Бессонов Павел Александрович : другие произведения.

Рассказы Павла

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Короткие рассказы-новеллы разной тематики


  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   РАССКАЗЫ Павел Бессонов
   "Облом"
  
   С Николаем Ивановичем Эля познакомилась на весеннем вернисаже городских художников. Она стояла намалеванными на листе фанеры ломанными фигурами, пытаясь сопоставить нарисованное с названием картины. Остановившийся рядом темноволосый, невысокого роста, лысоватый мужчина засматривался скорее на нее, чем на продукт местного абстракциониста.
   - Это ваша работа? - спросила обернувшись к мужчине , Эля. -Вы ведь художник?
   - Я художник, но традиционалист. Мои работы вон там, и он показал на несколько небольших полотен, изображавших уголки города, написанные размашисто и красочно.
   - Нравится? -заглядывая в Эле в глаза, спросил мужчина.
   Эле льстило внимание известных чем-то лиц, и она всегда готова была познакомиться.
   - Очень! У вас, наверное, есть еще работы? - спросила Эля ожидающе улыбаясь.
   - Конечно! В мастерской и дома. Дома - любимые, с какими не расстаюсь... Пока, конечно.
   - Вот бы их увидеть!
   -Не ничего проще. Вот мой телефон, - мужчина протянул визитку. -Звоните, договоримся...
   * * *
   Николай Иванович был разведенным, предпенсионного возраста бодрячком, и скоро Эля практически в любое время могла зайти в его однокомнатную квартиру, заставленную картинами, с листами бумаги и эскизами на столе, с запахами красок и растворителей. Были еще два шкафа с книгами, широкий, всегда разложенный диван и телевизор. Эля как -то незаметно перешла на "ты", а Николай Иванович был очарован ее непосредственностью, легкой фигуркой, ее ответными несмелыми объятиями и поцелуйчиками в щеку: "Фу, опять не побрился!"
   Она внимательно слушала его разговоры об искусстве и смеялась над сплетнями о коллегах по работе. Ему она рассказывала о своих походах на дискотеку: "Опять ко мне дебил один клеился...", о встречах с местным бомондом в обществе "Эстрада", о проделках с подругами на пляже - в общем все или почти все о своей жизни. Она не касалась в разговорах толко одного - своих отношений с Игорем, студентом университета, смазливым парнем года на два ее моложе. Ей было двадцать два года.
   Николай Иванович иногда, выставив бутылку легкого вина, намекая на более близкие отношения, например , выить на брудершафт, но Эля это решительно отвергала , подчеркивая, что этого она "никому-никому" не разрешает. О том, что она близка с Игорем, что его поцелуи ее возбуждают, незачем знать "старичку" , как называл заочно Николая Ивановича Игорь осведомленный - в необходимых пределах, конечно - о знакомом художнике.
   Пока ее устраивали эти двое мужчин - обожающий ее "старичок" и ушастый мальчик с нежным пухом на щеках и теплыми мягкими губами.
   * * *
   В этот вечер Эля задержалась у Николая Ивановича. После традиционного угощении - кофе с печеньем и конфетами - смотрели кинобоевик по телеку, расположившись на диване. Эля лежала головой на руке Николая Ивановича, держась своими тонкими пальцами за его теплую крепкую руку. Ей было хорошо в этой невинной близости, спокойно и уютно.
   - Ты проводишь меня? -спросила Эля, заранее зная.что "ее старичок" в прогулке по городу не откажет.
   Держась за руку Николая Ивановича, Эля шла, иногда в шутку толкая его, болтая обо всем. О своей работе на складе бытовой техники, о своем начальнике, о грузчиках алкашах, пытающихся привлечь ее внимание, опять о парнях на дискотеке.
   У подъезда ее дома Николай Иванович, более дальнозоркий, увидел сидящую на скамье фигуру. Скорее всего мужчину. Получив от Эли дежурный поцелуй в щеку, он почему-то не пошел сразу по улице, а остановился за невысокими кустами. Сейчас Эля должна была пройти мимо сидящего и зайти в подъезд. Вместо этого Эля подошла к мужчине, села к нему на колени и обняла его. Он увидел, как они долго неотрывно целовались...Тогда он повернулся и быстро пошел прочь, охваченный чувством потери.
   * * *
   - Але. Склад слушает, - Эля замолчала, ожидая заказ клиента.
   - Это я, - голос Николая Ивановича показался Эле сухим. -Сегодня можешь прийти?
   - А что случилось? Что вчера забыл сказать? - телефон молчал. - Постараюсь, конечно...
   - Постарайся, - разговор оборвался
   Теряясь в догадках, Эля особо тщательно подкрасилась, коснулась пробником за ушами, чего никогда не делала перед встречей со "старичком".
   Никола Иванович как всегда, принял ее куртку, пригласил к себе. Хрустальная ваза с конфетами была уже на столе, банка кофе тоже.
   - Присаживайся, -он сел перед ней на стул как обычно, позволил взять свою руку.
   - Рассказывай.
   _ Что рассказывать? - Эля удивилась такому началу разговора.
   - Тогда я спрошу тебя, и не смей обманывать, - Николай Иванович глядел Эле в глаза. - Кто вчера встретил тебя у подъезда?
   "Он все видел. Соврать или сказать правду?"
   - Это был Игорь. Ты его не знаешь, я тебе о нем не рассказывала.
   - Бой френд? Давно?
   - Можешь и так его называть. Мне с ним приятно...Давно.
   Николай Иванович отвел взгляд и высвободил руку. Он молчал, наблюдая, как Эля неспеша, деланно спокойно пила кофе. Он не пил, скручивая в пальцах фантик от конфеты.
   - Нам надо расстаться, Эля...
   - Зачем? Тебе будет скучно без меня...
   - Переживу. Не хочу " секонд-хенда" в наших отношениях...
   - Глупо..Но, в общем, тебе видней...- она хотела попросить проводить ее, но передумала. Было еще рано.
   Она шла к остановке по темной, но пока оживленной улице. "Он позвонит..Он позвонит.." Прохладный ветер октября переметал опавшую листву. Ей было неприятно, что все так случилось. "Облом..И чего это Игорек приперся, не предупредив?".
  
  
  
  
  
   ТОЛЬКО НЕ ЗАМУЖ
  
   Он вошел, стянул с головы шапочку, сунул в карман куртки. Ходит в молодежной шапочке. Под молодого косит. Пришел как всегда не вовремя, в перерыв между лекциями. Молодой! За сорок уже и залысины пошли к темечку.
   -Юлия Викторовна!
   Это он мне, хотя видит, что тащу стопу книг для выдачи.
   - Юля!
   Не терпится ему. Словно не замечает, что гляжу на него свирепо...Положила книги. Не оглянувшись на него прошла в читальный зал, благо, что он пуст.
   - Ну!
   Улыбается, пытается обнять.
   - Виталий! Присядь. За чем пришел ?
   - За тобой...
   - Шутка? Видишь я в запарке. Не до шуток
   - Перерыв у меня, вот и забежал.
   Все равно придеться присесть рядом. Пуст обнимет, коснется губами щеки - это у него как ритуал.
   - Уходи теперь. Мне совсем некогда...
   Пожмет мне руку. Пойдет.Ему тоже некогда, перерыв в его офисе всего один час. В конце работы позвонит и заведующая противным голосом сообщит: " Юля! Тебе опять звонят" . Не забудет сказать: " опять".
   Рабочий день у него заканчивается позже моего и я ухожу одна. Мне надо пройтись по магазинам, купить продукты.
   Мое общение с Виталием тянется с сентября . Уже декабрь. Поверх замерзших луж и обледенелых комьев грязи свежий снежок. Скользко. Того гляди могу упасть. Тем более с моей хромотой. Она почти не заметна , набойка на каблуке левого сапожка скрывает, но все равно...
   Это у меня с детства. Сколиоз, хромота, сутулость... Лечилась в клинике. Все равно осталось. Не все замечают, но я помню всегда. Помню в свои тридцать. Да-да! Уже тридцать. И не замужем. Не девственница. Этим никого не удивишь, тем более в тридцать, когда и тринадцатилетние рожают.
   Виталию за сорок. Разведен. Жена ушла. Без причины жены не уходят. Объясняет - не сошлись характерами, не было ребенка.
   Тогда в театре, наши места оказались рядом. Случайно. Проводил после спектакля до дома. Потом встретились, прогулялись по парку . Пригласила домой - познакомила с матерью, попили чаю.
   Вообще, Виталий приятный мужчина. Меня все время волнует, когда при прощании он обнимает меня в подъезде. Меня всегда волнуют прикосновения мужчины. Ничего с собой не могу поделать...
   Ну вот я в своем дворе . Старый дом. "Сталинка". Уже темнеет и окна его четырех этажей светятся желтым светом. Где мои ключи от подъезда? В сумочке нет их...В пакете с батоном хлеба и кефиром? Тоже нет. Карманы пусты. Где? Если только за подкладкой пальто? В левом кармане давно дыра. Все забываю зашить. Точно! Здесь, в самом низу.
   В подъезде темнота. Кошачий дух. На ощупь одолеваю девять ступеней. Поворот - и еще шесть. Соседская собачонка , надоедающая своим лаем в выходные дни , оповещает, что все в порядке. Ключи у меня в руке. Надо открыть поочередно два замка. В квартире тоже темно. Мать , конечно, лежит на кровати в своей комнате - ей трудно встать, еще труднее пройти пять-шесть шагов. Слоновость.Она меня не окликает, узнает по привычным звукам.
   Щелкаю выключателем. Стало чуть светлее чем на лестничной площадке. Все это из-за копеечной экономии - под потолком лампочка в двадцать пять ватт. Из зеркала на меня глядит круглое бледное лицо с коротким, тоже круглым носом оседланном очками. За стеклами очков карие глаза, большие и яркие. Они да еще губы украшают мою внешность. Помада на губах размазана. Значит так и по магазину выступала? А, не все ли равно! В магазине женщины с сумками около продуктов, мужчины - возле полок бутылками. Разделение полов. Это при покупке разделение - пьют девки на равных с парнями. Вот парень остановил на мне взгляд.Улыбнулся. Нравлюсь?
   Виталий еще позвонит. Всегда звонит не вовремя -я или в ванне, или на кухне что-то кипит. Мать не встанет чтобы дотянуться до второго аппарата на соседней тумбочке.
   С Виталием надо встретиться. На прошлой встрече предложил выйти замуж. Замуж!
   Пока будет набираться горячая вода поужинаю. Мать, как всегда, покушала и лежит, глядя на экран старого, черно-белого телевизора. В моей комнате новый, с плоским экраном. Замуж? Сейчас я ухаживаю за одной матерью, потом надо будет ухаживать за двоими. Виталию за сорок, это не мало при нашей экологии. Наш сосед чуть постарше уже скопытился от инфаркта, бодрячок был. А если инсульт?
   Наконец я в ванне! Теплая вода, душистая шампунь, моё тело...Полновата, конечно,особенно по талии. Вернее по животу. Груди небольшие, но упругие. В теплой воде прикосновение к ним вызывает наслаждение. Круговой массаж, легкое пощипывание сосков. Живот по кругу, по часовой стрелке .
   Массажу меня научила соседка по студенческому общежитию, Жанна. Внутренняя сторона бедер и там, где, как говорится в телерекламе, " самые нежные части тела". Мать как-то спросила: " что ты делаешь в ванной по целому часу ?".
   А с мужчиной была только один раз. Села в вагон поезда без билета, опаздывая, когда ехала из института домой на каникулы, в девятнадцать лет. Проводник сразу меня вычислил, безбилетницу. Чернявый, кавказец или грек, не поняла. Не разглядела, имени не узнала. Пригласил в служебное купе. Грозил высадить. Уговаривал. Не грубо так касался шеи, груди, бедер....Ничего не могла с собой поделать...Не запомнила точно, как все было. Больно было не очень. Противно только потом. Бр-р! Отвел меня в купе свободное, белье постельное принес. Я на него не смотрела, не могла. Не опознала бы, случись .
   Замуж! Это значит будет как тогда, в купе,когда мужу захочется?
   После ванны в мягкую фланель халата. На диван потом, под одеяло. Щелчёк пульта - и чужая красивая жизнь на экране.
   Виталию я не сказала ни да, ни нет. Можно еще с ним потянуть время. Он не грубый, не настырный. Джентльмен. С ним можно сходить в театр, посидеть в кафе. Скуповат, но при его зарплате в фирме особо не разгонишься, понятно. Подремать, прислонившись к его плечу на скамье в парке, пообниматься в подъезде. Даже поцеловаться можно. Но только не замуж!
   Узелок
   Родила Райка на восьмом месяце после свадьбы и Матвеевна, как все в дому звали ее бабку, разнесла весть, что ее внучка подняла ведро, полное воды, на подоконник, от чего и получились досрочные роды. Сообщала и вес младенца, который был ниже нормы. Райкин муж, Василий, ходил сияя голубыми глазами на белобровом лице. Еще бы! Сын родился, не беда, что недоношенный.
   Потом Райка катала коляску в которой из перевязанной голубой лентой свертка, выглядывало в некрупный кулак раз­мером головка с красноватым личиком.
   Когда Димке было три года Василий на работе попал под высокое напряжение и стала Райка вдовой.Вот тут вновь объявился Игорь Малов.
  

