Стася Шер Бланк : другие произведения.

Звезда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вопрос о смысле человеческой жизни возникает однажды в жизни каждого, и однажды он настигает и Диану, странную никому не понятную, но не сильно страдающую от этого женщину. Он заставляет ее, оглянутся на свою прошлую жизнь и увидеть, что ничего хорошего она сделать не успела, только скандалы с матерью, бесполезные и не мыслимые поступки. Тогда Диана пускается на сумасшедшие поиски, и настолько увлекается ими, что готова поставить на карту все. И неожиданно возникнувшую в ее жизни любовь, и даже собственную жизнь... Она готова совершенно на все - преодолеть свой страх высоты и снять горе-самоубийцу с балки Крымского моста, сражаться с беспокойными духами, полностью перестроиться, и даже поменяться местами со своим отражением в зеркале, которое только этого и ждало, получив долгожданную свободу...

   Zwezda.
   Per aspera ad astra.
   Через тернии к звездам.

"Господи дай ей любви,

Не отрекись от нее..."

Диана Арбенина

   "Тот в зеркале тебе совсем не друг,
   Теперь ты знаешь..."
  
   Пролог.
  
  
   Марина прикрыла глаза рукой, и посидела так с секунду... Тихо, спокойно, все в порядке. Неужели? Разве можно себе так нагло врать? Одно дело врать другим, но себе.
   Она вздохнула. Надо было глаза открыть, потому что следователь не вызывал у нее никакого доверия, как и положительных эмоций. Откуда им вообще взяться этим положительным эмоциям? Когда ее допрашивают как преступницу, как убийцу человека, которому она совсем не желала зла...
   "Это только сон, - повторила Марина, - дурацкий сон... Кошмар. И он скоро закончиться..."
   Но сном это не было. Это был сероватой и страшной реальностью. Сном также не был грязный кабинет с обшарпанными стенами, не были люди, находившееся в нем. И все они смотрели на нее. Как будто во всем виновата была только она одна. Хотя отчасти они правы. И не стоит снова обманывать себя, отчаянно повторяя себе "не виновата".
   И только один взгляд не такой цепкий и не такой укоряющий. Потому что Марина знала, что он сам винит себя в случившемся.
   - Когда последний раз вы виделись с гражданкой Васильевой, - продолжил следователь.
   Марина снова закрыла глаза. Пристальные и цепкие взгляды мешали ей думать. Она не могла вспомнить, потому что чувствовала себя как на расстреле.
   - Я не помню, - пробормотала она дрожащим голосом.
   Она не открывала глаз, устала от действительности... Наверное, пропавшая "гражданка" тоже от нее устала. Да как не устать когда в жизни преобладают серые неяркие краски?
   "Единственное чего я действительно сейчас хочу, - подумала она, - это чтобы все они... хотя бы перестали смотреть на меня как на преступницу".
   - Вы были с ней хорошими подругами? - еще один вопрос, заданный следователем застал ее врасплох.
   - Я бы так не сказала... - грустно призналась Марина, - мы были слишком разными, чтобы быть хотя бы подругами...
   - А были ли у Васильевой более близкие люди? - не унимался допрашивавший.
   - Мать... она ее недолюбливала. Сестра. И еще он...
   - Кто он?
   - Это не важно. Она не просвещала меня в свои тайны. Я имени не помню, - Марина плела на ходу. Понимала, что ни в коем случае не должна указывать на него. Потому что это будет первое подозрение... Потому что его точно привлекут к этому делу, а она этого совсем не хотела. А раз она не помогла ей при жизни, пусть хоть немного поможет ей когда она уже покинула этот грешный мир. Или не покинула? Но где она тогда? Все факты указывают на то, что ее больше нет в живых, но они бессильны перед одним обстоятельством - тела так и не нашли. Она утомленно мотнула головой прогоняя назойливую как муха мысль. Которая отдавалась в головную боль.
   - Пожалуйста, можно я пойду. К сожалению, я ничего больше не смогу вам сказать.
   Марина встала, окинула людей в кабинете усталым оценивающим взглядом. Они были такие бесформенные и серые как тени.
   Следователь разгневанно хмыкнул и тоже встал.
   И еще один из тех, кто стоял среди людей направился к двери, вслед за Мариной.
   В коридоре они все встретились. Марина отошла к окну, закурила, задумчиво выпуская дым в облупившийся потолок.
   - Зачем этот спектакль? - холодно поинтересовался он, подходя к ней, - Власов наш человек... Он только кажется таким...
   - Как бы сказала она у него неприятный взгляд. И глаза скучные и серые, со спящей душой. Видишь, я уже сама становлюсь как она. А ведь когда она была... мне она не так была нужна. Сейчас я понимаю, какого замечательного человека мы потеряли, - марина спрятала взгляд за окном, чтобы он не заметил ее слабости в виде скользнувшей по щеке слезинке.
   - Марина, не говорите, пожалуйста, так. Нет никаких доказательств ее гибели, - попросил он. Она увидела в его глазах панику, смешанную с легкой почти неощутимой тенью надежды.
   "Ты еще надеешься, - подумала она устало, - а я уже нет. Она слишком любила играть в прятки со смертью".
   Пока они оба стояли погруженные в свои невеселые думы дверь, ведущая в коридор, открылась снова. Власов вел какую-то девицу, которую Марина видела в первый раз.
   - Это кто? - тихо спросила она.
   - Анна, - ответил он.
   - А кто она? - заинтересовалась Марина.
   - Черт ее знает... Власов ее откуда-то притащил. Пойдем, послушаем, что она скажет...
   Марина затушила сигарету, и они вернулись в кабинет. Власов и неведомая Анна сидели друг напротив друга, как до этого Марина, но, судя по всему, в отличие от Марины, незнакомка чувствовала себя здесь спокойно. И смотрела на Власова насмешливо. Марине даже показалось, что она чем-то похожа на Васильеву... Но только отдаленно. Тонкими чертами лица и бледной кожей. Волосы рыжие, глаза совсем другие. Не она. Но откуда же пришла эта необъяснимая мысль о сходстве?
   - Вас видели возле квартиры Васильевой... Чем вы это объясните? - начал Власов.
   - Не знаю никакой Васильевой... и в ее квартире я не была, - отрицала Анна злобно сощурившись, потом спросила хрипло, - тут можно курить?
   Она даже не получив ответа достала из сумки сигареты и закурил. Пустила дым прямо Власову в лицо. Он закашлялся, отмахнулся от дыма папкой с протоколом.
   - Хорошо, - сказал Власов, - не знаете... А откуда у вас ее плащ тогда?
   - Какой плащ? Это мой плащ.
   - А документы? Гражданки Васильевой. Будете утверждать, что и они ваши?
   - А я их нашла.
   - В кармане плаща?
   Анна грязно выругалась и затушила сигарету. Какие-то резкие и грубые движения и они совсем не нравились Марине, и в то же время эта девица все больше и больше напоминала ей... Ровный, но уже подрагивающий, доведенный до гнева голос Власова вырвал ее из ее мыслей.
   - И Льва Александрова вы не знаете. И Киру Морозову... И кто там у нас еще?
   К Власову подскочила невысокая женщина в милиционерской форме, что-то шепнула на ухо. Он кивнул.
   "Интересно, что он хочет доказать? - думала Марина наблюдая эту картину, - что Васильева доигралась со своим спиритизмом или чем она там занималась и эта девица теперь и есть она?"
   И сама вздрогнула. Это отчасти была правда. Но отчаянно постаралась убедить себя снова - это бред, полный бред, тебе дорогая Мариночка давно пора в психушку!
   Анна посмотрела на людей, пока Власов о чем-то говорил с женщиной. Сначала ее взгляд остановился на нем. Уголки ее губ слегка поднялись и глаза странно засветились, она что-то пробормотала. Потом посмотрела на Марину... И ужас, на глубине ее глаз Марина увидела то, что видела только в глазах Васильевой... Как будто она была там, внутри этой странной девицы... Или они просто были как-то странно связанны...
  
   Глава 1.
  
   Какими бы яркими и волшебными бы не бывали человеческие сны, они все равно не являются реальностью. По этому порою даже просыпаться не хочется, так велика разница двух миров. Одного, который загадочен, полон странного и мистического... и второго. Который состоит из серого московского неба, машин, грязных луж на асфальте и еще чего-то, чего-то большего... Большего или меньшего? Она никогда этого не узнает... Или узнает... Вопросы! Одни вопросы и ни одного ответа!
   Erat. Est. Fuit - так было, так есть и так будет всегда.
   И еще один день. Из череды таких дней... Запущенных по бесконечному кругу. Да, да... именно - "в последствии называемых жизнью...". И этот день ничего хорошего не предвещал, по крайней мере, не обещал выпавший и на это осеннее утро дождь. Но Диана была не из тех. Не из тех, кто ненавидит дождь. Сколько бы она не искала себя среди других, среди чужих миров, среди чужих глаз, одно она знала о себе точно, это то, что в день ее рождения шел проливной дождь. И по этому в ее сердце поселилась любовь именно к этой странной погоде...
   Когда она была маленькой, она всегда удивлялась, как на небе могло уместиться столько воды... Или даже воды было слишком много, чтобы держать ее там, наверху... И по этому вода иногда переливалась через край и на земле шли дожди, слезы неба. Но со временем она стала воспринимать дождь как должное... Или как что-то постоянное и очень привычное. По крайней мере - она никогда не любила жару, только снег, или дождь. В зависимости от времени года. Одним словом, она любила слезы небес, - либо теплые остающиеся на ладонях сладкой влагой, либо замерзшие по дороге к земле.
   Ей безумно не хотелось вставать, никакого стимула все как обычно: утро серое и плюс ко всему немного болела голова. Все-таки ее любимая погода не располагала к работе или к какой-нибудь другой деятельности. Но путь в другую часть города занимал много времени, и она не могла позволить себе и этих нескольких минут покоя в теплой постели. Она нехотя встала, закуталась в махровый грязно-белый халат и босыми ногами по холодному полу прошла на балкон. Руки невольно потянулась к пустой пачке от сигарет и одернула себя.
   "Ах, да... Я же не курю, - вспомнила она, - но откуда это здесь?!" И сама же ответила на свой вопрос - забыла Марина...
   Последнее время она часто ловила себя на том, что делала то, чего сама никогда в жизни даже не пыталась сделать. Не в том смысле. К ней как будто издалека приходили чужие желания, чужие эмоции, настроения и мысли. Но это было еще нормально. Как сказала однажды Марина: ты работаешь с психами, свойственно сама тоже скоро станешь... Сколько Диана старалась убедить подругу, что люди, которым сейчас она старалась помочь, самые что ни на есть нормальные, только они заблудились, в чужих лабиринтах... В своих мыслях, в своих мечтах... А сами не могут распутать этот клубок. А остальные сразу же очеркивают их гранью. Отстраняют от себя. Как случилось и с ней, Дианой, еще совсем недавно.
   Мама. Диана всегда помнила сладкий аромат ее французских духов, ее мягкие руки с аккуратными белыми ноготками и глаза. Полные материнской любви. И как матушка однажды сказала: "Я слишком рано повзрослела... И из-за этого слишком рано начала стареть. Мне было восемнадцать, я воспитывала старшую дочь, и твой отец часто говорил, что я постоянно ворчу как надоедливая старуха..."
   Сейчас Диана не помнила, из-за чего начался разлад. Наверное, из-за ее резкой переквалификации из школьной учительницы истории ни в кого... В общем, мать уже давно говорила своим подругам, что ее старшая доченька Дина слишком странная. Слишком замкнутая. Не влюбляется, не краситься. Не слушает музыку. Не любит лето и так далее... А уж тем более, когда у маман родилась вторая девочка, Диана стала еще дальше от нее, чем была раньше. А со временем даже появился повод гордиться Дианой, ее блестящее окончание школы, ее поступление в институт и его завершение... А Дашенька, младшая тем временем уже занималась в музыкальной школе, уже имела чудесный голос. Только вот Диана не понимала ее. Не понимала, как сестра получает удовольствие оттого, что она "домашняя кошечка". Как она только может жить под родительским крылом такое долгое количество времени!?
   А однажды вообще случился случай перевернувший Дианину жизнь, ее отношение к жизни, к родным, к любви... Но, увы, как только Диана ушла из школы, где проработала пять лет, мать не одобрила ее поступка. "Возможно, ты, конечно, нашла более перспективную работу, - сказала рассудительно она, - но все равно это как-то дико..."
   Это и в правду было дико. По крайней мере, окружающим так казалось. А Диана в то время была счастлива. В то время она казалась себе нужной. Казалась себе доброй ведьмой дарившей людям свет... Если бы все было так просто.
   Она дернулась, стараясь вырваться из плена охвативший ее воспоминаний.
   - Кыш, кыш... Убирайтесь обратно в прошлое, - она отчаянно замахала руками, и ей даже показалось, что и в правду по стене скользнули тени. Тени прошлого... И сразу вспомнилась ей Кира. Девочка, которая разговаривала с тенями. И снова она оборвала себя - хватит. Потом, сейчас она должна идти на работу.
   Она быстро оделась, привела себя в порядок, расчесала спутавшиеся за ночь волосы. Глянулась в пыльное старинное зеркало. Но, не увидев там ничего хорошего, она схватила сумку и выскочила из дома. Время поджимало. Отчаянно сдавливало горло. С некоторых пор ей часто не хватало времени. Да не стану никого обманывать, времени никогда не хватает... Сколько его не экономь.
   На улице ее настиг дождь. Она остановилась, задрала голову. Посмотрела прямо на серое небо. Вода била прямо в лицо... Неприятно, сразу же налилась в глаза, и они начали болеть и слезиться.
   Но больше стоять она не могла себе позволить, снова это чертово время. И она заспешила дальше. Навстречу жестокому и опасному миру. Частью которого, несомненно, являлась.
   В переходе было безумно много людей. Диана промокла, и все они смотрели на нее как на сумасшедшую.
   - А я и есть сумасшедшая, - сказала она какому-то парню слишком пристально смотревшему на нее. Она сразу же поспешно отвернулся и поспешил туда куда шел... Куда-то по своим неведомым ей делам. У всех какие-то свои очень важные дела. Только она, во всей этой серой толпе почему-то делает что-то совсем не важное. Ненужное. И вообще она лишняя в этой серой толпе...
   Москва. Мегаполис. Город тысячи огней, одна из мировых столиц. Златоглавая, красавица Москва. Ты дышишь пылью веков, идущих мимо тебя. По твоим улицам ходили поистине великие люди. Над тобой такое чудесное небо. Я не поверю тому, кто скажет, что небо везде одинаковое... Ведь оно тоже всегда разное. Вот московское небо такое хотя и серое, но безумно прекрасное... У него такой серовато-голубой цвет, даже более близкий к белому.
   В общем, небо это идеально подходило романтичной старушки Москвы.
   ... Старинная библиотека находилась близко к центру. Там, где среди маленьких уютных магазинчиков и кафешек теснятся театры и музеи. Самый центр города, там очень много старинных особняков. С лепниной на фасадах, с ажурными маленькими балкончиками со скульптурой. Такой классический центр старинного города, но который, к сожалению, так жестоко вырубался под офисы.
   На улице было холодно, и Диана поплотнее закуталась в серое старое пальто. Остановилась, огляделась. Как давно она ведь не была в центре. Уползла на край города, и там затаилась, отживая свой век. А здесь? Здесь жизнь...
   Прохожие спешат по своим делам, в пестрой толпе теперь очень часто встречаются иностранцы, местами в толпе слышно не русский говор. А машины, едущие по узенькой улице, принадлежат тем выпендрежным элитным людям, которых не смущают пробки, или которые просто не привыкли поднимать свою упитанную задницу с мягких сидений. Улочки маленькие, явно не созданные для проезда авто. Ведь раньше по ним ездили экипажи, запряженные лошадьми...
   "Я все время стараюсь представить себе нашу страну, если бы не было революции, - думала Диана, - хотя в принципе хорошо зная человеческую расу, можно смело сказать, что не случись революция в тот год, она случилась бы несколько позднее... А что мне до этого, ведь меня бы попросту не было бы на свете. Хотя кто знает? Ведь одному Богу известно, что было бы..."
   Она пошла дальше, совсем не совпадая по скорости с толпой. Время ранее, все куда-то спешат, и только она одна идет медленно, прогулочным шагом, хотя знает, что опаздывает. Она и не заметила, как дошла до своего места назначения, кирпичной ограды отделявший от людной улицы маленький сад, принадлежавший библиотеке. Там, в саду деревья, некогда зеленые и прекрасные, а ныне облезлые и сбросившие листву, пугали ее своими голыми ветвями.
   " Они словно пальцы, тянут ко мне свои голые ветви... А эти ветви это символ старости... Символ угасшей жизни, - пришло ей в голову, - но что тянуть их ко мне? Ведь чтобы состариться, надо сначала повзрослеть..."
   И добавила шепотом, "чего со мной никогда не случиться". Ведь в ее душе по-прежнему жила маленькая девочка, смотревшая на странный пугающий мир как на шутку. Глупую, но, несомненно, смешную шутку.
   ... Здание такое же, как и многие другие на этой улице было украшено лепниной, а козырек над крыльцом поддерживали высокие белые колонны белого мрамора, или другого благородного камня. А возле одной из колон, укрываясь от дождя, притаилась женщина, хорошо знакомая Диане еще с детства, некогда лучшая подруга ее матери - Татьяна Владимировна, здешняя библиотекарша. Раньше, до революции эта усадьба принадлежала бабушке Татьяны Владимировны, по этому и считала своим долгом эта женщина прийти сюда работать.
   - Дина! - обрадовалась женщина, завидев Диану,- как я рада, что ты все-таки приехала...
   В прошлый раз, когда они виделись, Диане было лет пятнадцать, и казалось, что это было уже так давно. Хотя действительно давно, словно ветром унесло двадцать лет, тонкими листочками разных календарей.
   - Здравствуйте, - Диана кивнула ей, подошла, скрылась от дождя под крышей крыльца, внимательно разглядывая свою старую знакомую. Татьяна Владимировна совсем не изменилась с тех пор, разве что количество седины в ее огненно-рыжих волосах увеличилось во много раз. Этакая старая аристократка, не желающая смириться с незаметно подкравшейся старостью. Одета она была в шелковую рубашку салатово-зеленого цвета и длинную юбку цвета древесной коры, на шее же тоненькая ниточка жемчужных бус. А сверху наброшено серое пальто с позолоченными блистающими пуговицами. Точно такой же она была много-много лет назад, только волосы, да и фигура стала сутулой и лицо покрыла тоненькая сетка морщин. Совсем тонкая, почти незаметная...
   Они обнялись, - выглядело это все как церемония. "Возвращение солдата с фронта, - устало подумала Диана, - хотя ведь мой бой еще не окончен..." И сразу же одернула себя - не надо о грустном. Все-таки сегодня хороший день, ведь Татьяну Владимировну Диана не видела уже много лет.
   ... Они прошли в пахнущую пылью комнату, через просторную прихожую, где мрачный охранник, исподлобья посмотревший на них, листал какой-то журнал, о высоких технологиях. "Если бы у меня был муж, то он бы обязательно читал бы что-то в этом роде... Но если бы у меня был такой муж, я бы вообще была другой..." Диана снова одернула себя, не позволяя себе думать о своем отличии от тысяч других женщин, составляющих половину населения планеты земли - не считая другой половины, так называемого сильного пола.
   Комната, где они оказались, чем-то напоминала Дианину квартиру, что и позволило ей здесь "чувствовать себя как дома". Вдоль стен стояли пыльные стеллажи с такими же пыльными на них старинными книгами, в потрескавшихся переплетах, с желтыми страницами, но естественно ужасно ценных. На единственном окне с единственным подоконником громоздилась чудовищных размеров монстера, и снова книги, книги, книги... Маленькие, большие, разных цветов, с разными обложками, с разным содержанием, но в этом безумном количестве. На стене портрет женщины в одеждах позапрошлого века с маленькой собачкой. "Репродукция" - догадалась Диана. Рядом с портретом весит торшер, из розового стекла в форме лотоса, под ним стол, заваленный бумагами, к нему приставлены три стула из дорогого красного дерева. Вся мебель антикварная, ковер на полу тоже антикварный - только вот местами на нем виднеются проеденные молью или другими паразитами дыры и какие-то ужасные желтые пятна.
   Татьяна Владимировна заметила, с каким вниманием Диана разглядывает старую мебель и ее лицо сразу же расцвело гордостью.
   - Это все старинное, - сообщила она, - это из коллекции моего дяди. Мы в этой комнате ничего не трогали... Все как было при моих благородных предках. Только вот там, - она указала на угол комнаты, - стоял гобеленовый диванчик. Мы его в ремонт отдали. Тут часто крыша течет, вот его залило как-то раз. Сгнил бедняга...
   - Жалко, - согласилась с ней Диана и подошла к столу, провела к нему пальцем. На ощупь он гладкий и только в одном месте была царапинка.
   - Я люблю старую мебель, - призналась Диана, - мне кажется, что в мебели живут души ее предыдущих хозяев. Особенно я люблю зеркала...
   - Зеркала любят все юные леди, - рассмеялась Татьяна, - ведь говорят, что все зеркала по-разному отражают...
   - Я не в этом смысле... В них как-то свой мир в этих зеркалах.
   - Конечно.
   Они обе замолчали на минуту, и стало как-то немного неловко. Татьяна сняла пальто, повесила его на спинку одного из стульев, и присела, жестом предложив Диане присесть на стул напротив ее. Диана смерила стул оценивающим взглядом, хорошо зная старинную мебель, она была знакома с таким подвохом, как отломанные ножки и прочее, прочее... Но, убедившись, что стул прочен и даже очень, она присела.
   - В общем, зачем я тебе и позвонила, - начала наконец-то Татьяна Владимировна, - тут у нас сейчас ушла одна библиотекарша... А такая беда! Начался сезон дождей, а в самом последнем зале течет крыша. И залило стеллаж...
   - Вы предлагаете мне здесь поработать?
   - Да, Дина. Ты человек проверенный, давно мне знакомый. А на такое место чужих не берут. Мало ли что в голову взбредет.
   - Я была бы рада, но...
   - Но? - взгляд Татьяны стал внимательным, и Диана поняла, что она последняя ее надежда. Сложно найти "своего" за маленькую зарплату плюс еще и не на престижное совсем место...
   - Понимаете, - как могла мягко начала Диана, - я не ищу обычной работы. Я работаю с душами... С духами...
   - А... - потянула ее собеседница, - вы психолог?
   - Я не психолог. Это сложно понять.
   Диана замолчала и отвернулась к окну, за которым продолжал медленно капать дождь. Уютный вид из этого окна на маленький старинный садик и на особнячок стоящий рядом. Даже можно забыть в каком веке ты живешь, если бы не шум машин.
   - Ты замерзла, - заметила вдруг Татьяна, - хочешь чаю, Дина?
   - Да, не откажусь. А как маман?
   Татьяна удрученно покачала головой и еще пробормотала себе под нос, "я знала что нам не избежать этой весьма неприятной темы".
   - Я не поддерживаю с ней связь, - ответила она и, положив пальто, сдвинула бумаги, которыми был завален стол, и удалилась, куда-то хлопнув дверью. Диана сидела молча, слушая, как дождь стучит по крыше, и где-то далеко шумят машины и громко разговаривают люди. Еще, откуда-то из соседнего особняка неслась негромкая, не навязчивая музыка.
   Вскоре вернулась Татьяна с двумя дымящимися чашками с ароматным зеленым чаем. Одну поставила перед Дианой, вторую сжала в руках, стараясь согреть пальцы, это Диана заметила сразу.
   - Ничего к чаю нет, - пожаловалась Татьяна Владимировна, - и чай то было достать весьма трудно. В одном из залов ремонт, а нашу подсобку вообще закрыли...
   Она еще что-то долго говорила, но ее слова уже не доходили до Дианы. Та осторожно взяла чашку и обожглась. "У меня слишком холодные пальцы... Неестественно холодные... Как у трупа, - мелькнуло у нее в голове, - может, я уже давно перестала быть человеком, а подобно какому-нибудь американскому ужастику превратилась в зомби?"
   Она посмотрела, как женщина напротив нее отхлебывает чай. "Что я о ней знаю? То, что она мамина подруга? А что она обо мне знает? Почему я для нее своя, если я для родной матери стала чужой?"
   - Уже тридцать пять, - мечтательно проговорила тем временем Татьяна, - время летит так быстро. Ведь я помню тебя еще совсем девочкой. Такая хрупкая, бледная... Ольга всегда волновалась за твое здоровье. Знаешь, Дин, скажу тебе по секрету, я недавно видела Дашу. Она была здесь неподалеку в кафе с каким-то молодым человеком...
   - Это характерно для Даши, - сказала холодно Диана, игнорировав первую часть сказанного своей собеседницей.
   - А ты? Как у тебя на этом фронте?
   - Никого не зову
   Не жалею не плачу
   У вас наяву
   У меня на удачу
   И луна как стекло
   Не любила, не грела
   Никого не ждала
   Ничего не хотела... - пропела Диана и закашлялась. Татьяна посмотрела на нее удивленно и испуганно.
   - Пыль, - поспешила успокоить ее Диана, - мои легкие наполнены пылью. Или прахом. Не важно. Я ведь даже не курю...
   И про себя спросила саму себя - или курю? Она ведь ничего о себе не знала. Ничего, кроме того, что ее зовут Диана Павловна Васильева, того, что у нее высшее филологическое образование и того, что она никогда в своей жизни никого не любила... Или любила? Кто теперь знает? Кто кроме Бога, знает, зачем она на этой земле, такая странная, такая меланхоличная, словно рожденная для серебряного века. Рожденная для Белых танцев. Для пышных платьев и для прошлого, которое уже не вернуть.
   - А вот вы, Татьяна Владимировна, знаете, зачем живете на этом свете? - тихо спросила она, отхлебнув обжигающего и губы и горло напитка.
   - Смотря, что ты имеешь в виду, - постаралась отмахнуться Татьяна, - для своего сына, для внучки... Для этой библиотеки, для того чтобы хранить сокровища моих замечательных предков. А почему ты задаешь мне этот вопрос?
   - Не знаю, - соврала Диана, - наверное, потому что я сумасшедшая и в моем возрасте женщины думают о ведении хозяйства, о детях, о работе. А я о смысле своего грешного существования в этом втройне грешном мире.
   - Эх, Дина, Дина, - Татьяна устало покачала головой. А сама подумала " В кого она такая? Мать ее обладает повадками актрисы, кинозвезды обожает красивую жизнь, отец ее души не чает в своей работе, а она, господи, в кого она такая странная? Такая Меланхоличная? Почему она не может жить просто, просто жить". Хотя Диана и не умела читать мысли она точно знала, что женщина сидевшая напротив нее так подумала. Снова задала себе вопрос, откуда она знает эти мысли, мысли в чужой голове. Куда странной, похожей на призрак Дианиной душе нет входа. Так она и думала о странности некоторых вещей, как вдруг, словно очнувшись от долгого и, несомненно, страшного сна, Татьяна сказала:
   - А с книгами то поможешь? А то гибнут бедные, сгниют... Даже если работать не будешь?
   - Я буду. Только прежде чем я постараюсь быть "нормальной" я задам вам, последний вопрос - Говорят, ведь в вашей библиотеке живет призрак.
   Татьяна Ивановна уже было приготовилась ответить что, это полная чушь, но, увидев вопрошающий взгляд Дианы, быстро исправилась:
   - Да. Я тоже слышала об этом...
  
   Я люблю тебя, мой Город. Я люблю твои грязные улицы, твоих взъерошенных воробьев, твоих прохожих, с их серыми будничными взглядами. Я люблю твою грязь, твои грехи, твое уродство... Потому что ты мой город. И я не могу не любить тебя, потому что я часть тебя... И мне приятно ходить по твоим улицам, потому что когда-то по ним, вероятно, ходили великие люди, наши предки, или еще кто-то... Кто-то кого действительно следовало бы вспомнить. Только если бы знать имя...
   Марина. Обычная женщина. Такая же, как миллиарды других, которые населяют этот мир. У нее серо-голубые глаза и светлые кудрявые волосы. Она очень красивая. Ее многие считают красивой, потому что она и в правду очень даже красивая. Только при этом она бесконечно одинока.
   Один, для нее слишком молод, другой слишком стар, третий вообще не ее тип.
   Хотя, в принципе и она, и Диана уже давно впали в тот возраст, когда очень сложно найти "суженного". И не старость еще и уже не молодость... И полный комплект предрассудков и комплексов. Да с таким багажом, не только не найти подходящую пару, да и жить весьма сложно.
   Мама Дианы всегда удивлялась как "солнечна" Маришка может дружить со странной и меланхоличной ее дочерью. Но как ни странно они не только дружили еще в школе, так еще и много после нее продолжили свою тесную дружбу. Только единственное всегда мешавшее им дружить - это реализм Марины. Странности Дианы вообще порою ее раздражали. Так и сейчас. Диана забежала к ней ненадолго после особо трудного рабочего дня и уже начала с того, что бормочет себе под нос какую-то ерунду. Совсем не понятную обычному человеку.
   - Ну и что? Ну и город, - устало повторялась Марина, разглядывая догорающий огонек на ее сигарете, - что ты теперь к этом прицепляешься...
   - А это не я цепляюсь... Просто последнее время я как радар ловлю чужие мысли. И даже иногда желания. Правда, странно?
   - Если знать тебя как я знаю это нормально. Как работа?
   - Очень плохо, - Диана обреченно качает головой, - я устала как собака...
   - Вот скажи мне. Ты же бросила работу в школе. Чем же ты сейчас занимаешься?
   - Сейчас я помогала моей знакомой библиотекарше перетаскивать книги из зала, где потекла крыша, - объяснила Диана.
   - А до?
   - Я же говорила тебе. Я помогаю людям.
   - Морально? Или материально? - Марина горько усмехнулась, поскольку денег у Дианы с роду не водилось.
   - Это сложно понять. Скорее морально...
   Марина вздыхает. Ей этого никогда не понять. На своей, простой, человеческой работе она итак выматывается, что ей ничего больше не хочется. Но ведь ее подруга слишком странная. Она предпочитает помогать другим, считая, что так помогает самой себе... Но кто бы помог ей. Ведь только Марина, как самая лучшая подруга понимает, что Диане самой нужна чья-то помощь.
   Но кто? Мать... Считающая Диану пропащим человеком, сестра Даша? Слишком легкомысленна... Марина?! Но ведь она не сможет...
   И ей оставалось только молиться об том, чтобы Бог послал кого-то. Кого-то кто сделает ее странную подругу счастливой. Слишком странную для обычного мужчины. Слишком странную для брака. Созданную исключительно для любви. Не земной любви.
   "Пускай он будет ангелом, - думала печально Марина, и ей ужасно хотелось разрыдаться как маленькой девочке, - только пускай хотя бы будет. Не для себя ведь прошу..."
   Диана смотрит на нее испуганно. Потом садиться радом. Берет своими холодными пальцами Маринины руки. Смотрит в глаза.
   - Ты что?
   - Ничего, так. Что-то в глаз попало...
   - Из-за меня?
   Марина молчала.
   - Мне никто не нужен. Я и так могу быть сильной. Зато я пока еще нужна другим...
   "Кому, - хотелось закричать Марине, но она одернула себя, - нельзя". Диана считает себя нужной, пускай считает. По крайней мере, у нее ведь больше ничего нет в жизни. Такая уж ее подруга. Как говориться - горбатого могила исправит.
   - А я на работу утроилась, - заявила Диана, видимо, желая обрадовать Марину, - я теперь буду в библиотеке работать...
   - И ради чего?
   - Там говорят, живет призрак...
   "О Господи, - простонала про себя Марина, - снова это... Призрак и ради этого она будет себя гробить в пыльной библиотеке, в обществе бесконечно занудных старых грымз..." Она посмотрела в большие и удивительно яркие глаза подруги. Что же ты, глупенькая, так ли ищут счастье в этом мире... Глаза изумительно зеленого цвета с сероватыми полосками по бокам были наполнены каким-то странным внутренним светом. Но в них не было видно Дианину душу. Марина где-то читала, что в глазах всегда можно увидеть правду, то есть настоящую человеческую душу, если она там есть. Но увидеть ее Марине не удалось, да и она не очень старалась. Что с душой люди, что без души, какая собственно разница? Все равно такое творят. "Прости им, Господи. Не ведают, что творят" - вспомнила она фразу, сказанную императором Николаем перед расстрелом. Но откуда плоская и обычная Марина могла знать фразу, сказанную государем, плюс еще не ее государем. "Мой государь пока Путин, пока его не переизберут, а он ничего подобного пока не говорил" - усмехнулась про себя она и снова глянула Диане в глаза. Она и сказала. Она уж точно знала это.
   Марина встала, прошла в кухню, оставив подругу так и стоять там, в гостиной на коленях мечтательно смотря куда-то в одну точку. Марина поставила чайник и две чашки, а сама налила себе воды и, оснащав ее небольшим количеством корвалола, залпом выпила. От нервов... От мыслей, про Государя, которого расстреляли. Про Дианиного государя. Потому что Марина не понимала ее влечения к позапрошлому веку, предпочитала жить в нынешнем двадцать первом. С автомобилями, с компьютерами, сотовыми телефонами, с фотоаппаратами, с телевизорами, в общем, со всеми достижениями науки. Марина уставилась на свою импортную кухню, с евроремонтом, со всем таким новым и качественным. Таким удобным и привычным ей, Марине.
   Она включила приемник и сразу же попала на давно знакомую и полюбившуюся ей песню, еще даже удивилась, как такое старье еще крутят по радио. Хотя это логично, радио "Наше" а там песни помнят очень долго, особенно, такие как эта.
  
   - The most famous classic
   In all big world of music
  
   Сколько звезд на погоны
   Добыли в боях
   На пустых полигонах
   В неведомых снах
   Дайте небо под крылья
   Подстреленных птиц
   Журавлиному клину
   Скорую помощь.
  
   Сразу же на пороге возникла Диана. Брови ее были удивленно приподняты, и вообще она как будто ни разу не слышала эту песню. Но, тем не менее, она изрекла, оправдав свое удивление:
   - Как странно... Я как раз недавно вспоминала эту песню.
   - Ничего странного, - пожала плечами Марина, - песня как песня, просто ее давно не крутили...
   - Просто последнее время я больше слушаю Сержа Гинсбурга, - ответила ей Диана и села в ярко-красное кресло. Это кресло Марина всегда в шутку называла "Выколи глаз" из-за его слишком интенсивного и яркого цвета. Хотя как ни странно, именно этот цвет преобладал в интерьере Марининой "крутой квартиры".
   Марина невольно сравнила свою квартиру с Дианиной и поняла что они совершенно разные. Даже странно, как они вообще оказались подругами. Диана слишком сложная, слишком печальная, слишком меланхоличная ... И Марина. Больше всего в жизни желавшая быть обычной и ставшая таковой. Обычная Марина. За спиной куча неудачных романов, ни один из которых еще не увенчался успехом... А в впереди, одиночество, работа, потом опять работа, глупый начальник, шопинг, дача и снова все по кругу... Все самое обычное, то, что может быть у одинокой женщины, которой довольно давно перевалило за тридцать. И мир такой серый, даже цвет выколи глаз, не спасает от этой серости. А она всюду. На небе, в городе, в душе и у Марины в глазах. Как-то один ее воздыхатель говорил ей: Твои глаза так прекрасны... Они такого странного серого цвета... Как московское небо в дождь...
   Она не поняла его и совсем не одобрила. Она предпочитала, чтобы поклонники твердили ей про ее статную фигуру, про ее золотые кудри, про ее стиль одежды, речь, походку... Но только не про глаз, поскольку с детства ей не нравился этот безжизненный, серый цвет. Но так вышло, что он заполнил собою все. Все...
  
   Она безумно устала. За день... Спину ломило, голова болела, и из груди периодически вырывался странный хриплый кашель. Она медленно поднималась по лестнице, проклиная архитектора ее дома, не соизволившего сделать лифт в ее доме, и из-за этого она должна была ползти на пятый этаж, словно какой-то немыслимый скалолаз. На половине этажей не работали лампы, заботливо выбитые какими-то бомжами или, скорее всего ее сне менее странными соседями. Какова же была ее радость, когда она наконец-то взобравшись на самый верх, оказалась прямо перед своей квартирой. Это был единственный этаж, где было светло. Правда лампа отвратительно мигала, но хотя бы была цела, поскольку ее попросту не кому было выбить. Бомжи пешком на самый высокий этаж ленились подниматься, а соседи Дианы были чем-то совсем нереальным. Один вроде бы убил свою жену и пропал, было это пять лет назад. Другие вообще появлялись дома только на национальные праздники, а в последней параллельной ей квартире жила безобидная старушка, выходившая из своего убежища, из своей норы тоже крайне редко. Так получилось, что выбивать лампы некому. Диана не любила подобного рода развлечения, и вероятно это было не в духе старушки. А о жильцах остальных двух квартир говорить не стоит, ведь муж соседки ученый, прямо как Дианин папа и все время в разъездах, по всяким там конференциям.
   Она неспешно достала ключи и открыла дверь. Посмотрела в загадочную темноту собственного жилища. Ей показалось, что там кто-то был... Кто-то ее ждал... Даже не там, не в ее квартире, где-то близко. И вдруг там, где находилась квартира той семьи, где муж убил жену и пропал, послышались шаги, и в скорее дверь открылась. Диана спела, среагировать и, забыв про странное ощущение чьего-то присутствие, в ее квартире рванулась и хотела закрыть дверь, но человек вышедший из злосчастной квартиры ухватил дверь. Она вскрикнула и пыталась вырвать у него из рук дверь.
   - Тише! - попросил он, и она узнала голос своего соседа, внешне он все-таки очень изменился, пожалуйста, не пугайтесь...
   Диана отпустила дверь, и та послушно скрипнув, ударилась о стену рядом, посмотрела на него удивленно.
   - Послушайте, - начал он, - вы ведь помните мою жену. Катю?
   - Помню, - кивнула Диана.
   - Не я ее убил. Я знаю убийцу...
   - Я, конечно, понимаю, у вас такое горе. Но я не следователь... И ничем не смогу вам помочь, - Диана уже было взялась за дверь.
   - Да стой ты! - закричал он, и ей стало не по себе от этого крика. Он был наполнен отчаянием. Он что-то быстро прошептал и продолжил: - Только ты можешь мне помочь! Неужели ты не понимаешь, как тяжело потерять близкого человека и еще быть обвиненным в его гибели...
   Диана вздохнула и отпустила дверь. Проклиная свою сердобольность, она жестом головы предложила ему войти.
   - Такие разговоры не выдуться там, где может слышать каждый, - рассудительно сказала она, закрывая за ним дверь.
   Они прошли в комнату, которая была чем-то вроде гостиной и столовой одновременно. Диана включила свет и зажмурилась - глаза привыкли к темноте. Ее гость удивленно вертел, головой разглядывая все вокруг себя, он явно был удивлен, увидев такой странный интерьер у обычной с виду дамочки. Вдоль стен стояли стеллажи, заставленные самыми разными старинными книгами, на стене висел красивый горный пейзаж, возле выхода на балкон стояли небольшой диван, столик и два креслица. А рядом с одним из шкафом стоял "туалетный" столик, на котором царил ужасный хаос. Там лежала опрокинутая косметика, расческа с деревянными зубьями, книга в драном переплете, клей "момент" оторванный от любимых осенних сапог длинный острый каблук. Там же пуговицы и стакан с недопитой водкой. И все это сверху было завалено листами, вырванными из ее дневника.
   Вся мебель, редчайший антиквариат подобранный чуть ли не на помойки, и все остальные вещи были покрыты вековым слоем пыли.
   Диана сняла плащ и предложила гость присесть, он отрицательно покачал головой. Тогда она, немного придя в себя, включила уже весьма потрепанный приемник, единственное признанное ей изобретение человечества и была встречена одной из своих любимых песен Сержа Гинсбурга "Un violon, un jambon". Услышав в приемнике голос знаменитого французского шансонье, ее гость был еще больше удивлен.
   - Я не ошибся... Только вы сможете мне помочь, - сказал он, вслушиваясь в песню.
   - Но чем же? - устало спросила она, - Господь не наградил меня никакими талантами...
   - Не в этом смысле. Мне вас рекомендовали...
   - Кто? - удивилась она.
   - Лева.
   - Не знаю, - пожала она плечами, - никакого Левы я не знаю... И помочь вам не смогу.
   - Но он сказал что, у вас были довольно теплые отношения... Хотя вероятно есть другая Диана в этом доме, которая любит старинные зеркала и мебель, - он покосился на зеркало в резной раме накрытое клетчатым одеялом, которое при входе в комнату было не заметно, но если долго всматриваться становилось отчетливо видно, - попсе предпочитает французский шансон прошлого века, и... - он сделал паузу, - у которой глаза наполнены светом.
   - Глаза наполнены светом?
   - Именно, Диана, именно. Ваши глаза... Я сразу как вас увидел, понял, что это вы... ну и черт с ним с этим Левой, не знаете и ладно. Помогите мне, пожалуйста.
   - Хорошо. Но что я могу сделать?
   - Помогите доказать что убил мою жену этот человек...
   И он быстро, словно спасаясь бегством, сунул ей в холодную руку, и каким-то немыслимым образом, открыв дверь, скрылся прочь.
   Диана закрыла за ним дверь, развернула бумажку и прочитала: "Дмитрий Баранов".
   "Замечательно, - устало подумала Диана расшнуровывая ботинки, - я должна доказать что убил Катю человек, о котором я не знаю ничего кроме имени..."
   Она отшвырнула высокие тяжелые буцы под одно из кресел и переоделась в домашний халат. Какое-то время стояла посреди комнаты, смотря на бардак на столе, на скомканную одежду, сваленную в углу.
   - Я что-то забыла, - пробормотала она, - я что-то должна была сделать.
   ...Она быстро сдернула с зеркала плед, опустилась перед ним на колени. Коснулась губами гладкой зеркальной глади, провела пальчиком по резной раме и почувствовала сладкий запах дубового дерева и лака которым рыма была покрыта. На минуту закрыла глаза и представила это зеркало в усадьбе какого-нибудь старинного дворянского рода корни которого восходят к тем далеким временам, когда правил Иван Грозный или еще раньше...
   Она открыла глаза.
   - Может, я помешана на прошлом нашей страны, - потому что я так долго была преподавательницей истории? - спросила она у своего отражения. Растрепанная, зеленоглазая, бледная до ужаса Диана в зеркале повторила движения ее губ, ее глаз, ее пальцев. Диана отшвырнула халат и осталась в одной ночной сорочке.
   - А ты чем-то от меня отличаешься? - поинтересовалась она снова у своего отражения и приблизилась к зеркалу, - что он имел в виду на счет моих глаз? Глаза, наполненные светом?
   Она внимательно пригляделась к изумрудно зеленым зрачкам и ничего не увидела, кроме того, как отражение как обезьяна повторила ее движение. Потом она протянула руку и взяла с туалетного столика недопитую горючую жидкость. Залпом выпела и сморщилась от горькости напитка. Но зато прочистилось изображение.
   - Зря ты пьешь, - сказал маленький мальчик с золотыми кудрями стоявший у ее отражения за спиной, - как алкоголичка прямо. А спиться не боишься?
   - Не-а, - она покачала головой и обернулась. Никакого мальчика не было конечно, точнее увидеть его можно было только с помощью зеркала. Именно этого... Тогда она снова посмотрела на него в отражении.
   - А кто он этот Лева? - спросила она у мальчика, уверенная в том, что он обязательно знает.
   - Он твой возлюбленный.
   - Вот новость, - рассмеялась она, - скажи мне. Он умер, не родился еще или жил сотни лет до меня?
   - Зачем? - обиделся мальчик, - он жив и относительно здоров...
   - Какой ужас, я разговариваю со своей собственной галлюцинацией, - сказала она кому-то еще кто-то же, несомненно, был в комнате.
- Странно, - игнорируя ее, заметил мальчик,- до того как я начал говорить о человеке, предрешенном ей небесами, она сразу обозвала меня своим глюком? Она точно сумасшедшая. Или ее интересуют не мальчики, а девочки, - это обращалось уже той Диане, отражению, потому что она против воли Дианы реальной обернулась и подмигнула мальчику.
   - Что за бред, - обиделась реальная Диана, - прости... но этот твой человек, предрешенный мне небесами мне не очень сейчас нужен. К тому же я решила уже, что его будут звать Александр... Как великого полководца...
   - О Господи! - простонал мальчик, - не мучай меня своей историей... То, что тебе прошлое дороже настоящее отнюдь не то чем стоит гордиться. А так, не тебе решать кто... Не нужен и ладно, только знай, что ты ему тоже не нужна...
   - И черт с ним, - докончила Диана.
   - Так и останешься одинокой никому не нужной, - мальчик затанцевал какой-то немыслимый танец, совсем не соответствовавший музыке лившейся из приемника.
   И вдруг она увидела, как мальчик перестает быть мальчиком, трансформируеться, превращается в юношу, а потом и в старца.
   - Ну, надо же! - воскликнула она, увидев это, и поплотнее приблизилась к зеркалу, силясь его рассмотреть.
   - Тебе ведь привычнее было воспринимать меня как мальчика, какого-нибудь ученика седьмого класса "А". А так, знай, Диана, что у меня много имен и много лиц. Но на самом деле я твой ангел хранитель. И это единственный раз, когда я могу поговорить с тобой. Потому что я должен сказать тебе... Ты бесконечно одинока, но однажды это закончиться. Если сейчас ты считаешь себя счастливой, то я прекрасно понимаю, что скоро тебе станет тяжело в темноте одиночества. И ты должна будешь его найти. В море лиц и море глаз. Только не ошибись в выборе. Твой сосед был прав - твои глаза наполнены светом и ты можешь дарить этот свет другим. Этот же свет поможет тебе найти его... Но знай, Диана, ты должна будешь сделать выбор - либо ты найдешь его и проживешь одну простую человеческую жизнь, либо ты найдешь себя и ...
   Он оборвался, Диана почувствовала слабость. Ей казалось, что ее сейчас засосет в зеркало, но она должна была дослушать ПРЕДСКАЗАНИЕ. Она должна была узнать, что случиться с ней, если она найдет себя.
   - Отойди от зеркала, - приказал он и из старца превратился в молодого юношу с золотой лентой на голове со светящимися крыльями позади спины.
   - Стой, - просила она и по щекам потекли соленые слезы, - не уходи... Скажи, что же будет, если я найду себя?
   Но он уже не мог ответить. Отражающая гладь зеркала в какой-то момент стала мутной, как вода, по которой провели рукой, и он плавно исчез.
   Диана чувствовала слабость, и эта слабость усиливалась. Наполняла ее... И она уже не могла оторвать от зеркальной глади взгляда и все шептала: останься...
   А потом она поняла, что надо отойти от зеркала и постаралась это сделать. Медленно цепляясь за пол, как за последнюю надежду она доползла до середины комнаты и, разбив нечаянно рюмку, из которой она допивала водку, упала без сил. Смотря на грязно-белый потолок. И слушая музыку, лившуюся из колонок.
  
   Глава 2
  
   По гороскопу Ольга Леонидовна была козерогом, а для козерога в этом месяце пятое число было несчастливым днем. По этому день уже ничего хорошего не предвещал.
   По этому она так и осталась лежать на диване, сжимая в руках газету с астрологическим прогнозом. "В этом месяце вас ждет приятная новость, и у вас будет замечательная возможность реализовать ваши планы и вероятно отправиться в отпуск. Не заостряйте внимание на общении с начальством, сейчас гораздо важнее разобраться со всеми проблемами относительно ваших родственников. Удачные дни: шестое, десятое, двадцать третье. Неудачливые дни: пятое, двадцатое и тридцать первое".
   Вот этот прогноз и заставил Ольгу серьезно задуматься о своей жизни. Что же могло стать для нее приятной новостью? А планы...
   Она встала, зевнула и отложила газету в сторону. Ничего кроме астрологического прогноза ее в ней не заинтересовало. Все статьи рассказывали о звездах, о том богемном мире, к которому она себя причисляла. Но не являлась его частью. К ее величайшему сожалению.
   Ольга Леонидовна глянулась в большое зеркало на дверце гардероба, и нашла себя довольно "сносной" даже совсем не постаревшей. За исключением конечно седины, которую она старательно закрашивала, да и морщин на лице. А остальное в ее облике вполне ее обрадовало. Она встала, прошлась пару кругов по комнате и вдруг услышала тихие всхлипы и голоса. "Это уже интересно" - подумала она и, подойдя поближе к двери, прислушалась. Один голос принадлежал домработнице Клаве, а другой ее младшей дочери Даше. "Единственной" - поправила она себя.
   - Что же мне делать? - плаксивым голосом говорила Даша, - скажи, Клав, пожалуйста...
   - Успокойся, - отвечала ей Клава, - все будет хорошо. Ничего плохого ведь не случилось?
   - Нет...
   Ольга Владимировна решила вмешаться, открыла дверь, смерила заплаканную Дашку презрительным взглядом королевы.
   - Что тут происходит? - холодно осведомилась она.
   - Ничего, - Даша рукавом свитера вытерла слезы, а Клава отвернулась и сделала вид, что протирает висевшую на стене картину.
   - Тогда почему вы не работаете, - это обращалось к Клаве, - мы скоро задохнемся от пыли.
   Та кивнула и, сунув руки в карманы обширного белого фартука, отправилась в другую комнату. Оказавшись наедине с Дашей, Ольга Леонидовна почувствовала себя немного спокойнее. Ее немного нервировало присутствие домработницы, к тому же то, что Даша рассказывает все, как будто не она, Ольга ее мать, а какая-то домработница.
   - Почему ты плакала?
   - Просто так...
   - Просто так не плачут. Что-то случилось?
   Даша упорно молчала, и Ольге это совсем не понравилось. Она вздохнула про себя, потому что ее самые страшные мысли оказались реальностью. Даша удалялась от нее. Переставала доверять и верить... Может даже любить. Точно так же как Диана когда-то.
   "Хватит о ней, - приказала она себе, - она просто сумасшедшая..."
   - Говори, говори... То, что я теперь не кто-то там, а хозяйка сети салонов красоты, не мешает мне оставаться твоей матерью.
   - Понимаешь, мам. Мы с Вадимом решили пожениться...
   - Замечательно, - Ольга Леонидовна выдавила из себя улыбку, получилось хорошо, Даша тоже расслабилась и прибавила:
   - Я боялась что ты... Не позволишь нам пожениться.
   - Что ты, Дашенька. Разве стану я мешать тебе, строить свою семью... свой дом, свое счастье. Каждая женщина рано или поздно должна сделать для себя такой решительный шаг. И кто он по профессии?
   - Он, - растерялась Даша, - он программист.
   Ольгу Леонидовну передернуло, ведь она мечтала выдать Дашу замуж за сына своего друга олигарха. Ну не судьба... Раньше она вообще мечтала, что первой пойдет замуж старшая дочь. И где она сейчас? Никто этого не знал, даже ее любимый папочка в своей далекой Франции.
   - Ты не расстроилась? - спросила Даша.
   - Нет, - соврала Ольга, - все просто замечательно...
   Ольга отчаянно старалась вспомнить, кто такой Вадим и видела ли она его хоть раз. А потом вспомнила какого-то... Высокого, с торчащими красными ушами, в очках, безумно стеснительного. Такой ли нужен ее Дашеньке? Девочке, привыкшей жить в роскоши, которая словно Будда не знакома еще с жестокостями мира за пределами их частного дома? Такая хрупкая, загоревшая, во время поездки на море темноглазая Даша, с мягкими темно-русыми волосами, как и у старшей сестры, спокойная и добрая сможет ли жить вдали от дома?
   Ее младшая девочка... Ее домашняя кошечка.
   - А можно на нашу свадьбу приедет Диана? - вдруг попросила Даша.
   Ольга вздрогнула, посмотрела на нее удивленно, зачем ей это? Она ведь вероятно совсем не помнит свою сестру. У них большая возрастная разница. Даше двадцать один, а Диане уже тридцать пять. "Лучше не задумываться об их возрасте, - подумала она уныло, - ведь сразу становиться понятно, какая я уже стала старая..."
   - Зачем?
   - Ну не знаю, - пожала плечами Дашка, - просто я ее уже очень давно не видела, лет десять, может больше. Хочется повидаться.
   - Вам даже будет не о чем поговорить, - заметила Ольга, - ты воспитывалась всю жизнь в нашей, элитной среде. Хорошие книги, хорошая музыка, хороший вкус. А она после окончания института отправилась жить в какие-то трущобы. Не знаю, чему хорошему она могла научиться.
   - Мамочка, - взмолилась Даша, - ради меня...
   - Хорошо, - снисходительно сказала Ольга. Даша улыбнулась, чмокнула ее в щеку и побежала вверх по лестнице в свою комнату, по каким-то неведомым Ольге делам.
   А она так и осталась стоять в прихожей, озираясь вокруг, и как рыба, выброшенная морской волной на берег, жадно ловила ртом воздух. Все начало вокруг плыть - и лестница с деревянными перилами и зеркальный шкаф, и полы с новейшим паркетом, и ваза искусственных цветов. Ольга ухватилась за стену и устояла на месте. Вот вам и приятные новости. А что должно быть дальше? Она, по-прежнему держась за стену, прошла в гостиную, где на столике покоилась газета с астрологическим прогнозом.
   "... замечательная возможность реализовать ваши планы... "Да. Выдать дочерей замуж было одним из планов Ольги Леонидовны. Только вот не за какого-то программиста, а за олигарха. Не важно. Проехали. Главное что планы хотя бы частично реализованы. "... сейчас гораздо важнее разобраться со всеми проблемами относительно ваших родственников..." Вот и проблема с Дианой. Проблема, которая возникла еще очень-очень давно...
   С детства ее старшая дочь была замкнута и слишком спокойна, для ребенка. Никому не говорила о своих проблемах, не жаловалась, когда болела. Все держала в себе. И Ольга сейчас понимала, что виной была она. Девочка боялась ее, не понимала. Надо было тогда быть проще, быть мягче. В школе у нее была только одна подруга, такая же странная - Марина Иванова. Правда потом они пошли в разные институты, Дина на филологический факультет, а Марина на экономический. Но до того, как Ольга колоссально поссорилась с Дианой, она часто видела их вместе. В общем, все было нормально, вроде институт она кончила хорошо и работу нашла, правда пока учительницей, но может потом побольше повезет. Спокойствие Ольгино было не долгим, однажды Диана просто ушла с работы, где к ней относились довольно хорошо, ушла от учеников, которые ее любили. И сначала стала помогать сиделкой в психбольнице, а потом вообще эта ее глупость перестала казаться такой уж безобидной. Диана бросила и эту работу, начала выпивать и вести себя довольно неадекватно. Как поняла Ольга Леонидовна, Диане захотелось казаться сумасшедшей. И у нее это получилось... Замечательно получилось.
  
