Утром к Бабе Яге наведался необычный гость. Едва рассвело, он без стука прокрался в дом и, остановившись у порога, принялся с любопытством озираться по сторонам. Его взгляд, жадный и цепкий как паук, начал перебегать от одного предмета в комнате к другому, как бы ощупывая их своими липкими противными лапками, пока не добрался до Ивана, который сидел в углу и неумело штопал изорвавшиеся от работы рукавицы. Тут паук насторожился. Похоже, он был уверен, что в доме никого нет, и его никто не видит. Иван с трудом подавил смех, заметив, как взгляд незнакомца замер на месте, упёршись в лишнюю пару ног, прилаженную к четырём ножкам табурета. Наступила неловкая пауза, во время которой можно было спокойно рассмотреть непрошеного гостя, так бесцеремонно нарушившего мир и покой болотной обители. Это был высокий костлявый старик с головой, напоминающей по форме яйцо, острая часть которого крепилась к непомерно длинной и очень худой шее, а закруглённую украшала гладкая блестящая лысина.
На вид он был старше Бабы Яги, но может быть, это только казалось из-за того, что незнакомец сильно сутулился и припадал на левую ногу. Его движения были скованными, им очень не хватало той живости и подвижности, которые поражали Ивана во всём, что делала старуха. Одежда гостя отличалась простотой и непритязательностью, но из-за его чрезмерной худощавости она висела на нём бесформенными складками, напоминая кусок чёрной материи, зацепившейся за штакетник и повисшей на заборе, а её траурный цвет придавал необычному посетителю мрачный и угрюмый вид.
Ещё более неприятное впечатление производили части тела, которые невозможно было скрыть даже под самой просторной рубахой. Кисти рук и лицо не имели ни единой складки или морщинки и пугали своей неестественной гладкостью и восковой прозрачностью. Если одежда казалась отрезом ткани, небрежно накинутым на костлявый скелет старика, то кожу можно было сравнить с бледно-жёлтым чулком, натянутым чьей-то старательной рукой и плотно облегающим все выступы угловатой старческой фигуры, при взгляде на которую Иван вспомнил о безобразных куклах, одетых в нелепые балахоны и подвешенных на нитки. Когда-то давным-давно их приносили с собой бродячие артисты во время ярмарок или праздничных гуляний и, ловко перебирая пальцами, заставляли выступать перед праздношатающейся толпой. Номера были разными: интересными и скучными, весёлыми и грустными, но что бы ни показывали куклы, их лица при этом оставались безучастными. Ни радость, ни печаль не могли изменить однажды подаренную им мастером гипсовую или фарфоровую маску. Таким же неподвижным и непроницаемым было лицо незнакомца. Оно не отражало ни одного человеческого чувства, не выдавало ни одной постыдной слабости, и лишь чёрные, глубоко посаженные глаза, горящие каким-то странным лихорадочным огнём, придавали бледным чертам некоторую живость.
"Хорошо, что старик не поднимает взгляд", - с облегчением подумал Иван. Было бы неприятно, если бы два мерзких паука, которые бегают сейчас из угла в угол, добрались до его лица. Похоже, они оставляют повсюду отвратительные липкие следы. Доброму молодцу ни капли не хотелось подпускать их к себе.
Пауза затянулась, и гость, очевидно, почувствовал, что молчание становится обременительным. Он откашлялся, как оратор, готовящийся выступить с речью перед публикой, которую нужно удивить своим ораторским мастерством, и вместо привычного "Здравствуйте" произнёс резким, скрипучим голосом:
- А что, Серафимы Игнатьевны нет дома?
Иван удивился, в первый раз услышав, как Бабу Ягу называют по имени-отчеству. Какое у неё оказывается звучное имя, совсем не вяжется с её маленькой щупленькой фигуркой.
- Она скоро придёт, - ответил он, хотя готов был поклясться, что старик знает это не хуже него. Иначе не вёл бы себя так самоуверенно, когда появился на пороге!
- А я решил навестить по-соседски свою старую приятельницу. Дай, думаю, посмотрю, как она здесь поживает.
Тон казался извиняющимся, и Иван подумал с неприязнью:
"Почему он разговаривает со мной так, будто старается в чём-то оправдаться? Хорошее дело - навестить одинокую старушку, тем более по-соседски. Что в этом необычного?"
Отложив в сторону рукавицы, Иван хотел предложить посетителю стул. Но гость оказался проворнее, чем можно было ожидать, глядя на его хромую ногу: он уже облюбовал себе место в противоположной части комнаты, подальше от оконца и занял его, так чтобы хорошо видеть Ивана, но самому оставаться при этом в полумраке.
- А я и не знал, что соседка живёт теперь не одна, - продолжал старик, по-прежнему не поднимая глаз. - Вот ведь время какое пришло: живём рядом, а ничего не знаем друг о друге! Случайно оказался поблизости, дай, думаю, загляну. Может помощь какая нужна? Всё-таки одинокая пожилая женщина... А вы, молодой человек, кем ей приходитесь?
