Как приятно среди зимы поехать на юг, в свой отчий дом, где родился и рос, где жили и живут дедушки и бабушки. Особенно, если вас ждёт родной человек - бабушка; особенно, если она жива. Хорошо, что есть куда и к кому приехать. Прекрасно, что есть малая Родина; ни какая ни будь абстрактная, а конкретная: с домом, с садом, с лесом за огородом; за воротами с рекой, в которой купался в детстве; где с дедушкой ловил рыбу; где в саду каждое дерево родное; где в доме, в домашней библиотеке каждая книга родная; в доме, где живёт милая, мудрая, любимая бабушка.
Наступил 2013 год. Прошедший, 2012 был насыщенным для Андрея Орехова и его матушки Елены Дмитриевны. Конечно, к 30-ти годам у Андрея было много приятелей, знакомых по работе; были друзья; были многочисленные родственники; но мама была его близким и родным человеком, она была его лучшим другом, с которым он был честным и душевно открытым; бабушка была таким же его другом, бабушка была для него живой историей; она воспитывала его и любила всем сердцем и душой.
Он каждый год гостил у неё; и когда учился в школе; и будучи студентом университета; и когда работал. Бабушка всегда ждала его и его маму. Он всем делился с ней. Она была живым символом его Родины.
В прошедшем, 2012 году, для Орехова завершился целый период его жизни. Четыре года он работал в доме культуры. В январе он уволился, в феврале приехал с российского сибирского севера в древний российский город. Лето провёл у бабушки. Новый, 2013 год, встретил в древнем городе.
В конце января он со своей матушкой собрались к бабушке на юг; она их давно ждала.
Древний город, укрытый снегом, сиял своими церквами солнечными морозными зимними днями. Снег переливался всеми цветами радуги, в лучах солнца город стоял со всеми своими домами, проспектами и улицами; лучи солнца пронизывали клубы дыма из труб городских газовых котельных. В центре города, в парках дремали припорошенные снегом деревья. Со смотровых площадок были видны зимние пейзажные дали. По берегам реки спали сосновые рощи; наклоняясь к заснеженной замёрзшей реке, словно делая ей поклоны, росли ивы. Огромное поле пересекала трасса, уходившая за горизонт, на юг.
Орехов и его матушка покидали древний город, уезжая на электричке в столицу. Поезда к их бабушке шли из Москвы.
Зимняя Москва гудела своими многочисленными улицами; её ж/д вокзалы принимали и отправляли людей по всем населённым пунктам страны. Её Курский вокзал, сосед Кремля, женским красивым громким голосом сообщал о прибытии и отправлении электричек и поездов дальнего следования.
Ореховы сели в поезд. Поезд тронулся. Вид перрона быстро сменился видами жилой и промышленной Москвы: её церквами, домами и предприятиями. В белом футляре снега и льда промелькнула река Яуза. Через час за окнами появились пейзажи полей и рощ. Ближе к Туле берёзы и сосны стали сменяться огромными дубами, с вкраплениями снега между складок коры их стволов. Был яркий зимний солнечный день. За окнами мелькала, словно написанная маслом на холсте, синяя тень поезда на солнечном бледно-голубом снегу. Орехов часто бывал на юге летом, зимой редко.
Через 16 часов Орехов и его мама былина месте. Был сине-чёрный южный вечер. Они вышли из поезда. Вокзал, его перроны были почти безлюдны. Мела снежная позёмка. Орехов видел этот вокзал летом, его зимний вид был непривычен для него.
Был вечер 25 января 2013 года.
Такси с Ореховыми поехало от ж/д вокзала по пустынным зимним южным вечерним улицам, усаженным по обеим сторонам высокими, безлиственными пирамидальными тополями. Они казались спящими великанами; их корни были присыпаны снегом. Такси ехало в пригород, в родную деревню, к дому, в котором Ореховых ждала бабушка.
Такси остановилось у дома из красного кирпича, с зелёным металлическим забором, с голубой высокой елью пол окнами. За ворота встречать дочь и внука вышла бабушка. Ореховы вышли из такси, обнялись и расцеловались с ней.
Был вечер, но ещё не ночь. Вместе, втроём, семья поужинала. Андрей пошёл по зимнему, заснеженному двору. Двор был на горе. За домом, внутри двора, с другой стороны, сразу под окнами спал зимним сном виноградник. В цветниках торчали сухие стебли роз и гортензии. Яблони и груши темнели своими стволами на белом снегу. Поднявшись на площадку возле летнего душа, с которой, если стоять спиной к лесу, за огородом, было видно поле, а за полем вечерние огни вокзала и города. Было тихо, только лес скрипел ветвями дубов, лип и ясеней.
