Теплынь стояла совсем летняя, а на ясный закат надвигались грозовые тучи. В интернатовском саду цвели вишни и чирикали воробьи.
Встретились после ужина, в заброшенном ребяческом штабе - в беседке за садом, у дальней стены. Стена была глухой, кирпичной, с обвалившейся штукатуркой, во мху. Беседка - похожей на покинутое шапито с фанерным куполом в заплатках и просевшей дощатой ареной. На разбитых подмостках - хаотичная пантомима то ли теней от деревьев, то ли призраков уходящего детства.
Глеб явился первым, прогнал со скамеек малышню, грустно вздохнул. Ещё целый год в интернате, а такое чувство, будто их одиннадцатый класс - досрочно выпускной. У каждого - давно свои интересы, и если б не занятия, компания развалилась бы окончательно. Впрочем, имелся ещё интернатовский музыкально-этнографический ансамбль, в котором все вместе играли, пели, танцевали. На последних летних каникулах ездили с концертами в Кремлёвский Дворец и на международный фестиваль в Париже, где, кстати, стали лауреатами. Предстоящим летом планировался этно-тур в Луноград.
Подтянулись Никита с Марьяной, как обычно погружённые в свои отгороженные от внешнего мира грёзы. Из прежней компании только они так и ходили неразлучными, вместе готовились поступать в медицинский институт. Но они не просто ходили, они с некоторых пор закрутили любовь. Очень гармоничная пара: оба подтянутые, черноволосые, смуглые. Одинаково немногословные и гордые. Чуть угловатые - и тоже одинаково, будто их специально друг к дружке рубанком подгоняли.
Пришла и Алинка-блондинка. К ней любовь была у Глеба - только он не знал, на каком коне подкатить к главной красавице и умнице интерната. Хотя Глеб и сам ходил в первых учениках. По физике, математике, информатике ему вообще не было равных, на олимпиады ездил. Но внешностью и телосложением обладал самыми заурядными. Ничем не выделялся среди сверстников, его даже часто не замечали. Да и умом отличался только в компьютерных и смежных дисциплинах, в остальном - дуб деревом, как все нормальные люди. А вот Алинка...
Зеленоглазая Алинка-блондинка блистала противоправно-сногсшибательным экстерьером и неприлично-космической широтой дарований. Выдающихся талантов у неё вроде бы не обнаруживалось, но всё, за что б она ни бралась, давалось ей с удивительной лёгкостью. В Алинкин адрес чаще всего шутили, что уж её-то точно зачали в пробирке - из лучших в мире генов, отборных. Про родителей Глеба тоже говорили, что они не могли быть алконавтами, только космонавтами. Откуда б иначе его компьютерные мозги. Но всё равно Алинкины предки были заведомо круче...
Их интернат, как и ещё три с половиной сотни таких же, разбросанных по стране, работал по президентской программе "Дети нации". Финансовых средств хватало, по объёмам добыч лунного гелия-3 одни лишь Соединённые Штаты конкурировали с Россией, а остальные не мечтали и приблизиться к лидерам.
В интернатах жили, воспитывались и учились отказники вперемешку с детьми, зачатыми и выращенными в пробирке, из донорского материала. Решить демографическую проблему исключительно пробирками пока не планировалось. Ещё не пропала надежда обойтись "малой кровью": пристыдить коренное население, чтобы рожало детей само, наравне с пришлыми китайцами-кавказцами. Показать стране воочию, насколько ей нужны дети. Вот, мол, черти, глядите: правительство уже готово выращивать новые поколения без вашего участия. А вам лишь бы жировать на лунной жиле, пользуясь достижениями нашей космонавтики.
Донорский материал медики набрали у десятитысячного экипажа звездолёта "Русь", запущенного двадцать лет назад к Альфе Центавра. Одним выстрелом убивалось два зайца: дети-пробирочники получали гарантированно самые здоровые гены в стране, а эти гены, чьи носители улетали, возможно, навсегда, не оказывались потерянными.
Но никто из "детей нации" не мог узнать до совершеннолетия, кто он - отказник или пробирочник. Авторы программы позаботились о том, чтобы воспитанники интернатов чувствовали себя равными. А в каких муках неизвестности придётся расти детям космонавтов и алконавтов, видимо, никого не волновало.
Но уж Алинкины родители, как думали все в интернате, наверняка должны были быть не меньше, чем звёздными капитанами. Поэтому Глебу для уверенности в себе позарез нужно было знать, что его гены - тоже элитные.
Это Никите с Марьяной хорошо - им-то разницы никакой, несмотря даже на то, что вся их медицина - из одержимости вопросами размножения.
* * *
Раздолбай Мирон запаздывал. И мог вообще не явиться: последний год он что ни день, так за стену, таскаться по городским девкам. Обещал тоже придти, но неизвестно, не соврал ли. С него станется. Мирона последний год клинило капитально, и не только на сексе.
Шутки по поводу того, кто из интернатовцев мог оказаться пробирочником, а кто отказником, были делом привычным. Каждый мечтал узнать тайну своего происхождения, но никто не мучился ею всерьёз, - по крайней мере, никто не подавал виду. Как, например, Глеб. Один Мирон, хотя и притворялся, что тоже шутки шутит про своё предполагаемое происхождение, но говорил о нём настолько много и с такими ностальгическими вздохами, что ясно было видно: тоскует от неизвестности смертельно.
И даже в своих амурных подвигах он искал ключи к мучительному вопросу.
