Виленская Марина. Звезда любви над грешной суетой...

Звезда любви над грешной суетою...

Непридуманная повесть.

Юность. С каждым годом она все дальше и дальше. Стираются в памяти лица, забываются имена. Что остается? Первые, а потому особенно яркие чувства: любовь и ненависть, восторженность и отчаяние, обиды и надежды. Время расставило все по своим местам, определив каждому свою судьбу, отмерив каждому свой отрезок жизни...

Эта история началась в далекие семидесятые, закончилась...

Нет, пожалуй, не закончилась до сих пор и не закончится, пока мы живы...

Семейка Матушки Гусыни.

Я могу назвать точную дату, когда классный руководитель 10 В класса Ирина Константиновна впервые назвала Аллу Кондрашину Матушкой Гусыней, а нас - её семейкой. Это произошло первого сентября 1976 года.

У нашей классной руководительницы имелась слабость, пунктик, если хотите. Некоторые хозяйки бесконечно передвигают мебель в квартире, а классная руководительница 10 В пересаживала учеников. Раз шесть-восемь за год, если не ошибаюсь. Подходила она к этому делу очень серьезно, заранее составляла списки и даже рисовала схемы. При этом она ссылалась на какие-то новейшие исследования медиков и на распоряжения сверху. Но в других школах и в других классах (я специально потом интересовалась) ребята сидели из года в год на одних и тех же местах и ни о каких исследованиях и распоряжениях слыхом не слыхивали. Мы же воспринимали блажь руководительницы за чистую монету и потому совсем не удивились, когда завершая первосентябрьский классный час, она сказала:

-- ...И последнее. Вы, мои дорогие, миленько расположились. Куда не взглянешь парочки - жених и невеста, жених и невеста. Такой порядок помешает вашей главной задаче - учиться. Я поразмыслю на досуге. Мы кое-что изменим.

Современные школьники восприняли бы её речь, как ущемление прав личности. Мол, дело учителей - учить, а с кем сидеть за партой личное дело каждого. Мы воспитывались в ином духе и терпеливо сносили диктат взрослых. Слова Ирины Константиновны вызвали лишь небольшое оживление, перешептывания и переглядывания.

-- Что загудели, друзья мои? - Тотчас пресекла наше недовольство классная руководительница. - Выпускной класс. Решается ваша судьба. Вы должны думать об успеваемости. Романы и симпатии оставляйте за порогом школы.

-- Ирина Константиновна, - как всегда выступил Женька Иващенко. - Неужели вы думаете, что я стану лучше учиться, если рядом со мной постоянно будет находиться антипатичный мне сосед?

-- Иващенко в своем репертуаре. О чем бы ни говорить, лишь бы спорить, - перебила его учительница.

Она театрально взмахнула руками и укоризненно покачала головой, пытаясь обратить слова Женьки в неуместную шутку. Но тот уже завелся и упрямо продолжал, сохраняя демонстративно вежливый тон и очаровательную улыбку:

-- Отстаете от жизни, Ирина Константиновна. Почитайте брошюрки серии "Знание", книги по психологии или статьи в "Литературке". О научной организации производства много сейчас пишут. Доказано наукой, что от эмоционального комфорта напрямую зависит результат любого труда, в том числе и интеллектуального. Древние говорили, что "благо народа есть высший закон". Вы же игнорируете данный постулат.

Учительница покраснела. Она не имела высшего образования. Педагогическое училище окончила в молодости, долгие годы преподавала в начальной школе. Потом, окончив курсы домоводства, она стала учить девочек старших классов кулинарии и рукоделию. Интеллектуальный уровень нашей учительницы оставлял желать лучшего. Например, она не правильно ставила ударения в словах, чем страшно раздражала Женьку. Он, естественно, поправлял её. Ясно, что отношения между ними сложились напряженные. Ирина Константиновна едва переносила присутствие Иващенко в классе.

Теперь, после очередного Женькиного замечания, стараясь не уронить остатки авторитета, она энергично поинтересовалась у него:

-- Хамить обязательно?

-- А кто хамит? - нагло осведомился Женька и собрался продолжить дискуссию. Но тут он получил ощутимый толчок линейкой в спину от сидящей позади него Алки Кондрашиной, а потому замолчал и поспешно опустился за парту.

Мгновенно оценив ситуацию, Ирина Константиновна с усмешкой проговорила:

-- Не волнуйтесь, Иващенко. Вашу компанию я не трону. Матушка Гусыня идеально разместила свою маленькую семейку. Вы молодец, Кондрашина!

Мне до сих пор не ведомо, откуда выплыло в голове Ирины Константиновны нелепое прозвище. Вероятно, она оценила Алкины педагогические задатки и её тягу опекать, помогать и руководить. Алка на прозвище не обижалась. Ей нравилось, когда её называют "Матушкой Гусыней" или сокращенно "Гусей" (ударение на первом слоге). К тому же, с Сережкой Гусевым, естественно, носившим прозвище "Гусь", они составляли прекрасную пару - Гусь и Гуся. Так или иначе, но прозвище, брошенное вскользь и вроде бы не замеченное одноклассниками, накрепко приросло к Алле Кондрашиной и к нам, её друзьям.

А сидели мы так.

На первой парте среднего ряда, прямо перед учительским столом, устроились Женька Иващенко и Володя Лукин. За ними на второй парте расположилась Алла Кондрашина со своим драгоценным Гусевым. Третью парту занимали мы с Наташей Павловской.

Пора нарисовать портреты действующих лиц моего повествования, чтобы вы смогли воочию представить дальнейшие события и понять суть произошедшей драмы.

Итак, наш лидер Алла Кондрашина. Гордость класса, отличница, активистка, член комитета комсомола школы. Про таких, как она говорят - "цельная натура". О её готовности помогать и опекать я уже упоминала. Алла - не красавица, но миловидна, умеет себя подать, держится просто и с достоинством в любом обществе. Её мама была портнихой, а потому Алка одевалась по последней моде. Девчонки сгорали от зависти и срисовывали фасоны её кофточек и платьиц. Отец Алки трудился на заводе, то ли мастер, то ли просто рабочий. Семья была неплохо обеспечена материально. Впрочем, особого разделения на бедных и богатых в ту пору не наблюдалось. У Кондрашиных росла ещё одна дочь - Ольга. Она на три года моложе нас. Но про Олю и её судьбу рассказ впереди...

С Гусевым Алла дружила с восьмого класса и всю жизнь вела его за собой словно бычка на веревочке. Без неё Сережка не закончил бы школу, не добился бы успехов в спорте, не поступил бы в медицинский институт и не стал бы врачом. Почему? Да потому, что до того момента как Алка взяла его под свою опеку, Гусев слыл лентяем и хулиганом. Матушка Гусыня приступила к делу всерьез и заставила парня учиться. В результате, Гусь достиг того, чего достиг. Диктат Алки он сносил безропотно, любил и уважал её безмерно. Родители поощряли их дружбу. Мама Сережки воспитывала малышей в детском саду. К ней в группу ходил мой младший братик Саша. Гусев - старший служил в райвоенкомате. С ними жила бабушка пенсионерка, очень старенькая и ворчливая. Она в любое время года вязала шерстяные носки и варежки на продажу. Нас, как сейчас говорят, строила. По её мнению, всё мы делали не то и вели себя неправильно. Больше всех доставалось говорливому и непоседливому Женьке Иващенко.

