|
|
||
"The mother hive" в ред. сб. Actions and Reactions, 1909. | ||
Отчий улей.
Редьярд Киплинг
The mother hive
в ред. сб. Actions and Reactions
, 1909.
Пер Crusoe.
Если семья молода и не слишком разрослась, восковой моли ни за что не пробраться внутрь, но разжиревшим на сотах пчёлам не миновать паразитов и болезней. Тепло июньского мёдосбора грело улей; рабочие сёстры неуспешно и из последних сил разгоняли жару крылышками, население изнемогало.
Молодая пчёлка тяжело поднялась к летку по липкой, затоптанной подставной доске.
- Прошу прощения - начала она - но это мой первый вылет. Помогите, пожалуйста - что, это наш -
- твой это улей! - рявкнул Страж - Правильно прилетела. Иди и сдохни от гнильца. Следующий!
- Стыд! - закричали десяток старых работниц с изношенными нервами и крылышками, затеялись жужжание и свалка.
Маленькая восковая моль весь день ждала удобного случая, укрывшись в щели подставной доски. Теперь она воспользовалась суматохой и скользнула в улей, словно серое привидение. Опытные пчёлы немедленно вышвырнули бы её вон, но моль исхитрилась найти безопасное место - рамку с молодняком. Здесь за обсуждением житейских дел собрались доверчивые ко всем чужакам юницы пока ещё не успевшие хлебнуть вольного ветерка среди колыханий цветочных чаш. Следом за молью влетела обруганная Стражем пчела с жалобой на весь свет.
- Бедная Мелисса, куда ты попала! Дикость! Приносишь полную загрузку первоклассного нектара, а Страж встречает тебя пожеланием сдохнуть от гнильца!
Обиженная пчёлка нашла место среди рамок в струйке прохладного воздуха.
- Если бы вы только слышали, с каким высокомерием этот страж обругал нашу сестрицу - вкрадчиво начала моль. - Всё Общество возмутилось.
И выложила яйцо. Именно для этого моль и вошла в улей.
- И у летка поднялся шум - хихикнула Мелисса. - Вы были там, мисс? - Пчёлка затруднилась подобрать обращение к маленькой незнакомке.
- Не называйте меня "мисс". Я ваша сестра, истинная заступница за всех рабочих пчёлок. Я вижу вашу ношу, и сердце моё обливается кровью.
Восковая моль погладила Мелиссу мягкими усиками и выложила второе яйцо.
- Вы не должны класть здесь яйца! - вскрикнула Мелисса. - Вы не Королева!
- Дорогое дитя, даю вам самое твёрдое и честное слово - это не яйца. Это мои принципы, и я готова умереть за них.
Вокруг поднялись шуршание и топот; моль немного возвысила голос:
- Если вам нужно убить меня - убейте!
- К чему вражда, Мелисса? - вступилась молодая пчела, смущённая трепетными колыханиями моли - гостья прикрывала дрожащими крылышками безостановочную кладку.
- Я ничего не сделала - ответила Мелисса. - Это она всё затеяла.
- Ах, убейте меня, пусть ваша совесть будет спокойна, но вспоминайте - хотя бы изредка - как я любила своих братцев-рабочих!
Рыдающая моль скрылась среди молодняка. Расстроенная и обескураженная Мелисса подняла свой тонкий голосок и выкрикнула в темноту "На склад!" Она кричала, пока наряд пчёл-кладовщиков не избавил её от груза.
- Боюсь, я только что пожелал вам смерти от гнильца - сказал кто-то за спиной Мелиссы. - Три часа на воротах, после такой работы любой проклянёт и саму Королеву. Не обижайтесь.
- Пустое - приветливо ответила Мелисса. - Когда-нибудь и мне выпадет работа Стража. А что мне теперь делать?
- Толкуют о Мёртвой Голове. Пошлите отряд молодняка к воротам, пусть сузят леток парой крепких вощаных блоков. В улье станет жарко, но нам ни к чему Мёртвые Головы в разгар мёдосбора.
- Вовсе ни к чему, отсохни мои крылышки! - Мелисса питала ярую, наследственную пчелиную ненависть к огромному, визгливому, щетинистому пасечному вору. - Поднимайтесь - крикнула она юницам. - Все, кто уже не сосунки - за дело. Вощааааные блоооооки к воротааааам! - Мелисса пропела приказ.