В этот день на большой перемене, подсаживаясь к столику в интернатовской столовой, он сообщил компании:
- Я точно мутант. Не знаю, продукт безумных экспериментов в пробирке или пьяного зачатия, но мутант. Иду вчера в городе по улице, на дискотеку, глазею по сторонам. Ну, вокруг русские-чеченки, китаянки-кореянки, молодые и старые... повсюду бабы, в общем. И о каждой я думаю одно и то же, обо всех одинаково: интересно, какого размера и цвета у неё соски? Я первый раз за собой подметил, а ведь на самом деле так уже давно! Вижу бабу и думаю: какие у неё соски? И пока не узнаю, нет мне покоя. Братцы, я мутант. Скорее всего, пробирочный. Экспериментальный образец универсального осеменителя...
Обычно с розовощекой морды юного ловеласа не сходила открытая, приветливая улыбка. Но сейчас по жизнерадостному румянцу расплывались пятна мрачной досады.
- Маньяк - спаситель нации! - заржала Алинка.
Ржать она умела.
Никита с Марьяной тоже заулыбались. Глеб поперхнулся.
- Вам смешно, - уныло пожаловался Мирон, - а мне грустно. Меня на всех не хватит, я помру. Зачем меня таким сделали?
- Ничего, - утешила несчастного Алинка. - Зато тебя наградят... посмертно. Но, может, у тебя раньше второе дыхание откроется.
- Хорошо бы. А то первое уже начинает закрываться. И ведь если б ещё бабы меня гнали, так нет же. Вчера после дискотеки водил одну в парк. Зло такое взяло потом... на неё и на остальных... закинул я ей трусики на дерево. И ушёл. Скотина, да? Ну а что она, как вы думаете? Сегодня всё утро звонит на мобильник, караулит, когда у нас уроки заканчиваются. Чтобы, значит, вчерашнее повторить. Я не понимаю, как можно терпеть такое обращение? А бабам хоть бы хны. Нет, прежде чем откроется второе дыхание, я с ними свихнусь.
- Может, не ты, а твои бабы мутанты? - поинтересовалась Марьяна. - А вообще странный ты, Мирон. Точно, видно, мутант. Такая популярность у женского пола! Тебе тут все пацаны обзавидовались. А он помирать собрался.
- Определённо мутант, - согласился с подружкой Никита.
- Вот! - обрадовался Мирон. - Я же говорю, а вы мне не верите!
- Он не мутант! - убеждённо возразила Алинка. - Он параноик. Хотя есть и ещё один вариант. Даже гораздо более вероятный, чем экспериментальный осеменитель. Ну не верится, будто с генами пробирочников мухлюют! А вот если, предположим, женщина отказывается от ребёнка, которым её наградил сексуальный маньяк...
Мирон испугался:
- Да ну! Я ж ни на кого не набрасываюсь! Наоборот, это они на меня лезут...
- А кто сказал, что сексуальный маньяк - не привлекательно? Хотя, вроде бы, маньячная наследственность чаще проявляется через поколение...
Мирон погрузился в пасмурную задумчивость.
Тут Глеб и решился. Пока никто другой не прервал гнетущую паузу, он предложил собраться вечером в их старой беседке: есть новости, которыми за столом не поделишься. Мирону отдельно сказал:
- И ты, смотри, приходи обязательно. Разговор будет долгим, но сделай себе испытание: продержишься вечер без баб или нет? Маньяк ты или не маньяк? Универсальный осеменитель или простой, нестрашный параноик?
Мирон обещал придти.
* * *
Но теперь Мирона не было, и после короткого спора решили его не ждать.
Алинка устроилась на скамейке спиной к саду, вальяжно закинула нога за ногу, разметала белые руки по деревянным перилам, золотые кудри - по точёным ключицам. Рядом тихонько присели в обнимку Никита с Марьяной. Глеб запрыгнул на перила, возвысившись над аудиторией, и, рассказывая, отколупывал щепки от перил, кидал в мох на стене. Ему было неловко глядеть на обнимающихся Никиту с Марьяной: если б он тоже мог решиться с Алинкой... но она такая умопомрачительная и неприступная. И как после стольких лет невинной дружбы взять и заговорить о любви? Эх...
Поговаривали, будто Глеб обладал особенным взглядом: пристально-проникновенным, цепким. Пускай сами по себе его глаза и были невыразительно тусклые, почти бесцветные, но взгляд - единственное, что выделяло Глеба в толпе и запоминалось людям.
Сейчас, однако, он старательно прятал глаза и временами запинался. Но завершил речь твёрдо и веско:
- ...Так что нужно только денег раздобыть - и я клянусь разузнать доподлинно, кто из нас дети космонавтов, а кто - алконавтов.
Никита с Марьяной молча переглянулись, пожали плечами и прильнули друг к дружке плотнее.
Алинка хмыкнула, поводя мушкой-завлекушкой на правой щеке:
- Раздобыть... Глеб, а как? Хотя знаю! Правда, придётся подождать. Но из Лунограда можно контрабандно провезти немножко гелия-3, затырив по карманам. Предварительно его украв на рудниках. Вот только где найти покупателя? Мда. Вся мировая экономика сидит на гелиевой игле, а кто купит-то? Нет, хорошо, что Мирон не пришёл, этот мутант-осеменитель точно загорелся б твоим бредом.
- Ничего не бредом! - раздражённо возразил Глеб. - Украв, хм. Нет, я понимаю, что криминальные наклонности, сам такой. Но чтоб настолько...
А со стороны деревьев послышался басок Мирона:
- ...Интересно, и чем этот мутант должен заразиться?
С виду нескладный и неуклюжий, Мирон лихим прыжком перемахнул через перила:
- Привет! Я не забыл, я просто объяснялся с той, которая с трусиками на дереве. Приходила к воротам, глупая. Но я сумел! Я - не маньяк.
- Рады за тебя... - буркнула Алинка.
- Так что за новости, Глеб?
