Бенгин Николай : другие произведения.

Агент санитарной службы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Средняя полоса России, окрестности захолустного райцентра Вперёдск. Осенний вечер. Дождь. В заглохшем на пустой дороге автомобиле сидит Петров - главный герой, от лица которого ведется повествование. Это мистический персонаж, агент Небесной канцелярии - потусторонней организации, контролирующей баланс между разными мирами/сторонами бытия.
   Моей маме посвящается
  
  
  
  
  
  
  
  Двигатель умер, чуть-чуть не дотянув взятую напрокат колымагу до вершины холма. За стеклом было темно и сыро, потому что стояла ночь, и накрапывал дождик. В желтеющем свете фар мерцали лужи, покачивала ветвями чахлая берёзка и вылезать из машины страшно не хотелось. "Потому что осень, - думал я, нашаривая на соседнем сидении шляпу, - потому что приличное место "Красным логом" не назовут, потому что давно пора менять работу".
  Через пять минут я целеустремлённо шагал по бетонке, светил по сторонам фонариком, старательно обходил лужи и прикидывал, что пансионат "Красный лог" вот-вот должен уже показаться. Удобный, безо всяких глупых колёсиков, чемодан почти не обременял. Я мысленно хвалил себя за умение не брать в дорогу лишнего. Дождик всё ещё накрапывал.
  Через двадцать минут дождь припустил сильнее, и я начал сомневаться, что иду в правильном направлении, что в чемодане только нужные вещи, что "Красный лог" существует в природе. Фонарик потух.
  Ещё через пятнадцать минут лило как из ведра, проклятый чемодан весил не меньше центнера, но я уже открывал стеклянную дверь пансионата.
  - Добрый вечер! - строго одетый человек с роскошными усами и огромным чёрным зонтом учтиво посторонился, пропуская меня, и исчез в ночи, прежде чем я нашёлся с ответом.
  ***
  Я уронил на пол теоретически непромокаемый чемодан, стянул с плеч истекающую водой куртку и огляделся. Таких излишеств, как вешалка при входе, здесь не держали, зато неподалёку от двери желтел старый эмалированный таз. Я бросил в него куртку, сверху - то, что раньше называлось шляпой, утёрся мокрым платком и перевёл, наконец, дух. Возможно, "Красный лог" не лучшее место во Вселенной, но, по крайней мере, я добрался.
  Широкий и пустынный, как заброшенная взлётная полоса, гостиничный холл наводил на мысли о бренности сущего. По окнам глухо барабанил дождь. Где-то жужжала одинокая муха. Пахло старым деревом, недорогим антисептиком и хризантемами. Обереги безмятежно молчали.
  Судя по всему, швейцаров здесь тоже не держали. А жаль. Тихо выругавшись, я направился к маячившей у дальней стены стойке администратора. В ботинках хлюпало и попискивало. Брюки издавали странные лязгающие звуки.
  - Человек-оркестр на гастролях, - злобно бормотал я, разглядывая невысокий потолок, глухие, обитые шпоном цвета бордо стены с одной стороны и тёмные окна с другой. - Где же аплодисменты?
  Единственным украшением интерьера, если не считать чахоточной люстры, с трудом разгонявшей мрак, оказалась большая чёрно-белая фотография Альбера с траурной ленточкой через угол. Сия фотография чинно стояла на узком столике посреди холла за графином с тёмно-красными гвоздиками. Я знал эту личность и могу смело утверждать, что фотография явно льстила оригиналу.
  По мере приближения к местному "ресепшену", стал слышен и постепенно обрёл членораздельность тихий, убедительный мужской голос. Где-то там за стойкой следователь склонял злодея к чистосердечному признанию, или врач увещевал душевнобольного не отказываться от медицинской помощи, или...
  "Всегда мыслите позитивно", - одна из девяти категорических директив моего руководства.
  За стойкой ни следователя, ни доктора не оказалось. В кресле модельного ряда "Офисный планктон" очень прямо сидел молодой темноволосый субъект и разговаривал по телефону. Трубку он держал довольно странно - двумя руками и не около уха, а прямо перед собой, как микрофон.
  - Разумеется, - ровным голосом вещал он, - мы сразу вызвали... вызвали скорую помощь... разумеется, бригада скорой... скорой помощи... вполне квалифицирована.
  Его собеседник, по-видимому, был не в себе: из телефонной трубки доносились приглушённые крики, поток проклятий перемежался жалобными вопросами. Темноволосый вставлял реплики в промежутки тишины с хирургической точностью и хладнокровием.
  "Тут либо обширный опыт работы с буйно-помешанными, либо врождённый талант, - размышлял я, глядя на мерно покачивающийся безупречный пробор. - В любом случае, субъект достоин внимания. Что же, пора начать рекогносцировку".
  - Извините, - в моём голосе не было и намёка на извинения, - Вы администратор?
  Темноволосый покивал и, не выпуская трубки, вытащил откуда-то снизу блеснувшую медью табличку с выгравированной надписью "Дежурный администратор".
  - Этого я не знаю, - всё так же размеренно продолжал он. - Думаю... думаю, за разъяснениями... вам следует обратиться в полицию. Да, я хорошо вас слышу.
  Тут он точно не врал - теперь и мне было прекрасно слышно его собеседника.
  - Простите великодушно, - с вежливой улыбкой я перегнулся через стойку и выхватил трубку.
  - А ну, заткнись!! - заорал я в телефон. - В тюрьму захотел?! Специально работу срываешь?! Объяснять потом будешь! Не отходи от аппарата, сейчас тебе позвонят.
  - Ну вот, - я протянул пикающую короткими гудками трубку, - он сам закончил разговор.
  - Да - да, я слышу. - Молодой человек поставил телефон заряжаться и, наконец, взглянул на меня безмятежно голубыми глазами. - Вы что-то хотели?
  - Разумеется. Во-первых, я хотел бы знать, с кем разговариваю. Во-вторых...
  - Минуточку, - он выудил из ящика полоску бумаги и начал аккуратно вставлять её в специальный кармашек на медном Дежурном администраторе. "Баклаковский Админ Ерофеевич". Чёрным по белому, безо всяких завитушек. Аккуратно, как причёска самого Админа.
  - Во-вторых, - неумолимо продолжал я, - мне необходим ном...
  - Это ка-ак же-е?!!
  Женщина кричала из-за моей спины. Я не заметил её появления, а вот это уже никуда не годилось.
  - Опять помойка, да?! Ноги вытереть неохота?!!
  - У вас есть курортная карта? - молодой человек завершил процесс вставления бумажки и смотрел на меня с доброжелательностью мраморной кариатиды.
  - Минуту, - я всем телом развернулся на вопящую бабу и сразу увидел её слабое место. Пятая чакра просто умоляла, чтоб по ней кто-нибудь врезал...
  - Наталья Игнатьевна. - Голос администратора лишь чуть повысился, но тётка сразу перестала орать. - Где товарищ Калинин?
  - Да где же ему быть? Здеся он.
  Из-за её спины показался невзрачный человек, с печатью виноватости на челе и готовностью услужить в остальном теле.
  - Пожалуйста, принесите сюда вещи нашего гостя, - распорядился Админ.
  Что поразительно - обереги молчали. Я, в общем, не новичок в своём деле и могу отличить вурдалака от малярийного комара или, например, смекнуть, что пора вызывать подкрепление. Ну, допустим подкрепление пока ни к чему, но чего обереги-то молчат?
  - Так у вас есть курортная карта?
  - Нету. - Я ещё раз взглянул на тётку. Та остервенело орудовала шваброй у дверей. Непосредственной угрозы оттуда не исходило. Допустим. А что - товарищ Калинин?
  - Хотите оформить карту?
  Пришлось снова поворачиваться к Админу. Подо мной натекла уже порядочная лужа. Будь ботинки посуше, я бы ни за что в ней не остался, да и так противно.
  - Не уверен. Я здесь в командировке дня на два-три, как получится. У вас ведь можно остановиться?
  - Да, в этом смысле вам повезло. Только сегодня после ремонта мы ввели в эксплуатацию третий этаж. Любой из двенадцати номеров в Вашем распоряжении. Безусловно, они различаются по цене и комфорту.
  - Очень хорошо. Комфорт меня интересует, цена - нет.
  Из-за спины Админа послышался негромкий металлический шелест, и один из моих оберегов ощутимо дёрнулся. Звук шёл из настенных часов. На первый взгляд обычные старо-советские канцелярские часы в большом деревянном футляре с толстым маятником внизу. Но бдительность - это наше всё. В таких артефактах встречаются разные начинки, в том числе ядовитые. Как-то раз пришлось удирать, причём самым недостойным образом, от проклятия, которое жило в древнем измельчителе бумаг. Тут главное - вовремя среагировать.
  Пошелестев, часы скромно тренькнули. Стрелки на циферблате показали половину двенадцатого. Ничего не произошло.
  - Ваш паспорт, пожалуйста.
  Я не глядя протянул Админу паспорт. Часы мягко тикали, ничто оттуда не потекло, не вылетело. Похоже, оберег сработал на эхо. Как это по-научному? А, да - "наведённый пост-эффект". Ну, в этом пансионате есть чего наводить, такой фон - мурашки по коже. Хотя чисто внешне - всё более-менее прилично.
  Деликатно звякнув эмалированным тазом о кафель, товарищ Калинин разогнулся, неуверенно взглянул на Админа и, не дождавшись реакции, отправился за чемоданом. Да, надо признать, персонал здесь дисциплинированный, но воду из таза можно было бы и слить.
  
  ***
  
  Пока Админ трудолюбиво заполнял формуляр, я осмотрелся. Холл, как весь остальной пансионат, наверняка был спроектирован и построен специально для отдыха неизбалованных советских трудящихся: простенько и не сказать, чтобы со вкусом, зато без новомодных выкрутасов и претензий на высокий стиль.
  Между прочим, на широком простенке, отделяющем уходящую вверх лестницу от стойки администратора, обнаружилось внушительное произведение искусства - большое мозаичное панно. Там, на фоне бескрайних полей, две женщины с неестественно толстыми ногами, запрокинув головы, смотрели на пролетающий в ярко-синюшном небе аэроплан. Некоторую живость самолётику придавало упорное жужжание ночной мухи. Панно как панно, мне таких много пришлось осматривать - жуткий депресняк под маской бодрого реализма. Альберу такие штуки, помнится, нравились.
  Я покосился на таз, в котором плавали куртка и шляпа. Надо будет как-то их высушить за ночь. Возможно, тут есть своя прачечная и, например, сушильный агрегат. Вряд ли, конечно.
   Админ заканчивал заполнение формуляра, когда по лестнице спустилась рыжеволосая красотка и молча пошла в сторону выхода. Ни зонта, ни плаща при ней я не заметил, похоже ливень на улице её не волновал.
  - Уже? - В голосе Админа я уловил нотки тревоги.
  - Ага, - женщина всё-таки притормозила у дверей и принялась что-то искать в карманах.
  - И в Шестом номере прибралась?
  - А как же.
  - На Третьем этаже надо было ещё раз подоконники протереть.
  - Не. Там свет погас, - женщина выудила из кармана что-то вроде целлофановой косынки, накинула на голову и исчезла в ночи.
  Стервозная баба со шваброй, она же Наталья Игнатьевна, медленно выпрямилась. Товарищ Калинин, спешивший с моим чемоданом, перестал спешить. На секунду мне показалось, что дождь больше не стучит в окна, канцелярские часы перестали тикать, а муха сдохла. Админ, склонив голову, задумчиво разглядывал только что заполненный формуляр.
  - А что? - в гулкой тишине осведомился я. - Электрика нельзя позвать?
  - Можно, - пожал плечами Администратор, - только он всё равно не придёт.
  - Пьющий?
  - Не пьющий, но суеверный, - Админ небрежно бросил формуляр на стол. - Значит, сейчас ничем не могу вам помочь. Мест нет.
  - То есть как? - Я с новой силой ощутил воду в ботинках. - Мне много не надо: душ погорячее, сухую кровать и всё.
  - Увы. Третий этаж, как вы слышали, не в доступе, а на Втором - практически всё занято.
  - Почему, "не в доступе"? Я пока без света обойдусь. А завтра ваш электрик всё починит.
  - Увы, - с нажимом повторил Админ. - Третий этаж закрыт. Электрик туда и днём не пойдёт. На то у него веские, хотя и нематериальные причины.
  - И что? Совсем ни одного свободного места? - пришла пора намекнуть, кто здесь кто. - Значит, так. Я работаю в Санитарной службе, и мне не хотелось бы с самого начала предвзято относиться к состоянию Вашего заведения...
  - А я так и думал: беда не приходит одна.
  - Что такое?
  - А до Вас сегодня уже пожарный инспектор приходил. Правда, он умер.
  - Ого!
  - Вот именно. А что касается свободных номеров, то да: есть один, в конце коридора, но я категорически его не рекомендую - воняет.
  - Сильно?
  - В общем, уже не очень. Видите ли, там умерла кошка. Она и пахнет.
  - ???
  - Что вы так смотрите?
  - Убрать не пробовали?
  - Вот как раз старый хозяин и хотел убрать, - Админ кивнул в сторону траурной фотографии. - Вошёл туда, да и сам помер. А народ тут сплошь суеверный, больше в тот номер никто ни ногой.
  - Значит, там не только кошка лежит?
  - Вы насчёт хозяина? Так с ним всё в порядке - похоронили как надо, по первому разряду. Он-то прямо в дверях упал, вот и вытащили. Повезло в этом смысле. Но, вообще, ситуация напряжённая, - в голосе Админа послышалась меланхолия. - Видите ли, последнее время у нас наблюдается повышенный уровень смертности, как среди гостей, так и среди обслуживающего персонала. К нам милиция, то есть, извините, полиция хорошо ездит: сразу как вызываем, приезжают, и потерь у них нет, а прокурорские - ни ногой, потому что их тут трое полегло.
  - Отчего?
  - А от разных причин: один морковкой в буфете подавился, так и не откачали, другой с инфарктом до больницы не доехал, третий - застрелился.
  - Вот так просто застрелился?
  - Да. Я, можно сказать, сам видел. Он тут передо мной стоял, точь-в-точь как Вы, а кто-то ему позвонил. Переменился он в лице, положил аккуратно телефон мне на стойку и ушёл в туалет. А потом хлопок, не сказал бы, что громкий, и всё. Одним прокурором меньше стало.
  - Ничего себе!
  - Вот именно. И с медиками тоже проблема: приезжают, конечно, но приходится ждать, пока бригаду соберут. К нам, видите ли, только мужского пола доктора ездят. Все девушки отъездились. Вы не думайте, с ними ничего плохого не случилось, хотя кому как, конечно. В общем, забеременели они. Все.
  - Что, прямо здесь и забеременели? - Я внутренне подобрался: дело поворачивалось в совершенно нехорошую сторону.
  - Здесь или не здесь, я не знаю. Не присутствовал. Но факт, что все. У них там фельдшер работала, Зинаида. К ней ни один мужчина по своей воле ближе трёх метров не подходил. Лет сорока пяти, сурового нрава, грузная такая женщина - килограмм под сто двадцать и не сказать, что на лицо привлекательная. А тоже, раз приехала к нам по вызову и через положенное количество недель - в декрет. В общем, у кого проблемы с этим делом были - все у нас отметились, теперь счастливы, а молодые незамужние - ни ногой.
  - Удивительно, что вас до сих пор не закрыли.
  - А пыталось районное начальство, но всё как-то не успевало - то снимут со скандалом, то ЧП крупное случится. А тут и вовсе, наш район упразднить решили, укрупнить, то есть, путём слияния с соседним. Ну что, всё ещё хотите заселиться?
  - Да!
  - В таком случае, могу предложить такой вариант: на одну ночь можете разместиться в Шестом номере, но завтра до расчётного часа, то есть до двенадцати дня надо будет освободить. Устраивает?
  - Вполне, но..., - я заметил странный огонёк во взгляде Админа, - но, там всё нормально? Не воняет? Труп под кроватью не прячется? Вода в кранах есть?
  - Вода есть и ничем таким не пахнет. Вы же слышали: там только что убирались...
  - Но?
  - Но завтра до двенадцати он должен быть свободен. Видите ли, - после некоторой паузы продолжил он, - этот номер забронирован и уже давно. Пока бронью никто не пользовался, и мы иногда заселяем туда, но только до расчётного часа, хотя...
  Админ умолк и принялся внимательно разглядывать мой формуляр.
  - Хотя, что?
  - Решительно не советую. Я сам не суеверный человек, но имеется статистика: за последний месяц ещё никто до расчётного часа не дожил.
  - Ага. И там, значит, помирают?
