Кругляк, постоянный объект штурманских подначек.

Все дружно захохотали.

- Ой-ой-ой, какие мы сегодня остроумные, - только и нашёлся, что сказать в ответ Пётр. - В общем, как хотите, но я лучше в штатском похожу.

- Дуба дашь! На улице колотун градусов под 30, да с ветром! Или ты шубу с валенками прихватил, запасливый ты наш? - заметил один из лётчиков.

- Да, пошли вы, - неожиданно вскипел штурман, сложил всю форму в шинель, такого же жёлтого цвета, как и китель, взвалил на плечо импровизированный тюк, и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

- Не угодили китайцы нашему штурману, - подвёл итог обсуждения Москвин. - Делать нечего, давайте влезать в китайскую шкуру. Думаю, что они выдали нам самое лучшее, из того, что у них есть, а дарёному коню ... сами знаете!

Переоделись! Если в Кубинке, в военной форме без погон и петлиц, все смотрелись непривычно, то теперь - экзотично! Красные сапоги, разумеется, никто одевать не стал. Скомканной толпой лётчики потянулись на ужин, постоянно останавливаясь и критически осматривая своих приятелей, но помалкивали, понимая, что и сами выглядят ничуть не лучше.

Сергей взял картошку с мясом - китайцы хорошо знали, чем кормить русских - и трепангов, на пробу.

- Ну, как? - спросил его всё ещё хмурый штурман, когда он принялся за еду.

- Вкусно, чем-то огурцы напоминает, - ответил Москвин.

- Да? Тогда я тоже возьму. Надо же попробовать, а то спросят дома, чем кормили китайцы, и чего я им скажу: макаронами и картошкой!?

- Это они нас стараются привычней кормить, чтобы ты больше времени проводил в самолёте, а не в сортире. Я китайскую кухню хорошо помню. К ней привыкнуть нужно!

- А я что, я ничего! Китайцы молодцы. Приняли как родных, обогрели, устроили на ночлег, накормили... приодели. Я без претензий. Кстати, я выяснил заодно, что у нас на карманах намалёвано!

- И что же, там намалёвано? - решил уточнить Сергей. - А то, действительно, ходишь с надписью на груди, а чего написано не знаешь. Вдруг, там слова какие-нибудь нехорошие!

- Эти иероглифы, - Пётр сделал паузу, чтобы Москвин оценил степень его осведомлённости, - означают: "Китайская народная армия"[9]! Ха-ха-ха! Ты... мы все теперь китайцы! - захохотал штурман.

Невольно заразившись его весельем, смеялись и другие лётчики, и даже те, кто не расслышал толком причины такого веселья.

- Они... в штабе... думают, - продолжал веселиться Пётр, указав на "Политрука", - что если на нас, как на том заборе... написать, что мы китайцы ... то ... ой, не могу ... конспираторы!

- Хватит ржать, - обиделся "политрук". - Это сделано на всякий случай, чтобы вас с американцами не перепутали, и в расход не пустили раньше времени!

- Если собьют? - уточнил Сергей. "Политрук" кивнул. Смех сам собой утих. - Тогда и на корейском надо было написать. Корейцы не понимают китайские иероглифы. Шлёпнут сгоряча, доказывай потом на том свете, что ты не американец.

- Ты это точно знаешь? - очень серьёзно спросил "Политрук". Москвин кивнул. - Надо срочно сообщить наверх. Шутки шутками, а в жизни всякое может быть. Кстати, Сергей, принято решение отправить тебя в Мукден. Поедешь инструктором, переучивать китайцев и корейцев на реактивную технику.

- То есть? Все ребята будут воевать, а я в тылу союзникам лекции читать? Вы меня не с кем не перепутали, подполковник?

- Не перепутали, майор! Это приказ! - отрезал "Политрук".

-----

Но Ким с трудом выбрался из кабины реактивной "спарки". Перед глазами плыли радужные пятна, а ведь русский инструктор всего лишь выполнил простой пилотаж в зоне, демонстрируя возможности нового самолёта. Перегрузки, в сравнении с поршневыми истребителями, показались просто запредельными.

Русский что-то говорил ему, заглядывая в глаза, но Но Ким только бессмысленно кивал головой - сквозь тугой звон в ушах он не мог разобрать слов.

Как и все корейцы, которых обучали летать русские ещё до войны, Но Ким не плохо знал их язык, что позволяло общаться практически без переводчика.

В конце концов ватные дрожащие ноги отказали ему, и Но Ким тяжело опустился на землю рядом со стойкой шасси учебно-тренировочного "Як-17"[10]. "Не понятно, как же летает Ким Ок! Уже один летает, без инструктора, - думал Но Ким. - Из железа он что ли?"

Ли Мун и ещё один лётчик помогли Но Киму встать на ноги и залезть в джип; самостоятельно он бы не смог. Обдуваемый ветерком на заднем сидении, Но Ким понемногу пришёл в себя за время короткой поездки от стоянок самолётов до казармы на краю лётного поля и из машины выбрался уже сам, хотя в голове ещё прилично гудело, а ноги неуверенно подрагивали.

"Как же я буду летать?! Меня собьют в первом же бою, а я даже не замечу, как это произойдёт, - Но Ким вздрогнул от такой простой мысли, внезапно осенившей его. - Что делать? Если я скажу, что не могу летать, меня назовут трусом и лисынмановским[11] агентом! Господи, что же делать! Почему мне так плохо?"

Он присел на лавочку возле входа в казарму, пытаясь унять нервную дрожь во всём теле, внезапно возникшую, то ли от слабости после полёта, то ли от страха за свою жизнь. Шум в голове почти стих, и когда достаточно восстановился слух, он услышал, как русский инструктор горячо втолковывает советнику - "русскому корейцу" - из штаба дивизии:

- Кормить их надо! Мясо, кашу, овощи, фрукты, шоколад! Короче, по нашей реактивной норме, а не две пиалы риса в день! Их нельзя выпускать в одиночные полёты: побьются все на хрен! Что там у вас в корейском штабе не понимают таких простых вещей? Техников кормят лучше, чем лётчиков! Что за хреновина, в конце концов!

- Не шуми, Москвин! Сделаю, что смогу! Другая страна - другие подходы! У них считается, что на земле работают, а лётчики "катаются", вот их и кормят абы как!

- Ну, а вы тогда зачем, советники? Всю армию прошерстили, всех советских корейцев сюда отправили, а вы простые вещи объяснить не можете, товарищ Цой! - продолжал "шуметь" инструктор.

- Ты будешь смеяться, Москвин, но к советам "своих корейцев" здесь прислушиваются меньше, чем к словам русских советников. Мы тут, по большей части, как переводчики работаем, - товарищ Цой досадливо махнул рукой.

- Слушай, дружище, а привози сюда этих штабных, а я их "покатаю", а? Что же они, авиацией руководят, а в боевом реактивном истребителе ни разу не сидели, нехорошо, - хитро подмигнул товарищу Цою русский инструктор. - Так прокачу, что долго меня помнить будут!

- А что, это идея! - рассмеялся Цой. - На следующей неделе инспекция намечается! Действительно, командуют авиацией, а на истребителе не летали! Только смотри, не угробь их.

- Не волнуйся, просто "покатаю" на хорошей скорости, пару бочек и петель крутану, им этого за глаза хватит! А потом ты и объяснишь, уже наглядно, что к чему!

Русские, инструктор и "кореец", довольные своей задумкой, посмеиваясь, ушли в столовую, а к Но Киму на лавочку подсел Ли Мун.

- Как чувствуешь себя? - участливо спросил он.

- Ещё не очень хорошо, но уже лучше. Слышал разговор русских, они говорят, что это от плохого питания. Нас кормят неправильно, - с трудом разлепив сухие губы, сказал Но Ким. - Думаешь, что дело только в этом?

- Наверное. Я вчера летал в зону на простой пилотаж, так даже из кабины вылезти сам не смог. На реактивном самолёте перегрузки выше - это точно. Американцы одевают в полёт специальные костюмы. Русские таких костюмов не носят, но посмотри, какие они все здоровые, не сравнить с нами.

- Может быть, у них таких костюмов просто нет?

- Им, пока, не нужно. Вот когда скорость и перегрузки будут больше, тогда и они будут одевать. На нас они не рассчитывали. Видел, какие железные гири кидает наш инструктор Сергей каждый день? Тренируется!

- Американцы такие же, но летают в противоперегрузочных костюмах. Ты слишком веришь в русских, Ли.

- Ты просто очень устал Но. Мы все очень устали. Если бы не американцы, то Корея сейчас была бы одной страной. Они вырвали у нас победу, когда до неё оставались какие-то часы, и это многих угнетает. Вот и ты опускаешь руки. Надо собраться Но. С нами Китай и СССР, поэтому мы обязательно победим.

- Ты помнишь, во что превратили янки наши города и аэродромы? Помнишь сожжённые самолёты - они тоже были русские! А сколько погибло наших друзей? - Но Ким на секунду задумался, вспоминая лица погибших товарищей. - Из нашего аэроклуба нас осталось только двое: ты и я!

- Вчера Ким Оку сказали в штабе, что нашему Ли Мун Чену присвоили звание Героя, за тот таран, помнишь? - Но Ким кивнул. - На днях всем зачитают приказ.

"Ли Мун Сун, к командиру!", - эхом донеслось от штаба, и Ли Мун, прервав разговор, поспешил на зов.

"Посмертно, Ли Мун, посмертно! Все мы смертники!" - тоскливо подумал Но Ким, мысленно отвечая на вопрос Ли Муну. Ответил уже только самому себе.

Он не "праздновал труса", как любили выражаться русские, нет. Страх и его постоянное преодоление, это привычное состояние для лётчика, тем более для военного лётчика. Когда чувство страха притупляется, то такая самоуверенность может стоить и жизни.

Но Ким не трусил, он перестал верить в возможность победы, а значит и в сам смысл боёв, у которых нет разумного завершения. Жертвы прошлые и будущие становились теперь в его понимании напрасными и бессмысленными. И как бы само собой в сознании всплывал тот очевидный факт, что в числе этих жертв может оказаться и он сам.

Это была уже не корейская гражданская война, воевали не только две страны одного народа, разделённые людьми и обстоятельствами: в принципиальном поединке схлестнулись две самые мощные силы на этой планете, а местом выяснения их отношений стала его родина.

"Две наши Кореи теперь только разменные монетки в азартной игре двух гигантов - США и СССР, - ясно осознал Но Ким. - И тем и другим наплевать на Корею и на эту и на ту! У них свои, взрослые, игры. Они все решают за нас, чтобы мы не делали и как бы геройски не умирали".

Из этих общих рассуждений уже довольно легко вытекал простой и конкретный вывод - "нужно выжить"! Пока ещё в общих чертах, без приставки "любой ценой", Но Ким уже сформулировал эту цель для себя.

Север против Юга, Запад против Востока, США против СССР, капитализм против социализма - одни люди и идеи против других людей и идей!

"Наплевать мне на всех, - внутренне, вскипев от злости на весь окружающий мир, решил для себя Но Ким. - Я и сам целая вселенная!"

-----

Истребители, выдерживая чёткие интервалы, парами шли на посадку. Одно звено с превышением над всеми прочими описывало огромные восьмёрки, прикрывая заходившие на посадку самолёты. Война кипела в "двух шагах", за пограничною рекой, которая служила водоразделом, между Китаем и Кореей, между войной и миром. Предстояло летать на войну как на работу, с территории страны официально в войне не участвующей.

Приземлялись отчётливо, с особым гвардейским шиком, "притирая" "МиГи" парами поближе к посадочной "Т", и также парами рулили на стоянки, где, разогнав до высоких оборотов турбину, глушили свистящие двигатели, и пыль, взметнувшаяся за срезами сопел, медленно оседала, беззвучно вплетаясь в гармонию наступавшей тишины.

Разрозненными группками от стоянок на КП потянулись лётчики, навстречу встречавшим их командирам, корейским и китайским начальникам, советникам и прочим, среди которых ожидал своих приятелей и Сергей Москвин.

- А вот и наш главный инструктор китайско-корейских ВВС, товарищ Мо Ско Вин, - обрадовано заорал на весь аэродром неугомонный Пётр, первым увидевший в толпе встречающих своего друга. Остальные дружно поддержали его, приветствуя Сергея.

Получилось не совсем удобно, так как первым все прилетевшие лётчики здоровались и жали руку именно майору, а только потом рапортовали о прибытии, докладывали о перелёте на аэродром и здоровались с более высоким своим и союзническим начальством.

Стоявший неподалёку Ким Ок заметил, что он рад, что его самого и его товарищей вводил в строй такой авторитетный лётчик как товарищ Сергей. Другие корейцы и китайцы, стоявшие рядом, согласно закивали головами, улыбаясь Москвину. "Наш Петя сумеет привлечь внимание к кому угодно, вот ведь талант у человека", - подумал Сергей.

Командование расщедрилось на целую неделю отдыха после перелёта на аэродром Мукдена, да ещё и разрешило желающим поездки в город, выделив переводчика.

- Серёга, поехали с нами, ты ведь, наверное, уже сто раз был в Мукдене за эти два месяца и всё там разведал, а? - попросил Москвина "Политрук". - У нас и переводчик есть! - кивнул он на стоявшего рядом китайца.

- Веришь, ни разу за два месяца не выбрался в город! С утра до вечера каждый день: то полёты, то занятия, то инспекции, то переводчика нет, то ещё чего. Всё время собирался, а так и не собрался, - развёл руками Москвин. - Поэтому, если возьмёте с собой, то буду только благодарен вам, а вот толку от меня, как от экскурсовода, никакого.

- Что, парни, возьмём майора с собой в город, раз уж он у нас такой неприспособленный к командировочной жизни, - не спросил, а утвердительно сообщил "Политрук".

- Что ж делать, возьмём, а то он так и Китая не увидит, - подтвердил Пётр. - Не бросать же его такого непросвещённого, хоть он и бесполезный на сегодня балласт. Консультаций, как я понял, у него не получить.

Набившись в маленький джип-козлик, покатили в Мукден.

Навстречу строем шагали отряды китайских рабочих, держа лопаты и мотыги, как винтовки, на плечо.

Выполняя учебно-тренировочные полёты, пилотаж и "бои" с китайцами и корейцами, Сергей постоянно видел с воздуха эти бесконечные отряды китайских строителей, маршировавших по приграничной с Кореей провинции постоянно и во всех направлениях.

Мотыги, лопаты и носилки-коромысла, вот и всё техническое оснащение этой огромной трудовой армии! Как муравьи облепляли китайские кули строительные площадки, и на пустом ещё вчера месте неожиданно возникал новый военный городок, аэродром, завод, автомобильная дорога или железнодорожная ветка. Закончив стройку, китайцы строились в привычные колонны и двигались дальше, длинной вереницей - отряд за отрядом - на новое место работы.

Если через год вся провинция Мукден[12] оказалась бы застроена китайцами также плотно как, например, Москва, то Сергей этому не удивился бы. Скорее, он удивился, если бы этого не произошло.

Столпотворение - это лучшее слово, которым можно описать любой китайский город. Невообразимое множество людей большими потоками и маленькими ручейками захлёстывали улицы, площади, переулки, рынки, лавки, магазинчики и вообще всё пространство вокруг. Где можно было пристроить на ночлег такое множество людей в этом, не таком уж и большом, городе, понять было совершенно невозможно. Если только разместить их в домах стоя, плотно, плечом к плечу, то и тогда места, казалось, хватит лишь для половины горожан. А куда девать остальных?

Впрочем, стайки нищих, которыми кишел Мукден, видимо вели здоровый образ жизни на свежем воздухе. "Наследство и родимое пятно капитализма", - определил "Политрук", раздавая мелочь. Другие лётчики тоже вывернули карманы, выгребая "медь".

Вокруг их группы, осаждаемой нищими со всех сторон, носился кругами китайский переводчик, гоняя попрошаек, и одновременно уговаривая русских лётчиков "не давать деньги этим тунеядцам, которых товарищ Мао очень скоро заставит заниматься общественно полезным трудом". Видимо, что-то подобное, но угрожающим тоном, он кричал и нищим, но те только нахально скалились в ответ; товарищ Мао, был пока ещё очень далеко от них и сильно занят другими, более серьёзными, проблемами, отчётливо читалось на их лицах.

Сергей прикупил в текстильной лавочке несколько шёлковых шарфиков, из отличного качественного китайского шёлка, и таких дешёвых, что купил сразу целую дюжину.

- Куда тебе столько? - спросил его Пётр. - Закрадывается невольное подозрение, что у тебя не одна невеста!

- Невеста одна, но ещё сёстры, мать и собственная шея, которую надо беречь, - отмахнулся от надоедалы Сергей.

- Пожалуй, я тоже возьму, - задумчиво сказал штурман, ощупывая воротник форменного китайского кителя. - Это ты вовремя вспомнил! Про шею!

- Думаю, надо прикупить летней одежды, а то я вообще ничего не взял с собой, - вспомнил Сергей.

- Я тоже "гол как сокол", - подтвердил Пётр. - Товарищ Чен, посоветуйте, где тут магазин мужской одежды, приличный и недорогой!

- О! Я знаю один очень хороший магазина! Совсем не дорогой и очень модный! Вам очень нравиться! Пойдёмте, пойдёмте! Тута недалеко! - обрадовано затараторил переводчик, потянув Петра за рукав в переулок, выведший их на центральную улицу города.

На этой улице даже китайцев было, в общем-то, приемлемое количество, то есть много меньше, чем в других местах. Так, обычная московская сумятица.

Переводчик Чен подскочил к приличному с виду магазинчику и услужливо распахнул перед ними широкую дверь с большим гранёным стеклом. Мелодично прозвенел колокольчик!

Едва они переступили порог, как им навстречу устремился приказчик... европеец, с широким, скуластым, славянским лицом и с некоторым замешательством посмотрел на своих посетителей.

- Вы из России? - неуверенно спросил он по-русски, хотя какие ещё европейцы, переодетые к тому же в китайскую военную форму, могли оказаться в Мукдене в этот год.

- Мы из СССР, - гордо заявил Пётр, но затем почему-то смутился.

- Из Москвы, - дополнил приятеля Сергей. - А вы "семёновец"[13]?

- Нет, нет! Я цивильный эмигрант, - всплеснул руками приказчик магазина. - Когда мои родители выехали из России, я был ещё ребёнком. Это магазинчик моего отца. Он был купцом второй гильдии в Иркутске!

- Это хорошо или плохо, что второй гильдии? - насмешливо спросил Пётр. - А почему не первой?

- Первой гильдии, это солиднее, конечно, - подтвердил без тени улыбки приказчик. - Но и вторая гильдия относится к очень уважаемому разряду торговых людей в России. В смысле, относилась. Вы ведь ликвидировали купеческие гильдии?

- И купцов, и их гильдии! За ненадобностью! - подтвердил штурман. - По России не скучаете?

- Я привык тут, а Россию почти не помню, - глухо произнёс приказчик. - Вот мой батюшка, бывало, вспоминал, когда его одолевала ностальгия. А она его частенько одолевала, особенно перед смертью. Да-с!

Приказчик и, видимо, нынешний хозяин магазина, вздохнул, но, вспомнив о своей торговле, подсобрался и торжественно заявил:

- Илларион Аркадьевич, к вашим услугам, господа! Прошу, что желаете приобрести из нашего широкого ассортимента?

- Что-нибудь из гражданской формы одежды, - косноязычно сформулировал своё пожелание Сергей.

- Вы пришли совершенно по нужному вам адресу, господа! В нашем магазине мужского платья вы сможете выбрать себе любой европейский костюм, какой пожелаете, а если хотите, то и китайский. Например, китайские шёлковые рубахи очень к месту будут летом, когда жара и влажность станет тягостна для вас, поверьте мне на слово. Вот ещё рекомендую летние брюки и туфли. Светлые, лёгкие и очень удобные. Головные уборы вас интересуют? Шляпы? Все отменного английского и французского покроя и качества!

Через два часа, нагруженные как мулы свёртками, коробками и пакетами друзья покидали гостеприимный магазинчик соотечественника, оставив в нём всю наличность подчистую. Илларион Аркадьевич долго прощался с ними, жал руки и просил непременно захаживать в следующий раз. Уверял, что к июлю он ожидает одежду осеннего сезона из самого Парижа, которая бывает только у него, а у всех прочих только дешёвые шанхайские подделки.

- Хорошо, что он потомок купцов второй гильдии, - Пётр покачал головой, осматривая себя и Сергея. - На первую, у нас просто денег бы не хватило! И как мы всё это потащим через весь город?

- Ума не приложу! Хотел ведь только шляпу, да светлые штаны купить! Зачем мне столько? - сам себе удивлялся Сергей. Он развёл руки в стороны, и на землю упали два увесистых свертка. - А куда наш товарищ Чен пропал, кстати?

Они оглянулись по сторонам, но переводчика нигде не было.

- Вот ещё новости! Угораздило же нас! - злился Пётр, который, когда щекотливая ситуация касалась его самого, почему-то начисто утрачивал обычно присущее ему чувство юмора. - Давай попросим нашего купца, чтобы подержал покупки пока у себя. Потом заберём потихонечку. Ну, честное слово, как мы со всем этим вернёмся в полк? Ведь ребята засмеют! Дорвались, скажут! Тебе хорошо, шмыг к своим китайцам, и нет тебя!

- Ладно, не плачь! Пошли к этому Иллариону на поклон, - согласился Сергей.

Илларион Аркадьевич, согласился подержать товар у себя без лишних уговоров. "Да, сколько вам будет угодно, господа! Если хотите, я вам пришлю ваши покупки с нарочным! Меня это не затруднит".

От услуг по доставке друзья немедленно отказались, живо представив себе картинку, как на аэродром прибудет посыльный с их покупками и начнёт выяснять у всех подряд, где ему отыскать господ русских офицеров! Тот ещё аттракцион! И кто не хотел, а узнает об их "оптовых" закупках. Илларион Аркадьевич таких тонкостей не понимал. Было понятно, что, по его мнению, если человек может позволить себе купить что-то и в нужном ему количестве, то в этом нет ничего зазорного.

Поэтому, друзья попросили подержать их покупки в магазине, пока они не пришлют за ними автомобиль. Якобы, им ещё хотелось погулять по городу налегке. Разумное и естественное объяснение. Но и у "купца" были свои резоны пойти им навстречу. Русские военные становились основной платёжеспособной клиентурой в этих местах. Покупали помногу, не торгуясь и не привередничая. Так что, повторное посещение магазина этими русскими было Иллариону Аркадьевичу только на руку.

В общем, всё решилось к взаимному удовольствию и выгоде. Беспокоило только отсутствие переводчика и остальных "экскурсантов" вместе с транспортом. Не хотелось в этом признаваться, особенно штурману, но они потерялись!

"Возьмите рикшу, они тут вместо такси, чтобы зря ноги не топтать, - порекомендовал лётчикам Илларион Аркадьевич. - Они же вас и на аэродром отвезут, если своих с машиной не найдёте".

Велорикша стоял рядом с магазином, как будто специально ждал их появления. Маленький и худенький китаец, напоминавший не оформившегося подростка, без тени сомнения предложил усаживаться на скамейку на колёсах, привинченную перед велосипедом. Довольно странная и непривычная для европейца конструкция транспортного средства, когда водитель как бы прикрывается пассажирами от возможных столкновений.

Главное же было то, что как сама конструкция, так и рикша-китаец выглядели слишком уж хлипкими для нормальной поездки. Таких же невесомых, как он сам, китайцев этот "велорикша", наверное, сумел бы прокатить с ветерком, но только не двух здоровых мужиков общим весом под двести килограммов.

Однако шустрый китаец буквально запихнул их на сидение и, легко тронувшись с места, покатил вдоль по улице. Правда, улица шла немного под уклон, и как-то "само собой" так получалось, что все улицы, по которым ехал их экипаж, оказывались без крутых подъёмов. Но, как ни крутил хитрый китаец свои виражи, объехать пологую возвышенность, лежавшую на пути к аэродрому, он никак не мог. Разогнав велосипед на последнем спуске, сколько было возможности, велорикша привстал на педалях и попытался с ходу взять этот не слишком крутой, но довольно затяжной подъём. Он всё сделал здорово и профессионально, но сил у него всё равно не хватило; преодолев две трети дистанции, велосипед безнадёжно завис на горке, удерживаемый от обратного спуска только силой ног китайца, вставшего на педалях во весь свой маленький рост.

Лётчики выбрались из экипажа, досадуя на себя, что не догадались сделать этого раньше, и, пересадив рикшу в повозку, легко преодолели завершающую часть подъёма. Пётр крутил педали, а Сергей, время от времени, подталкивал велосипед сзади. Китаец сжался на просторном сидении в маленький клубок и с ужасом слушал тягостные железные скрипы, которые издавал его велосипед, "обалдевший" от свалившейся на него тяжести и мощного напора седока на педали.

Перевалив через пригорок, Пётр крутанул педали назад, пытаясь затормозить, но они свободно провернулись и в эту сторону. Признаков ручного тормоза на руле тоже не было. Пока он соображал, где тормоза у этого транспортного средства, велосипед покатился под уклон, уверенно набирая скорость.

"Стоп! Стоп!" - заорал китаец, но, сообразив, что остановка будет не скоро и не на дороге, ловко перескочив через подлокотник, спрыгнул на землю и попытался поймать Петра за рубашку, но промахнулся.

Несмотря на шальную скорость, которую развил велосипед к концу пути, потерянную по дороге педаль, прыжки на ухабах и поворотах, Пётр удержался в седле и не бросил машину. На полной скорости он врезался в небольшой заборчик военного городка; пассажирское сидение, как и предполагалось, приняло на себя основной удар, совершенно разрушившись, но сам незадачливый велосипедист, скатившись с седла на землю, отделался всего лишь парой синяков и царапин.

Сергей так и остался стоять на вершине холма, на которую он минуту назад энергично вытолкнул велосипед с рикшей и своим другом, едва сдерживая смех. Выглядел штурман, барахтающийся сейчас в дорожной пыли, очень уморительно, но стоило сначала понять, всё ли с ним в порядке. Когда Пётр поднялся на ноги и в образных выражениях попытался по-русски объяснить китайцу, что такое тормоза, и как называют человека, который ездит без них, Сергей расхохотался от души.

Велорикша, беспрестанно лопоча что-то по-китайски, долго ходил кругами около своей искорёженной конструкции, потом сел прямо на землю и принялся раскачиваться из стороны в сторону, горестно причитая. Лётчикам стало жалко этого маленького трудолюбивого человечка, лишившегося своей рабочей "лошадки" - источника пропитания.

Сергей сходил к техникам и вскоре вернулся на "техничке" к месту вынужденной посадки штурмана. "Вот это, товарищ Кругляк, - принялся он втолковывать, в основном на пальцах, китайцу, показывая на техника-капитана, подъехавшего вместе с ним. - Он всё починит, а послезавтра заберёшь свой экипаж в целости и лучше прежнего. Понял, меня?".

Китаец ничего не понял, но сообразил, кто забирает у него машину и когда её можно будет получить назад. Заулыбался, закивал головой, забормотал "Кругли, Кругли", а потом стал просить денег за поездку. Запросил много, видимо, за полученное удовольствие, так что недостающую сумму пришлось занимать у Кругляка. "Ничего, я с него за ремонт сдеру!", - недовольно прошипел капитан.

Переводчик, "Политрук" и остальные "экскурсанты" вернулись все вместе и на два часа позже, чем штурман и Москвин. Они оказались нагружены покупками так, что приобретения, сделанные приятелями в лавке купца второй гильдии, уже не казались им чрезмерными.

После ужина выяснилось, что через день полк перелетает на соседний аэродром Андунь[, то есть практически на самую границу Китая и Кореи и начнёт боевую работу против авиации ООН. Заволновавшийся Пётр немедленно разыскал Москвина и попросил:

- Дружище, забери и мои покупки тоже, а то мне завтра никак не успеть вырваться в город. Сам знаешь, перед отъездом всегда одного дня не хватает, а мне послезавтра полк лидировать! Ты же остаёшься тут китайцев учить, чего тебе стоит.

- То есть, вы летите воевать, а я тут инструктором?! - произнёс Сергей, размышляя вслух. - Ну, уж нет! Я с вами полечу! Сегодня же пойду к Кожедубу!

- Москвин, ё-моё, а как же наши покупки?! - неуверенно затянул штурман. - Всё же потырит этот белоэмигрант, вот увидишь!

- Да, пошёл ты со своими шмотками, сам знаешь куда, куркуль! - наорал сгоряча на штурмана Сергей. И, показав обалдевшему Петру огромный кукиш, быстро зашагал к зданию штаба.