- М-м... Ну что, всё заново рассказывать? Ладно, вкратце. Продвинутые интернет-программы сейчас пишутся интеллектуальными. Платные поисковики - именно такие. А интеллект - это не только логика, а ещё и эмоции. Чётко формулируем запрос по сайту "Детей нации". Проблема в том, что интересующая нас информация лежит в защищённом разделе. Ключи предоставляются детям из программы по достижению ими совершеннолетия. Что ответит поисковик? Что информация отсутствует. Соответственно, возьмёт с нас деньги только за обращение к системе. Копейки. А если сделать подряд сотню, тысячу запросов, запустить на полчасика программку, делающую тысячу запросов в минуту с разных адресов? Уж трояна-то, активизирующего хакнутые им посторонние компы, я напишу как-нибудь. Умный поисковик мигом скалькулирует, какие он несёт потери, отказывая в предоставлении данных, запрошенных тысячами юзеров. И попытается взломать защищённые файлы.
Глеб развёл руками:
- Ясное дело, на операции взлома поисковики специально не программируются. Но в любой интеллект-программе возможности для обхода защиты заложены. Она ведь сама себе способна составлять вспомогательные программы, на то у неё и интеллект. Нужно лишь утопить её в запросах, чтобы она захотела убрать все преграды на пути к информации. В конце концов, на сайте "Детей нации" тоже принимаются пожертвования. И если мы попытаемся подкупить поисковую систему, то и она может поторговаться за информацию с интеллект-защитой сайта.
Мирон недоверчиво хмыкнул:
- Больно просто получается...
- Всё гениальное просто, - небрежно дёрнул плечами Глеб. - Интеллектуальные программы появились недавно, ещё никто не догадался использовать их в качестве автоматических хакеров. Я смотрел в описаниях, перерыл кучу журналов: о проблеме возможной коррупции в среде интеллект-программ нигде ни полслова. Нет проблемы - невозможно с ней бороться. А проблемка-то есть...
- А ты уверен?
Глеб развёл руками:
- Пока не проверишь на практике, невозможно сказать точно. Но теоретически - сто процентов, подкуп сработает. Я тут объяснял ребятам блок-схемы на пальцах, но это долго...
- Особенно для тупых, как я. Ладно, поверю на слово. Деньги нужны, да? Много? И где их брать?
- Нужно много. А где их брать, я хотел спросить у вас. Деньги не компьютеры, в них я плохо понимаю.
Мирон задумчиво почесал в затылке.
Марьяна предложила:
- А можно с Мироновых баб оплату услуг требовать. Озолотимся! Чего универсальный осеменитель забесплатно трудится? Что за благотворительные акции, ёлки-палки?!
Алинка начала ржать.
Мирон печально покосился на неё и сказал:
- Нет, с баб денег брать не будем. Лунный гелий тоже пусть пока живёт. Будем трясти туристов. А что? Мало мы забесплатно нафольклорничали, зря столько призов наполучали? В шоу-бизнес нас не пустят, конечно, да и кому мы там нужны. Но по Старому Арбату в прошлом году не гуляли? Помните, как там латиносы зажигали? Толпа только так отстёгивала червонцы. Вот и мы выйдем с балалайками и ложками, мальчики в косоворотках, девочки в сарафанчиках... нашей супермодельной Алинке-блондинке дадим шляпу в руки: накидают чего-нибудь, будьте уверены. Как такой красотке не накидать? И накидают побольше, чем латиносам. На Арбате ж одни туристы. Они едут в Москву смотреть на латиносов? Местная экзотика гораздо интереснее!
- Как будто с Арбата нас не погонят, - усомнился Глеб. - Да нас и в Москву не выпустят. На экспресс надо садиться ночью. А утром - построение в интернате.
- Это проблема, - согласился Мирон. - Но решаемая.
Алинка возразила вслед за Глебом:
- Ага, решаемая. Сто пудов, на Арбате тот же шоу-бизнес, все места давно поделены. Только сунься - таких тебе накостыляют...
- Ну, надо ещё будет посмотреть. Я, например, сомневаюсь, что те латиносы ходят на Арбат как на работу. Но у кого-то есть другие варианты?
Вариантов больше ни у кого не нашлось. И Мирон начал строить планы:
- Алинке надо будет сарафан концертный обрезать покороче. За красивые коленки больше дадут.
- У меня над левой коленкой шрам, - попыталась увильнуть Алинка.
- Ничего, он маленький, - с ходу отмёл возражения Мирон. - Только добавляет пикантности.
Глеб плотоядно ухмыльнулся, пытаясь делать вид, что его ухмылка - конфузливая.
Мирон, ещё раз почесав затылок, объявил:
- Надо будет и эту жертву аборта привлечь... ложечника нашего, Витьку-гомункулуса. Остальных из ансамбля к чёртовой матери, а ложки нам не помешают. К тому же гомункулус - первый любимчик у Дашки Ивановны. А Дашка все свои ночные дежурства одно любовь крутит с охранником Жердяевым. Вот гомункулус и обеспечит нам тылы - Дарьей и её охранником. Кстати, Жердяева можно даже с собой взять, чтобы крышевал нас на Арбате. Ну, с ментами договаривался... он ведь тоже бывший мент, насколько помнится.
- Хорошая мысль, - согласился Глеб. - Но что мы Дарье с Жердяем врать будем?
- Чёрт их знает. Может, Витьку и озадачим? Гомункулус их струны должен хорошо знать, он Дашке как сын родной.
Мирон выглянул за беседку:
- Что-то совсем темно сделалось... Ого!
Тут же по фанерной крыше забарабанили первые капли дождя. Сверкнула молния.
- Бежим! - крикнул Мирон и рванул к интернату.
Марьяна с Никитой припустили вслед Мирону.
Глебу на мгновение показалось, что Алинка-блондинка не побежит, останется здесь, с ним наедине: поздним вечером они вдвоём в беседке, снаружи ливень с грозой... романтика...