Иващенко - красавец. Высокий, стройный, статный, черноволосый и черноглазый, обаятельный до умопомрачения. Девчонки на пять километров вокруг сходили с ума от любви к нему. Ему звонили, писали записочки с предложениями встретиться, выслеживали и ходили за ним стайками и поодиночке. Он каждую неделю влюблялся в новую девушку. Увлекался всем и ничем. Как бог играл на гитаре, прекрасно пел, писал поэмы в стихах и фантастические рассказы. Эрудит необыкновенный. Он успевал бы на "отлично", если бы не доводил учителей до белого каления своей неистребимой тягой к полемике. Терпеть не мог подхалимажа. Постоянно боролся за справедливость. И все эти достоинства с треском разбивались об один единственный недостаток - эгоизм. Потому девчонки рядом с ним не задерживались, парни сторонились, а взрослые либо обожали и баловали его, либо едва терпели. В нашей компании Женьку уважали, а на его капризы и приступы величия просто не обращали внимания. Родители Иващенко служили в Театре кукол. Папа - художник, мама - актриса. Они часто уезжали на гастроли. Женька оставался один. С хозяйством он справлялся легко. Если нам надо было где-то собраться, то собирались мы у Иващенко. Квартира для наших посиделок подходила идеально. Женька каждый раз развлекал нас тем, что с гордостью показывал многочисленные фотографии и слайды, привозимые родителями с гастролей.

Иващенко гордился своими родителями, а вот Володя Лукин стыдился своей семьи. Мама его, Валентина Степановна Лукина, работала в нашем домоуправлении. Она мыла подъезды, убирала дворы, разносила по почтовым ящикам расчетные книжки. Незадолго до описываемых событий отец Володи покончил собой в сильном подпитии. Впрочем, у Лукиных все пили: и родители, и дети. Старший брат Володи Анатолий к тому времени уже женился и жил отдельно, работал водопроводчиком в том же домоуправлении, что и мать. Сестра Лариса училась в профессионально-техническом училище на продавца. У всех Лукиных руки были, как говорится, золотые. Особенно, у Володи. Он уже в четырнадцать лет мог починить любой агрегат от утюга до автомобиля. Учился средненько, на "троечки". Внешне напоминал и напоминает до сих пор актера Виктора Проскурина. Спокоен, выдержан, добр, не конфликтен. Не зря Наташа Павловская из парней нашей семейки выбрала именно его. Они идеально подходили друг другу.

Наташа Павловская была умна и тактична. С улыбкой выслушивала даже чушь. Свою точку зрения высказывала мягко и критично по отношению к себе. Наряды ей выбирала мама, запрещавшая краситься и прихорашиваться. Наташа словно притягивала к себе несчастья и болезни. Если во время эпидемии гриппа мы с недельку почихаем, покашляем и выздоравливаем, то у неё болезнь затягивалась на месяцы с обязательными осложнениями то на сердце, то на уши. Класс едет на прогулку в лес, все прыгают со снопов и ничего, а Наташа ломает ногу и полгода ходит в школу на костылях. Она неоднократно падала в обмороки. Я думаю, что в отсутствии сопротивляемости к внешним воздействиям виновата властная мамочка, подавляющая в дочери элементарную волю. Училась Наташа хорошо. Учителя относились к ней доброжелательно, не заискивая и не захваливая. Кира Витальевна тотчас пресекала подобные попытки. Я не говорила ещё, что Наташина мама была ни много, ни мало, директором нашей школы, а её отец трудился тогда в одном из оборонных НИИ. Он любил Наташу без памяти, но защитить от давления со стороны матери не мог. Сам был слаб и зависим. К нам относился замечательно. Говорил с нами на равных, а не как с детьми. Иван Николаевич оставил заметный след в наших душах и сыграл свою роль в дальнейших событиях и во всей нашей жизни.

С высоты прошедших лет смотрю я и на себя, тогдашнюю, юную, шестнадцатилетнюю школьницу Любу Нечаеву. Какой я тогда была? Обыкновенной девушкой, не хватающей с неба звезд. Я робела перед учителями, краснела от мальчишеских шуточек, боялась ляпнуть чего-нибудь невпопад, а потому чаще всего помалкивала и наблюдала за всем происходящим со стороны.

Хотя, в этой истории я - не свидетель, а непосредственный участник событий.

"Я встретил Вас..."

В юности время летит незаметно. Первая четверть закончилась, не успев начаться. На каникулах, в преддверии очередной годовщины Октябрьской революции, в школе состоялся грандиозный вечер для старшеклассников. Под руководством молоденькой учительницы литературы Елены Степановны мы приготовили театрализованную композицию из стихов, песен и сценок. Семейка Матушки Гусыни приняла активное участие в подготовке и проведении праздника. Алка превосходно читала стихи. Володька настраивал технику. Спортсмен Гусев таскал декорации и мебель. Оба изображали в прологе воодушевленные народные массы. Робкая Наташа добросовестно суфлировала за сценой и помогала артистам переодеваться. А мы с Женькой участвовали практически в каждой сценке, изображая то героев революционеров, то прогнившее дворянство.

Я бы никогда не осмелилась выйти на сцену, но Гуся заставила в приказном порядке. Она не раз слышала, как я подпеваю Иващенко. Потом, разузнав, что я когда-то давно посещала кружок бальных танцев, она заявила, что грех закапывать в землю способности, если они имеются. Таким образом, пришлось мне послушаться приказа подруги. Слава богу, что рядом находился Женька, который чувствовал себя на сцене как рыба в воде. После исполненного нами от лица растерянной дворянской парочки романса "Я встретил Вас..." прозвучал гром оваций. Это был настоящий успех. Позже Женька, объясняя этот феномен, произнес шокирующую по тем временам фразу: - "Романс выбивается из апофеоза коммунистической чепухи истинными чувствами и завораживает красотой мелодии".

Словом, вечер прошел "на ура!". Директор Кира Витальевна Павловская незамедлительно собрала всех участников в актовом зале, похвалила и пообещала отметить наше усердие в характеристиках. Елену Степановну она сдержанно поблагодарила, почти не скрывая зависти к популярности молоденькой учительницы, которую ученики уважали и любили, а директрису просто боялись.

Из школы мы вышли часов в семь. По домам расходиться не хотелось. Гулять по улице холодно и темно. Потому мы, посовещавшись, отправились к Иващенко, родители которого в очередной раз укатили на гастроли. Едва оказавшись в квартире, мы дружно ощутили чувство голода. Ведь день прошел в волнениях и суете, а поесть мы забыли. Женькины запасы решили не трогать. Поскребли по карманам, скинулись и отправили Вовку и Гуся в магазин. На нашу общую мелочь они натащили уйму всякой снеди: пачку пельменей, рыбные консервы, плавленые сырки и... бутылку дешевого красного вина. Матушка Гусыня строго посмотрела на вино и отчаянно махнула рукой: - "Давайте!"

Пир удался на славу. Из консервов сварили суп. Пельмени отварили. Сырки натерли на терке, добавили чеснок, майонез и желтки вареных яиц. Этой массой намазали кусочки поджаренного хлеба и получились замечательные бутерброды. После пиршества Женька, как обычно, демонстрировал слайды. Летом он вместе с родителями ездил в Киев к родственникам, много фотографировал. Демонстрация сопровождалась подробным рассказом, а рассказчик Женька замечательный.

Не удивительно, что увлеченные прекрасным зрелищем мы не заметили, как Володька Лукин вышел на кухню и, разбавив остатки вина найденной в холодильнике водкой, накачался этой адской смесью. Мы очнулись только тогда, когда услышали раздававшиеся из туалета странные звуки. Мы бросились туда и увидели несчастного Володьку в неприглядном виде. Его страшно тошнило. Зрелище мерзкое. Что следует предпринимать в данной ситуации, мы не знали.

Конечно, мы прожили на свете по шестнадцать лет. Отцы наши выпивали. Кто больше, кто меньше, но в разумных пределах. Воспитательными и оздоровительными процедурами с нашими отцами занимались матери. Нас оберегали и правильно делали. Словом, растерялись все, даже Матушка Гусыня.