Командира их дивизии полковника Кожедуба[14] он отыскал быстро. Лучший советский ас Отечественной войны, лично вогнавший в землю 62 немецких стервятника, сидел за столом у себя в комнате и внимательно изучал район предстоящих боёв: внушительный кусок корейской территории, ограниченный морем, горами и реками Алуцзян и Ансю. Мысленно полковник экзаменовал свою память, в очередной раз сверяя корейские названия, густо рассыпанные по карте в этом прямоугольнике.

- Разрешите, Иван Никитович! - Москвин решительно переступил порог, не останавливаясь в дверях.

- А, это ты Москвин! Ну, заходи, раз уж вошёл! - усмехнулся Кожедуб. - Что пыхтишь, как паровоз под парами? Случилось что?

- Случилось! - отрезал Сергей, стараясь не перейти на непринуждённый тон, каким командир предлагал вести беседу, зная, что в таком варианте он может дать слабину и поддаться на уговоры. - Я прошу освободить меня от обязанностей инструктора лётной подготовки корейских и китайских товарищей и отправить вместе с полком в район боевых действий!

- Дезертируешь на фронт? - рассмеялся Кожедуб, не желавший менять тон разговора в угоду своему подчинённому. - Выходит, что зря рассчитывали на тебя товарищи Мао Цзе Дун[15] и Ким Ир Сен[16], не хочешь ты их лётчиков учить.

- Я подготовил две группы: китайцев для Мао и корейцев для Кима! Пусть теперь другие готовят, а я с ребятами полечу. Назначьте из женатых, у кого детей побольше, Иван Никитович!

- Это правильная мысль, но я слышал, и ты у нас в женихах засиживаться не собираешься?!

- Здорово! Уже и вы слышали!

- Слухами земля полнится! А ты как хотел? Секретность соблюдать - это мудрёная наука. Ты, как я понимаю, ею до сих пор не овладел.

- Моё дело летать. Но источник утёчки этой информации мне отлично известен! Разрешите убыть в полк, товарищ командир!

- Быстрый какой! Хорошо, - Кожедуб хлопнул ладонью по столу, - на днях получишь замену. Своих найдёшь в Андуне, вот здесь, - Иван Никитович постучал остро отточенным карандашом по точке на карте, разложенной на столе. - Всё, свободен!

- Спасибо, товарищ командир! - признательно произнёс Москвин.

- Не за что, майор! - буркнул в ответ Кожедуб. - Я тебя не к тёще на блины отпускаю.

-----

Джон открыл холодильник и грязно выругался. Опять этот болван Пак, обслуживающий их комнату, не наморозил лёд. Влажная жара туманом наплывала с улицы через настежь распахнутое окно, что не давало никакого облегчения: вместо привычных прохладных сквозняков в помещении хаотично перемешивались тяжелые волны горячей испарины, которую с трудом сдвигали лопасти вентилятора под потолком, издававшие хлюпающие звуки.

Кондиционеры, прибывшие ещё два месяца тому назад, оказались без каких-то необходимых кронштейнов или креплений, поэтому пылились на складе, в ожидании результатов поиска крепежа, пропавшего где-то в пути. Без этих деталей, устанавливать кондиционеры специалисты, прибывшие из Сеула, не стали, а "сделали всем ручкой" и укатили обратно в столицу. Изготовить недостающие детали можно было в своих ремонтных мастерских, но интенданты запретили это строжайшим образом. В этом случае фирма-поставщик освобождалась от всех гарантийных обязательств по бесплатной профилактике и ремонту в течение года. Теперь, если не найдутся пропавшие детали, надо ждать новой поставки и терпеть этот кошмар, а ведь ещё только конец весны.

Тёплое пиво - не самый противный на свете напиток, гораздо противнее тёплая Кока-кола, понял Джон, отхлебнув этого пойла из пузатенькой бутылки! В декабре, когда их эскадрилья "Сейбров"[17] прибыла в Корею, было гораздо легче, хотя эту, дважды уничтоженную авиабазу, тогда ещё только начали приводить в порядок! Господи, что же будет летом? Даже ребята из южных штатов тяжело переносят такую жару и влажность, что же говорить о нём, который большую часть жизни прожил на границе с Канадой.

Душ давал только минутное облегчение, пить много было бесполезно - всё моментально уходило в пот - и снова нужно было лезть в душ, шагая по трупам тараканов и ещё каких-то насекомых, давно облюбовавших душевые и не желавших покидать их даже под страхом смерти. Он искренне позавидовал лётчикам с авианосцев; хотя они всё время в море, но в нормальных условиях, не говоря уже о пилотах "крепостей", летающих на "работу" с японских аэродромов.

Но удушающая Корея, тупые корейцы, не умеющие приготовить лёд, тёплая Кока-кола, огромные кукарачи под ногами в душевой и многие другие мелкие пакости были лишь неприятным дополнением к русским "МиГам", с которыми они уже четвёртый месяц регулярно встречались по два раза в день. Расчёт командования на то, что их "Сейбры" легко и быстро "вырубят" из воздушного пространства Северной Кореи досадную помеху в виде новых русских реактивных истребителей, оказался сродни детским мечтам о "могуществе" Санта-Клауса.

Все те лётчики, кто в декабре выехал на "весёлую охоту на индюшек", столкнувшись с суровой реальностью ожесточённых воздушных боёв, давно расстались со своими детскими иллюзиями, а некоторые и с жизнью. Проблемы, как правило, начинались тогда, когда в "МиГах" сидели русские. С китайцами и корейцами было всё-таки проще: дрались они отчаянно, но мастерства им явно не хватало. Русские же были серьёзными противниками. Ввязываться с ними в бой было реально опасно. Но ему, капитану Джону Макдоннелу, пока везло, и не просто везло. Во-вчерашнем бою над городком Ансю он сбил своего седьмого "коммуниста".

Как всегда, он первым заметил самолёты "красных". "МиГи" летели встречным курсом значительно ниже их группы робкой и неуверенной стайкой, и капитан сразу сообразил, что это новички. Позиция для атаки была идеальная, и он азартно повёл свою группу на перехват.

Их заметили, и восьмёрка "МиГов" стала разворачиваться навстречу. Но "красным" нужно было время, которого у них не было. Его "Сейбры" прорезали строй вражеских самолётов, расстреливая их в упор из сотни пулемётных стволов, и те кинулись врассыпную.

Завертелась карусель воздушного боя, которую он не любил, поэтому Джон вышел из общей свалки, "горкой" набирая потерянную в атаке высоту.

Выполнив левый разворот, сразу заметил, что от места боя на северо-запад уходят в пологом снижении пара "МиГов". А дальше к северу выходил из боя одиночный самолёт, от которого тянулась отчётливая светлая полоска - выброс керосина из пробитых баков - и Джонн бросился в погоню за одиночкой.

Подбитый "МиГ" он догнал быстро: тот летел медленно, постоянно выравнивая левый крен. Ясно было, что в первой атаке он основательно нахватался свинца от его шести скорострельных крупнокалиберных пулемётов "Кольт-Браунинг". Хорошие машинки!

На всякий случай ещё раз осмотрелся. Всё в порядке! Его ведомый строго держался на своём месте, а пара О'Нила шла чуть выше в строю фронта. Остальные "коммунисты" были намертво связаны боем с остальными "Сейбрами".

Поэтому, без проблем и помех, он зашёл снизу сзади и расстрелял этого "красного" как фанерный макет. Окутавшись клубами дыма, "МиГ" разом повалился вниз, как будто из-под него выдернули невидимую опору, и, распахав аккуратные квадратики рисовых плантаций, разлетелся на куски. Лётчик не катапультировался; возможно, ему не хватило высоты, а может быть, он и убил его в этой атаке.

Очередную победу своего командира и ещё три, записанные другим лётчикам, отмечали так, что сегодня вся его группа получила "заслуженный" выходной. "Пьяный" самолёт хорошо виден в полёте, а как выглядит "пьяная эскадрилья" начальство решило не выяснять. Ясно было и так, что зрелище это, не для слабонервных.

- Добрый день, Джон!

Приветствие так громко загудело в голове Джона, что он даже вздрогнул от неожиданности. Шумно выдохнув и смахнув испарину со лба, капитан обернулся.

В дверях стоял командир их крыла полковник Том Харви младший, не плохой парень, но никакой пилот. В бою, если Харви младший вдруг изъявлял желание лететь с ними, его приходилось опекать как деревенского пастора, впервые попавшего в Нью-Йорк. К счастью, такое желание возникало у него не часто.

За плечом полковника маячила непонятная личность в полевой военной форме, но без знаков различия. "Корреспондент?!" - подумал Джон.

Прессу он не любил. Писали журналисты об этой войне полную чушь. Этот бред сумасшедшего, который выходил из-под их перьев непрерывным, как телеграфная лента, потоком, они называли "пожеланиями читателей". Что на самом деле хотели прочитать о войне читатели в Штатах, Джон не знал, но если их пожелания хоть как-то пересекались с содержанием этих "опусов", то не стоило спешить возвращаться домой; жить среди таких остолопов было бы очень тяжело!

- Познакомься, это мистер Смит - эксперт по "коммунистам", - неопределённо представил своего спутника Харви младший, сам толком не зная, кого ему навязало начальство из штаба их армии. - Он хочет с тобой поговорить.

- Ты, Том, забыл спросить меня, хочу ли я говорить с этим шпионом, - Джон сразу понял, кого притащил к нему этим невесёлым утром командир. - Впрочем, если он ставит выпивку, холодную выпивку, то я к его услугам.

- Это вне сомнения, мистер Макдоннел, - подтвердил свой согласие шпион Смит. - Выпить с лучшим нашим асом для меня большая честь.

- ОК! Ждите меня в баре, я только на минуту загляну в душ, - согласился Джон.

В это время, как и следовало ожидать, в баре почти никого не было. Только в уголке тихо "ворковали" двое лётчиков из его эскадрильи - Иеремия Бентам[18], полный тёзка известного исторического деятеля, и его приятель Авраам Вейсх. Среди пилотов ходили упорные слухи, что ребята не просто так сдружились в небе Кореи. "Морячки, вашу мать"[19], - выругался про себя капитан.

Шпион Смит сидел на высоком стуле у барной стойки и потягивал какой-то дурацкий коктейль, за который, выпей ты хоть десять порций, даже дорожная полиция не станет тебя штрафовать.

- Как обычно, Мак? - толстый бармен Фредди потянулся за бутылкой "бурбона".

- Двойной, Фред! За выпивку получишь с мистера Смита!

Оттопырив большой палец, Фред молча ткнул им в дальний конец стойки: "с этого?"; Джон также молча кивнув подтверждая: "с этого самого". Зацепив прямо со льда бутылку содовой, капитан свернул пробку и жадно припал к горлышку. Выпил одним махом полбутылки, довольно икнул, и пошёл вдоль стойки к ожидавшему его шпиону Смиту.

- Так, я вас слушаю, мистер... Смит.

Джон, ухватив краем глаза движение Фредди, поймал скользнувший к нему по стойке стакан с виски и вопросительно посмотрел на собеседника.

- Скажите, Джон, как вы оцениваете новый русский реактивный истребитель "МиГ-15" и подготовку противостоящих вам лётчиков? Вы ведь уже пятый месяц "встречаетесь" с ними.

Капитан отхлебнул добрую порцию виски, и внимательно посмотрел на собеседника, запивая спиртное содовой прямо из горлышка.

- Вам как? Как в газетах, или как? - спросил он.

- Мне, капитан, "или как", - подсказал мистер Смит.

- Тогда слушайте...

В течение пятнадцати минут, Джон не только допил свой виски, но и образно, не стесняясь в выражениях, объяснил этому "эксперту", что русский самолёт ничем не уступает "Сейбру", что сезон "охоты на индюшек" давно закончился, что теперь всё зависит от мастерства пилота и, что русские очень опасные противники, если это не новички. "С косоглазыми, понятно, полегче, сэр", - закончил он и щёлкнул пальцами Фреду. Немедленно по стойке в руку капитана приехал ещё один стакан.

- То есть, вы абсолютно уверены, капитан, что против вас воюют русские?

- Я верю своим глазам и ушам, сэр! В Вермонте, где прошло моё босоногое детство, русских предостаточно, и я с детства слышал соседские разговоры на русском языке! Я не утверждаю, что свободно говорю по-русски, но русский мат я в состоянии отличить от незамысловатого английского "фак"[20]!

- Вот как? - фальшиво удивился "шпион". - Видимо, ваша странная привычка, запивать спиртное содовой, происходит из того же босоногого детства?

- В самую точку, мистер шпион, в самую точку! Впрочем, если вы не верите моим словам, то спросите у Айвана Хижняка или у моего механика Стаса Кравчука, я давал ему прослушать переговоры русских пилотов, они оба из семей русских иммигрантов. Правда, они называют себя "украинцами", но это один чёрт!

- Хорошо, мистер Макдоннел, раз вы так уважительно относитесь к новому русскому самолёту, то, наверное, не отказались бы прокатиться на нём? Ну, чтобы получше понять его слабые стороны, например?

- У вас есть целый русский "МиГ"!? - вскричал Джон трезвея.

- Пока что, нет, мистер Макдоннел, но мы хотели бы попросить вас, пригнать нам его для изучения. И, кстати, не нужно так кричать!

- Вы хотите, чтобы я украл у русских в Китае их самолёт? Вы ненормальный, мистер шпион?

- Нет, украсть самолёт в Китае у вас не получится, а вот попробовать посадить русский истребитель на наш аэродром, вы вполне могли бы, - улыбнулся мистер Смит.

- Нет, это невозможно! Фантастика! Нет, я даже не буду пытаться совершить такую глупость, - замахал руками капитан.

- Даже за один миллион долларов, мистер Макдоннел? - внешне небрежно, но тщательно выговаривая каждое слово, спросил мистер Смит.

- Миллион баксов? Вы, серьёзно? Нет, вы шутите, - неуверенно рассмеялся Джон. - Лучше заплатите Фреду за три двойных "бурбона", как обещали!

- Я совершенно не шучу, - спокойно сказал мистер Смит. - Более того, я уполномочен сделать вам такое предложение от имени правительства США. И за выпивку я заплачу, разумеется, раз я вам обещал. За три "бурбона", хотя вы и пьёте только второй стакан!

-----

Кожедуб сдержал слово, и через неделю, тянувшуюся, казалось, целый год, прислал Москвину замену. Молодцеватый лётчик из другого полка - инструктор лётной подготовки - принял у Сергея дела. Как раз началось формирование новых китайских групп обучения, поэтому он сдал должность и дела без лишних сомнений.

В Андунь[21] можно было добраться автомобилем, но он ведь авиатор! Поэтому, выпросил у китайцев спарку "Як-11"[22], захватил только самое необходимое, и немедленно вылетел в родной полк, а то ещё передумают, не дай Бог. Обратно Як должен был отогнать китайский инструктор, товарищ Ли, летевший вместе с ним. Он же обещал переправить остальной багаж Москвина в Андунь.

Меньше получаса неспешного полёта и под плоскостями показался городок Андунь, на окраине которого раскинулось аэродромное хозяйство дивизии. Самолётов в воздухе, на полосе и рулёжных дорожках видно не было. Сергей запросил добро на посадку и уже начал второй поворот, когда над полосой взлетела целая россыпь красных ракет - "посадка запрещена"!

Москвин "сошёл с круга" и вылетел в зону: бороздить пространство над северо-западной границей аэродрома. Менее чем через минуту, со стороны Кореи, стали подходить разрозненные группы "МиГов". Сергей принялся с интересом наблюдать за посадкой самолётов, вернувшихся после воздушного боя на прифронтовой аэродром.

Уже смутная картинка военного прошлого, казалось, оживала прямо на глазах. Садились, в основном, парами, срезая углы на разворотах и стремясь быстрее освободить полосу, уходя на рулёжные дорожки чуточку раньше полного завершения пробега. Хорошо замаскированные капониры расторопно "заглатывали" самолёты, которые исчезали на границах лётного поля, как предметы в шляпе у фокусника в цирке.

Общий, в целом стройный и целесообразный, рисунок посадки испортил "МиГ" с бортовым номером 287: оставляя в воздухе заметный дымный след, не выпуская шасси, он плюхнулся на "живот" и поехал по полосе, разворачиваясь боком, оставляя за собой искрящийся шлейф горящей дюралевой стружки. Силы трения оказалось недостаточно, и истребитель, вылетев за пределы полосы, "погас" в клубах пыли за пределами аэродрома - туда понеслись машины и побежали люди.

"Кто и как", - вот два вопроса, которые мучили Сергея, всё, тянувшееся как резина, время, пока он, получив "добро" на посадку, сажал "Яка" и рулил на стоянку.

На НП разъяснилось, что садился "на брюхо", не кто-то, а "товарищ Политрук", пожелавший показать на личном примере, как надо сбивать американских империалистов. Но те сбиваться не пожелали. Наоборот, подловив "Политрука" на плавных "парадных" виражах, - "Сейбр" разворачивается порасторопнее "МиГа", - отстрелялись по нему парой с близкой дистанции. То, что "Политрук" пришёл домой и, имея до сотни пробоин, сел, надо было благодарить "МиГ" и удачу.

- Представляешь, весь самолёт как решето, а у него ни царапинки, - сообщил Сергею капитан Кругляк. - Приложился, правда, при посадке крепко, но в бою - ничего!

Подошёл Пётр, поздоровался и сказал:

- Да, повезло нашему "Политруку"! Теперь домой в Союз поедет! А Никитин, вот, погиб!

- Как погиб, когда? - ошеломлённо спросил Москвин, вспоминая смешливого Кольку Никитина, всегда первым хохотавшего над шутками штурмана. Вот и отсмеялся!

- Подбили его, наверное. Пошёл домой один, а они его перехватили и сбили. Не выпрыгнул.

Пётр говорил медленно, задумчиво глядя в небо, без тени улыбки на лице. Было непривычно и тревожно видеть его таким.

- Уже три машины списали, - дополнил Кругляк, - а теперь вот полное звено будет.

- Да, хрен с ними, с машинами, - вскипел Пётр. - Как дальше воевать, вот вопрос? Над морем не летай, за Пхеньян не залетай, на охоту не летай, к горам не полетай! Шаг вправо, шаг влево - попытка к бегству! Крутимся робкой стайкой в одном месте, чего им нас не сбивать?!

- Давай с этого места поподробнее, - попросил Сергей. - Так как я вернулся в полк на ту же должность в прежнем звании, то не хочу, чтобы американцы меня сфотографировали из ФКП в первом же бою!

- Ладно, ребята, побегу я, а то дел невпроворот, - попрощался Кругляк, проведя ладонью по горлу, демонстрируя количество своих дел. - Может быть, вечером увидимся; хотя, вряд ли!

Когда капитан убежал на стоянки, Сергей спросил:

- Смотрю, замотался наш "Круглый". Достаётся ему?

- Всё аэродромное хозяйство, считай, на нём! Мечется с утра до ночи, как Папанин по льдине. Только в отличие от Папанина, его никто спасать не собирается! И Героя ему за это не дадут, - Пётр ухмыльнулся. - Ничего, пусть побегает! Это ему не в Союзе груши околачивать!

- Ну, тут ты не прав, Круглый и в Союзе пахал, как положено! Давай, лучше, не заговаривай мне зубы, а выкладывай подробности!

- Подробности? Тогда смотри, что получается ...

И Пётр, раскручивая ладонями перипетии прошедших воздушных боёв, принял горячо рассказывать о первых боевых буднях полка. Подходили всё новые лётчики - послушать и поздороваться - и включались в разговор. Круг мнений и суждений быстро разрастался, а страсти кипели нешуточные. В некоторых вопросах, например, по радиообмену на корейском языке все были единодушны, что это выдумка начальства дурацкая и нежизнеспособная!

А вот по поводу полётов над морем, мнения разделились. Вода и воздух - стихии родственные. Это, не небо и земля.

В жаркую тропическую погоду, когда испарения водного зеркала создают в воздухе парообразную насыщенную дымку, "смазывается" линия горизонта на границе воды и воздуха и, если берег не видно, то потерять ориентировку в воздушном бою над морем очень просто.

Приземление с парашютом на землю, почти всегда означает немедленное спасение, а вот на воду - это ещё бабушка надвое сказала!

К тому же средств и службы спасения у корейцев нет! Так что, вероятнее всего, попадёшь к американцам в плен, что само по себе позорно, не говоря уже о международном скандале!

- Выдернут из воды сеткой, я видел такую на Балтике у наших, - горячо доказывал лейтенант Сергеев, - и будешь трепыхаться как сазан в сачке. Пакуй и отправляй! Даже застрелиться не сможешь!

В общем, позиции противников полётов над морем, солидарных с мнением начальства, выглядели очень внушительно.

Однако всем было непонятно, почему нельзя использовать северное и северо-восточное направления, для атаки американцев, то есть со стороны гор.

И срочно нужна была надёжная система раннего обнаружения самолётов противника. Реактивные скорости требовали новых решений. Иначе, они были обречены, вступать в бой с американцами сразу после отрыва от ВВП, то есть без высоты и скорости, когда те уже вышли на штурмовку, висят в зоне воздушного боя и обнаружены визуально. Разворачиваться в противоположную от границы сторону, набирая высоту, не оставалось времени - американцы успели бы выполнить задачу и уйти.

- Вот такие пироги, - подвел невесёлые итоги первых боёв штурман. - Ладно, поехали устраиваться. Я, так и быть, в этот раз тебе нижнюю полку уступлю!

- Ага, стало быть, прошло головокружение. Это хорошо! Кстати, твои шмотки у "купца" я забрал. Вот, товарищ Ли, - Сергей отрекомендовал Петру китайца, прилетевшего вместе с ним, - обещает в ближайшие дни доставить мой багаж сюда с оказией. Там и твои покупки упакованы.

- Не до шмоток сейчас, - отмахнулся Пётр, но по глазам было видно, что он доволен заботой товарища.

- Хорошо, оставим эту тему, и вернёмся к нашим "баранам", - согласился Москвин. - Если я всё правильно понял, то, как обычно, все наши проблемы в организации дела и несогласованных действиях служб?

- Ну, да, в общем, ты прав: всё как обычно, ничего нового, - вздохнул штурман. - Наоборот, даже привычно. Только в Союзе за это можно было получить нагоняй, а тут "Сейбров" на голову и не ясное будущее. А если учесть, что рисковать надо не в бою за Родину, то совсем кисло становится. Некоторые уже по дому "затосковали". Забыли, что никто их сюда силком не тянул - сами вызвались.

"Не наша война" - очевидность этого факта, постоянно подчёркивалась и общим фоном вокруг; взгляд непривычно цеплялся за китайскую форму на лётчиках и техниках, за двойные красные круги вокруг звёзд на самолётах - это корейские опознавательные знаки.

"Мы русские китайцы, воюющие за корейцев, - усмехнулся про себя Сергей. - Но делать-то нечего: назвался добровольцем-груздем, так полезай в кузов! Летай, воюй и не чирикай. По крайней мере, в отличие от Испании, от нас не требуют менять имена, а переговоры на корейском отменятся сами собой - это очевидно. В воздушном бою, пока будешь искать в списке нужное слово, либо собьют, либо обстановка поменяется так, что нужно будет искать уже другое, более крепкое, выражение своих мыслей и чувств".

- Тех, у кого обострилась ностальгия, надо отпускать без лишних формальностей, по личной просьбе. Толку от них с каждым разом будет всё меньше, а нытья всё больше. Наконец, это попросту опасно, - убеждённо заявил Москвин. - Надо поговорить об этом с командованием. А то пойдёшь на задание восьмёркой, а на деле окажется, что только парой.

- Правильно, я тебя поддержу, - согласился штурман. - Знаешь, а ведь эти наши "герои" потом будут всем трезвонить, как их сюда на верёвке силком затянули. В приказном, мол, порядке!

- Ну, это непременно! Это, к бабке не ходи! Не могут же они признаться, что согласились ехать сюда, трясясь от страха за свою шкуру, - подтвердил Москвин. - Они там, в Союзе, больше боялись, что мы поймём, с какими "героями" вместе служим. Думали, что на месте как-нибудь выкрутятся. Хрен с ними, нам нужно "ломать" ситуацию. Иначе, американцы нам вообще на голову сядут. А нужно чтобы они, скажем так, избегали нашей зоны ответственности. Начнём с себя!

- А что, и начнём, - решительно заявил Пётр. - Мы им не куропатки! Командир, я уверен, будет на нашей стороне.

Командир полка был доволен возвращением своего заместителя, в первую очередь потому, что количество организационных вопросов, свалившихся ему на, превышало все разумные человеческие пределы, а кому-то нужно было и летать. Сразу договорились, что Москвин будет отвечать за лётную работу, и с рассветом Сергей занял место в кабине истребителя.

Очень скоро выяснилось, что в готовности "номер один" высидеть в самолёте больше часа совершенно невозможно. А ближе к полудню солнце пекло так, что "МиГ" купался в дрожащем воздухе вокруг, как в горячей ванне. Раскалённый солнцем серебристый дюралевый корпус самолёта, горел слепящим светом. В ясную погоду, такой сверкающий самолёт должно быть видно за добрый десяток километров, если не больше, то есть маскировки ноль!

Нестерпимо хотелось пить, но Москвин знал, что это бесполезно. Положил в рот щепотку соли и, растворив её слюной, проглотил противную кашицу. В пустом желудке - все лётчики предпочитали с утра перед полётами самый лёгкий завтрак, а то и вовсе обходились без него - противно заскрипело. "Это не дело, - подумал Сергей. - Какой толк от такого дежурного звена? После часа "отдыха" в раскалённой кабине много не налетаешь. Нужно отвести самолёты в тень, и чтобы сквознячок продувал".

Он осмотрелся по сторонам, но желанная тень была только в районе капониров, а это слишком далеко; от капониров рулить на старт несколько минут, какая уж тут готовность "номер раз". В памяти услужливо всплыли разноцветные образы китайских зонтиков от солнца, которыми в солнечную погоду пестрили улицы Мукдена. Китайцы давно решили эту проблему для себя! Надо укрыть самолёты под брезентовыми тентами, как китайцы укрываются от солнца под своими зонтиками, тогда дежурным будет намного легче!

В этот момент, расплавленный воздух аэродрома прорезала зелёная ракета! Взлёт! Но опять на перехват разведчика вылетели слишком поздно: американцы уже повернули домой и со снижением уходили в сторону моря. Попытались перехватить две группы штурмовиков, но те тоже успешно выскочили за линию прибоя.

Железная дорога и автострада, идущие вдоль моря от границы Китая в направлении на Пхеньян, и были основными целями американских штурмовок. Зайдя со стороны моря, группами из одной-двух эскадрилий "Тандерджетов"[23] или "Шутинг Старов"[24], американцы наносили штурмовой удар по намеченным целям и немедленно отваливали за линию прибоя, прикрываясь для надёжности манёвренными истребителями "Сейбр", которых с каждым разом становилось в воздухе всё больше, и действовали они всё агрессивней.

Полётное время вышло, и пришлось разворачиваться на обратный курс. Досадно! Мучительное ожидание, предстартовое волнение, предчувствие боя, нервное напряжение - всё было зря. Покрутились над Кореей, да и вернулись в Китай!

На следующий день из штаба корпуса командир полка принёс две новости: хорошую и непонятную. Во-первых, Объединённая воздушная армия (ОВА), в которую входили корейские и китайские дивизии, в ближайшее время обзаведётся, наконец-то, нормальной системой обнаружения, наведения и сопровождения целей; уже развёрнуты все визуальные посты и завершается монтаж РЛС советскими специалистами[25]. Теперь, надо полагать, время для принятия решений и подъёма самолётов на перехват будет достаточно, что, разумеется, хорошо.

Другая новость состояла в том, что командир полка убывал в Союз "по состоянию здоровья", и вот как оценивать это сообщение, Москвин пока не понимал. Здоровье, конечно, беречь надо, но до этого момента комполка на здоровье не жаловался.

-----

Нового командира полка Сергей немного знал. Тот и сам был активным пилотом, поэтому Сергей опасался, что новый "приземлит" его на аэродроме, спихнув на своего заместителя весь груз земных проблем.

Но, всё разрешилось к обоюдному удовольствию; будучи и сам "повенчан" небом, подполковник Ковалёв понимал и уважал желание летать и у других. Договорились летать по очереди, через день, а при вылете по тревоге всем полком - вместе!

Так как на следующий день командир уже был вызван в штаб корпуса на очередное совещание, то очерёдность полётов установилась естественным образом.

На следующее утро, Сергей, посадил под импровизированные "зонтики", скроенные китайцами за одну ночь, в готовность "номер раз" не только дежурное звено, но и две полные эскадрильи. В тени и на небольшом сквознячке кабина истребителя перестала напоминать парилку. Брезентовый тент, кроме того, оказался и неплохой маскировочной накидкой. И, когда из штаба сообщили о подходе с юга со стороны моря большой группы "Сейбров", небо прочертили две зелёные ракеты, на перехват немедленно взлетели двадцать четыре "корейских" "МиГ-15".

