Аннотация: Шведская Корона наносит "проклятым агарянам" Д.И. Хвана ответный удар. Удар первый - "соблазнение Ганнибала Сехестеда" Удар второй - уничтожение очередной роты ангарской пехоты и расстрел прямо в порту Кальмара лучих датских линкоров и ангарского шлюпа. Король Христиан таки получил осколок бомбы в глаз, хоть и немного позже, чем в реале.
Два удара королевы Кристины.
Глава 1. "Соблазнение" Сехестеда.
Когда находиться на заваленном неубранными трупами поле между Ховой и озером Скагерн стало невозможно, Ганнибал Сехестед отдал приказание своему войску начать движение на Эребру.
К Кристиану был послан гонец с экземпляром "Воззвания к шведам" и просьбой объясниться, хотя, после пары дней раздумий, Сехестед склонился к тому, что это провокация старого лиса Оксеншерны.
Не смотря на непрекращающееся ощутимое брожение среди норвежцев, были даже немногочисленные дезертиры, приказ начать наступление был выполнен. Войска построились в колонну и двинулись по уже знакомой дороге. Впереди шли многочисленные наёмники, затем артиллерия и наконец - норвежцы. Немногочисленную кавалерию Сехестед оставил в конце колонны - подгонять отстающих. Высланные вперёд разъезды противника не обнаружили.
Первый привал был запланирован на берегу небольшого озерца Валсйон.
Но, когда до озера было уже рукой подать и войска вышли на довольно обширную поляну, на которой дорогу на Эребру пересекала дорога на находящуюся неподалёку от озера деревеньку Гёрдсйо, случилось непредвиденное.
Как только голова колонны достигла перекрёстка, опушка леса окуталась пороховым дымом, а на людей обрушился град пуль.
Не очень удачное место для засады, хмыкнул Сехестед и тут же отдал приказ кавалерии окружить наглецов. Приказ был выполнен - несколько эскадронов устремились по дороге на Гёрдсйо, несколько - по дороге к озеру Скагерн. Обе просёлочных дороги, сделав не особо большой круг выходили к дороге на Эребру, только уже позади озера Валсйон.
Наёмники быстро оправились от неожиданного нападения, резво построились и очень не торопливо, чтобы не спугнуть врага, двинулись к опушке.
После недолгих колебаний, не выдвинуть ли вперёд пушки, Сехестед от этой идеи отказался и, так и не покинув седла, принялся в подзорную трубу наблюдать за опушкой леса, где среди кустов явственно были видны суетящиеся фигурки шведов.
Сехестед опустил трубу и в полголоса отпустил проклятье в адрес короля Христиана и союзников-ангарцев.
Были бы винтовки - шведов можно было бы перестрелять как куропаток, но из обещанных ещё перед войной 500 винтовок, Норвежская армия не получила ни одной. Вернее, одна винтовка, подарок послов, у Сехестеда таки была, но патронов к ней уже не было. Вместо винтовок Сехестед получил от Христиана пространное письмо, в котором король жаловался на временные трудности, коими пытался оправдать передачу винтовок не Сехестеду, а какому-то незнакомому полковнику Эрику Бухвальду в Европу.
Десяток всадников, высланных вперёд, шведы, скорее всего перебили, впрочем, невелика потеря - десять ротозеев....
До ушей Сехестеда донёсся звук залпа нескольких орудий со стороны Гёрдсйо и почти сразу же -со стороны Скагерна и затем грохот размеренных мушкетных залпов.
- Проклятые шведы! В засаду попала кавалерия!
Впрочем, боя не получилось:
После пары-тройки минут интенсивного огня практически в упор по кавалеристам из мушкетов и 3-х фунтовых орудий, шведы сделали завалы из заранее подрубленных деревьев и отступили вглубь леса. Точно такой же завал образовался и перед приблизившимся к опушке наёмниками на глазах у всего войска.
Обойти завалы было не возможно - в нескольких десятках шагах от опушки на всём обозримом расстоянии срубленные деревья лежали верхушками в сторону норвежцев.
Последний удар Ганнибал Сехестед получил через несколько минут после того, как отправил вооружённых топорами солдат расчистить дорогу: тащить пушки было практически нечем.
Пока шла перестрелка, артиллерийских лошадей обстреляли из леса из арбалетов. Прислуга орудий предпочла отлёживаться лицом вниз на дороге - подло напавшие разбойники стреляли только по лошадям и тем, кто пытался оказать сопротивление, а таковых оказалось очень немного.
До озера Валсйон войско Сехестеда дошло без приключений.
Артиллерийские расчёты катили пушки на руках под насмешками пехотинцев и кавалеристов.
- Зато живы! Весело отвечали, утирая пот, пушкари.
Крыть этот довод, особенно кавалеристам, было нечем. Из двух тысяч кавалерии в строю осталось 1800. Двести людей и ещё больше лошадей были убиты или тяжело ранены.
- Удвоить, нет, утроить, караулы! Спокойным голосом отдал Сехестед распоряжение, когда солнце стало клониться к закату.
Но спокойной ночи не получилось.
Едва норвежский лагерь приготовился ко сну, разумеется, предприняв все возможные меры предосторожности, как где-то за лесом раздался грохот выстрела и затем на лагерь норвежцев с душераздирающим свистом свалилось 12-ти фунтовое ядро, смяв только что поставленную палатку и окатив нескольких неудачников кипятком из опрокинутого котла.
О том, чтобы открыть ответный огонь не было и речи.