И вдруг, среди всеобщей растерянности раздался командирский приказ робкой Наташи:

-- Ребята, ведите его в ванную. Девочки, ставьте чайник. Нужен очень крепкий горячий чай. В аптечке поищите нашатырь.

На секунду мы онемели и замерли. Наташа прикрикнула на нас. Пришлось пошевеливаться без лишних разговоров. В ванной Наташа быстро и ловко раздела Лукина до пояса. Наклонив его над ванной и включив ледяную воду начала из душа лить её на голову бедного парня. Вовка брыкался и дергался. Наташа прикрикнула на мальчишек:

-- Держите крепче.

-- Простудим, - нерешительно возразил Женька, но Наташа продолжала приводить парня в чувство. Потом она приказала мальчишкам:

-- Умойте его теплой водой, насухо разотрите полотенцем, переоденьте во что-нибудь чистое. А его одежки я потом застираю.

Пока в ванной заканчивались водные процедуры, Наташа пришла вместе с нами на кухню. Чай уже закипал. Алка искала заварку и нашатырь. Я мыла грязную посуду. Движимая исключительно добрыми намерениями, я посмотрела на Наташу сочувственно и захотела поддержать подругу.

-- Какая ты умница, Наташа, - сказала я. - Ловко управилась. Можно подумать, что только тем и занимаешься всю жизнь, что с пьяницами возишься...

Наташа взглянула на меня огромными полными отчаяния глазами и заплакала. Алка покрутила пальцем у виска и неслышно, губами произнесла имя Наташиного отца. Я только охнула, мысленно костеря себя за недогадливость и бестактность. Мне и в голову не приходило, что уважаемый нами Иван Николаевич - горький пьяница, а Наташе случается ухаживать за ним во время его запоев.

Алка, стараясь сгладить мою бестактность, шумно и энергично орудовала чашками, чайником, банками с заваркой и сахаром. Она громко и несколько театрально сокрушалась:

-- Ну, зачем Вовка намешал этот злосчастный коктейль? Ну, выпили вина по капельке и хватит. К чему добавлять?

-- Ты не понимаешь, - прервала её сетования Наташа, вытирая слезы и успокаиваясь. - Алкоголика не удовлетворит капелька. Если он начинает пить, то не остановится, пока не рухнет в беспамятстве. Это хорошо, что Вовку тошнить стало, а то не упокоился бы, пока не выпил все запасы спиртного в доме.

-- Разве наш Вовка алкоголик? - удивилась я.

-- Само собой. Я давно это поняла. Помните, мы летом в трудовом лагере работали? Прощальный сабантуй помните? Утром только Вовка болел. Ребята его еще остатками водки лечили. Похмелье - первый признак.

Мы молчали. Что на это скажешь? Прощальный сабантуй мы помнили, а то, что кому-то утром было плохо, даже не заметили. А Наташа продолжала:

-- Угораздило же меня влюбиться в человека, который как две капли воды похож на моего отца. Даже слабость та же. Что мне теперь делать?

Мы с Алкой не сразу догадались о чем, точнее, о ком говорит Наташа. Когда же до нас дошел смысл её слов, мы и сказать ничего не успели. На пороге кухни стоял Володя Лукин и внимательно слушал Наташино признание. Его умытое и растертое до красна лицо светилось радостью.

-- Как ты? - поспешно спросила Гуся.

-- Нормально... - не глядя на неё, ответил Лукин. Он подошел к Наташе, опустился перед ней на колени и произнес: - Родная моя, хорошая, не плачь. Теперь всё будет хорошо. Поверь мне...

Мы с Алкой не слышали, что ответила счастливая Наташа, потому что тихонько смылись с кухни, чтобы им не мешать.

Так начиналась история любви моих одноклассников Наташи Павловской и Володи Лукина.

"Весело, весело встретим Новый год!"

Мысль о встрече Нового года всем классом на квартире у Юры Литвинцева загуляла по 10 В в середине декабря. По тому, как настойчиво пропагандировали эту идею любимчики Ирины Константиновны, легко было догадаться, что идея исходит от неё. Наша классная руководительница обожала массовые мероприятия: культпоходы, экскурсии, выезды на природу. Явка строго обязательна. Уважительной причиной считалась только болезнь, подтвержденная справкой от врача.

Новую идею классной Женька прокомментировал шедевром собственного сочинения: - " Дружным стадом без забот, встретим, детки, Новый Год!"

Мы обреченно вздыхали, что идти все равно придется, но боялись за Володьку. Да он и сам переживал. Воздержание от семейных попоек давалось ему нелегко. А без спиртного в новогоднюю ночь не обойтись и он мог сорваться. Любой промах тот час станет известен Ирине Константиновне, а через неё и Кире Витальевне. Подхалимов в нашем классе хватало.

Володька решил сказаться больным и остаться дома в одиночестве, потому что семейство Лукиных собиралось встречать Новый год у Анатолия.

-- Я тоже "заболею", - поддержала его идею Наташа. - Родители уйдут к друзьям. Вернутся утром. Приходи к нам, Володя!

На том и порешили...

После объяснения на кухне у Иващенко наши влюбленные с каждым днем все крепче и крепче привязывались друг к другу. Со стороны перемены в их отношениях не замечалось. Наша "семейка" ходила дружной шестеркой. Мы расставались лишь на уроках труда (мальчики отдельно от девочек) и на уроках иностранного языка (класс делился на две подгруппы английского). Домашние задания готовили дружно под предводительством Матушки Гусыни у кого-нибудь на квартире. Каждый день в пятнадцать ноль-ноль мы встречались на детской площадке у дома номер одиннадцать и отправлялись в магазин за продуктами. Другие родители жаловались на своих чад, мол, не допросишься помочь по хозяйству, а нас и просить не приходилось. Нам хорошо было вместе, расставаться не хотелось.

Вернемся к рассказу...

Встреча Нового 1977 года прошла скучно. Застолье, танцы, включенный, но никем не смотренный телевизор, бешено орущий магнитофон, парочки, шепчущееся в темных уголках, курящие в форточку мальчики, игра в фанты "на поцелуйчики". Под утро все утомились и задремали. Кто где смог, там и устроился. Для нас четверых Гусь отвоевал целый диван. Разошлись в восемь утра, костеря по чем свет такую принудительную спайку коллектива.

Чего добивалась наша классная руководительница, устраивая подобные мероприятия? Настоящей дружбы? Вряд ли. Скорее всего, ей хотелось пустить пыль в глаза начальству. У меня, мол, дружный класс, всегда и во всем стопроцентное участие. Ирине Константиновне нравилось, когда все делалось под её диктовку и соответствовало её представлениям о том, что хорошо, что плохо. И если бы ни происшествие у Павловских, то Ирина Константиновна ещё бы долго гордилась собой и своей идеей.

Вот как развивались события той решающей ночи в пересказе Наташи и Володи.

У Киры Витальевны разболелся зуб, потому Павловские вернулись домой среди ночи. Осторожно, стараясь не потревожить больную дочь, они вошли в гостиную и замерли от удивления.

Посреди комнаты стоял журнальный столик, изысканно накрытый на две персоны. Тихонько играл валявшийся на полу огромный катушечный магнитофон. Разноцветная гирлянда на елке освещала комнату. На диване, крепко обнявшись, спали Наташа и Володя. Одетые.

Кира Витальевна решительно зажгла трехламповую люстру. Иван Николаевич попытался остановить её.

-- Утром разберемся...

-- Ещё чего! - Громовым учительским голосом произнесла Кира Витальевна. - Превратили дом в вертеп. Просыпайтесь, негодники!