Орехов давно не был у бабушки зимой, и поэтому всё ему казалось таинственным. Слева за соседским деревом грецкого ореха белели своим мелом две огромные, высотой с девятиэтажки, меловые горы.
50 лет назад, за деревней, на горе работал меловой карьер. Теперь он пустовал. Склоны его окаменели, на дне вырос лес. "Интересно, как там сейчас, тёмным зимним вечером". - Подумал Орехов и сам себе ответил: "Наверное, одиноко, только воет одиноким волком степной ветер".
Да, Андрей видел родные просторы сада, двора и деревни зелёным жарким солнечным, с голубым чистым небом, летом. Всё светилось яркими густыми красками. Солнечные лучи играли на яркой листве садовых деревьев, на листьях и ягодах смородины и малинника. Теперь был зимний вечер. Всё смотрелось тёмно-синей картиной с чёрными силуэтами родных, посаженных дедами и прадедами деревьев, которые летними днями светились золотисто-сине-зелёными, салатовыми красками. Солнце-импрессионист превращало бабушкин сад в яркое летнее полотно.
Постояв во дворе бабушкиного сада, насладившись родными пейзажами, Орехов решил убрать снег с дворовых дорожек. Он пошёл взял лопату и принялся за дело. До 25 января снега не было, но перед приездом Ореховых он выпал.
Убрав во дворе снег, Андрей вошёл в тёплый, натопленный бабушкой, родной дом. В зимней кухне потрескивала углями горячая печь. В зале стояли шкафы с книгами классиков. Поговорив, Ореховы легли спать.
Для Андрея началась спокойная, размеренная жизнь в бабушкином доме. Утром он выбирал золу из печки, бабушка сидела рядом на стуле и подсказывала внуку как это делать удобнее. Выносил ведро с золой. После шёл за дровами и углем. Потом топил печь.
По утрам, до конца января шёл снег. Орехов каждый день занимался уборкой снега. Убрав снег, он смотрел на дневной зимний сад под бледно серым пасмурным небом.
В начале февраля резко потеплело. Снег весь быстро растаял. Начались тёплые солнечные дни, с ясным голубым, уже весенним небом.
Орехов, иногда с мамой, иногда один, ходил пешком за продуктами, на рынок за ж/д вокзалом. Идя по полю, Орехов любовался окрестными пейзажами; смотрел на деревенский лес, на меловые горы; переходя мост, он глядел в медленно текущую зимнюю мутно-голубую реку; на сонный сухой, колышимый тёплым ветром, зимний камыш.
Вернувшись домой, Орехов читал книги из бабушкиной библиотеки. прочёл толстый том стихотворений и поэм Н.А. Некрасова. Всё ему понравилось, особенно городские петербургские стихотворения-заметки; о крестьянах и крестьянских детях; поэма "Кому на Руси жить хорошо". Также Андрей перечитал два тома произведений В.В. Маяковского: 1-ый том - стихи; 2-ой том - поэмы, пьесы, проза. прочёл том стихов поэтов XIX века.
Живя у бабушки, Орехов отдыхал душой. Отдыхал от трудовых коллективов, в которых он работал, от города. Никто ему не звонил и он никому не звонил.
В древнем городе ещё была зима, снежный вьюжный одинокий февраль.
На малой Родине февраль был похож на апрель. Орехов гулял днём по залитому солнцем, встрепенувшемуся саду. На черешне сидел дятел, оглашая сад своим стуком, от этого пробуждалась окрестность. Свет солнца проникал в оживающие ветви абрикос, вишен, черешен, груш, слив и яблонь. Из труб соседних домов медленно, вертикально струился печной дым. В голубом небе белел дневной молодой месяц. стволы деревьев наливались соком новой жизни. Тёмный, почти чёрный цвет коры становился цветным; на яблонях розово-синим; на черешне и абрикосах бордовым; на грушах коричнево-золотистым; на сливах синеватым.
Человек не в силах осознать и почувствовать, что ощущают деревья, какие жизненные процессы протекают под их корой, в их ветвях и почках; человек не может понять и ощутить то, как деревья воспринимают окружающую их жизнь, атмосферную среду, в которой они растут. Всё это происходит в другом, непостижимом для человеческого сознания, измерении. Но ясно, что древесный, растительный мир живёт своей жизнью, понятной только Богу.
Орехов стоял в саду, среди родных деревьев; стоял молча, неподвижно, будто и он дерево. И весь сад каждым стволом, каждой кроной, каждой веткой, каждой почкой смотрел на него и приветствовал, а он приветствовал каждое родное дерево в ответ.