К утру, так толком и не выспавшееся воинство (ядра падали на лагерь ровно каждые полчаса, до тех пор, пока небо не начало сереть). Убитых и раненых в лагере за ночь оказалось не больше десятка, чего нельзя было сказать о часовых. Лагерь норвежцев к утру остался почти без часовых! Кто-то был найден с перерезанным горлом, у кого-то в груди торчал арбалетный болт, но большая часть людей просто исчезла.
Не выспавшийся, как впрочем и все в его войске, Сехестед с трудом сдержал гнев.
- Ротозеи! Прошипел он в адрес своих офицеров.
Дневной переход должен был быть на этот раз закончен в деревне Финнерёдйа.
- Ну, мы покажем эти шведам! Раздавались тут и там злобные голоса.
Чтобы ускорить движение, Сехестед отдал приказ передать артиллеристам часть лошадей из обоза. Соответсвенно, часть обоза пришлось бросить. Но зато войско, бодро построилось и двинулось по дороге, разумеется, после того, как дорога проверялась многочисленными кавалерийскими разъездами.
Правда, среди кавалерии опять не обошлось без потерь - несколько всадников вместе с лошадьми свалились в вырытые посреди дороги волчьи ямы. Правда, на этот раз убитых среди людей не было - шведы почему-то не вбили колья в дно, но сломавших ноги лошадей пришлось дорезать.
Скорость колонны после этого стала воистину черепашьей, гарцевать на коне впереди желающих как-то быстро не осталось - кавалеристы вели лошадей в поводу.
Но, когда в одну из волчьих ям, прикрытую довольно толстыми досками с насыпанным поверх них слоем земли провалилась огромная 14-ти фунтовая пушка, Сехестед отдал команду остановиться и разбить лагерь. Бросать дорогое орудия не было совершенно никакого смысла, тем более, что в случае возможной осады Эребру оно было просто незаменимо.
Весь следующий день доставали пушку из ямы, ещё один день потребовался на ремонт повреждённого при падении лафета.
И очередные две бессонные ночи с методично падающими на лагерь с ужасным свистом ядра, убитые и пропавшие часовые и почти непрерывная перестрелка, разумеется с потерями, хоть и небольшими, у маленького безымянного озерца немного в стороне от дороги, в котором норвежцы и наёмники пытались набирать воду.
К исходу четвёртого дня порядком утомлённое норвежское войско вошло в деревню Финнерёдйа. Вернее, в то, что от неё осталось.
Когда измученные люди и лошади бросились к колодцам, их ждало разочарование - все, кроме одного, колодцы были засыпаны. Стремительную атаку на болтавшийся в хвосте колонны обоз просто прозевали, Две сотни конных шведов в течение нескольких минут перебив обозных лошадей и подвернувшихся под горячую руку людей исчезли. Что было для Сехестеда обиднее всего - без потерь. Да и какие потери могли нанести закованным в железо шведам обозники и маркитанты?
В тот момент, когда кавалеристы получали от господина статхолдера очередную нахлобучку за ротозейство, кто-то притащил приколотую к срубу единственного уцелевшего колодца записку.
Когда Сехестеду доложили о происшествии, он похолодел.
- Эти идиоты лакали воду, наверняка отравленную... Как воевать с таким дурачьём? И хвалёные европейские наёмники недалеко ушли от вчерашних крестьян, которые составляли большинство в его армии...
Принесённая записка была подписана заместителем командира полка Магнуса Делагарди майором Рольфом Арнульфссоном вон Бьёрнвальд, что ещё за новый полк???
В ней прямо говорилось, что вода в колодце пригодна для питья, по крайней мере, её специально никто не травил, но в то же время этот наглец Арнульфссон "настоятельно просил глубокоуважаемого господина статхолдера прекратить движение на Эребру".
И угрожал, что если движение норвежской армии не будет остановлено, то он не будет ручаться, что в дальнейшем в колодцах будет пригодная для питья вода, а также оставляет за собой право на прочие методы воздействия на противника, одним из которых будет посадка на кол всех захваченных пленных и установка колов с ними вдоль дороги.
А в качестве жеста доброй воли, Сехестеду и его войску, до тех пор, пока они находятся в Финнерёдйа гарантируется спокойный ночной сон и умеренное боевое воздействие в дневное время, всё таки идёт война и совсем оставить в покое уважаемого господина статхолдера не представляется возможным.
Ночь и вправду была спокойная, хотя Сехестед опять не сомкнул налитые кровью глаза.
- Прокляте! Разве это война? Неужели шведы могут вести себя как эти, как их там, дикари с задворков Европы? Ещё в молодости Сехестед читал немецкий рассказ про ужасного господаря какой-то окраины Османской Империи....Выходит, что читал не он один.
Но если этот пройдоха Арнульфссон и в самом деле начнёт сажать на кол пленных, то норвежцы, и так не горящие желанием воевать за датчан просто разбегутся. Наёмники, конечно, останутся, но какова будет цена вопроса....В конце концов, сегодняшняя позиция не так уж и плоха. Эребру в любом случае под ударом, а при неудаче всегда можно отступить или на Гётеборг или на Карлстад....
Под утро, Сехестед решил, что если король Христиан и ангарцы Грауль с Беловым хотят от него решительных действий, то пускай присылает обещанные винтовки и серных мортирщиков. Да и тащить до Эребру пушки на руках невозможно, а купить новых лошадей негде.
С утра Ганнибал Сехестед с чистой совестью отдал команду строить укреплённый лагерь, отправил в направлении озера Борасйон два эскадрона рейтар, нечего засранцам бить баклуши в лагере, пускай пощиплют этого Арнульфссона, всё-таки война не закончена, и завалился спать.