  - Да, нет же, не там. Вот сегодня, например, пожарный инспектор. Уверенный такой, я бы сказал, резкий человек заселился в Шестой и тут же приступил наше противопожарное состояние осматривать. Так вот, полез он на чердак и нашёл сразу ящик огнетушителей. Я согласен, не на месте они хранились, ну составил бы акт или чего там полагается. Короче говоря, поволок он ящик, оступился на лестнице и этими же огнетушителями накрылся. Вот вы слышали, его начальник только что звонил.
  - Давайте ключи.
  - Пожалуйста. - Он протянул ключ, но в последний момент чуть отвёл руку. - Ещё хотел Вас предупредить, если надумаете в наш бар пойти. Там одна девушка сейчас сидит. Вы с ней не связывайтесь. Если заговорит, не отвечайте. Начнёт приставать - громко зовите администрацию, то есть меня.
  - Проститутка?
  - Хуже! Видите ли, ей ещё не исполнилось шестнадцати, а выглядит на все двадцать пять и одевается соответственно.
  - Кошмар.
  - Вот именно. А потом визг, крики, наряд полиции, растление малолетней, суд, тюрьма.
  - А чего это у вас несовершеннолетняя в пансионате одна проживает?!
  - Почему одна? У неё старший брат есть, как раз в полиции работает. Он, если не на службе, у нас всегда ночует.
  - Угу.
  - Да. Извините, хотел вот ещё о чём предупредить: там по соседству от вас, в Седьмом номере, пенсионер живёт.
  - Вурдалак?
  - Нет, конечно, но с причудами. Видите ли, это очень пожилой человек, чрезвычайно щуплый на вид, но в прекрасной физической форме и с твёрдыми политическими взглядами. Всех наших гостей он склонен считать демократами, либералами и, соответственно, Пятой колонной иностранной разведки. Если встретитесь с ним в коридоре, пожалуйста, не вступайте в полемику.
  - Постараюсь.
  - Да, постарайтесь, пожалуйста. Он, как правило, тихий, но под настроение вдруг начинает выкрикивать патриотические лозунги, легко переходит на личности и, кроме того, у него палка есть для ходьбы. Так он её сразу в ход и пускает. Драка, наряд полиции, хулиганство с отягчающими, суд, тюрьма.
  - Что, только такая последовательность?
  - Не обязательно. Возможно: драка, травмы, реанимация, морг.
  - Э-э-э... и почему дедушка на свободе?
  - А по двум причинам. Во-первых, сам он - очень заслуженный ветеран, а его любящий племянник - начальник городского отдела ФСБ, а во-вторых, как выяснилось, это был несчастный случай, дедушка там и рядом не проходил.
  - Понятно. А как у вас тут насчёт маньяков? Водятся?
  - Нет, такого пока не замечалось, и хочу заверить, что мы, со своей стороны, всячески оберегаем покой и безопасность наших гостей.
  - Не сомневаюсь.
  - Например, после сегодняшнего случая, Порфирий Ильич... вы его при входе, наверно, встретили. Представительный такой мужчина, сейчас исполняет обязанности директора. Так вот, Порфирий Ильич распорядился при малейшей опасности, не дожидаясь травм, готовить перевязочные материалы и выдавать защитные каски.
  - Ключ дайте!
  - Пожалуйста! Товарищ Калинин! Помогите нашему гостю отнести вещи.
  - А вы не могли бы сказать товарищу Калинину, чтоб слил куда-нибудь воду из таза? Я же не собираюсь стирать в нём куртку! И, кстати, тут есть прачечная? Надо бы всё это высушить.
  - Хм-м, - перегнувшись через стойку, Админ некоторое время созерцал обстановку у меня под ногами, - да, разумеется. А Вы не могли бы разуться?
  - Это ещё зачем?
  - В Ваших ботинках, по-видимому, чрезвычайно много воды. Мы с Натальей Игнатьевной были бы признательны, однако боюсь не встретить с Вашей стороны понимания.
  - Правильно боитесь.
  - Что ж, это ваше право. Что касается прачечной, то сейчас она, по ночному времени, закрыта, но утром - милости просим. Товарищ Калинин, не надо носить одежду нашего гостя в тазу. Несите отдельно и постарайтесь, чтобы с неё не капало, а таз оставьте здесь.
   Прежде чем я успел ахнуть, товарищ Калинин одним движением скрутил куртку вместе со шляпой, и вода хлынула в таз. Потом, радостно покивав мне, он закинул получившийся жгут на плечо и, подхватив чемодан, направился вверх по лестнице.
  Меня часто упрекают за резкость и неделикатность в общении с людьми. Совершенно напрасно. Вот, например, товарищ Калинин остался жив.
  ***
  Шестой номер выглядел прилично. Ванна сверкала белизной, в просторной спальне помещалась необшарпанная кровать в компании с телевизором и холодильником. Имел место балкон. Хорошо, но, шутки шутками, а "ни один не дожил до расчётного часа" - прозвучало внушительно. Я походил по номеру, поставил в нужных местах защитные печати, подумал немного и вскрыл пакет одноразовых оберегов. Завтра к полудню они превратятся в обычные резиновые колечки, но лучше ненависть снабженцев, чем соболезнования коллег.
  Не обманул Админ - вода из крана текла, и холодная и горячая. Я стоял под душем и наслаждался теплом. Одежда обсыхала на вешалке. В комнате ждала постель. Мои скромные желания как будто исполнялись, что настораживало. Потом хронометр на руке просигналил полночь, и всё стало на места: один из оберегов задёргался, как припадочный. Я вылез из-под душа, выяснил, что сигналит курий-бог. Ничего особенного - всё то же эхо, но сам оберег выглядел как-то не так. Тяжело вздохнув, я выключил воду, не торопясь вытерся и, усевшись на край ванны, стал разглядывать кусок кварца с дыркой посередине. Курий-бог - это в основном сигнализация, причём бестолковая, но иногда - последний рубеж обороны. Чем больше я смотрел, тем меньше нравилось то, что видел. С одного края кварц не просто потерял прозрачность - часть камня стала угольно-чёрной. Тут возможны два варианта: либо я угодил под ультра-активную утечку и ухитрился этого не заметить, либо курий-бог сломался сам по себе. Никогда не слышал, чтобы эти штуки просто так ломались, но не почувствовать, что ошпарился - тоже, по меньшей мере, странно.
  Я покосился на зеркало - совершенно лысый, расписанный татуировками и увешанный браслетами голый мужик изучает красивый камешек на цепочке. Местным борцам за нравственность можно уже подниматься по тревоге. Хотя, в свете последних событий, местные наверняка обходят Красный лог за километр и, положа руку на сердце, правильно делают.
  Кто-то отправил Альбера, как говорится, в дорожку, и если следом отправлюсь я, сюда, без вариантов, пришлют бригаду уборщиков. Это ребята серьёзные. Никаких подозреваемых, никаких свидетелей, никаких улик. Вместо пансионата - полигон за колючей проволокой для складирования вредных отходов. Всё.
  ***
  На столике рядом с койкой лежала аккуратная стопка местных буклетов. Посмотрим. "Город Вперёдск и его окрестности". Несколько видовых снимков так себе качества и рекламка местной адвокатской конторы. А вот интересный буклет: "Балийский массаж в г. Вперёдск. Тихоокеанская экзотика на ул. Совхозная". Пальма, свечки, крашеная блондинка улыбается. Всё на месте. "Вперёдские дали. Достопримечательности г. Вперёдска". Тут и достопримечательности есть? А чего же не быть? Вот: "Памятник покорителям науки", "Древние курганы в излучине реки Бяки", а вот и "Красный лог - жемчужина Бяки". На снимках пансионат смотрится солидно. Убогость архитектуры тает в роскоши окружающих пейзажей и ретуши фотографа. С высокого берега сквозь кроны сосен смотрят вдаль ряды опрятных балкончиков. Наверно, и с моего балкона хорошо видать, когда ливня нет. Например, те же курганы.
  Перед тем как лечь, я ещё раз проверил защиту номера, самый надёжный оберег - девятимиллиметровый Walther P99 сунул под подушку и выключил свет. В темноте и думается легче, и незваных гостей встречать удобнее.
  То, что рассказал невозмутимый Админ, определённо пахло утечкой. Череда тех же прокурорских кончин, чисто теоретически, могла быть стечением обстоятельств, но вкупе с суровой статистикой моего Шестого номера - ни в коем разе. На ровном месте утечки случаются редко, но есть, так сказать, "неровные места" за которыми - глаз да глаз.
  Обнаружение и беспощадная ликвидация утечек в таких зонах - прямая служебная обязанность смотрителей. По-всякому, конечно, бывает. Вот, например, Альбер со своими обязанностями, похоже, не справился.
  Собственно говоря, то, что обереги помалкивали, обнадёживает. Альбер - свой, и, значит, ничего, кроме следов отчаянных его усилий взять ситуацию под контроль, местная аура не содержала. Ну или почти ничего.
  Я переложил вальтер поудобнее и уставился в потолок, - если поразмыслить, всё равно непонятно, почему обереги на того же Админа не реагировали. Я определённо чувствовал, что от него фонит. Не могли же они все разом сломаться? Или могли?..
  Кто-то тихо сопит у двери номера. Интересно, что я не услышал, когда этот "кто-то" появился, а слух у меня довольно острый. Что же, милости просим на мою территорию. Чем хорошо приезжать на ночь глядя - клиенты сами сразу на разведку идут, крадутся, не теряя времени, прямо в капкан. Нынешний, правда, не спешит. Так и я не тороплюсь. Он сопит. Я лежу. Он в холодном коридоре, я в мягкой койке.
  Да, сплоховал Альбер, не продержался до подкрепления. Небось, гонцов слал, сигналил, а никто - ни гу-гу. Известное дело - пока весточка по всем Инстанциям тащится, сорок дней, вынь да положь. Вот если дуба врезать - другой коленкор. Три дня - на четвёртый мы уж тут как тут.
  А вообще, мутная история. Когда местные мрут наперегонки - одна тема. Если женский пол беременеет без остановки или сплошь двойни-тройни идут - иной разворот, но не может из одной дырки сразу и кипяток хлестать, и лёд сыпаться. Если, конечно, две утечки синхронно... ну... никогда о таком не слышал.
  Сопельщик под дверью, похоже, передумал. Ясно слышны удаляющиеся шаги. Не решился подлец в гости зайти. Жаль. А шаги странные: редкие, твёрдые, но не звонкие - словно калошу на копыто надели. Выскакивать следом - не резон. Во-первых, скорее всего не догоню, во-вторых, бегать по коридорам в голом виде - моветон. Ну и чёрт с ним. Я ещё некоторое время таращился в потолок, потом закрыл глаза. Сон у меня не как у порядочных людей, а исключительно по служебной надобности - для слушания личного эфира. Вдруг Канцелярия что срочное сообщить хочет. Поэтому с чистой совестью, в тёплой койке...
  Через полтора часа убедился, что никто ничего сообщать не желает, что местные интересанты - подлые ленивые трусы, и, значит, надо самому идти на охоту.
  Оказывается, зря я о чемодане нехорошо думал. Он насквозь почти и не промок. Внутри только немного всё влажное, но вода не хлюпает. Ругаясь сквозь зубы, я натянул холодную сырую рубашку и всё остальное. С другой стороны, сам виноват. Мог бы сразу чемодан распаковать. Оно, конечно, ничего бы не высохло, но хоть согрелось.
  ***
  Скрытые светильники выхватывали из полумрака сверкающую стеклом и бронзой стойку бармена. Свисающие вниз головой бокалы отбрасывали рассеянный свет на низкие столики, массивные стулья и ещё более массивные диваны по углам.
  Рабочее место за стойкой пустовало. Всё прибрано и, похоже, закрыто до утра. Тем не менее, посетители были налицо. Двое мужчин оживлённо беседовали на фоне полуночного окна. Один что-то яростно доказывал, другой очевидно сомневался. При моём появлении оба оглянулись, причём тот, что доказывал, невежливо сморщился.
  - Бар закрыт, - сообщил он. - Откроется завтра в пятнадцать ноль-ноль.
  - Понятно.
  - Только заселились? - осведомился другой.
  - Да. Вот думал еду найти, - соврал я.
  - Бар закрыт, - повторил Капитан Очевидность.
  - Фисташки устроят?
  Похоже, собеседнику Капитана уже осточертел спор, и он жаждал разбавить компанию. Что же, я всегда готов помочь. Если это совпадает с моими планами.
  - Пётр, - представился я, пододвигая тяжеленный стул к их столику.
  - Игорь, - протянул руку тот, что предложил фисташки.
  - Алексей Григорьевич, - степенно кивнул Капитан Очевидность, - Стаканов.
  Я не торопясь огляделся. Пара деталей определённо выбивалась из картины классических мужских посиделок с пивом, водкой и умными разговорами под шум дождя. Прямо перед Алексеем Григорьевичем среди непочатых и вскрытых банок пива желтел череп. Натуральный, хорошей сохранности человеческий череп лежал макушкой вниз на невысокой подставке. В глазницах поблёскивал полированный камень. Нижняя челюсть отсутствовала, зато верхнюю украшал частокол чёрных зубов.
  Вторая деталь была прозаичнее - Алексей Григорьевич отдыхал босиком.
  - Надолго к нам? - дружелюбный Игорь подвинул мне блюдце с орешками и одну из пивных банок, теснившихся на столе.
  - Благодарствую. Да нет, я тут в командировке. Думаю, за пару дней управлюсь.
  - Командировочный, значит, - заключил Стаканов и сердито уставился на череп перед собой. - Из Москвы, небось?
  Я кивнул.
  - Москвич, значит. А мы вот - местные. И все интересы наши тутошные, почвенные, глубинные, значит, интересы.
  - Да-а, - подхватил Игорь, - мы уже три недели как местные.
  - Это - ты, - обрезал Стаканов, - а я, почитай, более месяца в свою малую родину врастаю.
  - Красивая у вас малая родина, - покивал я, - даже древние курганы есть. Наверно, историй тут много про них, легенд всяких.
  - Места здесь красивейшие, - легко повёлся Стаканов, - воспетые во множестве древних текстов на самых различных языках. Это сейчас тут, с позволения сказать, глубинка, а раньше-то Средина мира стояла. Вы, вот знаете, что Нибелунги родом из этих мест? А само имя их: "Нибелунги" - происходит от названия нашей реки Бяки?
  Игорь, пробормотав что-то невнятное, присосался к банке пива. Я мало знал о Нибелунгах, подозревал, что про Бяку утверждение спорное, но меня интересовал череп. Если эта штука - то, что я думаю, надо вызывать сапёров. А ещё меня интересовали курганы.
  - Так это от Нибелунгов курганы остались?
  - Нет, курганы - от махараджей.
  - Это которые индусы?
  - Они потом индусами стали, а сначала тут жили.
  - А-а, - я слегка сбился с темы. - Что, прямо тут?
  - Разумеется.
  - Коньяк будете? - невпопад осведомился Игорь.
  - Печально, Игорь, - Стаканов энергично постучал ногтём по жёлтому темени. Ничего не произошло. - Весьма печально, что Вас не интересует родная история.
  - С Вятки я родом. У нас другая история - попроще. Зато наша. Так что, примем на грудь?
  Я не возражал. Стаканов хмуро кивнул. Игорь вытащил из-за пазухи ёмкую на вид бутыль. "Сейчас, - подумал я, - он всё выльет вовнутрь черепа, и мы пустим его по кругу, а закусывать будем фисташками. Кровавые Боги Месопотамии отдыхают".
  - А что это? - я небрежно кивнул на перевёрнутый череп. - Местный сувенир?
  - Нет, молодой человек. Видите - череп и подставка образуют единое целое. Это - потир, а точнее - потир-габала. Голос крови - голос почвы, - Стаканов смерил меня оценивающим взглядом. - Знаете о таком?
  - И что-то слышно?
  - Если поставить габалу перед собой и сосредоточиться - раскрывается внутренний слух души...
  - И мобила хорошо ловит, - поддакнул Игорь. - Так-то связь - дерьмо, то хрипит как подранок, то совсем дохнет, а рядом с черепушкой всегда нормально слышно.
  Он встал и направился к барной стойке. Глядя вслед, я понял, что в драке Игорь серьёзный противник. Рост - метра два с лишним, вес - килограмм под сто, но главное походка - мягкая, лёгкая, уверенная.
  - Деньги повреждают духовность, - вполголоса сообщил Стаканов. - Наш с вами собеседник - печальный тому пример.
  - Я всё слышу, - отозвался Игорь, аккуратно вытаскивая висящие вниз головой бокалы.
  - Это хорошо, потому что вы вообще редко слышите мои слова. Дармовые миллионы порождают глухоту.