Но на этот раз, Москвин, подав команду "следовать за мной", повёл всю группу на северо-восток, то есть в противоположную сторону от места предполагаемой встречи с противником! На этом строился весь их с Петром расчёт на внезапную атаку американцев с высоты, со стороны солнца и с неожиданного для них направления - практически с тыла! До позднего вечера с курвиметром и секундомером рассчитывал он со штурманом все точки принятия решений! Сегодня все результаты предстояло подтвердить в реальном бою. Или, если они в чём-то ошиблись, придётся импровизировать на ходу.

"МиГ" послушно набирал высоту. Скороподъёмность у самолёта, что и говорить, была отличная. "Это наш главный козырь против "Сейбров", - отметил для себя Сергей. Когда небо, потемнев, проклюнулось звёздами, Москвин подал команду на разворот. Теперь, в пока ещё пологом снижении, развернувшись по фронту и по высоте, обе эскадрильи уже с северо-востока возвращались к корейско-китайской границе.

"Кто там гуляет на севере?" - раздался в наушниках раздражённый голос Кожедуба. "Я Беркут. Идём на встречу с востока. Как поняли, приём", - отчётливо сообщил Москвин, чуть жёстче произнеся слова "встреча с востока. "Понял тебя, Беркут, - уже спокойно ответил Кожедуб. - Противник прямо по курсу, ниже четыре. Бей интервентов, чтоб клочья летели".

Американцы летели двумя почти равными группами, развернувшись по высоте на 8-10 километрах, то есть на обычных для предыдущих боёв высотных эшелонах, в обычном направлении почти строго на запад. "МиГи" появились над американцами внезапно, когда ведущий американцев, оценив расстояние до китайской границы, начал левый поворот в сторону моря, да так, чтобы "правое крыло прошло над правым берегом пограничной Ялудзян". Видимо, решил шикануть!

"Атакую "голову". Сто тридцатый, атакуйте "хвост", - передал Москвин приказ командиру второй эскадрильи, нацеливая его на замыкающую группу противника, и перевёл истребитель в практически вертикальное пике, падая на беспечно растянувшуюся в левом развороте первую группу американских самолётов. "Бью ведущего, прикрой", - крикнул он ведомому и сразу ощутил знакомую огненную вспышку охотничьего азарта в крови, стремительно охватывающего всё тело, опережая головокружительную скорость сближения самолётов.

В последний момент их заметили лётчики второй группы "Сейбров", летевшие выше и имевшие лучший обзор, и, видимо, успели предупредить своего ведущего. Помочь ему они ничем не могли, так как сами тут же попали под удар второй эскадрильи.

По тому, как нелепо задёргался самолёт ведущего американца, было понятно, что он никак не может понять, где эти "МиГи", откуда взялись и что ему делать! Наконец, сообразив что к чему, тот скольжением бросил самолёт вниз, но было уже поздно, и в самом начале манёвра "Сейбр", с расписанным в шахматную клетку хвостом, сам вошёл в снарядные трассы, выпущенные по нему Москвиным; от избытка азарта и волнения очередь получилась длинноватой. На плоскостях и фюзеляже "американца" расцвели яркие вспышки снарядных разрывов, и он, моментально окутавшись сизыми клубами дыма, беспорядочно повалился вниз в сторону залива. Сергей, взяв ручку на себя, вошёл в боевой разворот.

Эфир стонал и разрывался от команд, азартных и радостных криков лётчиков его группы, заставших американцев врасплох и практически в одной атаке выведших из строя половину их самолётов. Уцелевшие, не вступая в бой, кинулись врассыпную. Сейчас бы и перейти во вторую атаку на эти разрозненные самолёты, но, повалившись в пике, "Сейбры" моментально вышли из боя, "отпрыгнув" за береговую черту, разрывая дистанцию, как боксёр на ринге, пропустивший сильный и неожиданный удар. Пришлось одёргивать лётчиков, в горячке боя бросившихся преследовать удирающие "Сейбры" над Жёлтым морем.

Ещё полчаса "повисели" в зоне прикрытия, но американские наблюдатели, ошеломлённые таким неожиданно негостеприимным приёмом своей группы зачистки неба, на всякий случай завернули ударные самолёты - так, от греха. "Всем - трава", - приказали с земли, и Сергей повёл группу на аэродром. Когда все самолёты - потерь не было! - сели, восторгам лётчиков не было предела. Так, воевать было можно!

Корейцы сообщили, что на их территорию по предварительным данным упало пять "Сейбров", ещё три самолёта "точно" упали в залив. В плен попали три американских лётчика.

Вечером за ужином все лётчики полка, как принимавшие участие в разгроме "Сейбров", так и дежурившие на аэродроме, с удовольствием обсуждали и даже смаковали подробности минувшего дня.

- Свои законные сто грамм, сегодня я честно заработал, - заявил Пётр, наливая себе коньяку. - Вот мне интересно, а за сбитые будут платить, как в Отечественную? И сколько надо свалить "Сейбров", чтобы хватило на "Победу"?

- Если как в Отечественную, то два, - ответил Сергей. - Но я ничего об этом не слышал. В штабе узнай, когда будешь полётные карты менять. По-моему, платить не будут.

- Ну, не хотят платить, не надо, - заключил Пётр. - Давай выпьем за наши победы! Дай бог, чтоб не последние!

Они выпили отличного армянского коньяку и закусили апельсинами, сладкими как сгущёнка. Напряжение и радостная взбудораженность этого дня постепенно проходили, и Сергей вдруг понял, что если сейчас же не ляжет в постель, то уснёт прямо тут, за столом. Попрощавшись с друзьями, он ушёл.

Проблема бессонницы давно канула в прошлое, и теперь, валясь в койку, ему даже показалось, что он стал слишком много спать. В памяти сам собой всплыл образ расстрелянного им американского истребителя, проваливающегося в бледные облака. "Интересно, - подумал Москвин уже засыпая, - сбил я его или только подбил?"

Сергей не мог знать, что атакованный им "Сейбр" всё-таки дотянул до залива, а лётчик катапультировался и был подобран своими примерно после часа "водных процедур".

Не знал он и того, что прервал в этом бою лётную карьеру одного из лучших американских асов, известного своими победами над японцами в прошедшей войне.

Американский полковник, командуя двумя группами по двадцать "Сейбров" в каждой, ожидал появления краснозвёздных "МиГов" с обычного западного направления на рубеже реки Ялудзян. Но горизонт был чист, и он уже было подумал, что сегодня ему спокойно и без проблем удалось решить задачу "зачистки" воздушного пространства для спокойной "работы" своих штурмовиков.

Наверное, "МиГи" решили не рисковать, после очередной взбучки, которую им вчера устроил капитан Макдоннел. Что ж, он понимал этих русских парней, не желавших зря подставляться в интересах "косоглазых"!

То, что в реактивных "МиГах" сидят русские, в его крыле были уверены все: разве корейцы смогут справиться с современным реактивным самолётом? Свои южные "макаки" и с "Мустангом" управлялись едва-едва! Чем северные или китайцы лучше?

То, что "МиГ-15" был отличным самолётом, никто из лётчиков, дравшихся с ними, не сомневался ни секунды. Конечно, он слабее "Сейбра", но, извините, "Сейбр" - это американский самолёт и лучший в мире истребитель! Зато английские "Глостеры"[26], на которых летали союзники, "МиГи" просто рвут в клочья!

Как вообще эти русские сумели сделать такой хороший самолёт, вот в чем вопрос? Ему всегда объясняли "на пальцах", что русские безнадёжно отстали от Штатов во всём, тем более, в реактивной авиации - и надо же, какой сюрприз! Кто знает, не спрятали ли Иваны ещё каких-нибудь сюрпризов на просторах их огромной Сибири. Вот и танкисты говорят, что русские танки не хуже американских. А в танках воюют уж точно "жёлтые"! Что же будет, если в них сядут русские экипажи?

Рассуждая сам с собой таким образом, ещё раз, осмотрев горизонт в направлении Китая, уточнив, на всякий случай, у своих ребят "видят ли они противника", ведущий американской группы нехотя положил самолёт в плавный левый разворот в сторону моря.

Что произошло дальше, он помнил смутно. Когда спасатели вытянули полковника из морской воды, его колотило так, как если бы температура воды была пять, а не двадцать пять градусов. Выпив грамм двести виски, он впал в полную прострацию: смеялся и плакал одновременно, размазывая сопли и слёзы по пухлым щекам. Потом был "заслуженный" отпуск, тихая незаметная работа на авиабазе в Северной Каролине, да длинные и скучные мемуары. Больше, он не летал!

-----

На следующее утро Москвин никуда не спешил: сегодня был день полётов комполка. Позавтракал довольно плотно, выпил две чашки кофе, такого, как он любил - крепкого, чёрного, без молока и сахара, потом поехал на аэродром, до которого было километра три.

"ГАЗик" бойко пробежал эти километры. Утренний, пока ещё прохладный, воздух приятно трепал волосы, но редкие перистые облака высоко в небе подтверждали прогноз синоптиков - день обещал быть ясным и жарким.

На аэродроме царила обычная предполётная суета. Лётчики дежурного звена уже заняли свои места в кабинах истребителей, командир полка, доложив на КП дивизии о готовности полка к боевой работе и передал Сергею "бразды правления", отправился на стоянку к своему самолёту, а на КП пришёл Кругляк, усталый и полусонный: всё чаще ему приходилось ночевать на аэродроме. Поздоровались, и инженер вытянул из кармана чёрно-зелёную коробку "Герцеговины Флор", извлёк папиросу и, демонстративно постучав по коробке мундштуком, попросил "огонька". Сергей был уверен, что "огонёк" у капитана был свой, и не спички, а какая-нибудь вычурная зажигалка в подарочном варианте, из тех, которые мастерили его техники! Просто "Круглому", после очередной бессонной ночи, хотелось немного потолкаться на КП и получить маленькую толику сочувствия и одобрения от своих сослуживцев, а шикарные папиросы, которые он предложил всем желающим, были только поводом "зацепиться" за разговор.

Благодарностей капитан немедленно наслушался в полном объёме от всех окрестных курильщиков, а вот сочувствие он увидел только в глазах Москвина. "Устал? - спросил Сергей у инженера, глядя на тёмные круги под воспалёнными глазами. - Шёл бы ты спать. А не то свалишься, что мы тогда, без тебя, делать будем. А самолёты вчера в бою работали как часы, спасибо". Кругляк заулыбался, довольно закивал головой, принялся, от избытка чувств, угощать папиросами некурящего майора и уже хотел что-то сказать, но тут зазуммерил телефон.

Москвин снял трубку и, услышав голос Кожедуба, сделал "Круглому" знак рукой "помолчать". "Всем готовность номер один! - решительно приказал Кожедуб, но Сергей всё же уловил некоторую напряжённость в голосе комдива. - С юго-востока подходит большая группа самолётов противника. Высота до 6-8 тысяч, а скорость менее 600 - это "крепости", майор. По моей команде: "всем взлёт". Выполнять".

Волнение Ивана Никитовича немедленно передалось и Сергею. Увидев, как лётчики обоих полков дивизии занимают места в кабинах своих "МиГов", он размышлял недолго. "Этот случай явно подходит под определение "особый", поэтому, как мы и договаривались с комполка, я тоже могу лететь", - решил он и, оставив за себя на КП начальника штаба, побежал на стоянку. Ведомым он взял Серёжку Рудина из дежурного звена, что, конечно, было явным нарушением боевого расписания, но, как говориться: "семь бед - один ответ".

Услышав его позывной, командир полка спокойно, не попеняв ему не единым словом, приказал возглавить группу прикрытия в составе третьей эскадрильи.

Мгновение спустя, в небе рассыпалась гроздь зелёных ракет, и под гулкий свист турбин, набирающих обороты, истребители полка, как бы отталкиваясь от пылевой завесы за срезами сопел, пошли на взлёт. Непрерывными дуплетами, пара за парой, выстреливались они в пронзительно синее небо.

Там, в холодном ультрамариновом пространстве, пары сколачивались в звенья, звенья сливались в эскадрильи, а все вместе они выстраивались в небе огромным "клином", тянущимся строго на север и вверх, как весенние птицы, возвращающиеся домой после зимовки. Но путь домой оказался недолгим! Когда все самолёты заняли свои места в строю, "вожак стаи" развернул всех обратно на юг.

Им навстречу спешил второй полк дивизии, подлетающий с юга, а между боевыми "клиньями" двух полков, как в клещи, попало больше сотни чужих самолётов, летящих в строгом строю, как на воздушном параде.

"Атака! - "прострелил" сквозь треск фоновых помех голос командира. - "Беркут-1 и Беркут-2, бьём "крепости", "крестов" не трогать! Беркут-3, атакуем, прикрой!".

Краснозвёздные "МиГи" слажено упали в пике, доводя скорость атаки до предельной, и обрушились сверху на огромные серые самолёты, с белыми звёздами на крыльях. "Красные" против "Белых" - история любит повторяться!

Эту первую стремительную атаку дружно прозевали все американцы: и пилоты истребителей прикрытия, и стрелки "летающих крепостей". В молниеносном выпаде, вслед за сверкающими огненными трассами пушечных очередей, "МиГи" пронзили строй американских бомбовозов. Один "Боинг" взорвался в воздухе, исчезнув в облаке огня и обломков, поражая и летевших с ним рядом, а вниз и в стороны, оставляя за собой разнообразные причудливые шлейфы огня и дыма, повалились хвалёные "суперкрепости". Парадный строй рассыпался прямо на глазах.

Многочисленные члены экипажей бомбардировщиков, попавших под хлёсткий первый удар русских "МиГов", большими группами покидали свои обречённые машины, и в воздухе разноцветными конфетти рассыпались многочисленные купола парашютов. "Сколько парашютистов! Сегодня китайцам и корейцам скучать не придётся", - подумал Москвин, увидевший это незабываемое зрелище; столько парашютистов он видел только на манёврах воздушно-десантных войск!

После первой атаки, когда все развернулись в воздухе так, как им было удобно и так, как позволяла дистанция, на второй заход "МиГи" пошли уже в "звёздном налёте" со всех сторон. Кое-как удержали строй отдельные звенья, но после второй атаки рассыпались не только они, но даже и некоторые пары, а в воздухе началось настоящее "китайское" столпотворение.

"Не давать сбивать своих - это первое правило! Если ты видишь, что кому-то угрожает опасность, то должен бросить атаку, даже если самолёт противника уже закрыл весь твой прицел! Бросить всё, и выручать товарища! Завалишь, при этом, "креста" или "Сейбра" - не завалишь, не имеет значения! Не дал сбить своего - не даром прожил этот день! И только так! Вы должны так организовать бой, чтобы домой вернулись все! Я имею в виду не только аэродром, но и Союз. Их тут до двух тысяч, а у нас во всём корпусе полторы сотни истребителей! На союзников, пока что, надежды мало! Вот и думайте, как воевать", - поучал их совсем недавно Кожедуб, недовольный первыми потерями.

И сегодня, когда развалился строй, в этой воздушной толкучке, большинство ребят помнило это правило номер один: "не давать сбивать своих"! Даже когда у многих закончились боеприпасы, израсходованные длинными азартными очередями в первых заходах, то из боя никто не выходил, имитируя атаки и давя противнику на нервы самим фактом своего присутствия в воздухе.

Прикрытие бомбовозов бестолково и беспорядочно металось в пространстве вокруг своих подопечных и бьющих их "МиГов", не понимая, как им сорвать атаку русских истребителей. Да и задача эта была для них непосильная; не хватало скорости, но, главным образом, манёвренности. Тяжеловаты были "кресты" для манёвренного воздушного боя, всё-таки они истребители-бомбардировщики, а "Сейбров" в прикрытии почему-то не оказалось!

Но всё-таки десятка два американских самолётов, попытались организовать в этой суматохе осмысленный перехват "МиГов", выходивших из атак на "крепости". "Разворот влево, атакуем!" - нацелил своих ребят Москвин на эту группу, представлявшую сейчас реальную опасность.

Они были выше "крестов", да ещё и оказались со стороны солнца, поэтому атака была мощной и стремительной: моментально рассеяли в разные стороны этих смельчаков, наспех сколоченных вместе, каким-то, не потерявшим голову, американским командиром. "Кресты" всё равно уступили не сразу. Отчаянно огрызались сколько могли, "шурша" короткими прямыми крылышками. Их лидер попытался даже выстроить оборонительный круг и затянуть русские истребители на горизонталь, по всему было видно, что этот парень не привык проигрывать так просто, и закрутилась смертельная карусель воздушного боя.

Сергей пару раз, после резких косых петель, обернулся, ища глазами ведомого, но его тёзка не оторвался, надёжно удерживая своё место. "Молодец", - похвалил майор молодого лейтенанта и уверенно пошёл в лобовую на четвёрку особо беспокойных "крестов", всё ещё упорно пытавшихся сбить кого-нибудь из атакующей группы полка.

Но те лобовой не приняли, а шарахнулись от него переворотом вправо так, что майор просто не успел нажать гашетку. "Серёга бей, прикрываю!" - прокричал он ведомому, в сторону которого вывернулись из его прицела американцы. И тот не оплошал! Рудин среагировал мгновенно, как будто заранее готовился к этой ситуации, и верхняя пара "Тандерджетов" без всякого принуждения сама прошла сквозь его пушечные трассы, окрашиваясь яркими вспышками разрывов и "расцветая" клочьями сорванной обшивки. Один самолёт, потеряв плоскость, беспомощно закувыркался вниз к земле, а второй "крест", дымя как паровоз, отвалил в сторону залива. "Сбил!" - захлестнул шум в наушниках счастливый возглас Рудина. "Отлично сбил, - подтвердил ему победу Сергей. - Выходим влево вверх"

Ещё не закончив манёвр, они буквально натолкнулись на пару "Крепостей", уходящих в сторону моря. "Атакуем! Я - левого! Ты - правого!" - без промедления скомандовал майор.

Американский бомбовоз быстро приближался, заполняя всё пространство прицела, но расстояние было ещё слишком велико, сказывались размеры самолёта. Он не успел подсказать Рудину, сблизиться с бомбардировщиком на более короткую дистанцию, когда тот, увидев быстро растущий в прицеле огромный контур, не выдержал и нажал на гашетки, открыв огонь чуть ли не с полутора тысяч метров. Тем не менее, парой снарядов он зацепил эту "крепость": от крайнего мотора на правом крыле потянулся тонкий дымный "хвостик" - промахнуться по такому "бегемоту" было сложно!

Когда обе "Крепости" покрылись мигающими огоньками, как новогодние ёлки, и к "МиГам" потянулись тонкие чёрточки пулемётных трассеров, сплетаясь вокруг в плотный пучок, Сергей нажал на гашетку. Снарядам его пушек просто некуда было деваться, и несколько десятков килограммов раскалённого металла добавилось к огромному весу бомбардировщика.

"Боинг", утонув в смерче осколочно-фугасных разрывов, запылал одним большим костром. Несколько мгновений бомбардировщик ещё тянул прежним курсом, благодаря отчаянным усилиям пилотов. Они удерживали самолёт в воздухе сколько было возможно, даря остальному экипажу шанс спастись, которым те и воспользовались, выпрыгнув из самолёта дружно и слаженно, как "зайцы" из трамвая. Потом в стыке крыла с фюзеляжем полыхнул сгусток огня, и бомбардировщик, разваливаясь прямо в воздухе, посыпался вниз несколькими большими горящими частями.

"Хорошо, что я ушёл вверх, - подумалось Москвину, до последнего момента решавшему как выходить из атаки. - Однако, не накрыл бы он свой экипаж".

Сергей пару секунд проводил взглядом полёт обломков, но, кажется, всё обошлось. Теперь, если их не прихлопнут сгоряча на земле злые корейцы, война для этих конкретных двенадцати парней уже закончилась; пусть и в плену, но зато окончательно.

"Я пустой", - сообщил ведомый. "Держись за хвост, из боя не выходим", - ответил ему Москвин.

Вторая крепость тянула изо всех сил на трёх, ещё работающих нормально, моторах. Бомбы американцы давно скинули, куда попало, лишь бы облегчить самолёт. "Не успеем перехватить, - подумал Москвин. - Мы уже над самой береговой чертой! Выйдем из атаки далеко над морем. Что ж, этим ребятам сегодня улыбнулась удача".

Окинув взглядом пространство по горизонту и небо вокруг, Сергей понял, что бой окончен. Все "крепости", которым удалось сегодня уцелеть, "бежали в панике с поля боя", если так можно было сказать о тяжёлых стратегических бомбардировщиках, но почему-то именно такое определение крутилось сейчас у него в голове. "Кресты" разбежались ещё раньше.

"Всем - трава! На посадочку, хлопчики", - раздался в наушниках довольный голос комдива, и "МиГи", развернувшись над осушенным отливом огромным песчаным пляжем, пошли к месту общего сбора над "Сосиской", как окрестил штурман хорошо различимый ориентир в виде вытянутого в море узкого полуострова.

Аэродром, принимавший сразу полсотни самолётов, напоминал растревоженный муравейник. Но обычная полётная суета была теперь ярко раскрашена восторженными оттенками всех мастей. Наземный персонал пребывал в полной эйфории: весь бой разворачивался в ясном безоблачном небе едва ли не над их головами, на огромном экране реальной жизни, а это вам не кинотеатр!

Когда же выяснилось, что ВСЕ самолёты обоих полков вернулись домой, волна неистового восторга, сметя преграды, обрушилась на виновников торжества. Особенно "свирепствовали" корейцы и китайцы, бывшие в этот момент на аэродроме. Когда страсти немного улеглись, пришло сообщение, что на территорию Кореи упало шестнадцать американских самолётов, в том числе двенадцать "крепостей", и это вызвало небольшой рецидив восторга, но ни моральных, ни физических сил уже не было, поэтому, когда полётный день завершился, все лётчики были "выжаты как лимон". Даже обильный ужин и законные "сто грамм", не произвели в этот день обычного бодрящего эффекта.

Выйдя из столовой, Сергей вдруг понял, что он совсем не хочет спать. Раз за разом в памяти возникали яркие моменты сегодняшнего боя, нервно подрагивающие картинки ближайшего прошлого: огромные горящие бомбардировщики, россыпи разноцветных парашютных куполов, стремительные схватки на виражах, и всё это на фоне синего неба, вдоль и поперёк перечёркнутого слепящими трассами пушечно-пулемётного огня. О таких боях, когда в небе сходятся чуть не две сотни самолётов одновременно, ему до этого приходилось только слышать от ребят, дравшихся в небе над Сталинградом, Кубанью и Курской дугой.

Подошёл Пётр и остановился рядом, зажав в зубах мундштук не горящей папиросы, дышал тёплым вечерним воздухом, хоть и не прохладным, но, всё-таки, не таким горячим, как днём.

- Сбил? - поинтересовался он. Впрочем, без особого интереса. Было видно, что он тоже смертельно устал.

- Свалил одну "крепость", - также равнодушно ответил ему Москвин.

- Свалил "крепость". Смешно, - улыбнулся Пётр. - Я тоже одну, на пару с командиром. Видел "Круглого", ворчит. Говорит, дырок мы привезли много. Если так и дальше пойдёт, скоро некуда будет заплатки ставить.

- Главное, что все целы. Это просто удивительно, что все целы. Тьфу-тьфу, чтоб нам и дальше так везло, - Сергей сплюнул через левое плечо. - Между прочим, американцы одну бомбу в мост всё-таки влепили. Отчаянные, должно, ребята сидели в том самолёте. При таких раскладах, и не свернуть с боевого курса - это очень серьёзно.

- Да уж, сидя в таком большом "сарае", который горит как бумажный, нервы надо иметь стальные, - согласился штурман. - Я бы на такой хреновине, ни за какие коврижки не полетел. Его, чтоб на "сто восемьдесят" развернуть, полгода надо.

- Такие "сараи" и бросали атомные бомбы на Японию, - заметил Москвин.

- Ну, в Союз им на таком динозавре соваться бесполезно. Всех посшибаем. Так что, теперь я спокоен, и мой любимый город тоже может спать спокойно, - фальшиво напел известный мотив капитан. - Брр, всё. Пошёл я спать. Давай, до завтра.

- Спокойной ночи, а я ещё погуляю немного. Что-то сон не идёт, - попрощался с ним Сергей.

-----

Как обычно, русские взяли на себя "Сейбры", предоставив истребителям ОВА возможность работать по американским штурмовикам без лишних проблем. В чистом безоблачном небе хорошо были видны ослепительные всполохи на крыльях русских "МиГов", отражавших лучи солнца на многие километры вокруг. Далёкие солнечные зайчики мелькали на разных высотах широким фронтом. "Сейбры" на таком удалении были практически не видны, не различимы были и трассы пушечно-пулемётного огня противников. Хотя, возможно, что ведущий корейской группы Ким Ок, обладавший зрением настоящего орла, и мог видеть подробности боя, завуалированные к тому же сетью из множества инверсионных полос самых причудливых очертаний.

И пока "Сейбры" схлестнулись с русскими, Ким Ок точно вывел своих ребят в район американской штурмовки. Получилось очень удачно! Большая группа "Тандерджетов" как раз выходила из атаки на железнодорожную станцию и сразу, не имея скорости, высоты и манёвра, попала под удар двадцати корейских "МиГ-15". У Ким Ока было какое-то "волчье чутьё" на ситуацию в воздухе; зачастую он мог так организовать атаку, что удавалось сбить нескольких американцев, избежав при этом своих потерь.

Будь сейчас в американских самолётах любые, самые великие, лётчики всех времён и народов, и они бы не смогли ничего поделать в этом безнадёжном положении. "Тандерджеты" просто рассыпались на бреющем в разные стороны и, развернувшись на юго-восток, понеслись во все лопатки домой, спасаясь кто как мог. Ни о каком осмысленном сопротивлении в такой ситуации не могло быть и речи.

Но повезло далеко не всем. Четыре американские машины, оставляя за собой дымные шлейфы, воткнулись в прибрежный тростник. Трое лётчиков успели катапультироваться, и к месту их предполагаемого приземления уже сбегались желающие "поприветствовать" солдат ООН; недалеко были позиции китайских добровольцев. Сам Ким Ок сбил свой пятый самолёт, став сегодня асом. Свалил американца и Ли Мун, у которого Но Ким последнее время летал ведомым. Разогнав "Тандерджеты", все самолёты их группы благополучно вернулись на аэродром.

Это был китайский аэродром. Первоначально попытались использовать аэродромы Кореи. Но едва только первые "МиГи" появились на наспех отремонтированных северных авиабазах, как американцы, имевшие отличную разведку, в одном налёте разнесли все взлётные полосы, стоянки, постройки и половину самолётов, после чего стали каждый день пытаться повторить свой успех - пришлось вернуться в Китай.

В воздухе тоже было не сладко. Хорошо, когда, вот как сегодня, русские связывали боем "Сейбры", а если нет, то потерь было не избежать. Но особенно тяжело было атаковать строй "летающих крепостей"! Иногда теряли до десяти самолётов в одном бою! Китайский полк, базирующийся с ними на одном аэродроме, нёс такие же большие потери!

Собственно говоря, после месяца непрерывных воздушных боёв, из того первого состава пилотов, с которыми они выехали памятной ночью в Китай переучиваться на реактивные истребители, осталось всего пять человек. Из этой пятёрки, только Но Ким не сбил, пока что, ни одного американца. Правда, все остальные, в отличие от Но Кима, были ведущими, а не ведомыми. Их, в особенности Ким Ока, в бою прикрывали остальные лётчики, жертвуя собой.

Позиция ведомого Ли Муна - командира эскадрильи, устраивала Но Кима. Во-первых, в бою их прикрывала как минимум ещё одна пара. Во-вторых, ему не нужно было первым принимать на себя весь огонь стрелков американских бомбардировщиков, те справедливо не видели в нём главной опасности и стреляли в основном по Ли Муну, который из таких боёв возвращался на самолёте, похожем на решето. И если предстоял ещё один вылет, то Ли Мун, как правило, брал самолёт у него - своего ведомого, и тогда Но Ким получал незаслуженную передышку. В общем, за "плёчом" своего друга Но Ким чувствовал себя не плохо. Но, как долго продлится такое везение, он не знал!

Их пара покрутилась над аэродромом, прикрывая посадку группы, что было пустой формальностью - американцы, имея для этого все возможности, не атаковали китайские аэродромы. И хотя их самолёты-разведчики постоянно нарушали границу Китайской народной республики, бомбить непризнанное ими государство американцы до сих пор не решались. Однако Ким Ок всегда требовал обеспечивать взлёт и посадку как в реальных боевых условиях. Все самолёты приземлились очень быстро, они не успели даже завершить второй круг, когда Ли Мун скомандовал "на посадку".