Рольф Арнульфссон мысленно потирал руки, разглядывая возню в лагере у норвежцев в новенькую голландскую зрительную трубу, найденную на месте расстрела Густава Сиверса и его штаба. Поставленную полковым командиром Магнусом Делагарди задачу он выполнил меньше чем за неделю не потеряв при этом и двух десятков своих людей. А если бы у него было хотя-бы полсотни винтовок с патронами....Но винтовок не было - рота Юханссона, сейчас была по дороге или уже в Стокгольме. С другой стороны, у командования были какие-то особые планы на Ганнибала Сехестеда и его армию. Армия Торстенсона в это время стояла в лесах вокруг Эребру. Вводить войска в город Ленарт Торстенсон категорически запретил, с появлением агарян и их ужасной серы крепостные стены больше не были защитой, превратившись скорее в ловушку. Что , впрочем не мешало солдатам, соблюдая очерёдность, посещать питейные заведения города и спускать добычу, захваченную во время битвы у озера Сканегрн.
Следующая пара недель прошла в рутинных столкновениях с кавалерией Сехестеда, правда всё равно пришлось вызвать подкрепление из под Эребру - устоять с двумя сотнями всадников против полутора тысяч норвежцев было бы невозможно. Но каково было удивление Арнульфссона, когда в его лагерь, напоминавший скорее вертеп разбойников, вошли полторы сотни вооружённых ангарскими мушкетами пехотинцев, которых сопровождали две тысячи всадников, три батальона мушкетёров и несколько пушек.
Вместе с войском, как оказалось выполнявшим скорее роль охраны, в лагерь прибыли первые лица Королевства - риксканцлер Аксель Оксеншерна и риксмаршал Якоб Делагарди.
Не успев отряхнуть пыль с сапог - оба бородатых старика бесцеремонно забрались в палатку Арнульфссона, после чего не терпящим возражения голосом Оксеншерна отдал приказ любой ценой передать лично в руки самому Ганнибалу Сехестеду письмо от королевы Кристины, а ещё лучше организовать встречу с ним.
Чего стоила Арнульфссону организация встречи Сехестеда с Оксеншерной и Делагарди история умалчивает, но несколько седых волос в его шевелюре появились.
Также история умалчивает и о том, что было написано в письме королевы Кристины и о чём говорили Сехестед с Оксеншерной. Далагади скоро вышел из землянки рыбака на берегу Скагерна и присоединился к покуривающим трубки слуге Сехестеда, двум немецким наёмникам, Арнульфссону и Рагнару Петерссону, который был на этот раз без своего новенького офицерского горжета, но зато с винтовкой и полной бандольерой патронов.
Каково же было удивление всех присутсвующих, когда Сехестед самолично позвал в землянку своего слугу и Петерссона, причём оба вошли в землянку с винтовками.
- Оружие, надеюсь, разряжено? Задал вопрос Оксеншерна.
Слуга Сехестеда молча кивнул, а Рагнар быстро извлёк патрон из патронника, под одобоительным взглядом Оксеншерны и слегка ошарашенным Сехестеда.
То, что шведский молокосос с винтовкой, при желании, мог его сейчас пристрелить, было понятно без слов.
Впрочем стрелять в землянке никто не собирался.
- Господа, положите винтовки на стол! Продолжил Оксеншерна.
Слуга и Рагнар положили винтовки на стол и сдвинулись в тень, не смотря на яркий солнечный день и открытое окно, в землянке царил полумрак.
- Господин Сехестед, не стесняйтесь, осмотрите настоящую ангарскую винтовку! Оксеншерна не стал коверкать название врагов.
- 14,5-мм однозарядная винтовка обр. 1633 года "Ангарка", прицельная дальность - 1000 метров, это примерно 1250 шагов. Эта конкретная винтовка захвачена лично господином Петерссоном около двух месяцев назад под Глюкштадтом. Не так давно мы захватили больше полутора сотен совершенно аналогичных винтовок, да Вы, господин, пока ещё статхолдер, об этом знаете. Не находите, что оригинальные ангарские винтовки несколько отличаются от тех что они поставляют своим союзникам? Или просто обещают поставить?
Ганнибал Сехестед переминился в лице.
На его винтовке, подаренной несколько лет назад ангарским послом, не было прицельных приспособлений. Никаких. Да и самих обещанных тогда 500 винтовок у него тоже не было.
- И после этого Вы всё ещё можете утверждать, что они люди чести, а не алчные проходимцы, для которых и мы, шведы, и вы, датчане да и все остальные всего-лишь источник богатства и рабов для их страны?
Не напоминает ли вся история с Ангарией историю с открытием Америки, с той разницей, что в роли простодушных дикарей-индейцев оказались вы, датчане, а роль злых дикарей-каннибалов уготована нам?
- Не продолжайте, господин риксканцлер! Я Вас прекрасно понимаю! Сехестед явно тяготился разговором.
- Надеюсь, у меня есть несколько дней на размышление?
- Разумеется, даже скорее всего несколько недель, Вам же надо проконсультироваться с любимой женой! Ответил Оксеншерна.
- Мне не надо консультироваться с любимой женой, она и так много-много раз говорила мне почти что то же самое, что и Вы сегодня! И всё же я прошу пару дней на размышление!
- Как вам будет угодно!
- О своём решении я извещу Вас через двое суток на этом же месте!
Сехестед слегка поклонился и вышел, вслед за ним вышел с винтовкой его слуга, Рагнар подхватил со стола свою, зарядил её и только после этого вопросительно взглянул на Оксеншерну.
- Нет! Пряча улыбку в бороде, произнёс старик. Домой!
