1.
И: предстал Енох перед очи Господни.
День был субботний.
И: два Ангела взяли его под крыла,
чтобы мгла, сжирающая тела,
проникнуть в него не могла.
Енох оставил земные дела.
Целовал жену.
Приласкал вола.
Покрутил на пальцах кольца овечьи.
Пошел, послушал бараньи речи
и козьи песни.
Ко сну клонила
старость. В мышцах слабела сила.
Спина болела.
Скорбь сердце его охватила
и жгла.
О, люди, люди!
Что делает время с нами
и с вами?..
Подошел к Еноху барашек курносый.
Уткнулся в руку.
И замер.
Сказал Енох, не меняя позы:
“Вот очи мои испускают слёзы.
Скорбь во мне странные мысли будит:
что с нами будет?..”
Руки дрожали. Ноги дрожали.
Путники ссорились со сторожами
садов, где спелые урожаи,
плодами тесно прижавшись друг к другу,
просятся в руку.
Вот так же точно рвется душа
Лететь! Но: приставлены сторожа:
Не торопитесь.
Часа дождитесь.
Когда разрешат,
тогда насладитесь...
Однако, трудно стоять и слушать,
если хочется кушать.
Енох же слушал вечерний голос
окрестного мира. Шептался колос
с соседом о праве дарить хлеба.
Глаза Господни с небесного лба
глядели, следили,
беду отводили,
порядок в мире производили.
И слушал Енох разговоры камня
с камнем. И камень шептал: “О, как мне,
брат мой, себя осудивший строго,
тебе объяснить, что творенье Бога
прекрасно в любой своей ипостаси?..
Душа в граните, в воде и в мясе,
проходит тщательную проверку:
как это снизу?
Как это сбоку?
Особенно важно, как это сверху...”
Еще Еноху
казалось, что время двинулось вспять.
Жил он триста шестьдесят пять
лет на свете. И годы эти
освобожденья, покоя, смерти
просили.
И: слышал ещё Енох
в палатке сына любовный вздох.
“Дай Бог ребёнка Мафусаилу!” -
Енох подумал. - “Мужскую силу
мужчинам клана,
а женщинам клана -
женскую плодовитость,
а также всем нашим -
покой и сытость...”
Вокруг природа медленно засыпала.
Звезда упала.
“Но: что с нами будет? Что с нами будет?..” -
Думал Енох. - “Мой народ забудет
мудрость. Как её сохранить?
Слова улетят. Оборвется нить.
Вот если бы каждое слово
привязать к колышку, чтобы снова
и снова его повторять опять!
Я бы оставил за пядью пядь
рассказ о жизни своей и рода
Адамова: что готовит природа
людям, и - как готовить вкусную пищу,
и - что кто хочет, и - кто где ищет,
и - планы окрестных земель, и - прочих:
памятных, жизненных, важных, рабочих
знаний, пока еще не забыл
всё, что я видел
и всё, где я был,
а то - таскаю с собой, как горбик...”
Енох задремал, преисполнен скорби.
Вот тут и свершилось всё то, что хотел.
Два Ангела Божьих небесный предел
покинув, торжественно, по одному
во сне осторожно спустились к нему.
От радости очи залила слеза.
Проснулся. Вздохнул. И открылись глаза.
Посланцев Господних увидел Енох,
всем телом воспрянул и вымолвил: “Ох!..”
2.
И сказал Бог:
“Что-то Енох плох.
Плохо Еноху. Еноху плохо.
Мучает что-то и кто-то Еноха.
Кто этот кто-то?.. Ответ простой:
Енох сражается с Сатаной...
Летите, посланцы Мои! Летите,
Еноху немножечко помогите.
Дайте Еноху руку.
Развейте Еноху скуку.
Отгоните лукавого от Еноха.
От каждого его вздоха.
От каждого его жеста.
От каждого его места.
А то он совсем не может:
как, бедняга, не ляжет,
скорбь его сердце гложет,
ум его будоражит,
грустью его точит,
жаром его душит.
Что-то Енох хочет.
Мучает свою душу.
А я - не вижу отсюда...
Так ведите сюда Еноха!
Я с ним говорить буду:
что там ему плохо?..
Вот задания вам несложные.
Вот вам грамоты подорожные.
Вот возможности... Вот обязанности...
Вот защита вам от привязанности
к дочерям земным,
и - к делам земным,
чьи соблазны - дым,
но - опасный дым!..”
Вот такую речь им Господь сказал.
И они покинули божий зал.
Полетели к Еноху праведному,
рассказать о божественном праве
ему.
3.
А Еноху всё хуже.
Енох недужен.
Отказался с вечера кушать ужин.
Долго смотрел на закат.
Стрекозы садились на виноград.
Пастух на дудочке невпопад
играл... Дыханье вечерних стад
путалось с пениями цикад.
Но - Енох ничему не рад.
Близкие переговаривались: “Плохо!..”
Приходил лекарь. Смотрел Еноха.
Щупал живот.
Заглядывал в рот.
Считал удары сердечных щедрот.
Уменьшил желудочных газов ярость.
Желчь разогнал...
И - промолвил: “Старость.
Здесь можно только молиться...”
Пела на небе птица.
Вечер на скорбные лица
отбрасывал черную тень.
Здесь можно только молиться.
И все они стали молиться,
провожая кончавшийся день.
4.
Молитва: “Господи, что Ты там делаешь?
Не отвлекаем?.. Ну - извини!..
Когда то, что делаешь, Ты доделаешь,
верни Еноху земные дни.
Он, Господи, этого заслужил.
Он веру, Господи, сторожил.
Аки цепные псы да собаки,
чтобы другие, злобные всяки
грязные дьяволовы вояки
и сам Нечистый не победил, -
денно и нощно Енох следил.
Он, Господи, столько сделал добра,
что (если бы вместе сложить!) то гора
достала б до неба!.. Да что там до неба!
Выше: ведь даже корочкой хлеба
последней - делился Енох с любым
немощным, скорбным или больным,
случайно встреченным им.
Он, Господи, думал лишь об одном:
как устроить семью и дом
соразмерно закону, Господи!
Пожалей ты его, ведь он, поди,
протянуть мог еще лет двести...
Ну, а мы бы за это - все вместе
восхваляли б Тебя,
и хвалили б Тебя,
и за милость Твою
почитали тебя!
...Ну, а если Еноху нынче
срок назначен и винт завинчен,
если в бочке его дно видно,
то, как это нам не обидно,
хоть свербит на душе досада,
мы проводим его как надо...
Но, всё-таки, Господи! Если можно
продлить Еноху земной его путь,
хоть немножко, тебе ведь не сложно!
Придумай, Господи, что-нибудь...”
5.
Ангелы Божьи: “С неба мы вылетели.
Хляби разверзлись. Землю увидели.
Стали спускаться. И тут на нас
уставился страшный бездонный глаз
самого Сатаны!.. Но Господь нас спас,
прикрывая щитом Своей милости
две ничтожные наши малости;
мы продрогли, словно от сырости,
и дрожали, как от усталости.
И носились вокруг бесы разные,
отвратительно безобразные:
вид их в нас вызывал страдание.
Раздражало их гадкое пение...
Но: мы помнили твёрдо задание
и вело нас его исполнение.
Злой Сатана не отставал.
Он бурю против нас послал.
