На редкость мерзостный день. Фортуна сегодня не то что отвернулась - открестилась от Джона и с воплями умчалась прочь. Подходя к дому, тот понял, что возвращаться она не собирается, поскольку входная дверь оказалась распахнута настежь. Это было, мягко говоря, странно, поскольку в маленьком городке, где жил Джон, преступности не было совсем. Уютное и потрясающе тихое место. Собственно, в голове у нашего героя не было мыслей о криминале. Просто забыл закрыть дверь, а сквозняк распахнул её, только и всего. Но когда Джон зашёл внутрь и увидел на полу записку, то нехорошие подозрения всё-таки отбросили тень в его сознании. Текст был такой: "Дорогой друг, если ты читаешь это, значит ты остался жив. Думаю, тебе лучше спуститься сегодня в подвал и переночевать там, потому что будет буря. Ночевать можно два месяца, не больше." Джон вздохнул: подобные записки были редкостью и не сулили ничего хорошего. Однако они содержали в себе ценные советы, которым надо следовать. Первая записка появилась двадцать лет тому назад. В тот раз речь шла о падении чего-то с неба и выходить из подвала не рекомендовалось несколько месяцев. Вторая была через одиннадцать лет после первой. Тоже "что-то с неба", и тоже - "Ночевать можно полгода, а лучше - год". Джон сел в глубокое кресло и закрыл глаза. Спускаться в подвал не хотелось: обычно, когда он потом выходил наружу, в городе царила разруха и жители возвращались только через несколько дней. Он не мог вспомнить, почему так происходило, но отчего-то понимал, что по-другому быть не может. Джон был уверен, что записка появилась в каждом доме, и жители были предупреждены. Теперь понятно, почему никто не попался ему по пути домой. Все уже спрятались по подвалам. Джон попытался вспомнить, почему появляются эти записки и кто их приносит, но в памяти был такой бардак, что невозможно было ничего прояснить. Вроде, началась суматоха лет тридцать - тридцать пять назад. Тогда еще случилось что-то страшное. Кажется, из памяти Джона вылетел какой-то важный фрагмент, который бы объяснил ситуацию. Примерно раз в десять лет записки появлялись, и город, следуя указаниям, прятался. Подвалы. О них нигде не упоминалось, словно считалось дурным тоном говорить об этом. Все его друзья и знакомые ни разу не произнесли даже слово "убежище", и стоило Джону поднять эту тему, как над ним тут же начинали подшучивать. Внезапно накатило ощущение какой-то неправильности происходящего, как будто он что-то долго и упорно игнорировал до тех пор, пока это не переросло в привычку и не стало его второй натурой. Он встал и направился во двор, где среди редкой травы выглядывала массивная крышка люка. На горизонте стремительно поднималась неестественно-бледная туча. Джон с трудом открыл крышку (силы были уже не те) и стал спускаться вниз по лестнице. Когда долгий спуск, наконец, закончился, Джон оказался в просторном помещении с огромной герметичной дверью и небольшой панелью управления сбоку. Воспоминания стали тихонечко просачиваться в его голову: вечно занятый отец, долгая стройка, измученная мать, ехидный смех соседских ребят. Джон аккуратно смахнул пыль с приборной доски и щелкнул переключателями. Люк наверху с громким скрежетом закрылся. Затем мягко и почти бесшумно (надо отдать должное отцу за такую долговечность) встала на место заслонка, отделявшая комнату от лестничной шахты. Зашумела система вентиляции, которая наполняла подземные помещения чистым фильтрованным воздухом. Через пару минут на панели загорелась зелёная лампочка. Джон подошёл к массивной гермодвери, достал из внутреннего кармана ключ-карту и вставил её в едва заметную прорезь в стене. Карта ушла внутрь, и дверь неторопливо начала открываться. Джон зашёл внутрь убежища. С детства он называл это место подвалом и не понимал, почему оно так не похоже на обыкновенную кладовую, как у остальных. Воспоминания уже не просачивались, а мощным потоком проносились перед глазами. Отец построил это убежище, казалось, безо всяких на то причин. Горожане считали его параноиком, представьте, какого было его семье терпеть постоянные насмешки. Но отец оказался прав, и первые бомбы (или что бы это ни было) полетели именно сюда. Лязгнули огромные засовы: дверь закрылась. Одновременно с этим звуком в сознании Джона щёлкнул какой-то переключатель и всё встало на свои места: кроме него в городе никого нет уже много лет. Реальность сдавила виски, тупым безразличием отражаясь в сознании. Джон жив, Джон всех пережил и будет жить дальше. Вот только кто оставляет эти записки?