В последнем вопросе слышались нотки плохо скрываемого любопытства. Ивану не нравилась словоохотливость гостя и его манера держать себя, поэтому он ответил односложно:
- Никем. Случайным прохожим.
Продолговатое лицо старика вытянулось ещё больше, брови удивлённо поползли вверх, а глаза, перестав обшаривать углы комнаты, скользнули по лицу Ивана. Взгляд был мимолётным, пауки пробежали, не задерживаясь и не останавливаясь, но их лапки оказались действительно мокрыми и липкими, так что на душе у Ивана стало нехорошо. Захотелось умыться, чтобы избавиться от неприятного чувства, будто кто-то чужой коснулся того, что принадлежит ему одному. Но он сдержал себя, а старик продолжал допытываться дальше:
- Интересно, что же могут молодые люди в наши дни искать в этой жуткой глуши, да ещё рыть для этого такие глубокие ямы? Если вам сокровища нужны, то их здесь отродясь не было. Напрасно стараетесь. Потратили бы лучше свои силы на что-нибудь толковое, вместо того чтобы разбазаривать их зря.
Вот как! Выходит, случайный посетитель прекрасно осведомлён обо всех подробностях его отшельнической жизни. Ивану хотелось выставить назойливого гостя за дверь, но он опять сдержал себя. В конце концов, никто не делает из колодца никаких секретов. Почему же старик должен находиться в неведении? Имея таких зорких слуг-пауков, он, конечно же, информирован обо всём, что происходит вокруг. К тому же стоит отдать должное паре чёрных пытливых глаз. Хотя их прилипчивый взгляд производит довольно неприятное впечатление, им не откажешь в прозорливости и проницательности: едва коснулись лица Ивана, а словно паутиной опутали. До сих пор страшно пошевелиться и привлечь их внимание вновь. Приходится признать, что их хозяин обладает незаурядным умом. А раз так, значит таиться не имеет смысла. И Иван сухо и коротко поведал обо всём, как есть, смутно надеясь получить от незнакомца дельный совет. Но к его большому разочарованию старик о колодце разговаривать не стал. Он, казалось, даже обрадовался, услышав, что дела у Ивана идут неважно, и ему придётся ещё некоторое время задержаться в избушке на курьих ножках. Вместо этого гость вдруг спросил:
- А что ты собираешься делать, когда вернёшь свою жену?
Иван растерялся и даже не заметил, что незнакомец перешёл на "ты". До сих пор все думы были лишь о том, как найти потерянное счастье, а вовсе не о том, что с ним делать дальше.
- Там будет видно... Главное сейчас - не опоздать.
Прежние навязчивые мысли об охотниках и браконьерах тут же возникли сами собой.
- Ты о потерянном времени не беспокойся, - словно догадавшись, о чём он думает, поспешил добавить старик. - Это такие мелочи по сравнению с тем, что ожидает вас впереди.
- И что же? - Ивану померещилось что-то мрачное и зловещее в словах гостя.
- Целая вечность! И жизнь без тревог и суеты...
Выдержав многозначительную паузу, незнакомец продолжал приготовленную, по-видимому, заранее речь, ничуть не беспокоясь о том, согласны ли с ним и хотят ли слушать дальше:
- Вот взять, к примеру, тебя... Ты ведь очень спешишь, потому что боишься куда-то опоздать... А разве не лучше отвести для любого дела столько времени, сколько оно требует, а вовсе не столько, сколько можешь дать ему? Но в вашем мире эта истина недоступна никому. Вам выделено несколько десятков лет, и вы трясётесь над ними как скупец над сундуком с золотом: боясь потратить каждый лишний червонец, он забывает в конце концов о том, зачем ему вообще эти сокровища.
- А в каком мире возможна иная жизнь?
Насмешку, прозвучавшую в голосе Ивана, невозможно было пропустить мимо ушей, но гость ни капли не смутился и не замедлил с ответом:
- В царстве Кащея Бессмертного. Где же ещё! Оно здесь совсем рядом, возле Чёртова озера... Может быть, знаешь о таком?
Иван вспомнил о чудесной деревенской улице и о том, как они поспешили пройти мимо, и тут же задумчиво примолк. А Кащей, не давая ему опомниться, продолжал дальше:
- Старуха с косой обходит это царство стороной. Поэтому люди там совсем иные. Они не изводят себя напрасными переживаниями, глупые проблемы не мешают им спать по ночам, никто не боится уйти прежде времени или потерять своих родных. А все сомнения кажутся смешными и нелепыми, если поставить их рядом с вечностью, распоряжаться которой имеет право каждый, кто поселился тут.
- Наверное, непросто быть бессмертным. Думаю, это не для всех...
- Любой может прийти в моё царство, а оказавшись в нём, остаться навсегда. Когда найдёшь жену, не забудь про старика Кащея, загляни в наши края. Буду рад принять вас как дорогих гостей. Уверен, что и ты, и жена будете довольны...
- Вообще-то, это мой гость, - раздался громкий женский голос, в котором слышались и угроза, и негодование, и обида ребёнка, у которого хотят забрать его любимую игрушку.