Но не свернули мы с пути,
хоть буря, Господи прости,
нам оборвала все крыла
и очень сильная была.
Мы пели Господу хвалу,
а Сатане - одну хулу.
И сгинул Сатана в хуле,
и скрылся в преисподней мгле.
И - там сидит, небес изгой,
навеки Богом победим!
А мы - мы с вестию благой
к Еноху сонному летим...”
6.
И снится Еноху сон,
будто бы не спит он.
И приходят к нему: вроде люди,
а, с другой стороны, не люди -
невиданные существа,
числом, соответственно, два.
Два крылатые с вида
беленькие индивида,
сиянием лиц разгоняя тьму
так говорят ему:
“Вставай, Енох, хоть стара твоя плоть.
Послал нас к тебе Извечный Господь!
Дерзай, Енох! Это как награда:
таки, ехать надо...
Взойдешь ты сегодня на небо с нами!
Поэтому: поговори с сынами.
Что им без тебя делать в доме твоём,
расскажи, и пойдём.
Тебя мы возьмём, но - тебя мы вернём...
Скажи и пойдём.
Скажи им, чтобы тебя не искали,
а просто сидели
и ждали.
Чтобы молились ночью и днём,
скажи и пойдём...”
Так Еноху они сказали.
Так Енох это всё услышал.
И - к детям вышел.
7.
Дети Еноха стояли.
Дети Еноха молчали.
Мафусаила, Регима и Гаидада
не радовало прибавление стада.
Регима, Гаидада, Мафусаила
не заводила сегодня мужская сила,
хотя они были - что надо...
Регима, Мафусаила и Гаидада
Не волновала звездная пантомима.
Гаидада, Мафусаила, Регима
одно беспокоило: как там папа?..
Слёзы устали капать.
С юга пришла прохлада.
Налетел ветер.
Мафусаила, Регима и Гаидада
спрашивали их дети,
их жёны, их сёстры, толпясь во дворе:
“Как там Енох у себя в шатре?..”
Все говорили одновременно.
Всем хотелось сказать непременно
о том, какой дедушка был молодец...
Мафусаил не выдержал наконец
и крикнул: “Евреи!
Имейте совесть!
Давайте тихо!
Еноху лихо,
а вы орёте,
хотя ему нужен покой!..”
Все сказали: “Ой!
Наша вина...”
И сделалась тишина.
И в мире была тишина.
И летела она,
достигая луны, одиноко
висящей на небе Востока.
И:
летели от самой луны, приближаясь к земле,
две светящихся точки,
горя,
словно угли в золе.
8.
Небо свистело мимо. Поток воздушный
Кудри трепал. Слегка заложило уши.
Первый Посланец сказал Второму: “Замёрзнем!
Что-то прохладно...” Второй ответил: “Да Бог с ним!
Тут нам лететь осталось самую малость...”
Первая Птица им на пути попалась.
Был это Гордый Орёл. Он спросил: “Ну, как там?
Можно ли верить вновь поступившим фактам,
будто и птичьим душам по смерти тоже
может быть уготовлено Царство Божье?
Можно ли верить?..” Посланцы сказали дружно:
“Что значит, Птичка, “можно”? Не “можно”, “нужно”!
Все мы на этом свете - Господни дети.
Так что, летите, Птичка, и однозначно верьте!..”
Небо всё ниже. Вот уже видно горы.
Фауны образцы и побеги флоры.
На половине мира дела дневные,
на остальной, ночной, - дела остальные.
Первый Посланец сказал Второму: “Темно же!
Здесь же без огонька отыскать не сможет
даже Собака свою конуру...” Ответил
Второй Посланец: “раз ты изначально светел,
то просто включи лицо и лети при свете.”
Оба включили... Лучи прекрасные эти
между двух речек высветлили долину.
Травы во сне кормили собой скотину.
Сны коллективно нисходят на стадо... Только
снится овечкам - стрижка, коровам - дойка,
а пастухам - отдельно другие вещи:
старшие видят внуков, младшие - женщин...
Высветлив сны в промежутке выдоха - вдоха,
дальше лучи скользнули: искать Еноха.
Через дорог прорехи, полей заплатки
подобрались к скоплению у палатки
самой большой среди поставленных вместе
рядом, людей ожидающих молча вести.
Первый Посланец сказал: “Тишина какая...”
Тихо Второй ответил: “Подобье Рая...
Только всё это - кажущееся подобье.”
Тучи на небе, хмурые, как надбровья
лика Господня в миг великого гнева...
Все мы всегда подобье Его посева.
Всходы вкушает жатва. На свете этом
можно всё мерить Тьмою, а можно - светом.
...Выключили свеченье. Спустились ниже.
В недрах шатра Енох лежал, неподвижен.
Он их во сне увидел и улыбнулся...
Первый сказал: “Проснётся!..”
Енох проснулся.
9.
И сказал Енох сыновьям:
“Не ройте ближнему ям!
Я тут совсем ненадолго...
Не теряйте меня... И еще:
не забывайте долга,
но помните свой расчёт.
Чада мои! Послушайте:
не знаю, куда я иду...
Садитесь, пейте и кушайте.
На счастье или беду
не сетуйте и не ратуйте:
я решил, и быть по сему!..
Исполняйте Господни Заповеди
и всегда молитесь Ему.
Я никому не завидовал.
И я завещаю вам:
не поклоняйтесь идолам.
Идолы это хлам.
Ни чада, ни твари - эти
идолы не творят!
Будьте бдительны, дети,
к тому, что вам говорят.
Кто не верит, тут пусть не верит,
а верящий - верит пусть.
Господь отворит мне двери
и я к вам еще вернусь.
Ведь призвал же он для чего-то
меня в обитель Свою...
А вас ожидает работа
и ответственность за семью.
Прощай, сыночек Мафусаил!
Прости за то, что по попе бил,
но ты был очень упрямый мальчик!
Сахар таскал из чужих заначек...
Лазил руками куда не надо...
Лупил Регима и Гаидада...
Ты, Регим, и ты, Гаидад,
за то, что старшим над вами брат
мною поставлен,
меня простите!
Я, ваш родитель,
вам завещаю:
с миром идите.
В мире живите.
Я всех прощаю!
Вы, женщины, дело своё любите,
детей родите.
Вы, дети,
все ко мне подойдите.
Ой, дети, дети!
Старый Енох, поживший на свете,
любит вас, дети!
Ну, до свиданья!
Лечу я, ибо
такова воля Бога.
Не поминайте лихом...
Спасибо...
Слышь, Ангел! Трогай...
10.
Песня Ночи: “Люди, спите.
Отдыхайте, люди: будет,
люди, всё, как вы хотите.
Всё как надо будет, люди.
Тьма моя для вас удобна.
Даже если дождик дробно
рассыпает капли стуком,
сонным медленным наукам
посвятите час полночный.
Столб пристройте позвоночный
вдоль вам даденного ложа.
Даже если мысли гложат
кости дня пережитого,
только дуну, и - готова
лодка легкая; и - сами
для себя же, парусами
помахая, полетите
и достигните обитель,
где всей этой канители
нет в помине, только еле-
еле мягкими губами
Божий Агнец вместе с вами
просит млека... Человека
ожидает в час ночлега
колыбель в ладони Бога
и пуховая дорога
в те чудесные миры,
где получите дары:
каждый то, что очень хочет...”