  - Так вы - миллионер? - уточнил я, когда Игорь вернулся и вручил каждому по бокалу.
  - Да.
  - Нетрудовые доходы, - в голосе Стаканова звучало суровое осуждение. - Лёгкие деньги, лёгкая жизнь, лёгкие женщины... - он тяжело вздохнул, - девушки... развлечения...
  - Да, кстати, - я оглянулся на пустующие стулья за спиной, - я слыхал про коварную малолетку, которая всех тут терроризирует.
  - Это Леночка, - хором воскликнули мои новые знакомые.
  - Пожалуй, единственный пример пользы от его миллионов, - хмыкнул Стаканов и протянул бокал, чтобы Игорю удобнее было наливать. - Женщины, они ведь сызмальства деньги чуют. Не знаю как, а за версту различают, у кого что в карманах звенит. Вот и Леночка наша, значит, как Игоря видит - краснеет вся и убегает скорей. А так-то, конечно, натуральная ведьма. Голосок тихий, личико чистое, а глазищи зелёные, бесстыжие, и фигурка такая - всё при ней. Никак догадаться нельзя, что шестнадцати нет. Так за что пьём?
  - За знакомство, - предложил я. - Интересная вы компания - историк плюс миллионер.
  - Я литератор, - поправил Стаканов, и мы выпили.
  - А славную историю родной страны всякий гражданин знать обязан, - продолжал он, ловко садясь на любимого конька, - и как бы там ни клеветали...
  - А я тут кино смотрел, "Бесславные ублюдки" называется, - перебил Игорь. - Ни черта не понял, но история забавная.
  - Чепуха! - рассердился Стаканов. - Вот история!
  Он схватил и поднял над столом череп. Вставленные в глазницы камни поблёскивали, отражая льющийся от бара свет.
  - Вот оно - сакральное! Не заморское! Наши предки десять тысяч лет назад сделали, до всяких древних греков! - С глухим стуком он поставил череп на место. - Вот оно! Наше!!!
  Когда псих колотит о камень неразорвавшийся снаряд, главное не создавать паники. Вполне может так случиться, что ничего не сдетонирует.
  - Разрешите полюбопытствовать? - я вытащил из кармана платок и накрыл правую ладонь.
  - Не бойтесь, не кусается, - усмехнулся Стаканов, - и постарайтесь не уронить. Тяжёлый.
  Ну, ладно. Подставка на пяти бронзовых опорах, начищена до блеска. Не иначе Стаканов постарался. Старая тяжёлая бронза - подходящий металл для таких устройств. Собственно, и череп - не более чем подходящая подставка под те чёрные штучки, которые - якобы зубы. Я медленно протянул руку. Тупейший способ определять, заряжен артефакт или нет. Любой электрик меня поймёт...
  - Конечно, не кусается, раз челюсть потерял. - Игорь разлил ещё по одной. - Предлагаю повторить.
  Я уже держал в руках пустой и безопасный, как сдохшая муха, череп. Остаточный фон - ерунда. Однако, мощная была штука, не сто веков отроду, но лет шестьсот будет. Серьёзный мастер сработал, и материал хороший. А разрядилась сия габала совсем недавно. Тринадцать пятигранных пирамидок с аккуратно срезанными вершинами почти не отражали свет.
  - За что пьём? - осведомился Игорь.
  - За основы! - Стаканов обвёл бар суровым взглядом и, не теряя время, опрокинул содержимое бокала в себя. - За устои и духовные скрепы!
  - За оковы, так за оковы, - пожал плечами Игорь, я поставил череп на место, и мы выпили.
  Некоторое время все молча закусывали орешками. Стало слышно, как дождь барабанит по окнам, фыркают водосточные трубы. Я разглядывал габалу, испытывая лёгкое блаженство человека, не попавшего молотком по собственному пальцу. Ну, что ж, причина утечки налицо. По любому, надо прибрать, но это уже не срочно. Появится гонец - вызову сапёров. Осталось найти саму утечку. Обереги помалкивали, а я кожей чувствовал носителя аномалии. Кто-то из моих собеседников определённо фонил. Подозрительнее выглядел Игорь, но, как изволит шутить начальство: "Пока не в аду, горячиться не надо".
  - Так какой же ваш бизнес? - вежливо улыбнулся я
  - Не бизнес. Ничего, если на "ты" перейдём? Я - художник.
  - От слова "худо", - встрял Стаканов. - Простите, но я этих квадратов не понимаю, ни чёрных, ни голубых!
  - Ну, значит, есть ценители, раз деньги платят, - возразил я.
  - Я картины не продаю, - Игорь взглянул на меня с таким сочувствием, что захотелось проверить - легко ли выходит вальтер из кобуры.
  - Я небо рисую, - всё так же негромко продолжал Игорь, - а на небо покупателей нет. Бабло я срубил, когда охранником после армии работал. Теперь живу, как хочется, а хочется мне небо рисовать.
  Он снова принялся разливать коньяк. Я прикинул, что такими темпами, да на пиво, наши посиделки скоро сами собой кончатся. Запросто могу не успеть вычислить, кто тут мой клиент.
  - Чепуха! - окончательно рассердился Стаканов. Его интеллигентная бородка воинственно распушилась, в глазах сверкнула убеждённость. - Синий квадрат в раме - это не небо без облаков. Это - синий квадрат в раме! Айвазовский, соотечественник наш, квадратов не рисовал, однако же гений был.
  Игорь только рукой махнул, но литератора уже несло.
  - Почему? - восклицал он. - Почему Ломоносов квадратов не рисовал? Тоже ведь соотечественник, а не рисовал?! И Ленин не рисовал! И...
  - А что это вы всё покойников поминаете? - сухо осведомился я.
  - И... - литератор ошалело уставился на меня. - Почему покойников?
  - Не знаю, - я в упор рассматривал Стаканова. - Странно всё как-то. Когда заселялся, мне все уши про мертвецов прожужжали и теперь опять... А?!
  "Пожалуй - чист, - решил я, изучая бледнеющую физиономию литератора, - если что и есть, так самую малость. Можно пренебречь".
  - Кто ты? - во взгляде Игоря светился неподдельный интерес.
  - Какая разница?
  - У тебя голос точь-в-точь стал, как у моего дяди. У меня дядя родной следователем в прокуратуре работал. Так я с детства помню: как войдёт в комнату, как зашипит: "Кто спички взял?", как рявкнет: "Где спички?!", - тут только держись.
  - К прокуратуре отношения не имею.
  - И хорошо, а то у нас прокуроры однодневки какие-то. Да, Алексей Григорьевич?
  - Истинно, - не дожидаясь тоста, Стаканов выкушал очередной бокал и, морщась, стал заедать зажатыми в кулак фисташками. В мою сторону он не смотрел. - Совсем не жильцы.
  - Полицейские, другое дело, - Игорь тоже не стал медлить. - Гх-м. Ничто их не берёт. Орлы! Ты, случайно, не из полиции?
  - Нет.
  - Напрасно.
  Он деловито зашебуршал в блюдце, пытаясь разыскать среди пустых скорлуп, что-нибудь съедобное.
  - Детский мир, - Стаканов осторожно поднял череп и уставился в тёмные глазницы. - Комитетский он. Органы - одним словом.
  - Давно пора, - кивнул Игорь, выуживая насмерть закупоренный орешек. - Органы из Москвы всех уделают и по большому, и по-маленькому.
  - Как бы сами не уделались, - проворчал Стаканов. В мою сторону он по-прежнему не смотрел. - Тут ведь не шпионов ловить надо, тут глубже всё. Вас в какой номер поселили?
  - А это причём?
  - Ни при чём, если только не в Шестой.
  - Как раз в Шестой, - я всем корпусом развернулся к Игорю. - Так, что за байки покойницкие?
  - Надо повторить, - озабоченно сказал Игорь, разлил ещё по порции и, не дожидаясь никого, выпил.
  - М-да, молодой человек, сочувствую, - протянул Стаканов без малейшего сочувствия на лице.
  - И?
  - Тут такое дело, - Игорь сосредоточенно пытался расколоть неподдающийся орешек, - мы с Алексей Григоричем в этом пансионате, можно сказать, долгожители. Мне здесь хорошо. Работа, реально, пошла. Это трудно объяснить, когда вроде всё правильно делаешь, а ни хрена не выходит. Всё правильно, но не то, а потом, вдруг, раз и пошло...
  - Не отвлекайся, Игорь, - Стаканов поставил череп и принялся рассматривать свой бокал на просвет.
  - Я к тому, почему не сматываюсь. А так-то, конкретный фильм ужасов забесплатно. Шестой номер, вообще, чемпион. Сегодня уже одного оприходовали, а за неделю - жмуров четыре, да?
  - Три, если быть точным, - поправил Стаканов. - В понедельник дама заехала из налоговой, с неё и началось.
  - Да. Потом депутату не повезло. Помните - мордатый такой?
  - "Не повезло" - это в картах или на бегах! А депутат водкой обожрался. Да, не в том дело! Обслужива-жив-аю-щ, - Стаканов сглотнул и со второго раза выговорил трудное слово, - обслуживаю-щий, говорю, персонал. Вы чего все, не поняли, кто это?!
  Он обвёл нас взглядом и, очевидно, остался недоволен результатами осмотра. Игорь всё ещё пытался справиться с орешком. Я не проявил должного интереса потому, что опять засомневался, кто тут аномалец.
  - Я презираю Голливуд, презираю за тупую бездуховность-ость, - решительно заявил Стаканов и испытующе посмотрел на нас. Никто не возражал. Кино - дело личное. - Пр-зираю, но! Но!!! Кто-нить смотрел "От заката до рассвета"? Что? Нет?! Игорь! Ты видел, как товарищ Калинин вчера на заднем дворе рельсу гнул? Руками.
  - Охренеть можно.
  - Вот! Никому дела нет, а я-то внима-а-ательно слежу. В общем так, други, не пугайтесь, но это упушки. Упыри, то есть. Сейчас сколько время?
  - Полтретьего уже.
  - Не-е. Рано ещё. У них после трёх самое веселье. Как Наталья, уборщица, кровушку пьёт, сам видел. Пр... прне... пренепритят-нейшее зрелище, доложу. Хоть и из курицы. Тут директор работал. Портрет в фойе видели? Вот он всё знал! "Будьте осмо-осмотрит-тельны Алексей Григорьевич, - говорил, - люди-оборотни, бесплатные чудеса вредны для здоровья, а Тунгусский метеорит не просто сам себе упал. Так и передайте, если кто интересоваться будет". А я, конечно, всё понял! - гремел на весь бар Стаканов. - Следить стал, оглядываться, босиком по земле-матушке ходить, потир при себе держать. Людишки-то - оборотни! Особо некоторые... А у меня и пуля с-серебряная имеется, угощу на славу упырище...
  Дверь в бар распахнулась. На пороге стоял Админ Ерофеевич.
  - Бар закрыт, - негромко произнёс он, как ножом срезая пламенную речь Стаканова. - Прошу не шуметь и освободить помещение.
  ***
  - Чего темно-то так? - Игорь, морщась, оглядел погружённый в полумрак холл. Чахоточная люстра под потолком не горела. С ночью боролась теперь только маленькая лампочка над стойкой дежурного администратора, да свет, падавший в лестничный пролёт со второго этажа. Мне скудность освещения не мешала, но я ощутил угрозу.
  Мы стояли на пороге бара, с двух сторон придерживая обмякшего Стаканова. Заключительная доза коньяка, как водится, оказалась лишней. Выяснилось, что Алексей Григорьевич затрудняется переставлять ноги, тяжёл и неудобен в переноске, как мешок с гирями, испытывает тошноту и страдает словесным поносом.
  - В знак при-мир-рения они плюнули, - сообщил Стаканов. - Все в одну чашку.
  - Не беги, Алексей Григорьевич, - Игорь успел схватить кренящегося литератора за плечо. - Ни черта же не видно!
  Я молча встал поудобнее.
  - Они плевали - плевали, а потом вылепили... из этого...
  Вернувшийся на своё рабочее место Админ вызвал товарища Калинина. Тот принёс ведро.
  - Пойдём, что ли? - неуверенно спросил Игорь.
  И мы двинулись дальше. Я не чувствовал прямой угрозы нападения, скорее потенциальную возможность атаки и злился, потому что не мог даже примерно определить источник - что-то такое прозрачное, размазанное в пространстве и при этом конкретно опасное. Так бывает, когда враг приготовил тебе ловушку - да сам помер или оборотень шмыгнул с отворотной печатью. В любом случае ловушка никуда не делась и ждёт.
  Насчёт упырей - это вряд ли, но с персоналом определённо что-то не так. Нехорошо, если Компаньоны. Сам я, правда, никогда не сталкивался, но говорят - не такая уж редкость, когда аномальцы друг с другом в симбиоз входят. Одного тронешь - остальные в драку лезут. Ну ладно, сейчас главное, чтоб врасплох не застали.
  Мы с Игорем пыхтели, сквернословили, товарищ Калинин шёл рядом, в нужные моменты подставлял ведро. Стаканов сбивчиво, но упорно излагал скандинавский эпос - Младшую, кажется, Эдду с локализацией на Вперёдский район. До лестницы на второй этаж мы добрались более-менее благополучно. Дальше пошло труднее.
  - Может, за руки - за ноги? - предложил я, когда Стаканов посередине пролёта сделал подножку Игорю, и мы скатились на несколько ступенек вниз.
  - Хороший человек, Алексей Григорьевич, - проворчал Игорь, - но скользкий, гад.
  - И тогда Локи превратился в карася и спрятался на дне Бяки, и боги не знали, где его иска-а-а...
  - Да как его за руки возьмёшь, - Игорь отодвинулся, чтобы дать место товарищу Калинину. - В черепушку вцепился - помрёт, не выпустит.
  Я хмуро кивнул и тоже подвинулся. Товарищ Калинин действовал с невозмутимостью экскаватора и определённо никуда не торопился. Подвешенный за шкирку, Стаканов вяло покачивался над ведром, икал, стонал, и, как последнее сокровище, сжимал в руках свой ненаглядный артефакт. Это начинало раздражать. В провожатые я записался не от скуки, и не из-за габалы - никуда она больше не денется. Мне надо было подержать Алексея Григорьевича за руку, по возможности без скандала. Точнее, взять его левую ладонь в свою - тоже левую. Это называется "Пожатие санитара" или, по-другому, "Малая рука" - одна из двух процедур, составляющих мою профессию. Ничего страшного, рукопожатие левшей. Правда, в лучшем случае клиент сразу теряет сознание, а чаще, начинает орать, вырываться, ведёт себя агрессивно, хотя повторюсь - ничего страшного или болезненного не происходит.
  - Подойдите сюда, товарищ Калинин, - распорядился Админ, до этого безучастно наблюдавший за нашим восхождением со своего поста. По-видимому, что-то его обеспокоило. Он выложил на столик перед собой аптечку и начал доставать бинты.
  Товарищ Калинин подхватил ведро, уронил тихо вякнувшего Стаканова и помчался на зов.
  - За касками пошёл, - пояснил Игорь.
  - За чем?!
  - За касками, не иначе. Сегодня за ужином объявляли: если вдруг опасность травмы, сразу каждому по каске.
  - Бред какой-то. Ну что, берёмся? - я ухватил Стаканова за локти, Игорь - за ноги, и мы быстрым аллюром преодолели остаток лестницы.
  - Куда теперь?
  - Он в Десятом живёт - направо по коридору.
  - Стойте, други!
  - Донесём.
  - Нет!!!
  - Ставим, - Игорь аккуратно установил ноги литератора на пол. - Что случилось?
  - Тунгусский метеорит!
  - Чёрт.
  - Дырка в земле есть, а осколков нет.
  - В воздухе взорвался. Все знают, - я не торопясь прихватил левую ладонь Стаканова, но пока ещё не совсем так, как надо. - Ну что? Пойдём потихоньку.
  - Как же, в воздухе... а дырка откуда?
  - Так упал, - я оглянулся на лёгкое шелестение за спиной и чуть не уронил сомлевшего литератора: уборщица Наталья стояла посередине лестницы и с выражением ненависти на лице готовилась уничтожить следы, оставленные Алексеем Григорьевичем. Я опять не отследил её появления.
  - Если упал, значит, не весь взорвался?
  - Значит, нет. Давай, Алексей Григорьевич, идём уже.
  - Упал, а осколков нет?
  - Значит, не упал.
  - Вот именно! - жарко зашептал Стаканов, норовя прижаться к моему правому уху. - Ничего на землю-то не падало. Всё наоборот! Изнутри вылетело, понимаешь, из-ну-три! А потом уж...
  Он умолк, потому что отключился. Я, наконец, сделал "Малую руку".
