Финансовый кризис, который начался на Уолл-стрит в Нью-Йорке, распространился по всей Америке. Скарлетт страшно боялась, что потеряет заработанные и накопленные ей деньги. Покинув офис старого юриста, она немедленно направилась в свой банк. И, когда она подходила к конторе управляющего банком, ее била внутренняя дрожь.
- Я ценю вашу заботу, миссис Батлер, - произнес он, но Скарлетт могла видеть, что он совершенно ее не ценит. Управляющий упорно обходил ее вопросы о надежности банка и в особенности филиала, которым руководил он сам. Чем дольше и убедительнее он говорил, тем меньше Скарлетт верила ему.
Затем внезапно ее страхи развеялись. "Нет, мы не только будем платить наши дивиденды акционерам, как обычно, - сказал управляющий. - Размер дивиденда будет даже несколько больше обычного". Он покосился на нее. "Я получил эту информацию только сегодня утром, - как будто рассердился он. - Конечно, хотел бы я знать, почему ваш муж месяц назад решил увеличить долю своих акций в банке".
Скарлетт чуть не вскочила. Если Ретт покупает акции в банке, это, безусловно, самый надежный банк в Америке. Он всегда делает деньги, когда мир рушится. Ее не заботило то, как Ретт смог разузнать о позиции банка. Для нее было достаточно, что Ретт был в нем уверен.
- У него есть это чудесный магический кристалл, - сказала она, хихикнув, что привело управляющего в ярость. Скарлетт почувствовала себя слегка опьяневшей. Но не слишком легкомысленной для того, чтобы забыть перевести все деньги из ее сейфа в слитки золота. Перед ее глазами до сих пор стояли обесценившиеся красивые облигации Конфедерации, от которых зависел ее отец. Она совершенно не доверяла бумажкам. Выйдя из банка, она даже остановилась постоять на ступеньках, чтобы получить удовольствие от теплого осеннего солнышка и от толчеи в деловом квартале. Посмотри-ка на этих людей, суетящихся вокруг - они в такой спешке, потому что делают деньги, и делают безбоязненно. Дядя Генри рехнулся и ведет себя как простофиля. Нет никакой паники, нет.
Следующим шагом был магазин. "ЭМПОРИУМ У КЕННЕДИ" - гласила большая, с позолоченными буквами, вывеска на фасаде здания. Магазин достался ей в наследство после недолгого брака Скарлетт с Фрэнком Кеннеди. Магазин и Элла. Ее радость по поводу магазина более чем компенсировала ее разочарование в ребенке. Окно сияло чистотой, в витрине красовалась целая выставка товаров - все, начиная от новеньких блестящих топоров до новеньких блестящих булавок для волос. Тем не менее, ей придется убрать эти отрезы набивного ситца. Потому что иначе они выцветут на солнце и ей придется сбавлять цену.
Скарлетт влетела в двери, готовая спустить шкуру с главного клерка Уилли Кершо. Но в конце концов оказалось, что искать виноватых нет причин. Ситец на витрине прибыл попорченным от дождя и уже был уценен. Фабрика, выпустившая его, согласилась взять за него всего треть цены из-за брака. Кроме того, Кершо успел заказать новые товары, а в квадратном и тяжелом железном сейфе в задней комнате лежали аккуратные пачки зеленых банкнот и столбики центов - дневная выручка.
- Я заплатил помощникам клерков, миссис Батлер, - нервно сказал Кершо. - Надеюсь, я поступил правильно. Записано в субботних счетах. Ребята сказали, что они не могут обойтись без своего недельного жалования. Я сам остался без зарплаты, так как не знал, чего вы хотели бы от меня, но я был бы весьма признателен, если бы вы...
- Конечно, Уилли, - любезно сказала Скарлетт, - как только я проверю бухгалтерские книги.