Вот такая песня Ночи.
11.
Енох: “Взяли меня Ангелы,
приподняли меня Ангелы,
поставили на облака:
“Стой, - говорят, - пока
мы доделаем дела свои на земле...”
И скрылись во мгле.
Стою.
Слева видны огни.
Справа видны огни.
Справа прошедшие дни.
Слева - грядущие дни.
Смотрю я прошедшим вслед,
строю на завтра планы...
А Посланцев Божьих всё нет!
Слышу: кричат бараны.
Неужто, думаю, Ангелы воруют баранов?!
Не может быть!..
Но - надо сходить,
посмотреть:
вдруг это- кто из соседних кланов!
Они до моих баранов
особенно среди ночи
весьма охочи.
Но: как спустится с облака?
Очень оно высоко,
это облако...
Начинаю переживать.
Нервничать.
Однако, делать-то нечего!
Стою. Ругаюсь.
Ангелы, я извиняюсь,
а ведут себя хуже людей!
Ну, нашли бы кого-то помолодей,
притащили б сюда
и - опаньки:
стой всю ночь, как дурак, на облаке!
А я всё-таки человек пожилой,
глава и отец солидного рода,
еще местами даже живой.
Где уважение?.. Где свобода?..
Но больше всего беспокоят бараны.
Хотите делать дела? Таки да.
А я тут слушай, как хулиганы
внизу воруют мои стада!
Не могу терпеть!
Не могу молчать!
Не могу я ведь
здесь всю ночь торчать!
Господи! Да верни ты этих засранцев,
Твоих Посланцев!
Или - подай какой-нибудь знак:
что там внизу?.. Как?..
На всё ведь, Господи, воля твоя!”
Свесился Енох с облака за края.
Чуть не упал. Но к нему из мрака
прямо с земли прилетела Собака.
Любимый Еноха охотничий пёс.
Он вести из стада Еноху принёс.
“Хозяин, тревоги свои позабудь!
Причина этого переполоха
в том, что бараны в нелегкий путь
криком своим Провожают Еноха.
Разлука мучит бараньи души...
Печаль туманит бараньи лица...
Однако, очень устали уши.
Они ведь не крылья, а я ведь не птица...
Я всё сказала. Ты всё послушал.
Мне очень надо спуститься...”
Так сказал Собака
и, руку лизнув аккуратно,
полетела обратно.
12.
Ночная прохлада на землю легла.
Енох вспоминает земные дела.
Летит в небосводе звезда.
Всё в мире идёт как всегда.
По небу полуночи Ангел летит.
Енох на бескрайнее небо глядит.
У Ангела тоже дела.
На небе сгущается мгла.
А следом за Ангелом Демон летит.
Летит и с тоской на Еноха глядит.
Чернеет его борода.
У Демона тоже дела.
Тем временем время неспешно бежит.
Собака домой от Еноха спешит:
доделала всё, что могла...
У времени тоже дела.
Покуда есть дело, не кончиться путь.
Дела завершая свои, не забудь
на завтра оставить немного,
иначе - прервётся дорога.
Иначе твой Ангел не так полетит.
Иначе твой Демон тебя победит.
Не будет Господнего знака
и - рухнет на землю Собака.
13.
Тем временем Господь на небесах
и Сатана в глубокой преисподней
заспорили: кто, значит, благородней
и кто в своих успешней чудесах?
Господь сказал: “Да я тебя сильней!..”
А Сатана в ответ: “Молчи, еврей!..”
Еноха выбрали они объектом спора.
Тут каждый, в доказательство своей
системы мира, слал к нему гостей
и зазывал к себе для разговора.
Надо делать Еноху выбор.
Енох искушаем. Енох злоязычен.
Словом и делом грешен он, ибо
Енох во всём человек обычен.
Хотя порой в нём такая вера,
что никакой слуга Люцифера
не сможет подвигнуть Еноха на ересь...
Ангелы, стало быть, огляделись.
послушали, ну - и сделали вывод:
был ими послан Еноху овод,
который ужалил Еноха в челюсть.
И сказал Енох:
“Ох!
Это меня Господь карает за речи...”
И: ужалил овод Еноха в плечи.
И сказал Енох:
“Ай!
Что взял, то поднимай!
Это мне Господь намекает...”
А овод вокруг летает.
Кружит.
Жужжит.
Жалит,
всё больней каждый раз...
И: ударил овод Еноха в глаз.
Глаз сразу опух.
И сказал Енох:
“Ух!
Это Господь говорит,
что впредь
надо мне в оба глаза смотреть...”
А овод жалит Еноху руки.
Енох от такой науки
на облаке
аж извертелся весь!
И: воскликнул Енох:
“Принявшему весть
надо брать её сразу двумя руками!..”
Тут овод спикировал резко на камень
и стал этот камень кусать, и кусал,
пока жало себе не сломал, не упал,
пока крылья свои не сложил и не помер...
Енох воскликнул:
“Вот это номер!
Значит, Господь намекает мне:
пока, Енох, ты в своем уме,
делай свой выбор - кого кусаешь?
Кого поносишь? А то познаешь
такие муки, что глаз и руки,
язык и плечи - в сравненьи с ними,
хотя и больно, - как образ в дыме
костра - мгновенье, и ветер рушит,
всё то, что было... Ты ж губишь Душу!
Спасибо, Господи! Дал мне знать.
Буду Душу спасать.
Буду меньше болтать...
Это всё, Господи, от избытка воображения!
Все эти образные выражения,
вся эта, Господи, злая ругань -
так: от испуга.
Прости меня, Господи!
Мысли от страха сбились
в такую, Ты извини меня, кучу...
Но: куда же Ангелы запропастились?
Где их носит?... Да я эту тучу
всю уже истоптал,
замесил, как глину!
Слеплю комок и в кого-нибудь кину...
Вон, к примеру, идёт караван.
Товары везёт из заморских стран.
Брошу в него! И: увидев эту
штуку, верблюд, наблюдая полёт,
примет, наверно, её за комету
и от восторга во всю заорёт!..
Мне развлеченье, прости уж, от скуки:
я ж не могу так подолгу без дел!
Надо мне, Господи, что-нибудь в руки,
чтобы язык мой болтать не хотел...”
И сказал Сатана грозен:
“Клиент на туче нервозен.
Значит - он практически мой!”
Яхве ответил: “Ой,
что вы тут мне говорите о его нервах?..
Человек имеет право хотеть
и требовать ясности!.. Это во-первых.
А, во-вторых, он увидел ведь
в посланном оводе - только намёки
чисто божественной подоплёки!
Я выиграл
и Я забираю этого человека!..”
У Сатаны дрогнуло веко.
Он ажно весь зашипел со зла...
У них там тоже свои дела,
но в спорах
они честны и корректны на совесть!..
Однако, это - совершенно другая повесть.
14. .
Грустная песня Еноха,
которая ему снится:
“Налету спотыкается птица
о невидимый камень...
По пути обжигаются лица
о невидимый пламень...
Всё на земле еще повторится!
Жаль, что только не с нами.
Всё смешалось.
Время смешалось.
По пятьсот лет жили...
Боже мой, как долго жили!
А, может быть,
коротко (мало) жили?..
Главное - жили.