   Это утро ничем не отличалось, от предыдущего и множества других...
   За окном шел унылый серенький дождик, и небо была заволочено серыми тучами. Но это не огорчило Диану, то даже немного подняло ее настроение.
   В нутрии было какое-то странное ощущение безысходности и глупости всего происходящего вокруг нее. Весь вчерашний день и особенно его конец казался каким-то сплошным продолжительным сном.
   Она не хотя открыла глаза, уставилась на потолок. Как всегда... Серый, грязного цвета, покрывшийся пылью, как и все в ее квартире. Диана встала, оглядела развороченную кровать, и поняла одно - этой ночью ей снились кошмары. Или снились не ей, а кому-то еще с кем она была так тесно связанна. И это было нормально. Для нее. Не испытывать своих чувств, не видеть своих снов... И даже кошмары были чьи-то, не ее.
   ... Вторая комната ее квартиры была много меньше, чем так называемая гостиная. Кровать из дубового дерева, прикрытая гобеленовым покрывалом. Рядом с кроватью тумбочка - на ней чашка с недопитым, давно уже остывшим кофе, в котором плавали мухи и книга по истории России. Книга старая, - учебник какой-то гимназии, изданный еще до революции, чудом попавший к ней. Рядом, пустая бутылка коньяка. В общем, все как полагается. Настоящий праздник одиночества...
   Она решила, что сегодня особенный день. Чем он особенный, она как всегда не знала, но по этому по воду она решила одеть что-нибудь "особенное". В качестве особенного вполне подошло черное платье длиной чуть больше колен с v-образным неглубоким вырезом и черными блестящими пуговицами. Прическа как обычно - высоко зачесанные в пучок волосы. Проблема возникла только с макияжем - стол был завален. Разозлившись, она сбросила с него вес лежавшие на нем предметы и, взяв кое-какую косметику, опустилась на колени перед зеркалом. Отражение дружелюбно подмигнуло. Это было не совсем ее отражение, не совсем она... В этом была какая-то своя мистика, потому что ее отражение жило своей собственной жизнью.
   - Зачем ты за мной подглядываешь? Я же знаю что ты это не я, - укорила отражение, Диана и уже было собралась встать, как отражение, щурясь, ответило:
   - Из интереса. Мы так похожи. А на деле совсем разные люди.
   - Ты не человек. Ты отражение, - напомнила ей Диана.
   - Это мы еще посмотрим...
   Глаза Дианы отраженной блеснули недобрым блеском, и Диане реальной это не понравилось. Она набросила на зеркало плед и еще пробормотала: проклятое зеркало.
   Надев туфли, и плащ она выскочила на лестничную площадку и была ослеплена дневным светом. Ведь в ее квартире из-за прочных штор всегда шарил полумрак. А яркий свет больно резал глаза. И делал ее какой-то не защищенной.
   Она закрыла двери и подошла к квартире соседа. Постучала и к ее величайшему удивлению дверь послушно открылась от легкого толчка, пропуская ее в недружелюбную темноту прихожей. Диана сделала неуверенный шаг. Посмотрела в темноту, подождала, пока глаза к ней привыкнут, и вошла внутрь.
   Воздух был затхлый, оно понятно - кто тут станет проветривать. Вещи были разбросаны по полу, вероятно здесь не раз копошились какие-то бомжи. Диана покачала головой и, убедившись, что ничего интересного она для себя не найдет, вышла в подъезд. Там она отдышалась после затхлой квартиры, где было как в каком-нибудь люке, тяжело дышать.
   И медленно пошла вниз по ступенькам.
   - Отражение, - сказала она устало, - даже мое отражение не принадлежит мне и живет своей собственной жизнью... Неудивительно, если мы с ней поменяемся местами и она запрет меня в этом чертовом зеркале...
   Так незаметно она дошла до метро, спустилась в переход и там только обнаружила, что забыла проездной. Чертыхнулась, встала в длинную очередь и в результате потеряла много времени на покупку нового.
   Только оказавшись в садике, возле библиотеки она успокоилась. Поняла, что совсем не опаздывает и вошла внутрь. Охранник встретил ее недоверчиво-подозрительным взглядом, она улыбнулась ему и, сказав, что она помогает Татьяне Владимировне.
   Татьяна же сама встретила ее радостно.
   - Доброе утро, Диана, - сказала она.
   - Доброе, - кивнула Диана ей в ответ.
   - А у нас за ночь еще одно помещение затопило, - пожаловалась Татьяна Владимировна. Это был как бы намек, и движением головы она приказала Диане следовать за ней. Они шли по долгому коридору стены, которого были покрыты местами облезлой краской. Потом прошли пару хранилищ с книгами, там были и совсем маленькие книжки и большие, такие, одну страницу которых не мог перелистнуть один человек без помощи других. Потом они оказались в большой просторной комнате. Стены, вероятно когда-то белые сейчас имели грязно серый цвет и местами были заражены грибком. Посреди помещения была большая лужа, а по такому же серому потолку шли желтые пятна, образовавшиеся из-за текшей по нему воды. Стеллаж с книгами был только один, в углу и рядом с ним стоял стул, на котором тоже лежали книги, которые вероятно собирались уносить в другое помещение.
   - Разбери пока книги, я схожу к начальству спрошу, куда нам их тащить, - сказала Татьяна и удалилась. Было так тихо, что долго слышались ее шаги, точнее цокот каблуков, по деревянному полу, и Диана подумала, что в этом старом доме никого нет, кроме нее, неразговорчивого охранника и библиотекарши. А где могло находиться это начальство, она понятия не имела.
   Подошла по ближе к стеллажу и взяла с верхней полки первую попавшуюся книгу. На потертой обложке ничего не было написано, и даже на выцвелых желтых страницах испещренных ровным бисерным почерком ничего.
   "Дневник. Здесь, я изложу свою душу" - прочитала она и сразу же захлопнула книгу испуганно. Желания лезть в чужую душу у нее не было, в ней и так достаточно было всего от чужих душ... Она положила книгу к себе в сумку, боясь, что когда будут переносить книги, могут ее найти и ненароком прочитать.
   Диана стала снимать с верхней полки книги и складывать их на стул. Чего тут только не было, начиная классиками отечественной прозы прошлых веков, зарубежной фантастикой, и заканчивая последними трудами докторов психологии.
Со всеми книгами она обращалась очень осторожно, периодически поднося к лицу и вдыхая приятный запах старинной бумаги. И вдруг она услышала шаги, приближающиеся шаги. Сначала обрадовалась, что это возвращается от начальства Татьяна. Но, вспомнив про призрак, Диана вздрогнула и выронила книгу, которую держала в руках. Сначала она смотрела на дверь, ожидая того, как она откроется, а потом догадалась, что призракам не нужны двери. А шаги вес приближались...
   Сначала она не поняла, что это... Рядом с дверью парило что-то большое и белое, очень сложно было различить лицо и одежду. "Это еще сильнее, чем разговаривать со своим отражением" - подумала Диана и попятилась.
   - Что тебе нужно? - набравшись смелости, спросила она у призрака. Женщина, несомненно, это была женщина, в пышных одеждах, вероятно даже в свадебном платье, указала на Диану длинным прозрачным пальцем.
   - Я? - удивилась Диана, - зачем вам я... Последнее время я пользуюсь нездоровой популярностью у мира духов...
   - Уничтожь дневник, - приказал призрак, - в нем скрыта позорная тайна...
   - Зачем его уничтожать, его же можно спрятать... Подождите, вы единственный призрак здесь или есть и другие?
   Дух молчал, и от этого его молчания Диане стало не по себе. Она, несомненно, чувствовала еще чье-то присутствие в этой комнате, еще каких-то существ, только в отличие от призрака они не желали являться ей. И все эти духи были агрессивно настроены.
   - Если кто-нибудь прочитает дневник, будет беда, - сказала женщина, - уничтожь его... Иначе проклятие этого дневника падет на тебя, Диана.
   - Откуда вы знаете, как меня зовут?
   Она снова молчала, только парила над полом, и, как будто танцуя неведомый танец, водила руками. Только это промедление совсем не нравилось другим духам. Диана почувствовала опасность, попятилась, но этого как раз не стоило делать. От толчка неведомой силы книги с верхней полки градом посыпались на Дианину голову, а поскольку они были довольно тяжелыми, она от удара потеряла сознание.
   Очнулась она уже немного после, от того, что ее за руку трясла Татьяна Владимировна.
   - Что с тобой?
   - Я, кажется, видела призрак, - ответила она и поднялась и провела рукой по ушибленному месту. Болело.
   - Нашу барышню... У нее крайне капризный характер. Всех рабочих распугала, все требовала, чтобы они дневник какой-то нашли.
   - А вам не являлась?
   - Что ты... Упаси Господи. Говорят, она так просто не является... Беду за собой какую-то повлечет.
   Диана вздрогнула, бросила взгляд на свою сумку, где и лежал дневник.
  
   Вечером, уже в конце рабочего дня, выйдя на улицу, Диана почувствовала страх. Перед темными улицами, по которым ей предстоит идти. Ведь она прекрасно знала, что мир духов тесно связал ее с собой...
   Она оглядела улицу. Загорались огни. Тысячи огней. Машины, дома, вывески и витрины. Она всегда любила ночную Москву. Ночью город особенно хорош.
   Несколько минут она стояла, наслаждаясь свежим ветерком и яркостью огней улицы, по которой ей предстояло идти. Живая, многолюдная, улица была такой уютной. А там, в библиотеке, откуда она и пришла, загорались лампы в окошках, придавая сухим деревьям еще более зловещие очертания, особенно по сравнению с праздничностью улицы. Она шла и думала обо всем происходившем за последнее время. О предсказании, смысл которого она по-прежнему не понимала, о призраке, явившемуся именно ей, и при чем не в одиночку, о соседе, который снова пропал. И вдруг она услышала приближающиеся шаги. Вроде бы ничего нет тут страшного, людная улица, много людей, в смысле есть, кого позвать на помощь, но она вздрогнула как от укуса змеи.
   - Подожди! - крикнул ей кто-то сзади, и она послушно остановилась. Обернулась, и ужасно поразилась, увидев перед собой невысокую девицу. С величайшим трудом Диана узнала в ней свою младшую сестру Дашу. Распущенные по плечам кудрявые темно русые волосы, в ночном освещении казались черными, а и без того темные глаза бездонными ямами. На ней была легкая, почти весенняя светлая куртка. Совсем не такой помнила ее Диана. Тогда, когда они виделись последний раз, Даше было лет десять... Но, тем не менее, это была она, ее младшая сестра.
   - Ты что от кого-то убегаешь? - поинтересовалась у Дианы Даша.
   - От самой себя, - призналась ей Диана.
   - Не хорошо, - покачала головой Даша, - привет... как же я давно тебя не видела, Динка...
   Они обнялись. "И снова, - устало подумала Диана, - снова это выглядит, так как обряд... Нет, чтобы просто обнять сестру после стольких лет..."
   Они прошли какое-то время по улице, а потом Даша предложила зайти в какое-нибудь кафе за мамин счет, на что Диана презрительно поморщившись, ответила, что у нее сейчас есть и свои деньги. В качестве этого самого кафе выбрали небольшую кофейню, с уютными занавесками в цветочек и приветливыми официантками. Устроившись за столиком у окна, они наконец-то решились поговорить о прошлом... О том "не совместном" прошлом, о том, чего они пропустили.
   - Знаешь, Дин, а я замуж выхожу, - начала первой Даша, и не по воли маман, а по любви... Я как раз тебя хотела пригласить.
   - Я рада за тебя, - Диана выдавила из себя улыбку.
   - А у тебя как...
   - Что как?
   - Ну, насчет личной жизни.
   - Ничего не изменилось, - покачала головой Диана, - как было десять лет назад, так и осталось... Хотя мне все равно.
   - Не знаю, - пожала плечами Даша, - это как-то странно так жить в полном одиночестве. У тебя ведь, наверное, есть домашние животные?
   Диана промолчала и проследила как официантка в синем коротком платьице и фартучке ставит перед ними чашки с дымящимся кофе. Потом посмотрела уже на Дашку... Домашняя кошечка, как ею была так ею и осталась. Она привыкла, чтобы кто-то ее любил, ласкал, гладил по хорошо расчесанной шерстке. Чтобы все было тип-топ, и все были рядом...
   - Нет, - ответила она и закашлялась, про себя проклиная пыль.
   - Что с тобой? - испугалась Даша.
   - Все хорошо. Это все чертова пыль... Мои легкие покрыты пылью...
   Она отпила кофе и снова уставилась на Дашу. Та получала удовольствие от жизни, от этого кофе, от уютного маленького ресторанчика, от музыки лившейся из приемника.
   - Небо всколыхнется вдруг.
   Когда рот рождает звук.
   Чтоб слышать, я свою жизнь отдам.
   Твоих нежных слов бальзам
   Когда все пустеет вновь
   В песню вылью всю любовь
Двум жизням бывшим еще вчера я скажу "уже пора..."
   Но за часть той жизни
   Я что угодно отдам и всегда, - перевела Диана, припоминая свои очень давнишние уроки французского языка.
   - Расскажи мне о себе, - попросила она Дашу, - мы ведь так давно не виделись. Как зовут твоего жениха, кем он работает?
- Его зовут Вадим. Он программист... Так здорово разбирается в компьютерах, ты себе не представляешь... А еще он очень любит животных. У него дома живут два попугайчика, рыбки и кот... А еще он очень любит компьютерные журналы... Он готов их читать с утра до вечера...
   Диана рассмеялась. Вспомнила то, что сама недавно подумала. "Если бы у меня был муж, то он бы обязательно читал бы что-то в этом роде... Но если бы у меня был такой муж, я бы вообще была другой..." И докончила - "я была бы такой же, как Дашка. Маленькой домашней кошечкой, нуждающейся все время в чьей-то защите"
   - Над чем ты смеешься? - испугалась Даша.
   - Над собой. Так, просто...
   Диана подозвала официантку и спросила у нее чего-нибудь "более крепкого". В качестве более крепкого официантка предложила коньяк, Диана с радостью согласилась. Официантка исчезла и вернулась уже с подносом, на котором стояла небольшая рюмочка, заполненная до краев желтой жидкостью. Даша смотрела на нее с ужасом.
   - Я уже взрослая девочка, - сказала Диана и залпом выпила содержимое рюмки. Коньяк ей совсем не понравился.
   - Я понимаю, - кивнула Даша, - а кем ты сейчас работаешь?
   - Я работаю тут на соседней улице в библиотеке, а кем я даже не знаю...
   - А я еще не решила. Я ведь только в прошлом году закрыла сессию и сдала экзамены.
   Сидели еще какое-то время, просто молча, а потом вдруг Даша глянула на часы и, пробормотав: "мама меня убьет", попрощалась с Дианой и выскочила из кафе.
   В общем, выпитая рюмка коньяка подействовала благоприятно и весь обратный путь до дома прошел как-то незаметно и незначимо, без подробностей, точнее попросту Диана вообще не помнила, как добиралась домой.
   Вернувшись, домой первым делом Диана выложила из сумки дневник. Уничтожать его она не спешила, но и читать желания никакого не было. Сняв пальто и туфли, она достала из шкафа уже довольно старое дешевое вино и один высокий стеклянный бокал. Одна бутылка вина, один бокал, одна женщина, разрумянившаяся и восторженная, предвкушающая настоящий праздник, одно старинное зеркало единственный настоящий друг, одна мысль, одно желание в часто бьющемся сердце, одна квартира, одно окно... И тысячи людей далеко, за окнами. Настоящий праздник одиночества.
   Диана усмехнулась, сдернула плед с зеркала и любовно провела рукой по деревянной резной раме. Села рядом с ним и налила в бокал вина.
   - В твою честь, - она подняла бокал, смотря только на отражение, и чокнувшись о прозрачную гладь зеркала, отпила пару глотков, - ну, что же ты? Я знаю, что ты здесь.
   Отражение сначала повторяло ее движения, а потом поставило бокал рядом с собой, и сев в другую позу разгневанно ответила:
   - Праздник одиночества значит? А я что?
   - Ты часть меня... Только я не знаю какая. Хорошая, или наоборот плохая. Тебя зовут Анаид?
   - С чего это вдруг? - обиделось отражение, - ты рассуждаешь слишком банально. То, что я здесь, не значит что я твое отражение и что мое имя это твое произнесенное наоборот. Скажу тебе больше - это не простое зеркало. Оно отражает то, чего не смогут отразить простые зеркала...
   - Оно отражает суть, - догадалась Диана.
   - А вот и нет. Оно отражает то, что ты видишь просто так... Мир духов. Ты же необычная, ты же Белая ведьма. А другие люди этого не видят... И чтобы увидеть им нужно это зеркало.
   - Я не ведьма, - обиделась Диана, - а с чего это вдруг?
   - Ну, ладно, не ведьма, так не ведьма. Только знай что я сильнее тебя в этом плане. И меня смело можно назвать ведьмой. Но я должна быть здесь, в этом зеркале, пока ты не выпустишь меня. Потому, что ты моя хозяйка.
   Диана покачала головой и отпила еще немного вина из бокала.
   - А это зеркало, правда, какое-то волшебное, - недоверчиво спросила Диана, проводя рукой по деревянной раме.
   - Без сомнений... Ты же сама видела.
   - Я не очень доверяю своим глазам. Мне не раз говорили, что они странные...
   - Они тебя хоть раз обманывали?
   - Не помню. Может и обманывали. Я о себе самой ничего не знаю. Какие-то размытые воспоминания... Какие-то непонятные мысли. Вот ты знаешь кто я?
   - Ты - ведьма.
   - Я не хочу быть ведьмой, - взбесилась Диана, - ведьмы они такие... Они ведь душу дьяволу за свои силы продали. И потом делают всем очень плохо...
   Дианино отражение пожало худыми острыми плечами.
   in vino veritas - вспомнила Диана почему-то. Истина в вине...
   - Ты меня поняла.
   - Не-а, - отражение опрокинуло свой бокал с вином и медленно смотрело, как красная жидкость разливается по полу. Она дернулась, посмотрела на свой бокал, он стоял, и, успокоившись, сказала отражению:
   - Я не знаю, как к тебе обращаться, как тебя звать. Но ты утверждаешь, что я ведьма. Я что колдую? Варю зелья?
   - Твои глаза. Достаточно того, что ты ощущаешь мир четче и отчетливее других. Видишь и общаешься с духами.
   - Это еще не повод обзывать меня ведьмой. И вообще ты мне уже ужасно надоела.
   - Я поняла, - фыркнуло отражение, - прости уж... Это праздник одиночества. Как ты говоришь? Нет, ничего глупее общаться с самой собой?
   - Как тебя зовут?
   - Когда ты это узнаешь... Ты станешь мной. Точнее ты станешь большим... Большим чем человек и большим чем ведьма. По этому не ищи мое имя. Ты сразу его узнаешь, когда понадобиться. А пока рано.
   - Для чего? Что еще должно случиться?
   - Вырастешь, Саша, узнаешь, - отражение звонко рассмеялось,- узнаешь и черт с тобой... Мне же будет лучше.
   В глазах отражения запрыгали какие-то зловещие огоньки, и это совсем не понравилось Диане. Она набросила на зеркало плед, допила вино и встала. Включила музыку и уселась на диван. Все происходившее вокруг просто не укладывалось в голове. Особенно сказанное отражением...
   Пел Серж Гинсбург. Диана немного расслабилась и отключилась, даже вслушиваться в слова перестала. Закрыла глаза и перед закрытыми веками сразу поплыли какие-то картинки плавно переходившие во сны.
  
   Глаза. Голубовато серые, не имеющие никакого выражения. Эти глаза наполняла пустота. Она привыкла смотреть людям в глаза и читать по этим самым глазам судьбу и характер человека. Она привыкла, что глаза отражают душу. Но эти глаза, насколько они бы не были прекрасными, не отражали ничего кроме пустоты...
   Его цепкие длинные белые пальцы крепко держали ее руки. Ей хотелось вырваться, ей хотелось уйти. Но она не могла... Что-то держало ее.
   Эта странная привычка. Все дело в ней... Бродить по метро и смотреть в лица людей. Вся беда в привычке.
   Грязный подземный переход, люди спешащие неизвестно куда, все как обычно... Но что-то не так.
   Она прекрасно понимала, что никакой опасности нет, вокруг полно народа и, окажись этот человек со стеклянными пустыми глазами маньяком-убийцей ,ей было бы кого позвать на помощь, но ее била легкая дрожь и душу переполнял страх...
   Но она пересилила себя.
   Как делала всегда.
   - На прощание, - пробормотала она и дотронулась губами до его холодной щеки.
   Это только фантазии. Глупости. Нормальные глаза... Самые что ни на есть обычные глаза.
   Но, тем не менее, неспроста она остановила именно этого человека...
   Он ушел, ничего не сказав. У нее вообще создалось впечатление, что это был призрак... Но скоро она забыла об этой неприятной встречи.
   Девушка, еще совсем молодая, и очень-очень красивая. Белый платок-салфетка у зеленых глаз с размазанной тушью. Слезы. Соленые слезы у нее на щеках.
   Она остановила ее. С минуту они смотрели друг на друга.
   - Все у тебя будет хорошо, - заверила ее она.
   Девушка слегка улыбнулась и спрятала намокший платок в карман длинного черного плаща.
   Она долго рассматривала зеленые глаза, наполненные серебристыми каплями слез. В них не было пустоты... В них была душа, и эта душа сейчас страдала.
   - Спасибо, - тихо пробормотала та.
   Она поцеловала ее в мокрую от слез щеку и ощутила на губах соленый вкус слез. Ей показалось, что этот вкус похож на еще один давно забытый... Вкус морской воды.
   - Не огорчайся, все будет хорошо, - на прощание сказала она и отправилась дальше. Дальше... На свои нескончаемые поиски.
  
   Она открыла глаза. Сон был несколько страшным, сколько каким-то печальным. Было в нем что-то странное и пугающие и что-то безумно знакомое. Это был не просто сон, это скорее было видение, и Диана как не старалась, не могла понять суть этого видения.
   - Это что, мое будущее? - прошептала она. Откуда взялась уверенность в этом она не понимала. Откуда пришло ощущение... Или это кто-то еще кому она должна помочь?
  
   В эту ночь ей снились странные и пугающие сны. Они не были кошмарами, но все равно их содержание пугало ее. Она просыпалась в холодном поту, задыхаясь от тяжести своего состояния. Все время вглядывалась в темноту, и боялась увидеть в ней глаза ее второй, ее части, Дианы из зеркала. Она не понимала, откуда взялось это ощущение, но она понимала, что та Дина, в зеркале ее враг. И ей стоит остерегаться ее. Поскольку это очень сильный враг и если она выйдет из зеркала будет большая беда. И снов засыпала, зная, что ей снова приняться эти ужасные сны.
   Вокруг была темнота, а потом из нее появилось зеркало. Да, то самое "волшебное" зеркало. И в не, вместо своего отражения была заточена она. Она стучала по стеклу, и старалась выйти. Но это была ловушка. И не могла... Что-то мешало ей.
   Она снова проснулась, ее била легкая дрожь, она провела рукой по лбу, желая убедиться, что это не сон, а наконец-то реальность. Или это уже не реальность? А сплошной сон...
   Она встала, закуталась в халат и подошла к окну. Там, за ним горели огни других домов. В них тепло и уют. В них спокойный, нормальный, мир. Где все проблемы - это работа, учеба, семья. Где никто не верит в существование другого мира, того, что находиться рядом, но не виден простому человеку, мира духов. Где никто не разговаривает со своим отражением, и это отражение не мечтает выбраться из зеркала.
   ... К чему все эти страшные сны? Что случится?
   И сама же ответила на свой вопрос - что-то очень и очень страшное.
   И ей хотелось закричать, потому что она понимала, что это очень страшное случится именно с ней.
   И ей хотелось позвать на помощь. Кого? Мать, слишком циничную, чтобы хотя бы постараться понять ее. Сестру? Которой скорее самой нужна чья-то поддержка? Марину, для которой существование этого, Дианиного мира лишь глупая фантазия?
   ... Огни за окном приветливо мигали ей... Там город, там тепло. Там защита. И где-то там, среди этих горящих окон есть его окно. И она была уверенна, что именно сейчас он тоже вспомнил о ней и его окно тоже светится. Как луч надежды в непроглядной темноте. И она тихо позвала:
   - Лева...
   Диана вздрогнула. Она невольно звала на помощь незнакомого человека, того, с кем она ни разу не встречалась, о чьем возможном существовании знала только от ангела. Но она знала, что если бы он был, и они бы встретились раньше, он, только он, смог бы сейчас ей помочь. Ангел был прав - "скоро тебе станет тяжело в темноте одиночества. И ты должна будешь его найти. В море лиц и море глаз. Только не ошибись в выборе".
   - Я обязательно найду тебя, - пообещала она, а сама презирала себя за слабость. "Я сильная, - вещал внутренний голос, - мне никто не нужен. Я сама справлюсь со своими проблемами... Я..."
  
   Глава 3
  
   Проснулась она со звонком телефона в гостиной. Чертыхнулась и в одной рубашке побежала брать трубку. Пол был холодный, и вообще сегодня началось, похолодание и она замерзла без халата. Взяла трубку.
   - Диана?
   - Здравствуй, ма, - сказала она сонно. Голос родной матери она всегда могла узнать. Такой слегка басистый, с цинично-надменной интонацией королевы, как будто ей все вокруг должны.
   - Я тебя не разбудила? - осведомилась она.
   - Что ты, ма, - ответила Диана, - я как раз собиралась вставать.
   - Ну и хорошо. Как у тебя дела?
   - Обязательно задавать эти тупые вопросы?
   Она присела в кресло, сжимая в руках телефонную трубку. На столе стоял бокал, из которого она пила вино и рядом с ним бутылка вина. Диана повернула бутылку к себе этикеткой и прочитала название вина: "Лидия".
   "Гм... Странное название для вина, - усмехнулась она, - дешевое вино... Дешевая покрывшаяся пылью жизнь. По идее я должна пить что-нибудь вроде "Шато Марго".
   - Я просто хотела знать в каком состоянии твои дела, - после не долгой паузы ответила ей мать, она уже начинала закипать.
   - Они в превосходном состоянии, - сообщила она, - я вот новую работу нашла...
   - Замуж не вышла?
   "Дежурный вопрос, - стукнуло в голове у Дианы, - уже десять лет. Не вышла ли я замуж..."
   - Я работаю над этим, - сказала она в трубку, - постараюсь уж преуспеть Дашу и выйти за нефтяного магната...
   - У тебя кто-то есть на примете? - обрадовалась мать.
   Диана налила вина в бокал и отпила несколько глотков. Поморщилась.
   - Да.
   - Как я рада за тебя!
   - Поверь мне мама, я тоже очень за себя рада, - рассмеялась она.
   - И как его зовут?
   - Лева, - выпалила Диана, и ей стало еще смешнее. Ведь это отчасти, правда.
   - Чудесно. Я вот по какому вопросу тебе звоню. Во-первых, ты на меня не обиделась, за то, что я тогда не сдержалась и т.д.? Ну, а во-вторых, Дашечка выходит замуж, и она потребовала твоей обязательной явки на церемонии...
   - Конечно, я на тебя не обиделась. С кем не бывает. А почему ты мне звонишь только по прохождению десяти лет?
   - Ну...
   - Ладно, проехали. Можете на меня рассчитывать, - перебила Диана и нажала на кнопку отбоя. Положила трубку рядом с бокалом и встала. Подошла к зеркалу и, приподняв плед, заглянула в него.
   - Что вы думаете, коллега? - спросила она насмешливо у отражения.
   - Ничего, - буркнула ее копия в зеркале, - хватит пить и дуй на работу...
   - And two lives, that's to tomorrow's smile
I know, I will say goodbye
But a fraction of this life
I will give anything, anytime, - пропела она и снова накрыла зеркало покрывало.
   - Тебе незачем подглядывать за моей жизнью, - сказала она отражению, которое при этом зашипело. Прямо как змея. Враг...
   Она посмотрела на зеркало. С детства ее пугали и притягивали зеркала. В них есть что-то мистическое, а в этом вдвойне. И снова она вспомнила о своем кошмаре, когда она оказалась запертой в этом зеркале. И постепенно она перебрала все события миновавшей ночи и снова остановилась на том, что срочно должна найти его. "Двум жизням бывшим еще вчера я скажу "уже пора..." Но за часть той жизни Я что угодно отдам и всегда..."
   Диана стала собираться, времени из-за длительного разговора с матерью у нее оставалось довольно мало.
Но за остававшееся время она успела собраться, одеться, накраситься и заплести волосы в свою привычную замысловатую прическу. На улице по-прежнему накрапывал мелкий дождь, и только стало немного холодней. Люди на улице были одеты уже совсем по зимнему, и в своем красном кожаном осеннем плащике она почувствовала себя неуютно и холодно. Оказавшись в библиотеке, поздоровалась с мрачным охранником и отправилась прямо к Ольге Владимировне и попросила у нее горячего чая.
   - Ничего, - снисходительно сказала Ольга при виде ее, - скоро еще потеплеет. А потом и снег выпадет. А ты, почему так легко одета? И без шапки.
   - У меня это самое теплое пальто, - призналась Диана, - шапкой есть риск прическу испортить...
   - Прическу, - сердито покачала головой Ольга, - а здоровье ты не боишься попортить?
   Диана пожала плечами, и попросила разрешения не снимать пальто. Слишком уж был холодно в библиотеке, да и Ольга Владимировна не была против. Рабочий день проходил довольно скучно, опять перетаскивали и раскладывали книги, из затопленных залов. Иногда Диана чувствовала присутствие кого-то еще... но этот кто-то сегодня был явно не в духе с ней входить в контакт, да и она была не очень сейчас готова.
   В общем, этот день прошел совсем без приключений. На обратном пути в метро Диана внимательно вглядывалась в лица людей. Она не знала, кого она хочет увидеть, может его... Может еще кого-то. Но она как в своем сне не пропускала не одних глаз. Эмоции... Все было почти как во сне, она заглядывала в глаза и сразу видела душу. Это ей даже нравилось, но немного портило ощущение воспоминание о видении. И вдруг она обомлела. Сразу ее узнала, эту девицу из сна. Она шла ей на встречу, не замечая ничего перед собой.
   Черное длинное пальто, переливающиеся в свете ламп сережки, длинные кудри бурого цвета. И глаза... Зеленые, но не такие зеленые как у Дианы. Скорее какие-то бирюзовые, с голубым отливом. Такая красивая. Такая яркая по сравнению с серостью перехода... По сравнению с грязью на полу перехода... С людьми, у которых такие холодные будничные взгляды. Без чувств, без эмоций.
   А она, очень сильно выделяется среди них. Даже только тем, что она плачет, она не боится скрывать эмоции. У ее зеленовато-голубых глаз белая бумажная салфетка, прямо как во сне.
   Диана почувствовала нестерпимое желание ее остановить, утешить. "Что со мной?!" - стукнуло у нее в голове, но жажда повиновения какому то непонятному инстинкту было сильнее. Чтобы все было так, как во сне...
   Диана вытянула перед собой руку. Девушка остановилась, подняла глаза. С минуту они смотрели друг на друга, изучающее и не понимающе. Диана, пытаясь понять, зачем она остановила ее, а девушка не понимая, чего от нее хочет странная незнакомка...
   - Все у тебя будет хорошо, - подчиняясь сну, пообещала Диана.
   - Они меня ненавидят... За что?
   Диана внимательно посмотрела в ее глаза. Ответ не соответствовал сну, но о пришел к ней, откуда-то из далека.
   - За то, что ты не такая как они. За то, что ты лучше их.
   Девушка улыбнулась, и глаза ее посветлели, она скомкала и спрятала салфетку в карман длинного черного плаща.
   - Вот видишь... Тебе так идет, когда ты улыбаешься. Не плачь больше...
   - Спасибо, - пробормотала она. Также как и во сне, словно играя свою давно выученную роль.
   Диана поцеловала ее в мокрую от слез щеку и ощутила на губах соленый вкус слез. "Когда я плакала последний раз?" - подумала она. Из-за кого-то... Из-за ангела? Это не то... Надо чтобы из-за какого-нибудь близкого человека.
   - Меня зовут Кира, - вдруг сказала девушка.
   - А я Звезда...
   Диана задумалась, как будто она сейчас не была собой, остановила и утешала совсем незнакомую девицу... А та тем времен ухватила ее за руку и потащила через толпу куда-то к выходу из метро. Сначала они оказались на улице, где по-прежнему шел дождь, но небо уже темнело. Они шли довольно долго, и всю дорогу Кира держала ее за руку, словно боясь отпустить, как будто если она отпустит Диана раствориться в темнеющем вечернем воздухе. Когда они оказались у соседнего от Дианиного дома, девушка остановилась перед дверью и чуть ослабила свою хватку, пока набирала код. Дверь открылась, пропуская их в подъезд. Здесь было светло и довольно тепло. Они поднялись на шестой этаж, и там Кира стала упорно звонить в дверь. Дверь открыла женщина, немногим старше Дианы в цветастом фартуке с распущенными темными волосами, глаза у нее были как у Киры.
   - Кого ты привела? - спросила женщина, игнорируя Дианино присутствие.
   - Это моя подруга, мам, - ответила Кира. Женщина пожала плечами, буркнула Диане "извините" и удалилась в одну из квартир, оставив дверь приоткрытой.
   Кира снова схватила Диану за руку и потащила следом, в ту самую квартиру, провела через небольшую прихожую и остановилась перед дверью в комнату. Достала, ключи и покопошилась в замке.
   - Только ты не бойся... Они не агрессивные, быстро к чужим привыкают, - сказала она и не успела даже Диана спросить о ком она говорит, втащила ее в комнату и закрыла дверь. Они оказались в непроглядной темноте. Кира отпустила ее руку и на ощупь нашла включатель, загорелась маленькая лампочка над письменным столом. Обстановка в комнате была совсем не богатая - кровать, стол, стул, и шкаф.
   - Кто они... - начала, было, Диана, как вдруг заметила, как по стене скользнула еле заметная тень, потом еще одна, еще...
   Кира опустилась на колени рядом с ними и любовно провела рукой по воздуху, как будто гладя невидимую кошку. Диана подошла по ближе и увидела, что одна из теней по контуру правда напоминает кошку. К тому же она, несомненно, чувствовала в комнате присутствие еще кого-то... И этим кем-то были тени. Диана села на корточки протянула руку к тени. Сначала та отпрянула, потом подошла по ближе к ее руке, и она почувствовала, как колышется воздух под ее рукой.
   - Я же говорю они славные... Только вот никто не понимает. Маму вообще приходиться суда не пускать... Не дай Бог, она откроет занавески.
   - А с каких пор ты их видишь?
   - Я? - Кира сначала смутилась, а потом охотно начала рассказывать, - с детства. Мне все время казалось, что в комнате помимо нас кто-то есть... А потом я стала к ним привыкать, и они ко мне. Они всегда будят меня, если мне сняться кошмары, и предупреждают об опасности. Только я не знаю... Мне кажется другие тени не такие дружелюбные... Вы мне, когда в переходе в глаза посмотрели, я сразу поняла, вы свой человек...
   Диана покачала головой. Она уже даже перестала обращать внимание, как Кира все время путается, и обращается к ней то на "ты", то на "вы". Смотрела, как тени пляшут свой причудливый и жуткий танец на стене.
   - Мне пора идти, - сказала она Кире, - я обязательно еще приду... Извини, я очень устала.
   Кира посмотрела на нее глазами обиженного ребенка, встала. Открыла дверь, выпуская Диану из своей комнаты. На прощание спросила дрожащим голосом:
   - Вы точно еще придете?
   - Обязательно...
   Диана вышла из комнаты и оказалась в коридоре. Глаза, привыкшие к полумраку, сразу начали болеть при нормальном освящении. Диана моргнула и отправилась к выходу. У двери ее ожидала Кирина мама.
   - Это критический случай, - устало спросила она, смотря в глаза Диане с такой болью, с такой тревогой за странную свою дочь, - и ее нельзя вылечить...
   - Все нормально, - заверила ее Диана, - с ней ничего плохого не случиться...
   - А то, что она такая странная и все ее ненавидят не плохо, - отчаянно перебила мать.
   - Поверьте мне. Мне самой пришлось это пройти, - как могла спокойно ответила Диана, - потом ей станет легче... А пока, надо мириться со всем плохим.
   Женщина устало покачала головой, и закрыла за ней дверь. Какое-то время Диана еще постояла, слушая как хлопнула дверь Кириной комнаты, и послышались приближающиеся шаги.
   - Ты что совсем ненормальная? - кричала на Киру мать, - целыми днями сидишь в своей запертой комнате... А время идет... Не заметишь, как постареешь. Что ты прячешь там?
   - Я тебе потом все объясню, - тихо отвечала Кира, так тихо, что Диана скорее почувствовала, чем услышала ее ответ.
   - Потом! Потом будет поздно... Я просто найму тебе хорошего психолога и открою все окна в твоей комнате... Кого или что ты там прячешь?
   - Не надо, - просила Кира, - они умрут, если ты откроешь окна...
   - Кто? Господи, за что мне такая дочь? Почему. Дай мне ключ.
   - Нет!
   Снова шаги, и снова сучит дверь Кириной комнаты.
   - Ну, почему, почему она такая? Господи, за что она такая? Она же была нормальная... Что с ней случилось? Кого она там прячет, - шептала мать, прислонившись к стене.
   Диана коротко вздохнула и пошла вниз по лестнице. Вышла на улицу, и лицо кольнул морозный осенний воздух. Небо было цвета индиго и на нем уже зажигались первые звезды. "Одна там, с моим именем, - вспомнила она, - только она слишком далеко... Далеко от меня" И неслышно добавила: "как ты".
   И быстрой свободной походкой направилась к своему дому. Ветер был довольно сильный, развивал волосы, выбившиеся из прически, складки длинного плаща.
   Она не заметила, как добралась домой, как поднялась на свой этаж, как вошла в квартиру и только в прихожей она задумалась о странной Кире, о ее матери, о странном даре этой девочки с глазами цвета морской волны.
   Сняла пальто, ботинки и босиком прошла в гостиную. Сдернула с зеркала плед, как обычно, налила в стакан вина и села напротив зеркальной глади.
   - Ты же все знаешь, скажи, что будет с Кирой потом?
   Отражение сначала старательно, повторяло ее движения, а потом ей надоела эта странная игра и ответила:
   - Рано или поздно ее мать откроет занавески... И все тени погибнут. А девочка будет жить нормальной жизнью.
   - Но она же их так любит...
   - Она любит их, потому, что они не умирают и живут, пока на них не падет солнечный свет. Когда она была маленькой, у нее была кошка, ее загрызли дворовые псы. И была у нее собака, но ту сбила машина. После этого и появились тени...
   - Хочешь сказать это правда, болезнь?
   - Как у тебя, - рассмеялась Диана в зеркале, - ты не хочешь любить реальных людей, потому что они умирают. Но ты свято веришь в какого-то загадочного юношу, с которым вы будете жить долго и счастливо. Но при этом тебе гораздо проще общаться со мной и с духами...
   - Как знать, - Диана выпила содержимое бокала и поморщилась. "Лучше бы я пила "Шато Марго" - снова подумала она.
   Они помолчали, Диана пила вино, а отражение внимательно разглядывало ногти на своей левой руке.
   - А как ты считаешь, кто мог убить жену соседа?
   - Я не могу этого тебе сказать. Только я знаю одну вещь, что твоего соседа тоже нет уже в живых. Он повесился.
   - Как?! - воскликнула Диана, - но я же с ним позавчера разговаривала...
   - Ты не с ним... Неужели ты считаешь, что человек может спокойно отправиться в мир иной, зная, что убийца его жены гуляет по свету?
   - Ты права. А этот Дмитрий Баранов, он, правда, ее убил? Он вообще кто?
   - Диана, я не могу сказать тебе всего, - разозлилось отражение.
   - Ладно...
   Она набросила на зеркало плед и встала. Зевнула. Ужасно хотелось спать. Но тут как назло зазвонил телефон. Диана взяла трубку, услышала голос матери и не очень обрадовалась.
   - Знаешь, мы тут решили не оттягивать с празднованием, - сказала мать, - Даша со своим Вадиком вчера обвенчались, а церемонию завтра с утра. Приезжай на празднование у нас в особняке, на Рублевке. Точно приедешь?
   - Конечно.
   - Ну и хорошо.
   Мать повесила трубку, оставив Диану снова в тишине.
   Значит, завтрашний день испорчен, если придется ехать в это "элитарное" общество. Но ради младшей сестры, Диана вполне была готова и на такое испытание. Взяла телефон, позвонила Татьяне Владимировне, попросила на завтра отгул. Та, охотно согласилась, объяснив тем, что завтра у них мало работы, и они вполне справятся без ее помощи. На завтрашний день обещали солнечную, ясную и относительно теплую погоду.
  
   Глава 4
  
   На это утро Диана была разбужена назойливыми солнечными зайчиками, которые через плотные шторы все равно пробирались в комнату. Солнечные лучи прыгали по потолку, по стенам и невозможно было при таком количестве света не проснуться.
   Она долго лежала, с открытыми глазами наблюдая за этой игрой света. Потом встала, раздвинула шторы, пропуская в комнату солнечные лучи. Зажмурилась, с непривычки.
   Посмотрела на часы, времени было еще только восемь. А поскольку торопиться ей было некуда, и празднование начиналось только в одиннадцать, она решила еще поспать. Заснуть ей не удалось, но какое-то время она еще просто лежала, занятая своими мыслями. А подумать сейчас было о чем, - о мертвой жене, мертвого соседа, о странной женщине, ее точной копии и в то же время ее враге в зеркале. О странном дневнике, который почему-то ни в коем случае нельзя было открывать.
   Вроде бы все было как-то связанно, но и в то же время совсем разрозненно и апатично. Призрак убийство и ее отражение в зеркале никак не хотели складываться в мозаику, а продолжали быть какими-то отдельными размытыми эпизодами.
   Потом она встала, прошла в другую комнату. Желания тревожить зеркало у нее сейчас не было, все время в голове крутился куплет из когда-то любимой песни:
  
   "Давай, придумай что-нибудь
   Попробуй взглядом обмануть
   Вернуться с тем, чтобы вернуть
   И проиграешь
  
   И не придуманная вдруг
   Глухая тишина вокруг
   Тот в зеркале тебе совсем не друг
   Теперь ты знаешь".
  
   Голова ее нестерпимо болела, но причины тому она найти не могла, оставалось подозревать только несчастный стакан вина, выпитый на ночь для лучшего сна, или резкую смену погоды.
   - Только что я знаю?! - спросила она одними губами и задумалась. Вероятно, она уже должна была по идее сейчас что-то знать. Но она знала только то, что ей сказали духи. А сама она ничего не знала. Не о том, что должно было случиться, не об убийстве кати, не о ней самой, не об отражении в зеркале, и конечно она ничего не знала о себе. А полагалось, что она должна была все знать, наперед. Как прочитанную книгу.
   "Но ведь так не интересно, - подумала она, - не интересно читать уже прочитанную книгу... Неинтересно. Глупо. Глупо. Глупо..."
   А что же тогда не глупо. Не глупо ли жить, так как она живет? Не глупо ли жить, как живет Марина, ее сестра Даша или еще кто-то, просто она не знала, кого ей привести в пример. Чтобы так рассуждать, надо иметь очень серьезные знания о понятии глупости, о жизни, о смерти, о любви... Но она не знала и этого, как она могла знать это, не зная себя саму?!
   - Господи, - взмолилась она, - я запуталась... помоги мне...
   Вздрогнула. Как правильно она выразила и характеризовала свое собственное положение, - запуталась. Заблудилась в темном лабиринте. "Только они заблудились, в чужих лабиринтах..." "И я заблудилась" - добавила она. Куда идти что делать? Еще недавно у нее была четкая уверенность в своей правоте, а сейчас и последней не было.
   Она налила в бокал вина. Осталось ровно пол бутылки, этого дешевого вина с обычным для вина названием "Лидия". "Лучше бы я пила вино "Шато Марго" - стукнуло в голове.
   - Все хорошо, Шато Марго, все хорошо. Все хорошо, Шато Марго - это любовь, - пропела она и остановилась. Любовь? Где уверенность в этом. Конечно, можно смело так утверждать, но кто? Кого любить? Или она и тут выделилась, умудрилась влюбиться в одно только имя?!
   Но имя носят миллиарды людей. Как среди них выбрать одного, нужного. И снова вспомнилась песня, только на этот раз уже Земфирина "Любовь, как случайная смерть" и строчка уже в самом конце песни.
   "Бесконечно красивые ночи,
   Как мне увидеть тебя среди прочих?!"
   Как? Вот это ей и предстоит сделать. Вот для этого ей дан ее дар.
   Она тихо рассмеялась. Дар... Что она может? Передвигать предметы движением мысли, или останавливать время, перемещаться в другие миры? Нет. Всего лишь глаза наполненные светом. Глаза, наполненные светом... как глупо.
   А разве дар не дается для того, чтобы нести добро, нести свет, а не использовать его в своих собственных личных целях. Ведь она была точно уверенна, что его, его она узнает без помощи какого-либо дара.
   Она выпила немного вина, и оно показалось ей каким-то странным. У него был какой-то привкус. Слишком сладкое для вина... Как кровь.
   Она вскрикнула, выронила бокал, и его содержимое сразу же разлилось. Ковер был неисправимо испорчен. Теперь на белых цветах всюду виднелись красные пятна. Она опустилась на пол, подняла бокал, провела рукой по ковру и сказала, обращаясь к рядом стоящему зеркалу.
   - Я же знаю. Это правда была кровь.
   - Конечно, - ответил ей голос из-под пледа, - это была кровь...
   - Чья? - испугалась Диана.
   - Твоя, - рассмеялся голосок.
   - Это безумно глупо пить свою собственную кровь, - заметила Диана.
   - У тебя все глупо.
   "Ты права, - согласилась про себя Диана,- как будто последнее время меня волнует разделение на нормально и глупо. Только это еще глупее, потому что все уже давно считают меня сумасшедшей".
   Зеркало не ответило, а Диана все еще жалея, об испорченном ковре. Помыла стакан, убрала вино в шкаф и налила себе простой воды. Ее слегка тошнило.
   "Пора завязывать с алкоголем" - сказала она себе. Но в голове все стучало, - кровь, кровь, кровь...
  