Хозяйка дома стояла с полными вёдрами у порога. Никто не заметил, как она появилась, поэтому разговор тут же неловко оборвался и смолк. Иван задумался о том, что узнал только что от Кащея Бессмертного, а сам Кащей - "старинный приятель" Бабы Яги - отчего-то вдруг засуетился. Он соскочил со своего места и оказался возле двери, наверное, для того чтобы помочь соседке. Но та уже легко управилась с коромыслом сама и, поставив вёдра к печи, принялась хлопотать по хозяйству, молча и проворно, как обычно, накрывая стол к завтраку. Оказавшись не у дел, Кащей некоторое время переминался с ноги на ногу, по всей видимости, напряжённо размышляя над тем, стоит ли ему сесть обратно или лучше оставаться там, где он стоит. Чтобы попасть в укромный полумрак, нужно было прошмыгнуть мимо Бабы Яги. Так и не решившись на это, гость занял в конце концов удобную позицию между столом и порогом, откуда можно было в любой момент легко перейти к атаке, не отрезая себе при этом безопасные пути для отступления, и попытался изобразить на своём лице некое подобие улыбки. Иван был абсолютно прав, когда сравнивал яйцевидный обтянутый бледно-жёлтой кожей череп Кащея с головами уродливых балаганных кукол, сделанных для того, чтобы развлекать не очень взыскательную ярмарочную публику. Похоже, улыбка не была предусмотрена мастером для настоящего, очевидно, не самого любимого и не самого лучшего его творения: вместо радости кукольная маска изображала сейчас нечто среднее между презрительностью и кровожадностью. Хорошо, что старуха занята и не видит стараний своего давнего приятеля. Такая гримаса вряд ли пришлась бы ей по душе!
К счастью, мучениям Кащея вскоре был положен конец.
- Завтрак готов. Пора садиться к столу, - сказала Баба Яга, перестав греметь посудой и обращаясь сразу ко всем, или точнее не обращаясь ни к кому.
Иван не заставил себя долго ждать: он уже привык соблюдать порядки, заведённые и установленные здесь раз и навсегда. А старик Кащей, услышав строгое распоряжение Серафимы Игнатьевны, вдруг очнулся из забытья, прекратив наконец растягивать свой рот и дав лицу возможность принять обычное непроницаемо-безучастное выражение.
- Нет, я всего лишь на минутку, - поспешно отказался он. - Хотел только узнать, как твои дела. Рад, что всё в порядке, и могу теперь со спокойной душой возвращаться домой.
- Ну что ж, иди. Не будем тебя задерживать, - так же поспешно согласилась старуха.
Она вообще вела себя сегодня довольно странно, не так, как всегда. Позвала завтракать, а сама продолжает хлопотать по хозяйству, ставит воду уже для того, чтобы готовить обед. Иван почувствовал, как воздух вдруг изменился: в нём нависло предчувствие долгожданных перемен. Он собрался уже последовать примеру Кащея. Однако старик не торопился покидать избушку, а, распрощавшись, продолжал топтаться у порога и загораживать путь.
- А я ведь к тебе не с пустыми руками пришёл. Надо же, чуть не забыл о своём подарке! - не жалея сил, гость хлопнул себя по лбу.
С прытью молодого оленя, слегка припадающего на левую заднюю ногу, он выскочил за дверь, схватил оставленный у порога мешок и так же быстро вернулся обратно. Когда узел был развязан, а его содержимое вытряхнуто на пол и развёрнуто перед Бабой Ягой, Иван, твёрдо решивший оставить старинных приятелей наедине (пусть сами выясняют свои давние отношения!), не удержался и бросил любопытный взгляд на подарок Кащея. В тот же миг в голове у него что-то тихо зазвенело, и он забыл о том, что собирался куда-то идти. Комната поплыла перед глазами, стены её расступились, и всё, что окружало доброго молодца, растворилось в пустоте: работа, дела, Кащей Бессмертный с Бабой Ягой отодвинулись на задний план и исчезли из вида. Может быть, они не растаяли в воздухе, но для Ивана точно перестали существовать, потому что его внимание было приковано теперь только к тому, что достал из своей увесистой сумы непрошеный гость. Подарком Кащея оказалось не что иное, как самая обыкновенная волчья шкура. Ничем примечательным она на первый взгляд не отличалась. Если и стоило чему-либо удивляться, так это её размерам. Волчица такой крупной быть не могла. Наверное, кому-то посчастливилось подстрелить опытного матёрого волка. Но вовсе не величина убитого зверя и не смелость охотника поразили воображение Ивана. Что-то своё, скрытое от посторонних глаз, свербело в душе, не давая избавиться от нахлынувшего наваждения и вернуться к зыбкой как мираж действительности. Только когда непомерно узкие, похожие на прозрачные восковые свечи пальцы Кащея пробежали по густому волчьему меху, утопая в длинном непослушном ворсе, Иван пришёл в себя, вспомнив, где и с кем он находится, и смысл разговора Бабы Яги и её давнего приятеля стал медленно доходить до его сознания.