***

   Степановна, одинокая пенсионерка из квартиры напротив райкиной, как раз закрыла замок двери, когда услышала "Здрассте." Пряча ключ с длинной тесьмой в карман, Сте­пановна умильно пропела "Здравствуй, доченька!" Райка стояла на лестничной площадке, уперев руки в бока - кругленькая, крепенькая, с задорно выпяченной высокой грудью, Однако, как сразу приметила Степановна, лицо у Райки было заплаканным, под левым глазом скула припухла и порозовела.
   - А я слышу, опять ты с Игорем воюешь. Сколько, Раиса, ты с ним мучиться будешь?
   - Выгнала я Игоря к черту. Пьяный опять пришел. Да еще с кулаками полез...- Райка погладила ладонью левую щеку.
   - Ну и правильно! Горбатого могила исправит.- Степанов­на заговорщицки приглушила голос.- Мой-то, покойник, царство ему небесное, до самой, почитай, смерти пил и меня гонял... Он у вас прописанный живет, Игорь-то?
   - С какой стати его прописывать!- Райка гордо вздергивает плечами.- Чтобы потом квартирой с ним делиться? Пошел он подальше! Выгнала, вот, и не пущу больше. Пусть к своей воз­вращается.
   - Это верно. Да и Димке твоему никакой пользы от такого не будет. Вред один.- Степановна поджимает тонкие губы и смотрит на Райку выжидающе. На ее морщинистом, узком лице, серые глазки совсем упрятались в пожухлые лепестки вех.
   - Игорь Димку любит... И Димка к нему липнет...- Райка вздыхает.
   - Ох, пойду я, доченька.- Степановна роется в самодельной тряпичной сумке.- Делов, делов... Суббота нынче, так молока с утра еле захватила. Надо теперь творожка купить. Сколько времени-то?
   - Начало первого..
   - Ой-ой! Пойду...- но продолжает стоять, поглядывая на Райку. Райка поправляет прическу и идет к дверям своей квартиры, из открытой двери которой выглядывает Димка. Тогда Степановна держась за перила начинает спускаться по лестнице, бормоча под нос "Завязал тебя с Игорем черт одним узелком."
  

***

   Райка, хоть и была маленького роста, годам к четыр­надцати выглядела взрослой девушкой и мальчишки однокласс­ники смущались от ее прищуренных глаз, ярких губ и высокой груди. Только Игорь, рослый чернявый парень из соседней пятиэтажки того же двора, словно не замечал Райку, не видел, что она старается его задеть, звонче всех смеялась над его шутками. Он обращался с ней, как и с другими девчонками двора. Игорь учился в параллельном классе, но был старше Райки на год.
   Десятилетку Райка с горем пополам, но закончила. "Погуляешь лето,- предупредила ее мать, женщина еще не старая, рано разошедшаяся с мужем, маникюрша по профессии,- и работать пойдешь. Гуляй, но парням воли не давай. Будешь потом одна киндера воспитывать. Райка на эти слова матери только улыбалась, все ей было давно и подробно известно.
   - Ма, ты только меня к бабе Оле в деревню не отправляй. Там скукота без продыху...
   - Конечно! У тебя тут компания веселая. Ох, Райка!..
   Компания, конечно была, только Райка по-прежнему видела одного Игоря. Тому подошел срок идти в армию и он "гулял" с парнями-одногодками, то есть слонялся по дворам с хрипло выкрикивающим магнитофоном. Вечерами собирались у какого-нибудь подъезда. Звенела гитара. Парни курили, лихо сплевывая, говорили о будущей армейской жизни, задевали как будто случайно прохаживающихся мимо девушек,
   - Эй, Райка!- окликнул ее Игорь, отходя от парней. - Пойдем, погуляем?
   От Игоря пахло вином и он стоял перед Райкой, улыбаясь глазами, наклонив, голову.
   - Пойдем!- Райка ответила с вызовом. Она была на целую голову ниже Игоря, смотрела на него снизу. Все в ней напряглось, но она не подавала виду, только улыбка, она сама чувствовала, была жалкой.
   Игорь небрежно закинул руку ей за шею.
   - Эй, так не пойдет!- Райка присела и вывернулась. - Иди рядом.
   - Рядом так рядом.- с напускным смирением ответил Игорь.
   Стоял сентябрь, знойный по-летнему, на улицах пахло горячей пылью, выхлопными газами и фруктами. До позднего вечера у пивных барах толпилась свободная от работы мужская половин города, женщины и дети стояли в очередях у автоматов с газводой и квасных бочек. И вечерами было душно.
   Райка стала встречаться с Игорем каждый день. Приходила домой поздно и мать дважды поколотила ее, пыталась как-то ее запереть в комнате, но Райка чуть не разбила двери. Мать смирилась. Бабка Матвеевна раньше с удовольствием перемывавшая косточки соседок и их дочерей, теперь помалкивала в кругу старух на скамейке около подъезда. Райка появлялась дома прокаленная солнцем, пахнущая морем. Она ласкалась к матери, чмокала бабку в щеку.
   - У, бесстыжая!- ворчала бабка, а Райка звонко смеялась и шла к зеркалу в коридоре, откуда на нее глядела загорелая, круглолицая девчонка, отчаянная и красивая.
   Когда Игорь не приходил пропадая о парнями неизвестно где,- а это становилось все чаще,- Райка слонялась по квартире, мрачная валялась на диване, ругалась с бабкой и матерью. И в зеркало смотрелась, зло лохматя светлые волосы.
   - Ты не приходи на проводы,- Игорь не смотрел в глаза Райки. Прищурившись, словно глядя куда-то вдаль, молчал.
   - Почему?- Райка стояла близко к Игорю, глядя на него снизу вверх, опустив руки.
   - Свои только будут. Славка и еще двое пацанов. А мать, знаешь как о тебе говорит?
   - Знаю. Пусть.- слезы кипели в голосе Райки, вот-вот го­товые брызнуть.- Давай, служи, воин.
   Она резко повернулась и побежала, хотя Игорь даже не тронулся о места, продолжая смотреть куда-то вдаль.

***

   Вечером Степановна вновь встретилась с Райкой на площадке. Райка вышла с высоко взбитой прической, пахнущая духами. Рядом с ней Игорь, высокий, смуглолицый. Темные глава под густыми бровями улыбчато прищурены.
   - Здравствуйте, Степановна,- басит Игорь и скашивает взгляд на Райку, которая не глядя на соседку идет к лестнице.
   - Здравствуй, Игорек!- узкое лицо Степановны морщится еще больше в ответной улыбке.- Что-то давно не вижу тебя?
   - Работаю, бабуля.- Игорь держит за руку Димку и тот смот­рит на Степановну такими же как у Игоря темно-карими глазами сдвинув у переносья густые темные бровки.
   - Ну, пошли!- Игорь с Димкой спускаются по лестнице вслед за Райкой, а Степановна стоит не площадке, бормоча себе под нос: "Завязал их черт в один узелок, это точно!"
  
  
   Первая
   Всех связисток авиаполка Лешка знал. Из всех Лешка выделял Нину, высокую стройную брюнетку. Она приходила в клуб вместе с коротышкой Ленкой, белобрысой пухлой, как колобок. В клубе Нина становилась против входа, подтянутая, на гимнастерке ни складочки, выставив стройную ногу в начищенном сапожке, высоко подняв дуги черных бровей Танцевала она со всеми, кто ее приглашал, но с таким видом, словно делала великое одолжение партнеру по танцам, не разговаривая и не улыбаясь.
   Лешка ее тоже приглашал на первых порах, надеясь на остроты, хотел втянуть в разговор, но Нина отвечала односложно и после танца становилась к стене, опять подняв черные брови и глядя поверх Лешкиного плеча.
   Он и потом приглашал ее на танец, даже когда убедился, что кое с кем она ведет совсем по-другому. Как она улыбалась, как преданно глядела на лейтенанта Мишина, высокого, белокурого, голубоглазого летчика из второй эскадрильи! Он лениво улыбался ей ответ, также лениво переставлял ноги в танце. Потом он уходил из клуба, а Нина оставалась, еще более недоступная, чем до его прихода.
   На втором месте по симпатии у Лешки была другая девушка-связистка. Среднего роста, худенькая и стройная, с русоволосой прической, вздернутым носом на конопатом лице. Она любила быстрые танцы, ловко кружилась. Небольшие серые ее глаза весело сверкали на скуластом личике. Она охотно смеялась Лешкиным шуткам, улыбалась в танце, но при ней не­отступно был ефрейтор Битюков, или, как его звали за угловатую фигуру и недюжинную силу, Васька-Конь.
   По каким-то причинам призвали его года на четыре позже срока, был он старше всех рядовых и сержантов в полку. На танцах он не отходил от Кати - так звали конопатенькую связистку,- и за весь год, пока Лешка был в авиаполку станце­вать с ней удалось раза два, не больше.
   Остальные связистки ему мало нравились, а Ленку-кубышку он терпеть не мог из-за ее нахальной привязчивости.
   - Ты Ленку-то проводи хоть раз,- смеялись над его неприязнью к Колобку друзья,- а то она по тебе совсем иссохла. Да и очередь твоя...
   О доброте Ленки к мужчинам в военной форме, будь это офицеры или солдаты, ходили слухи, а Колька Шаталов, неутомимый рассказчик баек, - он их подавал как случаи с ним происшедшие,- говорил, что ее добротой уже не раз пользовался. Хоть и не очень ему верили, но слушали с интересом: умел Коля "подать" с картинками...
   Лешка собирался в клуб в последний раз. Уже пришел приказ о переводе его и сержанта Злобина в другую авиачасть. С понедельника начнет сдачу он всего, что за ним числится, на это уйдет день-два и - прощай полк, ребята, с которыми успел сдружиться, командир экипажа лейтенант Михайлов, моторист Мишка Дьяконов. Что делать! Служба есть служба, а приказы не обсуждаются.
   Да и перевод был почетным: в гвардейскую часть. Отбирали туда лучших специалистов. Лешке и Сашке Злобину завидо­вали и поэтому, конечно, подначивали:
   - Порядочки там гвардейские. После отбоя не погуляешь, Зажмут вас там!
   - Зато в полтора раза больше денег будут выдавать!- парировали другие.- А какой рядом с частью город!
   Колька Шаталов в курилке цокал языком, вздыхал:
   - Чего это тебя, Леха, посылают? Будешь там как девица красная в культпоходы ходить. Эх, мне бы туда! Я бы развер­нулся!
   Но Колька не подходил для перевода по всем статьям
   Первым, кого Лешка увидел в клубе, была Катя. Она так заулыбалась, увидев Лешку, словно только его и ожидала. Лешка привычно поискал взглядом Ваську-Коня, но сразу вспомнил, что того послали с хозяйственной командой в соседний гарнизон недели на две. Леш­ка протиснулся между танцующими и подошел к Кате. Они закружились в танце. Раскрасневшаяся, улыбающаяся Катя не отпускала от себя Лешку, говоря, что только с ним легко танцевать, что он "удобный партнер", и что глаза у него ореховые. Потом неожиданно предложила сходить на море и выкупаться.
   Море было недалеко, но был строжайшим приказ, запрещавший ходить па купанье поодиночке, без старшего и так да­лее. Лешка, конечно, не сказал "нет", тем более, что почти вышел из подчинения из-за перевода, вслед за Катей он выбрался из толчеи, вышел на улицу. Освещенная пол­ной луной дорога вела к морю. Они пошли рядом, неслышно ступая по пыли. Вдоль дороги стояли темные остроконечные тополя, их тени ложились косо на дорогу. Справа темнел склон с невидимым в темноте виноградником. Дневная жара спала, но ветерок тянувший к морю, был горяч и душен. Стрекотали цикады.
   На аэродроме прожектористы завели двигатели и на несколько секунд вспыхнул и, медленно замирая, погас луч света...
   Лешка и Катя шли рядом, не касаясь друг друга, изредка перебрасываясь короткими фразами. Таинство ночи легло на Лешку, открывая что-то до сих пор скрытое в нем, не объяснимое словами, не поддающееся осмыслению.
   Они подошли к краю обрыва, за которым узкая полоска песчаного пляжа сливалась с темным морем.
   - Разденемся здесь, а то на песке одеваться будет плохо,-сказала Катя, беря Лешку за руку.- Ты ночью никогда не купался?
   Лешка промолчал, скованный непонятные чувством.
   - Я тоже не купалась... Даже страшно чуть-чуть,- и Катя сжала Лешкину руку.
   Лешка разделся быстро. Сложил аккуратно форму, сел на траву в ложбинке, выше которой, словно прикрывая ее с тылу, рос кустарник. Он старался не смотреть на раздевающуюся Катю, но невольно замечал, как медленно она расстегнула пуговицы форменной юбки, также медленно стянула через голову гимнастерку. Сапоги и чулки она сняла первы­ми и теперь какое-то время, словно не решаясь, стояла в короткой рубашке. Потом, потянувшись, сняла рубашку, остав­шись в лифчике и темных плавках.
   - Ну, пошли в воду?- подходя к сидящему Лешке сказала она, но тут же добавила.- Нет, надо посидеть, остыть немнож­ко.
   Она села рядом, плечом коснувшись голого Лешкиного плеча. Лешка сидел как каменный, сцепив руки перед коленями.
   - Ну и звезды! А сколько их! Нет, ты посмотри, Леша, какие звезды!
   Она дотронулась до Лешкиного колена, и он вздрогнул, как от ожога,
   - Звезды как звезды,- прерываясь глуховатым баском, стараясь казаться равнодушным, выдавил из себя он.
   - Ой, замерзла я что-то!- и Катя привалилась к Леше, а он, повинуясь клубящемуся в голове сгустку мыслей, несмело обнял ее и, наклонившись, шепотом произнес неслу­шающимися губами:
   - Катя...
   - Что?- также переходя на шепот, Катя повернулась к нему и он почувствовал ее дыхание. И вторая его рука несме­ло обняла Катю, притянула ее, а губы уже искали и нашли ее губы...
   - Подожди, подожди, Леша... Ой, да чего ты дрожишь так?
  