Всё осталось:
время осталось,
я всё помню, или -
сам себе выдумал
эти земные
были?..
На бегу спотыкаются воды
о песчаные мели.
Почему забываются годы?
Дни. Минуты. Недели...
Что я помню? Приходы - расходы...
В самом деле,
только радость и нужно помнить!
Только радость.
Особенно, когда старость...
Время собирать всходы.
Время
Рассказывать:
что и как было
в прошлые годы,
особенно - когда старость...
Время собирать всходы.
Всходят мои посевы.
Выходят на поле дети.
Дети выводят стадо.
Внук Адама и Евы,
жил я на белом свете
светло - как надо!..
Вот их посевы созрели.
Выходят на поле внуки...
Что мне добавить?
Воды обходят мели.
Нету большей науки,
чем наша память...”
15.
Ангелы вернулись.
Енох им: “Где были?”
Они усмехнулись:
“По делам ходили.”
Енох им: “Знаю я ваши дела!..
Бросили меня, а сами свинтили!
Но - знайте: пока вы где-то ходили,
Енох победил Беса!..:
Первый Ангел без интереса
сказал Второму:
“Летим до дому?..”
Второй ответил:
“Летим...”
Тут Енох им
сказал укоризненно:
“Разве так можно?
Разве вам сложно
вести себя вежливее?..
Что с вас - убудет?..”
Второй Ангел ответил:
“Вечно вы, люди,
тратите силы на ахи - охи!”
Первый добавил:
“Все вы, енохи,
хотите от нас
каждый раз
то, что мы не умеем в творении Божьем,
а значит - не можем...
Не мешай нам спокойно делать нашу работу!
Готовься к полёту.”
Енох от обиды всплеснул руками.
И: руки взлетели над облаками.
Енохово тело
вдруг полетело.
Сделалось невесомым
само собою енохово тело.
Сущность Еноха летучей стала.
Душа - и та полетела.
Коснувшись иного предела,
достигнув иного порядка,
обида пропала,
растаяв туманом белым
вся, без остатка.
И Енох подумал: “Значит, так надо...”
Всюду, докуда хватало взгляда,
докуда понять хватало,
Первое Небо произрастало
согласно своим законам.
Первый Закон - это Тьма.
Второй Закон - это Свет.
На Первом Небе,
гуляя по выпасам и загонам,
пасутся коровы ближайших планет,
жуют лучей небесное сено.
Но - там, где прошли, ничего уже нет:
Тьма ложиться прахом и тленом,
пока не вырастет новый Свет...
Ангел сказал Еноху:
“Велено дать тебе кроху
Света Первого Неба...
Сорви этот колос, Енох!”
И Енох протянул руку,
и Енох сорвал колос.
И Радость Еноха пронзила.
И: была в этой радости Сила.
Но тут
раздался Второго Ангела голос:
“Велено дать тебе Тьмы, Енох!
Сорви этот Чёрный Чертополох!..”
И вновь Енох протянул руку.
И сорвал стебель Чертополоха.
И: Чертополох ужалил Еноха
в руку.
Боль пронзила Еноха.
Испытал Енох муку.
Енох ослеп и оглох от горя.
Тут Ангелы взяли его, неживого,
и показали Море.
И - окунули в Море.
И: было то Море - огромное Море,
паче земного.
Воды его приласкали.
Боль смыли.
Рыбы к нему приплывали
и говорили:
“Радость и Горе, Енох, это только радость и горе.
В них есть итоги или начала чего-то другого...
Вот тебе Море: странное Море. Вечное Море.
Плавай, Енох. Познавай это Море, паче земного.”
Вышел Енох из Моря помолодевший.
Тут принесли ему Рыбы сухие одежды.
Сотканы эти одежды из лунной пыли.
Кстати: на Ангелах тоже такие были.
Едва Енох облачился, как очутился
в неописуемом (в смысле размеров) зале.
Двести Старейшин Первого Неба в нём заседали.
Услышал Енох отчёты на счёт работы.
Внимал причинам довольства и недовольства...
Радости, достижения и заботы
слушал, и - понял Первых Небес устройство
“Да! - промолвил Енох. - Силища!...”
И тут они вновь полетели.
Видел сверху Енох хранилища
льдов, снегов, пурги и метели.
Видел, как облака рождаются,
как для луга спеет роса.
Видел, как две грозы бодаются,
ну и прочие чудеса.
Видел Ангела, Богом поставленного,
над делами этими главного.
Он Еноху слегка кивнул
и таинственно подмигнул.
От кивка родились метели,
от миганья - вниз полетели...
Первый Ангел Еноху сказал:
“Ты об этих местах узнал
всё, что нам показать велели...
А теперь, Енох, полетим!..”
И: они опять полетели,
куда
положено
им.
16.
Енохово наблюдение,
описание и видение
в переходе как бы от Нормы к Аду:
“Стадо враждебно стаду.
Гады враждебны гаду.
К бесову торжеству,
здесь - нормальному существу,
покинув земное тело,
абсолютно нечего делать...
Каждый себе враждебен.
Звезды враждебны в небе
собственному сиянью...
Этому состоянью
одно название: ужас!..
Но, всё-таки, поднатужась,
к Богу воззвал я, чтобы
не стать заложником злобы.
Стало чуть-чуть светлее...
И: увидел я, как левее
самого тёмного места
из преисподнего теста
с добавкой горя и страха,
пустоты и кошмара,
лепиться Времени Черепаха
для тех, кому время - кара.
Для тех, кому вовсе не повезло,
там варили отвар из безумных слов.
Там сажали в кривые грядки
кривотолки и беспорядки.
Там гнули криво Вселенское Колесо,
там отбирали водимое у Водилы,
там искажали Жизненное Число,
а также лишали сильное - силы.
И видел я тех,
кто приставлен к этим работам.
Кто - прямо скажем! - когда-то был идиотом
и позволил бесам себя обмануть,
повернуть
не на тот, извините, путь!
И теперь они - обречённые,
в этом ужасе заточённые,
так и будут мучаться впредь.
Так и будут терпеть страдание...
И - почувствовал я желание
их немножечко пожалеть.
Жалость возникла в сердце,
чтобы слезой пролиться...
“Слушайте, иноверцы,
попробуйте помолиться!
Если молитв не знаете,
тех, что познали мы,
если ревёте, лаете
или - вообще немы,
не беда! Я вам подскажу.
Хоть на пальцах, но покажу.
Здесь ведь главное, чтобы искренне.
Ведь молитва чем хороша?
От неё , рассыпаясь искрами,
изнутри светлеет душа.
В темноте сколько можно мучаться?
Вы попробуйте. Всё получиться.
Ну, поехали! Кто как может,
только - честно, и - о себе:
“Здравствуй, Боже! Прости мне, Боже,
что так долго я шёл к Тебе...”
Да: я их научил молиться.
И: я видел потом их лица!
Это было приятно...
Когда я летел обратно,
с краю открылась Второго Неба опушка.
Там прыгала Прародительница Лягушка.
Верблюд Судьбы выходил из игольного ушка.
А также бродила Маленькая Зверюшка,
не имевшая внешнего состоянья:
вообще без какого либо названья!
Короче, ни рыла, ни уха:
сплошное томленье духа...
Я ей тихонечко посвистел,
Зверюшка повела мордой,
подошла походкой нетвёрдой
и потёрлась о мои ноги.