За время ее отсутствия Кершо вел бизнес гораздо лучше, чем она предполагала, но это не означало, что ее можно держать за дурочку. Когда вся наличность сошлась до пенни, она отсчитала его двадцать долларов и семьдесят пять центов - заработную плату за три недели. Завтра, решила она, она добавит ему лишний доллар за эту неделю. Он заслужил премиальные за то, что так хорошо справился с работой.
Также она думала дать ему дополнительное задание. "Уилли, - сказала она ему с глазу на глаз, - я хочу, чтобы вы открыли кредит".
Рачьи глаза Уилли выкатились еще больше. В магазине никогда не было кредитной системы обслуживания покупателей, по крайней мере после того, как Скарлетт взяла бразды правления. Уилли внимательно выслушал инструкции. И, когда она заставила его поклясться, что он не скажет об этом ни одной живой душе, он, положа руку на сердце, поклялся. Ему лучше держать свое слово, думал он, ведь миссис Батлер как-нибудь да уличит его. Уилли был убежден, что у Скарлетт есть глаза на затылке и что она может читать мысли на расстоянии.
Выйдя из магазина, Скарлетт пошла домой обедать. После того, как она умылась, она принялась за кипу газет. Отчет о погребении Мелани был именно таким, как она ожидала: минимум слов с указанием имени, места рождения и даты смерти. Имя леди могло появиться в печати только три раза, отметив рождение, свадьбу и упокоение. И в прессе не должно быть никаких деталей. Скарлетт написала некролог сама, добавив в него то, что показалось ей приличествующими случаю строчками. "Какая трагедия, что Мелани умерла столь молодой! Как ее будет недоставать находящейся в трауре семье и всем друзьям Мелани в Атланте!" "Индия, наверное, и вырезала эти строчки", - подумала Скарлетт раздраженно. Если бы домом Эшли управлял кто-нибудь другой, а не Индия, жизнь была бы гораздо проще.
Но следующий же выпуск газеты заставил Скарлетт покрыться холодным потом. Еще сообщение, еще одно - она быстро перелистывала страницы с возрастающей тревогой. "Оставь газету на столе", - сказала она, когда служанка объявила об обеде. Грудка цыпленка застыла в соусе, который превратился в желе к тому времени, как Скарлетт села за стол, но это не имело значения. Она была слишком расстроена, чтобы есть. Дядя Генри был прав. Была паника, экономика катилась к краху. Биржа в Нью-Йорке бездействовала десять дней после того дня, который репортеры называли "Черной пятницей", когда цены на акции резко упали, поскольку все продавали акции, и никто их не покупал. В крупнейших американских городах рушились банки, потому что их клиенты хотели забрать деньги, а деньги канули в никуда - банки вложили их в "надежные" акции, которые теперь почти обесценились. А в промышленных районах закрывались фабрики и заводы - по одному в день. Тысячи рабочих остались на улице без куска хлеба.
Дядя Генри сказал, что в Атланте этого не будет. Скарлетт твердила его слова снова и снова. Но ей пришлось усилием воли сдержаться, чтобы не пойти в банк и не принести домой ее запертую на ключ шкатулку. Если бы Ретт не купил акции в этом банке, он обязательно бы сходила в банк за золотом.
Она вспомнила о поручении, выполнение которого запланировала на вторую половину дня, яростно пожелала, чтобы оно никогда не приходило ей в голову, решила, что она должна его выполнить. Несмотря на то, что страна в панике. Действительно, тем более.
Может, ей следовало бы выпить небольшой стакан бренди, чтобы успокоить взбунтовавшийся желудок? Графин стоял рядом, в серванте. Также это поможет ей сдержать свои нервы, которые вот-вот лопнут... нет - от нее будет пахнуть спиртным, даже если она пожует петрушки или листьев мяты. Она перевела дух и поднялась из-за стола. "Беги к кучерской и скажи Элиасу, что я выезжаю", - сказала она прислуге, которая пришла на звонок.