   ***
   Лешка сидел на траве, охватив голые колени руками, и смотрел, как в море, по пояс в воде, плещется Катя.
   - Леша, иди сюда,- звала она его.
   - Сейчас,- отзывался он и все сидел, не двигаясь. Как он должен теперь говорить с Катей? Может сказать: "Я люблю тебя"? Но это неправда, не любит он ее. И вообще, все случилось совсем не так, как он представлял себе когда-то близость с женщиной. Неожиданно и просто. В курилке Колька Шаталов расписывал свои встречи с таки­ми подробностями, что Лешка чувствовал, как кровь горячо приливала к щекам. Во сне не раз к нему приходила женщина, и Лешка просыпался в истоме. А у Кати, наверное, это не в первый раз?
   - Леша, ну иди!
   Он зашел в воду, темную, загадочную. Окунулся с головой. Потом вернулся ближе к Кате, а она, взбивая руками брызги, ринулась к нему.
   - Лешка, смотри, как здорово! Ты смотри сюда,- она под во­дой провела рукой, и он увидел эту ее руку, сотканную из мельчайших светящихся искорок.
   - Светится! Рука моя светится!
   Она смеялась, била ладонями по воде, плескалась на Лешку, который молчал, и вдруг сразу как-то замолкла, стихла. Набрав воду в ладони, обмыла лицо, буднично сказала:
   - Пошли, Леша. Я замерзла.
   Выйдя из воды и поднявшись к одежде, четко, как команду сказала, не оборачиваясь к Лешке:
   - Отвернись. Я одеваться буду.
   "Раздеваясь, не просила отворачиваться, а сейчас - отвернись?" Лешка смотрел на то место ночного пространства, где небо и море должны были разделяться, но раздела не бы­ло видно, всюду сверкали, дрожа, звезды, и казалось, что вселенная здесь подступает вплотную к тому клочку земли, на котором только он и Катя.
   - Готово, товарищ сержант!- Катя стояла уже в одежде, подтянутая, даже в пилотке, лихо сдвинутой набок.- Чего это вы, товарищ сержант, призадумались? Выжимайте ваши трусы, да пошли, пока нас еще не ищут.
   - Леша, я у тебя первая?- спросила она, когда Лешка, уже одетый, вышел с ней на дорогу, и взяла его под руку.
   Он хотел соврать, сказать "нет", но вместо этого виновато буркнул: "Да. Первая..."
   - Первая, первая!- пропела Катя.- Значит, помнить ме­ня будешь всегда.
   - А у тебя Васька Битюков первый?
   - Не трогай ты его, Леша,- Катин голос потускнел,- он хо­роший парень, добрый... А первого нет здесь.
   - Ну и что! С Васькой тоже небось...- Лешка хотел оказать грубо, но увидел Катины грустные глаза, замолк,- как со мной...
   - Нет, Леша, Васю я от себя далеко держу. Он, ведь, жениться на мне хочет. Ты - другое дело.
   - Может, я тоже на тебе женюсь.- упрямился Лешка, задетый за живое тем, как Катя сказала о Ваське.
   - Дурачок ты, Лешка,- Катя опять улыбнулась.- Тебе сколько лет? Девятнадцать, небось? А мне двадцать второй пошел.
   - Ну и что?- Лешка все еще не сдавался.
   - А то, что этой осенью меня и Ваську демобилизуют, поеду я с ним свое гнездо вить. А тебе еще служить, как медному котелку.
   - Не любишь ты Ваську..
   - Он хороший...- Катя помолчала.- А ты не спеши жениться. Вот теперь в город едешь, там девушек много. Ты, ведь, Леша, счастливый. Вон как брови-то у тебя срослись. Девчата любить тебя будут, - и она неожиданно вздохнула.
   Они уже дошли до клуба, закрытого на засов с могучим зам­ком, тихого, освещенного одиноким фонарем.
   - Вот и расходятся наши дорожки. Мне налево, тебе направо. Поцелуй хоть на прощанье свою первую...
   Катины губы были холодными и вздрагивали.
   - Если бы ты не уезжал, ничего бы такого не было. Не думай обо мне плохо...- она придерживала Лешку за ремень,- Ты парням не трепись много, ладно?
   Лешки только молча кивнул, не в силах что-то вымолвить от непонятной острой, как укол тоски в том "никогда", промелькнувшем между слов. А каблуки катиных сапог уже четко выстукивали: раз-два, раз-два...
   Ему действительно было надо идти направо, а ей налево и он пошел медленно, не спеша. Теперь, когда Катя была далеко, и не слышно было постукивания каблуков ее сапог, вновь нахлынули мысли о скором его отъезде. Грусть неизбежного и оконча­тельного расставания с женщиной, какую узнал близко и уз­нал для себя впервые.
   Пройдя мимо сонно взглянувшего на него дневального по казарме, Лешка быстро разделся и юркнул в постель, лег нав­зничь и попытался вспомнить подробности произошедшего с ним и Катей на море. Отдельные куски, обрывки, ничего цельного. Запрокинутое лицо Кати с полуприкрытыми глазами, влажно блестевшая полоска зубов - все это мгновенно, одним взглядом, потому что поглощало стыдное какое-то познание самого себя, своих тайн, и женщина была где-то далеко, так далеко, словно ее и не было.
   Он заснул и видел во сне большой город, идущих ему навстречу женщин, лица которых,- он это знал,- были лицом Кати, но рассмотреть которые он так и не мог.
  
   Лешка
  
   Если бы не внучка Оксанка, Василий Яковлевич вышел бы из дома пораньше и, как всегда, пошел на работу пешком. Оксанка заплакала утром во сне, стала звать "деда Васю", и пока Василий Яковлевич, взяв ее из кроватки, успокаивал, пока вновь укладывал, прошли те давно отмерянные минуты, которые он тратил на дорогу от дома до столярки ремонтной конторы. "Придется бежать на остановку"- глянув на часы, подумал Василий Яковле­вич. Выйдя из дома, он однако не побежал, а просто попел побыстрее, прихрамывая, припадая на раненную в войну ногу.
   К остановке Василий Яковлевич поспел вовремя:- У только что подошедшего автобуса толпилось всего с десяток утренних пассажиров, но со всех сторон уже спешили другие. Волна лю­дей внесла Василия Яковлевича в автобус, притиснула к задней стенке так, что он чуть не выпустил из рук большую хозяйственную сумку с инструментом. Через минуту-другую стало посвободнее и он смог ухватиться за поручень.
   Новый поток пассажиров ворвался в автобус на следующей остановке, шоферы и механики автогаража, народ в основном молодой, крепкий телом, дерзкий на слово. С шуточками-прибауточками они набивались в автобус, не жалея ни своих, ни чужих ребер. Они, наверное, вволю накурились на остановке в ожидании посадки, и с их появлением жаркий, насыщенный человеческими испарениями, выхлопными газами двигателя воздух в салоне стал еще более спертым.
   Василию Яковлевичу стало совсем плохо. Подступило удушье и сопровождающее его чувство страха. Этот страх не был стра­хом смерти, которую на исходе шестого десятка Василий Яковле­вич не боялся. Это был страх медленного, мучительного ожидания ее прихода, испытанный им однажды и навсегда оставшийся в памяти.
   Сдавленный, прижатый к стенке, Василий Яковлевич хотел поднять левую руку, держащую сумку, не смог и глухо застонал. Сознание его стало проваливаться в беззвучную тьму... Сквозь эту тьму он то ли увидел на самом деле, то ли ему показалось, что склонилось к нему молодое лицо с белесыми бровями, с голубыми немигающими глазами.
   ... Хриплую команду лейтенанта Емшина "Воздух! Всем в укрытие!" солдат Василий Рябовол услышал сразу, но пока выбирался из реки и, пробуксовывая сапогами, из голенищ которых выплескивалась вода, лез по вязкой глине откоса, грохнуло несколько взрывов, взлетели бревна еще не полностью наведенного моста, полетела щепа, тупо и сильно толкнуло в левую ногу, а плотный, словно падающая стена, воздух, на мгновение прижал его к земле. Василий тут же поднялся, понимая, что ранен и что сейчас вновь начнутся взрывы, потому что со стороны заходящего солнца вновь неслись черные тени немецких самолетов и бухали орудия зенитной батареи прикрытия переправы.
   Не ощущая пока ни боли в ноге, ни слабости, Василий перемахнул бруствер 6лижайщей щели, прыгнул вниз, и в тот же момент его кинуло лицом в глинистую стенку укрытия, померк свет, исчезли звуки - так, наверное, приходит смерть.
   Он очнулся, чувствуя боль и давящую скованность всего тела, нестерпимо ноющую ступню, вкус крови и комья земли во рту. В ушах тонко звенело, и звон этот шел почему-то изнутри головы. Глаза не открывались - лоб и скулы до боли вдавились в подкладку сдвинутой наперед шапки, дышалось с трудом: нос, губы, подбородок - все было словно припечатано к земле. Правая рука его, все еще сжимавшая рукоятку топора, которым Василий работал, закрепляя подкос, неподвижная, тянулась куда-то вверх.
   "Жив!" - радостью ударило в сердце, и тут же возникло чувство страха.
   Он рванулся - и ощутил свое бессилие перед тяжестью навалившейся на него земли, крикнул - и не услышал своего крика. Ничего кроме того же непреходящего звона в ушах.
   Страх нарастал, давил, мял душу Василия. Страх и обида теперь, когда он ранен, когда он мог бы отлежаться в госпитале, отойти от бомбежек и артобстрелов, от сырости землянок и ледяной воды рек и речек, на которых ему, солдату-саперу, мостовику, пришлось собрать десяток мостов, паромов и мостов. Неужели в этой щели придавленному, распятому глыбами земли, выброшенных взрывом фашистской бомбы, истекающему кровью придется умереть, не дойдя до победы, которая уже так близка?
   Сколько времени прошло так - минуты, часы, вечность... Василий то впадал в спасительное забытье, те вновь к нему приходило сознание, а вместе с ним и состояние мучительного ожидания - освобождения ли, смерти - все равно...
   Топорище вдруг выдернулось из задеревеневших пальцев Василия. Минуту спустя в ноздри ему ворвался сырой, пьянящий воздух апреля и возникло близко-близко чье-то молодое лице с белесыми бровями и испуганными, немигающими голубыми глазами. Возникло на фоне темно-синего и такого же удивительно близкого неба. Потом острая боль в ступне кинула Василия в забытье...
   Слух помаленьку возвращался к Рябоволу, и, просыпаясь, он прислушивался к разговорам, стонам раненых, перестуку колес. В том же вагоне санитарного поезда, который увозил Василия, оказался и Маслов, сержант его же взвода, круглолицый, губастый, неунывающий парень. С рукой в гипсе, из которого выглядывали концы бледных неподвижных пальцев, поблескивая медалью "3а боевые заслуги", он ходил по вагону, разносил миски с кашей и супом, шутил с медсестрами. К Василию, как однополчанину, был особенно внимателен, подходил часто. Ранение у Маслова было серьезное, пулевое. Кисть, как он сам говорил Василию, пробитую пулей из крупнокалиберного авиационного пулемета, врачи собирали по косточкам, и надежды, что пальцы оживут, почти не было. Маслов знал, что отвоевался и что хоть с такой рукой, но остался жив, откровенно радовался этому и был готов поделиться своей радостью с каждым.
   - А что рука!- широко улыбаясь губастым ртом, говорил Маслов, двигая плечом.- Во-первых, левая. Потом, я же не баянист, а обнять кралю годится...
   - Ты знаешь, как тебя откопали?- спросил он у Василия, как только тот стал слышать.- Нет, Рябовол, ты счастливчик! Наш Емшин стал перекликать после той бомбежки. Тебя нет. Где? Тут кто-то брякнул, что, мол, прямым накрыло. А тут пацан, солдат из пополнения, приметил у края воронки топор из земли торчит и туда. Емшин орет, матерится, а тот знай руками землю разгребает. А потом как закричит, голос тонкий такой: "Живой!" Тут мы подскочили, дернули тебя. Ну и в санбат. Меня-то на другой день немец из пулемета достал, с утра налетали.
   - Как .. его фамилия как, парня того?- заволновался Василий.
   - Фамилия? Не знаю. Он же только из пополнения прибыл. Меня на другой день в руку, а его прямо под каску, в шею. Сразу каюк... А звали Лешкой, это помню - его тогда земляк, тоже из пополнения, так окликал.
   "Лешка, Лешка..."
   ... Да не Лешка я! Вот заладил, батя: Лешка да Лешка...- парень поддерживал Василия Яковлевича, обхватив правой рукой, а левой держал его сумку
   Подламывающиеся, словно ватные ноги не держали Василия Яковлевича. Он с трудом выпрямил шею, поднял глаза на парня, смуглого, с крутым завитком смоляных волос, выбивающимися из-под спортивной шапочки. Темные выпуклые глаза парня под сросшимися бровями глядели весело и чуть насмешливо. Нет, это был не Лешка...
   - Опоздаешь ты из-за меня на работу,- Василий Яковлевич почувствовал облегчение, огляделся: до своей остановки он не доехал совсем немного. - Я тут как-нибудь сам дойду, а ты давай, не опаздывай.
   - Работа не волк,- парень усмехнулся.- Ты, папаша, не волнуйся, с работой улажу. Держи сумку свою. Вот и автобус подходит. Садись, я помогу...
   -Не, не! Я пешком, тут рядом...
   - Ну, батя, будь! Еще сто лет живи!- парень блеснул зубами под тонкой полоской усов.
   - Так не Лешка ты?- словно еще на что-то надеясь, крикнул Василий Яковлевич ему вслед.
   - Зови Лешкой, если нравится...- и парень исчез за захлопнувшейся дверью автобуса.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Кино и после
   Отсьояв небольшую очередь в кассе кинотеатра, Геннадий взял два билета. Фурия за окошечком кассы проскрипела, чтобы никто не занимал очередь, билетов уже нет. Зачем два купил? А так, может какая-нибудь одинокая красотка подойдет. Он пофланировал перед фасадом кинотеатра, пожалуй самого старого в городе, с гордым названием "По­беда", пересмотрел все плакаты на рекламных щитах и уже собирался уйти внутрь, черт с ним, с пропавшим вторым билетом, - когда увидел спешащих Виктора и его подружку.
   Они почти бежали, держась за руки, как детсадовцы. Ну что ж, два билета он им не даст, а один пожалуйста, даже пода­рит. Пусть сами решат, кто пойдет, а кто подождет Пой­дет, наверно, девчонка, тем более что Виктор этот фильм уже посмотрел и взахлеб ему рассказывал через слово встав­ляя "понял" и "класс, да?"
   - Здравствуйте - пропела Вера, явно строя глазки. - Вы в кино? Говорят билетов нет?
   - У меня два. Один могу предложить. Кто пойдет.
   - Вер, может завтра пойдем?- Виктор умоляюще прило­жил руку к сердцу.
   - Чего это завтра. На завтра я занята. Ты ведь был на этом фильме? Теперь я посмотрю...
   -Вер... А я...как?
   - Подходи к концу сеанса, а пока погрейся где-нибудь - Вера засмеялась, стреляя глазами по Геннадию
   - Ну ладно, я подойду к выходу, - помрачнел Виктор
   - Тут их два, не ошибись. - И Вера опять залилась хохо­том.
   Геннадий молча смотрел на них, все более убеждаясь в том, что Виктор втюрился, а эта мартышка как хочет, так и вертит им.
  