  - Совсем устал, Алексей Григорьевич, - заметил Игорь, - нам проще.
  Он осторожно вытащил габалу из ослабевших пальцев Стаканова, взялся поудобнее, и мы двинулись вперёд. Краем глаза я наблюдал за товарищем Калининым, спешившим вверх по лестнице с тремя касками в обнимку, посматривал то на Игоря, то по сторонам, но главным образом считывал с "Малой руки". Дело это не двухсекундное, но предварительно я уже знал, что Алексей Григорьевич Стаканов пуст и чист, как свежевымытый горшок. Уникум. Такая же редкость в природе, как здоровый пенсионер. Не иначе - иммунитет выдающийся. Тем хуже для меня - Игоря просто так за руку не подержишь.
  До Десятого номера все добрались благополучно. Мы с Игорем принесли литератора, товарищ Калинин - каски. Ну, что же, нулевой результат - тоже результат. Я закончил "Малую руку", Стаканов пришёл в себя и немедленно заскулил.
  - О-ох, мерзость холодная... мерзость... дерьмо жидкое, - он выхватил у Игоря габалу и крепко прижал к груди. - Не дам! Оставь.
  - Пить меньше надо.
  - Уйди! - это Стаканов рявкнул уже товарищу Калинину, когда тот робко, но настойчиво начал пристраивать каску на его лысину, - уйди, говорю, упырь! Не дамся...
  - Ключ-то где? - Игорь одной рукой заботливо придерживал нетвёрдого в ногах литератора, другой шарил у него в карманах. - Опять потерял?
  Товарищ Калинин, с тем же виноватым выражением на лице, ловко накинул каску на Игоря. Я отступил немного в сторону, чтобы не мешать, а заодно оглядеться. Меня не оставляло ощущение чьего-то липкого внимания. Кто-то рядом нехорошо интересовался лично мной.
  - Надо отдать должное - они стараются, - усмехнулся Игорь, отвлёкшись от поисков ключа, - в два слоя ковры везде постелили, чтоб тише было. Наталья Игнатьевна, опять же, раньше орала, как ненормальная, по любому пустяку, а теперь и не слышно вовсе.
  Стаканов тем временем нашарил ключ в собственном нагрудном кармане, довольно запыхтел, принялся ковырять замочную скважину. Товарищ Калинин перехватил мой взгляд и, испуганно заморгав, аккуратно положил третью каску на подоконник.
  Я никак не мог определиться с дальнейшими планами. По-хорошему, надо было бы сейчас напроситься в гости к Игорю, и учинить быстренько Пожатие санитара, а надо - так и "Полную руку". С другой стороны, не случайно же Стаканов про Тунгусский метеорит бормотал... да и вообще, торопливость в нашем деле нехороша...
  Стаканов справился с замком и чуть не улетел в распахнувшуюся дверь. Игорь был начеку, а я оценил его скорость реакции и твёрдо решил не суетиться.
  - Оборотень, - голос Стаканова, долетевший из глубины номера обрёл тусклую хрипоту, - оборотень - это не перевертень, перекидыш. Оборотень - кто на Ту сторону ходил, да назад обернулся.
  ***
  В моё отсутствие гости номер не посещали - это первое, что я проверил вернувшись. Потом распахнул дверь на балкон. Ливень и не думал утихать, перевыполняя все разумные нормы осадков. Холодные капли наперегонки летели в лицо, а я шарил ладонью по дверным петлям, пока не нащупал след сторожевого периметра, вернее то, что от него осталось. Кто-то тщательно, очень тщательно его ликвидировал. Ну, было бы удивительно - окажись по-другому. Я закрыл балконную дверь и как был, промокший и злой, плюхнулся на кровать.
  Совершенно непонятно, зачем Альбер столько наговорил Стаканову. Простого упоминания о Тунгусском нарушении совершенно достаточно. К чему все эти подробности? Альбера я довольно хорошо знал, последний раз мы с ним виделись лет пятнадцать назад, когда он сменял старого смотрителя Бякских курганов. Мне очки его запомнились - солидные такие, в роговой оправе. Да и сам он всегда серьёзным был, обстоятельным мужчиной, без склонности к суете и признаков болтливости.
  Слова: "Тунгусский метеорит" - код. Для нашего брата - санитара, это красные, алые, бардовые лампочки тревоги, вой сирены и барабанная дробь одновременно. Свистать всех наверх, оружие раздать! Канцелярия по первому зову готова выслать уборщиков: на горизонте появился злонамеренный оборотень, готовящий очередную вселенскую пакость. В своё время одного такого упустили, случилась Катастрофа, а началось всё с того самого Тунгусского метеорита.
  Итак, если я правильно понимаю, в пансионат наведался оборотень, и с этим прискорбным фактом как-то связана габала. Артефакт на редкость мощный и, что совсем нехорошо, уже сработавший. Наблюдаются эффекты.
  Например, такая рабочая гипотеза: оборотень явился в пансионат за Стакановской габалой. На кой она ему - отдельный вопрос, но, в любом случае, ждал оборотня сюрприз в виде сторожевого периметра. Любой смотритель своё жильё ограждает. Стоило оборотню периметр пересечь, как у Альбера, фигурально выражаясь, та самая лампочка в голове замигала. Правда и оборотень, наверняка, периметр учуял...
  Я решил, что глупо валяться на кровати мокрому и пошёл в ванну за полотенцем. Может, и зря я на Альбера грешу, может, это оборотень Стаканову в уши дул. А, вообще, интересная ситуация у них была - Альбер знал, что оборотень в доме, но не знал кто именно, и оборотень не мог знать, кто владелец периметра. Так и бродили друг за другом. По факту, оборотень шустрей оказался - Альбер убит, и знаки периметра стёрты. Теоретически, оборотень вполне мог смыться до моего появления, но, похоже, всё ещё здесь. Меня-то он, наверняка, уже вычислил, теперь просто момента ждёт. Если это Игорь, хорош бы я был, в гости напрашиваясь.
  Я попытался вытереть мокрую голову сырым полотенцем, получилось так себе, но лучше, чем совсем ничего. Ну ладно, пора слушать Канцелярию, вдруг весточка пришла.
  Сообщение имело место. Не лично мне, к сожалению, а широковещательно, для обязательного прослушивания всем нам, грешным санитарам. С уровнем "Высокой важности" пришла весть о необходимости всемерно усилить бдительность и тщательность в работе. Канцелярия никогда не спешит и сообщает всё очень обстоятельно. Я плавал в полудрёме, краешком сознания улавливал некую суету, но не рядом с моим номером, ощущал в ладони шероховатую рукоять вальтера и внимал череде руководящих образов. Потом пришлось проснуться.
  Под дверью кто-то стоял. На сей раз этот "кто-то" не сопел, но решительно колотил в дверь. Я скосил глаза на часы - полшестого утра. За окном светало. Дождь кончился.
  - Кто? - осведомился я, не покидая койки.
  - Полиция. Откройте, пожалуйста.
  Я не торопясь поднялся, сунул вальтер в наплечную кобуру и встал поудобнее. Полицией всякий проходимец назваться может, но, с другой стороны, может и правда - полиция.
  - Открыто, - на самом деле, я никогда не запираю входную дверь. Как правило, для незваных гостей замок не проблема, зато отсутствие запора - сюрприз.
  Дверь распахнулась, в номер вошёл невысокий лысоватый мужичок.
  - Майор полиции Горелов Андрей Прохорович, - представился он. - Ваши документы, пожалуйста.
  - Что-то случилось?
  - Да. Убит один из жильцов пансионата - Алексей Григорьевич Стаканов.
  ***
  Горелов оказался чрезвычайно обходителен - каждое требование он завершал словом "пожалуйста", говорил, немного окая, с уважительными интонациями и несколько раз подчеркнул, что будить постояльца вынудила сугубая необходимость.
  - Я почему решился потревожить, - говорил он, листая мой паспорт и попутно мельком оглядывая номер. - Со слов персонала, вы были одним из последних собеседников Алексея Григорьевича. Так ли?
  - Беседовали часа три назад.
  - И как он вам? Не показался испуганным, встревоженным? Вспомните, пожалуйста.
  - Не показался. Впрочем, мне трудно судить - я его первый раз в жизни видел.
  - Ну да, ну да, конечно, - покивал Горелов, - а разрешение на оружие можно посмотреть? Пожалуйста.
  "Это всё от сырости, - решил я. - Было бы на мне всё сухое, отутюженное, чёрта-с-два бы кто чего углядел. Интересно, а сам он, что - принципиально оружия не носит?"
  У моей личности есть несколько документов на разные случаи жизни. Один из них я предъявил Горелову.
  - Понятно, товарищ подполковник, - Андрей Прохорович виновато улыбнулся, - но, по правде сказать, тут насчёт оружия не указано.
  - В чём дело, майор? Полагаете - закон нарушаю?
  - Ну что вы, как можно. Если бумаги показывать не хотите, так и скажите - пойму.
  Я вытащил нужный документ и сунул под нос наглому майору. - Теперь вопросы буду я задавать. Это не первое убийство, так? Серийный маньяк орудует, банда?
  - Почему не первое? Как раз - первое. До этого всё больше несчастные случаи приключались, одно самоубийство. Ну, и от естественных причин...
  - Не многовато ли случаев?
  - Многовато. Да. Это есть. Вы к нам поэтому приехали?
  - Не поэтому. Значит так, майор, мои дела - не Ваша епархия. Расскажите-ка лучше про пенсионера, который драться любит насмерть и без свидетелей.
  - Как раз со свидетелями. Уже на двоих драчунов дело завели за хулиганство. А чтобы насмерть - так это один раз всего было, и то он ни при чём - несчастный случай.
  - Ну, конечно.
  - Конечно! А как же? Вы когда-нибудь слышали, чтоб офицер фээсбэ или его родственник пристрелил из ревности жену? Или, например, переехал по пьяни пешехода, да сбежал? Это же не оттого, что ни разу - не пристрелил, не переехал, а потому, что свой у нас путь. Это только сверху налёт никчёмный: республика там, конституция, а на самом деле, нигде больше такой самобытности нет... если только в Африке.
  - А причём несчастный случай?
  - Так раз не преступление, значит, несчастный случай. Это любой скажет - и чекист, и полицейский. - Горелов тяжело вздохнул. - Да только вы не чекист ни разу. То есть, я хочу сказать: документы Ваши сомнительные.
  - Вот как?
  - Конечно. Ну, какой подполковник фээсбэ будет майору полиции бумажку на оружие предъявлять? Чушь! Корочки показал - все свободны. И рефлексов у Вас нет.
  - Чего?
  - Рефлексов, говорю, нет. Вот я, например, если увижу, как пацаны на стене матерное слово малюют, так обязательно это дело пресеку. Не от избытка рвения, а потому, что рефлекс. А сейчас я такую пургу нёс про конституцию с республикой, ну, чушь злонамеренную, ей-богу, а реакции - никакой.
  - Неплохо, Андрей Прохорович, и резоны ваши понятны, однако напрасно сомневаетесь. Полагаю, коллеги мои скоро появятся - вопросов не будет. А что касается рефлексов, то - да. Отсутствуют.
  - А-а. Ну ладно, замечательно, - Горелов смешно потёр нос с видом человека, все мрачные подозрения которого в один миг рассеялись. - Так как же, товарищ подполковник, есть у вас интерес к происшествию? Я никак не против любой помощи.
  - Труп ещё не увезли?
  - Нет, конечно. Представители прокуратуры должны подъехать, а они вряд ли быстро соберутся.
  ***
  В коридоре обнаружилась парочка полицейских сержантов. Оба с автоматами. Один прогуливался неподалёку от моего номера, другой маячил в конце коридора. При нашем появлении бойцы выжидающе застыли. Я искоса взглянул на мешковатую фигуру майора. Похоже, дело своё он знал и подчинённых держал в тонусе.
  - Понимаете, какая закавыка, - вполголоса рассказывал Горелов, пока мы в сопровождении одного из сержантов шли по коридору, - тут последнее время и правда, всё как-то не слава богу - то одно, то другое, но, чтоб вот так вот, откровенное убийство, это действительно первый раз. И не с улицы пришли. То есть, я хочу сказать: мимо Админа Ерофеевича незаметно мышь не пробежит, так что убийца здешний кто-то. Заходите, пожалуйста.
  Он распахнул передо мной дверь Десятого номера. Стаканов лежал в метре от входа, укрытый простынёй, из-под которой натекла приличная лужа крови. Рядом с телом, беззвучно рыдала женщина в белом халате. Она стояла на коленях, закрыв лицо ладонями, раскачиваясь всем корпусом. Слёзы капали на пол.
  - Ну что вы, Вероника Никитична, - запричитал Горелов, протискиваясь мимо меня, - ну разве можно так? Ведь и не ладил он с вами и птиц ваших не любил...
  - А теперь умер! - простонала женщина, в её голосе слышалась неизбывная тоска. - И не поправишь ничего.
  - Так и поправлять нечего. - Горелов с трудом помог ей подняться. - Отошёл человек в мир иной. Может, ему там и лучше будет. Правильно я говорю, Пётр Петрович? - неожиданно повернулся он ко мне.
  - Мир един, - возразил я, присаживаясь на корточки около головы покойника. - Долго объяснять, но - един.
  - Это - Пётр Петрович, - представил меня Горелов, - из органов. А это, - он кивнул на переставшую рыдать женщину, - Вероника Никитична, медсестра здешняя.
  Я осторожно отвернул простыню. Стаканов лежал навзничь, уставившись мёртвыми глазами в потолок, с застывшей на лице детской обидой. Расстёгнутый халат открывал залитую кровью грудь, с чёрной раной напротив сердца.
  - Огнестрел, - я присмотрелся, - с близкого расстояния, но не в упор.
  - Я тоже так думаю, - откликнулся Горелов. - Издалека тут неоткуда. Стаканов дверь открыл, да сразу и поймал пулю-то.
  "Ну вот и гонец, - подумал я, кладя левую ладонь на лоб покойника. - Сейчас послание отправим, через сорок дней Канцелярия получит, примет к сведению, покивает, хотя к тому времени и без меня всё знать будет. Альбер, наверняка, депеши слал и про габалу, и про оборотня. Гонцов у него полно было, да и сам уж пятый день как в пути.
  - Около двух с половиной часов назад убит, может чуть больше, - неверно истолковал мой жест Горелов. - Свидетель имеется. Здешний швейцар по фамилии Калинин помогал Стаканову до номера добраться и в суете забыл, не поверите, каску строительную в коридоре на подоконнике. Потом он, значит, спохватился, по дороге в незакрытую дверь к Стаканову заглянул, ну и сами понимаете, чего увидел. Так что время убийства мы с точностью до тридцати минут знаем.
  - А кстати, Андрей Прохорович, где Ваш судмедэксперт?
  - В декрет собирается, по таким делам категорически не ездит. Другого нет.
  Я закончил послание, снова прикрыл покойника простынёй и поднялся, стараясь не наступить в лужу. Первые солнечные лучи, протиснувшись в щель между портьерами, высекли на ней узкую, ярко-бардовую дорожку.
  - Пустой совсем! - тихо промолвила Вероника Никитична.
  Она смотрела на меня с печалью и состраданием, как на тяжелобольного. Один из моих оберегов - браслет на запястье - очнулся от спячки и задёргался, пытаясь долезть до локтя. Вероника Никитична, без сомнений, была аномальцем, очень сильным и, скорее всего, опасным.
  - Бедный, ничегошеньки нету, - она нерешительно подняла руку, будто хотела утешить. - Как же ты живёшь?
  - Вероника Никитична!! - Горелов, обняв женщину за плечи, пытался деликатно оттащить её в сторону. - Что вы, в самом деле? Пётр Петрович не бедный, не пустой, сотрудник он правоохранительных органов, всё там в порядке...
  - Нет! - жалобно лепетала она. - Не в порядке. Ему же всё поровну, совсем всё. Ничего не важно - только приказ. Это плохо ведь! А душа как же? Приказчику - свой ответ, а ему-то свой держать.
  Она пристально уставилась на меня и вдруг начала бледнеть. Никогда раньше такого не видел: вот только что была нормально-розового цвета, а через три секунды - как мел.
  - Приказ-то у тебя нечеловеческий, - еле слышно прошептала она, - лютый, значит.
  - Давно с ней такое? - осведомился я, борясь с острым желанием вытащить из-за пазухи брелок в виде пятиконечной звёздочки и шарахнуть обо что-нибудь твёрдое. Ну невозможно - ничего не работает, ни защита, ни маскировка.
  - Сейчас, сейчас, - бормотал Горелов, усаживая побелевшую медсестру в ближайшее кресло, - сейчас воды принесу.