На стоянках царило радостное возбуждение от одержанной победы! Лётчики и техники обнимались, поздравляя друг друга, а фотограф не уставал снимать победителей, гордо позирующих на фоне своих самолётов. Больше всех поздравлений пришлось на долю Ким Ока, разумеется. Его пришли поздравить и китайские друзья из соседнего полка Ван Хай и Фан Ван Чжоу, уже ставшие асами в этом году.

В общей суете как-то забылось, что и ведущий Но Кима одержал сегодня свою четвёртую победу. Только когда Ли Мун поздравил Ким Ока с "юбилейным" американцем, тот напомнил всем, что и командир второй эскадрильи сегодня именинник! Ким Ок умудрялся, ведя воздушный бой сам, видеть одновременно и многое из того, что происходило вокруг него с другими пилотами их группы. Вот и сегодня, он видел, как Ли Мун свалил свой очередной "Тандерджет".

- Всё, парни, на сегодня всё! Отбой! - объявил Ким Ок, связавшись по телефону со штабом дивизии. - Всем ужинать и отдыхать!

Сообщению командира все лётчики обрадовались даже больше, чем своим победам и заторопились к длинному серому зданию на границе аэродрома - столовой лётного состава.

Солнце уплывало на запад, склоняясь к горизонту, ещё немного и оно нырнёт за снежные пики гор, оставив после себя только багровые отблески на редких облаках. Сумасшедшее напряжение войны медленно уходило на второй план, а накопившаяся за день гнетущая усталость, нащупав возникшую пустоту, прорвалась и затопила свинцовой тяжестью всё тело. Сами собой затихли шутки и смех - лётчики брели к столовой разрозненными группками практически в полном молчании, как если бы не они одержали сегодня победу в кровавой воздушной войне в небе их Родины, а их противники.

Высоко в небе, в самом зените, тянулся инверсионный след американского разведчика, пролетавшего этим курсом каждый вечер, уточнявшего установочные данные для работы теперь уже американских "ночников". Дежурная китайское звено взлетать не стало. Опыт показывал, что вероятность перехвата разведчика на таких высотах, не смотря на отличную скороподъёмность "МиГа", очень мала, а вот вероятность последующей посадки в сумерках весьма велика, и после трёх подряд катастроф, случившихся с китайскими перехватчиками при посадке в темноте, их начальство запретило гоняться за вечерними американскими экспрессами.

Когда они добрели до столовой, американец давно улетел, а с неба, трепеща и кувыркаясь в безветренном вечернем воздухе, разлетевшись на многие километры вокруг, упали листовки.

Американцы нередко бросали с неба различную "агитацию", призывая корейцев и китайцев переходить на сторону "демократического режима Ли Сын Мана", обещая достойные условия и вознаграждения, но делали это в основном на 38-й параллели или на территории Кореи, понимая низкую эффективность своей пропаганды в Китае.

Но Ким, поймав кружащийся в воздухе листок плотной желтоватой бумаги, мельком просмотрел содержание. На корейском, китайском и даже на русском языках предлагалось: "передать представителям войск ООН самолёт-истребитель "МиГ-15" за вознаграждение в 100 000 долларов США"; в скобках сумма вознаграждения была продублирована прописью.

Ли Мун, заглянув в текст листовки через плечо Но Кима, довольно рассмеялся.

- Видишь, как они испугались наших "МиГов". Вот так ценят американцы самолёты, которые нам прислал товарищ Сталин! А ты сомневался, я помню, - Ли Мун, улыбаясь, погрозил Но Киму пальцем. - Брось немедленно эту гадость и пошли ужинать.

Но Ким скомкал листовку и бросил в урну возле входа в столовую. Пока умывался, перед глазами всё время стояла улыбка Ли Муна - нехорошей показалась ему эта улыбка, слишком многозначительной, что ли. Кто знает, что у Ли Муна в голове, а тут ещё ушлые ребята из службы безопасности, возглавляемой "русским корейцем", постоянно крутятся между лётчиками и техниками. Если и не Ли Мун, то кто-нибудь ещё, непременно доложит, что он читал американскую листовку, не нужно было её ловить!

Ужин был плотный! Теперь их кормили не хуже, чем русских! Буквально "на убой"! Многие, подражая русским, выпивали за ужином "сто грамм" их водки или коньяку. Но Ким предпочитал рисовую водку - русская была для него слишком крепкая, а коньяк он не любил.

Усиленное питание по русским нормам привело к неожиданным результатам. Все заметно раздобрели, а некоторые как будто даже прибавили в росте. Стали такими плотненькими и упитанными, что почти всем пришлось менять форму на размер, а то и два, больше обычного. Если бы не изнурительные воздушные бои, сжигающие тело и нервы, то при такой калорийной диете они давно бы обрели шарообразную форму - это точно! Такие же изменения произошли и с китайскими лётчиками.

Еда и спиртное намного оживили пилотов, опять послышались бодрые голоса, шутки и смех, но в конце ужина всех вернул "с небес на землю" Ким Ок:

- Спиртное унесите! Достаточно, - попросил он официантов, - Завтра летим на штурмовку ..., прикрываем "Илов"! Летим всем полком! Будет очень жарко! После ужина всем сразу спать!

Штурмовать американскую авиабазу! Все лётчики моментально замолчали, понимая, что из такого вылета завтра вернутся далеко не все! Американцы прикрывали аэродромы возле Сеула очень плотно! Тут тебе и зенитки в три кольца, и дежурные истребители, и все свободные "Сейбры" подтянутся по тревоге!

Но Ким ощутил нарастающий озноб, который в последнее время часто охватывал его перед полётами. Это теперь надолго! Надо было срочно, пока ещё не растрясло в полную силу, ложиться в постель, чтобы не увидели товарищи. Прекратив ужин, он буквально побежал в казарму, разделся и, срываясь, вскарабкался к себе на второй ярус. Теперь надо было попытаться уснуть, но нервная дрожь всё нарастала и нарастала, напоминая уже настоящую малярийную лихорадку, которой он переболел прошлой осенью.

Но Ким протянул трясущуюся руку, нащупав среди прочих вещей на спинке кровати походную фляжку, свинтил пробку и жадно припал к горлышку, стараясь не расплескать содержимое. Глотал крепкую русскую водку, не морщась и не чувствуя вкуса. Выпил почти половину фляжки! Глаза вылезли на лоб, слюна побежала по подбородку, желудок, обалдевший от такой дозы алкоголя, задёргался в конвульсиях, пытаясь освободиться от непосильного бремени - Но Ким сжался в комок и отчаянным усилием удержал водку в себе. Почувствовал, как внутри растеклась горячая лава, пробилась на поверхность кожи, прожигая тело насквозь, в голове загудела "турбина", дрожь мгновенно утихла, и Но Ким рухнул лицом в подушку, проваливаясь в чёрную пропасть глубокого сна.

-----

Наутро руки только чуточку подрагивали, но это, скорее всего, было от выпитого накануне спиртного.

Первыми взлетели штурмовики с самого дальнего аэродрома и по мере их продвижения вдоль реки Ялудзян к штурмовикам пристроились истребители прикрытия. Наконец, все были в сборе, и оба полка взяли курс на Сеул.

Тридцать "МиГ-15" раскрылись веером над тремя девятками штурмовиков "Ил-10", летевших на высоте двух километров в плотном строю. По мнению штабного начальства, такой налёт должен был привлечь значительные силы американцев, в то время как китайские пикировщики и истребители атаковали бы остров в Жёлтом море, на котором по данным разведки были оборудованы вспомогательные посты и службы пятой воздушной армии, то есть прямо у них "под носом". После удара авиации, на остров должен был высадиться десант китайских добровольцев. Впрочем, и реальный ущерб от их отвлекающего налёта планировался значительный.

Первые пробные атаки "Сейбров" начались ещё на дальних подходах к цели. Стремительные истребители, развивая максимальную скорость в крутом пике, пытались прорываться к штурмовикам сквозь их многослойные защитные порядки, но вынуждены были отвернуть. Ким Ок сумел, улучив момент, расстрелять американца, зазевавшегося на выходе из атаки, залпом из всех трёх пушек практически в упор. "Сэйбр", поймав с десяток разнокалиберных фугасных снарядов, разлетелся в клочья на глазах у всех. Эфир буквально всколыхнулся от эмоциональных воплей пилотов с обеих сторон, правда, выражавших строго противоположные чувства.

Отвалив в сторону, американцы стали накапливать силы для решительной атаки с разных направлений, стягивая авиацию с ближайших аэродромов, а по корейским самолётам "заработала" зенитная артиллерия; всё небо вокруг расцвело махровыми шапками снарядных разрывов.

Появились первые потери. Сначала задымился и выпал из строя один "Ил", потом ещё один взорвался в воздухе. Скорострельные зенитки били уже по разным высотным эшелонам, образуя в небе разноцветную завесу дымных щетинистых клубков, сквозь которую теперь и прорывались корейские самолёты.

Но Ким зафиксировал остекленевший от страха взгляд на "МиГе" Ли Муна. Сжавшись в кабине и стараясь уменьшиться в размерах насколько возможно, он вёл свой самолёт за машиной ведущего, не зная и не понимая, куда и зачем он летит сейчас сквозь дым, облака и осколки зенитных снарядов, вспарывающих пространство вокруг.

Строй корейских самолётов постепенно разваливался! Всё больше и больше машин получали пробоины от осколков и, хотя сбитых было немного, повреждённые самолёты отставали, выпадая из общего построения. Противозенитное маневрирование, которое начали хаотично выполнять все и сразу, ещё больше спутало общий рисунок предстоящей штурмовки, перемешав боевые порядки на средних и малых высотах. В штабе, планируя эту атаку, явно недооценили насыщенность зенитками этой зоны противовоздушной обороны Сеула.

К американской авиабазе они всё-таки прорвались и, потеряв половину "Илов", задачу выполнили. Ли Мун, пытаясь помочь своим штурмовикам, повел оставшиеся в строю восемь "МиГов" своей эскадрильи в атаку на позиции зенитчиков.

Они пикировали навстречу шквальному огню четырёхствольных зенитных установок - шли как солдаты грудью на огонь пулемётов. Только в отличие от пехоты на земле, им в небе спрятаться было негде.

На втором заходе самолёт Ли Муна напоролся на снарядную трассу, выпущенную откуда-то сбоку, с соседней позиции. "МиГ" на секунду исчез в огненном облаке вспыхнувшего керосина и, укутавшись вуалью тёмно-серого дыма, неровно вышел из пикирования влево и вверх, постепенно сваливаясь на правое крыло. Затем Ли Мун, не отвечая на запросы, видимо не работала рация, выровнял истребитель в горизонтальный полёт и взял курс на север.

За ведущим вышел из боя Но Ким, а следом за ними потянулись и остальные. Других корейских самолётов вокруг уже не было, перестали стрелять и зенитки. И тут подошли "Сейбры"!

Основную атаку американцы повели на самолёт Ли Муна, едва державшийся в воздухе, моментально сковав большой группой звено "МиГов", прикрывавшее командира сверху.

Но Ким прикрывал ведущего длинными заградительными очередями, от которых "Сейбры" благоразумно отворачивали, а пара Пака Дон Гю отбивалась выше и сзади. Они благополучно отразили три атаки "Сейбров", и уже приближались к 38-й параллели, за которой начиналась своя территория, когда второе звено, скованное боем, оторвалось от них окончательно, и почти сразу же потеряло один самолёт. Но ещё минута и Ли Мун сможет катапультироваться!

В этот момент, четвёрка "Сейбров" с жёлтыми полосами на фюзеляже взяла в клещи пару Дон Гю, и его ведомый, спасая командира, подставил свою машину под шквальный огонь двадцати четырёх крупнокалиберных пулемётов; "МиГ", разваливаясь на куски, кувыркаясь, повалился вниз. Досталось и Дон Гю. Спикировав почти до земли и оставляя за собой полосу серого дыма, его самолёт также вышел из боя. Но Ким и Ли Мун остались вдвоём против восьмёрки "Сейбров".

Ситуация была безнадёжная! Им оставалось жить несколько секунд, до того момента, когда американцы соблаговолят открыть, а те не спешили, вытягиваясь в цепочку, над ковыляющими домой корейскими самолётами. Уже полминуты прошло с того момента, когда они пересекли спасительную параллель, но Ли Мун всё никак не катапультировался, хотя Но Ким постоянно просил его об этом по радио, в надежде, что тот его слышит.

Американцы пошли в атаку, как на учебных стрельбах.

Первая пара, отстрелявшись по самолёту Но Кима, ушла на боевой разворот, а на него моментально обрушился огонь двух последующих самолётов. Но Ким попытался уйти из-под огня американцев скольжением влево, но "МиГ" скользить отказывался, отклоняясь в сторону, как тяжелый громоздкий шкаф, хотя Но Ким давил на педаль изо всех сил! Правое крыло распорола длинная пулемётная очередь, и за самолётом потянулся, распыляясь, широкий керосиновый шлейф. Но Ким дёрнул ручку на себя и "МиГ" послушно и стремительно выполнил косую петлю, вырвавшись из-под прицельного огня следующей пары "Сейбров". Повезло!

Ли Мун, стараясь не потерять сознание, нечеловеческим усилием воли преодолевая сверлящую боль в правом боку, упрямо тянул свой покорёженный "МиГ" на север. Он не мог катапультироваться потому, что трасса зенитных снарядов, разорвавшихся по правому борту, не только выбила рацию, но и повредила катапульту. С трудом удерживая самолёт в горизонтальном полёте, капитан силился разглядеть под плоскостями хотя бы небольшую ровную площадку, где было бы возможно попытаться сесть "на вынужденную", но внизу были только сплошные холмы, покрытые лесом.

Он видел как его пытались прикрыть другие пилоты, как "Сейбры" разогнали это прикрытие, сбив два "МиГа", и когда американцам удалось отогнать Но Кима, понял, что теперь настала его черёд. Никаких шансов уцелеть, у него не было! Если только, окончательно потеряв осторожность, американцы сами не влезут в прицел, выходя из атаки у него прямо по курсу. Тогда, возможно, он успеет нажать гашетку в последний раз!

Ли Мун оглянулся и увидел, как четвёрка "Сейбров" выстраивается вокруг его самолёта на манер почётного эскорта. Поперёк курса пролегла длинная трасса - требование сменить направление! Затем ещё две трассы протянулись одновременно снизу и сверху, "предлагая" выдерживать заданную высоту. Ли Мун поставил самолёт в едва заметный левый разворот, то есть в указанном американцем направлении, рассчитывая, что в крайней точке разворота он "зацепит" прибрежную отмель, на которую сейчас в час отлива можно попытаться плюхнуться " на брюхо".

Американцы, довольные послушным корейцем, пристроились за ним всей "четвёркой" и повели на свой аэродром. Теперь Ли Муну стало ясно, почему его не пытались сбить - повреждённый самолёт решили "взять в плен"!

Он всё рассчитал верно, и, завершая разворот, увидел прямо по курсу долгожданную песчаную отмель. В этот момент "Сейбр", летевший сверху, вышел вперёд, демонстрируя направление дальнейшего полёта, и сам идеально вписался в прицел. Ли Мун, азартно затрепетав от такой невозможной удачи, стараясь не дышать, чтобы ненароком не вспугнуть американца, как будто тот мог услышать его, осторожно нажал на гашетку, но выстрелов не последовало.

В отчаянье он перезарядил пушки и снова нажал на гашетки на этот раз резко и изо всех сил - никакого эффекта. То ли он выпустил весь боезапас по зениткам на аэродроме, то ли оружие отказало по каким-то другим причинам, но пушки молчали.

От немыслимой досады и яростной злости Ли Мун пронзительно закричал и, двинув вперёд до упора сектор газа, отдал ручку от себя. "МиГ" резко "прыгнул" вперёд и вниз, врубившись в хвостовое оперение ведущего "Сейбра", потерявшего осторожность. Оба самолёта, беспорядочно кувыркаясь, полетели вниз и упали в нескольких метрах друг от друга на ту самую отмель, к посадке на которую так стремился Ли Мун ещё несколько минут тому назад.

Ошеломлённые такой неожиданной и трагической развязкой, оставшиеся в живых американские лётчики, покружив немного над местом гибели своего товарища и "сумасшедшего корейца", ушли на юго-восток.

Но Киму же, неожиданно легко удалось оторваться от второй "четвёрки" "Сейбров", которые не стали вслед за ним заходить глубоко в "аллею русских "МиГов" - четырёх самолётов было для этого недостаточно.

Что случилось с Ли Муном он не знал, считая, что американцы легко добили повреждённый самолёт и ушли домой.

Сейчас его больше волновало, что будет с ним, когда он появится на аэродроме один. Без своего ведущего! И не просто ведущего, а командира эскадрильи и Героя Кореи! Он вспомнил тёмные немигающие глаза сотрудника службы безопасности, которого побаивался и сам Ким Ок, а не только он - рядовой двадцатилетний пилот без всяких заслуг. По спине побежал неприятный озноб, а руки "сами" стали потихоньку разворачивать самолёт на обратный курс.

Чего он хотел? Спасти Ли Муна? Это было бессмысленно! Погибнуть в безнадёжном воздушном бою, наткнувшись на американцев? Нет, умирать так рано он не желал! Что тогда? И как-то невольно в его тяжёлые мысли проник простой ответ, подсказанный в тексте читанной недавно листовки. Если он пригонит американцам "МиГ", то останется жив! Навсегда кончится этот кошмар! Не надо будет каждый день летать в лапы смерти! Всю остальную жизнь он проживёт обеспеченным человеком в США, ведь сто тысяч долларов - это очень большие деньги! "Боже мой, как просто", - подумал Но Ким, невольно добавляя обороты турбины!

Погружённый в свои мечты о приятном будущем, он увидел "Сейбров" только тогда, когда по его самолёту прогремел огненный град, а мимо пронеслись две стремительные тени! "МиГ" повалился вниз, не реагируя на действия своего пилота. Но Ким лихорадочно дёрнул рычаг сброса "фонаря" кабины и, выдернув предохранительную чеку, рванул ручку катапульты обеими руками с такой силой, как будто хотел выдернуть её из креплений.

Катапульта сработала неожиданно сильно. Удар был такой, что у него лязгнули челюсти и во рту буквально задымились обломки зубов, а копчик пронзила острая боль. Извиваясь от боли в позвоночнике, Но Ким освободился от ремней и, оттолкнувшись ногами от кресла, раскрыл парашют. Повиснув под куполом, осмотрелся.

Вниз к земле в последнем пике улетал его "начальный капитал" в сто тысяч долларов и надежда на сладкую жизнь в США - краснозвёздный "МиГ"! Зато неподалёку разворачивалась на одной с ним высоте пара "Сейбров". Он живо представил себе как сейчас в кабинах этих самолётов двое его несостоявшихся соотечественников рассматривают "красного" лётчика, барахтающегося под куполом парашюта в сетке автоматического прицела, как муха в паутине. Немедленно его заколотил тот же вчерашний "малярийный" озноб и он изо всех сил вытянул вверх трясущиеся руки, показывая, что сдаётся в плен!

Американцы стрелять не стали. Мимо, совсем близко, пронеслись "Сейбры" и он ясно увидел довольные смеющиеся лица молодых американских пилотов. Выполнив полный разворот вокруг его парашюта, "Сейбры" ушли со снижением на юг, и тогда Но Ким зарыдал в полный голос, трясясь и всхлипывая, вытирая рукавом крупные слёзы, бегущие по его лицу нескончаемым потоком.

Когда китайские добровольцы с трудом нашли его в густых зарослях колючих кустарников, он лежал, свернувшись беззащитным калачиком, забившись под ствол поваленной взрывом пихты, запутавшись в парашютных стропах, всхлипывая и вздрагивая всем телом от каждого постороннего шума. Освободив от парашюта, китайцы так же калачиком положили Но Кима на носилки и отнесли в свой полевой медсанбат, откуда через день его перевезли в госпиталь ОВА в Китае.

Диагноз врачей был единогласный: "травма позвоночника в результате экстренного катапультирования", а китайцы подтвердили, что его "МиГ" был сбит парой "Сейбров" у них на глазах. В общем всё обошлось, и два-три месяца в госпитале Но Киму теперь были гарантированы.

-----

Техники, возглавляемые Круглым, проигрывали! Счёт был уже пять-два в пользу лётчиков, а до конца игры оставались какие-то секунды. Когда судья, специально приглашённый из соседнего полка для пущей объективности, уже поднял руку, готовясь дать финальный свисток, раздосадованный инженер-капитан влепил по мячу изо всех сил, направляя его в сторону ворот лётного состава, и... попал! Перелетев всю площадку, кожаный шар угодил точно в верхний угол ворот, сваренных из обычной арматуры, и запутался в маскировочной сетке, наброшенной на этот каркас и заменявшей футбольную.

Хотя гол и выдался на загляденье, но он не отменял необходимости везти лётчиков в столовую. "Вот, всю жизнь вы у нас на шее катаетесь, - не очень весело пошутил Круглый, потирая плечи, когда с них соскочил довольный поездкой Пётр.

Наступил сезон муссонов, затопивших все окрестности, в том числе и их аэродром. Хотя лётное поле было по периметру обнесено высоким валом, и его окружал глубокий дренажный ров, всё равно сейчас оно выглядело как настоящее болото. Болото окружало и щитовой домик, в котором разместилась столовая, поэтому поездка на обед верхом на техниках была особенно приятной.

С наступлением муссонов, низко над землёй повисли тяжёлые дождевые тучи, придавив к земле самолёты с обеих сторон. Полёты прекратились. Только дежурная эскадрилья на всякий случай коротала на аэродроме тягучее время, в основном гоняя мяч с командой техников на сухой возвышенности возле капониров, ставшей импровизированным футбольным полем. Техники, теперь не спеша и в нормальном режиме, проводили нормативное обслуживание и текущий ремонт самолётов. Привыкшие работать "на износ" они скоро выполнили "львиную долю" потребных работ и теперь обрели массу свободного времени, которое тоже не знали куда деть.

Свинцовые облака, скрывшие жгучее солнце, принесли некоторое облегчение, но зато теперь влажность вплотную приблизилась к ста процентам. Воздух загустел белесым туманом, как в остывающей, но пока ещё тёплой парилке. Этот туман назойливо стремился проникнуть во все щели, покрыть испариной и насытить водой всё вокруг. Пропитывались шёлк и кожа, не говоря уже о сукне, сами собой отсыревали папиросы и спички у курильщиков, из каких-то потайных щелей повылезали сотни здоровенных многоногих насекомых - вроде мокриц, только очень шустрых - без зазрения своей хитиновой совести исследующих всё свободное пространство, в первую очередь сапоги и ботинки. В общем, не пойми, что лучше: наличие солнца, или его отсутствие.

На обед подали окрошку со сметаной! Простая домашняя еда напоминала о доме всем, а о семейном тепле и уюте очень многим; лица лётчиков подобрели, и над столом поплыл, сплетаясь с ароматом шипящего кваса, тёплый душевный покой. А тесный щитовой домик на границе аэродрома, отведённый под столовую, стоявший "по колено" в воде на кривых сваях, показался вполне привлекательным местом.

- А я с завтрашнего дня убываю в санаторий, - сообщил Москвину Пётр, уписывая за обе щёки окрошку и, нацелившись на добавку, уже поглядывавший в сторону повара. - В город Дальний[27]. Поехали вместе.

- Что значит, поехали? Мне никто добро на отдых не давал, - ответил Сергей.

- А ты просил?

- Нет, не просил, - честно признался майор.

- Так, откуда же "добру" взяться, ежели ты его об этом не просил, - усмехнулся штурман и убежал за добавкой.

"Действительно, почему бы не съездить куда-нибудь, на несколько дней. Просто сменить обстановку. Говорят, что это хороший отдых. Полётов всё одно нет, и не предвидится. Зайду завтра к комполка узнаю, какой сейчас порядок", - решил для себя Москвин.

Назавтра выяснилось, что порядка никакого особого не существует, а в дом отдыха направляли врачи. Чем "заболел" штурман, выяснить не удалось, тот уже укатил в Дальний, но из штаба корпуса как раз пришёл приказ, направить в Мукден опытного лётчика для прочтения китайским курсантам курса лекций по тактике современного воздушного боя - поделиться опытом, так сказать. "Это всего лишь на месяц. Поедешь? - спросил комполка. - У тебя восемь сбитых, ты там для них героем будешь. Ну, и опыт по части их обучения у тебя уже есть. Что скажешь?"... и Сергей согласился. "Нет, ну чего действительно киснуть в этом болоте, где только ещё лягушки не квакают?! А через месяц, как раз, и муссон пройдёт".

Серый скучный Мукден мало напоминал яркий и разноцветный город, каким Москвин запомнил его в первое посещение этой весной. Нельзя сказать, что народу на улицах стало намного меньше, но сам состав населения здорово изменился. Едва ли не больше половины прохожих составляли люди в военной и полувоенной форме. Трудно сказать, все ли они были военные, скорее всего нет, но теперь в прифронтовом городе такая одежда была в моде, вытесняя традиционную. Исчезли с улиц нищие (прав оказался переводчик), а на каждом углу появились патрули народной милиции.

В первый же выезд в город, Москвин решил заглянуть к "купцу второй гильдии", посмотреть, как идут дела у капиталиста-соотечественника. Магазинчик был на месте, так же мелодично звенел колокольчик на двери, на вешалках висела одежда, но самого хозяина там уже не было. Оказалось, что он уехал в Порт-Артур[28], а дело продал местному китайцу.

Этот китаец немного говорил по-русски, да и внешне в нём было что-то неуловимо славянское. "Глаза", - сообразил Сергей. Глаза у этого китайца были то серые, то зелёные, в зависимости от освещения, а не привычные тёмные китайские "пуговки". Хотя разрез глаз был нормальный - китайский.

Изменились и товары в магазине. Модных английских и французских коллекций, "полученных из Европы", уже не наблюдалось, а господствовал тот же военизированный стиль, что и на улице, плюс традиционный китайский костюм. Появился и женский галантерейный отдел, в котором копошились две симпатичные молоденькие китаянки, исподтишка поглядывая на русского лётчики, переговаривались и тихонько хихикали в ладошки. А может быть они посмеивались над хозяином-китайцем, казавшимся на фоне майора щуплым подростком. Сергей тоже улыбнулся девушкам в ответ. Они же, увидев, что их заметили, громко и звонко рассмеялись, соревнуясь с колокольчиком на двери, и, почему-то смутившись, выбежали на улицу, где уже расхохотались от всей души - хотя слышно не было, но было видно, как они там на улице "умирают со смеху". "Вот же пигалицы", - подумал Москвин, на всякий случай осмотрев себя в большом зеркале на стене - вдруг, что не так.

На товарных развалах его ничего не заинтересовало, но в картонной коробке возле кассового аппарата заметил россыпь больших круглых значков и, из любопытства, вытащил парочку наугад. На одном из них на красном фоне были изображены три профиля руководителей СССР, Китая и Кореи, наложенные друг на друга, при этом привычный профиль Сталина был почему-то снизу, но, правда, первым по ходу воображаемого стремления всех вождей. На втором значке, уже на белом фоне, были изображены анфас только два вождя союзников, без их старшего товарища из СССР, что выглядело как-то неправдоподобно. Впрочем, в коробке нашлись значки и каждого вождя по отдельности, и все возможные их сочетания в профиль и анфас, со знаменами своих стран и без таковых.

- Русские часто покупают такие значки, - сказал китаец. - Говорят, чтобы их не побили наши солдаты.

"Интересная мысль", - подумал майор, вспомнив, как нелепо погиб один из лётчиков их дивизии, выпрыгнувший с парашютом где-то южнее Пхеньяна. Китайцы его обстреляли, приняв за американца, а тот лейтенант, решив, что оказался на чужой территории, застрелился, чтобы не попасть в плен. В той ситуации, такой значок ему, конечно, ничем бы не помог, но для защиты от хорошей взбучки, которую уже получили некоторые "парашютисты" из их полка, может и пригодится.

Не долго думая, Москвин взял десяток значков, для себя и своих ребят, с совместными изображениями Мао Цзе Дуна и Ким Ир Сена, потому что никогда не знаешь, в какую сторону унесёт тебя ветер!

Военный аэродром и учебно-тренировочный центр теперь разрослись до размеров солидной авиабазы, сомкнувшись краями лётного поля с гражданским аэропортом, тоже заметно увеличившимся по площади; реактивная тяга требовала иных масштабов.

