Бобра Хатка : другие произведения.

Эльвин и Дриббл - 2: Дело о чрезмерном количестве эльфов (главы 1-19) Не Законченное!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:

  1
  Чудо чудное! Диво дивное! Радость, радость: в Ежовую Долину идет лето красное! С пьянками, с гулянками, с ночевками-мелочевками под кустами! Отдыхай, веселись - всего будет вдоволь: ос и слепней - для крибблов, жары и пыли - для саламандр, волчьей ягоды и ведьминого ореха - для кикимор, колючего фиолетового чертополоха - на венки молодым кокетливым троллям, вонючей воды из тухлых луж и гнили всякой - для мерзких гоблинов. Пылища, жарища, пьяные вопли до рассвета, осы, пчелы, мухи, змеи ядовитые под каждой корягой, колючки всякие, куда ни сядешь, дизентерия, отравления грибами, комары едят, лоси бодаются - эх, и люблю же я лето!
  На трезвую голову: чего тут чудесного? Лето, оно и в Банани - лето, куда оно денется, каждый год приходит. Я понимаю: в этом году не будет лета, снимай бермуды, иди с горки кататься! Вот это чудо. Но так поют скворцы, певцы природы, а у них, известно, головушка - махонькая, а в ней мозги - птичьи.
  Будет, будет вас всем лето. Полезут из норок по лесу хулиганить все, кто по весне народился; заполонят все вокруг влюбленные парочки, так что приличному человеку и под кустик присесть будет негде; потянется из земли наружу столько силы и благодати в виде всяких пахучих травок и плесени, что сами ведуны-целители, знатоки лечебных корешков, до августа не протрезвеют - так налижутся своих чудодейственных мазей; начнут молодые ведьмы по ночам купаться в болотных окнах-проглыбинах и с визгом, хохотом прятаться обратно в воду от удалых кикиморских парней, а потом за поцелуй выторговывать у них свои юбки и лифчики... А вы говорите: "унылая пора - очей очарованье"...
  Сейчас, пока не отцвел по оврагам целебный потетень, пока солнце греет, а не жарит, приятно лесному жителю полежать на полянке, понежить косточки. Лесной дед, старый зеленый тролль, - тоже не дурак. Развалился с утра возле своего дубового пня и дремлет. Ну и дремлет, подумаешь. Мешает он кому? Да если бы у него только пузо торчало! Старый бесстыдник, хоть бы полотенцем прикрылся. По лесу ведь не только обеспамятевшие влюбленные шастают, может и девушка скромная за грибами зайти. На всю жизнь полудурком останется от такого зрелища. (Хотя, если она такая скромная, нечего в лес по весне соваться. Сидела бы дома, овца...) На самом деле, и дома ей покоя не будет: весь город полон бесштановыми троллями. А что с ними сделаешь? Десяток стражников у ворот поставить этих сверкачей отпихивать? Красивое зрелище - рвущаяся в город толпа сердитых троллей, кто - зеленый, кто - каменный, кто - с гнилушками болотными в волосах, - и все без штанов. Да к нам тогда не только скромные девушки, поддатые гномы из Мохова - и те ездить перестанут!
  Что с ними поделаешь, раз не желают штаны надевать? Бог с ними, пускай шляются, где хотят. Пускай ругаются неприличными словами и теток за юбки дергают. Пускай честным гражданам лепят на спины "Наподдай мне" и "Дунь мне в ухо" и сами тут же пинают их. Грубее и нахальнее троллей нет народа! У, зараза всего живущего! Каменные, песчаные, подвальные, подводные, подколодные, стеклянные, оловянные, деревянные.
  Старый лесной тролль, растопясь на солнышке, не вынес молча такого удовольствия и начал тихо радостно поругиваться, а потом запел песенку:
   Кур-кур-кур
   Трень-трень-трень
   Дур-дур-дур
   Крень-крень-крень.
  (Если вы слушаете и думаете, что песенка - про крылатого сирина, который летал в синем небе, кричал "кур-кур", пел и бренчал на балалайке, дурак он пернатый и мозги у него набекрень, - значит вы не знаете троллячьего языка. На самом деле, зеленый дед пел про то, как хорошо быть троллем и ходить без штанов, и как плохо быть, например, эльфом, у которого, наверно, все пузо натерто резинкой.)
  На дедов пенек присел юркий певчий дрозд и защебетал модные у них в это время куплеты о лете, которое чудесным образом идет (типа, оно ползти или скакать должно), о солнышке, которое будет светить день-деньской (сейчас оно, можно подумать, по ночам светит), о зайчиках, птичках, пчелках (знаем, знаем: аистах, капусте, горохе и пр. - нет, точно у скворцов мозгов еще меньше, чем у сиринов). Лесной дед разлепил один свой щелеватый, спрятанный в мохнатых бородавках, глаз, сонно поглядел на скворца и обозвал его "березовой почкой" (в лесу только тролли умеют так противно ругаться). Птичка в ответ каканула деду на нос-огурец. "Ах ты, пендаль бесполезный, - несердито заворчал тролль, глядя себе на нос и крутя им, чтобы стряхнуть скворцов подарочек, - чтоб тебе твоя скворчиха по весне яиц от дилокака в гнездо наклала." Скворец позвал дружков, и через секунду на дедовой роже лежала такая толстая питательная маска, как будто у него в цирюльном салоне есть знакомый косметолог. Леший затрепыхался, как налим за пазухой, замахал руками и ногами, перекатился на живот и начал дергать под боком лопухи себе вместо салфеток. В пучке оказалась пара листочков злой крапивы; дед, соскучившийся за зиму по витаминам, с удовольствием отправил их в рот.
  Из лесу донесся треск сучьев: кто-то шел чащей, не разбирая дороги. Старый тролль приподнялся на локтях и с интересом всмотрелся в кустарник, как будто именно из этого корявого ведьминого орешника должно было вот-вот появиться то самое долгожданное красное лето. Через несколько минут на поляну выбрался бледный молодой синеглазый эльфиец, а может, и чистокровный эльф, интеллигентного вида, одетый в строгий, но дорогой, сиреневый шелковый сюртучок по колено, как носят преуспевающие чиновники. Судя по приставшим к одежде листикам и по неторопливой походке, эльфиец давно уже бесцельно шатался по лесу, но на заблудившегося он не был похож, скорее наоборот - вид у него был вполне довольный.
  - Обнаглели совсем, - пробормотал лесной тролль. - В лес, как ко вдовой соседке в гости, ходить начали. Хоть бы кошелку для приличия прихватил... Эй, паря, - громко окликнул он, - она тебя ждать не стала, домой побегла. Сказала, поганкам, мол, от нее кланяйся.
  Эльфиец приветливо улыбнулся обнаружившейся в траве кочковатой зеленой роже, потоптался, высматривая что-то под деревьями и, встав напротив раздвоенной березы, кивнул себе под ноги, словно познакомился с кем-то. Лесной дед довольно хмыкнул, оценив юмор незнакомца, но последнее слово решил оставить за собой:
  - В следующий раз опаздывать не будешь: она теперь с другим крутит... с одним троллем... на первый взгляд, может, не больно красивый, зато очень мужественный, солидный мужчина, в летах, не то, что вы, вертоптахи,.. какуны писклявые,.. - вспомнил дед про дроздов. Гость слушал лесного похвальбуна очень внимательно, не пытаясь ни перебить, ни вставить что-нибудь; тролль даже, неожиданно и для себя самого, немного рассердился с непривычки. - Так что сиди теперь, паря, локти кусай, - злорадно заключил он.
  Эльфиец, не мешкая, подоткнул свой щегольский сюртучок и уселся под березу, прямо на своих новых знакомцев - поганок. Он поднял к лицу правый локоть и попытался достать его зубами, потом повторил попытку с левым локтем. Старый тролль задрал на лоб волосатый нарост над одним глазом, оказавшийся бровью, и озадаченно повел головой:
  - Во дела... Ты что же, так и будешь теперь делать все, что я тебе ни скажу?.. Да плюнь ты на свои локти, это я так...
  - Растереть? - услужливо предложил незнакомец, довольно метко исполнив последнее приказание.
  - Да ты чего? Вот психованный-то, поцелуй меня в задницу, откуда... Ай! Помогите! Целуют!
  Спасаясь от своего исполнительного гостя, тролль три раза обежал вокруг пня, пока не догадался нырнуть в дупло. К сожалению, вот уже лет пятьдесят как он вместо того, чтобы изящно проскальзывать в свою берлогу, обычно подолгу протискивался в нее. Многолетней кропотливой работой он добился, чтобы его самая мягкая часть соответствовала дуплу в точности, как пробка соответствует горлышку винной бутылки, иными словами, непонятно было, как она вообще проходит внутрь без штопора. Благодаря задержке эльфиец успел-таки добросовестно приложиться по разу к каждой щетинистой половинке, на что леший мог только завывать из пневых недр дурным голосом и еще сильнее месить длинными голенастыми ногами, надеясь ненароком убить незваного приставалу. Наконец, вместо беззащитного зеленого зада в дупле показалась дедова злая рожа и щелкнула зубами, получив от эльфийца по инерции поцелуй в нос.
  - Иди отседова, поганкин кум, жопочмок ненормальный, - завопил тролль. - Совсем с ума посходили, забодай меня...... я еще не договорил, головешка!.. забодай меня комар! Иди, вон, лучше в речке утопись, если ты такой послушный. Или сходи в город, чмокни в зад командира стражников, - дед хихикнул (а вдруг и правда пойдет?)
  - Если я утоплюсь, я не смогу чмокнуть в зад командира стражников, - серьезно заметил молодой эльфиец.
  - Ну тогда сначала сходи чмокни, а потом топись, - пошел навстречу гостю старый хулиган. - Иди-иди, скажи, мне, мол, нужен командир гарнизона города Драконьего Угла господин Сухой Ручей. Зовут его, кстати, Эльвин, потому что мамаша его незамужняя родила его от эльфа... А была бы замужняя, в честь соседа, небось, назвала бы... Ты смотри, пошел куда-то. Во дела, надо попозже в город наведаться: все они там с ума посходили или он у них один такой.
  2
  Вечером того же теплого весеннего дня тетка Мормотка, толстая сплетница, трында и первая выпендрила на всю округу, стояла в своем палисаднике и, навалясь безразмерной грудью на забор, без дела пялилась на узкую улочку. Торгуя весь день на базаре в Драконьем Углу горячими пирогами, толстуха не знала куда себя девать по вечерам и от скуки заплевала уже семечками всю мостовую перед калиткой.
  - Сосед! Соседик! - позвала она раз в тридцатый, потому что копошившийся среди бело-малиновых зарослей цветного горошка в огороде через улицу пожилой троллиец упорно притворялся, что не слышит ее позывных. - Ты кобелюку своего привяжи, чито ли. Он мою приятельницу пугаит, а она, между прочим, супруга базарного контролера. Ладно, если был бы какой-нибудь породистый, а то - дворняга, мясорыбная смесь, тьфу, смотреть даже противно.
  - Тебя саму привязать, - себе под нос пробормотал огородник, - вместе с твоей "супругой". Базарный контролер мне только "спасибо" скажет.
  - Чего-чего? - выставила вперед правое ухо тетка, противно щуря при этом левый глаз.
  - Я говорю: он у меня не кусается.
  - У тебя, он, можит, и не кусаится, а других возьмет и покусаит. Вон у него глазищи как горят.
  Соседский пес, помесь овчарки с ящерицей, сидел в это время на четырех задних лапах (или как сказать? Средние ноги - они какие, задние или передние?) на заплеванной мостовой под носом у Мормотки и передними лапами просил семечку. Его простецкая чешуйчато-мохнатая морда тоже была вся в шелухе, но он был молодым добрым псом и верил, что если хорошо себя вести и долго просить, то рано или поздно семечка обломится. Шесть ног у него были, как положено, - по бокам, а седьмая - запасная. Торговка недовольно косилась на него, брезгливо поджимая губы.
  - Он родом из Мерзиан, поэтому и светит глазами, - пояснил сосед. - Мерзавчик, домой! На червячка!
  Мерзавчик послушно побежал домой, скребя на ходу блохастый бок запасной лапой. Тетка Мормотка проводила его критическим взглядом и снова затосковала. Тут в поле ее зрения попал молодой синеглазый эльф, бредущий вдоль по ее улице. Тетка затаилась, не дыша, и только молча ворочала глазами, пока беспечная жертва приближалась к засаде. Эльф был, похоже, из интеллигентной зажиточной семьи: дружелюбный, симпатичный, прилично одетый.
  - Ии... Здороваться надо со старшими, молодой человек, - жеманно квакнула тетка Мормотка, как только незнакомец поравнялся с ней.
  Молодой человек остановился и послушно ответил:
  - Здорово, старшие.
  Вот, молодец, - слегка удивилась не ожидавшая такой покладистости толстая скандалистка. - Только я тебе не "старшие", а зови мине "госпожа Мормотка".
  (Вот так, а вы думали это я тут сижу и людям такие идиотские прозвища придумываю? А это и есть настоящее ее имя, самое, что ни на есть, собственное. Двоюродная бабушка, кикимора болотная, девочке в свое время удружила.)
  - Госпожа Мормотка, - тут же откликнулся эльф.
  - Чего тебе, красавчик? - добродушно спросила тетка, но пришелец смотрел в другую сторону, с интересом разглядывая соседского семилапого кобеля так что Мормотка решила, что ей почудилось.
  - Госпожа Мормотка! - со смехом опять позвал стервец, на этот раз погромче.
  - Чего тебе надо?
  - Госпожа Мормотка! - не унимался незнакомец.
  - Ты чего тут размормотился, паршивец? - заорала торговка. - Пошути мине еще, я тибе так пошучу, своих не узнаешь...
  - Только я всего один анекдот знаю, - честно предупредил пришелец. - Видала, как двухголовые василиски на первый-второй рассчитываются?... Тут, между прочим, смеяться надо, - обиженно заметил он, - а я бы тебе сказал "А как они потом в шеренгу по двое строятся?" ...Госпожа Мормотка!
  - Ну чего ты ко мне прицепился?! - взмолилась Мормотка, забыв, что сама накликала себе такую радость. - Что Мормотка? Что Мормотка, разбойник ты этакий?!
  - Сама велела звать тебя, - насупился эльф.
  - Давай, давай, издевайся над одинокой женьщиной, валяй,..
  - Ну, если ты сама просишь: жаба ты толстая мерзианская, колода ивовая,..
  - Ах ты, колдовское отродье! - взвыла баба. - Сопляк бессовестный,..
  - ...карга щербатая...
  -...ай, ай, а еще сюртук надел, как порядочный! Хулиган ты хулиганский...
  -...пузатая, носатая,.. Ты чем занимаешься?
  - Пирогами торгуим.
  - Пирогов облопалась,.. пузо все полопалось! - тут интеллигентный сопляк показал толстухе язык.
  - Сейчас вот я стражников позову, они тебе полопаются! Бесстыжий! Будешь потом пятнадцать суток у мине прощения просить, проси - не проси...
  - Тетенька, про... как скажете.
  - ...фиг я тебя прощу, - тут разбушевавшаяся Мормотка скрутила фигу, но спуталась и вместо того, чтобы сунуть свое произведение под нос противнику, повинтила фигой, как пальцем, себе у виска. - Никогда не прощу, хоть ус... Ты что же это делаешь, бесстыдник?! Вы посмотрите только, люди добрые!..
  - Тебе самой, значит, просмотр запрещен, - шепотом хихикнул сосед, с удовольствием наблюдавший всю сцену с самого начала.
  - .А ну, пойдем в комендатуру! И не думай улизнуть! Пендель, ты будешь свидетелем, - приказала толстуха.
  К ее большому удивлению все трое мужчин: молодой, пожилой и кобель, - послушно построились в колонну и зашагали в сторону комендатуры, так бодро, что она сама еле поспевала за ними.
  3
  Пока наш город не взяли в осаду голопопые тролли (слава богу, они всего-то шляются в непотребном виде по улицам и хулиганят), Драконий Угол был и остается центром туризма и международной торговли. Ездят сюда и девушки всякие (а как же без девушек, у нас один внутренний гарнизон - три сотни молодцов), и кто только не ездит. Стоит Драконий Угол три тысячи лет, почти закрыв собой вход в Ежовую долину, на полпути с юга на север. (Кстати, Ежовой долина называется из-за ровной, коротенькой травки, словно подстриженной "под ежика", покрывающей ее равнины и ближайшие холмы, а вовсе не потому, что у нас много ежей. С ежами как раз нам не везет: что ни еж - то какое-нибудь недоразумение - или колючки кудрявые, или косит на оба глаза, или чавкает за столом, как свинья. Гостям показать стыдно.) Что только ни везут в город со всего света, из таких невероятных углов, что и не верится, что существует этакое место, а уж как там еще и живет кто-нибудь - совершенно непонятно.
  Из Мерзиан, колдовских болот, едут разноцветные жабы, сладкие мокрицы, лягушки, у которых по кругу десять ног, а головы нету (павловские безголовые), клейкие личинки, которых раздави - получится герметик для ванной, драгоценные ящерки, чтобы пастью цеплять за воротник как брошку (только домой надо успеть до полуночи, пока она тебе весь воротник не сжевала и в горло ядовитыми зубами не впилась), дрессированные тритоны, обученные вытирать лапы, когда из аквариума вылезают, гигантские улитки, которые будут воровать клубнику у соседа и в домик к себе прятать, зеленая жижа в бутылках, которую мерзиане выдают за тархун - смотрите, не зевайте. Краса и гордость мерзианских болот - белые говорящие черви, дорогой товар, не залеживается: кому - в похлебку или на сковородку с картошечкой, кто нитку в иголку продевать заставит, кто в фартучек однокласснице подложит, а кому просто поговорить не с кем. А можно еще их дома оставлять, когда на дачу едешь, чтобы, если полезет кто чужой, одни кричали "Гриша, к нам лезут воры!", а другие басом отвечали "Иду, не ори, я топор достаю."
  Из вечномерзлой Брррррыси доставляют на санях (два месяца - по снегу, а потом еще два - полозьями по земле, вот недотепы) изделия своего ледяного производства: призматические резные пресс-папье из прозрачного горного льда, творящие над столом радуги из обычного дневного света; изящные статуэтки в виде голых русалок из льда озерного, голубого и синего; из болотного - мутного, зеленоватого - плафоны на гнилушки; из морского, с вмерзшими рыбками и осьминожками, - панно в бассейны; из тонюсенького перволедка с луж во дворе - слюдяные оконца для кукольных домиков. Только в Драконий Угол вся эта красота прибывает обычно в виде большой общей лужи.
  Из грязных, заляпанных Оврагов (три деревни между Моховом и Мерзианами: Большой Овраг, Средний Овраг и Малый Враг - переднее "О" кто-то с таблички отскоблил) тащат в котомках тамошние умельцы глиняные свистульки и манки на любой голос: тут тебе и пустельга, и тетерев, и соловей, и петух, и корова - поиграть в древнюю забаву, охоту на дракона (давно уже, правда, никто не забавляется, после того, как драконы доели последнего охотника). В наше время коровьими манками приманивают не драконов, а отбившихся от стада быков. (Не совсем только мне понятно: торопится твой гулящий племенной красавец - восемь призов на выставках, пятьдесят телят от разных телок только за прошлый год, два метра в холке - на зов молоденькой, горластой и нетерпеливой коровки (как он думает). Вместо коровки на поляне сидишь ты со свистулькой. И чего тебе теперь делать? А еще интереснее: что бык будет делать с тобой?)
  С Высоких Холмов, подпирающих город с севера спускаются весной небритые друиды-ведуны, всю зиму просидевшие под снегом в своих берлогах, у городских ворот жмут руки коллегам, которых не видели с прошлого года, хлопают друг друга по спине, развязывают рюкзаки и хвастаются новинками: один изобрел беременное зелье, чтобы одинокие женщины могли детишек иметь, и теперь расталкивает всех пузом и требует, чтобы ему место в транспорте уступали - мученик науки. Другой несет в баночке новый элексир, с которым не страшен ни жар ни холод. Этот же чудесный эликсир заменит вам витамин, антибиотик и снотворное и еще сделает нечувствительным к ударам по голове. И самое главное - никаких дорогостоящих компонентов - только перегонный куб и сахарной свеклы побольше. А мохнатый краснопопый макак, скачущий у них по плечам все сипит, строит рожи, силится рассказать, как лихо продал патент на новый шампунь: взял да слил в один флакон обыкновенное средство для ращения хвоста и собственную притирку от геморроя, все равно она никому кроме геморроя не помогала, и волосы теперь растут, как крапива в огороде. А то, что голос пропал - так это просто молоко холодное не надо было утром дуть.
  Если интересует оборотное зелье, требуйте, чтобы сначала продавец сам его при вас принял, а то вон Флинн Белая Горячка из Шестой роты обернул тещу - хотел из нее корову сделать, а ведун подсунул ему драконий эликсир. А тут еще теще его вкус так полюбился, что с утра у нее одна голова была (огнедышащая, правда), а к вечеру - целых девять. С другой стороны, если продавец у вес на глазах превратится в огнедышащего дракона, не самый лучший момент будет предъявлять ему претензии.
  Седые умельцы с длинными патлами ниже пояса, эльфийские мастера, развешивают на стендах охотничий и воинский товар - длинные луки, изготовленные не без помощи особых заклинаний. Каждый мастер гордится своими моделями - с наборными рукоятками из ценных пород дерева и застывших смол, с хитрыми ложбинками для стрел или тремя тетивами разной толщины, чтобы регулировать силу выстрела. А приспичит - на луке, как на банджо, можно исполнять простенькие мелодии.
  Дремучий Мохов поставляет в стольный город паучьи шелка - прозрачные, радужные, плетеные от середины и в сеточку. Тут тоже надо хитрости знать: шелк должен быть чистый, пусть купец вместе с тобой его обследует и оберет паучков, если где остались. А то суток не пройдет, расползутся в разные стороны и весь отрез распустят. Еще из дому чего-нибудь прихватят заодно.
  Короче, если в наших краях ты новичок, лучше сам ничего пока не покупай (и, на всякий случай, не пей и не ешь). А то, знаешь, не ровен час, а мне потом отвечать... А ты, кстати, кто такой? Тархуна от жижи болотной отличить не можешь, останешься на минуту один - последние штаны на тебе распустят. Ты откуда такой бестолковый взялся? На гоблина, вроде, не похож, крылышек у тебя нет, одет как-то чудно. Повернись-ка, экий ты... И задница не лошадиная, не львиная и не птичья. Даже хвоста нету. Ты по-нашему понимаешь хоть? А кому я это все рассказываю?! Ах ты, иностранец, чурка бессловесная, татарин бананьский, деревня... Сам ты... Ах, значит, понимаешь все-таки. Наклонись-ка поближе, я тебя рассмотрю... Хвать тебя за нос!!! Ха-ха, это тебе за "дурака ежового".
  Ну и, конечно, знаменитое моховское пиво, самое ядреное в мире. Для его производства забраживают и хмелят лесные ключи (поэтому в Мохове из родничков лучше не пить, если за руль садишься. И лес там в результате растет веселый, говорливый, но неустойчивый. Деревья в Мохове часто падают.) Настаивают пиво на пятистах сорока девяти запахах (плюс пятьсот пятидесятый - у каждого пивовара свой): на еловых шишках, сосновых кочерыжках, комариных брюшках, чищеных сыроежках, ежовых репьях, березовых листьях, зеленой лещине, стоеросовой дубине, дубовой коре, пневой трухе, розовых незабудках (голубые, которые растут на полянках, не подходят), ивовых прутиках, толченых паутинках, чернике и землянике, зернышках тимофеевки (эту, наоборот, надо с полянок брать)...... это сколько уже?.. кукушкиных перышках, сосновой смоле,.. шучу, шучу, мне тоже сегодня еще коров доить, телят пасти, быка случать... делов по горло. (А потом, между прочим, захотите моховского пива скоренько себе на ужин заварить, хвать - а составляющих всего десяток вместо пятисот пятидесяти записано.) Потом все это дело фильтруют через чистую тряпочку, а то, что не отсеялось, болтается на дне бочки. Напиток после всех процедур получается прямо-таки универсальный: можно и в стирку добавлять, и на раны лить, и в перья вместо чернил заправлять, и крыс травить.
  4
  По Новой дороге в Ежовую Долину, не спеша, катила бочка с пивом. Конечно, не в том смысле, что сама катилась, как ежик от лисицы, а чинно ехала на телеге. На передке, слегка свисая внешними половинками седалищ, помещались два краснорожих гнома, знатные пивовары Дышло и Оглобля (и тоже ехали в Ежовую Долину - торговать). В этот раз пиво получилось особенно крепкое, поэтому дорогу от Мохова до Южного Городского Поста - места сбора таможенных пошлин, - которую пешком всю можно пройти за пять дней, они преодолели за рекордное время - полтора месяца. К тому же два раза у них кончалась закуска и они сворачивали в сторону, торгуя по деревням вразлив за хлеб и грудинку (чем грудинка хуже на Новой дороге, чего им, пьяным дуракам, по ней спокойно не ехалось - непонятно). Потом у них кончилось пиво и пришлось вернуться за новой бочкой на свой хуторок, построенный в чаще на вырубке. На Контрольный Пост они заявились, как старые грехи в бессонницу, ровно в полночь и немножко пошалили, поиграли с ночной сменой в пряталки. Битый час таможенники вместо того, чтобы регистрировать коммерсантов, гонялись в темноте за двумя хулиганами, которые двигались намного проворнее, потому что не боялись наткнуться на что-нибудь в темноте и топали, не разбирая дороги. Оглобля издевательски кричал преследователям (которых он упорно считал "салками") "Ку-ку!", а Дышло говорил "Ик-ик", потому что язык у него заплетался и "Ку-ку" он выговорить не мог. Наконец эльф Биллигейтс, опытный контролер, загнал Оглоблю в угол между амбаром и штрафным помещением, но, хоть и был трезвый, как жених на свадьбе, споткнулся в темноте и упал. Оглобля, наоборот, трезвым совсем не был, поэтому он, не спотыкаясь, просто пал плашмя на таможенника, а Дышло, хотя он тоже был нетрезв, но все-таки споткнулся и свалился на Оглоблю. Произошла заминка, потому что оба хулигана не желали встать с контролера, доказывая, что делать это надо в том же порядке, что и падали, то есть первым должен встать лежавший животом в луже под гнетом двух невысоких, но упитанных пивоваров, Биллигейтс. На дорогу гномы, усталые но довольные, попали уже под утро, даже свиристела во тьме какая-то птица (весь день, небось, продрыхла под березой, а ночью колобродит). Оглобля, уморившись с контролерами, быстро заснул и свалился с облучка. Упав, он полежал (немного торчком) и, нащупав, что сзади него нет бочки, расстроился, что они ее потеряли, при этом его нимало не огорчало то обстоятельство, что сидит он, воткнувшись головой в землю. Дышло тоже проснулся, как только нагретый бок его начал подмерзать, и, не мешкая, поворотил назад. Очень скоро он услышал из темноты голос, жаловавшийся кому-то на пропажу пивной бочки. Он прислушался и выяснилось, что таинственный "кто-то" - это он сам, причем, судя по фразам жалобщика, тот Дышло, который, по мнению Оглобли, выслушивал его стенания, каким-то образом ухитрялся еще и отвечать ему. "Куда ж мы ее девали, нашу кормилицу?" - причитал бедняга, но, видимо, воображаемый собеседник поправил его, потому что он сокрушенно согласился: "Поилицу, поилицу... Ну ладно я, алкоголик, а ты-то куда смотрел?.. Спал он! Спать я тоже могу...... И главное, как тихо укатилась, сволочь! Хоть бы кому слово сказала! Слушай, Оглобля...... - (пьяница, видимо, окончательно перепутал, кто он есть, потому что с этого места он беседовал уже за двоих) - ......Оглобля, сходил бы ты поискал ее, может она недалеко еще укатилась. - Недалеко! Это, братец мой, такая бочка, она, небось, уже под Оврагами, и нам ее не догнать. Я ее так смолил, так конопатил, мхом все щелочки, чтобы ровненько было..."
  - Что ты врешь, пьяная твоя рожа, - не выдержал настоящий Дышло. - Когда ты ее конопатил? Заменил доску один раз, да один раз краник ей свернул, пришлось новый вырезать.
  - Свернул я ей, родименькой, краник, - сокрушенно согласился Оглобля, не заметив ничего нового в разговоре. - А она вот,.. - тут он завозился на земле и как-то странно захрюкал, похоже было, что плакал (а может, позавчерашнюю лепешку в кармане нашел и жевал втихаря).
  - Вот она, твоя бочка, - не выдержал хрюканья Дышло, на самом деле очень добрый мужик.
  Он наклонился, пошарил руками в темноте и, наконец, выудил за шиворот приятеля и поставил его на ноги.
  - Боченька наша! - умилился Оглобля. Он проверил содержимое, утер рот рукавом и строго поинтересовался:
  - И где же ты все время была?
  - У подружки уроки делала! - поразился Дышло оглоблиной тупости. - Где ей быть? На телеге и стояла.
  - А ты, значит, нарочно молчал! Оглоблюшко, сходи, поищи, милый, - возмущенно передразнил Оглобля. - Получай за это в ухо!
  - Ах ты, бузотер пьяный! На тебе в нос!
  Веселые пивовары тузили друг друга, пока кто-то из них не вышиб ногой подставку с передка телеги, и бочка, накренясь, сорвалась на землю, крякнула, выдержала и покатилась по дороге назад в Мохов.
  - Это она все обижается, что я ей краник сорвал, - сокрушенно покачал Оглобля головой вслед бочке, которую лучи рассветного солнца делали похожей на пасхальное яйцо.
  - Что ты стоишь, дурак?! - заорал Дышло. - Лови давай!
  Догнать бочку было делом плевым, но сунуться под нее, размером чуть не вдвое превосходящую их, вместе взятых, никто не решался, поэтому некоторое время они просто бежали трусцой по дороге с двух сторон от беглянки, как вестовые скороходы при колеснице нубукского фараона, а идущий и едущий навстречу народ шарахался в стороны и падал в придорожные канавы. На Южном Контрольном Посту не успели таможенники сдать смену и полечить нервы после ночных догонялок, как увидели, что оба хулигана бегом возвращаются на Пост и свою бочку на них катят. Таможенники поняли, что им придется бороться за свою жизнь, и отреагировали мгновенно: тут же опустили северный шлагбаум - цельный ствол исполинской сосны, обхват которой годится, чтобы сортировать хороводы. Неторопливо катившаяся бочка стукнулась о бревно и остановилась, а гномы повалились наземь рядом с ней. Движение по Новой дороге было временно перекрыто, вокруг собиралась толпа коммерсантов, которые от нечего делать глазели на всклокоченных запыхавшихся пивоваров, с ног до головы в дорожной пыли и синяках после драки.
  - Ну и что нам теперь делать? - отдышавшись и подержав на больных местах примочки из своего пива, спросил Дышло.
  - Их много, а нас мало, - с ненавистью глядя на зевак сказал Оглобля. - Я предлагаю кликнуть клич: кто из Мохова - деритесь за нас... И из Оврагов тоже, - великодушно принял он овражцев за своих. - И из Мерзиан. А еще хорошо бы - с Огненных Водопадов, там каменные тролли ух как дерутся.
  - Ладно, я пошел за телегой, - махнул рукой Дышло.
  - А еще лучше, давайте все вместе набьем рожу если кто тут есть из Ран-в-попдия, у меня там в прошлом году кошелек стибрили.
  Как ни старались, бочку поднять на телегу так и не смогли. Толпа вокруг нее стояла теперь тоже вся запыхавшаяся и всклокоченная - мало кто не попробовал свои силы.
  - Тяжела, окаянная, - раздались голоса. - Переполовинить бы.
  - Я тебе переполовиню! - взвился Оглобля. - В ней и так чуть-чуть осталось.
  Но половинить-таки пришлось. Поставили бочку на телегу не скоро: пустела она медленно, а силы собравшихся таяли довольно быстро, и если бы не постоянный приток по дороге трезвых до поры коммерсантов, лежать бы ей и лежать у шлагбаума. Когда бочку водрузили на место и закрепили, выяснилось, что стоит она вверх тормашками, но переделывать дело желающих не нашлось. Друзья-пивовары еще с полчаса поотбивались от никак не желавших угомониться халявщиков и опять повернули телегу к Драконьему Углу.
  Всю середину дня Новая дорога в районе Южного Контрольного Поста представляла собой удивительное зрелище. На ней было полно повозок и фур, но, глядя со стороны, не верилось, чтобы кто-нибудь куда-то ехал. Больше было похоже, что каждый потерял ключи, и все теперь шарят по земле и ищут их, кто - не слезая с лошади, а кто и просто на четвереньках, в то время как его лошадь или волы с укоризной и отвращением глядят на хозяина, отойдя подальше. Тачки и телеги оставляли за собой такие замысловатые следы, что кое-где можно даже было прочесть что-нибудь вроде "ОоОоОо", или "SOS", или даже "здссс был " (в конце недописанного предложения лежали на боку опрокинувшаяся двуколка и впряженный в нее владелец, задумчивый большеносый кентавр). Заварившие всю эту кашу гномы с трудом продвигались вперед, поминутно щекоча кнутом своего конька, солового толстенького поньку Калигулу, потому что тот все время норовил заснуть. Калигула, в свою очередь, мстительно наезжал телегой на кочку, как только начинал храпеть один из его хозяев. Наконец, они остановились окончательно: некому было их разбудить, потому что все трое заснули одновременно.
  Когда Дышло открыл глаза, уже вечерело, дорога была пустынна, а на дощатом боку их бочки красовалась неприличная надпись, выведенная каким-то малолетним пакостником с помощью древесного угля. Дышло растолкал приятеля и потянулся за кружкой (в отличии от других водо-, медо-, пиво- и виновозов, моховские пивовары ставят бочки краном не назад, а к себе поближе, чтобы удобнее было наливать между делом. У перевернутой бочки краник торчал вверх, и из него пупырился слабенький фонтанчик. Скоро и он иссяк, тогда пришлось вытащить краник и вместо него вставить в дырку соломинку.
  Вот так и получилось, что, если солнце еще и не село до того, как путешественники въехали в город, то только потому, что оно, подобно Оглобле, заснуло, пьяненькое, у себя на дороге. Пивовары ехали и играли в рифмы, народную гномью игру. При этом, не утруждая уставшие за тяжелый день мозги, они просто пели про все, что видят вокруг себя.
  - Лес кругом стоит дремучий, - начинал Оглобля.
  - Елки, пни, репей колючий!
  - Видишь, белка поскакала.
  - Чтоб ты, рыжая, упала! - пожелал белке Дышло.
  - Эх ты, конь ты мой, конек! - пропел Оглобля, любовно охаживая Калигулу вожжами по тугому желтому крупу.
  - Быстроногий, как пенек, - критически добавил Дышло.
  Обогнув несколько березок, они увидели за поворотом каменные стены Драконьего Угла.
  - Эх, стена моя, стена! - тут же придумал Дышло.
  - Ты мне на фиг не нужна! - поддразнил стену Оглобля.
  - У ворот стоит солдат. - сообщил Дышло приятелю.
  - Нам не больно-то он рад, - ответил Оглобля, наклонясь по ходу дела к часовому и нарочно дыхнув перегаром ему в недовольную рожу.
  Въехав в город, гномы запетляли по знакомым улочкам, выбираясь к постоялому двору, хозяин которого много лет составлял им компанию, дополняя ее до счастливого числа "три".
  - Глянь, какие терема!
  - Мне что город, что тюрьма!
  - Сколько в городе девчонок!
  - Высосут нам весь бочонок.
  - Ну-ка, Дышло, дай кремень, - попросил Оглобля, достав трубку и кисет с табаком (точнее, выдержанной в моховском пиве деревянной трухой).
  - Расстегни на мне ремень! - задорно отвечал не наигравшийся Дышло.
  - Я вот тебе сейчас расстегну, - сердито пообещал Оглобля. - Я с тебя его сниму и по голой твоей заднице твоим же ремнем тебе надаю... Дашь кремень мне или нет?
  - Ты мне кум или сосед? - гнул свое стихотворец.
  - Я тебе твоя смерть неминучая, если не угомонишься, - сообщил Оглобля и потянулся к другу, чтобы легонько ткнуть ему в зубы, натянув при этом вожжи. Калигула повернул голову, и, увидев, что хозяин тормошит его без дела, дернул телегу, чуть не сбив с ног пешехода, молодого красивого эльфа. Эльф от испуга вскрикнул и неловко посторонился.
  - А ты больше лезь под копыта, - раздраженно посоветовал Оглобля, редко извинявшийся, если только перед каменными троллями с Огненных Водопадов, да и то когда их не меньше трех. - Да ты чего, парень?! Стой! - заорал он, рванув на себя вожжи, потому что молодой эльф, услышав пожелание, немедленно нырнул Калигуле под ноги и тут же получил от злого конька подковой по носу.
  Гномы вытащили прохожего из-под коня, коню дали в зубы, потом - еще раз (за то, что укусил Оглоблю), эльфа усадили на мостовую, прислонив к чьей-то двери, сполоснули ему разбитый нос пивом и кое-как размазали грязь по его модному сиреневому сюртуку, чтобы не так в глаза бросалась.
  - Парень, - позвал Дышло. - Эй, приятель! Командир! Ты меня слышишь или как? Оглобля, пощупай-ка у него, где там сердце бьется.
  - Я у него лучше изо рта понюхаю, - насупился Оглобля. - Это до чего надо допиться, чтобы лошадям под ноги прыгать!
  - Дурак ты бесчувственный, что ты знаешь, у парня, может, молодая любовь не задалась, вот он и хотел концы в воду.
  - И что, надо сразу напиваться в дрибадан? - стоял на своем развернувший вдруг антиалкогольную компанию Оглобля. - Как чего не так, давай, парень, дуй крепкую!
  При этих его словах лежавший без движения молодой эльф, не открывая глаз, препротивно вытянул губы трубочкой и подул оратору в лицо.
  - Ты смотри, жив, значит! - обрадовался Дышло.
  - Куражится еще, алкоголик, - Оглобля недовольно отвернулся от воздуха из чужого рта, потом спохватился и принюхался: - Надо же, не пахнет! Чем же это он так надрался, что и без запаха? Гадость какая.
  - Эй, милый, глаза-то открой, - позвал Дышло.
  Новый знакомец послушно открыл синие, как озерная глубь, раскосые глазищи и, не мигая, молча уставился на Дышло.
  - Чудной он какой. Совсем уже с панталыку сбился. Что, друг, жена тебя бросила? Так тебе и надо, пьянице. Сиди теперь, кукуй.
  - Ку-ку, - слабым голосом отозвался раненный.
  - Вот тебе и "ку-ку"!
  - Ку-ку.
  - Ку-ку да ку-ку, у тебя что, мозги на боку? Я же тебе говорил: у него белая горячка.
  - Иди, милый, поправься маленько, - пожалел эльфа Дышло. - Пивко - первый сорт, сразу жить веселее станет. Вот тут, видишь, соломинка торчит.
  - Ишь ты, как присосался, да, это мужик конченный. Посторонись-ка, дай и мне сосануть......
  На миг Оглобле вдруг показалось, что их новый знакомец распятерился: распался на двух одинаковых синеглазых эльфов, щербатую толстуху в красной юбке, пожилого троллийца с седыми висячими бровями и лысой рогатой головой и еще какую-то тварь, то ли собаку, то ли ящерицу, то ли вообще гусеницу семиногую. Но гном зажмурился, на ощупь нашел отверстие в бочке, глотнул - и все прошло.
  - Вот дурная моя голова, - пробормотал пивовар, - заразился я, что ли.
  - А помнишь, Оглобля, Кукух рассказывал, у них в городе какой-то лекарь чудесный поселился? Он еще одного магистратора пользовал. Тот еще никак облегчиться не мог, все злой ходил.
  - Точно, он еще ему тростиночку в задницу совал......
  - Во-во.
  - И дул туда!
  - Дурак, что это тебе, лягушка, что ли? Он ему через зад в пузо какого-то снадобья налил, тот сразу и выздоровел. Так все прямо теперь изо рта на пол проскальзывает, как у утки, чуть не на ходу. Называется очищение, душевное и телесное.
  - Да, после такого дела душа точно от тела очистится...... А чего ж он своего снадобья этому страдальцу просто из стакана не дал?
  - Не знаю, может, тот пить не хотел. Горькое, может.
  - Надо было ему пива моховского нацедить, сразу бы все сладким стало. А стал бы отказываться - через тростиночку залить, - внес свою поправку в курс чудесного лечения Оглобля.
  - Балда, вон оно, твое пиво, до чего беднягу довело: жена бросила, жить не хочет, совсем с катушек сбрендил. И еще белая горячка. Сходи, милый, к этому лекарю, я вот только не знаю, где он живет. Он чего-то в тюрьме, я слышал, одно время сидел, но ты не бойся, не по врачебной части, так, может, украл что-нибудь. Или, знаешь, спроси этого магистратора. Он теперь продристался, авось не съест. Как, бишь, его зовут-то?.. Имя такое, змеиное... Змий...
  - Зеленый, - подсказал Оглобля.
  - Погоди ты, трещотка...... Кобрус... что-то вроде "Уж Гадюкус", наверно.
  - Ладно, найдет, не по имени, так по следам, если этот Гадюкус теперь на ходу облегчается.
  5
  Господин Гад Гидрус, член городского совета, магистратор и магистр алхимии, метр, стоял на верхней площадке единственной дозорной башни Драконьего Угла бок о бок с командиром городского гарнизона, господином Эльвином Сухим Ручьем. (Вообще-то, по первоначальному замыслу градостроителей дозорных башен должно было бы быть двенадцать, но построили только одну, а до остальных все руки не доходили. Спасибо хоть наконец заделали оставленные для них бреши в стенах, а то простоял город триста лет в виде загона для стрижки овец на одиннадцать персон. Красиво было бы, конечно: "Вдали показались мощные стены и башни города Драконий Угол." Но ничего не поделаешь, если найдется какой-нибудь бездельник, которому не жалко времени про нас написать, придется ему начинать как-нибудь вроде "Вдали показались мощные стены Драконьего Угла почти совсем почему-то без башен, с заложенными глиняным кирпичом и кое-как оштукатуренными под камень здоровенными прорехами." Правда, добрую половину кирпича жители тут же расковыряли и наделали лазеек - далеко стало к себе на огороды ходить.
  Стоявшие рядом на башне мужчины явно не питали друг к другу теплых чувств: командир гарнизона курил трубку и все время норовил надымить в лицо магистратору, а магистратор каждый раз, когда командир отворачивался, кроил надменную мину его рыжему затылку. Кроме того, командир только что съел бутерброд с куском жареной свиной вырезки и майонезом и уже успел пару раз вытереть сальные пальцы о новую мантию соседа. Оба озадаченно разглядывали с высоты странное явление природы - клин леса с погибшими по неизвестной причине, вчера еще здоровыми, елками. Все ели на этом месте скукожились, завернулись кольцами и спиралями, как обгорелые спички, но при этом следов огня нигде не было видно. Стволы и ветви несчастных деревьев истончились и перекрутились, словно выжатые, но безжизненная, загнувшаяся крючком, хвоя держалась на них, даже не пожелтев. На больном пятачке стояли еще два дуба и много кустов ведьминого орешника, которые в отличие от елок чувствовали себя по-видимому превосходно.
  -...... среднего размера, таких много, - говорил Сухой Ручей. - Подлетел, дыхнул огнем - и поминай, как звали.
  - Так значит, дракон, - Гад Гидрус строго посмотрел в плутоватые глаза начальника стражи, тут же сбежавшие от его взгляда куда-то вбок. - А почему же его никто не видел? Дракон прямо под стенами города елки травит, а никто ни сном, ни духом.
  - Ну, может, он и не средний, а совсем маленький дракон, никто и не заметил. А может, он ночью прилетал... Ночью ведь темно, - напомнил командир.
  - Ночью летают только совы.
  
  - Мало ли, что у него случилось. Имеет он право у подружки задержаться?
  - Хорошо, допустим, у твоего дракона были причины не спать после отбоя. Но как он умудрился так ловко плюнуть огнем, что сгубил полтора гектара леса в пяти верстах под собой?
  - Допустим, он снижался.
  - Зачем?
  - Что ты пристал? Откуда я знаю, зачем? Увидел оленя и решил поохотиться, - Сухой Ручей понимал, что несет полную чушь, и знал, что Гад Гидрус в курсе, что он понимает, ему даже было немножечко стыдно за себя. Единственным его утешением было то, что Гаду Гидрусу тоже было за него стыдно, что у них такой непутевый командир внутренних войск. Однако Эльвин держался стойко, он предпочитал свалить происшествие хоть на драконов, летающих по ночам от любовниц, хоть на ежика кудрявого, чем признать, что в его районе случилось что-нибудь чрезвычайное, требующее внимания органов внутренних дел.
  - Теперь я понимаю, - оживился господин Гидрус, сощурив зеленые удлиненные глаза в кислой улыбке. - Дракон просто хотел поохотиться, но так как лицензии у него нет, он решил это сделать ночью. Он, наверно, очень боится наших лесничих. Они ему солью в прошлый раз в задницу засадили.
  Эльвин молчал, насвистывая, не решался согласиться с этой ахинеей и нарваться на новые издевательства.
  - Ты только вот что мне объясни, - продолжал не дождавшийся ответа магистратор. - Как этот охотник не только увидел в темноте за семь верст...
  - Уже за семь, - буркнул под нос Эльвин.
  - Что ты говоришь?
  - Ничего.
  - Эльвин, смотри на меня, я с тобой разговариваю. Как он за семь верст увидел не только, что там в темноте под ним маячит - лес или речка, но и оленя углядел? У дракона что, бинокль с собой был?
  - Олень, может, большой встретился, - тихо сказал командир, но тут же встрепенулся и заговорил бойчее: - Дракон смотрит и думает: "Ого, какой здоровенный олень, я такого в жизни не видел. Конечно, сейчас ночь и я очень тороплюсь домой, но такой случай упускать нельзя. Спущусь-ка я вниз и поохочусь!" - и Эльвин нагло улыбнулся магистратору.
  - Шутишь, значит! Шутить ты потом будешь, когда ты это все перед городским советом расскажешь, а пока объясни мне почему от драконова огня нигде отметин не осталось?
  Эльвин совсем извелся и за это втихаря наступил Гидрусу на подол длинной мантии и начал возить ногой по полу.
  - Позволь мне представить себе всю картину целиком, а то я что-то не успеваю за тобой. Значит, речь идет об одном совсем еще маленьком, но морально неустойчивом дракончике, который периодически задерживается до темноты у некой своей пассии. Но, видимо, жену он еще не готов бросить, поэтому ночевать он всегда отправляется домой, беря с собой бинокль и, наверно, фонарик какой-нибудь, чтобы не врезаться над облаками в таких же пошатучих драконов, сиринов...
  - И сов, - вставил Эльвин.
  - Спасибо. Так вот, прошлой ночью он увидел оленя такого большого, что чуть не столкнулся с ним лбами. "Ого, какой большой олень, " - подумал наш дракончик. - "Сейчас я на него поохочусь. (Дома мне все равно жена за опоздание поужинать, наверно, не даст. Хорошо еще, если в пещеру впустит.) Только огня своего мне жалко, а застрелю-ка я его, пожалуй, из ......"
  - Бинокля! - догадался командир гарнизона.
  - Нет, из фонарика, - зашипел Гад (долго шутить у него никогда не получалось). - Я изложу все это на бумаге, а ты распишешься.
  Эльвин победно ухмыльнулся и высказал новое предположение:
  - А, может, это и не дракон, а ветер какой-нибудь тлетворный.
  - Ну да, - устало сказал магистратор. - Эльвин, сопротивляться бесполезно, тебе все равно придется расследовать это дело.
  - Какое дело - об убийстве елок?! - взвился давно ждавший этого заявления командир. - Что тут расследовать? Стояли елки и засохли. Кому что непонятно? Какая разница, жучок их попортил или зараза какая завелась? Нам теперь все дела бросить и бежать в лес короедов давить?! А если ты гриппом заболеешь, мне что, отправить полторы сотни солдат ловить твоих микробов?
  - Очень много дел у вас! - рассердился Гидрус, не слишком уважавший боевые и служебные качества внутренних войск города. - Пить, хулиганить и девок водить на сторожевую башню, якобы окрестностями любоваться! Ты не хуже меня понимаешь, что перед нами не потрава, а какое-то неизвестное ужасное явление.
  - Ты алхимик, вот ты явлениями и занимайся. Мы, если расследуем дело, то понятно, с чего начинать. Вот: есть пострадавший, есть место преступления. Кто он такой? С кем у него были плохие-хорошие отношения? Что соседи знают? Какие у него привычки? А тут что? Пятьсот пострадавших и всех зовут одинаково - "ель вечнозеленая, елкум палкум". Соседи ничего не видели и не слышали, сами скукоженные рядом стоят. Кому это было выгодно? Вон тем двум дубам, что ли, которые целехонькие остались?!
  - Как алхимик, я могу тебе сказать, что, если это дело чьих-то рук, то тот, из кого они растут - очень опасный тип.
  - Колдуны чертовы! - взорвался Сухой Ручей. - Не сидится на месте спокойно! Наверняка, эльфы поработали, сволочи! Друзья природы, шишку им еловую вместо носа. Высосать всю силу из гектара здоровых деревьев!
  - Не надо так грубо про нас, - спокойно попросил Гидрус, чистокровный, проведший детство в домике на дереве, эльф (хотя его имя и повадки наводили иногда на мысли о неком змеином родстве). - Ты сам нам не чужой, эльфиец.
  (Действительно, имя "Эльвин" было придумано его матерью, чтобы сыночку осталась хоть какая-то память об отце, красавце-следопыте из северных, "исконных", как они себя называют, эльфов, к которым относилась также мать Гидруса).
  - Ах мы теперь и родственники! Ты случайно лет тридцать-сорок назад в следопытах не состоял?
  - Лет тридцать-сорок назад я прилежно учился в занудском университете, готовясь стать полезным членом общества. В отличии от тебя.
  - Ах, извини, что я не ходил с тобой на лекции! Но я, если и существовал тогда, то только в виде сперматозоида, а нас, сперматозоидов, в ваш университет почему-то не пускают. Боятся, наверно, что мы всех заткнем за пояс своей ученостью. В одной довольно узкой области.
  - Ты можешь грубить, можешь плести небылицы. Меня ты не удивишь. Вот письменный приказ городского совета, господин командир гарнизона. Здесь тебе предписывается выяснить причины опасного феномена, причем, приступить к выяснению как можно скорее.
  - Обязательно! Вот только картошку в подшефном хозяйстве поможем посеять, здание ратуши отштукатурим (теперь модно все салатовое, а ратуша у нас все серая да серая), прививку всему личному составу от туберкулеза сделаем (потом надо в карантине неделю посидеть), проведем месячник инсценированной песни, поучаствуем в чемпионате трех городов по футбо...
  - Докладывать будешь лично мне, метру Гаду Гидрусу, магистратору и магистру алхимии.
  - А советоваться с тобой можно или ты только слушать будешь, что я тебе докладываю?
  - Пожалуйста, советуйся, - согласился польщенный Гад Гидрус, большой любитель расследований и сыска.
  - Тогда посоветуй: что мне теперь делать?
  Магистратор открыл было свой тонкогубый змеиный рот, но ту же захлопнул его. Двое мужчин стояли рядом на башне, злые и похожие - оба высокие, тонкие, с длинными носами и зелеными раскосыми глазами. Но в отличии от спортивного командира гарнизона, Гад Гидрус сутул и тощ, а нос его, словно бы и не существующий между глаз, там, где, по идее, должна приподниматься переносица, к концу удлиняется все ниже и ниже, и так бы, кажется, и длился себе, если бы не пришлось оставить на лице еще место для узких, вечно кисло искривленных губ. У Эльвина - наоборот, нос совсем не притянут к подбородку, а торчит далеко вперед, норовя сунуться, куда надо и не надо, как у лисицы. В глазах Гада Гидруса светились язвительность и чисто эльфийская проницательность, в глазах господина Эльвина Сухого Ручья из Сухого Ручья, как обычно, - желание склеить кого-нибудь (только не Гада Гидруса) или покуролесить в хорошей компании.
  - Дело не простое, - наконец, признал член городского совета. - Может быть, что-нибудь придумаем после того, как осмотрим место.
  - И ведь бумажку заранее заготовил! - фальшиво восхитился Эльвин. - Бюрократ.
  - С тобой все средства борьбы хороши, - ответил Гидрус.
  Командир злобно ухмыльнулся и поинтересовался:
  - Тебя мама как в детстве называла - "гадик" или "гаденыш"?
  - Ах ты так?! - неприятно сощурился магистратор. - Да, моя матушка была темной женщиной и выбрала мне такое имя, чтобы боялись злые духи, в которых она верила. Но у него есть свои преимущества: по крайней мере, мое имя достаточно непривлекательно, чтобы отбить у остряков охоту еще больше его уродовать, придумывая мне разные обидные клички... которых кое-кто имеет великое множество!
  - Ты это о ком?!
  - Ни о ком!
  - И какие же мне клички придумывают?.. А впрочем, мне и неинтересно, - торопливо добавил Эльвин, но было уже поздно.
  - Нашего веселого командующего каким только ручьем не называют, - с торжеством сообщил Гидрус, - и Обильным, и Сухим Полусладким, и......
  - Подумаешь, ерунда какая, - сказал Эльвин, мысленно прикидывая расписание массовых арестов и погромов.
  - В комендатуре спрашивают: "Где наш Ручей? Он сухой или побежал подгузник менять?"
  - Сунь-хунь-в ручей! - заржал стоявший в карауле у лестницы коренастый мужик.
  - Командир Сухой Ручей, такой хороший и ничей! - крикнул с предыдущего этажа брауни Вернисаж-Никотиндарий Лукошко-С-Верхом. (Лукошки-С-Верхом-старшие пять дней кидали друг в друга горшками и, в конце концов, без спору без ссоры, решили дать сынку двойное имя. Мама хотела как покрасивей и назвала его Вернисаж, а папа долго думал умное слово, пока совсем не рехнулся и не родил "Никотиндария". Получилось "Вернисаж-Никотиндарий", сокращенно - "Веник". Кстати, ни красивым, ни умным парня никто бы не назвал, но спасибо, хоть веником не родился.)
  Магистратор Гад Гидрус торжествовал. Тут дверь распахнулась, стукнула мужика в карауле ребром по лбу (на радость мстительному Эльвину) и на площадку, распространяя вокруг себя сильный запах моховского пива, ввалился в стельку пьяный синеглазый эльф в сиреневом сюртучке, который, обняв для устойчивости ушибленного караульного, заплетающимся языком спросил:
  - Хто... Кто тут маг и... страус... Уж Гадюкус?
  Дальше он под шипение Гидруса и хохот Сухого Ручья медленно, но упрямо сполз на пол, последовательно цепляясь за шею, ворот, ремень и, наконец, колени стражника. Когда руки пьяницы двойным мертвым кольцом подрубили его под колени, сопротивлявшийся до той минуты стражник в последний раз трепыхнулся и рухнул наземь, а мимо него на площадку прошмыгнул другой синеглазый эльф и сразу устремился к Эльвину. Командир, все еще смеясь, с вопросительным видом повернулся к посетителю, но тот нырнул вниз и сделал движение, как будто хотел задрать сзади подол командирова камзола, как делают гадкие мальчишки, чтобы увидеть трусики соседок по песочнице. Эльвин ойкнул, поджал ягодицы и снова торопливо повернулся лицом к странному гостю. Странный гость, не мешкая, опять нырнул вниз и попробовал добраться до подола. Так они некоторое время плясали друг вокруг друга. В довершение всех неприятностей на башню залетела здоровенная, со спелую грушу, полосатая оса и начала кружить вокруг господина из городского совета. Теперь картина была - точь-в-точь фанты "Репей, репей, найди себе фиалку", - в углу ползали друг по другу пьяный эльф и караульный мужик, тоже уже косой и пьяневший все больше от одного крепленого дыхания партнера, в центре площадки Эльвин и второй эльф крутились и кланялись, хватая один другого за руки и дергая командира за камзол, а у окна скакал Гидрус, болтая всеми конечностями сразу в тщетной надежде прогнать свою осу.