Застигнутые на месте преступления влюбленные мигом вскочили.

-- Утро? В школу? - не сразу сориентировалась Наташа, но быстро пришла в себя. - Который час?

-- Четыре утра, - ответил Иван Николаевич, а разгневанная мамаша не унималась:

-- Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

Володя молниеносно соскочил с дивана, обулся, выключил магнитофон и попытался оправдаться. Кира Витальевна его не слушала. Она наседала на дочь:

-- Почему ты не у Литвинцевых? О своей мнимой болезни даже не смей заикаться!

Наташа, вспомнив Женькин стишок, презрительно фыркнула:

-- Со всем стадом!

-- Конечно, - воскликнула Кира Витальевна иронично: - лучше встречать Новый год в постели с мужчиной под звуки волнующих мелодий, напившись до поросячьего визга...

Молчавший до этого момента Иван Николаевич решил вмешаться:

-- Кира, успокойся! Где ты видишь постель и спиртное?

Но она не слышала его и, полагая, что наедине с дочерью проще вести разборку, выставила мужчин из дома.

Как только хлопнула входная дверь, Кира Витальевна, атаковала Наташу упреками и расспросами. Тогда-то Наташа и призналась матери, что любит Володю Лукина всем сердцем, а он любит её.

Два часа мать отчитывала Наташу за неразумный выбор. Досталось не только самому Володьке, но и всему его семейству. Кира Витальевна припомнила и отца-самоубийцу, и алкоголичку-мать, и брата-пропойцу, и беспутную сестру. Досталось также Ивану Николаевичу и, разумеется, самой Наташе. В результате она довела девушку до слез, испытав удовлетворение от проделанной работы.

Тем временем Иван Николаевич провожал расстроенного Володьку домой. Идти было не далеко. Наташа жила в доме номер три, а Лукины в доме номер девять. Не спеша шагая по темным ночным новогодним улицам, Павловский успокаивал бедного парня:

-- Не психуй, сынок. Наберись выдержки и терпения. Моя супруга - решительная особа. Просто так она от вас не отстанет.

-- Ничего, я сильный. Не дамся и Наташу в обиду не дам.

-- Ох, парень! Ты не знаешь, на что способна ваша директриса. Жди какой-нибудь каверзы, - прозорливо предсказал будущее Иван Николаевич.

"Квочки и кампания"

"Дипломированные квочки", как обычно называл наших учительниц Иван Николаевич Павловский, буквально в первый же день после каникул начали долгосрочную акцию по разлучению Наташи и Володи. Во-первых, Кира Витальевна под предлогом обсуждения планов комсомольского актива на второе полугодие собрала инициативную группу, куда вошли Ирина Константиновна, ещё несколько учительниц и подхалимы - ученики. Они дружно и активно при каждом удобном случае (громко на уроках и задушевно в частных беседах) принялись расхваливать Наташу и критиковать Лукина. На неё дождем посыпались "пятерки", а на него "двойки". Девушке давали возможность убедиться в том, что тупица Лукин не достоин её. Она, как только осмыслила происходящее, сказала матери:

-- Прекрати. Мне стыдно перед ребятами.

-- Ты осознала глубину пропасти, что лежит между вами? Прекрасно!

-- Я осознала, на что ты способна, мама.

-- Глупышка, я спасаю тебя от дурного влияния.

-- Не стоит утруждаться. Бесполезно. Я Володю не оставлю.

-- Хорошо. Будь по-твоему. Не отставляй, - неожиданно легко уступила Кира Витальевна.

Но сдаваться она не собиралась. Сменила тактику. В школу зачастили лекторы - педагоги, врачи, психологи, сотрудники правоохранительных органов. Нас едва ли не дважды в неделю оставляли после уроков на лекции. Нам рассказывали о так называемых проблемах века - алкоголизме, наркомании, суициде среди подростков и молодежи. Пагубность ранних браков, "интересные болезни", психологическая совместимость - всё это, бесспорно, важно и об этом необходимо рассказывать старшеклассникам. Но не в том количестве, в каком обрушилась на нас данная информация. Кому охота высиживать лишние часы после занятий, пропускать тренировки, занятия в кружках, студиях, музыкальных школах, жертвовать свободным временем? Ребята, понимающие ради кого, ведется эта пропаганда, стали роптать. Отношение к нам изменилось. Нас стали сторониться и потихоньку ненавидеть.

Массовая обработка мозгов закончилась также внезапно, как началась. "Квочки" перешли к индивидуальной работе.

Первой под пресс учителей попала Алка Кондрашина - наша гордость и предводительница. С ней, заманив в пустующую учительскую, беседовала Ирина Константиновна. Рассыпаясь в похвалах и щедро раздавая обещания, взывая к Алкиной комсомольской совести и долгу подруги, классная руководительница сначала попыталась выяснить насколько далеко зашли отношения между Наташей и Володей. Алка на это вежливо заявила:

-- Извините, Ирина Константиновна, но мне всегда казалось, что интимные отношения людей - дело сугубо личное. И я не считаю для себя возможным вторгаться в них.

-- Напрасно, Кондрашина, ты мне дерзишь, - едва скрывая раздражение, одернула её учительница. - Лучше бы помогла.

-- Бог с вами, Ирина Константиновна! Разве я смею дерзить! А помочь всегда готова. Скажите как?

-- Вразуми Наташеньку. Объясни, что Лукин ей не пара, что она заслуживает лучшего избранника и обязательно ещё встретит достойного молодого человека, - уговаривала Алку Ирина Константиновна. Но та твердо стояла на своём:

-- Не могу, не хочу и не буду...

Классная, не добившись ничего кроме этих слов, от Матушки Гусыни отстала.

Гуся - Зинченко обрабатывал физрук. Он, с мужской прямотой сообщил парню о том, что если тот не перестанет заниматься чужими проблемами, то очередного спортивного разряда ему не видать как своих ушей без зеркала. Физрука заранее просветили куда бить. Звание Мастера спорта по легкой атлетике распахивало двери в любой, даже самый престижный институт. Гусь мечтал о медицинском и очень надеялся туда поступить. Но он терпеть не мог давления со стороны, тем более такого откровенного, и потому чужих проблем не оставил.

Женьке Иващенко Кира Витальевна стала настойчиво сватать свою дочь, а меня уговаривала обратить внимание на Володю Лукина.

Хитрый Женька вежливо и смущенно намекнул на то, что его родители хотят уехать на Землю обетованную и с нетерпением ждут вызова от еврейской родни. В конце семидесятых эмиграция, тем более в Израиль, приравнивалась предательству, а потому директриса отшатнулась от Иващенко как от зачумленного. К слову сказать, этим планам было суждено исполниться только через много-много лет.

А я честно призналась Кире Витальевне в том, что у меня уже есть парень. Это Гоша - сын наших соседей по даче. Гоша служит в армии. Мы переписываемся, а наши родители готовятся к свадьбе. Обработка родителей в планы директора не входила.

-- Я рада за тебя, Люба, - сухо пожелала она и оставила меня в покое.

Нам казалось, что мы выстояли, но рано обрадовались. Следующий удар стал нокаутом.

У Надюши Зайцевой пропали общественные деньги, собранные на школьные завтраки. Это произошло на перемене между двумя уроками труда. В кабинете домоводства находились только девочки 10 В. Мальчики работали в мастерской. Тогда, я точно помню, мы пекли песочное печенье. Кстати, этот рецепт я до сих пор использую. На перемене явились наши мальчишки, потаскали печенье и убежали. Заходили какие-то посторонние девочки, что-то искали, кажется, ключи. После звонка на урок Надюша обнаружила пропажу.

