Мы только что расстались с подругой, студенткой геологического. До дому - рукой подать. Ночь ясная и морозная. Мои тонкие капроновые колготки совершенно остекленели на холоде и вмерзают в кожу, но кто захочет напялить на себя то утепленное уродство, которое считается нормальной зимней одеждой для женщины в родном отечестве середины шестидесятых?
Туфли-лодочки тоже не по погоде и сильно скользят. Шубейка на рыбьем меху лишь притворяется, что греет, но - какое это имеет значение? Какое значение имеют все эти мелочи, если я слышу хохот звезд?
Круглолицая луна - вот она, близко. Можно, при желании, влепить ей пощечину или погладить дуреху по щеке. А звезды - далеко. Они пляшут свой нескончаемый шальной танец, они подмигивают мне. Они хохочут.
Где-то два чудака уговаривают лаборанта перестрелять голубей, которых они считают виновными в том, что установленная на крыше сверхчувствительная антенна барахлит, издавая невнятный шум. Артефакт, наводка, как им кажется. А причина - злосчастные голуби, замусорившие антенну диэлектриком - толстым, белым слоем своего гуано. Чудаки еще не догадались, что слышат не голос дерьма, а хохот звезд.
В театре еще один чудак смешно и нелепо падает, споткнувшись на ровном месте.
Растерянно смотрит подруга на распростертого на полу будущего автора теории "Черных дыр". Он уговорил девушку послушать вместе Вагнера, хотя она предпочла бы Брамса, и вот, лежит теперь, настигнутый АЛС и улыбается странной своей улыбкой. Он слышит хохот звезд.
Где-то серьезный физик вспоминает слова любителя Вагнера о реальности отрицательного времени и недоверчиво качает головой. Он ничего не слышит. Через много лет он напишет книгу, в которой подвергнет сомнению способность времени двигаться в обоих направлениях.
А я... я просто, разогнавшись, скольжу тонкими подошвами своей, не соответствующей сезону, обуви по сверкающей ледяной дорожке и, запрокинув голову, слушаю хохот звезд.