  - Душно здесь, - Вероника Никитична, наконец, перестала буравить меня взглядом и понурилась. - Открой окно, Андрей Прохорович.
  Горелов отдёрнул тяжёлые портьеры, распахнул дверь на балкон, и в комнату ворвалось утро. Небо сияло безоблачной синевой, листва - бриллиантами капель от ночного ливня, птицы пели и горланили, пытаясь перекричать всё на свете. Свежий ветер в один миг выгнал остатки ночи из комнаты.
  Я щёлкнул выключателем, погасив ставшую бесполезной люстру, потом ещё раз включил и выключил. Что-то было не так. Люстра выглядела неправильно - не той формы, и светила нехорошо. Я оглянулся - и комната, и весь этот дом показались неправильными, чуждыми, совсем не на месте...
  Через открытую балконную дверь влетели птицы - две мелкие красногрудые пичуги с шумом сделали круг, уселись, чирикая, на протянутую руку медсестры. Наваждение прошло. Я провёл ладонью по стене - нормальная, много раз крашеная стенка. Что-то не так было со мной.
  - Тут такое дело, - Горелов сходил в ванную комнату и вернулся со стаканом воды, - чаши его страхолюдной не видно. Стаканов где-то в округе антикварную вещицу нашёл. Держите, Вероника Никитична, не расплескайте. И вот он с этой штукой не расставался прямо никогда. Может, видели?
  - Потир - называется.
  - Да-да, только он как-то ещё её называл...
  - Габала?
  - Точно. Очень он этой габалой дорожил. Может правда - вещь денег стоит?
  - В смысле - ограбление?
  - Почему нет?
  - Пойду я, - медсестра махнула рукой, и пичуги мигом упорхнули в окно. - Физиотерапия сегодня. Не опаздывай, Андрей Прохорович.
  - Постараюсь.
  Вероника Никитична тяжело поднялась с кресла и направилась к выходу.
  - Ты уж не руби всё подряд, - пробормотала она, проходя мимо, - не вовсе же ты чужой.
  Аномальцы всегда чувствуют во мне врага, что, по меньшей мере, неразумно. Как правило, встреча со мной заметно удлиняет срок их земной жизни.
  - Вы, вижу, тут завсегдатай, - усмехнулся я, когда дверь за медсестрой закрылась, - со всеми знакомы.
  - Так станешь, ежели что ни день, то - "здрасьте", - Горелов смущённо кашлянул, - но, если честно, сестра младшая у меня тут. Приглядываю, по возможности... Вы на Веронику Никитичну не обижайтесь. Она чудная, конечно, но добрый очень человек, таких и не бывает теперь. Птиц певчих развела, да и не певчих тоже...
  - Значит, думаете - ограбление? - я подошёл к распахнутой двери на балкон и уставился в прозрачную синеву неба. - Габала - произведение искусства. Вы не разговаривали с постояльцем по имени Игорь? Он - художник, насколько я знаю.
  - Разговаривал. Это первый наш подозреваемый. Никак спросонья вспомнить не может, где рубашку кровью замарал, - Горелов почему-то тяжело вздохнул. - Я посмотрел - дверь не заперта, зашёл, гляжу - рубашка в ванне валяется, рукав весь в крапинку. Экспертиза, конечно, нужна, но я так думаю - кровь это. Поэтому сейчас он, в обществе моего сотрудника, трезвеет и вспоминает, как вчера день провёл, вечер, ну и ночь, соответственно.
  - Вы сказали: "первый", а второй - кто же?
  - Товарищ Калинин. Не люблю случайностей: "забыл чего-то - вернулся - покойничек лежит".
  - Орудие преступления?
  - Похоже, с глушителем пистолет искать надо. - Горелов сморщился, как от зубной боли. - Хотя чушь получается. Ни художник этот, ни Калинин не вяжутся. Тяжело их представить с такой шпионской штукой. Вас, кстати, могу.
  - А кроме габалы, всё на месте? Бумажник? Мобильник? Часы, например?
  - Трудно сказать. Так вроде всё налицо и деньги есть в бумажнике... но, может, у него два мобильника было... или три...
  - А бумаги, какие-то? Записи?
  - Этого много, - Горелов кивнул на выдвинутые ящики письменного стола, из которых выглядывали разномастные папки. - Я чего попросить хотел. Понимаете, какое дело, сейчас раннее совсем утро, никто из гостиницы не выходил. До обеда я точно никого не выпущу. Художник этот - само собой, но мне бы зацепочку какую найти, пока грабитель наш, кто бы он ни был, точно здесь. Поможете с бумагами разобраться? Пожалуйста. Вдруг что выплывет.
  ***
  В пухлом бумажнике Стаканова нашлось множество визиток, полдюжины кредиток, всех как одна золотых, несколько тысяч рублей и полторы тысячи долларов. Я принялся вдумчиво перебирать визитки.
  Итак, похоже, меня серьёзно зацепило. Главное, ведь и не почувствовал ничего, пока люстра перед глазами не поехала. Теперь надо сообразить, что я пропустил. Вариантов не так много. Погано, конечно, если проклятие - липкая штука и тянучая, как паутина. Избавиться затруднительно даже после смерти. Что характерно, находясь внутри проклятия, крайне сложно понять, что происходит - это вам любой неудачник подтвердит...
  - Посмотрите, пожалуйста, а то я в литературе плохо разбираюсь, - извинился Андрей Прохорович, протягивая мне пухлую папку-скоросшиватель формата А4, - Наверно, это художественная рукопись, только я не понял о чём, и название какое-то странное. Может - научная фантастика?
  "ВСЕПОБЕДИТЕЛЬ НАВСЕГДА" - было выведено жирным красным фломастером по диагонали обложки и снизу мелким почерком: "Алексей Стаканов".
  Я наугад раскрыл папку.
  "За космос! За Русь!!! - богатырским голосом воскликнул Великий князь Владимир, перекрестился и вскинул двуручный бластер. Полчища американских мутантов тщетно пытались...". Я аккуратно закрыл папку.
  - Что скажете? - Андрей Прохорович озабоченно перелистывал трудовую книжку покойника.
  - Ну что же, судя по всему, полезная и востребованная читателем литература. Настоящая фантастика. - Я вернулся к изучению бумажника. - Но, честно говоря, для меня тоже - тёмная материя, и вряд ли тут что найдётся. Так он чего, этим на жизнь зарабатывал?
  - Непонятно. По записям - господин Стаканов служил экономистом сначала в совхозе, потом в банке, потом ещё в трёх банках на разных должностях, а последние годы советником работал. Советовал он, значит, председателю фонда... сейчас... тут неразборчиво. А! Вот: "Благотворительный фонд поддержки государственной власти. Некоммерческая организация".
  - Ну, судя по названию - солидная и очень небедная организация, - кивнул я, - советниковской зарплаты на жизнь, думаю, хватало. Так он уволился оттуда?
  - Да. Полгода назад. Больше записей нет.
  "Если утечка, - размышлял я, вновь погружаясь в созерцание визиток, - то, конечно, смотря какая. В конце концов, не было бы совсем утечек, так ни гениев, ни злодеев, ни гениальных злодеев, ни святых - ничего бы такого на Земле не случалось. Проживали бы мы тут, что отмеряно, в нищете и покое. Говорят - такие Источники тоже есть".
  Я поймал себя на том, что тасую визитки как колоду карт и отложил в сторону. В общем, не надо себя обманывать: здешняя утечка не Тунгусский, конечно, метеорит, но и не то, чтобы птичка накакала. Начну чудить - никому мало не покажется. Плохо, что не знаю, в какой момент удар пропустил. Если, например, когда Курий-бог почернел - времени в обрез. Санитар-аномалец - дежурная страшилка Канцелярии. Пока, вроде, себя контролирую. Жаль, что обереги протухли...
  - Всё в порядке, Пётр Петрович?
  - Да нет, конечно. Нашли чего интересного?
  - Ежедневник, - Горелов помахал толстой книжицей. - Тут много записей, но почерк у Алексея Григорьевича хуже, чем у курицы лапой. Только цифры и могу разобрать.
  - Давайте погляжу.
  Я быстро долистал до последних заполненных страниц. Почерк, конечно, не ахти, но у моей личности в этих делах был определённый навык.
  "Как известно, Один воздвиг Валгаллу на берегах Волги, это очевидно и не требует доказательств, - вслух прочитал я. - Величие державы стоит нескольких миллионов трупов. Главное: решительность и упорство - всё получится. АК опять недоволен, не понимаю... с П. стало совершенно невозможно разговаривать".
   Я перелистнул пару страниц назад.
  "Сегодня выступаем. Том Сойер и Гекльберрифин в 23-00 идут за сокровищем! По правде, П. на Гека не похож, ну и я не Том, зато у нас есть карта и лопата. АК недоволен. П. переживает, что увидят. Я предложил ему сбрить усы. Шуток не понимает категорически..."
  - Да-а, - протянул я, поднося ежедневник чуть не к самому носу, - дальше совсем неразборчиво. Вот тут понятнее: "с П. вроде всё нормально...мужик... АК никогда таким не видел. Мне кажется, он хотел нас убить..."
  - А вот это интересно. Там даты не стоят? - Горелов подошёл к двери на балкон и уставился вдаль. - Если записи свежие, то - в тему.
  - Нету дат, однако, судя, как говорится, по чернилам, полагаю, что свежие. А эти персонажи - АК, Пэ? Есть соображения?
  - Помозговать надо, однако же, зацепка неплохая. Благодарю, - он немного помолчал, а потом спросил, по-прежнему рассматривая горизонт. - Альбер Казимирович тут директором работал, умер на днях, к сожалению. Вы с ним никогда не встречались?
  - Встречался, давно.
  - Вот я так и подумал. Похожие вы с ним чем-то. Он тоже про единый мир говорил. Мы-то, всё-таки, провинция. - Горелов смешным жестом почесал нос и взглянул на меня, не скрывая любопытства. - То есть, я хочу сказать: тут у нас либо материализм-коммунизм - концы отдал и... пшик, сгинул без остатка, либо - в церковь к батюшке и за упокой. У вас там в столицах сложнее. Альбер Казимирович про слои рассказывал, про мембраны односторонние. Я, по правде, не понял, но интересно, честное слово. Это как?
  - Система "ниппель", - усмехнулся я, - туда идёт, оттуда - нет. Не должно, по крайней мере. Так почему Вы о нём вспомнили? Инициалы "АК" совпадают?
  - И поэтому тоже. У меня ощущение, что дело это непростое и Альбер Казимирович очень мог бы нам помочь.
  - Очень может быть, - я решил, что пора менять тему. - Однако, вернёмся к ныне здравствующим. Этот богатый художник Игорь не рассказывал, откуда миллионы?
  - Конечно. Он на складе охранником служил, а как-то ночью соседний склад грабить пришли. Там мутная история, не то полиция решила воровской общак прибрать, не то - наоборот. Короче, стрельба, пожар, трупы, ну и наш художник под шумок чемоданчик-то умыкнул.
  - Так себе история. Нашли бы его, не те, так эти. Вычислили бы на раз.
  - А я как раз верю. Олухам везёт. С его слов, опять же, потом пожарные приехали по вызову, другой чемоданчик нашли и, по пожарной своей привычке, прихватили. Вот они под раздачу-то и попали, а Игорь наш сначала, типа, в запой впал - квартиру пропил, а через полгодика в Питер махнул. Пришёл он скромненько в Сбербанк к начальнику отделения, договорился, и тот легализовал всё в лучшем виде. Так что к нашим делам это не относится.
  - И всё это он вам, как на духу?
  - А мне, в общем-то, редко врут. Я, вот знаете, ещё о чём хотел спросить. У вас там по всему номеру колечки резиновые насыпаны. Я такие же точно у Альбера Казимировича видел. Это зачем надо?
  - Для охраны, - легко отозвался я, потом удивился своей лёгкости, а потом припомнил, что так же просто и охотно отвечал на все его вопросы. Андрей Прохорович по-прежнему смотрел на меня с выражением простодушного любопытства, но я уже знал, кто передо мной.
  Я неторопливо поднялся, соображая, как всё по-тихому устроить, но ничего не успел. Дверь в номер открылась, а при посторонних "Полную руку" не делают.
  В номер вошёл подтянутый, широкоплечий человек в старомодной шляпе.
  - Добрый день, Андрей Прохорович, - поздоровался он с той фирменной интонацией, которая во всех странах, во все времена есть визитная карточка тайной полиции.
  ***
  Иногда я встречаю знакомых до озноба людей, которых впервые вижу, узнаю места, где не был, но это - фантомные чувства, иллюзия. Воспоминания стёрты до основания... до возвращения. Рано или поздно мне настанет срок идти за горизонт, и тогда, в блужданиях по Инстанциям, всё снова вернётся - и память, и тоска. Я знаю. Но сейчас мой единственный смысл - охрана Источника по имени Земля, точнее одного из здешних, своенравных и бурливых ключей. Я - агент Санитарной службы.
  ***
  Так некстати вошедший в комнату гражданин вызвал то самое фантомное чувство близкого знакомства. Мы никогда не встречались, но это не важно. Я не помню фамилию своих родителей, их имена и лица, зато прекрасно знаю всё о своей личности: Пётр Петрович Петров отслужил срочную в пограничных войсках, после армии поступил в одно закрытое учебное заведение, благополучно закончил и с тех пор усердно трудился в Федеральной службе безопасности. Характер имел крайне скверный, пользовался успехом у женщин и уважением коллег. В одной из командировок получил тяжелейшую контузию, сорок дней провалялся в коме, потом очнулся. Правда, очнулся уже не он, а я, со всеми его воспоминаниями и жизненным багажом.
  Вошедший в комнату, вне всяких сомнений, был коллегой Петра Петровича и, определённо, не в лейтенантском звании. Мельком взглянув в мою сторону, он обошёл номер и по-хозяйски уселся в одно из кресел. Похоже, с Гореловым у него были давние и сложные отношения. Они сразу сцепились по поводу методов поиска улик и соблюдения процессуальных норм. Владелец старомодной шляпы обладал явным превосходством в правоохранительной табели о рангах, ставил вопросы, давал рекомендации. Горелов же имел вид крестьянина, которому объясняют, с какой стороны подходить к корове.
  - Так и не нашли гильзу?
  - Не нашли.
  - Вы это отразили в протоколе?
  - Отражу, когда писать буду.
  - А пуля, по-вашему, в теле застряла?
  - Прошла навылет, попала в стену.
  - Значит, мощный пистолет был или ружьё, а стены в этом заведении - слова доброго не стоят. Пулю вам в соседнем номере искать следует.
  - Пулю мы здесь нашли. Вон, выбоина в стенке.
  Они пошли рассматривать выбоину и пулю, которую достал из кармана Горелов. До меня долетали отдельные реплики о гипсокартонных стенах, бетонных подпорных столбиках под обоями, строителях и архитекторах, вероятном калибре пули и типе использованного оружия. Поразмыслив, я решил, что хитроумного Горелова надо бы из пансионата убрать. Аномальцев тут и без него хватает, а слона, как известно, лучше кушать по кускам. Утечка, оборотень, да ещё эта сыворотка правды с сержантами за спиной - многовато за раз.
  - Так вы из-за дяди приехали? - между прочим, поинтересовался Горелов.
  - Разумеется, - кивнул обладатель шляпы и тут же разозлился. - Однако, и у вас - повод побеспокоиться. Это который уже труп за неделю? Пятый? И всё - стечение обстоятельств?! Да у нас по всему району такой статистики нет. Я, конечно, вам не советчик, но, может, стоит отнестись к проблеме более скрупулёзно, без анархии? Пуля - важнейшее вещественное доказательство. Может не надо её просто так в кармане носить?
  - В пакетике.
  - А понятые где? Все виды осмотров, как известно, должны проводиться в присутствии понятых, наименьшее число которых - два. А я пока, - он покосился на меня, - пока что одного вижу.
  - Это не понятой, - злорадно усмехнулся Горелов, - это коллега ваш из Москвы.
  - Вот как?
  - Точно так, - я протянул руку для пожатия, - подполковник Петров. Центральный аппарат. Следственное управление.
  - Рад познакомиться. Майор Тихов, - он неспешно пожал мне руку. Надо отдать должное, неприятный сюрприз в виде столичного подполковника, инкогнито путешествующего по подконтрольной территории, он принял, не дрогнув лицом. Только голубые глаза чуть-чуть сузились. - Что же к нам на огонёк не заглянете?
  - Непременно загляну.
  - Милости просим.
  Воспитанного человека сразу видно - джентльмены верят на слово, а не лезут сразу бумаги проверять.