Дальше события развивались, словно по заранее написанному сценарию. Классная руководительница задержала всех девочек в кабинете труда, вызвала приходивших на перемене мальчиков и началось...

Нас стыдили, уговаривали, взывали к совести, запугивали, устроили унизительный обыск. Деньги не нашли. В пять часов вечера в школу пришли встревоженные родители и забрали нас домой.

В течение недели класс будоражило, высказывались различные предположения, одно нелепее другого. Про посторонних девочек забыли. Их, почему-то, никто не запомнил. Вдруг, очень уверенно и дружно прозвучало имя предполагаемого вора. Лукин - вот кто взял деньги, больше, якобы некому, на нем смыкаются все факты. Какие факты? Бесспорные. Он заходил в класс на перемене, таскал печенье у визжащих девчонок, бегал от них по кабинету, прятался под столами, кидался какими-то портфелями. Наверняка, и Надюшин портфель трогал.

Услышав данную версию первый раз, мы лениво отмахнулись: "Ерунда! Мало ли кто бегал, прятался и кидался". Ясно, что кражу, если не специально подстроили, то воспользовались случаем. Но слухи окрепли. Представляете, что творилось с Володькой! Назвать честного человека вором - худшего унижения нельзя придумать.

Кира Витальевна добилась своего. Наташа сломалась. Она стала всякими правдами и неправдами избегать общения с Володей и с нашей компанией. Алка улучила момент, зазвала её к себе домой и потребовала объяснений. Наташа расплакалась:

-- Всё, ребята! Я больше не могу. Я боюсь. Она погубит вас всех, а Володьку просто уничтожит.

Лукин угрюмо молчал. Он проиграл. Теперь ему предстояло жить с клеймом вора и отступиться от любимой девушки. Он утешал Наташу, слушал её сбивчивые извинения и соглашался с нашими уверениями в том, что мы на его стороне и в том, что это временное отступление. Вот окончим школу и тогда Кира Витальевна потеряет над нами всякую власть...

А пока все мы оказались в безвыходной ситуации. Заканчивалась третья, решающая четверть. У Лукина выходило три четвертные "двойки", недопуск к государственным экзаменам и справка вместо аттестата. По сути, "волчий билет", закрывающий путь даже в техническое училище. У Женьки Иващенко обострился конфликт с учительницей математики. Она начинала каждый урок с того, что выдворяла Иващенко из класса. У того не было ни одной оценки, не говоря про знания, необходимые для поступления в военное училище. Отсутствие оценок и сплошные "н" - "не присутствовал" в журнале влекли всё тот же не допуск к экзаменам. Моральный облик Гуся и Алки трижды обсуждали на комсомольских собраниях. "За аморальную связь, зазнайство, гордыню и эгоизм" Гусю грозило исключение из комсомола, Алке - строгий выговор с занесением в учетную карточку. Мне, как и Лукину, щедро ставили "двойки" и "тройки", не давая возможности их исправлять. "Справка" мне не грозила, но сплошь троечный аттестат тоже не подарок.

Таким образом, мы пришли к выводу, что единственным выходом из данной ситуации будет временное отступление. Мы делаем вид, что проиграли и сдались. Практически это проявилось в том, что мы все демонстративно перестали общаться друг с другом. Каждый погрузился в решение своих проблем, стараясь за два оставшихся месяца хоть как-то выправить собственное катастрофическое положение.

В результате уловка сработала, школу мы окончили. Впрочем, неприятных "сюрпризов" не избежали. Матушка Гусыня при пятерочном аттестате не получила золотой медали. В её сочинении нашли "лишнюю" запятую. Это была месть всем нам и в первую очередь месть собственной дочери. Чувствуйте, мол, дорогие мои, кто всему виной. Так Кира Витальевна в очередной раз продемонстрировала нам свою власть и вышла победительницей.

Через неделю после выпускного вечера и после долгой вынужденной разлуки "семейка Матушки Гусыни" собралась, наконец-то, на квартире у Иващенко.

Мы расставались. Женька уезжал в Харьковское военно-политическое училище. Алка и Гусь поступали в медицинский институт в соседнем городе. Там попрестижнее и перспектив больше. Вовка надеялся на автодорожный техникум, но на всякий случай готовился служить Родине. Я подала документы на курсы бухгалтеров. Наташу мать нацеливала на истфак университета, а девушка собиралась тайком перевестись на филологический факультет. Она мечтала о карьере журналиста.

Грустное прощание с детством прошло весело и шумно. Мы дурачились от души. Нам казалось, что все трудности позади, а впереди у каждого широкая дорога в прекрасное счастливое будущее...

"То вместе, то поврозь, а то попеременно..."

Полный новыми впечатлениями пролетел первый год взрослой жизни.

Я училась на бухгалтерских курсах и волновалась за Гошу Егорова, который под конец службы перестал писать и мне, и своим родителям. Мы терялись в догадках и не знали, что думать. Служил он в Пермской области во Внутренних войсках. Охранял какие-то объекты. Только потом Гоша рассказал, что охранял зэков в колонии. Его проспорили, порезали, и он долго находился в госпитале в тяжелом состоянии. Нам не писал, потому что волновать не хотел. Будто отсутствие писем и неопределенность не повод для волнения. Для того чтобы отвлечься от грустных мыслей, я стала заниматься в любительской театральной студии. У меня появилось много новых знакомых и приятелей. Они были замечательные, от волнений за Гошку меня неплохо отвлекали, но школьных друзей заменить мне не смогли. А мне нашей семейки очень недоставало. Но что делать? Алка, Гусь и Женька находились далеко. Наташе и Володьке было не до меня.

Наташа поступила в университет. Лукин чудом определился в автодорожный техникум. Он попал в родную стихию, а потому учился увлеченно и на удивление успешно. Их роман продолжался. Они перешли на нелегальное положение и встречались тайком от Киры Витальевны. Постоянное напряжение и страх, что мать прознает о тайных свиданиях, пагубно отразились на здоровье Наташи. Она чуть не завалила зимнюю сессию в университете, но вовремя собралась и блестяще сдала все экзамены.

К лету все волнения улеглись, влюбленные привыкли к жизни в подполье, успокоились и даже решились на совместные летние каникулы. По путевкам туристического агентства они отправились в поездку по Золотому кольцу, устроив себе своеобразный медовый месяц.

Поглощенные свободой и ежедневной близостью, Наташа и Володя забыли обо всём и потеряли осторожность. Они не заметили внимательных и любопытных взглядов одной из туристок их группы. Наташа не узнала пожилую учительницу, бывшую соседку по дому, давно переехавшую в другой район города. Учительница имела прекрасную память, девушку узнала, но возобновлять знакомство не сочла нужным. Зато, встретив на городском августовском совещании учителей Киру Витальевну, подошла к ней и поведала о совместном отдыхе с её дочерью. Не забыла она упомянуть и о Володе, прекрасном муже Наташеньки, "очень милом молодом человеке". Кира Витальевна вежливо выслушала бывшую соседку, вида не подала, что удивлена и встревожена. Так тайна вылезла наружу.

Кира Витальевна даже не попыталась поговорить с Наташей, не попыталась выяснить, что она чувствует, чего хочет от жизни. Она знала только одно - Лукин не пара для её дочки. Надо их разлучить и точка. Любовь в расчет не принималась. Почему? Возможно потому, что сама Кира Витальевна жила в браке без любви и эгоистично считала, что и другим это чувство недоступно. Блажь, мол, всё, распущенность, упрямство. Наученная горьким опытом, она решила действовать исподтишка.

Именно в этот момент в жизни Наташи вновь появился наш молодой учитель физики Максим Максимович Исаев.