- Это сумасбродство - ответила покрытая пушком пчела-однодневка. - Во-первых, я никогда не слышала, чтобы Мёртвая Голова ходила по ульям. Это вопреки правилам. Во-вторых, британской пчеле неуместно строить восковые баррикады. Это трюк кипрского народца. В-третьих, если вы доверитесь Мёртвой Голове, она доверится вам. Вощаные же блоки - знак недоверия. Так говорит наша дорогая сестра в сером.
- Да - восковая моль высунулась из пустой сотовой ячейки. - Баррикады - не по-английски, это провокация, это пустая трата воска - его можно употребить с большей пользою.
- Безопасность улья важнее всего на свете. И не учите нас отказываться от работы, - начала Мелисса.
- Вы, как обычно, не поняли меня, дорогая. Работа - суть нашей жизни, но расточать драгоценные, невосполнимые силы, усердствовать против воображаемой опасности - прискорбный абсурд! Если бы я смогла выучить вас немногой терпимости, поделиться капелькой доброжелательности, развеять нелепый старый жупел - сказки о Мёртвой Голове - жизнь моя прошла бы не впустую.
- Да, жизнь её прошла не впустую! - вскричали двадцать пчелиных голосков. - Вы должны услышать о её праведных делах, Мелисса! Она посвятила себя служению принципам, она проповедует - и - и так приятна на вид!
К рамке с молодняком подлетела старая плешивая пчела.
- На вощаные работы к летку! Выходите, жуйте воск! Хватит жужжать!
Восковая моль скрылась.
Молодые пчёлы, перешёптываясь, побрели по рамке.
- Что с ними стряслось? - спросила старослужащая - Почему они называют друг друга "дорогуша" и "голубушка"? Должно быть, жара.
Плешивая пчела подозрительно принюхалась.
- Что-то смердит. Как будто затхлое одеяло. Надеюсь, тут нет восковой моли, Мелисса?
- Насколько я знаю, нет - ответила молодая пчёлка. Она, разумеется, знала пришелицу только как леди с принципами и никогда бы не подумала рапортовать о ней, как о моли. В её воображении восковая моль имела наружность кроваво-красной стрекозы.
- Тебе лучше немного проветрить этот закут - сказала старая пчела и с тем удалилась. Мелисса немедленно опустила голову, покрепче уцепилась передними ножками и принялась послушно вентилировать рамку равномерным биением крылышек, три сотни махов в секунду. Проветривание - серьёзное испытание для пчелы; она должна оставаться на одном месте, в кажущейся бездеятельности. Помимо прочего, за вентиляцией улья пчела изнашивает единственную пару крыльев, а если пчела не может летать - она не должна и жить. Все пчёлки знают это. Восковая моль подкралась и погладила Мелиссу.
- Вижу - промурлыкала она - вы одна из Нас в сердце своём.
- Я одна из Улья - коротко ответила Мелисса.
- Это то же самое. Мы и Улей едины.
- Тогда почему у нас разные усики? Перестаньте обниматься.
- Не будьте провинциальны, милочка. Вы, пока ещё, не можете перекроить на свой лад весь мир.
- Но почему вы кладёте яйца? - настаивала Мелисса. - Кладёте их как Королева, но только повсюду и пачками - я наблюдала за вами.
- Ох, зоркая, вы разгадали мою маленькую хитрость? Да, это яйца. И из них, один за одним, выйдут наши принципы. Разве это не прекрасно?
- Вы дали самое твёрдое и честное слово, что это не яйца.
- Голубушка, это была маленькая уловка, во имя Благого дела. Но мне пора к молодёжи.
Восковая моль направилась к четвёртой рамке с выводком, где молодые пчёлы без устали кормили детишек.
Добропорядочной пчеле требуется некоторое время, чтобы распознать злостную и продолжительную ложь.
- Она такая милая, пушистенькая - только и подумала Мелисса - но у речей её привкус плющевого мёда. Ладно, мне лучше вернуться к полевым работам.
У входа в улей дела шли беспорядочно и безрадостно. Наряженные на вощаные работы юницы отказались жевать старый воск - от этого болят челюсти; неразвращённый речами моли персонал шумел на них.
- Так или иначе, но работа должна быть сделана - сказал вконец изнемогший Страж. - Вот вы, сцепитесь и дайте свежего воску сестрицам с немощными челюстями.