Ответа на ее звонок в дверь тети Питтипэт не последовало. Скарлетт была уверена, что видела, как занавеска на окне гостиной пошевельнулась. Она снова задергала звонок. За дверями послышались шаги. Скарлетт позвонила опять. Когда звук затих, в доме все как замерло. Она про себя досчитала до двадцати. За это время за ее спиной по улице проехала запряженная конем карета.
"Если хотя бы одна живая душа видела меня здесь перед закрытой дверью, я никогда не смогу посмотреть людям в глаза без стыда", - подумала она. Ее лицо уже заливало жаром. Дядя Генри был совершенно прав: ее не принимали. Всю свою жизнь она была наслышана о людях со столь скандальной репутацией, что ни один достойный горожанин не открыл бы им дверь своего дома, но даже в самых безумных фантазиях она не могла представить, что это может случиться с ней. Она была Скарлетт О"Хара, дочь Эллен Робийяр, родом из Робийяров из Саванны. Это не могло произойти с ней.
"Я здесь, чтобы принести добро", - подумала она оскорбленно и недоуменно. В глазах защипало - это был верный признак слез. Потом, как часто бывало, ее подхватила волна гнева, ярости. Да будь все проклято, полдома принадлежит ей! Как смеет кто угодно запирать дверь у нее под носом!
Она заколотила в дверь кулаком и потом потянула круглую дверную ручку, но дверь была надежно заперта на щеколду. "Я знаю, что ты здесь, Индия Уилкс! - прокричала Скарлетт в дырку для ключа. - Здесь!" Скарлетт надеялась, что Индия слушала у дверей и оглохла от крика.
- Я пришла поговорить с тобой, Индия, и я не уйду, пока не сделаю это. Я намерена сидеть на крыльце, пока ты не откроешь или пока Эшли не вернется с ключом, выбирай сама.
Скарлетт повернулась, подобрала подол юбки и сделала шаг по крыльцу. Тут она услышала скрип щеколды и визг петель.
- Ради всего святого, входи, - охрипшим голосом прошептала Индия. - Иначе о нас будут сплетничать все соседи.
Скарлетт холодно посмотрела на Индию через плечо:
- Может быть, ты, Индия, выйдешь и присядешь на ступеньках вместе со мной. Тогда какой-нибудь слепой бродяжка, возможно, набредет на тебя и женится - в обмен на кров и стол.
Сказав это, Скарлетт тут же пожалела об этом. Надо было прикусить язык раньше. Она пришла не воевать с Индией. Но сестра Эшли всегда была для нее как заноза в пальце, и ее терзало унижение, перенесенное при дверях.
Индия попыталась запереть дверь. Скарлетт повернулась и поспешила помешать ей закрыться. "Приношу свои извинения," - процедила она сквозь зубы. Рассерженные взгляды двух женщин скрестились. Наконец Индия отступила.
"О, как бы это понравилось Ретту!" - подумала Скарлетт. В счастливые времена их женитьбы она часто рассказывала ему о своих триумфах в бизнесе и в маленьком социальном мирке Атланты. Это всегда приводило его в состоянии дикого веселья; он называл ее "никогда не кончающимся источником радости". Быть может, он бы снова посмеялся, если бы она описала ему, как Индия шипела подобно дракону, вынужденному отступить.
- Что ты хочешь? - Тон Индии был ледяным, хотя она дрожала от ярости.
- Просто сверхлюбезно с твоей стороны пригласить меня присесть и выпить с тобой чашечку чая, - произнесла Скарлетт в своей самой легкомысленной манере. - Но я только что отобедала.
На самом деле Скарлетт в настоящее время хотела есть. Боевой ее дух заствил память о панике притупиться. Она надеялась, что в желудке у нее не забурчит - в нем было пусто, как в сухом колодце.
Индия встала в позицию против двери в гостиную. "Тетя Питти отдыхает", - сказала она.