  Через пару минут Эльвин обнаружил, что у их показательных выступлений есть зрители: в дверях сгрудилась небольшая, но очень колоритная группа, состоявшая из щербатой, наглого вида, тетки, шириной чуть не с весь проем и состоявших при ней очередного молодого интеллигентного мужчины из эльфов и другого, постарше, смесь огородного тролля с минотавром, в фиолетовых выцветших штанах с одной помочью. У троллийца между ног торчало что-то непотребное, зеленоватое, чешуйчатое, причем, совсем не в том месте, где надлежало ему быть, а на уровне колен. Эльвин не сразу разглядел, что это непотребство имело еще и два круглых блестящих глаза без ресниц и было мордой любопытной собаки, судя по раздвоенному языку и чешуе, состоявшей в отдаленном родстве с Гадом Гидрусом. Это открытие стоило Эльвину его мужской девственности: противник соколом ринулся в атаку и чмокнул зазевавшегося командующего в задницу прямо поверх камзола. Эльвин подпрыгнул, двинул ногой обидчика и с отвращением стал тереть пострадавшую ягодицу: его никто никогда туда не целовал,.. по крайней мере, из лиц одного с ним пола. В это время оса все-таки цапнула Гидруса в шею, и он с криком рухнул наземь, точно уколотый пентобарбиталом. Наступила тишина: участники сцены, кто - валялись на полу без движения, кто - стоял столбом, тяжело дыша и ошалело моргая глазами над разинутым ртом.
  Первой опомнилась нахальная толстуха. Захлопнув рот, она перевела дыхание и заинтриговано пробормотала: "Так-так, вот, значит...". Потом она шагнула к начальнику стражи, а вслед за ней на него двинулись и остальные члены ее группы, включая молодого синеглазого. Эльвин, обнаружив себя между двух похожих эльфов, понял, что его окружают, и торопливо сделал пару шагов назад, прислонясь, наконец, спиной к стенке. Баба продолжала наступать, пока не приперла командира своим пузом.
  - Мине ничьи дела не интересуют, - жеманно заныла она, шаря при этом жадными глазами по комнате. - Я и не видела ни граммулечки. Я женьщина одинокая, у мине своих проблем хватаит. Вот, полюбуйтесь на разбойника, нанес мине аморальный ущерьбь, а сам, небось, из приличной семьи, при деньгах, - Мормотка, пока шли в комендатуру, успела обдумать ситуацию. - Выйди, покажись, какой ты красавец, хулиган ты этакий.
  Интеллигентный эльф с готовностью вышел вперед (Эльвин вздрогнул и понадежнее схоронился за пузом Мормотки), покрутился на месте и сделал книксен, как ученый медведь после номера.
  - Милорд господин мой сладкий, видали, что за нахал? Что он надо мной, бедной женьщиной, вытворял, вымолвить страшно.
  Сухому Ручью, злому и растерянному после своего нового сексуального опыта, было, естественно, не до простых граждан с их жалобами, но он был намертво прижат теткиным животом, а все, кто могли за него заступиться валялись по комнате, не проявляя ни малейшего желания подняться, поэтому он сказал:
  - Слушаю, гражданочка. Только побыстрей.
  - А мине ничего не надо, я сейчас домой пойду, - заторопилась Мормотка. - Ты, милорд мой, только скажи ему, поганцу, что гнить ему в тюрьме до конца его дней, если не выплатит мне комьпеньсацию: сорок... нет, шестьдесят... сто...
  - Ты сначала скажи, что он тебе такое сделал, а потом уже я решу, до каких дней ему гнить в тюрьме и какую компенсацию он мне выплатит... тебе, то есть.
  - Обзывал он меня всякими обидными словами: и жабой толстой, и кикиморой бесхвостой, и колодой, и все у мине же в собственном огороде, у мине и свидетель есть, сосед мой Пеньдель Меньдель, мужьчина тихого поведения, никому за всю жизнь слова не соврал.
  (Лысый седой троллиец Мендель обалдело разинул глаза, услышав такую свою характеристику.)
  - Так как дело было? - спросил у него Эльвин.
  - Он ее сначала "госпожой Мормоткой" назвал... раза три или четыре, мне не все слышно было.
  - Да, язвительный парень.
  - Это, изьвиняюсь, имя мое собственное, - обиженно встряла Мормотка.
  Сухой Ручей с удивлением посмотрел на нее, недоумевая, как баба с таким именем может еще на какие-то обзывательства обижаться.
  - А она его назвала "колдовским отродьем", "паршивцем", "разбойником", "сопляком", в общем, если надо, я списочек составлю, я писать умею, - радостно сообщил Пендель Мендель, не купившийся на "мужьчину тихого поведения" (а может, еще и обиженный).
  - Она его еще семечками всего заплевала, - добавил пендельменделев семилапый кобель.
  - Тетку в камеру на пятнадцать суток, штраф - десять золотых. Если платишь на месте и без квитанции, то пять, - быстро подвел итог командир и заерзал, пытаясь вылезти из пуза, сидя в котором, он уже изрядно вспотел.
  - Да это чьто жи? Да это какь жи? - заорала толстуха
  - А воть такь жи! - ехидно передразнил ее сосед.
  - А ты, соседушка, не радуйси, сьживу я тибе теперь во свету и кобелюку твоего отравлю!
  - Ты это слышал? - повернулся Пендель к командиру гарнизона.
  - Слышал, слышал. Сживет, десять лет дадим, - успокоил его Эльвин. - Матеруха, тетку эту уведи отсюда, а то я сейчас задохнусь совсем.
  Караульный успел за это время подняться на ноги, но, похоже, это было последнее его достижение в тот день: он еле стоял, обнимая своего эльфа, который для устойчивости тоже был вынужден прильнуть к стражнику. Но, как выяснилось, духом Матеруха сломлен не был. Услышав приказ, он отважно позвал слабым голосом: "Веник! Вень, иди сюда, тут бабу одну арестовать надо." Вбежавший с криком "Где баба?" Лукошко со второй площадки, увидев Мормотку, разочарованно хмыкнул, но командира вызволил.
  Эльвин почувствовал, что кто-то теребит его сзади за штанину, и испуганно обернулся. К его великому облегчению это был всего лишь Гад Гидрус, сидящий на полу, держась одной рукой за шею, а другой - командующего за штанину. Магистратор изумленно таращился на собравшихся и порывался что-то сказать Сухому Ручью.
  - Ты видишь это или нет?! - наконец взволнованно спросил он.
  - Тебе два списка, что ли, представить через час: а - что я вижу, бе - что я не вижу? - раздраженно спросил Эльвин старого бюрократа, злясь сам на себя за то, что глупо испугался.
  - Ну-ка, вы, встаньте в ряд, - велел Гад Гидрус трем синеглазым эльфам, забыв от удивления встать с пола.
  Эльфы немедленно выстроились в шеренгу. Шеренга получилась из четырех звеньев, потому что за одного эльфа все еще цеплялся Матеруха.
  - Ну, теперь видишь? - нетерпеливо спросил Гидрус.
  - И теперь не вижу. Мне Матеруха мешает. Гиг, ну-ка отвянь.
  Стражник с укоризной посмотрел на любимого командира, и разжал руки.
  Перед Эльвином стояли три абсолютно одинаковых синеглазых индивидуума в одинаковых сиреневых сюртучках. Средний, чуть погодя, устало вздохнул и повис на товарищах, обняв их за шеи одного - правой рукой, а другого - левой.
  - Ты что-нибудь понимаешь? - сказал Гидрус, вставая.
  - Я вот теперь не понимаю, как я своего-то стервеца найду! - рассердился злопамятный Эльвин. - Эй вы, кто из вас,.. - он замялся.
  - Командирову задницу целовал, - злорадно закончил за него сидящий в своем углу Матеруха.
  Крайний справа поднял руку.
  - Так, и что мне теперь с тобой делать? Вы, вообще, кто такие?
  Молодые эльфы начали озадаченно переглядываться, словно этот вопрос им самим впервые пришел в голову. Не углядев ничего друг у друга на лице, они с надеждой уставились на Эльвина.
  - Тебя как зовут? - ткнул пальцем командир в "своего" стервеца.
  - Жопочмок, поганкин кум, паря, головешка, "мой стервец"...
  - Имя у тебя есть? - перебил его командир.
  - Пожалуй, что и нету, - равнодушно пожал плечами поганкин кум и головешка.
  - Да... судя по твоим кличкам, личность ты незаурядная. А вы тоже все без имени?
  - Я не знаю, - старательно произнося слова заговорил средний эльф, - "алкоголик", "пьяница", "приятный... приятель", "командир", - есть тут какое-нибудь имя?
  - А про меня обещали список написать, - похвастал третий в ответ на вопросительный взгляд Эльвина.
  - Да откуда вы взялись? Ты зачем... - эльфиец опять замялся.
  - Командира в задницу целовал! - поспешил прийти ему на помощь Матеруха.
  - Меня попросили, - честно ответил жопочмок.
  - Да ну! И кто же это такой остроумный?
  - Один лесной тролль на полянке.
  - Тогда все понятно, - махнул рукой Эльвин, хорошо знавший ерников-троллей, а того, что с полянки - в особенности. Ему даже не надо было уточнять, что это за полянка и стоит ли на ней большой дубовый пень. - А ты что, делаешь все, что он тебе ни скажет? А если бы он в речке тебе велел утопиться, ты тоже бы пошел?
  - Сейчас пойду, - утвердительно кивнул молодой эльф.
  - Сейчас ты пойдешь делать то, что я тебе велю: отправишься со своими братцами в каталажку и будешь там сидеть до выяснения личности... и дальше.
  - А речка как же?
  - Да забудь ты про речку!
  - Это вместо утопиться или потом? - с готовностью уточнил синеглазый.
  Что-то в новом знакомом подсказало командиру, что парень действительно не шутит.
  - Слушай, я никак тебя не пойму: ты всегда делаешь все, о чем тебя ни попросят?
  Эльф поводил глазами по потолку, видимо, соображал, и неуверенно ответил, словно сам удивляясь своей сговорчивости:
  - Всегда, наверно.
  - А если я тебе что-нибудь прикажу?
  - Приказывай.
  - А если я скажу тебе сходить к этому лесному говню... троллю и, например, наступить ему на ногу?.. Или - нет, укусить его за нос! Пойдешь?
  - Сходить? - оживился эльф, очевидно, недолюбливавший зеленого деда за попытку утопить его и почитавший Эльвина за спасителя.
  - Во, давай! - обрадовался Эльвин, тут же позабыв про все свои обиды. - Только ты давай как-нибудь похитрее, не как сюда ворвался и прямым ходом...
  - Командиру...
  - Матеруха, завтра поедешь один от всей роты с древлян дань собирать!
  - Я скажу, что рад встрече и хочу поцеловать его, - проявил инициативу синеглазый.
  - Нет, с поцелуями ты давай, завязывай. Ты скажи... Ты что, рехнулся, губы себе крутить?!.. Ты скажи, что у него соринка в глазу или птичка ему на лоб каканула...
  - Да она ему не только на лоб каканула! - засмеялся вдруг эльф.
  - Скажи, у него тушь потекла, - встрял ящерицекобель.
  - Эти двое еще что тут делают? - возмутился командир. - Ну-ка мотайте отсюда, пока вас тоже не посадили.
  - Вот так, из-за тебя выгнали, - обиженно сказал хозяин собаке. - А какой интересный генетический материал!
  - Вернешься, доложишь об исполнении, - по привычке сказал Эльвин с явной приязнью глядя вслед своему посланцу.
  - Эльвин, - вывел его из задумчивости Гад Гидрус, - ты зачем свидетеля отпустил?
  - Свидетеля чего? - ринулся на защиту нового любимца, единственного человека в городе, который его слушался, командир гарнизона. - Того, как они втроем в мамином животике сидели и один другого за пуповину дергал?
  - Ты все еще думаешь, что они братья?
  - Нет, я думаю, что они сестры! - съязвил Сухой Ручей. - По-твоему что, случайные люди могут быть так похожи?
  - Они слишком похожи! Даже у близнецов есть какие-то различия, а у этих... экземпляров все веснушки одинаковые. Вон, видишь родинка под глазом: что у одного, что у другого!.. А эти, ты скажешь, тоже их братья?
  
  Эльвин выглянул наружу и увидел сразу двух одинаковых синеглазых симпатичных эльфов, испуганно спешивших вдоль по улице, за которыми гнался со скалкой разъяренный корчмарь Кукух. Командир резко обернулся назад, но их задержанные были на месте: вертелись и шептались, с таким любопытством оглядывая каменную сторожевую площадку, словно первый день на свет родились.
  6
  За следующие несколько дней Драконий Угол оказался под завязку заполнен симпатичными синеглазыми эльфами в шелковых сюртучках, абсолютно одинаковыми с виду. Приветливые эти эльфы повсюду совали свои носы, встревали в чужие разговоры и лезли выполнить любое пожелание или поручение. При этом они все понимали абсолютно буквально и были такими проворными, что какой-нибудь невезучий говорун, неосторожно ляпнув, например, "Лопни мои глаза!", рисковал и в самом деле остаться без глаза, а то и без обоих, если не имел при себе дубины отмахаться от услужливых психов. (Как еще назвать собеседника, который, когда ему говоришь "Постой, я что-то не понял", встает и продолжает говорить стоя, на недовольное "Скажите пожалуйста!" отвечает: "Пожалуйста!", а если слушатели ему не верят и говорят "Да иди ты!", вообще поворачивается и уходит?) Особенно не повезло тем почтенным гражданам, которым хулиганы-тролли успели пришпилить на спину свои дурацкие "Наподдай..." и "Сунь мне палец..." Народ начал оглядываться, произнеся при свидетелях "Поцелуй меня в задницу", "Плюньте мне в глаза, если вру!", "Умереть мне на месте!" и прочие старые добрые присказки, без которых и беседа - не беседа, а так, разговор один. А что сделаешь, если эти братья-разбойники десятками шляются по улицам и даже послать их как следует ни у кого не получается. (Правда, с крепостной стены можно было полюбоваться, как несколько синеглазых потерянно бродят вдоль опушки, отправленные, очевидно, "лесом", а еще пара пропала без вести, уйдя "куда подальше", но путевки во все остальные места грозили увечьями самому посылателю.) На все вопросы "Откуда вы такие взялись?" эльфы неопределенно махали рукой куда-то на Дальние Холмы, родителей своих, как оказалось, не знали и даже имен не имели.
  Прошла пара дней, пока в городе не сообразили, что сиреневые близнецы - в общем-то, славные безобидные создания (чьи только интересно, столько сразу), если говорить с ними медленно и конкретно, не давать в руки режущих предметов (подробнее все написано в докторе Споке). Тут, ясное дело, наши почтенные граждане оторвались - такого разгула пошлого остроумия даже от Драконьего Угла никто не ожидал. Мы себя, конечно, с Попрандием не равняем: у них сельскохозяйственный техникум, они там петухов яйца класть учат, а мы в академики не лезем, но куда это годится, если господин магистратор, уважаемый культурный звероящер, магистр ядов и волшебных зельев, посылает сиреневого курьера к своему же коллеге, почтенному брауни-кикимору, налить ему в чернила обыкновенного настоя свербежника?! С другой стороны, давно уже не школьники, давно пора отвыкнуть за писаниной ручку сосать, а теперь брауни-кикимор только и делает, что протаскивает закон по которому все городские шлюхи обязываются обслуживать господ из городского совета вне очереди, наряду с ветеранами и инвалидами (не в том смысле, конечно, что обязательно всем скопом. Не чтобы в нагрузку к каждому инвалиду шел магистратор. )
  Неудивительно, что после таких шуток послушные близнецы стали самыми постоянными клиентами КПЗ. У нас даже когда шайку Крота накрыли, посадили всего пятнадцать человек, да и те просидели только до вечера, а потом наделали подкопов и ушли, даже угол тюрьмы просел. Комендант с тех пор отказывается принимать кротов, но они все равно ночами по камерам шастают - некоторые так и остались жить там в норках.
  В разгар всей этой кутерьмы в городе объявился старый лесной тролль, хмурый и решительный, с прилепленным на нос наслюнявленным листом подорожника, пинками гнавший впереди себя гордого жопочмока, очень довольного собой после хорошо сделанной работы.
  Командир Сухой Ручей как раз взобрался на башню и теперь задумчиво разглядывал клин чахлых елок внизу в южном направлении. На север раскинулась неповторимая панорама Драконьего Угла, состоящая из кривых булыжных улочек, неаккуратными пучками расходящихся в разные стороны, словно многорукий василиск, поскользнувшись на мокром месте, вляпался в мягкое и вытер руки о стенку туалета. (На самом деле, нельзя, конечно, требовать от города, застраивавшегося как придется несколько тысяч лет, чтобы все улицы в нем были проложены по линеечке, тем более что у половины его обитателей не то что линейки, а и пальцев-то нету.) На северо-северо-западе из-за плеча командира высовывалась неунывающая конопатая физиономия Гига Матерухи.
  - Помойка какая, - покачал головою Эльвин, имея в виду, впрочем, не матерухину рожу, а погибший лес за стеной.
  Зеленые глаза эльфийца с отвращением изучали то, что до недавнего времени было скрыто пышной хвоей: битые бутылки, сгнившие пивные бочонки, банки, обрывки плакатов, разноцветные лужи и мохнатые лапы какого-то алкаша, торчащие из-под куста цветущей черемухи. (Не надо только думать, что командир, прирожденный солдат, к тому же из деревенских, был таким уж аккуратистом, дома у него даже елок нет, чтобы в понедельник утром прикрыть остатки сабантуя.)
  - Мы как-то воду из городского пруда спускали, - вспомнил Матеруха. - Доставали утопленника. Вот тоже свалка на дне осталась, и еще все в иле, в тине. Бр-р-р-р-р, гадость. Только там еще утопленник лежал, русалка один.
  - Русалка - и утонул? - не поверил Эльвин.
  - Ну! Представляешь?! Из-за бабы... Только потом оказалось, он живой был. Получку спустил где-то и прятался третий день от хозяйки. Послал нас куда подальше и уполз другое болото искать... А из-за бабы вообще другой был, тот женился.
  - Вот ведь как бывает, - вздохнул Эльвин, жалея не догадавшегося утопиться молодожена.
  Его элегию нарушил голос снизу. Кричал старшина Первый Ыр, главный первой, матерухинской, смены.
  - Эльвин! - орал он, выкатывая глаза на своей и без того вечно багровой физиономии. - Эль-вин!
  - Ты кричи погромче, а то мне не слышно, - не повышая голоса съязвил Сухой Ручей (дозорная башня у нас не очень высокая, скорее даже приземистая.)
  - Э-ль-вин! - послушно заорал Пыр.
  - По-моему, он нас шельмами обзывает. Что мы ему такого сделали? - удивился Гиг.
  - Нет, он кричит "кегли", - догадался Сухой Ручей. - Кегли, наверное, привезли для кегельбана. А то бильярд нам в казарме прикрыли, что ж теперь запасной смене без конца в "двадцать одно" резаться? Мы же солдаты, в конце концов, должны развиваться физически. Не только интеллектуально.
  Он ушел вглубь площадки, предоставив старшине возможность орать на свободе.
  - Эльвин! - вопил старшина.
  - Чего тебе? - высунулся Матеруха.
  - Мне Эльвин нужен!
  - У тебя пельмень на ужин? Один пельмень? Смотри, не объешься, - веселился Матеруха.
  - Куда он пошел?
  - Ась? Куда как большой? Так это, наверно, у тебя не пельмень, а целый чебурек!
  - Два урода, - буркнул себе под нос Пыр.
  - Ты на себя посмотри. Помидор, - сказал, подходя к перилам, командир, которому уже наскучила дурацкая забава. Он оттолкнул назад Матеруху, рвавшегося поинтересоваться, с чем у старшины будут бутерброды. - Что там у вас?
  - Иди, к тебе приятели пришли, - сообщил Пыр с некоторым злорадством в голосе, не ускользнувшим от чуткого Эльвина.
  - Какие приятели?
  - Спускайся давай, увидишь какие, - пообещал главный смены.
  Посреди тюремного двора стоял лесной тролль из дубового пня и, вызывающе зыркая на стражников глазами и отстукивая себе ритм ступней левой ноги, напевал вполголоса народную троллячью песню, боевую: Вжик-вжик-вжик!
   Чирк-чирк-чирк!
   Пш-пш-пш!
   Шиш-шиш-шиш!
  Если вы решили, что это перевод известной модной песенки про то, как нарезать колбаски, положить ее на сковородку, чиркнуть спичкой, и колбаса зашипит и подрумянится, только шиш вам всем, мне и самому мало, - то вы, как всегда, глупо ошибаетесь. С песней, которую бубнил зеленый дед, в старину тролли ходили в рукопашный бой за родные пни и кочки (хотя она тоже была про жареную колбасу.) Вокруг деда собралось кольцо веселых зрителей, привлеченных, правда, не его хриплым голосом, а видом голой дедовой задницы, светившей своими половинками, как двумя глазами большой совы, увидевшей, наверно, в темноте привидение - такие они были круглые, выпуклые и зеленые. Половинки приветливо посверкивали из-под коротенького холщового поперденчика, чуть не доходившего зеленому гостю до волосатого пупа. Судя по длине, рубашонка эта была подарена лесному троллю еще на его крестины (а судя по затертой розовенькой вышивке из бантиков и голубочков, старый тролль в то время был девочкой). Из-под подола лезло в обе стороны все дедово богатство, зато самые неинтересные места были стыдливо прикрыты, видимо, для того, чтобы зрители не отвлекались. У бесштанового хулигана это была единственная рубашка, и он всегда надевал ее, собираясь в город.
  Увидев идущего к нему командира гарнизона, тролль пустил петуха и злобно зашипел:
  - Ах, значит, зуб выдернуть твоему поганцу? - (Эльвин подивился находчивости сиреневого эльфа.) - Шутки будем шутить?! Ну-ка, сучонок липовый, давай, как я тебя учил!
  Из-за дедова плеча высунулся жопочмок, эльвинов крестник, сделал шаг вперед и громким голосом, явно читая наизусть, поинтересовался у Сухого Ручья:
  - Скажи мне, парень, ты сливы любишь?
  При этом он втайне от лесного конвоира делал Эльвину страшные глаза, понарошку плевался, подмигивал и морщился, словно речь шла не о сливах, а о прокисшей сливовой сивухе, которой он отравился на прошлой неделе. Эльвин растерялся.
  - Сливы? - удивился он. - Пиво что ли, которое под конец из бочки в корыто сливают, когда уже торчком ее ставят? Ты о чем говоришь-то?
  - Обыкновенные сливы, остолоп! - крикнул тролль. - Синие, зеленые, которые на ветках растут.
  - Любит, любит, - поспешил ответить за командира Первый Ыр.
  - Но не всякие, - уточнил Эльвин. - Сладкие люблю, а те, что возле косточки кислые...
  - Тогда тебе просили сливочку передать, - виновато ухмыльнувшись, заявил эльф и, крепко ухватив командиров длинный нос двумя пальцами, вытянул его и перекрутил набок, так что у Эльвина слезы брызнули из глаз.
  - Сладко ли? - ехидно спросил лесной тролль.
  Жопочмок, не мешкая, бросился прятаться назад за его спину. Старый разбойник, упоенный местью, развернул плечи и с гордым вызовом глянул надвигающемуся на него начальнику гарнизона в подслеповатые слезящиеся глаза, но в последний момент передумал и убежал за Первого Ыра. Загнувшийся от хохота старшина не мог не то что с места сдвинуться, а даже дух перевести, поэтому он и получил за всю шайку, но не очень больно - Эльвин хотел было двинуть его ногой в живот, но Пыр был и так сложен пополам, так что просунуть ногу в складки его большого мягкого пуза не представлялось возможным. Эльфиец примерился было заехать главному смены в зубы, но для этого надо было наклониться и подлезть снизу или сесть на корточки. Потоптавшись возле Пыра, командир наконец просто толкнул его изо всех сил, и мятежный старшина, не переставая хохотать, боком повалился на первый ряд тоже полуживых от смеха зрителей.
  Сухой Ручей не зря был первым командиром в истории внутренних войск Драконьего Угла, удерживавшимся на этом посту уже несколько лет: его высоко ценят и уважают в магистрате (все кроме Гада Гидруса) за то, что он, можно сказать, своей грудью закрывает город трех сотен с хвостиком молодцов-стражников, до него вместо бандитов истреблявших в основном горожан и их имущество (включая сюда пиво, водку, самогон, гороховую брагу, невинных дочек, верных жен, коз, кобыл, копченую грудинку, воблу, соленые огурцы, скамейки, углы домов, фонарные столбы, сады и огороды и прочие мелкие объекты, мешающие усталому человеку спокойно дойти домой со службы.) При нынешнем командире в городе установился хоть какой-то порядок, даже несмотря на всю эту разбойную ораву, за это его и любят (а еще, возможно, за то, что Эльвин без проблем готов отправить десяток солдат поставить забор на даче и не станет особенно вникать, когда и на какие шиши успел честный магистратор отгрохать себе девятиэтажный замок с баней и, теперь вот, забором.) Для своих подчиненных Сухой Ручей - в одном лице и добрая бабушка, и серый волк, и даже Красная Шапочка (то есть, конечно, не лично он сам, но и на башне вешать никого не станет, если девочек в казарму приведут.)
  Кем Эльвину не хотелось бы явиться в глазах гарнизона - так это идиотом, поэтому он поспешил прекратить спектакль со своим участием и обратить все в шутку (желательно, с членовредительством, подумалось Эльвину.) Он только мысленно воткнул синеглазого головой в задницу лесному троллю, а лесного тролля - в задницу Пыру. Секунду полюбовавшись, он добавил туда еще Гада Гидруса и остроумного Гига Матеруху. Делая вид, что он вовсе не обижен и ему самому очень даже смешно, Эльвин, не спеша, сунул руку в карман штанов, порылся там, извлек на свет свою трубку, поковырял внутри пальцем, сунул в рот, погрыз немного и все-таки приказал арестовать молодого эльфа.
  - А организатора покушения куда? - спросил старшина, поднимаясь из пыли и утирая слезы с таких же красных, как у Сухого Ручья, глаз.
  - И его туда же, - сказал, подумав, командир. - Потом разберемся.
  - А пихаться еще будешь? - спросил Пыр и опять заржал. - Мак, Сатурналий, - крикнул он, - заберите вот этих двоих.
  Спектакль в тюремном дворе длился от силы четверть часа, так что каменный Макун Бревно не успел разобраться, чего все смеются. Он выступил на середину круга и с самым серьезным видом предъявил нарушителям свой кусочек драконьей кожи с красной четырехугольной печатью городского совета, вытащив его за тесемочку из-за отворота рубахи. При этом он заботливо посоветовал напарнику :
  - Ты смотри, поосторожнее с ними, видишь, как первого старшину отделали.
  Напарник, коротышка-брауни, свесив ножки, восседал на бревновом плече, важно, словно ученый попугай. Из-под черного, сдвинутого на глаза, буржуйского котелочка, любимого головного убора всех брауни, скалилась разукрашенная шрамами пиратская рожа с перебитым в двух местах носом и окурком сигары, торчащим на месте недостающего левого клыка, - такая страшная и нахальная, что мирный прохожий без звука сдал бы кошелек, встретив в глухом переулке эдакого блюстителя порядка (если бы, конечно, он его заметил у себя под ногами - росточком Сатурналий едва ли выше молодого какаду).
  Лесной тролль с высоко поднятой головой сам пошел в узилище впереди охраны, с достоинством неся голую задницу и слюнявый подорожник на носу. Эльфа Эльвин придержал за рукав и вполголоса спросил:
  - Знаешь, как делают "велосипед"?
  - То есть? - полюбопытствовал синеглазый, готовый хоть сейчас починить командиру его велосипед, научи его только кто-нибудь, смыслящий в механике.
  - Бревно, объяснишь новенькому... в смысле, задержанному, - велел командир.
  - У нас тут что, курсы для урок? - рассердился Макун.- Может его еще научить на чужой зуб играть?
  - Ты меня понял, да? - подмигнул Сухой Ручей молодому эльфу.
  Эльф понял только, что Макун, несмотря на отсутствие внешних признаков интеллекта (не считая квадратной челюсти), видимо, - местный механик.
  Командир наконец закурил свою трубку, пошел и присел на крылечко караульного помещения, вместе с башней стоящего через двор напротив тюрьмы. Пыр тоже закурил и поплелся было за Эльвином, но остался стоять, опасаясь, как бы мстительный эльфиец не вывернул на него невзначай угли из трубки. Сюда же подтянулись несколько солдат из вечно бездельничающей запасной роты во главе со своим старшиной гномом Цукерманом, дотошным и аккуратным мужиком. Единственное, что Цукерман никак не мог привести в порядок, была его собственная борода, черная кудлатая, растущая изо всех мест на лице, почти полностью оккупировавшая глаза и уши и выбравшаяся уже хозяину на спину (о носе и тем более о рте речь даже и не идет, самые древние старожилы, и те не могли бы сказать, какие они у Цукермана и есть ли вообще.) Периодически, преимущественно осенью и весной, когда обостряются лишаи и авитаминозы, старшина решался на отчаянную попытку расчесать свою знаменитую бороду, но неизменно ломал гребешок, а обломки потом безрезультатно искал по трое суток. Бедному косматому Цукерману даже пришлось перестать ходить в гости в приличные дома, потому его вечно обвиняли в пропаже столового серебра. Он бы запросто мог обходиться без карманов и совать свои причиндалы в бороду, если бы в ней все так бесследно не терялось. В прошлый раз один из солдат пятой смены, непутевый легкомысленный грифон, правда, невысокого роста, не явился после запаса домой. Жена полторы недели его подождала, не выдержала, ворвалась в караульное помещение, налетела на старшину и обеими лапами стала возить его за бороду, вопя при этом: "Потаскуны гулящие! Все вы одним салом мазаны, не войско, а гоблинский притон, разогнать вас всех к чертовой матери!" Потом кто говорил, что она у Цукермана в бороде пропащего супруга искала, а кто - что собиралась и правда разогнать к чертовой матери всех, кто там прятался. Гулящий грифон в это время спал под столом в кабаке, уверенный, что находится на своем топчане в казарме и что запас еще и наполовину не кончился. Нашелся он сам: ночью прокрался к жене огородами и заявил, что так по ней соскучился, аж сбежал на часок, пока не рассвело. Старшина после этой истории, весь в синяках, до вечера отлеживался (по странному совпадению - в том же кабаке и под тем же самым столом), небольшие увечья получили еще несколько ребят, которых грифониха била Цукерманом.
  Дремучая борода главного пятой смены чего-то заерзала, забурлила (а может, это старшина возился под ней, трубку искал) и начала выпускать вонючие клубы бурого дыма, отдающие сосновыми шишками, чищенными сыроежками,.. костяными гребешками, серебряными ложками и т.д.
  Из казармы вылез еще один главный - Чтыр, младший брат Первого Ыра, который, сменившись с дежурства (позавчера), остался сыграть пару разиков в "очко" с несколькими приятелями из цукермановской роты. Чтыру не надо было и закуривать - после двух суток в казарме табачный дым валил из него отовсюду, как из дырявой кастрюли с кипящим пуншем.
   Эльвин наконец утер глаза и просморкался. Мимо них, по направлению к тюрьме, весело болтая, шагали двое синеглазых - сдаваться. Видимо, кому-то было лень самому вести хулиганов в комендатуру. Эльвин, просморкавшись, от нечего делать провожал глазами веселую парочку.
  - Вот еще тоже, - проворчал он. - Откуда их взялось столько на мою голову?
  - Вроде, они показывают куда-то на север, - дал справку Цукерман.
  - Ну да, они мух отгоняют, а ты все замечаешь, - отмахнулся от бородатого старшины Сухой Ручей.
  - Ты знаешь, когда пятьдесят эльфов гонят муху все в одну и ту же сторону, это, наверное, не просто совпадение, - стоял на своем старшина.
  - Да, это уже заговор, - хмыкнул командир и сполз мягким местом вниз на две ступеньки, чтобы было обо что опереться спиной.
  - Пятьдесят?! - удивился один из солдат, поджарый молодой грифон с драным боком (видимо, дрался ночью с котами, сказываются кошачьи хромосомы). - Да, настругал кто-то ребятишек.
  - Понятно, чего они не говорят, откуда родом. - сочувственно кивнул другой грифон, коренастый и широкоплечий, тот самый запасной гуляка. - Мать, может, нестарая еще, незамужняя.
  - С чего ты взял, что обязательно незамужняя?
  - Тебе бы твоя баба пять десятков пострелят родила, ты бы не сбежал разве?.. И кто на ней теперь женится, если она по стольку зараз приносит?
  Далее в ходе неторопливой и очень познавательной беседы собравшимся, обсудив поведение осетров, тараканов, черепах и эльвиновского жеребца Магируса, удалось выяснить, что при чересчур плодовитом браке из известных природе мужиков в семье остается один петух, но с петуха какой спрос, он даже не может сообразить, что если бы он сам не вскакивал в четыре часа утра, то мог бы валяться каждый день хоть до завтра и разбудить было бы некому,.
  - Макун, тебе чего? - устало спросил Эльвин подошедшего Мака Бревно, прилаживаясь еще на ступеньку пониже и ища опору для затылка.
  - Комендант грит, у меня не стоялый двор, а тюрма, за постой платить не надоть, так что, грит, места все заняты, - морща от напряжения лоб, попытался Макун воспроизвести слова коменданта и заржал, раскусив шутку. Бедняге коменданту пришлось, наверно, повторить ее добрый десяток раз, прежде чем старательный Макун смог повторить все правильно.
  - Скажи, пусть койки в коридорах ставит. Я-то что могу поделать? - пожал плечами командир.
  - Ты чего, сдурел? - вмешался Цукерман. - Какие койки в коридорах? Это же тюрьма, а не горбольница. Они же запертые в камерах должны сидеть.
  - Да ладно, запертые, - проворчал эльфиец, найдя наконец упор для своего рыжего, как перезрелые лисички, затылка и вытянувшись на лестнице в любимой позе - так, чтобы тело опиралось только на уголки ступенек. - Тоже мне тюрьма. Любой крот за пять монет сколько хочешь арестантов наружу выведет...
  - Кстати, арестанты, - очнулся Первый Ыр, - Мак, ты куда своих дел?
  - Я Турналия около ссадил, - показал рукою через двор Макун. - Пускай покараулит, порастрясется маненько, а то ишь телеса отъел.
  На без спроса вынесенной на улицу березовой табуреточке перед тюремной дверью сидел, закинув ногу на ногу, старый тролль и курил, разжившись уже у кого-то самосадом. Перед ним стоял, чихая и кашляя, бедолага-жопочмок, которого дед тоже заставил пару раз затянуться. Из-под тролля поднималась еще одна струйка прозрачного дыма, как будто зеленый затейник и пупком умел курить, обозначая местоположение Сатурналия (в смысле, не прямо в дедовом пузе а где-то за ним, скрытый ножкой табурета.) Когда лесной тролль нагнулся почесать себе лодыжку, в просвет между его щетинистой поверхностью и сидением табуретки стала видна розовая лесная незабудочка, покачивающаяся на котелке у грозного стража.
  - А то обнаглел совсем, - продолжал Макун. - Нашел себе мерина. Вози его и в кабак, и по бабам.
  - А тебе жалко что ли? - поддел Макуна гуляка-грифон. - Как будто самому в другую сторону.
  - Конечно, только он в пивной мордобой заварит, а махаться за него мне.
  - А сам ты, можно подумать, без мордобоя когда из кабака уходил, - грифон сморщил мягкую золотистую шкуру возле уголка клюва, как будто и впрямь усмехался.
  - Да он плачется, что ему и у баб за Сатурналия приходится махаться, - хихикнул кто-то.
  В воротах показался еще один синеглазый и тоже направился в комендантскую, одновременно успешно уворачиваясь от наскоков упорного, очень запыленного хвостатого субъекта в кепке, все время пытавшегося сбить эльфа с ног и злобно что-то бормотавшего про того, кто будет валять последним.
  - А я читал, что некоторые драконы одного детеныша за жизнь рожают и больше не могут, - сказал Четвертый Ыр, действительно слишком много читающий для своего возраста.
  - А знаете, такая травка есть маленькая - одуванчик? - на всякий случай проверил эрудицию аудитории Макун Бревно (для великана Мака и молодой дубок - тоже невелика травка.) - Так вот у него на голове сто беленьких лепесточков, а как ветер летом дунет, упадут они на землю и из кажного лепестка по малютке вырастет.
  - Представляешь, Макун, у тебя бы из каждого волоса по малютке! - пугнул троллийца Цукерман, задрав голову к небесам, чтобы видеть лицо собеседника.
  - Да у меня-то ладно, я пойду щас и побрею макушку, лето на носу, а вот твою бы бороду повыдергать, так мы тут всем войском с копыт свалимся твоим осетрятам сопли утирать.
  Тут в разговор вступил низенький щуплый кикимор, у которого на передних конечностях вместо перепонок были раздвоенные копытца - видать, чья-нибудь коза много лет назад на болоте заблудилась:
  - Ну и что? А моя мне как-то четверню родила.
  В наступившей тишине он испуганно огляделся и понял, что слушатели полностью ему сочувствуют и ждут продолжения.
  - Захожу, а она в каждой руке по младенцу держит. Все орут, ручки растопырили, по шесть штук (они у нас все в маму), как салют на Апрельский День. Я ей говорю...
  - Постой, ты же сказал, она четырех родила, а говоришь по шесть ручек...
  - Вот я ей и говорю: "Василиса, я тебя прощаю и ни в чем не виню, я только жалею, что вовремя тебе эту твою дырку не заткнул, откуда весь этот горох насыпался!" Тут вижу, у нее одна пара рук свободна. И берет она правой скалку, а левой готовится сграбастать меня за шиворот. Мы это уже проходили, я быстренько поблагодарил супругу за подаренное счастье, перецеловал малюток (кого, может, по два раза, я все время сбивался) и пошел еще три люльки долбить.
  - Ну и потом чего? - зачарованно проговорил, наконец закрывая рот, коренастый грифон.
  - Чего: привык потом. Да, присмотрелся к ним, различать начал, имена всем придумал. Разные, - кикимор сообщил это, явно гордясь своей неисчерпаемой фантазией.
  - Мне тоже батяня сам имя выбирал, - похвастал Бревно.
  - Я и не знал, что у тебя четверо, - с уважением сказал старший Цукерман.
  - Было четверо. Им уже седьмой годик идет.
  - Умер что ли кто? - спросил драный грифон.
  - Дурак! Василиса еще двоих родила. Правда, не за раз. А все равно я свою толстожопую ни на кого не променяю, пускай рожает сколько хочет и когда захочет...
  - И от кого захочет, - тихонько добавил оказавшийся тут же Матеруха, к счастью присевший на землю далеко от рассказчика.
  - Правда, если бы она вот так размножилась бы... Пять десятков... - и счастливый отец и супруг обалдело покрутил головой, представив свою половину с шестируким младенцем в каждой руке, а у каждого в руках - еще по шести младенцев, а у тех - еще, а у этих, видимо, в каждой руке по маленькой скалочке. - Кто же это так сумел-то, интересно?
  - Не рота у меня, а приют слабоумных какой-то, - не выдержал Цукерман. - Ну что вы плетете?! Кто это по двести эльфов рожает? Непонятно разве, что сделанные они?
  - Да ладно тебе, Адам, - лениво похлопал его когтистой лапой по спине непутевый грифон Падающая Звездочка. - Шутим мы. Нельзя что ли языки почесать?
  (Мак Бревно при этом нахмурился и озадаченно посмотрел на Звездочку.)
  - Кому же это понадобилось столько кадров? - вслух подумал Пыр. - Может, кто-нибудь подряд большой взял: замок построить или тоннель сквозь горы проложить. А, Эльвин?
   Командир щурил глаза на солнышко, пытаясь увидеть радуги сквозь слезки на все еще красных веках.
  - Нету его, - ответил он. - Я на больничном, мне нос оторвали.
  - Ты посмотри на них. Тоже мне строители, - сказал Чтыр. - Наделали бы уж сразу - в касках и спецовках, с кирками, лопатами и динамитом, а не в шелковых пижамах.
  - И они бы, как эти, по городу разбежались - в касках и с кирками, - поддержал Эльвин и, совсем умаявшись, закрыл глаза.
  - И с динамитом, - добавил Падающая Звездочка.
  - А может, хотели дворец бытового обслуживания у нас организовать? - предположил Первый Ыр. - Видишь, они какие послушные. Заходишь и говоришь: "Помойте и причешите моего любимого верблюда. А потом постригите его, заплетите хвост в косичку и сделайте ему педикюр." Представляешь, прислуга, которая с тобой не спорит, не грубит и не выпрашивает чаевые.
  - Не представляю, - сказал Эльвин. - Только если она за меня замуж надеется выскочить.
  - Ну да, а под конец говоришь: "Валяйте, да побыстрее", и тебе вместо любимого верблюда вернут десять пар валенок, - добавил Матеруха. - Нет, я думаю, кто-то хочет открыть публичный дом.
  - Тогда наделали бы девочек, - мечтательно возразил драный грифон. - И разных, а не одинаковых: стройненьких, пухленьких, беленьких, черненьких,..
  - Блондиночек побольше, - совсем уже неслышно заказал Сухой Ручей.
  - ...зелененьких, синеньких, с крылышками...
  - Надо искать, - решительно сказал Матеруха, - Может, где и девочки прячутся. Приветливые, на все согласные. Видали, как тот парень командира в задницу лез целовать?
  - Матеруха, ты почему с башни слез? - сразу проснулся и строго призвал Матеруху к ответу командир.
  - А чего мне там делать? Целую неделю сижу, як сорока на колку. На кой хрен он нужен, этот пост? Хоть бы тряпочку какую дали, я бы за ветром следил, погоду предсказывал.
  - Бери мой носок, - расщедрился Эльвин.
  - Вот она, моя смерть. Один на один с твоим носком, - ужаснулся Гиг.
  Щуплый плодовитый кикимор загнусавил нараспев страшным голосом:
  - Мгла, пришедшая неизвестно откуда, накрыла город. Это наш доблестный командир развесил сушиться свои свежестиранные...
  - Кстати, Адам, - вспомнил Эльвин про приказ городского совета, который он, как получил, тут же нечаянно сдал в стирку вместе со штанами, - есть для твоих парней дело. То место гиблое, где елки завернулись, надо бы его осмотреть.
  - Чего там смотреть? - недружелюбно спросил Цукерман.
  Запас его роты через неделю заканчивался, и он надеялся, так ничего и не делая, дотянуть до смены.
  - Ну... Это... Короче, сам посмотришь на месте.
  - Я сам посмотрю, чего смотреть? - ядовито уточнил дотошный бородач. - Может, нам еще найти, чего там поищем?.. А ты сам сходил бы, куда пойдешь!
  - Это приказ, - сурово заметил Сухой Ручей. - Не мой, а горсовета, Гад Гидрус приволок, - примирительно добавил он, увидев, что не произвел никакого впечатления на старшину.
  - Ну и что нам там делать? - проворчал Цукерман.
  - А вы приберитесь, что ли. Вон, говорят, там много чего интересного валялось: бутылки всякие, не может быть, чтобы все пустые.
  - Спасибо, там уже команда от магистрата побывала. Нет там больше никаких бутылок, там теперь если только клерки валяются.
  - Ну не знаю... А вы елки эти посчитайте. Да, вот именно, - Эльвин обрадовался удачной идее, - Сколько их там.
  - Нам что, всем пяти взводам елки считать? По очереди что ли? На время, кто быстрее? Или каждый выберет себе по елке и потом рассчитаемся по порядку?
  - Ты не ерничай, это серьезное задание.
  - Ладно, - смилостивился гном. - Только выпиши нам со склада по ящику пива на взвод и закуски для пикника, чтобы не зря ходить...
  - Ты насчет эльфов этих все-таки подумай, откуда они взялись, - посоветовал командиру главный первой смены Первый Ыр. - Я могу отправить ребят разведать.
  - Да не бери в голову, - махнул рукой Эльвин, сразу повеселевший после одержанной моральной победы. - Они тебе наврут, что из Брррррыси приехали, ты что же, побежишь санки покупать?
  7
  На другой день Сухой Ручей, проснувшись, отправился в баню. На службу он решил вообще не ходить: в последнее время Совет повадился ругать их, что ничего не делают, а личный пример любимого командира мог окончательно парализовать деятельность внутренних войск.
  Эльвин весело шагал по улице, держа под локтем жестяную шайку, разрисованную голубенькими цветочками, из которой вперемежку с банными причиндалами торчали носки и другие мелкие предметы туалета, постирать заодно. Он любил бродить по улицам в этот теплый ранний час и улыбаться в ответ на приветственные поклоны спешащих на обед горожан: щекастых стеклодувов, паланкиноносцев, лыкодеров, купцов, костоправов с закатанными рукавами, матросов, отпущенных в увольнительную с торговых кораблей, которых всегда полным-полно в любом портовом городе (откуда только они взялись в Драконьем Углу - очень интересно, от нас до ближайшего порта верст сто, не меньше).
  Сбоку от командира трусил, подпрыгивая, живущий в его доме криббл, который ведет у него хозяйство, как они всем важно говорят (видимо, имеется в виду: жрет в непотребных количествах лобио, которое готовит Эльвин, и ходит на рынок за фасолью и кинзой для того же лобио.) Криббл тоже волок под мышкой шайку с веником, только на ней красовались не василечки, а четыре коряво намалеванные по кругу буквы "БОСХ", что, правда, свидетельствовало не об извращенных художественных наклонностях владельца, а о том, что он ее спер в бане около сыроедской харчевни. Ростом он вместе с ушами едва доходил Эльвину до плеча и по виду больше всего смахивал на хилого человеческого подростка, такого тощего, что мать услала его в деревню пить козье молоко и набираться здоровья, а он вместо этого оброс густой козлиной шерстью и нахально вылупил глаза. На самом деле, с точки зрения криббловой анатомии Дриббл очень упитанный, крупный половозрелый экземпляр. Еще криббла можно сравнить с доисторической рыбой (вертлявым карасем или килькой), которая вылезла из моря, колыбели всего живого, и провалялась на берегу пять миллионов лет (или сколько там нужно, чтобы из рыбы посредством труда получился человек), изрядно отощав за это время, но успешно отрастив себе длинные руки, ноги, шикарные развесистые усы, висячие брови, кисточки на ушах и все прочее, что положено иметь цивилизованному члену общества. Под нависающими бровями лупатились круглые плошки-глаза, бесстрастные и наглые, а под пышным плюмажем белоснежных усов (измазанных, как правило, томатным соусом или сметаной) находился широченный, во всю морду, рот без подбородка. Под кисточками на ушах были, понятно, уши. В отличии от других рас крибблы спариваются только с представителями своей расы, поэтому остальные их как бы и за людей не считают. Не все даже знают, что крибблы разговаривать умеют, как мы с тобой. (Я хочу сказать "как я", ты-то за два часа кроме "дурака ежового" ни слова не сказал. Ну-ка наклонись поближе, я посмотрю хоть, живой ты или нет, что-то ты как-то подозрительно затих... Хвать тебя за нос!!! Живой, молодец. Ты, кстати, сливы любишь?)
  Между прочим, "хозяйство", которое якобы вел Дриббл, принадлежало целиком Эльвину, и зачем командиру гарнизона нужен его криббл никому не известно. Может быть затем, что без него Эльвин, родившийся тридцать лет назад в глухой северной деревушке с урологическим названием Сухой Ручей и мальчишкой шесть месяцев пешком добиравшийся до большого города, бросив в деревне замученную делами мать и злых дядьев, был бы в Драконьем Углу один, как перст (если бы, конечно, нашел способ отвязаться от трехсот особей мужского пола различного воинского звания. То же самое в отношении примерно такого же количества особей женского пола и, в большинстве своем, не очень примерного поведения.)
  Вслед за двумя приятелями, держась на почтительном расстоянии, тащился ядовитый бойцовый йоркйоркский кабан, не спуская с торопливо петлявших в сутолоке хозяев опухших нетрезвых глаз. Когда Эльвин с Дрибблом замедляли шаг, кабан "прятался" - шлепался на толстое пузо посреди мостовой и зарывал противную бородатую харю в передние копытца, высясь на проезжей части словно Джомолунгма.
  - Это ты все виноват, - пенял на ходу командир Дрибблу. - Надо было громче орать: сходим в баньку, возьмем там по паре пивка... Теперь не отвяжется. Говорил бы про то, как помоемся,.. Что еще в банях делают? Пивка возьмем по... Черт! - взгляд его упал на торчащие из тазика носки. - Постираем там, погладим.
  - Накрахмалим, - поддержал его Дриббл, явно безо всякого осознания своей вины.
  - Тебе бы шею накрахмалить, - проворчал командир, оглядываясь. - Снова спрятался, скотина безмозглая.
  - Надо было сказать, мы идем принимать контрастные души.
  - Спецкурс для алкоголиков. Он бы точно тогда заперся дома в погребе и носа не показывал.
  - Пока все там не выжрал бы... Девушка, погодите, спасите меня. За мной гонится ядовитый кабан! Вы добрая девушка, неужели у вас не найдется уютного местечка,.. дома, конечно, я имею в виду, чтобы укрыть бедного криб... Ай! Он меня поймал!
  - Давай скорее, - сказал Эльвин, безуспешно пытаясь отцепить мохнатого охальника от дюжей шестирукой красавицы. - Вон караван идет, может оторвемся. Проскочим под...
  - Эльвин! Наконец-то. Я тебя с утра ищу, - Первый Ыр, потный и багровый, с форменной курткой офицера охраны под мышкой, тронул командира за рубаху, отчего тот подпрыгнул и немедленно повис на другом локте у дюжей василисы (благо, локтей там было - хоть на базаре продавай).
  - Девушка! - заблажил он. - Меня спасите! Можно даже не дома, я согласен прямо здесь!
  - Этот что ли ваш кабан? - пожалела василиса запыхавшегося Пыра. - Заморили вконец мужика, не первый час он, видать, за вами бегает.
  Она стряхнула с себя Эльвина и Дриббла, как медведь - спаниелей, нечаянно загнавших его вместо утки, и величественно удалилась вниз по кривой улочке, работая в толпе локтями. Дриббл недружелюбно проводил ее лупатыми глазами: не то чтобы он всерьез рассчитывал на личный успех у могучей прелестницы, обидно было, что из них троих она обратила внимание именно на краснокожего пузатого Пыра. Понадеявшись, как обычно, на знаменитое обаяние командира городских войск, Дриббл никак не ожидал поражения в командном зачете. Тем временем бывший на подходе караван верблюдов из Банани уже пересек перекресток и, побрякивая многочисленными бубенчиками и комками грязи в свалявшейся шерсти, норовил уйти в улицу направо. Животные были грязные и мохнатые, плелись нога за ногу, им было жарко даже на прохладном булыжнике в тени каменных домов и деревьев, понятно чего они ушли из жаркой Банани. Под густыми волосами не видно было ни глаз, ни шеи, даже надменные верблюжьи морды и горбы на спинах, один или два, угадывались как-то в общем; строго говоря, честный человек не мог бы с легким сердцем засвидетельствовать, что за зверь прячется внутри всей этой растительности - верблюд ли, или медведь, или як, а может - баран или шиншилла. На двугорбых верблюдах сидели темнокожие погонщики в пестрых халатах и ярких банных полотенцах на голове, на одногорбых (дромадерах) погонщиков не было, свалились, наверно, где-нибудь в пустыне. Погонщики все спали или курили в полусне длинные тонкие трубки с дурманящей смесью - делать им было особо нечего, каждый верблюд был за ременный поводок на шее крепко привязан к ремню предыдущего (кроме головного, разумеется, иначе как бы они двигались вперед.)
  - Ох, не хотел бы я быть верблюдом, - неожиданно решил командир. - Вот так связали бы нас гуськом, старшина, и я два месяца тырился бы тебе в задницу, а ты бы мне пердел в нос всю дорогу!
  - Я бы пердел! Молчал бы уж лучше! - возмутился старшина. - Да тебя и командиром стражи назначили только, чтобы на сигнальной пушке сэкономить!..
  - Ладно, старшина, я бы с тобой тут поговорил бы, но нам пора, привет однополчанам, - оборвал Пыра Эльвин и, мотнув головой Дрибблу, сорвался с места, торопясь проскочить под мордой у первого верблюда, который уже наполовину скрылся за курогрильней на углу. Первый Ыр, бывалый футбольный арбитр и тренер гарнизонной команды, успел ухватить обоих приятелей, свистнув при этом по привычке в судейский свисток, висевший на шее, и, пользуясь своим немалым весом, затормозил их на перекрестке.
  - Ты совсем что ли с ума сошел?! Чего ты к нам привязался?! - заорал на него Эльвин, перестав рваться вперед и теперь с раздражением пытаясь хотя бы вытащить ладонь из потной пыровской руки, но старшина, вспомнив, зачем ему был нужен Сухой Ручей, только крепче сжимал пальцы и спешил поделиться новостями:
  - Ты послушай, Эльвин! Ты знаешь сарай за городом?
  - Я столько сараев знаю, идиот, что тебе за всю жизнь столько не узнать! Пусти!
  - Большой сарай, тот, где Макмакак держал ручного дракона. Ты погоди, послушай меня!
  Ядовитый бойцовский кабанчик, пыхтя, подтрусил поближе и, обнаглев, плюхнулся на хвост в двух шагах от хозяина, приличия ради пытаясь изобразить в своих беспробудных глазах какие-нибудь хорошие чувства, вроде любви и собачьей преданности, например, но изобразил только твердую решимость не упустить очередную даровую выпивку. Эльфиец понял, что трюк с верблюдами они проделать уже не успеют, поэтому он расслабился, перестал брыкаться и сучить пальцами и сказал:
  - Ты себе брюхо вон какое отрастил, а все в сказки веришь. Не бывает ручных драконов и при Макмакаке не было. Легенды это все, история родного края. Напридумывали бескрылые и безрогие расы, чтобы не чувствовать себя такими ущербными. С тем же успехом можно приручать месяц в небе.
  - А как же теща у Флинна?
  - И тещ ручных тоже не бывает. Это все тещи про себя придумывают, чтобы женихов не отпугивать. Тещу тоже как ни корми, она все равно волком смотрит.
  - Но сарай-то на месте! Не зря же его таким просторным отгрохали!
  - Думаешь кто-то так раскормил свою тещу, что...
  - Ты будешь меня слушать или нет?! Стал бы я тебя с шести утра искать, если бы не особый случай?
  - То, что у тебя котелок не варит, это вполне обычный случай, - проворчал Эльвин. - Где мне в шесть утра быть, как не в постели... где-нибудь. Ладно, докладывай, только руку мою отпусти наконец, а то народ нами уже интересуется.
  - Слушай, я теперь с самого начала. Вот мы вчера всей ротой сменились с дежурства...
  - Естественно всей ротой! Как бы это получилось, если бы ты один сменился, а рота дежурить осталась!
  - Сменились мы...
  - Меня тоже отпусти, пожалуйста, - сердито перебил старшину Дриббл.
  - ... и решил я прогуляться куда все эти синеглазые эльфята показывают, в сторону, так сказать, их предполагаемой родины, - а вдруг узнаю чего, да и гулять, говорят, полезно. Пошел я на север, но далеко идти не пришлось...
  - Отчего же? Шел бы себе и шел, а я бы хоть отдохнул тут от тебя. Сам же сказал, гулять полезно. И чего ты налегке отправился? Доложился бы заранее, мы бы тебе тулуп с валенками на складе бы нашли, сухарей там, солонины, изюму прокисшего, упряжку собачью бы собрали,..
  - Можешь вон нашего Свина взять, - радушно предложил Дриббл.