Под громким наукообразным названием курса: "Тактика современного воздушного боя", который он должен был прочесть китайцам и корейцам, скрывалось, на самом деле, не пойми что. То есть, некоторый, наработанный за полгода, набор тактических приёмов воздушного боя был, но это был именно что практический опыт, полученный в конкретных условиях, при которых многие элементы тактики истребительной авиации остались "за кадром". Например, свободная охота, широко применявшаяся в прошедшую войну, и многое другое.

Поэтому, майор решил рассказать только об этих прикладных элементах, найденных в прошедший боях, подчеркнув, что они не имеют универсального применения. Многое, кстати, было рассчитано на определённый уровень подготовки пилотов, которого его курсанты могли и не иметь.

Две недели он читал лекции китайцам, потом ещё две недели корейцам. И те, и другие оказались благодарными и внимательными слушателями. Они живо интересовались подробностями боёв, в первую очередь всеми нюансами отражения налётов "летающих крепостей".

Корейцы, узнав, что он лично сбил 8 американских самолётов, из которых 3 "крепости", подарили своему "учителю" в знак благодарности смешную толстенькую собачку. Всё выглядело очень трогательно, он горячо поблагодарил, не зная, правда, куда девать этого щенка. Держа его под мышкой, Сергей отправился к себе в лётный домик и по дороге столкнулся с "товарищем Цоем", из "наших корейцев", с которого он был знаком ещё со времён первого своего преподавания здесь в Мукдене.

- Корейцы щенка подарили, ума не приложу, что мне с ним делать. Ну, ты сам подумай, когда мне с ним заниматься, - пожаловался ему Сергей.

- Что с ним делать? - удивился Цой. - На кухню отдай, естественно. Получишь на ужин отменное жаркое. Нет, я серьёзно, чего ты на меня уставился. Не хочешь сам, так мне отдай. Я съем!

- В смысле... на кухню... так это они мне типа "шоколадки", - обалдело уставился на Цоя Москвин. - Ну, ничего себе! Я то думал, что традиция такая, вроде кошки в новый дом.

- Насчёт кошек, это к китайцам, - засмеялся Цой. - А в смысле традиции, то тут ты в самую точку попал, но только немного ошибся в предназначении.

- Нет, ну бред же, как я его на кухню-то, я его уже Шариком назвал, - открестился Москвин, указав на пёсика. Тот, моментально сообразив, что речь идёт о нём, доверчиво завилял хвостиком.

"Ну что, деликатес, - обратился Сергей к Шарику, когда переводчик ушёл, - пошли ошейник тебе покупать, а то слопают они тебя тут, пока меня рядом не будет, и фамилии не спросят". Пёсик весело тявкнул и согласно закивал головой.

-----

Макдоннел вывел свою ударную группу "охотников" к "аллее МиГов"[29] на большой высоте, скрывшись за плотным слоем сплошных облаков. Он давно взял за правило, набирать перед боем хороший запас высоты, и уже оттуда, сверху, со стороны солнца прочёсывать со снижением воздушное пространство, набирая большую скорость. И снова наверх в точку поворота на обратный курс, и очередные "качели", теперь уже в сторону моря.

Над морем русские не летают, поэтому обратный разворот можно выполнять спокойно, без напряжённого вращения головой - расслабиться и отдохнуть.

Главное не "влипнуть", не втянуться в "собачью свалку" - это не его стиль! Будучи ведущим асом в пятой воздушной армии США, он мог себе позволить вести бой в собственном ключе, а не подставляться под пушки русских самолётов, от которых, если повезёт вернуться на свой аэродром, образуются такие дыры в фюзеляже, что в них запросто можно просунуть два кулака.

В бою с "МиГами" высота имеет огромное значение. Русский самолёт выполнял вертикальный пилотаж с набором высоты намного быстрее "Сэйбра". Стремительный бросок самолёта вверх в зенит, и вот уже "МиГ", казалось надёжно пойманный в сетку автоматического прицела, вновь повисает над твоим самолётом, как занесённый меч. Хорошо, что не каждый русский, тем более китайцы и корейцы, могут так пилотировать!

Некоторые, видно из нового пополнения, забыв об осторожности, азартно лезут в бой на горизонталях! Тут уж не зевай, лови свой шанс, а разворот у "Сэйбра" лучше, чем у "МиГа": стремительный, как взмах настоящей сабли!

Вчера Джон одержал свою "юбилейную" десятую победу, но победное настроение и заслуженные почести, были не полными. В том же бою глупо погиб, втянувшись в затяжной пилотаж на вертикалях, Иеремия Бентам.

Что и кому он хотел доказать, закрутив с "Иваном" смертельную карусель, теперь уже у него не спросишь; получив в борт увесистую пушечную очередь, его Сэйбр разлетелся в воздухе на куски вместе со своим лётчиком. Весь вчерашний вечер Авраам Вейсх, ведомый и дружок Иеремии, плакал как девчонка.

Куда бы ни направился вчера Джон, везде он натыкался на этого блондинчика с красными глазами и лицом, опухшими от слёз, как будто тот специально прятался в каждом тёмном закоулке у него на пути. Видимо не зря остальные лётчики, посмеиваясь, называли обоих - "морячки".

И сегодня одинокий теперь "морячок" летит вместе с ними, и вроде бы уверенно держится в строю. Впрочем, он предупредил Авраама перед вылетом, чтобы он не вздумал лезть в драку один, мстя за своего дружка.

Джон привычно приказал ведущим групп проверить расход топлива, когда в наушниках загудело: "Мак-1! Мак-1! Внимание! Бандиты на 11 часов!"

"Здесь Мак-1. Принято, - подтвердил Джон целеуказание, поступившее с поста наведения. - "Гюрза" и "Кобра" атака! "Питон" прикрывает! Направление 11 часов, смотреть горизонт! - распределил он ответственность по группам".

"Мак-1, бандиты прямо по курсу, ниже 3 ! Повторяю, бандиты ниже 3, на 12 часов!" - взволновано доложил ведущий "Гюрзы" Саймон Смит.

"Понял тебя Смитти, понял тебя, - успокоил его Джон, собираясь скорректировать команду на атаку цели, когда в наушниках торопливо затараторил Патрик О, Нил, ведущий "Кобры", - Бандиты на 11 часов, на нашей высоте".

"Чёрт, здесь две группы, а не одна! - выругался про себя Макдоннел, вспоминая нехорошими словами всех ближних и дальних родственников операторов РЛС. - Надо менять направление атаки!"

Но русские - по уверенному и стремительному стилю полёта ясно было, что это они - уже заметили их группу и, расходясь веером, начали разворот в их сторону.

"Сбросить баки! Строй не ломать! Держаться ведущих! В свалку не лезть! - успел прокричать в лингофоны Джон. И когда он заканчивал фразу, фаза сближения самолётов со скоростью 1000 миль в час уже завершилась.

"Сэйбры", держась вместе, стремительно проскочили, следом за ведущим, в пространство между двумя группами "МиГов" и легли в глубокий разворот со снижением в сторону моря, а "МиГи" ушли на свою любимую вертикаль. Отдельные трассы, которыми в стремительном сближении умудрились обменяться некоторые самолёты, ушли в пустоту.

Русские выполнили свои манёвры несогласованно. Одна восьмёрка - та, которая шла на одной высоте с американцами - заложила косую петлю влево, то есть в сторону, противоположную развороту группы Джона и быстро исчезла из вида, провалившись в море облаков.

Зато вторая группа русских свалилась сверху как снег на голову прямо на его звено, идущее первым. Деваться было некуда, и самолёты противников закружились в огромном клубке отчаянной "собачей свалки", которую так не любил Джон.

Упорядоченный рисунок тактической мозаики боевых порядков разлетелся на осколки стремительных схваток мелких групп, пар и отдельных поединков, собрать которые сейчас воедино было уже невозможно. Невозможно управлять таким хаотическим танцем смерти. Два огромных, широких и беспорядочных кольца - вертикальное из "МиГов" и горизонтальное из "Сейбров" - закрутились в небе. Огромный клубок самолётов, то и дело перечёркивался во всех направлениях дымными струями крупнокалиберных пуль, источаемых "Сейбрами", и сверкающими снарядными трассами "МиГов".

На первых же секундах боя ведущий "Гюрзы" Саймон Смит умудрился поймать пару русских снарядов и резким пикированием вышел из боя, оставляя за собой неприятный серый керосиновый шлейф. За ним из боя вышел его ведомый, и вся группа, оставшись без командира, потянулась в сторону моря, вытягивая на юг общий рисунок схватки.

Джону удалось "зацепиться" за русский истребитель с больший красной цифрой "115" на борту. Теперь он изо всех сил сокращал дистанцию внутри виража противника, стараясь надёжно поймать в прицел вертлявый "МиГ". Одновременно он пытался вывернуться из прицела пары "МиГов", повисших у него на хвосте. Его ведомый отчаянно пытался помочь ему избавиться от этого "почётного эскорта", но "МиГов" было два, и они своё дело знали.

Джона охватил охотничий азарт. Теперь для него всё решали доли секунды. Кто успеет выстрелить: он, по такой заманчивой цели впереди, или пара "МиГов" у него за спиной, которая тоже не теряла времени даром, быстро сближаясь на дистанцию открытия огня.

Если русские успеют первыми, то придётся бросать это дело и спасать собственную задницу, резко сваливаясь в пике, отрываясь от них. Кто первый, тот и съел!

Джон всё-таки успел нажать гашетку общего огня, и шесть "Кольтов-Браунингов" выплюнули в пространство между "МиГом" и его "Сейбром" несколько фунтов раскалённого свинца. И тут же, не теряя ни секунды, не глядя на результат, капитан опрокинул свой "Сейбр" через крыло в крутое пике. Пространство, в котором мгновение назад находился его самолёт, прошила сверкающая пушечная трасса, выпущенная русским истребителем, но там, слава богу, его уже не было.

Когда Макдоннел, пробив толщу облаков, вывел "Сейбр" в горизонтальный полёт, а перед глазами рассеялся красный туман от чудовищной перегрузки, то вокруг он никого не нашёл. Он оторвался от всех сразу: от русских, от ведомого, от всех остальных. Но это уже было не важно. Бой окончен и надо было возвращаться на базу. Отдав команду всем выходить из боя в сторону моря и лететь домой, Джон и сам взял курс на юго-восток.

Через некоторое время он увидел два "Сейбра" из его группы, также отходящие к морю - это были О'Нил и Вейсх. И тут, к своему великому изумлению, он снова увидел "МиГ" с красным бортовым номером "115", летящий на север на удалении 3-5 миль вдоль морского побережья. Русский летел как-то неуверенно, постоянно выправляя правый крен. "Видимо я зацепил его в первой атаке", - подумал капитан. Несколько мгновений он решал, стоит ли атаковать этот "МиГ" вторично, затем спортивный азарт пересилил здравый смысл, и Джон, слегка отдав ручку от себя, пошёл на сближение.

"Вызываю Кобру. Патрик, видишь меня? Прикрой, атакую!", - попросил он О.Нила.

"ОК, Мак-1! Атакуй, прикрываю!" - отозвался О.Нил.

Теперь уже уверенно, не оглядываясь назад, где теперь заняли позицию два "Сейбра", Джон пошёл вперёд.

По мере снижения скорость истребителя нарастала, и вскоре он догнал "МиГ" и надёжно вплёл его в паутинку прицела. Но Джон решил действовать наверняка. Спикировав ещё ниже, сделал горку и, погасив таким образом скорость, спокойно и надёжно расстрелял "МиГ" снизу в брюхо. Выскочив на высоту, он осмотрелся и увидел как, беспорядочно кувыркаясь, "МиГ" валится вниз. В какой-то момент сработала катапульта, и под белым куполом парашюта повис русский лётчик. "Всё в порядке! Идём домой!" - удовлетворённо скомандовал он О'Нилу, разворачиваясь на прежний курс.

"Одиннадцатый! В день по "МиГу" - совсем не плохо!", - подумал капитан, и в этот момент в наушниках раздался крик О'Нила: "Кобра-5, немедленно вернись...!"

Команду О'Нил завершил виртуозным многослойным пожеланием матери Вейсха надёжнее предохраняться во время секса с мужем, чтобы в дальнейшем такие ублюдки, как Авраам, больше не появлялись на свет.

Осмотревшись, Джон увидел, что самолёт Вейсха несётся в пике к русскому лётчику, беспомощно висящему под куполом парашюта. На носу "Сэйбра" замерцали красные пулемётные вспышки, а в направлении парашютиста пролегла сплошная серая дымная линия, и было отчётливо видно, как в стороны полетели красно-чёрные клочья разорванного пулями тела.

"Стоп! Прекратить! Идиот!" - заорали вне себя от злости Макдоннел и О'Нил, но было уже поздно.

На посадку заходили в полном молчании, подтверждая только обычные команды с земли.

"Что случилось, Джон? Кого сбили?", - насторожённо спросил капитана его техник Стас Кравчук. "Меня!", - зло огрызнулся Макдоннел. Всё время, пока капитан освобождался от парашюта, Стас терпеливо ждал разъяснений, но так и не дождался.

Сбросив парашют, Джон решительно направился к группе своих пилотов, где уже кипел непростой разговор на повышенных тонах.

- Придурок, твою мать, - орал на Вейсха О'Нил. - Русских прислал сюда Сталин, также, как нас Трумэн! Это не наша война! Это "жёлтые" воюют между собой! Мы помогаем одним, а русские другим! Ничего личного! А ты устроил бойню! Теперь русские будут нам мстить за своего парня, которого ты разорвал из пулемётов! Всем нам будут мстить, урод!

- Они убили Иеремию! - насупившись, огрызнулся Вейсх.

- Ах, вот в чём дело! Мстишь за своего любовничка, педик! Бентам погиб в бою, вот и ты сбивай самолёты, а не расстреливай парашютистов! Герой, твою мать! - ещё сильнее заорал на Авраама О.Нил. - Меня ждут дома жена и сын, и я хочу к ним вернуться! И если меня собьют, я должен быть уверен, что спасусь с парашютом, а меня не расстреляют в воздухе как тупую перепёлку! Ты подставляешь всех, скотина!

Последний довод О'Нила вызвал общее понимание, и теперь Авраам вряд ли мог рассчитывать на снисхождение. В этот момент лётчики заметили подошедшего Макдоннела и замолчали, глядя на него и ожидая услышать мнение командира.

- Этот "МиГ" сбил я, а не ты! Я отдал команду идти домой, а ты, наплевав на мой приказ, бросил строй и вернулся, чтобы добить того парня! - Джон выговаривал слова жёстко и чётко, почти без эмоций. - Дуракам, не выполняющим мои приказы, не умеющим сбивать самолёты, а только лишь расстреливать чужих лётчиков, не место в моей группе! Убирайся!

И резко повернувшись, он пошёл прочь. За ним пошли остальные пилоты, не осталось никого. Только Авраам Вейсх стоял на краю лётного поля, опустив голову, и тупо разглядывал носки своих ботинок.

Вечером в баре Джона поджидал "шпион Смит".

- Хелло, Джон! Я слышал у тебя проблемы с поимкой русского "МиГа"? - спросил Смит подталкивая ему под нос стакан двойного "бурбона".

- Это твои проблемы, шпион! Я лично бросаю эту дурацкую затею, - заявил капитан. - Я потерял уже двух своих парней, пытаясь привести тебе русский самолёт. Всё, к дьяволу! Миллион "баксов" отличные деньги, но мёртвым "баксы" не нужны!

- Так ты сдаёшься, парень? Тебе это не по плечу? - усмехнулся Смит.

- Напрасно стараешься, шпион. Я попробовал и сделал всё, что смог. Если найдёшь другого идиота, то пусть он попробует провернуть это дельце лучше, чем я. Но лично я ему не советую и не завидую, - отмахнулся от неуклюжей попытки Смита, сыграть на его самолюбии, Джон. - Если бы они чаще летали над нашей территорией, то ещё можно было бы рассчитывать на успех. А притащить "МиГ" с их "аллеи", да ещё с русским в кабине, это полный бред!

- Но на "МиГах" летают и корейцы с китайцами, - напомнил ему Смит.

- Эти, ещё большие психи. Один такой таранил самолёт моего заместителя - погибли оба!

- Да, я слышал об этом прискорбном случае, - подтвердил Смит. - Сожалею!

- Пошёл ты, со своим сожалением! Лучше, обещай "косоглазым" тот миллион "баксов", которые обещал мне и, возможно, ты найдёшь желающего, продать тебе самолёт.

- Мы уже давно разбрасываем листовки с таким предложением.

- И что, не нашлось ни одного желающего продать "МиГ" за миллион "баксов"? - Джон удивлённо присвистнул.

- Мы обещали сто тысяч, - признался Смит. - Всё-таки Корея и Китай очень бедные страны.

- Послушайте меня, старина, не жадничайте. Пообещайте им весь миллион, - подмигнул ему Джон. - Думаю, что тогда дело у вас выгорит. Прозит!

-----

Заместитель командира полка по лётной подготовке майор Москвин, с собачкой под мышкой, вернулся в полк, когда боевые вылеты уже начались. И первое, что он услышал от ребят, была весть о смерти Петра.

"Суки", - только и сумел выговорить Сергей, когда ему сообщили подробности гибели друга. Окаменев от горя, не в силах даже нормально дышать, Москвин просидел весь вечер за столом, не притронувшись ни к чему. Шарик, чувствуя тягостное состояние своего хозяина, тихо лежал рядом, прикрыв морду лапой, не одним движением и звуком не напоминая о себе.

Подошёл командир и присел рядом. Дымил бессчётной уже папиросой за сегодняшний день. Тяжело вздохнул, и срывающимся хриплым голосом сказал:

- Я прошу тебя, Серёжа, поехать в Порт-Артур, сопровождать гроб с телом, - сказал и запнулся, вспомнив, что никакого тела в гробу нет, только бесформенные куски, собранные корейцами в месте падения парашюта. - Ты был его другом, потому и прошу. Капитан Кругляк поедет с тобой.

- Конечно, командир, мы всё сделаем, как положено, - тихо сказал Сергей, едва шевеля губами. - Всю войну прошёл наш Петя, четырёх немцев свалил, сам два раза горел, и вот... такие дела. Там, мы хотя бы за Родину воевали.

- И здесь, за Родину, майор. Только в другой стране. После того как мы "крепости" расчихвостили так, что они уже днём не летают, на Родине жить спокойнее стало. Кому-то ведь надо было им показать, что воевать с нами выйдет себе дороже. И мы защищаем народ дружественной нам страны от безнаказанного уничтожения! Защищаем! У нас, ты же знаешь, тут одни только истребители. Ни бомбардировщиков, ни штурмовиков! Ни одной бомбы у нас нет! Так что, мы все здесь волонтёры мира, а не войны. Жаль, конечно, что такую страшную цену приходится платить за этот мир.

- Тебе бы командир в политотделе работать, а, впрочем, ты прав, конечно, но только это... потеря такая, что... жить стало теперь тяжело. Мы ведь с Петром с 44-ого в одном полку, - Сергей замотал головой, сдерживая слёзы. - Союзнички, мать их! В сорок пятом в Австрии с их лётчиками водку пили и из пистолетов палили за Победу. Может быть, даже с тем гадом, что Петю расстрелял! Сволочь!

- Я всё понимаю, Серёжа, но надо жить и летать! Стиснув зубы, но летать! Скоро нас сменят, мне говорил Кожедуб. Осталось недолго!

- Куда ж я денусь? Я ведь лётчик-истребитель и ничего другого, кроме как сбивать чужие самолёты, делать не умею! Дай папиросу, командир!

- Ты же не куришь? - удивился комполка, протягивая ему коробку "Казбека".

- Не курю, - Сергей взял папиросу, поднеся к лицу, вдохнул аромат табака и вернул её командиру, - просто хотел узнать, как они пахнут. Петя такие курил. Когда вылетать, командир?

- Завтра в 7-00 придёт транспортный "Ил".

Сергей прошёл в казарму и вытащил из-под нижней койки, которую ему в своё время уступил Пётр, свой чемодан. Достал советскую форму и споротые с неё в своё время погоны и петлицы - стал аккуратно пришивать их обратно. За этим занятием, которое он выполнял механически, не думая ни о чём, его застал Саша Кругляк. Присев рядом на койку инженер полка, главный объект бесконечных шуток неугомонного Пети, сказал:

- А я тоже погоны захватил. Завтра... в нашей форме проводим Петю, как полагается.

Он закрыл глаза и судорожно сглотнул душившие его слёзы, но они пробились сквозь неплотно сжатые ресницы и побежали двумя предательскими каплями по его щекам. Капитан смахнул их рукой.

- Не реви, он слёз не любил, - сказал ему Москвин. - Утюг у тебя есть? А то видишь, как измялась форма наша, пока в чемодане лежала.

- Не удержался. Как вспомню его, да подумаю, что от него осталось ... не могу, - затряс головой Кругляк. Потом взял себя в руки. - Нервы сдают. Пошли, дам тебе утюг ...

- Ты отомсти за него, Серёжа, жестоко отомсти! - попросил Кругляк, когда Москвин гладил форму.

- Насколько жестоко? Парашютистов их расстреливать?

- А хоть бы и так! Не мы первые начали, а эти мрази!

- Так ты хочешь, чтобы и я стал мразью? - зло спросил его Сергей, ухватив за лацкан китайского мундира. - Не дождёшься, Круглый! Я солдат, а не палач!

На аэродром он поехал ранним утром, вместе с лётчиками дежурного звена. Увидев его в советской форме, от вида которой все уже немного отвыкли, ребята, понимая по какому невесёлому поводу он вернул на плечи свои погоны, только козыряли ему как положено, не говоря лишних слов и не задавая ненужных вопросов.

Последний самолёт Петра пришёл даже раньше назначенного времени. Занесли гроб, сели вокруг него на жёсткие металлические скамьи всё в том же скорбном молчании и "Ил", запустив моторы, поскрипывая, оторвался от полосы и тяжело кряхтя, как старик поднимающийся с завалинки, принялся неспешно набирать высоту.

Потянулись часы неторопливого полёта. Транспортник рубил винтами клочья облаков, уныло и надрывно гудели моторы; звук, от которого уже отвыкли они - лётчики реактивной авиации. Этот заунывный гул на одной ноте ещё больше усиливал тоскливое восприятие реальности происходящего. Впрочем, каким ещё может быть последний посмертный полёт лётчика-истребителя?

Красноватое солнце тяжело карабкалось на полуденный перевал, "толкая" их "Ил" к юго-западу. Там, где-то в самой крайней оконечности Ляодуньского полуострова, на арендованной у Китая территории в легендарном Порт-Артуре и должен был сегодня завершиться этот полёт.

Находясь на траверзе Дальнего, где ещё так недавно Пётр отдыхал две недели в санатории 83 авиакорпуса, базирующегося в этих местах, "Ил" начал снижение в направлении на военно-морскую базу и город Порт-Артур, ставший и тем и другим благодаря усилиям русских моряков более пятьдесят лет тому назад.

Бережно, на руках, они вынесли гроб с телом Петра из самолёта и установили в кузове грузовичка, который заранее подрулил прямо к трапу. Лейтенант из штаба авиакорпуса, привычный к таким процедурам, которые ему приходилось по долгу службы исполнять вот уже второй год, буднично сказал:

- Сейчас мы поедем на русское военное кладбище, там уже всё готово. Туда же должен подъёхать проститься с ним, - лейтенант кивнул в сторону гроба, - генерал-лейтенант Рыкачёв[30]. Оказывается, они были знакомы по совместной службе ещё в войну.

- Были, - сухо подтвердил Сергей, залезая в кузов грузовика. Его покоробило это удивление щеголеватого молодого мальчишки в новенькой "с иголочки" советской офицерской форме, не нюхавшего пороху, но позволявшему себе говорить небрежно - "ещё в войну".

Здесь в Порт-Артуре, по лётным меркам совсем недалеко от настоящей войны, на которой гибли другие офицеры и солдаты, стоял солидный контингент советских войск. И эти ребята несли службу пусть и в усиленном, но в мирном режиме, на временно советской территории, и им не нужно было даже прятаться в чужие мундиры.

Похоронная команда и почётный караул действовали слажено и привычно. Число похорон советских добровольцев и советников на русском военном кладбище Порт-Артура перевалило уже за полторы сотни, поэтому опыта им было не занимать.

В конце этой нелёгкого прощания, после отдачи последних воинских почестей, к Москвину подошёл генерал Рыкачёв. Поздоровались и некоторое время стояли молча, следя за растущим могильным холмиком, куда и сами только что бросили по пригоршне земли.

- Хотя и не дома навсегда "приземлился" Петро, а всё же среди своих, - задумчиво сказал генерал. - Считай, что повезло, не "без вести". Как же так случилось, Серёжа?

- Знаю только со слов ребят, Юрий Борисович, меня в тот день в полку не было. Корейцев в Мукдене учил, - ответил ему Москвин, не сообщая страшных подробностей гибели "капитана авиации Широкова Петра Александровича 1922 - 51", как значилось на табличке под звёздочкой, которую сейчас устанавливали на могиле. - На Героя Петю представили, посмертно.

- Дадут, - уверенно сказал генерал. - Посмертно, никому не отказывают. После похорон сразу в полк?

- Да, только посидим с ребятами на могилке, помянем, и назад. Транспортник обратно вылетает, - майор посмотрел на часы, - через три часа.

- Я пришлю через пару часов свою машину, чтобы отвезла вас на аэродром. Не благодари, не за что, - отмахнулся генерал. - Ковалёву привет от меня.

- Спасибо вам, Юрий Дмитриевич, и за машину и за привет, - сказал Москвин.

Попрощались. "Местные" разъехались, остались только Сергей, "Круглый" и техник Петра. На свежий холмик поставили стакан с водкой, накрытый кусочком серого, не ржаного, хлеба и молча, не чокаясь, выпили за упокой. Ребята курили, вспоминая "хохмы" Петра, а Сергей всё больше молчал, думая о чём-то ином, вечном, то есть о том, чего, по уверениям политотдела, не существует в окружающем их мире.

Потом встал и пошёл вдоль последних пристанищ недавно ещё живых людей, читая фамилии, в поисках лётчиков их полка навечно оставшихся здесь в китайской земле. Находил, останавливался, отдавал честь и шёл дальше. Всего, вместе с могилой Петра, таких пирамидок под звёздочкой было пять. Он помнил каждого, как будто расстался с ними только лишь час назад. "Когда ещё доведётся побывать на этом кладбище, - подумал он. - Не дай Бог, чтобы пришлось приезжать сюда ещё раз так, как сегодня, а если привезут меня самого, то тем более, не смогу навестить вас, ребята".

После могилы лейтенанта Никитина, погибшего в первых боях, и ещё нескольких могил со звёздочками, раскинулось большое кладбище, сплошь уставленное православными крестами - старое военное кладбище Порт-Артура. И майор прошёл дальше в этот православный некрополь, в котором покоились русские воины, умиравшие в этих краях задолго до нынешней войны и до его рождения; теперь, в ту же землю ложились уже внуки тех бойцов.

Могилы в основном были братскими, с указанием на них количества солдат и офицеров, но изредка попадались и персональные плиты. Были и гражданские могилы, даже детские. Обильно было удобрено русским прахом это место за прошедшие полвека!

В самом центре кладбища в зарослях кустарника возвышался огромный каменный православный крест, возле которого Москвин задержался. Под изображением георгиевского креста перечитал список воинских частей, оборонявших Порт-Артур. На другой стороне в углублении виднелась икона и он мысленно попытался представить себе, как первоначально выглядел полуразрушенный лик на ней, когда "затылком" почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд. Такое ощущение "собственной шкурой" взгляда со стороны, часто спасало его в бою, заставляя вовремя обернуться и увидеть самолёт врага, заходящий "в хвост".

Неподалёку на дорожке стоял "купец второй гильдии", в руках он держал два цветка алых гвоздик.

- Илларион Аркадьевич, если не ошибаюсь, - отдавая честь, поздоровался Сергей, уточняя, на всякий случай, имя отчество "купца".

- Он самый, господин майор, он самый, - подтвердил Илларион Аркадьевич, это был именно он. - Какими судьбами в Порт-Артуре? Любопытствуете? - "купец" посмотрел на памятник.

- Нет, к сожалению, товарищ купец. Петю мы сегодня похоронили, помните его? - спросил Москвин и кивком головы указал в направлении могилы своего друга, которую, правда, с этого места не было видно.

- Господи, такой весёлый молодой человек, - ужаснулся Илларион Аркадьевич, перекрестившись. - Прими, Господь, душу его. Что же случилось?

- Его самолёт сбили американцы, а потом расстреляли в воздухе, когда он пытался спастись с парашютом. Вот так, товарищ купец!