   "Купаясь в крови можно утонуть и сгинуть.
   Но свою карму тебе никогда ни покинуть
   Мертвые будут страдать -
   Живым же на это плевать"
  
   Откуда это взялось? Но явно это не было чьей-то песней. И эти четыре строчки блестяще подходили ее состоянию.
   Она достала из ящика блокнот, шариковую ручку. Быстро записала, боясь, что они уйдут из ее головы точно так же как и пришли.
   Диана уже ужасно устала. От своих мыслей и чувств. И еще теперь ей почему-то везде виделась кровь... Кровь, разлитая по полу, как вино, кровь на ковре, на стенах, вокруг. Какое-то безумное кровавое море. Чтобы отвлечься, она налила еще воды и включила музыку, прилегла на диван. Голова болела и кружилась как во время морской болезни и к горлу все время подступала неприятная тошнота, а в глазах постоянно темнело.
   "Я умираю" - решила Диана и закрыла глаза.
   Но она не умерла, и даже открыв глаза, вновь мучившие ее симптомы, слегка послабели. Она встала, допила воду из чашки и, увидев, что пора бы начать собираться заставила себя окончательно проснуться. Возникла новая проблема, в чем ехать на празднество притом, что в большинстве своем все вещи у Дианы в гардеробе были черными, исключение составляли только вязаная темно-бордовая кофта, ярко-красная и белая рубашки. Выбор был весьма сложным, но с самого начала белая рубашка была отстраненна, потому что ехать на свадьбу в белом было бы бестактно. В конце концов, Диана с большим трудом выбрала темно-бордовую вязаную кофту. Одев под нее темное, обтягивающее платье, она нашла это весьма сносным. И дополнив свой образ обычной высокой весьма сложной прической, тоненькой ниткой жемчугов на шее, яркой подводкой глаз и кроваво-красной помадой, она была окончательно готова. Накинув пальто и одев черные туфли на высоком каблуке, она вышла из дома. Теперь стоило поторопиться, потому что надо еще поймать такси, которое подбросит ее до Рублевки.
   Она застыла возле шоссе с голосующим положением руки, но водители как-то совсем не спешили останавливаться. Все неслись по каким-то своим делам.
   Заинтересовалась ей только черная машина с тонированными стеклами. "Шивроле. Нива" - определила она. Машина остановилась рядом с ней, одно из тонированных передних стекол опустилось.
   - До Рублевки... - начала, было, она, но запнулась и вздрогнула. В принципе водитель был совсем обычный, обычная внешность, лохматые светлые волосы, вероятно давно не чесанные. Но, тем не менее, у него был очень странный взгляд, и глаза были весьма странные. Цвет был совсем светлый, голубовато-серый... Но выражение и смысл, вложенный в этот взгляд, сражал на повал. Смотрел он ласково, с сильной иронией, удивлением, но все это теряло смысл по сравнению с тем, что было в глубине. Там, даже не пустота. Там была тьма. Глухая, холодная, пугающая и отталкивающая.
   - Садись, - кивнул он и уже потянулся открыть дверь, как вдруг Диана поняла, что не сможет, и остановила его.
   - Не надо, спасибо...
   - Эх, ты, не хочешь с самым настоящим гонщиком ехать, - укоризненно сказал он.
   - С гонщиком тем более не хочу, - усмехнулась она.
   Единственное она поняла, точно, он был не совсем трезв. Точнее совсем не трезв. Странно, что он еще не попался гаишникам.
   Он уехал, и Диана вздохнула облегченно. "Первые симптомы болезни, - вздохнула она про себя, - пациентка заглядывается на встречных мужчин. Диагноз - легкое помешательство от длительного одиночества..."
   Она была рада, что какой-то скрытый от ее глаз, живший в ней голос разума, остановил ее.
   Но то, что с первым водителем ей совсем не повезло, не значило, что она не будет больше ловить такси. По любому до рублевки пешком не доберешься. И она снова стала голосовать. В конце концов, остановилась какая-то молодая пара, очень напоминающая героев песни Ночных снайперов "Светофоры". Они с радостью согласились довезти ее до элитного поселка, за сто рублей, что было весьма дешево. Девушка, лет на пять моложе Дианы все время щебетала и ласково обращалась к сидевшему за рулем парню. Он очень злился все время и отвечал, что очень сложно следить за дорогой, когда тебя кто-то все время отвлекает на всякие глупости. Девица очень обижалась, но на светофорах они все время мирились, и он оправдывался тем, что совсем немного погорячился.
   Так весело они доехали и до особняка Васильевых. Попрощавшись с водителем, и его подругой Диана пошла к железным воротам, оснащенным камерами наблюдения. Она позвонила, но ее даже не спрашивая, пропустили. Вероятно, прислуга ее еще помнила. А поменять прислугу Ольга Владимировна не могла - она не любила каких-либо изменений в ее жизни. И когда что-то менялось, очень расстраивалась и злилась и старалась сделать, так, как было раньше.
   Железная "калитка" открылась, пропуская Диану в по европейски оформленный сад. Ничего не изменилось, только разве что от двух старых сухих деревьев в углу сада, у забора остались только пеньки. А так и дорожка, и уютный дом с башенкой и верандой, и безупречные, правда, слегка повядшие во время похолодания цветы на желтеющем газоне, все осталось прежним. Вкусно пахло шашлыками, и с задней части двора доносились, музыка, голоса и смех.
   Диана пошла туда, смутно помня, что в теплое время года, все домашние праздники отмечались в небольшой беседке, из которой простирался вид на весь сад, на старую иву и на небольшой бассейн.
   Людей было немного, но поскольку Диана довольно рано пришла, остальные вероятно еще не успели подъехать. Некоторых она узнала сразу - подруги матери со своими богатенькими мужьями, похожими на индюков. Еще там были скромная пара средних лет, вероятно родители жениха. Невесты и жениха среди них не было. А вот Ольга Леонидовна уже была тут, и наигранно смеясь, рассказывала что-то жене какого-то депутата. Диана неуверенно подошла к ним, чувствуя себя здесь совсем не нужной и чужой.
   - Диана, - воскликнула Ольга Леонидовна, завидев ее. Женщина, одетая в дорогую норковую шубку, конечно весьма не по погоде, заулыбалась и подскочила к ней.
   - Это значит твоя старшая дочь? Почему же я раньше ее не видела? - поинтересовалась она у Ольги. Та была весьма смущена.
   - Она жила в другом городе. Она, как и Паша до ужаса увлечена своей работой, - нашлась она, - правда, Диана?
   Диане ничего другого не оставалось, и она кивнула.
   - А он ведь даже на Дашину свадьбу не соизволил приехать, - сказала Ольга, уходя с опасной темы обсуждения Дианы и ее прошлого, - говорит, у него какая-то конференция во Франции...
   - Ой, я тоже недавно была во Франции. Пробежалась по магазинам, полюбовалась Эйфелевой башней... Там, правда, так хорошо. А в ресторанах подают жаренные лягушачьи лапки, - защебетала ее собеседница.
   Диана отошла в угол двора, к беседке, где как раз и сидели как бы тоже чужие в этой шумной, элитной тусовке родители жениха. Они о чем-то тихо переговаривались, и, увидев Диану, очень обрадовались.
   - Здравствуйте, - сказала красивая, скромно, но и в тоже время со вкусом одетая женщина, - вы должно быть сестра Дашеньки?
   - Да, - кивнула Диана, - я ее старшая сестра.
   - Вы очень с ней похожи, - таким же спокойным тоном изрекла женщина.
   - Не совсем, - заметил ее супруг.
   - Я сразу вижу, вы свой человек, - призналась Диане мать жениха, - они здесь все-таки е... Напыщенные. И все время кого-то обсуждают. Скорее бы пришли Вадимка с Дашенькой...
   Из колонок неслась бессмертная Пугачева, а все эти "элитные" люди были, правда, такими напыщенными и выпендрежным что все это начало Диану раздражать. Ей нестерпимо хотелось уйти отсюда. Помочь Татьяне Владимировне с книгами, которых было очень много, и которые нужно было разбирать и раскладывать. А еще ей безумно хотелось домой... В свою привычную квартиру, где все такое знакомое и где никто не лезет в ее маленький замкнутый мир. И, казалось бы, когда она находиться там, как в убежище, все забывают о ее существовании. И это очень даже к лучшему. А в голове стучала одна незабываемая песня Милен:
  
         C'est une belle journИe
      Je vais me coucher
      Une si belle journИe
      Qui s'acheve
  
   " Это красивый день, - подумала она, - просто замечательный... Один испорченный день... Который можно было провести с большей пользой... Если бы не эта пьянка".
   Ее настроение мгновенно изменилось, когда она услышала, как кто-то из гостей назвал заветное имя. Она вся насторожилась, прислушалась.
   " Ты далеко, моя любовь,
   Но я зову тебя
   Ты далеко, моя любовь,
   Как бы мне узнать о тебе..."
   Снова стихи... Которые плелись против ее воли, против желания. Как инстинкт. Как инстинктивно человек кричит от страха, при назывании этого имени она переставала быть собой. И как в этом странном стихе была единственная надежда, хотя бы узнать что-нибудь о нем, чтобы поискать хотя бы его след в толпе.
   И снова. Высокая статная женщина, кажется какая-то телеведущая, идущая под ручку с каким-то депутатом. Шли они втроем, вдоль беседки, с ними еще был безобидный с виду толстячек с поросячьими глазками. На нем висела поблескивающая золотая цепь и он явно был очень доволен с собой. Когда взору его поросячьих маленьких глазок предстала Диана, считавшая себя скрывшейся от них, он очень обрадовался и, ускорив шаг, поспешил к беседке, где она сидела.
   - Позвольте узнать, как вас зовут прекрасная фея! - тонким неприятным голосом завопил он, словно боясь, что она успеет убежать. Ей ничего не оставалось, как выйти из беседки, чтобы не подвергать опасности общения с этой компанией родителей жениха, на встречу этому странному типу.
   - Вы очаровательны, - заявил он и сначала немного растерявшись, а потом уверенно схватил ее руку и прижал к губам, - но как же ваше имя?
   - Меня зовут Диана, - холодно представилась Диана и деликатно вырвала у него свою руку.
   - Какое замечательное имя, - потянул он, - а я Лев Анатольевич.
   Диана почувствовала, как к горлу подступил жесткий ком, мешавший ей дышать. Голова закружилась, и этот человек-поросенок поплыл перед глазами.
   Подошли и те с кем, он разговаривал до этого. До ужаса надменная телеведущая и немного пьяный депутат, глупо смеявшийся над какой-то ее шуткой.
   "Это только совпадение, - постаралась она успокоить себя. - Только безобидное совпадение имен..."
   - Вы должно быть Олина дочь, - кивнула телеведущая, рассматривая ее с высоты своего роста. Она была действительно неестественно высокой, плюс к этому еще и у туфлей был здоровенный каблук.
   - А чем вы занимаетесь? - поинтересовался у нее депутат.
   - Коллекционирую антиквариат, - буркнула она.
   - Какое замечательное занятие! - рассмеялся человек-поросенок, его маленькие глазки просто светились восторгом.
   - Забавно, - заметила телеведущая, - какой то определенный антиквариат, или все подряд?
   - В основном, старинные зеркала, - ответила Диана. Единственным ее желанием было сейчас развернуться и отправиться домой.
   - Вы интересуете оккультизмом? - вдруг вставился до этого молчавший пьяноватый политик.
   - Нет, - отрезала она.
   - По вашему виду можно подумать, - продолжил он, буравя ее взглядом, - почему же вы так мрачны, ведь свадьба вашей сестры?
   - Это мое нормальное настроение, - отмахнулась она.
   Она отчаянно старалась увидеть среди людей, количество которых все увеличивалось сестру Дашу. Единственное спасение. Они что-то говорили, они, не переставая, говорили, спрашивали. Она отвечала им автоматом, просто инстинктивно поддерживая свою холодность и отчужденность.
   Вскоре она увидела Дашу. Поскольку и церемония и венчание уже состоялись, от нее не требовалось хождения в платье, к тому же это было не в Дашином духе. Она одета была скромно, в белое короткое платье, с такой же белой розой в темных волосах. Увидела Диану, поспешила к ней.
   - Спасибо, за то, что ты пришла, - сказала она ей, когда они обнялись, и за руку оттянула от той компании.
   - Мне тут скучно, скучно, скучно... - говорила она, - забери нас отсюда, Динка. Они все-таки е напыщенные, важные... Как будто не праздник, а какая-то светская вечеринка. Сейчас они напьются, будут кричать "горько", а потом танцевать... Тогда мы и смоемся.
   - Обязательно, - пообещала ей Диана.
   Потом пришла кухарка Клава и сказала, что стол накрыт, и гости могут перейти к трапезе. Сидели в столовой, Диана хорошо помнила эту комнату. Там были большие окна, завешенные красивыми занавесками, и длинный-длинный стол, с кучей стульев. Над одним из них "главным" где всегда сидела мама висели оленьи рога. И Диана когда была маленькая, всегда спрашивала у отца, не очень огорчился ли олень когда остался без рогов... А тот как-то грустно отвечал, что олень не очень расстроился, и у него все равно потом выросли новые рога.
   ... Все уселись за этот самый стол. С одной стороны, во главе стола села маман, а с другой стороны устроились вдвоем Даша с Вадимом. Все шумели, что-то обсуждали, смеялись. А Диана думала об одном, как бы отсюда сбежать, по этому она и села с краю.
   На столе было обилие всякой еды, и "классические" шашлыки, и куча разных салатов, торты, разные вина, шампанское, многие другие алкогольные напитки, колбаса и сыр, нарезанные тонкими ломтиками, рыба, фрукты, ананасы и еще много-много всего.
   Сначала пили за здоровье новобрачных, потом пили за них по отдельности, потом пили за Ольгу, за Павла Николаевича, за родителей Вадима, за гостей. И наконец-то Диане далась замечательная возможность смыться отсюда. Одна из подружек маман разлила свое вино прямо на белую скатерть и все гости бросились смотреть, что происходит. Даша с Вадимом уже вроде бы не чувствовали себя такими уж отчужденными и смеялись вместе со всеми.
   А Диана тихо встала, прошла к двери, прошла по коридору, до выхода в сад. Там, проверив, нет ли кого по близости, уже спокойно пошла к калитке. Вышла на улицу и только там вздохнула спокойно. Охранник, стоявший рядом посмотрел на нее недоуменно, но, решив, что она не представляет никакой угрозы для собравшихся здесь господ, успокоился. Она вышла на шоссе и стала снова ловить машину. Остановился старый москвич, за рулем которого стоял безобидный старичок. Он согласился за стольник подбросить ее в район, где она жила. Он очень обрадовался и сказал, что не любит один ездить, а его жена, по каким-то неведомым причинам пожелала остаться на даче, до окончания хорошей погоды.
   Она почувствовала как ей хорошо, когда оказалась на родной улице. Поднялась на свой этаж, но остановилась. Желания идти домой у нее не было. И по этому она пошла в по прежнему открытую соседскую квартиру. Сначала она долго вслушивалась в тишину, боясь, что услышит шаги. Но когда поняла, что там никого нет, спокойно вошла внутрь, и закрыла за собой дверь на задвижку.
   Прошла по коридору в комнату. Воздух был очень затхлый, и дышать было трудно, в комнате было разбито стекло, и пробивался хоть какой-то ветерок.
   Небогатая, когда-то очень уютная обстановка. Раскладной диван, фотографии на стенах, тумбочка, на которой когда-то стоял телевизор, пара кресел, столик. Диана подошла к фотографиям и стала внимательно их разглядывать. На некоторых был сосед и его жена, где-то женщина, очень похожая на него, а на одной, их было четверо сосед, его жена, та, что вероятно была его сестрой и еще какая-то незнакомка. Потом она подошла к тумбочке, выдвинула ящик. Там было очень много всего, - зарядка от сотового телефона, расческа, видео-кассета, записная книжечка, пара шариковых ручек, пачка каких-то таблеток, упаковка пластыря и еще много всякой мелочи... Диана взяла книжку, открыла. На первой странице стояли инициалы Екатерина Л. Она полистала книжку, там были адреса, телефоны, какие-то записи.
   Во второй комнате не было ничего интересного и единственное, что Диана посчитала действительно ценным, - это книжечку, но когда она уже собиралась уходить ее внимание привлекла стопка писем лежавшая в коридоре прямо на полу. Она взяла письма, взяла записную книжку.
   Захлопнула дверь и пошла в свою квартиру. Там усевшись в кресло, она стала листать книжку. Записей там было очень мало, в основном такие бытовые заметки, типа того, что нужно купить. Но в некоторых местах попадались и телефоны. Первый, по которому Диана решилась позвонить, был снизу подписан "Наташа". Сначала она долго ждала ответа, а потом вдруг резкий женский голос спросил, кому звонят.
   - Здравствуйте, - сказала Диана, - вы Наташа?
   - Не-а...
   Потом та долго звала Наташу. Потом трубку взяла та самая Наташа, перед этим огрызнувшись на ту женщину.
   - Здрасте, - сказала она рассерженно, - кто меня спрашивает.
   - Здравствуйте. Меня зовут Диана, но мы не знакомы. Понимаете, я звоню по поводу Кати... Я у нее в телефонной книжке нашла ваш телефон.
   - А что с ней? Почему она не звонит уже три года?
   - Понимаете, ее убили.
   Сначала Наташа только тяжело дышала в трубку, а потом тихо переспросила:
   - Как так убили?
   - Ее застрелили. В собственной квартире, и в этом обвиняли ее мужа. Вы ее хорошо знали?
   - Понимаете, - после паузы сказала Наташа, - мы с Катей в одном институте учились... Только она на два курса старше была. Мы с ней потом общались... А тогда поссорились. Я просто думала, что она продолжает дуться. Характер у нее был ужасный... У нее тогда были какие-то проблемы. Я ей посоветовала, она меня не послушалась и я на нее очень обиделась. Я как раз собиралась ей позвонить. А вы ее родственница?
   - Я знакомая ее мужа. Говорят, он ее убил.
   - Нет. Он не мог. Кто угодно только не он. Могла Регина, она ее недолюбливала, а он не мог. Вы хоть убейте, я вам скажу, что не мог он. Разве что совсем с ума сошел...
   - А вы знаете, кто такой Дмитрий Баранов? - спросила Диана.
   - Не знаю. Вроде бы Катя не общалась с таковым. Может коллега по работе, может какой-нибудь дальний ее родственник.
   - А кто такая Регина?
   - Не знаю. Я их видела пару раз вместе. Она ей все время восхищалась. Говорила, какая эта Регина хорошая, какая красивая. А на деле она такая стерва... Они как-то ко мне приехали вдвоем. Ну, Катька же не курит, а мы с Региной пошли покурить, на балкон. И я ее спрашиваю: ну а как ты к Катьке относишься, она вон тобой так восхищается. Она посмотрела на меня, с высока, хотя ростом она меня даже ниже была и говорит так презрительно: Странно. Нас с ней даже не о чем говорить. Она это так сказала, что я сразу поняла, как эта тварь к ней относиться. А почему они вместе я никак понять не могла. Катька такая добрая, милая... А эта. Ходячий айсберг. Хотя с Катькой она старалась быть мягкой, приветливой. Я считаю, это она ее убила.
   - А что за проблемы были у Кати?
   - Не знаю. Она мне не рассказывала. Только вот один раз была очень смешная ситуация, когда она в аэропорту багаж перепутала и привезла домой не ту сумку, а похожую. Но тогда все уладилось.
   - Ладно, не буду вас больше мучить. Спасибо.
   Диана чувствовала себя просто каким-то следователем на допросе, но теперь она хотя бы немного знала об этой Кате. Только вот кто такой этот Баранов она так и не узнала. Полистала еще книжку, ища телефон Регины. Нашла сотовый. Набрала, но ей сообщили, что абонент временно не доступен или находиться вне зоны действия сети. Она немного расслабилась и откинулась в кресле. Прикрыла глаза рукой. Все это похоже на... какой-то дешевый детектив. Невинную мягкую и пушистую женушку убивают, подозревают безутешного муженька. Но и он погибает. Две кандидатуры готовые подраться между собой лучшие подруги убитой жены. А третий персонаж, подозреваемый, имя которого известно, а его причастность к этой истории совсем нет. Возможно, это правда ошибка и убила Катю какая-нибудь из ее подруг. Диана склонялась в сторону Регины. Наташа показалось ей безобидной болтушкой. Хотя вероятно причиной могла послужить ревность. Почему Катя все время с этой Региной, хотя с той ей даже не о чем поговорить, а свою когда-то лучшую подругу она забросила. И откуда безутешный муж мог знать человека, которого она сейчас ищет? Или откуда он мог знать убитого мужа. А может быть этим самым человеком, вполне мог оказаться Лев Анатольевич, а этот Дмитрий Баранов мог быть просто киллером. Но зачем этому человеку-поросенку убивать безгрешную мягкую и пушистую Катю. Диана совсем запуталась.
   В конце концов, ее мысли снова вернулись к этому толстому, лысеющему существу с маленькими глазками и наигранной улыбкой. Неужели это правда, ее судьба?!
   "Вероятно, я сойду с ума, - решила она, - или он меня удочерит. Интересно как к этому отнесется папаша. Характер у него несносный..." И несчастному человеку-поросенку тогда не жить.
   Она отчаянно старалась думать об этой запутанной истории, но ее мысли разбегались в разные стороны.
   Вариантов было много. Даже такой, что Баранов был случайный псих, который собирался, может быть квартиру грабить, или еще что-то в этом роде. А Катя как раз оказалась дома. В ненужное время.
   В общем, Диана решила пока отложить это дело. Надо было еще разобраться с дневником. Она взяла его в руки, повертела. Обычная записная книжка. Большинство женщин в то время вели дневники. Но в этом вероятно скрывается какая-то странная и очень страшная тайна. Она открыла первую страницу и глазами пробежалась по надписи на титульном листе "Дневник. Здесь, я изложу свою душу", а потом вдруг заметила внизу, совсем мелко было подписано: "И даже когда смерть заберет меня в мир мертвых, частичка моей души будет жить в этом дневнике".
   " Да, вот вы все очень любите оставлять эти частички, - усмехнулась она про себя, - а потом спрашиваете, почему вы стали призраками... И мир мертвых не открывает перед вами свои двери".
   Ей было страшно, ей до ужаса не хотелось открывать этот дневник, читать его содержимое. Но уничтожить его не зная, что за тайна в нем таиться она не могла.
   Она перелистнула страницу, и погрузилась в чтение.
  
   " Она была очень странной. С самого раннего своего детства она постоянно думала о смерти. Она была прекрасна, но холодна как лед.
   И ни один мужчина не мог найти пристанища в ее ледяном сердце. А она не нуждалась в них, она и без того могла быть сильной... быть такой, что каждая женщина мечтала видеть ее своей сестрой, а каждый мужчина супругою.
   И однажды она оглянулась на свое прошлое, и ей стало страшно. Я потом скажу ее имя, потому что сейчас я не в силах. Начну по порядку, как эта девушка с серьезными напряженными глазами оказалась в нашем доме.
   Однажды ночью, нас разбудил цокот копыт. Мы все были разбужены этим шумом и спустились в прихожую. А там стояли отец, матушка и она. Лицо ее скрывал капюшон, и она показалась нам застенчивой и прекрасной. Отец приказал нам идти спать, а ослушаться его наказа мы не могли. Мы с нетерпением ждали утра и ждали истории ее появления в нашем доме и возможного рандеву с ней самой..."
  
   Диана остановилась. Текст совсем не походил на записки барышни позапрошлого века. Скорее на какой-то готический роман.
   Диана отложила книгу и поняла, что больше не боится брать ее в руки. "Ничего же страшного не случилось, - сказала она себе, - все хорошо".
   Она встала, подошла к зеркалу, опустилась на колени и подняла одеяло.
   - Ты опять будешь задавать мне свои вопросы, на которые я не имею права тебе ответить? - встретило ее отражение.
   - Буду. Только один. Что означает этот дневник?
   - Прочитаешь и узнаешь.
   - Ага, а если я умру, его читая.
   - Никто еще не умирал от правды.
   - Это правда о призраке, об убийстве Кати, или обо мне? - предположила Диана.
   Отражение молчало. Она снова накрыла зеркало пледом и встала. Желание взять дневник, и читать дальше было настолько сильным, что Диана уже потянулась к нему, как поняла, что ни в коем случае не должна этого делать.
   "Еще немного, - попросила она у кого-то невидимого, - чуть-чуть..."
   Она схватила дневник и уселась в кресло. Открыла на той же странице и продолжила.
  
   " На утро я проснулась раньше всех, и быстро одевшись, побежала в нижнюю комнату. Оттуда уже слышались голоса. Маман, папеньки и еще один незнакомый и очень красивый... Я быстро сбежала по лестнице и вошла в гостиной. Они были там. Смотрели на меня непонимающе, почему я вдруг так бежала? А она смотрела своими потрясающими зеленым глазами. С удивлением, с усмешкой. А потом она рассмеялась и мне тоже безумно захотелось смеяться вместе с ней. И маман сказала. Познакомься, это твоя старшая сестра. Она обняла меня, но притом, что ее глаза были теплыми и светлыми, очень холодно и как будто она отдавала кому-то дань.
   А потом пришли остальные, и опять начался шум. Мне так и не удалось с ней поговорить. Просто все младшие все время крутились вокруг нее. Она была приветлива, мила и ласкова. И никто даже не мог подумать, что ее сердце создано изо льда.
   А потом наступила осень. И мы долгими холодными вечерами сидели вокруг камина. И она рассказывала нам красивые сказки про драконов, рыцарей, замки с привидениями. Но когда она говорила о том, как рыцарь убивает дракона, она всегда отворачивалась, как будто ей больно было говорить об этом. Как будто ей было жаль дракона. Она видела в нем что-то человеческое. Она старалась в звере увидеть человека. За это я ее и ненавидела. Я всегда не могла понять, люблю ли я ее или наоборот ненавижу. Так и разрывалась я всегда между этими чувствами...
   Как я потом себя за это винила. Потому что как я поняла позднее, это был единственный близкий мне человек. А тем временем наступила зима. Она не выходила на улицу. Мне казалось, что она боится снега. Или ее слепит белый цвет.
   Но всю зиму она просидела возле окна. Испуганно и удивленно наблюдая за нашими зимними играми. Мы не раз звали ее гулять, а она качала головой и улыбалась.
   Так и прошла первая зима. Весну мы встречали масленицей. Она была в тот день, когда мы жгли чучело такая нарядная, красивая, разрумянившаяся от мороза. А потом иногда она запиралась в комнате, где было много зеркал, и часами разговаривала с ними. Наверное, она считала их более достойными собеседниками, чем людей, раз уделяла им гораздо больше времени ".
  
   Диана снова встала, прошлась круг по комнате. Чего же такого в этом дневнике, что призрак так требовал его уничтожить?
   Она не могла сдерживать себя и нашла другое решение, положила дневник в ящик стола и закрыла на ключ. Ключ спрятала подальше, а сама пошла на кухню. Налила в стакан воды.
   - Это правда похоже на театр абсурда... - рассуждала она вслух, - мне предсказано найти его по имени. Но почему-то мне встречается это недоразумение, очень мало похожее на человека и имеющие абсолютное сходство со свиньей. Еще я впутываюсь в какое-то совсем непонятное расследование, и веду его совершенно бездарно... И в дополнение ко всему этому еще на меня должно пасть проклятие за то, что я читаю какой-то готический роман о своей жизни...
   Она остановилась. Посмотрела в окно. "Я сказала о своей? - подумала она, - я имела в виду..."
   Она прошла еще пару кругов по комнате. Что-то тут не то. Вовсе не обычный готический роман. В нем спрятан какой-то ключ... Только как искать ключ в воспоминаниях маленькой девочки, не зная, что ты откроешь этим ключом? И какой смысл тогда искать этот ключ.
   Она запуталась. Она давно это поняла.
   "Надо уехать, - решила Диана, - куда-нибудь подальше. Может быть за границу... Только нельзя дольше оставаться здесь. Иначе я сойду с ума".
   По порядку. По тому порядку, в котором это все начиналось.
   Появление соседа с того света.
   Зеркало и предсказание.
   Призрак и нахождение ею дневника, который почему-то никто раньше нее не нашел, как будто он ждал именно ее.
   Кира. Она тоже с этим связанна. Хотя она обычная девочка, только потому, что биться любить живых существ из-за их уязвимости, любит теневые существа. Без душ, без лиц.
   Катя. Убиенная жена.
   Наташа. Ее болтливая подруга.
   Регина. Стерва.
   Даша. Милая сестричка.
   Убиенный сосед.
   Дмитрий Баранов, убийца, которого срочно надо найти.
   Гонщик, случайный встречный.
   Лева. Ирония или усмешка судьбы. Человек-свинья.
   Ольга. Королева идиотов.
   И все они сцепились в какой-то непонятный страшный круг, который обступил ее со всех сторон.
   - Но при чем тут Кира, гонщик и моя матушка с сестрой? - спросила она у себя, - они ведь с убийством не связанны.
   Это как карты. Каждый из них карточная фигура. Если их разложить правильно получиться пасьянс, связь. Разгадка смерти Кати. Разгадка дневника. Но пока это все только игра. Ее игра.
   А мать и сестру совсем не обязательно было ввязывать в эту странную игру. Они ведь не виноваты, что оказались ее сестрой и матерью. Даша со своим Вадиком уедет в Грецию. Ольга останется. Пускай. Для этого сборища нужна королева. Королева идиотов. Потому что другой королевой ее назвать сложно. И все мысли в голове уже сложились в какую-то глупую и жутковатую песенку:
  
   Грязные танцы
   В пустой гостинице.
   Имя на кладбище.
   Камни под колесами.
   Хэппи-энда. Не будет.
   Девочка врет
   И не стесняется,
   В красном платье.
   Руки на рубильнике.
   Лопата под кроватью.
   Безутешные родители.
   Поезд, транспорт, и его водители,
   Белых птиц, розовая стая.
   Я просто улетаю.
  
   Больше всего ей сейчас хотелось отключить мысли, запутавшиеся в клубок и лечь спать. И спать, спать, спать... Несколько дней подряд. Выгнать из своей головы этот балаган.
   Но теперь получилось еще хуже, они все ходили и пели эту песенку, на разные мотивы и кому как больше нравилось. И живые и покойники. Вместе. И вот она почти реально увидела эту толпу.
   Первой шла маман, как королева и предводительница этого табора и громким басистым голосом распевала строчку, про безутешных родителей. Следом за ней покорно шла Даша со следующими тремя строчками. За ней, взявшись за руки, шли покойные супруги и пели про имя на кладбище. За ними две врагини, две лучшие Катины подруги Регина и Наташа.
   Они не пели, просто вторили идущим впереди. Следом семенил ее "суженный" человек поросенок запевая про грязные танцы. За ним по воздуху летела табличка "Дмитрий Баранов", поскольку Диана ни разу его не видела. Табличка летела молча. Потом шел гонщик и старательно убеждал всех, что он абсолютно трезв, и что он настоящий Шумахер. За ним шла Кира, подгоняя стаю своих теней. Как пастушка с козами...
   А за ними тихо и мрачно летел призрак, так уверенно требовавший от Дианы уничтожения дневника.
   И все это было похоже на прогулку психиатрической больницы. И позади их всех шла она, Диана, молча, мрачно, тоже как призрак.
   Ей почему-то от этой картины стало жутковато. Она приняла корвалола, и немного успокоившись, включила музыку и прилегла на диван. Все, чтобы заглушить в голове эту странную песенку. Такую жуткую... И такую правдивую.
   "Я схожу с ума, - подумала устало Диана, - да, именно так начинается безумие". Она снова вскочила, сбегала на кухню, достала вино, плевав на то, что она с утра показалось ей кровью. Она налила полный бокал и жадно пила, пила... и ужасно жалела, что у нее дома нет водки. Желание напиться было единственным спасением. Поскольку с утра вместе с похмельем придет и трезвость ума. Она налила еще бокал, осушила и его, но тут вина уже оставалось на дне и, вылив остатки, она пошла в гостиную. Села напротив зеркала. Убрала плед и прижалась к холодной зеркальной глади.
   - Ты мой единственный друг, ты единственное, почему я еще не сошла с ума, - горячо шептала она, - ты слышишь. Очень люблю тебя.
   - Я тоже очень люблю тебя, Диана, - ответило зеркало, - все, о чем я тебя прошу. Это выпусти меня наружу...
   Диана была уже готова это сделать, только не знала как. Она дотронулась пальцами до зеркала, и они плавно прошли через невидимую грань. Диана отражение, очень обрадовалась. Потянулась к ним, схватила, сжала крепко. Потом она достала откуда-то из кармана что-то блестящее и водрузила Диане на палец. Это было кольцо.
   И вдруг зазвонил телефон. Диана вздрогнула, отдернула руку, кольцо осталось на ней. Вскочила и поспешила взять руку.
   - Привет, Марин, - сказала она и улыбнулась. Ей стало немного по легче.
   Если бы она сейчас посмотрела на свое отражение... Глаза Дианы отражения загорелись такой злобой при упоминании имени Марины, что она спокойно могла бы сжечь кого-нибудь таким взглядом. "Нельзя, - сказала она себе, - потом".
   - Дела нормально... Вот сегодня была на свадьбе у Дашки. Ну ладно, пока.
   Диана реальная нажала отбой и посмотрела на свою подругу в зеркале. Часть той злобы она уловила, и это ей не понравилось. Она снова накинула на зеркало плед и пошла в свою комнату.
   - Прости, - сказала она отражению, - у меня ужасно болит голова. И хочется спать.
  
   Ей снилось что-то странное, и она поняла, что это опять, не ее сны. А пришедшие к ней откуда-то издалека. От совсем другого незнакомого ей человека. А она опять, словно радар ловит их и воспринимает. Но один сон был ее, и это она понимала точно.
   В этом сне она стояла на крыше, а внизу, на улице собралось много народа и все они смотрят на нее. А вокруг летают птицы. Одета она во сне была как-то странно в какое-то совсем короткое изрезанное платье и внизу, на земле звучала песня.
  
   А ты танцуй, дурочка, танцуй, и улыбайся
   Тебе действительно идет, не сомневайся.
  
   "Значит теперь я дурочка" - обиделась она, но все равно послушно танцевала, как будто от этого танца зависела ее жизнь. Как будто если она сейчас не будет "дурочкой" и не будет танцевать, она упадет с крыши и от нее останется след на асфальте. А потом и его не останется.
   А теперь они хотели, чтобы она была Звездой. И двигалась по-другому, значит, соответственно песня сменилась. Теперь была медленная, и танцевать под нее было ужасно сложно.

Ах, если бы ты был настоящим

Стала бы тебе подругой, шептала бы нежно ночами

Юго, мой Юго, Юго

А так все больше по миру шатаюсь, захлебываюсь своим секретом

Бросаюсь на встречу другим, бросаюсь

И слушаю песню ветра.

  
   " Я бы исправила, - подумала она, - Юго на Леву" - и тихо рассмеялась про себя. Но вскоре и эта песня закончилась и она остановилась. Пропал энтузиазм и желание танцевать тоже совсем куда-то пропало. И ей стало стыдно стоять тут на крыше, в этом драном коротком платье. А еще внизу кто-то кричал: Сними платье, к черту его...
   Но она покачала головой. Не дождетесь. И сделала шаг к бездне. И полетела вниз, расправив руки как крылья. А потом зажмурилась, чтобы не видеть собственной смерти.
   Но удара не было, а она вес летела и летела, и ей показалось, что крыша эта бесконечная и дом высотой в сто этажей. А потом послышалась музыка.
   И она поняла. Земля близко. Потому что пел Серж Гинсбург. Потому что она просто забыла выключить приемник...
   Она открыла глаза. "Variations sur Marilou" - определила она. Приподнялась. Вокруг не было крыши, вокруг была ее комната, ее кровать.
   Но ей казалось, что она по-прежнему на этой чертовой крыше... Или еще хуже. По прежнему еще летит вниз.
   Диана задыхалась. От страха. От того, что дом оказался слишком высоким.
   Встала, прошла на кухню. Вынула из ящика Маринины сигареты и коробок спичек и закурила. Закашлялась едким дымом. С непривычки. Потом пройдет. Потом она привыкнет падать.
   Она чертыхнулась. Почему-то никак ей не удавалось уйти из этого сна. Может потому, что он был реальностью. Она затушила сигарету, положила обратно пачку и спички в ящик. Прошла в гостиную. Там горел свет и был не выключен приемник. Она забыла выключить. Или тут кто-то был?
   Она присела на стул рядом со столиком и стала внимательно разглядывать кольцо у себя на руке. Она было большое со стразами, и они переливались огненным цветом.
   - Это подарок, - догадалась она, - ну, спасибо. Оно тоже волшебное?
   Ответа не последовало.
   Она снова прошлась круг по комнате. Посмотрела на зеркало. И снова вспомнила свой сон. Она сходила с ума. И, увы, не медленно... Другой характеристики своему состоянию она дать не могла. И это было очень грустно...
   Она еще немного походила по комнате, беря в руки привычные вещи, сейчас казавшиеся какими-то чужими.
   И даже музыка казалась чужой. Что-то было не так... Точнее даже все было очень плохо.
   "Я устала, - успокоила она себя, - я слишком ранимо ко всему отношусь. Я должна научиться иронизировать. И еще я должна послушать Марину и пойти к психиатру... Пока я действительно не сошла с ума".
   Она выключила музыку, выключила свет и отправилась спать, надеясь, что этой ночью ей ничего, ничего не присниться.
  
   Но ее желанию не было дано сбыться. Она видела какие-то странные, размытые сумрачнее сны. И, слава Богу, эти были снова не ее сны.
   И она была безумно этому рада.
   Все лица были размытыми, как у призраков. А события медленными и как будто прокрученными с зада на перед. Все периодически пожирал серебристый туман, и люди в тумане начинали звать друг друга. Но она не слышала имен, не слышала голосов. Только знала, что они зовут... На помощь. Зовут друг друга. Бояться тумана. Но почему-то они все не могли встретиться. Как будто туман стал чем-то материальным и преграждал им дорогу друг другу.
   Потом исчезли люди, исчез туман. Темнота. Она сменилась красивым горным пейзажем...
   Было много птиц, тысячи. Они вили свои гнезда на скалах. А потом падали в бездну. И взлетали. Из бездны. А в небе застыл плохо слышный отсюда крик ястреба или какой-нибудь другой хищной птицы. Но по любому эта птица сейчас искала себе жертву. И в качестве этой жертвы ей приглянулась Диана, или тот, кому снился этот сон. И этот кто-то убегал, в темноту, в пещеру. А в пещере его ждал дракон, и стоило этому кому-то расслабиться, и почувствовать себя в безопасности как дракон напоминал о своем присутствии...
   И снова сон пропадал и смеялся другим... И так было по кругу. И снова не один из них не был ее, Дианиным сном.
  
   Глава 5
  
   Она открыла глаза. Попыталась вспомнить, что ей снилось, но тщетно. Снов было множество и очень сложно было определить какие из них, были ее снами, а какие, чьими-то, пришедшими из далека.
   Она встала, зевнула. Уже было утро. И это было очень даже хорошо, потому что ночью она казалась себе беззащитной, и некуда было убежать от себя... От зеркала... От мыслей. А утром она могла спокойно пойти на работу. А там, у нее просто не было времени на это безумие...
   - И что мы будем сегодня делать? - просила она у себя самой. В ответ зазвонил телефон. Она поспешила взять трубку. И услышала голос Татьяны Владимировны.
   - Доброе утро, Дина, - сказала та, - я хочу тебя порадовать. Сегодня у нас в библиотеке травля тараканов...
   Больше ничего она не сказала, и, услышав Дианино "поняла" положила трубку. Теперь было срочно нужно решать что делать. Пока не началось как вчера...
   Она пошла в гостиную, взяла лежавшую на столике телефонную книжку. Полистала и обнаружила то, что искала. Телефон, под которым было подписано "Регина".
   Набрала номер, послушала гудки.
   - Здравствуйте, - приветствовал ее приятный женский голос, - я слушаю.
   - Вы Регина?
   - Да. А с кем я говорю?
   - Меня зовут Диана, - представилась она, - мне надо с вами очень серьезно поговорить...
   - Понятно. Через полчаса в буфете ЦДХ можете?
   - Через сорок минут.
   - Хорошо.
   - А как меня пропустят в ЦДХ, там же вроде по билетам? - спросила Диана.
   - Скажите, что вы к Решке Милюхиной. Охранник знает.
   Женщина повесила трубку, а Диана начала собираться. Все как обычно, накинула пальто, выскочила на улицу. Был сильный ветер... и солнце. Ослепительно яркое, прямо совсем не осеннее. И это солнце так странно падало на желтые листья осины рядом с домом, что дерево казалось золотым. Диана несколько минут постояла, смотря на него, а потом вспомнила про то, что добраться до Крымского моста за сорок минут очень сложно и ей стоит поторопиться.
   Тридцать минут в метро, и оставалось только перейти мост. Она снова остановилась. Посмотрела на эту матовую темную воду. "И сквозь колотый лед
   Я смотрю в эту черную воду" Что там внизу... под водой?
   Почему-то при мысли о погружении под воду ее передернуло, она с детства боялась темной воды. Как будто в этой темноте пряталось что-то... что-то очень страшное.
   На мосту ветер был еще сильнее. Машины неслись на бешеной скорости по еще не успевшему просохнуть асфальту. А людей на мосту почти не было... Вероятно, большинство ездили на автобусах или обзавелись своим собственным транспортом. А транспорта в Москве было уже слишком много. Набился как огурцы в банку... И свидетельство тому - постоянные пробки на МКАДе.
   Диана удивилась. Почему она думает о машинах? Какого, ей до пробок на МКАДе? Она все равно ездит на метро. Или это опять чьи-то мысли? Чужие. Не ее.
   Она пошла дальше. Быстро. Убегая от себя и от чужих мыслей. Спустилась с моста, и пошла к дому художников. На входе охранник действительно спросил с нее входной билет.
   - Я к Регине Милюхиной, - сказала она, не решаясь назвать незнакомую женщину уменьшительно-ласкательным прозвищем.
   Он кивнул и пропустил ее в большую просторную залу, где лениво бродили люди небольшими группами. Неподалеку находилась лестница, подъем на верхние этаже и гардероб, со скучавшей там женщиной.
   Где находился здешний буфет, она узнала по табличке со стрелочкой, указывающей в правую от входа сторону. Прошла по коридору, мимо маленьких магазинчиков и вошла в буфет. Там царил приятный полумрак, и стояли столы со стульями, за которыми устроились "ценители искусства". Только как понять, кто из них всех есть Регина? Она напряглась. Внимание ее привлекла светловолосая девушка за самым дальним столиком. Та лениво курила и смотрела в окно. Диана решила попробовать подойти к ней, к тому же среди сидевших не было больше девушек в одиночку, подходящего возраста.
   А эта прекрасно подходила и под описания, и под свое тоже весьма странное имя. Стройная блондинка, с ниспадавшими на плечи кольцами волос, жгучим и слегка высокомерным взглядом голубых глаз. Она была изящна и даже сигарету держала с кошачьей грацией, слегка оттопырив мизинец. Увидев Диану, она слегка улыбнулась, что-то пробормотала и повторила уже громче:
   - Значит вы Диана... Ну, ладно. Садитесь, - и кивнула на один из стульев возле ее столика.
   - Здравствуйте. Я по поводу Кати.
   - А-а-а, - потянула Регина, - все понятно. Вероятно, эта болтливая дура Наташка сказала вам, что я ее убила. Это не так. Во-первых, это не логично, убивать жену своего брата. А во-вторых, у меня нет никакого мотива.
   - Я понимаю, - кивнула Диана, присаживаясь напротив нее, - вы можете мне побольше рассказать о Кате.
   - А что о ней рассказывать? Брат меня с ней познакомил. А поскольку мне не хотелось его обижать, я с ней "дружила". Слушала ее глупости, ходила с ней в ночные клубы. А я еще тогда была не замужем, и Катя взялась мне жениха искать. Познакомила с каким-то идиотом своим знакомым и уже всем сплела историю о том, что мы с ним собираемся пожениться. А я даже не помню, как его звали, только познакомились они в аэропорту. Только за месяц до ее смерти он пропал. А она решила, что я расстроилась и стала утешать меня, мол, не пара он тебе. Плохой человек был... А я сами понимаете тому, что он пропал, очень обрадовалась. А спустя какое-то время Катю убили.
   - Мне Наташа рассказывала, что у Кати были какие-то проблемы. Она вам не рассказывала?
   - Не-а. Только вот как-то раз еще за год до... Ну, сами понимаете. Позвонила мне в слезах и сказала, что в аэропорту не ту сумку взяла, а там наркотики... Она никому об этом не рассказывала, потому что считала меня своей лучшей подругой, а потом все улеглось. И о случае с багажом все забыли.
   - А как вы считаете, кто мог убить Катю?
   - Не знаю. Может, сама себе пулю в лоб пустила... Хотя я ума не приложу, кому нужно было ее убивать. Это все, гражданка следователь? Я могу идти? Понимаете, я сюда на выставку своего бывшего мужа приехала. Мне уже как бы домой надо...
   - Спасибо вам, за ценную информацию,- улыбнулась Диана, - это очень поможет следствию.
   Они одновременно встали. Регина одела куртку, и они пошли к выходу. На выходе им подмигнул до этого мрачный охранник, и они вышли на улицу. Сразу кольнул прохладный осенний воздух. Оглушил шум машин на Крымском мосту...
   - Мне на мост, - сказала Диана, - до свидания.
   Регина кивнула ей и красивой кошачьей походкой направилась в сторону парка Горького. Диана уже поднялась на мост, как вдруг заметила странную многолюдность. "Что за чертовщина" - рассерженно подумала она, представляя, как сложно будет пройти через эту толпу. И вдруг она заметила, что все они смотрят куда-то вверх, на уходившею высоко-высоко перекладину.
   Она тоже туда посмотрела и чуть не вскрикнула от неожиданности. На верху, покачиваясь от ветра, широко расставив руки, стоял человек.
   Она сразу же вспомнила сон, где она танцевала на краю крыши, и по спине пробежал щекотливый холодок. А каково ему самому, там стоять? На верху... Ведь одна секунда и он полетит вниз... Или прямо в реку. Хотя, может быть, он для этого туда и залез? Но обязательно это было делать на мосту где всегда так много народа. Она подошла поближе к толпе. Люди верещали, переговаривались, и за этим шумом она услышала, что человек наверху что-то говорит. Значит у него какие-то требования. Значит можно его остановить.
   Тогда она поняла что делать. Скинула пальто, потому что оно ужасно сковывало движения и, растолкав толпу, подошла к балке. Снять пришлось и туфли, потому, что они цеплялись за уступы и могли помещать ей лезть наверх. И еще хуже того упасть вниз, в реку...
   Она схватилась за края балки и полезла наверх. Метал, был холодным и скользким, и весьма неприятно было взбираться по нему босыми ногами. А еще Диана очень радовалась тому, что сегодня оделась в брюки.
   А люди внизу шумели еще больше, какая-то бабушка требовала вызвать милицию, а один мужчина среднего возраста вызывал по телефону пожарных.
   А Диана была уже высоко и ужасно боялась смотреть вниз. В голове крутилась строчка "танцуй, дурочка, танцуй" и ей ужасно хотелось добавить, раз ты туда залезла. Но она, стиснув зубы и сощурившись от яркого солнца, продолжала карабкаться все выше.
   А голоса внизу были все отдаленнее, а небо все ближе...
   - ЭЙ! - услышала она голос, вероятно принадлежавший самоубийце, - ты зачем сюда залезла? Я сейчас спрыгну...
   - Подожди, - попросила Диана. Рука ее соскользнула и она чуть не рухнула вниз, но, выровняв равновесие, она выбралась на горизонтальную балку и попыталась встать. Посмотрела на него и вздрогнула.
   Он был одет в черный свитер, темные джинсы, кожаные перчатки, и солнцезащитные очки и она сразу поняла причину. Это был не совсем обычный человек. У него была молочно-белая кожа, волосы цвета снега и такие же светлые неестественные брови. Глаз она не видела, но была уверенна, что они светло серые или совсем бледно голубые. Это был не обычный человек, это был настоящий альбинос. Жертва генной мутации. Она где-то читала, что таким людям, обладающим "лунной красотой" действительно тяжело живется. Во-первых, у них слабое здоровье, а во-вторых, отношение к ним других людей. Вероятно, это и заставило его пойти на такой опрометчивый шаг.
   - Подожди, - повторила она. В ушах шумел ветер, и она почти не слышала своего собственного голоса.
   - А почему это я должен ждать? Я сейчас возьму и прыгну, - сказал он разгневанно, - и передайте всем, что это они уроды... А не я.
   - Кто уроды? Никто здесь не урод. Вы ничем не отличаетесь от других людей... Да и важно ли это, - попробовала убедить его она.
   - А почему они тогда смеются на до мной? Ненавидят меня? А? Какого ты вообще залезла сюда. Я не собираюсь разговаривать с психиатром.
   - Я не психиатр, - как бы оправдываясь, начала Диана, - я ведь тоже другая. И мне тоже было тяжело. Но это не повод со всем кончать. А те, кто смеются. Они глупые... Они сами больны, и их заботит только внешнее различие...
   - По-моему ты как раз совсем не другая, - фыркнул он, - только ты сумасшедшая...
   - Вот. Я же говорю! Не имеет значение внешность, главное душа...
   - Ты это им объясняй, - он кивнул на собравшихся внизу людей, - для них ведь это шоу...
   - Люди вообще склонны превращать жизнь в шоу, - согласилась с ним Диана, - но они бояться за вас. Им не хочется, чтобы вы прыгали...
   - По этому я и прыгну! - заявил он.
   Диана посмотрела вниз и у нее закружилась голова. И сразу застучало: "танцуй, дурочка, танцуй". Но она удержала равновесие и стала смотреть на него. По крайней мере, это было не так страшно. Потому что вниз было уж слишком жутко...
   " Вот прыгнет он и мне придется прыгнуть следом, потому что если я не смогу его отговорить я всю жизнь буду себя за это казнить, - думала она, - а от меня тогда останется только пятно на асфальте... И больше ничего. А может, я стану птицей и, не долетая до земли, я вспорхну крыльями и улечу..."
   - Не надо. Это же глупо.
   - А жить как я не глупо!? Когда все тыкают в тебя пальцем и кричат: "белый". Вот тебе бы было это приятно?
   - Не знаю. Хотя обычно люди огорчаются из-за того, что они "черные", - мрачно усмехнулась Диана.
   - Тебе смешно... А мне с этим жить.
   Она снова глянула вниз и вспомнила свой сон. И этот бесконечный полет. Почему-то вдруг она крепко сжала кольцо на пальце, будто бы оно могло их сейчас отсюда снять и опустить на землю. Но, увы, мир духов почему-то не был на это способен. Самое большее это разговаривать с ней из зеркала и являться в виде призрака. Да, еще путать ее сны и мысли. Вот это миру духов легко. А спасти их, это уже нужно чудо большего разряда.
   Она вздохнула, поняла, что ни в коем случае нельзя смотреть на солнце, потому что сразу в глазах станет темным темно и будет еще сложнее держать равновесие.
   А это сейчас главное. На равнее с тем, чтобы уговорить его спустится, по балке, а не полететь.
   Ей казалось, что она вот-вот потеряет равновесие и полетит вниз... И ничего-ничего ей не поможет. А перед глазами проплывала вся жизнь, все плохое и все хорошее, что она сделала за тридцать пять лет. Проплывали последние дни. И такой конец казался ей все более глупым и банальным. И тогда ей в голову пришла замечательная идея, она же последняя надежда.
   - Если вы спрыгните, и я спрыгну, - выпалила она из последних сил.
   Он посмотрел на нее испуганно.
   - Вы точно сумасшедшая.
   - Да.
   Он застыл, словно раздумывая, что ему делать.
   - А почему вы так не хотите, чтобы я прыгал? - тихо спросил он после недолгого раздумья.
   Диана растерялась. Она не готова была к этому вопросу.
   - Потому, что смерть - это страшно, - сказала она и закрыла глаза. Голова начинала кружиться. Только не сейчас, только не здесь.
   "Пожалуйста, не надо, - взмолилась про себя она, - никаких приступов..."
   - Тебе плохо?
   - Да, - ответила она, - очень плохо.
   - Давай спускаться.
   Она открыла глаза, ей стало даже получше, приступ немного отошел, такая ее охватила бурная радость. Победа. Ее первая победа... Настоящая...
   Она пригнулась и пошла к спуску с балки. Ухватилась за нее, начала медленно спускаться. И он, слава Богу, тоже...
   И теперь все было наоборот, небо было все дальше, а голоса все приближались. Она ступила на землю и сделала пару шагов назад. Увидела, как он спускается... Теперь она была спокойна.
   Но этого было недостаточно для ее странного, шаткого здоровья. И головокружение повторилось вновь. Все вокруг стали похожи на Кириных теней и таяли... таяли... И еще неудавшийся самоубийца требовал срочно вызвать скорую, и плакала какая-то женщина. Но так смутно, отдаленно. Как сон.
   "Как сон" - повторила она про себя и перестала бороться. А потом не стало и голосов... Только темнота... Вокруг одна темнота...
  
   " Балы, маскарады, праздники. Все эти мероприятия, проходившие в нашем доме, она не желала украсить своим присутствием. Как будто она соблюдала траур. По кому-то... Или просто была так горда, и не любила шум и сборище людей.
   Она могла творить чудеса, я в этом уверенна. Но иногда она кашляла кровью и я понимала, что она тяжело больна и вероятно дни ее уже сочтены. Почему же она тогда не радуется последним минутам счастья? Словно ждет кого-то, с кем вместе должна уйти на тот свет. Откуда она пришла в наш дом? И почему маман с папенькой относиться к ней как к родной дочери.
   А может она и в правду наша родная сестра. Я ничего о ней не знаю. Как и некто из нас.
   Вот однажды мы остались с ней вдвоем, и случилось то, о чем я так давно мечтала. Я могла поговорить с ней. Без свидетелей, без шума. Только она и я. Больше никого.
   - Почему ты такая мрачная? - спрашиваю я у нее.
   - Потому что смерть - это страшно, - холодно отвечает она.
   - А что такое смерть?
   - Посмотри внимательно. Она живет в моих глазах вместе с жизнью.
   Я смотрела внимательно, но ничего не увидела в ее прекрасных зеленоватых глазах. Ничего. Кроме света. Они и, правда, были такими - в них был свет. Словно тысячи звезд смотрели на меня из этих зеленых глубоких глаз".
  
   Диана, а Диана, никого ты в ней не узнаешь? - спрашивал в темноте насмешливый голосок.
  
   Нет, - уверенно ответила Диана, - никого. Давай дальше...
  
   "А потом мы с ней как-то сдружились очень хорошо. Мы гуляли вместе, проводили время дома. А больше всего мы любили выгуливать нашего большого охотничьего пса.
   - У него тоже была собака, - грустно заметила она.
   - У кого? - спрашивала я.
   - Это не важно. Сейчас это уже совсем не важно. Ты даже не представляешь себе.
И сказала что-то по-французски.
   Я не знала французского. Она, скорее всего на это и рассчитывала. Потому что она совсем не хотела посвящать меня в свои тайны. Это к лучшему. Потому что так она продолжала оставаться загадочной, странной... И еще она шепчет во сне.
   Я слышала не раз... Как она говорит с собой, кого-то зовет. И плачет... Тоже неизвестно по кому. Мне так хочется узнать ее тайну, чтобы ей помочь..."
  
   Темнота начинала понемногу проясняться. Сначала послышались голоса, шум, вой сирены и чьи-то крики. И совсем близко голос самоубийцы. И еще откуда-то неслась песня Милен "Je te rends ton amour". "Как в тему" - стукнуло в голове у Дианы.
   Она открыла глаза и увидела склоненные над собой испуганные лица.
   - Жива! - заорал кто-то, - она жива...
   Диана приподнялась на локтях. Она лежала на асфальте, а вокруг столпились люди. И среди этих лиц она могла узнать только альбиноса-самоубийцу.
   - Что здесь произошло? - спросила она.
   - Ты упала, - ответила какая-то старушка.
   - С балки? - удивилась Диана.
   - Да нет, прямо тут упала. Спустилась вниз и упала.
   "Вы ошибаетесь, - подумала она, - я упала с верху... Только вы не заметили этого".
   Она встала. Ноги были босыми, и стоять на холодном мокром асфальте было неприятно. Она поискала глазами свои туфли. Они стояли возле подъема на балку. Там же лежал ее плащ. Она растолкала толпу, надела туфли, накинула плащ и села на холодную опору перекладины.
   - И чего вы теперь все от меня хотите? - поинтересовалась она у толпы. Народа увеличилось вдвое и они с трудом умещались на довольно узкой пешеходной части моста.
   Тут уже была и милиция, и скорая и даже пожарные, которых кто-то вызвал, и еще телевизионщики с камерами. Диана поняла, что надо срочно уходить. Она встала и уже собралась начать выбираться к выходу с моста, как за рукав ее схватил невысокий лысый милиционер.
   - А, ну ка стойте гражданочка, - сказал он, - зачем на балку то полезли?
   - А чего вы меня как преступницу схватили. Просто так полезла. Видом полюбоваться, - усмехнулась она.
   - Там самоубийца на верху стоял? Стоял.
   - И что? Теперь он тут, на земле стоит. Вот если бы он оттуда упал, я бы считала ваши обвинения оправданными...
   Но милиционер старательно не желал ее отпускать, и требовал, чтобы она ехала с ним в участок. Разбираться, зачем она залезла на мост. Но во время подскочил альбинос.
   - Это я вообще то собирался с моста спрыгнуть, - пояснил он, - девушка тут не при чем...
   Милиционер неохотно отпустил Дианину руку. И теперь точно так же цепко ухватил альбиноса, боясь, что тот смоется без допроса.
   И вдруг у Дианы в голове что-то екнуло... Как зовут самоубийцу. Ведь не зря же она из-за него чуть с жизнью не распрощалась.
   - А как вас зовут? - спросила она у него.
   - Меня Борей зовут, - представился он, - спасибо вам большое...
   Но он поймал холодный взгляд милиционера и замолчал. Только пробубнил "знать бы имя моей прекрасной спасительницы".
   Диана почувствовала легкий укол разочарования... Одного зовут правильно, но он из тех, кого она так ненавидит... За кого она чуть не отдала жизнь, но его имя совсем другое.
   Ей не хотелось орать свое имя при этой куче народа. И уже у выхода с моста она обернулась и неожиданно для себя крикнула:
   - ЗВЕЗДА! Запомни, меня зовут звезда...
   Еще она знала, потому что при таком шуме слышать было невозможно, что про себя этот Боря, которого она спасла, подумал про себя, услышав ее странное имя, "храни ее Боже" и ей стало теплее и спокойнее.
   Если хотя бы один человек в мире рад твоему существование, это уже значит что не все так плохо, как кажется на первый взгляд.
   И она пошла уже улыбаясь, солнцу, миру... жестокому и холодному миру. Ему надо улыбнуться, обязательно, тогда он станет добрее... Светлее...
  