Через два дня Сехестед и Оксеншерна снова встретились. В том, что Сехестед не устоит, Аксель Оксеншерна был уверен с самого начала. Якоб Делагарди колебался, но в конце концов с грустным вздохом признал, что такой шанс, как у Сехестеда бывает только раз в жизни и упустить его может только идиот. А Ганнибал Сехестед отнюдь не идиот.
Вечером того же дня в палатке Арнульфссона состоялся ещё один разговор между ним и первыми лицами королевства.
Не каждый же день приходится простому кирасирскому ротмистру, да пускай даже и цельному маюру, ловить на слове (про любую цену) самого риксканцлера и объявлять ему эту самую цену. Естественно, тонким аглицким намёком, и конечно же, после исполнения поручения - но всё-же...
- Ну вы и наглец, Бьёрнвальд! Да ваш почтенный отец в ваши годы... а впрочем - у вас это наследственное. - Так точно, ваше сиятельство! Как говорят наши хольмгардцы: "Shto posmyeesh - to i pojgnyosh"! (Риксмаршал складывается пополам от хохота и одобрительно хлопает себя по ляжкам, и его сиятельство на всякий случай сменяет гнев на милость раньше, чем собирался) - Ладно, Бьёрнвальд, будь по вашему - похлопочу перед королевой. Решать, конечно, ей - но думаю, что бароном вон Ещё-Не-Знаю-Где-Но-Точно-В-Самой-Швеции вам быть. Если, конечно, вы будете настолько любезны, что потрудитесь не мешать мне в этом. Я не требую от вас раз и навсегда прекратить дуэли. Я даже не требую от вас не драться с сыновьями почтенных и уважаемых людей! Я вообще никогда ни от кого не требую невозможного. Но не убивать и не калечить их при этом... гм... какое-то время - это для вас, надеюсь, посильно?! - Так точно, ваше сиятельство! Я всегда верил в Вас и в Вашу справедливость! (Щелчок каблуков, звон шпор, хлопок ножен шпаги по голенищу левого ботфорта).
Ещё через несколько дней армия Сехестеда двинулась на Эребру и без боя заняла город, о чём немедленно был отправлен в гонец в Копенгаген. О том, что норвежцы и наёмники ведут себя в городе тихо, как мышки - и не высовывают носа из казарм, в то время как вооружённая до зубов шведская солдатня хлещет пиво во всех тавернах, в сообщении, естественно не было ни слова.
Также несколько десятков гонцов и пяток вооружённых отрядов состоящих исключительно из норвежских солдат и офицеров, под покровом ночи, выскользнула в направлении Карлстада. В течении нескольких дней бесследно исчезли и около двух десятков офицеров - датчан. Остальные датчане поспешили заверить Сехестеда в своей лояльности - кормить раков в озере Эльмарен никому не хотелось.
Ганнибал Сехестед тем временем проводил дни напролёт за разговорами с риксканцлером Швеции, который, как оказалось, не собирался уезжать в Стокгольм, в отличие от риксмаршала Делагарди, ускакавшего на следующий день после входа норвежцев в Эребру. Иногда в разговорах принимал участия и генерал Леннарт Торстенсон.
Постепенно теплели отношения и между вчерашними противниками, чему немало способствовали ежедневные проповеди и богослужения, в которых участвовали солдаты и офицеры двух армий.
- Господин риксканцлер, Вы и Ваши церковники скоро отнимите у меня армию! Пошутил Сехестед после участия в одном из молебнов.
Оксеншерна улыбнулся в бороду.
- Боюсь, что благодаря святым отцам Ваша популярность в нашей армии скоро составит конкуренцию генералу Торстенсону!
В один из дней Сехестеду было продемонстрировано учение стрелковой роты капитана Ларса Юханссона.
В отличие от ангарцев, шведы экономили патроны, но и не совсем полноценная демонстрация возможностей винтовок и выучки солдат весьма озадачила Сехестеда, который, заручившись поддержкой Оксеншерны, предложил Торстенсону как-нибудь собраться и "поиграть в солдатики".
Леннарт Торстенсон, болезнь которого временно отступила, воспринял предложение с энтузиазмом. Под утро следующего дня "игра в солдатики" была закончена уничтожением армии Сехестеда до последнего человека, не смотря на условное вооружение полутысячи его бойцов ангарскими винтовками.
- Но как же так! Воскликнул Сехестед.
- К сожалению, дорогой Ганнибал, с появлением ангарцев и их ужасного оружия война уже не та, что прежде. Условно победивший Торстенсон был весьма доволен собой.
- Ещё полгода-год назад, господин Сехестед, построение моей армии было бы зеркальным отражением выбранного Вами построения, и надеяться мы оба могли на стойкость и выучку солдат и госпожу удачу. Но сейчас, если Вы заметили, моя армия выполняла роль приманки, заманившей Ваших солдат под винтовочный огонь, противопоставить которому Вам нечего, остаётся только одно - бежать. Опять таки под огонь другой части моей армии. В совершенно аналогичную ловушку не так давно попал и генерал Сиверс с покойным ангарским воеводой Новиком. К моему сожалению, у ангарцев были полноценные винтовки и обученные точному огню из них стрелки, которые нанесли моему войску ужасные потери, но у Вас таких винтовок нет, а 500 винтовок без прицелов по сравнению с обычными мушкетами дают только преимущество в скоростельности, но никак не в дальности стрельбы.
Сехестед вздохнул.
