То ли бедность, то ли тяжкий труд, то ли слабость здоровья, то ли годы вдовства, то ли все это вместе привели нестарого еще хасида на смертный одр. "Не насытился я днями жизни, но вот, истекают они." - с горечью думает еврей, ворочаясь с боку на бок на жестком своем ложе. Он вспоминает детство и юность, женитьбу и рождение сына, череду одинаковых лет, болезнь свою.
У постели отца сидит сын его Давид, или попросту Дуди, и с жалостью смотрит на больного. "Слушай мое слово, Дуди." - Едва слышно и с трудом говорит умирающий. - "Я и матушка твоя, мир праху ее, всю жизнь прожили в бедности и не много видели радостей. Оба мы люди малограмотные, и большим умом Господь не наделил нас. И думаю я, сын мой, чтобы счастливо жизнь прошла, в семье обязательно должны быть богатство и ум. Достоинствами этими может обладать один из супругов, или оба вместе, или у одного - одно, у другого - другое, это не важно. Главное, чтобы благодать эта была. А ты, Дуди, уж не взыщи, и достатком и умом следуешь родителям своим. Из этого поймешь, какую жену тебе надобно для счатья."
***
Жалеют хасиды сироту Дуди. Помогают. Кто добрым словом, кто на субботнюю трапезу пригласит, а кто и заработать даст. Больше всех печется о парне раби: говорит, что нужно профессией овладеть, и, конечно, жениться. А еще цадик мечтает усадить Дуди за книги, чтобы учил Тору, набирался ума. Тот, однако, не спешит следовать словам наставника.
Дуди парень видный. Даже очень. Высокий, широкоплечий, светлые кудри, голубые глаза. Нравится ему одна девица. Веселая такая, все хохочет. Правда, она не из красавиц. Правда, она из бедной семьи. Но юному сердцу не прикажешь. Нравится. Или даже влюблен. Не раз уж Дуди думал, не обратиться ли к цадику, чтоб помог со сватовством, но всякий раз откладывал просьбу: девица к нему равнодушна, должно быть, кто-то другой поселился в ее мечтах. Банальная история.
***
На главной улице городка стоит дом местного богача. И живут в этом большом доме, кроме прислуги, трое: отец, то есть сам богач, мать, то есть жена богача, и их дочь по имени Михаль. Единственное дитя в богатой семье. Ничего не жалели родители для своего чада. И вознаграждением их родительскому рвению и безмерной любви стала ответная любовь необыкновенной во всех отношениях юной Михаль. Преданная, заботливая, доброго нрава и собой недурна. И не в последнюю очередь радовала она мать и отца проницательностью ума. А уж про образованность и говорить нечего. Одним словом, на плечах родителей лежит приятная забота - найти дочке достойного жениха.
Случилось как-то Михаль быть на ярмарке. Там впервые она увидала Дуди. Другой раз столкнулась с ним на улице. Дуди заметил красиво одетую девицу. Заметил также, что и она его заметила. Однако, прагматизм говорит ясным языком очевидного. Простой парень не стал занимать свои мысли фантазиями о дочери первого в городе богача. И забыл о ней.
А Михаль не забыла высокого белокурого и голубоглазого красавца. Сохнет по нему. Потеряла аппетит, похудела, книги - в сторону, подушка мокра от девичьих слез. Родители в тревоге: что случилось с дочкой? Наконец, Михаль призналась матери.
Что тут скажешь, беда пришла в дом. Мать умоляет дочь отступиться - нет результата. Отец говорит с ней, с безрассудной - не помогает. Оба родителя разом втолковывают ей очевидные вещи - все напрасно. Ответ дочки прост и убивает родительский здравый смысл: "Люблю его, не жить мне без него!" Здравомыслие наше подвержено случаю, как и мир вокруг нас. Вопрошает отец: "Где ее благоразумие, где ум ее? Возмутительное сумасбродство! Выпороть девчонку!" Но в ужасе кричит мать: "Боже нас сохрани от такого варварства!" Вообще, родительница стала менее тверда, чем ее непреклонный супруг, когда сама поглядела на дочкиного избранника.