Прежде чем делать воск, пчёлкам необходимо до отвала напитаться мёдом. Затем одна цепляется за надёжную опору, а прочие цепляются за неё и товарок; затем вся висящая полоса переполненных мёдом пчёл замирает, пока на брюшках не проступит воск. Рабочие забирают выделения от каждого из производителей либо ловят внизу стекающие со шлейфа насекомых капли, но воск бесполезен до пережёвывания и только в челюстях рабочих пчёл становится повсеместным, главным строительным материалом Улья - Воском.
Пчёлы едва успели сцепиться в восковой шлейф, когда рабочие внизу снова возмутились:
- Слезайте! Спускайтесь, за работу, вы, левантийские паразиты! Не думайте проболтаться в покое, пока мы потеем за вас тут, внизу!
Полоса задрожала; сцепившиеся пчёлы телеграфировали вниз и вверх сигнал беспокойства; в конце концов, какой-то рабочий подпрыгнул, ухватился за нижнюю пчелу и принялся раскачивать весь строй её верхних компаньонок.
- Я и сам могу делать воск! - орал он - Дайте мне вволю мёда, и я дам вам тонны воска!
- Ну и делай - ответила ухваченная им пчела. Слова её пробежали вверх по цепи; пчёлы зашевелились, засверкали крылышками, шлейф заискрился, словно кошачья шкурка в темноте и зажужжал: "Расцепляйтесь! Сегодня никакого воска".
- Вы, ленивые дармоеды! Немедленно в цепь, делайте воск! - кричали снизу.
- Невозможно! Сладость ушла. Для воска нужны покой, тепло и мёд. Расцепляйтесь! Расцепляйтесь!
Строй распался и без остатка растворился среди прочего народа.
- Похоже, теперь нам неизбежно придётся жевать старый воск для заграждения - сказал рабочий.
- Ни за что на свете! - закричала молодая пчела - та, что разрушила цепь. - Слушайте! Я изучила вопрос, я отдала ему целых двадцать минут! Это проще чем напиться из ромашки - вы слыхали о Чешире, Руте и Лангстроте?
Никто не слышал; все, тем не менее, воскликнули: "О! Старина Лангсрот!".
- Эти трое знают об ульях всё, что только можно знать. Кто-то из них, должно быть, сделал и этот улей, а если сделал - обязан и присматривать за ним. Наш называется "Патентованный улей с гарантией". "С гарантией!" На задней стенке этикетка, можете прочесть.
- Добрая старая гарантия! Ура этикетке! - гудели пчёлы.
- Таково положение дел, и я скажу вам: если мы потерпим по их вине - изрядно взыщем!
- Изрядное возмещение! Старина Рут! Решено! Замазано!
Ликующая толпа раздалась перед Мелиссой.
- Вы знаете, где живут Лангстрот, Чешир и Рут? Где их можно найти в случае чего?
- Не буду лгать - не знаю, живы ли они вообще - ответил пыхтящий от гордости оратор - Но как воодушевляют эти прекрасные имена! Посмотрите, как взвились наши сёстры!
- Да. Но имена не защитят ворот.
- Возможно вы и правы, сестра, но посмотрите, как тонко я исправил положение. Прекрасный аппетит и нерасположение к работе. Такое сочетание мутит разум. Я чувствую в себе способность сдерживать дурные страсти. Не будь меня, толпа могла бы повести себя куда как хуже.
Но Мелисса уже вылетела на вольный воздух и обернулась на аромат белого клевера: любая, и самая усталая пчела успокаивается от этого запаха словно женщина за вязанием.
- Этот нектар я отнесу в ясли - сказала она, забрав взяток - В моё время там всегда было спокойно - и добавила к грузу две маленькие порции цветочной пыльцы для деток.
У четвёртой, ясельной рамки собралась толпа возбуждённо жужжащих сестёр.
- Вы все здесь! Дайте пройти с грузом. Что здесь такое, Сахарисса?
- Серая сестра - такая пушистенькая - пришла и сказала нам: летите на солнце, собирайте мёд - жизнь ведь так коротка! Она говорит, что любая из старых пчёл сможет присмотреть за нашими детишками, что так положено делать в старости. Это неправда, Мелисса, ведь так? Никакие старые пчёлы не могут отобрать у нас детей, верно?
- Разумеется, нет. Мы кормим деток, пока головы наши мягки, а как затвердеют - уходим на полевые работы. Это всем известно.
- Мы сказали ей то же самое! Мы говорили те же слова, но она лишь взмахивала усиками и повторяла, что все мы, по желанию можем класть яйца, словно Королевы! Боюсь, ей поверили, и теперь очень многие слабые сёстры пытаются это сделать. Мне тревожно!