  - Так что там с Вашим подозреваемым, Андрей Прохорович? - продолжая вежливо улыбаться, спросил Тихов. - Дал уже показания?
  - Даёт.
  - Так может он уже признался во всём? А вы и не знаете.
  Горелов понял намёк и, хмуро кивнув, вышел из номера.
  - Товарищ подполковник, разрешите взглянуть на ваши документы? Благодарю. А командировочное удостоверение, предписание?
  - Вот что, майор. Я завтра, так и так, в Управление загляну, тогда и потолкуем подробно.
  - Значит, по нашу душу?
  - Не значит. Однако, ситуация здесь - из рук вон. Что можете сказать о Горелове?
  - Хороший специалист, хваткий, но есть проблемы с дисциплиной, бывает неуправляем.
  - Это нехорошо. Дело депутата, который тут на днях скончался, тоже Горелов ведёт?
  - Совместно с нашим Управлением.
  - Тогда просьба такая будет: надо мне кое с кем из персонала потолковать, но так, чтобы Горелов до поры не прознал. Можете устроить?
  - Проблематично. Он через пять минут всё равно узнает.
  - Мне полдня нужно, как минимум.
  - Никуда он не уедет, пока труп здесь.
  - Так пусть уедет вместе с трупом.
  - Да. Это можно устроить.
  ***
  И всё-таки, в фантомных воспоминаниях есть определённый толк. Наверно, в той первой жизни у меня был такой же служивый приятель. Когда будущий майор первый раз отправился пешком под стол, я давным-давно числился в санитарах, мы никогда не встречались, но сейчас я точно знал, что лишних вопросов не будет. Чёрт его знает, кто такой этот депутат...
  ***
  Вернувшись в свой номер, я очередной раз принялся изучать внешний вид наличного снаряжения. Так себе занятие. Если оберег выглядит плохо - значит, скорее всего, стух, а если нормально, так это ни о чём не говорит. Через полчаса я пришёл к выводу, что на снаряжение особых надежд нет.
  Потом я припомнил, что не дослушал весть от Канцелярии. Плюхнувшись в койку, некоторое время наблюдал за игрой света над головой. Речка Бяка отражала лучи поднявшегося Солнца, превращая их в бегущие по потолку зыбкие кружева. Утечки, чаще всего, именно так и выглядят: танцующие водяные блики от Солнца или Луны на подходящей поверхности. Красиво и романтично, но, если нет желания стать аномальцем, лучше не смотреть. В данном конкретном случае, по моему экспертному заключению, это были обыкновенные солнечные зайчики.
  Сообщение Канцелярии возобновилось ровно с того места, где нас прервали. А жаль. У них отношения с вечностью, а у меня времени в обрез. Часа через полтора космических видений зарождения звёзд из облаков микроскопической пыли, что, по сути, являлось изложением концепции повышения тщательности в работе, вестник перешёл к конкретным примерам и начал, конечно, с Тунгусского метеорита. За свою санитарскую карьеру я внимал этой истории множество раз: тонкие чёрные нити причин, сплетающие хитрый узор, смутный силуэт оборотня... небо раскалывается надвое... усатый путешественник в Тибетской пещере с черепами, тень оборотня на стене... бандит, идущий берегом сибирской реки... земля взрывается, огонь в небе... обещание абсолютной власти... смрад гниющих тел... молния... капля росы на цветке. И снова, и снова - новые образы, но всё то же, по кругу.
  Другими словами, история о том, как в Канцелярии сразу поняли, что метеорит - не рядовое нарушение, а крупнейшая диверсия. Как сотрудники на местах не проявили должного усердия, и мир погрузился в героическую эпоху. Как неимоверными усилиями Канцелярии удалось избежать полной деградации Источника. На этом весть завершалась, ничего нового я не услышал.
  Бормоча под нос всякие слова, я поплёлся в прихожую и уставился в висящее там большое зеркало. На меня злобно смотрел лысый мужчина в помятой одежде. В общем, я ожидал чего-то подобного. С такой внешностью невозможно мыслить позитивно, а "Регулярно стремитесь к чистоте себя и Мира" - ещё одна категорическая директива моего руководства. Значит, для начала надо залезть под душ.
  ***
  Удар пришёл, когда я уже выключил воду и размышлял, какое полотенце лучше. Курий-бог дёрнулся, звонко лопнул, просыпался мелким осколками. Ноги стали ватными, я мягко плюхнулся внутрь ванны.
  Ну вот меня и достали. Эту штуку я знаю. Похоже, шансов не очень много. "Удар вепря", причём сильнейший. Однако, мой Шестой номер и правда - чемпион. В голове гудит... но, всё ж таки, я пока жив. Ладно, сейчас выберусь из ванны, посмотрю, что от одноразовых колечек осталось, хоть пойму какой градус...
  ***
  "Удар вепря" - это сленг. На самом деле: "Удар вероятного пресечения". Цель, то есть в данном паршивом случае - я, с некоторой вероятностью должна по любой причине сыграть в ящик до захода Солнца. Судя по сожжённым дотла колечкам, градус удара - хуже не бывает, шансов выжить - не больше полпроцента. Вот ведь зараза.
  Теоретически, возможны три варианта: кто-то из местных аномальцев обучился удару и решил поквитаться, оборотень овладел аномальными способностями и, наконец, конкретно этот номер имеет свойство морить гостей.
  Последний вариант, кстати, самый реальный. Аномальцы, как правило, вообще не понимают, что творят; оборотни, подцепив по неосторожности такой "дар", больше одной секунды не живут; а вот номер... с его лихой статистикой...
  Значит, и утечка должна быть тут. Я принялся за поиски, перерыл всё, утечки не нашёл, зато в прихожей во встроенном шкафу обнаружил утюг.
  Через пятнадцать минут я привёл себя и одежду в порядок. Из зловещего Шестого номера в коридор пансионата шагнул гладковыбритый, отутюженный подполковник в штатском. Лёгкий бронежилет сидел как влитой. Неважно от чего я сегодня умру - пули в голову, несчастного случая или инфаркта, в любом случае - не буду выглядеть нищебродом с помойки.
  ***
  Засада ждала сразу за порогом, в виде плохо причёсанной красотки в коротком халатике.
  Кроме неё в коридоре никого не было. Я это сразу проверил. У меня есть теория, что симпатичные девушки придуманы специально, чтобы отвлекать внимание. Вон один наряд только чего стоит. Я бы вовсе запретил появляться в общественных местах в подобных халатиках. На улице это может спровоцировать дорожно-транспортные происшествия, в закрытых помещениях - приступы героизма у одиноких мужчин и косоглазие у семейных.
  - Зачем?!
  Непричёсанная девушка определённо обращалась ко мне. Совершенно точно - мы не встречались, по крайней мере, в этой жизни. Прямой угрозы я не чувствовал, но какой-то фон имел место... что-то такое...
  - Самого подходящего выбрали, верно? - Она не кричала, наоборот, говорила тихо, внятно и очень... убедительно. Однако, серьёзная девица. Я мельком глянул - нет, кинжала не видно, хотя полное впечатление, что должен быть - длинный такой, обязательно узкий. Всё ж, не тот нынче век. Страсти случаются, но лоск поистёрся. То ли дело: густая вуаль, сумрачный блеск стали, неуловимая тень изящной, но твёрдой руки...
  - Зачем вы усмехаетесь?
  - Стоп, - я осознал, что со стороны выгляжу самодовольной скотиной. - Давай по порядку.
  - Я знаю, что вы тоже из органов. Видела, как брат с вами разговаривал и про убийство тоже знаю.
  - Понятно. Тебя ведь Леной зовут, так? Полагаю, это не коридорный разговор. Где можем спокойно посидеть?
  - Не знаю, - она растерянно посмотрела на всё ещё распахнутую дверь за моей спиной, - не работает же ничего - ни бар, ни столовая...
  "Это совершенно всё равно, как она выглядит, - напомнил я себе, - вполне может быть, что она нарочно не все пуговицы на халатике застегнула, и беспорядок на голове полчаса укладывала, а глаза... никогда таких не видел... сине-зелёные, причём больше зелёные, и не линзы какие-то новомодные..."
  - Пойдёмте на третий этаж, - предложила она, - там ремонт был. Нет ещё никого.
  Я, наконец, захлопнул дверь своего номера.
  - Это не Игорь его убил, я точно знаю, - говорила она на ходу, - я доказать могу.
  - Как?
  - В общем, - она замялась и начала краснеть, - могу доказать.
  - Это, в смысле, что вместе ночь провели? Враньё.
  Она исподлобья взглянула на меня и в одну секунду сникла. Теперь передо мной стояла просто растерянная девушка, которой нужна защита и хоть немного поддержки.
  - Ну что же делать? - Она чуть не плакала. - Ну вы же можете помочь? Ведь всегда можно что-то придумать. Верно?
  - Да-а, - протянул я, - молодец! Единственно, мне кажется, с пуговицей - перебор. Теребишь, типа - вот-вот оторвётся...
  В ту же секунду маленький кулак врезался мне в живот, точнее - в бронежилет. Всё ж таки хорошо, что не тот нынче век. Изящная, твёрдая рука - это пусть, но нет никакого лоска - получить кинжалом в печень. То ли дело - кулаком в кевлар.
  Я направился к лестнице на первый этаж. Она всё равно не отстанет, а со мной уже определённо творилось неладное: начал дико раздражать сам пансионат. Нормальная, в общем, для советских времён постройка казалась позорным недоразумением, дурной шуткой над архитектурой и природой. И зачем здесь столько этажей?!
  - Я знаю, кто это сделал.
  - Угу, - не сбавляя хода, я начал спускаться по лестнице.
  - Не верите? - Она не пыталась меня догонять и даже не повысила голос. - И хорошо. Всё равно, руки коротки мертвяка схватить.
  Пришлось возвращаться. Тем хуже для неё. Пожатие санитара - это не больно, однако, весьма неприятно.
  - Рассказывай.
  - О чём?
  - Для начала, о тех, кого в тюрьму упекла.
  Она снова уставилась на меня исподлобья. Такое впечатление, что глаза у неё всё время оттенок меняют. Сейчас они стали откровенно зелёными. Прав был покойный Стаканов: как есть - ведьма.
  - Ничего не упекла. Ещё суда не было, а им уже статью заменили, тварям...
  - Так почему?
  - Потому что твари! Тихие, опасные. Первый раз хорошо всё получилось. - Лена, как ни в чём не бывало, шла рядом, чему-то усмехалась, время от времени дула на ушибленную кисть - Брат перепугался за меня. Я думала, он того урода прямо на месте до смерти измордует... А на другой раз - не поверил...
  - Он у тебя не дурак.
  Третий этаж выглядел точь-в-точь, как второй - всё чистенько и неуютно. Такая же тишина и ни души в коридоре. Я пощёлкал выключателем. Электричества по-прежнему не было.
  - Эти твари думали, что если... а потом убить, так не найдёт никто. И, значит, можно.
  - Ого. И многих они успели?
  - Может и не успели.
  - ???
  - Если собака - бешеная, не надо ждать, пока укусит.
  - О, как.
   - Вы не поняли, - она серьёзно смотрела мне прямо в глаза, - я знаю, что эти двое случая ждали. Я это знаю.
  - Левую руку покажи.
  - Зачем?
  - Надо. Я только предупредить должен, что дерьмово будет - не больно, но мерзко. Постарайся выдержать.
  - Игорю поможете?
  - Попробую.
  И она протянула мне руку.
  ***
  Она честно пыталась вытерпеть, наверно, целую минуту, потом молча начала вырываться. Я подержал ещё немного и отпустил. Дар-то у девочки есть и, прямо скажем, внушительный. Однако же, не моя епархия. Врождённый талант. Кого-то у неё в роду во время беременности угораздило, может - бабку, может - прапрабабку, теперь и не узнать...
  - Не может быть, - прошептала она, медленно пятясь.
  - Ты о чём? - Я уже начал жалеть, что не выспросил сначала насчёт мертвяка. Очень может быть, что она оборотня учуяла. С её даром - не удивительно. И понятно уже, что это не Игорь, но кто тогда? Конечно, я настолько был уверен, что Малая рука всё расскажет...
  Она помотала головой и отступила ещё дальше.
  - Сколько же вас? - ещё тише прошептала она.
  Глаза у неё совершенно определённо имели свойство менять оттенки, теперь вот выцвели до белизны почти. Она развернулась и стремглав бросилась вниз по лестнице.
  Да-а. Врождённый дар, мощный, многогранный, сугубо женский, да ещё природная красота, да ещё характер. Натуральная ведьма. Несчастный Игорь, это ж какое самообладание иметь надо... или... да нет, вряд ли... и не моё это дело. Однако...
  Признаться, на меня довольно часто смотрят неприязненно, особенно после Малой руки. Я, в общем, привык, но в этот раз как-то... проняло.
  ***
  - Мы не Хилтон и не Мариотт, мы - малое средство размещения! - Одетый в строгий чёрный костюм мужчина возвышался над стоявшим навытяжку Админом Ерофеевичем, как линкор над баржей. - В соответствии с учётной политикой, выручку от реализации услуг по временному размещению, мы признаём каждый день. Таким образом, неточности видны сразу и нам, и налоговой службе! Я неоднократно указывал, что нельзя предоставлять услуги, которые непонятно как отражать в бухгалтерской отчётности!
  - Больше некуда было. Третий этаж...
  - Так значит, не надо было селить.
  - Порфирий Ильич, я ещё не брал платы...
  - То есть, надеетесь - он тоже не доживёт до расчётного часа?
  - Не обязательно. Может, третий этаж запустится, всё-таки. Я его туда переселю.
  - То есть, получится, что ночь он бесплатно провёл?
  - Не...
  - Утро доброе! - весело поздоровался я, подходя к ресепшену. - Не обо мне ли речь?
  Одетый в строгий костюм мужчина неторопливо развернулся, и я сразу узнал роскошные чёрные усы вчерашнего незнакомца с большим зонтом... и безо всяких оберегов понял, что передо мной очередной аномалец.
  - Так это Вас в Шестой заселили? - грозно прогудел он. - К сожалению, в настоящий момент...
  - А что у вас с рукой? - мне решительно некогда было разводить церемонии. Усатый непонимающе приподнял ладони, и я как надо ухватил его левую руку. Он ахнул, но не стал отбиваться, орать и звать на помощь, а молча повалился на пол. Признаться, я и сам еле устоял. "Пожатие санитара" - я делал эту процедуру тысячу раз, но, как известно, в жизни всегда найдётся место сюрпризу. При пожатии рука аномальца раскрывает суть и градус заражения, а заодно, время и обстоятельства, но здесь... меня чуть не опрокинул яростный рёв силы.
  Живой человек не может стать богом или, например, работать паровым котлом по той простой причине, что разорвёт. Этот аномалец не мог существовать.
  - Порфирий Ильич! - Админ, растеряв невозмутимость, выскочил из-за своей загородки. - Порфирий Ильич?!
  - Звоните в Скорую, - прохрипел я, с трудом вытаскивая ладонь из закоченевших пальцев аномальца. - Плохо дело.
  - Он живой?
  - Да. Тут ведь медсестра есть? Зовите!
  Порфирий Ильич лежал навзничь, чуть дёргая губами, а я пытался перевести дух и сообразить: надо сейчас делать "Полную руку" или, наоборот, никак нельзя? И, кажется, начал догадываться, что передо мной такое...
  - Трубку не берёт, - раздался голос Админа, - вышла куда-то...
  - Полиция здесь ещё? - Я решил, всё-таки, не спешить. Во-первых, "Полную руку", как, собственно, и Малую, можно начинать только, когда клиент в сознании. Во-вторых, если этот Порфирий - то, что я думаю, будет очень непросто. Надо подготовиться.
  - Уехали. - Админ, не выпуская телефонной трубки, озабоченно смотрел на нас сверху вниз. - Все уехали и художника увезли. Это Главный бухгалтер наш, Порфирий Ильич, а сейчас он ещё обязанности исполняет... А что с его рукой, вы сказали?
  Из коридора раздался дробный стук каблуков, и в холл ворвалась медсестра. "А ведь Админ до неё не дозвонился, - мельком подумал я. - Не иначе, Компаньон. Час от часу не легче".
  Увидев меня рядом с лежащим в беспамятстве главбухом, она на четверть секунды замерла, как пехотинец, заметивший нового противника, потом решительно бросилась вперёд.
  ***
  - Порфирий, смотри на меня, - повторяла она, пихая воняющий нашатырём кусок ваты ему под нос. - Смотри! На меня!!
  В своём ремесле Вероника Никитична разбиралась - бывший строгий костюм главбуха приобрёл растерзанный вид, сорванный галстук не мешал дышать. Порфирий Петрович немного пришёл в себя, но вид имел зеленовато-бледный.