Некоторое время они шли молча по печальной дорожке кладбища, потом "купец", в ответ на свои, видимо очень давние, размышления заключил:

- Да-с, любые демократии, социалистические, как ваша, или капиталистические, как американская, не знают и не признают законов чести, - Илларион Аркадьевич разговаривал как бы с самим собой, но жёстко и чётко выговаривая слова, - в том числе и на войне. Честь - это не товар массового спроса.

- Ну, что ж, мне ли спорить о товарной стоимости чести с купцом второй гильдии, - усмехнулся в ответ Москвин. - Только, как мне кажется, честь вообще не товар, а личное качество, которое человек, пока он жив, потерять не может, а животному, которое только выглядит как человек, оно ни к чему. Свинья, она же грязи где угодно найдёт!

- В нормальном обществе, свинью не пустят, куда ей угодно, - убеждённо заявил Илларион Аркадьевич.

- Я думаю, что для коммерсанта вы чрезмерно наивны, товарищ купец, - сказал Сергей. - Как, кстати, ваши дела по основной профессии?

- Пришлось оставить магазин в Мукдене и перебраться в Порт-Артур, поближе к соотечественникам, - честно пояснил Илларион Аркадьевич. - Пока в этих краях стоят русские войска, торговля идёт весьма бойко, но если они уйдут, то, наверное, нужно будет уезжать дальше, в Японию или Гонконг. На какой срок арендованы эти земли вашей армией, вы не знаете, случайно?

- Понятия не имею! Я не служу в Порт-Артуре, - пожал плечами Москвин. - Да, а вы на кладбище, какими судьбами?

- Мой дед похоронен тут. Погиб при обороне Порт-Артура в чине штабс-капитана.

- Надо же, как плотно родословная вашей семьи связана с этими местами, покачал головой Сергей. - Не подскажите, кстати, что за надпись там, на кресте, я не смог разобрать.

- Это цитата из Евангелия от Иоанна. "Болши сея любве никто же не имат, да кто душу свою положит за други своя", - процитировал на память Илларион Аркадьевич. - Вижу, что у вас не только купцов отменили, но и слово Божье.

- Как же можно отменить слово того, кто Бог? - спросил Москвин, сделав "наивные" глаза. - А слова от Иоанна хорошие, правильные слова! Видимо у него с честью всё было в порядке. Хотя, возможно, что только на словах.

За разговором они подошли к могиле Петра. Илларион Аркадьевич перекрестился, постоял недолго молча, потом положил на свежий холмик свои гвоздики, которые наверняка нёс на могилу своего предка. "Оба капитаны и даже возраст совпадает", - заметил он. Снова перекрестился, попрощался со всеми и пошёл тихонечко по кладбищенской дорожке, всматриваясь в свежие могилы под красными пятиконечными звёздочками.

- Кто это был, Серёжа? - спросил Кругляк у Москвина.

- Один наш, с Петей, знакомый. Из штатских, - не уточняя, ответил майор и, обернувшись на звук автомобильного сигнала за кирпичной кладбищенской оградой, сказал: Генерал машину прислал за нами, пора нам "домой".

-----

Спустя три дня, после похорон Пети, Москвин схватил свой первый официальный выговор от командира дивизии, за ведение воздушный боёв над морем. Пока, правда, Кожедуб ограничился устной формой и не стал отстранять от полётов. Оба раза он сбил по "Сейбру", которых ему не зачли, разумеется, так как самолёты упали в воду, но это не имело никакого значения.

Все в полку отлично понимали, почему так свирепствовал в эти дни Москвин, добивая американские истребители в той ситуации, в которой раньше он непременно отпустил бы их в море "умирать своей смертью". И стрелять он старался так, чтобы поразить или хотя бы зацепить кабину пилота. Попал он в лётчиков или нет, он не знал, естественно. Но, так или иначе, оба самолёта, скрывшиеся под волнами залива, унесли с собой на дно и своих пилотов - это он зафиксировал точно.

Но одним только взысканием дело не ограничилось! Кожедуб торжественно объявил и поздравил его и ещё четырёх лётчиков их дивизии с присвоением звания Героя Советского Союза[31]. Пришёл из Москвы указ и о посмертном присвоении этого звания Петру. Вот, оказывается, зачем при его публичной "порке" за бои над морем присутствовали остальные ребята, вызванные в штаб дивизии командиром, все они были удостоены того же звания, что и он.

В соседней комнате у Кожедуба по этому торжественному поводу был накрыт стол - без излишеств, но вполне на уровне. Красовалось даже "Советское Шампанское"! "Замочить" высокие награды возможности не было, поэтому выпили просто "за", то есть "по поводу".

Вот уже больше года длилось это "ответственное правительственное задание товарища Сталина", как объяснял в своё время метрдотелю в ресторане Пётр, ставший сегодня посмертным Героем. Те проводы вспомнились сами собой, когда Кожедуб прочёл приветственную телеграмму Василия Сталина, поздравившего Героев своего округа. Он помнил о них и переживал за их судьбу, что было, конечно, очень приятно.

За этот год случилось много чего. Такого, чём можно было гордиться, но и такого, о чём не хотелось вспоминать, что висело непонятной противной тяжестью на памяти и совести, неуловимо, как бегающий взгляд бывшего комполка, сбежавшего "по болезни" в Союз. Но те, кто остался, те, кто прошёл через год изнурительных и жестоких боев с противником, лучшим из всех возможных на сегодняшний день, стояли сейчас вокруг стола и отмечали такое достойное завершение опасной и тяжёлой работы, исполнение которой не простая служебная обязанность, а долг и честь офицера.

А о том, что "правительственная командировка в Китай" заканчивается в ближайшие дни, им также сообщил Кожедуб. Объявив, что "сменщики" (дивизия ПВО), уже отбыли из Союза. Что ж, всё когда-то заканчивается, - иногда, правда, так и не начавшись, - но у них-то было всё как положено и по полной программе. Даже с лишком.

Одни только климатические условия простого пребывания в этих местах для жителей других широт, можно считать настоящим преодолением самих себя, а ведь надо было ещё летать и сражаться.

Вот и сейчас, хотя на дворе уже зима, день всё также равен ночи, а утро наступает почти в тот же час, что и летом.

Все разговоры за столом свелись к воспоминаниям о прошедших боях, которыми и жили лётчики весь этот год. Над столом то и дело мелькали ладони пилотов, демонстрирующих манёвры, которые принесли им заслуженные победы.

Кожедуб смотрел на эти азартные жесты, слушал рассказы и смех своих подчинённых с лёгкой, немного снисходительной, улыбкой, радуясь их успехам. Самому Кожедубу боевые вылеты были категорически запрещены и этот запрет постоянно контролировался из Москвы.

- Завидую я вам, ребята, - не выдержав, признался Иван Никитович. - Ну, ни в какую не разрешает мне Москва, летать вместе с вами. Подрезали крылья, так-то вот!

- А вам и летать не надо, - рассмеялся начштаба дивизии, один из негласных контролёров московского запрета. - Иван Никитович американские налёты по радио отражает, и даже эффективнее, чем если бы летал на боевые!

- Это как? - спросил Москвин, и все остальные поддержали его, требуя разъяснений.

- Бывает, иногда, когда вы слишком заняты, - усмехнулся Кожедуб. - Тогда я просто беру свой "матюгальник", да чешу по нему в прямом эфире всё подряд, как при обычном наведении вас на их самолёты. Американцы послушают, они же наши волны постоянно теперь прослушивают, ну и начинают своим нервы трепать: "Русские с севера! Русские с запада! Внимание! Внимание!" и так далее. Те, частенько, не выдерживают, ноги в руки, да в сторону моря, от греха! Туда-сюда на форсаже обернулись, вот и топливо у них на исходе - пора домой. Так и воюю, с микрофоном в руках, раз уж в боевой истребитель мне садиться запрещено!

Засиделись за полночь и не без сожаления закруглили душевное застолье. Всем нужно было - уже сегодня! - лететь в бой: "лишних" пилотов в строю не было и заменить их, боевых лидеров своих полков, было некем.

В строю оставалось всё меньше лётчиков, не потому, что полк нёс какие-то огромные потери, нет, как раз боевые потери были весьма умеренные, люди убывали в Союз по разным причинам, в основном по болезни, а пополнение прислали только один раз, да и то, только пять человек. В соседних полках дела были не намного лучше. Поэтому ухватить лишний день отдыха, возможности не было никакой; американцы приходили в район воздушных боёв каждый день солидными группами.

Последнее время приходилось всё больше прикрывать союзников, атакующих американских штурмовиков. Американцы не то, чтобы избегали воздушных боёв с русскими "МиГами", а скорее, ввязывались в схватку с ними без особого желания, стремясь, по возможности, поскорее отойти в море, что было только "на руку": и задачу выполняли, и рисковать зря не приходилось. Зато в атаку на китайцев и корейцев "Сейбры" не надо было приглашать - радостно прилетали целой толпой и без всякого приглашения. Как они так легко различали, кто сидит в кабинах истребителей, имевших одинаковые опознавательные знаки, было не вполне понятно. Видимо, хорошо работала служба радиоперехвата.

Наутро, Сергей, сидя в кабине своего "МиГа", позевал, позевал, да и задремал ненароком; после вчерашних торжеств он совсем не выспался. Поэтому, когда привычная тройка зелёных ракет разлетелась над лётным полем, ему пришлось всерьёз потрясти головой и потереть глаза, сгоняя остатки сна. Самолёты полка - две неполные эскадрильи - уже начали выруливать на старт. "Чуть не проспал на работу", - усмехнулся про себя майор и потянулся на взлёт вслед за остальными. Пары стремительно уходили в небо, привычно разворачивались в сторону корейской границы, набирая высоту, одновременно сбиваясь в боевые порядки. Сергей с новым ведомым, прибывшим недавно с пополнением, взлетел замыкающим. На опустевшую стоянку выбежал Шарик, лег по-хозяйски в самом центре капонира на резко и неприятно пахнувшую керосином землю и привычно задремал, досматривая за себя и хозяина прерванные тревогой сны. Он уже привык ждать.

Когда вышли в район прикрытия, то оказалось, что по земле беспрепятственно работают "кресты", а китайцы, их соседи по аэродрому, появившиеся в зоне перехвата с опережением графика, все уже "намертво" были связаны боем с "Сейбрами"; дальше на восток высоко в небе вертелась огромная круговерть самолётов, перечёркнутая трассами выстрелов и спутанная белыми полосками инверсии.

"Спасать" китайцев было уже поздно и роли в этот раз поменялись; сейчас важнее было сорвать налёт американских штурмовиков, а китайцы могли и сами постоять за себя, раз уж так вышло. И, оценив обстановку в воздухе, командир приказал: "Атакуем "крестов". Все действия на этот случай были заранее отработаны на земле "пешим по лётному", и Москвин "положил" свою восьмёрку в широкий разворот, прикрывая товарищей от возможной атаки сверху.

Сказать, что атака ударной группы удалась, значит - ничего не сказать. Семь дымных столбов потянулись в небо на местах падений американских самолётов, так и не сумевших выйти из атаки. Остальные в замешательстве пытались сообразить что же такое произошло, откуда им на голову свалились эти стремительные истребители и куда бежать, чтобы не разделить печальную участь своих товарищей. Сообразили довольно быстро! Потеряв почти треть группы, "кресты", прижимаясь к земле, отчаянно петляя, рванули в сторону спасительного залива, до которого было всего каких-то тридцать километров.

Им на помощь бросилось два десятка "Сейбров", оказавшихся поблизости, пытаясь подарить своим коллегам те несколько секунд, отделяющие их спасение, от неминуемого уничтожения.

"Теперь наша очередь", - привычно отметил про себя майор и повёл два своих звена на перехват американцев - "Атака!".

"Сейбры" пикировали лучше "МиГов", поэтому перехватить их атаку на группу комполка, гнавшую "крестов" в залив, удалось только за счёт грамотно выбранной позиции. "Молодец, майор", - похвалил он сам себя вслух (сам не похвалишь, кто же похвалит?), ловя в прицел ведущего американцев.

"Сейбр" вписался в "птички" прицела идеально, и Сергей метров с пятисот дал увесистую очередь из всех трёх пушек, немного передержав спуск гашетки, против обычных "раз, два, три". От "американца" полетели рваные клочья, а затем и правая плоскость, оторвавшись от завертевшегося "юлой" истребителя, понеслась прямо в "лоб" его самолёту. Сергей невольно пригнулся к ручке управления, сжавшись, сколько было возможно, внутри кабины, но столкновения не последовало. Крыло "Сейбра" и другие обломки "обошли" "МиГ", причудливо кувыркаясь, но строго обтекая его в струях воздушных потоков. Резко взяв ручку на себя, забыв предупредить о направлении манёвра остальных, Сергей стремительно вышел из атаки вертикально вверх.

Его ведомый и вторая пара звена, атаковавшая другой "Сейбр", не успев среагировать на такую резкую эволюцию командира, оторвались и остались далеко внизу. Сергей обернулся, ища их взглядом, и тут же выбрал ручку управления до упора на себя, уходя ещё выше вверх: на хвосте повисла тройка американских истребителей. Самолёты были другой окраски, не из числа тех, кому они только что сорвали стопроцентную атаку, хвостовое оперение этих было раскрашено в красно-белую клетку, хоть в шашки играй.

Раздосадованные американские пилоты бросились вслед за ним на высоту. Они уже записали мысленно себе в актив этот русский "МиГ" и не хотели так просто отказываться от своей "законной" добычи.

"МиГ", как обычно, быстро и уверенно накручивал альтиметр, но и американцы не отставали, набирая высоту ничуть не хуже, что было непривычно и настораживало. Расстояние между самолётами не позволяло "Сейбрам" вести прицельный огонь, видимо преследователи не могли сократить дистанцию, но они и не уступали ни метра дистанции. Земля внизу подёрнулась белесой дымкой, потемнел купол неба над головой, почернели шлейфы инверсии за срезами сопел, но американцы по-прежнему уверенно держались у него за спиной.

"Это новая модификация, раньше они давно бы отвалили, - понял майор. - Нужно что-то срочно решать". Положение было, мягко говоря, неприятным. Он один, за ним с самыми решительными и далеко не добрыми намерениями идут три модернизированных истребителя, оторваться от которых будет очень сложно, а высота приближается к максимальному потолку - осталось совсем немного. Преимущество в пикировании новые "Сейбры", надо думать, не утратили!

Но делать было нечего, так как "МиГ" уже достиг своего практического потолка в 16 километров и дальше к ярким звёздам, высыпавшим на небесном куполе, улететь всё равно не получится.

Резким переворотом через крыло Сергей бросил истребитель навстречу своим преследователям. Получилось что-то вроде лобовой в пикировании, с последующим левым боевым разворотом. Поймать американцев на этот крючок не получилось, поэтому с пологой горки он устремился со снижением в сторону китайской границы. Однако американцы вызов приняли и не отставали. В "Сейбрах" сидели матёрые "волки".

Сергей увеличил угол атаки стараясь набрать в пикировании максимальную скорость, но началась "валёжка" и пришлось выводить самолёт. В ту же секунду по кабине хлестнула как плёткой мощная очередь ведущего "Сейбра". Вдребезги разлетелись фонарь и приборный щиток. Майор бросил самолёт влево вверх и закрутил бочку - "МиГ" послушно выполнил всё! В глазах поплыл густой красный туман, а в голове загудело как в пустой гулкой комнате. Сквозь этот туман он увидел, как ведущий "Сейбров", только что продырявивший фонарь его кабины, проскочил вперёд, и "сам" влетел в сетку прицела. Москвин торопливо, боясь упустить такую возможность, надавил гашетку общего огня. Три тяжёлых пушечных трассы пересеклись в пространстве на фюзеляже этого шустрого "Сейбра", и он, кувыркаясь, повалился вниз.

Вторая пара, оставшаяся сзади, открыла по упрямому русскому, никак не желавшему падать на землю, шквальный огонь из всех стволов практически в упор. Сергей уже ничего не успевал сделать. Он, обернувшись, увидел только два мигающих ярко-красных кольца вокруг "носов" американских истребителей, и всем телом ощутил, как сотни крупнокалиберных пуль с хрустом и скрежетом разрывают на части его самолёт. "МиГ" "клюнул носом" и в неуправляемом падении устремился к земле.

Когда объекты на земле обрели различимые очертания, Москвин катапультировался, покинув кабину самолёта, отслужившего ему верой и правдой почти целый год. Кабину, в которой за долгие часы дежурств и полётов он изучил каждую царапинку.

Но если уж не везёт, то это на весь день! Когда над головой с сильным хлопком раскрылся белый шёлковый купол, рывком остановив его стремительное падение, то вниз, сорвавшись с ног, улетели хромовые лётные сапоги на меху!

"Мать-перемать! Пижон! - заорал Сергей на самого себя в полный голос, благо, что никто не слышал. - Ну, почему не переобулся в зимние китайские ботинки, как все нормальные люди!"

Он посмотрел вниз - картина не радовала. Бродить по горам и лесам в одних только, пусть и тёплых, носках было совсем не заманчиво. "Думал, что тебя никогда не собьют?" - также вслух, но уже спокойно, спросил он самого себя.

Приближалась земля, и сам собой возникал нелёгкий выбор из двух неприятных возможностей: падать на остроконечные верхушки кедров и сосен или на голые острые скалы. Не факт, к тому же, что эти деревья внизу растут на ровном месте, а не на каких-нибудь косогорах, покруче видимых. Но выбирать ему особо не пришлось. Непредсказуемые в предгорьях воздушные потоки подхватили парашют и понесли в сторону "лысой" верхушки большой горы, поросшей лесом только в основании.

Удар о землю был сильный - в самый последний момент купол провалился резко вниз - и он сильно подвернул правую ногу! Пока его волокло ветром по каменистой вершине, Сергей дважды удачно извернулся, обдирая бока, и "притушил" парашют. Освободился от лямок и сел, соображая, что делать дальше.

А подумать было о чём! Во-первых, нога болит и распухает прямо на глазах. Хорошо, если только ушиб и вывих, а не перелом! "Тьфу-тьфу, не дай Бог!"

Во-вторых, ни воды, ни спичек, ни еды у него нет. Кроме того, нет и сапог.

В-третьих, он представления не имеет, где он находится, и куда нужно пытаться идти, чтобы быстрее выйти к людям. В целом, понятно, что в противоположную от снежных вершин сторону, но это довольно растяжимое (на целых 180 градусов) понятие.

Итак, причин, чтобы навсегда сгинуть в этих горах, у него более чем достаточно. Правда, ему столько и не нужно - хватит одной!

Неловко прыгая на здоровой ноге, добрался до ближайших деревьев и нашёл толстую суковатую пихтовую палку. Опираясь на этот подсобный костыль, поковылял вниз по склону строго на юг.

Километра через полтора носки "приказали долго жить"! Идти стало совсем невмоготу, и Сергей присел на поваленное дерево, осмотреть свои ноги.

Стало понятно, что совсем скоро он просто не сможет самостоятельно передвигаться; вывихнутая нога распухла и посинела, а обе они уже прилично разодраны об острые камни и палки, которые как будто кто-то нарочно набросал на его пути. Ужасно хотелось пить - высушенное кислородом горло требовало хоть немного влаги. Пока хотелось только пить!

Вспомнилось, как в Отечественную войну им буквально навязывали с собой в полёт шоколадки, которые они, смеясь, называли "гостинцы", раздавая детишкам и девушкам-официанткам из лётной столовой[32]. "Странно, почему нам тут не дают хоть какие-то аварийные пайки?! - подумал Москвин. - Наверное, думают, раз мы летаем над своими войсками, то нет проблемы с поиском сбитых? Ну вот, пожалуйте! У меня проблемы! Занесло в сторону от обычной зоны полётов! Теперь, либо я сумею найтись сам, либо потеряюсь навсегда, так как искать меня попросту некому".

Он шёл ещё два часа, пока не упёрся в полосу сплошной дикой растительности. Сколько удалось пройти, было непонятно. Солнце быстро клонилось к западу, и уже скоро начнёт темнеть. Желание пить становилось навязчивым кошмаром. Язык царапал нёбо не хуже наждака, а губы покрылись жесткой коркой и, если их сомкнуть, моментально спекались вместе. Ни одного даже самого маленького ручейка за это время он не встретил. Есть, напротив, совершенно не хотелось.

Перед ним непроходимой стеной стояли заросли сирени и каких-то других кустарников, туго оплетённые диким виноградом, пройти сквозь которые не было никакой возможности. Теперь надо было решить с какой стороны обходить эту природную стенку, преградившую путь к спасению. Решил идти влево, под уклон, так легче и присел на землю отдышаться и отдохнуть перед следующим этапом своего пути. На ноги, разбитые вдребезги, Сергей старался не смотреть. Не было смысла разглядывать полученные порезы и ушибы, всё равно исправить ничего было нельзя, а лишнее беспокойство и сожаление по поводу этих травм ничего принципиально не меняли - нужно идти дальше, пока есть силы.

Неожиданно в составе общего фона возник и назойливо повис в воздухе тихий "писк", потихонечку усиливаясь. Через какое-то время, сначала с сомнением, а потом с уверенностью, Сергей сообразил, что это звук работающего мотора - двигателя автомобиля. И движется этот автомобиль довольно близко - прямо за "живой изгородью", в которую сейчас упёрся его путь - вверх по склону, поэтому мотор и работает на высокой пронзительной ноте, с явным напряжением преодолевая подъём.

Что делать? Кричать бесполезно: и далеко, и не услышат за гулом мотора. Да, и не получится кричать с таким пересохшим горлом. Тут его осенило - пистолет! Москвин выхватил из кармана куртки свой "ТТ" и, передёрнув затвор, четырьмя парными выстрелами выпустил вверх, но на звук двигателя, всю обойму. Тут же зарядил вторую - последнюю.

Но его услышали, и повторно стрелять не пришлось. Автомобиль остановился, причём где-то совсем близко, не видимый за кустарником. Потом послышались голоса, и со стороны склона, противоположной от намеченного им дальнейшего пути движения, появились трое солдат во главе с офицером. Они настороженно разглядывали его, держа оружие на изготовку.

Старший что-то резко скомандовал ему на китайском, - за время общения со своим курсантами Москвин научился отличать китайский от корейского, - видимо, требовал встать или бросить пистолет, а может быть и то и другое вместе. Сергей решил сначала бросить оружие, а потом попробовать встать и объясниться с китайскими товарищами. Корейских слов он знал довольно много, в том числе из переговорной таблицы, но китайских в его лексиконе значилось не больше десятка, в том числе (вправо, влево, разворот, петля, вверх, вниз) и "Мао Цзе Дун", "Беджин", "юань", разумеется.

Пистолет, звякнув о камни, упал к ногам китайского офицера, тот его поднял и сунул в карман, не отрывая взгляда от Москвина. Потом ему приказали встать, что было понятно и без слов, по красноречивым движениям стволов, угрожающе направленных на него.

"Ещё пальнут ненароком", - подумал Сергей, и с трудом поднялся на ноги, опираясь на свой "костыль". И тут он вспомнил про значок, который... почему-то отсутствовал на своём обычном месте - на левой стороне лётной куртки! Наверное, отлетел, когда он кувыркался с парашютом по склону.

Китайцу, стоявшему справа, чем-то не понравилась палка Москвина и он без лишних слов попытался ногой выбить её у него из рук. Но майор вовремя отдёрнул палку, - реакция у него, как и у большинства лётчиков, была отменная, - китаец промахнулся, чуть не упал, страшно разозлился и... ударил прикладом винтовки, метя прямо в лицо. Сергей снова уклонился, но приклад всё равно угодил в плечо, и он, не удержавшись на повреждённых ногах, упал на спину.

И тут - от обиды что ли - прорезался голос, и он заорал, поливая китайца всеми известными ему русскими и корейскими ругательствами. Пытался вспомнить китайские перлы, но не сумел. Китайцы обалдело уставились на него, опустили винтовки и расхохотались. Помогли встать и принялись что-то наперебой ему объяснять, улыбаясь во весь рот и одобрительно похлопывая по плечу. "Мао", "Сталин", "МиГ", "Москва" и некоторые другие слова с постоянной приставкой "Хо"[33], непрерывно мелькали в их речи, свидетельствуя, что они поняли кто он такой. Их старший, только сейчас удосужившийся рассмотреть пистолет лётчика, без труда опознал знакомый ему "ТТ" и возвратил Москвину личное оружие с поклоном и извинениями.

Как потом выяснилось, уже в штабе китайской добровольческой части, их готовил к боям русский инструктор - отряд этот был какого-то специального назначения - который очень любил объяснять "китайским товарищам" допущенные ими ошибки, используя ненормативную русскую лексику. Услышав, такие знакомые и "тёплые" слова, китайцы умилились и сразу же сообразили, кто попался к ним в "плен".

На базе китайского спецназа, где Москвин провёл целые сутки, в ожидании пока за ним приедут из дивизии, ему оказали и первую помощь.

Маленький щуплый китаец, осмотрел его ноги, промыл раны и порезы, обильно смазал какой-то умеренно вонючей смесью, сказал "хо", и неожиданно сильно дёрнул его за пятку распухшей и посиневшей ноги. Москвин заорал не своим голосом и... понял, что теперь может свободно и безболезненно двигать стопой. Китаец опять сказал своё "хо", наложил две бамбуковые палочки и плотно примотал их бинтом к щиколотке майора. Потом поверх этого сооружения накрутил из бинтов сложную конструкцию и, удовлетворённо осмотрев свою работу, поклонился Москвину и бесшумно пропал за порогом - передвигался этот врач легко и мягко как настоящая кошка.

Китайцы накормили его рисом с овощами и... нашей тушёнкой! Напоили вкуснейшим жасминовым чаем, которого он выпил едва ли не литр. Жгучая жажда и боль в ноге ушли в прошлое, туда же унесло и тревожное нервное состояние, он насытился, а от нескольких стаканчиков рисовой водки его ещё и разморило. Сергей не успел толком сообразить, как это получилось, но когда последняя тревога этого дня растаяла в памяти, он беспомощно уснул прямо за столом, завалившись боком на циновку, благо падение со стула ему не грозило.

Когда проснулся, то во дворе его уже ждал автомобиль, а рядом сидел и улыбался начальник штаба полка - майор Леонтьев. "Живой, чертяка, - тепло произнёс начштаба, пожимая Сергею руку. - А мы чего только не думали, пока китайцы не отзвонились, что ты у них. Некоторые уже на твоё "наследство" посматривать стали. Так что, скажи спасибо этому дому, да поехали к родному!"

-----

Но Ким чувствовал себя скверно. Нет, последствия катапультирования давно прошли, и он был в порядке, но именно это и было причиной его беспокойства. Все возможные поводы для лечения и отдыха были исчерпаны, и никаких оснований задерживаться дольше в тылу у него не было. Пора было возвращаться в строй. Последнее медицинское освидетельствование показало: "здоров, ограничений нет". "Поздравляю, вы можете вернуться в свою часть", - сказал ему врач, привыкший к пациентам, стремящимся как можно быстрее, часто не долечившись, отбыть к месту службы.

Горячо поблагодарив врача, изобразив непомерную радость, что наконец-то ему можно снова летать, Но Ким выбежал на улицу. "Всё! Теперь всё! Опять надо возвращаться туда, где каждый день просыпаешься с одним и тем же безответным вопросом к самому себе: не последний ли это день моей жизни", - от этой тоскливой мысли Но Киму захотелось заплакать, уткнувшись как в детстве в тёплые руки матери.

Но делать было нечего, и в тот же вечер он, освободив место в санатории для выздоравливающих офицеров народной армии, выехал в свою дивизию.

В Китае царил мир. Люди спешили на работу, по делам, играли с детишками и улыбались, радуясь жизни. Улыбалась и поклонилась ему встречная старушка с корзинкой в руках, из которой выглядывали недовольно крякающие утки, живо напомнившая ему мать, укрывшуюся сейчас вместе с другими беженцами где-то на Севере возле русской границы. Улыбались молодые ребята-строители, ехавшие с ним в одном вагоне на какую-то новую стройку в Мукдене. Приветливо улыбнулся и уважительно откозырял ему милиционер на станции. Кругом цвела мирная радость спокойной человеческой жизни, омрачаемая только смешными житейскими хлопотами и глупыми повседневными ссорами, а рядом, буквально в нескольких десятках километров отсюда, над другой страной и людьми, так похожими на здешних жителей, довлел липкий страх смерти, надрывно ревущей турбинами американских самолётов днём и ночью.

Мир и война, отделённые друг от друга широкой пограничной рекой Ялуцзян. Рубеж жизни и смерти, пересекаемый русскими, китайскими и корейскими лётчиками ежедневно по несколько раз. "Теперь мне снова нужно каждый день летать в лапы смерти вместе с ними, - побледнев от ужаса, подумал Но Ким. - Нет, господи, я больше так не смогу!"