   Как только она закрыла за собой дверь своей квартиры, она почувствовала себя как в тюрьме. Запертой в этой маленькой мрачной квартире. Запертой вместе со своими страхами и предрассудками. В одиночестве. Среди этой старинной резной мебели... И все здесь покрылось пылью. Всюду пыль... Даже у нее в легких. Не это ли действительно страшно?
   Она сбросила пальто, сняла туфли, прошла в кухню и поставила чайник. Какое-то время внимательно разглядывала огонек в конфорке, а потом достала из шкафа бутылку. Она была пуста. " Это закон подлости, - решила Диана, - так всегда бывает. Когда не надо - подавись. А когда надо отметить, всегда нет..."
   Чайник разразился свистом, от которого у Дианы сразу начала болеть голова. И дым из носика устремился и в без того пожелтевший от пара потолок. Она выключила чайник, заварила чай. Сахара не было и пришлось довиться "классическим" горьким напитком, без сахара вообще напоминавшим зелье.
   Чай обжигал горло. Было слегка неприятно, но зато была хоть маленькая возможность согреться. В холодной квартире, в одиночестве.
   "Хватит, - остановила она себя, - достаточно".
   Достаточно заострять внимание на такой мелочи. Никого в квартире нет и это даже хорошо. Нет и не надо. Был бы муж, его бы пришлось кормить, он бы нарушил тишину, включив телевизор, и начал бы командовать. Были бы дети, за ними бы пришлось постоянно следить и бояться не случилось бы что-нибудь с ними плохого. Была бы собака... Хотя это не важно. Проще быть как Кира. Любить что-то бессмертное... И прозрачное.
   Как дым. Как облако... за что нельзя ухватиться, что все равно уйдет туда, откуда пришло. Но. Уйдет не так тяжело как уходят живые существа. Оно не будет умирать.
   Диана вздрогнула при упоминании этого слова. Умирать. Чего ты испугалась, детка? Ты не хочешь на тот свет? Туда отправятся все, и не стоит привязывать себя к этому миру. Этот мир грязный... Этот мир пошлый. В нем столько всего плохого. Он только этап... Этап из пути, который проходит душа...
   - В нем есть любовь, - прошептала Диана, - и все это... Все это не важно по сравнению с ней.
   И что? - продолжал насмешливый голосок, - и что? Ты вот живешь ради любви? Сознайся себе честно. Ты ведь живешь без смысла. Так бывает, люди живут без смысла. Они живут как звери с набором тупых природных инстинктов. Но ты, Диана, разве ты не выше этого?
   Разве ты не готова отдать жизнь за совсем незнакомого человека?
   - Я это доказала, - сказала она голоску, - разве не ясно? Я безумно боюсь высоты. Тебе не представить, как я боюсь высоты. Но я пересилила свой страх. Ради него... ради Альбиноса.
   Голосок только хмыкнул. Пересиль себя в другом. Научись любить живых существ. Ты холодная как лед и даже если ты будешь снимать недоумков с крыш и мостов ты не станешь теплей. Научись любить. Научись ценить. И найди в коем-то веке смысл своей жизни...
   Она допила чай, помыла чашку и пошла сразу в спальню. Разговаривать с зеркалом не хотелось, а листать телефонную книжку Кати и читать загадочный дневник тем более...
   Что же сегодня случилось на мосту? Какая-то загадочная болезнь. Вероятнее всего даже не болезнь, а то, что она в последнее время плохо спала и много пила, этого дурацкого "кровиобразного" вина отложилось на ее и без того хрупком здоровье.
   - Господи, - взмолилась она, засыпая, - пусть этой ночью мне ничего не присниться... Пожалуйста.
  
   Глава 6
  
   Травлю тараканов в библиотеке благополучно закончилась. Правда Диане не очень верилось в то, что в этой библиотеке есть тараканы... Разве что только мыши.
   Она проснулась со странным ощущением беды. Настроение у нее было хорошее, после того как она помогла совсем незнакомому человеку... Не так как Кире. Спасла его от гибели.
   Но ощущение скорой беды ее не оставляло. Как будто это страшное, эта беда, поджидала ее за углом и готовилась наброситься неожиданно. Но Дианин внутренний голос, всегда предупреждал ее в случае близкой опасности.
   Было утро. Солнечные дни кончились, и небо затянули серые тучи. И все с нетерпением ждали, что пойдет из этих туч. Дождь, или все-таки снег? Диане больше хотелось сейчас снега.
   Когда выпадает снег землю становиться такой чистой... Скрываются все недостатки, весь мусор. А вокруг только снег. Белый снег.
   Она встала. Как обычно, прошла в гостиную уселась напротив зеркала. Сдернула плед. "Давненько мы с тобой не разговаривали, - заметила она, - наверное, тебе тут скучно..."
   - А что мне делать с дневником?
   Диана отражение устало вздохнула, чертыхнулась.
   - Ты опять меня спрашиваешь, - фыркнула она, - если ты поняла о ком там идет речь то сама реши...
   - О ком же?
   Отражение молчало. Диана задумалась. Было много намеков, много подсказок. И сейчас настало время, когда она должна была сказать ключ. Но она еще была не готова.
   - Потом, - вздохнуло отражение, - когда поймешь, скажи мне.
   Диана закрыла зеркало пледом. Встала. Взяла дневник, но желания открывать его у нее сейчас не было. Она положила его в сумку и стала собираться. Травля тараканов закончилась... А работать надо. И так она гуляла два дня подряд. Неужели воскресение ей придется торчать в библиотеке? Или она в воскресенье не работает?
   Она оделась, собралась, сделала привычную свою прическу. Нанесла привычный макияж. Все как обычно. Обычная Диана. Ничего не случилось. Она должна выглядеть как обычно. Потому что посторонним нечего знать о ее проблемах и победах.
   Она вышла из дома, спустилась в метро. Проехала свои десять остановок до центра. Все как обычно. Она обычная женщина. Она идет на обычную работу. Работать.
   А пороге библиотеки ее встретила Татьяна Владимировна с почти догоревшей сигаретой.
   - Давно не виделись, - заметила она.
   - Уж, извиняйте, - улыбнулась Диана, - я не могла пропустить Дашину свадьбу. А в том, что травлю тараканов, объявили именно на вчера, я не виновата.
   Татьяна пожала плечами. Они вошли в здание. В вестибюле охранник, с компьютерным журналом, который он увлеченно читал. Она вспомнила про мужа... про Дашкиного Вадика - программиста. Улыбнулась.
   Потом Татьяна Владимировна отправила ее в тот самый дальний зал, где она видела призрак, а сама пошла в хранилище.
   И тут снова началось. Дианиному желанию прожить хотя бы один день по-человечески, не было суждено сбыться. Духи были здесь, она почти физически чувствовала их присутствие... И они были настроены очень агрессивно. Видимо виной тому послужило наличие в ее сумке злополучного дневника. Диана нервно огляделась. Они были близко и, вероятно, сейчас снова будут требовать, чтобы она уничтожила дневник.
   Так и случилось. Плавно, прямо из воздуха возникла барыня и, указывая на Диану прозрачным пальцем сказала:
   - Уничтожь дневник... Он принесет тебе только беду.
   - Почему? - спросила Диана тихо.
   Барыня была не на шутку зла... Диана не поняла, как это случилось, но ее со страшной силой отбросило в сторону и ударило об стену. При этом хрустнула заколка на голове, и сумка отлетела в сторону. Диана, оправившись от сильного удара, подползла к ней и, вынув дневник, прижала его к себе.
   - Почему? Я уничтожу его! Но только объясните мне, почему его нужно уничтожить.
   - Еще никто не жил спокойно заглянув в свое будущее, - коротко ответила барыня.
   - Это мое будущее?
   Диана аккуратно открыла дневник, с конца. Но кто-то, кто помимо них был в комнате зашипел, и на ее голову посыпались книги.
   Она выронила дневник, а открыла его уже на середине.
  
   "В его глазах жил зверь. В его глазах жил ее враг. Она знала это, но поскольку ее любовь к нему была сильнее любого здравого смысла она не ушла от него.
   - И? - спросила я.
   - Он ее убил. А потом покончил с собой. Потому, что он сам бы не причинил ей ни малейшего вреда. А тот, кто жил в его глазах, питался ее болью..."
  
   - Это неправда, - покачала она головой, - такого не будет. Это не про меня.
   Палец барыни вытянулся, указывая на нее.
   Она вскочила с пола. При этом распустившиеся волосы вместе с осколками пластмассы полезли ей в лицо.
   - Со мной такого не будет. Я не полюблю человека с глазами зверя...
   - А если его будут звать Лева?
   Она вздрогнула, подняла глаза на барыню. Та улыбалась.
   Страницы дневника сами собой перелиснулись на нужное место, и Диана прочитала:
  
   "Она не любила никого. И не могла полюбить. Я уже говорила, что ее сердце было изо льда. Но она свято верила что человек, носивший это имя, будет тем, кто ей нужен. Так и случилось"
  
   - Уничтожь дневник. И все будет хорошо!
   - Откуда мне знать. Я сначала прочту об этом...
   Новый сильный удар выбил у нее из рук дневник и откинул ее в сторону. Она поднялась, сердито посмотрела на призрак, она потянулась к выпавшему у нее из рук дневнику.
  
   "Я ненавидела себя за ненависть. Но на ее похоронах я старалась не плакать. Думаю, она бы не хотела, чтобы я плакала. Ведь теперь там, на небе они вместе".
  
   - Этого не будет! - закричала Диана, - это не про меня... Это не про нас. У нас все будет хорошо. Это ложь! Ложь, ложь, ложь...
   Ее охватил ужас. Ей казалось, что если уничтожить дневник все будет по-другому, не так, как описано там. Все будет хорошо. И по этому, как будто слушаясь призрака, она вынула из своей сумки зажигалку и начала неистово вырывать из дневника листы и поджигать их.
   Так она провозилась довольно долгое время, при этом призрак все время наблюдал за ее действиями и холодно смеялся.
   - Этого не будет, - твердила Диана, - все будет хорошо...
   Она обожгла все руки, но продолжала уничтожать листы. И когда от дневника остались только обложка и кучка пепла, она успокоилась. Села, глядя в темноту. Призрак ушел. Но боль и страх, что написанное в дневнике сбудется, не оставляли ее.
   - Ложь. Это ложь, - она начала раскачиваться из стороны в сторону, повторяя это, - ложь, ложь, ложь...
   И вдруг она услышала шаги. Дверь открылась. На пороге стояла Татьяна Владимировна. Она оглядела опрокинутый стул, разбросанные книги, осколки Дианиного краба на полу, и пепел от дневника. И этого ей хватило, чтобы счесть Диану сумасшедшей. Ведь это было в сто раз проще, чем поверить в присутствие несколько минут назад в этой комнате призрака.
   - ТЫ С УМА СОШЛА! - заорала Татьяна, - ты что наделала?
   Она подскочила к Диане и увидела пепел, недавно бывший дневником и странный испуганный Дианин взгляд.
   - Зачем ты сожгла книгу? Чего ты молчишь? Что ты тут устроила?
   Диана встала, подняла свою сумку, посмотрела на Татьяну Владимировну, думая как бы все ей объяснить.
   - УБИРАЙСЯ ВОН! - сказала Татьяна Владимировна, - я не собираюсь слушать эти сказки про призрака...
   И схватив Диану за плечо, толкнула к двери.
   Диана обернулась, словно прощаясь с дневником. И увидела там, около стеллажа Призрак. Она улыбалась. Или скорее смеялась над Дианой.
   А потом Татьяна Владимировна вытолкнула ее на улицу и заперла дверь, пробормотав, что не подпустит к книгам сумасшедших.
   Диана устало вздохнула и побрела по улице. А небо наконец-то разразилось дождем. Она подставила ладони струям, лившимся с неба. Теперь у нее не было ни работы, не дневника.
   "Это ложь, - повторила она про себя, - этому не суждено сбыться. Я буду счастлива".
   Ноги подкашивались и вообще у нее ужасно болели спина и горло. Видимо удары об стены и лазанье босиком по холодному железу не прошли даром.
   Внешне она сейчас тоже имела жалкий вид, волосы, спутанные и лохматые с осколками в них пластмассы, обожженные руки, размазавшаяся по лицу косметика.
   Ей хотелось упасть. Прямо здесь, посреди улицы. И лежать пока не выпадет снег...
   Но этого было нельзя. Она сама ведь не дала альбиносу со всем покончить, почему же сама тогда имеет на это право? Она вытянула руку в голосующем положении, надеясь, что какой-нибудь доброй души человек пожалеет ее и отвезет домой за полтинник. Больше у нее сейчас не было. И работы не было... Она оказалась на мели.
   Но вдруг одна из машин подъехала к ней поближе и остановилась. Ей показалось, что она видела эту машину уже однажды. Но она объяснила это тем, что, наверное, кто-то неведомый видел эту машину... А к ней опять пришло. Или просто дежа-вю.
   Но дверца открылась, и она сразу же узнала водителя. Это был гонщик. Он самый. Только сейчас выглядел он не так потрепанно и был трезв.
   - Кого я вижу, - воскликнул он.
   - Я не знаю, кого вы видите, - сказала она устало, - но у меня нет денег. Я надеюсь на вашу доброту...
   - У нас, ее достаточно, - улыбнулся он, - залазь.
   Она уселась и захлопнула дверцу. В машине было тепло и тихо, играла музыка, только ей было не очень уютно под пристальным взглядом голубовато-серых глаз.
  
   Je bascule Ю l'horizontal
DИmissionne ma vie verticale
Ma pensИe se fige animale
Abandon du moi
Plus d'Иmoi
  
   "Comme j'ai mal, - определила она, - гонщик слушает Милен и наверняка в нее влюблен".
   - В сокольники не далековато? - спросила она.
   - Не-а, - покачал он головой, - в самый раз.
   А потом она старалась молчать. Ей совсем не хотелось разговаривать, тем более с незнакомым человеком. Она слушала песню и, переводя ее на русский, понимала что пеня либо о ней самой, либо о героине описанной в дневнике. Хотя, правда, дневник теперь не имел никакого значения. Она теперь могла забыть его, как страшный сон.
  
   "Я движусь горизонтально
   Забыв вертикальную жизнь
   Становится мысль анимальной
   Я говорю себе "Прощай"
   Нет больше волненья
   Случайное озаренье
   Устраняет то, что нас разделяет
   Я от себя удаляюсь
   Я к тысячам звёзд устремляюсь".
  
   Ехали очень медленно. Центр, пробки. "Вот к чему я вспоминала о пробках, - подумала она и усмехнулась про себя, - очень даже кстати".
   - Кольцо загружено, - сообщил гонщик, - вероятно, долго будем стоять... А до въезда в туннель еще ехать и ехать.
   Туннель... Темная нора... Без солнца, без неба. Еще не хватало застрять там с этим странным гонщиком.
   Ей не хотелось думать об этом, и она попробовала отвлечься, слушая песню. Но и там она находила некий скрытый смысл.
- Ты слушаешь Милен? - спросила она.
   - Да.
   - И что же тебе нравиться в ней и в ее песнях? - продолжила она лишь бы не молчать.
   - Я не знаю французского, - признался он, - а она специфическая личность. Она хочет казаться ведьмой, но при этом примеряет на себя ангельские крылья...
   Ему хотелось добавить "как ты", и Диана это уловила. Это ей не понравилось. Сердце кольнул страх. Вдруг он какой-нибудь маньяк? И ему взбредет в голову убить ее...
   Она решила, что безопаснее молчать. Иначе она, правда, убедиться, что он маньяк, или вообще пробудит в нем маньяческие наклонности.
   - Извини за бестактность, но у тебя что-то случилось? - вдруг спросил он.
   - С чего бы это...
   - На тебя страшно смотреть, - заявил он.
   - А когда это мы перешли на "ты", - разгневанно поинтересовалась она, - то, что я согласилась сесть в вашу машину, не значит что, я ищу чьего-нибудь общества.
   - Ладно, ладно. Не беситесь сударыня. Просто у вас, правда жуткий вид, вызывающий страх и жалость.
   Она фыркнула и отвернулась к окну, но чувствовала на себе его пристальный взгляд.
   Если раньше двигались хотя бы медленно, то сейчас вообще стояли.
   - Мой вид касается только меня, - пробормотала она, - и только меня касаются мои проблемы. И я не собираюсь посвящать первого встречного в них...
   Он молчал и перестал смотреть на нее. К тому же поток машин двинулся чуть-чуть быстрее, и ему пришлось следить за дорогой.
   Потом был туннель. Диана старательно молчала и все два часа с пробки и до дома она не проронила не слова.
   Только на прощание буркнула спасибо. И уже пошла к входу в подъезд, как снова началось. Снова приступ. Мгновенно земля и небо поменялись местами и покрылись темными пятнами, а вески, сдавила нестерпимая боль. Она еле сдержалась, чтобы не застонать. Осела на пол и сжала голову руками. Но все уже падало в глубокую темную бездну.
  
   Ты бесконечно одинока, но однажды это закончиться. Если сейчас ты считаешь себя счастливой, то я прекрасно понимаю, что скоро тебе станет тяжело в темноте одиночества. И ты должна будешь его найти. В море лиц и море глаз. Только не ошибись в выборе. Твой сосед был прав - твои глаза наполнены светом и ты можешь дарить этот свет другим. Этот же свет поможет тебе найти его... Но знай, Диана, ты должна будешь сделать выбор - либо ты найдешь его и проживешь одну простую человеческую жизнь, либо ты найдешь себя и ...
  
   Она четко услышала голос ангела, будто бы специально для нее он вернулся и повторял предсказание. Чтобы досказать и вторую часть. Но он прервался. И Диана звала его в темноте. А потом, поняв, что ангел уже не откликнется, стала звать его, она ведь могла его звать, это ее право, к тому же она знала его имя.
  
   А потом снова мост... Альбинос... Библиотека... Призрак...
  
   Она закричала и не услышала своего крика. Его поглотила темнота. "Я хочу очнуться, - подумала она, - еще чуть-чуть осталось до дома".
  
   Ее желание сбылось, сначала, как и обычно начали возвращаться звуки.
   Оба голоса она узнала, один принадлежал гонщику, а второй старушке ее соседке.
   - Она умерла? - спрашивал у старушки гонщик.
   - Не скажи. Болезнь у нее какая-то редкая, я слышала, - отвечала та, - все время приступы случаются.
   - Понятно, - потянул гонщик.
   Диана постаралась открыть глаза. У нее это получилось. Она увидела их склонившихся над ней. Старушка покачивала авоськой, а гонщик разглядывал асфальт под ногами.
   Диана приподнялась. Встала.
   - Живая, - заметил гонщик, - если конечно не зомби...
   - Я же говорю, у нее такое бывает, - вторила старушка.
   Диана подняла с полу сумку и недоуменно на них поглядела.
   - Вы можете тут еще долго стоять. Но я пойду домой, - сказала она.
   - А мы тебя и не держим, - парировал гонщик, - просто пытаемся понять, умерла ли ты или жива еще...
   - Не ходи, - вдруг запротестовала старушка, - вдруг опять упадешь. На лестнице и чего доброго шею свернешь...
   Потом старушка ушла, и они остались вдвоем.
   - А я вот правда сейчас упаду на лестнице и шею сверну, - скорее себе, чем ему сказала Диана, - и поминай, потом как звали...
   - А как звали?
   - О, Господи, - простонала она, - какое вам дело?
   - Ну, надо же кому-то сообщить миру о гибели героя, - усмехнулся он.
   - Героя зовут Диана, - буркнула она и пошла к входу в подъезд.
   - Какое красивое имя, - сказал он, - тебе... вам очень подходит. А я Лева.
   Она вздрогнула, остановилась и обернулась. Что-то в голове щелкнуло. Посмотрела на него оценивающе, решая, сможет ли он стать тем человеком, которому она посвятит свою дальнейшую жизнь. Ответ она нашла в его глазах... А он не понял, почему это ее так заинтересовало.
   - Что-то не так? - спросил он.
   - Все хорошо. Очень даже хорошо. Не хочешь выпить чаю?
   Он заморгал, уставился на нее удивленно, что с ней вдруг случилось? Она, наверное, сошла с ума. Недолго подумал и ответил:
   - Нет. Спасибо.
   Сел в машину и уехал. Теперь была Дианина очередь удивляться. Хотелось его остановить, но гордость была сильнее. "Пусть едет, - решила она, - если это он, то мы обязательно еще встретимся. И все у нас будет хорошо".
   Все будет хорошо... И написанное в дневнике это только глупость. Это один из ее страхов, ее предрассудков. Ничего. Она найдет себе другую работу. Они встретятся потом. Когда она переживет немного эту встречу с призраком. И все будет тип-топ. И обязательно в конце будет хэппи-энд. Куда же без этого?
  
   Глава 7
  
   Она открыла глаза и уставилась в потолок. В голове крутились какие-то смутные непонятные мысли. Размытые и сбивчивые. И даже не чьи-то... Откуда-то из глубин выбралась часть той Дианы, которую она видела в зеркале и охватила ее сознание, полностью подчиняя ее себе. А еще появилось нестерпимое желание любить...
   - Хочу любить, - прошептала она, смотря в потолок. Закрыла глаза и представила себе этот голубовато-серый цвет его глаз... Насмешливые ироничные интонации. Слегка взъерошенные светлые волосы... И снова глаза их мягкое слегка легкомысленное выражение. А в глубине этих глаз было что-то... Но это был не зверь. Это было ее отражение... И пока оно жило там, на дне этих светло-серых глаз она могла быть четко уверенна в том, что он обязательно приедет еще, и они поговорят... И, скорее всего он тоже ее искал.
   Она встала. Снова. Как обычно. День за днем... Она даже заранее знала, что будет немного дальше, она пойдет к зеркалу. Сядет напротив него и поговорит с отражением. А потом она выйдет из дома и поедет в совсем незнакомый ей район, войдет в трущобный дом. Там женщина живет на шестом этаже. И эта женщина попросит у нее помощи.
   Диана остановилась, вздрогнула. Откуда такая уверенность?
   Она пошла в гостиную и села напротив зеркала. Как и ждала. Сдернула плед.
   - Здравствуй, Диана, - приветствовало ее отражение.
   - Доброе утро, - кивнула в ответ ей Диана.
   - Ты опять будешь задавать вопросы? - устало осведомилось отражение.
   - Нет, - поспешила успокоить ее Диана, - не буду. Я, кажется, его нашла...
   - Понятно... Поздравляю.
   Глазах отражения блеснуло что-то недоброе. Какие-то непонятные холодные огоньки. Зловещие и дикие, как ураган.
   - Что-то случилось? - спросила Диана, испугавшись этих огоньков.
   - Ничего. Только знай. Так ты только приближаешься ко мне... Медленно. Шаг за шагом. А то, что ты встретила его на два шага, приблизило тебя ко мне.
   - Это плохо или хорошо?
   - Сама суди...
   Диана встала, накинула на зеркало плед. Какое-то время постояла, обдумывая сказанное отражением, а потом начала собираться. На улице ее встретило солнце... и ветер. Точно такая же погода, как два дня назад, когда она снимала с моста альбиноса. Может быть, хотя бы сегодня ей не придется лезть на такую сумасшедшую высоту? Или сегодня же кто-то решится прыгать с Останкинской башни? О мысли об этом по Дианиной спине пробежал щекотливый холодок. Она все-таки еще немного боялась высоты. Или что-то потом будет? Связанное с этой башней? Ей придется с нее спрыгнуть...
   Она остановила себя и пошла к выходу на шумную улицу. Где-то неподалеку проехал трамвай, и голосили дети на аллее ведущей в парк. Иногда идя этой улицей, она слышала звон колоколов. Это приятно радовало душу...
   Диана остановилась. Она точно не знала, куда она идет. И куда нужно идти. Тогда в голову пришло сесть в трамвай и ехать, куда он ее довезет. Но мысль о том, что ей придется ломиться через турникеты, которые заботливо поставили в этом году в автобусах, трамваях и троллейбусах, заставила ее передумать. Тогда она пошла просто прямо. Мимо магазина "зенит", пересекая, алею и мимо храма, туда... В лабиринты домов. Недолго плутая в этих самых лабиринтах, она оказалась перед девятиэтажным домом. Вспомнила этаж. Кажется шестой. Но какой подъезд... Какая квартира. Она ничего этого ведь не знает.
   Она огляделась. И некого ведь не было, кто бы мог ей подсказать. На лавочке возле первого подъезда сидели старушка и девушка с коляской. Бабушка внимательно разглядывала улицу, а девушка напевала колыбельную. На дереве возле них сидели грязные воробьи и оглашали все своим звонким щебетом. На соседней березе сидела напыщенная и важная по сравнению с ними ворона.
   Диана еще постояла какое-то время, стараясь догадаться, где живет женщина, которой она должна чем-то помочь, а потом развернулась и пошла обратно в сторону аллеи. И вдруг она услышала, как хлопнула дверь подъезда. Приближающиеся шаги. Кто-то схватил ее за плечо. Она обернулась. Перед ней стояла невысокая женщина, в распахнутой куртке, с бледным от ужаса лицом и взъерошенными волосами. Женщина дышала тяжело и часто. И в глазах ее застыл такой испуг, что и сама Диана невольно вздрогнула, гадая, что такое могло с этой женщиной приключиться.
   - Помогите, - пробормотала женщина, - моя дочь... Она там. В комнате. И дверь не открывает...
   Потом женщина рванулась в один из подъездов, и Диане оставалось только бежать за ней.
   Поднявшись на шестой этаж, они остановились перед сорок шестой квартирой. "Странное сочетание цифр, - заметила Диана, - жутковато тут, наверное, жить..."
   - Мы квартиру эту купили... А она раньше принадлежала братьям, которые как рассказывали соседи, убивали бездомных животных, виня их в том, что они разносят заразу. И бомжей... А потом они оба погибли в автокатастрофе. А мы вот с Лизой приехали ненадолго, вещи привезли... А я отвлеклась... А дверь закрылась...
   Услышав историю о бывших хозяевах квартиры, Диана поняла, что женщина вероятно суеверна и волнуется неспроста... Часто потом в квартирах и домах живут души их бывших хозяев.
   Женщина лихорадочно пыталась открыть входную дверь. Пальцы ее дрожали. Но с большими усилиями у нее это удалось, и они вошли в длинный пустой белый коридор. Женщина указала на конец коридора, заканчивавшийся деревянной дверью. Диана пошла туда и приказала жестом женщине не приближаться, скинула пальто.
   Диана осторожно постучала. Вспомнила, что девочку зовут Лизой.
   - Лиза? Ты там?
   Ответа не последовало. Но в комнате, вероятно, кто-то был. И этот кто-то просто источал злобу... Она исходила даже через дверь.
   - Кто бы вы ни были. Оставьте девочку в покое... Она не при чем тут. Со мной разбираться будете.
   Дверь открылась, пропуская ее в темноту. Диана еще удивилась, почему так темно днем. Потом стало светлее, и захлопнулась дверь, запирая их в этой проклятой комнате. Девочка, лет восьми, сидела на полу, согнувшись и обхватив голову руками и тихо стонала. Диана подскочила к ней. Обняла за плечи. Посмотрела в чистые испуганные глаза.
   - Все хорошо, - убедила она ее, - ничего плохого не случиться. Я с тобой.
   Девочка еле заметно кивнула и посмотрела куда-то в угол, за Дианину спину. Но Диана уже почувствовала, что там кто-то стоит. И этот кто-то... Он хотя и не реальный, но он спокойно может им навредить. Диана обернулась, продолжая прижимать Лизу к себе, и посмотрела на него. Вероятно один из братьев. Он был с виду как обычный мужчина, только вот вместо глаз у него были пустые глазницы, и руки его были вымазаны в крови.
   - Чего тебе нужно? - тихо спросила Диана, - и где твой братец?
   - Его простили, - прорычал он, - а меня нет. И теперь я буду мстить.
   - Мне мсти. А ее, - она покрепче прижала к себе Лизу, - и ее родителей оставь в покое.
   Он холодно рассмеялся. Исчез, и открылась дверь. Диана толкнула девочку к выходу и немного успокоилась. Ей было даже почти не страшно, когда дверь закрылась и снова наступила темнота. Почти... Зато за дверью девочка бросилась к матери и плакала... Она ведь никогда никому не расскажет о том, что было здесь.
- Ну, - спросила Диана у темноты, - неужели ты меня боишься неугомонный убийца бездомных животных?
   Раздался смех, и от этого смеха ей стало не по себе. Она отчаянно ухватилась за воздух там, где когда-то были спасительная дверь и стена.
   Цепкие пальцы когти ухватили ее за руку царапая кожу. Он стоял совсем рядом, и она невольно заглянула в пустые глазницы. В них была только темнота и злоба. Эдакий коктейль из негатива. И он старался испугать ее этим коктейлем, даже плотнее сжал руку, пачкая кожу кровью.
   А потом он поднес ее руку к губам и вцепился в кожу. Она хотела отдернуть руку, но не могла... Слишком крепко он держал. Она чувствовала как он рвет кожу и в тоже время совсем не чувствовала от этого боли. А он разорвал рукав ее рубашки и вцепился чуть повыше. Потом оторвался и ехидно сказал:
   - Мы убивали змей за то, что они ядовитые... А тебя я убью только за твои глаза и за то, что ты не встретилась мне при жизни... И ты будешь умирать как змея. Долго и больно.
   Диана молчала. Потом он снова продолжил рвать кожу на ее руке. Она не знала, как его остановить, но понимала что времени у нее очень мало. Если сейчас она не чувствовала боли, то скоро боль придет. И нужно срочно что-то делать.
   Он оторвался от руки. Жадно посмотрел на нее. Его губы были в крови, он жадно облизнул их и выпустил ее руку, схватил ее за плечи.
   - Твои глаза... Они ведь смогут вернуть меня к жизни? В них жизни чрезмерно... Глупый мой братец, выбрал прощение вместо мести...
   Он цепко сжал ее за плечи, впился губами в ее губы. Она почувствовала сладкий вкус крови... своей крови. Оттолкнула его и вырвалась из цепких рук.
   - Зря ты не выбрал прощение, - прошептала она и второй рукой вытерла с губ кровь, - потому что тебе тоже сейчас будет очень больно...
   Она сосредоточилась на темноте в его глазах. В голове вертелась сказанная отражением фраза про ведьму. "Если я хочу, - подумала Диана, - то вероятно я смогу ненадолго стать ведьмой".
   Она увидела, как горят ее глаза, потому что от них по настоящему шел свет и когда этот свет падал на него, он шипел и корчился. Как тень от света.
   - Я не стану проливать твою кровь только за то, что ты проливал невинную. Пусть тебя судит Бог. Но прямо здесь, прямо сейчас ты будешь молить прощения. На коленях.
   Он пятился куда-то в темноту, но пока еще не хотел сдаваться. Свет становился сильнее, и глаза начинали немного болеть. Но это неважно.
   - Я могу сказать как ты, - продолжила она, - что я убью тебя за твой яд. Но я не стану делать этого. Проси прощения.
   Он не сдавался. Все пятился.
   Она больше не могла. Она устала. Глаза перестали светиться. Он этому обрадовался.
   - Ну, что ведьма? - спросил он и злобно усмехнулся, - теперь моя очередь играть...
   Темнота исчезла. Снова была комната. Только окно было забито и с потолка что-то капало. Капля, капля... Еще... Диана посмотрела на эти капли. Они были красного цвета. Кровь. А потом она полилась потоком, и белые стены стали красными от крови.
   - Это их кровь, - сказал он, - бездомных животных... и бомжей...
   И толкнул ее. Она не удержалась на ногах и рухнула в эту лужу крови.
   А ее все прибавлялось, и ей уже было нечем дышать. Она захлебывалась и единственная мысль, которая крутилась у нее в голове, это было: "Господи, делай со мной что хочешь, но прости его... Он заблудился. И не хочет искать выхода из лабиринта... Помоги ему. Прости его".
   Кровь исчезла. Она лежала на полу. Призрак стоял над ней.
   - Ты просишь помочь мне? Даже после того, как я мучаю тебя? - спросил он и его голос дрогнул, - но почему?
   - Потому что я этого действительно хочу, - прошептала она и поднялась. Рука начала болеть. Сильно, и кровь с нее капала прямо на пол.
   - Откажись от мести, - попросила она, - и иди к своему брату... Ты и так достаточно сделал... плохого.
   Он кивнул и начал таять в свете, еще ей показалось, что он тоже просил прощения. А потом перед глазами проплыла картинка, как видение. Два мальчика, в одном она с трудом узнала призрака шли, взявшись за руки по дороге в какой-то степи. Они были свободны. Они были счастливы. Их простили.
   Ноги подкосились, и она рухнула на пол. Боль стала нестерпимой. Кто-то в коридоре штурмовал дверь. Потом она поддалась и открылась.
   Но она уже не видела, кто вошел, она падала в темноту. И даже боль в руке стала слабее и потом вообще исчезла.
   Но она отчетливо видела их двух мальчиков и как их обступила целая стая собак и кошек. И они всех их гладят, смеются. Смотрят на голубое небо. И, кажется один из них, сказал другому, - радуйся, нас простили. А второй ответил, но это она уже слышала отчетливее: спасибо...
  
   Она снова услышала голоса. Так всегда бывало во время приступов и обмороков. Сначала голоса и запахи, а потом и "картинка".
   Над ней склонилась девочка и только сейчас Диана заметила, какие у нее ярко голубые глаза.
   Диана лежала на Диване, вокруг сидели какие-то люди, а у ее руки хлопотала женщина.
   - Не люди были, нелюди... Любили кровь невинную пролить... Вот и не успокоятся никак их грешные души, - говорила какая-то старушка. Лысый рослый мужчина стоявший рядом с ней одобрительно кивал. Еще там была женщина примерно Дианиного возраста. Она резала бинты.
   Диана приподнялась, посмотрела на них удивленно. Лиза сидевшая рядом сразу же бросилась ей на шею с криком радости.
   - Лиза, успокойся, - сказала ей рассерженно старушка, - видишь ей и так не хорошо.
   Девочка послушно отскочила и села рядом, продолжая неотрывно смотреть на Диану. Рука слегка болела, но уже меньше. Диана посмотрел на нее, и почувствовала приступ тошноты. Та, часть которую женщина еще не успела забинтовать, была похожа на кровавое месиво. Пальцы не двигались, рукав рубашки был порван и перепачкан в крови.
   Когда женщина закончила с перебинтовкой она позволила Диане встать. Они прошли в коридор, что бы поговорить без свидетелей. Дверь комнаты была закрыта. Диана заметила это и сказала:
   - Там больше ничего и никого нет... Только вы это... пригласите священника все равно хорошо бы освятить...
   Женщина кивнула и тут же пылко обняла ее, горячо шепча:
   - Я ведь знала все... Дура такая... Вы Лизу спасли, спасибо вам огромное... Я вам век должна... Если бы не вы...
   - Не надо, - остановила ее Диана, и мягко отодвинула от себя, смотря в такие же голубые, как и у девочки глаза, - во-первых, я спасала совсем не девочку... А можно спросить, почему на улице вы выбрали именно меня?
   Женщина задумалась.
   - Не знаю. Я посмотрела в окно, а вы там стояли. Как будто пришли на помощь, но не знали, как помочь. А я уже звонила в милицию... Там сказали, что они не борются с нечестью. Тогда я поняла, что вы пришли мне помочь... И я не ошиблась...
   Это прозвучало как вопрос. Ей или Диане.
   - Можно я пойду? - спросила Диана.
   Женщина конечно совсем не хотела ее отпускать, но покорно открыла дверь. Диана вышла в подъезд. На прощание они обнялись, и женщина закрыла дверь. А Диана пошла домой, второй рукой поддерживая обездвиженную руку.
   Солнце светило также ярко, но стояло уже на середине неба. Сколько же она пробыла там? И было ли это все правдой? Она вопросительно посмотрела на свою руку. Правда. Если конечно она не совсем сошла с ума и не изувечила себя сама. Нет. На губах чувствовался вкус крови. Неприятно, но кровь засохла, и ее было сложно стереть.
   Больше не надо таких приключений... По крайней мере, пока не заживет рука. Вдруг следующему беспокойному духу вздумается вообще оторвать ей оставшуюся правую руку.
   Теперь она задумалась о том, что бы было, если бы, она встретила братьев при жизни. Вряд ли бы она смогла бы их разубедить. Или смогла бы? Кто знает? Может, у нее бы получилось их остановить и пострадало бы гораздо меньше бездомных животных и змей?
   "Мы убивали змей за то, что они ядовитые... А тебя я убью только за твои глаза и за то, что ты не встретилась мне при жизни... И ты будешь умирать как змея. Долго и больно" - вспомнилось ей, и она вздрогнула. Почему это снова стучит у нее в голове? Почему? Он же ушел, его простили... Она видела... Но почему это не оставляет ее сознание? Или что-то такое еще случится... Аналогичный случай?
   Слишком много вопросов. Она прошла аллею и остановилась у "зенита" пропуская машины на светофоре. Около магазина стояли мотоциклы, и новая краска красиво блестела на солнце. Только скорость... небо и дорога... Бесконечная дорога.
   "К чему бы это? - подумала она, - снова я думаю как какой-нибудь Шумахер или просто романтик на старых Жигулях... Снова чужие мысли в моей голове. С этим надо срочно кончать".
   - Срочно, - решила она, - я то со своими мыслями и чувствами не могу никак разобраться, а мне еще и чужие подсовывают... Это не честно.
   Она свернула за "зенитом", перешла, трамвайные пути и пошла в дворик. Тут же остановилась. У ее подъезда стояла машина. Шивроле. Нива. Черная. И вероятно где-то рядом должен быть и ее хозяин.
   "Просто совпадение, - попыталась убедить себя она, - дурацкое совпадение... В Москве миллионы этих машин. Черных..."
   Она осторожно пошла к подъезду, надеясь, что это не он. Ей совсем не хотелось представать перед ним с забинтованной рукой. И она вообще сейчас не была готова к встрече... В голове уже что-то такое крутилось. Конечно, было желание с ним увидеться.... Но никак не сейчас. Она устала. А для общения с ним ей тоже нужны определенные силы, держать ухо востро и не ляпнуть лишнего. Мало кому понравиться то, что она, а досуге развлекается усмирением беспокойных духов и спасанием самоубийц. Да и ведь она пока не уверенна, что это он. Бог любит троицу и вероятно будет еще третий Лева, а это еще не конечный вариант. И он может оказаться проблемным. Каким-нибудь маньяком садо-мазохистом, а Диане с этим везло в последнее время.
   Оставался уже последний участок, мимо машины ко входу в подъезд и вроде все было чисто. Она обогнула машину и вдруг услышала шаги сзади себя. Остановилась и обернулась, невольно спрятала покалеченную руку за спину. Он стоял перед ней с какой-то дурацкой улыбкой. Стоял очень близко, и ей ничего не оставалось, кроме как смотреть ему в глаза, потому что они были слишком близко. Глаза были красивые... такие светло-голубые, "небесного" цвета и в глубине их пряталось что-то... что-то странное. Это был не зверь, как она не старалась его там разглядеть. Никакого зверя... Только этот небесный голубой цвет. И на дне... На дне она видела свое отражение.
   - Привет, - сказал он.
   - Давно не виделись, - фыркнула она, стараясь быть отчужденной и холодной, - только я сейчас иду домой. И тороплюсь на любимый сериал...
   Прозвучало это глупо. На самом деле ей не хотелось сейчас говорить, да и она считала, что нужно поболтать с зеркалом о случившемся. Или поспать. В общем, что-то из двух. А он весьма мешал, хотя как не стыдно ей было себе в этом признаться, ей нравилось смотреть в его глаза. И вообще стоять рядом. Она чувствовала себя защищенной... От призраков... От мира духов и от одиночества.
   Хватит, - остановила она себя, - нельзя в допустить переквалификации из недотроги во влюбленную дурочку... Потому что это верх глупости.
   - Как низко ты пала в моих глазах, - рассмеялся он, - не ждал, чтобы, такая как ты, смотрела глупые мыльные сериалы...
   - Мы снова на "ты"? - осведомилась она.
   - Вроде бы это ты вчера начала.
   - А если у меня вчера было помутнение рассудка, - злобно усмехнулась она, - или я вчера перебрала с алкоголем...
   - Какая же ты злая, - рассерженно заметил он и дотронулся рукой до ее волос, нежно провел по ним, продолжая смотреть ей в глаза.
   - Я не злая, а добрая, - поправила она, - мне вот интересно, что ты делаешь?
   - Что-то не заметно твоей доброты...
   - Но, несомненно, я добрая...
   - Я тебе верю, - улыбнулся он, - это по глазам видно...
   - Правда?
   - Угу.
   Он подтянул ее к себе и поцеловал. Диана опомнилась, отскочила, продолжая прятать руку за спиной. Что-то тут не так...
   - Ну, вот только познакомились, а ты уже целоваться лезешь, - проворчала она, - скажи лучше честно. Ты меня искал?
   - В каком-то смысле. Смотря, что ты имеешь виду?
   - Я искала. По имени, только неуверенна пока, в том, что нашла.
   - По глазам... Даже не по цвету, а по содержанию. Только я уверен в правильности выбора... Потому что у тебя волшебные глаза...
   - Не говори так, - попросила она, - самые обычные глаза. Цвет яркий, но такое бывает.
   Они помолчали какое-то время. Диана боролась с собой. Она понимала, что это он, но какой-то скрытый голос подсознания взывал к ее здравому смыслу. К тому же где доказательства. Кто угодно мог сплести песню, про глаза... Это ведь как раз под силу любому маньяку. Увидел яркий цвет и решил, что в коллекции жертв нет еще таких глаз. А может он действительно специализируется только на глазах и потом вырывает их у своих жертв и складывает в банки и любуется... Собирает коллекцию.
   Она остановилась. Отчаянно взывала к своему дару. Потому, что только он мог сейчас помочь ей со всем этим разобраться. Она глянула в его глаза. И снова здравый смысл отступил на другое место. "Глаза прекрасно отражают душу, - решила она, - а с моим даром можно вообще там увидеть всю жизнь человека".
   Но в его глазах она больше ничего не могла увидеть, может, потому что она устала, а может, потому что он не хотел этого. А он имел над ней какое-то влияние, и она сразу это поняла. Ей безумно не хотелось быть в чьем-то плену, при том, что она привыкла быть независимой и подчиняться только самой себе. Но ведь в этом тоже кайфа мало? Ну, чего, ну пошлет она его сейчас подальше и будет она снова одна. А потом она уже ведь начинала от одиночества сходить с ума. И это было не самое приятное в мире.
   Откуда-то неслась песня Милен и Диана с удивлением заметила, что последнее время эта французская певица ее преследует. Может быть потому, что Диана безумно походила на героинь ее песен. Не известно. "Je te rends ton amour". "Я возвращаю тебе твою любовь"
  
   "И я возвращаю тебе твою любовь,
Снова становлюсь очертаниями.
Я возвращаю тебе твою любовь,
Это моя последняя надежда.
Я возвращаю тебе твою любовь,
По меньшей мере, навсегда,
Снова становлюсь очертаниями"
  
   "Нет, - подумала она, - сейчас это не про меня. Я пока не собираюсь отказываться от любви... Слишком еще рано".
   И сама испугалась - для чего рано? Снова чужие мысли? Или это пришло откуда-то из глубин ее подсознания, оттуда, где пряталось ее отражение... Коварное, загадочное. Совсем не похожее на нее...
   - О чем ты думаешь? - спросил он, увидев ее испуг. Она вспомнила о нем. Казалось, что они стояли так целую вечность. Он покорно ждал, пока она вынесет ему приговор - либо отправляться восвояси, либо стать частью ее жизни...
   Музыка оказывается, несясь из его машины. И ничего значит, нет в этом странного и никакое это не совпадение, потому что-то, что гонщик слушает Милен Фармер всеми уже изучено. Хотя бы это уже не вопрос.
   - Я не думаю. Я пытаюсь разобраться со своими мыслями, - честно призналась она.
   - Дело нужное, - согласился он, - неужели причиной путаницы в твоих мыслях послужил я?
   - Ты тоже. Это все так странно... Я ведь даже не придала никакого значения тогда, в нашу первую встречу.
   - А я как раз предал. И начал тебя искать по всей Москве. А времени у меня не так уж много...
   - Неужели, - дивилась она, - ты вероятно болен какой-нибудь смертельной болезнью?
   - Не скажи, - обиделся он, - я просто скоро уезжаю. В Берлин. На неделю.
   - И что ты там будешь делать?
   - Как что. У нас в окрестностях Берлина будет проходить гонка на внедорожниках. Собирают всех наших, кого обломали с другими более важными гонками...
   - Значит ты еще и Шумахер, - улыбнулась она, - забавно...
   Рука заболела. Как некстати и не вовремя. Причем сильно заболела, сильнее обычного. Она поняла, что надо срочно что-то делать.
   - Слушай, что мы тут стоим? У меня соседи очень впечатлительные. Наверняка выглядывают сейчас в свои окошки и думают, что ты какой-нибудь маньяк. А я не убегаю, потому что я окончательно уже сошла с ума...
   Она замолчала. Поняла, какую глупость сказала. Он не обратил внимания. Выключил музыку и запер машину, и они пошли наверх. А Диана ужасно боялась, что он тоже начнет считать ее сумасшедшей. И тоже начнет над ней смеяться... Тогда будет совсем плохо, потому что это был, вероятно, единственный человек, не считая случайных встречных и призраков, который говорил с ней искренне. Хотя она и не была в этом уверенна. Потому что сама была вынуждена ему врать. В месть тем, которые сами лгали ей. Допустим Марина, которая думала, что Диана не видит в ее серых глазах призрения и жалости как к больному ребенку. Или маман. Которая на людях делала вид, что очень любит и гордиться старшей дочерью. Или Даша, которая отчаянно старалась найти в ней близкого человека, понимая, что они уже таковыми не будут.
   Они поднялись на нужный этаж. Диана открыла дверь, она пригласила его в кухню. Закрыла дверь, поставила чайник. А сама ушла в ванную. Пустила воду, достала из аптечки бинт. Начала разматывать с руки щедро намотанный доброй матерью Лизы. Он пропитался кровью, и это сложно было не заметить, как и порванную рубашку. Диана снова почувствовала приступ тошноты, когда посмотрела на изорванную кожу продолжавшую кровоточить. Скорее замотала бинтом и пошла в спальню, переоделась в свитер.
   Его она нашла в гостиной, рядом с книжным шкафом, он с интересом разглядывал книги стоявшие на полке.
   - Какая у тебя коллекция, - заметил он, - и мебель старинная. Наверное, здорово тут жить...
   - Нет, - она устало покачала головой, - совсем не здорово. Всюду пыль... И в легких у меня пыль. Я даже курить пробовала, но пыль мешает...
   Он усмехнулся, но сразу же помрачнел, заметив ее забинтованную руку. На локте бинт уже покраснел от крови. Диана это заметила, поспешила спрятать его за спину.
   - Что у тебя с рукой?
   - Долгая история... Я шла по лестнице. Упала, порвала кожу и сломала кость, - соврала она, - неприятно немного...
   - Бедная, - пожалел он ее, - но ты не расстраивайся... Все пройдет. Люди вообще твари живучие. Я вот четыре года назад попал в аварию. По кускам собирали... Но вот живу, нормально.
   - И после этого ты не боишься садиться за руль?
   - Я как раз стараюсь преодолеть свой страх. Жажда скорости сильнее страха...
   Сильнее, - повторил он про себя. Сильнее жажды жизни. Она это почувствовала, и ей стало не по себе. Не захотелось его отпускать в этот чертов Берлин, на эту ужасную гонку.
   - Я боюсь за тебя, - призналась она, - если ты погибнешь на этой чертовой гонке, я этого не переживу...
   - Уже? Мы же знакомы только три дня, - усмехнулся он.
   - У меня такое впечатление, что я знаю тебя вечность, - прошептала Диана.
   Он покачал головой. В кухне вопил чайник. И черт с ним... Пусть вопит... Диана поняла, что она затронула опасную тему. Он начал злиться. Мужчины вообще ужасно не любят, когда женщины не понимают жажды скорости. Потому что это в крови... А они всегда волнуются и... И тут же появляются кучи милых фраз типа, - ЭТО слишком опасно... Или что-то в этом роде. Мужчины ужасно этого не любят.
   Вот и он разозлился. Только старательно хотел это скрыть, нервно провел рукой по и без того взъерошенным волосам, отвернулся.
   - У тебя здесь курить можно? - тихо спросил он, стараясь говорить о чем-нибудь другом.
   - Делай что хочешь, - она наигранно улыбнулась, получилось не очень, - даже хорошо... выветриться запах пыли...
   Он извлек из кармана зажигалку и пачку каких-то сигарет. Она в этом не разбиралась. Даже не помнила названия тех, что курила Марина.
   Закурил, убрал зажигалку и пачку обратно в карман.
   "Стоим как идиоты, - подумала она устало, - будто бы нечего сказать... Неужели нам уже стало скучно друг другом?"
   От запаха его сигарет у нее начала кружиться голова и перед глазами поплыли разноцветные круги. "Что за дрянь? - рассердилась она, - небось, какая-нибудь наркотическая трава типа канапли". Он уловил ее мысль или догадался, покачал головой, пробормотал: просто слишком крепкие. Другие до меня не доходят.
   Она его не очень поняла, но это было не важно.
   - Может, я поеду домой? - предложил он.
   - Только позвони, как доберешься, - попросила она.
   Он кивнул, записал телефон, и они пошли к выходу. Попрощались, холодным поцелуем в щеку. Диана сначала смотрела, как он садиться в машину, как уезжает. Потом обратила внимание на несчастный чайник. Он весь выкипел, воды осталось совсем на дне. Диана налила это в бокал, а чайник залила холодной водой. Он зашипел. Прямо как змея...
   Она залпом выпила горячую жидкость, обожглась. Чертыхнулась. Потом несколько часах в ожидании и в голове крутились его слова про аварию. "Человек, который чудом избежал гибели, теперь умрет своей смертью. От старости" - вспомнила она. Ей в это не верилось. Она включила музыку села на диван и постаралась расслабиться.
   Она не вслушивалась в слова, не старалась их перевести. И не думала. Даже чужих мыслей у нее в голове не было. Она ждала звонка... Нестерпимо ждала звонка...
   С трудом за шумом музыки услышала звонок. Вскочила, взяла трубку. Очень обрадовалась, услышав его голос.
   Он говорил громко, на том конце провода шумела музыка - Милен, и громко лаяла собака. Диане тоже пришлось почти кричать, потому, что ее заглушала музыка.
   - Я доехал. Без приключений, слава Богу...
   - Я рада за тебя, - ответила она, - а что у тебя там за собака?
   - Это моя собака. Только не пугайся. Обычный сенбернар... Людей он не ест...
   Диана нервно рассмеялась.
   - Здорово, - пробормотала она, - у меня тоже когда-то была собака. В детстве. А сейчас... Я не знаю. Мне не хватает ответственности, чтобы следить за живым существом...
   - Ага, можно подумать мне хватает... Тут скорее сама собака за мной следит. Ладно, все, пока. Завтра встретимся.
   Она улыбнулась. Положила трубку. За окном незаметно стемнело. Ей хотелось спать. Безумно. Она выключила музыку, и даже забыв про зеркало, пошла в спальню. Не было снов, как и мыслей... Что-то случилось.
   Наверное, они ушли вместе с одиночеством....
  
   Глава 8
  
   У Регины ужасно болела голова. Уже с утра.
   "Это что-то вроде похмелья, - мрачно усмехнулась она, - неизбежно".
   А еще в голове крутилась одна мысль никак не дававшая ей покоя. Даже спать она с этой мыслью не могла. Снились кошмары. В основном Катя... И брат. В частности они оба и вместе. И получается, что виновата в их гибели была она, Регина. И по этому они не как не желали оставлять ее в покое.
   С утра звонил Дима. Ей это совсем не понравилось, он явно тоже заметил, что убийство Кати вновь разворошили. Пригрозил Регине молчать, иначе она отправиться следом, за своей подругой.
   А еще причиной Регининой головной боли была загадочная следовательница, которая на самом деле не была следовательницей. Но это такая игра. Потому что в глазах следовательницы Регина прочитала имя убийцы. Потому что только три человека во всем мире знали, кто на самом деле убил Екатерину... Она, сам убийца и эта девица... Дина. Диана, так, кажется, ее звали.
   А игра существовала для нее, Регины. Потому что если она будет изображать непричастность к этому делу, у нее будет шанс кончить с этой историей. Уехать за границу. Подальше от Димы. Подальше от следовательницы, у которой были такие глаза, что Регине сразу хотелось рассказать ей всю правду. О себе. О Диме и о Кате. О том, что Катя оказалась такой сволочью... Никто от нее этого не ждал. Особенно Регина.
   Она встала со своего поста у окна. На улице слепило солнце. Красивая в этом году осень... Чудесно. Но она должна затаиться. На время. Пока не перестанет "следовательница" трясти пыль старых бед... Которые вроде бы должны были забыться.
   "Конечно, - подумала она рассерженно, - свалили все на несчастного муженька... А он сбежал. И повесился... Зачем интересно этой девице ворошить прошлое? Кто она вообще такая?"
   Регина снова вспомнила большие ярко-зеленые глаза, обведенные черным карандашом... Но это не имело значения. Глаза были самым важным. Не цвет... А содержание. В них было что-то, чего так не хватало Регине в жизни...
   Она не знала. Не могла найти слов. К тому же какая разница кто эта девица? Главное, зачем ей искать Катиного убийцу?!
  