  - Ты сделал? - она смотрела на меня без ненависти, просто оценивающе.
  - Мне без надобности.
  - Можешь помочь...
  Она почему-то решила, что я могу, и это был не вопрос, а приказ. Забавно. Уже давно, мало кто на Земле пробует мне приказывать. Все как-то сразу понимают, что без толку и себе дороже. С другой стороны...
  - Не уверен.
  - Что?
  - Что успею, - я искоса взглянул на медсестру. Безусловно, аномалец. Закончу с главбухом - она следующая, но пока пусть будет союзником. - Однако, попробовать можно.
  ***
  Каморка за стойкой Админа, куда мы с трудом занесли грузного Порфирия Ильича, понравилась - никто лишний не войдёт, в углу подходящий стул с подлокотниками, но потом я засомневался. В ушах ещё звенело, нужные для "Полной руки" браслеты выглядели сомнительно...
   - Это на улицу выход? - я кивнул на желтевшую в конце каморки дверь, сквозь щель в которой пробивалось Солнце. Сгорбившийся в кресле главбух тихо постанывал, бессмысленно глядя перед собой. Его время определённо истекало.
  Сообразительный Админ мигом справился с замком, и я увидел именно то, что хотел - свежевскопанную землю. Мы прямо на стуле вынесли теряющего сознание аномальца на середину будущей клумбы. Можно было начинать.
  - Снимите с него рубашку и разуйте, - распорядился я. - Спасибо, Админ Ерофеевич, ваша помощь больше не требуется. Вероника Никитична, встаньте рядом.
  ***
  "Полная рука" - хлопотная процедура и со стороны выглядит жутко, зато, по результатам, аномалец становится обычным человеком. Заражение или, по-другому, "дар" уходит без следа. Не всем это нравится, но выбор у аномальцев, как правило, невелик - или сразу, или чуть позже, после беготни.
  Кожа у Порфирия Ильича тонкая, чистая. Багровые татуировки сразу в глаза бросаются: две, похожие на прописную букву "Б", на животе и две такие же на спине. По правде, рубашку снимать для процедуры "Полной руки" было без надобности. Я просто хотел убедиться... и неосторожно задел мизинцем его правое плечо... Все линии и перспективы сразу стали размытыми, звуки - гулкими, время - вязким, но по большому счёту - это ничего не значило. Я всё ещё мог сделать "Полную руку".
  ***
  Зябко и больно дышать. Ножки стула глубоко увязли в рыхлую клумбу, но это и к лучшему - устойчивей. Большие белые ступни Порфирия Ильича спокойно стоят на земле, будто живут отдельной жизнью - в которой именно они на этой земле хозяева, всегда были и будут.
  Почва после ночного ливня холодная и скользкая - я тоже босиком, всё пытаюсь встать поудобнее. Земля под ногами - лучший оберег, никто это не отменял.
  Вероника Никитична молча и неподвижно смотрит на мои приготовления. Я хорошо вижу её фон. Она мне верит, почему-то очень жалеет и боится.
  Теперь правой рукой - аномальца покрепче за горло, левую - пока никуда, мне нужно хоть какое-то его сознание.
  - Приведи в чувство, - я с трудом узнаю собственный голос. - Сейчас!!!
  Солнечные лучи наискось пробивают толщу воздуха. Мелкие пузырьки или, может, пушинки кружатся в хороводе... Слышно невнятное восклицание, нашатырь работает, и я, более не мешкая, кладу левую руку на затылок аномальца. Всё. "Полная рука" пошла.
  ***
  Десять минут спустя.
  Порозовевший Порфирий Ильич держит за руки стоящую перед ним на коленях Веронику. Птицы облепили все деревья вокруг, орут и чирикают на разные голоса. Кусочки моих, исписанных рунами браслетов валяются на земле. Я бессмысленно таращусь на Солнце и в тысячный раз клянусь себе - подать прошение о переводе в смотрители.
   ***
  Утечки больше нет. Когда я случайно задел плечо Порфирия, его защита, уже треснувшая от Пожатия санитара, окончательно лопнула. В тот момент мы оба чуть не отправились в путешествие за горизонт. Зато теперь я точно знал, что мог и чего не мог Порфирий, когда носил утечку. Практически он был джинном, исполнявшим собственные желания, правда, не все - только неосознанные.
  Если б не вчерашний ливень, я куда раньше бы всё сообразил - ещё ночью, когда мы первый раз встретились. Я на тот момент, кроме злости, вообще ничего не чувствовал, помню только, как по всему телу водяные струйки текли, где ни попадя. А он мне тогда обереги пожёг.
  На самом деле, ничего кардинально нового. Известная санитарам практика: оборотень-нарушитель для собственных нужд пробивает утечку в живом человеке и пользует, пока тот ласты не склеит. Другое дело, что - редкость редчайшая. Не каждые сто лет случается. Чтоб такое сотворить, и сила нужна, и удача, и мастерство нешуточное. А результат - короткоживущий.
  Альбер, без санитарской квалификации, такую экзотику в принципе обнаружить не мог. Я и сам поначалу не туда глядел, зато теперь определённо знал, как найти главного злодея. Видения "Полной руки" болезненны и смутны, как полузабытый ночной кошмар, но мне ясно запомнилась круглая блестящая лысина, мелькавшая среди татуировок, похожих на прописную букву "Б".
  Прислонившись к холодной ещё с ночи стене пансионата, я пытался носовым платком оттереть пятки от земли, получалось плохо. И брючины здорово изгваздались. Управлюсь с делами, пойду сдаваться в местную прачечную.
  Наконец, с грехом пополам обувшись, я взглянул на клумбу. Порфирий Ильич и Вероника всё так же молча смотрели друг на друга. Пичуги разноцветным гомонящим вихрем кружили над ними. Солнце сияло сквозь листву. Всё было на месте, всё так и должно: этот воздух, этот свет, эти двое. Будто не случилось на Земле кровавого Двадцатого века, будто влюблённые просто вернулись домой...
  ***
  - Нормально, - кивнул я на немой вопрос в глазах Админа. - Жить будет ваш бухгалтер. В Скорую звонили?
  - Пока нет.
  - И не надо. Вероника Никитична сама теперь управится. А скажите, много ли нынче лысых в вашем Красном логове?
  - Наш пансионат называется "Красный лог", - с вернувшейся невозмутимостью сообщил Админ, - и в настоящее время у нас проживают восемнадцать гостей, пятеро из которых... - Админ задумчиво взглянул поверх моей головы, - извините, шестеро имеют выраженную плешивость.
  - Меня можно не считать, - я припомнил странный ритм и звук шагов интересанта, сопевшего ночью под дверью, - а кто, выговорили, у вас тут с палкой ходит?
  - Анастасий Касьянович Тихов из Седьмого номера с палкой ходит. Если помните, я вчера о нём рассказывал: заслуженный человек, ветеран, государственник с твёрдыми политическими взглядами.
  - Плешивый?
  - Очень.
  ***
  Имя Анастасий, точнее Анастасис, известное. Древний оборотень. Неудобное имя, но тут ведь как: с чужим именем личность под себя не возьмёшь, если экзотика - жди, пока какие-нибудь родители, с дура-ума, своё чадо так же не назовут, а потом ещё жди, пока возможность будет и случай подвернётся. И что я сразу список постояльцев не раздобыл? Да и персонала тоже... Обычно с этого начинаю. Не иначе, этот гад отворотную печать носит. Оборотня с такой штукой и вычислить затруднительно и опасности вовремя не почуешь.
  По дороге я притормозил у висящей на стене схеме эвакуации и некоторое время вспоминал, зачем мне, вообще, Седьмой номер. Вот так эта печать и работает - ненавязчиво, но эффективно. Ну-ну, Анастасий Касьянович, попробуйте ещё что-нибудь...
  Тихов-старший, в отличие от меня, жил в респектабельном двухкомнатном номере. Совмещённый санузел справа от входа, просторная спальня - слева. Интересно, зачем ему двуспальная кровать? И гостиная, судя по схеме, очень приличная, с балкончиком.
  Апартаменты господина Тихова оказались расположены совсем неподалёку от схемы эвакуации. Всё-таки, удивительная нумерация в этом пансионате - сначала Седьмой номер, за ним Девятый, а уж потом мой - Шестой. Номер Восьмой, наверняка, где-нибудь рядом с Первым...
  Коридор второго этажа, по-прежнему, был безлюден. Народ ещё не потянулся на завтрак. Я вытащил из кобуры самый надёжный оберег, снял с предохранителя, привинтил по привычке глушитель.
  Если трезво взглянуть на вещи, шансов обыграть оборотня не очень много. Сидит себе в засаде, все козыри на руках, а я в темечко вепрем стукнутый. Насчёт удара я не сомневался - это меня, конечно, бухгалтер наградил. Пришёл он эдак с утра на работу, видит непорядок - не туда постояльца поселили, тут мыслишка-то и мелькни, что хорошо бы...
  - День добрый! - вежливо обратился я к двери в Седьмой номер. - Разрешите войти?
  - Заходите, открыто, - голос откуда-то из глубины номера звучал доброжелательно и бодро, хотя по тембру чувствовался пожилой человек. Будет забавно, если я попутал и дядя майора Тихова окажется опрятным старичком, может быть, немного маразматичным, но честным и никак не оборотнем.
  Ну, ладно. Я пригнулся пониже, потянул ручку на себя и рыбкой нырнул вперёд. В прихожей пусто... дверь в ванную закрыта... дверь в спальню - нараспашку. Первая пуля вжикнула высоко над головой. Вторую я не услышал, но ощутил, как дёрнуло бронежилет... приземлился на левую руку и колени, успел нажать на курок, впопыхах промахнулся, рванул дальше - по прямой, в гостиную. Теперь между мной и оборотнем была стена. Я не очень хорошо разглядел укрывшегося за двуспальной кроватью стрелка, в основном - солнечные блики на его лысине, но, по крайней мере, знал, где он.
  Сочный удар в разделяющую нас стену... следом негромкий звук, похожий на всхлип... Краем глаза я уловил движение позади себя. Тихов-старший явно не собирался устраивать перекур... Мой выстрел - почти не глядя... Сыплющиеся осколки разбитого зеркала...
  ***
   Распластавшись на полу, я пытался сообразить, что произошло и почему ещё жив. Зеркало, которое я грохнул, точнее круглое его основание, качалось на стенке, но всё никак не падало. Такие раньше стояли у дорог рядом с крутыми поворотами, чтобы водитель мог вовремя заметить чего-нибудь за углом. В уцелевшем куске я видел мелькающее отражение спальни, кровать, потом разглядел скорчившуюся на кровати фигуру. Потом до меня дошло.
  Он всё рассчитал. Войди я, как нормальный человек, - кончил бы меня сразу у двери, а нет - так в гостиной, на этот случай и зеркало повесил. Пока я геройски прятался за стенкой, он посмотрел в зеркало, где именно, прицелился и влепил мне пулю сквозь стенку-перегородку, которая, как справедливо заметил родной племянник его личности, слова доброго не стоит.
  Ну, то есть, собирался влепить, но угодил в спрятавшийся в стенке опорный столбик, получил рикошет. Я хмыкнул, представив, как он удивился, когда гипсокартон, обнаружив свойства хорошего бетона, отослал пулю назад. Рассудив, что терять время глупо, я подобрался к распахнутой двери в спальню.
  Оборотень всё ещё полусидел на кровати, прижав обе руки к животу.
  - Заходи, Небесная канцелярия, - прохрипел он, - не стесняйся.
  - Ты проиграл.
  - Пляши.
  - Порядок знаешь, Анастасий. Можешь, если хочется, рассказать что-то напоследок, а потом, - я приподнял вальтер, - в путь.
  - Вот ведь оказия: один покойничек другого застрелить хочет. Новенький, да? Не припомню, чтоб встречались. Пойми, служивый, кто кого прихлопнет - тут без разницы. Ты-то до заката так и так сдохнешь, стало быть, на четвёртый-пятый день мокрушники ваши заявятся, всех положат, и причастных, и случайных. Тут уж беги - не беги, достанут.
  - Где ствол?
  - Тебе не всё равно?
  Я осторожно завёл руку за спину, пытаясь нащупать место, где пуля пробовала на прочность бронежилет.
  - Что так, что эдак, сдохнешь сегодня, - продолжал Тихов-старший, с кряхтением поворачиваясь на бок. - Твою планиду и отсюда видно.
  Я нащупал дырку. Пуля прошла по касательной, лишь чиркнув по жилету, но пиджак можно выбрасывать.
  - Зачем же стрелял?
  - А чего ж не пострелять? - он ещё немного повернулся, укладываясь удобнее. - Не знаешь, нашли мою габалу? Я её художнику этому на люстру закинул, прямо на тарелку, даже палец себе порезал маленько. Теперь думаю - может, перемудрил? Горелов - ищейка дотошная, но чего-то быстро они все уехали. Ты, что ли, услал?
  - Не без того.
  - Ловок, как погляжу. А Порфирий Ильич помер, значит? Можешь не щуриться. Коза поймёт. Обо мне только литератор этот - Стаканов - знал, да Порфирий. Я смотрел вчера, как ты Стаканову ручку-то делал, сначала посмеялся, а потом думаю: а если дурень этот протрезвеет, да на словах всё расскажет? А ты, стало быть, Порфирию руку пожал, да, пока он помирал, про меня и выведал.
  - Забавный ты тип, Анастасий. То - поровну тебе, то - свидетелей убираешь.
  - Так по Земле погулять денёк лишний каждому охота. Ты-то по Инстанциям кум-королю проедешь, сорок дней - и в дамках, а мне - три дня и с Тропы сходи, сам обустраивайся.
  - Так не сходил бы. Это у меня - служба, а ты бы дальше как все - за Грань. Авось в Нирвану попадёшь.
  - Кто её видел, ту Нирвану? Ушкуйники твои канцелярские? Это ж их только слова про Воздаяния, да Разделения... святые - налево, злодеи - направо. А я вот другое слыхал: Поток-то - он как водопад по уступам. Первый уступчик махонький совсем - сорок дней - поди повертись, другие - куда поболее. Так и прыгает водичка по ступенькам бесчисленным, вниз да вниз до самого Океана. И так ещё бывает, что капелюшку малую ветром чудным назад закинет, наверх, то есть. А, по правде, ведь и неизвестно же ничего. Может, там по-другому всё, и вовсе нету разницы, как тутошнюю жизнь скоротал. А?
  - Это ты самоубийцам расскажи.
  - Ну да, тут Канцелярия сразу! До захода Солнца трибунал и под нож. - Он ещё покряхтел и убрал одну руку за спину. - И правильно, потому что порядок быть должен: родился, будь любезен, своё отживи, как положено...
  - Ты руку не прячь, а то про габалу рассказать не успеешь.
  - А ты не командуй, - огрызнулся оборотень, но руку всё же из-за спины вытащил, - много будешь знать, голова заболит.
  - Так давай, я расскажу. Эту габалу ты сам и сделал, для той цели, чтобы в живом человеке утечку проковырять. Потрудился немало и оставил заряжаться тут, к курганам поближе. А, наверно, год назад обернулся и начал разыскивать...
  - Да, какой там год... и чего разыскивать? Я знал где. Но вот удача, стерва, отвернулась. Я как зашёл в этот Лог - всё наискось пошло. Порог переступил, и опаньки. Ни туда, ни сюда. Угораздило дураку-смотрителю тут гнездо свить. На мне отворотных печатей - на двоих хватит. Никак он меня не найдёт, так и я ж не знаю, который тут - смотритель, а ежели обратно периметр перейду, ничего не поможет. - Оборотень поднёс окровавленную ладонь к глазам и сморщился. - Смотрители они ж дурные на всю голову, как оборотня разглядят - палят без предупреждения. А время-то идёт. Мне всего и надо было - к ограде выйти, да сундучок выкопать. Ладно, - думаю, - найду подходящего человечка, он всё и сладит. Вот литератор этот попался...
  - Не сходится. - Я сообразил, что стою спиной ко входной двери и зашёл в спальню. С нового места была хорошо видна кровь на покрывале, но как-то не очень много. - И покажи свою рану, что-то бодрый ты слишком.
  - В цирк сходи. Может, чего покажут.
  - Ладно, - я поднял вальтер, - до встречи через сто лет.
  - Подожди. Что там не сходится?
  - Женский пол. В декрет не через месяц уходят, а тут толпой побежали. Значит, давно утечка.