***

   Шла французская" кинокомедия с Жаном Ришаром в глав­ной роли. Зал то и дело гремел хохотом Геннадий искоса глянул на подружку Виктора - она не переставала улыбаться, показывая белые зубки Он перевел взгляд на обтянутые кол­готками бедра и не спеша положил руку на ближайшее к нему. Бедро дернулось и замерло. Геннадий так же не спеша погла­дил бедро вверх до короткой юбочки, вниз - до колена Вер­ка руку его не отвела. Он отвел руку сам и досмотрел фильм, смеясь вместе со всеми, свободно отвалясь в кресле.
   Зажегся свет. Захлопали сидения. Геннадий шел позади Верки, оглядывая ее ладную фигурку в светлом плащике. В толпе на выходе, наклонившись к светлым лохмам ее при­чески вполголоса сказал:
   - Смоемся от Витьки?
   Верка повернула ж нему лицо, заулыбалась.
   - Давай!
   Виктора и впрямь у выхода не оказалось и они, выбрав­шись из потока людей, пошли в противоположную от оста­новки сторону, свернули на поперечную улицу, повернули еще раз.
   Геннадий шел молча, приобнимая Верку, и она, послушно прижималась к нему.
   "Эх, Витек! Ты еще надеешься на ответное чувство этой обезьяны. Пацан ты глупый, не присмотрелся к этим мар­тышкам, влипнешь сразу. Ну ладно, проверю ее по полно­му профилю.
   Они шли уже по улице, где с Виктором не встретятся и Верка осмелев спросила:
   - Гена, вы моряком были?
   - Я и сейчас моряк, на суше временно.
   Шли уже неспеша и Геннадий "заливал" вовсю о флотс­кой службе, о морях-океанах, шмотках из загранки, о бонах и "зеленых' долларах. Вера только успевала переспрашивать да вставлять "Ну!", "Вот класс!".
   - Далеко до твоей хаты? - переменил тему Геннадий.
   - До общежития? Нет, полквартала. Геннадий вел Верку дворами мимо пятиэтажек. Приме­тив подъезд, густо обросший кустарником, предложил:
   - Зайдем. Поболтаем не на ветру... И хотя никакого ветра не было. Верка зашла в подъезд. На первом этаже света не было. Он пробивался слабо откуда-то сверху, и они остановились в темном закутке лицом к лицу. Плащик Верки был расстегнут и Геннадий, обхватив Верку левой рукой, прижал к себе. Не вырываясь, только чуть откинувшись, она молча улыбалась. Геннадий прижался губами к ее полураскрытым губам, правой рукой подняв короткую юбку, скользнул за колготками по теплому Веркиному животу и ниже, по мягкой шерстке промежности, кос­нулся пальцами горячих влажных лепестков. Верка несильно дернулась, у нее вырвался то ли вздох, то ли стон и Генна­дий явственно услышал частое постукивание ее зубов. Го­това. Поплыла. Он отпустил Верку и она осталась стоять с закрытыми глазами несколько секунд неподвижно, потом молча стала застегивать плащик, поправлять волосы.
   - Давай, иди домой. - Геннадий посторонился, пропус­кая Верку мимо себя, и она пошла так же молча Поглядев ей вслед, Геннадий вышел из подъезда и пошел в другую сторону. Все ясно с этой мартышкой. Стоило мне захотеть, поставил бы как козу к дереву и оттрахал, как хотел. А пацан думает на ней жениться!
  
  
  
  
   СТУДЕНТЫ
  
   Звонок мобильника прозвучал перед концом лекции. Ну конечно это Мила.
   - Коля привет! Это я, уже соскучилась. После третьей пары жду на остановке...
   - Да, да! - голос Николая срывается от радости...А Людмила уже закончила разговор. Николай улыбаясь смотрит на замолкший мобильник. Он готов хоть сейчас бежать навстречу , но еще долгие минуты лекции ...
   Слушая спокойный голос профессора Николай и сам успокаивается и даже усмехается в свой адрес. Никуда она не денется ...
   Вот и она. С новой прической. Когда успела только? Или праздник какой -то?
   Мила сияет улыбкой. Берет Николая за руки, прижимается всем телом.
   - У меня идея показать тебе как я живу. Для сравнения. Я живу с подругой. Пошли?. Здесь недалеко.
   Она ведет Николая за руку. Здание общежития ее института пятиэтажное, невзрачное строение с облупленной штукатуркой стен. Одни окна несмотря на холод настежь и оттуда рвется громкая музыка - отдыхает народ, другие закрыты наглухо - видимо занимаются. Дежурная при входе не поднимает головы, что-то читает. Николай такой же студент, их всех не упомнишь.
   В комнате девичье убранство. Кровати за ширмами, стол, стулья, шкаф. На полу тканый из разноцветных ленточек узкий ковер- дорожка.
   - Раздевайся. Туфли снимай - куртку Николая Люда убирает на вешалку прикрытую шторкой. Туда и свою легкую курточку. Она остается в джинсах и ажурной кофточке.
   - Чай, кофе? - Она смеется и достает из шкафа бутылку кагора.
   -Это для знакомства. Не против?
   На столе появляется еще коробка печенья, конфеты в вазочке.
   - Валька моя, наверное, в библиотеке. Всерьез учится девочка.
   Николай, ошеломленный бурным натиском Милы только успевает поддакнуть или кивнуть головой в знак согласия. Людмила вся в движении, поправляет прическу, сверкает глазищами, улыбается.
   - Садись к столу. Бутылку мы эту начали прошлый раз, принесли парни из нашей группы. - она разливает вино по стаканам.
   - Уютно тут у вас, - не зная с чего начать разговор, Николай оглядывает комнату. - Вы и цветы разводите..
   - Этим Валька занимается..Давай выпьем за встречу, за нас!
   Сделав глоток Людка смотрит в упор на смущающегося Николая. Ее черные глаза словно гипнотизируют парня. Он опускает голову не выдерживая ее взгляда, опять оглядывает стены комнаты. Под стеклом в металлической окантовке цветные репродукции. Букет сирени в вазе с одной стороны, с другой - морское сражение. Заметив внимание Николая к картинам Людка поясняет:
   - Айвазовский . Это моя картинка. Цветочки в вазочках не по мне. Это опять Валькина любовь. По мне плитка шоколада лучше букетика.- и она смеется.
   Сделав еще глоток Людка не берет конфеты. Видя что и Николай не закусывает, замечает:
   - Коля, не будь таким деревянным. Бери конфеты, печенье. На меня не смотри, я фигуру сберегаю, а тебе это не к чему. Мужик должен быть объемный и весомым. И давай тост!
   - За любовь! - не уверенно говорит Николай, но Людка подхватывает:
   За нашу любовь ! И вообще, давай на брудершафт!
   Она тянется со стаканом через стол к Николаю. Переплетая руки они допивают вино. Ее губы, ранее близкие только в его снах, теплые и влажные, сливаются с его губами. Поцелуй, открывающий путь к дальнейшей близости...
   За дверью комнаты слышатся разговоры, звук шагов, смех. Там своя жизнь.
   - Я быстренько уберу со стола на случай если кто ..Ну, Валька, это ничего. Иногда комендантша заглядывает, блюстительница нашей нравственности.
   Николаю понятно, что Валентина придет не скоро, Людка её предупредила о приходе гостя и та сидит в другой комнате, ждет, когда позовут.
   - Пойдем за занавесочкой посидим , -говорит Людка беря Николая за руку.- Да ты не бойся, бить не буду. Пошли! - она смеется ,обжигая Николая блеском угольных глаз.
   За занавеской аккуратно застеленная казенным одеялом узкая общежитская койка.. На стене коврик с оленем задумчиво стоящим среди невероятно яркой зелени, тумбочка у изголовья.
   - Садись Колюня. Пиджачок -то сними.
   Людка садится рядом, обнимает Николая. Кисловатый запах ее подмышек, запах женщины, возбуждает Николая. Тонкие пальцы Людмилы ловко , одну за другой , расстегивают пуговицы его рубашки .
   - Тебе жарко, мальчик? Облегчу положение..
   Пальцы Людмилы гладят грудь Николая, губы касаются сосков.. Никола делает несмелую попытку расстегнуть пуговички её ажурной кофточки..
   - Нет, нет! Не надо!.. - шепчет Людмила , но ее руки обвивают Николая. Она приникает к Николаю грудью, терзает кожу спины , хрипло стонет и вдруг расслабляется, откидывается головой на подушку..
   Возбужденный, Николай сидит молча, сжимая её безвольные ладони. Разбросанные по подушке волосы, закрытые глаза, зубы белеющие из полуоткрытого рта - Людка отдыхает после недавней бури.
   Медленно приподнявшись, она поправляет волосы, сидит некоторое время молча, исподлобья сбоку смотрит на Николая. ,замершего как в трансе.
   - Коля! Очнись..Рубашку надень, застегнись...Скоро Валька придет..
   За столом они сидят друг против друга .
   - Противно в этой общаге. - Брезгливо выпятив губы говорит Людка. -Все время как под микроскопом. Казарма. Ты ведь был в казарме? Пропускной режим, проверки, отбой по часам...
   Их руки соединены ладонями. Напряжение Николая спало, он расслабленно смотрит на Людку, молчит. Конечно, вместо сидения за столом отдыхать бы на широком диване, чувствовать рядом горячее тело подруги...
   - Да...Конечно...- невпопад говорит он и видит, как гневом загорелись глаза Людмилы. - Да, да! Ты права Мила! Я буду говорить с тетей ...Может быть у меня..
   Людмила выпрямляется, убирает руки со стола.
   - Не очень верю твоим словам. Ты боишься тети своей!
   - Не боюсь я ...Тут другое..Обижать ее не могу. Она для меня многое делает..Родная она мне.
   - Ладно. - Людмила резко встает, опираясь на стол руками, сверлит Николая глазами. - Собирайся и уходи...И не звони мне. Я позвоню сама. У меня "хвосты" по двум темам.. К декану меня уже вызывали. Знаешь ,что это такое...?
   Категоричный тон Людмилы после совсем недавней близости , озадачивает Николая и подтверждает сомнения в искренности ее чувств. Как в них разобраться? Её чувства...То, что было - сплошная биология. А любовь? Пока от Людмилы только чувственность ,жажда, желание..А у него самого? Ведь тоже самое! Наверняка в жизни Людмилы есть второй план от него скрываемый, а если так, какая же это любовь? Но если тетя Женя разрешит...В его комнате ,может быть, все будет по другому?... Это " по другому" рисуется Николаю в самых радужных краска
  