  Первый Ыр привычно переждал, пока командир и его искрометное остроумие иссякнут, и продолжил:
  - И только я вышел за стену и прошел на всякий случай с полверсты направо, как наткнулся на этот сарай. Он стоит почти впритык к стене, так что крыша прямо ее и касается, ну ты знаешь. Короче, обратил я на этот сарай внимание - наверно, просто потому что он такой большой, а я шлялся уже битый час и все мне не попадалось на глаза ничего похожего на место массового появления на свет толпы бестолковых пришельцев.
  - А чего ты ожидал? Маленький роддом на северной окраине с плакатом "Вызываем на соревнование"?
  - Не знаю, наверно, еще какую-нибудь плешину в лесу или ведьмин круг небывалых размеров, я конкретно не задумывался. В общем, я нашел только сарай и решил не проходить мимо. Подошел поближе, смотрю - представь себе - а вход кто-то уже заделал!
  - Обделал, - поправил Дриббл. - И наверняка это был ты сам, а теперь как будто ни при чем прикидываешься.
  - Заделал кирпичом! Там вместо дверей была такая здоровенная арка, вы видели, наверно, из-за нее и считается, что сарай был построен для дракона, чтобы ему можно было заползать внутрь. Так вот, арка заложена кирпичами, сделано крылечко, дверь входная - все честь по чести, свеженькое, как будто ждет молодоженов. Я походил вокруг, окон там нету, зато в той стене, что обращена к городу, по краям под самой крышей вставлены две решеточки, наверно для вентиляции. Я хотел пролезть между сараем и городской стеной, но там щель - от силы сантиметров двадцать, взрослому мужику не протиснуться.
  - Да ладно тебе, сантиметров двадцать. Полтора метра! Хоть два мужика в обнимку протиснутся, если, конечно, брюха такого, как у тебя, не имеют.
  - Короче, я пролезть не смог, - не стал отвлекаться на возражения Пыр (тем более, что их надо было еще поискать). - Походил я, походил, потом гляжу - а стена-то там не каменная, из сырца! В этом месте задолго до Макмакака должна была стоять башня, но был только разрыв в стене, а к тому времени, как старик поставил свой драконятник, его замазали. Вернулся я в город (через соседний пролом, там кладку уже давно всю растащили), думаю, сейчас попробуем, может, и мне удастся что-нибудь расковырять. Глядь - а все уже до меня расковыряли. Там тоже пустое место чуть ли не во весь сарай - кто-нибудь, наверно, себе сауну справил. Ну ладно, уже смеркалось, можно было действовать без опаски, и к тому же - что такого особенного я делаю? Подхожу я к стене и, понимаешь, как отважный скалолаз...
  - Эх, действительно, где я в это время пропадал? - погрустнел Эльвин. - Такой пейзаж пропустил!
  - А я вот в это время,.. - оживленно вмешался Дриббл.
  - Дураки вы оба, и чего я вам рассказываю, - разозлился старшина.
  - Ты рассказываешь, потому что я - твой командир, и ты мне докладываешь о результатах экспедиции на север, - важно пояснил ему Эльвин. - Это первая наша такая экспедиция из задуманной серии "Моя родина - Ежовая Долина", и полученные данные для нас чрезвычайно важны. Если я где-то неверно понимаю тебя, ты всегда можешь меня поправить и прояснить для меня истинное положение вещей... Продолжай.
  - Короче, полез я на эту стену. В темноте, кирпич под ногами крошится и вес у меня действительно немалый.
  - Да ты и впрямь молодец! Неужели обязательно было самому лазать, у тебя в роте полсотни бойцов.
  - Знаешь, такое любопытство меня к тому времени разобрало, да и края разлома неровные, ступенчатые, прямо настоящая лестница, так что лезть было не очень трудно.
  - Ну и что же ты там внутри увидел?
  - Да ничего не увидел! Я же тебе говорил, стемнело уже, я как ни таращился, ничего разобрать не смог. Повертелся, шею поломал, свалился на землю, встал и пошел домой спать.
  - Спасибо тебе за интересный рассказ, старшина, - сказал Сухой Ручей с горькой иронией в голосе, потому что он вспомнил про верблюдов, упущенных ради этого рассказа. - И вот ты ищешь меня с раннего утра только затем, чтобы поставить в известность, что кто-то приделал дверь к макмакакову сараю?! Ради этого ты хватаешь меня за руки на виду у всего народа и свистишь на меня в свой свисток.
  - Это еще не все.
  - Ах не все?! Ты, наверно, забыл упомянуть, что на дверях висела кружевная занавесочка, а крылечко покрашено в розовый цвет?
  - Я сегодня встал пораньше, пока на улицах никого нет, и опять наведался к этому пролому в стене.
  - Ну и чего? Увидел что-нибудь на этот раз? - нетерпеливо спросил командир.
  - Увидел! Много кроватей. Одинаковые сосновые кровати, застланные красными покрывалами. Сектор просматривался небольшой, но даже через решетку видно было, что внутри сделана галерея, и кровати стоят и на первом этаже, и на галерее. И по центру, кажется, тянутся длинные столы, виден был какой-то дощатый край.
  - Новый караван-сарай?
  - Не знаю, больше это похоже на казарму, только все чистое, новенькое, ни бутылок не валяется, ни носков, и не наблевано нигде. И кегельбана нет... ... Ну и что ты на это все скажешь?
  - Надо тебе благодарность объявить - у нас теперь есть где разместить заключенных, а то комендант вчера жаловался...
  - Ты что, ничего не понимаешь? В этот сарай при желании можно хоть пятьсот эльфов заселить, причем место укромное, без окон, без соседей.
  - Да понял я, понял. Ты имеешь в виду, это и есть та самая предполагаемая родина.
  - По крайней мере милый дом, где наши герои должны были провести счастливые годы детства и уйти от мамы с папой в большой бар... ...я хотел сказать, мир.
  - Да, а вместо этого кукуют они в нашей тюряге.
  - Так чего делать-то мы будем?
  - Ты пока свободен, старшина, можешь идти домой или куда ты там шел, потом это дело с тобой обсудим.
  - А ты собираешься чего-нибудь предпринять-то?
  - Будем думать.
  - Ладно, только ты, давай, не тяни, а то сарай уже не новый, того и глядишь - развалится через пару тысяч лет, я ведь знаю, как ты думаешь. Ты, кстати, погорячился, посадил своего лесного дружка к этим синеглазым. Собьет он их с панталыку. Один вчера уже возмущался, требовал, чтобы его немедленно выпустили и заявил, что мы якобы не имеем никакого права держать его взаперти. Представляешь, даже имя себе изобрел, такое ядреное, явно без помощи этого деда блудливого не обошлось.
  - А что за имя-то?
  - Ты сейчас обалдеешь. "Секс-символ!" - заржал Первый Ыр. - Хотел бы я посмотреть, как он с таким именем анкету будет заполнять, чтобы на работу устроиться. Фантазеры.
  В тащившемся все это время мимо них караване произошло какое-то оживление и все с любопытством повернули головы к центру перекрестка. Один из верблюдов, видимо, надышавшись дурмана из трубки погонщика и совсем потеряв голову, то и дело поднимался на задних ногах и пытался взгромоздить половину своей туши на спину идущему впереди себя (хотя, наверно, все-таки "идущей", зачем без доказательств возводить напраслину на незнакомого верблюда). При этом предмет его интереса, белошкурая пушистая особь, совсем не возражала против проявленного по отношению к ней внимания и, упираясь всеми четырьмя конечностями, как могла, тормозила движение каравана.
  - Нет, есть все-таки своя прелесть и в кочевой жизни, - с симпатией посмотрел Эльвин на нескрывающих свои чувства влюбленных.
  - Вот уж извини! - отмахнулся от него Пыр. - Два месяца брести по пустыне гуськом и терпеть всю дорогу твои домогательства!.. Ладно, будьте здоровы и идите в баню, - продемонстрировал он в свою очередь свое слоновье чувство юмора. - Вас, кстати, вместе со свиньей черта с два пустят. И я пойду, пожалуй.
  - Погоди, - остановил его эльфиец. - Ты сейчас домой или куда? Я в смысле, ты не в "Сытого Фермера" или "Фаршированный кабачок"? Мимо ратуши проходить не будешь?
  - А чего? - не торопился Пыр открывать каждому любопытному свой маршрут.
  - Я насчет макмакакова сарая. Зашел бы ты, посмотрел кому он сейчас принадлежит. А еще интереснее было бы узнать, что его купил или арендовал кто-нибудь за последние несколько месяцев, ты вроде сказал, там все такое новое, с иголочки.
  - Да, даже запах стоит, как на лесопилке. Ладно, попробую узнать, что смогу.
  - Вот-вот, иди-иди, - услышал вдруг Эльвин за собой неестественно громкий крибблячий скрипучий голос. Он в недоумении обернулся, а Дриббл торопливо продолжал: - Уж ты долбанешь свеженького эльцу в "Сытом Фермере", я даже думаю, не пойти ли мне с тобой вместо того, чтобы тащиться за сто верст шкуру мочить.
  Командир понял замысел прощелыги-криббла только когда увидел, как бойцовский кабан заискивающе придвинулся к Пыру, скаля в приветливой улыбке омерзительные ядовитые клыки.
  - Да нет, мне еще, знаешь, надо бы тетке на усадьбе помочь, - издевательски ухмыльнулся старшина. - А то доняла меня каждый день клянчить, старая лентяйка: огород ей вскопай, крыльцо подыми, свинью зарежь...
  Пыр ушел в ратушу, а йоркйоркский кабан, уже не таясь, потащился вслед за проклинающими его втихомолку хозяевами, благо бананьский караван к тому времени наконец-то убрался с дороги.
  На углу двух больших улиц - самой оживленной и веселой, идущей мимо рынка и заведения Мадамы Мамы и делового булыжного проспекта, который начинается от Новой дороги, ведущей в Драконий Угол с юга, пролегает от ворот через весь город на север и в конце концов упирается в глухую крепостную стену, - стояли две кадки с мороженым, клубничным и шоколадным, а в очереди переминался с ноги на ногу Главный запасной Пятой Смены гном Адам Цукерман. Адам был красен и взъерошен не меньше Первого Ыра и тоже мял куртку под мышкой.
  - Алле, Цукерман, - крикнул старшине Сухой Ручей. - Ты чего так рано поднялся?
  - Пиво кончилось, - ответил, вытирая мокрым платком потный лоб, бородач, поняв слово "поднялся" на свой лад - с травки от обеденной скатерти.
  - Вы там уже казенное пиво хлещете?! А елки считать за вас кто будет?
  - Посчитали уже, - устало отмахнулся бородатый старшина. - Нелегко, знаешь, пришлось, они сволочи такие проворные!..
  - Да ты пьян, скотина! - с отеческой укоризной сказал Сухой Ручей, услыхав про проворных елок.
  - Иди ты! Я трезвее всех на свете! - грозно развернул свои широченные плечи Адам, забывая, что весь свет не ограничивается его ротой. - Поэтому меня и отправили за водкой, - грустно добавил он, напрасно роясь в своей замечательной бороде в поисках носового платка, который, как он помнил, секунду назад находился у него в руках. - Провели по доске.
  - Так вы пиво водкой запиваете? Охламоны! Хороша будет запасная смена в полном составе!
  - А что же нам по-твоему, белым вином запивать? - хихикнул Адам. - Мы - люди простые, все как один, уважаем обычаи предков.
  - Вы там в пиратов что ли играете? - спросил Эльвин, холодея при воспоминании, что захиревший пятачок очень хорошо просматривается из города, и уже видя перед глазами остолбеневших от изумления членов городского совета, наблюдающих с крепостной стены, как цукермановские молодцы с хохотом поднимают кого-нибудь из своих на уцелевший дуб вместо грот-бом-брамселя или, выбрав считалочкой десяток акул, инсценируют гибель матросов, купавшихся в открытом море. В одежде они, естественно, купаться не будут.
  - В каких пиратов? - протрезвел от удивления старшина.
  - Проводят по доске приговоренных к смерти в море по пиратским законам.
  - А-а, не знал. Гномы по доске ходят, чтобы измерить, насколько ты пьян. Из наших прошел только я, но это было уже не сложно, там столько народу по сторонам попадало, не то что упасть - вперед бы протиснуться как-нибудь... Вот меня и командировали.
  - А на складе ты чего добавки не попросил?
  - Придумал тоже - на складе! На складе есть, кому пиво пить, сами неплохо справляются.
  - Так я не понял, что там с елками?
  - Все на месте.
  - А сколько их?
  - А шут их знает!
  - Понятно, пиво, значит, выжрали, задание похерили и продолжаете развлекаться.
  - Не похерили. Мы сначала два часа за этими елками бегали и записывали, сколько у кого получилось.
  Проворство загнувшихся елок, видимо, не давало покоя Главному Пятой Смены, поэтому Эльвин потерял надежду получить от него какие-нибудь понятные результаты, однако на всякий случай спросил:
  - А куда вы все записывали?
  - На бумажку, - проворчал Адам, глядя куда-то в сторону и вихляясь правой половиной туловища. - Такая беленькая в клеточку.
  - А бумажку ты, конечно, потерял.
  - Не потерял... как я надеюсь. Ты что, не видишь, я в кармане ищу? А, вот она!
  - Я думал, ты там чешешься, - извиняющимся тоном сказал Эльвин, принимая от старшины не очень белый и совсем без клеточек листочек. Командир развернул его и прочел текст, выведенный круглым женским почерком с кудрявыми завитушками: "Сволочь бородатая, сукерман проклятый! Домой меня не жди, пока не побреешься, алкоголик! Несчастная мать пропавшего малюточки."
  - Это от женщины, я так понимаю, - сказал, отдавая записку обратно, Эльвин.
  - Дай-ка... Это от жены, - с разочарованием скомкал листочек Цукерман.
  - Она же от тебя два года назад ушла.
  - Ну, ушла. И чего? К тебе что ли пришла?
  - Ты что же, два года так и носишь в штанах ее послание, а штаны не стираешь? Как романтично! А чего ты не побреешься, жалко тебе что ли, раз женщину так раздражает?
  - Чтобы жена обратно приперлась? Нет уж, спасибо, мне и так не холодно.
  - А судьба ребенка тебя совсем не беспокоит?
  Адам, вылупив глаза, уставился на командира и, насмотревшись, наконец сказал:
  - Поразительно, каких идиотов назначают на высокие административные должности.
  - Иди-ка покомандуй! Со старшими вроде тебя, бородатого!
  - Нет уж, дураком стоять перед Гадом Гидрусом каждую неделю - извини, не ко мне. Тебя поставили командовать, вот и командуй, а мы поможем, в меру своих скромных сил... А ты что же, как и она, серьезно полагаешь, что сын мог на самом деле заблудиться у меня в бороде?
  - Так куда же он делся?
  - На мелкоустьевское торговое судно "Гордость Капитана" юнгой подался, сейчас уже мичман. Мамаша его никак уразуметь не могла, что малюточке давно уже двадцать стукнуло... Вот она, бумажка, - Цукерман с законным удовлетворением вытащил еще один листочек из другого кармана.
  На бумажке корявыми письменами самых неожиданных форм и размеров - кверху ногами, сбоку и наискосок - были накарябаны числа, всего около пары дюжин, среди которых одинаковых было только три, и те - нули. Самое большое тянулось через всю страницу и заворачивало на другую сторону. Эльвин, шевеля губами, попробовал подобрать название первому порядку, а потом сообразил, что кто-то просто на ходу писал свой счет: 1, 2, 3, 4, 5, 6 и так далее. Эльфиец не стал пытать дальше мохнатого подчиненного, это было очевидно бесполезно, и представил, как ему самому придется снова стоять дурак-дураком перед Гидрусом с этими неповторимыми результатами алгебраических изысканий в руке, в то время как Цукерман, нажравшись мороженого, во главе своих горе-счетоводов будет пьяный и довольный храпеть в казарме, пачкая клубнично-шоколадной бородой чистую наволочку. Хотя, с другой стороны, налицо была активная работа многочисленного контингента, а то, что его бойцы считать нормально не умеют, так что он может поделать, нечего было в казарме бильярд закрывать.
  Дриббл, вертевшийся по сторонам и с интересом разглядывавший народ на улице, радостно хмыкнул и толкнул Эльвина. Эльвин тоже развеселился.
  - Смотри-ка, - сказал он Цукерману, - чем только народ не торгует! Совсем сбрендили.
  - Да это же Оглобля с Дышлом, пивовары, пиво у них там моховское, - сказал Адам. - Накарябали им пакость, пока они спохмела под чьим-нибудь забором дрыхли... Эй, кум, Оглобля! Куманек! Давай к нам со своей бочкой, тут недалеко.
  - Пива нет, - мрачно заявил Дышло, глядя при этом не на городского кума, а на сонного притихшего Оглоблю.
  - Ну? Уже все продали? - огорчился Цукерман.
  - Продали! Не успели!
  - Да ладно тебе! Ты сам не меньше нашего выпил, чего на других-то все сваливать! - не слишком громко пробормотал его компаньон и беспокойно заерзал на передке, очевидно, тут же пожалев, что поднял голос.
  - Чего ты там гундишь? - тут же вскинулся Дышло. - Ты говори, чтобы все слышали. Расскажи, как вы с Кукухом на пару втихомолку весь наш товар изничтожили. Вот тут как раз командир стражников, он тебя сейчас и запрет в арестантскую!
  - Не изничтожили, а потребили, - совсем уже тихо буркнул Оглобля, видимо, с утра уже не раз укрощенный своим другом и наставником, о чем свидетельствовали и царапины на носу и наполовину оторванный ворот рубахи.
  - А сейчас вы куда? - спросил Адам, желая немного помочь провинившемуся Оглобле, страдавшему справедливо, но безмерно.
  - За пивом, - все так же мрачно ответил Дышло.
  - Домой на хутор что ли?
  - В "Сытого Фермера", туда, говорят, свежее можжевеловое вчера завезли.
  - Вы что же, теперь перекупкой будете заниматься? Хотите "Сытого Фермера" к рукам прибрать? - удивленно спросил практичный Цукерман, не ожидавший такой деловой прыти от лесных жителей, забывая, что приличные гномы покупают пиво для простой и ясной цели - пить. Поняв, что сморозил глупость, Адам забормотал, что он тоже не прочь можжевелового хряпнуть и что не все же можжевеловое влезет в оглоблядышловскую бочку, и полез к кумовьям на телегу.
  - А свинья куда?! - заорал и без того раздраженный Дышло отважно спихивая ядовитого кабана голыми, правда очень волосатыми, руками с переднего колеса, на которое тот уже успел вскарабкаться и с которого пытался перелезть к гномам на телегу. - Иди сюда, нам как раз ветчины на закуску не хватало!
  Кабан испуганно хрюкнул, нырнул с колеса брюхом о мостовую и с визгом бросился прятаться за Эльвина.
  - Ты, я гляжу, в баню собрался, - сказал Цукерман. - Не думаю, что вас туда пустят вместе с вашим свинтусом.
  - А я им баню закрою к чертовой матери! - разозлился Сухой Ручей, которому уже надоело слушать такие пророчества, тем более что он и сам все прекрасно понимал.
  Шагая главным проспектом по деревянному тротуару, задумчивый Эльвин натыкался на прохожих и неосторожно наступал в щели между досками, с руганью вытаскивая из них ноги. Подсматривая в цукерманскую бумажку, он в уме вычислял общее среднее из всех этих непохожих чисел. Точно посчитать ему никак не удавалось, но было несомненно, что искомое среднее - никак не меньше двух миллионов. Дриббл, которого долгое молчание делало обычно очень разговорчивым, теребил приятеля за рубашку и ныл, не переставая.
  - Отстань, - наконец обратил на него внимание эльфиец. - Можешь ты помолчать пять минут? Я занимаюсь вычислениями.
  - Я и без вычислений могу тебе сказать все результаты: ты стукнул лбом восемнадцать мирных горожан и одного уголовника, знаменитого медвежатника Валлентайна, он у вас пять лет числится в розыске, но, заделавшись арифмометром, ты, конечно, не проявил к нему никакого интереса. Разломана в щепки мостовая на протяжении трех кварталов до этого места.
  - Ты давай, попробуй сам сложить всю эту галиматью, а потом еще разделить на шестьдесят два! - рявкнул на него эльфиец.
  Дриббл остановился и тоже сунул нос (вернее, раскидистые усы) в бумажку.
  - Вычеркни для начала все нули и единицы, двойку вот эту... в общем, все, что меньше двадцати-тридцати: елок там не меньше сотни, так что эти счетуны нам не помощники. И еще убери вот эти "восемь миллиардов двести восемьдесят шесть миллионов девятьсот девять тысяч сорок один", сколько кругов тут сделал боец, мы все равно установить не можем, - посоветовал он Эльвину.
  Эльвин пересчитал все заново, стараясь учитывать только более-менее реальные числа, получил девятнадцать тысяч сто пятьдесят и пятнадцать шестнадцатых и на этом успокоился, окончательно убедившись, что из утренней деятельности запасной роты невозможно извлечь никакой пользы.
  Уже на подходе к банному кварталу, где расположено большинство бань и мастерские, использующие паровые станки, Эльвина с Дрибблом нагнал еще один старшина - Главный Четвертой роты минотавр Буян.
  - Салют начальству на трибуне, - проорал он, проходя мимо, как будто на параде, и козыряя своей дубовой шайкой, откуда на землю вывалились веник, полотенце и несколько пар вонючих носков.
  - Спасу от вас нигде нет, - пожаловался Сухой Ручей. - Чего это случилось, что все мои командиры на улицу повылезали? У какой-нибудь местной красотки муж что ли за грибами уехал?
  -М-м-м? - удивился Буян, сгребая носки обратно в шайку, зажав при этом полотенце под мышкой, а веник - в зубах. - За какими грибами? А наши чего все за ним поперлись? Я понимаю, на рыбалку бы...
  Простому и честному Буяну и в голову никогда бы не пришло подбивать клинья чужой жене, тем более, что сам рогатый старшина был уже три недели как женат и счастлив. Учитывая его силу, стремление к справедливости и большую храбрость, минотавр был отличным солдатом и офицером. Правда, иногда его солдатам не нравилось, что в гневе ротный начинает бодаться.
  Одет старшина был без затей, по-спортивному: на его накачанном теле светилась красная борцовская маечка с глубоченным вырезом и невидными для глаза тесемочками, щедро давая встречным женщинам возможность полюбоваться могучими рельефами буяновских рук и груди под бархатной шкурой золотистой масти. Под маечкой переливались серебристые велосипедные штаны из эластичной ткани, не менее наглядно обтягивая другие хозяйские рельефы, тоже очень могучие. Добродушная мужественная морда с белой звездочкой во лбу была украшена замечательными рогами такой длины, что на них можно было бы нанизать по десятку больших репок на каждый. В носу у Главного было продето отполированное золотое кольцо, гордое пижонство - знак принадлежности к удалому и древнему племени минотавров. В незапамятные времена законы обязывали минотавров носить такие кольца, чтобы обезопасить других членов общества от их буйства: с разгулявшимся минотавром даже восьмирукий василиск не факт, что справится. Этими кольцами очень быстро начали пользоваться ночные взломщики - от них теперь требовалось только, никого не разбудив, проникнуть в дом, а там они потихоньку привязывали спящего хозяина носом к тумбочке и преспокойно грабили все подчистую. Закон пришлось отменить, тем более после того как один минотавр, как цепом, убил вора тумбочкой, болтавшейся у него на морде.
  Строго говоря, круторогий Буян был сейчас не самой желанной компанией для Сухого Ручья: теперь им наверняка не судьба была помыться. В прошлую субботу старшина, не поделив с приятелем кусок дегтярного мыла, откусил от мыла половину и плюнул ею в оппонента. В ходе последовавшего за этим спора минотавр протаранил насквозь мужскую раздевалку и так и ушел домой с раздевальным шкафом на рогах, в котором сидел голый плешивый сатир, председатель драконоугольского общества подсобных рабочих, потерянный Буяном по дороге. Если бойцового кабанчика еще как-то можно было спрятать за пазухой или, например, в шайке, то Буян, нерасчлененный, и в десяти шайках не уместится.
  - Вы на помывку что ли? - проорал ротный.
  - Не знаю, - махнул рукой покорившийся наконец судьбе Эльвин. - Я вот думаю уже, идти, не идти - нас со свиньей вряд ли пустят.
  - Не горюй, командир, прорвемся! - заверил его минотавр.
  Эльвин содрогнулся, услыхав о готовящейся операции, - прорыв в баню вслед за размахивающим своим веником Буяном. Матеруху бы еще сюда, он, вроде, говорил, на балалайке умеет играть. Эльвин с Дрибблом дружно отказались от аттракциона и пожелали старшине успеха.
  - А то еще можно пойти к Капитану Куку, - сказал Буян. - Он наверняка спит, как всегда, у себя в бассейне и носу наверх не кажет.
  - Клен ты мой зеленый! - обрадованно воскликнул, тыча Дрибблу шайкою в бок, Сухой Ручей. - И как я мог забыть про старика Капитана!
  В бане Капитана Куку, находившейся тут же в банном квартале, в разное время перебывало все мужское поголовье Драконьего Угла, у многих именно с этим приземистым, замшелым от теплого пара, строением были связаны первые счастливые воспоминания детства. Мужское и женское отделения здесь тянулись друг вдоль друга, разделенные тонюсенькой фанерной стенкой, так густо истыканной шилами, гвоздями и просто когтями, что погаси все лампы в одной половине - там все равно будет достаточно света, проникающего сквозь все эти дырочки от соседей. Большинство клиентов начинали сюда ходить еще любопытными мальчишками, а некоторые - девчонками. (Чтобы не быть неправильно понятым: девчонки тоже бывают очень любопытными, а не то что некоторые представители мужского поголовья Драконьего Угла в бытность свою мальчишками ходили в эту баню девчонками - такие фокусы, сами понимаете, получаются где угодно только не в бане.) Обслуживания у Капитана Куку не было никакого, не было ни отдельных кабинетов, ни чистого белья, но у дверей какой-нибудь расторопный коммерсант обязательно торговал элем или медом, в бане имелся обширный бассейн и всегда есть горячая вода, а длинное общее помещение разгорожено на небольшие секции для уюта и удобства посетителей. Сам Капитан Куку обычно валялся на дне бассейна и в большой иллюминатор сонно подглядывал за голыми клиентками, плещущимися у себя на женской половине.
  Веселая компания завалилась в баню, взяв по дороге темного околупневского эля (с маком) и вареных в рассоле рачат на закуску. Дриббл еще прихватил с чьего-то подоконника кустик бегонии, который он тут же преспокойно вышвырнул, объев зеленых тлей с листьев, и остатки лукового пирога с сыром, а Буяну на рога намотался чужой пододеяльник, сушившийся во дворе перед домом. В небогатой и не очень чистой комнатке, второй от двери, не было ни души, только при детальном осмотре обнаружился завернутый в простыню маленький старичок кикиморского вида с круглыми перепончатыми ушками, который напряженно тырился в дырочку, высунув от увлечения язык и покручивая сухонькой попкой. Уважая чужую старость, командир не стал тревожить соседа, тем более что где-то тут на этой стенке была пара глазочков, которые он невинным малюткой самолично прокрутил с помощью нержавеющего стимфалийского пера, обновил школьную награду за окончание четверти без троек.
  - Ладно, Эльвин, вы тут раскладывайтесь, а я пойду сразу постираю, - сказал Буян, которому в таком костюме и раздеваться не надо было, разве что золотую цепочку снять, чтобы не потерять в бассейне, да отделаться от пододеяльника.
  Как только было произнесено имя командира стражников, любознательный старичок вздрогнул всем телом, от попки до кончика языка, и торопливо обернулся, а в отверстиях на фанерной перегородке засветилось множество любопытных девичьих глазок - голубых, карих, зеленоватых и один розовый.
  - Господин Сухой Ручей? - неуверенно проговорил человечек в простыне, вытягивая шею и напряженно раскрывая слезящиеся от долгого напряжения глаза, как зачем-то делают все близорукие люди.
  - Самый лучший и ничей, - игриво подтвердил Эльвин, пытаясь намекнуть перепуганному кикимору, что он явился сюда вовсе не для проверки нравственности.
  - Можно мне с вами поговорить? - вежливо поинтересовался кикимор, наконец разгибаясь и поворачиваясь к командиру. Его сморщенное зеленоватое личико с блестящими и круглыми, как у бульдога, глазами выражало столько привычной печали и раскаяния, что Эльвин даже растерялся.
  - Послушайте, - сказал он, все еще надеясь обернуть неудобную ситуацию в шутку, - если вы хотите сказать мне, что вы - студент живописи и у вас нет денег на натурщицу... и на карандаши тоже, поэтому вы их с собой и не носите, или что сорок лет назад у вас пропала любимая сестра, опознать которую теперь можно только по родимому пятну на правой половинке, то, учтите, я заранее вам сочувствую и готов даже оказать посильное содействие. Ну-ка, подвиньтесь, здесь где-то были отличные дырочки...
  - Я, собственно, хотел повидать именно вас, - продолжал настаивать перепуганный собеседник. - И у меня очень мало времени!
  За стеной послышались хихиканье и шумная возня в результате которой некоторые отверстия в фанере оказались оккупированными глазами еще более невиданных цветов и форм, а один шаровидный глаз на кожистом стебельке даже пролез сквозь отверстие и моргал теперь прямо в мужской половине.
  - Меня? - поразился Эльвин. - Это вы меня искали там, в женском отделении? И, кстати, уверяю вас, несмотря на мое красивое лицо, высокий рост и такой умный серьезный вид, в голом виде я совсем не...
  - Вы не понимаете! - взмолился старичок, беспокойно мечась на месте и теребя свою простыню. - Дело чрезвычайной важности, речь идет о десятках тысяч граждан...
  Он остолбенел от ужаса и нервно дернулся, увидев, что за спиною Сухого Ручья медленно отворилась дверь, показав пустой проем, в котором никого не стояло (прошу прощения, конечно, сначала дернулся, а потом уже остолбенел).
  - Это за мной! - в ужасе вскричал сухонький кикимор.
  - Не понимаю: десятки тысяч граждан хотят увидеть меня в бане? - по инерции произнес Эльвин и обернулся. - Это за нами, - устало сообщил он Дрибблу.
  В дверях, на полу в растекающейся вокруг него луже, опираясь на длинные разукрашенные неприличными татуировками руки, сидел заслуженный русалка Капитан Куку и с укоризной смотрел на собравшихся.
  - Здравствуйте, молодые люди, - горестно проговорил он, словно желал молодым людям не здравствовать, а загнуться к чертовой матери тут же на месте.
  Строго говоря, людей в комнате не было ни одного, поэтому на его приветствие никто кроме кабана не отозвался. Кабан хрюкнул и попробовал самостоятельно отвернуть крышку у банки с пивом.
  - Господин Сухой Ручей, - умоляющим голосом продолжал русалка. - Прошу меня простить за беспокойство, но к кому я могу еще обратиться. Вы - известный покровитель науки и искусств в нашем городе, только вы можете спасти мою баню от полного уничтожения, этот памятник старины и инженерной мысли.
  - Да уж, ваша прекрасная баня кого хочешь может навести на мысли, не только инженеров, - со вздохом согласился эльфиец. - Сейчас я уберу отсюда эту свинью, - пообещал он.
  - Я бы, конечно, не хотел вслух отзываться так о нем, но в то же время я безоговорочно и заранее согласен со всеми вашими эпитетами, - дипломатично поддакнул Куку. - Я ни в коем случае ни в чем его не обвиняю, но ведь надо понять и других джентльменов. Положим, господин Мендель сам напросился, протестуя против стирки носков в общем бассейне, и не зря эта свинья ваш друг подвесил его за шиворот на вешалку для полотенец, боднул два раза в живот и сжевал подол камзола. Собака господина Менделя протеста не высказала, но в конце концов все знают, чья это собака, можно понять, зачем ваш друг поймал ее и натянул на голову один из своих носков. Но в чем, скажите на милость, провинился мой несчастный кафель? Мой симпатичный кафель в рогатых рыбках, который он теперь отковыривает и кидается в остальных клиентов?! Господин командир, посмотрите, я плачу, плачу горькими слезами и умоляю вас прекратить бесчинство!
  Куку понурил голову и отрешенно уставился в лужу, набежавшую с его мокрых седых усов и длинных зеленых волос, словно он действительно ее наплакал.
  - Не плачь, Кэп, - сказал Эльвин, останавливаясь возле Капитана, чтобы хорошенько выматерить про себя идиота-Буяна, из-за которого, а вовсе не из-за бойцового кабанчика, как он теперь понял, сорвалась его помывка. Он с сочувствием посмотрел на мятый, насквозь мокрый блин капитанской фуражки, печально качавшийся ниже его колен. - Ну-ну, Капитан выше голову, не унывайте так.
  - Командир, вы стоите у меня на волосах, - невнятно признался Куку.
  - Господин Сухой Ручей,.. - робко окликнул командира старый кикимор, но тут воздух потряс ужасный визг - хулиган-Дриббл не устоял перед искушением сунуть свой мохнатый палец в одно из смотровых отверстий, где светился любопытный золотистый глаз с продолговатым зрачком. Не успели присутствующие испугаться, как раздался новый вопль, на этот раз орал криббл - голосистая обладательница золотого глаза (бывшая) оказалась к тому же еще и весьма зубастой.
  - Чтоб тебя! - сердито воскликнул Эльвин безо всякого сочувствия к сосущему свой бедный пальчик приятелю. - А вы чего так опять перепугались? В вашем возрасте нервы беречь надо, а вы дергаетесь, как поплавок, по каждому поводу. Что вы хотели мне сказать?
  Нервный старичок очнулся от очередного столбняка и вдруг заявил совершенно неожиданным, наставительно-бюрократическим тоном, в котором не было и следа прежней неуверенной вежливости:
  - Мне непонятно, как глава органов внутренних дел этого славного города может закрывать глаза на подобный разврат, - он с отвращением указал жилистой рукой на фанерный иллюзион.
  - Да нет, я-то как раз ничего не закрываю, - удивленно возразил Эльвин, пытаясь отгадать, играет ли старичок с ним в какую-то странную игру или просто сошел с ума от страха. - То есть один глаз прищуриваешь, а вторым смотришь...
  - Стыдно, стыдно, молодой человек!
  - Да вы же сами десять минут назад...
  - Я сам никак не ожидал подобного зрелища!
  - А чего же вы думали увидеть в женской бане? Выставку детских рисунков? Так они тоже в тетрадках в основном голых баб рисуют, пострелята! - развеселился собственной шутке командир. - Так об этом взывают ко мне десятки тысяч...
  - Немедленно замажьте эту пакость чем-нибудь! - визгливо потребовал старик, в который раз грубо оборвав собеседника. При этом он даже головы к нему не повернул и все время глядел куда-то в дощатую стенку.
  - Я пробовал пальцем заткнуть, девушки возражают, - сообщил Дриббл, не вынимая больного пальца из широченного рта.
  - Слушай, дед, - откровенно сказал Эльвин, - чего ты мне сказать ничего не даешь? Чего тебе...
  Из конца коридора донесся взрыв и плеск, сопровождавшиеся бешеным ревом.
  - Он раздавил иллюминатор, - задумчиво проговорил Куку, после гибели рогатых рыбок, видимо, уже заранее со всем смирившийся. - Сейчас распугает мне всех девочек.
  Эльвин грубо выматерился и, скользя на мокром следу, оставленном в коридоре Капитаном, побежал ловить своего старшину. Но перед уходом он успел поймать взгляд сумасшедшего кикимора, больной и печальный, все тот же взгляд голодного бульдожки.
  8
  Командир смог перевести дух только когда оттащил за кольцо пыхтящего и норовисто мыкающего Буяна к нему домой, где молодая супруга немедленно привязала его в наказание носом к столбу у ворот (Буяна).
  - Ну и какие у нас с тобой теперь планы? - хмуро спросил его Дриббл. - Есть они у нас вообще? Скоро вечер уже, а мы с тобой грязные, трезвые... кабан еще этот!..
  Бойцового кабанчика своего Эльвин приобрел на базаре прошлой осенью маленьким подслеповатым ядовитым поросеночком: хотел натравить его на оравшего каждое утро соседского петуха. Первое, что сделал кабаненок, попав к новому хозяину - выжрал бутыль контрабандного дорогого первача, вторым - завалился спать прямо тут же в прихожей, третьим - спрятался за дверью и укусил пришедшего утром молочника, так что Эльвину и Дрибблу пришлось весь день прятать труп в комнате под кроватью, а ночью зарыть его в собственном огороде, четвертым - кабан встал на задние копыта, пытаясь засунуть длинное рыло под мышку хозяину в надежде выпросить чего-нибудь похмелиться. Потом он каждый день действовал по той же программе, только самогонку заменял любой имеющийся у хозяев крепкий напиток, и молочник больше не приходил. Диверсантом, кстати сказать, кабан оказался неплохим: вместо того, чтобы загрызть петуха, он его споил с собой за компанию. Петух отбился от рук, часто не ночевал дома и орал теперь только если Дриббл спросонок наступит на него, валяющегося у них на кухне. Оставалось отделаться от поросенка, но он успел подрасти и озвереть, а, как известно, в спортивных боях могут участвовать йоркйоркские поросята не старше одного месяца, а дольше полутора месяцев эти кабаны вообще не живут - такие они свирепые. Пробовали вырвать поросенку ядовитые зубы, но, закопав в огороде по очереди троих отважных дантистов, согласились, что сойдет и так. Эльвин написал объявление:
   "Отдам бесплатно в сильные надежные руки (желательно садисту и маньяку). Имеется подрощенный ядовитый йоркйоркский свирепый поросенок - идеальный сторож и защитник, если у вас имеется иммунитет к ядам.
   Вместе с питомцем отдам его мисочку, щеточку для спины, строгий ошейник, десять метров железной цепи, полный комплект нательной брони из стальных пластин, два боевых топора, циркулярную пилу, приспособление для пытки водой, почти новое, лучшего коня из конюшен городского гарнизона и сто золотых. Если питомец у вас подохнет, добавлю еще двести."
  Дриббл забраковал такую откровенную рекламу и сочинил новый текст, который должен был, по его мнению, привлечь любителей животных:
  "Одинокий йоркйоркский поросеночек ищет хозяина.
  Ласковый зверек, умница и непоседа, привяжется к вам с первого взгляда, а ваши детишки привыкнут брать его в постельку вместо плюшевого зайки, если им не мешает пьяный храп.
  Обучен забавным трюкам: умеет пить из горлышка, опрокидывать стаканы зубами, с локтя и "по-гусарски", дуть в трубочку мимо трубочки, сосать коктейли через соломинку, падать кубарем с лестницы и ползать на четвереньках. Отличается скромным безопасным поведением при условии, что вы не будете подсовывать ему молоко вместо самогона.
  Обращаться к господам Сухому Ручью и Дрибблу. (Строго в отсутствии дома любимого питомца.)"
  Оба памфлета месяц провисели без толку - за кабаном никто не шел, а если кто и приходил, значит не дошел до Эльвина и Дриббла, наверное, успел раньше времени познакомиться с новоявленным плюшевым зайкой, как всегда, злым и неприветливым с перепою, и повернул домой (если успел, а то, может, валяется в бурьяне за углом).
  - Я понял, дело не в кабане, - сказал Эльвин. - У меня есть шесть рот, в каждой роте - по Главному. Трое из них общими усилиями умудрились так изгадить мне сегодня выходной, что я, наверно, обращусь в Городской Совет, чтобы меня с сегодняшнего дня перевели на семидневную рабочую неделю...... Шесть минус три - осталось еще трое, правильно?
  - Как ты быстро теперь считаешь!
  - Какие у нас с тобой шансы приятно закончить день, если где-то неподалеку, за любым углом, подстерегают нас еще три неумолимых коварных старшины?! Я вот даже думаю, дедок этот чокнутый, не переодетый ли кто из наших...
  - Может быть, только два, у кого-то ведь дежурство должно быть.
  - Цукерман тоже должен был быть сейчас в казарме, а он, пьяный, катается по городу на пивной бочке и жрет мороженое... Просто так, я вижу, от них не уйдешь, придется использовать военную хитрость. Пойдем туда, где нас не ждут - прямо врагу в логово.
  - Так бы и сказал, что хочешь елки эти несчастные пересчитать, - Дриббл послушно поставил канистры на землю: он знал, что патрон становится любопытным, словно щенок криббла, когда госпожа Загадка, флиртуя, приподнимает креп-жоржетовый подол. - От кабана, кстати, не так уж сложно отделаться.
  Он решительно вылил содержимое одной из канистр в буянову банную шайку, благо рассерженная жена бросила все во дворе, и почмокал кабанчику, удивительным образом складывая при этом трубочкой чуть ли не всю свою физиономию, которая по большей части являлась, собственно, ртом.
  - Вот кто будет и хмельной, и чистый, - сердито сказал Дриббл, наблюдая, как свинтус сосет пиво, забравшись в шайку всеми копытами, как в ванну. - Ну чего, двинули?
  - Главное, не будем с тобой торопиться, - наставлял по дороге Эльвин приятеля. - Надо просто методично метить каждую посчитанную елку, так мы ни за что не запутаемся.
  - Га! Пива не хватит, - уже забыв о неудачном утре, начал кривляться криббл.
  - Дубина! Забыл, какой там обзор с башни? Через две минуты весь гарнизон соберется полюбоваться, как командир бродит по лесу и с..т по очереди на каждую елку! Нет уж, будем просто сучки обламывать.
  - Правильно, пусть лучше все думают, что командир завязался в банном квартале торговать вениками собственного изготовления.
  Но на деле все оказалось сложнее. Оглядев подследственный пятачок, Сухой Ручей присвистнул, а Дриббл сказал "Ссссь" и притворился, что именно "Ссссь" и хотел сказать. Похоже было, что над лесом прошел дождь из пьяных вдрибодан бойцов внутреннего войска - так густо все было ими усеяно. Между алкашами торчали несчастные елки, с которых усердные счетоводы поободрали все ветви и кору, а у некоторых отломили верхушки.
  - Представляешь, какой гербарий, должно быть, собрал, тот двоечник, который насчитал квинтильон в квадрате? - тоскливо спросил Эльвин.
  - Сейчас придумаем что-нибудь, - пообещал криббл, бесцеремонно залезая лапой Эльвину в карман и выуживая оттуда перочинный ножик. - Ну вот! Как ты думаешь, сгодятся пометки в виде искусно выполненных резных сердечек с оригинальной надписью "Здесь были Еся и Дрися"?
  Друзья двинулись с ножом на освежеванные пятой ротой елки, но, подойдя поближе, снова остановились, чтобы присвистнуть и сказать "Ссссь": лысые стволы были изукрашены надписями и рисунками не хуже, чем грудь капитана Куку - голыми тетками. На ближайшем от командира дереве кто-то здоровенными буквами нацарапал: "Здесь был Кися" (хотя почему - "кто-то"? Наверно, Кися и нацарапал.) Ниже фиолетовыми чернилами было добавлено "Дурак" (без "здесь был"). Еще ниже было накарябано "Сам дурак". Чуть левее помещалась выполненная древесным углем надпись "Сдес бил 3 всвот 5 рота". Под ней опять же фиолетовыми чернилами стояло примечание "Десят туракоф". Из процитированного следует: первое - Кися не поленился и обошел елки несколько раз, может быть, кстати, он и был загадочным квинтильонщиком; второе - городские стражники умеют считать как минимум до десяти и кроме собственных имен знают слова "здесь", "был" и "дурак", причем не в состоянии изобразить правильно ни одно из них (если только борзописцы из третьего взвода не имели в виду написать "Здесь 3 взвод бил 5 роту"). Надо всей этой еловой газетой словно рыжее закатное солнышко рдел, намалеванный давленой волчьей ягодой, кривой кружочек с точечками-глазами и длинной галочкой вместо носа с пояснением "...хой палковводец". Начало послания залепил комок засохшей грязи, видимо, еще чей-то фирменный знак.
  - Интересно, что же я за полководец? - задумался Эльвин, который в отличии от Дриббла не тратил вечера на разглядывание порнографических журнальчиков и поэтому не имел привычки придираться к чужой орфографии. - Лихой или плохой?
  - Сухой, скорее всего, - подсказал Дриббл. - Будь доволен, что пока что ты еще "хой", а не наоборот... Я так понимаю, что Еся с Дрисей сегодня у нас в пролете: нам просто негде оставить свои автографы. Можно, конечно, класть под каждое дерево по пьянице, но как тогда быть с теми, которые висят на ветках и временами падают вниз?
  - Да к тому же они, смотри, уже расползаются, дармоеды, - с отвращением сказал Эльвин. - Погоди-ка, дай подумать... Сколько у нас там в шайке раков?
  - Штук полтораста вареных рачат, пятнадцать носков и тут еще чей-то пододеяльник.
  - Значит, будем метить елки раками! Давай, цепляй его клешней за сучок!
  Друзья с воодушевлением некоторое время развешивали своих рачат по лесу, аккуратно отмечая каждый десяток новым узелочком на завязке командировой рубахи, но, подойдя к семьдесят второй елке, Эльвин поднял глаза и получил ответный взгляд от пары внимательных круглых глаз на палочках. На дереве, словно повешенный за двоеженство, болтался вниз головой здоровенный красный рак, явно посторонний.
  - Вот гады! Какой же это подлец догадался закуску на говно переводить? - возмутился эльфиец.
  - А чего ты на меня так смотришь? Если помнишь, это был не я, - сердито ответил Дриббл, откусывая голову вражескому раку. - Сдаешься?
  - Ни в коем случае! Не за тем я все утро мучения, грязный, терпел!
  - А как ты храбро в женскую баню поплыл!
  - И в женской бане не затем от щекотки чуть концы не отдал! Дриббл, нюхай раков! Наши - вареные в рассоле, мы их по запаху найти должны!
  - После того, как они два часа провалялись в одном тазу с твоими носками? Их точно можно по запаху хоть из-под земли достать. Эти, кстати, тоже какой-то дрянью пахнут, - досасывая труп неприятеля, авторитетно сообщил криббл.
  - Тогда сдаюсь! - мгновенно передумал командир, обессилено плюхаясь на земляной бугорок. Заблудившись под креп-жоржетовыми юбками, он обнаружил, что игривая госпожа Загадка оказалась весьма тазобедренной дамой, так что весь его азарт и целеустремленность как корова языком слизнула. - Есть только один способ пересчитать эти чертовы елки - срубить их всех к нашей общей матери и сложить в штабеля.
  - Я тебе говорил, даже в пословице сказано - чтобы пересчитать, надо сначала всех порубить, а тушки разложить в кучки по десять штук в каждой... Только почему-то это осенью надо делать.
  - Потому что пословица про цыплят, а не про елки, дубина.
  - А что, цыплятам осенью без головы веселее? Странные какие-то понятия... Еще чего-нибудь считать будем?
  - Можно было бы, конечно, провести инвентаризацию в драконовом сарае, - сказал командир, задумчиво почесывая бугорок под собой (не земляной, разумеется, а один из своих. Если хотите знать точнее, то правый.) - Только какой теперь смысл горячку пороть...... Потом пошлю кого-нибудь.
  - Правильно, - одобрил Дриббл. - Сейчас твоя запасная рота проспится, как раз и пошлешь... на новые подвиги. Вон, смотри, некоторые уже шевелиться начинают, наши чемпионы. Не пойму только, чего ты их с самого начала сюда отправил, а не в сарай, там все условия для этой вашей математической олимпиады - столы, койки с покрывалами, а то валяются тут как попало, нехорошо - ученые все-таки, будущие лауреаты... У меня идея! А пошли эльфов посчитаем!
  Минут десять назад Эльвин ненароком заметил рыженькую шуструю феечку в огненно-красном платьице и черных кружевных подвязках с розочками, без лишних церемоний влетевшую на третий ярус дозорной башни, и теперь он, вполуха слушая приятеля, от нечего делать пытался на расстоянии подсчитать и опознать разнообразные предметы женского туалета, развешанные на каменных перилах. Услышав предложение криббла, командир повернул к нему голову и одобрительно закивал:
  - Всеобщая перепись населения? Молодец, очень, очень своевременно. Только давай начнем не с эльфов, а с феечек - мне срочно надо узнать, сколько лифчиков висит вон там, на верхнем этаже, у меня почему-то все время получается, что три. Я за караульного беспокоюсь: жирновато будет ему одному.
  - Ты хоть на полчаса можешь оставить баб в покое? Я про уголовников ваших новоиспеченных говорю, те, что одинаковые, в сюртуках.
  - Ах, эти! Как же, пойдем, займемся, я готов хоть сейчас. Раков мне только собери с веток обратно в корыто.
  - Ты что, собрался теперь арестантов раками метить? - удивился Дриббл.
  - Нет уж, уволь. Больше я ничего метить не собираюсь. Я намереваюсь мирно пить пиво, есть своих рачат и любоваться, как ты складываешь заключенных в кучки по десять штук или как ты там собирался их пересчитывать... На кой фиг нам вообще их теперь считать? Я надеялся, принесу я магистраторам отчет: "Стараниями доблестных органов внутренних дел выявлено и пересчитано пятьсот человек засохших елок, зараженных таинственной болезнью. В ходе дальнейших поисков обнаружено пятьсот сосновых кроватей, укрытых неизвестными лицами в каменном строении на северной стороне, в народе называемом "сарай Макмакака"... Пятьсот - пятьсот, понимаешь? Есть, о чем задуматься?
  - Я уже задумался, - заверил его Дриббл. - Каким образом из засохших елок получились сосновые кровати?
  - "На основании полученных данных проведена операция, в результате которой поймано и обезврежено четыреста девяносто пять одинаковых с виду злоумышленников неизвестного эльфийского происхождения. Пятеро находятся в розыске." Звучит, да? - с гордостью спросил командир. - Видно, что органы не спят-гуляют, а работают!.. Было бы видно, - спохватился он. - А получается что? "В результате кропотливой работы число загнувшихся елок таинственным образом увеличено до девятнадцати тысяч, если не до двух миллионов, а за последнюю неделю мы засадили в кутузку двести тридцать пять послушных дураков в пижамах, которых теперь не можем отличить одного от другого!" Интригующие данные?
  - Да уж, сразу видно, что вы не работаете, а спите да гуляете, - с готовностью поддакнул Дриббл.
  Сухой Ручей, похоже, рассердился не на шутку и продолжал, злясь все сильнее:
  - "Таким образом можно получить интересное соотношение: на каждого заключенного в городской тюрьме приходится примерно по шесть с половиной елок, засохших в лесу!" Хорошая штука статистика, правда? Вот отдохну - посчитаю, сколько драконоугольских баб приходится на каждого мужика в Попрандии!
  - Мне кажется, баб ты у нас в Драконьем Углу всех... как бы это выразится поделикатнее... пересчитал. А с нашими послушными арестантами можно поступить гораздо проще: мы просто велим им рассчитаться по порядку - хоть десять раз для проверки!
  - А ведь ты - голова, Дриббл! - оживился Эльвин. - Мохнатая, лупоглазая, небритая... но голова!
  - Спасибо, - обиженно поблагодарил криббл, слегка раздосадованный тем, что приятель, оказывается, до сих пор не знал, кто из них кто. - А я все думал - что это у меня такое небритое лупоглазое, в зеркале каждый раз видно? Я им еще об косяк часто стукаюсь... Так идем мы?
  - Ладно, идем, - крякнул командир, энергично отлепляясь наконец от земляной кочки и отряхивая штаны. - Только сначала забежим все-таки на башню, мне там тоже надо кой кого по порядку, на первую и вторую... и третью...
  9
  - Эй, Эльвин, тебя тут старшина искал! - было первое, что услышал Сухой Ручей, входя в город.
  - Почему-то я совсем не удивляюсь, - вздохнул Эльвин.
  - И правильно, - закивал головой доложивший о старшине стражник, степенный звероящер средних лет, глупыми близкопосаженными глазами одобрительно глядя на стоявшего рядом полководца снизу вверх (сам стражник сидел при этом на каменном пристенке и лузгал семечки). - Чего тебе удивляться? Ты - командир, начальник, а они у тебя в подчинении, волка ноги кормят, пусть-ка побегают, поищут - не тебе же за ними гоняться, пьфу, - плюнул звероящер шелуху.
  Докладывая командиру, он так и не удосужился встать, зато подвинулся, освобождая для Эльвина место, если тому охота будет присесть поболтать или семечек полузгать. Крепостные стены в Драконьем Углу в этом отношении очень удобны - в плане посидеть и отдохнуть. Мастера фортификаторы по всей длине, не забыв, естественно, ворот, приделали к стене замечательные каменные завалинки, искусно рассчитав их длину и ширину таким образом, чтобы при желании на них можно было бы и прилечь. Таких завалинок, насколько известно, не имеет ни одна другая крепость в мире, правда, вместо этого у них в отличии от нашей твердыни есть бойницы, рвы с кольями, донжуаны всякие, но в общем и наш город укреплен умело и с любовью. Еще у нас есть хитроумный желоб, проходящий по верху стены на одном из ее наклонных участков и в верхней части имеющий ворот с веревкой и ведром, посредством которого в желоб поднимается вода из осадного колодца - чтобы зимой пристраивать к стене деревянный настил во всю высоту и заливать его водой. Получается отличная горка.
  - А ты еще, знаешь что, - продолжал караульный звероящер, - ты тоже их не очень балуй. Ты иногда, давай, чтоб им жизнь медом не казалась, спрячься куда-нибудь подальше на весь день и прикажи себя разыскивать. А то ишь - "ни дома его нет, ни в казарме, ни в кабаке"! Как будто им командир - командир! начальство им! - тарантас рейсовый какой-то, по расписанию, видишь, ездит - купи билет и, пьфу, жди сиди на остановке! Нет, братец ты мой, ты - старшина? Старшина! Командование у тебя есть? Вот и нечего прохлаждаться, беги, ищи свое...
  - Да что я, невеста на свадьбе что ли, меня разыскивать? - досадливо оборвал его эльфиец. - Он сказал, где он будет?
  - Пьфу. Кто?
  - Старшина, ротный твой!
  - А-а. Сказал, будет в комендатуре... Только ты туда не ходи, а иди погуляй сначала немного, а то, выходит, все наоборот - он, значит главного над собой сидит и к себе вызывает. Ты у нас получаешься главнокомандующий, правильно говорю? А он получается...
  -... Верно говорил Борода: сборище слабоумных идиотов, - сердито сказал на ходу Эльвин, оглядываясь на стражника, который, оставшись опять на посту в одиночестве, продолжал, грозя длинным когтистым пальцем, самому себе вслух проповедовать правила субординации.
  - Да. И ты из них главный, - подтвердил криббл. - То есть я хотел сказать - над ними...
  Четвертый Ыр, дежурный Главный, устроился с очередной книжкой про драконов на крылечке комендатуры и ерзал, стараясь повторить эльвинову любимую позу - вытянувшись на уголках ступенек. Получалось у него не совсем правильно: он поминутно съезжал вниз и стукался затылком. В изголовье у старшины сидел знаменитый подрощенный бойцовский кабанчик, успевший уже выхлебать кадушку пива, и с пьяным интересом, подавшись вперед, наблюдал за гимнастом. Каждый раз, когда ырово лицо снова уезжала от него, кабан, накренясь еще сильнее, хрюкнув, плюхался со своей ступеньки: то ли нарочно лез из тени на солнышко, то ли просто день клонился к вечеру и кабан уже не в состоянии был держать равновесие. Четвертый Ыр, согнав кабана, подтягивался на локтях и снова начинал медленно оседать.
  - Посмотри, Дриббл, - сказал Сухой Ручей, приостановившись и указав глазами на двигающуюся вверх-вниз по лестнице парочку. - Ты видишь перед собою живое олицетворение всего, что я ненавижу в этом мире.
  - Не хватает еще кой кого из городского совета, например,.. - начал было криббл.
  - Нет уж, если их всех тут собрать, меня, пожалуй, стошнит...
  - Да, а если собрать все, что ты в этом мире любишь, то, стошнит, пожалуй всех остальных, - хихикнул Дриббл.
  - Чтыр, не удивительно, что ты так много читаешь, - крикнул старшине Эльвин. - Тебе, наверно, приходится книжки по десять раз перечитывать, если ты при этом каждый раз головой об ступеньки бьешься... Сейчас я приду, только поднимусь на башню на секундочку, мне там вздрючить кой кого надо...
