Ночью на дворе бушевала непогода. Ветер, гнавший с запада дождевые тучи, шумел так, что она не слышала кошку, отчаянно бившую когтями по стеклу. А до этого, в каком-то странном полусне, ей привиделось, что под окнами стоит зилок, на котором в совхозе работал ее покойный муж. Причем не просто стоит, а гудит мотором на низких оборотах. Раскрыв раму, она выглянула в окно. "Доиграешься. Петрович тебя без премии оставит!" Но ее Дмитрий, хитро улыбнувшись, бросил тряпку на капот и подошел ближе. "Наденька! - Мягко, словно они только поженились, сказал он. - Я ведь за тобой, голубка, приехал. Иди ко мне!" Он протянул руки... Но тут, разрушая фантомы призрачного мира, тяжелой реальностью вдарил над избой громовой раскат.
Она села в постели и прижала ладонь к трепыхнувшемуся в груди сердцу.
Тут, сквозь завывания ветра и барабанный стук ливня по водосточному желобу, она услышала-таки свою несчастную кошку.
- Сейчас... - С трудом спустив перевитые буграми вен ноги на пол, она пошарила рукой в поисках палки. Когда неловкие пальцы обхватили ее навершие, грузное тело девяностолетней старухи медленно приподнялось над диваном. - Иду, милая! Иду...
Медленно, осторожными шажками преодолевая пространство комнаты и прислушиваясь к осенней буре, Надежда Васильевна никак не могла избавиться от странного чувства опустошения, приходившего к ней всякий раз, когда умирал кто-то из близких. Впервые она познакомилась с ним, когда пьяный сосед-тракторист насмерть задавил ее старшую дочь. Если бы не приехавший сразу участковый, в тюрьме оказалась бы она сама, в лютом горе схватившаяся за топор. После того, как муж вытащил ее из петли, и она смогла примириться с жестокостью мира, родились одна за другой две девочки-погодки. Затем, через несколько лет, сынок Коленька. Кажется, она была странной матерью. Как только с ее ребятами что-то случалось, пусть даже глупая детская драка, о которой еще никто никому не успел сказать, она бросала работу, садилась на велосипед и спешила туда, где размазывал по лицу слезки обиженный ребенок. А сельчане, сначала крутившие у виска пальцами за ее спиной, теперь крутили в карманах фиги и при встрече уводили в сторону глаза. Впервые же слово "ведьма" Надежда услышала из уст своей племянницы Татьяны, объяснявшей растерянному дяде почему не хочет их видеть на своей свадьбе.
"Как же так? - Женщина схватила мужа за рукав. - Что плохого я им сделала?"
"Что-что... - Буркнул он. - Не обращай внимания!"
А еще через месяц, прямо первого сентября, ее Коленька вернулся из школы в синяках и царапинах.
"Молодец, мам, что не пришла! - С порога заявил он. - Теперь не только тебя боятся, но и меня!"
"Как же так, сынок... - Надежда стерла с личика первоклашки грязь. - Нельзя решать спор кулаками. Лучше мирно объясни, в чем те ребята не правы..."
Колька расхохотался.
"Еще чего, мам! Слов они не понимают. Только силу. Пусть еще раз попробуют обозвать меня сыном ведьмы!" И он показал свой кулачок со сбитыми костяшками.
- О-хо-хо... - Надежда Васильевна щелкнула выключателем, и сени озарились ярким светом. Впрочем, в окнах то и дело вспыхивали молнии, поэтому в доме было светло. Схватившись за перила, она спустила одну ногу на ступень. Потом, поморщившись, вместе с палкой поставила вторую. Наконец, дернув засов, приоткрыла входную дверь. Мелкая дождевая морось, залетевшая с ветром внутрь, намочила подол халата.
- Муська! - Крикнула она. Но кошка, скользнув холодной рыбиной между ногами, уже отряхивалась наверху, сердито поглядывая на нерасторопную хозяйку.
С силой прихлопнув створку, Надежда снова схватилась за крепкие перила, в том году приделанные к стене сыном. И тут же, выпрямив согнутые временем плечи, гордо усмехнулась. Ее шебутной Коля, с которым в свое время радостно попрощалась сельская школа, уехал в город и выучился на машиниста электровоза. Теперь, приезжая в гости, он рассказывал ей о краях, которые она видела лишь в телевизоре. А еще у него были награды, хранившиеся в ее доме. Когда на сердце становилось особенно грустно, она открывала шкатулку и гладила пальцами значки и медаль "За доблестный труд".
Войдя в комнату, Надежда Васильевна посмотрела на часы, как раз отбившие три ночи. Кошка, припавшая к миске, жадно поедала оставшуюся с вечера глазунью. Осенняя гроза, так испугавшая окрестных жителей, улетела прочь, оставив на память о себе мелкий дождь и тоскливый туманный сумрак.
- Пожалуй, утром курей не пущу. - Сама себе сказала хозяйка и пошла к плите, чтобы поставить чайник. - Да и печь протопить не помешает... Экая сырость!
Тут, несколько раз моргнув, погас свет.
- Снова провода оборвало! - Надежда расстроилась, поскольку в дождливые дни, кроме как с утра до ночи смотреть телевизор, делать было нечего. Да и что она, больная старуха, вообще могла?
Тут по ее ногам, это почувствовалось даже через толстые носки, прошел холодный ветерок.
- Кыс-кыс... - Позвала она. - Муська, ты что ль, все ходишь?
- Мя-я... - Ответила кошка с печки.