  
  
  
   НИНКА
  
   Уже на подходе к площадке второго этажа слышался гром музыки. Мне открыли только после моего стука в дверь. Открыла Ленка. Была она уже на взводе. Застолье было в разгаре. Увидев меня Нинка оттолкнула угрюмого прапорщика сидевшего рядом с ней, подскочила ко мне и повисла на моей шее. Мой подарок, коробку духов, бросила на кровать рядом с пьяным дедом,
   - Витя, сюда, рядом со мной! Твое законное место!
   Она налила рюмку водки мне и полный бокал себе.
   - За меня, за мои восемнадцать! Ура!
   Значит обманывала она меня, прибавляя возраст.
   - За тебя! -Я отпил глоток и опустил руку с рюмкой.
   - Нет! Так не пойдет! За меня пить до дна! - и она выпила свой бокал именно так.
   Прапорщик, видимо очередной друг Ленки, молча глазел на Нинку, переводя иногда мутный взгляд на меня, словно удивляясь, кто этот штатский, который обнимает именинницу. Нинка обнимая меня дирижировала в такт песне, льющейся из магнитофона.
   Ленка, Нинка, даже дед что-то говорили , пытаясь перекричать музыку. Молчал угрюмо насупившийся прапорщик. Я делал вид , что подпеваю мелодии.
   От водки пришедшей к концу, перешли к пиву. Дед повалился головой в подушку, Ленка висела на мощном плече прапора, а Нинка добиралась до меня, расстегивая пуговицы моей рубашки. Потом она сняла свитер и осталась в одной ночнушке от чего прапор вытаращил глаза и попытался отстранить от себя Ленку. Не тут-то было! Ленка очнулась и ещё крепче вцепилась в служивого.
   Опираясь на мое плечо Нинка встала над столом. Постучав ложкой по краю салатницы. - никто, конечно, на стук не обратил внимание,- крикнула:
   - Стоп! Стоп, ребята. Время позднее, именинница хочет отдохнуть. Имеет право...Ленка, теперь моя очередь на диван...Витя! - она наклонилась ко мне. - Диван наш до утра!
   Перспектива остаться до утра на диване с пьяной Нинкой меня не радовала, да и прапор мог спьяну качать права. Я встал из-за стола и вытащил за собой Нинку:
   - Нинуля! - уговорить её можно было только нежностью, - Нинок! Пошли из этой хаты ко мне. Тут задохнуться можно. У меня спокойно, постелька чистая...
   Нинка, пьяно улыбаясь, глядела на меня широко открытыми глазами , явно не понимая сути моего предложения. Я нанес самый решительный удар:
   - Ниночка! Я же люблю тебя! Идем отсюда ко мне!
   Подобрав свитер, я надел его не несопротивляющуюся Нинку и вывел ее в коридор.
   Прапор сделал попытку встать, но Ленка вцепилась в него мертвой хваткой и он обреченно сел.
   На улице шел мелкий снежок, чистый морозный воздух был удивительно приятен после духоты в квартирке деда. Нинка, держась за меня обоими руками , блаженно улыбалась. Чтобы закрепить успех похищения, я наклонился и поцеловал её в пухлую щечку.
   - Пошли, пошли! Помаленьку...Скоро придем.
   К себе я Нинку, конечно, не повел. И ложиться с ней на узкую общежитскую коечку не хотел, и вообще нечего ей делать у меня. Я уже сделал для себя твердый выбор встречи Нового Года - у Вадима. И там будет Таня!
   У своего дома Нинка пришла в себя.
   - Ты меня сюда приволок? Обманщик! Ладно . Все равно люблю. Прощаю!
   Обмазав меня остатками губной помады , заметно покачиваясь, она ушла в подъезд.
  
  
   ЛЕНОЧКА
   Найти парня с мобилкой Леночке не составляет труда и вот уже на третьей паре лабораторных работ у Мишани поёт мелодия. Молодой преп только махнул рукой в его сторону и Мишаня выскочил в коридор. Наконец-то, в среду, Леночка вспомнила!
   - Буду возле художников...- и телефон отключается.
   - Ну что, назначила свидание? - интересуется владелец телефо­на, Саша или Паша, Леночка таких знакомых в памяти не держит.
   - Спасибо! - мило улыбается Леночка в ответ.
   Она пойдет минут на пятнадцать позже. Пусть влюбленный Миша подождет, помучится...
   На асфальте перед Универмагом лужицы с плавающими в них листьями тополей - во вторник шел дождь. Художников нет.
   Вот и Миша. Спешил. Дышит как загнанный. Дыхание чистое - не курит, не пьет.
   Леночка берет Мишаню за неловкие руки и улыбается так, что он, отвечая ей широкой глупой улыбкой, забывает поздороваться.
   - Здравствуй Миша! Вот я и позвонила тебе, как обещала. Что нового у тебя? Рассказывай.
   - Здравствуй, Леночка! - запоздало здоровается Мишаня. Что нового у Мишани? Ничего. Все дни с прошлой пятницы ждал ее звонка, все дни учился в Университете. Мишаня молчит.
   - Пройдемся? - предлагает Леночка
   - Может посидим в кафе, как прошлый раз?- говорит Мишаня.
   - Можно и посидеть, - раздумывает Леночка,- но мне хочется посмотреть, как ты живешь.
   Мишаня испуганно смотрит на Леночку, не веря ушам своим. Испуган­но и радостно.
   - Меня в твое общежитие пустят? Ты один живешь? - наседает Леночка.
   - Да. Да.- неуверенно тянет Мишаня, думая о том, что в комнате может быть Васька.
   - Тогда возьми что-нибудь попить. Кока-колу или "Спрайт"..
   - Я сейчас! - и Мишаня уносится в ближайший магазин. Помня Васькин совет покупает бутылку вина, стаканчики, "Спрайт", как просила Леночка...
   До общежития недалеко. Лена держит Мишаню за руку и безостановочно журчит ручеек ее информации. Мишаня и не пытается вста­вить хоть одно слово. Смотрит на Леночку заворожено, расслаблено улыбается. Да и что он может сказать если Леночка идет к нему, он будет там с ней вместе?..
   Вахтерша придирчиво осматривает Леночку, но молчит, видимо вполне довольная видом девушки. В лифте, стоя вплотную с Леночкой, Мишаня вдыхает терпкий запах ее духов. Запах Леночки! Балдеет...
   - А у вас тут прилично, -оглядывает Леночка гостиную. - А где твоя комната?
   Васьки нет. Мишаня приглашает Леночку в комнату и, подумав, не закрывает дверь изнутри.
   Он выкладывает на свою тумбочку припасы, включает Васькину маг­нитолу. Под гитарный перебор, хрипловатый мужской голос проник­новенно сообщает о трудностях любви, разделенных тюремной решеткой.
   Леночка оглядев спартански суровую обстановку студенческого общежития, присаживается на стул к тумбочке, и Мишаня разливает спиртное. Это всего лишь "Кагор". Он искоса наблюдает, как Леноч­ка реагирует на этот напиток - ничего, не протестует... Музыка действительно смягчает напряженность первых минут общения. Леночка берет инициативу в свои руки:
   - Ну что, Миша, за встречу? - она поднимает стаканчик и чуть ка­сается губами его края. Мишаня пьет до дна.
   - Леночка, а ты что не пьешь?
   - Я буйная во хмелю. - смеется Леночка, как всегда очаровывая Мишаню белозубой улыбкой и ямочками на щеках. Ты прошлый раз хотел услышать обо мне подробнее? Пожалуйста! Только что получила профобразование - парикмахер. К этой работе душа не лежит. Пока безработная. Потом думаю продолжать учебу, получить высшее образование хочу, может быть юридическое...
   - На юристов так много учится, что всем работы не найдется. -сомневается Мишаня.
   - Там видно будет! - беззаботно улыбается Леночка.- Специаль­ность, по-моему, интересная. Законы знать - это здорово'... А ты, Миша, наливай. Выпьем за закон и порядок!
   Вино не крепкое, но Мишаню, взволнованного близостью Леноч­ки, начинает, что называется, развозить. Ему хочется говорить умное и весомое но мысль ускользает, и третий тост он предлагает вполне традиционный:
   - Леночка! Выпьем за дружбу! - ему хотелось бы выпить за любовь, но не решается, что-то его останавливает. И опять пьет до дна уже, не обращая внимание на то, что Леночка только смачивает краеш­ки подкрашенных губ.
   А Леночка внимательно наблюдает за пьянеющим парнем полагая, что подходит время подтолкнуть его хоть к какому-то действию.
   -Миша, хочу сесть на твою кровать. Эта твоя? И ты садись со мной рядом.
   - Да, да. Моя.
   Мишаня садиться с Леночкой и довольно уверенно обнимает ее за талию, на какое-то время замирает в молчании и не так уже уверенно говорит:
   - Можно я поцелую тебя? Можно?...
   Леночка, улыбаясь, поворачивает голову, подставляет щеку и Мишаня осторожно касается губами ее щеки. Правую руку Мишани Леночка забирает в свои ладони, и тот отдается необъяснимому чувству блаженства... Оба они молчат, думая каждый о своем. Вернее, Мишаня ни о чем не думает, такая сумятица чувств и мыслей, а Леночка в ясном уме и твердой памяти.
   Это еще одна ее закономерная победа. Влюбленный мальчик будет паж ее Величества Елены Прекрасной. Леночке с ним приятно. От него исходит тепло, легкий запах вина и молодого мужского тела. Волнует ли Миша ее как мужчина? Немного, совсем немного. Больше ей и не надо. С Мишей можно будет появляться в тех компаниях с какими она связана. А пока на первом плане обручение Светки на котором ее судьба может круто повернуться. То что судьба на ее стороне Леночка была уверена. Тогда милый мальчик Миша - гуд бай... Ничего с ним не случиться, не утопится, не застрелится. Опыта наберется зато, как с городскими девочками знакомиться.
   Леночка молча улыбается своим мыслям, а Мишаня словно в трансе, ощущая Леночку рядом, ее прохладные пальцы в своей руке.
   Леночка уже проголодалась и сожалела, что не попросила Мишу кроме питья прикупить съестное. Ей надо уходить домой.
   - Миша. - Леночка потянулась губами к уху сидящего рядом зачарованного Мишани. - Миша, тебе надо прилечь, отдохнуть.
   -Да, да. - соглашается Мишаня. - Надо..
   Леночка помогает Мишане устроиться головой на тощую подушку, касается губами его щеки, шепчет: "Спи младенец!". Веки Мишани прикрываются.
   Леночка торопится домой. Ей надо домой чтобы подкараулить Вику которая последнее время приходит из Универа поздно, узнать уже точно все о Светкином обручении.
  