Одна из запечатанных сотовых ячеек начала пульсировать. Сахарисса бросилась на помощь: на свет появлялась новая пчела.
- Вылезай, моя славная - бормотала она, отламывая от хрупкой пробки со своей стороны. Из сотовой ячейки с трудом выбралось бледное, мокрое, сморщенное существо. Тон Сахариссы немедленно изменился.
- Не теряй времени! Немедленно наверх рамки, почистись. Заступишь на работу няньки в моём отделении завтра вечером, в шесть. Погоди минуту. Что там с твоей третьей правой ножкой?
Молодая пчела, не сказав ни слова, вытянула ножку вперёд: так и есть, лапа трутня, неспособная собирать пыльцу.
- Спасибо. До послезавтра тебе нет нужды выходить на работу.
Сахарисса обернулась к товарке.
- С полудня, это пятый уродец в моём отделении. Мне это не нравится.
- Они всегда есть - ответила Мелисса. - Некоторые перекормленные рабочие сёстры кладут яйца там и сям, прекратить это невозможно. И из их кладки выходят карликовые трутни.
- Но мы теперь высиживаем трутней с брюшками рабочих, рабочих с чревом трутня, и альбиносов, и пчёл с разными ножками, неспособных собирать пыльцу - как это бедное маленькое создание. Я, как и ты, не вижу особой беды в карликовых трутнях (все они умрут в июле) но постоянный выход уродцев пугает меня, Мелисса!
- Как вы ограничены! Все они очаровательно умны, необычны, интересны! - пропела восковая моль из щели над головами компаньонок. - Иди сюда, дорогая моя хроменькая уточка, открой нам свою душу!
- Я хочу, чтобы она ушла - Сахарисса понизила голос. - Она встречает здесь - - необычных - - сразу как те вылупятся, и обнимается с ними по углам.
- Думаю, всё дело в том, что улей перенаселён и мы слишком сыты - ответила Мелисса.
- Это правда - подтвердил голос Королевы за спинами подруг. Они упустили её приход, не расслышали тяжёлого, сотрясающего пустые ячейки королевского шага. Сахарисса немедленно предложила еду. Мать Улья ела, подтягивая вперёд усталое тело.
- Кто может предложить исцеление?
- Новые принципы - крикнула из трещины моль. - Они установятся сами собой!
- Отлетим в новый улей? - предложила Мелисса. - Поздновато, но станет легче.
- Роение нас спасёт, но - я знаю Улей. Смотрите сами.
Старая королева пропела Призыв Роя: рожок трогает в атаку строевую лошадь, Мать поднимает Призывом любую пчелу хорошей крови. Голос очень старой - трёхлетней - Королевы пронёсся по узким проходам подобно звучанью волынки в горном каньоне; занятые вентиляцией пчёлы подстроились под тон Призыва и повторили его для каждой галереи; драчливые, дородные, ширококрылые трутни закончили одним рвущим душу трубным сигналом - "Королева велит! Рой! Ро-ой! Ро-оо-ой!".
Вслед за Призывом должен подняться рёв; на этот раз ответ стал жалок. Послышалось нестройное бормотание, схожее с журчаньем морского отлива.
- Роиться? Для чего? Оставить крепкий брусчатый улей, с прочными установлениями для старого и гнилого дуба на открытом месте, где каждую минуту может пойти дождь? Мы в порядке! Мы в "Патентованном улье с гарантией"! Зачем нас выгоняют? Это надувательство! Мошенники выдумали роение, чтобы лишить рабочих должных удобств. Пойдёмте спать.
Пчёлы устраивались на ночь в пустых сотах, и шум постепенно затихал.
- Слышали? - сказала Королева. - Я знаю Улей!
- Только между нами - я научила их этому! - прокричала моль. - Погодите, когда разовьются мои принципы, вы увидите вещи в новом свете.
- На этот раз ты сказала правду - ответила вдруг Королева. Она-то распознала восковую моль. - И Свет ворвётся через крышу Улья. Затем пойдёт Горячий Дым, и твои дети не найдут спасения ни в одной щели.
- Возможно ли такое? - шепнула Мелисса. - Я - все мы слышали такие сказки.
- Это не сказка - ответила старая Королева. - Так говорила моя мать со слов своей матери. Когда восковая моль войдёт в силу на Ворота падёт тень; из-под Покрывала раздастся Глас; затем придут Свет, Горячий Дым, землетрясение и те, кто останутся в живых увидят, как всё нами сделанное разом сгорит в одном большом огне.