- Я ведь не забыл, что у тебя скоро день рождения, - скрипучий голос Кащея звучал вкрадчиво и даже почти задушевно. - Прими в дар по старой дружбе. Много волков развелось нынешней весной, рыщут по полям да лугам, таскают наших овец. Страшно стало скот на пастбище выгнать. Того и глади, зарежут весь молодняк. Вот и пришлось мне, старому да хромому, брать в руки ружьё. Думал, не справлюсь... Но нет, глаз ещё зоркий. Как в прежние времена. Подстрелил вожака, а остальные разбежались. Остерегаются теперь выходить из леса. Ты только посмотри, какой у него длинный густой мех! Отличный воротник получился бы для шубы.
Баба Яга бросила скорее из любезности, чем из интереса беглый взгляд на волчью шкуру, которую не переставал теребить в руках и любовно разглаживать Кащей, и сухо рассмеялась в ответ:
- Отродясь я никакой шубы не носила. Да и ни к чему мне она! Не такие у нас холодные зимы, чтобы можно было замёрзнуть в овчинном тулупе.
Глаза Кащея сузились и сверкнули недобрым огнём:
- Ох, Игнатьевна, ты всё упрямишься, важничаешь, нос свой задираешь, - процедил он, почти не разжимая губ. - А чего ты добилась своим упрямством и своей важностью? Не хочешь со мной знаться? А разве кто-нибудь, кроме меня, помнит ещё о том, что у тебя есть день рождения, и явится поздравить тебя с ним? Где они, твои "настоящие" друзья? Покажи мне их!
Иван вздрогнул, и на его правой щеке зардело густое красное пятно, как будто он только что получил заслуженную оплеуху. А ведь Кащей прав! До сих пор ему и в голову не приходило, что у Бабы Яги, как у всякого человека, может быть день рождения. И даже сейчас эта мысль кажется ему дикой и нелепой.
- Главное, чтобы я об этом помнила, - не моргнув глазом, ответила старуха, но Иван видел, что слова давнего приятеля задели её за живое, и она только старается сохранять спокойствие и невозмутимость. - Все прожитые мною годы - мои, и никому другому нет необходимости считать их.
- Вот поэтому ты и сидишь в этой болотной глуши одна, - не унимался Кащей. Он тоже вышел из себя, но, в отличие от Бабы Яги, вовсе не пытался скрыть свою досаду и своё раздражение. Похоже, они вели сейчас разговор, который длился уже не один десяток лет. - Что значит какая-то ничтожная волчья шуба? Да если бы ты захотела, у тебя могло бы быть всё, что только способна пожелать твоя душа. Какие дела мы могли бы совершить вместе! Какие грандиозные планы удалось бы осуществить, если бы мы были заодно! - голос Кащея стал хриплым и глухим, а в его чёрных глазах опять сверкнули мрачные огоньки. - Но ты упрямишься и не хочешь послушаться здравого смысла. Всё силишься кому-то что-то доказать, но что и кому...
Кащей не успел договорить, потому что в этот миг Баба Яга вдруг схватила свисающий с крюка возле печи узорчатый рушник и начала быстро махать им над головой у своего приятеля. Оба гостя застыли в недоумении, наблюдая за странным поведением хозяйки дома. Что она такое вытворяет? Опять какие-то новые причуды? А может быть, старушка шутит или развлекается? Но нет, глядя на её уверенные движения и сосредоточенное выражение лица, этого никак не скажешь. Расшитое синими петухами полотенце со свистом рассекало воздух, а сухонькая старушечья рука напоминала Ивану руку дирижёра... И вдруг короткая резкая пауза оборвала мелодию, и всё, что увлекала за собой эта рука, не в силах удержаться, обрушилось вниз, туда, где сияла ровным светом большая и круглая, как полная луна или как начищенная до блеска медная плошка, лысина Кащея. Раздался звонкий шлепок, и лицо незадачливого гостя покрылось багровыми пятнами.
- Смотри-ка, моль в доме развелась, - сказала старушка, взяв двумя пальцами убитую мошку с гладкой головы соседа. - Надо же, какая неприятность! Забирай поскорее свою шкуру. Боюсь, как бы у меня её моль не испортила. Жаль будет, если пропадёт такой ценный мех.
Пунцовые пятна на лице Кащея слились в одно целое, и бледно-жёлтая прозрачная кожа приобрела пугающий багрово-красный оттенок. Старик схватил свой подарок и, забыв спрятать его в лежащий на полу мешок, торопливо попятился к двери. Руки его при этом слегка задрожали, костлявые скулы обозначились ещё отчётливее, а глаза, сузившись и превратившись в два опасных лезвия, метнули на Бабу Ягу прямой быстрый взгляд.
"Ого! А пауки, оказывается, жалят и кусают!" - подумал Иван, с тревогой наблюдая за тем, как пара горящих чёрных глаз встретилась с парой насмешливых зелёных и, скрестившись между собой, они, кажется, ни в чём не собирались уступать друг другу.