  - Я бы на твоем месте с башней подождал бы, - сказал Четвертый Ыр, вставая на ноги и показывая кулак немедленно занявшему его место кабану.
  - Ха! Подождал бы с башней! Ты знаешь, что у тебя там дозорный сразу с тремя бабами развлекается?
  - Не узнаю тебя! Обижать младшего по званию только за то, что он позволил себе немножко. Или тебе не нравиться, что у вас с ним счет сегодня три - ноль?
  - Да я вообще-то не дозорного собрался дрючить, - хмыкнул командир. - У тебя, вроде, книжек выше головы, а значения простых слов не знаешь.
  Да? - обиделся Чтыр. - А у тебя зато все слова, хоть простые хоть сложные, все на один смысл. Для тебя... стоп! А давай я тебе погадаю!
  В конце этого несуразного дня Эльвин мог ожидать от своих командиров чего угодно. Он нисколько не удивился бы, если бы Чтыр у него на глазах вдруг, по примеру старшего брата, полез на крепостную стену (считая по дороге булыжники в кладке и записывая их поименно на бумажку) или посреди разговора решил бы пойти развалить какую-нибудь баню, но к гаданию эльфиец готов не был.
  - Эй, брильянтовый, золотой мой, жемчужный, лакированный, - загалдел старшина, подражая приставалам-гадалкам с рынка. - Чего хочешь нагадаю? Жениха хорошего нагадаю? Будет тебе счастье нагадаю? Горе-печаль-беду-отведу нагадаю?
  - Да отцепись ты, псих, - начал сердиться Эльвин, потому что никак не мог оторвать чтыровы пальцы от ворота рубахи. - Видал, Дриббл, до чего ученость доводит? Сегодня же все твои дурацкие журналы из дому выкину!
  - Это не журналы у меня дурацкие, это у тебя солдаты такие... И чем главнее чином тем хуже, - покачал мохнатой головою криббл, печально наблюдая, как приятель безуспешно рвется из пальцев старшины. В это время свирепый йоркйоркский кабан решил, что ему пора поцеловаться с хозяином, с тяжелым вздохом слез с крыльца, покачиваясь, подошел к Эльвину и, встав на задние лапы, принялся настойчиво тянуть к его лицу свое мерзкое рыло с торчащими наружу клыками.
  - Ты еще! - возмутился эльфиец. Он изо всех сил отпихнул от себя обоих соискателей
  - Ой, ты мне руку сломал, - истерически взвыл старшина, все еще с цыганским акцентом, и тут же глумливо заржал, потому что благодаря возникшему замешательству он сумел уцепиться за Эльвина второй рукой. - Нет, серьезно, луноликий мой, жалко тебе что ли? Назови только страницу и строчку сверху.
  - Веники липовые! Назову - отпустишь меня? Ну, двадцать пятая страница, пятая строчка, годится?.. Или у тебя столько в книжке нету?
  - Сейчас, сейчас, - успокаивающим голосом пробормотал Четвертый Ыр себе под нос, мусоля пальцы и переворачивая страницы... Все скажу, доволен будешь, мой... Ага,.. три, четыре пять... "...эти небольшие представители семейства, используя свои цепкие когти, забираются на отдельно стоящие деревья и усаживаются в развилках толстых сучьев, чтобы провести ночь в относительной безопасности. Самые младшие особи часто залезают в дупла, предварительно употребив в качестве ужина их предыдущих обитателей!.." - он с торжеством глянул на командира, словно сказал что-то очень умное.
  - И какой смысл? Чего ты мне нагадал? - не понял Эльвин. - Мне чего - опасаться отдельно стоящих деревьев? Или только в дупла не лазать?
  - Ты не на те слова смотришь, - старшина снова хохотнул. - Я тебе про глаголы говорю: "забраться", "попользоваться", "усадить на сук", особенно на толстый, заметь, "залезть в дупло", "употребить" - все эти невинные выражения из научного трактата для тебя имеют совершенно особое значение, причем одно и то же. Абзац ты выбирал сам, можем попробовать еще раз - я уверен, получится то же самое...
  - М-да, - сказал командир. - Подумать только, я битый час, как последний идиот, выслушивал здесь твой бред, а мог бы вместо этого помочь нашему дозорному хотя бы с одной подружкой.
  - Вот-вот! - пуще прежнего обрадовался старшина. - О чем я и говорю: "помочь", "вздрючить"... Кстати, я чувствую, все это сейчас на собственной шкуре испробовать предстоит, - вспомнил он. - Тебя тут одна дама требует, все с ног сбились тебя разыскивать. Она уже больше часа дожидается в караульном, так что забудь пока о других женщинах.
  - Такая хорошенькая?
  - Такая злая! И такую длинную жалобу грозит написать на тебя в городской совет. А заодно и на меня, коменданта нашего и всех, кто сегодня дежурит. Да, еще на молочника, он ей сегодня утром чуть глаз своим коромыслом не выбил... Говорит, ее муж - важная шишка в городском совете...
  - Блюэ, блюэ! - многозначительно подсказал Эльвину Дриббл, толкнув его локтем.
  - ... и что она точно знает, что не может быть никаких отпусков у начальника городской стражи, если налицо чрезвычайные обстоятельства.
  - Это она себя считает чрезвычайным обстоятельством? Я бы на ее месте не был бы таким самоуверенным: замужем да еще и с синяком под глазом... Ладно, пойду гляну, что у нее там. А ты пока тоже закрывай свою избу-читальню, найди мне Цукермана. Он из города еще не возвращался?
  - Да чего вам всем Цукерман так срочно понадобился? - удивился Четвертый Ыр.
  - Кому нам всем?
  - Вы Цукермана не видели? Бородатый такой, - послышался взволнованный мемекающий голос от ворот. К командирам приближались, дружески обнявшись для устойчивости, два бойца Пятой Смены - русобородый печальный гном и молодой длинноногий козерог. Прибыли они, судя по приставшим к одежде сухим иголкам и вареному раку, уцепившемуся козерогу за жиденькую бороденку, прямо из многострадального ельника. Двигались они очень медленно, потому что во-первых им приходилось обниматься и поэтому идти немного боком (а без этого они вообще бы вряд ли куда-нибудь двигались), а еще потому что по какой-то известной им одной причине, бойцы произвели обмен аллюрами: гном полз (слава богу, пока только на четвереньках, а не на животе), зато козерог, храня хмурую решительность на лобастой физиономии, пытался, держа тело вертикально, скакать на своем толстом рыбьем хвосте, хотя постоянно падал. При всем при этом они стоически не разжимали объятий и громко выкрикивали имя своего ротного.
  - Вот так с самого утра, - пожаловался Чтыр. - Отлежатся и идут папку своего искать.
  - Так ты задействуй добровольцев, - энергично сказал Эльвин, хлопнув по плечу подскакавшего достаточно близко козерога и нагибаясь, чтобы помочь ему подняться. - Давай, объявляй большую облаву.
  - Мы ему собрали на восемнадцать ящиков водки, - не поднимая лица, мрачно сообщил гном своей бороде.
  - Чего ты мне-то говоришь, - раздраженно поинтересовался козерог, по ошибке решив, что приятель обращается именно к нему, потому что больше ничьей головы на земле рядом с бородой не лежало.
  - Тогда вместо облавы готовь похороны. Восемнадцать ящиков это... очень много, - уходя, безнадежно махнул рукой Эльвин.
  Распахнув дверь в дежурное помещение, Эльвин замер на пороге, потому что внезапно у него возникла необходимость просто постоять вот так вот в дверях, восстановить дыхание и попытаться уяснить для себя, как он прожил столько лет - и, как теперь понятно, не так и не с теми... Никакого синяка под глазом у нее не было, были только глаза - прекрасные, фиолетовые, огромные и строгие...Как ты могла выйти замуж за кого-то?.. Она была нежной и спокойной, и она не писала ни на кого жалобы, и ее гладкие черные волосы были бронзовыми, потому что вечернее солнышко, прячась где-то справа за окошком, украдкой гладило ее по склоненной голове. Эльвин понял, что влюблен: в первый раз по-настоящему, потому что все разы до этого были ненастоящими. В сумрачной комнате с жалкой казенной деревянной мебелью без обивки, вытертой до маслянистого блеска спинами и задницами городских стражников, она показалась ему лесной ланью, забредшей в незнакомую чащу в поисках волшебной травы, молодой березкой, выросшей по ошибке в голой скалистой расщелине, горделивой белой птицей, запутавшейся в болотной тине и,.. что-то еще, пока недодуманное напомнили ему стройность и строгость ее очертаний, точные быстрые движения, полные плавности и, одновременно, какой-то неуловимости... с кем еще он мог сравнить ее?
  - Это вы командир стражников Драконьего Угла? - заметив застрявшего в дверях Эльвина, спросила молодая женщина резковатым голосом. - Почему вас в рабочие часы нет на месте?! Что у вас здесь за порядки, если посреди казенной территории сидит какой-то мужик глупого вида с дурацкой детской книжкой и кабаном? Вам известно, что от вашего коменданта пахнет алкоголем? ("Ты сегодня еще Цукермана не нюхала," - успело промелькнуть в мозгу у очарованного Эльвина. Комендант у них вообще почти не пил, только в последнее время перебирал временами - в основном от неустроенности, потому что из-за наплыва в тюрьму синеглазых ему самому приткнуться стало негде.) ...Вы понимаете, собственно, что я к вам обращаюсь? Вы что - идиот? Почему вы молчите, когда с вами разговаривают?
  Эльвин проморгался, перевел дух и заговорил с ней.
  - Я, наверно, покажусь вам дураком, - честно ответил он, - но я загляделся на вас. Я не мог никак найти подходящее слово, чтобы сравнить вашу красоту и грацию...
  - Вы мне кажетесь не просто дураком, - оборвала его признание посетительница. - Вы мне кажетесь разгильдяем, нахалом, прогульщиком, социопатом, пьяницей, невеждой и некомпетентным руководителем!
  "На гадюку она еще похожа, вот на кого, - понял командир. - Такая же гладкая, дерганная и блестящая - вылитая гадюка. И действительно, как она с таким характером ухитрилась выйти за кого-то замуж? Наверно, держала жениха в каземате без воды и пищи, пока не сдался."
  - Слушаю вас, - сухо промолвил он.
  - Я потеряла мужа, - с ненавистью глядя на Эльвина, объявила посетительница, как будто это Эльвин пошел утром его выгуливать и потерял. - Он сегодня не ночевал дома!
  - И здесь он тоже не ночевал, - не удержался Эльвин. - То есть среди задержанных его нету, - торопливо прибавил он. - Я могу, конечно, проверить для вас списки арестантов, но у нас сейчас кроме этих послушных ребят в сиреневых двойках почти что никого и нету... И в морге, насколько я знаю, ничего для вас подходящего... Правда, вчера ночью в "Фаршированном Кабачке" один поросенок расстроился, что проиграл и перекусал половину зрителей, оттуда еще не всех привезли... Ваш муж бойцовых поросят не держит?.. А у вас имеются причины подозревать, что он попал в переделку? Ему что, угрожали?
  - Он порядочный эльф, ему некому угрожать! - высокомерно заявила женщина.
  - По-вашему, порядочный эльф - такое страшное создание, что ему уже и бояться некого? - с профессиональной иронией спросил командир, понемногу овладевая ситуацией. - А вы узнавали у приятелей, родственников? Он не мог просто заночевать у родителей?
  - У него только отец, выживший из ума псих, который воображает себя чародеем. Они давно не общаются.
  - Может, задремал у подружки, а она, стерва такая, нарочно не растолкала домой идти?
  - Мой муж - переводчик при библиотеке магистрата! - возмутилась осиротевшая жена.
  - Вы так уверенно говорите, словно он - оперный тенор, - снова не удержался от высказывания Сухой Ручей.
  - Он - интеллигентный человек, знает двенадцать языков и тридцать три тайнописи... ("Что не мешает ему знать в придачу еще сто двенадцать поз, о которых ты, небось, и понятия не имеешь," - подумал командир.)
  - ...окончил полный курс университета...
  - А как зовут вашего мужа? - у Эльвина забрезжила слабая надежда, что перед ним стоит тайная жена Гада Гидруса. Если она его потеряла, то он мог только быть ей благодарен и мечтать, что навсегда. За это он готов был простить ей скверный характер и лично обучить ее всему тому, что она упустила, заботясь о приличиях во время замужества.
  - Секст Кимпбелл.
  Будь она ему хоть трижды тайной женой, вряд ли бы она настолько плохо знала супруга, что вместо "Гад Гидрус" называла бы его "Секст Кимпбелл". В сущности между этими именами всего и общего-то на оба слова было что буква "и" в фамилиях, однако что-то Эльвина обеспокоило. Где-то он фамилию "Кимпбелл" уже слышал.
  - Точно он не имеет отношения к поросячьим боям? - на всякий случай все-таки спросил Эльвин. - Кстати, есть отличный подрощенный кабанчик, уникальнейший экземпляр... Кимпбелл... А это случайно не тот библиотекарь, который пристукнул коллегу в драке энциклопедионными словарями? Откуда же я могу его... В наш футбольный фэн-клуб он не записывался?
  - Эльвин, ты Цукермана нашего не видал? - с надеждой глядя на командира гарнизона спросил Макун Бревно, наклонившись и просунув голову в комнату.
  - Не видал! - строго ответил командир, глазами указывая Макуну дверь на улицу, пытаясь намекнуть, что занят делом.
  - Так иде же ен ходит? - грустно сказал Бревно, пролезая вперед и неловко поворачиваясь, чтобы посмотреть, куда тырится начальник. - Мы ему на восемнадцать ящиков...
  - Так, Мак, давай, вали отсюда, - поспешно велел Эльвин. Он не хотел обременять посетительницу сложными расчетами: кто ее знает, кому в городском совете она пойдет ябедничать. - У вас какие-то ящики, а у девушки вон муж пропал.
  - Если есть муж, значит это уже не девушка, - критически поправил его Макун. - Это уже будет замужняя баба... Правда, если муж пропал, то получается уже как бы и не замужняя, но что-то я не слыхал, чтобы кто девушкой обратно смог сделаться, - садясь поудобнее на стул у стены он сочувственно подмигнул онемевшей эльфийке.
  Издалека, сквозь внешнюю стену дежурной части, до них донесся басовитый гул, который, приблизившись разделился на отдельные вопли и наконец превратился в громкую нестройную песню, певшуюся знакомым голосом: "...прятаться в кусты,
   Ну-ка, девки, вылезайте:
   Ты! И ты! И ты!.. И ты тоже! Ха-ха-ха!"
  Послышался звонкий женский визг - не цукерманов, сам он в это время радостно ржал.
  - Уя! Больно! С ума что ли сошла, пошутить уже нельзя...
   Задирайте-ка подолы,
   Гоп! Гоп! Гоп!
   Я давно не видел голых
   Поп! Поп! Поп!
   Эй! Эйгей!.. Эй, вы, дуры, не робейте,
   Я же свой... Ой! Ой, упал!
  - Упал и лежу, - сообщил Цукерман сам себе где-то совсем рядом. - Ну ничего, сейчас встану... и дальше пойду, - кряхтя, продолжал он. Пятый Ротный возился, видимо, прямо за стеной, так что были слышны все звуки, которые он производил, силясь подняться на ноги. Посетительница брезгливо скривила губы и побледнела.
  - Сейчас я приду и выслушаю ваши показания, - заторопился Эльвин, на ходу доставая из массивного старого шкафа несколько размноженных клерком листков бумаги. - Вы пока посмотрите вот бланки, может быть, что-нибудь непонятно, потом у меня спросите.
  - Эльвин, а давай я ее послушаю. Я читать выучился! - с гордостью сообщил Бревно.
  - Ладно, Мак, только давайте без самодеятельности. Возьмешь показания и больше никаких фокусов, - командир и сам был рад сплавить кому-нибудь скандальную посетительницу.
  - Я чур следующий! - заявил с Бревнова плеча Клеверная Низина.
  - Сатурналий! Какой следующий? Он же ее не ногами собирается пинать по почкам! Запишете сведения и мне сдадите, - Эльвин в дверях приостановился послушать начало допроса.
  Бревно с Сатурналием на плече перебрался поближе к окошку и некоторое время внимательно изучал первый листок, бормоча перед гостьей какие-то непонятные слоги, словно хотел ее в лягушку превратить. Гостья раздраженно кашлянула.
  - А я тогда буду в лицо ей смотреть, чтобы правду говорила, - неожиданно решил Клеверная Низина и полез вниз по спине Макуна.
  - Счас, - отсутствующе отозвался Макун. - Счас, погоди маненько, красавица. Поможем мы твоему горю... и все тебе прочтем с бумажки... Так... только себе сперва прочтем для верности. Так, у тебя, значит, случилась пропажа. "На-име-но-ва-ние", - по слогам прочитал он длинное слово. - Это что такое?
  - Имя, название! - закатывая глаза к потолку ответила эльфийка. - Название, если вы так ставите вопрос, - "муж", имя - Секст Кимпбелл, переводчик при библиотеке магистрата.
  - Я напишу "муж", - сопя от усердия, решил Бревно. - А то тут места мало... "Обычное ме-сто-поло-жение объ-екта". Это я знаю! - обрадовался он. - Это значит, где он у вас был, пока его не сперли.
  - Что за бред?! - возмутилась вроде как уже незамужняя жена, нервно поглядывая на примостившегося у ее правого колена Сатурналия, который, стараясь придать себе суровый проницательный вид, не отрываясь, смотрел ей в глаза и изо всех сил супил брови, отчего его и без того жуткую рожу в придачу перекосило, словно перед припадком. - Как можно обозначить живого эльфа одним местом? Он что, гвоздями к полу приколочен?!
  - Не обязательно. Может же быть любимое место у парня. Вон Турналий - все время у меня на плече заседает... А мне не жалко, лишь бы за ухи не дергался... Вот пришел у тебя муж с работы - трезвый. Ты его поцеловала, поужинать собрала и куда посадила? - помог воссоздать ход событий Бревно.
  - У нас в доме пять комнат! - заявила эльфийка. - Он обедает в столовой, спит в спальне, занимается в кабинете...
  ("Срет в сортире," - добавил про себя Сухой Ручей, которому гостья порядком осточертела. С другой стороны, он не мог не согласиться с ней что допрос получался какой-то неосмысленный.)
  - "Нету", - сам себе продиктовал со вздохом Бревно. - Пять в комнат в доме, а мужику приткнуться негде... Ну ладно, "Прежние владельцы"... Он на тебе по первому разу женат был?..
  Тут Эльвин сообразил, что Макун читает "Похищение объекта" вместо "Похищения субъекта" и, не дожидаясь пока та же самая мысль придет в голову подследственной эльфийке, поскорее выскочил на улицу, тем более что Цукерман, кажется, уже поднялся, судя по звукам - по-прежнему пользуясь реактивной тягой.
  Со двора уже слышно было раздававшееся из-за угла пение: "...а вы все: Ах! Ах! Ах!" В воротах появился лохматый сияющий Адам. Веселый он был от того, что на ходу кривлялся, изображая ахающих девок. Если кто надеется, что за ним самоходом ползли восемнадцать ящиков водки, придется вас разочаровать.
  - Рота! Па-а пппрядку ставись! - заорал он. - Па-а-адолы задирай!
  - Вот тебе твой Цукерман, - сказал, подходя к командиру, Четвертый Ыр.
  - Себе его забирай, - отмахнулся Эльвин. - На хер он мне такой сдался? Сволочь какая, ни на минуту оставить нельзя. Каждый раз, как я его вижу, он все пьянее и пьянее! А я-то надеялся, что он с утра протрезвел и пойдет сейчас елки за городом мне по новой пересчитает.
  - А меня ты чего не попросил? - поинтересовался Четвертый Ыр.
  - Ты ошибешься. Это не такое простое дело, я сам уже попробовал.
  - А Адам не ошибется?
  - А Адам не ошибется... если трезвый будет.
  Тут Цукерман заметил обоих командиров и направился в их сторону.
  - Девчонки! - позвал он игривым голосом. - Чего же вы? Купаться пришли, так раздевайтесь!
  С этими словами Цукерман начал, все время хихикая, бочком подбираться к Эльвину, норовя обойти его с тыла, явно повторяя давешний маневр жопочмока. Видимо куплет про подолы прочно засел у него в отуманенных мозгах.
  - Ах купаться? - радостно переспросил его Сухой Ручей и шагнул навстречу. - Я тебе сейчас устрою такое купаться...
  Бородатый старшина наконец сообразил, что задумал командир гарнизона, испуганно развернулся и бросился наутек, но не удержал равновесия, упал на четвереньки и был очень скоро пойман. Эльвин обхватил его поперек туловища и потащил к неохватной облезлой бочке, стоящей у тюрьмы под водостоком. Весящий примерно в полтора раза больше него, Цукерман все-таки сумел вырваться, но в этот момент голова его находилась как раз над отверстием, так что он рухнул прямехонько по назначению. Эльфийцу оставалось только помочь ему немного, чтобы внутрь бочки пролезли широченные адамовы плечи. Закончив с этой частью, он принялся раскачивать коренастое тело старшины вверх и вниз, с удовольствием слушая гулкое оханье и плеск, исходившие из глубин деревянного сосуда.
  - Ты что же делаешь? - потянул командира за штанину доброго вида круглолицый брауни. - Захлебнется ведь мужик.
  - Не мешай! - рявкнул Эльвин. - Захлебнется, я тебя на его место старшиной поставлю.
  - Так он же в Пятой Смене, а я - из Второй, - озадаченно проговорил круглолицый добряк, отходя тем не менее немного в сторону и перестав путаться у мучителя под ногами.
  - А-а, а у вас кто главным? Чтыр что ли? Тащи его сюда, его тоже утоплю! - свирепо велел командир, все глубже макая свою жертву.
  Цукермановы ноги перестали сучить воздух, он дернулся в последний раз и, похоже, успокоился. При этом ни одного пузыря на поверхности так и не появилось, зато уровень воды в бочке начал на глазах понижаться. Эльвин при виде такого фокуса разинул рот и ослабил захват.
  - Пьет, зараза! - восхитился кто-то из зрителей.
  Неожиданно Цукерман, глотая воздух ртом, с выпученными глазами выскочил из бочки, ошалело посмотрел вокруг, крикнул начальственным голосом "Ключ на восемь давай! В трубе засор!" и нырнул обратно. Тут он наконец-то захлебнулся и начал пускать пузыри. Эльвин подождал немного, потом - еще немного, потом некоторое время думал, не подождать ли ему еще, но пожалел старшину: неторопливо взял его одной рукой за шиворот, а другой - за штаны в том месте, где на них был шов, и вытащил из бочки.
  - Ну что, очухался наконец? - строго вопросил он.
  - Нет, не очухался! - воинственно заявил Адам, хрипло дыша, плюясь и утираясь насквозь мокрыми рукавами. При этом он волком смотрел на командира гарнизона и, кажется, ждал, когда соберется с силами, чтобы врезать ему по морде. - И никогда не очухаюсь! Назло тебе до самой смерти пьяный буду ходить! Ишь чего придумал - только гном развеселился, он его - хвать и макать! Макун сраный!
  - Ау? - откликнулся подошедший Макун Бревно.
  - Ау! - передразнил Цукерман, сердито глянув на него. - А ты куда смотрел?!.. Макун, тебе приказ - глаз вот с этого рыжего паразита не спускай. Чуть только увидишь, что у него настроение хорошее, лови его и суй головой в очко! - Адам грозно подбоченился и, скорее уже не от куража, а назло начальнику, громко запел: "Я - веселый скромный гном,
   И при этом - астроном.
   Как навижусь голых поп,
   Раздвигаю телескоп! Оп! О-о-п! Оппа!"
  - Послушай, Эльвин, - сказал Мак Бревно, наклоняясь к уху командира, чтобы его было слышно сквозь цукерманово пение. - Я вот допросил эту бабу эльфийскую и, скажу тебе, некрасивая получается картина. По всему видать, несладко ее супружнику дома приходилось - ни угла у него своего не было, ни ухода за ним никакого. Я ей говорю - определите примерную стоимость: почем бы ты его продала, если б захотела - а она меня идиотом обозвала. Я говорю - к чему он относится: утварь там, садовый струмент, плотницкий - чем он у тебя любит заниматься, а она опять говорит идиот... Я так думаю, сбежал он из дому куда глаза глядят или руки, горемычный, на себя наложил. Тебя бы вот так каждый день идиотом крыли...
  - А по-моему она его сама пришила, а теперь комедию разыгрывает, - высказался его напарник со своего насеста. - Она явно нервничала и все время как-то странно поглядывала на меня... Ты, кстати, знаешь, что ее Занозой зовут? Заноза Кимпбелл!
  - А полное имя, наверное, "Заноза-в-Заднице", - хмуро предположил командир.
  Дверь дежурной части отворилась и осиротевшая жена гордо прошествовала через двор на выход, с неудовольствием косясь на орущего свои куплеты Цукермана, который уже пустился плясать по кругу камаринского. В воротах она столкнулась с очередным сиреневым эльфом, шедшим сдаваться в комендатуру. Он замешкался, не зная, к какому строению подойти, и на секунду нечаянно заступил ей дорогу. Эльфийка резко остановилась и брезгливо подобрала подол дорогого модного платья.
  - Отойди от меня, искусственный урод! - громко провозгласила она, так что даже перекрыла адамов вой.
  - Говорит, у мужа глаза тоже синие, волос темный, симпатичный, говорит, из себя парень. Я ей сказал у нас таких дюжин пять уже заперто, пусть выбирает себе любого, а она меня опять...
  - "Командир, командир, твое место - сортир!
   Спишь на толчке, умываешься в бачке!" - заорал Цукерман Эльвину в свободное ухо. В отличие от Макуна он не наклонился, а наоборот - не переставая плясать, поднялся на цыпочки, как балерина на пуантах.
  - У тебя камера лишняя найдется? - крикнул Эльвин коменданту тюрьмы, одной рукой отстраняя от себя разгулявшегося старшину.
  - Ты что, смеешься? - тут же рассердился комендант. - Есть одна камера, не под завязку набитая, - я в нее ту толстую щербатую каргу поместил пятнадцать суток досиживать. Там кроты такую нору на отхожем месте раскопали, не то что сбежать - провалиться ненароком можно.
  - Бабу - в общую камеру, не принцесса, а Цукермана засунь на ее место, пусть до утра посидит, в себя придет малость, - приказал Сухой Ручей, добродушно улыбнувшись пытавшемуся сломать отстраняющую его руку Адаму. - Бревно, помоги-ка!
  Пока буйного гнома тащили в камеру, он кусался и пел революционные песни, а прибыв к месту заключения, немедленно потребовал себе перо и бумагу.
  - Дневник буду вести! - орал он. - Пусть мои дети знают, как погибал их отец!
  Учитывая, что у Адама единственный сын, да и тот в торговом флоте, оставалось только гадать, каким образом он собирался наделать в одиночке детей, чтобы было кому завещать мемуары. Не иначе замыслил почковаться.
  - Угомонишься ты когда-нибудь, балаболка?! - возмутился командир. - Тебя, между прочим, твои орлы с утра разыскивают на предмет восемнадцати ящиков. Ты мне еще спасибо сказать должен...
  - И скажу! - бодро согласился Адам. - Слушай внимательно, - заявил он в наступившей после ора тишине (потому что Эльвин сдуру действительно замолчал, чтобы послушать буяна). - Иди ты в жопу! - и Цукерман радостно заржал.
  Сухой Ручей понял, что разговор не получился, молча повернулся и вышел, хлопнув дверью.
  - Га! Послушный какой! - крикнул ему вслед Пятый Ротный.
  Дверь распахнулась, громко стукнув об стену, и в комнату с визгом влетел получивший пинка командиров бойцовый поросенок.
  - Здорово, свиндидрятина!- обрадовался Адам. - Они, значит, из нас с тобой вытрезвитель решили сделать! Небось похмелиться хочешь? Ну иди сюда, я на тебя дыхну! Хы!
  10
  Когда командир Сухой Ручей, избавившись на время от Пятого Старшины и своего поросенка, вышел из тюрьмы (в смысле, из здания тюрьмы - во двор), оказалось, что солнце, пользуясь отсутствием старших по званию, покинуло свой пост на небе, оставив дежурить вместо себя молодого зеленого месяца. Командир поприветствовал его таким широченным зевком, что месяц перепугался и полез прятаться в облака, решив, видимо, что лучше уж он утром разберется с солнцем, чем сейчас будет держать за него, нерадивого, ответ перед таким зубастым мужиком.
  - Лягу-ка я спать, пожалуй, - закрыв пасть, сказал Эльвин.
  - То есть идем домой? - уточнил притулившийся под фонарем с чтыровой книжечкой Дриббл.
  - Нет, домой не пойду, неохота.
  - Но если ты ляжешь, где стоишь, тебя, возможно, затопчут при построении, - предупредил его приятель. - Скоро смена дежурства. Тем более, смотри, - ежик - прямо у тебя под ногами.
  - Понятно, что не прямо здесь, - сказал Эльвин, снова зевая и мотая при этом головой, как многие делают, чтобы слаще зевалось. - Пойду в казарму, там сегодня офицерская свободна.
  - А я-то гадал - зачем ты засадил Цукермана? А все оказывается для того, чтобы занять его койку!.. Ладно, если там найдется свечка, я постерегу твой чуткий сон: хорошая книжка, глава про спаривание здесь очень занимательная. Эти драконы, оказывается, такие спортивные ребята... и девчата тоже... Жалко, у Мамы ни одной драконихи нет в штате, надо ей идею подать... Ты уверен, что действительно так уж хочешь баиньки? А то мы могли бы попробовать воспроизвести кое-что из драконьего репертуара, смотри, тут и картинки есть.
  - Мы с тобой? - на этот раз пришла очередь Эльвина уточнять.
  - Ну не вдвоем же. Девочек бы привели, заставили бы их дым изо рта пускать - трубка у тебя с собой? - и шипеть по-змеиному, а мы с тобой изображали бы двух храбрых рыцарей, готовых проткнуть...
  - Нет, мне после сегодняшних приключений и так в каждом кто-нибудь из командиров мерещится, а уж девочка с трубкой в зубах - я бы точно ее за Цукермана принял, еще учинил бы над ней что-нибудь спросонок.
  - А я о чем и говорю! Честное слово, весело будет - крылышки им из картона соорудим...
  - Отстань, маньяк! А Чтыр еще меня больным обзывал. Книжка у него, по-моему, какая-то провокационная, - снова зевнул Эльвин. - Пойдем, пойдем спать. Если тебе так неймется, можешь меня поцеловать на ночь, - он подставил приятелю щеку и получил в нее тычок подобранным Дрибблом с пола ежом. Еж цепко держался за крибблов указательный палец всеми четырьмя лапами и длинным, как у хамелеона, хвостом и, насупившись, глядел на эльфийца - видимо, тоже укололся двухдневной щетиной (Эльвин думал, побреется в бане).
  Переругиваясь и дразнясь, друзья отправились на боковую, но не успел разлегшийся над командиром на втором ярусе койки криббл прочитать про обучение охоте девочек-подростков, как к ним заявился комендант.
  - Цукерман пропал, - сообщил он с несколько укоризненным видом, словно Эльвин сам был виноват, что додумался поместить заключенного к нему в тюрьму.
  - Сбежал? - сел в кровати уже задремавший Эльвин.
  - Сбежал, провалился - откуда я знаю? Нету его.
  Проклиная всех цукерманов на свете, командир побежал из комнаты.
  - А я пока можно тут полежу? - извиняющимся тоном поинтересовался комендант и, не дожидаясь ответа, свернулся калачиком на месте, нагретом Эльвином, и тихонько гнусаво захрапел. Эльфиец подумал, что исчезновение старшины комендант, возможно, открыл тем же способом - когда сунулся к нему в камеру в надежде, что там найдется свободное местечко и для него. Командир поспешил посмотреть на то, что, может быть, осталось от Адама, прихватив по дороге двух солдат с факелами - как оказалось, напрасно: в камере и вокруг уже толкалась куча народа из пятой и второй смены, а также из первой, пришедшей сменять вторую. Эльвин выгнал всех вон со словами: "Дуйте, давайте, все отсюда. Толку от вас не дождешься, только улики мне все позатопчете."
  - Очень надо, - сказал круглолицый брауни. - Сам можешь на них потоптаться, а мы как-нибудь обойдемся.
  Теперь в камере было пусто, только посередине на полу красовалась пирамидальная куча, наваленная, видимо, мстительным гномом в честь отбытия. После того, как комната опустела, в ней воцарилась относительная тишина, нарушаемая перешептыванием из коридора и тихим настойчивым повизгиванием, шедшим откуда-то из-под топчана: "Уи-уи!"
  - Уи-уи, - злорадно отозвался командир гарнизона. - Допился, дурак бородатый, щеночком себя вообразил.
  Он рывком наклонился и засунул голову под топчан, но никого там не обнаружил. Жалобные звуки шли то ли из-за стены, то ли из-под пола.
  - Где ты прячешься? Вылезай, пьянчуга, а то сейчас жену позову!
  - Ты с кем там разговариваешь? - поинтересовался Дриббл, заглядывая в камеру. - По-моему, ты забыл, что подсунул Цукерману нашу свинью, чтоб не скучно было.
  - Ну вот, я с ним и разговариваю, - смущенно ответил Эльвин, признав наконец повизгивающий голос. - Взрослый кабан, вон борода какая растет, а водку сосешь хуже младенца! - начал громко ругаться он, шаря под топчаном.
  - Женой еще разок припугни, - с ухмылкой посоветовал Дриббл.
  Кабан, услышав хозяев, завыл и шумно заскребся, что помогло Эльвину наконец обнаружить его местонахождение: на дне глубокой, в рост взрослого человека, ямы в углу, над которой висели в пустоте передние ножки койки. Из темноты торчало скорбное кабаново рыло и периодически маячили копытца - когда он задирал их, пытаясь подтянуться.
  - Вот туда он и утек, - тоном эксперта констатировал Эльвин. - А кабан небось за ним сначала увязался, а потом струсил. Так, свинина?
  - Да наверняка насильно скинул свинью в яму, чтобы мягче было прыгать. Ты что, Адама не знаешь? - встрял толкавшийся вместе с остальными в коридоре Матеруха. - Вот придурок, голова бедовая! Как же он теперь собирается с кротами разбираться, там же их тьма-тьмущая и все - бандюги.
  - Авось проскочит, - махнул рукой командир, наблюдая, как тщедушный Дриббл, чуть не лопаясь от натуги, тащит из ямы подрощенного йоркйоркского поросенка.
  - Чтобы Адама повязать, и двух десятков мало будет, - подтвердили голоса. - Зверь мужик!
  - Только их под землей побольше наберется, сотни на две, пожалуй, - с сомнением возразил добрый брауни.
  - Вот пусть и не показывается мне на глаза, пока всех не переловит! - командир сплюнул в яму, откуда в ответ раздался возмущенный фыркающий звук, словно кто-то пытался плюнуть в него снизу, а потом - затихающий в недрах топот когтистых лап. Эльвин переглянулся с Дрибблом, подошел поближе и тут только обнаружил, что из глубины поднимается тонкая эластичная бечевка, как пояс обвязанная, оказывается, вокруг талии свинтуса и незамеченная ранее из-за пышных жировых складок, которыми она у него обозначена. Конец бечевки был продет внутрь маленькой закрытой жестяночки с несколькими дырочками в донце. Жестянка болталась под брюхом свинтуса, а он крутился на месте, как собака, заглядывая в лицо хозяину, которого не чаял уже обнять, поэтому Эльвину пришлось потрудиться, чтобы добраться до подарка.
  - Эй, кончай кабану яйца чесать! Что там за штука? - крикнул Матеруха.
  К коробочке была приделана записка: "Натяни и слушай".
  - Натяни и слушай, - озадаченно повторил Сухой Ручей. - Кого и куда?
  - Натянуть - бечевку, вряд ли они подразумевали нашего кабана, - подсказал отдышавшийся Дриббл. - А вот куда слушать, этого я не могу тебе сказать. Может быть ты зря его отвязал?
  Эльвин неуверенно подергал веревку и поднес жестяночку к уху.
  - Алло, на проводе! Девушка, у вас там Цукерман не появлялся? - неожиданно заорал Матеруха, так что командир подскочил на месте. - Ха-ха-ха! - Гиг с хохотом поскорее отступил в задний ряд, чтобы не получить затрещину от командира.
  Эльвин досадливо махнул рукой, приказывая развеселившимся солдатам заткнуться и, чувствуя себя круглым дураком, присел на корточки, так чтобы бечевка, оставаясь натянутой, не касалась краев тоннеля.
  - Кхе-кхе! Аллу! - услышал он вдруг вибрирующий механический голос из коробочки. - Ваш старшина у нас в плену. Слышишь меня? Дерни два раза, если слышишь. Кх...
  Эльвин дернул за веревку и она оборвалась. Чертыхаясь, он спрыгнул на дно ямы, но, видимо, оборванный конец улетел в глубину начинавшегося внизу горизонтального тоннеля. Сухой Ручей постоял некоторое время, переминаясь с ноги на ногу, вглядываясь в темноту впереди.
  - Эй! - крикнул он в тоннель. - Веревка оборвалась!
  Некоторое время все было тихо (не считая хихиканья полудурка-Матерухи наверху), затем в нескольких шагах перед собой ему почудилось какое-то движение. Эльвин, напрягая глаза, неуверенно попятился. Теперь ему точно казалось, что темнота в проходе шевелится и моргает крохотными блестящими глазенками.
  - Эй, кто там? Выходи! - крикнул он для храбрости.
  - Нет уж! Сам иди сюда! Кхе-кхе, - ответил ему голос, входивший, судя по звучанию, в один комплект с глазенками. - Обсудим выкуп.
  - А почему я? - возмутился командир.
  - А кто сломал телефон?! - еще сильнее возмутился голос. - Вам нужен ваш гном или нет?
  - А вам нужен ваш выкуп? - вопросом на вопрос ответил Эльвин, твердо решив не ходить в тоннель, особенно после того, как он сломал кротам их телефон, что им, по всей видимости, не понравилось. Он мог, конечно, ошибаться, но в темноте, кажется, вылупились еще несколько блестящих глазок, которые, едва появившись, попарно сблизились и из круглых стали щелевидными, наводя на мысль, что кроты нахмурились. Эльвин нащупал за спиной стенку ямы.
  - Тебя что, не интересует судьба друга?!
  - В данную секунду - нет! - уверенно ответил Сухой Ручей. - Сейчас меня больше интересует моя собственная судьба... Эй, руку мне даст кто-нибудь или нет?! - он решительно полез из ямы. - Вот сейчас выберусь... и поинтересуюсь хоть чертом лысым... Эй, ты где?
  В яме было темно и тихо. Никто не слышал даже удаляющегося приглушенного топота: или кротиные послы уползли по-пластунски или просто ушли так тихо, что их не было слышно.
  - А вот он я! - Эльвин в ужасе подпрыгнул вверх не хуже международного чемпиона, стремительно обернувшись, и на этот раз Матеруха не успел спастись от затрещины. Командир злобно и словообильно разорался на него и заодно на всех остальных, толкавшихся около ямы: ему было стыдно, что он на глазах у бойцов струсил под землей. Кроме того у него возникло неприятное ощущение, что он только что собственноручно угробил Цукермана.
  - И чего я там один мог поделать?! - в сердцах воскликнул он. - Там целая очередь из кротов выстроилась в коридоре, мне что было, стоять и ждать, пока они сплетут новый телефон и проквакают Первому Ыру "У нас ваш гном и эльфо-человек. Давай выкуп! Кхе-кхе..." Ну может, не очередь, но глаз из темноты торчало точно не меньше десятка... Или у меня галлюцинации с перепугу начались?..
  - Да ладно, нормально все, командир, - ободряюще сказал кто-то из задних. - Я бы, например, ни за что туда к ним не пошел.
  - Да, а я бы даже и в яму не полез бы, - сочувственно покивал круглой головой Цукерманов защитник брауни.
  - А я вот даже на пороге стою и весь трясусь от страха, - замогильным шепотом сообщил примерный родитель-кикимор.
  - А я вообще понять не могу, как меня угораздило записаться в стражники, - подхватил Матеруха.
  - Замечательное у меня войско, - вздохнул Эльвин, - как нарочно подбирали... для такого отважного полководца.
  Атмосфера вроде бы разрядилась, но легче на душе ему не стало: погребенный где-то в недрах земли Цукерман от этого из ямы не вылез. Эльвин снова разразился бранной речью, на этот раз в адрес беглого старшины, но все было напрасно. "Так чего делать-то будем?! Пропадет ведь гном! - сказал он в заключение. - Пятая рота! Ваш ведь командир!"
  - Подумаешь - командир! - зевнул козлиный кикимор. - Другого назначат.
  - Ты мне обещал, помнишь? - вступился добрый брауни.
  - Пускай водку сначала отдаст! - поднялся тихий, быстро разросшийся ропот. - Падла бородатая!.. Эльвин, а ты сам-то пойдешь? - спросил кто-то.
  - Да вот я теперь сомневаюсь. Вы не думайте, это я один против двухсот кротов в темноте испугался, а если нас будет хотя бы человек пятьдесят...
  - ...против одного крота...
  - Да пошел ты, знаешь куда! Языком трепать все мастера, а полезли-ка со мной обратно в колодец!
  - А я-то при чем? - оскорбился Матеруха. - Я вообще из другой смены, у нас старшина пока дома, между прочим.
  - Вот ты! - в сердцах пристал Сухой Ручей к кикимору. - У тебя бы дите пропало, небось побежал бы искать!
  Кикимор погрузился в задумчивость, пытаясь представить себе, что бы он стал делать, если бы его старшенький сгинул из тюремной камеры через кротовину, перед этим похитив у общественности восемнадцать ящиков водки. Остальные бойцы потихоньку разошлись.
  Пока Сухой Ручей ломал кротиный телефон, месяц в небе успел так закопаться в облака, что уже и не видно было, на боку он там валяется или вообще вниз головой. Однако, увидев самого капитана стражников города Драконий Угол, облака разбежались поскорее в разные стороны, так что молодой лентяй чуть не шлепнулся с небес на землю, и ему волей-неволей пришлось посветить командиру, пока тот, удрученный, плелся к себе, пиная носком сапога булыжники во дворе.
  "К себе! - с саркастической горечью подумалось ему. - Не успели Адама не то что похоронить - потерять толком еще не потеряли, а я уже его помещение прибрал... Ножик, кстати, у него был перочинный с одиннадцатью разными лезвиями и свистулькой на три голоса, через которую еще можно горохом плеваться и анашу нюхать, в Оврагах у него не то кум не то каракум, кузнец, сделал ему. Надо поискать в офицерской..." В коридоре казармы к нему пристал явившийся на смену Первый Ыр, который сообщил, что последняя официальная запись про макмакаков сарай сделана, судя по подписи, рукой самого Макмакака. Зная, что скандально известный натуралист скончался примерно две тысячи сто пятьдесят лет назад, можно смело заключить, что записи этой не менее двух тысяч лет, потому что последние две сотни лет своей бурной жизни Макмакак провел в виде древовидного разумного фикуса, в который удачно трансформировал сам себя в целях продления жизни. (Если вам интересно узнать об этом действе поподробнее, покопайтесь в магистратской библиотеке, его прапраправнучка в свое время написала очень информативную монографию. По-моему, лучше бы она, когда ей было четыре года, деда поливала, он бы тогда, может быть, еще двести лет протянул.)
  - И знаешь кому старый Мак завещал свой блиндаж? - радостно сказал Пыр. - Дракону Баллуну!.. Ему-то самому, после того, как он в горшок переселился, немного надо было - светлый подоконник да немножко древесной трухи насыпать в ямку, чтобы корни не подгнивали.
  - Послушай, Пыр, - вспомнил Эльвин, пропуская старшину впереди себя в офицерскую. - Тебе имя такое "Секст Кимпбелл" - ни о чем не говорит? Крутится в голове, не могу никак вспомнить.
  - Секст Кимпбелл? А это не тот библиотекарь, который за убийство сослуживца сидит?
  - Да нет, этот Секст только одну ночь дома не поночевал, а жена уже с вытаращенными глазами ко мне прибежала претензии предъявлять. Не может быть, чтобы он второй год сидел, а она только что заметила.
  Эльвин, ссутулившись, с несчастным видом уселся на койку. Спать не хотелось - мешала неспокойная совесть и безмятежно причмокивающий во сне комендант, занявший весь топчан.
  - Вы дома или у Кукуха смотрели? Может он давно вернулся и третий сон досматривает. - попытался успокоить капитана Первый Ыр
  - Ну конечно! По бороде из окна спустился с первого этажа! - издевательски кивнул Дриббл.
  - Вот ведь сволочи! - вслух грустно подумал командир. - Один боец на все войско, который темноты не боится, и тот сидит в заложниках у кротов... Если бы со мною что-нибудь случилось, Адам бы меня ни за что не бросил. Уж он-то не стал бы устраивать митинги, заорал бы "Кто не ссыт! Все за мной!" и нырнул бы в яму с разбегу!
  - Ну да, и воткнулся бы головою прямо в дно, алкоголик! - критически хмыкнул Первый Ыр. - Не переживай так, не родилась еще на свет такая сила, чтобы нашего Цукермана долго в неволе продержать... дольше двадцати лет. Он этих близоруких бандитов одной левой...
  - Да, если бы у него было хотя бы штук сто левых и еще столько же правых... И еще если бы бандиты все были не просто близорукие, а совсем слепые... и чтобы было их поменьше раз в десять... Если врагов столько, что Адам может их пересчитать, это уже не враги, а покойники...
  - Вот поэтому елки живут себе по пятьсот лет и больше!
  - Они его, наверно, в каком-нибудь главном зале держат, где их видимо-невидимо, иначе он давно пробился бы наружу.
  - Или он лежит связанный, - высказал другое предположение Первый Ротный.
  - Что бы нам такое придумать, чтобы массово услать кротов куда-нибудь подальше хоть на полчаса? - заметался по комнате Сухой Ручей.
  - Ты слова подыскиваешь или место? - полюбопытствовал Дриббл, нарушая затянувшуюся паузу. - Если бы речь шла не о кротах, а о Пятой Роте, я бы тебе мог предложить на выбор несколько очень действенных волшебных заклинаний типа "Всегда в продаже свежее пиво" или "В день благодарения у нас вся выпивка за счет заведения!"
  - А что если затопить все тоннели кипящей водой из осадного колодца? - неожиданно предложил Пыр.
  - Во-первых, вода в колодце вовсе не кипящая, а вполне приятной комнатной температуры, а во-вторых, мы же Цукермана заодно с остальными утопим, балда, - возразил ему Эльвин. - Неужели не найдем способа приманить их всех? Что, собственно, любят кроты... кроме денег и драгоценностей?.. Ты чем это там занимаешься?! - в изумлении воскликнул он, наблюдая, как земля под Первым Ыром медленно вспучивается, постепенно приподымая старшину все выше и выше. Не успел обалдело озиравшийся вокруг себя Первый Ыр ответить, как новоявленный холм вдруг осыпался внутрь, поглотив заодно сложившегося пополам и стремительно провалившегося задницей вниз старшину.
  - Смотри-ка, еще один! - заметил Дриббл, со своего второго яруса с интересом наблюдавший тектонические процессы в офицерской. - По-моему, пора тебе перестать скромничать и честно вывесить объявление: "Так будет с каждым, кто портит командиру его банный день!"
  Из образовавшегося на полу кратера послышался шорох, сменившийся деликатным покашливанием и сдавленной руганью, после чего наружу опасливо высунулась серая гладкая голова в темных байкерских очках и расшитой золотом парчовой тюбетейке, в фас похожая на нестриженую длиннорылую свинью с розовым пятачком вместо носа, а в профиль - тоже на свинью, но с зализанными на серые щеки длинными усами. Голова осторожно покрутила рылом, принюхиваясь и разведывая обстановку, кивнула и на свет явилась неуклюжая лапа с тридцатисантиметровыми когтями, которая задумчиво отстучала несколько тактов какого-то госпела на земляном полу, пока голова продолжала осматриваться. Затем вылезла еще одна лапа и задумчиво поскребла пухлый холеный подбородок.
  - Вот тебе и ответ на твой вопрос, - весело прокомментировал Дриббл. - Кроты любят тебя. Всю ночь проходу не дают.
  - Кхе-кхе! - прочистил горло пришелец, напряженно щуря крохотные глазки за темными очками. - Господин Сухой Ручей? Я правильно попал?
  - Все зависит, - сухо ответил, помедлив, Эльвин, прикидывая, вступать ли ему в разговор или сразу хватить гостя подсвечником по лбу.
  - А меня можете звать Учитель, - радушно предложила голова, на миг прикладывая когти к своей нарядной тюбетейке и кивая в подтверждение собственных слов. - Верховный Крот!
  - Где мой старшина? - грубо перебил Учителя командир.
  - Который? - деловито уточнил крот. - Тот, что сейчас с удовольствием участвует в нашем ежемесячном сабантуе ("Теперь я понимаю, почему от Цукермана ни слуху ни духу," - сердито подумал Эльвин...) или тот, что в данное время кусает меня за левую ногу, в надежде оттащить от выхода и вылезти наверх?.. Ай! - крот злобно дернулся, словно давая пинка кому-то под собой. - Теперь, думается мне, он занят тем, что собирает свои зубы в проходе... Честное, слово, в подземном лабиринте так много ваших офицеров, что нам, несчастным кротам, скоро совсем места не останется! Кхе-кхе!.. А я ведь к тебе с деловым предложением - по поводу обмена...
  - Дожили! Наши славные внутренние органы будут меняться с уголовниками!
  - Я бы на твоем месте смотрел на это поблагосклоннее, например, как на выдачу военнопленного... Если ты пока не готов к переговорам, мы можем, конечно, подождать, сколько хочешь, только, боюсь, друга твоего придется тогда до поры законсервировать, чтобы не протух. Ты какую тару предпочитаешь - по полкило или в маленьких баночках, как кильки?
  Эльвин содрогнулся.
  - Ладно, можем обменять нашего старшину на любого заключенного из городской тюрьмы,.. даже на несколько... скажем, дюжин на четыре-пять... - начал он.
  - Спасибо! - кисло усмехнулся Верховный Крот, нимало не соблазненный таким щедрым предложением. - Мы сами можем обменять кого угодно на любого заключенного в вашей тюрьме!
  - А йоркйоркскими бойцовыми кабанчиками вы не думали заняться?
  - Меня интересует нечто менее одушевленное, зато на зуб потверже и потяжелее...
  - Неужели черепаха? - удивился Эльвин.
  - Почему черепаха? - не меньше него удивился крот. - Ты что, на самом деле не понимаешь? Такие маленькие, круглые, блестящие, в кармане бренчат...
  - Да понял я, понял, - сдался Эльвин, хотя из вредности его тянуло сказать "ключи от квартиры!" - И сколько по-твоему таких кругленьких за Цукермана причитается?
  - Я плохо учился в школе, - посетовал Учитель, - поэтому считать умею только до ста тысяч. - Крот подождал немного и с вопросительным видом глянул на командира стражников поверх очков. Эльвин расхохотался.
  - Ты что же думаешь, я вот так с бухты-барахты выложу тебе такую несусветную сумму?
  - Я не надеялся конкретно на тебя, командир Сухой Ручей. Лично я ни за что столько не отдал бы из собственного кармана ни за одного гнома на свете, будь он хоть моим родным папашей, - Учитель с удовольствием заметил, как сравнение с его персоной покоробило командира. - Но у него есть несколько дюжин преданных подчиненных, которые не очень обеднеют, если поделятся с бедными кротами своим жалованием - всего за один-два месяца.
  - Тогда ты выбрал неподходящее время, крот. Видишь ли, Цукерман сейчас, как бы это сказать, не в фаворе у своих преданных подчиненных, потому что он сам уже успел собрать с них некоторую часть их жалования с тем, чтобы доставить на пикник соответственное количество пшеничной водки, которую теперь можно получить разве только если выжать его над тазиком...
  Верховный Крот на некоторое время задумался и в конце концов серьезно проговорил:
  - Хорошо, а если я предоставлю вашим солдатам необходимое количество водки... Это сколько?
  - Восемнадцать ящиков.
  - Ящик водки по пять тысяч монет, даже больше - неплохая сделка... В таком случае ваши солдаты подобреют?
  - В таком случае наши солдаты очень даже подобреют, - не кривя душой, ответил Эльвин. - Только к чему весь этот разговор, если я даже не уверен, жив мой старшина или нет, - быстро добавил он. - Если он действительно годится уже только на консервы, я уверен, что тут вы справитесь гораздо лучше нас.
  - Я могу, конечно, предоставить тебе его указательный палец с правой руки... - вслух прикинул Учитель. - Ты поверишь, что твой приятель еще жив, если тебе принесут его теплым?
  - Эй, если речь идет только о температуре, я тебе любого покойника с городского кладбища теплым предоставлю, была бы кастрюля побольше, - испугался Эльвин. - Пусть лучше он мне своей рукой напишет что-нибудь... что-то такое, что он один знать может. Сейчас, подожди-ка минутку, - Сухой Ручей, стараясь не показать своего волнения Верховному Кроту, сделал страшные глаза Дрибблу, требуя, чтобы тот вырвал ему из чтырового талмуда страницу, и торопливо написал карандашом между строк: "Цукерман, сколько елок в лесу?" Подняв голову, он увидел, что Верховный Кротиный Учитель беззвучно хлопает зубастой пастью, задрав нос к потолку, словно задыхается.
  - Ты чего? - опасливо спросил эльфиец.
  - Свистю, - перестав вертеть головой, пояснил Крот. - Через посредство ультразвука, для вашего уха неразличимого.
  - Свищу, - недружелюбно поправил Дриббл.
  - Некоторые вообще свистеть не умеют, - быстро отреагировал Крот. - Ссссь!
  - Кхе-кхе! - отозвался Дриббл, состроив Учителю рожу.
  Тут послышалось царапание и шорох, пол офицерской вспух еще в одном месте, недалеко от первого кратера, и из новой ямы высунулась очередная кротиная голова, поменьше и без тюбетейки. Кроты шепотом посовещались, тот, что поменьше, сгреб командирово послание и отчалил, а на его месте тут же возникла пунцовая физиономия злого полузадохшегося Пыра, словно аленький цветочек распустился. Зубы у него, слава небесам, вроде были все на месте. Отдуваясь и кряхтя, старшина выпростал свой живот из норы, молча вылез на поверхность и с недовольным видом плюхнулся на топчан рядом с Эльвином.
  - А этого вы чего же бесплатно отпустили? - поинтересовался Эльвин.
  - Не знаю, не знаю, - раздумчиво произнес Учитель, постукивая длинным когтем по земле и грустно осматривая пырово пузо, из которого получилось бы никак не меньше полутора десятков больших банок превосходных консервов. - Это мне еще придется выяснить...
  Очень скоро крот без тюбетейки, тяжело дыша, снова возник из дырки в полу.
  - Просили передать на словах, - виновато сказал он. - "А катитесь-ка вы все в жопу!"
  - Минуточку! - вмешался Сухой Ручей. - На словах я тебе могу что угодно передать, хоть признание в любви от королевы фей... Сейчас вот выйду на пару секунд из комнаты - и готово. Или одеялом с головой накроюсь.
  - Действительно, ты чего же это меня подводишь? - пожурил младшего разбойника старик-Учитель. - Теперь про нас всех будут думать, что мы не способны заставить гномика черкнуть пару слов на листочке. Оставил бы ему правую руку... Он у вас правша? - участливо осведомился он между делом. - Ну вот, значит в твоем распоряжении были левая рука и еще две ноги, не считая всяких мелочей, - по-моему, достаточно, чтобы договориться.
  - Да? Вот иди сам и договаривайся, - грубо ответил кротенок. - По-твоему, у меня так от природы нос на шестьдесят градусов в бок свернут?!
  Эльвин незаметно переглянулся с Первым Ыром и Дрибблом, проверяя, поняли они или нет, каким хитрым способом ему удалось выяснить, что у пленного Цукермана руки не связаны и не запутались в бороде.