Мать рассказала Королеве, и старая Королева пыталась теперь объяснить, как поступил с зараженным ульем пасечник два или три года назад; конечно же, по её мнению, то был день Страшного суда.
- А что потом? - спросила испуганная Сахарисса.
- Потом, как я слышала, в кромешной тьме загорится маленький огонёк и мир, возможно, начнётся снова. Но у меня нет надежды.
- Тю-тю-тю! - засмеялась моль. - Все порядочные и жирные проповедуют руины, когда ход дел им не по нраву. Но я обещаю вам перемены.
Так и случилось. Когда яйца моли проклюнулись, воск испещрили тонкие канальцы, покрытые изнутри грязной паутиной её червеобразных личинок. Ворсистые проточины побежали сквозь ячейки с запасами мёда, хранилища пыльцы, стены, и, что хуже всего - через пчелиных детей в колыбельках; кончилось тем, что Стражи-Уборщики по полдня выносили из улья бесполезные маленькие трупики. Канальцы заканчивались на поверхности сот массой липких, спутанных пучков паутины. Гусеница в движении не может не прясть, а личинки чавкали воском повсюду. От пряжи червеобразных шёл кислый, затхлый дух и даже если в каких-то местах ножки пчёл и не путались в паутине, вонь отвращала население от работы; впрочем, сёстры, пристрастившиеся к яйцекладству, нашли в новом запахе живейшее удовольствие - он побуждал их нестись.
Затем личинки моли стали бабочками, и нашли друзей в альбиносах, одноглазых ублюдках, безликих трутнях, королевах-полукровках, сёстрах-несушках - поголовье уродцев росло день ото дня, неуклонно тающие числом старые работники истирали тела и крылья за неустанным прокормом новых, чудных жильцов. Большинство уродцев не хотели, а многие - с рожденья убогие - просто не годились для повседневных полевых работ, но постоянно хлопочущие у сот с детвой восковые моли нашли им приятные занятия. К примеру, один альбинос поделил вес мёда на складах на число пчёл Улья и доказал, что если каждая пчела будет собирать взяток лишь по семь с тремя четвертями минуты в день, то сможет потратить остаток времени на себя и на танцы с трутнями. Трутни же не выказали ни малейшего удовлетворения.
Другой мыслитель - слепой трутень без усиков - объявил, что ясельные соты обязаны быть безупречно круглой формы, чтобы не мешать ни личинкам, ни рабочим. Он доказал, что прежняя - шестигранная форма - появилась единственно из-за привычки рабочих трудиться друг против друга, начинать лепку сот с противоположных концов стенки; не будет помех - не будет и углов. Некоторые пчёлы испробовали новый план и нашли, что на постройку прежних, шестигранных сот уходит в шесть раз меньше материала; свежего же воску стало мало - теперь пчёлам не дозволялось сцепляться, повисать и делать его в спокойствии. Пришлось летать на окрестные похороны и воровать вощаную полироль с новеньких гробов - того потребовала непосильная задача. От нового воска начались болезни. Затем в привычку вошло нищенство вокруг сахарных фабрик и пивных - там было легче всего добыть материал, но смесь глюкозы с пивом бродила в складских ячейках и издавала ужасную вонь; пришлось сверх меры вентилировать соты. Некоторые из способных пчёл предупреждали, что столь грязный взяток к добру не приведёт, но таких немедленно окружали и забивали уродцы - истово, чуть ли не с наслаждением: вечно голодные ублюдки ожидали от медоносных пчёл побольше корма. И работящие пчёлы кормили их - нам это странно, но вековой инстинкт священной преданности Улью делал своё дело, хотя все доводы рассудка говорили за отлёт, за бегство в иную, здоровую семью пасеки.
- И где же семь минут с тремя четвертями? - спросила как-то прилетевшая с взятком Мелисса - Я пробыла за делом пять часов, а загружена лишь наполовину.
- О, Народ Улья живёт продуктом Улья - Мёдом Улья - отозвался из складской ячейки безглазый уродец.
- Но мёд собирают с цветов - иногда за две мили отсюда - воскликнула Мелисса.
- Простите - сказал безглазый, со вкусом причмокивая - Но это Улей, разве нет?
- Да. Увы, но это Улей.
- А здесь Мёд Улья, разве нет? - уродец для большей убедительности откупорил свежую соту.
- Д-да, но при таких нормах он не задержится здесь надолго - возразила Мелисса.