Ни старуха, ни её сосед ни на шаг не двинулись с места, но это вовсе не означало, что в избушке на курьих ножках в этот ранний утренний час всё было тихо и спокойно. Как раз наоборот. В тесной комнате разворачивались сейчас события необъяснимой важности, и воздух накалился и стал горячим от их исключительности и чрезвычайности. Не проронив ни единого слова, Кащей Бессмертный объявил начало самой настоящей и самой непримиримой войны, а Баба Яга, похоже, ничуть не удивилась такому обороту дела. Во всяком случае, глядя на неё, трудно было сказать, что нападение "добрых соседей" застало хозяев врасплох. Иван прекрасно знал, что дверь в избушку никогда не запирается на засов. Даже ночью старуха оставляет её открытой. Здесь встречают всех, кто отправился блуждать и странствовать в лесной глуши и добрался до непролазной болотной топи. Только каждому гостю уготовлен свой собственный приём. Оказаться сейчас на месте давнего приятеля Бабы Яги Иван не согласился бы ни за какие коврижки. Быть принятым так, как принимают старика Кащея, наверное, мучительно и неприятно, особенно в доме, где рады каждому новому человеку, а уж для старых друзей до сих пор всегда находилось свободное место за просторным деревянным столом. Очевидно, хозяйка не очень-то дорожит приятельскими отношениями со своим давним знакомым, и такое пренебрежение не только его подарками, но и его персоной, конечно же, не укрылось от зорких глаз Кащея, а значит, не могло остаться без ответа. Старик издал звук, похожий на рычание голодного зверя, от которого ускользает крупная, но быстроногая добыча, и заставил себя отвести взгляд, положив конец немому противостоянию.
- Ох, Игнатьевна, до чего же неприступная ты женщина! - сказал он, с трудом выдавливая из себя слова, и, не прощаясь, повернулся и зашагал, прихрамывая, прочь. Чёрные одежды взметнулись как крылья огромного ворона, и мрачная, угрюмая тень исчезла в утреннем тумане, поглотившем и растворившем её вместе с остальными предметами в мире, который простирался за порогом.
* * *
- Так я и знала! Видать, заметил нас вчера у Чёртова озера. Обратил внимание, какой у него прилипчивый взгляд? - сказала старуха Ивану после завтрака и, схватив мокрую тряпку, принялась с ожесточением оттирать мебель, стены и пол вокруг. - Пришёл разнюхать, в чём дело. Он на Фортуну уже давно глаз положил. Да только вот ему!
Баба Яга скрутила три пальца кукишем и потрясла им в воздухе, повернувшись в ту сторону, где скрылся Кащей Бессмертный.
- Никогда ему не получить чудо-лошадь! Пусть даже не надеется на это!
Иван вспомнил деревню, что раскинулась между лесом и омутом. И одна мысль о запахе, который витал над широкой улицей с ровными рядами частокола и низкими крашеными калитками и, казалось, проникал изо всех щелей похожих друг на друга опрятных и ухоженных домов, заставила его содрогнуться от отвращения.
- Красивое место - это самое Кащеево царство... Только почему-то смрадное очень. И ни одного жителя в этой деревне не видно.
- Да потому что все они мертвы.
Иван вздрогнул и уставился в недоумении на Бабу Ягу, желая понять, стоит ли воспринимать всерьёз то, что она говорит. Деревня и правда кажется безлюдной и необитаемой, но ведь чья-то заботливая рука поливает овощные грядки перед домом, готовит сено на зиму, ухаживает за двором и хозяйством. Старуха, конечно, недолюбливает своего соседа. Может быть, это просто злая шутка в его адрес? Но Баба Яга выглядела в этот момент усталой, задумчивой и грустной. Ей было явно не до шуток, и привычная чуть насмешливая улыбка не играла в уголках тонких сморщенных губ и не таилась во взгляде всё ещё красивых и небезопасных для таких, как Кащей Бессмертный, ядовито-зелёных глаз.
- Можешь, представить себе, что стало бы с Фортуной, если бы она попала в его руки?
Иван поёжился от одной мысли о том, что огненно-рыжее чудо может вдруг оказаться в услужении у этого мрачного, угрюмого старика.
- К счастью, такая кобылица одна на белом свете, и она никогда не подпустит к себе злого человека, - Баба Яга взяла с подоконника заштопанные рукавицы, повертела их в руках, с интересом рассматривая работу Ивана, и, удовлетворённо кивнув головой, положила на место. - Конечно, чудо-лошадь - необычный подарок, который требует необычного обращения. Все, кто видел Фортуну, прекрасно это понимают. Но ведь жизнь - это тоже подарок, причём не менее удивительный и ценный, чем самая редкостная кобыла в мире. Почему же нам часто невдомёк, что с этим дорогим подарком нужно тоже умело обращаться?
- Наверное, потому что в отличие от Фортуны жизнь есть у каждого из нас, и мы перестаём думать о ней как о чём-то диковинном и достойном восхищения.
Серафима Игнатьевна подняла взгляд, и знакомая улыбка, которую Кащею Бессмертному удалось вспугнуть, но не прогнать прочь, вернулась на обжитое ею место, озарив тихим светом старушечье лицо и собрав воедино разбегающиеся в разные стороны прямые и тонкие морщинки-лучики возле глаз.