Он пришел к нам в 10 класс в середине учебного года, сменив ушедшую в декрет Светлану Сергеевну. Длиннющий, худющий, нескладный, некрасивый - он вовсе не походил на кинотезку из "Семнадцати мгновений весны", но полного совпадения имени школьники нашего времени оставить без внимания не могли. Прозвище "Штирлиц" прилипло к Исаеву сразу и навсегда.

Уроки Штирлица проходили так. Большую часть времени он что-то быстро и малопонятно объяснял. Не по учебнику. Мы пытались записывать - бесполезно. Будущие технари его боготворили, говорили, что он дает уникальный материал. Остальные, просто зубрили, потому как спрашивал он по учебнику, при этом ещё и предварительно предупреждал, кого намерен вызвать на следующем уроке. Надо ли говорить, что проблем с физикой у учеников в нашей школе не было.

Мне до сих пор неизвестно, по какой причине Штирлиц стал ухаживать за Наташей - самостоятельно или подогреваемый Кирой Витальевной. Он частенько захаживал к Павловским, сначала вроде как по делам, а потом и просто в гости. Кира Витальевна старалась оставить его наедине с Наташей, отправляла их гулять или в кино, доставала дефицитные билеты на выставки известных художников или на гастрольные спектакли московских театров, приглашала бедного физика на семейные торжества.

Месяца три Наташа терпеливо сносила ухаживания, а потом стала отлынивать от встреч со Штирлицем под разными предлогами. Он, разумеется, насторожился и потребовал объяснений. Сначала Наташа пыталась отговориться общими фразами, мол, нагрузки по учебе, проблемы со здоровьем, не хватает времени. Штирлиц отговорок не принял. Девушке пришлось признаться в реальных причинах её не желания встречаться с Максимом Максимовичем. Так ещё один человек узнал о тайном романе Наташи и Володи. Штирлиц такого поворота событий не ожидал. Ведь Кира Витальевна уверяла его, что Наташа не равнодушна к нему. Но Штирлиц был умным человеком и, искренне полагая, что "земля круглая", что "ничто не вечно под луной", что "всё проходит, пройдет и это", предложил Наташе помощь и прикрытие. Усыпляя бдительность коварной мамочки, он начал оказывать ей всяческие знаки внимания. И знаете, к чему это привело? К тому, что, потерпев неудачу с дочерью, Штирлиц переключился на мать и одержал победу. Молодой, талантливый, галантный мужчина, обожествляющий предмет своей любви. Что ещё нужно стареющей женщине? Они стали любовниками. Наташа растерялась - радоваться, что избавилась от назойливого ухажера или возмущаться его коварством и непорядочностью? Иван Николаевич запил, а потом заговорил о разводе...

Тем временем "гусята" продолжали жить каждый своей жизнью. Супруги Гусевы вили семейное гнездо в маленькой общаговской комнатушке и грызли гранит медицинской науки, наведываясь в родной город только на каникулы.

Женька появлялся лишь раз в год, летом. Короткий зимний отпуск он проводил в Киеве. В один из своих нечастых приездов он случайно познакомился с повзрослевшей Олей Кондрашиной, сестрой Алки. Раньше Женька, да и все мы, Олю практически не замечали. Ну, крутилась вокруг нас девчушка с косичками. Ну и что? Малявка и есть малявка. Но прошло два года. Малявка превратилась в симпатичную девушку - старшеклассницу. Разница в возрасте растаяла сама по себе. И Женька влюбился. Первый раз и серьезно. Начался длительный роман в письмах, телефонных переговорах и коротких встречах. Дело шло к свадьбе.

Я вышла замуж за Гошу Егорова. Он устроился на радиотехнический завод и поступил в политехнический институт на заочное отделение. Я, плавно перейдя с курсов в финансовый техникум, осваивала профессию бухгалтера. Мы жили у Гошиных родителей в хрущовской "двушке" и стояли в очереди на однокомнатную квартиру в строящейся заводской малосемейке.

Наши отношения складывались как бы сами по себе. Без бурного изъявления чувств, без серьезных скандалов и обид. Буднично, спокойно. Нет, конечно, всякое бывало. Размолвки, непонимания, мелкие ссоры. Как без этого! Но примирение происходило быстро, без неприятного осадка. С каждым днем мы все больше привыкали, привязывались, скучали в разлуке и не мыслили жизни друг без друга. Мы дружили с детства. Наши дачные участки располагались по соседству. Наши родители работали на одной фабрике. Они радовались за нас и мечтали о внуках.

Замужество отдалило меня от друзей. Я лишь изредка перезванивалась с Наташей. О её проблемах узнала позже и не от неё.

Осенью 1979 года Владимира Лукина призвали в армию, точнее во флот на три года. Расставались тяжело. Наташа ревела, Володя хмурился. Он предлагал возлюбленной зарегистрировать брак и переехать к его матери. Валентина Степановна к избраннице сына относилась не то, чтобы отрицательно и непримиримо. Нет, просто она, точно также как и Кира Витальевна, считала, что дочка директора школы Володьке не пара, что он "рубит сук не по себе". Тем не менее, она соглашалась принять Наташу в дом. Кто знает, может, они поладили бы? Но разве могла Наташа оставить отца, переживающего измену жены? Нет, на предательство она была не способна. Володя ушел на службу с тяжелым сердцем.

Он вернулся в ноябре 1982 года озлобленным и циничным. Мать чуть ли не с порога поведала ему о том, что его разлюбезная Наташенька вытравила его ребенка, а теперь собирается замуж за Штирлица. Первое было правдой, а второе, разумеется, ложь. Замуж за Штирлица собиралась Кира Витальевна. А история с ребеночком развивалась так.

Узнав о том, что ждет ребенка, Наташа решила рожать, до последней возможности скрывая от матери факт беременности. Ранний токсикоз не позволил осуществиться этим планам. Тайное стало явным. Записываться в бабушки Кира Витальевна не планировала. Она, прикрываясь сочувствием и жалостью, принялась обрабатывать дочь. Представьте положение девушки, которая вынуждена каждодневно выслушивать ласковые материнские сетования и предупреждения. Мол, рано заводить потомство, надо сначала закончить учебу. Дурную наследственность и собственное слабое здоровье тоже, мол, надо учесть, неизвестно, как они со временем проявятся в малыше. Все это происходило на фоне непрекращающегося токсикоза, во время напряженной сессии, отсутствия писем от Лукина и свершившегося развода родителей.

Словом, Наташа не выдержала нервного напряжения и сделала аборт. Потом долго болела и с первой минуты жалела о своем поступке. Оправданий себе она не искала, но Володьку ждала верно, надеялась, что он, когда вернется, её поймет и простит.

Не понял, не простил. Во время единственной встречи они наговорили друг другу множество обидных слов и разбежались в разные стороны, не желая слышать друг о друге...

Старая любовь не ржавеет.

Прошло семь лет. Шли сложные девяностые. Задержки зарплаты, продуктовые талоны, пустые магазинные полки, километровые очереди, неуверенность в завтрашнем дне.

Гоша по-прежнему работал на радиотехническом заводе в должности сменного инженера. Я - в бухгалтерии нефтекомбината. У меня к тому времени родилось трое детей. Старшей - Катюше было шесть лет, а близнецам Сашке и Пашке исполнилось по три года.

Именно, благодаря моим близнецам "семейка Матушки Гусыни" собралась вместе.

Я оформляла их в детский сад. Одну из многочисленных медицинских справок подписывал главный врач детской поликлиники лично. Отстояв огромную живую очередь, мы с близнецами вошли в вожделенный кабинет. Здесь нас ждал сюрприз - главным врачом поликлиники оказалась Алка Кондрашина, точнее, Алла Юрьевна Гусева, а еще точнее, моя школьная подруга Матушка Гусыня.