  - Забобоны бабские. Фельдшерица одна забрюхатела, слух и пошёл. А я тогда и не обернулся ещё. Это потом уж Вероника, по доброте своей, девицам способствовала. Она же, дура блаженная, всех жалеет по-своему. Вот уж кто аномалец, так аномалец. Порфирий такого ей надарил, аж мне завидно, - он уставился на меня, потом медленно склонил голову набок, будто рассматривал диковинку. - А ты, служивый, видать, повстречался уже с ней... да-а...
  Анастасис явно тянул время. Конечно, самое правильное - пристрелить его немедля. И всё-таки, спешить не хотелось. Анастасис - оборотень очень древний. Я таких не встречал ещё. Конечно, он - зло, и правды от него не дождёшься, но знает-то куда больше моего.
  - Смотрителя-то как вычислил?
  - Ак!!
  Оборотень съёжился и стал издавать странные каркающие звуки. Я не сразу понял, что он смеётся. Жуть.
  - Ак-р! Кошка дохлая... Ак-р! Обоих её прихлопнул... И тебя, и его - дурака! А!! - он перестал смеяться также внезапно, как начал, и уставился на меня слезящимися глазами. - Так и вычислил. Придушил котяру, да под кровать сунул. Думаю, навряд ли кто за ним полезет, окромя смотрителя. К тому времени все уже пуганые были. Гляжу - идёт, болезный.
  Анастасис всё смотрел на меня, явно чего-то ожидая. Я встал поудобнее, мне четверти секунды достаточно, в дорожку его отправить. Он, конечно, знал это и всё же что-то в уме держал...
  - Я у племянничка приглядел иголки специальные, буйных успокаивать, - продолжал Анастасис. - Хорошие штучки, удобные. Одну себе взял. Он, конечно, хватился, но с меня, старика, какой спрос? Ну вот, я и успокоил Альбера этого. Яды-то мне не впервой варить. Потом проверил осторожненько - точно, смотритель оказался.
  - Ну понятно. И оставил котяру вонять, чтобы мне селиться некуда было, кроме как в Шестой... и ещё как-то устроил, чтоб свет на третьем этаже...
  - Устроил, да. Я ж тебя ждал. Смотрю, плетётся под дождиком, спотыкается. Это думаю, санитарушка, не иначе. Открыл я щиток, да щёлкнул тумблером. Всего делов.
  Анастасис беспокойно шевельнулся, наверно, ему всё-таки было нехорошо. Левую руку он опять уронил за спину.
  - Что говорить. Оба мы - оборотни, да только ты Канцелярии служишь, а я - нет... Ну ничего, в себе опомнишься - не так запоёшь. А ты размышлял, зачем вам - служивым - память усекают? Вроде же не дурак, значит, на веру речи ушкуйников канцелярских не принимал. Сам думал. - Его голос упал почти до шёпота. - Знаешь, что смешно? Они ведь правду говорят: мешает память-то. То ли дело: приказ получил - выполнил - молодец. Душа не болит. А ежели помнишь кто ты, да откуда, да видишь, что на земле твоей делается...
  - О как! Выходит, для всеобщего счастья утруждаешься?
  - А ты не ухмыляйся. Земле хозяин хороший нужен, а нет его - воры налетают. Ежели я триста лет мытарства терпел, наверно не для того, чтоб тут по девкам бегать. Габала моя возможность давала, а что дрыстуны всё профукали, так - не судьба, значит. - Глаза Анастасия гневно сверкнули. - Я гляжу, идут красавчики. Один сундучок несёт, улыбается гадёныш, а у другого уже глазки закатываются, вот-вот преставится. Тут что делать? Поставил я Порфирию защиту. Хотя уж понял, что всё псу под хвост...
  - Ну, не томи, Анастасий. Покажи, что за спиной прячешь.
  - Моё имя - Анастасис! Ежели я с тобой как с ровней говорю, так из вежливости. Стало быть, и ты не хами. С пулей в животе не так ещё покривляешься.
  - Экий ты обидчивый. Зачем габалу-то снарядил?
  - Так с ней-то, заряжённой, я б джинчика одноразового слепил, хоть из литератора этого никчёмного, хоть из кого. Потом нашёл бы человечка правильного и всё.
  - Чем тебе Порфирий Ильич не подошёл?
  - Кабы я джинчика соорудил, он бы моему человечку и силу дал, и удачу необоримую во всех делах, ну и чтоб меня слушал, конечно. А дальше-то просто. Власть - она силу любит. Мы бы с человечком тем порядочек в стране навели. Чистота кругом была бы и дисциплина. А Порфирий что? Я ему про великое, он о Веронике своей думает. Я - о государстве, он - про пансионат. Мечталось ему, чтоб в Красном логе идеально всё шло, особенно в бухгалтерии. Ну и разбазарил могучесть по мелочам: из разгильдяя Админа справного служаку слепил, слабогрудому швейцару силушки дал, дуру уборщицу научил тишину соблюдать...
  - Это которая кровь пьёт?
  - Да-а, из куриц... Я как-то застукал её. Сказала, что у них в деревне все бабы так делают, для сохранения красоты девической. Врёт, небось. Думаю, всё же таки, вурдалачий морок проклюнулся. Оно так бывает, ежели в человеке основную жилу перебить. Естество-то всё равно наружу выпрет, только уж по-другому, с подвывертом. У ней по жизни один азарт имелся - поорать всласть, чтоб во всю глотку, заодно и ядовитость природную выплюнуть, а Порфирий возьми да отними. Куда ж ей деваться - только в морок. Там втихушку и кровь попьёт, и порчу наведёт, и анонимку напишет. Ну до неё и прочих мне дела нет, а вот, что труды прахом пошли, - досадую. Что же, по-всякому оно бывает. Значит, в следующий раз получится. Я ведь от своего не отступаю.
  - Отправят за Грань - успокоишься.
  Не спуская глаз с Анастасиса, я осторожно прислонился спиной к стене. Вновь стало накатывать ощущение болотной зыбкости под ногами.
  - Чтоб за Грань - это ж меня на Тропе словить надо, - проскрипел оборотень, - а я-то по ней всего три дня иду. Потом, уж извини, сворачиваю, и поминай как звали. Или думаешь, ушкуйники канцелярские не усердно за мной охотились?
  - Сбегал всякий раз?
  - Ежели с арифметикой знаком, так не сложно. - Анастасиса, видать, немного отпустило, он даже ухмыльнулся криво. - Считай - первенького самого гонца про меня смотритель три недели назад послал. И стало быть, до Канцелярии ему ещё девятнадцать деньков плестись. Значит, всего-то и надо, чтоб меня на три дня раньше кончили. Вот и опять я увернусь! Не ты сегодня, так уборщики ваши следом заявятся. Прихлопнут мою личность, как всех тутошних обитателей, ну и славно...
  - Зачем так мудрить? Открылся смотрителю, он бы тебя сразу...
  - Э, нет. Я за собой прибираться научен. А так что же получится? Допустим, Порфирий преставился, стало быть, нету больше утечки. А остальные? Вероника эта блаженная, всем защиту норовит дать. Я что - для сюсюканий бабских габалу собирал?
  - Ну, значит, зря собирал.
  - Может и так. Всё одно. Не отступлюсь я. Всё равно обернусь, найду человечка - он кровушки не убоится, хоть полстраны скосит, хоть всю, а порядочек наведёт. Габалу-то не одну я смастерил. Лежат голубушки, сил набираются. Рано или поздно, а будет по-моему - в строгости, чтоб ни пикнул никто.
  - Это твои дела. Мне без разницы.
  - Ой ли? - Оборотень, чуть приподнявшись, впился в меня слезящимися глазами. - Тебя ж насквозь пробило, не чуешь? Скорлупа уже сыпется. Я-то вижу. Кружит тебя. Озираешься вокруг, да понять не можешь, отчего не так всё.
  - Ничего ты видеть не можешь!! Порода ваша аномалий не переносит - от любого дара сразу кончаетесь!
  - Не кричи, служивый, кишки простудишь. Оно правда насчёт аномалий, но дар-то у меня от рождения. Вижу я другим незримое. Тебя не только вепрем оглоушили... Я так думаю, это Вероника тебя пробила, - Анастасис, наконец, вытащил руку из-за спины. Пистолета в ней не было. - Скоро, значит, в себе опомнишься. Может, меня поймёшь...
  - Переманить, что ли, хочешь? Не старайся.
  - Как знаешь. Тебе решать. Да только оглянись вокруг. Разве это лица? В кого людишки-то превратились? Чего понаделали? Ведь красота была, сила, а теперь что?!
  - Всяко было - и красота, и смрад.
  - А и пусть. Это тебе санитарские жизни вспоминаются. Так ты их и раньше не забывал. Сейчас, погоди маленько, по-другому запоёшь.
  - Ну так и я кое-что вижу! - Мне действительно было не по себе. Комната перед глазами покачивалась и будто расплывалась. - Хочешь, про чакры твои расскажу?
  - Не смей!
  - Правильно стесняешься, - я чувствовал, как пол медленно уплывает из-под ног, но пока удерживал в фокусе скорчившуюся фигуру оборотня. - А хочешь, скажу, что тебе на самом деле надобно? Власть! Самодержавная, наглая, безнаказанная, чтоб укорота не было. От этого тебе наслаждение, за это глотки перегрызёшь. Остальное - шелуха.
  - Всё! Вижу я тебя. Так и знал, что молоденький. Ты в санитарах-то ещё первую сотню лет не отходил, а туда ж. Знаешь, почему так не любишь всё советское?
  - Не всё.
  - Не любишь, потому что офицер Белой гвардии. Ты погиб под Царицыным в бою с большевиками в июне девятнадцатого года. Твоё полное имя...
  Он замолчал, потому что пуля пробила ему горло. Для меня нет полного имени на Земле. Я - агент Санитарной службы.
  ***
  Перед глазами плывёт и двоится. Сижу на полу, стараюсь смотреть прямо перед собой. В поле зрения рука Анастасия. Пистолета в ней нет, зато есть что-то вроде маленького дротика. Не зря он руку за спину убирал, вытаскивал. Примерялся, красавец, и меня заодно приучал, что просто так шевелится. До чего же упрямый, ведь не остановится сам никогда, так и будет долбить и долбить... за Грань бы его, пока дел не наворотил...
  Дротик, рука Анастасия, вся комната - уходят в темноту, вместо них я вижу совсем другое: залитая солнцем круглая беседка, большой стол посредине, на нём ваза с полевыми цветами. Слышу голос мамы: "Петечка, посмотри на небо. Видишь?"
  Темнота.
  ***
  Солнце безмятежно сияло сквозь балконное окно. Я осторожно поднялся на ноги. В глазах больше не двоилось. Труп заслуженного пенсионера Анастасия Касьяновича Тихова всё так же сжимал в ладони маленький дротик. Рядом на полу валялся наган с приделанным к стволу громоздким глушителем, тут же смятое махровое полотенце. Такие вот подарки майору Горелову. Будет что обсудить с другим майором.
  Моя миссия завершена: истинная причина смерти смотрителя установлена, утечка закрыта, оборотень отправлен по Инстанциям. Хороший результат.
  Я вышел в коридор и аккуратно прикрыл за собой дверь Седьмого номера. Мимо, весело болтая, прошли несколько постояльцев. Наверное, на завтрак.
  Ну вот и всё. Конечно, есть недоработки - аномальцев в пансионате пруд пруди, одна Вероника чего стоит, Горелов, опять же... но браслеты скисли на Порфирии, а без них "Полной руки" не сделать. По-хорошему, сейчас бы мне уже мчаться на всех парах в один неприметный магазинчик на окраине столицы, чтоб на следующей неделе вернуться в полном обмундировании, однако торопиться незачем. Если трезво смотреть на вещи - шанс пережить сегодняшний день невелик, а ежели совсем честно - нет у меня никаких шансов. Там на лужайке я успел оценить силу, что хлестала через Порфирия.
  Что ж, значит, пора залезть в ванну, потом одеться во всё чистое, не рваное, а то опять оборванцем гуляю, и расслабиться. Телик посмотреть, подремать...
  Я без замаха врезал кулаком по стене. Получилось громко - обогнавшие меня постояльцы испуганно оглянулись, и эффектно - в гипсокартонной стенке появилась большая вмятина.
  Всё по расписанию. Уборщики не нужны, но сегодня я умру, через три дня об этом узнает Канцелярия, и не будет ждать ещё тридцать семь. Если неизвестно, отчего погиб смотритель, шлют санитара, если неизвестно, отчего погиб санитар, шлют уборщиков - таков порядок. Канцелярия никогда не рискует.
  Анастасис всё рассчитал. Но я пока ещё жив.
  ***
  Дверь в Десятый номер заклеена аккуратной белой бумажкой с печатью, дверь напротив - точно с таким же украшением. Значит, так и жили они, литератор и художник, рядышком, в гости друг к другу ходили. Спорили...
  Я сорвал одну из бумажек, поднажал, и дверь легко открылась. Хороший светлый номер. Судя по деревянному этюднику в прихожей, я угадал - здесь действительно жил художник. Во всём остальном - двухкомнатный брат-близнец номера Анастасиса. Такая же двуспальная кровать, и гостиная, и балкончик. Я походил по комнатам, потом вытащил на середину гостиной кресло с круглой спинкой, с некоторой опаской залез на него и заглянул в люстру. Ну да, вот она потир-габала лежит прямо на разбитых лампочках. Полированный камень в глазницах тускло отсвечивает на солнце, чёрные зубы на месте, но это неважно. Никому теперь не спрятать габалу, даже разломав на части. Сапёры пройдут по следу, соберут все кусочки до одного. Вытащив габалу из люстры, я подумал немного, а потом вышел на балкон и забросил её подальше, в сторону Бяки.
  Небольшие тучи в виде отары белых барашков целеустремлённо бежали на восток. Пахло свежескошенной травой и почему-то дёгтем.
  Когда-то на месте этого пансионата стояла усадьба, маленькая - в один этаж, но прекрасная. Белая - белая. Мне тогда лет пять исполнилось или шесть. Неподалёку было имение родителей, и мы ездили сюда в гости, пока не перебрались в столицу.
  Я почувствовал, как горечь подступила к горлу. Всё ведь изувечили, вытоптали... и не кто-то со стороны. Сами. Что делала в это время Канцелярия? Зачем тогда она, вообще, нужна?!
  С балкона я хорошо видел далёкий-далёкий горизонт и разноцветные куски полей с бегущими по ним тенями от облаков. В ушах звучал тихий голос Анастасиса: "Ты Канцелярии служишь, а я - нет... В себе опомнишься - не так запоёшь".
  Я всё смотрел на горизонт и сквозь яркие краски сентября видел череду знакомых лиц: юных и совсем старых, живых и ушедших. Может быть, в этом мало пользы и совсем нет смысла, но я - всё ещё агент Санитарной службы.
  Очередная тучка набежала на солнце, всё сразу потускнело, я вернулся в гостиную. Наискось к балкону стоял большой мольберт - кажется, такие называют студийными, а на нём... Я подошёл ближе и хмыкнул. В общем, покойный Стаканов был, наверно, прав. Это не картина безоблачного неба, это - синий квадрат, причём пока ещё без рамы.
  Тем временем, тучка умчалась. Краски приобрели другой оттенок. Пожалуй - это был всё-таки не синий, а голубой квадрат, хотя... я подошёл ещё ближе. Потом отступил... поморгал и, не отрывая глаз от картины, опустился в кресло. Это было небо. Нормальное небо Средней полосы, не ледяное - северное, не ярко-сочное - тёплых морей, а самое обычное наше сине-голубое, бесконечно высокое и живое.
  Белый с кружевами зонт загораживает солнце. Мы торопимся. Тропинка петляет, и до дома, наверно, больше версты. Над нами сияющее огромное небо, но раскаты грома всё ближе и отчётливей. Я оглядываюсь. Облако с ослепительно-белой вершиной книзу тускнеет, наливается свинцом, превращаясь в сизую черноту. Под ним тьма, она мчится за нами. "Мам, а мы успеем? - Конечно, сынок. Конечно, успеем".
  Я достал из кобуры вальтер. Если сегодня предстану перед трибуналом, Канцелярия будет знать всё, что известно мне, ещё до заката Солнца. И не придут сюда уборщики, не ускользнёт снова Анастасис, не выроет ядовитые свои габалы...
  С улицы послышался быстрый топот детских ног, звук падения, пауза... и рёв. Так плачет малыш от испуга и боли, когда, всё-таки, больше испуга. Женский голос ласково сказал что-то, пропел короткую песенку. Плач утих.
  Ты не прав, художник. Небо не продаётся не потому, что нет покупателей, а потому что - не продаётся.
  Детский голос, в котором ещё слышались слёзы, о чём-то спросил. Женский голос ответил, и они засмеялись.
  Мой самый надёжный оберег терпеливо ждал.
  
  
  .
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"