Вы простите уж её, Боги,
перед кем там она виновата!
Если ей суждена расплата,
вы скажите, я заплачу.
Попросить за неё хочу...
Уберите от неё жала свои!
Больно вид у неё жалостливый.
На что она вам?
А я ей имя дам...
И - будет она ручной.
Будет бессонной порой ночной
под звёздным божьим передником
мне, старому,
собеседником;
а здесь - за земным кругом -
спутником
или
другом...”
17.
Скорби Еноха по пути в небо:
“Никто здесь не был!
Но я ведь старый! Я всё забуду...
Ах, дырка-память!
Как зашить мне её, паскуду?
Как в ней оставить
всё то, что слева,
всё то, что справа,
а в серединке -
Святая Солнечная Держава.
Как на картинке...
Я знаю, как растить сады.
Я знаю, как пасти стада.
Я знаю, как хранить плоды.
Но это всё не навсегда.
Умру. Растаю. Прогорю.
Исчезну. Перестану быть...
Но как всё то, что говорю
и всё, что помню, сохранить?..
Мне надо срочно что-то придумать!..”
Так сказал Енох, и - слава Богу! -
начал Енох думать,
и думал Енох
всю дорогу.
18.
А дорога Еноха лежала дальше.
От края
Второго Неба Тьма простиралась.
Тьма была без конца и без края.
Совсем никакая.
Настолько "совсем никакая",
что даже Тьмой не казалась.
Слава Богу,
она хоть души не касалась.
Лежала себе, никакая,
ни во что не вникая,
никому не мешая,
ни маленькая, ни большая,
сама себя обожая,
сама себя провожая
от края до края.
Енох посмотрел на Тьму.
Тьма была безразлична ему.
Тьма Еноху нужна, как седло барану,
как безголосый - пению гимна...
Но и Тьме Енох тоже по барабану.
Это у них взаимно.
Енох отвернулся
и открылось Еноху
Третье по счёту Небо.
Оно оказалось Огненным небом.
Обжигающим, пламенным Небом.
Но и огонь
Еноху как-то не очень...
Так, слепит очи.
Воздух стал душным.
С потоком воздушным
взлетая,
искры шипели.
Енох не то чтобы стал равнодушным.
Просто усталость и годы
его одолели.
Вдруг он увидел:
в огне человеки сидели.
Но не горели,
а песню тоскливую пели.
Им огонь подпевал,
опадал
в такт мотиву,
качался и бился, взлетая...
И была
эта песня
такая.
20.
Песня сидящих в огне людей:
"Живя на земле, владей
тем, что тебе дано.
После твоё вино
станет виной твоей.
После - любой из дней,
прожитый на земле,
добрый он или злой,
будет в твоей золе
просто твоей золой.
Станет неволей власть.
Горечью станет сласть.
Если хотел взлететь,
то предстоит упасть.
Впрочем, какой там грех,
так - равновесья для
небо ровняет всех,
прибывших издаля.
Мы существуем в нём
сами себе огнём.
Пламя всему итог.
Топка, костёр и печь...
Всё, что копили впрок,
Нас теперь будет жечь".
21.
Енох покачал головой:
"Голос вроде живой,
а на деле - ребята забыли,
пуская в раскаянье горьком слезу,
о том, что внизу
они попросту были
и попросту жили,
соразмерно тому,
как хотелось внизу".
Мысль эта Еноха развеселила.
"Экая, - он засмеялся, - сила
расположена там, внизу!
Нет этой силе
по силе равных на свете.
Силе этой нет ни конца и не края.
В людей и животных играя,
сила эта
всем в мире вертит.
С другой стороны,
над нижним
всегда есть то, что повыше.
Но это бывает лишним,
для тех, кто по низу вышел
к истоку всего на свете.
Счастливцы эти
не ведают бога иного,
чем дырка и палка...
Однако, их тоже жалко!
Вот, выходит, что с ними бывает,
когда
плоть их хвалёная вдруг умирает,
а прочее (всё остальное)
попадает сюда,
и в огне прибывает,
но в нём не сгорает,
оставаясь
в тоске о покинутом низком
уже навсегда".
Так подумал Енох,
пролетая в компании Ангелов по поднебесью,
наблюдая сидящих в огне
и тоскливую слушая песню.
22.
И слушал Енох
разговоры небесных светил:
"Я Тьму в себе победил!"
"Я стала ярче ровно на одну треть".
"А я разучился гореть..."
Каждый, даже в самом далёком небе,
говорит только о том, что у него наболело.
Какое Еноху до этого дело?
Землёю взращённый стебель,
оторванный от земли,
даже в самом далёком небе,
от всего земного в дали
продолжает жить по земным законам:
скот обязан стоять по загонам,
если он не пасётся!
Жидкость надо разлить по флаконам,
иначе прольётся...
Енох, если он что увидит,
так сразу заговорит.
Грустному не должно быть грустно!
Грустного он веселит.
Если кому-то больно,
болью чужой болит.
Если кому-то весело,
тут же Енох уже весь его:
с ним веселиться он до упада...
Еноху так надо.
Ой, до всего ему дело!
Всюду ему нужно вмешаться.
Всё ему нужно постичь и понять!
Лежачему он не даёт отлежаться...
Стоячему - просто так постоять...
Везде и всюду он непременно
ищет подвох, исправляет изъян...
И - очень возможно! - везде во вселенной
по этой причине не любят землян.
23.
Рассказ Еноха о Непроглядной Тьме,
где, словно в тюрьме,
томились Ангелы - богоотступники,
вместе с князем своим
преступники:
"И явлено было Небо мне,
у которого номера не было.
И открылась передо мной
Тьма Непроглядная, паче земной.
Тьмы, однако, бывают разные.
Есть обычные, есть непролазные.
Есть наружные Тьмы, есть внутренние,
есть ночные, а также утренние,
Эта была Непроглядная, особого рода:
Тьма как этакая несвобода.
Вначале я ничего не увидел.
Потом из самой толщи теней
проступила горестная обитель
и те, кто томились в ней.
Это было больше, чем страшно.
Это было невыносимо.
На мне сразу намокла рубашка.
Во рту появился привкус козлины.
И хотя у входа не было стражи,
Туда не хотелось, хотелось мимо...
Не было там ни оков, ни цепей,
замки и запоры - ненужное дело!
Ведь несвобода по сути своей
есть состоянье души, а не тела.
Каждый к муке прикованный Ангел
тёмен был изнутри.
Словно бы чёрного пламени факел
сущность его творил.
Плач испускали они из мрака,
хором и по одному...
И тогда я спросил у своих: "Однако,
за что их и почему?.."
Ангелы мои, спутники,
торжественно загалдели:
"Это, говорят, отступники
от Божьей Идеи!..
У нас с этим делом строго.
Захотелось им следовать собственной воле...
И, познав своеволье,
отступили они навсегда от Бога.
За что и заплатят
болью".
Я, честно сказать, поразился.
Надо же! Как всё просто.
Если ты заразился,
будет зуд и короста.
Если ты Божий Вестник,
весь ты во власти Бога
и воли иметь не можешь.
А если имеешь волю,
то, значит, имеешь чувства
и платишь за это
болью.
И сделалось мне печально.