"Скорее всего, выпила", - подумала Скарлетт про себя, но на этот раз она придержала язык. Она не сердилась на Питтипэт. Кроме того, так лучше для того, за чем она пришла. Она хотела уйти, пока Эшли не придет домой.
- Я не знаю, знаешь ли ты об этом, Индия, но Мелли на смертном одре заставила меня обещать ей, что я присмотрю за Бо и Эшли.
Индия вздрогнула всем телом, как будто в нее попала пуля.
- И помолчи, пожалуйста, - предупредила ее Скарлетт, - поскольку ни одно твое слово не перевесит для меня последних слов Мелли.
- Ты погубишь репутацию Эшли, как погубила собственную. Я не позволю тебе вешаться ему на шею и навлекать на всех нас гнев общества.
- Последнее, что я хотела бы сделать на этой Божьей зеленой земле, Индия Уилкс, - это провести еще хоть на одну минуту больше в этом доме, чем мне приходится. Я пришла сказать тебе, что я создала для вас такие условия в моем магазине, что вы можете получать в нем, что вам угодно.
- Семья Уилксов не нуждается в милостыне, Скарлетт.
- Ты простая! Я не говорю о милостыне, я говорю об обещании Мелани. Ты не имеешь представления о том, как быстро мальчики в возрасте Бо вырастают из штанов и башмаков. Или сколько они могут стоить. Хочешь, чтобы Эшли был завален мелкими хлопотами наподобие этого, когда у него разбито сердце по поводу более важных вещей? Или ты хочешь, чтобы над Бо смеялись в школе? Я знаю, каковы доходы тети Питтипэт. Я раньше жила здесь, помнишь? Этого хватит, чтобы содержать дядюшку Питера и экипаж, ставить немного еды на стол и платить за нюхательные соли. Кроме того, есть такое небольшое происшествие, которое называют "Паника". Половина предприятий страны сворачиваются. И Эшли, скорее всего, получит меньше денег, чем когда-либо.
Если я могу растоптать свою гордость и колотить тебе в дверь, как помешанная, ты можешь поступиться своей гордостью и принять то, что даю я. И тебе не к лицу отвергать мою помощь, потому что если бы это касалось только тебя, я бы позволила тебе умеренть с голоду, не моргнув глазом. Я говорю о Бо. И Эшли. И Мелли, потому что я поклялась ей исполнить то, о чем она просила. "Береги Эшли, но не давай ему узнать об этом", - вот что она сказала тогда. Я не могу скрыть это от него, если, Индия, ты мне не поможешь.
- Как я могу верить, что Мелани это сказала?
- Потому что это говорю я, а мои слова - на вес золота. Что бы ты ни думала обо мне, Индия, ты не найдешь никого, кто сказал бы, что я отказывалась от обещания или нарушала данное мною слово.
Индия заколебалась, и Скарлетт поняла, что выигрывает. "Тебе не придется ходить в магазин самой, - сказала она. - Ты можешь посылать список вещей с кем-либо еще".
Индия перевела дух. "Только по поводу школьной одежды для Бо", - ответила она ворчливо.
Скарлетт еле сдержала ухмылку. Как только Индия увидит, как приятно получать вещи бесплатно, она будет покупать гораздо больше. Скарлетт была в этом уверена.
- Тогда, Индия, всего самого доброго. Мистер Кершо, старший клерк, единственный, кто знает об этом, а он не будет говорить об этом кому попало. Напиши его имя на обороте списка, и он позаботится обо всем.
Когда Скарлетт садилась в карету, ее желудок явственно забурчал. Она широко улыбнулась: благодарю небо, что это не произошло во время разговора.
Дома она приказала кухарке разогреть еду и снова накрыть на стол. Ожидая, пока ее позовут обедать, Скарлетт просмотрела остальные газеты, тщательно избегая статей о Панике. В газетах были колонки, ранее никогда не интересовавшие ее, но теперь так и притягивавшие ее взгляд - в них были чарльстонские сплетни, где могли упоминаться Ретт, его мама, или брат, или сестра.
