Межреальность. Бордель мадам Жоржет. 2812 год после Падения Небес.
То, что я хочу сейчас рассказать, лучше бы рассказывать у костра в компании случайных попутчиков, когда из темноты приходят страхи и рассаживаются рядом с кругом живого света, сотворённого огнём.
В сырую дождливую пору, под стук капель и журчание бесчисленных струек воды, среди незнакомцев, которым посчастливилось наткнуться на заброшенную усадьбу до того, как началось ненастье, рассказ мой также звучал бы весомо.
Увы.
Есть моя коморка, я и сон, который я должен рассказать, хоть и мало что из него помню и больше буду врать, чем пересказывать то, что мне приснилось.
А снилась мне Пустота, во всей своей черной безграничности.
В той черноте сидела девочка-девушка-женщина, не разобрать, не понять, не вспомнить.
Одна в черноте.
Из грусти её, из одиночества, из самой сути её, рождаются огоньки-цветы-Миры.
Рождаются и умирают.
Рождаются и умирают.
Рождаются и умирают.
Раз за разом.
Раз за разом.
Раз за разом.
Девочка плачет, ей жалко огоньки. Они обжигают глупой своей защитнице руки, которыми та пытается закрыть их от невидимых в черноте ветров, но девочка раз за разом тянет к ним свои маленькие ладошки.
Спасти, защитить. Хотя бы огоньки. Хоть их. Девочку ведь некому спасать.
Из вечности в вечность. Одна.
Девушка с мечтательно улыбкой ухаживает за робким росточком, нашедшем в себе силы пробиться сквозь черноту небытия.
Глупая, она верит, что из это чахлого заморыша вырастит дерево. Могучее, зелёное, со множеством листочков.
И она уже не будет одна. У неё будет хоть кто-то, кому она могла бы отдать свою любовь, отдать саму себя.
Девушка верит, что в этот раз у неё всё получится, а бесконечность неудач, за её спиной, - лишь миг, которого может и не было вовсе.
Бесконечность неудач, что её ждёт впереди, - может и не наступит вовсе, если в этот раз ей удастся сохранить росток.
Не удастся. Ни этот, ни какой-либо иной.
С лёгким интересом наблюдает женщина за россыпью Миров у её ног. Глупость, конечно, но, думает она, может в этот раз будет иначе?
Может быть в этот раз её услышат?
Не поймут, хотя бы услышат...
И за гранью девочки-девушки-женщины - старуха.
Вот её я запомнил хорошо.
Морщится она, как от зубной боли, смотря, как вспыхивает очередной огонёк, пробивается новый росток или рождается Мир.
Вначале морщится, а потом топчет их она, вырывает с корнем, губит... утратившая способность сострадать, понявшая тщетность всего, что было сделано раньше... несчастное создание, никого не спасшее и никем не спасённое в самом конце бесконечности, обращается она в ничто, становится Пустотой...
Вот такие глупости стали сниться мне после открытия Разлома, кем-то сразу же прозванного Бездной.
Раньше всё больше кошмары, простые и понятные, снились... еда, конечно, тоже снилась... постель, чтобы с бельём и без клопов... чтобы дождём не мочило, чтобы не мёрз в зимнюю стужу... разное в общем-то снилось, но всё больше о насущном... а теперь пришли они: сны, которых раньше не было, страхи, о которых раньше и не догадывался...
Но не Разлом и не встреча с Троицей причиной тех снов и страхов были.
Безымянка... она покинула меня... покинула ради меня же, чтобы мог идти я своей дорогой, не оглядываясь на советы её, на обещание данное ей и исполненное мной...
- Люби себя, Трисс... - сказала она уходя.
- Люблю я себя. - улыбнулся я в ответ. - Всегда любил, потому и жив до сих пор.
- Люби...
Та, что была рядом со мной почти тысячу лет, ушла.
Та, что искал я больше тысячи лет, ушла.
Ушла, давшая мне столько же сколько дал Великий Пустой, без которого меня не было бы.
Ушла, став богиней по имени Фригг.
Ушла не ради себя, ради меня.
Не слышать больше мне голос её, её советы, упрёки...
Рядом Хенья... говорит, что всё верно сделала Безымянка...
Эйн - та предложила смотаться в Асгард и набить морду Хрофту, чтобы, видела, значит, Фригг, что у нас тут дела идут отлично.
И смоталась ведь... не в Асгард, правда, да и не Хрофту она там морду била... да и не била, и не морду... но да ладно...
Помочь пыталась... мне, дураку...
А может не помочь мне уже?
В прошлом и сейчас жив я только благодаря им всем, тем кто был рядом все эти столетия, перетёкшие в тысячелетия.
Но что там, впереди?
Что там, где я остался один?
Не покажется ли ужас, в которых хотят ввергнуть Лоскутный Мир Темные Боги, детской шуткой?
Не сожжёт ли огонёк девочку, не отравит ли аромат цветка девушку?
Не будет ли в страхе бежать женщина, безнадежно пытаясь скрыться в Пустоте и забыть то, что явилось ей?
Не заплачет ли старуха, поняв, ничего не изменить, не исправить?
...
Может быть они уже все мертвы? И девочка, и девушка, и женщина?
Я просто этого ещё не знаю...
А когда буду знать - не будет ли поздно?
...
У Хеньи жар, кашель... от такого не умирают, но страху этого не докажешь, не объяснишь... и вот вижу я Мир, в котором люди раз за разом перерождаются, кто-то вспоминает прошлые жизни, кто-то нет... бегут годы, проходят века... душит мать своё дитя, узнав своего убийцу из прошлого рождения... одни и теже правители, сменяя тела, стоят во главе государств и дел поменьше... жизнь стоит меньше плевка - кто будет дорожить ей, если после смерти - новый круг рождения...
Эйн опять куда-то запропастилась... зная дочурку, проблемы скорее у тех кому она попалась, чем у неё, но вдруг в этот раз попался ей орешек, о который обломала она свои донельзя острые зубки... убить или пытать виновников - я, как тот кому довелось быть и под пытками, и убитым - говорю: "Это было бы слишком просто, слишком мягко". И вновь тот Мир у меня перед глазами. Минули тысячелетия в извечной круговерти смертей и рождений, из которой нет выхода. Крики, мольбы о смерти, последней и единственной... только нет никого, кто ответил бы на те мольбы или пришёл на помощь, услышав крики...
Безымянка... я так давно не видел её... может она давно уже не она вовсе... может, переписал её Летописец так, что в ней её же не осталось... ищущие смерти и не понимающие сути Пустоты создания, находят дороги ведущие прочь из Мира... сталкиваются с самими собой, которыми они были только что или будут вот немного погодя, с теми, кем были давно или будут когда-то... нет выхода и нет спасения...