Ах, Ангелы, изначально
вы, бедные, здесь не правы:
воля вам - вроде отравы.
От неё вам одни расстройства.
Вы теряете свои свойства.
Это ведь нам, людишкам,
боль - суета привычки,
как старику отдышка
или порханье птичке...
Тут Ангелы прОклятые
из темноты
сказал: "Енох! Отправляешься ты
прямо в Господень приёмный круг.
так что, если, Енох, ты нам друг,
помолись за нас Господу! Может, простит
и обратно
в безволие
нас поместит..."
Тут я сказал им конкретно: "Нет.
Молиться за вас мне - бред.
Кто я такой? Куда я иду?
Зачем, извините, вашу беду
плюсовать к моему незнанию мира?
Ваша сущность - сгусток эфира.
Что я, ребятки, знаю про вас?
Может, весь этот слезливый рассказ
о том, кто и как
почему наказан -
просто обман! И - не Ангелы вы,
а злобные гады, чей ужас связан
с внутренним миром моей головы?
Так что, хотя вас и очень жалко,
молитесь сами! Ваш жребий плох,
но в ваших делах я как спицам палка...
Будьте здоровы, и - дай вам Бог
разобраться
самим в своём
помаленьку..."
Так Енох
поднялся ещё на одну ступеньку.
24.
Песня, которую пел Азазел,
когда над Енохом во тьме пролетел:
"сурово наказан, ответить обязан,
обетами связан
йо-хо, йо-хо,
йо-хо-хо
человек
и любое другое вообще существо
за проступок теряет своё вещество
под названьем "душа"
потому что спеша
к земным радостям
склонен к гадостям
йо-хо, йо-хо
йо-хо-хо
с другое стороны,
он всех жалеет
как будто в запасе имеет
жалости этой целый вагон
за это тоже поплатится он
йо-хо, йо-хо,
йо-хо-хо
затрублю я
в трубу над ним,
а потом ещё поглядим
как он будет в огне гореть
и придётся ему пожалеть,
что других когда-то жалел
йо-хо, йо-хо,
йо-хо-хо"
вот такую ужасную песню пел
Азазел,
когда в небесах пролетел
левее и выше Еноха
огненное азазеллово око
горело ярче Луны,
а сама Луна
с другой стороны,
наблюдая полёт Азазела,
то же запела
25.
Песня Луны:
"Мы друг другу должны:
каждый из нас
со своей стороны
должен кому-то и что-то.
Долги это тоже работа.
Пускай не очень видна,
но: эта наша работа
слава Богу, нужна всегда.
Коротко или долго,
миг или сотня лет,
взаимностью общего долга
держится мир и свет.
Иногда отдать удаётся,
и - тогда уже навсегда! -
в небесную даль колодца
улетает гореть звезда.
Тут лишь важно
не сбиться с круга,
где с началом
сплетён итог...
И, почувствовав
долг друг друга,
удержаться
за этот долг.
Летите, милые,
каждый своей дорогой!
Ты, Азазел,
платишь долг черноты и злобы.
Ты же, Енох,
получаешь долги от Бога.
Значит, Енох.
ты и выплатишь долг особый.
Я здесь видна
каждому в этой ночи.
Мне здесь видны
тысячи поднебесий.
Долг отдаю:
свет мой такой непрочный...
Долг получаю
тем, что вам слышно песню"
26.
Устал
Енох.
Всё-таки, стар
Енох.
Просит Енох Ангелов вежливо:
“Вот что, ребятки: ежели вы
не будете против,
то сядем на том вот Небе,
что здесь, напротив,
и передохнём.
Я ведь прошедшим днём
обошёл до обеда ещё
луговые горные пастбища,
А после обеда
сходил, проведал,
родственников в долине Синая,
а после - была ещё основная
работа:
разобрать двадцать восемь жалоб.
У одного дочка сбежала,
у другого - украли быка,
а у третьего,
кстати сказать - дурака,
жена забеременела от беса...
Вот люди! Никто ни в чём ни бельмеса.
Слова для них не имеют веса,
и все
при глупой своей суете
уверены
в собственной правоте,
как дерево
в том, что оно - центр леса...
Я всех рассудил,
но я так устал,
что даже злиться на них перестал...
А после суда
я сразу сюда,
хотя, извините, был ещё ужин.
Съел я баранины два - три куска,
выпил,
и сделался вдруг недужен:
кровь забилась о край виска,
сердце выпрыгнуло наружу,
ноги промокли, как будто в лужу
вляпался сослепу в темноте;
душа повисла вдруг в пустоте;
коробочка рта открылась,
треснула голова
и - оттуда свалилась
боль,
слипшаяся в слова.
Дети
перепугались.
Женщины
раскричались.
Сыны сказали:
"Папа, тебе что - плохо?..
Папе плохо! Люди, скорее!.."
Конечно же, у еврея Еноха
дети тоже евреи.
Все друг друга вокруг торопили,
все одновременно вопили,
или
вообще говорили
на тему вообще болезней.
Да будь я во сто раз железней
и в тысячу раз здоровее, -
дослушать речи еврея
на тему болезней, отпущенных человеку,
труднее, чем выпить реку.
Да.
...Так о чём я?.. В работе с утра,
с вашим приходом
я так и не смог отдышаться.
Давайте снижаться.
Мне надо чуть-чуть
отдохнуть..."
И: они закруглили свой путь.
И:
округлой дугою спустились на Некое небо.
И: было то Некое Небо
прекраснейшим Раем.
"...Хотя,
мы сами себе называем
прекрасное - Раем,
поскольку откуда-то знаем,
что:
самое лучшее место
является Раем,
а самое страшное -
Адом.
И то, и другое,
находится рядом,
мы лишь выбираем
придирчивым внутренним взглядом
свой путь..." -
так подумал Енох,
всё вокруг узнавая.
И они опустились
среди
бесконечной поляны
бескрайнего Рая.
27.
Песня Ангелов,
посланных с вестью о том, что пора,
к старшему в стаде Барану
(исполняется как бы на языке барана):
"Здравствуйте, овцы и детвора!
Вашему папе нынче пора.
Нет, это не будет на шее рана.
Это будет
даже приятно,
как будто из детства игра.
Все мы с небес, но ему - обратно
обратно
сегодня
пора.
Он водил вас в такие дали,
где такая трава растёт,
что другие и не видали
даже трети таких щедрот.
В Божьей путаясь паутине
очень многие рвали нить,
но небесных овец отныне
папа ваш заслужил водить.
Хор:
Но небесных овец отныне
папа наш заслужил водить.
Да, небесных овец отныне
папа наш заслужил водить!..
Пока паситесь! Пока вам рано...
Слушайте, будущие отцы,
будьте такие же молодцы.
Плодитесь, агнецы, непрестанно.
Это будет даже приятно,
появиться новая детвора
и в ней повторившись многоягнятно
вам тоже
будет
пора...
Попадёте и вы на небо,
нагуляться по тем лугам,
где с ладони Господней хлеба
взять губами удастся вам.
Он ведь пастырь, причём из местных.
Научившимся здесь любить
Он дарует овец чудесных
в поднебесных лугах водить.
Хор:
Нам дарует овец чудесных
в поднебесных лугах водить.
Всем дарует овец чудесных
в поднебесных лугах водить.
28.