- А что, по-твоему, нужно делать с таким дорогим подарком, как жизнь? - спросил Иван Бабу Ягу спустя некоторое время.
- Как и Фортуну, жизнь нужно не понимать, а чувствовать, и не пытаться подстегнуть её, подчинить себе или привязать, чтобы она никуда не убежала.
Иван не смог удержаться от смеха, приняв эти слова за весёлую шутку, но осёкся и сконфуженно cмолк, увидев, как улыбка вновь исчезает с лица Бабы Яги.
- Именно этим и занимаются люди в Кащеевом царстве, - сердито сказала старуха. - Хорошо скалить зубы, когда час тому назад сам собирался поселиться у Чёртова омута вместе со своей дорогой женой.
Иван прикусил язык, а Баба Яга, невнятно проворчав себе под нос что-то ещё, продолжала разговор уже более миролюбивым тоном:
- Нужно принимать этот дар таким, какой он есть. Жизнь не может быть бесконечной, она дана нам не навсегда. Глупо пренебрегать бесценным подарком и самому искать своей смерти, но и прятаться от неё в царстве Кащея или в каком-нибудь другом укромном месте не имеет смысла. Лучше признать, что отмеренный нам срок должен однажды подойти к концу, и тогда мы перестанем бояться неизбежного. Но это ещё не всё. С тем, что жизнь не может длиться вечно, согласны примириться многие из нас, а вот то, что достойный восхищения диковинный подарок на деле часто оказывается совсем не таким идеальным и не таким совершенным, какими должны быть, по нашему представлению, все достойные восхищения диковинные вещи, устраивает далеко не каждого. И тогда мы начинаем тяготиться бесценным даром, вместо того чтобы найти в себе силы признать, что чудо тоже может иметь свои изъяны и недостатки.
- Если тебя послушать, выходит, ТОЛЬКО СИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК СПОСОБЕН ПРИНЯТЬ И ПОЛЮБИТЬ КОНЕЧНУЮ И НЕСОВЕРШЕННУЮ ЖИЗНЬ ТАКОЙ, КАКАЯ ОНА ЕСТЬ. Но ведь не все родились сильными.
- Ты прав. Любить жизнь непросто, но тот, кто умеет это делать, обязательно дождётся счастливого момента, когда жизнь ответит ему.
- А остальные? - не отставал Иван, которому никак не удавалось понять, к чему клонит старуха. - Разве они не живут на свете?
- Ну отчего же...
Баба Яга помолчала, а потом вдруг спросила:
- Видишь мою метлу, что стоит возле порога?
- Конечно.
- У разных людей одни и те же вещи находят разное применение. Некоторые умеют летать на метле, а у других она всё время простаивает в углу и нужна им только для того, чтобы смахивать паутину или выметать сор из избы. А всё потому, что люди просто не в силах придумать для вещей, которые их окружают, ничего лучшего, чем использовать их по назначению. То же самое происходит и с человеческой жизнью. Каждый распоряжается ею так, как считает нужным. И тот, кто не может придумать ничего лучшего, занят и озабочен только тем, чтобы незаметно провести время до старости и смерти.
Уже не в первый раз Ивану казалось, что слова Бабы Яги, вроде бы убедительные, красивые и умные, на самом деле очень далеки от реальности. Что она имеет в виду, когда говорит: "Нужно полюбить жизнь такой, какая она есть"? Ему хорошо известно, что значит любить другого человека, знакомые места, ставший родным дом - всё, что можно увидеть, ощутить, к чему можно прикоснуться. Но жизнь - это нечто иное. Неосязаемая и незаметная, она прячется где-то глубоко внутри каждого из нас, и докопаться до неё ещё сложнее, чем до воды в его колодце. Или жизнь не прячется в людях, а окружает их? Может быть, и так. Но тогда из незаметной и неосязаемой она превращается в необозримую и необъятную, что ничуть не упрощает дела.
- Жизнь - это только то, что есть здесь и сейчас, - сказала Баба Яга, словно поймав на лету мысли Ивана и избавляя его от необходимости рассуждать вслух о вещах, которые и в голове-то укладывались с большим трудом.
Иван огляделся по сторонам. Здесь в избушке он привык и привязался ко всему. Разве можно не любить эту светлую уютную комнату с отутюженными занавесками на окнах, с начищенными до блеска кастрюлями, сковородками и новенькими калошами, сохнущими возле печи, с неизменным букетом свежих полевых цветов и чем-нибудь соблазнительно-ароматным и аппетитным, дымящимся и испускающим почти волшебный, никогда не остывающий пар на большом деревянном столе? Значит ли это, что он любит жизнь? Если да, выходит дело вовсе не такое сложное, как утверждает Баба Яга. Но тут, наверняка, кроется какой-нибудь подвох. Иначе всё получилось бы слишком просто.
- Мне нравится твоя избушка, - сказал Иван, задумчиво разглядывая забытый Кащеем Бессмертным мешок (пустой и ненужный он так и остался лежать возле порога). - Но это не единственное, что есть у меня на свете и что притягивает меня к себе.