  - Ай-ай-ай, - огорчился Крот. - Я смотрю, и передних зубов у тебя не хватает.
  - Ну, зубы, положим, ты мне выбил. За каким лядом ты меня лягнул пяткой в нос?
  - Эльвин! Слышишь - нет? - раздался взволнованный голос и в дверь просунулся Макун Бревно вместе со своим напарником (вернее, он был вместе со своим напарником, пока нечаянно не задел им о притолоку). - Новый магазин Глаза Партизана чуть не гробанули: взломали все сейфы, витрины поразбивали, а потом сигнализация сработала, они все бросили - и тикать. Он на ночь теперь хвостатого горгона во дворе привязывает, а хвост просовывает под дверь. Вот ему на хвост и наступили, а горгон как взвоет! Патруль наш только что прибежал от Самоцвет-Лейн, рассказывали.
  - Главное патруль наш очень умно поступил, что оттуда убежал, - ворчливо начал Эльвин. - Я вот им...
  - Ну, я вижу, вы сейчас заняты, - неожиданно засобирался Крот. - Так что я не буду мешать, попозже...
  Эльвин не успел даже удивиться стремительному отбытию кротов, потому что в его голове внезапно забрезжила странная мысль: неужели бестолковый Макун оказался на этот раз смышленее их всех, вместе взятых?
  - Мак, да ты молодец! - воскликнул он.
  - Ага, - неопределенно согласился Бревно, обалдело разглядывая пол в офицерской, очень похожий теперь на уличный сортир с двумя дырками - мужской и женской.
  Эльвин встал на колени и сунул ухо в кротиный кратер.
  - Как бы узнать-то, пора уже или нет? Отчалили они к Самоцвет-Лейн?- пробормотал он, напряженно прислушиваясь. Неизвестно, какой сигнал он ожидал услышать - леденящий душу вой вышедшего на тропу войны Пятого Ротного или давешний механический голос "Нас никого нет дома, перезвоните попозже" - но надеялся командир не зря: через пару минут до находившихся в офицерской из-под земли донеслось протяжное коровье мычание. Стражники озадаченно переглянулись.
  - Я так и знал: Цукермана съела корова! - пожал плечами Дриббл.
  - Да это же свисток овражский, помнишь у Адама ножик был? - сообразил командир. - Кто не ссыт - за мной! Ура! - закричал он и, схватив у Дриббла остаток свечки, прыгнул в яму. Наверху было слышно, как Первый Ыр с Бревном ругаются, кому лезть в большую кротовину. Полез Первый Ыр, потому что Макуну пришлось драться с Сатурналием: тот, очухавшись на полу в коридоре, злой, завалил в комнату и начал с того, что снял котелочек, боднул напарника головой в коленный нерв, а когда тот согнулся, ухватившись за больное колено, прижег ему нос сигарой.
  Эльвин, прикрывая свечку ладонью, неловко бежал, согнувшись, по сырым неуютным тоннелям, то ориентируясь по адамовой свистульке, звучавшей иногда - ближе, иногда - совсем, кажется, с другого конца света, то плутая в полной тишине. Подземный лабиринт был пуст - кроты дружно клюнули на бревнову приманку. Некоторые ходы представляли из себя настоящие старательские штольни с вагонетками и узкими рельсами, и командиру приходилось, ругаясь и охая, телепаться по кривым, кое-как уложенным через неравные промежутки, шпалам. Эльвин чуть не растянулся, споткнувшись о здоровенного крота, лежавшего без признаков жизни пузом кверху поперек прохода. Не похоже было, чтобы он свалился, споткнувшись о шпалу. Перевалив через него, командир поспешил вперед, все чаще натыкаясь на кротиные тела. Он насчитал их пятнадцать, кто - со свернутым набок носом, кто - скорчившись от удара под дых. Прокладывать маршрут стало легче, ориентируясь по сломанным кротиным носам, как по стрелкам в "казаках-разбойниках". Шестнадцатым лежал Первый Ыр - озверелый бородач, видимо, в пылу сражения уже не разбирал своих и чужих. Где-то слева, Эльвину показалось, совсем недалеко, снова победно заревела корова, и командир побежал на зов. Завернув за угол, он нос к носу столкнулся с Цукерманом - окровавленным, разгоряченным, счастливым, с расквашенным носом и оскаленными зубами. Адам, не выпуская зажатого в зубах свистка, зверски улыбнулся другу, продемонстрировав желтые прокуренные клыки и замахнулся.
  - Съест! - с ужасом успел подумать Эльвин перед тем, как погрузиться во тьму.
  11
  Первое, что удалось услышать Сухому Ручью, медленно возвращающемуся с того света, был легкий приятный звон в собственной голове, потом - шелест травы и листьев, трение веток, пьяный хохот в отдалении, настойчивое цвирканье какой-то птахи - все обычные лесные звуки предрассветной поры.
  - Заткнись, зараза, отдыхает ведь человек, - ругался кто-то громким свирепым шепотом.
  - Чудо чудное! Диво дивное! Лето идет красное... - свиристела пичуга.
  - Умолкни или я тебе шею сверну!
  - С пьянками, с гулянками, с ... - песня оборвалась недовольным хрипением и Эльвин почувствовал, что на землю рядом с ним свалилось что-то теплое и пернатое. Он сонно улыбнулся и снова погрузился в освежающую блаженную дремоту. Ему снились хорошие добрые сны про то, как Гад Гидрус заболел неизлечимой болезнью и перед смертью зовет к себе Эльвина и просит у него прощения за все причиненное беспокойство. Проснулся Эльвин отдохнувшим и бодрым, когда солнце уже встало - и не просто встало, а успело умыться и привести себя в порядок - и теперь сияло над лесными верхушками, деловито ероша и расчесывая их с помощью утреннего ветерка. Как будто и не смывалось с дежурства ночью. Там, куда его лучи еще не добрались, на плотно сомкнутых венчиках цветов лежала в полумраке оставшаяся с ночи непросохшая роса, зато на освещенных прогалинках одуванчики и лютики повсюду стояли, повернувшись на восход, врастопырку подставив навстречу свету все свои яркие лепестки, еще не совсем распрямившиеся после сна - словно солнце, как престарелый растяпа, продвигаясь на запад, по очереди копошилось в каждом цветке в поисках вставной челюсти, которую, как всегда, с вечера засунуло не помнит куда. Эльвин лежал на зеленом бугре, которым заканчивалась лесная опушка, под одиноко стоящей березой. На краю пригорка спиной к нему сидела на корточках темная бородатая фигура и любовалась восходом. Одновременно из фигуры раздавалось хриплое фальшивое мурлыканье - утренняя песенка, наивное приветствие пробуждающейся природе, которое заставило командира пожалеть, что Цукерман свернул ночью шею дрозду, а не наоборот. Тематика была все та же - про попы и телескопы.
  - Адам, заткнись! - слабым голосом потребовал командир.
  Бородач обернулся и приветливо осклабился.
  - Ага! С приездом! - поздоровался он с очнувшимся товарищем. - А славно я тебя приложил? - самодовольно хохотнул он. - Часов шесть под наркозом! Может, мне стоит устроиться в дом отдыха на полставки?
  Эльвин, потирая саднившую скулу, ненадолго задумался над тем, что из себя представляет дом отдыха в представлении Цукермана. Сияющая физиономия Адама ясно говорила, что, в отличие от Сухого Ручья, у него последние сутки сложились очень даже удачно. Или тут дело в здоровом отношении? Эльвин попытался представить, с каким настроением он сам сидел бы на корточках рано утром после того как похерил прямой приказ горсовета, пусть даже такой идиотский как подсчет елок, потом просадил неизвестно где общественные деньги, искупался в бочке со сточной водой, посидел с ядовитым кабаном в тюремной камере и наконец угодил в плен к кротам. С его точки зрения, ни одно мероприятие из этого насыщенного распорядка никак не соответствовало цукермановской довольной ухмылке. С другой стороны, это еще вопрос, какой была бы ухмылка у Цукермана, если бы он за один день пообщался с записавшимся в юные альпинисты Первым Ыром, сумасшедшим кикиморским дедком в простыне, Занозой Кимпбелл, Верховным Кротом и самим собой после победы в конкурсе "Самый трезвый в Пятой Роте".
  - Где это мы? - спросил Эльвин, садясь и оглядываясь вокруг.
  - У меня на бороде! - радостно ответил гном - Вон там Драконий Угол, встанешь, его будет видно, вон там - север, вон там - юг.
  - Вон там - восток, - поворчал Эльвин, потягиваясь и кивая в сторону поднимающегося из-за леса солнца.
  Выяснилось, что находятся они на склоне одного из Высоких Холмов, куда из города вела длинная, почти вертикальная кротовина, непонятно зачем вырытая в таком месте, не иначе для запуска першингов. Ни о ком из участников боевой операции не было ни слуху ни духу и Эльвин засомневался, стоило ли спасать Цукермана, если при этом он потерял Пыра, Дриббла и Сатурналия с Бревном, которые вообще могли убить друг друга в офицерской. Однако, эльфиец устыдился своей мелочности, подняв глаза на небритого и нечесаного боевого камрада, который на себе вынес его из подземных тоннелей (после того, как сам же и завалил) и всю ночь берег от дроздов. Командир прикинул, поблагодарить ли ему старшину или обозвать сволочью, но вместо этого сказал:
  - Ты посмотри, на кого ты похож!
  - Сам на себя посмотри! - посоветовал Цукерман. - Это я тебя приложил, - снова хвастливо напомнил он на тот случай, если Эльвин подумает на кого другого.
  - Вонючий, ободранный... Я с тобой с таким в город не пойду!
  - Другого нету, - вздохнул бородач, исподлобья разглядывая облака в небе.
  - Адам, как ты докатился до этакой жизни?
  - У меня трудный период, меня жена бросила, - пряча глаза, неуверенно объяснил Цукерман.
  - Дожили! Пропил общественные деньги на водку!
  - Не пил я водки, - со вздохом признался гном. - Я того... Все Оглобле пожертвовал.
  - Чего?! - изумился Эльвин. - Как это - пожертвовал? Он что, бог?.. Вы, гномы, иногда очень меня удивляете. Я понимаю, в жертву кур приносят или коров, драконы, слышал, девушками берут, но чтобы водкой... да еще ящиками... Чего хорошего от таких богов ждать можно, если они все время, получается, лыка не вяжут? Да еще от такого непутевого как Оглобля твой...
  - Да какой он бог!... Пожалел я кума: Дышло совсем его замудохал за то, что он продажное пиво прикончил, ну я и отдал ему все деньги заново бочку налить, чтобы Дышло не гундел.
  - А с каких же остатков ты сам-то пьяный к вечеру оказался? - невпопад спросил командир, так и не сообразив, какое напутствие можно сказать Адаму насчет его великодушного спонсорства.
  - А это уже потом, - снова оживился приунывший было старшина. - Проверить же надо было, чего там нам налили... Ты что же, по запаху совсем ничего не чуешь - водка или можжевеловое? - укорил он начальника.
  - Ну теперь мне за тебя гораздо веселее! - рассердился Эльвин. - Ты, оказывается, не один чужую водку пропил, а поделился с товарищами, только почему-то совсем не с теми, кто деньги сдавал... И как ты теперь своим бойцам в глаза смотреть будешь?
  - Не знаю еще, придумаю что-нибудь, - пожал плечами Адам. - Очки надену, кепку с козырьком...
  - Ты лучше действительно надень очки и пойди заново посчитай мне елки эти дурацкие. Лично ты сам - мне на самом деле нужно знать, сколько их...
  Адам мученически охнул и завел глаза к облакам не хуже кривляки Кимпбелл.
   - Ох, ладно... Чую, ты с этими елками совсем с катушек съехал и меня скоро психом сделаешь. Пойду, так и быть, прогуляюсь на свежем воздухе.
  Сухой Ручей с удовольствием представил себе, как все его назойливые командиры уходят гулять: Первый Ыр - на север (в ушанке и с мешком за плечами), Цукерман, ставя зарубки на деревьях, - на юг, Чтыр пускай идет на запад, Буян, тогда, на восток... На всех старшин сторон света не хватило. Опять не повезло.
  - Мы с Дрибблом пробовали уже сами посчитать. Я бы и рад был бы без тебя, заразы, обойтись, если бы у нас получилось чего, - честно признался Эльвин.
  Адам гордо улыбнулся - к нему мгновенно вернулись все его самодовольство и веселое настроение. Слава богу, он не начал опять хвастать, как здорово он приложил командира.
  - Забыл совсем! Я тебе, конечно, благодарен, что ты меня не забывал в разлуке и писал мне письма каждый день, только объясни все-таки, что ты пытался мне вот этим сказать... Я даже обиделся немного поначалу, - бородач достал из штанов и протянул приятелю замызганный клочок бумаги.
  - "Сволочь бородатая, сукерман проклятый...", - Эльвин молча вернул бумажку.
  - Пардон, это личное... Где же оно?.. Ага!
  На вырванной из ученой книжке странице черным по белому значилось:
  "...также причиной множества смертей стал ужасный
   Цукерман,
  бытовой сифилис, проклятье и бич этих мест, оставивший после себя -
   сколько? -
  сотни безутешных вдов, вынужденных утолять свою нерастраченную страсть посредством
   елок в лесу?.."
  - А это любовное письмо, - эльфиец стыдливо потупился. - В нем я признаюсь тебе в своей нерастраченной страсти, которую мне не дает утолить твой бытовой сифилис!.. Ха-ха-ха!
  - Вот сволочь! - беззлобно ругнулся Цукерман. - Жопа хитрая, вечно вывернется!
  - Ну, двинули что ли? - предложил Сухой Ручей. - А то что-то жрать охота...Ты разве не голодный?
  - Неа, мне, честно говоря больше поблевать хочется... Только я уж потерплю до казармы, а там я тебе в шкафчик наблюю! - пообещал гном.
  - Мы же с тобой, вроде, помирились, - напомнил ему эльфиец.
  - А-а, это хорошо, тогда терпеть не нужно...
  - Лучше бы ты действительно до шкафчика подождал, - недовольно сказал Эльвин, отряхивая штанину. - Ты случайно в туалет не хочешь, а то я подожду вон там на горке, подальше от тебя...
  Командиры отправились в путь вниз по спуску, все быстрее и быстрее, пока наконец не пустились бегом наперегонки с хохотом и ором. Длинноногий Эльвин быстро обогнал своего коренастого товарища, но, дразнясь на бегу, врезался в старую толстую березу, одну из растущих вразброс там и сям по зеленым склонам Высоких Холмов. Цукерман, впрочем, форой воспользоваться все равно не сумел, потому что он сам в это же время провалился в покинутую на лето друидскую берлогу и, наглотавшись там какой-то гадости из забытой в углу на полке склянки, почти всю оставшуюся до города дорогу летел по воздуху, радостно гикая и норовя задеть Эльвина по макушке, как сумасшедшее бородатое облако.
  - Как маленький, честное слово, - ворчал эльфиец, прихрамывая и опасливо поглядывая, не польется ли из этого облака дождик.
  Вместо дождика Цукерман просто упал с высоты сажен в пять, к счастью зацепившись по дороге за сук большого дерева, который, правда, помог ему только тем, что выдрал клок из бороды. В остальном падение ничего не изменило ни в настроении ни во внешности гнома: если бы у него было два носа, сейчас бы он, конечно, расквасил себе второй для симметрии, но нос у него был только один и он еще с вечера превратился из круглой картошины в вогнутую луковицу.
  За последней возвышенностью им открылся город во всей красе, неясно что-то гомонящий, курящийся разноцветными дымками из пекарен, шаманских притонов и частных домов, в которых хозяева заснули в нетрезвом виде с сигаретой в зубах. С внешней стороны к стене лепился старый Маков сарай, несуразный и длинный, похожий издали на коробку для галстука.
  - Послушай, - вспомнил Эльвин. - Еще есть для вас задание. Откомандируй туда кого-нибудь, опись по-тихому провести, там какая-то малина подозрительная завелась. Только учти, окон там нет, найди кого-нибудь поменьше ростом.
  - Насколько поменьше? Чтобы в скважину замочную пролезал? - не упустил случая съехидничать старшина.
  - Я тебе про отдушины, а ты мне про свои скважины.
  - Маленький и чтобы считал хорошо - это, конечно, брауни. Пошлю Клеверную Низину, он тренируется в контрразведчики, вот пускай пошпионит...
  - Вопрос только, как он верхом на Бревне через отдушину полезет...
  Путешественники проникли в город через одну из дырок в крепостной стене, пропустив вперед себя жующую на ходу мамины бутерброды школьную экскурсию, возвращавшуюся с природы: Эльвин вместо того, чтобы растолкать малышню со словами "Ну-ка, маленькие бандиты, дайте дяденькам пройти", неожиданно взялся помогать им перелезать через недоразобранный кирпичный гребешок - сауна, видимо у кого-то не очень большая получилась.
  - Дядя, ты у меня бутерброд украл! - гневным голосом заявила девочка-брауни, крохотное создание ростом с маленького кролика без ушей, одетое в коротенькую клетчатую юбочку с лямками крест-накрест, из под которой виднелись кривенькие волосатые ножки. Крохотуля сердито сжимала свои не по росту крупные кулачки (каждый - величиной с грецкий орех) и выглядела очень боевито, а командиру совсем не хотелось получить по коленному нерву и потом сигарой в нос, поэтому он заискивающе улыбнулся и сказал добрым голосом:
  - Что ты, что ты, девочка! Ты разве меня не узнаешь? Я ведь знаменитый командир Сухой Ручей, начальник городской стражи, я охраняю тебя и твоих родителей от бандитов и грабителей!..
  - Нас охраняет Трезорка! - сообщила девочка. - На нем еще можно всем сразу на рынок ездить, и он ходит в свой уголок в саду! Папа говорит, что он специально натаскан для охраны и караула... А ты, дядя, я вижу, натаскан только на чужие бутерброды!
  По тону, с которым были произнесены последние слова, было понятно, какое неприглядное впечатление произвел Сухой Ручей на девочку: вряд ли она поверила бы, что этот долговязый глупый дядя знает свой уголок в саду и уж конечно на нем нельзя было всем сразу ездить на рынок, так что Эльвин вместо того, чтобы предложить ей свой автограф, как он сначала собирался, просто отдал назад бутерброд - малюсенький кусочек поджаренного пшеничного хлеба с постной грудинкой и листочками одуванчика (скаредные брауни очень любят всякую дармовую травку и дары леса).
  - Дяденька, меня забыли! - позвал, протягивая к эльфийцу оба крыла, десятилетний отпрыск какого-то сирина (судя по отпрыску - большого и толстого).
  Эльвин со вздохом поднял было к нему руки, но передумал и подставил спину, хотя охотнее дал бы лентяю пинка, чтобы наконец летать научился, толстый второгодник. Позади всех тащился козлобородый старик-учитель, который не стал просить ничьей помощи и в результате мужественно повис на заборе - ни туда, ни сюда - укоризненно глядя на окружающий мир, сделавший его таким престарелым и немощным, а забор - таким высоким. Сухой Ручей, вдоволь напомогавшись за утро, хотел было безучастно отвернуться, но, увидев, что от класса двинулась на помощь учителю группа добровольцев, поспешил перевалить через кирпичи оставшуюся часть старейшего работника городского просвещения, пока до него не добрались засучивающие на ходу рукава усердные питомцы.
  Командир, сопровождаемый утирающим слезы с глаз Цукерманом, торопливо свернул в первый же переулок, ведущий к центральной улице.
  - Давно бы сказал, что детские стихи пишешь! - веселился гном. - "Я охраняю тебя и твоих родителей - от воров, убийц, авантюристов, насильников и грабителей!" Плакат надо нарисовать и по школам развесить. Ха-ха! "Я - знаменитый командир и мое место - сортир!" Думаю, чего это он детишек вдруг так полюбил, тем более чужих? Я, наивный, решил, что это на тебя так хорошая погода подействовала.
  - Она на меня и подействовала, - мрачно признался Эльвин. - Аппетит разгулялся.
  - Знаешь пословицу: сначала сойдешь с ума - потом украдешь у брауни?
  - И наоборот, - буркнул Эльвин.
  На большой улице, напротив выхода из переулка, толстая румяная русалка торговала из объемистой бочки солеными огурцами. Сидя в той же самой бочке, она с таким хрустом и чавканьем ела по ходу дела свой собственный товар, что у голодного командира живот свело. Однако соленые огурцы натощак - слишком решительный шаг, на который нужны причины посерьезнее последних эльвиновых неудач, да и не наешься ими, разве только проглотить заодно с огурцами и рассолом саму продавщицу. На крылечке стоящего фасадом к улице дома сидел голый, как устрица, домовой тролль и лопал пшенную кашу с молоком. Каша была такого густого, блестящего, переливчатого цвета, что казалась сделанной из золота или из меда. На вкус, судя по счастливой роже тролля, она тоже была ничего. Из окна на едока недовольно взирала хозяйка - судя по всему, он, как это водится у домовых, завладел кашей без приглашения, а молока, небось, самовольно надоил ночью. Эльвин мысленно поддержал хозяйку, пожелав троллю закончить трапезу соленым огурцом из русалкиной бочки. С другой стороны, нечего было на кухне свинарник разводить - всем известно, что домовые тролли прорастают от беспорядка в доме.
  Дивные ароматы из открытых окон, из беседок, огородов и палисадников очень скоро довели до сведения друзей, что им повезло: они попали в город в самый любимый командиров час - во время обеда. Со всех сторон к командиру, словно к нюхательному магниту, притягивались запахи жаркого, свежевыпеченных пирогов и сдобных булочек, жареной картошки, грибного супа, томатных подливок, чеснока, укропа, водки и квашеной капусты. Небогатое, но дружное семейство эльфов, вытащив во двор под навес большой круглый стол, обедало из общей миски зеленой окрошкой с квасом. Два эльфенка ясельного возраста, не слушая уговоров мамаши, таскали пальцами из окрошки размякшие кусочки желтка и кидались друг в друга.
  - Я вот тебе сейчас этим желтком нос намажу! - пообещала мать.
  - Да убить его и все дела! - злобно подумал Эльвин. - Почему не могут все вести себя прилично, как Секст Кимпбелл? Обедали бы в столовой, чего на улицу приперлись?
  - Добрый день, господин капитан!.. Эльвин, здорово, как дела?.. Кык таглык, Сухей Русей! - приветствовали его по обыкновению граждане.
  Сухому Ручью больно было смотреть на эти радостные сытые физиономии и в довершение его мучений сердобольные женщины начали подавать оборванному Цукерману мелкие монетки. Адам, не стесняясь, радостно бренчал мелочью в кармане и норовил чмокнуть в щеку каждую дарительницу.
  - На ящик уже наверно собрал! - сообщил он начальнику довольным тоном.
  - Позорище ты мое! - вздохнул Эльвин. - Хоть бы одна пирожок подала что ли.
  Как на грех по дороге не попадалось ни одного трактира. Плюс Эльвину все сильнее хотелось в туалет, потому что по дороге в город висевший в воздухе Адам чуть что начинал глумливо кричать: "А я все вижу!"
  - Господин Сухой Ручей, прошу прощения! - послышался у них за спиной извиняющийся квакающий голос. - Подождите, пожалуйста! Господин Сухой Ручей, на одну минутку!
  Эльвину показалось, что голос он узнал, поэтому он, не оборачиваясь, прибавил шаг. Чем больше он торопился, тем сильнее его охватывало ощущение, что он попал в заколдованный круг: теперь каждый день у него будет начинаться с Цукермана, потом он будет попадать в лапы бегущему сейчас следом приставучему деду в простыне, а по вечерам, видимо, - считать елки. Похоже на бесчеловечный эксперимент высшего разума. Вчера его весь день продержали грязного, а сегодня не дают еды и не пускают в туалет. Бульдожий дедок несся вслед за ним, как ракета, огибая прохожих и перескакивая через самых низкорослых.
  - Топай давай побыстрее, - велел Эльвин, таща за собой Цукермана за драный рукав. - За мной погоня.
  - Ты боишься, что малютка дожевала свой бутербродик и поняла, что не наелась? - оживленно поинтересовался гном, неуклюже семеня за шефом спиной вперед, потому что ему хотелось посмотреть на погоню.
  - Видишь вон того резвого деда? Опасный псих... Хуже тебя.
  - Да? - недоверчиво произнес Цукерман, еще внимательнее разглядывая стремительно нагонявшего их преследователя. - А вроде выглядит так прилично... Купи мне такой же пиджачок.
  - Вчера он торчал в бане у Куку, подглядывал в дырочки. Говорит, приходил посмотреть на меня голого, - таща старшину волоком вдоль по улице, хмуро рассказывал Эльвин.
  - Так он из женской половины что ли за тобой подглядывал? Или это ты теперь моешься в другом отделении? - Цукерман наконец-то соизволил повернуть голову вперед и посмотреть на командира. Скорости им это не прибавило, потому что теперь вредный гном, ухватив эльфийца за воротник, пытался на ходу заглянуть ему в глаза. Банный дед неотвратимо приближался - может быть потому, что одет он теперь был не в простыню, а в удобный парчовый деловой костюм на восточный манер, просторный и не сковывающий движений. На голове у него красовался ужасный блин-берет с ушами, который так любят ученые мужи в университетах - вещественное доказательство распространенного мнения, что с ученостью ума не прибывает. Цукерман, болтался за начальником, как хвост за ласковой собакой, на ходу хихикал и издевался: - А ты уверен, что он тебе так-таки совсем и не нравится? Посмотри, прыгучий еще какой старикашка, ему жениться впору.
  - Только какого лысого хрена он меня-то выбрал? - в раздражении рявкнул Эльвин и резко остановился, потому что кикиморский дед, неизвестно каким образом оказавшись впереди, нежданно-негаданно, как шампиньон в погребе, вырос у него под носом и тоскливо уставился на командира своими собачьими глазами. При этом одну руку он быстро спрятал за спиной, и в ней успело мелькнуть что-то, по обложке и размеру похожее на набор порнографических открыток.
  - Господин Сухой Ручей, - заныл дед, умоляюще простирая вперед свободную руку, - нам надо поговорить... Не уходите, дайте мне две секунды,.. все равно это все, что у меня есть. Ваш город, а может, и весь мир в большой опасности, и я не хочу быть соучастником преступления - небывалого преступления!
  - Так уж и небывалого, - буркнул Эльвин, безрезультатно пытаясь обойти заступающего ему дорогу старого эльфа. - Таких преступлений в каждом студенческом общежитии - миллион. Да что вы все пузом-то пихаетесь?!
  - Мы с вами о разных вещах говорим! Поверьте, в бане я нагрубил вам не по своей воле. Замечательная баня, и хозяин такой приветливый, там, правда, бассейн глубокий, мутновато, видно не очень,.. и клиенты мне тоже все очень понравились, и клиентки... Что я такое несу, старый я идиот... Но это все, чтобы показать вам, что я не ханжа и не псих, хотя, по-моему, я договорился уже до того, что вы сейчас санитаров позовете... Выслушайте меня, я служу у одного очень могущественного мага, он не остановится ни перед чем, поверьте!
  Старик говорил горячо, но очень серьезно, на сумасшедшего совсем не походил, только нервно крутился на месте, потому что Цукерман норовил обойти его сзади и подглядеть, что такое он прячет за спиной.
  - Ничего я не понимаю, - обреченно вздохнул Эльвин. - Ладно, рассказывайте по порядку.
  - Не здесь, - беспокойно закрутил головой дед. - Сегодня вечером. Я арендовал люкс в борделе у Мадамы Мамы, прекрасное, восхитительное заведение, мне оно тоже очень нравится, единственное место, где нам не помешают...
  Адам мерзко заржал.
  - Во-во, я так и знал, - командир снова принялся сердито проталкиваться вперед. - Может, мне еще помадой намазаться и под форму комбинашку с кружавчиками надеть - будем играть, как будто малютка Мэри потеряла своего барашка, а папа его нашел и гонит домой.
  - Как вас убедить?! - в отчаянии крикнул дед, всплеснув руками и уронив при этом свои листочки. - Что же, как же..! Эх, была не была!.. - он внезапно выбросил вперед сухую птичью лапу с маленькими перепонками у основания пальцев и ухватил Эльвина за запястье, впившись ему ногтями в вены.
  - Да вы чего?! - заорал в испуге эльфиец, чувствуя, что острые звериные когти прорывают кожу, норовя добраться до кровеносных сосудов. - Чего вы все меня второй день за руки хватаете?! Адам, чего ты стоишь, врежь ты ему чем-нибудь по башке!
  - "Апорт, Бапорт..." - страшно закатывая бесцветные помертвелые глаза, как сомнамбула, забормотал старик.
  - Ну да, размечтался: апорт!.. Ав-ав, - злобно тявкнул командир, с трудом, словно во вчерашнем овсяном киселе, ворочая проколотой рукой. Его начинало тошнить.
  - Это я не тебе, - раздраженно прикрикнул старый эльф, на секунду открыв один глаз. - "...Гапорт, Дапорт, Тапорт..."
  - После "Дэ" - "Жэ" идет, - подсказал Цукерман странно удаляющимся от Эльвина голосом. - Должно быть: "Жапорт, Запорт..."
  Из стариковских пальцев Эльвину в кровь словно переливался дурманящий газ. Звуки вокруг него стали глуше, улицу заволокло каким-то коричневым блестящим туманом, который съедал людей, деревья, дома и все остальное, что попадалось ему на пути: все, чего бы он ни коснулся, теряло цвета и становилось плоским, словно нацарапанным на буром камне. Камень втягивал изображения внутрь и сам лепился в новые. Эльвин все еще вяло греб по воздуху больной рукой, но страшный старикашка с больными глазами исчез, только когти его словно бы все еще сидели у командира в венах. Постепенно туман рассеялся, но все равно что-то было не так - и место, вроде, то же, и дома остались на месте, но почему-то все они разом оказались покрашенными в веселенький розовый цвет, словно погибшие от угарного газа, так что один от другого не отличишь. На каждом доме были намалеваны какие-то дурацкие номера: "34", "35", "36".., - словно и здесь побывала Пятая Рота. С мостовой исчез куда-то мусор и прохожих заметно поубавилось - бродили взад-вперед с пришибленным видом пяток-другой разномастных существ, и те испуганно разбежались, как только на сцене появились новые персонажи: трое молодцов, один чуть постарше, породистый эльф, явно из северных, другой - помоложе, могучий каменный тролль с античным торсом и правильными, словно высеченными из мрамора, чертами лица (на деле, небось, из валуна, каким дороги мостят), - судя по форменным курткам и официальному виду - какой-то патруль; серьезные, чистенькие, выбритые, трезвые, - короче, ничего общего с его орлами. На карманах униформ героев заглавными буквами было нашито начало какого-то слова: "ДУ".
  В поле зрения остались только толстая растерянная баба с сумками и хвостом, торчащим сзади из-под красной шерстяной юбки, и вездесущий Адам Цукерман, как всегда косматый и деловитый, который хмуро совал бабе мелкую беленькую монетку неизвестного достоинства.
  Вместо обычной формы на Адаме была простая льняная рубаха навыпуск, мятая- перемятая и довольно грязная, а за спиной висела переделанная из дерюжного мешка котомка с торчащим наружу пучком золотарского инструмента. Выше всех вздымалась исполинская квача с широченным рылом, вежливо раскланиваясь возле правого адамова уха, словно вторая голова у дракона.
  - Так, это что такое? - строго спросил старший ДУ. - Что за собрания в рабочее время?
  - Интересно, как же это я смогу купить себе пожрать, если мне к продавцу подойти нельзя? - разозлился старшина (или кем он там оказался со своей котомкой).
  - А ты поменьше ешь на работе, - дружески посоветовал ДУ. - Кончится рабочий день - и хоть всю провизию в городе скупи.
  - Ну да, только у продавцов тоже рабочий день закончится, - не сдавался Адам.
  - И-и-и, пирогами торгуим... - тоскливо засипела баба, в ужасе шаря глазами по сторонам.
  - А почему не в пирожной слободе? Пропуск есть? - спросил средний ДУ, в котором Эльвин признал минотавра Буяна.
  - А если все пирожники должны в пирожной слободе сидеть, с кем же им тогда торговать? Или им пирожками, как марками, меняться? - опять вмешался Адам.
  Потеряв интерес к провинившейся тетке, которая поспешила смыться с глаз долой, все три ДУ повернулись к бабьему заступнику.
  - Род занятий? - поинтересовался эльф.
  - Американский президент, - недружелюбно ответил гном, ни на секунду не задумавшись. - Первый в истории, - уточнил он.
  - А почему не у себя в слободе? - строго спросил эльф, у которого с юмором, видно, было не лучше, чем у Макуна. Не помогла даже квача, выглядывающая дулом вверх из-за адамова плеча. - Какая у тебя слобода-то? Что-то я в сомнении... - он вопросительно глянул на товарищей.
  - Слобода американских президентов, - злорадно ответил Цукерман.
  - Ты спасибо скажи, что мы с тобой тут разговариваем, а то давно бы оттащили к Метрополитену, он тебе живо покажет как и что, - начал сердиться тот, что помоложе.
  - Спасибо, говоришь? Ох, и правда, как же это я про "спасибо" забыл?! - оживился Адам. - Только вы уж слушайте внимательно...
  Эльвин рванулся на помощь другу, но улицу снова постепенно заволокло коричневым туманом, и пока он шатался и моргал глазами, улица перестала валять дурака и приняла свой нормальный вид - заборы снова перекосились, вернулись на место сорняки и пивные пробки, солнышко опять принялось припекать, но нигде не было видно ни Цукермана, ни старикашки с седативными когтями, только два давешних эльфенка с чумазыми желтыми носами, сидя на корточках, с восхищением разглядывали, осторожно переворачивая прутиком, оброненные им бумажки, оказавшиеся-таки цветными порнографическими рисунками.
  Адам обнаружился неподалеку, в очереди за мороженным, откуда он круглыми глазами таращился на командира.
  - Вот это да! - крикнул он. - Первый раз вижу, чтоб так исчезали, раз - квакнул и испарился! Нет, то есть один раз у меня так с тарелки вареная треска под майонезом пропала, но чего там было удивляться, если рядом сидел нахалющий прожорливый русалка! Я сказал, чтобы мне другую принесли, и он как полез опять, я вместе с треской ему тарелку в пасть вогнал! - Адам задрал битый нос и горделиво расправил плечи. - Но чтоб вот так - зашипел и с искрами!.. Талант!
  - Адам, мне сон приснился, - растерянно проговорил Эльвин.
  - Чего? - Цукерман вместе с очередью продвинулся на шаг, сразу забыв о своем начальнике и испарившемся деде.
  - Мне только что сон приснился, - крикнул Эльвин. - Ты там тоже был.
  - Знаешь, после того, как тебе мужики начали свидания в борделях назначать, я даже спрашивать боюсь, про что был твой сон... - заорал, поворачиваясь к нему, Цукерман.
  - Размечтался! - разозлился командир. - С твоим-то бытовым сифилисом! Если хочешь знать, ты там был с ершиком и с квачей!
  Гном подождал, пока начальник подойдет поближе и вполголоса серьезно поинтересовался:
  - А еще что-нибудь на мне было?
  - Да пошел ты к дракону в пасть! Тебе не до шуток бы твоих дурацких было, если бы ты увидел то, что я только что видел...
  - Подумаешь, мне всего делов-то - спереть где-нибудь квачу да в зеркало поглядеться! Это что! Ты еще самого страшного не видел - меня в виде рыбного царя на утреннике в детском саду.
  Адам снова ушел от командира, продвинувшись вперед на пару шагов. Сухой Ручей мог бы, конечно, рассказать все, что видел, Цукерману, но, во-первых, при этом ему пришлось бы кормить старшину мороженым, чтобы тот не отвлекался, а во-вторых, времени на разговоры не оставалось: живот только что сообщил Эльвину, что за следующим углом есть небольшая харчевенка и если хозяин сию минуту его не покормит, то он пойдет туда один, хотя бы для этого ему пришлось лезть через уши. Свои ультиматумы предъявили также мочевой пузырь, усталые ноги и голова, гудевшая после столкновения с березой. Кроме того не бритый третий день подбородок больно уколол командира в шею. Чего надо было подбородку, до сих пор не понятно, видимо другие органы подговорили (или просто из вредности).
  - Так ты не забудь, ты мне обещал елки пересчитать, - уже на ходу погрозил пальцем Эльвин.
  - Уже не забыл, - рассеяно ответил гном, вставая на цыпочки, чтобы поглядеть, сколько еще перед ним народу. - Девушка, вас здесь не стояло! - неожиданно заорал он.
  - Какой военный нынче пошел мелкий! Уж не могут девушке место уступить, - кокетливо ощерясь, сказала стоявшая за ним звероящеродама.
  - Мадам, обижаете! - вскричал уязвленный Адам, одним глазом игриво поглядывая на девушку, а другим, опасливо, - на даму, храбро теснившую его с помощью декольтированного чешуйчатого бюста. - Обязательно уступлю... только сначала нужно проверить, а то вот так уступишь, а она раз - и не девушка... Эй, ты куда? Вот дура, а я ей собирался мороженое купить.
  Сухой Ручей устремился вниз по улице вслед за своим голодным животом, который нетерпеливо расталкивал замешкавшихся на дороге прохожих. Харчевня оказалась полупустой: посетители, основательно позавтракав, разбежались по своим делам, унося в желудках припасенные для них с вечера запасы съестного - не догонишь. Хлыщеватый востроглазый парнишка, прислуживавший в заведении, увидев взъерошенного облизывающегося командира гарнизона, ойкнул и прикрылся кофейным подносом. Сообразив, что его все равно видно, он выкинул поднос, стал по стойке смирно и на всякий случай отдал честь второй рукой, в которой обнаружилась причина его замешательства - здоровый кусок крыжовенного пирога, спертый, видимо, у хозяйки. Пирог он мгновенно запихал в рот, но на свое счастье жевать на виду у голодного командира не стал, а разом проглотил. Видимо от этого самого счастья на глазах у него тут же выступили слезы, лицо побагровело и посинело и он начал давиться и кашлять.
  - Эй, парень, - всполошился Эльвин, стуча официанта по спине. - Ты погоди помирать-то, дай мне чего-нибудь пожрать по-быстрому, а после завтрака, если не передумаешь, я сам тебя удавлю.
  - Нету ничего, дядя Сухой Ручей, - сквозь кашель отвечал паренек. - Все съели... Квашня - и та кончилась, хозяйка пошла лепешки месить. Через полчасика... Ой, а по затылку-то мне за что? Не я ж все сожрал!
  - Я и видел, что не ты!
  - Да хватит меня лупить-то! Все, он уже в животе, обратно не вылетит! - парень утер лицо и вздохнул. - Я бы со всей радостью... А вот, дяденька Сухой Ручей, видите того клиента? - он показал пальцем на зверского вида могучего гнома, сидевшего у окошка перед пустым столиком. Лицо у гнома было разрисовано цветной глиной, видимо боевая раскраска, отомстить кому-нибудь приехал да и большой город заодно посмотреть, - широкий красный крест от лба до подбородка и от уха до уха.
  - Старый, жесткий, узловатый, он до вечера не уварится, - не согласился командир.
  - Что ты, дядя! Ты уж нам клиентов не ешь, - вступился за гнома парень. - Я ему картошку с мерзианскими червяками в духовку поставил, так я ему могу еще начистить, авось подождет.
  - А он не акушер часом? А то, может, ему надо бежать дите тащить, а мы тут с тобой его картошку съедим.
  - Не-ет, это реаниматор со скорой помощи, - успокоил Эльвина парень. - Он сказал, вызвали к русалке какой-то - из окна упала: там переломы множественные, потеря крови, пульс не прощупывается, еще перитонит начался, солнечный удар... я до конца не дослушал.
  - Но она при этом не рожает? - не уступил принципа Сухой Ручей. - Тащи давай его жаркое, да побыстрей.
  - Сей момент! Только еще чуточку обождать придется, а то я только поставил, там еще все сырое.
  Командир задумчиво оглядел комнату. В углу компания пернатых алкоголиков распивала принесенный с собой самогон, закусывая солеными огурцами, и играла в шашки, кажется, все на те же огурцы. Кроме огурцов и шашек ничего съедобного на столе не было. Через столик от них два гоблина, злобно поглядывая на остальных посетителей, жадно пожирали что-то зеленое, с глазами и, судя по консистенции, с насморком. Сзади послышалось громкое чавканье и эльфиец с надеждой оглянулся. У кухонной двери на корточках сидел криббл, держа на коленях глубокую оловянную миску, на дно которой была намазана капелька меда, привлекавшая ос, пчел, шмелей и мух. Криббл ловил их в пасть и ел. Без выражения глянув на Эльвина, он хлопнул пастью и снова зачавкал.
  - Ты присядь, дядя Сухой Ручей, только подальше, вон у той стены, - тем временем ворковал паренек.
  "А давай мы его съедим," - предложил живот Эльвину.
  - Ты, я погляжу, парень молодой, нежный, в скороварке за две минуты... - начал эльфиец, облизнув палец, которым он вытер крибблову миску и щипая официанта за мясистое место на локте.
  - Я пошел за картошкой, - быстро сообщил тот. - Только потом чур на меня не сердиться.
  - Ладно, я пока проверю, что у вас и как на заднем дворе. Надеюсь, вся эта сволочь, что раньше меня сегодня позавтракала, не засела теперь у вас в сортире во всех кабинках.
  - Кабинки ему еще какие-то... - на ходу пожал плечами официант.
  Натолкав за щеки сырой картошки, Эльвин, как ни старался, никак не мог удержать громкого счастливого мурлыканья, хотя и понимал, что это не совсем ловко. Настроение не портила даже ругань недожаренных мерзианских червяков у него во рту. К счастью соседи его были слишком навеселе, чтобы обращать внимание на посторонние звуки. Смахнув слезы умиления, командир почувствовал, что достаточно насытился, чтобы есть дальше без песен. Он даже смог различить, о чем говорят пьяные бездельники за соседним столом.
  - ...раз ты мне помог столько, иди я тебе стаканчик налью. Куда ты пошел?.. Спустился в погреб, выходит, а он все у калитки толкется. Он ему опять говорит, иди я тебе стаканчик налью. Пошел огурцов нарвать, а этот все топчется и топчется в дверях. Он ему опять говорит, иди, не бойся. Заходит в дом - а их там тьма-тьмущая, человек десять, наверное! Это он все разных приглашал, оказывается! - рассказчик, пожилой грифон с рогами, расхохотался.
  - Да, орава такая, - согласились товарищи. - Говорят, их уже три тыщи с лишним. Чем их кормят там? Интересно, деньги они платят за постой?.. Если бы платили, вот кому-то выгода была бы...
  - Вот я тебя предупреждал, дяденька командир! - завопил востроглазый хлыщенок, подскочив к столику: пока Эльвин с разинутым ртом подслушивал чужие разговоры, белые червяки сбежали у него со сковородки и поспешно расползались в разные стороны, сердито бормоча под нос и дуя на поджаренные места. - Это такие шельмы, чуть не дожаришь - и лови по всему городу!.. Сам дурак! Сам приставала! Это я не тебе, дяденька, - сказал официант, ловко схватив очередного червяка и бросив его обратно на сковородку. - Ешь их скорей, пока опять не разбежались, - он покачал головой и ушел, напоследок выловив двух червяков из стакана с компотом, куда они макали обожженные хвосты.
  Сухой Ручей загрузил в рот новую порцию червей с картошкой и задумался. Что-то его озадачило... Когда он снова глянул на сковородку, кроме картошки там уже никого не было, только один жуликоватый червяк тужился, лез через край, пытаясь прихватить с собой целую картофелину. Эльвин рассеянно поддел его вилкой и сунул в рот вместе с ворованной поклажей. Поддатые соседи размечтались тем временем, как бы они могли нажиться, если бы все сиреневые эльфы разом купили бы у них: а) три тысячи деревянных супных ложек; б) три тысячи коробочек с цветными мелками; в) шесть тысяч лыж и шесть тысяч лыжных палок и г) ручную белку без хвоста (это все, чем располагал рогатый грифон).
  - А жалко меня не было на Самоцвет-Лейн, когда этого татарина ювелира грабили, - сказал ложечник, видимо продолжая какой-нибудь из предыдущих разговоров.
  - И-и мне тоже жалко, и-ик, - поддержал его лыжник-палочник, нализавшийся до стадии дружеских откровений. - Т-там как раз на каждом выходе по толстому кроту с большой палкой осталось, ч-чтоб дубасить таких поп-поп-попрыгучих. Ч-человек пятьсот по балде заработали... М-мне жаль, что тебя не трахнули. Т-ты мне не нравишься!
  - Елки засохлые! - заорал Эльвин вскакивая. - Ну, Бревно! Убью!
  - Ты чего, начальник? - заволновались алкаши. - Чего всполошился-то? Кого бревном убьешь?
  - От! Щ-щас тебя арестуют, ч-чтоб ты татар не грабил! - торжествующе провозгласил лыжник и залил в клюв стакан самогона. - Б-будь здоров!
  Всю дорогу до Самоцвет-Лейн Эльвин, не переставая, клял на все корки тупого Макуна Бревно, наведшего кротов на ювелира, так что половина горожан до вечера ломала голову, за что командир стражников обозвал их бревном да еще, кажется, какуном. Площадка вокруг партизанова магазина напоминала бананьскую саванну после охоты с трещотками на большое стадо страусов - столько дырок было в земле. На фоне этого лунного пейзажа городской патруль, явившийся вместо ночной смены, бился с дюжиной накачанных, глазастых, толстогубых черных нубуков - личной охраной фирмы: выясняли, кто виноват. Над полем боя вздымались такие тучи пыли, словно стреляли из пушек. Двухэтажное модерновое здание магазина скрипело и шаталось - внутри тоже дрались; все витрины перебили, а на фасаде не осталось ни одной светящейся буквы, только большое красное "Г" изредка пламенело над свалкой, когда им замахивались, чтобы опустить на голову врага. Из кратеров время от времени высовывались кроты и без разбору лупили сражающихся палками по пальцам на ногах. Бойцы в ответ проваливались в ямы, вывихивая лодыжки и давя кротов. Зрители аплодировали и подначивали стражников, в толпе сновали пирожечники и пивовозы - не хватало только билетной кассы и рекламных маек с надписями "Я люблю уличные беспорядки".
  Эльвин подумал, что надо бы вызвать подмогу и арестовать хотя бы нубуков, но прикинул, что силы сторон сейчас примерно одинаковы, так что неспортивно будет давить численностью, тем более, что городских и так было в два раза больше. Среди облаков песка, известки со свежеоштукатуренных стен и мелкого гравия мелькали счастливые оскаленные лица Гига Матерухи, Бревна и Сатурналия Клеверной Низины, притопавших сюда кротиными ходами прямо из казармы.
  Макун получил палкой по мозоли на большом пальце и прыгал теперь на другой ноге, ревя, как горный обвал - звал самку. (Хотя нет, он же не лось. Лоси так орут, когда приходит время жениться - каждый год в апреле-мае.) В итоге троллиец допрыгался - попал ногой в кротовину. Но Макун и безногий не угомонился. Выхватив откуда-то, словно кинжал из ножен, Сатурналия, он раскрутил его над головой и пустил в вожака нубуков. Сатурналий, рыча как бульдог, повис у нубука на ухе, свалился на землю, выплюнул ухо и пошел назад, добивать Макуна, по дороге задушив голыми руками двух здоровенных кротов.
  Эльвин постоял, съел пирожок с картошкой и прикинул, не присоединиться ли ему самому к общему веселью хотя бы для того, чтобы помочь Клеверной Низине управиться с Бревном. Пока он размышлял, бойцы доломали последние ноги и лежали теперь беспомощные, занесенные осевшей пылью, ругаясь и кидая во врагов кротиными палками. Битва переехала этажом ниже и стала больше походить на турнир по городкам среди говорящих голов. Преимущество получил полковая русалка Пивоныр, которого вначале товарищи приволокли сюда на руках и пользовались им как тараном и который теперь увлеченно лупил неприятелей своим зеленым хвостом, отвлекаясь время от времени, чтобы с благодарностью принять от болельщиков кружку пива и вылить ее попеременно то себе в рот, то - на голову. Из наших целым остался еще Сатурналий, который, если когда и проваливался в кротовину, то только целиком, но он полез драться к Пивоныру, случайно получив хвостом пониже спины. Сухой Ручей взял еще один пирожок и, вытягивая шею, пошел вокруг арены, чтобы найти место, с которого было бы лучше видно финал. Вставая на цыпочки и крутя головой, он с ужасом углядел в дальнем конце Лейн тощую долговязую фигуру в мантии и блин-берете, размашистой иноходью надвигавшуюся на собрание. Командир уже смирился с перспективой получить от Гада Гидруса на орехи за то, что не уберег ювелиров магазин, он даже приготовил парочку остроумных ответов, которым заранее радовался. Теперь, похоже, ему придется отвечать еще за погром и избиение сторожей. Бочком-бочком, с оглядкой Эльвин пробрался между зеваками и, пройдя насквозь через полуразвалившийся магазин, оказался в другом переулке. Последнее, что он видел, обернувшись, - как Сатурналий прыгает на животе у Пивоныра, а тот каждый раз сгибается пополам и плюет брауни в глаза. Потом у магазина упала боковая стена и здание осело на бок.
  Теперь идти на службу точно не имело смысла - не надо заканчивать университет, чтобы сообразить, куда прямиком направится Гад Гидрус отсюда (если только не завернет в ратушу - наябедничать, благо по дороге). Дома Дриббл наврет магистраторам, что хозяин еще не приходил, да еще, может, свистнет у них у кого-нибудь из кармана что-нибудь полезное. Сухой Ручей подумал о Дриббле и прибавил шагу, вспомнив, что бездумно втянул друга в опасную подземную авантюру и с тех пор не имел о нем никаких вестей. Ладно остальные - драконоугольские стражники, может, и не самые умелые солдаты на свете, но в конце концов у них работа такая - бороться с нарушителями (если покопаться в летописях в городском архиве), а вот какого конопатого хрена потащил он за собой маленького хилого криббла, вооруженного лишь книжонкой про гинекологию драконов, своего приятеля и эконома?!
  Возле не имеющего палисадника командирова дома собралась кучка любопытных, с упоением слушавших, как сигнальный ревун насилует газонокосилку: Дриббл пел в ванной. "Ах ты, мохнатая задница... и все остальное," - подумал про него Сухой Ручей с некоторым, впрочем, облегчением. На столе в кухне лежала взятая в библиотеке новая книжка: чтыров трактат Дриббл, видимо, преспокойно дочитал до конца прошлой ночью. Рядом аккуратно был пристроен медицинский липкий пластырь, снятый на время помывки. "Ах мы даже уже и к доктору успели зайти," - злобно пробормотал эльфиец, сыпанув в пластырь перца из баночки на полке. Глубокая миска со свежими пятнами томатного соуса, лежавшая в кадушке поверх остальной посуды, свидетельствовала о том, что сегодня его приятель и эконом хозяйством уже позанимался.
  Эльвин вышел из кухонной двери на задний дворик, сунул руки в карманы и задумчиво уставился на пристроенную к дому кабинку из крашеных фанерных щитов, из которой слышался шум воды и истошные мольбы газонокосилки. Сначала он просто хотел страшным басом сказать: "Ваш лучший друг Эльвин Сухой Ручей смело погиб в катакомбах сегодня ночью, защищая родной город от кротов. Вечная ему слава. Просьба явиться в морг для опознания." А когда Дриббл закричит "Как погиб?! Какое опознание?!" - заржать и крикнуть: "С вас три пятьдесят за место в первом ряду!" Хорошая была бы шутка, только зануда-Дриббл мог все испортить, если бы вместо "Какое опознание?" заорал бы "Иди ты в баню, рыжий дурак!", что было, честно говоря, намного вероятнее. Эльвин обошел кабинку и залез на крышу, где находилась, подпертая со двора двумя шестами, огромная бочка, из которой через верх шел гибкий шланг в душевую. Эльвин в задумчивости уселся на вместительный ящик с трехслойными стенками, притулившийся в тени бочки, который служил им холодильником и путешествовал то в погреб, то на крышу, когда силам правопорядка удавалось, например, конфисковать хорошую партию некондиционного самогона и в погребе не хватало места. Командир закурил, наклонился и подергал шланг. Не имея ничего конкретного в голове, он вытащил его из бочки и одним глазом заглянул в него. Дриббл, исполнявший как раз арию ревуна, растерянно замолк и завозился внизу. Эльвин затянулся трубкой и от нечего делать плюнул в шланг. Путного из этого, естественно, ничего не получилось, если не считать того, что озадаченный Дриббл дунул в свой конец шланга. Вытирая глаз и щеку, командир сердито огляделся и обнаружил гуляющего по коньку толстого нахального голубя.
  - Гуля-гуля. Гуля! - позвал Эльвин страшным шепотом. - Иди сюда, толстый урод! Посмотри, что у меня есть.
  Голубь остановился и поскреб корявой лапой голову, соображая, по какой причине этот ненормальный рыжий эльф хочет, чтобы он съел резиновый шланг.
  - Голубиный туалет последней модели! Иди сюда, видишь эту дырочку?.. Ну-ка стой, ты куда?! Равняйсь, смирно! - зашипел командир, видя, что голубь расправляет крылья. - Чтоб ты в сосну врезался!
  Сухой Ручей на прощание погрозил голубю шлангом, вздохнул, сполз с ящика и, кое-как утвердившись на покатой черепице, приоткрыл его. Внутри, естественно, было пусто, только плавали несколько недорастаявших кусочков льда да скрюченный посиневший огурец, замерзший, видимо, в ужасных мучениях. Дриббл все это время ругался, хлюпал и чмокал, подсасывая воду. Эльвин усмехнулся и попытался приладить шланг в холодильник, но вдруг почувствовал, что медленно едет вместе с холодильником вниз по крыше. Ящик накренился и на криббла вниз пролилась струйка ледяной воды. Наступила тишина. "Давай, кричи "ой!" - злорадно пробормотал Эльвин, цепляясь за черепичины. "Ой-ой-ой!" - завыл Дриббл. Ящик накренился еще сильнее и новую руладу криббла слушатели перед крыльцом встретили рукоплесканиями: решили, что ревун наконец-то попал в газонокосилку как минимум ногой. "А теперь давай погромче, с чувством, больше экспрессии! - бормотал счастливый Эльвин. - Побегай по ванной и выпрыгни из окошка!.. Ах, твою мать! Держите меня! Дриббл, на помощь!" Дриббл действительно резво выскочил в окно кабинки, вовремя увидев падающий на него холодильник, а над ним - распластавшегося в синем майском небе, словно планирующая на дальнее дерево белка-летяга, Сухого Ручья. Командир рухнул с трехметровой высоты на изразцовый пол, развалив пристройку и раздавив под собой холодильник.
  - Сволочь мохнатая! - заорал он. - Я из-за тебя чуть не убился!
  - Сволочь лысая! - ответил в тон ему Дриббл откуда-то из-под развалин. - Туда тебе и дорога, на крибблов с крыши прыгать! Щас я тебя еще по башке вот этим щитом звездану!.. Ну-ка подвинься, никак его не вытащить...
  - Я там за него, понимаешь, волнуюсь...
  - А я тут за тебя тоже очень волновался, - поддержал Дриббл, высовывая из обломков фанеры усатую физиономию и моргая наглыми равнодушными глазами. - Ты так героически закричал "Кто еще не ссал, все за мной!", я просто погордился даже тобой немного, - он поднялся на ноги и простер к приятелю мохнатые лапы. - Иди же ко мне, обнимемся! - с деланной патетикой заключил он.
  - Ищи дурака, мокрый тюфяк! - сердито сказал командир, садясь и прикладывая ко лбу валявшуюся на земле льдинку. - А это что такое? Похоже на мороженый огурец... Какой идиот кладет огурцы в холодильник?
  - Да еще и в наш холодильник, - с невинным видом уточнил Дриббл. - Кстати, как дела у Цукермана?
  - Жив-здоров, - коротко ответил Эльвин с некоторым сожалением.
  - Это ты его спас? - с подхалимским восхищением спросил криббл.