Заметок о них не было, но Скарлетт их и не ожидала. Если в Чарльстоне и случилось что-то замечательное, она узнает об этом от самого Ретта, когда он в очередной раз вернется домой. Ее интерес к его со-горожанам и месту, где он вырос, послужит ему доказательством ее любви, если он до сих пор не верит. Как часто, думала она, будет приезжать Ретт, чтобы "не дать повода для сплетен"?
В ту ночь Скарлетт не спалось. Всякий раз, когда она закрывала глаза, она видела перед собой огромную дверь дома тетушки Питти, закрытую на щеколду. От нее, от Скарлетт. Это - дела Индии, говорила она себе. Быть не может, чтобы дядя Генри был прав и все в Атланте закрыли двери перед ней. Но раньше она думала, что дядя Генри ошибался и насчет Паники. По крайней мере, пока она не прочитала газеты - тогда Скарлетт поняла, что ситуация еще хуже, чем он говорил ей.
Бессонница была привычной; она знала, что два или три глотка бренди успокоят ее и помогут заснуть. Она тихо прокралась по лестнице вниз и подошла к буфету в столовой. Хрустальный графин радугой играл на свету лампы, которую она держала в руке.
На следующий день она проснулась позже, чем обычно. Не из-за спиртного, а потому, что, даже выпив, она не могла уснуть до рассвета. Скарлетт не переставала волноваться из-за слов дяди Генри.
По дороге к магазину, она остановилась у булочной миссис Мерриуэзер. Продавщица, стоявшая за прилавком, посмотрела сквозь нее и как будто не услышала ее приветствия.
Она ведет себя так, как будто я не существую, с ужасом осознала Скарлетт. А когда она шла от магазина к своему экипажу, то, пересекая тротуар, она усмотрела миссис Элсинг с дочкой, которые не ехали в карете, а шли пешком. Скарлетт помедлила, готовая улыбнуться и сказать слова приветствия. Две леди Элсинг стали как вкопанные, потом, не сказав ни слова и даже не взглянув на нее второй раз, развернулись и пошли в другую сторону. Скарлетт просто онемела от удивления. Потом проскользнула в экипаж и спряталась в темном уголке, затенив лицо. В одно ужасное мгновение она испугалась, что упадет в обморок на пол, прямо здесь.
Элиас остановился перед ее магазином, а Скарлетт осталась в безопасности в карете, послав кучера в магазин, чтобы он передал служащим конверты с жалованьем. Если она выйдет, она может увидеть кого-нибудь из знакомых, кого-нибудь, кто просто убьет ее на месте. Эта мысль была невыносимой.
"За этим, конечно, стоит Индия Уилкс. Причем после того, как я проявила такую щедрость к ней! Но я не дам ей уйти от ответа, не дам. Ни один человек не может вести себя со мной таким образом - и уйти от ответа," - подумала Скарлетт.
"Езжай на лесопилку", - приказала она Элиасу, когда тот вернулся. Она скажет Эшли. И он сделает что-нибудь, чтобы сломить позиции Индии. Эшли этого не потерпит, он заставит Индию образумиться, и всех ее друзей - тоже.
Скарлетт с тяжелым сердцем смотрела на склад. Он был загружен лесом. Поленницы сосновых досок золотились и поблескивали свежей смолой на осеннем солнце. И нигде - ни повозки, ни грузчиков. Покупателей нет.
Скарлетт захотелось заплакать: "Дядя Генри сказал, что это произойдет, но я никогда не думала, что будет так худо. Почему люди не хотят покупать это прекрасный чистый лес?" Она глубоко вздохнула. Запах свежесрубленной сосны был для нее лучшим запахом в мире. О, как она скучала по своей лесопилке... она не могла понять, как Ретт заморочил ей голову, чтобы продать лесопилку Эшли. Если бы она до сих пор управляла ей, этого бы не случилось. Она бы умудрилась продать лес хоть кому-то. Тут у нее мелькнула мысль о Панике, но она сразу выбросила ее из головы. Пусть вокруг ужас, но она не должна волновать Эшли. Она хотела, чтобы он помог ей.