   Она проснулась от солнечных лучей. Они как непрошенные гости проникли в ее спальню. Но именно сейчас она была им рада. Потому что она изменилась... Очень сильно изменилась. Срочно училась любить, потому что сейчас было кого... "Это не глупость. И нечестно будет звать меня влюбчивой дурочкой. Потому что это нормальное чувство... Нормальное, такое желанное для меня после очень долгого одиночества" - думала она.
   Встала. И тут снова вернулась боль в руке. Бинт размотался, и снова ей предстала эта жуткая картина, да и на одеяле местами краснела кровь из раны. Уже день прошел, а рука все никак не хочет заживать. Что-то тут не так.
   Как будто в эту ее больную руку нераскаявшийся брат вложил всю боль... свою... И тех несчастных животных и бомжей, которых они убивали. Но братья ушли. Их простили? Или эта рана не заживет, пока не простят ее, Дианины грехи. И вдруг она вспомнила, что когда-то очень давно, когда еще была жива ее бабушка, та говорила ей, что ее имя тоже является ее грехом. И грехом ее матери, - ведь Ольга не хотела называть девочку простым именем... А бабушка злилась, и тайно крестила Диану... Только вот сейчас она не помнила этого своего настоящего имени.
   "Когда я его вспомню, - решила Диана, - я найду себя..."
   Себя найду я... Найду себя я... В тысячах лиц и тысячах глаз.
   - Как странно, пробормотала Диана, - а ведь я, оказывается, люблю играть со словами...
   Или это тоже чье-то... НЕ ее. Только она не знала. Может быть, когда она найдет себя, она наконец-то узнает к чему это все и избавиться от этой путаницы в голове. Может быть.
   Она прошла в ванную, перебинтовала изувеченную руку. Оделась, собралась. Как будто к чему-то готовилась... Или еще не отвыкла вставать с утра на работу. А может...
   НЕТ. Она больше не будет стараться фильтровать свои и чужие мысли.
   НЕТ. Она не будет больше придавать значения, приходящему из далека...
   Сердце сжала щемящая боль, - да, детка. Ты станешь совсем обычной. Ты продашь свой дар и свое бессмертие по своей же глупости. Она узнала этот ехидный голосок. Диана из зеркала медленно и незаметно просочилась в ее сознание.
   - Слышишь, я не буду тебе подчиняться, - сказала Диана зеркалу, - я все делаю правильно. Это мои проблемы...
   "Как хочешь" - стукнуло в голове, так... как хочу - эхом повторила она сама. И теперь все будет так. Так как должно быть. И она ничего теперь не изменит, если даже захочет. Тот это человек - значит хорошо. Помогает людям, значит это ее дар... Ее судьба. Или уродство. Но с этим ничего не поделать. От этого не уйдешь. Это в крови.
   Она покосилась на зеркало. Оно молчало. Холодная гладь, амальгама, ртуть... Молчала. Она лишь отражение, не больше. Она не может покидать, это чертово зеркало.
   И вдруг тишину прорезал телефонный звонок. Диана вздрогнула. Лева? В такую рань... Странно.
   Она взяла трубку. Ее приветствовал приятный мужской голос. Она его не узнала, не поняла, кто это.
   - Здравствуйте. Вы Звезда?
   Она удивилась, а потом тихо ответила: да.
   - Вы должны ему помочь...
   - Но как?
   - Он убьет себя. Я знаю. Это глупо звучит, но вам, наверное, не раз пришлось сталкиваться с такими вещами... Мой сын... Он очень странный. Недавно его бросила девушка, и он это очень тяжело пережил. А потом ему стали слышаться голоса и видеться призраки... Вы меня понимаете?
   - Да. Я постараюсь помочь.
   - Спасибо. Запишите адрес.
   Она записала, и мужчина повесил трубку. Частный дом где-то в совсем противоположной части города. Это весьма порадовало Диану, потому что ей до этого казалось, что вся активность духов приходит на сокольники и центр... Хотя в этом не было ничего хорошего. Теперь она пожалела о том, что не спросила у странного человека, просившего помощи как он узнал о ней или почему назвал ее звездой...
   - Эта довольно дурацкая кличка начала ко мне клеиться, - пробормотала она, - я понимаю, если бы моя фамилия была Звездная или Звездова. Но я же Васильева... И все упрямо зовут меня звездой. Да и я сама недавно...
   Она накинула плащ и туфли, как обычно. Добежала до метро, доехала до нужной остановки. Дело оставалось за малым, найти этот самый дом. Это было не сложно, на улице среди высоток было всего несколько частных особняков. При этом она приметила что сынуля, которому срочно надо помочь довольно неплохо живет. Дом она узнала сразу. Он был мрачноватый, большой с большим садом... Только без забора, что весьма странно. И из-за отсутствия забора на участке ютились бомжи и бездомные собаки. Ей стало не по себе. Она прошла к двери. Позвонила. Дверь открылась.
   На пороге стоял юноша, лет двадцати с распущенными по плечам светлыми волосами. Она бы назвала его даже ангелом, если бы не жутковатые его глаза. В них смешались и страх и боль и злоба... И просьба помощи... И желание спастись. Только от кого?
   - Здравствуйте, меня зовут Диана. Меня попросил вам помочь ваш отец.
   Он посмотрел совсем не дружелюбно, сузил глаза, и уже было собирался закрыть дверь, буркнув:
   - Мне не нужна помощь...
   - Вы можете говорить что угодно... Но ваши глаза просят о помощи, - сказала Диана рассерженно, она заглянула ему за спину, в темную прихожую и ей стало не по себе. Там как будто кто-то стоял. И этот кто-то не хотел отпускать этого парня...
   Он догадался, что она увидела это и, приоткрыв дверь, кивнул, проходите.
   Диана вошла и огляделась. Обстановка была мрачноватая, даже окна зашторены. А он тем временем закрыл дверь и посмотрел туда, где несколько секунд стояло это...
   - Они здесь... Они никогда не выпустят меня из этого чертового дома, - прохрипел он и попятился к двери.
   - Но они же не держат двери. Вы можете выйти, - предположила она.
   - Я не могу. Я умру, если я выйду...
   Он повторил слово умру, еще пару раз и скрылся в комнате, она слышала удаляющиеся шаги.
   Она догнала его, стараясь не смотреть по сторонам.
   - Расскажите, пожалуйста, откуда они взялись... И с чего это началось, - попросила она.
   - А они всегда были. Только однажды я вошел в этот дом и придал их присутствию значение. С тех пор они меня не отпускают.
   - Кто они?
   - Духи. Я их всех знаю в лица, только не помню их имен. Одна из них мертвая девочка, она утонула... Потом мужчина, который любит деньги больше всего, как мой папаша. Дальше женщина, она все время плачет. И еще совсем юная девушка, она в чем-то меня винит. И еще один мужчина... Он ужасно злой. Он страшнее их всех вместе взятых. И еще один... Такой высокий и безумно гордый...
   Диана приметила, что их шесть. Почти как смертных грехов... Только чего же не хватало? Допустим, тут присутствовали гордыня, уныние, гнев, сребролюбие... но кем же были девушка с утонувшей девочкой? Вот это ей и предстояло узнать.
   Они вошли в пустую комнату, посередине которой стояли два стула. Он сел на один, на второй предложил сесть ей.
   - И они сомкнулись плотным кругом вокруг меня... Их шесть. Наверное, страшнее было бы, если бы их было шесть сот шестьдесят шесть... Но это не важно. Все равно число плохое... И я не могу выйти из этого круга? Чего они от меня хотят?
   - Я не знаю. Они похожи на грехи. Только вот нет седьмого...
   - А что было бы, если бы их было семь?
   Он вскочил, оставив ее сидеть одну в этой жутковатой комнате, и сам куда-то ушел. Этот дом походил на склеп. Или на подземный лабиринт. Диана слышала его шаги в другой части дома, а потом вдруг она увидела перед собой девочку.
   Та стояла посреди комнаты, бледная, маленькая, почти прозрачная... с лохматыми темными волосами. Диане стало жутко, она смотрела на девочку, а та на нее, слепыми невидящими глазами.
   - Кто тебя убил? - прошептала Диана. Призрак молчал.
   И вдруг она почувствовала, что именно сейчас этот придурок хочет покончить с собой. Не хочет принять предложенную ему помощь. Девочка все равно уже таяла в воздухе. Диана вскочила и побежала наверх по крутой лестнице. Ступеньки были маленькие и скользкие, и она потеряла много времени. В комнатах почти не было мебели... И окна зашторены.
   Она увидела его. Он стоял на невысоком стуле посреди комнаты. Его горло было обмотано шарфом, а шарф привязан к люстре.
   - Стой, - крикнула она и понеслась к нему. Он как-то странно улыбнулся и слегка толкнул табурет.
   - Господи, - выдохнула Диана и бросилась к нему. Постаралась сорвать с его горла этот чертовый шарф, но это было ужасно неудобно делать одной рукой. Вторая вообще болталась, как будто это была не рука... а сломанное крыло. Но ей это удалось. Он повалился на пол. Еще живой, потому что он дышал, а в руке пробивался слабый пульс.
   Призраки были тут. Все. Так, как он их описал. Все шестеро. Окружили их плотным кругом. Диане стало страшно, но она понимала, что она то, как раз не имеет права бояться... Не имеет. Она должна его защитить.
   - Чего он такого сделал, - прошептала она, смотря на их мертвые печальные лица, - зачем вы гоняетесь за ним? Почему простили даже тех братьев, а его не можете простить?
   "Потому что он не верит в прощение. Потому что он свято верит в то, что если он выйдет из дома то он умрет... Потому что эта глупая вера сильнее в нем веры в Бога и веры в прощение", - сама ответила она себе.
   Она дернула его неподвижную холодную руку. Тени не улыбались. Они не мстили. Они не хотели его оставлять... Как будто он не смыслил существования без них... Как будто они были частью этого странного парня. Но почему же он тогда так старался покончить с собой? Какого...
   "Они создали для себя теней. И живут в своих фантазиях, не признавая реального мира. Они не хотят верить в существование вне их иллюзий".
   Диана дернула его за руку. Рука была совсем безжизненной.
   - Ну же... Очнись... - просила она, - мы сейчас выйдем отсюда. Мы освободимся от них...
   Она посмотрела на круг теней. Они отпустят. Они легко отпустят ее, потому что у нее нет иллюзий. Потому что у нее есть воз чужих... А он. Он уйдет только если сам сможет разрушить эту преграду. Это потребует сил и стараний... но. Ради свободы любой был бы готов это сделать. А ее задача заставить его выйти за дверь...
  
   Что-то тут было не так. И Кали это сразу поняла. Сегодня холодная гладь зеркала молчала.
   - Я же ее вижу, - прошептала Кали, - и вчера видела? Какого черта она суется туда. Она слаба пока. Ей надо набраться сил... И рука у нее покалеченная. А она лезет в чужие миры... В чужие беды.
   Она замолчала. Из зеркала на нее смотрели яркие зеленые глаза.
   - Это ты, - устало сказала Кали опомнившись, - скажи мне, какого черта делает твоя хозяйка?
   Отражение пожало плечами.
   Кали стало не по себе. Эта девица в зеркале не была отражением звезды. Это было совсем другое существо. Злое... Странное. И непонятно откуда взявшееся.
   Ее Кали видела уже не первый день. Когда она старалась заглянуть в свое зеркало что бы посмотреть на творившееся в городе она видела это лицо. Холодное, злое. И как оно может быть при такой хозяйке?
   - Кто ты такая, - тихо спросила она. Отражение все молчало.
   Кали встала, отошла от зеркала.
   "Оно мне ничего не скажет, - подумала она рассерженно, - ничего... Потому что она ненавидит свою хозяйку".
   Ей было страшно рядом с зеркалом, пока там была она. Ей вообще было страшно. Она уже собиралась закончить сеанс, как вдруг странный звук заставил ее обернуться и посмотреть на зеркало. Перешагнув зеркальную гладь, на темный паркетный пол ступила изящная нога в белой туфле на высоком каблуке. Потом появились полы длинного ярко-красного платья. И сама хозяйка. Роста она была такого же, как Кали. Только немного выше... Из-за каблуков.
   Кали попятилась. Отражение смотрело на нее, не мигая. Кали сделала еще шаг назад. Потеряла равновесие, отчаянно ухватилась за столик, на котором стояли черные свечи. Они потухли. В комнате стало темно, светились только ярко-зеленые злые глаза отражения.
   - Не надо, - прошептала Кали и еще уперлась спиной в стену, - дальше пятиться было уже некуда.
   Отражение шло на нее. А потом у Кали начало темнеть в глазах... Резко... И темнота в комнате сменилась другой темнотой. Темнотой смерти... И последнее, что услышала она это звон бьющегося стекла и, кажется зеркала...
  
   Власов долго и внимательно рассматривал окно на третьем этаже. Разбитое стекло, оборванные черные занавески. Да, от туда спокойно можно было разбиться.
   Народа во дворе уже было довольно много, - только вот милиция еще не приехала. И все люди галтели и шумели, так что у Власова начала кружиться голова. Или даже от дыма сигарет...
   - Хватит курить свою канаплю, - рассерженно сказал он топтавшемуся рядом Леве, - у меня уже башка болит от этого запаха...
   Он не обиделся, затушил сигарету и швырнул на асфальт и тоже стал смотреть на труп. Туда сейчас смотрели все... Все кто были во дворе.
   Девица выглядела лет на двадцать... Ну, на двадцать пять, не больше. Крашеные белые волосы, черная "готичная" одежда. И глаза... Пустые белые, немного страшные. Власов не раз слышал, что глаза запоминают убийцу. И если придется искать убийцу, что, несомненно, то он обратиться к глазам. Как последний псих. Хотя он уже начинал чувствовать себя таковым, по сравнению с постоянно спокойным Левой. И сейчас тот смотрел на девицу совсем без эмоций. Конечно, блеснуло, что-то в его глазах, страх какой-то как будто он ее знал... Но это только показалось. Власов снова посмотрел на окно. Такое впечатление, что она уже мертвая из окна летела и даже не сопротивлялась или как будто убегала, от того, кто был в ее квартире... И этот кто-то сейчас смотрел на них из окна. Власову даже показалось, что шелохнулись занавески. "Это бред, - убедил он себя, - она опрокинулась просто... Пьяная или обкуренная".
   - Это кто? - спросил он у соседки бабы Любы, управдома.
   - Это Кали... фамилию не помню. Настоящее имя Карина, кажется... Она вроде бы спиритизмом занималась, - ответила та, - весь подъезд к ней гадать ходил...
   Власов припомнил. Его матушка тоже ходила, только вот предсказание не сбылось совсем... А саму девицу он в первый раз видел.
   - А вы что думаете, коллега, - обратился он к Леве.
   - Ни разу не видел, - пожал плечами тот, - вероятно она только ночью выходила как вампир... Смешно, живем в одном доме с ведьмой и ничего не знаем...
   Власов фыркнул. Хотя о существовании Кали или как ее там он слышал в первый раз.
   Послышался вой сирен. Приехали милиционеры, и Власов понял, что сейчас и ему продеться срочно, смываться отсюда. Иначе начнутся допросы-распросы, о убийстве и о убитой. Только он ничего сам не знал. По этому потянув Леву за рукав куртки, пошел за дом. Там тихо. Там можно переждать шум и послушать заодно, что скажут насчет полета этой странной девицы из окна.
   - Двор оцепили, - заметил мрачно Лева и снова достал из кармана куртки свои ужасные сигареты, - интересно, как машину оттуда извлечь...
   - А ты пешком пройдись, - посоветовал Власов.
   - Ага... До сокольников. Добрый ты очень.
   - А чего ты в сокольниках забыл? - поинтересовался Власов, - опять к своей ведьме?
   - Она не ведьма.
   - Хорошо, не ведьма. Тогда скажи, зачем она на Крымский мост полезла... И что в квартире у братьев Шлицевых делала? И что у нее с рукой...
   Лева промолчал, да и Власов не стал настаивать. Не нравилась ему эта девица. В тот день на мосту он наблюдал за ней издали... Во-первых, ее странный взгляд... И опять же непонятно зачем ей было альбиноса снимать. Он ее друг... брат... Они ведь даже не знакомы. И почему когда альбинос просил назвать ее свое имя, она назвалась "звездой".
   У Власова в кармане зазвонил мобильник. Он чертыхнулся. Взял трубку.
   - Слушай, Сёг, приезжай срочно, - услышал он в трубке голос своего напарника Никиты, - тут у нас дом горит... А там, по-моему, кто-то есть...
   Он записал адрес. Посмотрел вопросительно на Леву.
   - Я еду с тобой, - заявил тот, поймав тревожный взгляд Власова.
  
   Диана задыхалась. Она не понимала, как вспыхнул огонь и где он... Но в комнате, где они находились, уже было жарко и тяжело дышать. Она отчаянно пыталась привести в чувства отключившегося самоубийцу. Призраки ушли... Но кто же поджег дом?
   Она встала с пола, закашлялась, подошла к окну. Отодвинула темную массивную штору. На улице стояли какие-то люди. Они что-то кричали.
   - Смерть... Я отомщу за мою девочку... Вам не просят этот грех, - донеслось до нее, и она вздрогнула. Они забрасывали дом камнями и видимо они и подожгли. Дыма становилось все больше.
   Его пальцы слегка шевельнулись, он открыл глаза и приподнялся.
   - Что происходит? - спросил он.
   - Они подожгли дом, - почему-то шепотом ответила Диана, - если вы хотите остаться в живых нам стоит поискать выход из...
   - Я никуда не пойду, - отозвался он, - я умру вместе с этим домом...
   - Хватит, - почти закричала Диана. Больше быть спокойной она не могла. Ей было страшно. Она боялась огня... "Это инстинкт ведьмы, - подумала она устало, - в средневековье ведьм жгли на костре..." И снова продолжила, - вы должны побороть свой страх. И выйти их этого чертового дома. Иначе погибнете и вы и я.
   Он нехотя поднялся. Пошел к двери. Распахнул ее. Прихожую наполнял дым. Кухня и правая часть дома горели. Он неуверенно подошел к ступенькам. Диана догнала его. Ей тоже стало не по себе. Часть прихожей уже горела. И ступеньки. Она сняла туфли и, взяв их в руки, пошла по обжигающему ноги дереву. Он медленно следом.
   Пламя дыхнуло в лицо. Тут было совсем тяжело дышать. Диана коротко вздохнула. Ей ужасно хотелось домой... В ее спокойную атмосферу... К зеркалу.
   Но почему-то при мысли о зеркале ей стало плохо, как будто там внутри зеркала прятался ее враг.
   Враг внутри зеркала... Враг. И враги вокруг.
   " Последние мои несколько дней похожи на игры в прятки со смертью, - подумала Диана, - всюду враги... И почему-то мне кажется, что на сей раз я уже не выберусь..."
   Заныла рука. Легкие наполнял дым, и она почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Только не сейчас... Потому что сейчас от нее зависит не только ее жизнь, но и жизнь этого безумца. Он все твердил про теней... Про этих несчастных призраков... Которые почему-то не были агрессивными, а просто преследовали его. "Странно, что за мной не гоняться мои тени, - стукнуло у нее в голове, - наверное, потому что я сама уже стала похожей на тень..."
   Боль стала нестерпимой. Доски горели и обжигали ступни. Дверь была уже видна, оставалось шагов двадцать. Только ей снова пришло в голову, что она не дойдет... Не выдержит боли... Он шел впереди. Неуверенно, медленно, как будто боясь двери... Боясь свободы и мира за этой дверью... Но Диана понимала. Что должна вытолкнуть его за эту дверь... Это ее долг. Пускай она погибнет...
   Нет... Теперь она не имеет на это права. В мире есть хотя бы один человек, которому она нужна... Или который нужен ей? Она запуталась... В словах... В себе.
   Из горла вырвался кашель... Стало еще больнее, но дверь уже была. Вот она, подойди, открой ее... И спасение...
   Диана не могла больше идти. Ступни горели в буквальном смысле слова... Боль была такая, что ей хотелось кричать... Не от боли даже от самой, от досады. Почему Бог ограждал ее от смерти, когда она была никому не нужной, а сейчас смерть стояла рядом и улыбалась своим черным ртом... Почему... Или это проверка? Проверка на прочность?!
   Вот она стоит... В углу... У нее черный рот и нет лица и плащ черный... Длинный... Она протягивает руку. Иди ко мне моя девочка, ты же хотела узнать, что будет потом? После того как твоя душа покинет твое тело? Или не ты хотела, а кто-то другой... С кем ты так связанна, черт тебя подери...
   Диана упала и закрыла глаза лишь бы не видеть темной сутулой фигуры в углу... И ее усмешки... Над ней, глупенькой маленькой звездой, которая посчитала себя чем-то высшим, чем человек... Запомни, звезда, кем бы ты не была, там, на верху, тебя обрекли в смертное тело... И опустили на землю с неведомой целью... С целью помочь... Помочь тем, кому не хватает света.
   Она вздрогнула. Снова это имя, как она с этим связанна? Почему? Как же это получилось, что она не знает кто она. Или наоборот не помнит. Кто? Диана... Звезда или...
   Она открыла глаза, горе самоубийца протягивал ей руку. Он помог ей подняться, и они вместе пошли к двери. Недолгий разговор с собой, придал Диане новых сил... Смерть ушла. Отступилась, снова...
   А вот и дверь... Он открывает засовы. Дышать еще тяжелее, он не хочет идти. Кашляет... Диана потянула его за руку.
   - Не бойся свободы, - прошептала она и дернула его изо всех сил... Они упали вместе на желтый блеклый газон перед домом. Диана уткнулась лицом в сухую траву. Рука болела, ступни болели, и еще неприятное ощущение близкой смерти...
   Во дворе было много народа. Те, кто подожгли, те, кто пришли посмотреть. Пожарные, милиция, скорая...
   Но они уже стали такими туманными, и Диана снова падала в бездну. Глубокую темную бездну... Как в сон.
   ...Очнулась она оттого, что кто-то громко разговаривал. Она открыла глаза. Дом горел. Пожарные отчаянно старались затушить огонь, а он поднялся уже до небес... Даже на такое довольно далекое расстояние до нее доходил жар... Она сидела, облокотившись на дерево у края сада. Рядом стояла незнакомая машина. Оттуда неслась громкая музыка, водителя не было видно.
  
   Когда, отыграет оркестр, расплавится медь и умрет дирижер
   Когда, подсудимый обманет конвой и подпишет судье приговор
   Когда, одряхлевшей старухе покажется ядом живая слеза
   Я знаю, прорвавшись, сквозь синее небо над городом грянет гроза
  
   Ей стало не по себе... Везде была какая-то тревога. Даже в музыке. Она огляделась. Сразу узнала знакомую куртку в толпе. Он спорил с медиками, вылезшими из скорой. Рядом топтался еще какой-то парень в милицейской куртке. Она поискала глазами самоубийцу. Его нигде не было.
   Она вскочила... А вдруг он не смог пережить выхода из дома... Она же должна была помочь ему... Но она не могла. Ей самой сейчас нужна была помощь.
   Пальто было мокрое... Она скинула его на сухую блеклую траву и побежала в заднюю часть двора. Оттуда доносились крики. Там было еще больше народа... И им не было никакого дела до пожара. Диана растолкала толпу и пробилась в перед. Люди образовали круг вокруг него, вокруг самоубийцы... И какие-то мужики били его. А женщина та, которая требовала кого-то убить в начале пожара, с трудом перекрывая шум кричала:
   - Смерть! Что они сделали эти придурки?! Богами себя возомнили... На чьих костях этот дом строили!
   Диана растолкала толпу, выскочила в круг. "На арену". Загородила самоубийцу от удара. Мужики растерялись.
   - Стойте, - попросила она, - за что вы его бьете?
   Женщина хмыкнула. Поправила длинную серую шубу с заплатками.
   - Тоже мне защитница нашлась... Знаешь ли ты девочка, сколько народу погробил папаша этого... Не знаешь. А что говоришь?
   - Это не его грехи... И не вам судить... А Богу...
   - Да что вы все сейчас понимаете о Боге, - взревела женщина, - где он твой Бог? Посмотри на небо? ТЫ видишь Бога? На земле судят...
   Они сейчас были похожи на бешеное разъяренное стадо... Только не на людей... В их глазах горел безумный блеск, а в душах сейчас плескалась жажда крови и желание установить это ложное правосудие...
   Один из мужиков до этого бивших хозяина сгоревшего дома, теперь ударил Диану... И началось... Глухие сильные удары. Она согнулась. Опустилась на землю... Они не переставали бить... Как будто именно сейчас они должны были кого-то убить... И этим кем-то обязательно должна была оказаться она... Потому что это ее судьба...
   А потом удары прекратились, хотя ей уже было все равно, она даже боли не чувствовала... Перевернулась на спину и смотрела на серое мутное небо. Люди кричали, кажется, на них натравили омоновцев... А еще рядом на траве согнувшись, лежал этот несчастный парень... Страдавший только оттого, что в них проснулась злоба... А его отец сделал что-то плохое, а они посчитали виноватым и без того несчастного сына...
   Диана смотрела в небо, и ей казалось, что сейчас она увидит ангелов... Или Бога... Которого, по мнению женщины, нет на небе... Как в анекдоте... Прямо как в анекдоте. Что самое глупое. Ты видишь Бога, - нет, - значит, его нет. Ты видишь у этой женщины сердце, - нет, - значит, у нее его нет...
   Диана почувствовала, как по щеке катиться слеза... От боли за эту женщину. Обезумевшую от своей боли. Не важно, что у нее случилось, меньше всего Диане хотелось оживлять ее боль... Но она же несчастна... Она ослепла. И почему-то не хочет прозреть.
   А небо... Голубое и такое прекрасное... И Диане захотелось стать птицей. И улететь... Навсегда... От людей, от их жестокости и злобы.
   Кто-то держал ее за руку. Она скорее почувствовала, чем увидела, что это был Лева.
   - Диана, - позвал он тихо, - с тобой все в порядке...
   - Давай медиков позовем, - услышала она второй голос, - а парню уже, наверное, не поможешь...
   Она не видела их... Перед глазами было только небо. А голоса доносились откуда-то издалека... Как во сне... Или как по телефону. А то, что сказал второй голос, насчет горе самоубийцы ее огорчило. Ей стало плохо. Даже небо посерело... Из глаз покатились злые слезы... За что его? Что он то им сделал?
   Ей показалось, что небо, которым она тока, что упоенно любовалось, рухнет ей на голову и раздавит ее... И улететь она в это небо не сможет, потому что оно уже принадлежит людям. Они даже Бога и ангелов оттуда прогнали... Ведь Человек хозяин планеты, какой смысл делить ее и небо над ней с кем-то?
   Она повернула голову в сторону. Рядом темным силуэтом лежал он. Кажется мертвый... Как ей показалось, он вообще даже не дышал. И снова голоса.
   - Если с ней что-нибудь случиться, - сказал Лева, словно игнорируя ее присутствие, - я найду этих придурков и...
   - Думаю, с ними разберется ментура, - заметил второй голос.
   Она наконец-то посмотрела на них. Лева сидел совсем рядом на корточках, держа ее руку, как будто боясь, что если он отпустит, она умрет... И еще один парень выглядывал из-за его спины. Он показался Диане знакомым.
   - Он мертв? - первое, что спросила она.
   Они оба почти одновременно пожали плечами. Диана приподнялась, вырвала свою руку и посмотрела на горе самоубийцу. Он лежал, с какой-то дурацкой улыбкой. Глаза его были широко открыты. Он тоже старался увидеть на небе Бога. Диана поняла. Он мертв.
   - Почему они такие твари... Зачем они его убили, - прошептала она и совсем разрыдалась, - что он то им сделал... Он и так несчастный был...
   Она ничего с собой не могла поделать. Горькие слезы жгли горло. Боль наполняла душу. Ей хотелось закричать...
   - Зачем? Господи, ну зачем они его убили... Он же еще совсем молодой... Ему бы еще жить. Он только попытался жить вне дома... А они его...
   Лева подошел к ней, обнял. Она положила голову ему на плечо, продолжая шептать.
   - Почему они такие злые? Ну почему...
   - Люди вообще очень злые, - ответил откуда-то сзади тот парень, - они любят убивать... Ничего с этим не поделаешь...
   - Бог же их другими создавал... Почему они такими стали... Ну что им этот несчастный парень плохого сделал? Почему...
   - Тише, маленькая, - Лева плотнее прижал ее к себе, - все будет хорошо. Сейчас придут медики... В наше время медицина делает чудеса...
   - А чудо? Для них чудо? Чтобы они стали добрее? Ведь даже если бы он был бы жив, они бы его продолжили ненавидеть...
   Так они стояли довольно долго.
   "Твои глаза... Они ведь смогут вернуть меня к жизни? В них жизни чрезмерно..." - вспомнилось ей. Она отскочила от Левы, опустилась на колени рядом с парнем. Посмотрела в его широко распахнутые глаза, попыталась прощупать пульс в холодной руке. Наклонилась над лицом. Увидела в его глазах свое отражение...
   - Диана, он умер... Ты ничего не сделаешь, - услышала она сзади себя голос Левы, в котором мелькнули нотки ревности.
   Она не стала его слушать... Она верила в силу своих глаз... Верила, потому что это была ее последняя надежда. Спасти его... Показать ему свободный и светлый мир...
   Она слегка коснулась губами его холодных губ и почувствовала совсем слабое дыхание. И в ту секунду, когда она была так близко от него, она постаралась подумать обо всем самом хорошем... Как бы убеждая его вернуться в этот мир... Потому что мир не так уж и плох.
   - В этом мире есть любовь... И есть Бог... и ради этого уже можно жить, - прошептала она. А потом она отодвинулась в сторону и почувствовала, как падает снова в бездну. Как будто сейчас она и в правду отдала ему частичку своей жизни... И теперь она должна была немножечко умереть, чтобы он ожил...
   Вернулась вся боль... И рука, превратившаяся в кровавое месиво, и обожженные ступни... И сердце. Которое в секунду схватило просто таки адской болью. Она закричала и не услышала своего голоса. Она падала в бездну. Еще слышала и ощущала, как Лева рванулся к ней. Как очнулся и зашевелился рядом горе самоубийца... А мир падал... Падал в пропасть...
  
   Все происходило как в замедлении. Власов не понимал, что с ним. Он смотрел завороженный, как эта странная девица опускается на колени рядом с трупом... А потом они меняются ролями. Она падает, а он приподнимается. И Лева, которые скорее бросился к ней... Будтобы поверил, что она правда сейчас умрет. Вместо этого парня.
   - Где я? - тем временем пробормотал тот.
   - ТЫ... - Власов запнулся, - это не важно. Тебе сейчас срочно нужна медицинская помощь...
   Парень поднялся, подошел к Власову, и тоже уставился на Леву с Дианой...
   Она лежала на траве правда как мертвая... Распластав руки такая бледная с растрепанными темными волосами и распахнутыми ярко зелеными глазами. "Интересно, а она нас сейчас видит - подумал Власов, - такое впечатление что она и умерла и следит за нами..."
   Лева опустился рядом с ней на колени взял ее за руку. Потом аккуратно взял ее на руки... Как ребенка или как самое ценное... А с виду дева она была довольно внушительная, по крайней мере, Власов успел заметить, что ростом выше и его и Левы. И старше, пожалуй... Это только сейчас стало понятно... Потому что до этого она казалась девочкой... Лет семнадцати... А сейчас все сразу стало на лицо. "Смерть старит" - мрачно усмехнулся про себя Власов.
   - С ней все в порядке? - испуганно спросил парень.
   Лева посмотрел на него уничтожающим взглядом, тихо буркнул: Да. Власов это сразу приметил... Он ее безумно ревнует... Даже не потому, что она поцеловала этого несчастного парня, а потому, что она отдала ему частицу своей жизни. А ведь, несомненно, она даже имени его не знает.
   Они пошли в переднюю часть двора. Там по-прежнему было шумно. Догорали остатки дома, а взбесившихся людей заталкивали в милицейские кареты. Тут же стояла и скорая. Туда и отправился парень, прихрамывая... Власову стало его безумно жалко.
   - Слушай, - обратился он к Леве, - может ее тоже лучше к ним?
   - Не-а... - он упрямо покачал головой.
   - Я вижу, что тебе никак не хотеться с твоим сокровищем расставаться, но ей бы так было лучше, - предположил Власов.
   Лева снова отрицательно покачал головой, и они пошли к машине. Он бережно выгрузил ее на заднее сидение и захлопнул дверцу. Сам сел за руль.
   Власов бросил последний, печальный уставший взгляд на груду угольков, когда-то бывшую роскошным особняком...
  
   Очнулась она уже в машине на заднем сидении. За рулем сидел Лева, а рядом тот парень, с которым они пришли. Играла музыка... Было хорошо. Они о чем-то тихо разговаривали.
   - Слушай, мне так показалось, но он, правда... ожил именно после этого, - вдохновлено говорил парень.
   - Это ты к чему?
   - А она нам не может помочь?
   - Карину оживить? Иди ты...
   - Да нет, просто я думаю, она без проблем сможет помочь нам найти ее убийцу, - поправил тот.
   - Власов, - проревел Лева, - тебе не кажется, что с нее хватит?!
   - Тише, тише... Я только предложил...
   Они замолчали.
   Диана села, закуталась в Левину куртку. Свой плащ она бросила где-то там, на поле боя... Как и туфли. Но не время о них жалеть... Это не самое главное в жизни...
   - А ему стало лучше? - спросила она у них тихо.
   Они оба вздрогнули, как будто уже сочли ее мертвой. Диане это не понравилось.
   - С ним все хорошо... Он даже сам дошел до скорой, - ответил ей парень, Власов.
   - А куда мы едем?
   Власов пожал плечами, Лева продолжил молчать.
   Дальше долго ехали молча. В машине как обычно пела Милен...
  
   Mon Alice, Alice
AraignИe maltХque
Mon Alice, malice
ArachnИe hichtek
   Все вроде бы было как обычно. Но при этом как-то жутко... Машина остановилась. Диана выглянула в окно и увидела свой дом, освященный неярким светом сумерек.
   Она дернула дверцу, та открылась, и Диана выскочила из машины. На улице было холодно, без плаща, и без туфлей... Власов кивнул ей на прощание. Лева продолжал упорно молчать и смотреть куда-то мимо них темный двор.
   Диана пошла к подъезду, стремясь скорее дойти до своей квартиры... Хлопнула дверца. Он ее догнал. Они оказались друг напротив друга.
   - Ты на меня за что-то обиделся, - догадалась она, - по любому я не твоя собственность... И ты не имеешь права на меня кричать.
   - А я и не собирался, - буркнул он, - только я хочу, чтобы ты больше не рисковала собой...
   - Это моя работа, - ответила она тихо, - без этого я не могу...
   - Найди другую работу... Ты слишком себя гробишь.
   - Но я должна им помогать... Ты не понимаешь.
   - Диана, я очень хочу понять тебя. Но помочь им могут и другие. Ну, подожди со своей благотворительностью, хоть пока рука не заживет, - попросил он.
   - Ладно. Пока рука немного не заживет, я не высуну носа из дома, - она выдавила из себя улыбку, - а куда вы сейчас?
   - В аэропорт. Я через два часа улетаю...
   - Может, вы меня подождете? Я все-таки хочу с тобой попрощаться, - заявила Диана, - тоже мне придумали...
   - Подождем, - согласился он, - хотя я совсем не хотел с тобой прощаться. Мы же с тобой еще встретимся?
   Она кивнула. Хотя откуда-то из глубин ее души всплыло какое-то странное неприятное чувство, и плохое предчувствие. Она сбегала в квартиру, умылась, обработала раны и ссадины, перебинтовала руку, натянула ботинки и другой, черный плащ и выбежала на улицу. Они ее ждали.
   Дорогу до аэропорта в Домодедово почти не разговаривали... А потом оставили машину и все втроем пошли в аэропорт. Весь он горел огнями... Уже совсем стемнело.
   Власов отошел посмотреть расписание рейсов, и они остались вдвоем.
   - Я вернусь через неделю... Не вздумай в мое отсутствие наделать глупостей, - сказал он и обнял ее за плечи, - а как я вижу, ты это хорошо умеешь...
   - У меня талант, - улыбнулась она.
   - И за Власовым посматривай... А то он со своими расследованиями иногда сам превращается в маньяка... А что тебе из Германии привезти?
   - Самого себя привези, живого, - выпалила она.
   Он нахмурился. Дальше стояли молча. Вернулся Власов.
   - Давай дуй на самолет, а то опоздаешь, - сказал он Леве, - уже объявили посадку.
   Они обменялись рукопожатием, потом Лева поцеловал Диану и, взяв небольшую спортивную сумку, пошел к барьеру, где проверяли билеты и документы. Пройдя барьер, уже у самолета помахал им рукой.
   Диане сейчас было не по себе. Ей было страшно... Ей ужасно хотелось его вернуть догнать, не пускать туда... Иначе случиться беда. Но она уже ничего не могла изменить. Ни - че - го...
  
   Глава 9
  
   Ночью ей снился странный сон. Она была птицей и летела над землей. Ночью... А внизу, под ней горели и мигали огоньки. Которые кто-то ей неведомый разжег, чтобы она знала, куда ей лететь... А потом вдруг огни погасли, и она начала падать. Прямо в темноту и заболело левое крыло, точнее это заболела рука... Ноющей ужасной болью. И от нее она и проснулась.
   Бинт снова размотался, а порванная кожа никак не желала переставать болеть. Ей было страшно. Она уже проснулась со страхом... Потому что за вечер она перебрала сотни вариантов. Допустим, что самолет захватили террористы, или он упал где-нибудь... Или столкнулся с другим самолетом, или может быть, даже он погибнет на гонке. Нет. Не об этом ее предупреждало ее предчувствие. За него она боялась просто... А страх и предчувствие, поселившиеся у нее в душе были относительно ее самой. Как будто погибнуть должна была она... А не он. И это ее даже немного приободрило, мысль, что она может отдать свою жизнь за него... За человека, которого она действительно любит... И не важно любит ли он сам ее, важно то, что она смогла... смогла полюбить.
   Хотя раньше было проще. Раньше она была как Кира. У нее были кто угодно, тени, духи, отражения... но не живые люди. Не люди, которые могли умереть, а те, кто даже плоти то не имел... А теперь она не спала всю ночь... видела во сне самолеты. Боялась, терялась в страшных догадках. И ей это нравилось...
   Она встала. Наверное, он уже прилетел в Берлин... Точно знает только Власов. Как поняла Диана они лучшие друзья.
   Власов странный человек... Он вроде бы такой обычный-обычный... Серенький... Типичный следователь. Но при этом он как ребенок верит в чудеса...
   Диана пошла в гостиную, села напротив зеркала. Сняла плед.
   Что-то ей сразу не понравилось в отражении, какая-то неприятная надменность и наглость... И еще злоба. Много-много злобы. Диана отшатнулась от зеркала. Отражение глухо рассмеялось.
   Враг, - вспомнилось ей, - это как раз та, кого ей стоит бояться...
   А отражение все смеялось и смеялось, и ей было все страшнее находиться с зеркалом рядом и вообще находиться в одной комнате, в одном мире с этой тварью в зеркале...
   - Диана, ты знаешь, почему я ее убила? Потому что ты не любишь ведьм. А она как раз была ведьмой, - изрекло отражение.
   - Кто она? - спросила тихо из другого угла комнаты Диана.
   - Спроси у Власова... И узнаешь ответ.
   Диана покачала головой, схватила плед и с размаху набросила на зеркало. Выскочила в другую комнату.
   Отдышалась. Ей было просто жутко. Эта тварь в зеркале кого-то убила... Диана взяла телефон и набрала номер Власова.
   - А я как раз собирался тебе звонить! - обрадовался он, - ты можешь мне помочь? Если тебе не будет трудно приехать... Понимаешь, тут такое дело... Никто не видел убийцу. Но все доказательства на лицо, что ее убили. Даже следы на шее у нее есть...
   - Ты хочешь, чтобы я определила убийцу? - переспросила Диана, - мне не сложно.
   Власов продиктовал адрес. Она собралась и выскочила из дома. Как из тюрьмы. Через несколько минут она была уже на месте. Ее встретили Власов и какой-то безобидный старичок в белом халате.
   - Ты трупов не боишься? - последний раз спросил Власов.
   Диана мотнула головой.
   - Трупы вам ничего не сделают... Конечно, не приятно... Это ведь всего лишь оболочка, упаковка от души, - рассудительно ответила она.
   Они прошли по длинному светлому коридору и вошли в железную дверь. Диане стало не по себе. Она сразу увидела труп, на столе под лампой... И ей показалось, что там лежит она сама. Еще к горлу подступил горький приступ тошноты. Она подошла, заглянула в открытые глаза трупа, и ей стало страшно. Потому, что в этих глазах она увидела свое собственное отражение... Она вскрикнула. Отпрянула.
   - Я же спрашивал тебя, не боишься ли ты! - сокрушался Власов.
   Диана выскочила из здания и оказалась сразу на улице. Тут ей стало легче. Этого просто не может быть, она ведь не могла убить эту девицу... Она никогда в жизни ее не видела и вообще, она в это время была в горящем доме...
   Власов подошел к ней.
   - Тебе плохо?
   - Нет, - покачала она головой, - все нормально...
   Ей еще хотелось добавить. Конечно, все хорошо. Потому что она не убивала эту девицу, хотя и увидела именно себя в ее глазах...
   - Лева меня убьет, - рассмеялся Власов, - только он уехал я тебя уже по моргам таскаю...
   - Все нормально, - повторила она. Нормально. Все хорошо, Шато Марго, Все хорошо... И ты Шато Марго, никого не убивала... У тебя есть алиби. Или нет... И Шато Марго, кровь сладкая на вкус... Ты это знаешь.
   Диана тихонько застонала.
   - Я никого не убивала, - сказала она уже в слух, - никого... Я в это время была...
   - А тебя никто и не винит, - заметил Власов, - прекрати истерику...
   Она кивнула. Ничего другого ей не остается. Теперь она поняла, о чем говорило отражение...
   "ты знаешь, почему я ее убила? Потому что ты не любишь ведьм. А она как раз была ведьмой"
   Диана вспомнила девушку на столе. Ее распахнутые, по-прежнему живые глаза... Глаза, запомнившие ее убийцу...
   И самое страшное, что убийцей ее была она... Или даже ее отражение в зеркале.
   "Все хорошо, - повторила она, - все будет хорошо... я..."
   Она вскочила и побежала... Сама не знала куда бежит. Власов сзади что-то кричал. Тихо. Почти шепотом... Она его не слышала... И не хотела слышать. Потому что ей было все равно. Она погружалась в темноту... В темноту своего страха. Она боялась... Боялась отражения. Боялась идти домой.
   Краски стирались, как будто на них пролили воду... Она ничего не видела перед собой кроме этой каши из оттенков серого и бледно-голубого. И это страшное слово в голове.
   Смерть.
   Предчувствие смерти. Страх убийства.
   - Я могла ее спасти? - прошептала Диана, - особенно притом, что ее убило мое отражение? Или оно не было моим отражением?
   Она бежала еще долго. Мысли путались и сбивались... Она отчаянно старалась понять, почему она не может принять свое алиби. Как будто его и вовсе не было.
   "У меня был выбор, - поняла она, - спасти его или эту девушку?! Я все равно бы спасла его..."
   Потому что она ведьма.
   Потому что Диана ненавидела ведьм.
   Она остановилась, схватилась руками за голову и тихо застонала... От боли... ОТ страха. От того, что смерть все-таки случилась и... еще одна смерть была близка. Слишком. Она чувствовала ее почти физически. Кончики пальцев онемели и слегка вздрагивали от испуга. По спине пробегал неприятный колкий холодок. Хотя картинка перед глазами уже начинала принимать привычные обычные очертания.
   Рядом была кирпичная стена, ее Диана увидела сразу. Потом появилась миролюбивая старушка шедшая по дорожке. За ней семенила маленькая белая собачонка. Это был парк.
   Диана нервно огляделась.
   Небо было серое, мутное, как будто оно тоже могло чувствовать опасность. Слишком близкую чтобы ее предотвратить... И слишком страшную чтобы ее бояться... Слишком, чтобы встретить ее уверенно, подняв голову.
   Люди шли спокойные, под зонтиками, о чем-то мирно разговаривая. Они ничего не чувствовали и ничего не замечали, а на нее смотрели как на сумасшедшую... Но она уже давно привыкал к этому... Необычное принималось как безумие, хотя даже не необычное, а просто чувство опасности и откровенность, и искренность в своих чувствах... Сейчас в моде маски. И выдуманные герои, под которыми нету ничего... кроме пустоты. И еще сейчас в моде шоу и игра... Игра в жизнь. Игра в любовь. А потом и игра в смерть... Даже из смерти сейчас сделали шоу.
   ... Диана протянула руку и дотронулась окоченевшими пальцами до кирпича. Он был холодный... И очень-очень старый. Она оглядела стену. Высокая... А на верху окна. Диана прошла вдоль нее, не убирая руки. Кирпичи были приятные на ощупь, только вот слишком холодные... Как будто бы сама смерть вошла в эти холодные камни... И они сейчас таким образом с ней за руку.
   Диана прикрыла глаза. Открыв, их она увидела уже не привычный серый Московский мир... Они шли по темноте. Она была в белом... И кажется, за спиной у Дианы были крылья. А смерть... Как и в тот раз в доме. Костлявые пальцы без кожи черный балахонистый плащ.
   - Ты за мной пришла? - спросила Диана у смерти, - пожалуйста... Оставь меня еще хоть ненадолго... Я хочу хотя бы с ним попрощаться.
   Смерть холодно рассмеялась, плотнее сжала ее пальцы и ответила сухим гулким голосом:
   - Нет. Но это тебя очень сильно коснется.
   - Оставь его... Забери меня, - попросила Диана, - за него я готова умереть хоть прямо сейчас...
   - Не надо, - голос смерти будто бы дрогнул, - ты даже не знаешь за кого просишь?
   Они дальше шли молча. Диане было страшно и в тоже время совершенно спокойно. Крылья за спиной словно делали присутствие смерти не таким страшным. Отводили ее дальше и дальше, хотя она по-прежнему держала Диану за руку.
   - А почему у меня крылья? Я ангел? - вырвалось у нее.
   Смерть снова рассмеялась. В этот раз совсем страшно... Диана поежилась.
   - Ты все сама узнаешь...
   И видение начало плавно таять, хотя костлявые пальцы плотнее сжали ее руку. Она застонала от боли и попыталась выдернуть. Закрыла глаза и попросила про себя, чтобы все скорее кончилось. Открыв, их она увидела снова привычный мир... А пальцы смерти были только сучком, торчавшим из пробоины в кирпиче.
   - Я же знаю, - тихо прошептала Диана, - она тока, что была здесь... И сегодня она кого-то снова заберет. И я, увы, уже не смогу ее остановить... Потому что я бессильна перед смертью...
   Она снова почувствовала холод. Как будто снова смерть взяла ее за руку.
   Диана отдернула руку. Пальцы болели на них, были следы острых когтей...
   Неужели и это было правдой? И встреча со смертью? И крылья за спиной? И предчувствие смерти окажется правдой и сегодня, сейчас правда кто-то умрет.
   Диана пошла быстрее вдоль стены, пока не оказалась у прохода. Она остановилась. Заглянула внутрь. На нее дыхнуло холодом. Смеркалось...
   ... "Господи, - подумала она растерянно, - сколько же я бежала... И сколько шла вдоль стены..."
   Она только сейчас, заглянув внутрь развалин, поняла, где она находиться. Царицынский парк... Недостроенный дворец с масонскими знаками. Как она мечтала здесь побывать. И вот такой подарок. А ведь все не хватало времени... А теперь хоть живи здесь.
   ... Ее взору предстала длинная зала с кирпичными стенами, без пола, поросшая местами ростками ветлы и травой... Уже желтеющей в связи с пришедшей осенью. А еще там, внутри этих развалин было какое-то странное ощущение... Как будто здесь сохранилось прошлое... И еще оно перемещалось с какой-то загадочной тайной. Которую Диане очень хотелось разгадать... В которую ей хотелось шагнуть... И искупаться в ней, забыв все свои невзгоды... Забыв свою боль.
   Забыв смерть. Забыв страх. Забыв отражение, да и само это ужасное зеркало...
   Она ринулась внутрь, потому что чувствовала, что здесь она наконец-то сможет прийти в себя, потому что тут время остановилось.
   Она бродила по развалинам довольно долго. В голове не было ни одной мысли тяготящей сознание, только сладковатый вкус дождевых капель во рту и запах мха росшего на кирпичах.
   В конце концов, она остановилась, устала. Ноги подкашивались. И по этому она опустилась на холодную каменную плиту и легла, смотря на темное небо. А там, в этом темнеющем вечернем небе, за тучами прятались звезды... И они звали ее к себе, обратно. На небо. На свое место. Или звали не ее? А снова кого-то другого?
   А еще на этом темном небе летел самолет, и так уютно горели на небе его огоньки. И когда он скрылся из виду, и его огоньки потухли, ей стало грустно. И по щеке потекла холодная соленая слеза.
   Вчера на таком же самолете улетел он... И теперь он очень далеко. Но он скоро вернется. Он обязательно вернется и все будет хорошо. По-другому просто быть не может. Потому что это "закон Хэппи-энда". А этот закон работает даже в самой печальной и грустной сказке... и даже в самой безнадежной трагедии...
   Она совсем разрыдалась. Ей сейчас очень хотелось, чтобы он, черт его подери, глупый гонщик сейчас был рядом... Держал ее за руку, как тогда, когда чуть не погиб горе самоубийца в горящем доме. Неужели для того, чтобы он был рядом, нужно было обязательно умереть? И еще эта его глупая ревность... Он же ведь прекрасно понимает, что она готова отдать за него свою жизнь...
   - Почему ты плачешь? - услышала она знакомый голос.
   Она завертелась. Поднялась. На окне, точнее на проеме, который должен был быть окном по задумке архитектора. Она мальчика сразу узнала... Эти светлые даже в темноте отливавшие золотом кудри, большие светлые глаза. Только сейчас он стоял, закутавшись в широкую и большую темно-красную куртку.
   - Тебе честно сказать? - она подняла на него глаза.
   - Ну да. Мне просто интересно. Вроде бы своего гонщика, от которого ты в начале так отпиралась, ты встретила... Чего еще тебе не хватает?
   - Пока я знаю, что есть смерть... Пока самолеты падают на землю... Я буду плакать, - честно призналась она.
   - А - а - а, - понимающе потянул он. Сейчас он больше всего был похож на обычного пацана. Ученика пятого класса "А"... Которому ей за это глупенькое "а" очень хотелось дать подзатыльник. Поскольку он заигрался, он же ангел... а сейчас, правда. Как будто ничего не понимает.
   - Ты же сказал, что больше не придешь? - спросила она, о другом стараясь отвлечься от темы своих душевных страданий.
   - Я так думал. Просто тебя надо об опасности предупредить... Срочно. И еще я же не договорил тогда?
   - Не договорил, - грустно согласилась Диана.
   - Но времени мало. Опасность близко... Слишком и по этому каждая секунда дорога.
   Он бросил на камни рядом с ней толстую коричневую тетрадь.
   Диана взяла ее. Открыла. И сразу узнала... "Дневник. Здесь, я изложу свою душу" Прочитав эту строчку, Диана отшвырнула дневник и покачала головой:
   - Нет... Не надо. В прошлый раз у меня из-за него были большие проблемы, - она припомнила призрак и то, как ее из-за этого несчастного дневника выгнали из библиотеки.
   - Сейчас ничего не случиться. Твое право его дочитать, - поспешил успокоить ее он, - вместо моего ответа...
   И еще секунду он был, а потом... Сразу же, как будто его там и не было. Даже не растворялся и не исчезал в снопе искр. Просто так... Скромненько.
   Она встала с холодной плиты. Стало совсем темно и ей стало уже не по себе. Она нервно огляделась вокруг, но не увидела никого. Хотя ей казалось, что кто-то был рядом... Не ангел. А кто-то злой. Жестокий. Как тот призрак. Но это был, увы, не призрак. Это был совершенно реальный человек. Слишком близко.
   Она помяла дневник в руках. Ей казалось странным то, что после того, как она его уничтожила, ей его суют заново. Будто бы давая вторую попытку. Или желая чему-нибудь научить...
   И тут она почувствовала за своей спиной приближающиеся шаги. Хрустнула пустая банка, тот, кто шел немного смутился. А в ушах прозвучал отчетливый голос ангела: беги.
   Она послушалась. Рванулась с места. Сердце стучало с бешеной скоростью. Как маленькая птичка, пойманная в руки... и желающая на волю вырваться.
   Ветер свистел в ушах, твердя одно единственное слово: беги, беги, беги...
   Она повторила тихо. Но это не придало ей уверенности, только страху. И пришла мысль, словно адресованная ей и не имеющая ни малейшего отношения к ее жизни.
   "Глупая звездочка... ты же смертная... беги пока твое маленькое сердце не порвется... иначе его порвут насильно. Везде смерть. И ты теперь видишь, ты зря пришла в этот мир. Он жестокий, грязный и серый..."
   Теперь это слово непрерывно стучало у нее в голове.
   Серый... серый, серый... Как трубы завода... Как пыль, наполнявшая ее легкие... Как его глаза...
   Диана вздрогнула. Ее не обманут. Они ведь специально хотят, чтобы она перестала бороться, верить. Но она никогда не перестанет. Потому что в этом, по их мнению, плохом мире есть такие вещи как любовь и надежда... И этого вполне достаточно. Достаточно, для того чтобы она бежала быстрее.
   Там за финишем ее ждет что-то светлое, легкое приятное... Главное только добежать.
   Но она споткнулась о какой-то камень... И отчаянно проклиная свою невнимательность, растянулась на грязной траве. Она встала. Вроде бы оторвалась.
   До финиша осталось совсем немного.
   Диана, было, собралась снова побежать, как за плечи ее схватили цепкие пальцы, а струна - удавка обвилась вокруг шеи, мешая дышать.
   - Не надо, - взмолилась она, - пожалуйста...
  