   КОГДА НЕТ ПИСЕМ
  
   - Тебе опять письма нет? Ты ей какое уж без ответа посылаешь? - Колька Шустов стоит около Сашки который пишет письмо. Узкие глаза Кольки щуряться, пухлое лицо расплылось в улыбке. -Брось ты эту переписку в одну сторону, начищай сапоги и гуляй в
   город - старшина увольнительные раздает.
   - Не охота идти мне. - лениво тянет Сашка.
   - Тебя Кубышка ждет, ты обещал.
   Сашка еще раздумывает, потом идет в туалет, где надраивает сапоги до полного сияния.
   - Ну вот, молодец! - хвалит Сашку "дед" Колька. Сашка "салабон" , по первому году службы, но земляк Николаю, под его защитой.
   - Эта Ленка девка простецкая, санитаркой работает в больнице. На тебя глаз положила, верь моему опыту. Так что ты смотри, авиацию не опозорь! -Колька смеется.
   Сашка поведал Кольке, как земляку, что со своей одноклассницей всего раз поцеловался, а дальше дело не пошло. Да и вообще он ни с одной девчонкой близок не был.
   - Это дело поправимое...Познакомлю с девушкой что надо, а там уж сам не зевай!
   Колька второй год в части, знает все ходы- выходы и для земляка постарается. А Людка как прислала одно письмо , так на этом и кончила, хотя обещала писать и даже ждать со службы.
   - Все они такие! - не раз уже говорил ему Колька. - Приедешь в свой поселок, а Людка твоя навстречу к тебе с коляской- " Здравствуй солдатик!".
   Колька и познакомил его с Ленкой, какую за малый рост и округлость форм назвал "кубышкой".
   - Там у тебя будет невеста, а тут -фронтовая подруга .Нельзя же мужчине долго без женщины, прямой вред здоровью...
   А письмо от Людки все не приходило и не приходило. Матери написать письмо с просьбой узнать, что с Людкой , постеснялся, поймет неправильно. А с "Кубышкой", хотя она мала ростом, можно в кино сходить или так поболтаться по городу....В общем, развеяться.
   Ленка ожидала Сашку, как договорились, у входа в парк. Она сидела на скамейке. Полненькая, беленькая. Бровки чуть подрисованы тушью, реснички светлые,как у поросенка. Увидев подходившего Сашку Ленка прищурила в улыбке голубые глазки, на щеках появились ямочки. Она встала со скамейки - Сашке чуть выше пояса.
   Подойдя Сашка небрежно поздоровался за руку - маленькая ладошка утонула в Сашкиной пятерне. Ходить по городу с такой малявкой Сашке не захотелось, в кино тоже.
   - Пойдем посидим в парке? - предложил он и Ленка кивнула головой в знак согласия. Сашка сверху вниз глядел на ровный пробор ее светлых волос.
   Парк этот большой. Есть центр, где оркестровая раковина, танцплощадка, огороженная забором из прутьев, фонтан. От центра дорожки расходятся во все стороны. На дорожках скамейки. Еще дальше кустарниковые заросли с перепутанными тропинками...
   Сашка шел рядом с Ленкой, она что-то лепетала, а он поддакивал. Мысли его были в стороне от разговора. Вот он идет с незнакомой по сути девчонкой, какая ему не особенно нравится, а где-то наверное Людмила проводит время, с кем-то. Красивая она, Людмила, к ней в школе пацаны липли.
   - Давай здесь присядем. - расслышал Сашка голосок Ленки. - Я устала...
   -Присядем, ладно...-Согласился Сашка. Ему было все равно. Он сел рядом с Ленкой и почувствовал, как она к нему привалилась. Сашка обнял Ленку. Почувствовал ее тепло . Ленка положила руку ему на колено - такого у него не было с Людкой. Ленка смотрела на него снизу каким-то испуганным взглядом, словно ожидая от него чего-то. Губы ее были полураскрыты и Сашке захотелось коснуться их своими. Сашка целовал родных, мать, двоюродную старшую сестру, в щеку, конечно, но тут было особое чувство.
   Ленка к тому же лицо не отводила , тянулась к нему губами...Губы Ленки были горячие, влажные и Сашка уже вбирал ее губы в свои, ощущая необыкновенное чувство, волной прокатывающееся по всему телу. Он заметил, что в глазах Ленки появились слезинки, а зубы стали постукивать.
   Вместе, не разнимая рук, Сашка и Ленка встали со скамейки и свернув на тропку идущую вглубь парка, побрели по ней, непрерывно целуясь. Сашка сгибался над маленькой Ленкой, она вся тянулась к нему.
   Переплетенья тропок завели их в тупичок - они остановились, не сговариваясь.
   Ленка сняла с себя ветровку, постелила на чистое, словно подметенное пространство в этом тупичке, села на ветровку, а потом легла навзничь.
   Сашка какое-то время стоял рядом понимая, что надо что-то делать, что это то, о чем ему говорил Колька. Он прилег рядом с Ленкой, несмело, одной рукой потянул из-под платья трусики-Ленка приподняла задок -и снял их вместе с босоножками. Шаровары он сдвинул к сапогам вместе с трусами и, стесняясь , склонился над Ленкой между ее раздвинутых коленок.
   Он все это представлял по рассказам бывалых одноклассников и даже посмотрел короткометражную "порнуху" на квартире одного продвинутого парня в своем доме, но собственные чувства было для него подобны разряду тока. Он однако чувствовал, как трепетали мышцы Ленкиного живота, как дрожали ее бедра и как, издав легкий стон, она вся вздрогнула и выгнувшись, под ним расслабилась. Расслабился и он.
   Ленка лежала с закрытыми глазами, прижав кулачки к груди, ускоренно дышала.
   Сашка осторожно перевалился на бок. Прилег рядом с Ленкой. Она уже дышала ровно, но не шевелилась, не сдвигала даже вытянутые ноги. Уже темнело . Кожа Ленки словно светилась белизной и Сашка погладил дрогнувшее от прикосновение ее бедро. Ну вот, то к чему его подталкивал земляк Колька, уже свершившийся факт. Секс не любовь, но теперь Сашка как бы уровнял себя с Людкой, какая не пишет ему писем. Если она его ждет, как обещала, то пусть ждет. Он приедет после службы, разберется. Он ее не забыл, еще будет писать ей письма...А Ленка?...С ней будет встречаться .
   - Ленка, вставай, простудишься...-смотрел , как она молча натянула трусики, надела босоножки, встала.
   - Ты не в обиде? Чего молчишь-то?
   - Чего мне обижаться? - Ленка после долгого молчания подала голос и улыбнулась. - Ты наверно в первый раз с девчонкой трахаешься?
   - А что, заметно? Ну в первый, не в последний. -Сашка глянул на часы. - Управились вовремя. Надо в часть двигать, а то опоздаю, в другой раз не отпустят. Встретимся?
   - Встретимся, если не в смене буду -здесь, а если дежурить буду - найдем местечко другое.
   На выходе из парка Сашка наклонившись поцеловал ее в губы и вновь ощутил разряд тока по телу. Теперь он знал , что это такое.
   - Ты одна дойдешь до дома? Мне бегом надо..
   - Иди, малыш..Ленка подтолкнула его, длинного, и он не обиделся на кличку, какую смело присвоила ему эта " кубышка".Он будет ее малыш, потому что она женщина и ей многое позволено.
   * * *
  
  
   "РЫЖИЙ"
   Кто участвовал в драке на плошади, Мнткжов узнать не мог, но в частной беседе сторож магазина Мефодиевич назвал имена друзей Эдика Косолапова. В первую очередь Мефодиевич назвал Жорку Рыжего, то есть Егора Шарова.
   -Этот Жорка отсидел за драку. - Мефодиевич говорил пони­зив голос. - Бандит да и только. Весь в наколках .
   -- А кто, по вашему, драку начал!
   -- Не скажу. Не видел. Этот Жорка и начал, бандюга!..
   Еше не нашлась женщина, звонившая по телефону дважды. Многие к городе, в том числе и учительница Римма Васильевна, считали, что организовал избиение Валерия Степнова Эдуард, сын мэра, но улик на него не было.
   Митюков решил первым на беседу пригласить Егора Шарова. Эдуарда Косолапова вызывать не стал . Пока.
   Егора Шарова следователь вызвал к восьми утра. Пригласив его присесть. Митюков сел за пишущую манишку.
   Жорка уселся перед Митюковым непринужденно, попросил разрешения закурить и, к удивлению следователя не стал оти­раться или ловчить, сразу рассказал о драке с Валерием на площа­ди. Он сообщил имена и клички парней, какие присутствовали при драке. Митюков еле поспевал за ним печатать.
   - С чего началась драка? По какой причине? - Митюкову надо было найти наличие умысла, мотива события.
   - А ни с чего. Валерий зареченский, а у нас в Центре ошивался. Перекинулся я с ним парой слов, какие в протокол записывать не стоит. Зацепило его, видно. Он тут мне вмазал... Потом я ему...
   - А ребят? Видели .что Валерий тебя бьет, и не помогли?
   - Нужны они мне. такие помощники. Пацанва. - Жорка смот­рел на следователя прищурив светлые наглые глаза. Справа на скуле у него красовался бурый синяк. При улыбке мелькнула щербатина.
   -Фонарь тебе Валерий поставил?Он и пары зубов лишил тебя?
   - Фонарь он, с левой... - Жорка помолчал. - А зубы мне рань­ше выбили ребята в форме.
   Настучав на машинке пару строк, Митюков спросил:
   - Куда ты нанес удар Валерию?
   - В голову пришлось. Только не кирпичом, как все болтают, а кулаком. Вот!. - Жорка показал кулак правой руки, -сбил кожу даже...
   - А потом что было? Ещё дрались?
   - Нет, не дрались. Валера вниз пошел, к мосту. Домой наверно...
   Митюков опять постучал на машинке, занося слова Жорки в протокол.
   - Так. А был у тебя разговор с кем-нибудь из парней о Валере до драки?
   - Ни с кем я не говорил!
   Митюков допечатал протокол и передал Жорке. Тот, прочи­тав, подписал .
   - За дачу ложных показаний знаешь что бывает?
   - Знаю, гражданин начальник. - Рыжий усмехнулся. - Не впер­вой.
   - Подписку о невыезде с тебя не беру, но из города никуда! Может, вызову еще. после разговора с твоими дружками.
   - Видал и этих дружков! Можно идти?
   ***
   Собрались на квартире Лемура. Квартира трехкомнатная. Мать Виталика на работе. Кроме Эдика и Рыжего - Косой и Бура. И еще двое малолеток. Лемур принес консервную балку с травкой. Завернули косяки, закурили. Все, кроме Эдика. Он, опустив веки, следил за Рыжим. Тот чем-то ему не нравился, - вел себя необычно тихо, жадно курил .Малолетки тоже сидели тихо. Рас­курили один косяк на двоих. Косой вполголоса что-то бубнил Буре. Лемур ушел на кухню. Варил еду к приходу матери.
   - Ну что. братва, приуныли? - подал наконец голос Жора. - Базара нет, раскроем карты..
   Эдик, настороженно глянул на Жору, перевел взгляд на пар­ней. Косой приоткрыл рот, Бура чему-то хихикнул, малолетки вжали гловы в плечи.
   - Чего это ты, Жорик придумал? - растягивая слова, в своей обычной манере спросил Эдик.
   Жора и ухом не повел на вопрос Эдика, оглядывая остальных.
   - Пока вы утром в своих постельках потягивались, я у Митю­кова побывал, побеседовал с ним по душам.
   - Кто это Митюков? - Косой вытянул вперед свой длинный нос, прищурил глаза. Слипшиеся патлы волос упали на прыща­вый лоб.
   - Узнаешь, Косой. Домой придешь, а там у тебя повесточка в прокуратуру. Познакомишься со следователем Митюковым. И тебе, Бура ,будет повестка. И Лемуру ...Я вас всех сдал. Кстати, и тебя тоже, Эдичка.
   -Ты что. Рыжий, офонарел? Все ему выложил? - Эдик заерзал глазами ища поддержки. Все молчали, глядя с испугом на Жорку.
   -- Всёх, конечно. Мне ведь терять нечего, а кое-кому придется познакомиться с Уголовным кодексом. Вот побеседует лейтенант со всеми, передаст дело к суд. и сядем рядышком с тобой, Эдя, на скамейку.
   -Ну, это ты сядешь, ты его бил..
   -- Все правильно Я его бил, он меня бил...Но есть, Эдичка. статья в УК -подстрекательство, организация. Вот тебе по этой статье и припаяют, понял?
   -Не докажут! Вот они пацаны. Никто не скажет!
   -Найдутся. Эдик, свидетели... - Жорка улыбался, глядя на растерянного Эдуарда. - Заерзал? То-то!
   - Ты падло, Жорка! Ссучился!. .
   - Не гони, Эдик. Слова прибереги для зоны,., - Жорка опять выдержал паузу, глядя на Эдика, на бледном лице которого по­явились красные пятна. - Ладно, не бзди. Это я тебя на понт взял. Знал, что ты хлипкий, гаденыш, но проверил еще разок... А теперь слушайте сюда... Я все взял на себя и подписался под протоколом. Я затеял драку с пьяну. Дрались мы с Валерой вдвоем, никто не встревал, а вы все там просто были. Почему так сказал ? Это мое дело. А ваше дело - следователю говорить одно: "Жорка затеял, Жорка бил. Валерку встретили случайно." Поняли? Так что, Эдичка, выкладывай пару червонцев. и пусть сбегают парни за ,водярой, отметим это.
   Эдик расслабился, платком вытер вспотевший лоб, кривая улыбка заскользила на губах. Из кармана рубашки достал деньги, отделил две десятки.
   - Крыса, сгоняй за водкой. Три пузыря и закусить что-нибудь, - голос Эдика окреп.
   Один из малолеток вскочил на ноги.
   -Лемур - крикнул в сторону кухни Эдик,. -Дай пакет парню!
   Жорка, прищурившись, наблюдал за Эдиком. Гнида. Корчит из себя пахана. Не будет же он говорить ему, что вчера приходила к матери Маргарита Косолапова, умоляла выручить ее сыночка, вручила пакет с деньгами. да еще обещала заплатить за адвоката. Мать деньги взяла. знала, что в любом случае Жорке зоны не миноватъ .Срок если дадут, то небольшой, а деньги пригодятся. Отец совсем спился, почти год без работы.
   - Давай еще по косяку ; - Эдик закурил, ловя кайф, откинулся на спинку стула. Понимал, что без вмешательства матушки Риты тут не обошлось, но не ожидал, чео все так просто.
   Так. С Валеркой покончено, но Ленка долго будет упираться. гордячка! Все равно надо ее оприходовать до отъезда в институт, куда папаша его толкает... А Жорка займет свое законное место на нарах...
   - А здорово тебе Валера с левой врезал... - глядя на пятно от синяка на скуле Жоры, лениво протянул Эдик и сразу пожалел, увидев, как вскинул на него глаза Рыжий.
   - Ты бы. гаденыш, сдох на месте от такого... - Жорка в упор глядел на развалившегося на стуле Эдика.
   -Ну , что ты все - гаденыш, гаденыш..Я ведь и обидеться могу...
   - На себя обижайся, дохляк, -Жорка отвернулся,- Лемур, вруби что нибудь веселенькое.
   Загремела музыка, Жора откинулся на стуле с руками за го­ловой. Эдик хотел что-то сказать, но промолчал, сжав кулачки ухо­женных рук, со злобой глядя на широкую спину Жорки.
   Крыса уже хлопотал у стола, освобождая пакет. Лемур из кух­ни нес на подносе разномастную посуду
   -- Косой, разливай! - Эдик пытался сохранить достоинство лидера перед своей командой, молча слушавшей перепалку ,
   Взяв налитый стакан, Жорка выпил, не дожидаясь тоста, ка­кой хотел наверняка выдать Эдик. Разломив ломоть хлеба, заню­хал и вновь наполнил стакан, не обращая внимания на остальных, выпил. Его лицо густо порозовело. Поочередно оглядел всех светло-голубыми , в белых ресницах глазами, произнес:
   - Пожалуй, я здесь с вами в последний раз. Митюков торопится дело закрыть. Ему осталось нас опросить, запротоколировать и про­курору передать. Будет суд. Вы все будете свидетелями, чистеньки­ми, и этот гаденыш, какой вами тут командует, тоже... А Валерий. такой парень классный, спортсмен, из-за него пропал! Гаденыш ты, Эдька.! Жируешь на папашкиных деньгах, малолеток спаиваешь... По тебе зона плачет... Там из тебя живо петуха сделали бы, пидора..
   Жорка налил в свой стакан, но пить не стал, отставил.
   -- Хочу с тобой, Эдуард Семенович, попрощаться, а то потом времени не будет.
   Жорка встал, неспеша обошел стол и стал напротив Эдика, вжавшегося в стул.
   - Не бойся. Эдик. Будет больно, но недолго...
   Жорка сгреб рубаху Эдика на груди, рывком поднял его со стула и ударил кулаком прямо в середину липа, в переносицу, между выпученных от страха глаз Эдуарда, не успевшего даже поднять руки. Жорка бросил Эдика на стул, и тот двумя руками, между пальцами которых обильно потекла кровь, прикрыл глаза и то, что осталось от носа.
   - На человека станешь похожим.- Жорка взял в руку стакан , в два глотка влил в себя водку и с размаху ударил пустой посудиной по паркету.
   Не глянув на компанию, застывшую от мгновенного ужаса, вышел из квартиры, хлопнув дверью.
  