Неожиданно в разговор встрял Оксеншерна, до этого молча, но с нескрываемым интересом (не так уж и давно, после гибели короля Густава-Адольфа и ему довелось какое-то время командовать шведской армией в Европе) наблюдавший за сражением, развернувшимся на карте. - Господин Сехестед, а не написать ли Вам письмецо к королю Христиану с решительным требованием пары-тройки сотен винтовок, а ещё лучше - и сотни ангарских стрелков и парочки "мортир на ножках"? И подкрепить требование описанием ужасных потерь, которые наносят вашему войску наши солдаты, вооружённые трофейными винтовками? Состряпать список геройски погибших под шведскими пулями датских офицеров, думаю, тоже будет нетрудно, как и огласить потери среди солдат!
- Если бы Вы, господин Оксеншерна, не были риксканцлером Швеции, то должность моего тайного советника - Ваша. Ответил Сехестед. И как будем делить шкуру неубитого медведя, если Христиан таки пришлёт винтовки и ангарских стрелков?
Оксеншерна не надолго призадумался.
- Думаю, что претендовать на обещанные Вам ещё перед войной ангарские винтовки было бы не совсем справедливо, хотя, мы бы не отказались принять от Вас штук 50, чтобы довести их количество в нашем войске до 200. Заодно и получить подряд на изготовление и установку прицелов на остальные. Ну а ангарские, в случае удачи, поделим пополам.
- То есть Вы, шведы, допускаете положение, что в моём войске будет винтовок вдвое больше чем в Вашем?
- Считайте это жестом доброй воли! Тем более, между нами Ведь нет секретов, дорогой Ганнибал, Вам понравится несколько месяцев и прорва патронов, чтобы подготовить стрелков, в то время как у нас сейчас подготовленных стрелков вдвое больше, чем наличных винтовок, как Вам фокус с "помощниками стрелка"?
- А как будем делить миномёты?
- Миномёты и боеприпасы к ним мы, скорее всего, временно возьмём себе. Вы в курсе, какой ужасный конец ждал армию генерала Горна? Противопоставить разрушительному действию всего - лишь шести ангарских бомбард, установленных на флагмане Христиана - "Софии-Амалии" нашим кораблям было нечего.
Так вот, мы хотим пощупать этот корабль с берега при помощи миномётов.
Ганнибал Сехестед не стал откладывать в долгий ящик написание письма королю Христиану и уже ранним утром в направлении Гётеборга ускакал гонец с требованием подкрепления и оружия. А через пару дней в том же направлении выдвинулся и конный отряд под руководством вездесущего Рольфа Арнульфссона. Разве можно отказать в очередной просьбе-приказе самому риксканцлеру и совсем не на долго и за хорошую плату пойти послужить новому союзнику Шведской Короны? Тем более, что даже прикидываться немцем (что было ему вполне по силам) не было нужды. Мало ли кто служит в наёмной кавалерии? Деньги не пахнут.
Кроме того, самому Арнульфссону не хотелось упускать шанс пообщаться в течение некоторого времени с ангарцами в неформальной обстановке под личиной союзника и попытаться побольше разузнать о том, что собой представляют эти новоявленные завоеватели.
До Христиана тем временем начали доходить пока что неясные слухи о начавших поднимать голову "норвежских сепаратистах". Фальшивое воззвание сделало своё чёрное дело. Дисциплина на норвежских кораблях датской эскадры стремительно разлагалась, поток денег из провинции начал иссякать. А привести в чувство зарвавшихся наглецов не было никакой возможности - статхолдер увяз в Эребру и вслед за первым торжествующим письмом, извещавшим о почти бескровной победе, пришло чуть ли не истеричное письмо с требованием оружия и подкрепления из ангарских стрелков.
Христиан размышлял не долго - если Ганнибалу нужны подкрепления, он их получит! Вновь сформированная датская армия на континенте, которой фактически командовал ангарский воевода Саляев, более-менее успешно продвигалась к Висмару. И хотя по мере приближения к городу сопротивление шведов нарастало (вместе с недовольством датчан ангарским воеводой), можно было быть уверенным, что Висмару не устоять. Генерал Гельмут Врангель, принявший командование шведским войском в Европе после отъезда Леннарта Торстенсона всеми силами избегал генерального сражения и то, что он не будет цепляться за Висмар, было очевидно.
В общем, решил Христиан, с Саляева не убудет, если он выделит роту стрелков и пару миномётов. Также Христиан отдал распоряжение генералу Бухвальду (чтобы подсластить горькую пилюлю пришлось присвоить очередное звание) выделить 100 винтовок из тех 500, что были в его распоряжении. О том, что в распоряжении Бухвальда уже далеко не 500 винтовок, а не более 400, Христиану было известно. Не все датчане смогли устоять перед наполненными золотом кошелями, которые предлагали за винтовку не только шведы, но и собственные маркитанты. То, что заполучить образцы нового оружия хотят все, от шведов до испанцев и не жалеют для этого денег не было секретом. Ну и боевые потери.
Не прошло и месяца, как в Гётеборге высадилась очередная усиленная рота ангарцев. Роту чуть не у причала встретил довольно многочисленный конный отряд наёмников Сехестеда.
Саляев, помня о судьбе Новикова, буквально от сердца оторвал два миномёта с двумя сотнями осколочно-фугасных мин. Химические нужны были для более чем вероятного штурма Висмара. Также роте свежеиспечённого капитана Ивана Чаш-Оола, тувинца из младоангарцев, были приданы две "картечницы" с расчётами. Винтовки, выделенные датским генералом Бухвальдом, были упакованы в ящики, т.к. делиться обученными солдатами с норвежцами тот не стал, раз король этого не потребовал.