- Как чудесно выглядит твоя лесопилка! - сказала Скарлетт с ослепительной улыбкой. - Она, наверное, работает день и ночь, иначе у тебя не было бы столько леса!
Эшли поднял голову от счетов у себя на столе, и Скарлетт поняла, что на него надо бы потратить все улыбки мира. Эшли выглядел не лучше, чем в тот день, когда она имела с ним беседу.
Он встал, попытался улыбнуться. Его врожденное благородство было сильнее его самого, но отчаяние превосходило все возможные пределы.
"Я не могу сказать ему об Индии, - подумала Скарлетт. - И о делах. Он уже вынес столько, что нельзя лишить его возможности сделать новый глоток воздуха. Кажется, что его держит только его одежда".
- Скарлетт, дорогая, как мило с твоей стороны остановиться здесь. Не посидишь со мной?
"Мило", не так ли? Матерь Божья! Эшли говорит так, как заведенная музыкальная шкатулка, где вместо музыки звучат одни любезности. Нет, впрочем. Его речь звучит, как будто он не понимает своих слов. По крайней мере, по мнению Скарлетт, это ближе к истине.
"Почему его не заботит, что я растеряю остатки своей репутации, приходя сюда без компаньонки? Он не заботится даже о себе - это может увидеть каждый дурак - так почему его должно заботить мое положение? Я не могу сидеть и вежливо говорить. Я этого не вынесу. Но мне придется сделать это", - думает она.
- Спасибо, Эшли, - сказала она, садясь на стул, который он любезно пододвинул. Она заставит себя задержаться на минут пятнадцать и будет делать пустенькие, живенькие замечания о погоде, рассказывать забавные истории о своем "отпуске" в Таре... Она не сможет сказать ему о Мамушке, это слишком сильно его расстроит. Однако, Тони вернулся домой, и это большая новость. И новость хорошая. Скарлетт приготовилась говорить.
- Я ездила в Тару...
- Скарлетт, зачем ты остановила меня? - сказал Эшли. Его голос звучал ровно, безжизненно, был лишен вопросительной интонации. Скарлетт умолкла, не зная, что сказать.
- Зачем ты остановила меня? - повторил он, и теперь его слова обрели эмоциональность - гнев, ощущение предательства, боль. - Я хотел бы быть в могиле. Просто в могиле, не обязательно у Мелани. Это единственное, на что я годен... Нет, не перебивай, не говори, что ты собиралась сказать, Скарлетт. Меня утешали и поддерживали столько людей в здравом рассудке, что я слышал все это уже раз сто. Я думаю о тебе так хорошо, что не жду от тебя обычных плоскостей. Я буду благодарен, если ты скажешь то, о чем ты, конечно, думаешь - что я оставил лесопилки на произвол судьбы. Твои лесопилки, твое дело, в которое ты вложила всю себя. Я - отверженный и неудачник, Скарлетт. И ты знаешь это. И я знаю это. Это знает весь мир. Почему же тогда мы ведем себя так, как будто это не правда? Прокляни меня, почему ты не сделаешь этого? Возможно, ты не найдешь слов более жестких, чем те, которые я говорю себе сам - нет, ты не можешь "ранить мои чувства"! О Бог, как я ненавижу эту фразу! Как будто у меня остались чувства, которые можно ранить. Как будто я еще что-то чувствую...
Эшли покачал головой тяжело и медленно. Он напоминал смертельно раненое животное, сваленное стаей хищников. Всхлипнул и отвернулся:
- Прости меня, Скарлетт, умоляю тебя, прости. Я не имел права сваливать на тебя мои проблемы. Теперь к моему позору прибавится и это. Сделай милость, моя дорогая, оставь меня. Я буду благодарен, если ты сейчас уйдешь.