  
   ОФИЦЕРЫ // В День Победы /
  
   Лейтенант Гуров ушел из столовой рано, как и все молодые. Распили по бутылке шампанского и поллитровку водки на четверых - норма на столик, заказанный заранее. Хмель, конечно, ударил в голову, но не настолько, чтобы идти в клуб на танцы. Там, конечно, Ирка, но стоит ли светиться? Спать ложиться рано и были бы деньги еще можно было бы смотаться в поселок за вином или взять у Клавки Шикиной поллитровку...
   Зайдя в свою пустую комнату - лейтенант Василевский уехал к своей невесте на праздник,- сбросил тужурку и туфли, завалился на кровать.
   - Володька, подъем!- в дверь заглянул Герман Солнцев.- Вставай и приходи к Казаху. Я с выигрыша ставлю, как обещал.
   Герман захлопнул дверь. "Да, Герка молодец, человек слова! И в бильярде спец, и везунчик".
   Гуров встал, потянулся, надев незашнурованные туфли, подошел к зеркалу. Морда припухла, но это ничего. Расческой пригладил светлые волнистые волосы, самодовольно улыбнулся и подмигнул своему отражению. Такие цыпочки - контрактницы появились в городке! Есть выбор, только Ирка сразу усечет и быть тогда беде!..
   В комнате Козлова за столом сидел он сам, "Казах", Венька Козлов, сухощавый, малорослый, смуглый, с азиатскими крутыми скулами. Тарас Мелешко, носатый, пухлолицый. Серые маленькие глаза - буравчики. Герман, кареглазый, улыбчивый, с коротким вздернутым носом, по кличке "сиплый" за глуховатый голос. Все они, как и Гуров, выпускники одного и того же училища.
   Гуров сел на свободный стул, с кислой миной оглядел закусь - горку редиски, крупно нарезанные куски вареной колбасы, ломти хлеба.
   Венька, хмуро взиравший на Гурова, задал вопрос:
   - А ты, Красавчик, здесь ожидал жаркое с картофелем фри?
   Гуров смолчал, свысока оглядев Козлова.
   - Ладно пацаны, не задирайтесь.- Герман достал из-под стола две поллитровки.- Венька, как хозяин хаты и специалист, наливай!
   Козлов налил в стаканчики всем ровно "по поясок".
   - Ну, давай за Победу!- Герман улыбался, высоко держа стаканчик.- Пусть нашим врагам не дадут опохмелиться!
   Сдвинув стаканчики, выпили. Козлов и Гуров лихо, в один глоток. Герман помедленнее, Тарас вприхлебку, как чай. Закусили. Каждый тоже по своему. Козлов быстро зажевал редиской, Гуров соорудил бутербродик, Герман жевал одну варенку, а Мелешко сосредоточенно уплетал колбасу с хлебом вприкуску.
   Прожевав и утерев тыльной стороной ладони рот, Козлов спросил, глядя на Гурова исподлобья:
   - А что, Гуров, ты не на танцах? Майорша твоя там уже. Или боишься что майор тебе опять фонарей навесит?
   - Не твое это дело, Козел!- Гуров насупился упершись взглядом в беспорядок на столе.
   - Э..э , ребята! Опять вы не по делу. У нас праздник, День Победы. А вы что?- Герман разлил водку по стаканчикам.- Давайте выпьем за мир во всем мире. Чтобы наши игрушки никому на головы не падали.
   - И то добре!- добавил Мелешко.- Говорят, что наш арсенал тоже будут разоружать. Правда это или как?
   - Конечно правда. Ты что, Тарас, газет не читаешь, телевизор не смотришь?- Герман засмеялся.- Разгонят нас, как пить дать. Давай за это и выпьем!
   Герман стукнул стаканчиком о стаканчик, Мелешко, Козлов и Гуров выпили без стука.
   Козлов опять загрыз редиской. Его уже разбирало и он бросал на Гурова злобные взгляды.
   - Ты, Гуров, западло,- медленно, с расстановкой наконец произнес он.- Я тебе сейчас морду набью...
   - Мне?- Гуров поднялся из-за стола, сжимая кулаки.
   - Тебе!- отбросив стул, Козлов кинулся на Гурова, упал вместе с ним на пол. Маленький, ловкий, он уже был сверху и раз за разом ударил Гурова по лицу.
   Герман, схватив Козлова поперек туловища, оттащил от Гурова. Тот, прикладывая руку к лицу и бормоча ругательства, пытался подняться. Мелешко помог Гурову, подал ему свой носовой платок, повел к дверям.
   - Я тебе еще добавлю!- кричал вслед Козлов, пытаясь вырваться из объятий Германа.- Иди, умойся, падло...
   - Брось, Венька, злиться на Красавчика из-за Дашки. На наш век девчонок хватит... Успокойся...
   Козлов никак не мог успокоиться. Этот подлец Гуров рассказал Даше, телефонистке, с которой у него только-только завязывалась дружба, что он не раз побывал у Клавы Шикиной, посудомойки из офицерской столовой. А кто у нее не бывал?
   Гуров, обернувшись, показал Веньке кулак, другой рукой прикладывая к губам платок Тараса. Зайдя в свою комнату. Плюхнулся на кровать.
   "Козел, сволочь! Из-за этой козявки Дашки полез драться. Понятно с его рожей приличную девчонку не подцепишь. Потом с ним посчитаюсь!.. Ишь, майора припомнил! Там другое дело совсем... А Ирка дает задний ход... Может ей дать отставку? Надоела ее ревность, придирки... Правда, тогда у кого деньги займешь... без отдачи? А так - надоела..."
   Голова у Гурова от выпитого и Венькиных тумаков шумела. Его подташнивало. Он сбросил туфли, рубаху и брюки комком кинул на тумбочку, накрыл простыней. Хлопанье дверей, топот ног и разговоры в коридоре были привычными и не мешали уснуть.
  
  
  
  
   ПРОЩАЙ ЛЮБОВЬ...
  