- Нормы здесь ни при чём. Улей производит Мёд Улья. Никто из вас не способен усвоить простейшие экономические основы нашей жизни.
- Бог мой - воскликнула несчастная Мелисса - вы за ворота-то хоть раз выходили?
- Конечно нет. Только дурак стремиться заглянуть за край земли. Мои глаза при мне - существо совершенно обрюзгло от обжорства.
Мелисса нашла утешение в новом вылете за скудным взятком и там пересказала разговор Сахариссе. Мудрая пчела мучительно сражалась с цветком чертополоха.
- Ну и что за новости? - ответила товарка - Теперь Улей полон такими как он - я хотела сказать, такими как оно.
- Но чем это закончится? Все только тратят мёд и ничего не приносят. Так не может длиться долго.
- И кого это заботит? - спросила Сахарисса. - Теперь я понимаю настроение трутня за день до назначенной смерти. Осталось недолго, давайте веселиться!
- Если бы только беспечные трутни! Но эти отвратительные, спесивые, кривобокие уродцы даже не выходят из дома; они поджидают нас, ползают, копошатся и молятся в грязной темноте!
- Не говоря уж об их дурацких песнях - "накорми нас и за работу среди сладкого, сладчайшего цветения" - прожужжала Сахарисса из недр увядшего колокольчика.
- И это тоже. А что Королева?
- Безмятежно безнадёжна, как обычно. Но время от времени кладёт яйца.
- Ещё кладёт? - Мелисса резко отвернула от очередного колокольчика - А что если мы, медоносные сёстры попробуем вырастить Принцессу в каком-нибудь чистом уголке?
- И где такой найти? По всему улью грязь и моли. Но - допустим?
- Принцесса нас выручит, если рассказ Королевы сбудется и раздастся Глас под Покрывалом. И потом: что угодно, только бы не работать на одних лишь бездельников, поучающих о пользе труда: труды-то наши бесполезно проматываются.
- И кого это заботит? - ответила Сахарисса. - Я с тобой, забавы ради. Уродцы удавят нас, если узнают. Домой, и приступим к делу.
Здесь нет места для подробного рассказа о том, как опытная Мелисса нашла укромное место на дальней заброшенной рамке, настолько заваленной остатками строительных экспериментов, что пчёлы забыли к ней дорогу. О том, как она вылепила королевскую ячейку из первосортного воска и закамуфлировала обыкновенным теперь хламом до полного сходства с прочими гнёздами среди руин - могильником среди могильников. Как она одолела отчаяние Королевы и вынудила её на последнее усилие - на одно, настоящее яйцо. Как Королева послушалась - и затем умерла. Как королевское тело лежало на мусорной куче, а вокруг роились несушки-трутовки, клали свои трутневые яйца, где хотели и возглашали, что более не нужно никаких королев. Как, среди всеобщего замешательства, Сахарисса выучила некоторых молодых пчёл - с тем, чтобы они передали науку нескольким новорожденным сёстрам - почти забытому рецепту Королевской Кашицы. Как в неурочное время среди леденящих ветров собирали для кашицы нектар. Как из сокрытого яйца вышел не трутень, но дитя королевской крови. Как пчёлки запечатали королевскую ячейку, как через силу кормили уродцев - теперь твари роились и при любом перерыве в питании утешались любимой забавой - смертным избиением медоносов под песни о пользе труда. Как в благоприятный час, в безлунную ночь, из детской ячейки вышла настоящая, несомненная Принцесса; как Мелисса тайком переправила её в тёмный и пустой медовый склад - ждать своего часа; как трутни, почуяв Принцессу, закружились окрест, с шокирующими песнями любви старых времён и как среди сестёр-несушек, всегда недоброжелательных к трутням, разразился скандал. Всё это записано в Книге Королев и лежит та книга в дупле Великого Ясеня Иггдрасиль.
Вслед за коротким ненастьем пришли погожие дни. Все высыпали на улицу; даже уродцы столпились на подставной доске и принялись петь песни о работе - трудах среди сладостного, сладчайшего цветения; нетренированное ухо могло принять эти звуки за гул работающего улья. На деле, медовые запасы давным-давно закончились, все твари перебивались одним лишь дневным сбором немногих оставшихся сестёр-медоносок, а молям приходилось довольствоваться многажды пережёванной вощаной трухой. Но работящие пчёлки не говорили об этом. Они знали о последствиях и единого слова - собрание уродцев и смерть.