Сел Енох
посреди бесконечной поляны
бескрайнего Рая
и стало Еноху так плохо,
грусть его охватила такая,
в сравненьи с которой
все прочие грусти
радость.
И понял Енох,
что
он, кажется,
умер.
Первый испуг Еноха,
когда он умер:
"Господи!
Что, я умер?..
Ведь не может быть Рая
на этом свете..."
Первая мысль Еноха,
когда он понял, что умер:
"Господи!
Если я умер,
то как же дети?.."
29.
(Песня, которую напевают,
сидя на Райских деревьях,
две птицы, названья которым
Енох не знает):
"На Дереве том, что всех прочих древ
старше на тыщу лет
рядышком сели Орёл и Лев
общий держать совет.
Орёл воскликнул: "Послушай, Лев,
ответь мне, Лев: почему
каждому хочется делать, Лев,
то, что нельзя ему?
Я - Орёл, а хочется по траве
бегать, виляя хвостом..
Может быть, что-нибудь в голове
спуталось?.. А потом
я - Орёл, а хочется рыбой плыть,
или, солнцем живот согрев,
в песке горячем нору нарыть...
Для чего нам всё это, Лев?.."
И ответил Лев, поудобней сев,
свесив лапы в густой листве:
"Потому что, Орёл, ты такой же Лев
как и я - Орёл в голове.
Мы с тобой два брата в одном Раю,
в общей песне один припев...
И я помню орлиную мощь твою,
но и ты - не забыл, что Лев!"
Райский сад золотыми плодами цвёл,
там, под сенью чудесных древ,
на траве играет Львиный Орёл
и летает Орлиный Лев...
Ты, Енох, смешенье Орла и Льва
плюс ещё человек - чуть-чуть.
Ах, твоя несчастная голова:
ей пора
уже отдохнуть...
Ты, Енох, не умер:
на свете ведь
вовсе нет
понятия "смерть".
появившись раз,
отныне и впредь
так и будешь уже
лететь.
Так и будешь уже,
так и будешь... Ведь
сам Господь
надумал сейчас
на Еноха,
прибывшего в Рай
посмотреть
и - продолжить
его
рассказ..."...
30.
Рассказ Еноха детям о Рае:
"Рай охраняют пением триста Ангелов.
Это охранное пение трехсот Ангелов
по силе равно всем армиям всего мира.
Собственно, Рай есть одно Бесконечное Дерево.
Рай, как единое Дерево,
делится, собственно, на:
1. Древо Рыбы и Древо Слона,
2. Древо Познания,
3. Древо Сознания,
4. Древо Первого Обрезания,
5. Древо, Склоняющее к Игре.
6. Древо, Склоняющее к Укоризне,
7. Древо, Само По Себе В Коре,
плюс -
8. Древо Жизни.
Рай возлежит
между Тлением и Нетлением.
Рай принадлежит
к состояниям и умениям.
Это значит, что:
с умением жизнь проживая,
человек достигает
состояния Рая.
Рай это тень Бога.
Тень Бога
есть самое светлое место в мире.
Мы где-то с краю...
Вот коротко и немного
о Рае,
что знаю..."
31.
Время подумать о том, что бывает,
когда человек умирает.
Время подумать о том, что бывает,
когда душа улетает.
Песня Времени, когда человек умирает
Спетая Временем, когда человек умирает
на чудной поляне
посередине Рая:
"Не забыл ли ты свой первый
облик? Помнишь, как когда то
был ты деревом и камнем?.. Помни, помни.
Не забыл ли ты напевы
птиц небесных? Ты солдатом
неба прожил пару жизней... Помни, помни.
Если помнишь, то не страшно.
Если помнишь, значит можно,
провожай день вчерашний,
новый облик осторожно
и торжественно примерить...
Помни, помни: важно верить,
важно знать, что нет на свете
Смерти, - хочется обновки?
Значит, промежутки эти
что-то вроде остановки.
Помни, помни: вдох и выдох!
Оглядись и выбор сделай:
кто ты дальше в смысле вида?
Кто ты дальше в виде тела?
Можно место по укромней,
можно край для тех, кто судит...
Можно, можно. Помни, помни:
как захочешь, так и будет..."
32.
Человек в первую свою стражу
ходит как бы внутри своей мамы.
Человек второй своей стражи
зависим от мела и сажи.
То есть: он ищет название белого
и познаёт отрицание чёрного,
превращаясь из неумелого
в человека,
жизнью учёного.
Порой, однако,
бывает всяко:
иной не умён, не учён,
в грехе уличён,
а живёт себе в полном порядке.
Это, ребятки,
есть перенос платы
с этого света на тот:
Вот.
Другой - собой не урод,
обычаи соблюдает,
на ближних не лает,
а жизнь у него
хуже кошмара:
детей отара,
а кормить нечем...
Умны его речи,
праведны дни и домашни ночи,
а скорбь застит очи...
Здесь, ребятки, другой подход.
Другой расклад, способ и метод:
смотрите, дети: здесь переход
платы с того света, на этот.
Вот.
Человек, начиная с третьей
и до самой последней стражи
за других на земле в ответе...
И на том, и на этом свете
человек, начиная с третьей
и до самой последней стражи
есть искушение плюс искушение плюс искушение.
Даже преодоление
всего лишь повод
запасть в гордыню.
Иную дыню
губит её чрезмерная спелость.
Впрочем, вопрос ещё в том,
кто кого чем для чего искушает.
Иная - царица!
Плоть свою украшает,
тешит и ублажает,
кормит и повожает,
любит и обожает...
И всё для того, чтобы я
меж трудами,
пот утерев со лба,
наградил её сыновьями.
Значит, цель её
искусить меня, чтобы жизнь продолжалась....
Заря залежалась
на чёрных вершинах Синая.
Дорога земная
с небесною перемешалась.
И: видел я сверху -
Луна отражалась
в корытах, лоханях и лужах,
играла на лезвиях речек
и грустью лежала в глазах у коров и овечек.
И: всё, что я видел,
в моей голове отражалось
под видом
словечек.
33.
Луна еврейка.
Камни евреи.
Деревья в лесу тоже евреи.
По крайней мере,
когда у Еноха
хорошее настроение,
ему хочется думать,
что всё на свете - одни евреи.
34.
Песня Еноха, которая есть Размышление
о Едином Начале мира:
"Мы все евреи
внутри природы.
Все в мире звери,
все птицы в небе,
все люди в мире,
все в мире рощи -
чего уж проще! -
вначале были
одной породы,
принадлежали
к единой вере:
евреи были.,
потом забыли
язык свой общий.
По крайне мере,
Папа и Мама так вечерами
нам, детям, пели:
"Ай-вэй, в начале,
в самом начале
мир, как лодочка на причале,
пока ещё не поставили парус,
пока рулевого ей не досталось,
болтался нелепо и бестолково.
Ему не хватало Божьего Слова.
Ай-вэй, в начале,
в самом начале,
Слова так много обозначали,
что ими названное - включало
жизни истинное начало.
И: всё, что Богом произносилось,
дальше само росло и плодилось.
Ай-вэй, в начале,
в самом начале,
единой речью нас помечали.
Фантазий Божьих отдельный образ,
вдруг обретая и плоть, и голос,
соединён был подобьем Богу
в одну систему, в одну дорогу...
Ай-вэй, в начале,
в самом начале,
мы счастья нашего не замечали!