В итоге, по дороге на Эребру двигались:
- 100 ангарских стрелков;
- 2 расчёта 82-мм миномётов;
- 2 расчёта 40-мм пушек-картечниц;
Кавалерии у ангарцев не было вовсе, разведку и дозоры осуществляли конники майора и датской армии тоже Рольфа Арнульфссона. Но общения в неформальной обстановке с ангарцами не получилось. Капитан Чаш-Оол, презрительно цедил через губу слова, отвечая на вопросы Арнульффсона, а зачастую и вовсе презрительно отворачивался, ссылаясь на непонимание немецких слов. Рольф так и не признался ангарцу, что понимает по русски, но за то, что он мог подслушивать их разговоры, приходилось платить выслушиванием и того, что они думают о нём лично и о шведах, датчанах и немцах в общем. "Вшивый средневековый ублюдок" (Рольфу и в самом деле приходилось почёсываться, т.к. в целях конспирации пришлось сменить трофейное шёлковое бельё на скоро наполнившееся вшами льняное) было чуть ли не самым нейтральным названием, которым одаривали Арнульфссона тунгусы, буряты и тувинцы, составляющие подавляющее большинство солдат и офицеров. Расчёты миномётов и картечниц, состоящие из славян от них не намного отставали, компенсируя отсутствие изощрённых азиатских оскорблений отборным матом.
Уже через несколько дней совместного путешествия все, как один, две сотни кавалеристов Арнульфссона с нескрываемой ненавистью смотрели на ангарских "союзников" и ждали даже не удобного случая, а только лишь команды, чтобы наброситься на них с оружием в руках.
Единственным исключением из правила оказался Карл Ингварссон. Подростка откровенно привечали и артиллеристы и, в несколько меньшей степени, пехотинцы Чаш-Оола. Ему единственному демонстрировали "картечницы" и давали смотреть многочисленные книги с картинками, подкармливали с полевой кухни и начали учить русскому языку, стараясь всеми силами при этом сдерживать ругательства в адрес его старших товарищей.
- Господин Ингварссон, ещё пара недель и ты, нацепив на себя агарянское тряпьё, будешь стрелять по нам из "картечницы"! Не удержался однажды Арнульффсон.
- Не буду! Мрачно ответил Карл.
Он уже достаточно понимал разговоры ангарцев, чтобы выяснить как развивались события после того, как в засаду у безымянной речки попал десяток ангарских разведчиков, высланных в погоню за Рольфом и Рагнаром.
Ни шведы, ни датчане не убивали пленных, не смотря на угрозы своих военачальников.
Так, король Христиан во всеуслышание однажды заявил, что "Лучше бы убивать всех и знатных и бедных; тогда бы у крестьян пропала охота к военному ремеслу". Ангарцы же в отместку за гибель всего лишь дюжины своих солдат сожгли живьём всех шведских пленных.
- С этими исчадиями ада мне не по пути! А вот из "картечницы" по ним я бы посрелял с огромным удовольствием!.
Уже у самого Эребру, Рольф Арнульффсон выбрал изо дня в день повторявшийся момент, когда утомлённые дневным переходом ангарцы составили винтовки в козлы и столпились в очереди у полевой кухни, а расчёты "картечниц" не успели перевести свои орудия из походного положения в боевое (что делалось на каждой остановке). После крика Рольфа "С нами Бог!!!" (а как ещё он мог оформить месть за уничтоженный полк Христиансена, как не использованием девиза этого несчастливого полка) 150 конных наёмников (полсотни неудачников в это время были в охранении) разрядили по ангарским офицерам и вооружённым солдатам свои пистолеты и начали рубить остальных, сжимавших в руках лишь ложки и пустые или уже наполненные кашей котелки. Сам Рольф с наслаждением разрубил своим палашом до пояса капитана ангарцев.
Стало уже традицией, что потери у Арнульфссона были минимальные - не больше двух десятков наёмников заплатили жизнью за более чем две сотни винтовок и пару миномётов с картечницами.
В плен попали два десятка раненых ангарцев и, самое главное, совершенно нетронутые запасы патронов, капсюлей, мин и картечных снарядов.
Глава 2 Рана Христиана.
Артиллерийский капитан Карл Шёблад уже несколько недель подряд рассматривал в бинокль томящегося в Стокгольмской тюрьме Афонина стоящие у причала датские корабли.
С целью оказания морального давления на шведов на предстоящих переговорах у причалов Кальмара были поставлены два огромных 86-пушечных линейных корабля, "София Амалия" и "Фредерик".
Надо признать, что ряды то открывавшихся, то закрывавшихся орудийных портов произвели впечатление не только на горожан, не так давно переживших высадку датского десанта, сопровождавшуюся повальными грабежами и пожаром, но и на самого Шёблада тоже.
Выбирая огневую позицию для пары своих миномётов он приложил все усилия, чтобы не оказаться в секторе обстрела корабельных орудий, тем более, что на "Софии Амалии" вместо части обычных дульнозарядных пушек были установлены шесть казнозарядных агарянских бомбард, отправивших на дно армию генерала Горна. Причём датчане даже не озаботились спасением хотя бы части тонущих солдат. Формальным поводом для этого злодейства послужила вторая часть фразы шведского генерала Густава Врангеля: "С пленными по приказанию правительства следует обращаться как с таковыми, хотя лучше бы было бы их выбросить за борт, чем давать им помещение".
На рейде болтались ещё пара более мелких датских линкоров - 44-пушечные "Ганнибал" и "Норвежский лев". Остальной датский флот, по слухам, осуществлял блокаду Стокгольма.