В штабе дивизии его встретил Ким Ок, ставший к этому времени комдивом. Поинтересовался, для приличия, состоянием здоровья своего офицера, искренне выразил соболезнования по поводу гибели Ли Муна, - "Вы были друзьями, я знаю", - предложил прямо с завтрашнего дня, не откладывая, начать тренировочные полёты. "Мы несём серьёзные потери, и опытные лётчики нужны как воздух, - сказал Ким Ок. - Я думаю, что ты быстро войдёшь в строй, для начала командиром звена. Потом, примешь эскадрилью Ли Муна".

Сам Ким Ок уже не летал. Ему, герою КНДР, сбившему 12 американских самолётов, начальство летать запретило. Вот и сегодня, когда все истребители, кроме дежурного звена, были на задании, Ким Ок "сидел на земле", занимаясь текущими делами дивизии. От свалившегося на него непомерного объёма текущих дел, необычных и непривычных для рядового лётчика, каким он был всего лишь год назад, у Ким Ока был вид человека, которому поручили управление огромным военным кораблём, хотя до этого тот ничего, кроме маленькой джонки, в море не выводил.

Но Ким, как и положено, поблагодарил, подтвердил и заверил, что и сам ещё в госпитале думал о том же и мечтал в бою отомстить за Ли Муна - ну, и так далее. "Что ж, ещё пару недель на тренировках можно будет потянуть", - думал он, прикрывая свои крамольные мысли стандартными уверениями.

"Подожди", - остановил его речь Ким Ок. Повернувшись на восток, комдив, прикрываясь рукой от солнца, принялся напряженно всматриваться в горизонт. Там ничего не было видно и слышно, но, спустя несколько секунд, генерал уверенно объявил: "Возвращаются! Я на КП. Ты, со мной?".

Но Ким коротко кивнул и вскочил на заднее сидение командирского джипа, который немедленно рванул с места так, что он каким-то чудом успел поймать свою фуражку, слетевшую с головы.

С КП уже отчётливо были видны разрозненные группы "МиГов", возвращающиеся на родной аэродром нестройной толпой, как подёнщики, бредущие домой после тяжёлой работы. "Надо же, какое уникальное зрение у Ким Ока, поэтому он и выжил в этих безумных боях, где погибли почти все", - отметил про себя Но Ким.

Первые самолёты уже заходили на посадку. Всего он насчитал четыре неполные эскадрильи! Эти самолёты, плюс дежурное звено, вот и вся дивизия. Полтора полка не набирается! "И это он называет "серьёзные потери"? Это же катастрофические потери! - ещё больше занервничал Но Ким. - Истребители, которых истребляют".

Группу привёл Дон Гю, в глазах и движениях которого угадывалась смертельная усталость человека, говорящего и двигающегося уже на полном "автомате". Хриплым голосом, едва разрывая пересохшие от кислорода губы, коротко доложил:

- Вели бой против четырёх групп Ф-84, всего около 50 самолётов. Сбили трёх, точно. Подбили не меньше пяти. В бою с "Сейбрами" прикрытия потеряли двоих.

- Отдыхайте. Обедайте. После 14-00 готовность номер 2, - сказал Ким Ок, понимая, что в данный момент никакой "разбор полёта" не имеет смысла, поскольку Дон Гю и его лётчики должны успеть, хоть немного отдохнуть и придти в себя, сегодня им предстоял ещё один вылет.

Дон Гю устало кивнул и побрёл в направлении столовой, даже не взглянув на Но Кима, хотя наверняка заметил его присутствие на КП.

- Люди летают на износ, - сокрушённо заметил вслух, не обращаясь ни к кому персонально, Ким Ок.

На следующий день учебно-тренировочная "спарка" оказалась неисправной, и Ким Ок, хотевший слетать развеяться и проверить готовность своего пилота, уехал на КП, оставив Но Кима в одиночестве, ждать завершения ремонта.

Но Ким присел на траву рядом с ремонтным ангаром и попытался разобраться в себе и в той ситуации, в которой он находился теперь. От дивизии осталось меньше половины - это факт. Второй факт состоит в том, что никого, кроме командира и Дон Гю, из пилотов прежнего состава нет - они все погибли или, если повезло, списаны с лётной работы. По ранению, контузии, здоровью - "люди летают на износ".

Единственный, кто живой и здоровый на законных основаниях не летает в бой - это Ким Ок. Но чтобы получить такой статус, надо стать Героем, сбить десять, лучше больше, американцев, то есть рискнуть своей жизнью в ста воздушных боях как минимум! Такое везение попросту невозможно! Второй раз, после Ким Ока, фортуна такое чудо никому не сотворит!

Русские, которые все уже были лётчиками уровня Ким Ока, когда прилетели сюда воевать, и то несут потери в боях с американцами. Как же ему, обычному корейскому пареньку и среднему лётчику, выжить в таком аду? От таких мыслей, он ощутил почти забытые им признаки нервного озноба: мелко задрожали кончики пальцев. Принялся лихорадочно осматриваться по сторонам, ища где бы укрыться если его затрясёт в полную силу. Отошёл подальше за ангар, в котором чинили не пожелавший лететь сегодня УТИ, и лёг на спину в высокую траву. Над ним быстро скользили редкие неплотные облака, насквозь просвечиваемые ярким солнцем. Но Ким немного успокоился, а от пристального взгляда вверх на эти облака, у него умиротворённо закружилась голова, земля под ним "поплыла" в противоположную пути облаков сторону, и он как бы "завис" в своём незримом мире между небом и землёй.

Высоко в небе прошёл американский разведчик, быстро удаляясь в сторону моря, видимый только благодаря тонкой белой полоске, которую он чертил поперёк неба. На перехват разведчика никто не взлетел.

Но Ким, пребывая уже в полудремотном состоянии, уже и думать забыл, про американский самолёт, когда с неба посыпались знакомые листочки. Машинально он приподнялся и подхватил один из них, взглянул на привычный текст, но тут его взгляд невольно "запнулся" о незнакомую строчку: сумма призовой выплаты за перегон "МиГа" на американский аэродром значилась в этой листовке другая... один миллион долларов!

Он ещё раз пробежал глазами весь текст. Всё было как обычно, но сумма бонуса увеличилась на целый порядок, что цифрами, что прописью! "Миллион! Миллион долларов! Богатство, в Америке, без войны и страха!" - у Но Кима остро засосало под ложечкой, зачесались ладони, а по коже под волосами на голове прошла волна болезненного зуда. Ещё сильнее задрожали пальцы, но теперь эта была дрожь в предвкушении спасительного чуда, а не прежняя лихорадка животного ужаса.

Но Ким осмотрелся по сторонам. Неподалёку в земляных капонирах, как в "банковских ячейках", разместилось несколько "миллионов долларов" с красными звёздами в двойных кругах на крыльях и фюзеляжах. Отблески солнечных лучей на поверхности самолётов матово поблескивали серебристым "драгоценным" металлом.

Все желания и надежды сплелись в одно время и в одном месте - в одном из этих самолётов, сделанных в СССР. "Это мой шанс в этой жестокой жизни, - лихорадочно соображал Но Ким, не в силах насмотреться на фантастическую цифру выигрыша, выпавшего ему с неба в виде жёлтого "лотерейного билета", который он сейчас нервно теребил в подрагивающих пальцах. - Шанс начать другую, мирную и сказочную, жизнь!"

Теперь до этой сказочной жизни оставалась только самая "малость" - в одном из самостоятельных тренировочных полётов на "МиГе" нужно попытаться украсть самолёт и долететь на нём до американского аэродрома живым и невредимым.

-----

Джон вернулся из вынужденного отпуска, после морского купания, которое ему профессионально организовал русский лётчик, в отличном настроении. Давно заслуженный чин майора, очаровательная японская девчонка и прекрасное ничегонеделание целый месяц привели его в полный порядок, выведя за скобки досадную оплошность в последнем бою. Как будто, ничего и не было!

До авиабазы его вызвался подбросить сам шпион Смит, в очередной раз ехавший узнать, как идут дела в деле поимки русского "МиГа". Ехал без особой надежды, уговорить ещё кого-нибудь из пилотов порешительнее, лишний раз рискнуть своей головой за солидный куш - миллион баксов. На самом деле, желающие периодически находились, но у них ничего не получалось. "МиГи" над территорией Южной Кореи практически не летали, а привести и посадить на аэродром под Сеулом истребитель противника, без согласия его лётчика, было невозможно.

За время его отсутствия, как выяснил Джон, искушению Смита поддался О.Нил, размечтавшись о домике у озера, где он проведёт с Элизой и детишками много счастливых вечеров, после немедленной отставки с миллионом в кармане. Патрик дважды пытался посадить русский самолёт и оба раза неудачно; теперь и он отправился на "заслуженный" отдых в Японию. Правда, он сумел дотянуть до аэродрома и посадил на брюхо чудом державшийся в воздухе "Сейбр". После чего самолёт, естественно, пришлось списать, предварительно вскрыв как консервную банку покорёженную кабину и вытащив из неё несостоявшегося ирландского миллионера, который, слава Богу, остался цел и невредим.

- Лично я, по-прежнему, считаю затею с выплатой бонуса "красному", который пригонит "МиГ" более разумной альтернативой посадке русского самолёта принудительно, - сказал Джон, с удовольствием подставляя лицо под прохладный воздушный поток, летящий навстречу автомобилю. - Готов заключить с вами пари, мистер Смит. Кстати, как ваше имя, шпион?

- Пари я не приму, так как и сам теперь думаю точно также, - рассмеялся в ответ Смит, лихо накручивая "баранку". - А имя шпиону проще всего не иметь. Обращение "мистер Смит" меня вполне устраивает.

- Как вам будет угодно, мистер Смит, - согласился Джон.

На следующий день после возвращения, Джон от нечего делать решил слетать с ведомым в тренировочную зону, покрутить "Сейбр" в руках, надо было привести свои навыки в тонус - всё-таки месяц без полётов.

Выполнив каскад пилотажных фигур в тренировочной зоне, Джон решил пройти вдоль побережья - освежить в памяти знакомые ориентиры. Но, уже разворачиваясь в сторону моря, внезапно заметил - без ложной скромности, только он с его зрением и навыками смог бы это сделать - впереди и ниже прижимающийся к земле одинокий "МиГ", крадущийся в сторону их авиабазы.

"Что бы это могло значить?" - удивился майор, разворачивая "Сейбр" в сторону сумасшедшего "комми".

- Ниже нас одиночный "МиГ", прикрой, атакую, - предупредил он ведомого. Получив подтверждение, переворотом через крыло устремился вниз, сваливаясь прямо на "больную" голову заблудившегося врага.

Одинокий "красный император" летел на высоте не больше тысячи футов, на небольшой скорости, немного петляя, как будто лётчик что-то высматривал на земле. "Чего же он ищет в чужом тылу, интересно мне знать, - подумал Джон. - Ясно, что какой-то ориентир, но какой, вот вопрос".

И тут его осенило: "Это же "продавец" "МиГа" и ищет он нашу базу, чтобы посадить самолёт. Никакой другой причины просто не может быть. Рядом море, и даже если у него вышли из строя все приборы до единого, взять нужное направление на свою территорию не составляет никакого труда, а он упорно летит в наш тыл! Надо проверить!"

Майор осторожно, мало ли, что на уме у этих "красных", подвёл свой "Сейбр" к "МиГу", и занял отличную позицию сверху сзади, держа противника на прицеле, а пальцы на гашетке общего огня. Лётчик "МиГа", увидел "Сейбры", повисшие у него "на хвосте", как занесённая для удара сабля, принялся размахивать рукой с зажатым в ней белым платком, показывая, что сдаётся. "Всё верно - это перебежчик! Теперь это было понятно окончательно и можно было немного расслабиться. Всё-таки сработало обещание огромного бонуса!"

"Я Мак-1, веду на посадку русский "МиГ". Прошу обеспечить встречу, - передал он на базу обозначив серьёзность положения своим обычным боевым, а не выданным ему в этот полёт тренировочным, позывным. - Смотрите, парни, не шарахните по нам из всех стволов! Этот парень летит в плен!" Такое предупреждение зенитчикам и дежурным самолётам было с его стороны совсем не лишним, учитывая нервное напряжение войны.

"Поняли вас Мак-1! Поняли вас!", - возбуждённо закричали на разный лад сразу несколько человек на его волне. И сквозь эти крики не без труда пробился нарочито спокойный голос шпиона Смита: "Ты проиграл пари, Мак! Жаль, что я не принял его!"

"Ни хрена я не проиграл, - Джон хотел послать этого "Смита" куда положено, но решил не засорять зря эфир. - Этот парень летит к нам за деньгами, так что приготовь кэш, шпион".

"МиГ", сопровождаемый парой "Сейбров", торопливо зашёл на посадку, не делая обычного круга, а сразу "бросился" на полосу, выпуская шасси и закрылки, стремясь как можно быстрее завершить свой рискованный перелёт.

Следом села и пара Макдонелла, которому теперь было не до тренировочных полётов.

- Отличная работа, босс! - приветствовал его механик на стоянке, протянув пачку "Кэмела" и щёлкая зажигалкой. - Не успели вы вернуться из отпуска и сразу мне рисовать очередную звёздочку!

- Подожди рисовать, Стас. Я ведь никого не сбил, - отмахнулся Макдонелл.

- Это даже круче, чем сбил, Джон! В этом случае надо сразу две звезды рисовать! - рассмеялся Хижняк.

- Пойду, посмотрю на своего крестника, пока его там не затоптали наши парни, - сказал майор, с удовольствием затягиваясь сигаретным дымом.

Возле ремонтных ангаров, в один из которых уже затолкали "МиГ", толпилось много людей. Всем хотелось посмотреть на "красного", подогнавшего им такой роскошный подарок.

Кореец крутился в этом центре всеобщего внимания, улыбаясь всем подряд одной и той же застывшей улыбкой, затёртой от долгого употребления. Казалось, что теперь ему уже больше не суждено когда-либо убрать эту гримасу радости со своего лица. Люди подходили и отходили, хлопали его по плечу, предлагали сигареты и напитки, но он только кивал в ответ и улыбался, как заводной болванчик в паноптикуме, с каждой минутой всё больше превращаясь в занятный экспонат музея человеческого тщеславия.

Два "Эм-Пи" стояли за его спиной на всякий случай, но кореец не воспринимал их в качестве своих конвоиров или охраны, считая частью остального персонала базы. Не воспринимал он как-то особо и шпиона Смита, пытавшегося наладить с ним первый доверительный контакт на дикой смеси американского английского и корейского жаргона сеульских притонов. Впрочем, для общения с Но Кимом, а это был именно он, любой английский, даже "оксфордский", был бы неуместен.

Но Ким постоянно повторял один и тот же, специально подобранный, набор слов, который заранее выучил наизусть и считал уместным в этой ситуации. Понять, что он говорит, при его произношении, было невозможно, поэтому американцы просто пытались угадать общий смысл этого "домашнего задания".

Для начала кореец сообщил, что "моя звать не Ким", наверное, не хотел, чтобы путали с Ким Ир Сеном. Спешно вызванный к месту событий корейский переводчик, внёс ясность. Оказывается, это сочетание слов было корейским именем перебежчика, которое не нужно переводить на английский.

С появлением переводчика, разговор стал обретать здравый смысл. О русском истребителе, на котором он прилетел, кореец знал примерно столько же, сколько знает водитель-любитель о своём автомобиле. Технические и технологические подробности, не говоря уже о "ноу-хау", были для него сродни тайнам мироздания. Но он, кроме самолёта, догадался утащить и "Инструкцию по эксплуатации самолёта МиГ-15бис", которая сама по себе имела значительную ценность.

Когда к, уже начавшей рассасываться, толпе любопытствующих подошёл Джон, шпион Смит представил его корейцу, как: "тот лётчик, который привёл тебя на наше базу". Кореец опять затараторил что-то на своём, только ему одному понятном, английском, но Джон, как и следовало ожидать, ничего не понял. Да, и говорить-то с этим "жёлтым", бывшим "красным", было не о чем и не хотелось. Глупая радость на лице корейца была слишком уж неуместной, а фраза "ван миллион долларз", - единственная английская фраза, произнесённая этим типом вполне разборчиво, - в сочетании с лихорадочным блеском в щелочках узких глаз, окончательно ликвидировала даже тот незначительный интерес, который Джон испытывал к нему.

Узнав, что этот Ким был военным лётчиком и участвовал в боях больше года, Джон сказал переводчику:

- Переведи ему, что если он не хотел воевать за "красных", то не надо было садиться в самолёт, а если уж сел в истребитель, то надо воевать, а не самолёты у своих воровать!

- Стоп, стоп, - Смит сделал знак переводчику, что это не надо переводить. - Скажите, что мистер Макдоннел желает ему счастливой новой жизни в свободной стране.

Переводчик перевёл фразу, сказанную Смитом, и кореец ещё чаще закивал головой, улыбаясь уже до ушей. "Как только у него челюсть не выскочит, так оскалился", - подумал Джон, которому было глубоко плевать, что скажут корейцу от его имени. То, что он сказал, он сказал больше для себя. Ну, ещё, конечно, Смиту и другим ребятам, стоявшим рядом. Сам же кореец, его слова и, тем более, его мнение были ему уже совершенно безразличны.

- Хотите совет, шпион? - повернулся майор к Смиту.

- Разумеется, Джон. Ваши советы мне нравятся. Они весьма продуктивны, - Смит кивнул головой в сторону ангара, в который закатили русский истребитель. - Пойдёмте в бар. Отпразднуем это дело, заодно и поговорим. Всё равно сегодня полёты у тебя сорвались.

- Нет возражений, только заброшу по пути гермошлем, да переоденусь, - согласился Джон.

Спустя минут двадцать они встретились в привычном уже месте и, взяв свои обычные напитки, выпили за русский "МиГ".

- Так, какой совет ты хотел дать, Джон? Я помню, - спросил майора слегка захмелевший Смит.

- Совет простой. Не давайте нашим узкоглазым "Сейбры", а то среди них может найтись такой же Иуда. Не за деньги, так за идею, угонит в Пхеньян уже наш истребитель!

- Да, тут я с вами согласен, - подтвердил его замечание Смит с самым озабоченным видом. - Кстати, смотри, что этот тип предъявил мне вместо пропуска.

Смит протянул Макдоннелу мятую листовку, которую ещё недавно так самозабвенно читал Но Ким. Увидев цифру бонуса, майор довольно хмыкнул.

- Вы действительно хотите выплатить ему миллион "баксов"? - он недоверчиво посмотрел на Смита.

- Ну уж нет, мы ещё не выжили из ума окончательно. Кстати, ведь ты же мог сбить его на подлёте? Нет?

- Мог бы, разумеется. Вот только, это своё обычное "кстати", ты к чему, кстати, сейчас сказал? - насторожился Джон. - Я его не сбил, как видишь, и, кстати, это видела вся база, то есть несколько сот человек.

- Ты что такое подумал? - изобразил возмущёние Смит. - Если надо будет, то твоё участие мне не потребуется, - заключил он, усмехнувшись.

- Приятно слышать, что военная разведка не рассматривает меня в качестве своего агента, так как в последнее время у меня не возникало желания сменить профессию, - рассмеялся Джон.

- В общем, приятель, я предполагаю выплатить этому корейскому продавцу подержанных русских "МиГов" сто тысяч "баксов", как мы и предлагали ещё совсем недавно, а нам я организую получение миллиона, как я тебе сразу и обещал. Что скажешь, - Смит внимательно посмотрел на своего собеседника.

- Постой, я не понял, как же ты за один и тот же самолёт получишь два бонуса, да ещё таких разных? Потом, этот парень сам прилетел, я его только немного проводил до аэродрома, - усомнился Джон.

- Всё просто. Ну, не совсем просто, разумеется, но выглядит вполне убедительно. Слушай внимательно! Мы записываем тебе этот самолёт в актив, как посаженный на наш аэродром. Все, кстати, слышали твоё сообщение, что ты ведёшь корейца! Потом, уже на аэродроме, выяснилось, что этот кореец летел к нам сам, поэтому и не пытался завязать с вами бой. Но, ты ведь не мог знать, что у него на уме и в кармане, когда брал "в плен" на подходе к нашей базе, просто так совпало, случайно!

- Вообще-то, я это понял почти сразу! То, что он летит к нам сдаваться, - усмехнулся Джон, смакуя виски. - Но ты продолжай, становится интересно.

- А что тебе ещё непонятно? Сумма в один миллион уже определена и согласована на всех уровнях. Это равносильно тому, что она уже потрачена. Мы получаем, выделенный на это дело, миллион за наш "МиГ" в ангаре, отдаём сто тысяч корейцу, чтоб не вонял, а остальные делим честно и по справедливости, - закончил свой доклад Смит. - Мы с тобой давно и верно служим нашей стране, пора бы ей это заметить и вознаградить нас должным образом. И сейчас у нас есть шанс, помочь своей стране сделать правильный выбор.

- Но, если я всё правильно понимаю, такая сделка не слишком выгодна американским налогоплательщикам. Нет? - спросил майор.

- Джон, какие в задницу налогоплательщики? Они уже заплатили свои налоги, а как их поделят большие дяди, им лучше не знать. Если бы налогоплательщики решали, кому и сколько платить, Штаты давно бы вылетели в трубу! Думай о том, что им будет намного приятней поделиться с собственными согражданами, такими хорошими ребятами как ты и я, а не отдать всю сумму какому-то малопонятному корейцу

- Предположим, я говорю только "предположим", я соглашусь, - Джон задумчиво посмотрел в потолок, отпил добрый глоток виски. Проглотил даже не поморщившись, как обычную воду. - В твоих словах есть некая истина, которую я пока ещё толком не прочувствовал, но она там присутствует. Так вот, как мы тогда определим эти "честные и справедливые" доли? Я, например, летал не один.

- Вы обеспечили захват, мы правильный рапорт и отчёт, ещё некоторые люди там, - Смит указал пальцем наверх, - должны разрешить платежи, итого 3 доли, то есть по триста тысяч и сто корейцу.

- А кореец не будет против? Он, хоть и выглядит полным идиотом, наверняка ещё в состоянии отличить сто тысяч "баксов" от миллиона, - усомнился Джон.

- Корейца мы берём на себя. Он сегодня уже никто. У него теперь даже имени своего пока нет. Для них, - Смит неопределённо махнул рукой в сторону Северной Кореи, - его уже не существует, а для нас его ещё не существует. Его в настоящее время вообще не существует в природе. И что с ним будет дальше, теперь будем решать мы, не волнуйся, - отмахнулся Смит. - Это он сейчас уверяет, что не сбил ни одного американца, хотя воюет уже больше года, а мы вынуждены ему верить. Но если он не согласится с нашим предложением, мы ему организуем... проблемы. У него нет выбора. Или 30 сребреников в зубы, или зубы на экспертизу.

- Однако, инфляция со времён Иуды, - покачал головой Джон. - Три тысячи процентов. И при чём тут зубы?

- Для идентификации останков, - спокойно ответил Смит.

Макдоннел криво усмехнулся и внимательно посмотрел на Смита, но у того на лице не дрогнул ни один мускул.

- Уважаю решительных людей, - произнёс Джон в пространство перед собой. - ОК! Я согласен. Пошли сочинять мой рапорт.

Через две недели, Смит привёз и в том же баре передал Джону три чека "Американ Экспресс" по сто тысяч долларов, все на имя майора. "Между собой поделите сами", - засмеялся довольный жизнью невзрачный шпион, не имеющий имени собственного.

Эпилог

В полку царило "чемоданное" настроение. Уже прибыли сменщики из Союза и шла передача самолётов. В Китае оставался весь техперсонал полка, включая и капитана Кругляка, а вот Сергей приземлился "на вынужденную". С ногой в гипсе прыгал на костылях по коридору госпиталя, и никак не успевал убыть в Союз вместе со всеми.

Он, сбежал бы, конечно, но побоялся. Врач, сердитый пожилой полковник медицины, которому за долгие годы службы уже на пятой по счёту войне до смерти надоели все эти "герои-беглецы", забывающие вернуть казённые пижамы, легко ухватив суетливый взгляд Сергея, выдававший его "заветное" желание, и без обиняков заявил: "Беги куда хочешь! Никто сторожить тебя, дурака, не будет! Но если в ближайшие две недели твою ногу нормально не лечить, то летать больше не будешь никогда. Бегать, между прочим, тоже будешь с большим трудом. Всё!"

Такой расклад не устраивал Москвина никаким боком. Поэтому, через определённый врачом срок, в укромном закутке госпитального садика, на пару с пьяненьким "Круглым", который за эти несколько дней непрерывных проводов всех подряд в Союз уже считал такое своё состояние нормальным и обыденным, они прикончили бутылку отличного армянского конька. Выпили за всё плохое и хорошее, что было в этой "правительственной командировке". Помянули ребят и обмыли награды и звания.

- Что ж, ты ребят проводил, а я их теперь догонять буду! Завтра выписываюсь, - растолковал Москвин своему сильно захмелевшему другу. - Шарика я на тебя оставлю, коль скоро ты ещё на год тут зависаешь. Ты Кругляк, а он Шарик, вместе вам не так скучно будет!

- Оставляй, он весёлый пёсик, - согласился тот.

Шарик, сообразивший, что говорят про него и уловивший основную мысль разговора, внимательно посмотрел на друга своего хозяина и тявкнул, соглашаясь с его мнением на свой счёт. Оба офицера рассмеялись от всей души.

На следующий день Сергей, дав слово врачу немедленно по прибытии в Союз пройти полное обследование, закрыл за собой дверь "гостеприимного" госпиталя и поехал в штаб 64-ого корпуса (дивизия уже убыла из Китая) оформлять проездные документы в Союз к новому месту службы. По слухам, их полк загнали куда-то под Калугу.

Но едва он переступил порог штабного домика, как тут же наткнулся на командира корпуса генерал-майора Лобова.

- Москвин, вот хорошо, что ты тут! Зайди ко мне", - Георгий Агеевич поманил его в свой закуток - небольшой кабинет за лёгкой перегородкой в общей большой комнате штаба.

- Такие дела, подполковник, союзники запрос прислали на инструктора лётной подготовки и указали твою фамилию, в порядке пожелания, разумеется, - генерал нашел на столе документ и протянул его Москвину. - Что скажешь? Я понимаю, что тебе хочется домой, командировка твоя официально закончилась, поэтому не приказываю, а прошу. Неудобно отказывать союзникам. Привыкли они к тебе, что ли? Ты, вроде, два раза там уже преподавал?

- Да, именно так. Два выпуска, в том числе первый на "МиГах", - подтвердил Сергей. - Но почему они меня в Песталоцци записали, ума не приложу.

- Хорошо учил, значит. Я так понимаю, что ты согласен? - спросил Лобов.

- Спасибо ..., что спросили моё мнение, но я человек военный - раз надо, значит надо. Задержусь на месяц, раз уж так я им нужен!

- Отлично. Через полчасика зайди к начштаба за новым назначением. Но имей в виду - только обучение. Боевые вылеты тебе категорически запрещены! И вот это, уже приказ, - генерал погрозил ему пальцем.

- Приказ понял, - улыбнулся Москвин.

-----

Высоко в светлом и безоблачном небе звено "МиГов" отрабатывало учебную программу, уверенно и устойчиво удерживая строй пар.

- Молодцы, отчётливо пилотируют! Растут твои ребята, Ким, - похвалил пилотов Сергей. - Каков учитель, такие и ученики!

Москвин и Ким Ок стояли на КП новой, только ещё формирующейся, корейской истребительной дивизии, внимательно наблюдая в бинокли за манёврами группы в пилотажной зоне. К сапогу Москвина боязливо жался Шарик, опасливо поглядывающий на корейцев вокруг. Пёс был безмерно рад сказочному возвращению хозяина, но и расстроен из-за переезда на этот незнакомый аэродром, где он инстинктивно чувствовал себя "не в своей тарелке".

Но Ким удовлетворённо покивал головой, соглашаясь с оценкой мастерства пилотов, данной Москвиным, но, тяжело вздохнув, заметил:

- Разные ученики, Сергей. Из-за одного такого ученика, я теперь на тыловых должностях. Вот и тебя попросил мне в усиление. Опыта у меня никакого. Я теперь генерал по званию, конечно, но лётчик по призванию и вчерашний лейтенант. Потому и прошу тебя помочь мне сколотить новую корейскую истребительную дивизию.

- Честно говоря, Ким, у меня-то и у самого опыта формирования дивизий нет, но на уровне полка я тебе помогу, разумеется, - как мог, успокоил корейца Сергей. - Остальное, будем проходить вместе.