Они встретились глазами. На секунду. А потом Алинка молча развернулась и побежала за друзьями.
В досаде Глеб пнул ногой перила. Напрасно, всё напрасно. Никакое знание о генах не поможет, не к чему его прикладывать.
Лило уже как из ведра.
* * *
Витька считался лучшим интернатовским художником, заведовал оформлением всех плакатов и стенгазет.
Однажды он рисовал плакат на тему "Детей нации". Слоган там был такой: "Будущее России растёт в пробирке". Директор интерната дал задание изобразить зародыша посимпатичнее, чем они есть на самом деле. Витька долго думал, как можно приукрасить действительность. В итоге изобразил зародыша эдаким сутулым культуристом с короткими ручками-ножками, зато с большой головой. Лицом, а в особенности дебиловатой улыбкой, зародыш сильно смахивал на художника: видимо, Витька не нашёл другой подходящей для эталонного человека модели, помимо собственной персоны.
Директору Николаю Степановичу плакат в целом понравился. Вывешивать его в вестибюле позвали Глеба с Мироном. Мирон зашёл в художественный класс, глянул на изображение и фыркнул:
- Ну и гомункулус!
Глеб присмотрелся, сверился с оригиналом, застенчиво стоящим в сторонке, и огласил, не подумав:
- Да это ж Витька! Только совсем засушенный.
Плакат так и не вывесили. А к неказистому и болезненному, склонному к сутулости Витьке намертво приросла кличка "гомункулус".
На самом-то деле как раз гомункулусы должны были б появляться из пробирок, а про Витьку все думали, что он - точно отказник. Такого хилого потомства невозможно ждать от космонавтов. Впрочем, жертвой аборта Витьку тоже продолжали дразнить. Но гомункулусом - чаще. Имея в виду неудавшийся эксперимент.
Витька и сам не сомневался в своём происхождении.
Поэтому уговорить его поучаствовать в атаке на сайт "Детей нации" стоило немалых трудов. Собралась вся компания.
Витька сначала твёрдо заявил, что ни за какие пряники не подпишется на их авантюру. Потом всё-таки выдал, старательно избегая Глебов цепкий взгляд:
- А что мне будет, если вам помогу?
- Ты неправильно спросил, гомун... гомик-петушок, - сообщил ему начинающий терять терпение Мирон. - Ты бы лучше поинтересовался, что тебе не будет, если поможешь...
- Подожди... - притормозил мутанта-осеменителя Глеб. - Витька, ну чего ты выделываешься, пацан ты или не пацан? Тебе наша дружба не нужна? Ведь ещё экзамены сдавать, тесты на компьютерах... всегда поможем! А хочешь, забирай деньгами свою долю заработанного на Арбате...
Витька изобразил задумчивую гримасу. Потом заявил, косясь на Мирона:
- А пусть он мне девку найдёт, раз я пацан. Только такую, чтобы без проблем и осложнений. И чтоб не смеялась.
- Мощно! - заржала Алинка. Но тут же осеклась, невинно прикрыла отвязные зелёные глазки длинными, ажурными ресницами.
Все остальные с надеждой посмотрели на Мирона.
Огласила мнение народа Марьяна:
- Мирон, надо посодействовать товарищу!
- Точно, - подтвердил Никита, - надо.
Мирон ошарашенно похлопал глазами, потом широко развёл руки:
- Да без проблем! И какой смех, Витя? Дело-то житейское...
- Только девку вперёд, - предусмотрительно потребовал гомункулус.
* * *
Через два дня Мирон всё устроил. Когда повёл Витьку на встречу с его первой женщиной, следом увязалась вся банда.
Это был субботний день, родители девушки уехали на дачу, оставив свободную квартиру. Но свидание было назначено на центральной городской площади, у памятника Александру Невскому. Тоже человек спасал нацию, между прочим.
Мирон с Витькой шли впереди, остальные деликатно толпились в нескольких шагах за их спинами.
- Вот она, - кивком показал Мирон, когда они осторожно выбрались на площадь. - Стоит у самого памятника. В кожаной жакетке и джинсовой юбке.
Гомункулус глаза вытаращил:
- Вон та квадратная, в чёрных сетчатых чулках? Вон та кривоногая каракатица?!
За их с Мироном спинами Алинка ностальгически протянула:
- А звали девушку Федей...
Потом она спрятала лицо за ладонями, развернулась и пошла прочь. Звуков рыданий или смеха не доносилось, но Алинкины плечи ходуном ходили.
Глеб задумчиво посмотрел ей вслед, потом перевёл взгляд обратно на каракатицу у памятника, и его передёрнуло.
Мирон наставительно произнёс:
- Ты, Витька, что-то сильно разборчивый. А я тебе так скажу: ты ни сейчас, ни вообще по жизни особенно не перебирай. Иначе так век и прокукуешь, погрязши в целомудрии. Люби всех подряд - бог увидит и пошлёт красивую. А девушку зовут не Федей, а Леной. Она, может, на лицо не очень, зато добрая внутри. И душевная. И там, где надо, у неё всё устроено как положено. Я сам проверял. Давай, не дрейфь, космонавт. Пошёл, я говорю!
Марьяна подтвердила:
- Точно, Витька. Сам рассуди: ну какие тебе фотомодели, они ж смеяться будут, а ты комплексовать. Хорошая девушка Лена - лучше не придумаешь для первого раза.
- Мирон правильно всё устроил, да Мирону ж и правда лучше знать, как надо, - толкнул Витьку в спину Никита. - Давай, жми на газ. Мы верим, марку нашего интерната ты не уронишь!
- Ага, - кивнул Мирон. - Смотри Витька, чтоб мне за тебя не краснеть. Не посрами седин...
И гомункулус пошёл на Лену. Куда ему было деваться?