В своё время Карл Шёблад, делавший доклад о действиях артиллерии во время бивы у Скагерна, предложил использовать трофейные ангарские миномёты для стрельбы по стоящим в порту датским кораблям. Предложение было воспринято с интересом, хотя выделять для этих целей ангарские миномёты не стали. Вместо них на заводе Эрика Оксеншерны были спешно изготовлены грубые копии агарянских миномётов.
Заниматься изготовлением ствола кузнечной сваркой из полос метала и скрепления ствола непонятно каким образом изготовленной трубой не стали. Вместо этого был отлиты тонкие медные стволы 80-мм калибра (после шлифовки), в казённую часть которых были ввинчены стальные ударники, которые должны были вызвать срабатывания капсюля мины. А затем, всё полученное хозяйство, заполненное для охлажения водой, было забито при помощи кувалды в разогретые чугунные "пушечные" стволы подходящего калибра. Естественно, чугунные стволы не были пушечными в прямом понимании, их отлили и рассверлили специально для установки внутрь медных труб "агарянского" калибра.
Стволы получились воистину неподъёмными - вдесятеро тяжелее агарянских, но зато Шёблад, сам непосредственно участвовавший в их изготовлении, мог поклясться, что "шведский миномёт" выдержит и втрое больший заряд пороха, чем агарянский.
Проблем с отливкой из чугуна копий корпусов агарянских мин не было никаких, но с изготовлением взрывателей не справились, просто не успели. Вместо взрывателя пришлось использовать обычный фитиль, который поджигался перед тем, как мину бросали в ствол. Также не было речи и о наполнении корпусов мин взрывчатым веществом и уж тем более "адским дымом".
В результате из 75 мин на "ствол":
- 25 были начинены порохом;
- 25 смесью льняного масла и селитры;
- 25, с корпусами, в которых были просверлены дополнительные отверстия, заклеенные изнутри бумагой, "морской смесью" - смесью из сушёного свиного дерьма, селитры и серы, причём смесь перед заливкой была растворена в чистом винном спирте. Когда смесь начинала гореть, из отверстий в корпусе мины вырывались струи пламени и отвратительно вонявшего плотного дыма. Дым, конечно, не шёл ни в какое сравнение с агарянским, но другого всё равно не было.
И вот, пару дней назад, во время суматохи, вызванной прибытием на переговоры королевы Кристины и прочих первых лиц, ему было доставлено ещё 50 штук оригинальных ангарских осколочно-фугасных мин.
- Мне просто не успеть расстрелять такое количество боеприпасов и где смогли взять агарянские мины? Шёблад был в растерянности.
- Расстреляй сколько сможешь, а чтобы стволы не перегревались - бань почаще и поливай водой, а где взяли мины - секрет! Магнус Делагарди не счёл возможным вдаваться в подробности.
Два специально выкупленных Шёбладом дома были наполнены боеприпасами и солдатами. Каждый миномётный расчёт прикрывали два десятка вооружённых до зубов головореза из "полка Делагарди".
После стрельбы предполагалось разобрать миномёты и, бросив неподъёмные стволы, утащить с собой опроные плиты, треноги и единственный агарянский миномётный прицел, который, впрочем, так и не понадобился.
Расстояние до стоящих у причала линейных кораблей было замеряно с точностью до сантиметра (каждый раз при упоминании ангарских мер Шёблад плевался), но деваться было некуда - пересчитывать трофейную таблицу стрельбы в футы или ярды не было ни желания и возможности, миномёты наведены на корабли и началось безделье.
И вот, наконец, пора, переговоры закончились неудачно.
Миномёт Шёблада стоял в 700 метрах от "Софии Амалии", миномёт лейтенанта Кристера Лиллеберга, стоявший в нескольких кварталах в стороне - в 600 метрах от "Фредерика".
Но когда несколько дней назад в порт вошёл шлюп "Адлер" под ангарским флагом, Шёблад перераспределил цели.
Миномёт Лиллеберга должен был поразить корыто проклятых исчадий ада, что было не простой задачей из-за его небольших размеров, а сам Шёблад должен был после стрельбы по "Софии Амалии" достать "Фредерика".
Наконец, вечер. До захода солнца не более часа.
Король Христиан прогуливался по набережной в мрачном расположении духа. Шведы повели себя неожиданно - Кристина, вместо того, чтобы согласиться на вполне приемлемые условия мира, пошла на обострение конфликта.
- Какая стерва! Христан никак не мог успокоиться и собирался уже завтра покинуть Кальмар, на предложение выйти замуж за любого на выбор из его трёх сыновей, Кристина сказала, что не желает быть невесткой "голого короля"!
- Это блеф, Ваше Величество, Павел Грауль, как мог успокаивал Христиана. То, что Кристина оказалась столь глупой и недальновидной не входило и в его планы.
Да и Сехестед как-то странно повёл себя с самого начала переговоров.
На вопрос Грауля о том, как дела у ангарской роты, приданной его стоящей в Эребру армии отвечал уклончиво и старательно прятал при этом глаза. Также Грауль заметил, что уже после того, как Христиан покинул зал переговоров, Сехестед подошёл к Кристине, протянувшей ему для поцелуя руку и о чём-то с ней несколько минут шептался, после чего, оба Делагарди со всей возможной почтительностью с ним раскланялись, он же лишь слегка им кивнул.
- Чёртовы дикари с со своими обезяньими ужимками!
Также из головы Павла Грауля не выходила выходка Кристины, передавшей Граулю жетоны, снятые с убитых и пленных солдат Новикова. То, что среди жетонов не было ни одного из спешно отправленной в Эребру роты Саляева его несколько успокоило.
Однако, поделиться своими размышлениями с Христианом он не упел.