- Никак форточка... - Тяжело опираясь на палку, старая женщина медленно пошла на кухню. Но тут ее нога, споткнувшись, уперлась во что-то мягкое и упругое, лежавшее там, где ничего быть не должно. Удивившись, она наклонилась... Яркая вспышка пляшущей на востоке зарницы осветила мокрую темную шерсть и длинные, оскаленные в предсмертной судороге крысиные зубы.
Сердце, пропустив удар, сразу прыгнуло к горлу. Нога, сделав назад короткий шаг, подломилась в колене. Рука, только что сжимавшая палку, схватилась за воздух, стараясь удержать неловкое, боровшееся за ставшую никому не нужной жизнь, тело.
"Неужели... всё?" - промелькнула мысль перед тем, как сознание погрузилось в черноту.
- Всё болеешь? - Стряхивая с накидки дождевые капли, ко мне зашла соседка Серафима Александровна. - Погодка-то нынче... Видала, какая день назад была гроза? И это в октябре!
- Была. - Согласилась я, пристраивая ее плащ на вешалку и шмыгая носом. - Света до сих пор нет, и ты решила поскучать вместе со мной?
Тетя Сима махнула рукой и прошла в зал.
- С чем чай будешь? - Спросила ее. - Печенье, конфеты, коньяк?
- Одно другому, а также третьему, не вредит. - Ответила та и посмотрела в окно. - Скучать, говоришь? Мне ведь некогда. Вчера из Мирино приходили. Буря провода везде оборвала. Надо электрикам звонить, а телефон-то не работает!
- Так у всех сотовая связь. - Удивилась я. - Или без тебя ничего не могут?
- А попробуй-ка, дозвонись. - Серафима откусила конфету и понюхала заправленный коньяком чай. - Попадешь в областной коллцентр. Нажмите один, нажмите два... А я звоню прямо в район. Меня там знают и всегда отвечают. Коньяку могла бы налить побольше.
- Да не вопрос. - Я принесла бутылку и рюмку. - Угощайся.
- Благодарствую. - Староста всея села вытащила печеньку и снова посмотрела в окно.
- Кого-то ждешь? - Я заметила ее взгляд.
- У Надежды, - она кивнула на дом с другой стороны улицы, - на окнах с позавчера занавески не отдернуты.
- Может, приболела? - Если честно, мне тоже хотелось лечь в кровать и пролежать под одеялом до прихода дочери из школы.
- Нет. - Серафима покачала головой. - Наверно что-то случилось.
- Так сходи, проведай. - Мои плечи зябко дернулись. - Это же не в Мирино по сырому полю топать!
Моя соседка, посмотрев сквозь тонкое стекло рюмки на янтарную жидкость, осторожно опустила ее на стол.
- Может... - она помялась. - Сходишь к ней сама?
- Ну нет! - Возмутилась я. - У меня насморк и горло болит. Да в чем проблема-то?
Тут, хлопнув дверью, вошел мой муж.
- Здорово, тетка Серафима! - Улыбнулся он и вместо соседки ответил на вопрос. - Как понаехавшая, ты не в курсе местной убежденности в том, что тетка Надя - ведьма. Дикий народ!
- Я не поп, чтобы в свою веру обращать... - Буркнула соседка.
- Ладно. - Мне стало как-то не по себе: вряд ли кто-то из здешних по своей охоте насмелится старую женщину навестить.
Я протянула руку к вешалке и сняла Серафимин плащ.
- Одевайся. Без тебя в чужой дом не пойду.
- Ты войдешь туда первой! - Потерла руки довольная староста.
Дверь, несмотря на наши усилия, открываться не хотела.
- Засов. - Со знанием дела сказала Серафима. - Идем через двор.
Три народных слова и фомка помогли нам не только взломать дощатую дверь, но и выпустить рванувших к свету кур.
- Бяда... - Вздохнула моя напарница по преступлению и первой вошла внутрь. Я, чихая, пристроилась за ее плечом.
- Боже... - Невольно вырвалось у меня, когда я увидела тетку Надю, лежавшую на полу. Опустившись на колени, я приподняла ее голову и поднесла к сухим губам кружку с водой, поданную Серафимой.
- Нога... - Сквозь слезы простонала старушка. - Как же мне больно!
Я обернулась к старосте.
- Попроси моего мужа прийти. Вдвоем мы ее не поднимем. А еще вызови скорую. Телефон-то с собой я не взяла...
Раньше скорой, добиравшейся по раскисшей от дождей дороге пять часов, из города примчался Коля.
- Как же так, мама? - Удивленно говорил он, собирая ее вещи в больницу.
- Крысу испугалась. - Отвечала ему нами помытая и переодетая во все чистое старушка. - Но теперь не страшно. Ведь рядом ты и, - она посмотрела на нас, - добрые соседи.
Серафима смутилась, а я сделала еще один обезболивающий укол.
- Ну все, - бросив в пакет шприц, я встала. - Мне пора.
- Спасибо! - Улыбнулся мужчина. - Теперь мы справимся сами.
Отозвав меня к окну, он тихо спросил:
- Как думаешь, это серьезно?
Я пожала плечами.
- Похоже, шейка бедра. Но твоя мама - сильная женщина.
- Знаю...
Когда тетю Надю положили на носилки, она все хватала мои руки.
- Ты... ты же им не веришь?
Я кивнула:
- Верю. Очень верю, что однажды, всем бедам назло, ты вернешься домой.
- Да. - Старая женщина робко улыбнулась. - Я обязательно вернусь. Обещаю!