Дело шло к лету, и солнце с каждым днём накалялось всё больше, плавя воздух вокруг, поэтому они спрятались в тень под большой парусиновый тент, натянутый добросовестными корейцами над аэродромным КП. На низеньком раскладном столике ординарец Кима соорудил лёгкий завтрак, и они продолжали разговор, попивая отличный жасминовый чай, к которому в последнее время пристрастился Москвин.

- Поставить "на крыло" дивизию с нуля - это не простое дело, - покачал головой Сергей, размышляя вслух как бы с самим собой и, вспомнив, что он направлен к Киму советником по лётной подготовке, спросил: - Что с лётным составом? Откуда, сколько, какой опыт?

- Все командиры полков и эскадрилий лётчики с опытом войны, а остальные "зелёные", но прошли обучение в СССР. Укомплектованы мы самолётами и лётным составом пока что, процентов на сорок. Ни одного УТИ в штате нет. Вот так, примерно, обстоят на сегодня наши дела.

- Попроси у наших советника по технической службе, а кандидата я тебе подскажу, - имея в виду "Круглого" сказал Сергей. - Без крепкого тыла дивизии нет!

- Это можно. Отправлю такой же запрос, как на тебя. Ведь это благодаря мне ты задержался в Китае ещё на некоторое время.

- Кому я этим обязан, я сразу понял, как только тебя увидел, - усмехнулся Сергей. - Но, что это значит - "на некоторое"? Это, "на сколько", товарищ Ким? Я уважаю тебя и твою страну, но не настолько, чтобы провести в этих местах лучшие годы своей жизни.

- Почему? Война вот-вот кончится. Найдём тебе невесту. Из хорошей семьи! Будешь главным советником нашего вождя по авиации, - размечтался Ким.

- Вы это прекратите, товарищ Ким, меня дома своя невеста ждёт... наверное, - уточнил он на всякий случай, так как за последние полгода получил от "невесты" только одно письмо, довольно нейтрального содержания: "привет, как служба", и всё.

- Договорились, договорились, - засмеялся Ким. - Ни силой, ни хитростью удерживать тебя не буду. Если через месяц дивизия будет летать, то убывай себе домой, на здоровье. А вот, кстати, и одна из наших невест.

Ким Ок, загадочно улыбаясь, указал на подходившую к КП маленькую, стройную как точёная фарфоровая статуэтка, очень симпатичную кореянку.

- Прошу, как говорят русские, любить и жаловать, - Ким Ок сделал эффектную паузу, - командир полка полковник Тхя Сен Хи[37]!

Москвин едва не открыл рот от удивления, переводя удивлённый взгляд с корейского генерала, на молодую женщину - командира полка. В СССР женщины, разумеется, летали тоже, в том числе и на истребителях, но командиров боевых частей реактивных истребителей, он припомнить не мог.

- Не волнуйся, - смеялся Ким Ок, довольный произведённым эффектом. - У неё сбитых, конечно, поменьше, чем у тебя, но она тоже ас и Герой КНДР. Водила в бой эскадрилью. И командовала отлично! Не сомневайся!

- Конечно, конечно, я очень рад, - неуверенно сказал Сергей, протягивая девушке руку. - Очень приятно познакомиться, товарищ полковник...Как поживаете?

- Спасибо, хорошо, - рассмеявшись, по-русски ответила ему Тхя Сен, привычная к мужскому удивлению пополам с восхищением. - А как поживаете Вы?

- Вот у него спросите, - кивнул на Ким Ока Москвин, но корейский генерал сделал вид, что его внимание всецело поглощено взлётом очередной пары "МиГов".

Тхя Сен обратилась к своему командиру и несколько минут они отрывисто говорили на корейском. Потом девушка козырнула им обоим одновременно и пошла к самолётным стоянкам.

- Сегодня по графику тренировочный день её полка, - пояснил Ким Ок. - Это её "орлы" только что выполняли пилотаж. Я разрешил ей лететь. Посмотришь?

- Ещё бы! Конечно! Какой номер её самолёта? - спросил Сергей.

- Девятнадцать, двадцать пять, - сообщил Ким Ок. - Между прочим, это её год рождения. Да не волнуйся, если сам не захочешь, то задерживать не буду. Если только, инженера, которого ты мне обещал, попрошу остаться подольше. Очень сложная техника, трудно её нашим механикам быстро освоить.

- Ну, с "Круглым" сам договаривайся, - махнул рукой Сергей. - Он тут ещё на целый год "завис", поэтому с ним у тебя проблем, я думаю, не будет. Слушай, а тех ребят из первого нашего выпуска, никого, случайно, в этой дивизии нет?

- Нет. Из того выпуска и в строю-то осталось ещё двое, не считая меня. Хочу к себе заместителем перетащить Дон Гю. Помнишь его?

- Взъерошенный такой, как воробей из лужи! Всё никак не мог понять, почему он сектором газа шурует, а "МиГ" вроде как не реагирует, - засмеялся Москвин. - "Вот когда я на "Яке" летал", ха-ха!

- Да, на реактивном самолёте так быстро скорость не набрать и не сбросить, нужно привыкнуть! А помнишь Но Кима, который всё падал у стойки, после твоих пилотажных провозов на "спарке"? - нахмурившись спросил Ким Ок.

- Помню, но не он один тогда падал, все вы были как "голодающие Поволжья". Кожа да кости, вот и падали, - вспомнил прошлогодние полёты с корейцами майор. - Такой, пуганый, что ли. Сбили?

- Хуже! Пуганый этот, перелетел к американцам. "МиГ" угнал. Недоглядел я, - Но Ким сокрушённо покачал головой. - Потому я сейчас и сижу в тылу, формирую новую дивизию, и ещё неизвестно, буду ли я ею командовать. Всё правильно, командир отвечает за каждого.

- Да, история! Вот же сволочь! А я думал, что он просто по складу характера скромный и робкий такой, а он вот с каким "двойным дном" оказался, - Москвин сокрушённо покачал головой. - Надеюсь, что он один такой среди вас!

- Кто знает, Сергей, к каждому в душу не заглянешь, но с Но Кимом, конечно, моя ошибка. Вот, даже ты, русский, обратил внимание на его странности. И мы все замечали, но только подшучивали над ним, а он сам продался и самолёт украл! Подвели мы советских товарищей!

- За самолёт не переживай! Пусть катаются, или в музей к себе поставят! В СССР уже новые "МиГи" поступают на вооружение. Скоро и к вам начнут поставлять. Прогресс на месте не стоит! А вот шкурники и предатели - это не "железо", этих производить не нужно, сами родятся!

- Мне говорили ребята из разведки, что американцы ему много денег заплатили, за самолёт, - сказал Ким Ок, и было видно, что сообщение Москвина о том, что американцы получили уже, в общем, устаревшую модель "МиГа", его сильно успокоило. - Он теперь живёт в США. Страну продал и имя сменил.

- Да, хрен с ним, с уродом! Пожелаем американцам, чтобы среди их сограждан количество таких "Но Кимов" увеличивалось с каждым годом. Пусть соберут к себе всю сволочь со всего мира! А мы, пойдём-ка знакомиться с твоими "орлами". И будем учить их не только лётному делу, - вспомнил слова "купца второй гильдии" Москвин, - но и офицерской чести!

Над широкой бетонной полосой с турбинным свистом и шелестом пронеслись два звена "МиГов", возглавляемые Тхя Сен Хи, и ушли на солнце с набором высоты.

Москвин и Ким Ок, прикрывая глаза от слепящего солнца, проводили взглядом, уходящие ввысь истребители.

Комментарии автора:

[1] - т.е. "размазанные", широкие и медленные парадно-показательные развороты (арго).

[2] - имеются в виду события гражданской войны в Испании (1936-1938), когда каудильо "Испанской фаланги традиционалистов и Хунты национал-синдикалистского наступления" (блеск, а не название!) генерал Франко, ставший затем пожизненным диктатором, совершил вооружённый переворот в этой стране. На стороне Франко в той войне без каких-либо ограничений воевали значительные силы Италии и Германии. Законному правительству Хуана Негрина негласную помощь оказывал только СССР, прислав военных советников (так как армия Испании почти целиком выступила на стороне Франко), вооружения и неофициально разрешив участие советских добровольцев в той войне. Добровольцы-интернационалисты других государств мира приезжали в Испанию на свой страх и риск! Все они имели в дальнейшем серьёзные проблемы с властями своих стран, занимавших соглашательскую или союзническую позицию в отношении Франко и его партнёров - Муссолини и Гитлера. Такая молчаливая поддержка Западом действий этой троицы сыграла значительную роль в укреплении реваншистских настроений в Германии.

[3] - стратегические объекты на пограничной между Северной Кореей и Китаем реке, одни из главных целей бомбардировщиков США.

[4] - вооружённые силы объединённой коалиции стран во главе с США воевали против Северной Кореи под формальным прикрытием мандата ООН, что воспринимается современными исследователями как признак легитимности её действий. Однако, следует отметить, что решение было принято, а указанный мандат получен, в отсутствие делегации СССР, покинувший заседания ООН в знак протеста против непризнания США, Великобританией и их союзниками Китайской Народной Республики.

Правомерность такого решения, принятого вне участия одного из постоянных членов Совета безопасности, обладающего правом "вето", представляется более чем сомнительной.

Непризнание же очевидного факта образования КНР со стороны "цивилизованных" стран до середины 70-х годов - это "штука, посильнее "Фауста" Гёте". Циничный и наглый демарш в отношении 1/5 населения Земли. Тем не менее, такая политика принесла свои плоды, так как в результате разрыва отношений КНР и СССР, инспирированного Хрущёвым, Китай прагматично обменял своё признание на политику конфронтации с СССР .

[5] - В-29 "Суперфортресс" (Superfortress). Американский стратегический бомбардировщик, вне сомнения один из выдающихся самолётов для своего времени. Однако с появлением в небе Кореи реактивных "МиГов" эффективность "Суперкрепостей" резко снизилась. Кроме того почти сразу морально устарели и все модификации и модели этого ряда развития стратегической авиации США, в том числе и новейший В-50. Американцы неожиданно для себя вдруг осознали, что не имеют надёжного стратегического носителя ядерного оружия, что сразу превратило саму идею возможной войны с СССР в авантюру.

[6] - реактивный истребитель "МиГ-15бис" имел практический потолок до 16 тысяч метров, скорость свыше 1000 км/час, скороподъёмность - 3000 м/мин, мощное пушечное вооружение и действительно превосходил все самолёты, стоявшие на вооружении стран НАТО, за исключением американского Ф-86 "Сейбр", с которым имел определённый паритет.

Нельзя не отметить, что в тяжелейший послевоенный период, когда половина страны лежала в руинах войны, в СССР была успешно проведена комплексная инновационная программа перевода военной и гражданской авиации на реактивную тягу. Такая инновация равносильна созданию принципиально новой отрасли авиастроения! Кроме того одновременно реализовывались инновационные программы: ядерного оружия и ядерной энергетики; ракетного оружия и освоения космоса; строился новый, на этот раз океанский, военный и торговый флот; создавалась мощная строительная индустрия, способная возрождать к жизни целые города в течение 2-3 лет. И это только самые ключевые, всем известные, инновации, проведённые в те послевоенные годы!

[7] - Степан Павлович Злобин (1903-1965) - русский советский писатель. Автор исторических романов "Остров Буян" и "Степан Разин". Лауреат Сталинской премии за 1950 год;

[8]- Гоминьдан - объединение национальных сил Китая. Альянс образовался как союз объединённой народной лиги Тунмэнхой, так же созданной на основе множества национальных партий и движений Сунь Ят Сеном, и других организаций национально-демократического толка, объединившихся в 1912 году против военного правительства Юань Ши Кая, в борьбе за власть в постманьчжурском Китае. Коммунисты вступили в Гоминьдан, сохранив при этом организационную и идейно-политическую самостоятельность КПК. В январе 1924 1-й съезд Гоминьдан принял новую программу, в основу которой легли три народных принципа Сунь Ят Сена (национализм, народовластие и народное благоденствие). После смерти Сун Ят Сена 12.03.25 года альянс в очередной раз распался. В 1927 году один из военных лидеров Гоминьдана Чан Кай Ши организовал в южных и юго-восточных провинциях военный переворот, а на севере Китая укрепилась другая коалиция во главе с КПК, вышедшей из состава Гонминьдана. Северо-восток Китая к тому времени был оккупирован Японией, развивавшей свой успех. И к 1935-36 годам в стране сложилась не простая ситуация трёхсторонних военных действий. После поражения Японии в 1946 году началось очередная гражданская война сил, возглавляемых КПК (Мао Цзе Дун), против Гоминьдана (Чан Кай Ши). К 1949 году силы Гоминьдана были повсеместно разгромлены, а их остатки эвакуировались на о-в Тайвань, где и пребывают до сих пор.

[9] - при наличии надписи китайская народная армия, летали наши лётчики на самолётах с корейскими опознавательными знаками.

[10] - Як-17 и Як-17 УТИ (учебно-тренировочный). Создан в 1947 году в КБ Яковлева на базе одноместного истребителя Як-15, в одноместном и двухместном варианте. В Китай поставлялись только двухместные варианты.

[11] - Ли Сын Ман (1875-1965) Первый президент Южной Кореи. Жёсткий авторитарный лидер. Допустив откровенную фальсификацию выборов 1960 года и в результате общенациональных волнений по этому поводу был вынужден покинуть страну. После вынужденной эмиграции жил в США (Гонолулу), где и умер. Не слишком печальная судьба и участь для фальсификаторов демократических процедур. Судьба Ли Сын Мана подтверждает общее правило, что американцы своих марионеток обычно не сдают, в отличие от постсоветской "элиты", открестившейся от всех и вся, в том числе и от самих себя, и бросивших на произвол судьбы своих союзников.

[12] - Мукден - административный центр на северо-востоке Китая. В современном Китае именуется Шэньян и является центром провинции Ляонин.

[13] - атаман Семёнов Г.М. (1980-1946). Один из лидеров белого движения сподвижник адмирала Колчака. Герой Первой мировой войны, георгиевский кавалер, есаул. Походный атаман Уссурийского, Амурского, Забайкальского, Уральского и Сибирского казачьего войска в период Гражданской войны. Приказом адмирала Колчака присвоено звание генерал-лейтенанта. Одним из последних своих указов Колчак назначил атамана Семёнова главнокомандующим вооружёнными силами Дальнего Востока. Непримиримый враг советской власти. После разгрома белого движения и сил Антанты на Дальнем Востоке эмигрировал в Манчжурию. После разгрома Японии в 1945 году был арестован и доставлен в Москву. Приговорён в 1946 году по совокупности преступлений к высшей мере социальной защиты - расстрелу. Интересно отметить, что одной из главных статей обвинения, предъявленных атаману, было соучастие в "хищении" золотого запаса России. Семёнов действительно "откатил" 2 вагона (32,8 тонн) на сумму около 203 млн. рублей по курсу 1946 года, которые разместил в одном из банков Гонконга. Это часть золотого запаса России, которую адмирал успел вывезти за границу. Всего в распоряжении Колчака было не многим более 500 тонн, из которых им было потрачено около 180 тонн на разные нужды. Видимо около 120 тонн из этого количества осело в банках Японии. Ни СССР, ни России деньги Российской империи, включая и 440 тонн из английских банков, "цивилизованными буржуазными либералами" возвращены не были. Зато наши сумасшедшие либералы в 90-е годы немедленно кинулись "на карачках" каяться, признавать и платить долги Российской империи до 1917 года в одностороннем порядке!

[14] - Кожедуб Иван Никитович (1920-1991). Лётчик-истребитель, ас, трижды Герой Советского Союза, маршал авиации. В небе Великой Отечественной войны лично сбил 62 немецких самолёта, в том числе реактивный Ме-262 (унтер-офицер Лянге I./KG(J) 54). Кроме того, в 1945 году свалил двух американских "Мустангов", напавших на Кожедуба по непонятным причинам. Кожедубовский ЛА-7 (бортовой Љ 27) в настоящее время является экспонатом музея ВВС в подмосковном Монино. В Корейскую войну командовал легендарной 324-й ИАД 64-ого авиакорпуса. Дивизия за год боёв имела выдающиеся результаты боевой работы.

[15] - Мао Цзе Дун (1893-1976). Лидер коммунистической партии Китая и основатель Китайской народной республики. До разрыва китайских коммунистов с Гоминьданом входил в состав ЦИК этого общенационального китайского объединения. В революционной борьбе опирался на сельское население. Автор лозунга "Вся власть крестьянским союзам!", который, как не трудно заметить, не соответствовал нормам марксизма. Сам крестьянин по происхождению, Мао Цзе Дун отлично понимал огромную роль многочисленного китайского крестьянства и недостаточность китайского пролетариата. Такие лозунги и личная сопричастность обеспечили ему огромную поддержку населения Китая, что в итоге и привело его к победе и единоличному лидерству в этой стране. До 20-ого съезда КПСС, на котором прозвучал известный доклад о культе личности Сталина в исполнении Хрущёва, Мао Цзе Дун придерживался добрососедских и союзнических отношений с СССР. Но, увидев, что в СССР победил "ревизионизм во главе с ложным гуляш-коммунистом", как он называл Хрущёва, Мао резко сменил позицию, взяв курс на мирное сосуществование с Западом. Он посчитал, что лучше иметь дело прямо с сюзереном, чем с его неформальным вассалом и, как показало время, оказался совершенно прав. В период Корейской войны решительно и безоговорочно поддержал Северную Корею в самый тяжёлый для неё период боёв.

[16] - Ким Ир Сен (1912-1994). Основатель Корейской Народной Демократической республики и её первый бессменный лидер (умер на посту). В октябре 1945 года Ким Ир Сен создал Коммунистическую партию Северной Кореи, а в следующем году Трудовую партию Северной Кореи, путём слияния Новой демократической партии и КПСК. Организатор Корейской народной армии, созданной им в 1948 году из отрядов партизанской антияпонской армии. Автор идеи "чучхе" - строительства социализма собственными силами в условиях самоизоляции. Не признавал разделения страны на два государства. После вывода советских и американских войск в 1950 году предпринял попытку объединить Корею силовым методом, воспользовавшись одним из очередных крупномасштабных столкновений на линии разграничения сторон. В кратчайшие сроки, разгромив армию Южной Кореи, северокорейские войска выполнили свои задачи, но в этот момент в войну вступили войска коалиции, созданной и возглавляемой США. Ситуация сменилась на прямо противоположную, но только до момента выхода частей и соединений коалиции к границам Китая и СССР, которые не замедлили поддержать своих союзников. В результате изнурительной и кровопролитной войны, длившейся три года, граница восстановилась по той же 38-й параллели, с которой она и началась.

[17] - Ф-86 "Сейбр" (North American F-86 Sabre). Новейший на тот момент американский реактивный истребитель - принят на вооружение в 1948 году. Практический потолок - 14500 метров, скорость около 1000 км/час, скороподъёмность - 2200 м/мин, вооружение - 6 пулемётов "Кольт-Браунинг" 12,7 мм. Имел подвеску для крепления дополнительного штурмового вооружения (16 НАР или 2 бомбы по 545 кг), но в Корее использовался только в качестве истребителя воздушного боя для завоевания господства в воздухе;

[18] - Иеремия Бентам (1748-1832). Основатель утилитаризма. Основывался в выработке своих принципов "максимального счастья" на работах Д.Гартли. Адепт буржуазно-демократической формы правления, считал такую форму обязательной для всех. Обосновывал необходимость и допустимость насильственного насаждения демократии в целях достижения всеобщего блага. Автор фантастического по цинизму и безнравственному утилитаризму проекта "Паноптикон" - тоталитарного и целесообразно организованного концлагеря. Считал необходимым создание мирового правительства на основе Британской империи. Не без основания считается одним из "теневых" идеологов национально-освободительных движений и революций, в том числе в Южной Америке (Боливар), направленных на ликвидацию всех мало-мальски значимых конкурентов Великобритании. В целях создания идеальной "железной руки" Бентам много занимался формированием иерархически упорядоченных систем государственного управления, процедур принятия правительственных решений, совершенствования судопроизводства и учреждении института полиции. Свобода и демократия по Бентаму - это управляемая свобода и демократия. Управляемая унитарно и целесообразно специально создаваемыми для этого институтами управления обществом, а в перспективе и всем миром. Управляемая в целях достижения максимального блага всех и каждого, если надо, то и против их воли. Современный вид государственной системы управления и подавления социума, - ну, разумеется, созданный исключительно в интересах самого социума, - во многом заслуга Иеремии Бентама. Автор трудов: "Введение в принципы морали и законодательства", "В защиту ростовщичества", "О педерастии" и многих других. Не трудно заметить, что эти принципы и лежат сегодня в основе европейского и мирового либерализма и демократии.

В американской 5 воздушной армии существовал реальный лётчик с необычайно созвучным именем, что и натолкнуло на мысль, слегка подправить ему инициалы.

[19] - называть лиц нетрадиционной половой ориентации "морячки" принято в США в связи с наличием в парадно-выходной форме американского флота некоторых фривольных фасонов, в первую очередь из-за формы шапочки и косынки на шею.

[20] - удивительно, но на официальном уровне, в прессе и в вооружённых силах американские политики и военное руководство не инициировало тему участия советских лётчиков в войне на стороне Северной Кореи. Информация такая была, но активно не распространялась. Видимо, американцы не хотели лишний раз дразнить СССР на официальном уровне.

[21] - истребители 64-ого корпуса и ОВА переводилась на аэродромы непосредственно на самой границе Китая, чтобы сократить время реакции на налёты авиации США и увеличить время нахождения в зоне прикрытия.

[22] - "Як-11" - учебно-тренировочный двухместный самолёт с поршневым двигателем, производства КБ Яковлева, год начала выпуска - 1946.

[23] - Рипаблик Ф-84 Тандерджет (Republic F-84 Thunderjet). Одноместный реактивный истребитель-бомбардировщик США. Скорость до 970 км/час, максимальная высота полёта - 12500 метров, вооружение: 6 пулемётов калибра 12.7 мм, бомбы или ракеты на внешней подвеске до 2 тонн. В варианте F-84G 1952 года, получил систему дозаправки в воздухе и был способен нести тактическое ядерное оружие.

[24] - Локхид Ф-80 Шутинг Стар (Lockheed F-80 Shooting Star). Первый серийный реактивный истребитель США. Принят на вооружение в 1945 году. Первые 4 самолёта в апреле 1945 года были отправлены в Европу, но участия в боевых действиях принять не успели. Максимальная скорость до 900 км/час, практический потолок - 13700 метров, вооружение: 6 пулемётов калибра 12,7 мм, и 2х454-кг бомбы или пять 127 мм НУР на внешней подвеске. В истории американской авиации до сих пор бытует байка, что 8 ноября 1950 года на таком вот динозавре некто Рассел Браун сбил советский "МиГ-15". Сказка вошла во все американские справочники и энциклопедии, как пример первого воздушного боя реактивных истребителей, завершившегося, естественно, победой американского лётчика. Никаких потерь в тот "праздничный" для американской авиации день у 64 авиакорпуса не было, а китайцы или корейцы в то время в боях на "МиГ-15" участия ещё не принимали.

[25] - Вся система раннего обнаружения и наведения была развёрнута на базе советских РЛС, обслуживалась советскими специалистами и организационно входила в состав 64-ого авиакорпуса. В Корейской войне обеими сторонами широко применялись радиоэлектронные средства обнаружения, наведения и управления, а также и борьбы (РЭБ) с ними. В состав авиакорпуса, кроме того, входили и соединения ПВО.

[26] - "Глостер-Метеор"-8 (Gloster-Meteor F.Mk.8). "Метеоры" были первыми английскими реактивными истребителями-перехватчиками и единственными реактивными самолётами союзников, успевшими принять участие во Второй Мировой войне. "Метеоры" использовались в ПВО Великобритании для перехвата ракетных снарядов ФАУ-1, которыми немцы обстреливали английские города. Восьмая модификация была проведена в 1948 году и была весьма существенной. Самолёт получил новые двигатели "Дервент" с повышенной тягой, что привело к серьёзным изменениям планера, крыла и хвостового оперения, была установлена катапульта. В Корее стояли на вооружении австралийской эскадрильи Љ77. Довольно скоро стало ясно, что никаких реальных аргументов советским "МиГ-15" "Метеоры" предъявить не в состоянии. И после серьёзных потерь, понесённых австралийцами в воздушных боях, эскадрилья была переведена в состав ПВО Южной Кореи, т.е. практически исключена из реальной боевой работы. Максимальная скорость - 960 км/час, практический потолок - 13000 метров, скороподъемность - 2216 м/мин ("Метеор" проектировался как перехватчик, поэтому его скороподъёмность даже лучше, чем у "Сейбра"), вооружение: 4х20 мм пушки Hispano Mk.II.

[27] - Дальний (Дальянь, кит.), город-порт в северо-восточном Китае, входил в состав Квантунской области Российской Империи на Ляодунском полуострове - временной административной зоны на арендованной у Китая территории сроком на 25 лет. После разгрома японской Квантунской армии СССР снова арендовал эти земли у КНР. В описываемый период административное управление этой территорией осуществлял командующий советским военным контингентом в Китае генерал-полковник А.П. Белобородов.

[28] - Порт-Артур (Люйшунь, кит.) - административный центр Квантунской области, знаменитый героической обороной в русско-японской войне 1904-1905 годов. Незамерзающая гавань России на Дальнем Востоке в начале ХХ-ого века. Право аренды города-порта и всего полуострова утрачено по итогам войны. СССР арендовал полуостров и Порт-Артур снова в 1945 году сроком на 30 лет, но в результате конфликта Хрущёва и Мао Цзе Дуна, арендный договор был расторгнут преждевременно.

[29] - "Аллея Мигов" - название зоны действия истребителей 64 авиакорпуса, данное ей американцами.

[30] - генерал-лейтенант авиации Рыкачёв Ю.Б. (1909-1991). Герой Советского Союза, к концу Отечественной войны имел на своём счету 280 боевых вылетов, 19 самолётов, сбитых лично, 7 - в группе и 14 - уничтоженных на земле. В описываемый период командующий 83-м смешанным авиакорпусом, дислоцированном на Ляодунском полуострове. На самом деле части 83 авиакорпуса решали довольно широкий круг боевых задач. Например, обеспечивали на определённом этапе ПВО Шанхая и были основой первых формирований 64 авикорпуса в 1950 году, а также полка ночных перехватчиков

[31] - звания Героя Советского Союза за мужество и героизм, проявленные при исполнении интернационального и служебного долга в Корейской войне 1950-1953 годов, удостоились 22 советских лётчика-истребителя.

[32] - на этот счёт имеются разные сведения. Генерал-лейтенант Лобов Г.А. утверждает, что бортпаёк (банка сгущёнки и 2-3 плитки шоколада) всё-таки был, но эти данные не подтверждают другие лётчики. В любом случае, об аварийном запасе (иначе не скажешь!), положенном американскому пилоту, наши могли лишь мечтать. В штатный комплект аварийного снаряжения пилота США входили: радиомаяк, оптические средства подачи аварийных сигналов, компас, складное охотничье ружьё, рыболовные снасти, опреснитель и дезинфектор воды, продукты питания, табак, краска для пометки места приводнения, несмываемая карта местности и письменное обращение к жителям на их родном языке и т.д. Кресло пилота могло быть использовано в качестве плавсредства и даже нести небольшой парус. Действовала отлично организованная служба спасения, оснащённая всем необходимым, включая вертолётный отряд.

[33] - "Хо" - хорошо.

[34] - "Красный император" - одно из жаргонных названий "МиГ-15", данное ему американцами.

[35] - генерал-лейтенант авиации Лобов Г.А. (1915-1994). Герой Советского Союза, за время войны совершил 346 боевых вылетов, лично сбил 19 и в составе группы 8 самолетов противника. Войну в Корее начал в звании полковника командиром 303 ИАД в 1951 году, а закончил в звании генерал-майора командиром 64 ИАК. Не смотря на высокую должность лично участвовал в отражении налётов американской авиации и сбил 4 истребителя-бомбардировщика Ф-80. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 октября 1951 года за мужество и отвагу, проявленные при выполнении воинского долга, генерал-майору авиации Георгию Агеевичу Лобову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (Љ 10854).

[36] - Песталоцци Иоганн Генрих (1746-1827), - знаменитый швейцарский педагог, автор "теории элементарного образования", смысл которой состоит в разностороннем и гармоничном развитии природных способностей ученика.

[37] - Тхя Сен Хи, лётчик-истребитель, Герой КНДР. По неточным данным имеет 6 личных побед. В начале Корейской войны командир женского звена на Як-9. После гибели своих подруг переучилась на "МиГ-15" и командовала эскадрильей. В повести назначил её командиром полка своим волевым решением и, ей богу, не жалею об этом.