Глеб осторожно поинтересовался у Мирона:
- Слушай, а это не та, у которой трусики на дереве?
- Нет, ты что... - отмахнулся Мирон. - Та совсем дура, а Ленка - нормальная девчонка. Вот увидишь, гомункулус ещё спасибо скажет.
И гомункулусу действительно понравилось. Вечером, допущенный в священную беседку, он делился впечатлениями:
- А она классная оказалась! С ней и поговорить можно. И завтра мы с Леной в кино идём.
- Слушай, молодец! - радовались за Витьку. - Вот видишь, а ты нос воротил. Мирон какую попало под друга не подложит. Своё дело знает! Глядишь, ещё и женишься на Лене...
Витька-гомункулус смущался, краснел, но был чрезвычайно доволен собой и жизнью. И даже практически не сутулился.
Потом, когда радости поутихли, у счастливого гомункулуса поинтересовались, чем можно подкупить Дарью Ивановну, чтоб она посодействовала налёту на Арбат.
- Не знаю, - сказал Витька. - Дарья, конечно, добрая и своя в доску. Помочь может. Но если сказать ей всё как есть, то нет, на такое она не пойдёт. Хотя и не заложит, наверное... да нет, наверняка закладывать не станет. Но в остальном сделает всё, чтобы помешать. А как и о чём ей соврать - не знаю.
- Жаль, - посетовал Глеб. - А мы на тебя надеялись... Ну ладно, давайте вместе думать.
Стали думать. Первым, конечно, подыскал вариант Мирон.
- А помните, - сказал он, - как наша принцесса...
Тут он многозначительно покосился на Алинку, разумеется.
- ...Помните, как наша принцесса в детстве больше всего жалела не о том, что у неё родителей нет, а об отсутствии бабушки? Бабушка завещала бы Алинке фамильные драгоценности, которые носила бабушка бабушки, а прабабушка той прапрабабушки в этих драгоценностях танцевала на балах в каких-нибудь Дворянских Собраниях или на Императорских Приёмах. Давайте соврём, что хотим осуществить Алинкину мечту, заработать ей на фамильные драгоценности? В подарок от нашего интерната? Принцесса она у нас или не принцесса?!
- Ну вот ещё! - возмутилась Алинка. - Придумал, мутант маньячный... Мало ли о каких глупостях я в детстве мечтала. Смешно. Да и на нормальные драгоценности одним концертом на Арбате не заработаешь. Даже десятью.
- Нормальные... - буркнул Мирон. - Запросы у вас, у прынцесс...
Глеб предложил:
- А давайте скажем, что хотим собрать себе на августовский тур в Луноград: на карманные расходы. Чтобы там и на дискотеку сходить, и коктейли в баре заказать... молочные. А то ведь в интернате много не дадут.
- Это хороший повод, - согласилась Алинка. - Только мелковато для того, чтобы в Москву рвать на заработки. Дашка Ивановна скажет, можете в июне-июле здесь куда-нибудь устроиться подработать.
- Как пить дать, скажет, - согласилась Марьяна. - Нужно врать, что деньги мы хотим собрать для Фонда Восстановления Лесов Амазонии. Цель наша благородная... дать кислород задыхающейся планете.
- Угу, - кивнул Мирон. - Цель, конечно, благородная. Только в припадок такого благородства у нашей банды даже Дарья не поверит.
- Надо врать, что деньги нам нужны на платные подкурсы в Космическую Академию, - заявил Никита. - Это не глупости и не блажь, на такое дело нормальный воспитатель и собственных денег подкинет.
- Да, вариант, - согласилась Алинка. - Только я что-то ни от кого из вас не слышала, чтобы он в космос рвался.
- А ты? - поинтересовалась Марьяна.
- Я - да. Но кроме меня - кто?
Глеб удивился:
- А ты, что ли, правда в Космическую Академию мылишься?
Он до сих пор об Алинке такого не знал.
- Хочу попробовать, - подтвердила Алинка.
Глеб задумался.
Глядя на его омрачившееся лицо, Мирон хохотнул:
- А вот и ещё один кандидат в космонавты! А что? Об Академии мечтает Алинка - она и нас убедила, нам тоже с нею захотелось. Никита с Марьяной - на медицинский факультет, остальные - тоже куда-нибудь, нужно только придумать, куда. Мы дети космонавтов, в конце концов, или как? Звёзды зовут! Ура, товарищи, ура!!!
- Идиот, а не осеменитель... - поморщился на него Глеб. - Ладно, как вам такое предложение: говорим, что хотим собрать денег для Амазонии, а заодно - и себе на Луноград. Благородный порыв с корыстным подтекстом. В него можно поверить, по-моему.
- О, точно! - просияла Алинка. - Типа, мы такие хитрые, да? Мне нравится! Дарья тоже умилится и нам поможет. Тем более, мы ж будем с Витькой. Она уже ради того, что её любимца в самую крутую интернатовскую банду взяли, расстарается на радостях. И своего Жердяева привлечёт.
На том и сошлись.
* * *
Уговорить Дарью оказалось даже легче, чем надеялись. Она действительно умилилась их "хитрости" и действительно очень обрадовалась за гомункулуса, внезапно нашедшего друзей, настолько авторитетных среди сверстников. К тому же Дарья, одинокая, ещё довольно молодая шатенка, и по характеру была доброй и мягкой, всегда с удовольствием помогала интернатовцам. Старалась, чтобы в их жизни тепла и радостей было побольше. Её любили здесь, доверялись ей, и она всегда оправдывала доверие и любовь интернатовцев.
Согласился помочь и Жердяев, даже сам вызвался сопровождать компанию на Арбат.
Ехать наметили сразу после последнего звонка, ждать оставалось недолго. Настроение было эйфорическое.