  - Я, наверно... Точно не знаю, я был без сознания.
  - Что ты говоришь! Был бой? Тебя ранили?
  - Мне Адам заехал в ухо и я упал.
  - Он это сделал до того, как ты его спас, или после? - озадаченно помедлив, поинтересовался Дриббл.
  - Во время того, - со вздохом ответил командир и, морщась и хромая, пересел на скамейку.
  - Теперь мне понятно, отчего и когда погиб тот вещий старикан, по преданию выведший гномов из Потусторонней земли. Ты сегодня спас только одного Цукермана, а он - пять больших племен. Я думаю, его забили ногами... А больше никаких неприятностей с тобой не случилось? Что-то ты хреново выглядишь, неужели из-за уха так расстроился?
  - Я еще с крыши упал, ты разве не заметил? - окрысился было Эльвин, но вовремя сменил гнев на милость, сообразив, что Дрибблу тоже есть что порассказать о недавнем инциденте. - Я сегодня опять видел того старика, - покачав головой, невесело сообщил он.
  - Да иди ты! Жив еще? А ты его видел одного или за ним гнались пара тысяч возбужденных гномов?
  - У тебя от неумеренного чтения совсем мозги набекрень! Причем тут твой гномий вещун, если он должен был отдать концы лет пятьсот назад?! Если, конечно, он вообще жил на самом деле...
  - Вот я и удивляюсь, как ты мог его видеть, - резонно ответил Дриббл. - Ты с утра курил что-нибудь кроме табака?
  - Дубина, я тебе про другого старикана говорю, ту кикимору психованную, что мы с тобой вчера в бане видели.
  - Ах, этот! Тот, который все напрашивался, чтобы я ему кое-что пальцем заткнул! И чего ему было нужно на этот раз? Требовал, чтобы горожане присутствовали в общественных банях в приличном виде? Черный низ, белый верх?
  - Какие только извращения тебе в голову ни приходят! - брезгливо покосился на приятеля Сухой Ручей. - Он, вообще-то, извиниться хотел, сказал, что вчера ошибся и просит прощения.
  - Ошибся он? Не в то отделение попал что ли? Или шел делать доклад на заседании ассоциации классических гомеопатов, а попал по ошибке в баню, благо все равно одет был в простыню на голое тело?
  - Насколько я понял, он на самом деле не хотел ничего такого мне говорить. Ему и баня понравилась, и против нас он ничего не имеет, даже пригласил сходить с ним в бордель.
  - В бордель? - оживился Дриббл. - А ты уверен, что не ослышался, что он не сказал "на заседание ассоциации классических..."
  - Он уже кабинет-люкс снял, - чувствуя себя немного неловко, сообщил командир. - Обещал рассказать что-то интересное.
  - А показать? - игривым голосом спросил криббл. - А вот для меня ты никогда не снимал отдельного кабинета... Противный! - он загнул себе в пасть один ус и начал его кокетливо жевать, поигрывая при этом кустистыми бровями и призывно выкатывая наружу свои и без того лупатые глаза.
  - Перестань, смотреть противно, - засмеялся Эльвин. - Даже противнее, чем обычно... У меня сегодня и без тебя хватило неприятностей.
  - А кто же это посмел обидеть нашего могучего Эльвина, грозу бань и душевых кабинок?
  Может быть, до этого командир и поинтересовался про себя пару раз, что такое важное мог ему сказать бульдожий незнакомец, но, глядя на ломающего комедию компаньона, он твердо решил не забивать себе голову непонятными намеками всяких сексуально озабоченных дедов. Он повернул руку и посмотрел на запястье, но не обнаружил там никаких следов от страшных когтей, только несколько безобидного вида крохотных пятнышек, словно гадюка укусила. Немного поломавшись и насладившись уговорами любопытного Дриббла, командир подробно пересказал приятелю все, что произошло с ним со времени пробуждения на опушке.
  - М-да, я-то боялся, что ты курил, а ты, оказывается, колешься, - сказал Дриббл, услышав про инъекционные когти.
  - Что это были за буквы такие у этих вылизанных типов на рукаве - "ДУ"? - задумался Сухой Ручей. - Начало какого-нибудь слова?
  - "Дубина", "Дурак"... Постой, это ведь просто первые буквы! - осенило начитанного Дриббла.
  - И что мы имеем?
  - "Дом Умалишенных!" Все сходится: ты говорил, одежда на них одинаковая, трезвые, ведут себя по-чудному - это просто психи, которых на выходной в город отпустили!
  - Да? А почему их тогда все так слушаются?
  - Чтобы не раздражать! Жалко что ли? Я с тобой тоже стараюсь не делать резких движений.
  - Да, ты меня так-то плавно пытался щитом по голове долбануть, мне сразу так спокойно стало... Ну хорошо, а Цукерману-то чего от них надо было? Чего он драться полез?
  - А он тоже псих! Ты что, Цукермана не знаешь? Они, наверно, из разных отделений, не могут выяснить, у кого доктор лучше. Нам-то что? Подумаешь - сон какой-то. Знаешь поговорку: "Поспали - можно и поесть"?.. Ты лобио будешь? - с искренней заботой в голосе поинтересовался Дриббл.
  - Пожалуй, не откажусь, - растроганно ответил Эльвин.
  - Тогда иди готовь, а то я тоже что-то проголодался после душа.
  За столом Дриббл вел себя, как обычно: громко чавкал и читал за едой, разглядывая картинки в новой книжке через огромную лупу, которую он за разговором вытащил из кармана у почтенного метра, брауни-кикимора, одного из членов горсовета, приходивших вместе с Гадом Гидрусом ругать Сухого Ручья. Эльвин сердито сопел и с раздражением косился на приятеля.
  - И зачем ты спер лупу у этого коротышки с перепонками на руках? - наконец буркнул он.
  - А зачем брауни лупа? - с набитым ртом ответил Дриббл. - Ему ходули нужны, а лупа ему не поможет.
  - Зачем, зачем! Затем!.. Затем же, зачем и тебе.
  - А мне она нужна, между прочим, для научного эксперимента: поджечь сено на чердаке у соседа напротив... Если бы я знал, что господа магистраторы тоже сено у соседей жгут, я бы, конечно, постеснялся. А картинки в книжке - это я так, дурака валяю. Лучше было бы, если бы я у него логарифмическую линейку выудил? Такая мудреная, раскладывается, полосатая такая... Он без нее, наверно, до ручки двери в ратуше дотянуться не сможет. Только надо его надоумить: магистратор, ученый метр, а не догадался на конце крючок приделать... - Дриббл, не переставая чавкать, перевернул страницу и нацелил свое увеличительное стекло на мутную репродукцию картины "Прелести катания на качелях". - Кстати, а сегодня у нас есть какие-нибудь планы на вечер? - небрежно поинтересовался он немного погодя.
  - Душ чинить, - злорадно подсказал командир.
  - Мне перед дедулей нашим немного неудобно. Придет вечером один-одинешенька, старенький, пугливый - ну ты его знаешь. Кстати, он уже оплатил номер?
  - Тебе - как? "Немного надобно"? Или ты сказал "неудобно"? Это что у тебя за новое слово такое? - съязвил командир. - Нет, погоди, я понял. Ты, наверно, имел в виду, что тебе перед дедулей не удобно, а за дедулей - в самый раз, а перед дедулей, значит, мне придется...
  - Как, ты говоришь, звали того мужика, который всем показывает? Полипропилен?
  - Метрополитен, - устало сказал Эльвин, бросая ложку на стол и тоскливо подпирая щеку кулаком. Его мысли снова и снова возвращались к этому таинственному то ли сну, то ли пророчеству. То ли бреду сивой кобылы.
  - Я его откуда-то знаю, - уверенно подхватил криббл. - Хотя слово какое-то на редкость глупое. Хоть с начала его читай, хоть с конца - все равно никакого смысла.
  - Его случаем не Метрополитен Кимпбелл зовут?.. А где наш кабан? Неужели так и сидит, умница, в тюрьме со вчерашнего дня?
  - Не знаю даже, как тебе сказать, - Дриббл засопел, лорнируя товарища с помощью лупы. - У тебя был трудный день, не хотел тебя пока огорчать... Я его уронил обратно в кротовину.
  - Ах-ах! Как же ты так неаккуратно?
  - Да вот так: сначала дал ему пинка, а потом врезал по передним копытам, чтобы перестал упираться.
  - Значит можно разбирать комоды, которыми мы забаррикадировали погреб?
  Сполоснув тарелки, друзья сходили искупались на речку и прямиком оттуда направились к Мадаме. Оказалось, что кикиморский незнакомец, назвавшийся Джоном Смитом и по описанию соответствовавший седативному деду, заказал и полностью оплатил до двенадцати часов следующего дня самые роскошные апартаменты борделя - номер для новобрачных, и вызвал лучших танцовщиц и массажисток, но самого его, несмотря на довольно поздний час, на месте не было. Дриббл затребовал пока картон и тесемочки. Приветливая девушка-администратор сказала, что, если он собирается клеить крылышки, то у них есть готовые, а если корону - тогда натуральнее ее делать из фольги и бусинок. Дриббл от нечего делать соорудил по короне себе и Эльвину, а из остатков фольги - по золотой фиксе на зуб, но банный дед так и не появился, поэтому друзья вдвоем приятно провели время с помощью десятка местных звезд стриптиза и приветливой девушки-администратора.
  12
  Понятно, что на службу Сухой Ручей назавтра припозднился, зато выглядел он молодцом и чувствовал себя превосходно. Перед караулкой расхаживал недавно заступивший на дежурство Буян, декламируя наизусть обязанности старшего по смене и, проверяя, все ли он выполнил. Чуть подальше синеглазые, организованно выведенные на общественные работы, мели двор. Точнее, так как метла была только одна (и та еле держится на рукоятке), непосредственно подметанием занимался только один арестант, поминутно наклоняясь, подбирая веник с земли и насаживая его обратно на палку. Остальные в это время делали зарядку под руководством коменданта тюрьмы. Построенные длинными диагональными рядами, в одинаковых сиреневых пижамах, одновременно приседающие и делающие выпад коленом вперед, эльфы напоминали шаолиньский монастырь. На скамеечке перед тюрьмой сидели, разнежась с довольным видом, старый лесной тролль, убийца-библиотекарь в обнимку с большим зеленым словарем из тюремных запасов, один из синеглазых, сачканувший ради хорошей погоды, коротышка и неврастеник Шиш, полковой лекарь, и тетка Мормотка, которая одна дергалась и ругалась, потому что хулиганистый лесной сосед лез поиграть ей пальцами на ребрышках.
  - А ты кто же будешь, такая робкая? - играя бровями, допытывался зеленый дед. - Королева не иначе? Не-ет, - поправил он сам себя, взглядом знатока обводя щербатый теткин рот и замусоленную красную юбку, - Импердатрица, забодай меня комар!.. А то и сам импердатр!
  - Пирогами торгуим, - сипела недовольная тетка, напрасно стараясь втянуть внутрь себя еще больше округлившиеся в бездельи бока.
  - Ах ты мой пирожок с требухой, - нежно проворковал дед, облизываясь. - С требухой и с яйцами, - уточнил он, чтобы было совсем вкусно. - Требуха свиная.
  - А что ж не с медом? - закапризничала Мормотка, опомнившись от испуга, в который ее поначалу вогнал вид дедова заостренного, оливкового цвета языка с вкусовыми сосочками размером со сливу.
  - А и с медом! - обрадовался ловелас, снова навостряя длинный палец с давно не стриженным ногтем (по чести, никогда в жизни, наверно, не стриженным). - И с медом, и с мармаладом,.. а это у нас что, зефиры? Ох, вкуснотища, наверное! - он ущипнул бабу и сделал вид, что исследует материал, - И с зефирами ... и с дыркой на боку, доковырялся я, теперь зашивать заставит, - смущенно добавил он себе под нос.
  - Тебе за серийные изнасилования сто пятьдесят лет дали, а ты все никак не успокоишься - мстительно встрял Эльвин, проходя мимо.
  - Так что, видишь, я не какой-нибудь там... рыжий... востроносый, молоко на губах не обсохло, я мужчина серьезный, работящий, - тут же расхвастался ничуть не обескураженный тролль.
  - Буян, а ты так теперь и будешь на службу в трусах ходить? - поинтересовался командир, подойдя к четвертому старшине и удивленно глядя на его наряд - все те же велосипедные штанишки, кеды и форменная куртка на голое тело. - А то я только что на деда лесного напридумывал, а все, небось, решили, что я с тобой разговариваю.
  Буян с не меньшим сомнением поглядел на себя и шумно по-коровьи вздохнул:
  - Ты радуйся, что у меня забор на морде не висит. Она меня только что отвязала.
  - Все равно, зашел бы в дом, накинул бы что-нибудь, ничего бы тут без тебя за две минуты не случилось бы.
  - Меня пока только отвязали, буду рад и этому, в дом обещали на следующей неделе пустить, если докажу, что исправился, - с чужих слов мрачно пересказал молодой минотавр. - Не за тем за меня замуж выходили, чтобы перед всеми мужиками в городе краснеть, как я себя в бане веду... и перед бабами тоже, учитывая, что дело у Куку было... И опаздывать мне тоже не с руки: ночная смена, не дождавшись времени, засыпает...
  - Да они еще с вечера ложатся, - хохотнул Эльвин.
  - ... А тебя раньше обеда ждать не приходится. Случится что-нибудь или придет проверка, а тут ни одного начальника.
  (Эльвин задумался на пару секунд, но так и не смог решить, как лучше - чтобы пришла комиссия и обнаружила, что ни один из командиров в три часа дня на работу еще не вышел, или чтобы гарнизонное начальство предстало им в виде Буяна в эластичных трусах и в кедах, бормочущего свои мантры и загибающего при этом пальцы.)
  - А запасной старшина? - сказал он вслух. - У нас еще Адам последние дни доживает. Я имел в виду - в казарме, ему меняться через пару дней.
  - Он елки считает, ты разве не слышишь?
  Эльфиец закрыл рот и посмотрел вверх, по наивности предполагая услышать идущий с небес трубный глас: "... девяносто шесть, девяносто семь, девяносто девять.. мать твою, опять сбился! Один, два, три...", но разобрал только отдаленный стук топора, на который раньше не обращал внимания.
  - Так он их в штабеля укладывает? - не поверил собственной догадке эльфиец, вспомнив позавчерашнюю дискуссию с Дрибблом.
  - Ну! Он из-за этой водки боится, что ему собственные ребята наваляют. Они на него здорово обиделись, но в лес до по солнцепеку тащиться охоты нет.
  - Особенно учитывая, что у него топор в руках... Пойти помочь что ли? - Эльвин потянулся, выкатив грудь колесом.
  - А ты чего это такой бодрый и веселый? Женился что ли? - спросил Буян.
  Командир с сочувствием поглядел на раздетого, бездомного и голодного старшину.
  - Мой путь к здоровью и долголетию не уходит так далеко. Хочешь выглядеть, как я? Наведывайся почаще к Мадаме.
  - Да, как моя снимет меня с довольствия за то, что я по девкам шляюсь, тогда я точно буду выглядеть, как ты. Не сразу, конечно, через пару месяцев, - осуждающе кивнул лобастой головой старшина, потирая правый бицепс и глядя сверху вниз на начальника. - Мне недавно один шельмовый друид приработок предлагал - рекламировать его протеиновое зелье. Хочешь я тебя тоже пристрою? Будешь изображать меня до принятия коктейля.
  - Может, мне еще и рога отрастить, или мы тебе обломаем? - огрызнулся эльфиец. - Иди вон, раз ты такой чемпион - ноги вместе, пять шагов на месте - зарядку проводи, а то у коменданта изо всех щелей уже дым с огнем идет, сейчас в космос, наверно, полетит... Эй, Буян, а у тебя нет знакомого при кличке Метрополитен? - крикнул Эльвин вдогонку.
  - Му-у?
  - Ме-е! - подсказал походивший мимо козлобородый сатир.
  - Метрополитен? Да, знаю такого, - уверенно отозвался минотавр. - Только не помню откуда... Точно! Им еще длину измеряют!.. Или ширину?
  Из казармы выбрался сонный и избитый Макун и плюхнулся на теплую скамейку перед тюремной дверью, ссыпав на себя ее обитателей. Виновато косясь на командира он начал торопливо толкать их всех обратно, так что сидевший с другого краю сачок-синеглазый шлепнулся наземь.
  - Дать бы тебе сейчас в ухо! - от всей души пожелал Эльвин, - Только кулака своего жалко...урод булыжный!
  - Щас я их рассую, не ругайся, - пыхтел Макун, тасуя упирающихся и вырывающихся из его огромных неуклюжих лапищ арестантов и пытаясь незаметно задвинуть ногой под скамейку лежащего на земле эльфа.
  - Я на тебя за ювелира бананьского ругаюсь, а не за этих шелупоней, - буркнул Эльвин.
  - Кто из вас тут ювелир? - загораживаясь от командира ладонью, шепотом спросил Бревно. - По-бананьски говорить умеете? - коварно добавил он после паузы, поняв, что ювелир затаился.
  - Пойди сюда, дубина! - заорал на него эльфиец. - Ювелир без штанов по твоей милости остался, а ты тут комедию ломаешь! Ограбили его, понимаешь?!
  Послушно подбежавший Бревно от изумления каменной бабой застыл перед начальством:
  - Это у нас теперь в тюрьму сажают, за то, что тебя ограбили? - он все через плечо силился обнаружить таинственного бананьского ювелира в непонятной каше из бывшего библиотекаря, его словаря, тетки Мормотки, лесного тролля, скамейки, Шиша и не ко времени оказавшегося поблизости коменданта, по которым, как таракан по стене, медленно полз вверх уроненный Макуном синеглазый. - И ведь правильно! - осенило вдруг Макуна. - В каждом деле есть кто - преступник и есть потерпевший! Так, Эльвин? Значит поймать потерпевшего - это уже половина дела! - радостно заключил он и сурово уставился на лесного деда, который, пользуясь переполохом, нахально жался к соседке и мешал ей подняться.
  Командир, никак не ждавший от своих бойцов такой высокой морали, несмотря на злость почувствовал к Бревну некоторое уважение, но вовремя сообразил, что, по признаку отсутствия штанов на одном из подозреваемых, Макун принял лесного хулигана за ювелира, преступно позволившего ворам унести его имущество.
  - Бревно, ты зачем рассказал кротам, что у ювелира сейфы взломали? - напрямик спросил он.
  - Я сказал? - изумился Макун. - Ты чего, Эльвин?
  - Позавчера вечером, помнишь? - Эльвин безнадежно махнул рукой, сам уже поняв абсурдность предположения, что Макун может помнить, что с ним происходило позавчера. - Ты еще, в офицерскую когда заходил, Сатурналия в косяк впечатал.
  - А я все удивлялся, чего он на меня злится! По колену мне саданул ни с того ни с сего, представляешь? - и Макун от души расхохотался, вообразив, как напарник со всего размаху врезается лбом в стену, потом падает с высоты в два с половиной метра и, стукнувшись о порог головой, теряет сознание.
  - Ты же сам пришел и сказал, что гробанули Глаза Партизана, что наши оттуда сразу смотались и магазин стоит без присмотра, только привязанный горгон с отдавленным хвостом.
  - Так я ж тебе рассказывал, а не кому-то там, - напомнил троллиец. - А кротам ты, наверное, сам потом рассказал! - осенило его. - Или вот он рассказал, - кивнул он на лесного деда, еще недружелюбнее сверля его взглядом. - У них в партизанах все в зеленый цвет мажутся? А оружие при нем нашли?
  Зеленый тролль, обнаружив, что неуклюжий каменный стражник, опрокинувший на себя скамейку, не сводит с него сердитых глаз, решил, что тискает его приятельницу, и даже не думая смущаться, жестами радушно показал, что баба, мол, просторная, на всех хватит. На тебя и на меня, - показал он пальцем Бревну. Бревно, увидев нацеленный на него палец, понял это так, что недобитый ювелир обещает его застрелить. В ответ Макун незамедлительно произвел ответный воображаемый выстрел из собственного пальца. Дед подумал, что каменный верзила дает понять, что в плане интимных отношений его интересует не столько баба, сколько сам дед. Суровый вид, с которым он это все показывал, и пара наручников на боку не оставляли сомнений, что могучий стражник - убежденный садомазохист. Лесной хулиган перепугался и схоронился за спиной Мормотки, а Бревно, соколом зыркнул по сторонам, гордясь победой. Наблюдавший весь этот идиотизм Эльвин окончательно потерял надежду вбить хоть что-нибудь в тупую Макунову башку, тем более что троллиец, враз забыв о деде и о командире, все свое внимание перенес теперь на ворота части.
  - Мак, дубина троекратная! Ну-ка, поди сюда, сука! - раздался противный хриплый и гнусавый голос, тембр которого не исправило даже то, что его владелец жевал сигару и выплевывал отставшие кусочки на булыжник, только что подметенный синеглазым дежурным.
  - Пятикратная! - поправил Бревно. - А для тебя, сморчка, вообще десятикратная!
  - Поди сюда! - не унимался Клеверная Низина, встав в воротах и уперев руки в бока.
  - Не пойду! - крикнул Бревно. - Сам поди!
  - Ты, значит, меня в сарае бросать, а я к тебе первый подойти должен! У меня своя гордость есть! Иди сюда, живо! - упорствовал Низина, надрывая глотку, несмотря на то, что чья-то курица-пеструшка, забредшая во двор комендатуры в поисках крошек, слоняясь в своих поисках, то и дело закрывала его от собеседника.
  - Не затем я тебя бросал, - резонно возразил Макун, - чтобы к тебе потом ходить!.. Сам иди!
  Сатурналий сердито пнул проходившую мимо курицу, подумал и крикнул:
  - Сам иди!
  - Сам иди! - находчиво отпарировал троллиец.
  - Поди-ка, я тебе башку твою дурацкую оторву!
  - У тебя закурить есть? - поколебавшись, спросил Бревно.
  - Есть! - крикнул Сатурналий. - Иди сюда!
  - Эльвин, сходи к нему, возьми цигарку, - попросил Бревно.
  - Ты же сигары, вроде, никогда не курил.
  - Все равно сходи. И себе возьми, - крикнул ему вдогонку каменный стражник. - Все забери! И карманы проверь!.. А ты как выбрался-то?
  - Не скажу! - заорал в ответ брауни, так что присевший возле него на корточки командир гарнизона от неожиданности свалился на задницу. - Я таким, как ты, предателям, ничего не говорю!
  - Так вы в Макмакаков сарай ходили уже? - поинтересовался Эльвин.
  - Ага, - кивнул Макун.
  - Ага! - еще громче заорал Сатурналий. - Кто ходил, а кто до рассвета ночные горшки один на другой ставил!.. Поди ко мне, сука! Не пойдешь?! Так и стой тут до вечера, а я вот, пожалуй, пойду-ка в "Фермера", хоть отдохну от тебя маленько!
  - Чего это ты пойдешь? - крикнул Бревно. - Сам стой тут до вечера, а я пойду-ка в "Фермера", там, я слышал, можжевеловое дают!
  - Не могу, я проход загораживаю, - подумав, возразил брауни.
  - Так иди встань на мое место, - радушно предложил Макун и двинул к выходу.
  - Вы мне доложите, чего вы там насчитали? - раздраженно прервал их командир.
  Сатурналий, не торопясь, снял с головы свой мятый-перемятый котелочек и, подозрительно шмыгнув глазками по сторонам, достал оттуда какую-то бумажку.
  - Вот оно, наше донесение! - важно сказал он. - Писано и зашифровано этим самым карандашиком! - он со зверской гримасой сунул командиру под нос огрызок химического карандаша, который был у него засунут за ленточку на шляпе. - Что, страшно? - но так как рыжий эльфиец, увидев вблизи химический огрызок, ничем не выдал своего ужаса и только вертел головой, чтобы настырный Сатурналий ненароком не засунул ему грифель в нос, коротышка презрительно усмехнулся и таинственным голосом сообщил: - Это потому что ты не знаешь, что карандашик мой - шпиёнский! Последнее слово науки и техники! Можно, когда охота, в глаз ткнуть или в ухо, или колодец отравить, на вот, послюни, чуешь, как синькой мажется? Пишет невидимыми чернилами и даже на чернила тратиться не надо... достаточно ластик иметь... Вон я сколько написал!
  - Дай сюда! - потребовал Эльвин и снова шлепнулся, потому что брауни в этот момент засадил ему башмаком по обеим коленкам, промахнувшись по курице, которая, надеясь на добычу, подошла и сунула свою бестолковую голову в Сатурналиев котелочек.
  - Ишь ты! Дай сюда! - гнусаво передразнил маленький стражник и скомкал бумажку, так что Эльвин испугался, что он хочет запихать ее в рот и съесть. - Еще чего! У меня задание от самого генерал-майора контрразведки, вот ему и доложусь... по прибытии. У нас с этим знаешь как строго? ("У них" - это, надо полагать, в Пятой Роте все так строго).
  - Так иди прямо сейчас и доложись своему генерал-майору, Цукерман, кажется, его фамилия? Я тебя провожу.
  - Не-ет! Сейчас мы идем в "Сытого Фермера", правда, Мак? - уперся Низина, теребя за штанину Макуна и искательно заглядывая ему в глаза, так что котелочек свалился с головы на мостовую. Макун вопросительно посмотрел на командира, в то время как наглый брауни уже штурмовал его ногу, пытаясь влезть наверх по штанине.
  - Мотай отсюда, только поскорее! - пожелал ему командир, сгребая Сатурналия за шиворот и, отобрав у него драгоценную записку, держа коротышку на вытянутой руке подальше от себя, сунул его напарнику вместе с котелочком и шпиёнским огрызком. - Чего стоишь?! Марш бегом отседова!
  - Понял! - отдав честь, сообщил Макун и завел глаза к небу. - Исполняю! - добавил он и исчез из виду ровно за микрон секунды до того, как Эльвин окончательно потерял терпение вместе с обоими глазами. Из-за угла послышался бревнов наставительный голос:
  - Я вот тебе сейчас потыкаюсь, огрызок недоеденный! Щас как палец в жопу тыкну, небось сразу вертеться перестанешь!..Турналий, а у меня палец часом не шпиёнский, как ты думаешь? И даже ластика не надо...
  Эльвин облегченно перевел дух и расправил сатурналиево донесение:
  "кошеберг - 64 штук
   кошрог (ночный фарфоровой) - 64 штук - 19 = 45... - 11 = 34... - еще 7 штук = 27 штук
   акшабур (ночныя) - 64 штук
   таворк (сосновая полторыспальная) - 64 штук
   лотс (объеденной) - 10 штук
   лутс - 32 штук ..."
  Сухой Ручей дернулся было вдогонку за тайнописцем, но исполнительный Макун уже умчал его за можжевеловым, так что командиру оставалось только чесать в рыжем затылке, мешаясь на проходе. Листочек наполовину был исписан загадочными кошебергами, ниже которых располагалась серия карикатур на командный состав гарнизона, исполненных в скупой, но по-своему символистичной манере, так что даже, наверно, можно было бы обойтись и без матерных слов, прилагавшихся к каждому портрету. Натура, естественно, использовалась исключительно обнаженная, только сам Эльвин, по-видимому из уважения к высокому чину, имел на себе чулки в сеточку. Больше всего командира впечатлила кошмарная пирамида из ушастых черепов. Из страха увидеть еще какие-нибудь знакомые лица он поскорее отвел глаза. Рисунки перемежались короткими надписями - Сатурналий в эту ночь явно был в ударе, художник и поэт, - хотя дальше заголовков у него дело не пошло: "Ночь перед казнью...", "Камера пыток...", "Дерзкий побег..." Потом были те самые жуткие черепа с ушами, которые оказались не черепами, а ночными горшками - видимо, чертеж дерзкого побега. Эльвин плюнул, виновато поглядел на дежурного синеглазого и без особой надежды осмотрелся, надеясь обнаружить кого-нибудь умного, кто переведет ему сатурналиеву шифровку.
  Полдвора заслоняла от него широченная спина Буяна, которая двигалась вверх-вниз, как пузырек в бутылке с боржомом, делая вместе с хозяином приседания на полной стопе. "... и ммы-ы вы чувствуете, как согреваются м-мышцы брюшного пояса и настроение приподним-мается," - мычал старшина, приседая так, что каждый раз, купая хвост в пыли, стукался ягодицами об землю - молодая супруга все-таки совсем не глупо поступила, что выгнала Буяна на работу в эластичных трусах. Подчиненные синеглазые, которых Буян бодро именовал молодыми воинами, изо всех сил скрывали свое приподнятое настроение, только охали, толкались и падали на задницы. Вся эта команда, сколько бы ни тужилась, козью кучку на дороге расшифровать, и ту не смогла бы, хоть бы даже у ее руководителя штаны лопнули по всем швам. Эльвин плюнул бы опять, но дежурный, подметя за Клеверной Низиной, как раз толокся рядом, изумленно изучая его последний плевок и с сомнением поглядывая на небо.
  Сухой Ручей с отвращением трезвого на поминках оглядел тюремный двор и подчиненных, увлеченных каждый - своим занятием: Буян перестраивал арестантов в шеренги по шесть - идти на речку, комендант, отдохнув на солнышке, принялся поливать клумбу с ромашками, орлы из пятой роты (а также гномы, сатиры, кекропы, люди и прочая нечисть) просыпались, вылезали один за другим из казармы и принимались искать Цукермана, соседская курица тащила из-под камня упирающегося червяка, солнце, все утро карабкавшееся по небу, преодолевало как раз последний сантиметр до самого высокого места в мире - точно над крыльцом комендатуры, чтобы скатиться вниз с другой стороны... Цукерман, слышно было, занимался бухгалтерией. Бездельничали только курортники на скамейке (если не считать самого Эльвина). Потухший было взор командира засветился всеми цветами радуги, обнаружив в бездельной компании криминального библиотекаря (он только пожалел мимоходом, что не посадили заодно и завбиблиотекой - вот, наверно, светлая голова!)
  Завидев спешащего к нему командира стражи, библиотекарь тут же насупился и перехватил свой словарь наизготовку.
  - Спокойно, номер восемь, я с миром, - приветливо сообщил ему Эльвин, располагаясь на всякий случай таким образом, чтобы пузо тетки Мормотки загораживало дорогу собеседнику. - Заглавные буквы - киноварью с кантиком, колонтитулы на два пальца.
  - Был номер восьмой, - недружелюбно ответил ученый арестант. - Теперь номер восьмой корпус пятый... А камера у меня, между прочим, одноместной планировки. - Он кивнул за поддержкой синеглазому соседу, демонстративно исключая командира из тюремного ЖСК.
  Эльвин тоже, высунувшись из-за мормоткинского пуза, кивнул синеглазому, намекая, что грех двум здравомыслящим созданиям спорить с психом. Синеглазый широко улыбнулся и вдруг, когда сосед не смотрел, показал язык и выразительно мигнул командиру. Эльвин пожалел впустую потраченного кивка. Синеглазый глянул мельком на библиотекаря, склонил голову к правому плечу и снова высунул язык, потом убрал его обратно в рот, наклонился головой к другому плечу и снова высунул. Наблюдая, как он болтает головой и дразнится, командир вздохнул и фальшиво улыбнулся как можно ласковее. Синеглазый спрятал язык, досадливо плюнул и отвернулся. Тут Эльвина осенило.
  - Толкования на двух языках, - вскричал он. - Чтобы всем понятно было!
  Библиотекарь смягчился и положил свой словарь на колени, соизволив принять от Эльвина сатурналиев донос.
  - Ну что, начальник? - поинтересовался он. - Опять не можете разобраться в древнеиндюкской рукописи, как достигнуть эзотерического слияния, удерживая коленями хвост партнерши?
  - О, какие у нас, оказывается, проблемы, - оживился полковой лекарь Шиш на другом конце скамейки и поднялся с места.
  - Это у вас, может, проблемы, а я могу носом до коленей достать... - сообщил Эльвин, - если приспичит.
  - А я не про ревматизм, - проворковал Шиш. - Я про сексопатический психоз... Сколько пальчиков я показываю?
  - Иди отсюда, - с чувством велел командир. - Иди, вон, насморк себе вылечи, а то ходишь хлюпаешь, никаких пальчиков не хватит сопли твои заткнуть.
  - Сопли - это хорошо, - снисходительно объяснил лекарь, подбираясь все ближе к командиру. - Организм очищается. Чем больше из тела выльется, тем чище нутро станет... Глазки у нас какие-то беспокойные... А хмуримся-то мы как!
  - А ты мерил, сколько из него при эзотерическом слиянии выливается? - авторитетно спросил лесной дед, привольнее разваливаясь на скамейке и сияя от счастья, что дожил до этакого момента - А то, может, он уже давно изнутри чистый?
  - Вряд ли, вон язычок-то какой... слюнявый, - печально покачал головою Шиш, чуть не засунув голову в рот начальнику, так что тому пришлось поспешно его захлопнуть, проглотив все, какие были на этот счет, возражения и выражения.
  - Слышь, док, - полюбопытствовал тролль. - А ты, того, и сверху и снизу психозы лечить умеешь?
  - Я бы сказал и сзади и спереди, - строго поправил Шиш.
  - Я тебе про сердечные хвори, они как бы повыше пупа, ты тоже по им мастер? Вот если, скажем, солидный мужчина горит и пылает, как еловые иголки в огне, а его предмет и слышать ни об чем не хочет? - лесной дед говорил это все со значением, глядя не на лекаря, а на зардевшуюся и громко пыхтящую от смущения Мормотку.
  - Не функционирует, то есть, его предмет? - уточнил Шиш, заинтересовано шмыгнув носом.
  - О, какие у нас, оказывается, проблемы, - обрадовался Эльвин, забыв про разговор с библиотекарем.
  - Предмет... любови, - провозгласил тролль с укоризной, не уставая жмуриться и облизываться на соседку, по красной роже которой ручьями тек пот.
  - Ах, так вы страдаете от безответной страсти, - тоном опытного диагноста заключил Шиш.
  - Страдаю, - охотно подтвердил дед.
  - Так, завтра у меня клизмодень в магистрате, а послезавтра утречком вольем-ка мы немножко отварчику, начнем с полведерка, - что-нибудь легонькое, потетень, эукалиптус, корица для запаха.
  - Эзотерическое вливание, - ехидно пояснил Сухой Ручей.
  - А что, это так просто девки теперя приваживаваются? - оживился зеленопопый ромео, забыв о сидящем рядом предмете его безответной любови. - На коричный дух?
  - О, так вы желаете сделать страсть обоюдной! В таком случае процедурам должны подвергнуться оба партнера.
  - О! Это подходяще! - обрадовался тролль. - А раздеваться надо?..
  Медицинская дискуссия развернулась в таких технических подробностях, что древние индюкцы, хранители эзотерических секретов, семьдесят семь раз, наверно, перевернулись от досады в своих саркофагах (а некоторые, небось, даже и вывалились из них), но Эльвина, к сожалению, отвлек библиотекарь с докучливой шифровкой.
  - Что самое удивительное, - признал он, в сомнении качая головой, - буквы, кажется, все обычные, печатные, кривые только очень. Такой же алфавит используется в раннеберезовых гномьих письменах, но те писались по спирали или начиная от центра к углам - в зависимости от диалекта и настроения летописца. "Лотс... лутс..." - не исключено какое-нибудь обрядовое содержание... Видите цифры? Может быть, рекомендуемое количество повторения заклинаний. Вот подписи внизу - явно по-нашему, - наверно, комментарии поздних исследователей, хотя многих слов я не могу понять, какая-то специальная терминология... Коллега, может быть, вы взглянете?.. Коллега!
  Синеглазый сачок, вытянувши шею поверх соседей, подслушивавший рассуждения лесного тролля о пользе различных клизменных составов, без особого интереса повертел бумажку в руках и пожал плечами.
  - Мне кажется, это вообще не диалект, а хулиганство какое-то, - недовольно сказал он, но, развеселился, разглядев рисунки. Он лукаво оглядел эльфийца, потом снова сунул нос в бумажку. - Кошеберг... бергекош... гребешок! Тут же все просто-напросто задом наперед написано! Вот: "гор-шок"!
  - Ну-ка? - полез в записку библиотекарь. - И правда с конца надо читать. Ну и болван же я! Такая ерунда! - он радостно уставился на Эльвина, но командир провозглашать себя болваном не стал, хотя, может быть, и почувствовал. (Не исключено, что необходимо получить университетское образование, чтобы становится счастливым просто от сознания собственного идиотизма.)
  - "Гребешок - шестьдесят четыре штуки", - принялся рапортовать по листочку синеглазый, - "горшок йынчон..." Йынчон? А, понял, перевернуты только первые слова...
  - Ну да, а говорил, "просто-напросто", - проворчал Эльвин.
  - "Горшок ночный фарфоровый"... так... я так понимаю, в конечном счете двадцать семь горшков, рубашек ночных шестьдесят четыре, "кроват сосновая полторыспальная", м-да, автор, похоже, грамотей незаурядный,.. кроватей шестьдесят четыре, "лотс" - это будет стол. Столов по списку десять. И тридцать два лутсов, то бишь стульев... Это вы случайно не нас перевозить собираетесь?
  - Кого - вас? - сначала не понял Сухой Ручей, а синеглазый при этом простом вопросе почему-то смешался. - А сколько их, кстати? - спросил командир, сообразив, что речь идет об искусственном контингенте. - Считали их хоть раз?
  - Сегодня было пятьдесят восемь, - ответил комендант. - Они каждое утро перед зарядкой по порядку пересчитываются три раза.
  - Ого, шестьдесят кроватей! - сказал подошедший Буян. - Эльвин, да ты никак нам спортивную базу в Банани выбил! Хвалю! - и он одобрительно лупанул широченной ладонью командира по плечу, так что Эльвин на всю жизнь заработал сколиоз. - А за ночные горшки тебе ребята морду набьют!.. Мыться идем? - по-отечески строго осведомился он у синеглазого.
  - Идем, - не стал спорить синеглазый и быстро затерялся в толпе дубликатов.
  - Шестьдесят кроватев! - елейно восхитился подслушивавший зеленый дед. - И куды тебе столько одному? Нешто гарем заведешь? - они с Мормоткой на пару противно захихикали.
  - А чего же, пока предмет функционирует, - гордо ответил эльфиец и поспешил исчезнуть со двора, пока собеседники не нашлись с ответом, а Шиш не принялся выпрашивать ночные горшки для лазарета.
  Однако быстро исчезнуть не удалось: Эльвину пришлось задержаться в конце очереди сиреневых арестантов. С легкой руки Буяна они метили пройти через ворота шеренгами по шести молодых бойцов зараз и, соответственно, каждая новая шеренга бодро втыкалась в проем и застревала в нем, толкаясь и извиваясь. Очутившись, наконец, на улице, Сухой Ручей сразу свернул в противоположную от помывочной экспедиции сторону и поздравил себя по поводу такой предусмотрительности, услыша издали буяновское "Запе-вай!". На счастье, полк направлялся к пролому в городской стене, ближнему к Мокрой роще, потому что на пляже никаких кустов не хватило бы раздеть шесть десятков купальщиков, так что командир беспрепятственно вышел из города через ворота и пошел, срезая угол дороги.
  В лесу раздавался топор Цукермана. Разгоряченный Цукерман ухал, хохотал, орал какую-то очередную народную песню, крякал и пердел так, что уши закладывало. Куда там шестидесяти сделанным эльфам против одного естественного гнома! (Чересчур естественного, если вести счет всем разам, когда он нагибался за срубленной елкой.) Получив нового зрителя в лице своего начальника, Адам молодцевато приосанился, прокричал петухом и раскрутил над головой свой топор. Топор соскочил с рукоятки, улетел и чуть не убил Эльвина. Адам, естественно, заржал.
  От сухого леса остались, считай, одни пеньки да аккуратные стожки из поверженных елок. За дальним рядом стожков виднелись несколько переминавшихся с ноги на ногу личностей - самые догадливые из цукермановской роты нашли-таки своего полководца, но подойти стеснялись.
  - Веники мои липовые! - в изумлении сказал, наконец, Эльвин, озираясь вокруг себя. - Когда ты это все успел? А орешник где? Тут ведь еще кусты были...
  - Корзинок наплел, - скромно признался Цукерман, демонстрируя кособокие изделия из прутьев, больше похожие на вороньи гнезда. - Продам. Бери вот эту за полушку! - он протянул командиру самый кривой туесок.
  - Ты насчитал чего-нибудь? - нетерпеливо спросил Эльвин, отталкивая туесок, который Цукерман тут же заботливо угнездил в корзинку побольше.
  - Как раз юбилей собирался праздновать. Сейчас будет пять десятков елок, не считая двух дубов.
  - И трех корзинок, - добавил Сухой Ручей.
  - Четырех, - поправил Адам, прилаживая топор на ручку. - И-их!
  Ель повалилась, Цукерман снова пропел петухом и крутанул топором над головой, а его подчиненные на краю вырубки разбежались, не дожидаясь, в кого он полетит.
  - Ух! - ухнул старшина. - Хорошо! Надо почаще на природу выбираться.
  Сухой Ручей еще раз огляделся и почувствовал сильные сомнения по поводу, надо ли или не надо выбираться Цукерману на природу.
  Кроме полусотни посчитанных оказалось еще десяток с небольшим недобитых елок. Эльвин разволновался и запрыгал на месте.
  - Ты это видел? - затормошил он Цукермана, суя ему в физиономию сатурналиев рапорт.
  Любопытный гном отобрал бумажку и залюбовался на свой обнаженный портрет в углу под горшками.
  - А ну-ка, - озабоченно спросил он. - У тебя уголечка нету или чем писать?
  Эльвин пошарил в карманах, по наивности решив, что Цукерман сейчас ему раскроет еще какой-нибудь секрет сатурналиевых письмен, доступный разумению только адептов пятой роты, а гном в это время расстегнул ворот рубахи, выкатил пузо колесом и замер, глядя вдаль.
  - Ты меня вот так нарисовать сможешь? - спросил он после небольшой паузы.
  - Иди ты лесом! Ты не видишь что ли, что в листочке написано?!
  - Да там хренотень какая-то, ничего не понятно. Задом наперед что ли писано... - равнодушно ответил гном и снова отобрал листочек у командира, чтобы полюбоваться на свое изображение. - Тебе эта бумажка нужна? - алчно спросил он, немного погодя.
  - Эта бумажка - единственное свидетельство нашей работы за последние два года, - ответил Эльвин, пряча поскорей бесценный листочек. - Не считая семи заборов на дачах членов городского совета, но это не считается, они за них деньги платили.
  - Какие деньги?! - возмутился Цукерман, но Сухой Ручей не стал его слушать и заторопился обратно в город - ему не терпелось похвастать достижениями перед Гадом Гидрусом.
  13
  На всем пути к ратуше каждый встречный, как всегда, был рад начальнику стражи и приветливо кыгталдыкал, но у Эльвина откуда-то взялось смутное чувство, которое мешало ему радоваться в ответ. С одной стороны, ему нравилось быть своим парнем, но, с другой стороны, а помнит ли вообще кто-нибудь, что этот парень - командир внутреннего войска, от чьего зоркого взора не скроется ни один злоумышленник? (Ни шестьдесят один.) И что командир умеет не только развлекаться и стряпать лобио, но еще и несет нелегкую службу, порой недосыпая и недоедая (как показало вчерашнее утро и сегодняшняя ночь)? Он идет на срочное совещание к представителю магистрата, в кармане штанов у него - шифрованное донесение, а в тюрьме заперто несколько десятков подозрительных субъектов, грозивших покою нашего славного города. С третьей стороны, зачем горожанам заботится о таких неинтересных вещах, если за своим командиром они - как за каменной стеной?
  Эльвин взирал на беспечных сограждан в снисходительном отеческом настроении: то ли пряник кому купить, то ли дневник проверить. То ли выпороть, чтобы рос хорошим человеком. Из-за такого настроения с ним по дороге произошел один педагогический казус, о котором спустя немного времени, ему пришлось еще вспомнить...
  В садике старенького одноэтажного дома, крытого прелой соломой, почти сараюшки, обнаружился индивидуум в шезлонге, в котором, несмотря на вышитую крестиком рубаху и новенькие лапти, Эльвин по случайности признал одного из синеоких. Парень валялся в таких здоровенных мрачных лопухах, словно они были членами тайного ордена лопухов-хоронителей шезлонгов и их беспечных обитателей, а за спиной у него, похоже, была мусорная куча, однако ни на одном морском курорте невозможно было сыскать физиономию блаженнее и глупее. Нос у лентяя уже успел облупиться и покраснеть, лопухи с одной стороны были заплеваны шелухой от семечек, а с другой стороны из бурьяна торчали грабли - и давно торчали, судя по тому, как они безнадежно поникли, похоже, уже и не чая, что кто-нибудь возьмет их в руки... Даже мухи, и те лежебоку не беспокоили: заразились, небось, сонной болезнью и расползлись по домикам. Среди наплеванных семечек валялась на боку пара рыжих курей с закрытыми глазами, вконец, видно, умаявшихся, наклевавшись.
  Часом раньше, не имея в распоряжении расшифрованных данных о количестве засохших елок и разбитых Сатурналием макмакаковских ночных горшков, он преспокойно прошел бы мимо, возможно, задержавшись на минутку язык почесать да полюбопытствовать, кто это так приодел молодца, а тут, разрадевшись за порядок на вверенной ему территории, Сухой Ручей не поленился остановиться и недоуменно спросил:
  - Отдыхаем? А почему не в тюрьме?
  Лапотник вжался в свой шезлонг и заморгал синими глазищами, как будто посылал кому-то SOS морзянкой.
  - Ну-ка, подъем и строиться, - велел командир. - Пойдем-ка к дяденьке Буяну, еще поужинать успеешь.
  Эльф нерешительно поднялся, но тут из двери домика выскочила девчонка, почти совсем подросток, босая, в короткой линялой-перелинялой юбке, с соломенными начесанными волосами, и гневно спросила:
  - А ты кто такой чужих мужиков уводить?!
  - Мне странно, девушка, что вы не признали командира городских внутренних войск, - ответил Сухой Ручей, несколько разочарованный. - Учитывая, что в огороде у вас сидит субъект, скрывающийся от сил правопорядка.
  - Меня Силантий зовут, - вдруг сообщил эльф.
  - Ты посмотри на себя! Какой из тебя Силантий?! - возмутился командир, имея в виду удлиненные глазищи субъекта и непоправимо опрятный, даже изящный, несмотря на убогую одежонку, вид.
  - Такой же, как из тебя! - с вызовом заявила девчонка, надвигаясь на командира. В руке у нее был половник, измазанный кусками вермишелин от молочного супа.
  - Так. Давай, пошли отсюда, - поторопил Сухой Ручей Силантия. - И побыстрее.
  - Силантий, сидеть! - рявкнула рыжая.
  Эльф с облегчением плюхнулся назад в шезлонг.
  - Силантий, быстро встал и отбыл со мной к месту заключения! - не сдался Сухой Ручей.
  - Сядь, кому сказала! - приказала девчонка. У нее на глазах от отчаяния выступили слезы и Эльвин понял, что она сейчас огреет его половником. Ему и самому было девчонку жалко: он очень любил таких смелых, драных, самостоятельных девчат.
  - Марфунюшка, - возопил вдруг синеглазый, поднимаясь, - говорил я тебе, не связывайся ты со мной, с идиотом безотказным.
  - Пошли скорее, - поторопил его Сухой Ручей, который жалел уже, что не остался помогать Цукерману дорубать последние елки, и что поперся ни с того ни с сего в ратушу. А еще больше он пожалел, что нету у него крыльев: летал бы себе сейчас в синем небе вместо того, чтобы по улицам шляться и в чужие огороды заглядывать. А были бы плавнички, резвился бы себе в море-окиане и срал бы на весь драконоугольский совет с его дурацкими поручениями...
  - Начальник, дозволь на прощание жену поцеловать, - хрипло попросил синеглазый.
  - А иди-ка ты в жопу! - от души сказал Эльвин. - Стоп! Не ходи! Садись в свой шезлонг и слушай, что тебе жена говорит. С сегодняшнего дня поступаешь в распоряжение Марфуни... А ты, девушка, представишь свое сокровище по первому требованию, коли нужно будет!
  Девка засмеялась, расплакалась и со всей дури заехала супругу половником по спине. Эльвин пожал плечами, и, так как на него больше никто не обращал внимания, задумчиво побрел восвояси. За калиткой он вспомнил, что забыл сказать самое главное, повернулся и крикнул:
  - Силантий, номер твой будет пятьдесят девять! Запомнил, нет?
  Так как целовавшаяся в шезлонге парочка ничего не ответила (а может, номер такой длинный не запомнили и стеснялись признаться), пришлось считать молчание знаком полного согласия. А также сопение, чмокание, радостный шепот и предсмертный скрип шезлонга.
  В ратуше никого из магистраторов уже не было, зато на выходе обнаружился Дриббл, несущий из библиотеки кулинарную книгу с восточными рецептами, трактат по дельтапланеризму, листочки с красивыми картинками, выдранные из десятка других книг и кусок фаршированного кабачка, который помощник библиотекаря ставил на окно простынуть. При виде кабачка Эльвин облизнулся, но Дриббл моментально его сожрал, чтобы никому не было обидно.
  - Ах, вот он где, значит! - ревниво заметил криббл, обсасывая по очереди измазанные сметаной усы. - Теперь понятно, где ты шляешься, когда я тебя дома жду! В горсовет бегаем потихоньку от лучших друзей?
  - У меня сюрприз для Гидруса, - не без гордости сообщил Эльвин.
  - Неужели Борода сдал квартальную отчетность? - нетерпеливо спросил Дриббл, таща к себе бумажку. - Ну, в таком случае я готов сам проводить тебя домой к Гаду... А если будете хорошо себя вести, разрешу даже пригласить его как-нибудь в субботу поиграть к нам, - при слове "поиграть" криббл высоко поднял брови и покрутил ими с неприличным намеком.
  Приятели задержались на рынке закусить оладушками с топленым маслом и направились к дому Гидруса, который жил (живет и будет жить) в тенистом тупичке недалеко от центральной площади, в почтенном кирпичном домике, у тетки (материной кузины), интеллигентной престарелой дамы, поэтессы и гадалки. (Теперь ты чего развеселился?! Думаешь, что у Гидруса, как у суперагента явки по всему городу: у "тетки" (так называемой), У "гадалки", "поэтессы", а также в тенистом тупичке и даже - какое коварство! - в кирпичном домике? Ну откуда ты взялся на мою голову?! У других, вон, читатели - Толстого читают, Эрнста Теодора Амадея Гофмана, а с тобой, идиотом, мучаюсь...
  Еще раз. Дом, в котором живет Гидрус, находится в тупичке, а принадлежит он гадской тетушке, которая, мало того, что приходится его матери двоюродной сестрой, слывет еще и поэтессой, а кроме того гадает желающим на картах, химических элементах и по звездам. Она еще и учительница: раз в неделю преподает в старшем классе целебную ботанику. А ты - болван, каких мало! Иди, Толстого почитай.)
  Племянник с тетушкой жили очень мирно, неделями не замечая друг друга, травя домовых троллей и случавшихся время от времени домработниц тетушкиными сигаретами и гидрусовыми алхимикалиями. Их покой нарушали только случавшиеся раз в десять лет родственники из деревни с банками черничного варенья на попутном драконе. (Эльфы умеют заговаривать дракона и заставить себя нести, куда нужно, только потом надо вовремя смыться, а то придется до конца жизни сидеть на драконе, как инвалид в каталке, и говорить, говорить, говорить, говорить... Очень полезно пустить впереди него фальшивый образ, который поговорит еще с недельку а потом покажет средний палец и растворится. Еще полезнее изваять этот образ в виде кровососа-начальника, который тебе отпуск прошлым летом не давал: вдруг когда-нибудь повстречаются.)
  Эльвин с Дрибблом поковыряли аккуратно закрытую калиточку, но открыть не смогли - старая надежная чугунная работа.
  - Гидрус! - завопили тогда приятели на два голоса. - Иди сюда, чего скажу!
  Через недолгое время из домика появился сам магистратор во всей своей ученой красе: в прожженном химикатами вонючем рабочем халате без половины пуговиц, треснутых очках на кончике утиного носа и здоровенной грязной колбой с ярко-зеленой отравой в правой руке. Гидрус поднес колбу к одному глазу и прицельно посмотрел сквозь жидкость на Сухого Ручья, а затем тихо ухмыльнулся, словно ему теперь тоже было, что сказать командиру. Он размашисто зашагал к гостям через палисадник, отрывая мантией листочки от без того уже чахлого неухоженного жасмина.
  - Ну что? - кисло спросил магистратор. - Какие новости? Извини, я не приглашаю тебя в дом: тетушка не восторге от визитеров с собаками.
  (Это было чистой воды вранье: просто в доме у метра был кавардак и ему неохота было его демонстрировать. Кроме того, ему приятно было обозвать командирова криббла "собакой". Метр-то он по алхимии, а не по сравнительной анатомии позвоночных, так что разницы все равно не видит.)
  - Эй, "собака", - небрежно бросил Эльвин, всем своим видом советуя окружающим приготовиться к большому сюрпризу. - Ты мне что-то вчера объяснял, я не помню, сколько переменных параметров включает малая диаграмма Эклера?
  По его замыслу, Дриббл должен был ответить парой уравнений из высшей алгебры, а Гидрус - свалиться в обморок, но вместо уравнений Дриббл неожиданно звонко тявкнул и с бестолковым дружелюбным видом поглядел на хозяина и его плешивого друга. Из всего, что сказал Сухой Ручей, Дриббл, видимо, понял только "эклер", потому что сразу встрепенулся и принялся клянчить передними лапами. Поняв, что эклера не допросишься (а также, что Эльвин перепутал Эйлера с эклером, но умолчав об этом), Дриббл уселся бесхвостой задницей на дорожку и беззаботно поскреб задней лапой за ухом. От непривычного упражнения ему вступило в спину и он невнятно выругался матом. К тайной радости командира предатель был подобающим образом наказан: Гидрус покровительственно посвистел крибблу, подобрал с земли березовый сук и, скомандовав "Ну-ка, апорт!", зафигачил его метров на триста, в огород через дорогу, так что Дрибблу пришлось, все еще держась одной рукой за поясницу, хромать за палкой на трех лапах и лезть через штакетник в чужой двор.
  - Не хотел тебя беспокоить, но у меня тут кой-какая оперативная информация, - скучным голосом сообщил Сухой Ручей, с садистским интересом наблюдая, как приятель, с пятого раза попав, наконец, животом на стенку, неуклюже переваливает через нее и трещит кустами боярышника на той стороне.
  - Ты, может быть знаешь, что учет заключенных в городской тюрьме производится каждое утро, - с важностью продолжал командир. - Для верности - три раза. Так вот, этим утром мы насчитали шестьдесят девять арестантов в сиреневых пижамах. Считая сюда и тех, с кого наши расторопные сограждане эти пижамы уже поснимали... Стараниями органов внутренних дел выявлено и пересчитано шестьдесят три единицы засохших елок. Лес от заразы очищен посредством вырубания и плетения корзинок из получившегося материала.
  Наступило молчание, которого Эльвин долго не вынес.
  - шестьдесят три - это ведь почти шестьдесят четыре? - подсказал он.
  - Что и требовалось доказать, - раздумчиво и не очень весело произнес магистратор. (Совсем как Эклер. Тот тоже, насколько понял Эльвин из пересказов Дриббла, имеет привычку закругляться со словами "Что и требовалось доказать!" И это, честно говоря, единственное, что понял Эльвин из пересказов Дриббла.)
  - Ты соответствие улавливаешь? - уточнил эльфиец.
  - Да я и не спорю, - отмахнулся магистратор. - Молодцы, хорошо поработали, только это все и без вас было понятно.
  - Вот это мне нравится! Я жизнью рискую, отправляю бойцов на задания, а ему все понятно! Может, ты и бандитское гнездо самостоятельно вычислил? А это ты видел?! - Эльвин торжествующе предъявил свою шифровку.