В небе раздался свист падающей миномётной мины и на пирсе, в двустах метрах от прогуливающегося короля, как раз напротив "Софии -Амалии" взметнулся взрыв!
- Недолёт!
Шёблад был полностью поглощён корректировкой пристрелки.
Наводчик миномёта на прикреплённой к стволу грифельной доске сделал отметку свинцовым карандашом и подкорректирован наводку.
Взрыв мины при ударе об воду поднял столб воды, не особо большой, но вполне заметный в бинокль.
- Перелёт! Отметка угла, при котором был получен перелёт, также заняла своё место на грифельной доске, а ствол миномёта занял среднее, по отвесу, положение между двумя отметками.
Следующая мина взорвалась, попав в самую верхушку фок-мачты "Софии-Амалии", обдав осколками выскакивающих на палубу матрсов.
- В яблочко!
Из пяти подряд выпушенных ангарских мин в корабль попали три, одна разорвалась на пирсе и ещё одна просто исчезла. Ну и хрен с ней!
Из 25 наличных ангарских мин израсходовано 8.
Расчёт перешёл на стрельбу шведскими минами, выпуская одну за другой "осколочную", "зажигательную" и "вонючку".
После чего ствол быстро банили изнутри обильно поливали с наружи. На палубе "Софии-Амалии" начал разгораться пожар - зажигательные мины, как оказалось, не пробивали палубы по которой растекалась воспламенившаяся огнесмесь вытекавшая из расколотых корпусов, в то же время корпуса осколочных и "вонючек" оказались прочнее и рвались на орудийных палубах, из открытых портов уже вовсю валил белый дым.
Неожиданно раздался ужасный грохот, и в небо устремился огромный столб огня и дыма, на порт посыпались обломки.
- Есть! Сам Шёблад, расчёт его миномёта и "охрана" заорали от радости.
Переносим огонь на "Фредерика"!
Пока расчёт преставлял миномёт, Шёблат посмотрел на "Адлер". Вокруг агарянского корыта кипела вода от падающих мин, то и дело мины рвались на пирсе, но шлюп стоял как заговорённый. Расчёт Лиллеберга вёл огонь на максимальной скорострельности, не тратя время на охлаждение ствола.
Тем временем пора было начинать пристрелку по "Фредерику"!
Однако быстрой победы в этот раз не получилось, не смотря на попадание в корабль уже десятой агарянской миной, стрельба шведскими минами оказалась удручающе неэффективной, корабль упрямо не хотел разгораться!
"Адлер" тоже не хотел гореть, но неожиданно где-то у него внутри грохнул глухой взрыв и корабль очень быстро начал погружаться прямо у стенки. Вскоре вода уже гуляла у него по палубе, падающие мины поднимали фонтаны воды, не очень, высокие, конечно.
Несомненно, Лиллеберг выпустил раза в полтора больше мин - на кварталом, где стоял его миномёт, поднимались клубы порохового дыма. Как теперь его солдаты собираются отсоединять раскалённый ствол от опорной плиты и треноги?
- Ну, вот и всё! Можно сматываться! Однако, сматываться не получилось. Шёблад вначале обратил внимание на накапливающуюся прямо на набережной толпу датчан, причём многие показывали пальцами прямо на него! А затем увидел, что на мостик "Фредерика" забрался некто в богатой одежде и энергично руководит устранением повреждений.
- Проклятье!
Огонь по "Фридерику" агарянскими!
Последние 7 ангарских мин, выпушенные с максимальной скорострельностью, одна за другой дружно разорвались в такелаже и на палубе линкора, после чего Шёблад уже в третий раз перенёс огонь, теперь по толпе на набережной.
Нескольких попаданий в толпу оказалось достаточно, чтобы датчане, давая друг друга начали разбегаться.
Шведы тоже бросили так и оставшийся стоять на крыше дома с разобранной черепицей миномёт, и побежали вниз.
Ещё через несколько часов расчёты и "охрана" совершенно спокойно покинули город. Правда из расчёта Лиллеберга уцелел только один человек - он сам. Клубы дыма, замеченные Шёбладом были следствием не столько интенсивной стрельбы, сколько взрыва и последовавшего за ним пожара - с целью экономии времени при изготовлении миномётных стволов Эрик Оксеншерна принял решение не копировать устройство, предотвращающую "двойное заряжание". В результате из всего расчёта уцелел лишь напрочь оглохший лейтенант Лиллеберг, по счастливой случайности оказавшийся в момент взрыва прикрытым от осколков двух мин и ствола кирпичной дымовой трубой.
Пороховой погреб 86-ти пушечного линейного корабля "Фредерик" взорвался уже под утро. Бороться с огнём в заполненных удушливым дымом тёмных помещениях корабля оказалось невозможно. Экипаж корабля также понёс ужасные потери, среди раненых осколками мин оказался и сам король Христиан. Осколок ангарской мины попал ему в лицо и выбил глаз.
Павел Грауль также оказался прикованным к кровати - на него свалилась подброшенная в воздух при взрыве "Софии-Амалии" доска.
Корпус затонувшего на ровном киле прямо у пирса ангарского шлюпа "Адлер" напоминал решето - множество шведских мин, пробили его палубу и взорвались внутри, хотя вода, поступавшая через многочисленные пробоины, и не дала разгореться пожару.
Следующим после обстрела утром, Ганнибал Сехестед, ни слова не говоря накачанному обезболивающими и антибиотиками Христиану (ангарские врачи продемонстрировали всё своё искусство) отправился то ли на "Ганнибал", то ли на "Норвежского льва". По крайней мере оба линкора, экипажи которых сотояли из норвежцев, подняли паруса и вышли в море.