Как вдруг в общую бочку мёда внёс свою долю дёгтя ложечник Витька-гомункулус.
Был восстановлен прежний обычай каждый вечер собираться в беседке за садом - и даже Мирон являлся регулярно, временно притормозив на амурных фронтах. Витька тоже старался не пропускать встреч, хотя и продолжал встречаться с Леной.
Вечером накануне последнего звонка на посиделках в беседке присутствовали все. Оставалось два дня до запланированной поездки на Арбат. Жердяев уже ездил в Москву на разведку и сказал, что всё нормально, свободные места есть, он одно присмотрел и даже поддержкой тамошней милиции заручился - недорого.
Предвкушения рвались из души, как шампанское из бутылки. Вместе с тем, близость правды пугала.
Нервно шутили о том, у кого каким окажется происхождение, соотносили его со своими планами на взрослую жизнь. Помалкивал один Витька, застенчиво улыбаясь. Его старались не трогать. Как-то неловко было дразнить нового товарища родителями-космонавтами (ну откуда у него такие), а дразнить родителями-алкашами - даже подло.
Всё-таки Мирон не сдержался, подколол:
- Жаль, Витьке не интересно, что у него за папаши-мамаши. Глеб, а может, и не будешь смотреть, от кого он народился?
Все выжидательно притихли.
Витька усмехнулся:
- Да можно и не смотреть. Знаете, не хочу вас заранее расстраивать... но и вам украденное знание радости не принесёт. Попомните мои слова: кем бы ваши родители ни оказались, вы всё равно окажетесь разочарованы.
- Почему? - спросила Алинка.
- Да потому. Ну, пусть даже вы тут все дети космонавтов. Что это меняет? Пробирочники или нет, а всё равно мы все здесь - отказники. Мы всё равно одинаково ущербные и убогие. Всё равно наши родители - фикция. Были фикцией, фикцией и останутся. Никого нет у нас за спиной. Ну, поставите вы туда по призраку. Что изменится? Может быть, станет даже хуже. Сейчас мы хотя бы не знаем, чего оказались лишены, что потеряли. А потом будем знать. Может, это окажется ещё тяжелее.
Витька высказался - и в беседе стало тихо.
Но потом Мирон махнул рукой:
- Ерунда. Конечно, ничего не изменится. Но незнание хуже.
Марьяна, не переставая обжиматься с Никитой, промурлыкала:
- А вот нам двоим вообще всё равно, кто там были наши родители, да и были ли... просто любопытно чуточку. А по большому счёту - нет разницы. И они нам не нужны. Совсем.
Алинка согласилась, - правда, голосок у неё прозвучал с хрипотцой:
- Я тоже давно плюнула. Знать бы, конечно, хотелось... Но на самом деле, какое мне дело до родителей, кем бы они ни оказались?
- Вы не понимаете! - воскликнул Витька. - Дело-то есть! Только оно не в том, кто наши родители, а в том, что их нет и не будет... да и не было. И уже ничего не изменить. Вот вы, наверное, за собой и не видите, а я давно подметил одну показательную деталь: у нас тут никто улыбаться не умеет. Дарья - умеет, Жердяй - умеет. Лена моя умеет. А из нас - никто. Почему, вы думаете?
- Как это улыбаться не умеет? - удивился Глеб. - Тут, Витька, ты чушь порешь. А, к примеру, за что бабы любят Мирона, если не за подкупающую улыбку?
- Жалко им его, вот и любят. Улыбка... Вон Никита с Марьяной на физиологический факультатив со мной ходили, не дадут соврать. Есть в физиологии такое понятие, "улыбка Дачена". Названа так в честь учёного, который её описал. Улыбку Дачена ещё в прошлом веке изучили. Она получается только когда одновременно активизируются большая скуловая мышца и круговые мышцы глаз. Улыбки бывают разные. Вежливая, снисходительная, добродушная, ироническая, заискивающая... А настоящая улыбка искреннего счастья одна - Дачена. Все остальные легко имитировать, а эту - очень трудно, даже не всем профессиональным актёрам под силу.
Оратор от переполнявших чувств поднялся:
- Я никогда не видел улыбку Дачена ни у кого из наших. Ни у Мирона, ни у Глеба, ни, тем более, у Алинки-блондинки, у неё и близко нет ничего похожего. Даже Марьяна с Никитой гримасничают, а не улыбаются. Что говорить об остальных? И я тоже не умею улыбаться. Не было у нас мам и пап, чтобы нас научили. А теперь поздно. Счастливым улыбкам люди обучаются только в младенчестве.
Договорив, Витька ссутулился и быстро вышел из беседки. Все молчали, обескураженные его заявлением. То ли он придумал над ними подшутить, то ли нафантазировал себе что-то, то ли действительно... Ведь и правда, кому из них было знакомо чувство настоящего, безоглядного счастья? Каждому подумалось, что, наверное, никому...
Вишни в саду давно отцвели. Зато все деревья играли в закатных отблесках сочными красками свежей, весёлой зелени.
Отойдя на несколько шагов гомункулус обернулся. И поставил всей банде окончательный диагноз:
- Никто из нас не знает, что такое счастье. И потому никогда его не найдёт. Хотите - узнавайте про родителей, хотите - нет. А судьба наша от того не изменится. И ничего хорошего нас одинаково не ждёт. Будущее России, как же. На Луне будущее России, называется гелием-3. А мы - так... боковая тупиковая ветвь. Заранее знаю, что с каждым будет, можете смеяться. Только не обижайтесь, если сбудется. А оно сбудется! Как на ладони вижу нашу судьбу. У мальчиков впереди запойное пьянство, у девочек нелегальные аборты, у тех и других - карьерные неудачи и разводы, возможно, тюрьма. Даже Марьяна с Никитой разбегутся, едва за ворота интерната выйдут. И пойдут в разнос, как и остальные, хоть пробирочники, хоть отказники. Все мы одинаковые. А в итоге светит каждому одинокая старость в приюте для престарелых, если кто-то до старости дотянет. Я - вряд ли. Эх!