   Субботний день во всех городах страны базарный. Ильин и Людмила потолкавшись между рядами торгующих зашли в павильон с бочковым вином и чебуреками. Вино было терпким, прохладным и хорошо шло под чебуреки. В сумку с продуктами добавили пластмассовый баллон с вином и, усталые от ходьбы и прибывающей жары, пришли в гостиницу.
   - Идем на реку, Люда. Там не такая парилка.
   - Хорошо, идем...- Людмила говорила неохотно, но Ильин не обратил на это внимания, занятый сбором пляжных вещей и переодеванием.
   - Там сейчас хорошо! В воду хочу!
   ...Ильин не мог припомнить, когда он так увлеченно, так долго плескался в теплой, мутноватой, быстро бегущей воде речки. Наверное так было в раннем детстве, в мелком мельничном рукаве, обтекавшем их сад.
   Людмила, окунувшись раза два, вышла на берег и прилегла на постеленное покрывало.
   Фыркая, стряхивая воду с себя, Ильин наконец подошел к ней.
   - Люда, пойдем еще с тобой поплаваем... Здорово так!
   - Нет Миша. Я что-то устала. Не хочется. Пойдем в гостиницу.
   Она села, снизу вверх просительно смотрела на явно огорчившегося Михаила. Лицо ее было бледно, под глазами обозначились темные круги, а пряди волос сосульками свисали по сторонам лица. Она руками обнимала плечи словно пыталась согреться. Потом она встала и чуть сгорбившись стояла перед Ильиным, кривя губы в жалкой улыбке.
   - Да, пойдем. По тебе видно, что ты замерзла.
   - Это я перекупалась. В детстве так бывало. Мать силой из ставка вытаскивала.
   Надев платье на мокрый купальник и закутавшись в покрывало, Людмила шла впереди Ильина, и он вдруг словно впервые заметил, что она очень непривлекательна.
   В номере он заставил Людмилу раздеться, растер сухой простыней, в постели накрыл двумя покрывалами. Свернувшись в калачик, Людмила дрожала от озноба.
   - Я, наверное, заболею, Михаил? Как ты думаешь?
   - Не волнуйся. Ничего не случиться, прогреешься, поспишь - все пройдет. Сейчас пойду, спрошу у дежурной аспирин. Надеюсь имеется...
   - Не надо! Зачем?
   - Надо...
   Аспирин у дежурной был. Нашлось еще одно покрывало. Ильин присел на кровать рядом с Людмилой, положил руку на плечо.
   "Ну вот, не прошло еще сорока восьми часов, а что-то изменилось. Ни любви, ни страсти к этой, словно другой уже, женщине. Жалость есть. Любовь продукт скоропортящийся, одной постелью ее не удержать". Он наклонился, губами коснулся бледной щеки.
   - Тебе уже теплее, Люда?
   Она ответила слабым кивком, не открывая глаз.
   Стремясь не производить шума, Ильин разложил купленные продукты на столе. Людмила лежала тихо и, казалось, спала. Чтобы снять нервное напряжение и неожиданно появившуюся усталось, Ильин выпил стакан вина. В комнате было жарко, солнце стоявшее еще высоко, заглядывало в окна. Ильин лег в свою постель. Пришло ожидаемое расслабление. Он уснул.
   Ильин проснулся от шуршания бумаги. Людмила сидела у стола одетая, причесанная, подкрашенная, немного бледная.
   - Крепко ты спишь, Миша! Я топала ногами, стучала дверями, звенела посудой, а ты хоть бы что!
   - Я немного подлечился, снотворного выпил из бутылки.
   Он подошел к Людмиле, поцеловал, почти не по почувствовал ответа. Она отложила книжку, любовный роман из серии авторов-женщин, налила вина в стаканы Ильину и себе.
   - Выпьем за мое полное выздаравление, Миша!
   Отойдя от стола, она присела на свою кровать. Ильин присел рядом с ней, обнял.
   - Странно, Ильин. Мы с тобой знакомы достаточно долго и достаточно близко, а только здесь я тебя вдруг узнала по-настоящему. И не надо даже два пуда соли съесть вместе для этого, просто побыть в обычной, домашней, что-ли, обстановке.
   - Ну и как я тебе?- Ильин попытался перевести разговор в шутливое русло.
   - Да ничего ты, Ильин,- Людмила смотрела на него спокойно.- Совсем ты не плох. Только откровенно говоря, не мой ты, чей-то.
   - Ты что Люда, ревнуешь меня к кому-то?
   - Ревность ни при чем. Просто для тебя пока главная женщина Ирина, а я... Кто я?
   "Да, Людмила права. Так просто, простым решением о разводе, от Ирины не отделаюсь. Воспоминания, воспоминания... То мгновения счастья, то жгучая ненависть... Это надолго, если не навсегда. А Людмила... Она сама понимает, кто она для меня... Спасибо ей, конечно, за вспышку страсти..."
   - Ладно, Миша, не отвечай. Вопрос риторический. Давай выйдем, пройдемся по городу...
   Город жил полной вечерней жизнью, молодежь сидела за столиками открытых кафе, толпилась у кинотеатра. Они посмотрели старый американский вестерн и возвращались в гостиницу по какой-то узкой улице со старыми одноэтажными домами. У одного из домов, неказистой лачуги нежилого вида, Людмила постояла словно что-то вспоминая и потом молча пошла дальше. Ильин, немного удивленный, шел рядом.
   - Можно я тебя возьму под руку?- спросил он Людмилу, молча обходившую выбоины и камни на освещенной только светом из окошек дороге.
   - Как вы внимательны, Михаил! Я уже могла раза два сломать каблук и свалиться на этих ухабах. Спасибо, что догадался...- Людмила смотрела на Ильина снизу, пытаясь прочесть что-то на его лице новое для себя. Вздохнув, отвернулась.
   Это был ее город. Она никогда не говорила Ильину об этом. Здесь она училась в техникуме, здесь посетила ее любовь, здесь ее предал тот, кого она полюбила. Это ее тайна, хранимая ото всех, ее боль. На этой улочке, в старом, опустевшем теперь домишке, снимала она комнату у старухи, какой уже нет в живых. Умерла старуха оставив домик городским властям, так как не было у нее наследников. Муж был убит на фронте, сын сгинул в зоне. Любила бабка Людмилу как родную дочь, брала с нее копеечную плату за комнату, а когда случилась с Людмилой беда, нашла для нее специалистку по абортам и здесь, на бабкиной кровати, лишилась Людмила возможности иметь детей. Ильину этого знать не надо ни теперь, ни потом, когда он навсегда уйдет из её жизни.
  
  
   ЮБИЛЕЙ
  
   Было начало пятого, когда Максим, все еще сомневающийся в правильности своего решения, позвонил в знакомую дверь.
   Дверь открыла Людмила .Радушной улыбкой она сразу рассеяла все сомнения Максима.
   - Здравствуй Макс! Молодец, что нас не забыл! И зашел как раз вовремя - празднуем юбилей Владимира Семеновича. Все уже за столом, проходи! И никаких возражений!
   " Юбилей? Ну да, пят лет прошло с тех пор, как я здесь не был..." -подумал Максим.
   Компания видимо уже подняла пару тостов, о чем говорили порозовевшие лица и оживленные разговоры.
   - Садись Максим рядом со мной. Галинка, ты что плохо старого друга встречаешь?
   Максим сел на свободный стул между сестер.
   Галина, как показалось Максиму ничуть не изменившаяся , улыбалась ему навстречу.
   - Галочка, здравствуй! -назвал Максим ее тем, старым именем.
   - Здравствуй Макс! Как давно мы с тобой не виделись!
   Максим оглядел присутствующих. Кроме него мужчин всего двое - виновник торжества, отец Галины, побелевший и похудевший, и молодой мужчина рядом с женщиной , какая открывала ему дверь утром. Это, наверно, Евгений, младший брат. Полная пожилая женшина, скорее всего мать, с маленькой беленькой девочкой на руках, Людмила, Галина.
   Максим попал к третьему тосту -его провозгласила Людмила- ЮБИЛЕЙкак принято "За любовь". Выпили. .Какой может быть разговор в застолье? " Как живешь? -Нормально. Работаю. Даже по субботам.- Я тоже иногда по субботам работаю...У нас там еще лето...". И далее, в том же ключе.
   Девочка на руках у бабушки закапризничала. Бабушка встала, унесла малявку. Слышно было, что девочка там продолжала плакать.
   Встал из-за стола и вышел именинник. Евгений и Лена , так звали его жену, бурно обсуждали что-то свое.
   - Максим, расскажи, как живешь там, на юге ...- Людмила за плечо развернула Максима лицом к себе. - с Галкой потом наговоришься..Ты , ведь, не спешишь в гостиницу?
   - Нет, не спешу. - в вопросе Людмилы слышался намек, но Максим сделал вид, что не понял. - А живу нормально. Погода там теплая, город большой, горластый - южный.
   - Как в личном плане? Кольца на руке не вижу, но командировочные их не носят, как правило. Мой муж, например, Говорит, давит кольцо, мешает работать.
   - Он в командировке сейчас?
   - Работает на севере, вахтовым методом. Месяц там вкалывает, месяц здесь...
   - Как у меня в личном плане? - Максим искоса глянул на Галину, - Без изменений...Пока
   Он заметил, как внимательно смотрит на него Галина. Она сидела рядом, мало в чем изменившаяся внешне, может быть чуть пополневшая.Еще более привлекательная. Ее колено случайно коснулось его ноги и горячий ток, как в те времена, пробежал, толкнулся в сердце.
   - Ладно ребята, - Людмила вздохнула. -Женщине пора на покой. Посуду, Галка, не убирай. Я завтра все сделаю, все равно на работу не иду. Бай! - и она ушла.
   Евгений и Лена ушли еще раньше. Максим и Галина остались одни сидеть за
   столом.
   - Отойдем от пустых тарелок. Или ты еще выпить хочешь? Присядем на диван, поговорим...
   Взяв Максима за руку Галина встала и потянув его за собой, села на диван. Мягкое нутро дивана сдвинула их вплотную.
   "Это виноват , наверно, алкоголь.Меня тянет обнять эту красивую женщину, поцеловать...Ведь тогда я ее ни разу не поцеловал.".
   =Ты наверно уже понял, что это моя дочь? Беленькая? В отца. Год с ним прожила и уже три года в разводе. Летчик гражданской авиации. Жили в Казахстане Сейчас здесь живу Заведую аптекой. Это коротко о себе О муже стараюсь не вспоминать. Как дурной сон...А наши с тобой встречи вспоминаются ...
   Максим молча глядел, как жалко кривятся губы Галины. "Слов сочувствия и утешения она ждет. Может быть большего, воскрешения моих чувств? Нет, тех чувств не воскресить...Остальное понятно. Три года одна, без мужчины, ворошит в себе старое .Обнять ее, приголубить, поцеловать и она - чем она отличается от тех женщин, с какими встречался за эти пять лет?- предложит ему остаться с ней сегодня же. И будет то же , что было с другими. А чистое, высокое чувство, какое заставляло трепетать сердце студента, исчезнет."
   - Уже поздно. Я, наверно, пойду Галочка. Завтра с утра дела.
   Максим встал, подал Галине руку помогая подняться.
   В полутемном коридоре, не открывая входной двери, Галина остановилась перед Максимом и он ее слегка приобнял. Снизу она смотрела ему в глаза.
   - Ты еще придешь? - голос ее был глуховат и тих.
   - Приду! Конечно приду!
   Наклонившись и словно не заметив тянувшихся к нему губ Галины, Максим поцеловал ее в щеку.
   " Первый раз соврал женщине. Так ей легче будет" Сойдя со ступенек крыльца Максим облегченно вздохнул. Теперь в памяти останется только светлая мелодия юности.
  
  
  
   .
  
   ПОСЛЕ НОВОГОДНЕГО БАЛА
  
   - Проходи, раздевайся..
   Она говорит это не оглядываясь на мен, включая все освещение. Ясно, что Сережка у соседской бабушке. Таня включает музыку.
   -Тебе , Виктор , наверно жарко после наших скачек. Сними пиджак, умойся..
   Когда я захожу в кухню, Таня уже разливает кофе.
   -Пей пока...Мне не хочется..
   Странно!...Я сижу на кухне, слышу,как она открывает дверцы шкафа. Мой кофе выпит,.Таня входит уже переодетая в домашний халат, в тапочках на босу ногу, с распущенными волосами. Былого возбуждения как не бывало. Она напряжена, глаза ее избегают моего взгляда.
  
   - Если не хочешь тащиться по морозу к себе, оставайся у меня, постель готова. А я приму душ...
   Если хочешь...Хочу ли я и что хочу? Не знаю как ответить, тем более , что Таня уже в душе. Прохожу в спальню, раздеваюсь, аккуратно развешиваю вещи на спинку уже придвинутого стула. Я ложусь в постель, до подбородка натягиваю простыню. Слышу как Таня щелкает выключателем убирая свет. В спальне тусклый ночник. Таня подходит к постели, сбрасывает халат, ложится поверх простыни. Она лежит на спине, сложив руки под холмиками грудей . Какое- то время я лежу неподвижно, потом, не отбрасывая простыни поворачиваюсь к Тане, кладу руку поверх ее рук. Глаза ее открыты, она смотрит куда-то вверх. Я перевожу руку на ее грудь.
   - Витя, не надо...
   Она молча встает, идет к шкафу и возвращается одетая в глухую ночнушку до пят, ложится, повернувшись ко мне спиной...
   Я просыпаюсь от прикосновения руки Тани к моей щеке.
   - Вставать пора, гость дорогой! В ванну, одевайся и на кухню.
   В голосе Тани педагогический напор.
   - Вот теперь я кофе выпью. - Она улыбается без какого либо смущения. - Подкрепись вот этим. Это - бутербродики с маслом и сыром.
   - Что приснилось на новом месте?
   - Что всегда или почти всегда - зеленое поле, берег реки, бегущая вода...
   - Счастливый ты, Витя, человек! И здоровый психически. У меня чаще кошмары. Бегу от кого-то, прячусь, ищу Сережку...
   Таня замолкает, задумчиво пьет кофе.
   - Ты знаешь, Виктор, захотелось мне там, у Вадима, почувствовать себя женщиной - не вышло...
   - Это моя вина, наверно?
   - Нет твоей вины...Главное в женщине, во мне в данном случае.Прошу прощения, больше не буду...
   Таня грустно улыбается, касается рукой моей руки. Я ухожу, так и не поцеловав это красивое лицо, эти четко вырезанные губы, провожаемый пожеланиями: "Не забывай про литучебу, звони". Мы останемся друзьями и это хорошо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"