- Так и должно быть. У каждого человека, помимо настоящего, есть то, что он уже пережил, и то, что ещё ожидает его впереди. Без прошлого и будущего жизнь была бы сплошной чередой несвязанных между собою событий. Но не кажется ли тебе порой, что здесь и сейчас ты просто "переживаешь" время, дожидаясь важных перемен, которые вот-вот должны произойти? Если да, то так можно "пережить" всю свою жизнь и даже не заметить, как она подойдёт к концу.
Иван задумался. Пожалуй, Баба Яга права. Он действительно коротает у неё время и не прочь порой перешагнуть через настоящее, как через ручей, не замочив ног. Но в этом нет ничего удивительного. Прошлое сохранило в памяти только тёплые и приятные воспоминания, а будущее кажется таким заманчивым и многообещающим, что хочется не идти, а бежать ему навстречу. И между ними настоящее - тяжёлая работа, которая не приносит никаких результатов и только изматывает его.
- И всё-таки жить по-настоящему можно только настоящим, потому что это единственное, что есть у нас, каким бы невзрачным и неприметным оно ни казалось по сравнению с прошлым или будущим, - сказала Баба Яга, как будто вновь подслушав его мысли. - В Кащеевом царстве люди этого не понимают. В погоне за вечностью они растеряли любовь к преходящему, и поэтому все они мертвы уже при жизни, хотя и жаждут бессмертия и даже всеми силами добиваются его.
Этот разговор напомнил Ивану о том, что время идёт, а в несовершенном мире, о котором говорил Кащей, для важного дела каждую минуту приходится выкраивать с трудом. Он поднялся и взял в руки рукавицы, но прежде чем уйти, вновь обернулся к Бабе Яге и, немного помедлив, задал вопрос, который давно уже не давал ему покоя:
- Почему ты думаешь, будто моя работа близится к концу?
- Я вижу это, - сказала старуха, добавляя в булькающий на огне суп какие-то чудесные снадобья и травы, от которых начинало приятно щекотать в носу. - Работа бывает разной. Для одних дел нужны умение и сноровка, потому что, взявшись за них однажды, уже не переделаешь то, что получилось. А для других опыт и мастерство совсем не обязательны. Я ведь предупреждала тебя, что справиться с водой может не каждый, а ты не поверил моим словам. Она, конечно, всемогущая царица, но её ИСТИННАЯ СИЛА КРОЕТСЯ вовсе не в бурном и своенравном характере, а В ТЕРПЕНИИ И ПОСТОЯНСТВЕ. Впредь, прежде чем браться за дело, думай о том, что оно потребует от тебя. Работа работе рознь, значит, и подходить к ней нужно по-разному.
Баба Яга продолжала хлопотать по хозяйству. Иван понял, что разговор окончен. Он собрался и вышел из дома, отправившись в ту сторону, где незадолго до него скрылся с глаз Кащей Бессмертный. Утренний туман, с жадностью поглотивший костлявого старика в чёрных одеждах, уже растаял, но серая мгла не спешила покидать пробудившийся мир. Она поднялась высоко в небо и повисла там, не давая солнечным лучам пробиться сквозь её густую непрозрачную пелену.
"Какой сегодня странный день, - подумал Иван, - сырой и промозглый, хотя время осенних дождей ещё не наступило".
Первый раз с тех пор, как он поселился в избушке на курьих ножках, после тумана не выглянуло ласковое и тёплое летнее солнце, и от этого на душе было бесприютно и уныло. Поёжившись от сырости и прохлады, Иван подумал о бабушкиной кобылице. Интересно, что она сейчас делает у Чёртова озера? Ей ведь даже негде укрыться от холодного ветра. В чистом поле хорошо скакать и резвиться, но очень трудно найти место, где можно спрятаться от дождя и непогоды. А что будет, когда придёт суровая и беспощадная зима? Неужели метели и снегопады Фортуна тоже должна будет встретить под открытым небом? Как она их переживёт, как справится с наступившим голодом и стужей? Иван представил себе чудо-лошадь, одиноко бредущую по сугробам вдоль озера, чёрная вода которого станет, наверное, ещё темнее и неподвижнее, покрывшись толстым слоем льда, и на миг пожалел о том, что бабушкина любимица рождена диким, а не домашним животным. Сытая и холёная, она могла бы спокойно стоять в тёплом стойле, и любое ненастье и любая непогода были бы ей не страшны. Иван вспомнил высокие сеновалы, доверху набитые душистым сеном, справные хозяйственные постройки рядом с богатыми крестьянскими домами и огромные поля, в которых совсем недавно колосились рожь, овёс и пшеница. Всего несколько сотен шагов отделяют Фортуну от Кащеева царства. Наверняка, ей нашлось бы место в одной из просторных конюшен, если бы в дождь и слякоть или в метели и морозы усталое животное забрело в чей-нибудь двор. Но как ни старался Иван представить себе строптивую питомицу Бабы Яги среди откормленных и обласканных хозяевами молодых и старых, рабочих и ездовых, гнедых, пегих, вороных и каурых кобыл и жеребцов, у него это никак не получалось. Он видел Фортуну лишь одну в чистом поле, летящую навстречу ветру с развевающейся огненно-рыжей гривой, непослушную, непредсказуемую и свободную. В стойле у кормушки в её обличии будет мирно дремать кто угодно другой, но только не знакомая Ивану чудо-лошадь. Добрый молодец вспомнил слова Бабы Яги о том, что ни стреножить, ни привязывать её любимицу нельзя, и в очередной раз подивился мудрости и проницательности старухи, которая не только умеет понять суть вещей, но и знает, как сохранить их такими, какие они есть и были.