Витька махнул рукой и скрылся среди деревьев.
И никто в беседке ничего не стал говорить на тему его выходки. Чёрт знает, что можно было сказать. Стали обсуждать репертуар. Настроения ощутимо убавилось. И сделалось невыразимо страшно оказаться разочарованным любой правдой.
* * *
В Москву ехали волнуясь, то помалкивая, то повторяя на словах и пальцах репертуар. Один гомункулус дрых без задних ног, ни на кого не обращая внимания. Остальным только под утро удалось вздремнуть по полчасика.
А возвращались - веселясь и ликуя. Для Жердяева разыгрывали предвкушения, как будут тратить заработанное в Лунограде, и от игры заводились ещё сильнее. На ушах по поезду ходили.
Концерт удался на славу. Заработали столько, что Глеб предложил и правда половину отвалить Фонду умирающей Амазонии. Чтобы Дарья ничего не заподозрила. Все с ним легко согласились.
Да и в целом всё прошло как по маслу. Местечко им Жердяев подыскал то, что надо, очень выгодное: довольно широкая площадка на булыжной мостовой, где и развернуться можно, и для публики пространство оставалось. Вышли, достали инструменты. Мирон звучно объявил на русском и на английском:
- Внимание, внимание! Москвичи и гости столицы, леди и джентльмены, дамы и господа! Впервые на Арбате и всего одна гастроль! Московитские аборигенские песни и пляски! Икра, водка, дудка, балалайка! Русский турбо-фолк как он есть!
И грянули... Мирон и Никита - на двенадцатиструнных электробалалайках, Марьяна - на акустической дудке-свирели. Витька-гомункулус - своё знаменитое шоу на ложках с жонглированием. Глеб - синтез-гусли и вокал. Алинка - бубен.
Ну и гвоздь программы, естественно: Никитин с Мироновым напеременку выход вприсядку и заводные Алинкины пляски в мини-сарафанчике, серебряном кокошнике. Впрочем, и остальные не сильно отставали.
В Кремлёвском Дворце и на этнофестивалях они так не зажигали, настолько угарного турбо-фолка не показывали. Какой вообще может быть турбо, непредсказуемый и безбашенный по определению, в официальной программе?
Мигом толпа собралась, фотовспышки так и замелькали. Где вы так запросто увидите и услышите настоящий, живой турбо-фолк, ещё и русский?
Русских среди публики - раз, два и обчёлся... Как, впрочем, и зарубежных представителей вымирающей белой расы. Зато французские арабы, немецкие турки, американские афролатины, азиаты всех сортов - друг на дружку лезут, чуть не затаптывают. Лишь бы в партер выбиться.
Успех был невероятный. Алинке даже не пришлось со шляпой к публике выходить - большерукий Жердяев едва успевал рассовывать купюры с мелочью по рюкзакам, чтобы на мостовую не сыпались. Алинка только раз и понесла эту шляпу, широкую, глубокую, соломенную, когда Глеб в завершение концерта затянул свои авторские вариации на "Чёрного ворона". Поёт - вековечной русской тоской заливается. Выворачивает публике душу предсмертным тусклым взглядом погибающего в чистом поле солдата... ну а для тех, кто русским языком владеет достаточно для понимания авторской турбо-версии, - не вольного героя-казака, а молодого безвинного острожника, что ещё беспросветнее и пронзительнее.
Собственно, всё представление артисты отработали будто в упоении невыразимой тоской по непрожитой жизни.
Странный кураж объяснялся просто. Им хотелось успеха, для которого требовалось устроить публике весёлый и красочный музыкальный праздник, что было знакомо и почти привычно. Но на этот раз требовался успех не простой, а финансовый. А после внушений гомункулуса стало казаться, что блеск настоящего веселья и праздника - из другой реальности, чужой, той, где люди умеют улыбаться и быть счастливыми. Хоть из шкуры лезь, твоя интернатская радость жизни будет наигранной, принуждённой, через мрак на сердце. Как, например, на каком-нибудь пире во время чумы. Но и отказаться от попытки заработать было невозможно, раз уж настроились. Поэтому теперь, на Старом Арбате, они откровенно валяли дурака, справляя беззастенчиво-отвязные поминки по всем несбыточным праздникам пропащей жизни. Лезли из шкуры в охотку, и шоу у них получалось отчаянным, бешеным.
Чувство внутреннего надрыва передавалось публике. А так как артисты ещё и по-настоящему умели играть, петь и танцевать, неожиданный и феерический балаган ошеломлял.
Надрыв достиг пика к финальным вариациям Глеба, и "Чёрным вороном" вырвался на волю, полетел над толпой, выбивая из реальности в нечто бесповоротно непостижное.
Тут уж купюры от цветного интернационала хлынули в шляпу к русской красавице в обрезанном сарафанчике настоящим потоком...
В общем, денег заработали более чем достаточно.
А хакерские скрипты с троянами у Глеба уже были наготове.
* * *
На следующий день перевели деньги на виртуальные счета, и после обеда Глеб занялся атакой на сайт "Детей нации". Прямо с компьютерного класса интерната - а какая разница? Если распознают атаку, то вычислят и компьютер взломщика. А тогда, хоть новый покупай, Глеба вычислят запросто.
Дожидались вестей от него в беседке. Атмосфера была нервная. Мирон безостановочно бегал туда-сюда. Алинку мелко трясло. Никита с Марьяной совсем друг дружку замацали. Один Витя-гомункулус был спокоен как танк.