Что решено на Небесах, то непременно свершается на земле. "К свалившемуся на меня счастью прибавляется спокойная совесть - я выполняю завет отца." - думает Дуди.
***
Итак, Дуди и Михаль - супруги. Не такого мужа хотели для своего единственного чада богатые родители. Теперь утешаются мечтою о том, что, Бог даст, откроются у зятя незримые ныне достоинства, и произойдет чудо, и прославит безвестный сирота их семью и умножит ее достояние. Мечты о будущем подслащивают горечь настоящего. Они хороши и полезны, если только не забывать, что они - мечты.
Пытливый и беспокойный ум Михаль требует деятельности. Веря в грезы и желая угодить непутевой, но от этого не менее любимой дочери, богач помогает молодым супругам открыть небольшую торговлю: галантерея, материя, дамское платье. Он же преподает первые уроки коммерции начинающим торговцам. Нет ничего бескорыстнее родительской любви.
Хваткая она, эта Михаль. Любое дело в руках горит. Не добавить ли к первым успехам торговлю оптом? Куда как прибыльнее. Тут, наконец, и для Дуди нашлось достойное применение. Разъезжает по городам и весям. Подешевле купить, подороже продать - немалое искусство. Товар у Дуди такого рода, что дела он имеет все больше с особами прекрасного пола. Коммерческий успех сам в руки идет к молодому с иголочки одетому красавцу.
Зерно зла, как всякое зерно, ежели попадет в добрую почву, может прорасти.
А дома царит любовь. Михаль счастлива. Народились детки. Не столько на домашних учителей, сколько на себя надеется молодая мать - сама учит, сама воспитует. Есть ей, что детям передать. Дуди на ребятишек меньше влияет. Во-первых, он часто в отъезде, а во-вторых, не мужское это дело. У стариков на сердце потеплело. Кажется, все будет хорошо.
***
Беда грянула не вдруг. Она притаилась. Она подкрадывалась. Она откусывала своими острыми зубами незаметные маленькие кусочки от пирога хрупкого счастья.
Еще банальная история. Дуди ездил далеко и надолго. И дела у него, как сказано, все с дамами. Попался в сети: смуглянка, красавица. И компания у нее веселая - молодые купцы да офицеры. Приняли еврея, как своего. Трактиры, цыгане. Богатый еврей щедро платит. И на возлюбленную свою не скупится. А та, как на грех, золотые серьги предпочитает серебряным, жемчужные бусы - стеклянным, и все в том же роде. Банальное неуничтожимо, и его труднее всего избежать.
Михаль - главный пункт надвигающейся катастрофы. Разве женщину обманешь? Тем более любящую. И убежденную в том, что любимую. Молчит Михаль, не подает виду, что догадывается. Только вновь, как в годы девичества, подушка мокра от слез. Горе есть, а мысли о мести нет.
Беда в доме богачей празднуется широко. Любоваться страданиями сильнейшего - это счастье, доступное всякому. Торжествующе ползут радостные слухи. С сочувствием и тревогой спешат доброжелатели донести новости до Михаль и ее стариков. Обманутая жена держится стойко. С отцом и матерью видится редко, говорит с ними наспех - боится услышать вопрос или намек.
Цадик сам пришел в дом к Михаль и без обиняков сказал, что ему все известно, и спросил чем можно помочь. Да ведь это и долг его первостатейный - увести еврея от греха, вернуть заблудшую душу в родной стан. Так и вере отцов изменить можно, Боже сохрани нас от такого несчастья. А Михаль в ответ: "Спасибо, раби, на добром слове. Обещаю, я сама с бедой справлюсь. Прости мне мою дерзость, раби, но молю тебя: молчи, молчи, и других к раговору об этом не поощряй!"