   Власов сначала стоял, слепо озираясь вокруг и ловя ртом воздух. Куда же она так стремительно понеслась? От кого она убегала? От трупа?
   Неужели она боится трупов...
   Кто-то положил руку ему на плечо. Он вздрогнул. Обернулся и увидел перед собой старичка врача.
   - Чего девушка так испугалась? - спросил он, как-то странно и Власову показалось, что этот самый старик странный, с длинной бородой и большими темными глазами точно знает ответ. Он как бы в подтверждение того "ненароком" сказал, - а девчонку то задушили... И у убийцы, а это, несомненно, была женщина, были тонкие пальцы. А на правой руке колечко. Шрамик остался на шее у трупа.
   - Какое это отношение к ней имеет? - холодно осведомился Власов. А в голове уже что-то крутилось. Колечко. Серебряное, с большими красными камнями. Хотя это, наверное, простые стекляшки. Вряд ли Диана стала бы носить рубины. Плюс и еще такого безумного размера. А может.
   Старик видел колечко у нее на пальце видимо тоже приметил.
   - Забавно, - заметил старичок, - вроде бы все на нее указывает, да не убийца она. Ты тоже так считаешь, Сережа?
   По спине Власова пробежал щекотливый холодок. Откуда врачу этому морговскому знать, как его зовут? Если даже друзья и родные все его по фамилии зовут.
   - А ты не бойся, - изрек врач, словно прочтя его мысли, - я многое знаю. И про твоего друга... И про эту девушку, и про тебя... И про ее подругу. Вы ведь все крутитесь в замкнутом круге... И не можете из него вырваться. Твой друг сгорает от любви к ней, ты сгораешь от ненависти и подозрения... А ее подруга? Она хотя и связана с вами, но она ноль... И она просто фон для вас троих. А решает все в этом кругу Диана-Звезда. И только она может разорвать этот круг. И даже не думай, Сережа, что, повесив на нее это убийство, ты разорвешь круг. Ты только прочнее свяжешь вас всех...
   Власов заморгал. Ничего такого старик, конечно, не говорил, но по его внимательному насмешливому взгляду Власов понял, что именно это старик и хотел сказать, но не мог. А почему не мог совершенно не понятно.
   "Круг, - повторил про себя Власов, - Господи! Да это действительно круг..."
  
   За окном лил дождь. Хотя для Берлина, как и для Москвы это стабильная погода. На улице было темно и... как-то неуютно. А в номере гостиницы было самое настоящее "домашнее" тепло. Только уже на первый день пребывания в этом "тепле", и очень теплой компании Женьки, Олеси и гонщика Ильи Воробьева его так затошнило от этого всего, что дом, точнее Московская пустая квартира с облезлой кухней, здоровенной "монстерой" и кучей окурков на кухонном столе начинала казаться раем на земле.
   Вот сейчас настал тот самый момент, когда пора было разобраться раз и навсегда с прошлым. О прошлом ему думать совсем не хотелось. Потому что была Диана и она, несомненно, была частью будущего или самим будущим. Такая странная... Похожая на ангела и на ведьму одновременно. А прошлым была Женя. Относившаяся к разряду тех женщин, которые либо в семнадцать лет выходили замуж и к тридцати обзаводились кучей детей и домашним хозяйством, и с которой было совершенно не о чем поговорить кроме денег, или еще хуже таких которые были живы и нужны только пока они молоды и красивы. А стоило появиться хоть одной морщинке или седому волоску в пышной гриве волос как они выбрасывались на помойку. Женя относилась к последним, а Олеся, ее неотрывная подруга к первым. Олеся и Илья оставили в Питере с дедушками и бабушками, откуда они и приехали своих троих детей. Милая семейка. А Олесе всего двадцать три... По сравнению с Дианой они обе казались такими пустыми и глупыми, что ему хотелось послать и их, и гонку на четыре или может даже на три буквы, и уехать в Москву. К ней...
   Когда он увидел ее в первый раз там на шоссе. Ему даже совсем не хотелось останавливаться. Ему стало не по себе, потому что она тогда откровенно напоминала ведьму. Черное платье, яркие губы, темные волосы, закрученные в сложную прическу. И еще оттолкнуло то, что ехала она на Рублевку. Что она могла делать в этом Элитном поселке? Но ее глаза... Они все окупали. Глубокий почти бездонный ярко-зеленый цвет... И светящиеся звездочки на дне этих зеленых глаз. И в этих глаз сосредоточилось столько всего положительно, теплого, светлого... Он очень огорчился, когда она отказалась с ним ехать. А потом когда он уже уезжал и обернулся на прощание посмотреть, не одумалась ли она, ему показалось, что за ее спиной были крылья. Тогда он забрал свои слова про ведьму и очень сожалел о том, что не настаивал на том, чтобы подвезти ее... Ему тогда казалось, что он и в правду видел хорошо замаскированного ангела. И больше он ее никогда не увидит... Никогда.
   А потом, случилось чудо. Сначала он обрадовался, узнав ее. Но узнать ее было очень сложно. Как ангел со сложенными крыльями. Она брела усталая, с растрепанными волосами, ужасно грустная еле переставляя ноги. Сердце жала щемящая жалость... И если бы он ее тогда не встретил... Эх, что бы было, если бы, он ее тогда не встретил... А потом ее перепады настроения.
   Или то, как она буквально воскресила из мертвых того парня, отдав ему часть своей жизни...
   "Интересно, - вдруг подумал гонщик, - она бы отдала жизнь за меня?" И сам же ответил на свой вопрос. Да. И он... за нее.
   От размышлений его оторвала не вовремя ворвавшаяся в номер Женя. Только сейчас он заметил, что она не такая красивая, как казалось когда-то, местами даже слишком толстая, и ноги у нее оказывается кривые и короткие, просто она умела это скрывать, и нос длинный, прямо как клюв. Она встала у стены, и вопросительно посмотрев на него, задрала голову и потянула свое классическое "ну?".
   - И чего ты от меня ждешь? - вопросом на вопрос ответил он, следя, как она мрачнеет, - что я упаду перед тобой на колени и буду просить прощение? И не жди.
   - Понятно, - сказала она снисходительно, - мне Илья уж говорил, что у тебя новая подружка. Не обманывай себя, милый... Мы даже с тобой любовь до гроба и никакая дура с красивым именем нас не разлучит...
   Его пальцы сами собой сжались в кулаки, но он сдержался. Нервно закурил, развалился в кресле, следя за каждым ее движением.
   - Любовь до гроба? - переспросил Лева, - интересно... А с чего ты это взяла?
   - Ну, как... Мы же так друг друга любили... Собирались пожениться... - начала она, - да к тому же разве ты не видишь?
   - Я слепой, - фыркнул он, - детка, говори за себя. Никогда не говори за других. Другие этого не любят.
   - А мы тебе очки купим обязательно, - пообещала она, - а то ты бедный не видишь даже того, что твориться у тебя под носом. Разве ты не понимаешь, как ты мне нужен?
   Она произнесла это таким сладковато-равнодушным голоском, что Леве захотелось ее прибить, прямо на месте. Но он сдержался, хотя совсем немного ...
   - Я тебе сейчас покажу, как я тебе нужен, - заорал он, схватил со стола пепельницу и со всего размаху запустил в Женю. Она вскрикнула, но отскочила. А осколки стекла, и окурки посыпались на ковер.
   - Ты с ума сошел? - спросила она тихо.
   - Ты меня достала, - признался он и снова уселся в прежнее положение. Пепел, падавший с сигареты, он теперь был вынужден стряхивать прямо на стол. На нем еще и ваза стояла...
   - Достала? - ее выщипанные брови взметнулись вверх, - я просто взывала к твоему здравому смыслу...
   Он потянулся к вазочке, теперь кричать была ее очередь.
   - Лева, не делай этого! Она коллекционная!
   Он кивнул и вместо того, чтобы схватить вазу вынул из нее розу. Запах почти выветрился. Запах сигарет был сильнее.
   Сейчас сравнение Дианы и Жени становилось все более смешным и нелепым... Эта Женя она такая глупая, вульгарная, самодовольная и все время ото всех чего-то требует... Даже любви. А Диана похожа на эту розу, такая же хрупкая по сравнению с окружающим миром и очень тяжело "увидеть тебя среди прочих". А она такая нежная, загадочная, таинственная и нелепая, смешная как ребенок и возвышенная в тоже время... Он закрыл глаза. Но у нее, как и у этого прекрасного цветка есть шипы... Только когда они проявятся?
   - Запомни, Женечка, - сказал он, немного успокоившись и вертя розу в пальцах, - ты мне даром не нужна. Я люблю совсем другую женщину. А ты иди, ищи другого лоха, который купится на твою внешность, которая у тебя, кстати, не самая и лучшая...
   - И как хотя бы зовут эту "другую женщину"? - насмешливо осведомилась она, - интересно, чем она лучше меня.
   - Многим, Женя, очень многим. Ее зовут Диана. Хотя для тебя это не важно.
   Она что-то пробормотала. Это ему совсем не понравилось, он даже пожалел, что назвал этой твари ее имя. Потому что она обязательно будет мстить. А сейчас он как будто бы ее подставил...
  
   Марина подняла глаза на небо. Наверное, впервые в жизни. Хотя раньше она не понимала резона туда смотреть.
   Ну, небо. Ну, серое, Московское... Чего там такого увидать можно?
   "Последние данные разведки доказали: небеса пусты. Бог ушел, ангелы улетели и даже инопланетянам мы совершенно не интересны". И всегда она жила по этому принципу. А сейчас почему-то, толи со скуки, толи из интереса она взглянула на небо. И увидела в проеме между тучами слабенькую одинокую звездочку. Что-то было знакомое и привычное в этой звездочке. Наверное, ее одиночество. Ведь вокруг не было других звезд, а была только эта.
   Марина поняла, что опять началось, изредка все-таки ведь что-то пробивалось через ее усердно надетую маску холодности и равнодушия. Потому что эти маски в этом сезоне в моде. А чувство одиночества было модно прятать под маской... Как не глупо.
   А еще у Марины было совершенно скверное предчувствие. Она снова посмотрела на небо. Звездочки не было. Ее заволокло тучами.
   Что-то случиться... Что-то плохое.
  
   - Не надо, - струна, а это была именно она, мешала ей дышать. Эта же самая струна все больше впивалась в горло, а человек, тянувший эту струну, только смеялся. Диана больше не могла говорить, ей и дышать то было совсем тяжело.
   Внезапно струна немного ослабла. Потому что послышались шаги. Пользуясь моментом, когда убийца растерялся, Диана толкнула его и осела, сорвав струну с горла, и рванулась вперед, но он повалил ее на траву. Она ничего не видела, к этому моменту совсем стемнело. Она почувствовала у своего виска что-то холодное... И это был пистолет.
   - Живой не уйдешь, тварь, - зашипел из темноты убийца.
   - За что вы так, - тихо спросила она, пытаясь вырваться. Его это только разозлило, он ударил ее пистолетом по голове и снова приставил его к виску, перед глазами у нее все поплыло.
   - Все люди уроды, - тихо сказал он, в голосе его не слышалось злобы, только боль, - пока всех не истреблю, не успокоюсь...
   - Бывают же хорошие, - попыталась убедить его она.
   - Не бывают.
   - Глупо же бить без разбора...
   Он хмыкнул. Струна снова обвилась вокруг ее шеи и он, дернув за нее, как за поводок рывком поднял ее с земли. Она дернулась последний раз, но поняла, что это бестолково. К тому же она бежала, не разбирая дороги и, несомненно, заблудилась.
   - Говорю же, не уйдешь живой, - повторил он.
   Они шли долго. Видимо он, хорошо знал развалины, раз даже в темноте нашел выход. Они быстро пересекли луг и оказались в лесу. Под ногами шуршала опавшая листва. Где-то далеко горели огни и шумели люди. Диане стало особенно страшно думать о том, что она это видит в последний раз... А смерть скакала рядом, на своем черном коне и плащ ее развивался... Она кажется, смеялась.
   - Ты чего смеешься? - тихо спросила Диана у нее, - и не думай. Я умру стоя и буду до последнего держать в душе его имя...
   Но смерть не ответила, ускакала в ночную тьму, а маньяк, тащивший ее следом, услышал и обернулся.
   - Умрешь стоя? - переспросил он, - обычно люди о другом думают, когда идут умирать... О счетах в банках, о машинах... Сразу вижу ненормальная.
   - Нормальной меня не назовешь, - покорно согласилась Диана.
   Дальше шли молча. Ей было от этого не по себе. Лучше бы этот маньяк хоть слово сказал. А то молчит как-то загадочно... Будто бы он сейчас ее еще и пытать и мучить будет. Но скоро лес стал чаще и темнее и впереди появился какой-то заброшенный завод. Туда маньяк и тащил ее. Она почти ничего не видела в темноте, закрыла глаза, и только крепче сжимала тетрадь, которую ей дал ангел. Наверняка там про это написано.
   Она открыла глаза снова от яркого света. Они оказались в просторном ангаре, посередине которого висела слабенькая лампочка, а под ней стояло два стула. На один маньяк толкнул Диану, на второй сел сам.
   Он был обычный парень, даже чем-то похож на Леву. Даже много красивее, лицо у него было тонкое и глаза ярче. И какая-то загадочная насмешливая жестокая улыбка.
   - Ты ни на что не рассчитывай, - напомнил он, - я тебя все равно потом убью. Мне просто интересно, что ты делала в развалинах ночью?
   - Я... - Диана запнулась, она даже не знала, как это объяснить, - я искала... одиночества.
   - Ну, понятно, - разочарованно потянул он, - либо романтики, либо заблудшие идиоты, либо наркоманы либо бомжи... Не интересно.
   - Зато как я вижу тебе убивать интересно, - заметила Диана холодно и вскинула голову, теперь ей было все равно.
   - Это не убийство. Это чистка... От людей... Они такие твари, что не имеют права на существование.
   - Не забывай, ты тоже человек.
   Он опустился прямо перед ней и заглянул в ее глаза. Ей стало не по себе. Она думала увидеть холодные пустые глаза без души внутри... А его глаза. Ярко синего цвета и вместо пустоты их наполняла боль... Столько Боли, что ее с трудом могла вместить в себя одна человеческая душа.
   - Мне будет жаль тебя убивать, - признался он и убрал упавшие на лицо темные кудрявые волосы, - потому что ты отличаешься ото всех остальных... Но...
   - Но тебе проще мстить, чем простить? - Она сдернула рукав своей курки, а за ней и черного свитера обнажая уродливые рубцы, на левой руке только начавшие заживать, - смотри... Вот тому, кто это сделал, тоже ближе была месть. Но он был изгоем... Без сердца, без души... Он заблудился... У него были мертвые глаза. А ты... Ты...
   Она замолчала, по щеке невольно поползла слеза.
   Он продолжал внимательно за ней следить, желая услышать ответ.
   - Ты не должен падать до него, ты слышишь? Я же вижу что тебе больно. Ты себя призираешь, других и чувствуешь утешение в убийстве. Потому что тебе кажется, что ты вредишь ее убийцам... А, уподобляясь им, ты делаешь им только лучше...
   Она сама и не заметила, как сказала "ее" убийцам. Как будто знала, хотя она действительно знала. Все кроме имени девушки. Знала даже то, что та умерла от передозировки и из-за тех отвратительных богатеньких ублюдков, которые слупают за наркотики бешеные деньги и им плевать, что из-за них люди гибнут страшной смертью. Она прекрасно понимала этого парня. Только поступить, как он она все равно не смогла бы...
   - Откуда ты знаешь о ней? - тихо спросил он.
   - Поверь мне, я очень много знаю... - прошептала Диана.
   Он снял струну с ее шеи, скомкал ее и положил в карман куртки.
   - Кто ты?
   - Я сама пытаюсь в этом разобраться. Многие зовут меня Звездой... Хотя это очень банально, - заметила она, - ты по-прежнему собираешься меня убить?
   Он молчал, слегка дотронулся рукой до ее лица. На минуту ей показалось, что рядом с ней Лева, но она отогнала эти мысли. Нельзя смешивать "работу" и личную жизнь. Просто они одного возраста и немного похожи. Это не важно.
   Но, к сожалению, его спокойствие не оказалось долгим.
   - Ты ангел, - пробормотал он, - но где ты была? Где ты летала на своих этих крыльях, когда она умирала, где?
   - Я не знаю...
   - Кого ты спасла, а почему ее спасти не смогла, поверь мне, у нее совсем не было грехов. Кого...
   Он вскочил и прошел пару кругов вокруг стула, на котором она сидела, схватившись за голову. Потом его рука скользнула к карману, и он достал пистолет. Макаров...
   - Один из нас сегодня умрет, - заявил он, - один из нас отправиться к Господу Богу, и задаст ему эти вопросы. И только один из нас получит на них ответы. Второй же останется жить. Слышишь, ангел?
   Слово "жить" он повторил еще пару, раз и еще пару раз его повторило гулкое эхо старого пыльного ангара.
   - Наверное, ты меня спросишь, где я была, когда ты убивал... Когда ты уподобился этим уродам, - вырвалось у Дианы, - я тебе отвечу. У меня нет крыльев. Посмотри за мою спину... Я обычная смертная... Такая же, как и тысячи других.
   - Молчи, - потребовал он, - ты хочешь обмануть меня, ангел. Я смотрю за твою спину и вижу два белых крыла. Зачем ты обманываешь? Не хочешь отвечать на эти вопросы? Ведь пусть лучше на них ответит Бог...
   - Не трогай Бога, - попросила Диана, - лучше задай вопрос себе. Кем ты стал.
   - Убийцей. Мстителем.
   - Это ведь не очень хорошо. А те, кого ты убил?
   Она не знала, что на нее нашло. Она не могла остановить его не нападая, хотя вопросы причиняли боль и ему и ей самой.
   - Те, кого я убил... Пусть Бог судит... Сейчас пора решить кто же, наконец, задаст вопросы и получит ответы...
   Раздался выстрел.
  
   Она не помнила, как добралась до дома. Ей не хотелось думать о случившемся. Она понимала, что проиграла... В первый раз. И если бы она знала еще что и в последний...
   Хотя она и старалась не думать, перед глазами как в замедлении проплывало все заново. Как он подставляет пистолет к виску. Как глупо улыбается и на минуту боли у него в глазах становиться меньше. "Живи, Ангел" кричит он и падает на землю, и она становиться красной от крови, а пистолет отлетает в другой конец ангара. И Диана кричит, но не слышит свой крик.
   "Хватит, - остановила она себя, - достаточно..."
   Она скинула ботинки и пальто и прямо в одежде завалилась на кровать. Ей сейчас не хотелось совсем ничего... Даже жить. Потому что его смерть была полностью ее, Дианиной виной. На все сто процентов.
   Зазвонил телефон, она неохотно взяла трубку.
   - Привет, - она узнала голос Левы и немного приободрилась.
   - А я тут в далеком городе смотрю на звезды и вспоминаю тебя, - изрек он, - слушай, па можно я буду тебя звать Звездой?
   - А почему, - Диана нервно рассмеялась.
   - Ну, во-первых, у тебя в глазах миллиарды звезд... А во-вторых, ты такая далекая и загадочная как звезда, - поспешил объяснить он.
   - Почему бы тебе тогда не звать меня миллиарды звезд, - фыркнула она, - романтик ты...
   - Угу... А ты зануда.
   - Нет, просто у меня сегодня был очень тяжелый день...
   Она замолчала, не зная рассказывать ему или нет, вдруг он глупый опять что-нибудь такое себе решит, и обидеться на нее.
   А к горлу подступили горькие злые слезы, и она не могла больше сдерживаться.
   - Он застрелился, - пожаловалась она и совсем разрыдалась, - и я ничего не смогла сделать...
   - Тихо, не плачь, я скоро приеду, и все будет хорошо, - пообещал он, - и я тебе обещаю, больше у тебя в жизни ничего плохого не будет... Только подожди немного...
   - Я скучаю... Очень... Бросай эту гонку к черту.
   На счет этого он все-таки промолчал.
   - Не плачь. Я тоже ужасно по тебе скучаю. Спокойной ночи, звездочка...
   Она не успела даже ответить, как он повесил трубку. Ей ужасно хотелось спать, но она долго не могла уснуть, и подушка уже вся была мокрая от слез. А ночью ей приснился странный не очень приятный сон про развалины. И она кричала во сне и захлебывалась в своем крике. Это была страшная ночь... Самая последняя...
  
   Глава 10
  
   Утро началось неудачно. Наверное, оттого, что слишком рано. Женя проснулась около семи, и поскольку уснуть она больше не могла, ей нужно было срочно придумывать, чем занять себя до того, как проснуться все остальные.
   Она попробовала заняться тем, чем занималась крайне редко. Поразмыслить о своей жизни. И сразу же по щекам покатились злые слезы. "Ты мне даром не нужна. Я люблю совсем другую женщину. А ты иди, ищи другого лоха, который купится на твою внешность, которая у тебя, кстати, не самая и лучшая..." Так значит?
   - Не лучшая, - фыркнула Женя, - это значит что мне пора в фитнес клуб... И нервно рассмеялась.
   Но ничего. Она еще свое получит. Женя привыкла добиваться своего... Она встала неслышно выскользнула в коридор. Дернула дверь номера, где расположились остальные. Заперто, причем с наружи... Остановилась потому что услышала голоса и шум с улицы. Женя осторожно подошла к окну.
   Люди внизу на площади перед гостиницей шумели и толкались. Ей это не понравилось, она спустилась в вестибюль гостиницы и, забрав пальто у портье, ненароком осведомилась, что происходи на улице. Портье неуверенно пожал плечами и забормотал что-то по-немецки.
   - Ну и черт с тобой, - разозлилась Женя, портье посмотрел на нее удивленно, но не понял, - не знаешь и не надо, старый хрыч...
   Портье сегодня был первым, на ком Женя вымещала свою злобу и негодование.
   Она одела пальто и вышла на улицу и сразу же попала в поток бурной толпы. Люди явно были чем-то взволнованны - все стремились попасть куда-то ближе к центру площади. Женя с трудом вырвалась из течения толпы и отошла за ларек с газетами. Скоро она увидела своих. Но пройти к ним было весьма сложно - от Жени их отделяла шумевшая и галдевшая толпа. Тем не менее, нужно было преодолеть это препятствие. Женя вздрогнула, желания лезть туда у нее не было. Она нашла другой выход, побежала в обход через двор и улицу и через несколько минут она была уже рядом с ними.
   - Что происходит? - спросила она, тяжело дыша после долгого бега.
   - Ничего хорошего, - ответил Илья. Они стояли с Олесей в обнимку. Олеся дрожала и поскуливала как маленький щенок, по щекам ее катились слезы. Спокоен был только Лева, он, устало, куря, разглядывал творившееся на улице.
   - Чего эта корова разревелась, - холодно осведомился он, будто бы во всем происходящем была виновата несчастная Олеся.
   - Не твое собачье дело, - огрызнулась Женя, ее удивило то, что Олеся с Ильей спокойно воспринял сказанное им.
   Все помолчали - говорить было сложно. Толпа очень сильно кричала.
   Наконец Илья соизволил объяснить, что происходит:
   - Какие-то люди... наверное, террористы захватили вон тот универмаг...
   Олеся при этом часто закивала, словно давая Жене понять, что он говорит правду.
   - А какое это имеет отношение к нам? - злобно поинтересовалась она.
   - Там Калинов, Маша и Глебенко...
   Жене нужно было несколько минут, чтобы вспомнить кто такие эти Калинов, Маша и Глебенко. Глебенко она помнила хорошо, добродушный толстый парень, приехавший из Киева еще в прошлом году... Хотел попытать судьбу. Маша вроде бы была сестрой кого-то из "своих". Машу, Женя недолюбливала, уже после первой их встречи. А Калинов, вероятно, какой-то гонщик... Ну, взяли и взяли? Чего они то так огорчились.
   Она сама и не заметила, как сказала это в слух.
   - Чего огорчились? - разозлился Илья, - а захватчики грозились всех убить...
   Женя фыркнула про себя. Не понимала она этого.
   Илья, внимательно вглядывавшийся в конец площади, вдруг чертыхнулся, оттолкнул от себя Олесю и, сказав Леве "пошли, поможем" бросился в толпу.
   Олеся при этом еще больше разрыдалась и уткнулась в Женино плечо...
  
   Это Московское утро мало, чем отличалось от сотен тысяч других, которые встретила за свою жизнь Диана. В этой квартире... В этом городе.
   Только это утро отличалось тем, что в отличии от череды предыдущих она было удивительно солнечным.
   Ветер слегка шелохнул тяжелые темные шторы, зашелестел листьями комнатных растений. И в комнату заглянули пронырливые и любопытные солнечные лучи. Заплясали на стенах, на потолке.
   Диана проснулась. Ночь, полная детских страхов, предрассудков, пугающих снов и ощущения полной беспомощности прошла. Наступило утро. Хотя с его приходом ведь все равно ничего не исправишь. Не исправишь первого поражения. Увы...
   Она встала, прошла круг по комнате, закрыла окно. Включила музыку и достала дневник.
   В голове кружились какие-то смутные воспоминания о вчерашнем дне. Смутные и расплывчатые, но при этом очень и очень горькие. И привкус крови во рту...
   Ей хотелось кричать от злобы, но она понимала, что должна сдерживаться. Раз так случилось, значит, так должно было быть... А она. Она устала. Она ослабла.
   Сколько раз ей еще будут напоминать, что она простая смертная и она бессильна перед смертью?!
   ... Чтобы отвлечься Диана открыла дневник. Чтобы не читать и так уже знакомое ей начало она начала с середины.
  
   "Все дни мои проходят в поисках своей души, своего имени. Меня забросило в этот город, я даже не знаю откуда. Представить только. Я совершенно ничего о себе самой не знаю. Не имени не возраста ни уж тем более смысла своего существования в этом мире. Я смотрю в чужие лица в чужие глаза и вижу в них чужую жизнь, совершенно меня не касающуюся. А эти люди они так равнодушны ко мне, даже страшно, представить, как они равнодушны. Я стою одна в переходе и ежедневно я заглядываю в сотни лиц, сотни глаз и сотни тысяч я раз снова, снова, и снова стараюсь найти в этих глазах саму себя. Но тщетно. Иногда я все-таки стараюсь разобраться в себе и понять, как я очутилась в этом переходе, в этих поисках.
   И ко мне приходят смутные, размытые и, несомненно, грустные воспоминания, пришедшие из моей вероятно прошлой жизни. Эх, узнать быть хоть что-нибудь о ней... Ведь, несомненно, она является частью разгадки моего существования и моего пребывания здесь, в этом переходе...
  
   Я часто вижу, какого то юношу со светлыми волосами и светлыми глазами. И вижу я его очень туманно, очень размыто. Он, несомненно, является частью моего прошлого, но точно уже не будущего.
  
   Я вижу и другого очень похожего на него, но как я понимаю из моих ведений-воспоминаний, у него была очень грустная и печальная судьба, потому что в моих ведениях чаще всего он очень страдает, а еще в конце всегда подносит пистолет к виску... Я не знаю, как я связанна с ним, но, несомненно, я с ним как-то связанна. Эх, знать бы как.
  
   А еще я иногда вижу женщину. Мне кажется, может быть, она моя сестра или даже подруга. Очень близкая... У нее серые бесцветные глаза. И совсем светлые волосы. Хотя она и очень хороша собой, я даже бы сказала, что она прекрасна этот серый цвет, которым она живет, которым она дышит, он отталкивает меня и ужасно пугает. Поэтому воспоминания о ней мне больше неприятны, чем дороги...
  
   Мама. Я ее хуже всех помню. Только сладковатый запах ее французский духов. Ее тонкие пальцы, у меня точно такие же и кольца... Настоящие камни в ее кольцах. Я помню кусочек из детства, мне всегда нравилось играть ее кольцами я всегда получала от этого самое настоящее удовольствие. В нашем сером мире эти яркие стекляшки, рубины, изумруды, топазы, сапфиры казались мне чем-то таким ужасно ярким и даже сказочным...
   А еще она сказала однажды мне: чем раньше ты повзрослеешь, чем раньше и постареешь. Она сказала еще, что с ней так и случилось и уже в двадцать лет, душа ее напоминала душу старухи уставшей от жизни, не желающей приключений и какой-то праздничной яркости. Думающей о смерти почти постоянно...
  
   Сестра. Я уверенна, что у в прошлом была младшая сестра. Иногда приходят воспоминания о ней. Она совсем на меня не похожа... Ни внешне, ни характером... Увы. Ничего не поделаешь, сестры часто бывают такими разными...
  
   А еще в моих воспоминаниях мне является еще и какой-то то мужчина. У него белая кожа и белые волоса. А глаза совсем - совсем бледные. Почему-то у меня он всегда ассоциируется с высотой или даже со страхом высоты. Забавно, потому что я нисколечко не боюсь высоты...
  
   Странно, что я ни разу не встретила их во время своих поисков, да были ли они вообще?"
  
   Диана остановилась. Она прекрасно помнила старый текст. Может быть, это совсем другой дневник? Не тот?
   "Что он мне подсунул" - подумала она рассерженно.
   И занавески шелестнули от ветра как ответ: это тот самый дневник. Только теперь ты знаешь, что в нем говориться о тебе, а раньше нужно было это маскировать..."
   И снова вопрос. Зачем тогда нужно было это маскировать. Чтобы еще больше ее запутать?
   Она встала, отложила дневник. Подошла к окну, раздвинула плотные темные шторы. Глаза сразу ослепил яркий солнечный свет. Она сощурилась...
   Что-то все равно было не так. Что-то все равно пошло не так, по этому и изменилось написанное в дневнике... И скоро случиться что-то сто еще больше изменит все. Может быть даже к лучшему...
  
   Кира проснулась сегодня утром с неприятным ощущением и тревогой. Она сразу же глянула на стену - тени тоже были совсем не спокойны.
   Кира встала, подошла к ним опустилась рядом.
   - Ничего, мои хорошие... Все будет хорошо.
   Последние несколько дней она очень боялась. Боялась что мама, как и обещала, ворвется в комнату и откроет окна. Это был ее главный страх. Но было еще что-то всплывшее из глубин души.
   - Кира, - услышала она голос матери, - с кем ты разговариваешь?
   В дверь стукнуло. Кира поняла, мама сейчас стоит у двери. И сейчас она не зла, ей все равно... Ей просто больно.
   "Я тебе потом все объясню, - пообещала ей шепотом Кира, - скоро..." А сама в слух сказала:
   - Не с кем, мамочка... Ты ослышалась.
   Мать еще немного потопталась под дверью. Растерянная поникшая, испуганная. Сердце кольнула щемящая жалость к уже стареющей маме. Но она ведь все равно ничего не поймет...
   Кира почти отчетливо видела маму. Она стояла в своем сером платьице, как у стюардессы и в новом фартуке с яркими красными розами. В руках она что-то вертела. Она еще немного подождала, по щеке покатилась слеза. Она смахнула ее резким смелым движением и начала снимать фартук:
   - Я пойду в магазин... Закроешь за мной.
   Дверь хлопнула, и, убедившись, что мама ушла, Кира вышла из комнаты. Заперла входную дверь, вышла на кухню, глотнула воды. И задумалась... В душе были эти маленькие и чудесные слова, которые она еще очень давно запретила себе произносить. Но сейчас ей почему-то было не страшно их произносить.
   - Я люблю тебя, мамочка, - тихо прошептала она, - и ты не умрешь...
   И тут же снова пришел страх. Кира зажала рот рукой. Она вспомнила отца... Их когда-то счастливую и дружную семью. Вспомнила, что однажды он просто ушел и не вернулся... Потом вспомнила пушистого маленького котенка Снежка. Как она еще, будучи маленькой девочкой, качала его на руках и нежно твердила эти слова. А потом на него налетела стая диких голодных собак... И от него ничего не осталось. И свою верную собаку...
   Ее любовь приносила смерть. И Кира это поняла, она поняла, что не может после того любить живых существ. После этого и появились тени...
   Серый неприятный комок в душе все рос. Она знала - сегодня важный день. Сегодня что-то случиться...
  
   Она сама не заметила, как закричала. Страх загнал ее в ловушку...
   Регина немного пришла в себя и тревожно огляделась. В квартире никого нет, никого кроме нее. И этого отвратительного голоса...
   - Никого, - повторила она в слух, - я здесь одна.
   - Ты в этом уверенна?
   Она завертелась. Никого не было, но голос Кати был ужасно отчетливый и громкий.
   Снова вернулись все эти голоса и шорохи. И это было самым страшным в Регинином положении.
   - Я никого не убивала, - сказала она голосу, прозвучало это не очень убедительно, - идите к Диме... ему говорите...
   - Ты.
   - Не я, - отчаянно качая головой, отрицала она.
   - Ты.
   - Я просто играла свою роль...
   - Ты.
   - Я ничего не могла... Он бы убил меня. Мне не у кого попросить помощи...
   И вдруг она вспомнила загадочную следовательницу, которая на самом деле вовсе не следовательница, а кто-то еще. И даже голоса и шорохи стали тише. Так спасительна была ее догадка.
   Но страх пропитал ее от головы до кончиков пальцев на ногах. Будто бы сегодня должно было случиться что-то такое, такое страшное, что у нее уже заранее подкашивались ноги. Такое, что это уже нельзя было предотвратить...
  
   Борис долго стоял на мосту, глядя на балку, еще недавно чуть не ставшую последней. День был солнечный яркий, как тогда. Он часто с тех пор приходил на этот мост. Смотрел в темную мутную воду, реки, слушал шум машин. Проводил здесь безумно много времени, и всегда ему здесь было очень хорошо...
   Но сейчас было еще что-то плохое, что, несомненно, портило все это. Какая-то скрытая тревога.
   Он отчаянно старался побороть эту тревогу, но тщетно. Как будто скоро случиться что-то плохое... Что-то горькое.
   - Не надо, - попросил он, неслышно смотря на небо, - пусть хоть немного все будет хорошо...
  
   Диана отложила дневник и почувствовала, как похолодели кончики пальцев. Она прекрасно понимала, она должна была это сделать. Пересилив свой страх, свою злобу...
   Она очень осторожно подошла к зеркалу, опустилась перед ним.
   Меньше всего сейчас ей хотелось этого. Страх перед зеркалом был больше всех остальных чувств, да и мыслей тоже...
   Она слегка тронула плед, и он с легким шелестом скользнул с зеркала на пол. Зеркало встретило ее запахом дерева и лака. Но сейчас этот запах не показался ей приятным, скорее даже тревожным и страшным.
   Отражение сначала продолжало повторять ее, а потом видимо ему это надоело и оно злобно произнесло:
   - Ну, я же знала, mon soleir, что ты обязательно еще придешь ко мне... По твоим глазам я вижу, что ты сама заблудилась, а по стуку сердца понимаю, что ты, как и остальные чувствуешь...
   - Что чувствую? - перебила Диана.
   Отражение немного помолчало, буравя ее взглядом. Только сейчас Диана заметила, что они действительно не похожи. Или так было вообще, а сегодня какой-то особенный день? Но сколько Диана видела себя в других зеркалах, в витринах, в лужах. Она помнила и выражение своего лица и цвет волос и глаз.
   У отражения были ярко-голубые глаза, какого-то совсем ледяного цвета. И волосы отдавали медью, а при попадании на них света казались вообще рыжими. Лицо было злое, с резковатыми чертами лица, а пальцы еще более худые и длинные. Движения резкие, но при этом очень пластичные. Она была вообще очень похожа на кошку.
   - Сегодня особенный день, - объяснило отражение, - и сегодня даже я могу не надевать маску...
   - Почему особенный? - спросила Диана.
   - Сегодня ты сделаешь выбор. Который все изменит.
   - В какую сторону?
   - Это зависит от выбора, - отражение холодно рассмеялось, - остаться собой или шагнуть в новое... в светлое... В великое.
   - Это как?
   - Бери дневник. Там последняя страница чистая пиши...
   Диана встала, послушно подошла к дневнику, достала из ящика тумбочки шариковую ручку. Посмотрела вопросительно на отражение.
   - Пиши. Я Диана Васильева тысяча девятьсот семидесятого года рождения, отрекаюсь от своего имени, от своей души и принадлежности к этому миру. С этой минуты я отправляюсь на поиски себя новой, более совершенной и подлинной, а также на поиски свободы и смысла своего существования...
   - Стой, - попросила Диана и посмотрела на написанное ее ровным крупным почерком, он был точно таким же, как и в остальных записях дневника, она написала еще только имя и год рождения, - а Лева?
   - Нашла о ком вспомнить, - фыркнуло отражение, - если бы ты раньше написала это то парень вчерашний бы не погиб...
   - Но я не могу бросить моего гонщика, - прошептала Диана и отпихнула от себя дневник и ручку, - и вообще не буду я ничего писать...
  
   Зина услышала, как хлопнула дверь Лизиной комнаты. Почему-то последнее время после того случая этот звук вызывал у нее страх и сильное волнение. Она прекрасно помнила как в тот день Лиза весело смеялась и Зине было это прекрасно слышно, а в момент все так изменилось. Хлопнула дверь. Девочка закричала, толи от страха, толи от боли. И как Зина отчаянно стучала кулаками в дверь и, умоляя дочь открыть ей. Но какой-то чужой злой голос ответил, что девочка теперь будет частью мести...
   И еще Зина прекрасно помнила свой крик, глухой и хриплый... Крик раненной птицы, крик матери теряющей своего ребенка. И как она звонила в милицию, и равнодушный голос какого-то мужчины ответил ей, что они не бороться с духами...
   А Зина прекрасно знала, что это за дух и чей он... И почему он ждал в этой комнате. И почему он хотел мстить... Шлицев старший с него ведь все началось. Они еще, будучи мальчишками, на даче отлавливали и душили змей, "за яд". А потом стали уже и собак вещать, и бомжей забивать...
   Зина поежилась. Дверь хлопнула и ее снова охватила паника. Она отложила на стол сумку, которую разбирала. И бросилась в коридор.
   - Лиза, - позвала она.
   Ответа не было. Зина изо всех сил налетела на дверь, и она открылась. В комнате было темно, наверное, из-за забитых окон. У нее все не хватало времени заняться уборкой этих ужасных досок, а муж пока был в командировке.
   Лиза стояла у окна, спиной к Зине и ее маленькие худые плечи вздрогнули при появлении Зины на пороге комнаты.
   Она смотрела через щелку в окно, на голубое небо.
   - Что-то случилось, мамочка? - спросила она почему-то шепотом.
   - Я испугалась за тебя, - тихо призналась Зина, словно боясь услышать свой голос в тишине этой ужасной комнаты, - после того случая я волнуюсь, когда ты остаешься тут одна.
   - Мамочка, - Лиза рассмеялась, про прежнему тихо, - глупая ты... Они ушли уже. Больше тут ничего нет...
   Зина хотела возразить, но спокойный тон дочери ее переубедил. Лизе в отличие от Зины очень нравилось тут после того случая... Только она не раз просила снять доски. Чтобы было видно небо...
   Зина снова вспомнила тот ужасный день, как она вернулась в кухню и уставилась в окно. Она смотрела на небо и почему-то именно тогда ей пришла в голову мысль, что помочь ей может только чудо... или ангел. А, опустив взгляд на землю, где сидела девушка с коляской, и был обычный двор, она увидела ангела. Точнее ее. Ей даже показалось, что у нее крылья есть. И она ринулась к ней, потому что она знала. Эта женщина, кем бы она не была, ангелом, ведьмой или еще чем-то совсем нереальным, пришла, чтобы помочь им с Лизой. И ждала именно ее.
   Зина одернула себя, она жалела, что не узнала у неизвестной спасительницы не имени, не телефона. Наверное, она и в правду была ангелом. Только сейчас Зине снова хотелось позвать ее на помощь. Потому что она чувствовала опасность. В воздухе, в людях... Как будто бы все к чему-то готовились... К чему-то решающему.
  
   У Жени в голове уже назрел план. Как только Илья поручил их пойти позвонить в Москву. Чтобы сказать, что все в порядке...
   Женя только прочнее сжала в пальцах листок, вырванный из блокнота, на которым был Московский телефон и имя. Имя, которое она так ненавидела... Принадлежавшее женщине, которую она ненавидела еще больше.
   Олеся рядом шла ужасно хмурая, да и при ее характере и привычке всех жалеть было о чем пострадать. Двадцать раненный в результате перестрелке и среди них и Калинов, Глебенко и Лева. Илья и Маша тоже пострадали, но меньше. Илья вообще отделался царапиной, а Маша сразу же куда-то ушла.
   Женя знала, что она сейчас скажет. Это она уже все хорошо продумала.
   Она и не заметила, как они оказались в номере. Женя быстро набрала номер и стала слушать длинные гудки. Щелчок. Потом гудки стали немного короче. И, наконец, трубку взяли. Она услышала приятный женский голос, но это не имело значения.
   - Здравствуйте, вы Диана? - выпалила она в трубку, стараясь поспешить все сказать до того, как женщина на том конце провода что-нибудь скажет.
   - Да, - ответила женщина.
   - Я звоню из Берлина. Это по поводу Левы. Понимаете, - она сделала паузу и поймала на себе пристальный и удивленный взгляд Олеси, и только сейчас она заметила какие у подруги тонкие брови и точеные черты лица, и большие умные темные глаза. Раньше почему-то Женя считала ее уродиной по сравнению с собой, да еще и дурой.
   - Понимаете, произошла глупая случайность. Он погиб... Умер от потери крови.
   Женя не поняла, кто первый швырнул трубку на рычаг она от страха или девушка на том конце провода. Женя поняла что перестаралась, и ее старания придать обычно своему холодному безучастному голосу нотки отчаяния, жалости и боли. У нее получилось слишком хорошо. И теперь точно произойдет что-то плохое. С этой девушкой...
   - Ты с ума сошла? - закричала на нее Олеся и ударила ее изо всех сил по щеке. От удара Женя немного пришла в себя.
   Олеся отскочила от нее и отошла к окну, отвернулась.
   - Что ты сделала, дура? Ты не понимаешь, что твоя злоба может человека погубить...
   Голос Олеси дрогнул, она повернулась и уничтожающе посмотрела на Женю. Так она не смотрела на нее никогда, потому что так смотрела всегда Женя. А сейчас презрения и ненависти во взгляде подруги было столько, что Женя и сама поняла, что она наделала...
   Глаза Олеси окружали круги размазанной туши, губы кривила презрительная улыбка.
   - Сейчас же звони ей, - потребовала она, - скажи, что ты пошутила...
   Женя попятилась и покачала головой. Кулаки Олеся сжались, она сделала несколько шагов к ней.
   - Он мой девочка, - тихо сказала ей Женя, - а не ее. И мне все равно кто она такая и что с ней случиться по моей вине. Он мой...
   В дверь постучали. При стуке они обе дрогнули. Женя дернула ручку и в комнату ворвалась Маша. Та самая Маша... Светлые волосы, распушенные по плечам, виноватая улыбка и блестящие зеленовато-голубые глаза.
   - Я вам помешала? - спросила она.
   - Нет, - хором сказали они обе.
   - Ну ладно... Но я же вижу, что что-то случилось.
   - Маша, - произнесла Олеся сухо, - возьми ее за плечи.
   - Зачем? - добродушная Маша неловко замигала, глаза ее блеснули. Но она послушно подошла к Жене и аккуратно взяла ее за плечи.
   - Пусти гадина, - зашипела злобно Женя и завертелась, но тщетно, Маша держала ее крепко.
   Олеся подошла поближе и, оказавшись прямо перед ней, тихо проговорила:
   - Звони пока не поздно...
   - Нет.
   Олеся размахнулась и со всей силы ударила Женя по лицу. Она дернулась, опрокинулась, но Маша удержала ее.
   - Звони.
   - Не буду.
   Еще один удар более сильный.
   Но после него Олеся слегка приостыла и попросила Машу отпустить. Оказавшись на свободе, Женя, разгневанная таким отношением к себе плюнула бывшей подруге в лицо, и выскочила из отеля, унося с собой листок с телефоном...
  
   Она положила трубку рядом с дневником, и устало посмотрела на отражение. Оно ликовало.
   - Это ты подстроила? Что бы он погиб? Тебе это зачем-то нужно? - спросила Диана яростно, - слышишь, я ведь могу просто тебя разбить...
   - Я молчу, - холодно ответила ей женщина в отражении, - не мне это было нужно. Но это нужно, для того чтобы...
   Диана ее не слушала. Она не понимала, как это произошло, каким образом он мог погибнуть. Но она верила звонившей, верила ее интонациям... Еще позавчера он был рядом живой... Его глаза, его руки. А теперь его больше нет в живых. Она осталась одна... Совсем одна. Зачем так?
   - Диктуй, - приказала она отражению.
   И начала аккуратно выводить на шершавой бумаге дневника:
  
   "Я Диана Васильева тысяча девятьсот семидесятого года рождения, отрекаюсь от своего имени, от своей души и принадлежности к этому миру. С этой минуты я отправляюсь на поиски себя новой, более совершенной и подлинной, а также на поиски свободы и смысла своего существования..."
  
   Отражение остановилось, и она тоже перестала писать.
   - А теперь напиши три имени своей души, - вместо дальнейшей диктовки продолжило отражение.
   - Но я не знаю третьего имени! - возмутилась Диана.
   - Знаешь, подумай.
   Диана задумалась. Первое имя Диана. Второе имя Звезда... А отражение? Может быть Анаид... И тут она догадалась. Ана. Точнее Анна... Именно это имя было ее настоящим именем, тем именем, которое ей дали при крещении... Она вспомнила свою бабушку. Ее морщинистые нежные руки, ее добрые зеленые глаза. Высокую прическу. В бабушке всегда было что-то волшебное, и Диана все время плакала по ночам, зная и понимая то, что бабушка уже скоро умрет. А ведь бабушку тоже звали Анной...
   Она быстро написала:
  
   "Диана.
   Анна.
   Звезда".
  
   - Что теперь? - осведомилась она у отражения.
   - Принеси нож и рюмку.
   - Зачем?
   - Нужно.
   Диана встала, послушно пошла на кухню, схватила нож и рюмку, из которой недавно пила водку.
   Снова села на свое место рядом с дневником.
   - Ножом аккуратно проколи палец на правой руке, тот на котором кольцо, - продолжило отражение.
   Диана проколола, поморщилась от боли и подставила рюмку, с пальца покапали алые капли.
   - Теперь обмакни ручку в кровь и подпишись, остальное выпей.
   - Это обязательно, пить свою кровь? - фыркнула Диана, но уже выполняла следующее, обмакнула кончик ручки в накапавшую кровь, и, зажимая ранку пальцем, подписалась поверх имен.
   - А теперь то что?
   - Вырывай этот лист, запаковывай в конверт и неси на почту. Как только ты его опустишь в почтовый ящик, все написанное там сбудется.
   Диана тяжко вздохнула, встала, порылась в ящике. Достала смятый, пожелтевший от времени конверт. Потом аккуратно оторвала лист, свернула вчетверо и сунула в конверт, упаковала.
   - Иди, - как бы на прощание крикнуло ей отражение, когда за ней хлопнула дверь. Сразу же зазвонил телефон. Звонили из Берлина... Но было уже поздно.
  
   Александра долго не могла понять, что происходит. Она стояла под дверью Кириной комнаты и чего-то ждала. Но она то прекрасно понимала, что Кира не откроет.
   - Господи, - тихо взмолилась Александра, смотря на серый потолок подъезда, - ну, почему она такая... Кого она там прячет? Кого?
   К горлу подступил жесткий неприятный ком. Она швырнула на пол сумку с пол и опустилась на грязные ступеньки рядом с ней.
   - Я уже давно должна была это сделать... А вдруг с ней из-за этого ее непонятного увлечения что-нибудь случиться?
   И вдруг ей в голову пришла неожиданная идея. Сегодня такой день. Важный день. Сегодня она и откроет занавески. И узнает маленькую Кирину тайну постепенно ставшую большой...
  
   Отражение было право.
   Право, право, право...
   Как только она бросила неподписанный, не адресованный конверт в ящик внутри нее все резко изменилось. Пропала усталость от пережитых событий, печаль от его смерти. Какие либо воспоминания. Она вообще уже забыла все. Все происходившее с ней стало каким-то мутным, размытым и непонятным и отходило в глубину ее сознания.
   Шла она быстро. Легкой, свободной походкой. Потому что больше ничего ее не огорчало, не печалило. В момент ее остановила женщина, с заплаканными глазами бирюзового цвета. Минуту она показалась ей знакомой, но она не могла вспомнить кто она.
   - Я открыла окна! Слышишь? Там ничего не было! Пустая комната! Ты же сказала, что все будет хорошо, - кричала женщина. Голос ее был полон отчаяния и боли.
   Диана не знала, что ей ответить, потому что она не помнила про Киру... Она не помнила про боль и про смерть.
   - Я не знаю, - почему-то шепотом сказала она, смотря, как по щеке женщины ползет круглый хрустальный шарик, за ним еще один... И еще... И эти шарики падают на асфальт и разбиваются об него.
   Погода сильно изменилось, яркое солнце куда-то делось. Его сменили ватные темные тучи, грозившие вот-вот разразиться дождем, а листья деревьев шелохнул легкий ветер. Только шелест их показался Диане каким-то недобрым, немного зловещим. Она наклонила голову на бок, силясь расслышать, что они говорят.
   А еще ей совсем немного хотелось хоть что-нибудь вспомнить. Но не получалось. У нее было такое впечатление, что ее душа крошиться по кусочкам. Воспоминания... Чувства. Кому это все? Зачем это все?
   Она присела и поймала в ладонь одну из хрустальных капель. Теплые капли согрели руки.
   - Хочешь чудо? - тихо спросила она у женщины.
   Та еле заметно кивнула. Диане это послужило знаком. Она поднесла каплю на ладони к губам и слегка дунула на нее. Она почувствовала, как капли стали стеклянными шариками. Потом она глянула на свое творение. Они светились, как будто на них было солнце.
   Она протянула стеклянные шарики женщине. Та подняла на нее удивленные и испуганные глаза.
   - А Кира? - прошептала женщина, - я открыла окна... Она плакала. Она ненавидит меня.
   - Нет, - Диана покачала головой, поняла, что шарики не нужны женщине и перевернула ладонь, они упали и разбились об асфальт, - она вас любит. Больше всего...
   Но теперь она должна была идти. Быстрее, домой, докончить начатое. Она же сейчас не была никем... Ни Дианой, ни Аней, ни даже Звездой. Она была чем-то средним, полностью средним.
   - Правда любит? А она меня простит? - крикнула ей в след женщина.
   Диана не успела ответить, она быстро взлетела на свой этаж. Открыла дверь и прямо в ботинках и в пальто влетела в комнату. Плюхнулась на диван напротив зеркала.
   - Вернулась, - встретило ее отражение.
   - Угу, а что дальше?
   Отражение задумалось.
   - Возьми нож и отрежь волосы, - приказала она.
   - Как коротко? - переспросила Диана.
   - Как хочешь. Это не важно.
   Диана взяла со стола нож, сняла заколку, распустила волосы. Они рассыпались по плечам, в этом мрачноватом освещении они казались вообще черными. Диана зажмурилась, сжала одну прядь и отрубила ножом под корень. Они безжизненной темной массой рухнули на пол. Так она поступила и с остальными.
   - Может надо переодеться? - спросила Диана, виновато оглядев свой невзрачный черный свитер, здоровенные сапоги и старые потертые джинсы.
   - Как хочешь...
   Отражению и в правду было все равно, хотя это и имело некоторое значение. Оно ждало одного. Оно жило ради этого. Потому что оно перестанет быть отражением... А Диана тем временем удалилась в соседнюю комнату, и оттуда слышался ее взволнованный голос:
   - Наверное, это очень важный шаг... И надо его встретить, как следует.
   Потом появилась и сама Диана. Отражение было весьма поражено. Такой свою хозяйку оно еще никогда не видело.
   Диана стояла посреди комнаты с неуверенной улыбкой, и эта улыбка определенно ей шла. И короткая стрижка, потому что с ней она становилась как бы моложе и еще, наверное, то, что она забыла все свои невзгоды, и беды тоже придало ее лицу беззаботное почти детское выражение. Платье на ней было белое длинное, и к низу оно струилось складками. Туфли черные на высоких каблуках.
   - Что ты тянешь? - с негодованием спросило отражение, - неужели не хочешь новую жизнь? Без боли, без смерти... Без любви.
   Диана подняла на нее глаза.
   - Без боли, без смерти, без любви, - повторила она, и голос ее дрогнул.
   - Ты никогда больше не будешь плакать. Никогда больше не будешь страдать, и никогда больше не будешь бессильной перед смертью. Тебе будет достаточно одного движения руки, чтобы она ушла восвояси. И самое главное, ты наконец-то поймешь, кто ты такая и зачем ты создана Господом Богом.
   Диана сделала уверенный шаг к зеркалу. Обернулась, как будто прощаясь со своим прошлым, и тихо произнесла:
   - Прощай, моя любовь... Мы никогда больше не встретимся и не встретились бы. Но я люблю тебя, слышишь?
   Она сделала решающий шаг, и ее пальцы коснулись зеркальной глади. Сегодня зеркальная гладь была как вода. Отражение протянуло ей руку. Диана осторожно, словно боясь обжечься, дотронулась за нее, а потом уже смело, как хватаются за последнюю надежду, уцепилась крепко и сделала еще шаг. Шелестнули складки тонкой белой ткани и ее первая нога уже была внутри зеркала. Она снова обернулась и крикнула.
   - Прощай мир боли и страха...
   А потом она сразу же бросилась, как бросаются в воду в зеркальную гладь.
   И ветер, влетевший в комнату слегка шелестнули занавески в ответ на ее прощание:
   - Прощай, Диана...
  