- Теперь все видят итог наших трудов - сказала восковая моль. - Мы создали Новый Народ, Новый Закон, Новое Общество; всё сказанное сбылось.
- Теперь у нас новые возможности - любезно откликнулись сёстры-несушки - новая работа - насущная и первостепенная.
- И это не всё - заблаговестили уродцы, оборотясь к солнцу - вы создали небо новое, и землю новую. Рукою подать нам до ясных небес - (стоял прекрасный вечер августа) - поля лежат в сладком, сладчайшем цветении и ждут лишь трудов для медов обретенья. Цветы же окрест: как их там - вот астра и крокус, и - этот, как бишь его - салат луговой; затем хризантема кивнёт головой, а следом калины настанет пора - всё даст нам земля, изобильно щедра.
- Ох, святой мёд тимьяновый - Мелисса взвилась от такого кощунства - Ладно, можно не знать, как добывают мёд. Но они забыли Цветочный Чин! Что будет со всеми нами?
На подставную доску пала Тень - то подошли пасечник с сыном. Уродцы поползли к летку, а Глас под Покрывалом произнёс:
- Я что-то совсем запустил старый улей. Дай-ка дымарь.
Мелисса ринулась к воротам.
- Выходите, выходите - кричала она. - пришла смерть из пророчества старой Королевы. Принцесса, сюда!
- Вам, престарелой пчеле не к лицу эти крики - сказал уродец в проходе. - Думаю, на солнце наползла тучка - к чему истерика? И что за принцессы в наши-то дни? Вы знаете, что в Улье сейчас время чаепития? Ведите себя пристойно!
Мелисса пронеслась мимо него во все шесть своих ног. Тем временем, Сахарисса подбежала к останкам шумных когда-то ясель, и голос её разносился по коричневым руинам:
- Беда! Няньки, стражи, продувщики, уборщики - наружу! Не беспокойтесь о детях - им лучше умереть. Наружу, сейчас придут Свет и Горячий Дым!
Принцесса подала голос (Мелисса добралась до неё); чистый, без тени страха призыв пошел по улью, забарабанил по всем сотовым рамкам: "Королева велит! Рой! Ро-ой! Ро-оо-ой!"
Улей покачнулся от мощного рывка - пасечник сорвал стёганный теплоизоляционный мат.
- Не волнуйтесь, милые - сказала моль - Это наша работа. Смотрите вверх, на зарю Нового Дня.
Нагой Свет королевского пророчества хлынул через крышу на бурлящее скопище обескураженных пчёл.
Арьергард во главе с Сахариссой разом сорвался с рамки, соединился с отрядом Принцессы и все пошли на штурм ворот. Паника бушевала в полную силу, на каждую из рабочих сестёр накинулись по три, если не более, твари. Первый позыв перепуганной пчелы - прорваться на склад, и наестся до отвала, но склады были пусты и уродцы обрушились на медоносов.
- Кормите нас или умрёте! - твари хватали рабочих пчёл, вцеплялись, тащили назад; меж их ножек молча вились перепуганные уховёртки и крохотные паучки. - Думайте об Улье, предатели! О Святом Улье!
- Раньше надо было думать! - кричали честные сестрицы. - Оставайтесь и глядите на зарю вашего Нового Дня!
Отряд пробился к воротам сквозь дряблые тушки бывших правителей.
- Вперёд! Наружу! Вверх! - кричала Мелисса в ухо Принцессы. - Во имя Улья! На старый дуб!
Принцесса взлетела с подставной доски, сделала круг и кинулась на нижнюю ветку старого дуба; верный, маленький рой - вы смогли бы накрыть его пинтовой кружкой - рванулся вослед, оторвался, сцепился.
- Держитесь теснее - задыхалась Мелисса - Смотрите - вот она, старая сказка!
Улей наполовину скрылся в дыму, вокруг ходили неясные фигуры. Пчёлы услышали треск - гиганты выламывали рамки, высоко поднимали и крутили в огромных лапах бугорчатые, вздутые, мёртвые, страшные образования серого воска, сгустки исковерканных сот и карликовых трутневых ячеек - всё густо покрытое ползающими, странными на солнечном свете уродцами.
- Это не улей. Это кунсткамера! - сказал Глас под Покрывалом. Пасечник беседовал с сыном-помощником.
- Стоит ли винить пчёл, папа? - усомнился второй голос. - Гляди, улей попорчен восковой молью.