***
- Ох, спасибо тебе сердечное, милашка ты мой, Демид, - восклицает смуглянка и смотрит сияющими глазами на смущенного Дуди, - какая великолепная материя! Платье выйдет всем на зависть! - продолжает она, завернувшись в голубой шелк и любуясь на себя в зеркало, - как раз под цвет твоих глаз! Теперь нам разлучаться никак нельзя, - игриво добавила красавица, бросившись к Дуди в объятия и кружа ему голову горячим поцелуем, что пьянит сильней вина.
- Погоди, Демид, я одеваюсь, и мы едем в театр. Сегодня премьера. Я занята во втором акте. Роль маленькая, но все мои поклонники, кто видел меня на репетициях, предсказывают успех. Кстати, ты не ревнуешь, дружок? Не дуй губы. Шуток не понимаешь? - прощебетала любезная нашему герою особа.
Закончен спектакль, и веселая молодая компания шумит за столом - отмечают успех начинающей актрисы. Море цветов. Шампанское и водка. Устрицы и раки. Ах, Дуди, Дуди...
- Я провозглашаю тост за талант виновницы торжества, - кричит молодой купец, и все аплодируют. Пьют, едет, поют, дым коромыслом.
- Всех благодарю сердечно, и поднимаю бокал за здоровье моих бескорыстных друзей и, в особенности, за вернейшего из них - Демида! - воскликнула раскрасневшаяся от похвал актриса.
- Браво, ура! - раздаются громкие возгласы.
- Позвольте, господа, не присоединяться к этому тосту, - с трудом выговаривая слова и раскачиваясь на неверных ногах произнес цветущего вида и могучего телосложения офицер. Слова эти проникли в затуманенное сознание Дуди и насторожили его.
- Прошу это объяснить, поручик! - гневно выкрикнула молодая актриса.
- Нечего тут и объяснять, и так все ясно. Взгляните, господа, на Демида попристальней. Зачем он здесь среди нас? Он и взаправду Демид? Или этот Демид - Давид? Наш генерал говорил, что имена выражают природу вещей. - глубокомысленно произнес поручик.
Кровь бросилась в голову Дуди. Мигом очутился он возле обидчика, схватил его за лацканы и давай яростно трясти, нарушая суровую красоту военного облачения. Но куда уж тягаться нашему Дуди с бывалым армейским офицером, окруженным к тому же верными товарищами!
Печален был конец этого празднества. Лишившуюся чувств смуглянку увезли домой ее верные друзья. Офицеры, защитив честь мундира от никчемных посягательств чужака, с победой покинули поле сражения. А у Дуди хватило сил лишь на то, чтобы добраться до ближайшей синагоги и сообщить раввину название своего городка. "Унижение сделает тебя мудрее." - сказал едва живому гостю незнакомый раввин и распорядился отправить его домой.
***
Вызванный из столицы профессор молча выходит из комнаты больного. Его окружают встревоженные домочадцы. Лицо врача сурово. "Надежды на выздоровление нет. Слишком тяжелы раны." - глухим голосом выносит он свой беспощадный приговор. Старики и дети в слезах. Михаль бледна, как полотно. Она уводит плачущих. Возвращается в комнату мужа. Садится у постели, берет его за руку, гладит. "Доктор считает, ты скоро поправишься, Дуди. А цадик молится за тебя." - говорит Михаль.
Дуди молчит. Он знает свое положение: он не жилец. Глаза его закрыты. Язык не слушается. Избитое тело онемело. Боль от ран мутит сознание. А еще сильнее боль от великодушия Михаль. Великодушие превращает нас в должника. Он облагодетельствован ее любовью. Он не в силах вернуть долг. Эта мысль горше мысли о смерти.
Как и отец его, Дуди вспоминает свою жизнь, умирая. Бедность. Смерть отца. Сиротство. Вот он видит ту веселую и смешливую девицу, что так нравилась ему. Он отступился. Она вышла за такого же, как он, бедного парня. Ремесленник. Хозяин в доме. Вместе встали на ноги, хоть и не богаты. Дуди застонал от боли.
"Что сказать на прощание детям? Те же слова, что сказал мне отец, лежа на смертном одре? Но дети мои умны и богаты. Об этом позаботилась их мать. Обо всем позаботилась Михаль. Мне нечего сказать."