   В этот вечер выпал снег.
  
   Бледные пальцы слегка сжались, и острые коготки немного кольнули кожу. Она сощурилась от яркого света ламп освещавших переход.
   Она сделала неуверенный шаг вперед. Первый, пока еще очень неуверенный.
   Первый шаг. Очень важный, потому что она сейчас была пока слабой, хрупкой эта нежная маленькая Звезда. Она боялась окружающего мира. Боялась людей идущих по переходу. Маленькие страхи маленькой звезды перед большим миром. В который она только еще шагнула. И все ее пугало, и этот грязный переход с облупившимся пожелтевшим от времени камнем, и мусор в углу, казавшийся маленьким монстром, к которому она пока боялась подходить близко. Этих ламп и их неяркого света. И еще она боялась самой себя.
   Пальцы снова сжались, разжались. Она посмотрела на свет, так ей становилось легче.
   Ничего, скоро она научиться быть сильной.
   Ничего скоро пройдет последний страх.
   И этот грязный переход перестанет ее так пугать. И люди с холодными бесчувственными лицами станут чем-то привычным.
   Звезда коротко вздохнула и сделала еще один шаг. Еще один. Незначительный шаг по пути в большой мир, такой большой для крохотной пока еще слабой Звезды.
  
   Глава 11
  
   Небо было безумно голубым. Таким голубым, что она просто чуть не утонула в этом цвете... Именно такое небо должно быть местом, где Бог и ангелы... Именно такого цвета. И неважно, что это только эффект атмосферы нашей планеты, это совсем не важно. Она вообще привыкла к простому миру без атомов, без лучей, без атмосфер... Но зато с небом и рассветом... И огненным закатом и золотым солнцем и все это было просто и логично и не требовало особого понимания.
   Аня задрала голову, силясь рассмотреть что-нибудь в этой безумной высоте. Вокруг было много птиц. Не было слышно никаких звуков, кроме шелеста их многочисленных крыльев. Аня вспомнила что-то, и настроение немного испортилось... Она вспомнила свои крылья, которые пришлось оставить, там... А птицы это в основном были голуби, они неуклюже семенили по крыше и поклевывали какие-то редкие крошки. Еще были воробьи и этот легкий щебет делал окружающей мир еще более привычным и приятным.
   Ветер гонял по крыше газетные листы и объявления... Они были частью мира находившегося ниже крыши. Новости, реклама... И еще что-то. Она не знала, она боялась спуститься вниз.
   Аня подошла чуть поближе к краю крыши и опустилась на колени. Внизу была улица, много людей и машин... И все они куда-то спешили. Мелкие, суетные. С полным комплектом звериных инстинктов. Звериных страхов.
   Аня всегда думала о том, чем человек отличается от животного. Наверное, умением мыслить, слагать стихи и еще чем-то... А еще улавливать этот совсем незаметный и слабый запах любви. Ведь, как считала Аня, животные не могли этого чувствовать. Она всегда верила в эту неземную любовь, которую как запрещенную радиоволну было сложно поймать. По этому она и стояла на крыше и как радар ловила волны...
   А птицы, птицы это другое дело.
   Аня очень любила птиц. Особенно чаек, но, увы, в Москве водились только чайки помоищники из-за отсутствия вблизи моря. Птицы с утра и до ночи кружили здесь, особенно голуби. Быстро они привыкли к Ане, уже садились на плечи, на руки, на голову.
   А она отсюда с "птичьей" крыши наблюдала за людьми внизу и невольно сравнивала их с животными и с насекомыми. И их тупой набор инстинктов. От этого набора Ане не хотелось сходить с крыши.
   А еще она очень жалела свои крылья. Которые ей пришлось отрезать, чтобы можно было хотя бы немного пожить в этом мире. Наверху, на крыше она по-прежнему была собой, а стоило ей спуститься на землю, она становилась такой же, как и все... Грубой, резкой, злой. И тоже слушалась этих инстинктов...
   - От животных их еще отличает уникальная любовь к деньгам, - прошептала она, смотря вниз. Потому что животные не любят деньги и не любили бы даже, наверное, стань они случайно людьми.
   И вдруг внутри у нее что-то опускалось и начинало зудеть. Она смотрела на другие крыши и просыпалась тревога. Она теперь отдельная, самостоятельная, сильная... Только ей не убежать от своей судьбы, - ей не удастся долго существовать без них...
   Потому что они трое они часть одного целого. И по этому уже спустя день отдельного существования "конечности" Ани она начала чувствовать тревогу и страх.
  
   Марина прикрыла глаза рукой, и посидела так с секунду... Тихо, спокойно, все в порядке. Неужели? Разве можно себе так нагло врать? Одно дело врать другим, но себе.
   Она вздохнула. Надо было глаза открыть, потому что следователь не вызывал у нее никакого доверия, как и положительных эмоций. Откуда им вообще взяться этим положительным эмоциям? Когда ее допрашивают как преступницу, как убийцу человека, которому она совсем не желала зла...
   "Это только сон, - повторила Марина, - дурацкий сон... Кошмар. И он скоро закончиться..."
   Но сном это не было. Это был сероватой и страшной реальностью. Сном также не был грязный кабинет с обшарпанными стенами, не были люди, находившееся в нем. И все они смотрели на нее. Как будто во всем виновата была только она одна. Хотя отчасти они правы. И не стоит снова обманывать себя, отчаянно повторяя себе "не виновата".
   И только один взгляд не такой цепкий и не такой укоряющий. Потому что Марина знала, что он сам винит себя в случившемся.
   - Когда последний раз вы виделись с гражданкой Васильевой, - продолжил следователь.
   Марина снова закрыла глаза. Пристальные и цепкие взгляды мешали ей думать. Она не могла вспомнить, потому что чувствовала себя как на расстреле.
   - Я не помню, - пробормотала она дрожащим голосом.
   Она не открывала глаз, устала от действительности... Наверное, пропавшая "гражданка" тоже от нее устала. Да как не устать когда в жизни преобладают серые неяркие краски?
   "Единственное чего я действительно сейчас хочу, - подумала она, - это чтобы все они... хотя бы перестали смотреть на меня как на преступницу".
   - Вы были с ней хорошими подругами? - еще один вопрос, заданный следователем застал ее врасплох.
   - Я бы так не сказала... - грустно призналась Марина, - мы были слишком разными, чтобы быть хотя бы подругами...
   - А были ли у Васильевой более близкие люди? - не унимался допрашивавший.
   - Мать... она ее недолюбливала. Сестра. И еще он...
   - Кто он?
   - Это не важно. Она не просвещала меня в свои тайны. Я имени не помню, - Марина плела на ходу. Понимала, что ни в коем случае не должна указывать на него. Потому что это будет первое подозрение... Потому что его точно привлекут к этому делу, а она этого совсем не хотела. А раз она не помогла ей при жизни, пусть хоть немного поможет ей когда она уже покинула этот грешный мир. Или не покинула? Но где она тогда? Все факты указывают на то, что ее больше нет в живых, но они бессильны перед одним обстоятельством - тела так и не нашли. Она утомленно мотнула головой прогоняя назойливую как муха мысль. Которая отдавалась в головную боль.
   - Пожалуйста, можно я пойду. К сожалению, я ничего больше не смогу вам сказать.
   Марина встала, окинула людей в кабинете усталым оценивающим взглядом. Они были такие бесформенные и серые как тени.
   Следователь разгневанно хмыкнул и тоже встал.
   И еще один из тех, кто стоял среди людей направился к двери, вслед за Мариной.
   В коридоре они все встретились. Марина отошла к окну, закурила, задумчиво выпуская дым в облупившийся потолок.
   - Зачем этот спектакль? - холодно поинтересовался он, подходя к ней, - Власов наш человек... Он только кажется таким...
   - Как бы сказала она у него неприятный взгляд. И глаза скучные и серые, со спящей душой. Видишь, я уже сама становлюсь как она. А ведь когда она была... мне она не так была нужна. Сейчас я понимаю, какого замечательного человека мы потеряли, - марина спрятала взгляд за окном, чтобы он не заметил ее слабости в виде скользнувшей по щеке слезинке.
   - Марина, не говорите, пожалуйста, так. Нет никаких доказательств ее гибели, - попросил он. Она увидела в его глазах панику, смешанную с легкой почти неощутимой тенью надежды.
   "Ты еще надеешься, - подумала она устало, - а я уже нет. Она слишком любила играть в прятки со смертью".
   Пока они оба стояли погруженные в свои невеселые думы дверь, ведущая в коридор, открылась снова. Власов вел какую-то девицу, которую Марина видела в первый раз.
   - Это кто? - тихо спросила она.
   - Анна, - ответил он.
   - А кто она? - заинтересовалась Марина.
   - Черт ее знает... Власов ее откуда-то притащил. Пойдем, послушаем, что она скажет...
   Марина затушила сигарету, и они вернулись в кабинет. Власов и неведомая Анна сидели друг напротив друга, как до этого Марина, но, судя по всему, в отличие от Марины, незнакомка чувствовала себя здесь спокойно. И смотрела на Власова насмешливо. Марине даже показалось, что она чем-то похожа на Васильеву... Но только отдаленно. Тонкими чертами лица и бледной кожей. Волосы рыжие, глаза совсем другие. Не она. Но откуда же пришла эта необъяснимая мысль о сходстве?
   - Вас видели возле квартиры Васильевой... Чем вы это объясните? - начал Власов.
   - Не знаю никакой Васильевой... и в ее квартире я не была, - отрицала Анна злобно сощурившись, потом спросила хрипло, - тут можно курить?
   Она даже не получив ответа достала из сумки сигареты и закурил. Пустила дым прямо Власову в лицо. Он закашлялся, отмахнулся от дыма папкой с протоколом.
   - Хорошо, - сказал Власов, - не знаете... А откуда у вас ее плащ тогда?
   - Какой плащ? Это мой плащ.
   - А документы? Гражданки Васильевой. Будете утверждать, что и они ваши?
   - А я их нашла.
   - В кармане плаща?
   Анна грязно выругалась и затушила сигарету. Какие-то резкие и грубые движения и они совсем не нравились Марине, и в то же время эта девица все больше и больше напоминала ей... Ровный, но уже подрагивающий, доведенный до гнева голос Власова вырвал ее из ее мыслей.
   - И Льва Александрова вы не знаете. И Киру Морозову... И кто там у нас еще?
   К Власову подскочила невысокая женщина в милиционерской форме, что-то шепнула на ухо. Он кивнул.
   "Интересно, что он хочет доказать? - думала Марина наблюдая эту картину, - что Васильева доигралась со своим спиритизмом или чем она там занималась и эта девица теперь и есть она?"
   И сама вздрогнула. Это отчасти была правда. Но отчаянно постаралась убедить себя снова - это бред, полный бред, тебе дорогая Мариночка давно пора в психушку!
   Анна посмотрела на людей, пока Власов о чем-то говорил с женщиной. Сначала ее взгляд остановился на нем. Уголки ее губ слегка поднялись и глаза странно засветились, она что-то пробормотала. Потом посмотрела на Марину... И ужас, на глубине ее глаз Марина увидела то, что видела только в глазах Васильевой... Как будто она была там, внутри этой странной девицы... Или они просто были как-то странно связанны...
  
   Власов устал. От этого непонятного и запутанного дела. От этих странных сумасшедших людей. От постоянной и нескончаемой депрессии, в которую впал Лева, узнав о пропаже "ведьмы". Никак по-другому Власов не мог ее назвать. Просто не мог и все. Как будтобы напрочь забыл все ее имена, фамилии... А их у нее было много, он чувствовал это кончиками пальцев. Она была многоликой... Она вообще была многоликой. Одна нежная, испуганная верная маленькая девушка, нуждающаяся в чьей-то защите и поддержки. Вторая безумная способная воскресить человека из мертвых. Третья ведьма, дьяволица, убийца... И это еще не все, далеко не все.
   Сегодня выдался красивый солнечный день, Власов все хотел поехать куда-нибудь отдохнуть, навестить мать... Но времени не было. Все время съело это дело. Он бы даже с радостью отказался от него, но на душе скребли кошки из-за друга, и еще вспоминался разговор с господином Васильевым... Не самый приятный.
   В первый же день, когда выяснилось о пропаже, точнее, когда объявили в розыск Диану Васильеву.
   Он вошел в кабинет, высокий мрачный, с густой гривой седых волос и жестокими серьезными глазами. Он не подошел даже ближе к столу Власова, от двери начал.
   - Вы расследуете дело о пропаже Дианы? - холодно спросил он, стоя у двери.
   Власов кивнул.
   - Если вы ее не найдете... Искать придется вас.
   Власов сделал вид, что не слышал сказанного Павлом Александровичем. Потом он его допрашивал, но придраться тут было не к чему. Последний месяц, конференция в Париже. В отличие от матери Ольги Леонидовны виделся с дочерью последний раз три года назад. Ольга Леонидовна тоже поразила Власова, точнее не она сама, а ее безучастность.
   Она аккуратно присела на стул, напротив него, прижимая к груди черную расшитую бисером сумку. Глаза ее блестели, как будто она была рада случившемуся.
   - Когда последний раз вы виделись с Дианой?
   - На свадьбе Дашули, - губы Ольги Леонидовны изогнулись в насмешливую ухмылку, она спросила, - а вы думаете, что я решила ее убить?
   - Нет, что вы, - растерялся Власов, тая под ее испепеляющем взглядом, - ничего такого. А как вы думаете, что могло с ней случиться?
   - Понятия не имею. Случилось и случилось, нечего теперь заострять на этом внимание, - издевательски изрекла она.
   В этот момент хлопнула дверь, на пороге стояли двое. Лева и Марина. Та самая Марина, которая первая заявила о пропаже Дианы. Та самая, которую он допрашивал уже два раза, потому что она винила себя в случившемся.
   - Случилось и случилось? - прохрипел Лева с порога, он слышал сказанное Ольгой Леонидовной, и это его сильно разозлило, Власов даже испугался, что он сейчас начнет орать на эту "даму" а она устроит скандал, но все спас охрипший после простуды Левин голос, - неужели вам совсем безразлично?
   Марина вцепилась в рукав его куртки и тоже грозно посмотрела на Ольгу Леонидовну. Та обернулась, смерила их презрительным взглядом голубовато-серых глаз.
   - Жаль, конечно, но все равно жила она никчемно, ни семьи, ни детей. А ведь ей было уже за тридцать, далеко за тридцать, - четко проговаривая слова, произнесла она.
   - Не вам судить, - тихо сказала Марина.
   - Мне, - самоуверенно заявила Ольга, - ну не тебе же... - и уже Власову, - а еще она была немного сумасшедшей. Зеркала собирала... Была бы нормальная, я бы удивилась ее пропажи, а так это давно должно было случиться...
   - Могло ли получиться так, что она уехала? - спросил Власов, чувствуя, как при сказанном Ольгой Леонидовной накалилась обстановка, - допустим на юг...
   Он понимал, что это бред, потому что и документы и все вещи были на месте.
   - Я не знаю, - Ольга встала и снова оценивающе оглядела кабинет, как будто ища к чему бы придраться, - мне пора идти все равно я ничего путного не смогу вам сказать...
   Как только за ней закрылась дверь, Марина наконец-то позволила себе высказаться.
   - Власов, - тихо сказала она, и голос ее дрогнул, она произнесла его фамилию, как будто бы взывая о помощи, - это глупо... Мы же уже поняли, что ее нет.
   - Верно, - кивнул он, - ничего глупее нет.
   - И это значит, что ты не собираешься даже ее искать? - осведомился Лева, - конечно, тебе же все равно. Она же, ведьма, да?
   - Я не это имел в виду, - начал оправдываться Власов, - просто все указывает на то, что она погибла...
   - Что это все? - продолжал настаивать Лева.
   Марина молчала, она понимала, что глупо вмешиваться. Она устало рассматривала висевший на стене плакат, призывавший выходя выключать свет. И рассматривала старый деревянный стол Власова, по углам которого облупилась краска и торчали яркие коричневые щепки. И уныло окрашенные стены, в какой-то грязный серо-зеленый цвет. И потолок, который местами потек и был весь облезлый и два больших шкафа с архивом в углу. Все было серое. Вот куда привела ее эта серость...
   Она уже не слушала, о чем они говорят, только она видела: Власов злился, а Лева, уже не говорил, а шипел через перерывы в душившем его кашле. И еще они готовы были подрать друг друга в клочья, некогда лучшие друзья. Только подумать, из-за женщины, которая как поняла Марина, не верила в любовь и сторонилась представителей противоположного пола. Которая старалась быть незаметной и даже никогда не думала, что послужит причиной для ссоры друзей...
   - Если ты не собираешься ее искать, - в заключение изрек Лева, - то я найду ее сам... Живой или мертвой.
   И при этих словах он выскочил из кабинета, хлопнув дверью так, что с потолка и без того облезлого посыпалась штукатурка.
   - Пусть ищет, - Власов удрученно покачал головой, смахивая белую пыль с открытой тетради, лежавшей на столе, - хотя бы следствию мешать не будет...
   - Так тоже нельзя, - заметила Марина, - ведь твоей вины тут больше всего... И ты хотя бы должен...
   - Я никому ничего не должен, - перебил Власов, - пусть вот он берет под ручку эту загадочную Аню и катиться куда подальше... А я...
   Он запнулся. Дверь снова открылась. На пороге стояла "та, самая загадочная Аня" и невесело и неуверенно улыбалась. Руки ее были спрятаны в широких карманах "камуфляжных" брюк, потертых и потрепанных, а ярко-рыжие волосы распущенны по плечам. Марине стало не по себе, она вспомнила предыдущий разговор с этой особой, ее резкость и грубость. Только сейчас она не производила впечатления позавчерашней стервы. Обычная девушка с виду даже очень милая.
   - Здравствуйте, - произнесла она неуверенно.
   Власов кивнул, Марина отвернулась. Аня села на стул прямо напротив Власова пряча взгляд своих ярко-голубых глаз.
   - Ну?
   - Меня зовут Анна. Анна Соколова... Я просто хотела извиниться за мой вчерашний резкий тон и непозволительное поведение. И еще я хотела сказать...
   - Позавчерашний, - поправил Власов.
   - Я еще хотела сказать, что я не знаю Диану Васильеву. Мы никогда с ней не встречались, а документы я нашла, - она прятала взгляд за окном, смотря на что-то, Власов этого чего-то не видел, сидел спиной, Марина видела. Это были птицы, точнее голуби, они сидели на подоконнике.
   Власов понимал, что это защитная реакция этой девушки, она врет, а в глазах видно, что правда, а что нет. Она врет, потому что она знает Диану. Очень хорошо знает.
   - Спасибо, - тихо поблагодарила она неизвестно за что, и словно чувствуя его мысли, и свое разоблачение произнесла, - извините мне пора идти...
   И резко встала, бросила последний раз на Маринину спину, та сидела, отвернувшись к окну, и вышла из кабинета.
   - Марина, - позвал Власов, - что с вами?
   - Я плачу, - ответила она, - потому что мы идиоты. И ты и я... И мы найдем труп, потому что мы хотим найти труп. С перерезанным горлом или вскрытыми венами... Это не важно. Так будет нам проще. А Лева найдет Диану живую и относительно здоровую... Потому что он ищет ее, а не труп. Ты меня понял? И теперь это игра, да это игра, кто первый из нас найдет. Если мы то конец будет грустный, похороны и так далее тому подобное... А если найдет он... Хотя это уже не важно. Потому что я почти на сто процентов уверенна что быстрее окажемся мы...
  
   Как только он выскочил на улицу, в лицо дыхнул морозный воздух поздней осени. Снег переливался на солнце всеми цветами радуги. Что-то было в этом снеге... Торжественное и печальное. Праздник... Странный и жутковатый праздник смерти. Пиршество чудовищ - кровь и снег... В данный момент в роли чудовищ выступали Марина и Власов. И еще кто-то, несомненно, связанный со всем этим...
   Он достал из кармана пальто пачку сигарет, пальцы дрожали. И, увы, не от холода. Он услышал позади себя шаги, но оборачиваться не спешил.
   - Огоньку не найдется? - услышал он совсем рядом знакомый голос. Слишком знакомый. Да. Именно сейчас это была она, она стояла сзади, словно боясь заявить о том, что она жива. Показать это. Ведь тогда об этом узнают Марина и Власов. Казавшиеся такими близкими и знакомыми и оказавшиеся врагами. Предателями.
   ... А жизнь теряла цвет. Снег был белым, просто белым... А небо просто голубым. Выцветали краски, теряя смысл. Он прекрасно понимал что происходит.
   - Ты пришла, чтобы попрощаться? - тихо спросил он. Ответа не последовало. Он обернулся. Бледные тонкие пальцы, сжимающие протянутую им сигарету. На одном из пальцев правой руки яркий перстень. Красное кожаное пальто, и неизменные яркие зеленые глаза. Только все это было как в тумане, как во сне.
   - Вернись, - попросил он, - пожалуйста...
   Она покачала головой, и слегка двинула второй рукой, задев рукав его куртки. Дотронулась холодными пальцами до руки. Больше было нельзя, потому что она не была Дианой, а была только частью ее...
   И тут же видение растаяло как сон. Перед ним стояла Аня, и только сейчас он приметил ее сходство с Дианой. Мягкий блеск ярких глаз, неуверенную улыбку. Но при этом они были совсем разными. Воплощение таинственности и женственности Диана и Аня... Смешная и нелепая в этой дурацкой меховой шапке.
   - Так всегда бывает, - пробормотала Аня, - всегда упускаешь свою синюю птицу, а потом очень жалеешь...
   - Не трави душу, - попросил он, - и так тошно...
   - Не буду, ладно... Но я хотела тебе помочь.
   Она улыбнулась, только на сей раз, улыбка была насмешливая и жестокая. Она обошла его и пошла к выходу, на улицу где шумели машины, и кипела жизнь.
   - Что это значит? - сипло спросил он.
   - Ничего... Просто ты должен найти Диану раньше, чем ее найдут они...
  
   Ее разбудил шум, доносившийся с улицы.
   Она нехотя открыла глаза и уставилась в черный от сумрака царившего в комнате потолок. Что-то было безумно знакомое в таком начинании дня, как будто она уже раньше так просыпалась разбуженная какой-то мелочью и... Хотя чего же тут странного, господи? Обычное утро.
   Она села на кровати и зевнув, потянулась к включателю. Вспыхнула стоявшая на тумбочке возле огромной кровати лампа сделанная в виде подсвечника, черная рукоять с намеком на какие-то масонские традиции, и лампочки вместо свечей. Она долго щурилась, смотря на свет, а потом вспомнила, что ее кто-то ждет... И нужно бы вроде поторопиться, но ей совсем этого не хотелось. Сейчас у нее было на это право, - здесь ее чтили и называли Богиней. Ей это конечно совсем не нравилось, она прекрасно понимала разницу между богами и простыми смертными, да и к тому же откуда-то из глубин ее прошлого всплывали отголоски того, чему учила ее бабушка. И при упоминании о бабушке вспоминалась сначала сморщенная дрожащая старушка с печальными глазами, а потом как правда уже возникал другой образ. Милой старой женщины с рекламы "домика в деревне". Такой именно была ее бабушка, если конечно она у нее была.
   Она поднялась с кровати и подошла к окну, на площади, большой многолюдной, с песочными часами по середине, окруженной чередой миленьких старинных домиков с лепниной собралась толпа. И до этой толпы ей не было никакого дела. Потому что она была выше их всех. Она никогда бы не стала стоять на площади, доказывая свои интересы, никогда бы не стала кричать и чего-то требовать умоляющим голосом. Она привыкла быть властной, точнее привыкала, с тех пор как ее первый раз назвали Богиней.
   Номер был шикарный, весь в готическом стиле... Большие окна с витражами, балкон, огражденный тонкой решеткой из потемневшего от времени чугуна, просторная обитая темным деревом спальня си пушистым мягким ковром на полу. Роскошная кровать с пологом темно-вишневого цвета, пара стульев с резными спинками, секретер из красного дерева, диван, покрытый такой же темно-красной парчовой тканью. И вся эта роскошь была только частью... Всего доказательства. Как будто кто-то неведомый ей хотел доказать ей, что она достойна такого, будто бы она правда Богиня.
   На диване лежало кроваво красное платье, отороченное черными кружевами. Оно уже ждало ее, ее подготовили те, кто ее ждал. Как она поняла, им почему-то было выгодно делать ее Богиней в лице остальных.
   В дверь тихонько постучали. Она нехотя накинула на себя махровую черную мантию, ожидавшую ее возле кровати на спинке.
   Она открыла тяжелую дубовую дверь. На пороге стояла невысокая женщина в форме гувернантки, подле нее в коридоре, освещенном яркими лампами изящной красивой форме, стояла тележка, на которой стояла бутылка какого-то вина, бокал, пачка сигарет с непонятным названием и утренний выпуск новостей.
   - Доброе утро, Богиня, - приветствовала ее девушка, - как вам спалось, вас не разбудил шум на площади?
   - Какая же я Богиня, - процедила сквозь зубы она, беря газету с тележки и пробегаясь глазами по первой странице, - я такая же Богиня как ты.
   На это девушка только пожала плечами и потупила взгляд, словно боялась смотреть на нее, без сомнений веря в ее святость и неземное происхождение.
   - Вам просили передать, что вас ждут, - изрекла девушка.
   - Я знаю, что меня ждут, - пробормотала она, - пусть ждут, передай им, что я скоро приду...
   Она положила газету обратно на тележку; - первая страница не произвела на нее никакого впечатления, более вообще ее теперь не интересовали не катастрофы, не политика, ни прочее-прочее опубликованное в этом номере. Надобности никакой в этой газете не было, а вот зато в напитке и сигаретах был. Она взяла пачку и бутылку, даже без бокала, при взгляде на бокал почему-то, на его ровную округлую форму, на тонкую изящною ножку ее бросило дрожь и всплыло что-то... что-то виде осколков. Осколков жизни прошлой.
   Она закрыла дверь перед носом у девушки, буркнув только "спасибо" вместо прощания и уже из-за двери услышав ответ что-то снова про богиню... Как они примитивны тут, неужели не могли придумать ничего по новее?
   Она взглянула на бутылку и снова перед глазами поплыли воспоминания. Хорошие? Плохие? Она не знала. Только помнила одно, ее забрали оттуда, потому что жизнь там дальше была невозможна. Она все больше и больше погружалась в свое одиночество, в свою любовь, которую было некому отдать, и уже готова была отдать жизнь за первого встречного лишь бы не быть ненужной... И так о вине. Этикетка была потертая и немного впитавшая в себя винный запах, видимо бутылка из погреба какого-нибудь коллекционера. Название... Да именно оно и вызвало у нее томящую боль в груди и головную боль приходящую всегда вместе с частицами прошлого. Когда-то она давясь дешевым и горьким на вкус вином мечтала выпить это... Но теперь у нее есть все чего 6не было раньше, и всего нет, что было тогда.
   Она открыла крышку ножом, лежавшим под подушкой. Нож не ждал, он всегда там был еще тогда, когда здесь гостила предыдущая "богиня". Он был всегда как солнце, луна и звезды... с того момента как кто-то умелой рукой запустил этот сложный и запутанный круг. И кто-то просто хотел, просто уже планировал, что нож должен быть, там, где он есть, то есть под подушкой. И так должно быть с ней. Она ведь здесь чтобы наконец-то найти свое место и стать как этот нож, начать крутиться вокруг своей оси, а не блуждать в темноте собственных сомнений. Отпила пару глотков и поняла, что привлекало ее в этом вине только название, романтичное и загадочное похожее и на имя женщины и на что-то еще. Она снова не знала. Вино было гадкое, какое-то горькое и одновременно слишком сладкое... Как будто тот, кто его делал, не имел чувства меры и сыпал туда сахар до тех пор, пока не кончился весь сахар в его доме...
   Она отставила бутылку в сторону и присев на диван рядом с платьем закурила сигареты. Сначала от запаха закружилась голова, а потом ей стало даже хорошо, она сейчас действительно чувствовала себя Богиней... в раю.
   Но тут пришла назойливая мысль про то, что те, кто устроил ей это счастье, ждут ее и уже довольно долго. И эта мысль вырвала ее из недолго рая. Она начала натягивать на себя платье, подобранное до сантиметра под размер. Через несколько минут она уже стояла, щурясь на слишком яркие лампы в коридоре. Потом она встретила девушку, и та даже не спросив ничего, попросила ее следовать за ней. Потом она оказалась перед дверью ведущей в большое помещение. Девушка распрощалась с привычной им всем тут помпой и ушла, звонко цокая каблуками черных французских туфель.
   Она открыла дверь и оказалась в большой зале. На полу была темная мраморная плитка, а на стенах висели шкуры медведей и прочие трофеи. Она поморщилась, ненавидела такие украшения, - они аляповаты, жестоки и безвкусны. Любому помещению, где они есть, придают какое-то мрачноватое значение. Если повесить в спальне, сразу входя в нее, начинаешь думать что люди, жившие там изверги, или охотники и в шкафу у них лежит уже заряженное ружье. Или допустим в столовой можно решить, что эти люди едят сырое пойманное ими мясо... Хватит об этом, хотя шкуры животных несказанно ее раздражали.
   Посередине залы стояли старинные резные стулья, в ряд, на них примостившись, как голуби на проводе восседали, да именно восседали, как бы не было им тесно на получившейся из сдвинувшихся стульев скамеечке. Хотя и выглядело это довольно смешно, они все хранили на лицах насмешливо надменные выражения своих "божественных" лиц. Их было семеро, - наверное, так полагалось. Три женщины, трое мужчин и старец, словно сошедший с иллюстрации из книжку о друидах.
   - Здравствуй Диана, - произнесла одна из женщин. Ее просто поразила красота этой женщины - тонкие пластичные руки, золотистые кудри, ниспадавшие ей на плечи и огромные бирюзовые, но такие же надменные как у других глаза. Правильные до совершенства черты лица, естественно алые губы, и тонкие складки изумрудно зеленого платья.
   - Понравился ли тебе номер, - осведомился у нее звонким голосом один из мужчин, с виду совсем юноша в черном плаще с нашитыми на нем серебряными звездами.
   - Очень, спасибо, - пробормотала она.
   - Так не подобает отвечать здесь, - нахмурился сидевший рядом со старцем мужчина средних лет в короне как у короля, - слово "спасибо" пока ты здесь забудь.
   - И еще некоторые слова, - добавила еще одна женщина. Она тоже была очень хороша собой, но в отличие от первой ее красота не была такой светлой и приятной. В темных волосах, темных глазах блестевших как-то по недоброму и длинном бледном лице было что-то отталкивающие и в то же время отвратительное.
   - Так ты знаешь, зачем ты здесь? - осведомился у нее третий мужчина, грузный и толстый в фартуке и подранных местами бурых штанах из толстой холщевой ткани. За пояс был заткнут большой местами ржавый топор. Сальные темные волосы падали ему на лицо, а в густой бороде местами притаилась седина. Он, скорее всего, был кузнецом.
   - Понятия не имею, - честно призналась Диана и заметила с удивлением, что когда задает вопросы "кузнец" она отвечает честно и откровенно, женщин она подсознательно опасалась.
   На этот раз заговорил старец, голос у него был глухой и сиплый.
   - Ты здесь чтобы подготовиться к следующей фазе. Ты должна будешь выбрать, и тебе дано три шага. Первый. До того как ты прошла сквозь зеркало, до того как ты стала свободной от физических оков того мира. Сейчас ты находишься ровно по середине, сейчас ты еще спокойно можешь вернуться назад...
   - А я могу ненадолго... туда? - перебила она.
   - Можешь, - ответил старец и в голосе его послышались нотки гнева, он рассердился из-за того, что она его не дослушала, - а о последней стадии мы расскажем тебе, только когда ты преодолеешь эту преграду.
   - А почему именно я?
   Вторая из женщин рассмеялась. От ее смеха Диане стало не по себе, смех был какой-то жуткий. Он поднимался птичьим криком под высокие своды залы и грохотом майской грозы падал, вниз обрушиваясь и разбиваясь об пол.
   - Потому что, такие как ты... Могут стать либо черными девами, либо тем, чем они должны были стать, другого не дано, - изрекла она, перестав смеяться.
   - Такие как я? А вы можете сказать мне, чего во мне особенного? - продолжала настаивать Диана.
   Тогда заговорила третья женщина. С виду ей было лет десять, у нее были ярко голубые глаза и пышные рыжие кудряшки. Одета о6на была в розовое детское платьице и собой напоминала фарфоровую куклу.
   - Давай, Диана, - попросила она, - докажи что ты...
   Голос ее был похож на голос Даши в детстве или даже на голос Лизы. Такой детский милый звонкий голосок, правда, в нем уже слышались повелительные нотки.
   - Тебе не нравятся эти шкуры? - осведомился у нее мужчина в короне.
   Диана не поняла еще до конца, чего они от нее хотят, но взгляды их стали испуганными, внимательными и настороженными. Только старец смотрел спокойно.
   Диана снова бросила взгляд на медвежью шкуру на стене, и по спине пробежал колкий холодок. Напряглись нервы, и заныло что-то в левой руке.
   Она зажмурилась, вытянула правую руку в сторону медведя и про себя повторяла только одну фразу. "Это все бред, ничего сейчас не будет"
   А потом в голову полезли снова образы беспощадных и жестоких охотников убивших этого медведя. Она даже почти реально увидела этих двоих, как они, упиваясь своей жаждой крови, заряжают ружья, идут по следу. И вот могучий зверь загнан в угол, его глаза молят о пощаде. А для них пощады не существует, у них есть только инстинкт. Это там, в том мире, который она покинула.
   Она открыла глаза и почувствовала, как ей реально хочется, чтобы злоба этих людей стала слабей, и не было больше таких невинных жертв больше.
   Шкура зашевелилась и, повинуясь ее желанию начала двигаться, становиться объемной. Она слегка повела пальцами, камни в кольце поменяли цвет с красного на ярко-синий. Шкура скинула гвозди, и отделилась от стены, становясь снова живым существом. Опустившись на пол, медведь изрек душераздирающий рык, и двинулся к сидевшим на стульях.
   Старик заволновался, вскочил.
   Хлопнул в ладоши и огромный зверь растворился в воздухе.
   Остальные все разразились аплодисментами.
   - Куда делся медведь? - спросила Диана, напуганная судьбой своего творения.
   - Он в лесу.
   Она улыбнулась и посмотрела на них слегка сверху. Хотя они были такими уверенными в себе, надменными и насмешливыми и все их чтили. Она была выше их, она была сильнее их, во много тысяч раз. Она не поняла, откуда взялась эта самолюбивая мысль, но она, несомненно, ей нравилась.
   - Думаю, мы можем тебя отпустить, - изрек старец, - только если ты не задержишься там дольше семи часов... Иначе ты больше не сможешь вернуться назад.
   - А можно я заберу с собой, - вырвалось у нее.
   - Кого? - они спросили это почти хором.
   - Это не важно. Так можно?
   - Ты не считаешь, что уже слишком много себе позволяешь? - осведомился холодно юноша.
   - Я ведь могу стереть это местечко в порошок, - произнесла она, не зная, откуда у нее, взялось это, это ужасное желание намекнуть им на ее могущество, - так почему же я не могу забрать с собой того, кого люблю?
   И она прочла ответ по мудрым серым глазам старца. Потому что там не позволено любить, потому что туда уходят в одиночестве.
   - Это Дорога, Диана, - прошептала девочка, - это судьба одного... Одно бессмертие, и не позволено туда брать кого-то еще.
   "А если я не хочу бессмертия в одиночестве, - стукнуло у Дианы в голове, - если я и так за свою жизнь устала от этого самого одиночества..."
   Устала.
  
   За последнее время ночная темнота часто стала принимать какие-то зловещие и пугающие воспоминания. И вообще за последнее время все стало каким-то... не таким как было раньше. То, что раньше было нормально, сейчас вызывало у него резкий приступ тошноты. То, что раньше было приятно, было только причиной воспоминаний. Грустных, мрачных или наоборот веселых, не похожих на жизнь, такую как сейчас. И сотни раз в голове магнитофонной пленкой крутились слова Анны - упустишь свою синюю птицу... упустишь и горюешь. Но то, что происходило с ним, сейчас не было похоже на простую тоску или даже депрессию.
   Это было страшно. Это было действительно страшно, будто бы вместе с Дианой он потерял самого себя... Навсегда. Он понял это когда, очнувшись от какого-то непонятного страшного сна, бывшего реальностью убрал от виска черную холодную сталь револьвера хранившегося в ящике долгое время невостребованным.
   Теперь он понял, что все действительно так плохо, потому что раньше, никогда даже когда ему было ужасно скверно, он даже подумать не мог о таком. Потому что самоубийство самый страшный грех. Конечно после убийства.
   - А мне действительно нечего терять, - сказал Лева ночной темноте уже принимавшей загадочные образы, - в пистолете три пули. Одна Власову, вторая мне, а третья про запас...
   И еще ему ужасно хотелось добавить, что только два человека в этом мире виноваты в ее возможной гибели. И они оба заслуживают самой ужасной кары.
   У ног его притаился, тихо поскуливая и тяжело дыша, верный пес. Единственное существо, которое мешало ему спустить курок. Единственное существо, которое было не в чем не виновато и не заслуживало смерти. По этому и он и Власов до сих пор были живы.
   Он дотронулся рукой до мохнатой морды собаки, и в голову пришла сразу же смешная фраза, которую когда-то сказала мать, принеся тогда крохотного мохнатого встрепанного щенка сенбернара.
  
   "Сенбернары ты знаешь, не долго живут,
   одного в жизни любят и только к нему,
   А после с ним вместе попадают в рай.
   И прячут слезы огромные псы
   В горячие лапы тычут носы
   А я не люблю маленьких собак..."
  
   - Жалко, дружище, что ты отправишься в рай, а я в небытие, - пробормотал он, смотря на умную морду пса, - ведь раньше все должно было быть как в песне... Но в жизни, увы, никогда так не бывает.
   Собака словно подмигнула ему, словно пытаясь убедить его, что все еще будет хорошо. Он решил - показалось. Так было проще. Потому что за последнее время из него совсем выветрилась какая-либо вера в хорошее и в чудеса.
   Ночь прокралась в его квартиру незаметно, заменив сумрак позднего вечера ночной темнотой. Ему не хотелось включать свет, он и так видел маленькую кухню, стол со столпившимися на нем бутылками и бычками от сигарет и свои руки. Только ночная темнота вызвала еще одно неприятное ощущение. Ему показалось, что на руках была кровь.
   "Получается, что это я ее убил, - подумал он устало, - подсознательно, оставив здесь одну... И теперь эту кровь с рук никогда не смыть, потому что даже если у меня будет шанс, я не позволю себе смыть эту кровь" Слишком банально все вышло.
   Он подтянул к себе пачку сигарет, она оказалась пустой, а вот в банке от какого-то дешевого пива на донышке плескалась жидкость. Почему-то при мысли о том, что сейчас во время, когда они все уже открыто, поминают Диану, как покойницу ему стало противно пить такие напитки, и он полез в холодильник за водкой.
   - Господи, ну почему же я постоянно повторяю свои ошибки, - простонал он. И сразу вспомнилось то, что он так тщательно старался забыть. Шесть или семь лет назад... Тогда еще была жива мать, тогда еще отец был отцом, а не чужим человеком. Ведь ему же говорили, что что-то с мотором у машины и стоило бы разобраться и может быть отказаться от гонки. Но как же так? Отказаться от того, чем он тогда жил? А потом авария. И боль... Даже не та незабываемая страшная боль которая еще долгое время не оставляла после больницы. А другая, появившаяся после того ужасного вечера, когда отец пришел и рассказал все. Как его сначала объявили погибшим и мать, не выдержав такого горя скончалась от инфаркта. "Ты доигрался, да?" - спросил отец. После этого они больше не разговаривали, и даже больше отец не звонил. Будто бы забыл о его существовании. И сейчас опять он ведь из-за той чертовой гонки сел за руль... Оставив Диану в Москве такую одинокую и такую беззащитную. И опять же ничего с этой гонкой не получилось, - потому что ему тоже ведь захотелось быть как она. Герой хренов... Ведь справилась бы там милиция, нет, полезли они к этим террористам. И на этом закончилось геройством. Злобой Жени. И чем-то что случилось с Дианой, они этого теперь, наверное, никогда не узнают.
   И сейчас как после аварии остался страх. Как тогда он боялся сесть за руль, повернуть ключ и услышать звук работающего мотора, так сейчас он боялся смотреть на женщин похожих, на нее, все время мерещилась Диана.
   - В твою честь, - пробормотал он, поднося к губам рюмку с горючей жидкостью, - поздравь меня, моя звезда, я ведь только сейчас понял, как ты мне была нужна. А теперь посмотри на меня с небес, кем я стал? Убийцей, пьяницей и, наверное, еще скоро стану психом...
   Он залпом выпил содержимое бокала, поморщился.
   - Я люблю тебя, Диана, ты это слышишь? Где бы ты не была...
   - Слышу, - услышал он ответ и понял, что и в правду начинает сходить с ума. Ему даже показалось, что она реально стоит за спиной. Живая...
   - Я люблю тебя, - упрямо повторил он, - живую. Мертвую... мне все равно.
   Она сейчас действительно стояла сзади. За спиной, словно боясь попасть в небольшой участок света от фонарей, как будто бы она была призраком. Она дотронулась рукой до его плеча.
   Секунды тянулись долго. Или просто время застыло. Даже сенбернар под столом задержал дыхание, боясь нарушить повисшую в воздухе тишину.
   - Я тоже тебя люблю, мой гонщик, - прошептала она и опустилась рядом на колени, нежно почти по матерински провела рукой по мохнатой шерсти, лежавшей рядом собаки.
   Звезды за окном сиротливо мигали заглушенные и ослепленные светом фонаря во дворе. Лева смотрел на этот голубоватый свет, и ему казалось, что это не простой фонарь, а маленькое солнце, которое умелый мастер загнал в небольшую лампу. Деревья шевелили ветками угрожающе, как бы желая напомнить ему про то, что она только призрак, фантом... Пришедший из потустороннего мира с неведомой целью. А Диана была даже почти реальной, только немного изменилась, хотя она могла такой быть, он только сейчас понял, как тогда они мало были вместе. И этих нескольких встреч чтобы связать их так прочно, что даже смерть не могла разлучить их. Как говорил, кто-то близкий, кого уже сейчас с ним не было рядом, может быть мать, любовь - это контакт душ. Только три слова чтобы объяснить значение такого сильного... такого великого и сложного для простого стандартного человека. А для себя он уже давно сделал вывод, немного совпадавший с вариантом уже предложенным. Любовь это когда ты готов за этого человек отдать жизнь, даже не задумавшись. Диана была таким человеком, только, к сожалению, было уже поздно.
   - Знаешь, мне так хочется быть слабой. Чтобы кто-то все время меня защищал. Я так устала быть сильной... - произнесла она тихо и дотронулась рукой до своих коротко и неровно обрезанных волос, делавших ее похожей на нелепого мальчика-подростка, - а там... там мне и не надо быть сильной. Там они относятся ко мне как к Богине, ты представляешь?
   - Да, - кивнул он.
   - Там все так странно... Какой-то другой мир. А я ведь пришла попрощаться... Понимаешь, я ее хотела попросить тебя, ты можешь выполнить это?
   - Ради тебя что угодно, - улыбнулся он действительно согласный на любое ее желание.
   - Забудь меня, - вдруг резко и холодно сказала она, - как можно быстрее.
   - ТЫ С УМА СОШЛА? - разозлился он, - что это вдруг?
   - Мы ведь все равно не смоем быть вместе. Я слишком необычная... А в мире столько других женщин красивых, умных, обычных, а я по сравнению с ними чудо природы, - она неловко рассмеялась и сказала уже серьезно, - я тебе ведь жизнь сломаю, ты этого не понимаешь?
   - Ты мне очень нужна, - упрямо повторил он, - к тому же моя жизнь уже пару раз ломалась и ничего страшнее не будет...
   - Я умоляю тебя, Лева, отпусти меня, - попросила она, - мне же больно ...
   - А не проще ли вернуться? - поинтересовался он, - ведь ты это можешь, я же знаю...
   - Ты не понимаешь, от чего мне придется отказаться, - прошептала Диана.
   - Хочешь, я на колени встану? Неужели есть что-то важнее любви?
   - Ты прав, - в конце концов, смирилась она, - но все равно я сейчас должна уйти, иначе потом будет беда...
   И снова повисла тишина, он закрыл глаза, стараясь не думать о, том, что она сейчас уйдет, также странно, как и пришла. Ведь она обязательно вернется... По-другому быть просто не может. Когда он открыл глаза, ее уже не было. Он поймал грустный и тревожный взгляд умных глаз собаки.
  
   Глава 12
  
   Это ведь был только сон. Только сон.
   Он специально повторил это про себя, чтобы внушить себе эту неприятную, но более менее правдоподобную истину.
   Мертвые не возвращаются. Только во снах. По этому он и видел ее, он просто спал... И бредовое состояние бездействия и отчаяния уже требовало, просто требовало чтобы приснился именно такой сон. Потому что вчера он, правда, был на грани, - он уже готов был покончить с собой. Он уже был готов на все лишь бы больше не чувствовать этого гнусного, холодного как лед чувства вины. Она ведь просто хотела быть слабой... Все го лишь. Такое маленькое и простое желание, в котором ведь нет ничего плохого. Диана действительно если не была ангелом, то просто была сильнее других. Он вспомнил тот случай со сгоревшим домом и то, как ей спокойно удалось вернуть человека к жизни. Только вот она сама же тогда чуть не погибла. Наверное, это с ней и случилось, она кого-то спасла ценой своей бесценной жизни. А никого не оказалось рядом. Никого.
   Он постарался подумать о чем-нибудь другом, но эта мерзкая фраза лезла в голову: если бы ты остался, тогда бы она бы ведь осталась в живых. Или ты не смог бы ее защитить от того, чего она боялась?
   Руки бессильно сжались в кулаки, он зажмурился, стараясь прогнать этот чужой голос в его голове. Голос, который и был тем, чего боялась она. Потому что этот голос как раз был - зеркальным врагом. У каждого человека обязательно есть свой собственный зеркальный враг и иногда этот враг дает советы, которые заводят тебя в тупик, из которого очень сложно выбраться. Просто некоторые люди и не замечают этого, пока их не ткнут носом, и они в порыве отчаяния не воскликнут: "я не мог этого сделать... это не я..."
   Собака проснулась и тихо зарычала.
   На минуту в отражении на запотевшем стекле мелькнула темная тень. Потом голос умолк и даже сначала показалось, будто бы его не было. Только вот теперь он точно знал, что он есть. И этот голос ждет удобного случая. Чтобы напасть.
   - Они ведь только ждут удобного случая, - пробормотал он, смотря, как отражение перестает быть тенью и снова становиться просто отражением на стекле.
   Теперь хотя бы все было связанно в одну цепочку. И стало проще.
   "Но что теперь мне - подумал он устало, - искать ее, чувствуя, что я все равно ее не найду... или искать ее убийцу. Зачем? Чтобы отомстить? Чтобы убедиться что это..."
   - Ты.
   - Я знаю,- разозлился он.
   Все теперь было каким-то зловещим и чужим. Только собака была собакой, по-прежнему и по-прежнему плевав на все, была единственным и верным другом. Кухня стала похожей на камеру, - окно стало казаться решеткой, пустые бутылки на краю стола сгорбившимися карликами-пришельцами из канализации источающими гной и смрад. Переломанная пополам сигарета приняла четкие очертания маленького белого червяка. За окном летели белые яркие снежинки. Небо было серым, и он уже давно потерял счет времени, толи день сейчас толи утро толи еще ранний вечер. И это небо за окном казалось свободой. От этой гнусной маленькой квартирки, с предметами-предателями сразу ставшими врагами.
   Он закрыл глаза и представил настежь открытые двери балкона. Диана теперь стояла на перилах и протягивала руку. Ну, идем же. Давай уйдем в небо. Там нет горечи расставаний, нет боли и нет, конечно же, смерти... Только бескрайнее небо и снежинки. Они будут хлестать в лицо, но потом это станет приятно. Потому что ты привыкнешь к вечности...
   - А можно я возьму с собой свою собаку? - неуверенно спросил он. Она почему-то нахмурилась и сразу перестала быть похожей на себя. Как будто она просто притворялась Дианой, а на самом деле... Так и было. Волосы отливали рыжиной, а глаза были ярко голубыми и имели неприятный отталкивающий холодный блеск.
   - Я тебя не понимаю, - произнесла она медленно, - я же могу подарить тебе небо... но ты почему-то снова выбираешь землю, на которой столько всего... мерзкого. Грязного.
   И видение таяло. Он хотел ответить ей, что в небе будет скучно, ведь там так пусто, а на земле остались хоть какие-то следы ее пребывания.
   Только следы.
   Всего лишь.
   Где-то в комнате включилась музыка, сама по себе, - предметы теперь вообще приобрели какую то собственную волю и превосходство над ним. Наверное, потому что они были только предметами, и не могли умирать изнутри... Распадаться на части.
  
   Quelle solitude
De mourir
Sans certitude
D'Йtre au moins

Une particule
De vie
Un point minuscule
Utile Ю quelqu'un

Quelle solitude
D'ignorer
Ce que les yeux
Ne peuvent pas voir

Le monde adulte
IsolИ
Un monde abrupt
Et lЮ, je broie du noir
  
Пела Милен, и отчетливо слышал каждое слово, и черт подери, даже понимал французские слова. Хотя никогда и не знал этого языка и даже не пытался его изучать. Он понимал слова, потому что их понимала Диана, потому что она хотела, чтобы сейчас он их понял.
   И песня идеально подходила. Было такое впечатление, что она написана именно про Диану. Такую, какой она была на самом деле, без сверхъестественных способностей. Обычной, никому не нужной уже стареющей одинокой женщиной. Которая с каждым днем все больше погружалась в свое одиночество.
  
   "Какое одиночество
Умирать
Без уверенности.
Быть, по крайней мере,
  
Частичкой
Жизни,
Крошечной точкой,
Полезной кому-то.
  
Какое одиночество
Не знать
Того, что глаза
Не могут видеть.
  
Чужой,
Взрослый мир,
Крутой мир,
И там я умираю от тоски"
  
   Теперь было логично, почему она устала быть сильной. Потому что смыслом ее жизни было быть сильной, чтобы не погрузиться в одиночество до конца и не стать всего лишь тенью, подобием человека. Но невозможное постоянно жить этим смыслом, да и к тому же это как он заметил, давалось ей очень тяжело. Каждое проявление силы старило ее лет на пять. И приближало к смерти. Только она же разучилась быть слабой...
   От неожиданного звонка в дверь он вздрогнул. Кто мог придти, и вообще какого... Хотя на минуту в сердце искрой засветилась надежда. Никто же не видел трупа, нет никаких доказательств ее гибели. Он нехотя поднялся со своего места и пройдя через темный мрачный загроможденный совершенно ненужными предметами коридор в маленькую прихожую.
   Руки дрожали.
   Он повернул ключ, даже не глянув в глазок.
   - Лева?
   На пороге стоял Власов. Поникший, мрачный, усталый. С яркими синяками под глазами. "Так тебе и надо" - издевательски подумал Лева.
   - Ты извини нас, хорошо, всем сейчас тяжело, - виновато произнес Власов.
   - Извинить за ваше бездействие? - усмехнулся он, - или за то, что вы ее уже заранее похоронили?
   Власов молчал.
   - Я не хочу об этом говорить,- буркнул он после длительной паузы,- вот Марина передала.
   И протянул ему свернутый вчетверо листок бумаги.
  