Так бы и дальше - на веки!.. Впредь..."
Здесь Енох дальше не может петь.
Он смахивает слезу
и говорит устало:
"Ах, время, время!
Что с нами стало?..
Уходят знаки
систем единых былого мира.
Горят во мраке
на новом небе другие звёзды.
На самом деле,
главное, всё-таки, не изменилось!
На всё Божья милость.
Вы, птицы и звери,
вы, камни, песок и деревья!
Я к вам обращаюсь,
поскольку я к вам возвращаюсь.
Я понял: жить - этого мало!
Мы так и остались, евреи,
в одной общей мере
единственного
для всех ритуала:
Рождения,
Жизни
и Смерти..."
35.
Тем временем вокруг всё тот же Рай.
На ветках птица типа Попугай.
В кустах зверюшка типа Антилопа
жуёт траву. Видна одна лишь попа.
Енох её по ней и опознал,
хотя до этого - встречать не приходилось.
Стояли рядом пальма и сосна.
сосна той пальме теткой приходилась.
Ну, а кузен их общий, Паучок,
плёл для сестрички-мухи гамачок.
Енох смотрел.
Енох думал:
"Всё это вместе - сумма
деяний Бога
и место покоя.
Но: что я такое
на этом месте
среди остальных действий Бога?..
Если я брат
всем этим деревьям, жучкам и птичкам,
то, значит,
здесь мне и место...
Зачем же в сердце так пусто?
Здесь ведь прекрасно.
Мне здесь спокойно...
Слышите, дети: Енох покойный
много при жизни был суетлив.
Теперь он, как говориться,
хотя не совсем уж жив,
зато перестал суетиться...
А если серьёзно, то я ожидал как-то большего
там ещё..."
Здесь мысли Еноха прервало вмешательство Мухи.
Муха жужжала.
Муха этим жужжаньем сказала:
"Знаете, дяденька, вы нам мешаете
тем, что всё время воображаете,
будто бы всё это великолепие
Богом затеяно
только для вас!
Вы извините пожалуйста, дяденька,
но и без вас, понимаете, дяденька,
всё это дивное великолепие
славно работает,
радуя нас!.."
Енох засмеялся.
Енох пожал Мухе лапу.
Енох сказал:
"Вы, деточка,
безусловно правы!"
Енох погладил рукою травы.
Енох приласкал Антилопу.
Енох
щёлкнул по длинному носику девочку типа Кузнечик.
И сказал ей: "Прыгай!..
Да и я - пойду помаленьку..."
Еноху стало намного легче.
Енох
поднялся ещё
на одну
ступеньку.
36.
И:
в этот момент на поляну Рая
вышла Женщина. "Кто такая?" -
Енох подумал.
Взгляд Еноха был точен.
Женщина была не молодая,
но ещё даже очень и очень.
Однако,
лица Еноху увидеть не удавалось.
Лицо постоянно менялось.
Оно ускользало.
(Так
в летний день
перед быстрой водой
ускользает куда-то
момент перехода жары
и летучего марева - в муку
голово-
круженья
Так
тянет тень
заглянуть в пустоту за чертой,
где уже без возврата,
словно рой мошкары,
мы летим, постигая науку
иного
движенья...)
Причём:
лицо Еноху было очень знакомо.
Он точно его где-то видел.
И
видел его однозначно не однократно.
Возможно, когда-то дома.
Возможно, во время
кочевий своих
бесконечных туда и обратно.
Женщина же, проходя через Рай, по-хозяйски поправила:
волосы Тополю,
иглы Сосне,
оперенье трём Птицам;
а так же -
поставила
голос Волчонку, который до этого только скулил.
Ещё Енох проследил,
как, идя по поляне
Она не единой травинки ногой не примяла.
Как будто была от начала
окрестного Рая
естественной частью.
Вот только лица Еноху увидеть не удавалось.
И это касалось
какой-то особой
тоскливой
далёкой
струны
в инструментах Еноха.
Однако, Еноху не было плохо.
Цимбалы исправно пели
и барабаны
исправно били
в моменты,
какие надо.
И: прочее певчее стадо
вступало, когда это надо.
Еноха вдруг осенило
с немыслимой силой,
как будто в сердце Еноха
выросло Новое Древо.
И: было то Древо
Древом Признания Рая потерянной Родиной Предков.
И:
Енох, прослезившись, сказал:
"Здравствуй, бабушка Ева.
Я поминал тебя редко
в молитвах своих бестолковых...
Прости ты уж внука-Еноха!
У нас все здоровы...
Ты выглядишь очень неплохо..."
Ноги Еноха вдруг ослабели.
Он сел на поляну.
Заплакал.
И: птицы запели.
И: звери запели.
И: в сердце Еноха
на Древе
раскрылись почки.
Так Енох
достиг
самой высшей
точки.
37.
Песня
о Высшей Точке,
которая как бы поётся
Бабушкой Евой,
которая, собственно, вовсе не Бабушка Ева:
"Слёзы
собирать в бусы
работа
только для женщин...
Помнишь,
ты был безусым?
Мир был
тебе завещан.
Вот он,
как на ладошке.
Стал ты
седобородым...
Слёзы,
как хлеба крошки,
Я собрала
в годы.
Мир твой,
каким он вышел,
ровно
такой, как прожил...
Этого
места выше
только
тропинки Божьи.
В бусы
собрать Судьбы
работа
только для Бога...
Мы ведь
себя судим
косо
и однобоко.
То,
что увидишь с этой
самой
высокой точки
может
служить ответом,
или -
его отсрочкой.
Всё,
что не пожелаешь,
всё,
о чём пожалеешь,
всё,
чем себя замаешь,
всё,
чем себя согреешь...
Плюс ещё -
что-то больше,
минус
то, что поменьше.
Где здесь
Промысел Божий?
В чём здесь
провинность женщин?
Милуя
и карая,
мудро
или беспечно,
думал:
достигнешь Рая -
к точке
придёшь конечной.
Ну, а
достиг ближайшей
точки
своего курса.
Всё,
что наступит дальше
просто
другие бусы..."
38.
А в точке, где самая высшая точка,
Енох ощутил себя вроде цветочка.
Ему показалось, что сам он - цветочек,
и мир весь - полянка, где тысячи точек
есть люди, но каждый (по сути) цветочек.
Иной человек от земных заморочек
порой забывает, что сам он - цветочек,
а так же о том, что цветочки другие
такие же чудные и дорогие.
И понял Енох: при любой оболочке
нельзя забывать, что внутри мы цветочки.
Вы помните, утром в долину спускались?
Бараны цветов на лугах распускались,
цветы пастухов за цветами баранов
следили торжественно и неустанно.
А в небе высоко
парил одиноко
цветочек орла,
и выпучивал око,
согласно конкретного твёрдого плана:
сорвать непременно цветочек барана.
Вы помните, в гости ко мне заходили?
Цветы мои дети по дому ходили.
Цветы мои внучики ластились к деду.
Семья собиралась букетом к обеду.
Мы мяса поели. Мы выпили с вами,
за то, чтобы в мире
всё мерить цветами.
"Всё мерить цветами! - подумал Енох. -
Пока не завял и пока не засох!
Всё мерить цветами
пора мне уже!.."
И стало Еноху
Легко на душе...