На свет появилась вторая рамка. Палец гиганта щёлкнул по ней, и вся она рассыпалась в хлопья хрусткого, пепельного мусора.
- Рамка номер четыре! Когда-то там была детская ячейка вашей матушки - шепнула Принцессе Мелисса. - Я часто наблюдала её за кладкой отличных яиц именно в эти соты.
- Ты, случаем, не путаешь причины со следствием? - спросил пчеловод. - Восковая моль преуспевает лишь у слабых пчёл.
Гигант выломал третью рамку.
- Это всё кладки трутовок. Такого никогда не случается в сильном улье. Фу!
Он ударил рамкой, словно тамбурином о колено, и она развалилась на куски. Беспомощные личинки карликовых трутней посыпались на траву; маленький рой на дубовой ветке затрепетал. Многие честные пчёлы работали няньками именно на этой рамке и хорошо понимали всю тщетность своих трудов, но зрелище уничтоженного дела - пусть даже и бесполезного - тягостно хорошему труженику.
- Нет, в них остались живые силы - сказал второй голос. Это же ячейка Королевы!
- Но она единственная среди... - господи, что случилось с этими насекомыми? Похоже, они утратили строительный инстинкт.
Пчеловод держал рамку с опытами лепки круглых ячеек. Она выглядела как шляпка гнилого, в оспинах червоточин гриба.
- Не единственная - поправил сын. - Есть некоторые - вот этот, к примеру - ряды превосходных сот.
- Моя работа - отметила про себя Сахарисса. - Приятно, что люди справедливы ко мне.
И эту рамку разбили и бросили поверх прочих, на грязный стёганый мат, к ползающим уховёрткам.
Одна сотовая рамка следовала за другой, рой наблюдал за изъятием, оценкой и уничтожением всего - хорошо или дурно - сработанного многими поколениями в каждом закутке их Улья. Вот чёрные соты - настолько древние, что пчёлы не могли и вспомнить, где именно висела эта рамка; вот оранжевые, тёмно-жёлтые, охристые складские ячейки старой работы: так строили до времени противоестественных нововведений; а вот и новая работа - немногая, белая и хлипкая. Уровень снимался за уровнем, и в каждом уровне были пласты, и пласты эти были страницами: детские ячейки, одна к одной; когда-то из них вышли несчётные тысячи безымянных тружеников; пятна пустых трутневых сот - широких, толстостенных, под размер необходимой Обществу мужеской особи; глубокие, двухдюймовые медовые магазины - пустые, но всё равно прекрасные, лужёная и спаянная вдвое старым воском толстая работа на покосившейся проволоке; заброшенные, наполовину готовые ячейки и помпезные строения со слабыми стенками, выстроенные из дряни и покрытые нечистотами.
И каждый дюйм всей восковой работы - хорошей и скверной - был равно источен туннелями червеобразных личинок моли, всё рассыпалось в прах, падая в общую кучу.
- Ох, - закричала Сахарисса - а вот и Огонь королевиного предсказания. Не могу на это смотреть.
Пламя охватило кучу мусора, запахло горящим воском.
Фигуры подняли, перевернули улей и вытряхнули его в погребальный костёр. В огонь посыпались уродцы, обломки разбитых сот, в дыму кружились, трещали, шипели и лопались личинки, шелуха, какая-то мелочь; затем пламя поднялось и съело всё без остатка.
- Теперь дезинфекция - произнёс Глас. - Дай мне, пожалуйста, серную свечу.
Гиганты вернули остов пчелиного дома на прежнее место, установили внутрь мёртвой оболочки свечу, собрали улей заново - этаж за этажом - и ушли прочь. Всю долгую ночь рой смотрел, как свет пробивается сквозь щели пустого теперь жилища. На заре явилась бесстыжая восковая моль.
- С Новым Днём не совсем получилось, мои дорогие - начала она; - Трудно ожидать, что весь народ разом станет совершенен. В этом была наша ошибка.
- Нет, ошибка целиком наша - ответила Принцесса.
- Простите - ответила моль - но если мы говорим о грандиозном перевороте - к добру он был или к худу - то мы одни, лишь наше влияние стало ему причиной - -
- Ваше? - спросила Принцесса - Наша семья ослабла, вот вы и пришли - и любое иное несчастье могло прийти. Держимся теснее, народ мой.
Закутанные Фигуры вернулись с восходом, и увидели новый рой; он трепетал на самом кончике дубовой ветки и терпеливо ждал, когда можно будет войти - малая горстка пчёл перед отчим Ульем.
|