Временами молчали, временами начинали говорить о всякой ерунде, вроде шашней Дарьи с Жердяевым, Лунограде или цветных особенностях староарбатской публики. Темы обрывались на полуслове, словно каждый раз все в какой-то момент вдруг забывали, о чём шёл разговор.
Потом Мирон выбился из сил от своих эволюций. Рухнул на скамейку и удручённо заявил:
- А знаете, Витька прав. Ерунда всё это. И не нужны нам никакие знания о родителях. Всё равно их у нас не было и не будет, одни пустые фантазии. Лучше б мы правда купили драгоценности для Алинки, чем такие деньги зря тратить. Ну неужто не хватило бы?
Алинка пожала плечами:
- На что-нибудь скромное, современное могло бы хватить, наверное. На коллекционные драгоценности, которые действительно можно было бы считать фамильными, наверное, маловато. Впрочем, какая разница. Зачем мне эти драгоценности?
- А знание о родителях тебе нужно?
- Не знаю. Уже правда не знаю! Даже не знаю, что лучше: быть рождённой естественным образом, но от каких-нибудь алкашей, которым дети не нужны, или от космонавтов, но в пробирке. По-моему, здесь что не хрен, то редька.
- А это так и есть. Вот потому Витька и прав... Никакой вариант не принесёт нам радости. Мы вообще не умеем радоваться. Не знаем, как быть счастливыми. Не зная - и не будем. Вот казалось бы... Ну что не жить, не радоваться, а? Где преграда нашему счастью здесь и сейчас? Сиди, например, мучайся загадкой о размерах и цвете сосков Алинки, принцессы круче которой нет и быть не может. Какие они у златовласки: большие или маленькие, розовые или коричневые? Сиди и мучайся! И будь счастлив - разве не счастье жить такой загадкой? Ан нет...
Алинка обречённо перевела дух, встряхнула золотыми косами:
- Дурак ты, Мирон. И представления о счастье у тебя дурацкие... Я, вот, на самом деле уже расхотела в Космическую Академию. Знаешь, почему? Хочу выйти замуж, нарожать кучу детишек... большую-большую кучу. И чтобы все улыбались! Я всегда о детях мечтала - а сейчас ещё сильнее прежнего. Так что Витька врёт.
- Ага, - поддакнула Марьяна. - На то он и гомункулус! Мы с Никитой тоже мечтаем нарожать и вырастить побольше ребяток, мальчиков и девочек. И ещё с детских домов взять на воспитание, чтобы у них тоже были папа с мамой. Не будет никаких пьянств и абортов! Нипочём не будет...
Никита уверенно и твёрдо подтвердил:
- Витька врёт!
Мирон печально вздохнул:
- А по-моему, не врёт. Мы ведь сейчас только мечтаем. Я тоже, кстати. Но жизнь никогда не складывается подобно мечте. Иначе б и детских домов никаких не было, и нас, отказников с пробирочниками, никогда не случалось. Кто мечтает бросать детей или быть донором генов? Скажите мне, кто? Так откуда они тогда берутся?! То-то и оно...
Разговор снова оборвался, но теперь уже просто потому, что возражать Мирону было трудно, очень трудно, но и соглашаться с ним - невозможно.
Наконец, пришёл Глеб. Выглядел он растерянно, чуть не побито. И делиться информацией не торопился.
После долгого молчания Мирон выбросил белый флаг:
- Ну что?!
Глеб помялся и начал каяться:
- Ну, значит, так. Подумал я, подумал, и решил... А оно нам надо, знать о родителях, которых не было?
Тут он повёл по компании своим феноменально убедительным взглядом:
- В общем, простите, ребята. Я решил потратить деньги на другое.
И все облегчённо перевели дух: будто камень с плеч свалился!
Странно, но все действительно оказались только рады, что своего происхождения пока что не узнают. И секрет их радости заключался ничуть не в проникновенности Глебова тусклого взгляда. Страхи отодвигались на неопределённый срок - и это было замечательно.
Тем не менее, Мирон поинтересовался:
- Ну и куда дел деньги? Родители-то, чёрт с ними. Просто любопытно.
- Да понимаете, дело в том... - неуверенно начал Глеб. - В общем, атаковать через подкупленный поисковик можно ведь не только закрытые базы данных. Например, в виртуальном казино для определения выпавшего номера на рулетке используется генератор случайных чисел с внешним источником энтропии. Но генератор - это всегда программированный алгоритм с конечным числом параметров, которые системе, естественно, известны. А так называемая энтропия - всего лишь какой-нибудь термодинамический процесс, считывающийся той же самой системой. Находясь внутри системы, зная ключи-параметры генератора и время совершения очередного хода, можно запросто просчитать и мнимую энтропию. Случайных чисел вообще не бывает, они могут такими только выглядеть со стороны. И если правильно спросить поисковик...
Объяснения Глеба, конечно, оказались подобными китайской грамоте. И первым не выдержал Мирон:
- Чёрт возьми! Тебе сделалось мало того, что мы заработали?
- На фамильные драгоценности для Алинки - мало, - с неловкой улыбкой ответил Глеб. - Почему-то Витька сказал, что среди нас Алинка-блондинка улыбается самой несчастной улыбкой. Но её маленькую мечту, единственную среди всех наших, можно было б осуществить. Я посмотрел по сайтам. Есть разные драгоценности, новоделы не особенно дороги. А вот настоящие раритеты, работы старых мастеров...
Алинка возмутилась ещё сильнее Мирона. Аж со скамейки вскочила, размахалась красивыми белыми руками, как лебедица общипанными крыльями:
- Ну ты даёшь, Глеб! Слетел с катушек окончательно?! Нет, я думала, один Мирон параноик, а оказывается, здесь совсем дурдом. Психбольница! Да как бы я стала носить драгоценности, купленные на общие деньги - на деньги, которые мне не принадлежат?!