Забыв про справку, мы обнялись, бурно обменялись новостями из собственной жизни и перешли к обсуждению сведений о своих друзьях.

В результате, я узнала подробности Наташиной трагедии. Теперь она жила с отцом, служила редактором в местном книгоиздательстве. Иван Николаевич периодически впадал в запои, пробовал лечиться. Кира Витальевна, оставаясь на директорском посту, с особым усердием отдалась общественной работе в одной из вновь образованных партий. Штирлиц был при ней. Я так же узнала то, что Лукин, после всех этих событий не запил, как следовало ожидать, а напротив, взялся за ум, работал автомехаником в ПАТП, даже женился, но через пару лет развелся. Жил отдельно, разменяв квартиру с матерью и сестрой.

Сама Алка на посту главврача работает три года. Гусь, Сергей Анатольевич Гусев - чиновник Городского департамента здравоохранения, где курирует деятельность лечебно-физкультурных учреждений. Детей у них нет, и неизвестно по какой причине. "Бог не дает, - с грустью объяснила мне Алка и добавила: - Это, наверное, для того, чтобы у нас с Сережкой оставалось больше сил на чужих детишек и на племянниц. Их у меня две. Хорошо, что они теперь рядом".

Женька с женой и дочками в прошлом году, после нескольких лет кочевой жизни, вернулся в родной город. Он занял должность начальника клуба в нашем военном училище. Влюбчивость, эгоизм и тягу к полемике с начальством Женьке пришлось забыть и усмирить непоседливый нрав. Надо отдать должное Ольге. Это она под угрозой развода держала его в узде. Нащупав Женькину ахиллесову пяту - любовь к дочкам, Ольга управляла им, как мудрый штурман. Из Женьки получился настоящий еврейский муж и отец, преданный и верный.

Мы с Алкой решили собрать семейку. Повод нашелся походящий - крестины моих близнецов. Сказано - сделано.

В августе 1990 года "гусята" в полном составе вместе с женами, мужьями и детьми (восемь человек взрослых и пять детей) собрались возле Никольского храма. Крестных близнецы выбрали себе самостоятельно. Сашка сразу стал тормошить серьезного и сильного дядю Сережу Гусева, а Павлик забрался на колени к дяде Володе Лукину. По-моему, он чем-то напомнил ему нашего папу Гошу. Аллу и Наташу я попросила стать крестными мамами. Таким образом, "гусята" породнились кумовством.

Встретившись на крестинах, Наташа и Володя не бросились в объятия друг друга, как мечталось нам с Гусей. Между ними стояла невидимая стена отчуждения, заставлявшая их внимательно наблюдать, отводить взгляды, отдергивать случайно прикоснувшиеся руки и изображать при этом непричастность и безразличие.

Из храма все мы отправились к нам домой, отметить радостное событие. Встреча получилась веселая, шумная, дружная. Гоша впервые встретился с моими друзьями, они ему очень понравились. Он радушно принимал гостей, вел с мужчинами мужские разговоры, говорил комплименты женщинам, возился с детишками.

Ребята, объевшись фруктами и сладостями, носились по комнатам, теребили взрослых. Потом старшие девочки - наша Катя и Танечка Иващенко уютно обосновались на лоджии с куклами и кукольными принадлежностями. Близнецы и полуторагодовалая Машенька Иващенко захотели спать. Их уложили в детской. Улучив минутку, Наташа подошла к спящим малышам и долго, не скрывая слез, смотрела на них. Её малыш уже ходил бы в школу. Володькино сердце дрогнуло. Он взял Наташу за руку и увел из гостей.

Через год они сыграли тихую свадьбу, на которой все мы присутствовали. А ещё через год были похороны...

Печальный конец.

Был май 1992 года. Пятница, конец рабочей недели, обычный трудовой день. В обеденный перерыв я развернула бесплатную газету "Курс", вынутую с утра из почтового ящика, и, пробежав по диагонали рекламные объявления и столбцы "Куплю - продаю - меняю", споткнулась взглядом о знакомые фамилии. Среди частных объявлений выделялся сверхъестественной чернотой некролог, сообщавший о безвременной кончине Натальи Ивановны Лукиной - Павловской. Я обмерла от неожиданности. С Наташей и Володей последний раз мы виделись полгода назад. Наташа ждала ребенка.

Еле сдерживая рыдания, я разыскала в записной книжке рабочий телефон Алки, набрала номер. Откликнулся знакомый голос:

-- Гусева.

-- Здравствуй, Гуся! Это Люба Нечаева, - тихо произнесла я.

-- Ты ещё помнишь мое детское прозвище? - не отвечая на приветствие, удивилась Алла и добавила: - Как хорошо, что ты сама позвонила, Любаша. Значит, знаешь о Наташе?

-- В газете прочитала. Звоню, думаю, может ошибка?

-- Если бы... - Алка всхлипнула, но по обыкновению быстро овладела собой и сообщила, не дожидаясь моего вопроса: - К нам вчера Володька приходил...

Трубка онемела, затем последовало продолжение:

-- Наташа родила мальчика. Он здоровенький, а Наташа через сутки... У неё всегда было больное сердце...

-- Как Володя? Как Иван Николаевич?

-- Плохо. Сама увидишь.

-- А Кира Витальевна?

Алка хмыкнула:

-- Как всегда. Исключительное самообладание и достоинство. И потом... Она же не одна. С ней Штирлиц.

Ещё немного повздыхав и попереживав, мы с Алкой распрощались, договорившись встретиться на похоронах.

Сами похороны я помню плохо. Словно сквозь туман проступают картины: то, как мы пробирались к вырытой могиле по каким-то грязным и узким тропкам мимо других могил и оградок, горы земли ядовито красного цвета, суетливые могильщики, силуэты знакомых и незнакомых людей.

Вот Кира Витальевна громко рыдает на плече юного мужа. Максим Максимович смущен и растерян. Он не смотрит нам в глаза и украдкой, таблетка за таблеткой, глотает нитроглицерин. Возле них суетится наша бывшая классная руководительница Ирина Константиновна. Ещё бы! Надо угодить и услужить начальству. Авось, заметят.

Володю Лукина, в одночасье ставшего и счастливым отцом и несчастным вдовцом, опухшего от слез и отчаяния, с двух сторон поддерживают супруги Гусевы. Женя Иващенко и я стараемся не выпускать из виду Ивана Николаевича Павловского - отца Наташи. Он абсолютно трезв и неестественно спокоен. Это Алка накачала его сильнодействующими лекарствами.

Кроме родственников и нас, "гусят", на похороны пришли сослуживцы Наташи из издательства, её подруги по университету, соседи Лукиных и Павловских, а так же коллеги Ивана Николаевича и Володькины друзья из ПАТП. Словом, народу собралось очень много, несмотря на будничный день. Наташу любили.

Одуряющий запах пионов преследовал нас повсюду - во дворе морга, на кладбище, в столовой, где состоялись поминки. Кстати, с той поры я не люблю, просто органически не переношу поминальные обеды с их застольными речами, снующих с тарелками тетушек в траурных одеждах, обрядовую еду и пьяные слезы.

Мы сидели рядом с Володей и Иваном Николаевичем в самом дальнем конце стола возле кухни. Заботливая Алка настойчиво и ласково впихивала в рот Володе какую-то пищу. Лукин не сопротивлялся, стойко сносил Алкину заботу, но, в конце концов, не выдержал и зарыдал. Кира Витальевна брезгливо поморщилась, мол, чего ждать от алкоголика кроме пьяных крокодиловых слез. Но Иван Николаевич поддержал бедного парня. Зло ткнув пальцем в сторону, где сидела Кира Витальевна и осуждающе качающие головами учителя, он произнес пламенную обличительную речь. "Дипломированные квочки, загнавшие его дочь в могилу" - это было самое мягкое высказывание обезумевшего от горя отца.