  Гидрус заинтересованно вытянул шею, но руки у него были заняты, а прочитать что-либо из рук командира у него не получалось, потому что тот победно размахивал документом у него под носом, так что магистратор, оглядевшись, сначала поставил колбу на землю, но снова подобрал ее и со словами "Ядовитая, зараза, надышимся еще!" выплеснул содержимое под безнадежно желтеющий куст черной смородины у калитки. Потом он поставил наконец колбу и принял от командира донесение. "В земле заключена великая сила," - с рассеянной наставительностью заметил Гидрус, изучая письмена. Может быть, алхимик хотел сказать, что земля способна отфильтровать и очистить любую заразу, но Сухой Ручей, обратив внимание на бедственное состояние растений в магистраторском палисаднике, склонился к мысли, что Гад Гидрус сетует на собственную беспомощность перед живучестью земли и ее творений: сколько он их не травит, а все равно еще что-то ухитряется вырасти.
  - Так ты говоришь, это их работа, - пробормотал эльф, изучая листочек. - Теперь я точно ничего не понимаю.
  - Вообще-то, это - наш отчет, - признался Сухой Ручей. - Доставлено бойцом, который побывал в бандитском логове и вернулся живым... потому что в логове никого не было дома.
  (Сухой Ручей хотел наплести еще чего-нибудь про отважную диверсию, но вовремя сообразил, что отчет сейчас в лапах у неприятеля, так что он еще чего доброго установит характер диверсии и начнет издеваться.)
  - М-да, конечно, мне следовало сразу узнать этот неповторимый стиль... Последний раз ты мне сдал отчет околупневского огородного кооператива, в котором замазал все названия овощей и приписал вместо "помидоры" - "карманные воры", вместо "огурцы" - "грабители", а "кабачки" тебе даже исправить было неохота и ты пытался уверить меня, что "кабачки" на профессиональном жаргоне означает "шулеры, обыгрывающие в кабаках легковерных граждан". Хотя, это было три года назад, ты наверно, уже и не помнишь... "За последнюю неделю весны посажено: карманных воров - пятьдесят штук, кабачков - семьдесят пять штук, семени грабителей - три килограмма!"
  Эльвин застенчиво потупился и пожалел, что Дриббл убежал за палкой - это вообще-то была его идея, вот бы сейчас порадовался.
  - Я гляжу, вы теперь даже с картинками рапорты издаете, - издевательски продолжал Гидрус. - А это что? Кошеберг?
  - Это зашифровано - на всякий случай. Читай с конца.
  - Да как ловко зашифровано-то! - Гидрус притворился восхищенным. - Ну кто бы мог догадаться?!.. Гребешки, кровати, горшки... Ты что, на этот раз спер свой рапорт у завхоза в пионерском лагере?
  - Стараниями органов внутренних дел... - снова начал командир, но метр, продолжив изучать письмена, перебил его:
  - А ведь это действительно интересно! Скажи, где ты это добыл?
  - Не знаю, стоит ли тебе говорить.
  Эльвин притворился обиженным, но потом испугался, что магистратор скажет "Ну и не говори. Мне и так все понятно," и все-таки рассказал про макмакаков сарай и установленную за ним по его приказанию слежку.
  - Вы уже выяснили, кому принадлежит теперь сарай и все имущество? - спросил магистратор.
  Эльвин чуть не плюнул в магистратора от досады: ему ведь уже приходила в голову та же идея, когда вчерашние алкоголики в харчевне обсуждали возможность нажиться за счет оптовых заказов, но он, естественно, позабыл про этот разговор раньше, чем его пронесло от сырой картошки, которой он там обожрался. Но идея-то у него была, правильно?
  - Разумеется, мы ведем проверку всех оптовых заказов, - твердо ответил командир. - Но пока удалось установить только то, что сарай со времени Макмакака и его дракона никому не продавался и в аренду не сдавался.
  - Или сделки не регистрировались, - добавил Гидрус.
  За соседским забором возобновился треск кустов и из огорода на дорогу вылетел давешний березовый сук.
  - Или сделки не регистрировались, - согласился Сухой Ручей. - Но по крайней мере мы доказали что количество субъектов псевдоэльфийского происхождения соответствует все-таки шестидесяти трем единицам засохших елок. Как минимум должно соответствовать, принимая в расчет гребешки в маковом сарае. Что безусловно установлено стараниями наших органов.
  - М-да, - сказал Гидрус. - И что ты про все это думаешь?
  - Я думаю, надо их к какому-нибудь делу пристроить. А то они нас обожрут скоро - пять десятков лоботрясов. Да еще несколько где-то шляется, тоже, небось, того и гляди объявятся - на чужие-то харчи пожить. И елки пусть новые посадят, взамен тех, что погубили.
  - То есть ты решил, что каждый псевдоэльф пошел и погубил по одной елке за южными воротами?
  - Если бы по две, нам бы пришлось рубить не шестьдесят три, а сто двадцать пять елок, - с некоторой долей иронии сказал командир.
  - Сто двадцать восемь, - поправил Гидрус.
  - Один хрен.
  - И посредством чего же, интересно, им это удалось?
  - А вот это тебе лучше знать, - в тон члену городского совета ответил Эльвин, наблюдая, как желтеет и скукоживается на глазах последний зеленый листочек на смородиновом кустике. - Тебе и еще Цукерману с его топором. Герои меча и магии, понимаешь... Клен ты мой зеленый! Они же мыться в Мокрую Рощу пошли! Пропала роща! Побежали, может, успеем еще!..
  - Эльвин, ты слышал когда-нибудь о передаче животворящей энергии? - спросил алхимик, удерживая эльфийца.
  - Да вроде не вчера на свет родился! А ты зачем спрашиваешь-то? Два миллиона сперматозоидов - если энергии хватит - да яйцеклетка, всего делов...
  - Спасибо за новость. Только можно и без этого обойтись.
  - Знаю. Таблетки из укропа или еще кожу с хвоста гондона надевают, то есть этого, горгона.
  - Наоборот.
  - Наоборот? Кожу гондона, то есть, этого, горгона, съесть, а таблетки куда? - Эльвин никогда не упускал возможности почерпнуть новые эзотерические знания.
  - Можно получать потомство безо всяких сперматозоидов - была бы энергия, - магистратор начал сердиться. - Любой живой предмет - зверь, дерево, трава и даже камень. Все годится, было бы умение.
  - Ну, умения нам не занимать, - многозначительно поддакнул Сухой Ручей, решив, что раз магистратор пустился в такие откровения, значит лучше с ним не спорить, - успел, небось, надышаться бедолага, из своей колбочки.
  - Ты надо мной издеваешься, что ли?! - окончательно разозлился Гидрус. - Можешь ты понять, что сексуальные контакты, не подавленные укропными таблетками, - не единственное средство созидания? Науки: алхимия, магия, ботаника, клиническая хирургия, - дают нам такие возможности повелевать природой, что и во сне никому не снились!
  - Так это ты от смородинного куста потомство химическим путем пытался получить! - догадался Эльвин. - Ты - молодец, Гидрус! Как мужик - мужику: молодец, изобретатель. Только в колбе у тебя что-то слишком уж все зеленое было, оно такое быть не должно. Зря ты все-таки этого Шиша слушаешь. Он и меня сегодня пытался потетнем своим накачать. Давай его отравим сырой картошкой! Умереть не умрет, неделю хоть поживем спокойно.
  - Стоп. Так у нас с тобой дело не пойдет, - сказал магистратор, героически беря себя в руки. - Скажи мне, по-твоему, из чего состоят люди, эльфы, кентавры и прочие создания?
  - Из сперматозоидов, - уверенно ответил Сухой Ручей. - И, конечно, одной яйцеклетки, - добавил он, чтобы доказать свою полную компетентность.
  - Из вещества и из энергии, - сам себе ответил магистратор. - При этом вещество можно получить из энергии, если должным образом сгустить ее. Это тебе понятно?
  - Понятно, - со вздохом ответил командир. В воротах усадьбы напротив, не видимые боковым зрением Гидруса, появились Дриббл и хозяин дома. Они чему-то посмеялись, потом пожали друг другу руки, попрощались, хозяин пошел в дом, а Дриббл, утирая рот и обсасывая усы, направился к диспутантам, подобрав по дороге свой сук и волоча его за собой.
  - А какая бывает энергия? - спрашивал алхимик.
  - Животворящая, - отвечал Сухой Ручей.
  Подбежавший Дриббл протянул сук магистратору и, как положено дрессированной собаке, уселся у его правой ноги. Гад Гидрус в качестве поощрения потрепал криббла по голове, а тот принялся исподтишка строить рожи приятелю. Тут Гидрус снова бодро скомандовал "Апорт!" и закинул сук еще дальше, на этот раз в дремучие заросли крапивы, украшавшие конец тупичка. Дриббл проводил сук взглядом и с готовность показал магистратору фигу, но Гидрус на него уже не смотрел.
  - Физическая и умственная бывает энергия, - продолжал Гидрус. - Физическая позволяет тебе побеждать в бою...
  -... и вступать в сексуальные контакты, - добавил Дриббл.
  Гидрус отвлекся на мгновение от своих разглагольствований, чтобы сердито глянуть на Эльвина (при всей своей учености все, что он знал о домашних животных - это что крибблы, вроде, квакают, а собаки гавкают и им положено бросать палку.) Сухой Ручей тихонько пнул "собаку", а "собака" ущипнула его под коленку.
  - А вот умственная энергия, - продолжал алхимик, - дает возможность проникать в природу вещей. К примеру, обладая необходимыми навыками и достаточной силой разума, можно извлечь жизнь, заключенную в живом объекте и воплотить ее в какую хочешь форму. Вот например, сколько по-твоему эльфов среднего размера может выйти из одного дуба?
  - Шестьдесят четыре? - спросил Эльвин без особой надежды.
  - Ну, ты уж совсем без головы отвечаешь, - строго заметил магистр. - Дуб дерево большое, но тяжелое и неумное. Из дуба при всем старании больше двух штук не выйдет... А вот елка - как раз. Энергия в ней светлая, легкодоступная, хватает ровно на одно мыслящее существо.
  - То есть ты хочешь сказать, что и из меня можно жизнь высосать? - встревожено уточнил командир.
  Гидрус пожал плечами, видимо сомневаясь в качестве умственной энергии славного начальника внутренних войск и в достаточном на нее спросе, а может даже жалея того душегуба, который на эту энергию позарится, а вслух сказал:
  - Только теоретически. Для таких фокусов надо учиться много лет, причем энергетически быть сильнее других людей - затрата усилий чрезвычайно большая.
  - А, понял, он после того, как меня высосет, сам умрет от перенапряжения, - обрадовался Эльвин.
  - После тебя-то, может, и умрет, - не удержался Гидрус, - а вообще-то: ты какую-нибудь тяжелую работу сделаешь...
  - Пуговицы тебе к халату пришить, - встрял Дриббл.
  - Ну, если это самое трудное, на что ты способен, пусть будут пуговицы, - не стал спорить с Эльвином магистратор. - Разве ты от этого умрешь?
  - Морально я буду полностью уничтожен.
  - Не валяй дурака. Отдохнешь пару часиков и все твои физические силы восстановятся. То же самое и с силой разума: устал, отдохнул. Ну чего ты опять переполошился? Я тебе, кажется, уже объяснил: мастера, способного высосать жизнь из человека или даже из елки, найти очень трудно. Гораздо легче напороться на бандита с дубиной, который кокнет тебя за полушку.
  - А ты умеешь передавать животворящую энергию? - с опаской поинтересовался Эльвин.
  - Что ты! Я имею дело с веществами простыми, осязаемыми, влияющими друг на друга закономерным образом. Я могу лакмусовую бумажку синей сделать, из бензина черной икры нахимичить, детонаторы пластиковые на заказ по случаю изготавливаю, могу собрать из камешков портативный ядерный реактор (в походе знаешь как удобно), жидкокристаллический монитор... м-м... соляной кислотой прожечь... А передачей энергии я не занимаюсь.
  - То есть, я вижу, не пропадешь, если тебя из городского совета выпрут... А знаешь ли ты кого-нибудь способного?
  - Если подумать, могу, наверно, вспомнить пару знакомых. А тебе зачем? Гадость какую-нибудь задумал?
  - Ты, вроде, сам сказал, таких умельцев немного.
  - А, ты про это... Ну, тут, видишь ли, у нас имеется "умелец", мозг у которого сильнее обычного как минимум в шестьдесят раз.
  - Если б имелся, и разговора бы не было. А так - где нам его искать?
  - Не в Драконьем Угле, это я могу тебе сказать со всей определенностью. Приходится признать, что город у нас какой-то бестолковый: за всю историю известен только один значительный маг, и тот шизофреник, - тот самый Макмакак из драконьего сарая.
  - Он, между прочим, сарай дракону завещал.
  - Удивляться не приходится... А сейчас самый известный волшебник в округе - генерал-губернатор Попрандия. Вне всякой конкуренции - по могуществу, равно как и по зловредности. Ну, это и понятно - недаром он генерал-губернатор. Среди правителей сильных колдунов очень много. Кстати, Макмакак тоже был нездешний - откуда-то из Брррррыси.
  - А, вот это дело. Круг подозреваемых стянулся - один генерал-губернатор, и одно ботаническое ископаемое тысячелетней давности. Ты мне очень помог. Еще какие-нибудь будут соображения?
  - Мне больше ничего в голову сейчас не приходит, - ответил Гидрус, делая ударение на "мне" и выжидательно глядя на командира. После небольшой паузы он добавил: - А с правителем Попрандия мы учились вместе.
  - Я должен был догадаться - пусть не по могуществу, но по крайней мере по зловредности, - съязвил командир.
  - Тебе повезло, что ты знаком со мной, а не с ним, - сказал метр, кивнув головой в знак того, что принимает комплимент. - Ему ничего не стоит одним мизинцем человека в лягушку превратить - вот как нам с тобой подсыпать стрихнина соседу в кофе... Ты, кстати, кофе не хочешь, а то я забыл предложить? Ну, как хочешь. Да, так вот я был на втором курсе, а он уже защитил две диссертации по практической магии. А к тому времени, как я защитил свою диссертацию...
  - Мы защитили дисер! - глупым голосом пропищал Дриббл. - Сисер-писер!
  Так как Эльвин против воли расхихикался, все лавры достались ему: Гидрус с немым укором уставился на безмозглого начальника внутреннего войска, в то время как сволочь-Дриббл как ни в чем ни бывало медленно и осторожно чесался, поддерживая ногу обеими руками, чтобы не сместились поясничные позвонки.
  - Ты знаешь, - сказал магистратор, - почему я тебя терплю? Мне тебя жалко - потому что у тебя, я думаю, опасная опухоль мозга... Но ты не умираешь, ты только все дуреешь и дуреешь! - неожиданно добавил он со злобой. - Я бы очень рекомендовал переселить тебя в Попрандий, там бы Метрополитен тебе показал...
  - Твою мать! - громко сказал Дриббл. - В смысле "тяф-тяф",.. - деловито поправился он и ухмыльнулся остолбеневшему магистратору, глазея на него своими наглыми тусклыми плошками.
  На этот раз номер не прошел, потому что Эльвин в то же самое время говорил "Едрена матрена снизу бела, сверху зелена!" еще громче, чем Дриббл. Гад Гидрус отступил на шаг, Эльвин с Дрибблом решили, - чтобы посильнее замахнуться и тоже отступили на шаг - чтобы поскорее убежать. В это мгновение мускулистые длинные руки обхватили и понесли Сухого Ручья, так что он оказался стоящим подле теплого бока вороного чернявого кентавра, а кентавр - между ним и Гидрусом. На прискакавшем была надета зеленая куртка внутренней стражи, что должно было навести на мысль о его причастности к гарнизону, а под глазом красовался огромный жирный фиолетовый синяк, что оную мысль лишний раз подтверждало. Кентавр был чрезвычайно возбужден, плясал на месте и тащил командира подальше от подозрительной компании, в которой он его застал.
  - Эльвин, послушай, дело есть, важное дело, видишь - я прискакал, - заговорщицким вполголосом частил вестник. - Секрет! Меня ротный прислал. А если ротный посылает... А тебе что тут надо, дядька? Не видишь - люди на службе, а служба у нас опасная, так что иди, не мешайся.
  - Я еще организую тебе такую опасную службу, Эльвин Сухой Ручей, что тебе и во сне не снилась, - прошипел Гидрус. - Тебе и твоему дармоедскому войску. И... приятелю твоему.
  Магистратор развернулся, чуть не наступив на свою колбу, пнул ее и размашисто зашагал к дому, сшибая по пути халатом листики с и без того уже чахлого жасмина вдоль дорожки.
  Дриббл равнодушно посмотрел ему вслед, подобрал свои книжки и, наконец, поднялся с четверенек.
  Кентавр, терпение у которого кончилось, ухватил командира за оба уха и подтащил его голову поближе.
  - Убийство в "Клеверном Соне", - хрипло дыша, жутким шепотом сообщил он наконец и вытаращил глаза, словно надеялся, что-таки напугает командира. - Только ты - молчок! Никому не говори. Понял меня?
  - Что ж ты орешь на всю улицу? - недовольно спросил Эльвин, убирая от себя руки подчиненного и косясь на Гидруса, который, пользуясь слабеющим дневным светом, остановился на дорожке в тени чахлого жасмина и подслушивал.
  - Это я разве ору?! - удивился кентавр. - Это я разве ору? - повторил он, спохватившись, тем же громовым шепотом, нагибая к себе голову командира за шею. - Пакет возьми. В пакете все написано! - лихорадочно зашептал он. - Бери, не сомневайся, полезный пакет!
  - А где пакет-то? - спросил Эльвин, ухватив подчиненного за руки и укладывая их кренделем у него на груди, чтобы тот перестал хвататься.
  - У Харитоныча возьми, - тихо посоветовал кентавр и заговорщицки подмигнул Эльвину.
  - У какого Харитоныча? - еще тише спросил Эльвин, потому что ему и в самом деле все меньше и меньше хотелось, чтобы Гад Гидрус услышал этот разговор.
  Кентавр повернул торс назад и уставился на собственную пустую спину.
  - Твою мать! - сказал он в сердцах. - Только что ведь тут был!
  - Ротный твой там?
  - Там, там, не сомневайся! Он мужик такой - найдет где убийство, сразу сядет и сторожит. Надежный мужик, для службы очень полезный!
  У командира появилась мысль рассказать Гидрусу про свое видение с заочным участием Метрополитена и апокалиптические предсказания старого кикимора в простыне, но тут он представил, как магистратор вытаскивает из правого кармана приказание городского совета без промедления спасти родной город, а из левого - до конца второго квартала предотвратить мировую катастрофу, причем докладывать придется лично метру Гаду Гидрусу, магистратору и магистру алхимии. Кроме того, Сухому Ручью не очень хотелось признаваться, что его посещают галлюцинации, а то как бы Гидрус со своим приятелем Шишом не поймали его и не вылечили от опухоли мозга. Эльвин махнул рукой Дрибблу и припустился по направлению к "Клеверному соне".
  14
  - Эй, дядя Эльвин, слысал новость? В "Клевелном соне" кого-то зазалили! - крикнула из окошка курносая толстоморденькая кикиморская девчонка в измазюканном кашей слюнявчике и приветливо помахала маленькой зелененькой ладошкой с перепонками, гордая, что имела беседу с самим начальником городской стражи.
  По дороге до "Сони" (на другой стороне центральной площади от гадовского тупичка) Эльвин с Дрибблом узнали от прохожих подробности происшествия и, заодно, содержание секретного пакета - вместе с комментариями и соображениями граждан на этот счет: в одном из номеров на втором этаже постоялого двора "Клеверный соня" найден горелый труп - среднего размера, без крыльев, без рогов, копыт и хвоста, две руки, две ноги (на этих приметах сошлись двадцать два информанта), во рту у трупа торчала вставная челюсть из дилокаковых зубов, а своим обугленным туловищем он мужественно прикрывал журнал третьего "Б" класса с отметками за последнюю контрольную по геометрии (сообщил один информант, но, наверно, принимая во внимание возраст информанта и совпадение примет жертвы с его математичкой, последние данные можно в расчет не принимать). В платяном шкафу нашли: галстук-бабочку (7 информантов), костюм Бэтмена (3), украденные кротами у ювелира Партизана драгоценности (18), любовные письма жены председателя общества подсобных рабочих (2), жену председателя (9), еще один труп (13), еще два трупа (5), ручную белку без хвоста (1). Всем было ясно, что убил содержатель постоялого двора, брауни Патиссон Клеверная Низина, причем семеро называли причиной неоплаченный счет за номер, трое - дележку кротиной добычи, еще двое - жену председателя общества подсобных рабочих, и один - протест, что жениться можно только после школы (опять информант из третьего "Б"). Четверо опрошенных объяснили, что Патиссон своих постояльцев жарит и ест.
  "Соня" был, словно замок Елены прелестной, осажден любопытствующими. В зале на первом этаже яблоку негде было упасть. С окрестных деревьев ободрали все гнезда, чтобы хватало места на ветках. Напротив торцевого окна второго этажа (видимо, того самого) бродячая труппа восьмируких акробатов-василисков встала в пирамиду и предоставляла места желающим.
  К протиснувшемуся в помещение начальнику стражи подбежал сам Патиссон, долговязый брауни чуть ли не в полметра, чтобы самолично принять заказ, но узнав, что Сухой Ручей идет расследовать преступление в его заведении, разочарованно пожал плечами, махнул в сторону лестницы и убежал к клиентам.
  На втором этаже тоже было людно (а также эльфно, кикиморно, грифонисто и прочее), но несчастливая комната была закрыта и очищена от посетителей (не считая неугомонных василисков, засовывавших в окошко головы с улицы). У порога сторожил Первый Ыр. Начальству он очень обрадовался и пригласил войти, но Эльвин не ощущал никакого желания торчать в комнате, поперек которой лежит свежий обгорелый покойник.
  - Ты мне, старшина, доложи, что вы тут выяснили, а там посмотрим, - велел Сухой Ручей, надеясь, видимо, что после Пырова доклада покойник не выдержит и сам все доскажет, так что не придется идти смотреть на него.
  - А ты пакет разве не читал? - спросил Пыр.
  - Нет, не читал. Я, наверно, один остался в городе, кто его не читал. Посеяли твой пакет на дороге.
  - А Харитоныча? - спросил Пыр с беспокойством.
  - И Харитоныча.
  - Я так и знал! Этих двух остолопов куда ни пошлешь, каждый раз ни посылки, ни Харитоныча! - рассердился Пыр, не пытаясь, впрочем, объяснить, за каким конопатым хреном он этих двух остолопов все время куда-то посылает, тем более с секретными пакетами.
  - Ну, так что в комнате?
  - Труп, - уверенно ответил старшина.
  - Еще что-нибудь нашли?
  - Еще - кое-какие вещи, - ответил старшина, но уже не так уверенно.
  - Какие?
  - Ну там, письма какие-то, кое-что из одежды,.. - помолчав, Ыр несмело добавил: белку еще ручную... кажется.
  - Жену председателя городского общества подсобных рабочих...
  - Да?! - изумился старшина.
  - Ты что, не знаешь, что на месте преступления обнаружил? - с удивлением спросил командир.
  - Пока еще ничего не обнаружил, - признался старшина и вытер лоб огромным носовым платком. - Ребята еще из разведки не возвращались.
  Эльвин присел на корточки и начал набивать трубку.
  - Я тебя правильно понял? - уточнил он. - То есть ты заслал отряд бойцов в пустое девятиметровое помещение впереди себя на разведку?.. И как давно они... ммм... выступили?
  - С полчаса, - признался Пыр. - С самого начала, пока мы тут околачиваемся.
  - И что с ними там случилось? - поинтересовался Сухой Ручей.
  - Не знаю.
  - Так сходи посмотри.
  - Сам сходи, - предложил старшина.
  - Дриббл, пойдем? - неохотно спросил Эльвин подошедшего приятеля.
  - Тяф-тяф, - меланхолично отозвался Дриббл, давая понять, что вопросов не понимает, говорить не умеет и никуда не пойдет - и уселся рядом с командиром.
  - А почем василиски за место берут? - спросил Эльвин, затягиваясь трубкой.
  - У меня идея, - заговорил Дриббл, тоже затягиваясь и вертясь, чтобы Эльвин не успел отобрать свою трубку обратно. Он проницательно прищурился и понизил голос. - Вот послушайте: в комнате ведь без сомнения кто-то был - иначе как бы узнали, что там случилось? Простая дедукция!
  - Бабка: уборщица, - со вздохом сказал Пыр.
  - Мы зовем бабку, и она нам выкладывает про все, что она видела в комнате. А если это крепкая бабка, еще и выносит тела пропавших разведчиков! - Дриббл с торжеством поглядел на собеседников.
  - А если это вдобавок художественно одаренная бабка, она еще и рисует нам комнату. А мы потом смотрим картинки, - добавил Пыр с иронией, но поднялся с корточек и пошел за уборщицей.
  Эльвин с Дрибблом посидели покурили, отругиваясь от любопытствующих, пока Пыр не вернулся с невероятно суровой костлявой старухой гренадерского размера в синем рабочем халате соответственно росту и сложению, с такой большой и страшной шваброй, которой она то и дело стучала об пол, как церемониймейстерским кадуцеем, что Эльвин засомневался, в правильности своего выбора между тихим трупом в комнате и этой амазонкой.
  Бабка долго спорила и не желала идти в комнату, потому что не могла понять, чего стражникам самим туда не идется, и имела этому единственное объяснение - дармоеды из городского войска хотят пришить убийство ей.
  - Чего тебе от меня надо? - в сотый раз спрашивала старуха у Сухого Ручья. - Чего ты мне дорогу загородил? Полы ты за меня, что ли, мыть пойдешь? - и она снова грозно постучала на командира своей невероятной шваброй.
  - Должна ты помочь следствию или нет? - в который раз отвечал ей Эльвин.
  - У тебя у самого глаз, что ли нету? - спрашивала бабка.
  - Нам нужен свежий взгляд.
  - А у самих-то он чего несвежий?
  - У нас взгляд... слишком профессиональный, - врал командир.
  - Да, мы им мелкие предметы можем передвигать, - добавил Дриббл, - а на покойников мы им смотреть не можем.
  Наконец, сторговавшись за пяток золотых, друзья отправили старуху в номер и она отрапортовала, что труп лежит на месте, а разведчики валяются в глубоком бодрящем обмороке. За отдельный золотой она вытащила за хвост в коридор одного из разведчиков, а следом самостоятельно выполз Матеруха, испугавшись одиночества. Обшарив шкаф и кровать, уборщица добыла несколько трофеев, которые добровольно передала сыщикам, и кожаное портмоне, которое она попыталась прикарманить. Трофеями оказались синий в желтую полосочку пижонский галстук и небольшое шило с деревянной ручкой. В портмоне была изрядная сумма денег и несколько открыток с голыми девицами. Больше ничего в номере не было, как будто постоялец нанимал его не чтобы жить, а чтобы прятаться. Или как будто постоялец сжег здесь приятеля, собрал манатки и был таков.
  - Смотри-ка, - умилился Эльвин. - Да он никак галстук у нашего Гидруса спер! Я на нем видел точь-в-точь такой же!
  Уборщица, еще сердитая за отобранную добычу, не упустила случая натянуть нос командиру.
  - Их каждый год таких сотня новых, - надменно сообщила она. - Синий с желтым - это же цвета Занудского университета. Фирменный галстук, бесплатный.
  - А ты откуда знаешь? - удивился Пыр.
  - Я на постоялом дворе служу. Я все знаю, - с гордостью ответствовала старуха.
  - Скажи тогда, кто убил, - ухмыльнулся Пыр.
  - Не скажу! - ухмыльнулась в ответ старуха.
  - Зато я знаю, как зовут убитого, - печально сообщил Сухой Ручей.
  Двуногий безрогий тип с университетским образованием... Эльвину даже почувствовал жалость к истеричке Занозе. Не зря баба волновалась: такие приличные эльфы на свободе долго не живут. И супруга ее пожалел: убили его все-таки. Погулял бедолага, целый раз дома не поночевал, почувствовал, небось, себя настоящим пиратом, и кокнули его за полушку... А деньги почему-то не забрали. А почему же не забрали?.. Загадочное какое-то место эта библиотека: один сотрудник убит в драке, один сидит в тюрьме, еще один лежит обугленный в меблированной комнате... Кто еще туда ходит, в библиотеку? У Эльвина перед глазами встал разъяренный Гад Гидрус, изобретатель самой ядовитой в мире колбы, скрывающийся в тени жасмина и пытающийся оттуда подслушать секреты городской стражи... Дриббл еще, тоже пробу негде ставить...
  - Матеруха, ползи в магистратский кондоминиум, приведи сюда Занозу Кимпбелл, эльфийка, живет в пятикомнатном коттедже, - велел Эльвин. - Только ты давай, помягче как-нибудь. Скажи, нашли мы ее мужа, только намекни, что вид у него не вполне товарный - подготовь в общем смысле как-нибудь. Все-таки женщина, хотя и жалобу на меня написала... А ты, раз плохо себя чувствуешь, ляг вот тут, поперек коридора.
  Сухой Ручей с Пыром развернули вялое тело кекропа, человека-змеи, и, таким образом наведя некоторый порядок, заорали: "Очистить место преступления! За оградительный барьер не заступать! Вы мешаете следствию!"
  - А допрашивать что ли не будете? - послышались недовольные голоса в толпе.
  - Да вы, небось, не знаете ни хрена, - недоверчиво сказал первый старшина.
  Народу было известно многое. Удалось даже установить, кто разбил витрины у ювелира Партизана (в смысле, кто их в первый раз разбил, до того, как магазин разнесли городские стражники в сотрудничестве с собственной охраной фирмы). Но про убийство на втором этаже "Клеверного Сони" никто толком сказать ничего не мог. Нескольких постояльцев напугал вечером жуткий крик, но он тут же прервался, словно крикуна удавили, так что все успокоились. Больше никто ничего не видел и не слышал - приходил ли кто-нибудь в торцевую комнату, или прилетал, или, может, в окошко лез - никто ни сном, ни духом. Один сатироэльф ключ от номера потерял: сидел в коридоре, пока сосед из казино не вернулся, - так и он ничего не заметил.
  Народ, болея за законность и порядок, приуныл, но снова оживился, когда появилась Заноза с едва поспевавшим за ней конвоиром и, не успев дойти до следователей, громким голосом потребовала:
  - Немедленно уберите от меня этого рыжего идиота!
  - Я не рыжий! - возмутился Матеруха.
  - А я не идиот, - ответил Эльвин, посылая ехидную улыбку Матерухе.
  - Что это вы тут выдумали насчет опознания?! - еще громче и требовательнее воскликнула Заноза.
  - А что мы выдумали насчет опознания? - с тревогой спросил Эльвин, получив назад от Матерухи свою ехидную улыбку.
  - Ваш идиот сказал мне, что я должна буду выбирать из пятерых мужиков! Лежачих!
  - Почему лежачих? - не понял командир.
  - Он так сказал: передо мной положат пять мужиков, в том числе моего собственного мужа, а я могу выбрать, какой мне больше приглянется! Вы все рехнулись?
  Сухой Ручей ощутил некоторый отток хороших чувств, которые он начал было заочно испытывать к осиротевшей Занозе. Зато появился приток нехороших чувств по отношению к болтуну Матерухе.
  - Я могу предположить, почему среди своих - ха! - коллег вы к вечеру не можете найти ни одного стоячего, но ответьте мне, причем здесь мой муж? - Заноза, казалось, никогда не заткнется. - Вы нашли его?! Или вы не нашли его?!
  - Я как раз собирался...
  - Где он? Что вы с ним сделали?!
  - Мы с ним сделали?! - возмутился Сухой Ручей. - Да мы его пальцем не тронули!
  - Даже не поглядели ни разу! - поддакнул Дриббл из-за спины.
  - Если вы так настаиваете, можете сами войти и полюбоваться!.. Ох, веники, гадость какая!
  Командир, распахнув дверь перед Занозой, застыл на пороге, не в силах отвести взгляд от того, что лежало на полу. Если кого интересует, как выглядит черный, перекрюченный, почти что безголовый и безрукий жуткий обгорелый труп, идите лучше в пожарники. Эльвин едва устоял на ногах, но в следующее мгновение миссис Кимпбелл, развернувшись, не слишком умело, но изо всей своей вдовьей силы нанесла ему такой хук правой, что Первый Ыр едва успел его поймать.
  - Остолопы! - заорала Заноза. - С чего вы взяли, что это мой муж?! Как в ваши идиотские головы могла прийти такая идея?
  Первый Ыр, не мешкая, держа одной рукой командира если не в строго вертикальном, то хотя бы диагональном положении, свободной рукой вытащил из кармана улики: галстук, шило и портмоне.
  - Вы опознаете эти принадлежности, гражжззссс... - полосатый галстук захлестнул шею Сухого Ручья и Заноза Кимпбелл принялась его душить, как это принято у отчаянных вдов и сирот - не то чтобы очень умело, зато с полной отдачей. При этом она издавала булькающее глухое рычание, как собака Баскервилей, и на всякий случай пыталась достать зубами до командировой глотки. Одна рука у Пыра была занята Эльвином, поэтому он мог только пугливо отмахиваться портмоне и упрашивать гражданку не волноваться.
  - Шило прячь, - из последних сил прохрипел Эльвин и рухнул, похоронив под собой старшину, а Заноза прыгнула на них сверху.
  - Так. Что у нас тут? - донеслось до слабеющего слуха Сухого Ручья. - О! Бабус-атакус! Это очень, очень серьезный невропатический случай. М-да. Я бы даже сказал, бабус-атакус-кусакус. И головой его об пол стучакус тоже, как я посмотрю.
  Вслед за диагнозом на командира пролилось немного воды, потому что кто-то брызгал Занозе в лицо. Она ослабила хватку и завизжала от ярости.
  - Снимите ее с меня, - взмолился командир. - И утопите в колодце.
  - Голубушка, как я вас понимаю! - заблажил тот же козлиный голос. - И я был юным аспирантом, и я желал собственноручно задушить каждого идиота на свете. М-да. Похвальное рвение! - и в Занозу с Эльвином полилась новая порция воды.
  Эльфийка перестала орать и посмотрела на говорившего.
  - Вы позволите мне представится - иными словами идентифицировать свою ученую персону? - добродушно вещал не кто иной как Дриббл. - Криминальный специалист, эксперт, адвокат, э-э... магистр детективного... спуска, то есть пардон, мадам, загляделся на вас, дедуктивного сыска, метр Дрибблусумус. М-да.
  - ...сукус, - проворчал, лежа на Пыре, Сухой Ручей. - К чему такие скромности, метр? Вас же, вроде, звали Дрибблусукус!
  - Позвольте, я вам помогу, голубушка, - засуетился Дрибблусумус, игнорируя реплики в его адрес.
  Эльвин испугался, что Дриббл тоже примется душить его и бить головой об пол, но тот только снял Занозу с командира, поднял ее и заботливо поддержал за талию.
  - Собственно, чтобы не вводить вас в заблуждение относительно своей скромной персоны, я должен признаться, что я не совсем метр, - задушевно проскрипел Дрибблусумус и, выдержав паузу, признался: - Я гораздо больше... Я - километр!
  Дура Заноза разинула рот от восхищения. Эльвин почувствовал, что ему полегчало, поднял руку к горлу и обнаружил, что полосатый занудский галстук исчез. Еще он почувствовал, что Первый Ыр под ним неловко ерзает, но вставать пока побоялся. Посмотрев на говорившего, командир обнаружил, что пропавший галстук каким-то чудом оказался повязанным на Дриббле. При этом километр важно попыхивал эльвиновой трубкой и, что самое ужасное, на его наглой морде красовались гидрусовы треснутые очки. Принимая во внимание теплую погоду, никакой другой одежды кроме собственной шерсти на километре не было, так что он весьма походил на сверкача, распоясавшегося в институтском скверике после тяжелого дня на кафедре, но Заноза преданно смотрела на криминального эксперта, сломленная и убаюканная его титулами и латинскими словами.
  - Ах, будь я помоложе, я бы наверно присоединился к вам, - доверился Занозе Дрибблусумус. - Женщина с принципами - это такая редкость!.. Вылитый я в молодости! - и чтобы ни у кого не осталось сомнений он склонил свою усатую, криворотую, заросшую серой щетиной физиономию к занозиной щечке. - Вы позволите мне проводить вас домой, милая леди? Осторожно, не упадите...
  Командир со старшиной тоже не хотели, чтобы Кимпбелл упала и, затаив дыхание, следили, как Дриббл, довольно нахально облепив ее своими мохнатыми лапами, ведет девушку к лестнице. Неожиданно парочка остановилась и километр добродушно поинтересовался:
  - Меду прочим, позволите ли вы, голубушка, осведомиться у вас, отчего вы так... м-м не любите галстуки нашего бедного Занудского университета? Может быть, мне стоит спрятать свой галстук? М-да! Хотите я его выкину? Не беда, что я самый главный выпускник и заканчивал Занудский университет четыре раза!
  - Ах нет, километр, - возразила Заноза, поправляя галстук на четырежды занудском выпускнике. - Вы прекрасно выглядите. Но мой муж - он учился в МУКУ. У них галстуки в красный горошек.
  - О, КУМУ! - послышался ностальгический вздох Дрибблусумуса. Голоса звучали тише по мере удаления ученой парочки по коридору в сторону лестницы. - Или УКУМ?
  - МУКУ, - нежным голосом поправила собеседница. - Мелкоустьевский...
  - Ну да. Я там тоже прошел курс, правда всего один раз... Поэтому название не успел запомнить... Этот рыжий идиот, по-нашему, по-научному: вялотекущий шизофреник, всегда путается у вас под ногами?
  - Я не...
  - Послушайте, блондином назвать я вас тоже не могу! - визгливо вступила Заноза. - Вы в зеркало хоть раз смотрелись? У вас есть зеркало?.. Ну ладно, светло-рыжий...
  Сухой Ручей и Пыр, подняв головы от пола, смотрели Кимпбеллихе вслед. Потом Пыр наконец выполз из-под начальника и оба, счастливые, растянулись на полу. Отдохнуть им не дал похоронщик.
  - Покойничков возим! - услышали стражники над собой трубный глас. Над ними склонился такой мрачный, долговязый старик, что Эльвин даже сначала решил, что это местная уборщица переоделась и прицепила бороду. В следующее мгновение похоронщик протянул свои ужасные руки к лежащему на полу командиру.
  Тут послышался дробный меленький топот и Патиссон с воплем "Не дам! Мой покойник!" пронесся в подследственную комнату, наступив командиру на живот, а старшине - на левое ухо. Эльвин охнул и сложился пополам, старшина начал материться, а старик-похоронщик истерически взвизгнул и, как Гюльчитай юбкой, прикрылся своей длиннющей бородой.
  - Кручун, покричун, поползун, - торопливо забормотал он, видимо, какое-то древнее похоронное заклинание против резвых покойников. - Чур! Чур! Не крутись, не кричись, не... это... не ползись. Спать давай ложись. Тьфу направо, тьфу налево, тьфу не тебя...
  - Я тебе сейчас такой тьфу на меня покажу! - сердито сказал Эльвин, садясь.
  - И налево, это ты тоже напрасно, - добавили из зрителей.
  - Ох, командир! - обрадовался дед. - Живой!... Это я тебя оживил? - недоверчиво спросил он.
  - Балда, покойник дальше лежит. А в меня ты даже не попал, - проворчал Эльвин, шаря в кармане трубку и вспомнив, что трубку утащил километр Дрибблусумус.
  - Ко мне тоже лапы свои тянуть нечего, - прикрикнул на деда Пыр. - Тоже мне, живого человека от трупа отличить не можешь!
  - А как же я вас отличу, если вы на дороге валяться будете! - возмутился старик. - Пока живой, шевелиться нужно!.. А где клиент-то мой?
  Дверь в комнату опять отворилась и взору присутствующих предстал Патиссон наперевес с обгорелым покойником. Пыр решил, что их сейчас будут таранить и поспешно улегся обратно. Эльвин подумал, что брауни примется у всех на глазах есть своего зажаренного постояльца. Патиссон пристроил свою ношу торчком в угол и подбежал к похоронному мужику.
  - Ты куда его сейчас денешь? - начал возмущаться брауни. - На кладбище что ли ночью повезешь? На кладбище ночью знаешь что? Кочки да ямы! Сломаешь себе ногу. И обе руки.
  Болтая, он норовил, похоже, сунуть что-то в карман рубахи похоронщика, но достать никак не мог и все пыхтел и прыгал на месте с поднятой рукой. Напрыгавшись, он хищно ухватил деда за бороду и нагнул к себе. Разогнулся дед новым человеком - трудового энтузиазма у него поубавилось, зато обнаружилось необычайное уважение к покойничкам - он тут же объявил что очень любит их за серьезность и неторопливость, и что в таком деле ни пара лишних часов, ни даже месяц никакой роли не играют. Вслед за этим объявлением он куда-то испарился, а своего горелого клиента оставил торчать в углу. (Напоследок еще плюнул в него и проверил не оживет ли.) Патиссон тоже убежал, предварительно разогнав толпу на втором этаже и заявив, что билеты для желающих осмотреть достопримечательности в торцевой комнате будут продаваться у лестницы. Он попытался выкупить у Сухого Ручья шило, как ценный экспонат, но командир из вредности шила не продал, хотя представить себе не мог, на кой фиг оно ему нужно.
  Оставшись в коридоре одни, Сухой Ручей и Пыр наконец решились войти в злополучную комнату. В угол с бывшим постояльцем они старались не смотреть. В номере было пусто и голо. Белье уборщица с кровати сняла, а если оставались какие вещи - рассовала по карманам, хорошо хоть портмоне отобрали. Шкаф был пуст. Под кроватью никого не было.
  - Погляди-ка, Эльвин, - позвал старшина. - Вот следы огня на подоконнике. И рама с этой стороны немного поджарилась.
  - Ну и что? - спросил командир. - Ты разве не видишь, что все деревянное? От огня дерево горит.
  - А ты разве не видишь, что пол и кровать - тоже деревянные? А больше ничего горелого я не вижу.
  - Значит, горел только потерпевший. А в окошко он, например, высунулся, чтобы охладиться, опалил раму и упал на пол.
  - Но пол не опалил? Ни пол, ни стены, ни краску нигде...
  - Эй, а это что такое? - воскликнул Эльвин, обнаружив, что дощатая зеленая стенка над кроватью украшена несколькими аккуратными дырочками.
  Он боязливо пробрался мимо трупа в углу и исследовал доски: дырки были сквозные и треугольной своей формой соответствовали сечению найденного в комнате шила. Командир приладил острие шила к одной из дырочек, чтобы померить...
  - Ай, юноша! - раздался вдруг возмущенный густой женский голос. - В этом городе все в глаза дамам гвоздями тычут или это ваш собственный подход?!
  Эльвин прильнул глазом к дырке, запоздало испугавшись, что, если у незнакомки с той стороны перегородки тоже есть шило, ему придется купить черную повязку и податься в пираты, чтобы кричать в соленых брызгах "На а-а-абордаж!", гордо сверкая единственным глазом. Ему удалось поймать в фокус пухлое женское плечо и часть груди.
  - Безобразие какое! - с кокетством сказал голос. - Вы что же за всеми незнакомыми дамами так подсматриваете?
  - Только если слышу такой волшебный голосок, - галантно ответил Эльвин, потому что не мог же он сказать "Только если вижу такое толстое тело" - а больше он ничего про незнакомку из соседней комнаты и не знал.
  В ответ послышался грудной музыкальный смех, пробежавшийся по всем нотам мажорной гаммы.
  - Вы - новые жильцы? Или знакомые бедного мистера Смита? - поинтересовалась соседка.
  - А вы дружили с вашим соседом? - затаив дыхание, спросил командир.
  - Ну, знаете, "дружили" - это, наверно, слишком сильно сказано... И в то же время недостаточно экспрессивно. Есть такие отношения, которые трудно назвать одним словом... Случается, что люди знакомы лишь несколько дней, но открыты друг для друга, как партитура на рояле.
  "Да уж," - подумал Сухой Ручей, насчитав в стенке двадцать три дырки.
  - А вы не могли бы пригласить нас в гости на минутку? - сладким голосом попросил он. - Меня зовут Эльвин. Я - глава городских стражников, пытаюсь найти виновных в гибели вашего соседа...
  - Ах, так вы - военные?! Ну, конечно, я сразу это почувствовала! Заходите, я буду очень рада поболтать с такими интересными личностями.
  - Я сейчас! - торопливо крикнул командир, выбежал из номера и постучался в соседнюю дверь.
  - Одну минуточку! - послышался чарующий голос. - Я только накину что-нибудь...
  Пыр мешкал в комнате - решил, видно, чего ждать под дверью, пока она там на себя будет накидывать, когда можно все своими глазами увидеть.
  - Заходите, заходите! - пригласил голос.
  Эльвин вошел в номер и увидел зрелище, прекраснее которого ничего и представить себе не мог: в огромном прозрачном аквариуме величиной, наверно, в целый бассейн плескалась невероятно увесистая русалка, обладательница пышных золотистых кудрей и огромных круглых глаз цвета отмели в лагуне. Ее изысканный макияж переливался блестками всех цветов человеческого восприятия, в точеной пышной руке она держала широкий, как небо, веер из ярких перьев. Изумрудно-голубая накидка скрывала величественную грудь. Незнакомка шаловливо улыбалась, наслаждаясь произведенным впечатлением, и протягивала вторую руку, чтобы Эльвин ее поцеловал.
  - Вы любите оперу? - спросила она.
  - Я люблю, - опередил командира подбежавший первый старшина и за неимением у красавицы лишней свободной руки кроме той, за которую ревниво держался начальник, ухватил край веера и сердечно пожал его. - У меня времени мало, служба у нас... Но я все равно люблю оперу. Меня мама водила.
  - Вы должны прийти как-нибудь меня послушать, - понизив свой волшебный голос до бархатного шепота сообщила незнакомка и приветливо кивнула златокудрой головой. - Я уверена, что вы оцените.
  - Я уже вас ценю, - зачарованно откликнулся Сухой Ручей, гадая, что с ним сделают, если он нырнет в аквариум прямо в сапогах.
  Незнакомка часто-часто заморгала длинными ресницами, заставив сердца обоих мужчин дружно скакать в такт этому трепетанью, ее глаза наполнились слезами.
  - Бедный мистер Смит, - наконец проговорила она. - Над людьми искусства тяготеет рок.
  - Так он тоже был певец? - довольно равнодушно поинтересовался Первый Ыр, несколько расстроившись, что речь перешла на какого-то мистера Смита, убитого в соседнем номере.
  - Ах, нет. Он был... художник, - последнее слово красавица-русалка произнесла с особой экспрессией, выдернула руки у Эльвина и Пыра и подняла их (руки) выразительным жестом, показывая, что художник - это очень важно. - Вернее, он хотел им стать. Вы можете себе представить? Прослужил всю жизнь чиновником где-то в министерстве или каком-то... ах, я не знаю... другом министерстве, а на склоне лет решил все бросить и стать студентом живописи!
  Где-то Эльвин что-то подобное слышал... Или где-то он говорил что-то подобное.
  - Мы вели беседы о красоте... Я позировала ему, - мечтательно улыбнувшись, призналась примадонна.
  - Кстати, о красоте. Вы не заметили, у него не было такого сине-коричневого фланелевого блин-берета? - поинтересовался Эльвин.
  - Ах, мне отсюда видна только кровать да стул перед окном - но знаете, теперь мне кажется, я припоминаю, он что-то коричневое держал в руках, когда возвращался с улицы...
  - А в чем он был одет, вы не припоминаете?
  - Конечно! Неужели вы можете подумать, что я способна забыть бедного мистера Смита? - печально покачала головой красавица. - Он все время ходил в таком, знаете, консервативном костюме, но очень приличном, как носят импресарио, но только брюки шире. Из парчи в малиновых разводах, - рассказчица начала всхлипывать и побрызгала на себя водой из аквариума.
  Словно в очередной кошмарной галлюцинации, увидел Эльвин перед собой молящие бульдожьи глаза на зеленом морщинистом личике. "Господин Сухой Ручей, выслушайте меня, у меня так мало времени..." Он еще сильнее оценил свою новую знакомую, которая, мужественно шмыгнув носом, сделала несколько глубоких вздохов и была снова готова продолжать разговор - потому что, если бы она разревелась, командир, наверно, тоже не удержался бы, так ему было сейчас горько и стыдно за себя. Он через силу задал еще несколько вопросов и убедился, что бедный мистер Смит и его бульдожий дедок в простыне - это один и тот же кикимор. К сожалению, русалка совершенно ничего не знала об обстоятельствах гибели соседа. По ее словам накануне вечером она выступала в городском амфитеатре и, к тому времени, как ее доставили домой, сосед, видимо, уже спал. За все три дня, пока он прожил в номере, к нему не приходил никто из знакомых и он к себе никого не приводил.
  - Ах, он был так одинок... Но знаете? Он чувствовал себя счастливым, - оттого, что наконец-то откликнулся на зов своей души. Это я о живописи, - пояснила водяная красавица. - Ах, он обещал прийти на мое выступление... Но вы приходите завтра обязательно. Скажите, что вы друзья мадемуазель Афродиты. Завтра я пою в "Садко".
  - Обидно как за мужика. Только новую жизнь начал - и сразу закончил, - сказал Пыр, когда стражники сердечно, но, учитывая обстоятельства, с большой долей меланхолии, распрощались с мадемуазель Афродитой и оказались в коридоре. - Пойдем, пропустим по маленькой на добрую ему память.
  Поминальщиков вроде Пыра набилось в зал, как голых мужиков в стенной шкаф, когда председатель общества подсобных рабочих неожиданно возвращается из командировки... Народ располагался в несколько ярусов: за столами, под столами, на столах (те, кто был поменьше ростом, но тоже желал высказаться), а в воздухе под потолком висела туча крылатой пьющей и болтающей мелюзги и еще один грифон, уцепившийся лапами за люстру и болтавшийся вниз головой, как летучая мышь. Все без устали обсуждали происшествие, а счастливый Патиссон у лестницы набирал первую группу экскурсантов. В просветах между спинами, рогами, крыльями, хвостами и раскрасневшимися физиономиями мелькали куртки городских стражников. У стойки сидел и похоронщик, распевая протяжную степную песню, - в вороньем гнезде вместо папахи на голове. На спинке его стула ждала недовольная ворона: видимо, надеялась получить назад захваченную жилплощадь, когда глупый долговязый дед наиграется.
  Сухой Ручей понуро побрел наружу, на темную улицу с редкими фонарями, где толпа была еще больше: некоторые ждали свободного столика, некоторые наблюдали, как небритый сонный маляр, замазав на вывеске постоялого двора первое слово "клеверный", криво выводит вместо него "обгорелый". Большая группа зрителей собралась вокруг бродячих василисков, которые в свете прожекторов показывали батальное представление "Очередное взятие Ран-в-попдия армией Попрандия": шестеро василисков снова встали в пирамиду и изображали городские укрепления, а остальные нападали на них и таранили с таким артистизмом, что то и дело какой-нибудь фрагмент Ран-в-попдия падал на головы нападающих. Его ловили (или поднимали - как выйдет), водружали на место и снова шли на штурм. Веселье повсюду стояло такое, словно бедного мистера Смита не убили, а родили.
  Эльвин хмуро оглядывал сборище, борясь с желанием врезать под колено нижнему василиску. У него было чувство, как будто он собственными руками угробил кикиморского деда. Эльвин сунул руки в карманы и пошел прочь от "Обгорелого Сони" - куда, сам толком не знал. Дома, судя по всему, пусто: Дриббл отправился в магистратский кондоминиум.
  В конце концов, устав без дела петлять по улицам, ноги принесли командира в расположение собственного войска. Тьма стояла непроглядная: вроде и звездочек в небе заступило положенное количество, а как-то точечно светили, без видимых результатов. Месяц, лоботряс, тот вытянул было краешек носа из-за караулки, но, углядев на темной дороге начальника внутренних войск, присел обратно и решил пока обождать за сараем. В ночи камни строений сливались с черным невесомым воздухом, только окна светились желтыми квадратиками да кое-где серебрились осиновые доски на крышах. Вокруг разливался неясный мелодичный гул, словно звезды скучали без друга в вышине и, каждая своим серебряным голосом, звали месяца: "Иди к нам! К нам! К наммм!", а он из-за сарая гудел в ответ: "Не пойу-у-у. Не пойду-у-у. И звать нечего..." - мелодия ночи.
  Эльвин поежился и печально вздохнул в темноте, шагая на освещенные окна тюрьмы и казармы - по крайней мере, здесь его по-своему ценят и всегда ждут. Заглянув в тюремное окошко на первом этаже, командир обнаружил там знакомую хвостатую задницу в велосипедных трусах под расстегнутой форменной курткой - Буян руководил хором из синеглазых, набившихся в большую комнату, как селедки. Слова были на редкость идиотские - половина хора должна была повторять "Вечерний звон, вечерний звон", а вторая, которую Буян переименовал из "молодых воинов" в "сопраны", вообще пела "Бом, бом, бом, бом" - и так до бесконечности. Хоры поминутно ссорились и старательно начинали все с начала. И певцам, и концертмейстеру это дурацкое занятие, видимо, очень нравилось, так что "бом-бом" заканчиваться не собиралось, а молодая буянова жена могла не выглядывать из окошка и не ждать бойца домой.
  Посреди двора неожиданно обнаружилось что-то большое и жесткое - без окон и крыши, так что командир впечатался в него сразу лбом, грудью, коленками и большим пальцем на правой ноге. На ощупь оно оказалось объемистой бочкой на телеге, а на удар - когда Сухой Ручей заехал по ней в отместку ногой - опять-таки бочкой, только очень твердой.
  Из казармы тоже доносился хор голосов - не такой мелодичный, как из тюрьмы, зато громче и веселее. "Буте... бутерыброд!" - старательно выговаривал кто-то. "Ну ты парень и урод!" - задорно отвечал другой голос, очень похожий на голос кума Дышла.
  - Пошли, милка, в огород, - подсказал еще кто-то среди общего хохота.
  - Хоть я, может, и урод, - гнул свое Дышло заплетающимся языком.
  - Крот, - перекрыл все другие варианты Макун. - Серенькие такие манюнечки, под землей лазают, - макунов голос дрогнул от пьяного умиления.
  Пятая рота дегустировала свежее можжевеловое.
  - "Сухой Ручей" - "пиндюлей" - это не рифма, - заорал вдруг откуда-то из другого места еще один знакомый голос. - Ты еще скажи "собака" - "кошка"!
  - Балда ты деревенская! Это белая рифма! - важно отвечал Цукерман.
  - Ах, белая? Так вот мы тебе сейчас ее разукрасим! Есть здесь кто из Оврагов?! Дерись за нас! А ты, здоровый, откуда? Тоже нашим будешь!.. Есть кто из Ран-в-попдия? Ну-ка поди поближе. На тебе в ухо!
  15
  Утро нашло Эльвина в дежурном помещении на трех разъехавшихся под ним за ночь стульях (нашло, разумеется, после того, как поискало его хорошенько по всему городу - так и бегало и спрашивало у всех "Где наш командир? Где наш командир?" - и дома, и в казарме, и в борделе у Мамы, и еще по разным другим адресам.) Нашло Эльвина утро как раз вовремя, чтобы полюбоваться, как провиснув почти до пола, командир наконец сползает и падает, а на него валятся стулья. Эльвин еще успел сказать во сне "Тпру, скотина!", потому что ему приснилось, как он носится на волшебном единороге по поднебесью, задевает каблуками верхние ветви деревьев, обозревает сверху кривые улицы Драконьего Угла, а когда проезжали по дежурке, единорог сбросил с себя командира и, превратившись в сороконожку, протопал по нему и уехал сквозь стену.