Скарлетт встала и ушла, не сказав ни слова.
Позже она села за свой стол - за все свои юридические бумаги, которые аккуратной пачкой лежали перед ней. Очевидно, что сдержать обещание Мелани было труднее, чем он ожидала. Одежды и других бытовых вещей оказалось мало.
Эшли не шевельнет и пальцем, чтобы помочь себе. Она собиралась сделать его преуспевающим, будет он с ней сотрудничать или нет. Она поклялась Мелани. И она не может спокойно смотреть, как рушится дело, которое она создала.
Скарлетт написала список своего имущества. Получилось: магазин, его здание и товары. Эта ее собственность сейчас приносила ей почти стодолларовый ежемесячный доход, но эта сумма, конечно, несколько снизится, когда Паника доберется до Атланты и у людей не будет денег, чтобы тратить. Скарлетт сделала для себя пометку: заказать более дешевые товары и приостановить продажу предметов роскоши, к примеру широких бархатных лент.
Салун на ее участке рядом с вокзалом. По правде говоря, она им не владела - она сдала в аренду дом и землю человеку, который управлял салуном, за тридцать долларов в месяц. Скорее всего, в трудные времена люди будут пить больше, чем раньше, и она сможет повысить ренту. Но несколько долларов в месяц, безусловно, не спасет Эшли. Для этого ей нужны реальные деньги.
Золото в ее сейфе. Нет, реальные деньги у нее были, больше двадцати пяти тысяч долларов реальными деньгами. Она была богата в собственном смысле слова, по мнению большинства людей. Но не с ее точки зрения. Она до сих пор не чувствовала себя в безопасности.
Она подумала, что может выкупить дело у Эшли, и в какой-то момент у нее даже закружилась голова от радости, от представившихся ее мысленному взору возможностей. Потом она вздохнула. Это ничему не поможет. Эшли - такой дурак... он не берет того, что можно взять на открытом рынке, а это - почти ничего. И потом, если она сделает предприятие успешным, он еще больше почувствует себя неудачником. Нет, как бы она ни хотела положить лапу на этот дровяной склад и на лесопилки, ей придется вместо этого заставить Эшли поправить свои дела на этом деле.
"Я не верю, что лес не продается. Паника Паникой, но люди обязаны что-то строить. Пусть это даже коровник или конюшня".
Скарлетт быстро перелистала бумаги. У нее появилась идея.
И вот какая. Участок пахотной земли, оставленный ей Чарльзом Гамильтоном. Фермы почти не приносили дохода - что бы хорошего могло получиться из пары корзин зерна и одной кипы хлопка? Работа испольщиков - это пустая тратой хороших угодий, если у тебя не тысяча акров, на которой трудится десяток хороших фермеров. Но ее сто акров находились прямо сейчас на краю Атланты, вот в чем дело. И если бы она нашла застройщика - а всем им наверняка нужна работа, - она могла бы возвести сотню красивых, но дешевых домиков, а, возможно, и две сотни. Всем, кто потеряет деньги и кого судьба скрутит в бараний рог, придется сселиться на окраины. Большие дома - это то, что придется оставить в первую очередь, людям надо будет найти место, которое им будет по средствам.
"Это не принесет мне дохода, но, по крайней мере, много я на этом не потеряю. И я присмотрю, чтобы застройщик использовал только лес от Эшли, причем самый лучший. Эшли будет делать деньги, - не состояние сколотит, конечно, но будет иметь стабильный доход... И никогда не узнает, что деньги пришли через меня. Как-нибудь я это устрою. Все, что мне нужно, - это застройщик, который умеет держать рот на замке. И не очень много воровать".
На следующий день Скарлетт отправилась сказать испольщикам, что пришла пора им освобождать землю.