-- Батя, не трогай их! - тихим уставшим голосом произнес Володя. - Пусть живут, если смогут. Бог им судья...

Post skriptum.

С той поры минуло двадцать лет. Нам пятьдесят. Как живут "гусята"?

Начну с себя. Я продолжаю работать в бухгалтерии нефтекомбината. Гошкин завод приказал долго жить. Я устроила его к нам, но не инженерную должность, а в бригаду наладчиков оборудования. Близнецы работают вместе с отцом, так как учиться не захотели. Скоро им в армию. Разумеется, сердце моё не на месте, но они у нас упрямые, делают, что хотят. Катя учится заочно, платно. На учебу зарабатывает сама, продавцом в магазине. Самый возраст для любви, а она про парней и слышать не хочет. Некогда, мол, о глупостях думать, надо сначала на ноги встать. Не о такой судьбе для наших детей мы с мужем мечтали, но что делать, за них не проживешь. Начнешь мешать и навязывать своё, сломаешь или настроишь против себя. Пусть сами решают как лучше для них.

Гусевы открыли частную клинику "Мать и дитя". Сергей - директор, Алла - главврач. Звали меня к себе, бухгалтером, но я отказалась. Порекомендовала им надежную, честную и умную девочку. Такая не поведет. Пока всё у них хорошо. Бизнес процветает. В прошлом году они ездили в Израиль к Женьке и Ольге.

Мечта Женькиных родителей осуществилась. В середине девяностых им удалось выехать на историческую родину. Фамилию пришлось сменить. Взяли девичью фамилию Женькиной матери - Гольдберг. Старшее поколение устроилось легко. Пенсия израильская и советская. А вот Женька с Ольгой намыкались. Они рассчитывали на помощь родственников. Им помогали на первых порах. Подыскали жильё, работу, оплатили языковые курсы. И тут произошло непредвиденное. Женька - самый способный и самый талантливый из нас не смог адаптироваться в новой жизни. Еврит выучить - проблема, работу найти - проблема. Сфера обслуживания была исключена сразу - гордыня не позволила прислуживать другим. Сфера искусства забита русскими эмигрантами с избытком. И не такими неизвестными провинциалами как он, а артистами с мировыми именами. Госслужба требовала приличного знания языка. Что осталось? Кибуц и физический труд? Но эти понятия с Женькой не совместимы. Так он и перебивается до сих пор случайными подработками. То певца в ресторанном ансамбле подменит, то автостоянку ночью охраняет, то дома сидит, обеды готовит.

Оля, выскочившая замуж сразу после окончания школы, не имеющая образования и талантов, была согласна на всё. Мыть посуду в ресторане - пожалуйста, присматривать за малышами или стариками - пожалуйста, разносить рекламу - пожалуйста. Жить-то надо, детей кормить надо. Где тут думать о статусе, престиже и амбициях? Бытовое знание языка само пришло. В результате Оля - администратор в престижном отеле.

Так что, Иващенко - Гольдберги выжили благодаря Ольге. И с голоду не умерли и девочек смогли устроить. Старшая Таня вышла замуж. Её муж тоже выходец из России. Он адвокат и работает в адвокатской фирме отца. Маша пока учиться в колледже. Кстати, о возвращении в Россию у них даже и мысли не возникает.

Обо всем этом мне рассказывал Сергей Гусев. Алка находилась в шоке от увиденного. Она только махала руками, отстань, мол, и без тебя тяжело. Не предполагала она, что ждет её сестру за границей. А того, что Женька сломается, никто не ожидал.

Мы всегда волновались за Володьку. После смерти Наташи волновались вдвойне. Но Лукин справился. Его тоже помотало по жизни. И без работы намыкался, и пил запоями, и вновь брался за ум. А что остается, когда у тебя на руках грудной ребенок и надо его поднимать? Владимир съехался с матерью, чтобы та нянчила маленького Ромку, пока он зарабатывает на жизнь. Он не оттолкнул помощь Киры Витальевны. Даже наладил с ней сносные отношения. Она помогала материально и в образовании внука принимала непосредственное участие. Подобрала ему хороший детский сад, хорошую школу, устроила его в кадетский корпус. Ромка - замечательный мальчик и очень похож на Наташу внешне. А вот характер другой - сильный, не поддающийся влиянию. Может быть, поэтому они с бабушкой Кирой Витальевной легко нашли общий язык.

Володя, в конце концов, женился. Его избранница деревенская девушка, приехавшая в город в поисках работы. Она устроилась проводницей на железную дорогу. Володька в период очередного кризиса подрабатывал на вокзале носильщиком. Там они и познакомились. Анна отдаленно напоминает Наташу. Хотя совсем другой человек. Она в меру добросердечная, не глупая, общительная, веселая. К Ромке относится неплохо. В семью Лукиных она влилась легко. Моя мама слышала, как Валентина Степановна говорила соседкам на скамейке возле подъезда: - "Наташенька, упокой господь её душу, принцесса была. Куда моему Вовке такая краля? А Анечка - нашего поля ягодка, простая, без хитростей, без претензий".

Была ли между ними любовь? Не знаю. Володька нуждался в матери для сына. Ане нужна была городская прописка. Так мы думали вначале. Но они вместе вот уже десять или двенадцать лет. Значит, что-то их связывает. В сорок лет у Володи родилась дочь. Он был безмерно счастлив.

Вот, кажется и всё. Никого не забыла? Забыла про Ивана Николаевича. Он умер через полгода после Наташи. Сердечный приступ...

Недавно я слышала на Радио - FM песню. В ней такие слова:

"Забыть нельзя, вернуться невозможно.

Звезда любви сгорает надо мной.

Звезда любви над грешной суетою,

Когда забыть нельзя, вернуться невозможно".

Вот так и в этой истории. Время летит, а забыть нельзя и вернуться невозможно.

Прошло более тридцати лет с тех пор как мы окончили школу, двадцать - со дня смерти Наташи. Что видела она в своей жизни? Властную мать, честного и несчастного отца, скучную редакторскую работу. Нет, всё не так печально. В её жизни была любовь - настоящая любовь, которая оправдывает всё. Остался сын. Ромка уже взрослый. Он заканчивает кадетский корпус. Мечтает стать офицером. Значит, короткая жизнь Наташи не была напрасной. И никто не виноват, что так случилось. Наверное, так в жизни и должно быть. Нет правых, нет виноватых, нет абсолютно несчастных и нет абсолютно счастливых. Только почему-то всякий раз, когда произносится имя Наташи Павловской, на мои глаза наворачиваются слезы, до боли щемит сердце и в воображении возникает ярко вспыхнувшая и сразу погасшая звезда из той, недавно услышанной мной песни. "Звезда любви над грешной суетою..."

2010 год.

Оставить комментарий © Copyright Виленская Марина (marinablatt@mail.ru) Размещен: 15/02/2011, изменен: 15/02/2011. 62k. Статистика. Рассказ: Проза		Ваша оценка:
Аннотация: Юность. С каждым годом она все дальше и дальше. Стираются в памяти лица, забываются имена. Что остается? Первые, а потому особенно яркие чувства: любовь и ненависть, восторженность и отчаяние, обиды и надежды. Время расставило все по своим местам, определив каждому свою судьбу, отмерив каждому свой отрезок жизни... Эта история началась в далекие семидесятые, закончилась... Нет, пожалуй, не закончилась до сих пор и не закончится, пока мы живы...

Виленская Марина : другие произведения.

Звезда любви над грешной суетой...