С этими мыслями Иван спустился на дно вырытого им за несколько месяцев глубокого колодца и принялся за работу, хотя она шла сегодня из рук вон плохо. День, начавшийся неожиданным образом со странного визита Кащея Бессмертного и скрывшегося куда-то солнца, похоже, и дальше собирался идти не так, как надо. Сначала порвались рукавицы, которые Иван всё утро штопал и чинил. Верный и преданный помощник вконец износился, и рассчитывать на него больше не приходилось. Потом сломалась лопата, стукнувшись обо что-то твёрдое и прочное. В кромешной тьме Иван опустился на колени и стал руками разгребать землю, пытаясь понять, что за новая преграда у него на пути. Он работал с остервенением близким к отчаянию, заставляя себя забыть обо всём, кроме того, что сказала Баба Яга. Если верить её словам, то цель близка, и отступать уже слишком поздно. Руки дрожали, обшаривая дно вырытого колодца и натыкаясь всюду на что-то холодное, гладкое и прочное, а разум пытался убедить его в том, что столько усилий и труда не могут пропасть даром.
Когда все уголки были обшарены и ощупаны, Иван уткнулся лицом в грязные и потные ладони, не в силах признаться себе, что дальше дороги нет: большая каменная плита, которую ему ни за что ни достать, ни сдвинуть с места, преграждала путь. Он почувствовал озноб от сырости и холода, внезапно обрушившихся на землю, и понял, что пришла ненавистная осень. Не слушая тихого, но внятного голоса разума, душа заплакала навзрыд горючими слезами. И вместе с ней, тронутое чужим горем, заплакало пасмурное небо, обронив сначала несколько редких скупых капель, а потом разразившись без стеснения долгим проливным дождём.
Грязная дождевая вода начала стекать по стенкам колодца и, не имея возможности просочиться сквозь каменную плиту, мутной жижей скапливаться на дне ямы. Ноги у Ивана промокли, тело била мелкая дрожь, но ему было всё равно. Он не замечал ничего вокруг. Мир расступился и отошёл в сторону, как в избушке у Бабы Яги, когда Кащей достал из своей сумы принесённую в подарок волчью шкуру. Те же чувства, которые Иван не успел пережить до конца, овладели им вновь. Но теперь он понял, отчего душа так ныла и просилась прочь из настоящего, ставшего вдруг на удивление тесным и неуютным. Если Кащею удалось убить опытного вожака стаи, то кому-то другому не составит труда подстрелить одинокую волчицу. А он, вместо того чтобы спешить к ней на помощь, занят делом, которое с самого начала было непонятно ему. Зло на собственную немощность душило Ивана, хотелось выпустить на волю горячую волну гнева, закипевшую в груди и уже подкатившую к горлу. А если он опоздал? С трудом удерживая рвущееся наружу отчаяние и понимая, что это конец, Иван закинул вверх голову и, глядя в далёкий узкий просвет, заменяющий для него бесконечные небесные просторы, закричал что было сил:
- Ну почему??? Разве ради прихоти своей я делал это?
Гулкое эхо тут же подхватило его слова и, без устали повторяя их, понесло всё выше и выше, туда, где хмурилось покрытое сгустившимися тучами суровое осеннее небо. Оно ответило молчанием, продолжая возвышаться над землёй и ронять на неё капли холодного осеннего дождя. Наверху ничего не изменилось, всё было как и прежде.
Но зато в пустом и тёмном колодце что-то стало совсем иным. Иван не сразу понял, в чём дело. Сначала его внимание привлёк странный звук: тихое мелодичное журчание, непохожее на невнятный шёпот стекающей по стенкам колодца дождевой воды. Иван хотел повернуться, чтобы понять, откуда раздаётся этот звук, и только теперь заметил, что ноги совсем одеревенели от холода и перестали слушаться его. Если раньше он стоял по щиколотку в мутной, но тепловатой жиже, скопившейся поверх каменной плиты, то сейчас вода доходила ему уже до колен, и с каждой минутой её становилось всё больше и больше. Она была чистой, прозрачной и очень холодной. Боясь простудиться, Иван поспешил наверх. А когда выбрался наружу и обернулся, то увидел, что вода поднималась следом, не отставая ни на шаг. Она наполнила колодец и теперь мерцала и серебрилась совсем близко, отражая в своём гладком водном зеркале опрокинутое над ними огромное небо.
Дождь закончился. Можно было спокойно возвращаться домой. Промокший до нитки, усталый, но счастливый Иван явился в избушку на курьих ножках и до смерти обрадовался тому, что поспел к обеду, который накрывался у Бабы Яги всегда в одно и то же время.