   Звезда стояла и разглядывала проходящих людей. Сигарета у нее в руках почти догорела и обжигала пальцы, но она этого не замечала.
   Море лиц... Море глаз. Ее задача заглянуть в каждые глаза и найти в них душу... Но все чаще в толпе встречались странные, совсем пустые глаза. Глаза, в которых не было ничего, кроме пустоты, оставшейся от умершей души.
   И вот она увидела ее. Высокая, рыжая, с темными глазами. И сразу поняла, что остановить сейчас она должна именно ее.
   Звезда преградила женщине дорогу и вытянула перед собой руку.
   Женщина скользнула оценивающим взглядом по звезде. Босоножки на высоких каблуках и ажурные колготки перепачканы в весенней грязи, джинсы местами порваны, голубовато-серебристое пальто мятое и протертое местами. Простой человек бы подумал, что Звезда обычная бомжиха или просто ненормальная... Но женщина что-то заподозрила.
   Звезда долго всматривалась в рыжеватые глаза женщины, а потом взяла ее руку.
   - Вы сейчас стоите перед очень важным решением, - сказала она,- и от этого решения зависит вся ваша дальнейшая жизнь...
   - Откуда ты знаешь? - удивилась женщина.
   - Это не важно... И не бойтесь сделать выбор... Иначе будет беда.
   Она поцеловала женщину в румяную от холода щеку и, не оборачиваясь на нее, пошла дальше.
   "Правильно ли то, что я делаю, - думала она, всматриваясь в лицо какого то парня, - может я правда сумасшедшая... Но..."
   Она остановила теперь его. Просто почувствовала что-то плохое, и поняла, что должна предупредить.
   - Скоро случится беда...
   И снова в поиски. Снова тысячи лиц. Удивительно то, что ведь они все ее потом забудут, а она будет помнить их всю оставшуюся жизнь.
   И снова она увидела пустые глаза. Совершенно пустые... И ей снова стало страшно.
  
   " Это не письмо. Просто я хотела тебя предупредить. Очень хотела, но даже не знала, как это сделать. Понимаешь, я только сейчас поняла одну вещь.
   Нам поставили условия игры. За наши грехи. И сейчас мы должны играть, потому что ставка слишком высока, ставка это ее жизнь. Понимаешь, я никогда не писала такого и вообще я гламурная дура. Но это она сделала это с нами. Она. И если мы ее не найдем тогда для каждого из нас наступит судный день.
   Правила игры. Диану ищут Власов и компания. В роли компании выступают его сотрудники, милиция и Дианины родные. Если они найдут ее первой, тогда они найду труп. По этому надежда на тебя. Только ты сейчас можешь нас спасти, и я прошу тебя о помощи.
   У меня есть идея, как найти хотя бы одну подсказку. У меня есть ключи от ее квартиры. Я возьму Власова с собой, но не скажу ему, куда. Там мы будем искать, все втроем. Потому что сложно будет спасаться по одиночке...
  
   Помогу сама, чем смогу, хотя мои силы и знания довольно скудны.
  
   Марина. С последней надеждой на помощь "
  
   Через тонированные стекла автомобиля он видел, как к подъезду подошли Марина и Власов. На секунду они остановились, словно ждя подсказки, словно не зная куда дальше идти. Они соприкоснулись рукавами, совсем незаметно и невидимо, но Марина вздрогнула, посмотрел на Власова, а он в свою очередь на нее. Потом они вошли в подъезд, и глухо хлопнула железная дверь.
   Он скомкал в руках лист, испещренный мелким бисерным почерком. Все это слишком было похоже на ловушку. Слишком. Эта мрачная торжественность Марины. Эта надменность и наигранное чувство вины Власова.
   Но, тем не менее, ждать было больше нельзя. Он выключил мотор, вынул ключ и вышел из машины. Сразу дыхнуло в лицо морозом. Слишком ранняя зима. Синоптики предполагали что снег сойдет и еще снова на какое-то время простоит осень. Но этого не случилось. Зима слишком крепко вцепилась и не хотела уступать свое места. Значит, дальше придется жить по урезанному графику. В январе уже весна, а в мае будет лето... И все это только для того чтобы уровнять круг и вернуть все ан круги своя.
   Он закрыл машину и пошел к дому. Он плохо помнил тот день, когда он приехал и точно там же поставил машину. А потом появилась она уставшая, немного поникшая с перебинтованной рукой, щурившаяся от яркого солнца. Снова воспоминания. Снова.
  
   Марина почувствовала, как Власов совсем незаметно дотронулся до ее руки. Она не стала оборачиваться, потому что почти физически ощущала его страх и боль... И еще что-то, что уже не умещалось в ее сознании. Она торопливо извлекла ключи второй рукой из сумки, и уже было направилась к двери, как он уже вцепился в ее руки и отвернул ее назад, от двери, словно она была опасной. Она обернулась на него испуганно и уставилась в его пустые серые глаза.
   "Как же мы все-таки похожи, - подумала она устало, - серые люди с серыми ничтожными душонками и такими же серыми глазами..."
   - Такое впечатление, что за этой дверью притаилась смерть, - признался он, смотря мимо нее, - точнее она уже же туда пришла и... теперь просто не хочет уходить.
   - Вздор, - медленно и убедительно произнесла Марина и почувствовала, как начинает остервенивать, он же обычный, а обычные не думают, о смерти до тез пор пока она не окажется совсем близко. Или она, правда, была близко, но это Марина ее не чувствовала?!
   Что-то сзади слегка грохнуло. Марина вздрогнула и отпрыгнула к противолежащим дверям, лишь бы не стоять спиной к этой...
   - Что с тобой?
   - Ничего. Показалось.
  
   - Почему они зовут меня Богиней?
   Юноша в плаще расшитом звездами слегка улыбнулся. Диана поймала его насмешливую и почему-то совсем неуместную улыбку.
   - Они только лишь безбожники... Им проще посчитать тебя Богиней, чем понять, кто ты есть на самом деле и зачем ты здесь, - ответил он, перестав улыбаться.
   - А эти люди... Они здесь зачем? - не унималась Диана.
   Они шли по длинному светлому коридору в сторону главной залы, где должно было состояться что-то важное.
   - Они тоже ждут решения.
   - Вы будете судить их? - спросила она.
   - Нет, - юноша покачал головой, - каждому по его вере...
   - А мне?
   - Ты исключение.
   В коридоре ярко горели красивые золотые подсвечники со свечами. Их яркий, но неровный, все время дрожащий свет отражался в белом кафеле пола. Было тихо, и эта тишина начинала казаться зловещей. Где прислуга, где же остальные люди? Только цокот ее каблуков и мягкое шуршание полов его плаща волочившихся по полу.
   Диана очень сильно устала после своего визита в прошлый мир. В мир, где ее возможно уже больше никогда не будет. Почему-то это совсем ее не огорчило и даже не обрадовало. Тот мир такой скучный... такой злой.
   Хотя кто знает, что будет там, на вечной Дороге?
   Словно угадав ее мысли, юноша произнес:
   - Бесконечная свобода Диана. Как только ты преодолеешь Дорогу, ты окажешься там... В своих мечтах.
   - Бесконечная, - по слогам произнесла она, как бы ощущая слово на вкус.
   - Нас ждут, - сказал он.
   Дальше коридор кончился, и они оказались снова перед дверью.
   - Ты готова?
   На секунду перед глазами пронеслась вся ее человеческая жизнь, все и хорошее и плохое. Но только очень смутно как будто этого не было. Как будто это было только длительным сном. Но сейчас же она проснулась, и готова? Готова сделать шаг, который откроет ей путь туда в свободу, в бессмертие.
   И еще какой-то совсем тихий голосок из прошлого умолял ее передумать, вспомнить о том, что по бесконечной Дороге она пойдет совсем одна.
   " Там нет одиночества, - внушила она голоску, - и заткнись... раз и навсегда" И еще ей безумно хотелось ответить, что нет одиночества, в отличие от ее оставленного дома который просто до краев был наполнен этим самым одиночеством. Его можно было пить... Большими глотками.
   И уже уверенно кивнула и даже постаралась улыбнуться:
   - Я готова.
  
   Звезды смотрели с неба, не мигая ровным холодным отчужденным взглядом. Их далекий свет притягивал, манил к себе, призывая оторваться от крыши оторваться от земного тела порвать тоненькую ниточку, связывающую душу и тело. Небо и землю...
   Анна стояла у самого края крыши, с трудом борясь с желанием сделать последний шаг и оторваться от земли. Раз и навсегда. Но пока еще было нельзя, и она прекрасно это понимала. Потому что сейчас еще нельзя... Как только на небе потухнут звезды, и небо на востоке окрасят в нежно розовый цвет первые лучи солнца, Аня наконец-то сделает долгожданный шаг.
   Только в этом ожидании было что-то странное, немного идиотское, потому что она же не знала, что ждет ее за этим шагом... Взлет или падение? А ставки сейчас так велики. Сейчас все висит на волоске и этот волосок он... ну для точности можно сказать, что он как раз и связывает ее с землей.
   Чувство легкости и полета внутри было таким сильным, что она не могла держаться, она бессильно сжала кулаки и повторила про себя несколько раз "нельзя". Это ее не убедило, она реально чувствовала за спиной белые серебряные крылья, которые унесут ее... За облака возможно к звездам.
   Ветер шептал в уши. И она почти реально услышала, попрощайся с этим миром перед уходом... Потому что больше никогда этого не будет. Ни ночного города, ни неба с миллионами звезд, не людей с их чувствами мыслями там внизу на улице... проститься со всем этим, чтобы больше никогда-никогда не возвращаться сюда и быть бесконечно свободной. Она сделала еще один шаг, оказавшись почти на краю ее, отделял только один шаг.
   Она вытянула шею, расставила руки и, подставив лицо ветру, тихо произнесла, смотря прямо на уже посветлевший восток:
   - Страха нет! Одни небеса...
   Этот ее тихий крик услышала другая часть Дианы далеко в темном и пустом переходе. Звезда бессильно опустилась на грязный пол, повторяя про себя пришедшие ей неоткуда слова.
   - Страха нет, - повторила она.
   И что-то внутри в душе уже отозвалось зову Ани, хотя они и были полностью противоположностями, хотя и были врагами. Звезда тоже чувствовала скорый конец, чувствовала каждой клеткой кожи и вздрагивала от боли разрывавшей плечи.
   - Страха нет, - снова повторила она, - даже когда я пишу на стене твое имя кровью... понимая, что все уже давно кончено! И только одно сердце продолжает бороться... Да Анна, страха нет даже, когда на бешеной скорости несешься по дороге, когда нож рвет вены... Только мне, почему-то страшно, Анна и ты даже не можешь прейти мне на помощь, потому что даже в физике есть такой закон минус и плюс при встрече самоуничтожаются... только потому, что мы с тобой часть одного целого... Мне страшно...
   Мигнули лампы перехода. Из угла неприятно пахло чем-то... Это не имело значения. С каждой секундой она все больше исчезала, переставала быть собой, становилась пустотой. И как только Аня сделает шаг, ее не станет вообще.
   - Страха нет, потому что им кажется, что сейчас они по очереди глянут в зеркало... а на самом деле они все, трое в один час, в один момент оборвут линии жизни. Чтобы встретиться с Дианой на том свете... чтобы спросить зачем... И получить ответ.
  
   Марина сильно изменилась, - в первую их встречу, она была такой выглаженной до блеска, распирающейся от собственной самодостаточности красивой уже не молодой женщиной. Сейчас она напоминала собой больного после долгой и неизлечимой болезни - запавшие глаза, под которыми простирались длинные серые тени бессонницы, дрожащие обветренные губы, глаза с каким-то болезненным потерянным выражением, волосы явно давно не чесанные торчащие в разные стороны беспорядочной светлой массой. Она все время щурилась и оборачивалась, словно силясь расслышать шаги за спиной, словно кого-то боясь. У нее была странная мимика, которая тоже изменилась, когда она говорила она водила, глазами останавливая взгляд то на одном то на другом предмете в комнате, напротив же избегая встречи с взглядом собеседника, она странно жестикулировала руками, прямо как глухонемая, причем пальцы ее сиюминутно дрожали и хрустели, то, вздымаясь вверх, то, ударяясь об стол. Она облизывала пересохшие губы и говорила упавшим дрожащим голосом. На пороге Дианиной квартиры на нее вообще было жалко смотреть - она еле передвигала ногами, придерживалась за перилла, лишь бы не упасть, прямо на лестнице. Перед тем, как войти в квартиру, она боязливо огляделась, и тяжело вздохнула, с ужасом вглядываясь в темноту прихожей, вошла и прямо в туфлях прошла в комнату. Лева и Власов прошли за ней, стараясь не смотреть друг на друга. Все трое молчали, и тишина была натянутой и болезненной.
   Марина бессильно склонилась над зеркалом. Зеркальная гладь не отражала их будтобы их вообще не было в комнате. Оно отражало все; вещи, мебель, даже птиц седевших за окном на ветках огромной ветлы. Только не их.
   Это место вообще было каким-то странным. В нем был торжественный ужас и одновременно присутствовало неприятное ощущение пустоты, брошенного и оставленного дома. Как будто бы она ушла куда-то ненадолго, даже оставив, веши на своих местах. Наверное, она никак не ожидала того, что с ней это случиться. Да кто этого ожидает?!
   Где твоя хозяйка - спросила Марина у дома, про себя боясь, что ее услышат Лева или Власов. Потому что они точно посчитают ее сумасшедшей.
   ... На столе лежала толстая коричневая тетрадь, исписанная от корки до корки. Рядом шариковая ручка и рюмка с засохшей темно красной жидкостью.
   И все.. все... все как будто ждало ее возвращения. Будтобы она вот-вот войдет, может через дверь, а может через зеркало.
   - Может, начнем? - уныло спросила Марина, - иначе я чувствую все мы, трое, сойдем с ума...
   - Мы и так уже сошли с ума, - пробормотал Лева, - ничего уже страшнее не случиться.
   Мысль в голове, какая-то шуршащая как бумага. Идеальная характеристика этой самой мысли... Борьба ангела и демона в теле одной женщины... Борьба троих никчемных людей за жизнь этой женщины. Возможно, борьба ее за их пропащие души и... По кругу. Хотя вполне бессмысленная борьба, лучше бы Диана пощадила себя.
   Но она не сочла это нужным, а вот они решили ее вернуть. И плевав на здравый смысл, на физические законы они понимали, что искать ее простыми способами не получится. И внимание их привлекало только это проклятое зеркало. Заговоренная гладь, которого старательно отражала только мебель, но не их. Может, потому что их вообще не существовало.
   Они по очереди садились перед зеркалом, пытаясь увидеть там что-то, но понимали, что это бессмысленно. Все трое, оставив тщетные попытки, сидели в разных углах, скрестив взгляды на зеркале. Первым не выдержал Лева, он нервно быстро встал и, не говоря ни слова, выскочил из квартиры. Марина коротко вздохнула, она знала, точнее, догадывалась, куда он пойдет. Сейчас сядет за руль, понесется по трассе, слетит с нее и поминай, как звали, она тоже хотела этого. По этому она быстро встала, и пошла на кухню. Схватила кухонный нож, и даже не пискнув, воткнула в свое левое запястье. На пол сразу же покапала липкая красная кровь. Марина стиснула зубы и поняла, что придется ждать довольно долго, придется терпеть боль, но ее внимание привлек звук бьющегося стекла в другой комнате. Она резко вскочила и вошла в соседнюю комнату. Весь пол был усеян осколками, когда-то бывшими зеркалом, над ними сидел Власов, плотно зажав рот рукой, и раскачиваясь из стороны в сторону, как сумасшедший.
   Он не обращал внимания на Марину, а она на него. Она села неподалеку и взяла в руки один осколок, продолжая заливать пол кровью. Посмотрела в свое отражение и не в силах сдерживать рвавшейся наружу боли простонала:
   - Зачем...
  
   Она неуверенно остановилась перед дверью, чувствуя за спиной неровное дыхание своего провожатого. За короткое мгновенье перед глазами пронеслась вся ее предыдущая жизнь - одиночество, сестра, мать, библиотека, глупые и странные поступки. Диана отчаянно мотнула головой, но воспоминания обступили ее плотным кругом, цепким кольцом сжали горло, мешая ей дышать. Она закашлялась, приложила руку к груди и не услышала стука своего сердца.
   - Не бьется, - прошептала она с удивленьем и ужасом, - почему?
   - Бьется, - ответил юноша, - еще пока, но скоро не будет.
   - Почему?
   - Ты так и собираешься повторять этот банальный вопрос? - с интересом осведомился он, Диана только мотнула головой, слегка надавила на грудную клетку и прислушалась. В руку отдавался совсем слабый стук.
   - А сердце? Оно что? Мне не нужно будет там? - спросила она с увлечением.
   - Подумай, - юноша пожал плечами, - сердцу свойственны чувства, свойственны мысли и оно привыкло привязываться. Зачем тебе это? Оно просто заледенеет.
   - А что будет там?
   - Вечность...
   Диана потянулась к ручке, наклонилась, осторожно дотронулась до холодного железа губами. Прижалась к дверной деревянной обшивке, слушая, что там за ней, но услышала только тишину. Она больно отдалась внутри. Каким-то неприятным и пугающим ощущением. Диана поднялась, поправила платье, и снова потянулась к ручке. Это такое важное решение, неужели она может сделать его так просто? Просто... потянув на себя эту холодную резную сталь, работу какого-то древнего кузнеца. Что она оставит позади себя? Одиночество, пустую квартиру, зеркало из которого вышло отражение, став самостоятельной личностью? Или же бескрайние и странные подвиги свои - маленькую Лизу, альбиноса, горестного самоубийцу... Или же своих родных и любимых!? Марину, которая относилась к ней, как к душевнобольной, Леву...? который спустя какое-то время найдет другую - нормальную обычную женщину, созданную для любви, для обычной жизни, для создания семьи? Они оба ошиблись, и жалеть об этом не стоит, - ошибся Лева, выбрав Диану, которая, несомненно, была выбрана для какого-то высшего, большего предназначения. И ошиблась Диана, решившая, что она может быть слабой, что может быть защищенной. Притом, что сама может защитить себя. Притом, что она вовсе не человек, а кто-то больший... Кто-то, кого бояться даже они.
   Она резко обернулась и встретилась с холодным и надменным взглядом своего проводника. Резко схватила пальцами его горло и, сжимая крепко злобно, и быстро произнесла:
   - Кто я? Почему я здесь? Ты же знаешь...
   - На этот вопрос ответить сможешь только ты сама, - заявил он спокойно, даже не сопротивляясь.
   Диана отпустила, с уважением и ужасом уставилась на него. Пальцы мелко рожали, нет то от злобы, не то от ужаса. Она боялась того, что увидит за дверью. Действительно, что там? Ответы на все эти вопросы? Которые запутают ее только больше? или бессмысленное бессмертие? Но, стараясь заморозить мысли и чувства, Диана резко обернулась и крепко ухватившись за ручку, потянула дверь на себя, а потом так же уверенно, но, не отдавая себе отчета в своих действиях сделала шаг в открывшуюся перед ней глухую и темную пустоту. Почувствовала, как юноша сзади смеется, и только потом до нее донесся звук его страшного гулкого смеха. Она обернулась в испуге и увидела всех семерых - юноша стоял впереди и он вовсе не был юношей - плащ со звездами болтался на ссохшихся плечах скорченного скелета, и все семеро были тем, кем они есть. Она успела увидеть только темные пустые глазницы маленькой девочки, прежде чем рухнула в пропасть.
   Она отчаянно закричала, но тишина поглотила звук ее голоса, наполняя все вокруг их адским смехом. Несомненно, Диана летела в темную зовущую пропасть.
  
   Глава 13.
  
   Диана сидела в темноте не понимая в чем же заключается этот зловещий фокус - почему обещанные ей бессмертие и вечная жизнь так странно обернулись гулкой пустотой. Она встала на сразу ставшие ватными и несгибаемыми ноги и огляделась, - темнота вокруг была какой то промозглой - совсем не объемная, словно она оказалась в картонной коробке. Диана поежилась. Она вытянула руку, и пальцы бессильно уперлись в преграду, она была права, с четырех сторон ее окружали узкие стены. Ей стало тяжело дышать, она закашлялась, почувствовала хриплую и неприятную боль в горле. Размахнулась и ударила по стене, услышала звон железа. Неужели отсюда нет выхода?
   Больше не в силах сдерживать давивший грудь ужас Диана закричала, зовя на помощь тех высших, которые так скоропостижно спровадили ее сюда. Но ответа не было. Тогда она сосредоточилась, сзывая все свои силы, чтобы разрушить стены. Но у нее не получилось. Тогда она, собравшись с силами, спросила громко и услышала эхо от своего голоса:
   - Это что? И есть ваше бессмертие?
   Диана не сдержалась, не услышав ответа, и стала изо всей силы бить по стене. Она чувствовала, как отчаянно слабеют ноги и руки и, в конце концов, она бессильно осела на пол. Но она понимала, что если она не предпримет никаких усилий выбраться из этого неприятного положения, она рискует остаться тут на обещанную ей вечность. Она было уже отчаялась и даже по щеке предательски скользнула слеза, как вдруг она услышала знакомый голос.
   - Диана...
   Она резко встала и уперлась в стену, преграждавшую ей дорогу. Диана ударила по ней кулаком и прислушалась. Зов повторился.
   - Лева? - произнесла она дрожащими губами, но сказала уже увереннее, обращаясь к тем, кто засунул ее сюда, к тем самым высшим, которые так милостиво и благосклонно спровадили ее в ловушку, - выпустите меня отсюда...
   Зов повторился, она снова услышала свое имя и не в силах уже молчать, потому что тишина глотала звук ее голоса, она ударила по стене изо всех сил и стена с жутким грохотом и треском обвалилась. Диана, не устояв на ногах, рухнула на пол. Поднявшись и оглядевшись, она увидела вокруг себя бескрайнее небо, простиравшееся от горизонта до горизонта. В котором были миллиарды звезд, которые смотрели на нее своим немигающим светом. Диана даже сощурилась от этого неожиданного перехода от пустой темноты до этого мистического света. Но зов прекратился.
   Она встала и выпрямилась, и увидела, что стоит на длинной дороге пересекавшей небо, один конец вверху исчезал между звездами, второй спускался вниз, туда, где кажется, была земля. Но туда идти не стоило. Тогда Диана еще раз приложила свою холодную ладонь к тому месту, где по ее предположениям, под ребрами должно было находится сердце. Внизу, под ребрами было тихо, и она испугалась этой тишины. Юноша был прав - ее сердце превратилось в лед. Но ... так быстро? И она даже не почувствовала?
   Диана надавила чуть сильнее и как следует, прислушалась - все-таки слабый стук присутствовал. Тогда она почувствовала резкую боль. Боль стала такой сильной, что она осела на пол и бессильно застонала, цепко сжимая зубы и прижимая руку к тому месту.
   Ты добилась своего глупая девчонка? Ты постоянно кричала про свое одиночество, хотя на земле ты оставляешь так много. Ты кричала, что тебя нельзя любить только потому, что ты другая, потому что у тебя странные глаза полные света!? Так почему ты не хотела дарить этот свет другим? Почему ты сочла себя выше этого? Ты решила, что ты Богиня, ты решила, что ты божественного происхождения? Так иди по этой дороге, иди по дороге Богини, а не заблудившейся в своих мыслях женщины! Не показывай свою слабость, вырви ее вместе с сердцем из своей груди! Вырви если ты еще Богиня!
   Диана, продолжая сжимать зубы, чтобы сдержать ставшую адской, боль, руками расстегивая застежки платья на груди, и ледяными пальцами обжигая кожу. Потом она, уже не чувствуя боли аккуратно разорвала кожу на груди и запустила руку внутрь себя. Нащупала там теплое крохотное пульсирующее сердце и рванула изо всех сил, стараясь не задеть ребра. Потом с ужасом по-прежнему стиснув зубы, посмотрела на еще бьющееся и пульсирующее сердце у себя в руке, чувствуя, как вместе с ним из опустевшей груди вылетают наружу чувства и как ее наполняет странная нечеловеческая легкость. Она встала, больше не чувствуя боли, смотря как кровь капает вниз. А сердце в руке все еще отчаянно билось, будтобы надеясь, что его вернут на место. Диана чувствовала как ее душу покидают воспоминания о таких чувствах как страх и любовь, чувствовала как привязанность к Леве превращается в отдаленное равнодушие. Она плотнее сжала свои тонкие белые пальцы и почувствовала, как сердце перестает биться, она сжала его изо всех сил и оно, излившись кровью, последний раз отбило свой часовой ритм и исчезло. В руках у нее было пусто, крови не было, она пересохла, а рана на груди затянулась. Диана мотнула головой: как же она без сердца то теперь? Или там, куда она отправляется оно и в правду ей больше не понадобиться? А что будет там? Что?
   Диана осторожно сделала шаг к звездному небу, вверх по дороге. Она что всю вечность будет вот так идти? Идти одна? И что будет в конце?
   Столько вопросов! И ни одного ответа! Ответ только один в конце ответ о том кто она ответ, зачем она здесь и почему приобретает смысл вся эта бессмысленность словно сошедшая со страниц бульварных книг. Сейчас она, наконец, то пересилит себя, и дойдет до конца, получив ответы на все-все все эти вопросы. Теперь это будет легко, ничего не тяготит ее больше, ни земное тело, не сердце с чувствами и способностью привязываться.
   Диана вдохнула полные легкие свежего межзвездного воздуха, хотя по идее его тут быть не должно, в космосе нет воздуха, но это был не космос. Это была бескрайняя Дорога. Дорога как мост соединяющая земную жизнь и божественное бессмертие. По ней можно было пройти только в один конец. И она шла. Потому что она отдала все для этого пути. Отдала все, что у нее было, и развернутся назад, значило проиграть этот бой. А проиграть, - это не в ее стиле. Не в стиле могущественной Богини Дианы, которая должна загореться новой звездой на этом небе, такой же холодной и бесчувственной как миллиарды смотревшие на нее сверху. Она ускорила шаг, желая скорее преодолеть этот участок дороги, отделявший ее от обещанной вечности.
   И по мере ее приближения к концу на земле тоже готовились к тому, что Диана навсегда покинет мир людей.
  
   Аня ловила ветер руками стоя на самом краю крыши, и нутром чувствуя, что еще минута две, которые на самом деле были чем-то большим, и этот спектакль закончится. И все куклы разойдутся по домам, только у нее, Ани не было дома. Как только кончится игра, Аня снова воссоединится со Звездой и, став одним целым, Дианиной тенью, ее отражением они вернутся обратно к хозяйке. И будут дремать подле ее трона всю отведенную им на это вечность. Разве могла она спокойно думать об этом? Могла, потому что она никогда не была отдельным существом, она всегда была частью... частью той Дианы, которая таилась в зеркале. Они вместе со звездой составляли ее отражение, ту плохую Диану, которая могла сильно навредить и поэтому ее заперли там, за стеклянной гладью зеркала, а когда Диане нужно было поменяться с ней местами, чтобы она не навредила (а она это могла!) ее разделили на две составляющие. Которые не имеют права встретится, и поговорить. Которые должны покорно ждать знака. О, неужели нельзя порвать этот проклятый круг? Наверное, нельзя! Раз он крутится, раз ему положено крутится именно так... А не иначе. Раз для Дианы изначально была выбрана именно эта странная судьба, даже не судьба, предназначение. Которое должно исполнится!
   Аня стояла, чувствуя, что ожидать ей осталось совсем немного - еще минут пять, десять и она сделает шаг... и все кончится! Увы, или наконец-то? Вот в эти несколько минут она будет думать - она будет думать именно об этом! И, может быть, она поймет.
   Аня зажмурилась в ужасе услышать, как хлопнула дверь выхода на крышу. Не оборачиваясь, Аня крикнула:
   - Дура! Что ты делаешь? Оставайся там!
   - Аня...
   Голос Звезды был жалобным и тихим, приглушенным и с приятной хрипотцой. Аня почувствовала, как ей стало жаль ее... Она все-таки не удержалась и обернулась. Звезда стояла у входа, плотно сжимая место чуть левее правого плеча, испачканной в крови рукой, и рубашка стала красной, ветер развивал встрепанные темно русые волосы. Она сделала шаг к Ане и осела на пол. Аня бросилась к ней, плевав к черту на все. Опустилась рядом.
   - Ди, звездочка... - растерялась она, начав ласково, а потом как-то нелепо спросила, - больно?
   - Не, - Звезда мотнула головой.
   - Держись, сестренка, - Аня осторожно дотронулась до ее волос, боясь, что как только дотронется до нее, растворится в холодном прозрачном воздухе, но, поняв, что ничего не случилось, аккуратно погладила ее по волосам.
   - Мы должны ее вернуть! - вдруг собравшись с силами, сказала Звезда, - только мы можем это сделать... мы с тобой... - она всхлипнула и быстро схватила Анину руку и поднесла к губам шепча горячо и отчаянно глотая кровь вместе со слезами, - мы... мы! Ты слышишь, мы вместе и не умираем! Они врали! Эти высшие всегда врут... Мы должны спасти и Диану...
   - Ди, уже поздно, - пробормотала Аня, смотря в светлые глаза девушки, которая совсем не была девушкой, наполненные стеклянными шариками слез, - мы уже ничего не можем сделать...
   - Ничего, - прохрипела Звезда.
   Снег падал с неба мягкими полными хлопьями. Город шумел всеми своими звуками и запахами, и ему совершенно не было дела до двух фигурок на крыше здания. Да кому, какое дело? У каждого свои проблемы свои дела... Каждый живет своей жизнью, по установленным правилам. Они нарушили правила, но только своей слабостью. Игра была проиграна, по этому Звезда лежала головой на Аниных коленях и девушка - редкая птица бережно гладила спутанные и слипшиеся от спекшейся крови волосы умирающей подруге. Они проиграли этот бой, потому что в нем изначально не должно было быть выигрыша. Что две никчемные фигуры против всесильных высших? Ничего, и даже могущественная Богиня Диана, теперь обманутая чарами игроков, будет заперта в своем одиночестве и ничем не сможет им помочь.
   - Знаешь, я счастлива, что хотя бы умереть могу на твоих руках,- тихо прошептала Звезда, смотря на небо, и оно отражалось в ее глазах, - а не там, без тебя...
   Аня только любовно гладила голову девушки и смотрела на город, отсюда простиравшийся как на ладони.
   - Я уже вижу ее... а ты? Ты ее видишь? Она почти как наша Богиня...
   Звезда неожиданно вырвалась из Аниных рук и быстро встала на колени, сложив руки, при этом кровь из того места, где должно было, находится сердце, полилась сильнее.
   - Господи дай ей любви, не отрекись от нее, Господи...
   Звезда снова безвольно осела Ане на руки. На этот рас ее ставший пустым и стеклянным взгляд был устремлен в небо, но уже не заключал в себе жизни - она умерла. Аня осторожно положила ее на крыше, поцеловала в похолодевшую щеку, и закрыла бережно глаза. Потом подошла к краю и глянула вниз. Всего этажей десять-двенадцать полет будет недолгим... и асфальт! Но она же не боится? Теперь ей пора идти, она должна.
   - Страха нет, - снова повторила она и сделала последний шаг, еле удержалась от крика. Все эти этажи она пролетела мгновенно и в сантиметре от земли перед расступившимися прохожими она рассыпалась на стаю голубей порхнувшею в разные стороны, на оторопевших прохожих.
  
   Что-то неожиданно заставило ее остановиться, хотя до конца дороги, где в темном небе виднелся просвет, оставалось, отсижу шагов десять. Диана испуганно задумалась, тщательно стараясь понять, что заставило ее остановиться? Зов? Голос? Нет... И неожиданно, как следует, прислушавшись, Диана услышала музыку, такую знакомую мелодию и голос, где она могла только ее слышать? А потом медленно она осознала, что голос это Милен. И даже название песни вспомнила, хотя никогда ее не слышала. Калифорния.
  
   "Mais pour tout l'or m'en aller
C'est le blues, l'coup d'cafard
Le check out assurИ
Vienne la nuit et sonne l'heure"
  
   - Отчетливо услышала она. Но откуда здесь в святой тишине дороги вечности взялась эта песня? Или ветер принес ее через межзвездные просторы сюда с земли, как зов, требование вернуться назад, пока еще можно? Нет, она уже не может вернуться - что она будет делать на земле без сердца? Вернуться можно было, пока она не шагнула за дверь. Тогда ей еще принадлежало право выбирать, и она выбрала. И теперь это глупо... Она задумалась снова, откуда эта песня и почему именно она и догадалась - песня звучала у Левы в машине... С большим трудом она вспомнила кто такой Лева, и как они связанны с ним. И что-то, наверное, душа, ведь сердца теперь не было в ее груди, сжалось нетерпимой болью. Она закрыла голову руками, отчаянно стараясь, сосредоточится, и стала переводить:
  
   "Уезжать всегда мне жаль
Это - блюз, это - печаль,
Остался позади контроль
Приходит ночь и приходит время..."
  
   Но почему? Неужели ему тоже сейчас больно... тоже? Она подумала тоже? Ей же не больно, или больно... И снова одни вопросы! И снова она придирается к словам, но ничего, она дойдет до конца дороги и все это кончится раз и навсегда. Она получит ответы на все заданные ею, и ей вопросы. А с другой стороны, какое счастье ей от этих ответов? На этот вопрос ей тоже дадут ответ. Но главное дойти до конца дороги, всего десять шагов.
   "Я дойду до конца дороги, - решила Диана, - пускай даже мне придется ползти..."
   Но песня почему-то только стала сильнее и словно видение перед глазами появилась трасса, еще не до конца достроенный мост. И машина - черная шивроле стремительно приближающаяся к обрыву. Сумасшедший гул мотора и грохот музыки, наполненный приятным с хрипотцой голосом Милен. И за рулем человек, ради которого она готова была простить мир, простить людей, остаться... Он тоже хотел уйти...
   И заглушая голос Милен, в голове у Дианы зазвучал другой голос.
  
   "Останусь пеплом на губах
   Останусь пламенем в глазах,
   Я для тебя останусь..."
  
   И видение с дорогой сменилось другим, она увидела девушку, с пышными упругими кольцами кудрей, когда-то черных, а сейчас нелепо выкрашенных в светлый цвет, красиво обрамлявших ее худенькое лицо с прямыми правильными чертами, алые губы и ясные зеленовато-голубые глаза... Девушка плакала, клеймила свое одиночество, и что-то горячо шепча, царапала тонкой иголочкой вены на правой руке. Эта девочка-девушка сейчас кончит со всем, как и ее гонщик... Оставив, пустую квартиру с собакой, умный взгляд которой навсегда запомнил своего хозяина.
   "Ты Богиня, - донесся сквозь бесконечные звездные просторы голос девочки из зала, - только ты можешь все исправить..."
- Да, - шепотом согласилась Диана, смотря на девушку, и на то, как иголка, ткнувшись в нужное место, задела вену и выступила алая капля на бледной коже, - я не смогу остаться для него, но он... он должен остаться для нее.
   И она, сделав еще пару шагов к концу, быстро с помощью своих божественных сил оказалась снова в покинутом ею мире. Девушка не видела ее, но услышала ее шаги, обернулась, и их взгляды встретились. Девушка оказалась удивительно похожа на нее. Странные наполненные светом глаза. Но она не должна стать Богиней черт подери, она не станет ей! Девушка хотя и не видела ее, но силой своего взгляда ощущала Диану. Она испуганно отшатнулась, выронила иголку.
   - Ты будешь жить, - тихо сказала ей Диана, дотрагиваясь рукой до мокрой щеки, от этого волосы девушки тронул легкий холодный потусторонний ветерок, - ты никогда не пойдешь через зеркало, ты никогда не станешь Богиней!
   Девушка слышала ее голос, потому что была особенной. Она истерически всхлипывала и послушно кивала.
   - Ты будешь такой же, как все! ТЫ слышишь? ТЫ БУДЕШЬ ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВСЕ, - продолжала Диана, - совершенно обычной! Нормальной! Ты будешь слабой, ты будешь искать защиты в чужих руках... И ни в коем случае ты никогда не ответишь своему отражению в зеркале, если оно заговорит с тобой! Оно враг! ТЫ поняла?
   Девушка кивнула и от потери крови и сильных впечатлений потеряла сознание, безвольно осев на пол. Диана перешагнула грань реальности и стала материальной. Она осторожно зажала рану на руке у девушки, перебинтовала, и леденеющими пальцами набрала телефон скорой.
   - Попытка самоубийства, - сказала она в трубку и назвала адрес. Потом осторожно опустила трубку на рычаг. И снова вернулось ведение с машиной, вместе со звуком. Диана опять стояла на Дороге. От конца ее отделяли пять-шесть шагов. Свет в конце ослеплял и заставлял болеть глаза, привыкшие к спокойному мерцанию звезд. Он этот свет... он ответ на все вопросы, он ответ о смысле жизни.
   Она должна помочь гонщику... он не должен разбиться... Она стояла, слушая музыку из его машины, и слушая его мысли. Такой родной, близкий и одновременно далекий от нее человек. Она Богиня она выше их всех, она спасет его, и уйдет навсегда, она не будет являться во снах, не будет даже призраком. Она станет одной из звезд, займет свое место на темном небе. А гонщик винил себя в ее смерти. Она усмехнулась - во-первых, она не умерла, она ушла, а во-вторых, он наоборот держал ее в этом проклятом мире. Но почему она смогла так легко поверить в его смерть? Будтобы и ждала этого, чтобы освободиться! Богиня не умеет любить, а если любит, то только саму себя... Богиня Диана просто привязалась к трогательному и смешному гонщику... И это легкое временное чувство быстро покинуло ее сердце, а сердце покинуло ее тело... Оно не нужно больше ей, сердце - это атрибут смертных оно чувствует, живет, страдает. Богини не чувствуют они холодны как лед, они не живут, они существуют, они не страдают, они даже не знают как это - страдать. Диана просто должна спасти его... потому что заставила полюбить себя... Хотя она же не знала тогда, что она - богиня? А теперь она знает это. Но все равно она должна спасти гонщика...
   И она сделал еще один шаг, он одновременно и приблизил ее к концу, и перенес обратно в мир смертных. Она стояла на шоссе разделяя быстро приближающуюся черную точку - машину и недостроенное начало моста. Ветер развивал ее волосы, гудел в ушах, она почти физически чувствовала скорость машины несшейся ей на встречу. Все двести километров в час, максимум который можно было выжать из мотора. Она чувствовала и боль водителя, нереальную боль, которую с трудом умещала в себе человеческая душа...
   Он не видел ее в отличие от девушки, и даже не чувствовал, у него не было того дара, который давал чувствовать потусторонних. Но где-то на самом дне себя он хотел резко дать по тормозам, сбросить скорость, и вместо этого инстинктивно нажал педаль газа, придавая машине еще скорости. Диана стала физической в последний момент. Она широко раскинула руки и выставила лицо навстречу ветру. Гонщик увидел ее, когда их разделяла какая-то пара метров. Машина с грохотом врезалась в Диану как в кирпичную стену, сменная в лепешку капот. Диана же даже не чувствовала боли только осколки железа и стекла полетели в лицо карябая кожу. Какая то чудовищная сила, получив в распоряжении пару минут, на которые Диана задержала машину, сорвав дверь, выбросила водителя из машины на грязную пыльную траву. И Диана снова стала духом и машина с уже гаснущей скоростью, уже по инерции пролетела свою тысячу метров и с грохотом слетела с обрыва, поломав заграждения и напугав рабочих.
   Гонщик лежал на траве, с широко раскрытыми глазами, уставленными в небо. Он дышал тяжело и часто, но был жив. Диана осторожно подошла к нему. Бросила последний прощальный взгляд, перед тем как вернуться на дорогу, но неожиданно он тихо и хрипло сказал, увидев ее даже в виде духа:
   - Останься...
   - Прости, - вздохнула она и, наклонившись над ним, поцеловала его поцарапанную осколком стекла щеку и погладила по спутавшимся и спекшимся от крови светлым волосам, и добавила почему-то шепотом с каким-то тихим восторгом, - я должна уйти... А ты останешься. Для нее. Ты все забудешь и даже меня...
   И встав, пошла по дороге на встречу уже высоко стоявшему солнцу, плавно растворяясь в прозрачном чистом воздухе. И снова дорога. Она стояла уже прямо напротив конца. Оставалось сделать один шаг. В это короткое мгновение перед глазами пронеслась вся жизнь... Мать тепло ее мягких рук и колкий холод ее взгляда, об который можно было спокойно уколоться... Отец, помешанный на своей работе странноватый... Сестра... милая, добрая, домашняя... Марина, которая так ненавидела серый цвет, и которую он так старательно заключал в плотное кольцо... Библиотекарша и ее призрак... Который ушел, освобожденный ею... Кира, ее несчастная мать, ее тени... Которые таяли, как только на них попадал солнечный свет. Соседи... Господи, как она могла забыть!
   Она уже приготовившаяся сделать последний шаг быстро остановилась. Не все еще кончено! И уже не произвольно по тишине, поплыли видения, возвращавшие ее последний третий раз в реальность. Она увидела Дмитрия Баранова Катиного убийцу. Теперь мудрым взглядом Богини она видела, что это именно он ее убил. Они поменялись сумками с ней, она взяла сумку, а там оказались наркотики, да именно... Он перевозил контрабанду. А Катя узнала... И он стал ее шантажировать и убил, в конце концов... Чтобы она не донесла, хотя она и не собиралась... Просто так убил из животного тупого страха. И Диана, быстро принимая Катино обличие, предстала перед ним, с небольшим фейерверком; телевизор, который он так увлеченно смотрел, неожиданно погас вместе со светом. Дмитрий вздрогнул и завертел головой.
   - Боишься? - спросила Диана леденящим душу голосом. Он еще сильнее завертел головой и на лбу у него выступили капельки пота. Тогда она продолжила:
   - ТЫ убил меня... И никто не узнал об этом! В этом обвинили невинного человека... А ты сидишь здесь и... живешь, радуешься жизнь...
   Этого хватило, остальное она доделала уже сама она, быстро обхватив его голову пальцами, этого он не видел, она снова стала духом, вселяла в его жалкую душонку страх. Она не понимала зачем, но чтобы поиграть своим божественным могуществом она сказала ему прямо в ухо, видя, как его взгляд наполняется ужасом, ведь под действием ее чар он видел капли крови, капающие с люстры, и окровавленную Катю, тянувшую к нему руки из потемневшего экрана телевизора:
   - Убил... тебе было страшно тогда? Что я расскажу? А теперь тебе тоже страшно?
   С горечью для себя она оставила его в покое, и быстро отпустив его голову и остановив ведения, вернулась на дорогу. Могущество это так здорово! Как она не понимала этого раньше?
   Она поиграла с ним достаточно. Завтра же он пойдет в участок и признается во всем... Ведь он поставлял наркотики, и девушки того незадачливого маньяка в парке, который застрелился... Таким образом, Диана замкнула круг. От и до. От конца до конца и как было суждено, змей Уроборос проглотил свой хвост. И теперь... Теперь она закончила все земные дела и может получить ответы на все вопросы. На все до единого... И даже на тот банальный вопрос - зачем ей эти чертовы ответы. Она услышала голос сзади, и ей отчаянно хотелось обернуться, посмотреть, кто зовет ее, но уверенный голосок златокудрой девчонки сказал ей: "Не вздумай оборачиваться". И снова откуда-то странный межзвездный ветер принес голос Милен.
  
   "Rester comme Гa attachИ
Quand l'autre a quittИ
Et tous ces mots qu'on a dit
Mots qu'on a fuit"
  
   И так в тему! Так безумно в тему. Она почувствовала на щеке леденящий камешек слезы. Ей было страшно, да именно страшно шагать в этот свет, не зная, что ждет ее там. Но теперь поздно одумываться, поздно возвращаться назад.
  
   "Кто-то кого-то покинул
Пусть останется всё как есть
Все сказанные слова
И слова, что не были сказаны..."
  
   Она покидает шар земной, оставляет людской мир, ради вечности... В прочем, кто знает, что ее ждет там? Может быть, глухая липкая темнота и сотня этажей падения вниз в пропасть разверзнутую смертью. Но одно она знала точно. Там, на конце дороги она найдет ответ на вечный вопрос. Она узнает смысл жизни...
   И Диана сделала последний шаг, отделявший ее от света...
  
   Эпилог.
  
   Тело Дианы Павловны Васильевой было найдено на северной окраине Москвы, около моста. В качестве причины служебные медики постановили остановку сердца, вызванную либо сильным испугом, или чем-то еще, чем медики объяснять отказались, потому что вряд ли у них был ответ на этот вопрос. Она была одета в красный псевдо-кожанный плащ, в кармане которого лежали документы, что очень помогло с постановлением личности, широкую черную юбку, блузку, туфли на высоком каблуке, на шее тонкая нитка жемчугов, конечно не настоящих, на пальце левой руки кольцо с яркими красными стразами, в другой руке до крови впиваясь в холодную ладонь, был сжат осколок зеркала, после судебной мед экспертизы постановили что он аналогичен тем осколкам, которые были найдены в опечатанной квартире гражданки Васильевой. Волосы женщины были коротко обрезаны. Она лежала, широко откинув левую руку, а правую подложив под щеку, как во время сна. В кармане плаща найдены также вырванные листы, какие-то странные неведомые послания неведомо кому. Как постановила экспертиза смерть наступила естественным образом - женщина не была убита. Возможность самоубийства тоже отрицается, хотя медики у которых приходила лечение Васильева на перебой утверждают, что сердце у женщины было на удивление хорошее, и просто так остановиться не могло, но родственники не пожелали проводить дальнейшее расследование.
   Следователь Егор Михонцев был искренне рад тому, что ему не придется расследовать еще одно запутанное дело. Но все трое подозреваемых - Власов, Александров и некая Марина так странно и неожиданно все втроем потерявшие память были оправданны и никаким образом к гибели Васильевой относиться не могли. Долгое время весь участок посмеивался и говорил, что в стране вспыхнула эпидемия потери памяти, но Михонцев в этом ничего смешного не видел: потому что амнезия сразила и его сотрудника Сергея Власова, который, несомненно, что-то знал, но теперь рассказать не мог. И все трое: они знали, почему и от чего скончалась загадочная Васильева. Но как сказали врачи реабилитация памяти у этих троих людей, почти невозможна: они забыли все напрочь, словно с ними этого и не было. Или в правду не было? В этом запутанном деле столько вопросов - как Власов и Марина, у последней были изуродованы руки, словно она пыталась покончить с собой, оказались на квартире погибшей. История Льва Александрова была еще объяснима с его пристрастием к алкоголю, сел за руль нетрезвым поехал к этому недостроенному мосту, выпал из машины на большой скорости ударился головой и потерял память... Но он же связан с ними. Опять совпадение? И еще эта загадочная Анна Соколова, которую все как один видели, а теперь никто не мог найти... Как сквозь землю провалилась. Столько вопросов и ни одного ответа! По этому дело Дианы Васильевой скоропостижно закрыли, понимая, что сделать тут больше уже ничего нельзя. И как искренне следователи были рады признанию Дмитрия Баранова, которое позволило им закрыть дело Васильевой забыть о нем и замолчать. Навсегда.
  
   На небе одна за другой загорались своим ровным светом звезды, освещая хотя бы немного ночное шоссе. Сейчас за рулем он чувствовал себя как-то непривычно и неуютно. Навстречу попадались редкие машины, и одиноко где-то на горизонте горели огни населенного пункта. Двести километров до Москвы... Почти два часа езды по ночной трассе... Но ведь дома его никто не ждет, и некуда торопиться. А дорога, небо, темный пугающий лес вдали, скорость сто километров в час, разве это не счастье? Оно именно такое.
   Почти весь день он провел в маленьком городке, на тихом уютном кладбище, пугающем своей тишиной, и успокаивающем одновременно возле могилы матери. Он уже не помнил, что случилось тогда, но знал одно - она умерла из-за него, потому что ей сказали, что он умер. И при этом в душе просыпалось ощущение дежа-вю. Так было еще раз, он повторил свою ошибку и потерял близкого человека. Но он не помнил кого. И только на краю кладбища уже уходя, остановился около новой могилы. С фотографии на надгробии как-то наигранно устало и грустно улыбалась красивая женщина, и даже хотя фотография была черно-белой, он понял, что глаза у нее ярко зеленые. Он быстро сходил на край кладбища, туда, где продавали цветы, и вернулся уже с букетом. Рядом с могилой стояла уже какая-то совсем дряхлая старушка.
   - Бедненькая, - сказала она, жалостливо смотря на женщину на фотографии, - и в жизни одинокая была и даже после смерти похоронили ее вдалеке от дома... Сказали, видите ли, тут отец ее жил, ан нет - чтобы подальше от себя, чтобы не вспоминать... - и, заметив его, - а ты ее знал?
   Он неуверенно мотнул головой и положил на могилу пышный букет белых свежих роз. Он долго думал, где мог видеть эту спокойную мягкую улыбку, это лицо с правильными тонкими чертами... Но неожиданно случившаяся с ним амнезия напрочь перекрывала все воспоминания.
   И до сих пор, даже на темном шоссе его голову не покидала странная женщина. Но она же уже умерла, что теперь гадать, вспоминать... Пытаться вспомнить, где он видел это странное экзотическое имя, эту фамилию. Будтобы когда-то они были очень близки.
   И он подумал теперь о другом, - неужели его тоже похоронят далеко от дома в маленьком городке, чтобы забыть, не чтобы помнить? А прямо над дорогой горела и мерцала удивительно яркая звезда, он в принципе неплохо знал астрономию, и предположил сначала, что это Юпитер, но отругал себя за невежество - Юпитер в это время года находился совсем в другой части неба и горел не так ярко. Другая звезда, новая, одинокая... выделяющаяся даже среди других звезд.
   В машине было светло и уютно, играла музыка, в приоткрытое окошко задувал приятный ветерок, теребивший волосы. Но как-то пусто было... Из колонок шумело радио, после того случая, когда его нашли на дороге, а его машину внизу обрыва он не мог слушать Милен Фармер, которую раньше считал просто богиней, об этом он прекрасно помнил. Она словно пробуждала воспоминания... Но они были так прочно запрятаны в его подсознание, что приходила только тупая и непонятная боль как от ожога.
  
   "Может быть, на том конце среди,
   В чем-нибудь чужом лице,
   Третьем, что-нибудь отдашь сердце
   Кто-нибудь отдаст сердце,
   И, знаешь ли, бывает же чудо
   Знаешь ли, встречают же люди
   И может быть, и ты тоже Может быть"
  
   - пел по радио непоколебимый голосок Земфиры, но его сильно задели эти строчки.
   Он снова вспомнил про женщину, которую хотели забыть и даже похоронили подальше от дома, чтобы не напоминала им о своем присутствии. И быстро достав мобильник, он набрал номер отца. Удивительно - он его еще помнил! Хотя не набирал столько времени.
   - Лева? - изумился отец.
   - Прости меня, - быстро выпалил он, не находя в душе более подходящих слов.
   - За что?
   - За то, что был полным идиотом... за то, что погубил мать... - сказал он дрожащим голосом.
   - Ну что ты... - растерялся отец, - я уже давно не сержусь на тебя, мальчик мой... я рад, что ты понял свои ошибки...
   Он уже было собирался ответить, но одинокий свет фар дальнего видения осветил одинокую фигурку на обочине дороги. Постепенно приближаясь к ней, он различил, что это девушка, совсем еще ребенок, с вытянутой в голосующем положении рукой.
   - Я перезвоню, - сказал он в трубку и остановился возле нее.
   Открыл дверцу перед ней. Она внимательно вглядывалась к нему, и он понимал ее недоверие, - девушка ночью одна беззащитная, на дороге... страшно, наверное. Но в ее внимательных голубовато-болотных глазах не читалось ужаса, только удивление и благодарность что он остановился. На ней было черное длинное пальто с широкими пуговицами, а кудри непонятно испорченного покраской цвета спадали на плечи. Она шмыгнула курносым носом и, пробормотав виноватое "Здравствуйте" села в машину и захлопнула дверцу.
   - Куда? - спросил он.
   - В восточный, в Москву, - ответила она, пристегиваясь, при упоминании восточного округа сердце что-то кольнуло, но кто там жил в этом восточном. А потом испуганно и заинтересованно спросила, - сколько?
   - Бесплатно, - он расплылся в дурацкой улыбке, по крайней мере, девушка сочла улыбку таковой и недоверчиво спросила, уже собираясь вылезти и ловить другую машину, - натурой что-ли?
   - Да нет, что ты, - он мотнул головой. Она какое-то время еще смотрела недоверчиво, потом заметила, что из-под рукава плаща выпирают бинты на правой руке одернула рукав. Но скоро ее напряженный взгляд стал спокойнее она протянула ему руку и улыбнулась, - Алиса.
   - Странно, - потянул он, вставляя ключ зажигания, и слушая, как ровно загудел мотор при повороте ключа.
   - Что странно? - смутилась она, снова посмотрела на него, недоверчиво оценивая насколько процентов вероятность, что он окажется маньяком.
   - Я думал, что тебя зовут Диана, - признался он, совсем введя ее в заблуждение, она передернула тонкими плечами и отвернулась к окну, - а я Лева.
   Она буркнула "очень приятно", не отрываясь от окна. И он знал - она смотрит на эту яркую звезду. И тоже что-то вспоминает, но что...? Что могла помнить она, и что так быстро покинуло его память? Что они пытались забыть, или что их заставили забыть? Но на этот вопрос уже никогда не найти ответа. А Алиса была так увлечена своими мыслями, что не заметила даже как ее отражение в боковом зеркальце, своенравно подмигнуло ей, хотя сама девушка то этого не делала. Но это она запомнила раз и навсегда:
  
   "Тот в зеркале тебе совсем не друг,
   Теперь ты знаешь..."
  
   Они поехали навстречу ночному шоссе, с приятным ветерком и шумевшей в колонках музыке. А Звезда по имени Диана освещала их путь и освещала потом долгие годы, которые они прожили вместе.
  
   19 марта 2007 года
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"