  Командир сел, похлопал глазами и некоторое время пристально смотрел вслед своему волшебному скакуну. Потом он перевел взгляд на солнышко за окном, потянулся и надумал было улыбнуться счастливой утренней улыбкой, как вдруг вспомнил все, что было накануне вечером. Эльвин прислонился спиной к упавшему стулу и погрузился в мрачное раздумье. Он с отвращением изучал иссохшуюся оконную раму с неопрятными ржавыми пятнами, расплывшимися вокруг каждого гвоздя. Командир глядел на пятна, от нечего делать, пытаясь найти в них тайный смысл и руководство, как же ему теперь быть. Картины были одна омерзительнее другой: одно пятно напоминало жуткую рожу с выпученными глазами и коричневой соплей, свисающей чуть ли не до подоконника. "Это я", - с мазохистским злорадством подумал Эльвин. Другое пятно, в виде загогулины, было похоже на большую "С". "Я сволочь", - согласился командир. Под форточкой ржавые разводы ползли во все стороны и вполне могли сгодиться за печатную "ж", если не считать пары лишних ножек с одной стороны. "И жопа", - кивнул сам себе Эльвин. "И в школе я плохо учился," - с удовольствием добавил он, разглядывая кляксу под подоконником. Рядом с кляксой плавала какая-то хвостатая рыбина, для которой командир так и не смог придумать никакого толкования, зато правее красовалось нечто вроде буквы "П" с подтеком посредине. "О, виселица! - обрадовался командир. - Пойду домой, повешусь."
  Повеситься или не повеситься, а теперь он действительно жалел, что не пошел вчера домой и придется тащиться через город и, чего доброго, здороваться и спрашивать, как дела. Эльвин вышел на крылечко. В воротах, толкаясь, как раз исчезала последняя шеренга еловых арестантов, повадившихся каждое утро с песней отправляться на речку. "Тири-тири-тиритирибить! Тири-тири-тиритирибить!" - пели задние ряды. Другие, судя по мерзким голосам, - сопраны, весело орали из-за забора: "Три деревни, два села, восемь девок, один я!" Эльвин помножил шестьдесят на восемь, получил пятьсот девок и горестно вздохнул. На предпоследней ступеньке сидел Чтыр и курил трубку. Он пожал руку командиру и подвинулся. Эльвин молча понурился, боком глядя на чтырову короткую вишневую трубку, совсем как у него самого: второй старшина копировал некоторые привычки командира. Сейчас командиру это было очень на руку, потому что его собственную трубку уволок километр Дрибблусумус. Он цапнул ладонью, попытался выхватить трубку у старшины, но Чтыр оказался проворнее и спрятал ее за спину, а командира оттолкнул.
  - Ты что, охренел? - удивился Ыр. - Сон эротический, может, приснился? Да на, кури, мне жалко что ли...
  Чувствуя себя окончательным говном - убийцей и грабителем - Сухой Ручей затянулся и принялся изучать булыжники во дворе.
  - Да с чего ты такой смурной?! Я гляжу, домой не пошел, забился в караульное. Ну, думаю, ладно, не буду будить...
  - Знакомого одного убили, - признался Эльвин. - А я помог.
  - Хороший был знакомый?
  - Так себе. Приставучий очень.
  Чтыр хотел еще что-то спросить, но передумал, захлопнул рот и надулся.
  - Накурился? - сердито спросил он, немного погодя. - Отдай трубку, и не имей привычки чужие трубки грызть...
  - Адам дрыхнет еще небось? - спросил Эльвин.
  - Небось! - старшина отложил обиду, довольный, что разговор продолжился. - У нас в казарме прямо зачарованный замок какой-то - фея прилетела, хвостиком махнула, все упали и заснули... Только тут, я бы сказал, суперфея - не махнула, а дыхнула... икнула и тоже где-нибудь повалилась... А тебе он зачем нужен-то, Цукерман?
  - Чего-то хотел приказать, сам уже не помню.. - вялым голосом откликнулся Эльвин. - А вообще, какая на хрен разница...
  - А мне почему не приказываешь? - требовательно вопросил второй старшина. - Чуть чего, так пятая рота. А мы за весь запас только бутылки за предыдущей сменой сдали!
  - Так твои все в патруле, а мне надо отправить разузнать, - вздохнул Эльвин. - Колдунов стоящих, к примеру, поискать в окрестностях.
  - Знакомого твоего оживить? Брось, негодное дело! - встревожился Чтыр. - Ты знаешь, что мозговые клетки разрушаются при нехватке кислорода уже через пять минут?
  - Да мне для безделья - просто знать надо, кто чем где колдует. Меня общая картина интересует.
  - И ты собираешься прочесать все окрестности, чтобы прояснить эту картину? - сочувственно глядя на командира, уточнил Чтыр.
  - Нет, знаешь, я, чтобы прояснить картину наших окрестностей, волосы у тебя на жопе собираюсь прочесать! Чего ты с ерундой какой-то пристаешь? Чего одно место прочесывать, если про другое узнать надо!
  - А то, что я своим ребятам, которые на базаре дежурят, скажу поспрошать, они тебе через полчаса не только всех колдунов в список перепишут, но и колдуних с колдунятами!
  - Ну тогда и заказы оптовые попробуйте проверить, - Эльвин всучил старшине задомнапередную сатурналиеву ведомость. - Вот видишь, кто-то шестьдесят четыре кровати в маков сарай поставил, тебе брат, может, рассказывал, - интересно было бы поглядеть, где он их взял и кто он, собственно говоря, есть, это заказчик.
  - Ага... Ах ты, хрен осиновый! Это что же за анималист мне такие помидоры пририсовал?! Попадись он мне, у него поотрываю и себе приставлю, раз мои ему какие-то не такие!
  Четвертый Ыр весь побагровел и стал - точь-в-точь старший братец, чуть уменьшенная длинноногая пузатая модель с красной рожей. Сухой Ручей не стал показывать пальцем на анималиста - не столько из-за того, что тот был из набившей всем кислую оскомину пятой роты, сколько чтобы поберечь чтыровы нервы: хорош бы он был с орешками Сатурналия. И Сатурналию после обмена органами тоже на людях раздеваться не совет. Если найдет, конечно, сначала, во что одеться.
  - Чтыр, - сказал командир. - Для тебя есть секретное задание. Можно сказать, на уровне генерал-майора контрразведки... Приведи Цукермана в чувство.
  - Спасибо, конечно, тебе за доверие, - с сомнением проговорил второй старшина. - Давай я лучше этого твоего знакомого приставучего, которого ты помог угрохать, попробую оживить. Я тут книжку одну про гальванику недавно прочитал... Бананьский хан с ними, с мозговыми клетками - соломы напихаем, дырку волосами прикроем, никто даже не догадается... А вот насчет Цукермана, никаких гарантий, сам понимаешь. Если только и впрямь сильного колдуна найдем... Ха-ха! Сильнее самого Цукермана!
  Чтыр, сидя, откозырял на прощание отправившемуся наконец домой командиру и, оставшись за старшего, со значительным видом затянулся трубкой, посвистел соседской пеструшке, которой его свист был до фени, и принялся укладываться спиной на уголки ступенек чтобы хорошенько обдумать план действий вверенного ему подразделения на ближайшую смену.
  Дриббл прибежал домой только к обеду. Друга своего и лендлорда он обнаружил валяющегося во всей одежде и в сапогах на неразобранной кровати и с глупым видом разглядывающего сучки на потолке. Эльвин успел уже найти с дюжину сопливых и рябых рож, одна мерзее другой, и несколько подходящих букв.
  - А-а, километр! - забрюзжал Эльвин, лениво приподнимаясь на локте. - Десять раз учился в МУМУ. И пять раз в КУКУ... Будь я помоложе, я присоединился бы к вам, - передразнил он. - Ну как, присоединился?
  - Эн раз плюс один, - по-научному ответил Дриббл. - Слушай, такая баба заводная, ты не поверишь, - как услышит длинное слово, прямо так и горит вся зеленым пламенем. Любимые позы "гидроэлектротурбина" и "ухогорлонос"... Завидую я этому Кимпбеллу.
  - Сволочь он, твой Кимпбелл, - рассердился Сухой Ручей, вспомнив о вчерашнем, и снова разлегся на кровати. - Прямо из-под самого носа ушел!
  - Ушел! Это ты про то, как вчера обознался? Ну знаешь, с таким же успехом ты можешь объявить Кимпбеллом, вон, березу во дворе, а потом обижаться, что на нем почки вылупились.
  - А я ведь труп наш намеднишний все-таки вычислил, - горько признался командир, изучая еще один сучок и прикидывая, как можно себя обозвать на букву "ю". - Дедулю нашего зеленого помнишь? Того, что анестезию мне вкатил у лотка с мороженым?
  - А-а, дедуленька наш дерганый! Как же, как же... А почему ты, собственно на него подумал?
  - У него соседка, оперная знаменитость, русалка, - твою Занозку рядом с ней вообще бы никто не заметил. (Тут Эльвин преувеличил, конечно, но не так чтобы очень - надо было только сказать не "с" ней, а "за" ней.)
  - Насчет Заразушки моей попрошу мнения не выражать, - надулся Дррибл. - Это я так ласково ее зову - "Зараза", я ей сказал, что использую термин из микробиологии, она знаешь как обрадовалась... Ну так и чего эта знаменитая соседка?
  - Она сказала, что я интересная личность... а тебе велела передать, что ты - мохнатый потаскун... Я сегодня в оперу пойду!
  - Ага. Значит: она - русалка, ты - интересная личность, я - потаскун и, чтобы мало не показалось, ты сегодня намереваешься... петь в опере, если не ошибаюсь? И это все без сомнений доказывает, что убитый в "Клеверном Соне" - это наш кикимор в простыне. Я как известный мастер сыска не могу найти ни одного изъяна в твоей... м-да... дедуктивной логике, - Дриббл покрутил пальцем у виска и сокрушенно покачал лупатой головой.
  - Да разговаривал я с ней, с соседкой этой! Все до самых мелочей сходится: и приметы, и художником он ей отрекомендовался, и стенку всю дырками исковырял... Дриббл, он мне два дня все рассказать что-то силился, а я его не слушал! Кабы не был я таким идиотом, все бы по другому, глядишь, обернулось...
  - Да, посидели бы, потолковали по душам, потом пьяные свалились бы где-нибудь под забором и - до утра. С тобой-то ему точно ни один убийца не страшен!
  - Весело тебе? А я вот не знаю, что теперь делать.
  - Убийц поискать не пробовал? - участливо поинтересовался Дриббл.
  Эльвин поводил еще глазами по потолку, уселся на кровати и уставился на приятеля.
  - Тащи карандаш! - энергично велел он. - Напишем список - кто попадет под подозрение.
  - Правильно, - суетясь, поддержал его Дриббл. - Мы, криминальные специалисты тоже так всегда делаем - списки пишем. Особенно, когда в магазин надо сходить... или чемодан собрать... Так, кого пишем?
  Первым вспомнили Патиссона, хозяина постоялого двора. Дальше, памятуя невероятный страх погибшего перед генерал-губернатором Попрандия, записали и генерал-губернатора - дважды магистра практической магии метра Метрополитена. Занесли и мадемуазель Афродиту - последнюю свидетельницу и соседку. Неудобство было еще в том, что способ, которым можно так быстро и аккуратно поджарить кикимора до смерти, оставался загадкой.
  - Давай еще Гидруса запишем, - предложил Дриббл. - Собрал свой пластиковый детонатор и пошел попробовал.
  - Кто еще? - спросил Эльвин, с удовольствием занеся Гидруса. - Что мы вообще знаем о пострадавшем? Неизвестно даже, откуда он.
  - Наверняка не местный, раз в гостинице жил.
  - И зажиточный был мужик, по всему видно.
  - В занудском университете учился.
  - Да, фокусы умел показывать.
  - И стенки еще ковырять у него здорово получалось.
  - И за бабами голыми подглядывать.
  - А еще тебя любил, но безответно... Наверно, он покончил жизнь самоубийством.
  - Нет. Ты вспомни, я же в конце концов пришел на свидание.
  - М-да. Дело сложнее, чем показалось мне в начале... Я там книжку принес - ты манты когда-нибудь пробовал?
  - Я-то пробовал, только ты произносишь неправильно - не "ты", а "ды" надо говорить, - у Эльвина от хорошей шутки даже настроение немного исправилось.
  - Хочешь...
  - Нет, спасибо, - торопливо отказался Сухой Ручей.
  - Тьфу ты! Хочешь пельменей, каждый на полтарелки?
  - Ах, пельменей. Пельмени - хочу!
  - Пошли попробуем, я книжку с рецептами принес. Думается, надо нам отдохнуть и подумать о чем-нибудь приятном.
  - Ты прав, - согласился Эльвин, рысцой направляясь по коридору в кухню впереди приятеля. - Когда надо подумать о приятном, пельмени - штука незаменимая... Слушай, а мудрый какой народ живет на востоке: у нас целый день всей семьей лепят, а получается едва по дюжине на брата. А у них - тяп-ляп, и весь кишлак сытый.
  - Это потому что чем теплее земля, тем народ в ней древнее, - пояснил книгочей-Дриббл. - Они, я думаю, тоже с маленьких начинали, а потом, по мере развития цивилизации, размеры совершенствовались и, наконец, получился вот такой замечательный квадратный мантуй... мантель?
  - Мое мнение я уже тебе высказывал, - важно вставил Эльвин.
  - Не важно. Короче вот такой квадратный пельмешулечка на полкастрюльки, идеальной формы и веса.
  - И посолить, - нежно добавил Эльвин, спуская в кипящую воду первый мясной кирпичик, обмазанный тестом.
  Друзья по полной программе насладились плодами накопленного человечеством опыта: веками установленным соотношением бараньего фарша и лука, донести которое до них позволило своевременное изобретение письменности, давшее средства записать это соотношение а затем, благодаря появлению книг, включить его в сборник рецептов восточной кухни, пятьдесят лет пылившийся в драконоугольской библиотеке. Не говоря уже о таких достижениях мировой цивилизации как использование огня для приготовления пищи и застегивание штанов на медные пуговицы, которые так приятно расстегнуть на сытом пузе и отвалиться от стола.
  За столом вели умный разговор: обсуждали перспективы дальнейшего мирового прогресса. Рано или поздно должно настать время, когда курей догадаются растить до размера страуса, а макароны начнут делать длиной в полкилометра. Пончики будут такие большие, что на голову наденешь - провалится.
  Потом снова заговорили о вчерашнем и, посовещавшись, вычеркнули из списка Патиссона Клеверную Низину: невероятно было, чтобы убил он накануне, а билеты начал продавать только на следующий вечер. Мадемуазель Афродиту тоже вычеркнули - просто потому, что было неудобно перед красивой женщиной подозревать ее в убийстве. Остались только Метрополитен и Гад Гидрус. С другой стороны, могло и так случиться, что не всех еще записали.
  - Надо все-таки у Гидруса поинтересоваться, может, он про этого Метрополитена еще что-то знает, - сказал Сухой Ручей.
  - А у Метрополитена надо поспрошать насчет Гидруса, - поддержал Дриббл.
  - А чего мы с тобой погреб до сих пор не разобрали? - вспомнил эльфиец, доставая из ящика трубку.
  Они сели на пороге, любуясь на пыльный золотистый дым, поднимавшийся из их трубок в желтых солнечных лучах, и обсудили меры по разгребанию погреба, который стоял, заваленный мебелью для сохранения его, преимущественно алкогольного содержания, от молодецких набегов йоркйоркского одомашненного поросенка, ныне погребенного в кротовьих казематах. По всему выходило, что есть два способа уничтожения завала: либо каждый берет по скамейке, хватая их примерно посредине, и уносит на место, либо они вдвоем берутся за одну скамейку, но с разных концов, несут ее на место и потом возвращаются за следующей. Осуществив план "Б", приятели растащили баррикаду и радостно поздравили друг друга с победой. Их желудки, после удавшегося обеда и хорошей трубки надеявшиеся на продолжение банкета, тоже бодро отозвались - но в другой манере, потому что у желудка нету рта, чтобы говорить, а только прямая кишка, чтобы... чтобы поздравлять друга с победой.
  Эльвин и Дриббл распахнули заветную, просевшую в землю, дверцу, и Эльвин тут же, у порога, попал ногой в кротовью норку, а Дриббл наступил кому-то на лапу. Послушалось шипение, кашель и хриплая ругань. В земляном полу зияли пять свежих кротовин. Вокруг них, в обнимку с командировыми бутылками, сидела компания кротов, в числе которой выделялся противной небритой харей и толстой задницей знаменитый йоркйоркский кабанчик, видимо, и наведший врага на хозяйские припасы. Один крот, очень маленький, грязно-серый, с отдавленной лапой, сновал под ногами и грозился когтистым кулачишкой. В погребе царил беспорядок, но это было не очень важно, потому что большая часть хранившегося там имущества исчезла.
  Завидев хозяев, кабан здорово струхнул, бухнулся на пузо и закрыл глаза копытцами, из под которых продолжала преданно щериться его ядовитая пасть. Он попробовал по-собачьи повилять своим кудрявым куцым хвостом, но смог только три раза дернуть толстой жопой и затих.
  - Не надо, Хрюк, не унижайся, - гордо сказал маленький и серый, отбежав подальше, чтобы его, наконец, заметили. - Ты же теперь разбойник, забыл?!
  Кабан отрицательно замотал рылом и начал козырять одним копытом у лба, умильно скалясь на командира и продолжая второй рукой прикрывать недопитый шкалик с моховским первачом. Кроты оживленно загудели и подняли тост в поддержку оратора.
  - Мы на колени ни перед кем не падаем! - с вызовом крикнул маленький.
  - Да, потому что у нас ноги назад коленками, - подтвердил другой крот.
  - И короткие очень, - добавил третий.
  - Балды! Потому что у нас есть гордость! - крикнул маленький.
  Компания согласно замычала и все выпили за гордость.
  - А на начальство всякое мы плевали с высокой колокольни, - доверительно сообщил Эльвину маленький заводила.
  - Фигурально выражаясь, - пояснил третий. - Мы, кроты, по колокольням не лазаем. Нам и внизу неплохо.
  - Плеваться только неудобно, - с сожалением констатировал второй.
  - И на лапы часто наступают, - с ненавистью добавил маленький.
  - На власть нам накласть! - со зловредной усмешечкой высказался грузный серый бандит в бананьской тюбетейке, вроде той, которую командир видел на Учителе только зеленой. - Будь здоров!
  Поросенок, заслыша такую крамолу, еще пуще замотал головой и для храбрости отхлебнул ворованного хозяйского самогону, а потом спрятал его обратно себе под мышку.
  Эльвин и Дриббл переглянулись в некоторой растерянности: они даже выгнать хулиганов из собственного подвала были не в состоянии, потому что те, разумеется, через три секунды заявятся назад. Ловить их тоже было бесполезно: кроты были хоть и поддатые, но для того, чтобы свалиться в отвесный тоннель, особой проворливости не требуется.
  - Пошли за скамейками, - мрачно сказал Сухой Ручей и повернулся к двери.
  - Давайте! Замуровывайте! Пускай мы умрем от голода и жажды! А нам плевать! - заверещал вслед ему серый недомерок.
  Такого нахальства друзья не стерпели - слушать, как объевшиеся и обпившиеся интервенты грозятся отдать концы от голода. Раздавая пинки, давя лапы и носы, звеня бутылками и обзываясь, Эльвин и Дриббл разогнали врагов по ямкам, запихав в конце концов в кротовину своего кабана (Эльвин утрамбовывал, а Дриббл отдирал от командира обнимающие его поросячьи ноги). Напоследок из норки в углу вылетел самый маленький и наглый и с криком "Куда ж ты меня! Ты меня на курогрильню, а мне в тюрьму, на клизму надо!" нырнул в ямку около порога.
  Забаррикадировав в очередной раз дверь, друзья сели на заваленный на бок поверх скамеек бабушкин буфет и достали трубки.
  - У тебя из свинины никакого рецепта не найдется? - чуть погодя спросил командир. - Или из кротятины?
  - Я слышал, из шкурок модные шапки выходят, - сердито ответил криббл, дергая себя за ус... - Твою мать. Выпить у нас ничего не найдется?
  - А ты бутылку хоть одну прихватил?
  - А ты?
  День не то чтобы уже клонился к вечеру, но уже подумывал на эту тему. Солнечная пыль в воздухе из лимонной стала просто желтой.
  - Ну, мне домой пора, - сказал Дриббл, выколачивая эльвинову трубку о край буфета.
  - Куда тебе пора? - удивился Сухой Ручей. - Ступай-ка лучше к Шишу на клизму - первая норка от порога. Ты по-твоему где находишься?
  - На самодеятельной эксгумации убитого. Или на убийстве самодеятельного эксгуматора? - я не помню уже, чего я там наврал. Мне еще надо костюм шелковый в лопухах отыскать, который она на меня утром напялила. Хотя она все равно не увидит, одет я или раздет. Женщины любят ушами! Будь ты чемпионом страхомордий с дверным шпингалетом вместо носа, но если ты ей скажешь, - только в процессе не смейся, - что тебе незамедлительно необходимо репродуцировать свои генетически неполноценные хромосомы посредством кульминационной эякуляции, - и будь уверен, что придется репродуцировать до утра, даже если уже и не хочется... Все, я пошел! - Дриббл на минуту приостановился у задней двери и встал в мечтательную позу. - Сейчас встретит в клетчатом передничке: "Милый, как на работе? Хорошо поэксгумировали?" Я у нее утром видел, коротенький такой с рюшечками... Задрыгушка моя... Надо сегодня упросить ее побегать по спальне в этом передничке и с голой задницей...
  Эльвин недоверчиво ухмыльнулся. Дриббл подарил ему ласковый взгляд, словно любящий отец, который умиляется на малолетнее чадо, сколько раз тому еще предстоит удивиться в жизни, и послал воздушный поцелуй широченными, заросшими щетиной губами.
  - Я ей объясню, что это проявление гипертрофированного эксгибиционизма - порадую малышку.
  Дриббл ускакал к любимой, оставив приятеля набивать вторую трубку в одиночестве. Командиру в общем-то тоже пора было отчаливать, если он хотел застать на службе Чтыра. Он напоследок тихонько приложил ухо к двери подвала и прислушался. За дверью ему почудился шорох.
  - Ну что, слышно чего-нибудь? - вдруг громко спросил кто-то сиплым шепотом прямо командиру в ухо.
  - Вроде ушли, - прошептал другой голос. - Или прячутся?
  - Братва, пошли лучше отсюда, - ныли в глубине погреба. - Я вчера видел, Жора в морге запрос на формальдегид для консервации писал, - наверно, получили уже. Давайте от бывшего ювелирова магазина прокопаемся, он нам всем похмелиться нальет... Хрюк, погоди вылезать, сейчас обратно пойдем.
  "Иуда толстобрюхий," - подумал о беглом кабане командир, представляя, как тот по обыкновению подхалимски щерится новым приятелям.
  - Прошу вас, господин самострельный эксгуматор, - громко сказал Сухой Ручей в сторону двери. - Мы просим применить самые опасные меры... вплоть до эякуляции.
  Дальше он потопал по скамейке, тихонько (морщась, чтобы не скрипнула) отворил дверцу у буфета, сунул туда голову и провыл гулким басом: "Попрошу всех покинуть помещение и близлежащие дома. И на всякий случай те, что подальше, тоже. Сейчас я обработаю этот погреб своими невидимыми смертоносными лучами. Через два часа можно открыть дверь и подобрать трупы." Тут господин эксгуматор не выдержал - дурным голосом хихикнул и, зажимая сам себе рот, убрался со двора.
  Да, командиру не хватило образования: он решил, что эксгуматор - это все равно что терминатор, только бывший, получивший, видимо, повышение. А что касается эякуляции, тут командир вполне образованная личность, - но привык пользоваться другой терминологией.
  Кроты были чрезвычайно напуганы. Они разбежались кто куда и рассказали своим приятелям, что сарай у командира заколдованный, а самогонка - радиоактивная. Приятели тоже очень испугались, разбежались и рассказали про беду своим приятелям, а те уже им не поверили, залезли к Эльвину в погреб и подчистили там все, что еще оставалось.
  По дороге на службу командир хотел было завернуть в кабачок и пропустить хоть кружечку можжевелового или стаканчик рябиновой, но потом решил, что надо поберечься, а то хорош он будет, если на этот раз Цукерман его встретит злой и трезвый, а сам Эльвин от ворот полезет к нему обниматься и спрашивать, чего он, Цукерман, такой сердитый и не потому ли это, что он его, Эльвина, не уважает.
  Надежды командира оправдались: Чтыр сумел-таки поднять пятую смену (по крайней мере, старшину) и даже построил их во дворе к приходу начальства, и они на самом деле были настроены чрезвычайно недружелюбно.
  Воссоединение пятой роты с любимым командиром свершилось как раз ко времени: разъединенные они просто не устояли бы на ногах. В шеренгу представители подразделения построиться, конечно, не были способны. Для прочности они встали не очень опрятным шалашиком с сильным креном в сторону низкорослого Сатурналия. Рядом с Сатурналием в ряды бойцов затесался зачем-то кум Оглобля, напяливший уже форменную куртку с чужого плеча. "Что ж вы, сволочи, делаете?" - сердито буркнул Сухой Ручей. "Ч-ч-ч. Не надо так кричать," - с мольбой прошептал Адам и нетвердо поднес палец к левой брови, пронеся мимо губ, остальные просто подняли пальцы и злобно зашипели. Пятая рота плохо себя чувствовала. Виновато, конечно, было правительство: шумели.
  Эльвин, скребя небритый подбородок, побрел к дежурному помещению, но в комнату не пошел - уселся на крылечке, чтобы иметь возможность любоваться Цукерманом и его командой, которые и не думали расходиться, а, видимо, мирно дремали, самоотверженно не нарушая строя, - только время от времени кто-нибудь приоткрывал глаз, подозрительно водил им по двору, строго говорил "Ч-ч-ч" и снова засыпал. Рядом с Эльвином устроился Чтыр, чтобы отчитаться за прошедший день. Выяснилось, что вторая рота неплохо поработала, они вообще ребята аккуратные, не чета некоторым. Собрав сплетни и жалобы со всей округи, базарные патрули составили довольно наглядную схему распределения колдовской активности вокруг Драконьего Угла.
  Про попрандиевского губернатора чего только не рассказывали: может кого хочешь превратить и в камень, и в глину, и в снежную бабу, по ночам над городом летает и глазами в темноте светит, женский пол презирает - даже мужиков женатых на работу не берет. В Ран-в-попдии вообще леший ногу сломит: столько шушеры всякой ведьмучей, прямо конвейер какой-то - один порчу снимает, другой надевает, третий женихов отваживает, потому что четвертому надо кого-то приваживать... Общим голосованием на базаре удалось выявить: пять бабок-заговорщиц (не политических, а на зуб больной заговор положить может), три человека-невидимки (а может, это все один и тот же - кто их разберет, невидимые же), да еще кучу гипнотизеров, психотерапевтов и шпагоглотателей. В Тетке - сноброд (не "сноуборд", а "сно-брод" - во сне ходить может). То есть по-настоящему - не под себя. (Тетка - это деревенька под обрывом у Ближних Холмов, в сторону от Драконьего Угла и Попрандия. Чего она так чудно называется - исторический секрет. Тёткинцы так объясняют, что, раз деревня, под обрывом, поэтому она и Тетка. А была бы сверху, был бы дядька.) В другой деревне один дед имеет талант трансформировать в кого заблагорассудится: вот так трижды через себя перекинется и, если лбом не врежется ни во что, сделается то хорьком, то гадюкой, то черным вороном, то слепнем ядовитым. А мужики уже ждут - кто с дубиной, кто с мухобойкой, потому что ни разу в жизни этот трансформатор ни во что хорошее не превратился. В Околупнях баба есть - что ночь, в трубу улетает. Как ночь, так она в трубу, хоть за ногу привязывай. Сама измаялась, дома не спит никто ей дверь отпирать: она только войдет - и в трубу. С крыши слезет, постучится, только войдет - и в трубу. Еще одна баба, слышал, со своим же домовым живет, а к соседке ее, бывшего старосты вдове, летает из Драконьего Угла один писарь из магистрата. А еще прямо среди бела дня у кентавра через улицу от эльвинова дома сено само собой загорелось. Надо так полагать, не оскудевает на талант и выдумку земля наша ежоводолинская.
  - Да, заказы твои на ночные горшки мы все проверить не успели, но, из того, что покупалось на рынке, кое-что обнаружили, - деловито сообщил второй старшина. - Вот например, гребешки с перламутром - шестьдесят четыре штуки. Были куплены у Мордатого, мелкоустьевского торговца морскими дарами. Он их привозит по заказам магазинов, а тут не смог от такого выгодного предложения отказаться - сбыл их все скопом по розничной цене, а потом прятался в бочке, булькал, слушал, как его заказчики ругают (он русалка).
  - А соблазнителя этого розничного фамилию не узнали?
  - Кимпбелл, - сказал Четвертый Ыр.
  - Ё...б твою мать! - сказал Сухой Ручей.
  - Ш-ш-ш, - погрозил ему пальцем Цукерман со своего поста, закрыл глаза и улыбнулся во сне.
  - А вот, посмотри, как интересно. Полотняный склад на северной стороне знаешь? Там, где три толстых феечки заправляют? Так там тоже приходил эльф, назвался опять-таки Кимпбеллом, хотел купить шестьдесят четыре ночных рубашки, но столько не нашлось. Он выбрал все подчистую: в горошек, в цветочек, в клеточку, с кружавчиками, - но набралось только пятьдесят пять. Поискать, где он еще девять рубашек покупал?
  - Хрен с ними, ты давай, расскажи, про Кимпбелла не узнали еще чего.
  - А вот еще интересно, у тебя в списке этого нет: один мужик рассказывал, у него соседу кто-то дал заказ изготовить шестьдесят с лишним зубных щеток. Точного количества он не знает, но я взял адрес, можно проверить. Он слышит, у того свинья визжит и визжит, а это, оказывается, ему полсотни щеток надо сделать. Можем заглянуть, узнать поточнее, и фамилию покупателя узнать.
  - Загляните, - согласился Эльвин. - Чтыр, послушай, отправь сейчас же кого-нибудь в магистратский кондоминиум за миссис Кимпбелл. Я им покажу, как начальника городской стражи за нос водить! То он, понимаешь, потерялся, то трупом хотел вчера прикинуться, представляешь?
  Чтыр бросил на возбужденного, то вскакивающего с места, то плюхающегося обратно на ступеньку, командира недоверчивый взгляд, но приказание исполнил.
  - Чувствую я, непростой мужик этот Кимпбелл, - профессиональным голосом сообщил старшине Сухой Ручей. - И уж раз скинул свою преступную личину, жди беды. За день какие-нибудь происшествия в городе были?
  - На девку одну восьмирукую в переулке напали, - подумав, сообщил Чтыр.
  - Конечно! - обрадовался командир. - Доступ к жене мы ему перекрыли, а нездоровые инстинкты не дремлют! Изнасиловали? - с надеждой осведомился он.
  - Нет. Банку с мочеными яблоками отобрали.
  - Все равно он, - упрямо сказал командир. - Враг идет на все, чтобы посеять в городе панику.
  - Да ладно панику. У нее еще семь банок осталось.
  - А скажи-ка ты мне, не случалось ли чего необычайного в магистратской библиотеке - логове нашего бандита?
  - Ты смотри-ка! А ведь случалось! - с уважением взирая на проницательного командира, воскликнул второй ротный. - У клерка кабачок фаршированный кто-то посреди бела дня стибрил! Он моим ребятам ныл про покражу, пока они ему взамен семечек не купили.
  - Интуиция говорит мне, что на этот раз Кимпбелл тут не при чем, - глубокомысленно пробормотал Сухой Ручей.
  Кимпбеллиха что-то задерживалась. Вместо нее в проходе нарисовался Гад Гидрус - в клетчатой кепке и шелковой фиолетовой мантии с отворотами. Оглядев двор, он с елейной улыбкой на выцветших устах направился в сторону дежурки, опасливо закладывая круг пошире вокруг вечерней линейки пятой роты.
  - Здравствуй, Эльвин, - сказал магистратор своим самым добрым голосом. - Как служба? Устал, наверно?
  С этими словами он вытащил из складок мантии небольшой термос, расписанный веточками сакуры, и улыбнулся так, что, кажется, с губ чуть липовый мед не закапал. А из носа - не посыпались ириски в мармеладе.
  - А я иду мимо, дай, думаю, зайду, угощу нашего командира кофе, - залебезил Гидрус. - Приятного аппетита.
  - Да у меня и кружки нет, - растерянно ответил командир, чувствуя, что голова у него начинает идти кругом.
  - А я тебе в крышечку налью, - суетливо забегал вокруг магистратор. - Тут такое число Авогадро, что одного наперстка слону хватит, - злобно добавил он себе под нос.
  - А себе как же?
  - А мне не надо. М-м... Я уже много выпил, больше не хочу.
  - Ну раз так, тогда давай, - согласился Эльвин, забирая у эльфа термос и начиная откручивать с него крышку. - Да, кстати, я тут поспрашивать у тебя собирался...
  - Ты пей, пей, - нетерпеливо подначил магистратор. - Потом поспрашиваешь. Если не раздумаешь.
  - Про Метрополитена, генерала попрандиевского.
  - Смотри остынет.
  - Он у нас в подозреваемых по делу об убийстве в "Клеверном Соне" проходит. И еще от граждан поступала информация о каком-то крупномасштабном злодеянии, которое подозреваемый готовит в отношении нашего города... - Эльвин наконец открутил крышку, вытащил зубами окантованную фольгой пробку и приладился было налить себе из термоса. Гидрус неожиданно выхватил у него одной рукой термос, а другой - крышку и принялся наворачивать ее обратно, оставив командира сидеть таращить на него обалделые глаза с пробкой во рту.
  - Какое такое злодеяние? - встревоженно спросил магистратор, поднимая обе руки повыше, чтобы сидевший на ступеньке командир не дотянулся.
  - Отдай термос!
  - Сначала расскажи, что за информация!
  Эльвин раздумчиво потеребил длинный нос и неохотно пересказал магистратору про свою встречу с загадочным кикиморским дедом и видение, которое тот на него наслал.
  - Что же ты раньше-то молчал?! - возмущенно спросил Гидрус.
  - А на хрена ты мне, старый бюрократ, нужен, чтобы ты поднял панику и начал меня гонять и отчеты требовать?!
  Гидрус захлопнул рот, злобно сжал губы и решительно сунул командиру термос с кофе.
  - И потом, я же не знал, что деда этого приезжего убьют на следующий... Отдай термос!
  - Как убьют?!
  - Ч-ч-ч, - прошептал Цукерман. - Никого не убьют. Мы на посту.
  Его бойцы тоже открыли глаза и согласно закивали головами, отчего один троллиец слева упал на землю.
  - Нашли его обгорелым с ног до головы, - понизив голос, сообщил Сухой Ручей, косясь на пятую роту. - Ты мне скажи, если пластиковую взрывчатку взорвать, много шума будет? В соседней квартире, например, услышали бы?
  - В соседней квартире уже ничего не услышали бы, - также тихо ответил Гидрус, - потому что все соседние квартиры снесло бы в один момент. А вот на другом конце города, я думаю, слышно было бы очень хорошо.
  - Тогда это не ты, - с сожалением ответил Эльвин.
  - Ах ты, рыжая сволочь! - в сердцах прошипел магистратор. - Это ты меня в убийстве подозреваешь?! На тебе термос! Чтоб ты посильнее отравился!
  - Ах ты, клизма в жопе! - рявкнул на него сквозь зубы, чтобы не разбудить Цукермана, Эльвин. - Это ты меня хотел отравить?!
  - Алхимик - санитар общества! - гордо ответил магистратор. - Мы уничтожаем только слабых и больных - умом, я имею в виду.
  - А вот я из тебя сейчас больного сделаю и Шишу для опытов отдам!
  - Но-но-но-но! - Гидрус принялся засучивать на мантии широкие рукава, которые все время снова сползали вниз, а командира до поры больно припер костлявым коленом, чтобы тот не смог подняться с крылечка. Эльвин как раз собирался ущипнуть его под подолом, но тут обоих отвлек визгливый голос Занозы Кимпбелл, которая размашисто шагала по двору, вдоль шипящих и грозящих ей пальцами бойцов пятой роты. На локте у нее висел километр Дрибблусумус, облаченный в шикарный летний костюм из крепдешина цвета спелого персика.
  - Где этот рыжий идиот?! - требовательно кричала Заноза. - Ах вот, вы где!.. Метр Гидрус, а вы что тут делаете?
  - М-м... Мадам Кимпбелл, вам должно быть известно, что в городском совете я курирую работу органов внутренних дел, - несколько стесненно ответил магистратор, неохотно убирая колено с Сухого Ручья. В любом случае такой ответ был лучше, чем если бы он честно признался, что явился сюда отравить начальника городской стражи.
  - Ну тогда все понятно, - сказала Заноза, бесцеремонно отворачиваясь от магистратора, который, обнаружив свою связь с городской милицией, безнадежно упал в ее глазах.
  Гидрус хотел сказать что-нибудь саркастическое про "собаку" командира, которую он узнал, не смотря на крепдешиновую упаковку, но сразу не нашелся, а Дриббл, выхватив откуда-то гидрусовы любимые очки с трещиной, нагло напялил их на морду и принялся в упор лорнировать престарелого эльфа, так что от того окончательно отнялся язык. Лишь спустя томительную минуту магистратора осенило: он, ехидно прищурившись, проворковал "Кис-кис-кис" и поманил криббла термосом с отравленным кофе. "Гад-гад-гад," - тут же ответил ему Дриббл, карикатурно щуря свои бесстыжие плошки за украденными очками. "Мы учились в одном университете, - добродушно объяснил он удивленной Занозе. - Я был круглым отличником, а он - двоечником."
  - Долго вы будете вторгаться в мою частную жизнь?! - приступила к командиру миссис Кимпбелл.
  - И в мою тоже! - встрял Дрибблусумус.
  - Я могу хотя бы один вечер спокойно провести дома?!
  - В тапочках и в переднике, - поддакнул ее кавалер.
  - И в тапочках?! - заинтересовался командир.
  - Вам-то какое дело?! - возмутился Гад Гидрус.
  - Гражданка Кимпбелл? - официально осведомился Сухой Ручей.
  - Я требую адвоката! - заявила Заноза.
  - Я здесь, любимая! - отозвался Дриббл. - Юстиция сум!
  - У вас есть возможность оказать содействие властям, - многообещающе сообщил Сухой Ручей, но миссис Кимпбелл только фыркнула. - Или нам придется обыскать ваш коттедж на предмет обнаружения улик о причастности вашего супруга к делу о потраве шестидесяти четырех елок за южными воротами.
  - Как вам это нравится? - строго спросила Заноза, обернувшись к Дрибблу и Гидрусу.
  - Совсем не нравится, - подхалимски ответствовал Гидрус, - Однако интересно, - и он выжидательно уставился на командира.
  - Вы у меня дома будете искать шестьдесят елок? - уточнила Заноза.
  - Нет, елки мы уже срубили.
  - А из ореха сплели корзиночки, - добавил недремлющий Адам. - По полушке за штуку. Никому не надо?
  - Кроме того, гражданка, вам, может быть, интересно будет знать, что мы установили, где хранятся перламутровые гребешки в количестве шестьдесят четыре штуки, а также ночные горшки, хотя, вынужден вас огорчить, и в меньшем количестве! - с торжеством объявил командир.
  У Гидруса и Занозы глаза стали размеров с дрибблусовы, а Дриббл в восторге разинул рот и поднял уши.
  - Но вот шестьдесят четыре зубных щетки - это вам не иголка в стоге сена. Не так ли, миссис Кимбелл?
  - Какие щетки? - обалдело спросила Заноза.
  - Из натуральной свиной щетины!
  Командир, счастливый, сидел на своей ступенечке, а трое его собеседников, выстроившись напротив, хлопали глазами. За ними наконец-то пробудившаяся пятая рота, цепляясь друг за друга, вставала на цыпочки и с любопытством заглядывала через головы. Ходившие на экскурсию в краеведческий музей, синеглазые становились на вечернюю зарядку, натыкаясь друг на друга, не глядя под ноги, все, как один, повернув бестолковые головы к дежурному помещению. Лесной тролль вышел после ужина посидеть на скамеечке и теперь ковырял пальцем в зубах и с наслаждением ждал, что будет. И в правду совсем не напрасно сходил он в этот раз в город. Среди всеобщего молчания тетка Мормотка заинтриговано проговорила: "Такь-такь". Эльвин не сразу понял, что его принимают за идиота.
  - Чтыр! - заорал он. - Ну-ка повтори отчет по оптовым заказам, которые секретно осуществлял метр Секст Кимпбелл, якобы похищенный супруг присутствующей здесь гражданки!
  Сидевший рядом с лесным дедом на скамеечке Чтыр вскочил и торопливо направился к начальнику.
  - Почему Секст? - удивленно спросил он, подойдя. - У меня записано "Доминик".
  Сказав так, второй ротный тоже встал напротив командира и принялся его разглядывать.
  - Я тебя убью! - твердо пообещала миссис Кимпбелл Сухому Ручью.
  - Если выпьет все без остатка, гарантирована мучительная смерть от обезвоживания, - напутствовал ее магистр Гидрус, с готовностью вручая свой термос.
  Заноза одним движением отвернула крышку и выплеснула горячий кофе в рожу командиру. После этого она грохнула термос об мостовую, нецензурно выругалась, развернулась и зашагала к воротам, рявкнув "Ну-ка живо все сортир драить, дармоеды!", проносясь мимо пятой роты. Бойцы в панике расползлись и разбежались, а старшина отдал Занозе честь. Дриббл, и не думая заступиться за друга, устремился вслед возлюбленной, догнал у ворот и повис на локте. Сухой Ручей хватая ртом воздух и мотая ошпаренной физиономией, пытался приподняться, но поскользнулся в луже кофе и рухнул спиной об ступеньки. Над ним склонился Гад Гидрус и командир, с переломанным позвоночником, отданный на милость смертельного врага, начал уже прощаться с жизнью (прикидывая, однако, как половчее пнуть магистратора, когда он пододвинется поближе), но Гидрус подал ему руку, усадил Эльвина обратно на крылечко и тоже сел рядом.
  - У меня химический ожог? - спросил Эльвин слабым голосом.
  - Не будь идиотом, - строго сказал Гидрус. - Ни разу что ли баба в рожу вчерашним кофе не плескала? На, промокни... Ты что-нибудь о Доминике Кимпбелле знаешь?
  Услышав слово "Кимпбелл", Эльвин вздрогнул, параноидально огляделся, потом вытер гидрусовым платком лицо и лоб, горестно высморкался в него и вернул владельцу.
  - Я тебе рассказывал, что мы с попрандиевским Метрополитеном в одном университете учились?
  - Да, только он был отличником, а ты...
  - Он намного старше меня и знаю я его плохо...
  - Поэтому, небось, он и жив до сих пор. Отравитель! Бандитская рожа.
  - Да ладно тебе... С Метрополитеном ходили повсюду два приятеля, его однокурсники. Ну как - приятеля, характер у него не такой, скорее - адепты, приверженцы... Один из них живет в нашем городе - тот самый Доминик Кимпбелл - свекор, кстати, этой твоей обидчице, Занозе... ... ...?... Чего ты молчишь?
  Гидрус подергал Сухого Ручья за рукав, командир сердито выдернул свой рукав от магистратора и нахохлился.
  - Дожили, - наконец сказал он. - За каждой кочкой по кимпбеллу сидит и острый нож точит... Получается, Метрополитен ни при чем?
  - Хотел бы я, чтобы Метрополитен был не при чем, - проговорил Гидрус и печально повесил свой гусиный нос.
  - Конечно! Ты-то бы хотел в одиночку всех травить... и давить своими треугольными коленками... А почему ты так сказал?
  - А? - Гидрус очнулся от раздумий и непонимающе посмотрел на собеседника. - Это не я сказал, это ты сказал, что у меня коленки треугольные. У самого-то, можно подумать...
  - Ты сказал, что тебе хочется, чтобы Метрополитен был не при чем. Значит, ты все-таки думаешь, что каким-то боком он причем?
  - Допустим, тебя на кухне стоит крынка сметаны...
  - Ну да, а у тебя в кармане лежит кулек стрихнина! К сметане моей на сто шагов не подходи.
  - Я тебе для примера говорю. Если есть сметана и есть, например, любимый кот-обжора. На кого ты первым делом подумаешь, если откроешь утром баночку, а сметаны и след простыл?
  - Я - милиционер. Мне не думать надо, а улики искать... Если улик никаких не будет, подумаю на волшебника Метрополитена.
  - А про кота никаких подозрений у тебя не появится? - раздраженно спросил магистратор.
  - Ты мне лучше вот что скажи: допустим, есть погреб с пятью ящиками самогона и соленой воблой из Мохова. Заходишь ты утром в погреб, а твой самогон допивают сволочные кроты! На кого ты первым делом подумаешь?
  - Гм. Я тебе приблизительно то же самое и говорю.
  - Ну хорошо, а почему мы должны на Метрополитена думать?
  - Ты в курсе, что большинство крупных правителей - из числа сильных, высокообразованных магов?
  - Да? По-моему ничего удивительного. Я хочу править и ты хочешь править, только ты меня можешь превратить в дырочку от бублика, а я тебя - только "лицемером и недобитым меньшевиком" обозвать на собрании избирателей. И строго посмотреть с трибуны близорукими глазами...
  - Признаюсь тебе, мне никогда не нравилось это соседство.
  - О! А другим, думаешь, нравится соседствовать с двумя дюжинами членов нашего ученого горсовета: куратором содержимого базарных лотков, главным по культурному росту жителей, ответственным за гигиену мужских бань и душевых кабинок, ответственным за гигиену женских бань и душевых кабинок, куратором органов внутренних дел - нечего мне тут кланяться и улыбаться, ответственным за городскую стенгазету, куратором по детским праздникам, председателем комиссии по заливанию главной горки, старшим медиком и санитаром, дежурным по раздевалке в ратуше...
  Гидрус ласково улыбнулся:
  - Ты, командир, напрасно наш магистрат путаешь с властью. Мы - бюрократы. Мы храним традиции их, передавая из поколения в поколение. А то, что их никто не соблюдает - нам, честно говоря, до фени. А власть, - наоборот, ее смысл в том, чтобы заставлять всех и каждого подчиняться каким-нибудь идиотским, на ходу придуманным, правилам и запретам.
  - А зачем?
  - Очень просто: все властители - психи. Поэтому мне не нравится, что по соседству живет Метрополитен.
  - А еще потому что мне про него приснился страшный сон. Про него и про Цукермана.
  - Это раз, - кивнул магистратор. - Далее. У нас засохли елки от сильной энергетической недостаточности - это два.
  - При этом кто-то расплодился соответствующим количеством эльфом, а старый Доминик Кимпбелл, однокурсник и приятель генерала, заказал живодеру-свиноненавистнику шестьдесят с лишним зубных щеток. Это, можно сказать, два с половиной.
  - И помимо всего прочего в "Клеверном Соне" произошло убийство, окруженное довольно загадочными обстоятельствами. Убит опять-таки выпускник занудского университета, кикимор преклонных лет, проживающий... Я тебе не дорассказал про Метрополитена.
  - Это правда, что он летать умеет?
  - Левитацию даже теоретические маги на четвертом курсе, вместо военной подготовки, проходят, - Гад Гидрус неожиданно злорадно хмыкнул. - Видел я как-то практикум у теоретических: профессор мечется в небе, зовет их за собой, а они сидят и конспектируют, конспектируют... Так вот, Доминик Кимпбелл, любимый однокашник Метрополитена проживает в Драконьем Угле. А второй его приятель, Зеленый Аквапарк, по происхождению - кикимор мерзианский, - уроженец Попрандия.
  - И закачивал он тот же знаменитый занудский университет, синий в полосочку, - ошарашенно пробормотал Эльвин.
  - Как ты догадался? - передразнил его магистратор, с идиотским видом выпучивая раскосые зеленые глаза.
  - Мне теперь тоже не нравится соседство этого Метрополитена, - решительно заявил Сухой Ручей. - И кореши его лучше бы жили где-нибудь подальше... Вообще-то, я бы и кошку у него не взял, если бы он попросил присмотреть до понедельника. И как нам во всем этом разобраться?
  - Понятия не имею! - честно признался Гидрус.
  - Но елки-то сам генерал должен был уквасить? Или у вас в Зануде все маги такие молодцы?
  - Если говорить об умственной энергии, позволь мне снова воспользоваться такой аналогией...
  - Гидрус, давай не будем пользоваться ни аналогиями, ни, знаешь,.. урологиями, - торопливо оборвал его командир. - Ты меня вчера и так напугал с этим своим использованием любого объекта для размножения...
  - Дать тебе хорошего пинка,.. - сердито оборвал его в свою очередь алхимик.
  - Милости просим, мистер треугольная коленка! - тут же начал хорохориться Эльвин. - Завещание только не забудь сначала написать.
  - Ладно, не тебе! Кому-нибудь дать пинка...
  - Цукерману вон, он давно напрашивается, - предложил Эльвин, раздраженно глянув на пятого старшину, снова задремавшего стоя посреди двора и в нежных майских сумерках покачивавшегося во сне, как вонючая капуста-ламинария в зыбучих океанских глубинах.
  - Короче, при толчке передается физическая энергия. Правильно?
  - Правильно. И переваренные остатки обеда. Но энергии тоже много передается, не переживай, - поддержал оратора Сухой Ручей.
  Гидрус подобрал с земли около башмака средних размеров голыш и пристально посмотрел в лицо начальнику стражи. Эльвин заткнулся и почесал нос. Магистратор прищурился и швырнул камень примерно на аршин, взметнув фонтанчик песка и мелкой гальки.
  - Большой камень толкнул маленькие. Ты видел? - строго обратился к командиру алхимик.
  - Да, метр, - ответил командир.
  - Так же одно разумное существо может подтолкнуть другое, но не физически, а идеально, - умственно.
  - Я так и предполагал, - кротко согласился эльфиец. - Я могу сделать вывод, что действовать мог любой из трех ученых приятелей?
  - Можешь, - разрешил магистратор.
  - Итак, почему могут поссориться три взрослых мужика, - начал рассуждать командир. - Деньги, женщины, по пьянке.
  - Не думаю, чтобы кого-нибудь из них так уж интересовали деньги, - возразил Гад Гидрус. - А что касается женщин, эта тема у Метрополитена вообще под запретом - ему с девушками никогда не везло.
  - А может, это Аквапарк кокнул своего патрона? Например, что он мыться его не водит? Этот ему: "Бери шило, пошли в баню!", а тот: "Эта тема у меня под запретом!"
  - Пока мы с ними со всеми не переговорим, вряд ли что-нибудь станет понятно, - решил Гидрус. - Я предлагаю нанести визит Доминику Кимпбеллу.
  - Прямо сейчас?
  - Конечно.
  - Сейчас я не могу. Я в оперу опоздаю.
  - Хватит дурацких шуток! - рассердился магистратор.
  - Меня пригласили, - обиженно сообщил Эльвин. - А ты срываешь мне мероприятие. Вот пойду пожалуюсь ответственному за культурное развитие!
  - Я сегодня тоже в оперу собирался. Подумаешь, придем ко второму действию...
  Командир хотел было возразить, но вспомнил еще одну относящуюся к делу мелочь.
  - А в КУМУ хорошо магии учат?
  - В МУКУ, ты хочешь сказать? В Мелкоустьевском Коммерческом? Не смеши меня, там даже кафедры нет.
  - Значит, про молодого Секста Кимпбелла можно забыть?
  - А этот тут за каким еще сдался?
  - С ним у нас тоже проблемы, - признался командир. - Его жена потеряла. Несколько дней дома не ночует.
  - То есть ты хочешь сказать, что Секст Кимпбелл исчез?
  - Не совсем. Он как бы исчез - и как бы при этом все время маячит перед носом, - неохотно объяснил Эльвин. - А в руки, гад, не дается.
  - Сынок Доминика? Секст Кимпбелл?
  - Постой, как ты сказал?! - вскричал Эльвин, пораженный неожиданной догадкой. Перед глазами у него проплыла рожа Первого Ыра, глухого недоумка, заливающегося идиотским смехом по поводу искусственного эльфа Секс Символа. Тут же вспомнился не по годам смышленый вчерашний синеглазый сачок, подлый дешифратор со скамейки.
  - Ах ты, потаскун неугомонный! - завопил не своим голосом командир. - Мы тут его, понимаешь, кормим, в речке моем, поем с ним хором, а он нас за нос водит! Чтыр! Чтыр, поди сюда!
  Отправлявший домой сменяющиеся с дежурства патрули второй старшина рысью прибежал к крылечку дежурки.
  - Как ты думаешь, какое из известных тебе имен звучит похоже на "Секс Символ"? - лихорадочно вопросил Сухой Ручей.
  Чтыр понимал, что у командира был трудный день и, наверно, лучше немного морально поддержать его, чем раздражать еще больше.
  - "Эльвин Сухой Ручей"? - постарался угадать он и подмигнул Эльвину.
  - Балда, - устало резюмировал командир. - Секст Кимпбелл! Понимаешь? Секст Кимпбелл - Секс Символ.
  Чтыр, читавший в свое время про психоанализ и роль бессознательного, понял, что любимый начальник вернулся мысленно в свое убогое деревенское детство, когда он не имел никаких интеллектуальных упражнений кроме, наверно, игры в слова.
  - А какое имя похоже на... - с охотой подхватил старшина, - сейчас... на... "Гид Гадрус"? - он самодовольно хохотнул и заговорщицки кивнул магистратору. - Нет, лучше: "Кит Палтус"! А?
  Из ответа командира даже начитанный Чтыр понял не все, но достаточно, чтобы сделать вывод, что командир из детства уже вернулся, - по всей очевидности, благодаря квалифицированной психологической помощи. Старшина, подняв брови, поглядел вслед сердито убегающему от него командиру, достал трубку и начал устраиваться спиной на ступеньках.
  Арестованные эльфы, толкаясь и болтая, опять готовились к вечерней спевке, но трое дежурных распределяли уже ко сну стопки одолженных бойскаутами в порядке шефской помощи одеял. Сухой Ручей подошел к Буяну и шепотом спросил:
  - Третьего дня один из твоих пионеров назывался Секстом Кимпбеллом и требовал выпустить его на свободу. Можешь показать, который?
  Минотавр озадаченно посмотрел на командира, потом - на воспитанников, и, наконец, уверенно сообщил:
  - Это не мои. Это, вон, небось, кто-нибудь из цукермановских алкашей. Мои все дома... И Кимпбеллом никого не зовут!
  Эльвин понял, что с этой стороны ему помощи ждать нечего, повернулся к арестантам и громко спросил:
  - А что, молодцы, писать-читать кто-нибудь из вас умеет?
  Эльфы бестолково улыбались, подталкивали друг друга локтями и вопросительно кивали. Им было две недели от роду, в это время у щенков только глазки прорезываются. И где-то в этой же комнате сволочь-Кимпбелл кивал и бестолково улыбался вместе со всеми. Наконец один из подследственных нерешительно отошел в сторону и помахал командиру.
  - Ну здравствуй, приятель, - сказал ему командир, на свое удивление не чувствуя к врагу никакой злости.
  - Добрый вечер, - приветливо отозвался эльф.
  Тут еще один сиреневый, в чужих кирзовых сапогах, отошел к первому и тоже помахал.
  - И ты здравствуй, - удивленно сказал Эльвин.
  За первыми последовали еще несколько и через немного времени вся компания толпилась у противоположной стены.
  - Так, - разочарованно сказал командир. - Это как же вы все так быстро грамоте научились?
  - Я "понос" написать могу, - подняв руку, похвастал один из ближних. - П-О-Н-О-С.
  - П-А-Н-О-С! - тут же заспорил с ним сосед, поддержанный еще одним коллегой. Видимо, слово пользовалось заслуженной популярностью.
  - Во дворе полдня бочка стояла с надписью, получилось хорошее пособие, - виновато объяснил Буян.
  - Внимание! Всем, кто может написать что-нибудь кроме слова "понос", отойти налево! - закричал Сухой Ручей, стараясь перекрыть разгоревшийся филологический спор.
  Арестанты, не прекращая галдеть и ругаться друг на друга, все ушли налево. Остался только тот, что в кирзовых сапогах, который заявил, что может еще нарисовать мелками арбуз.
  - А я умею делать велосипед, - радостно сообщил, протискиваясь к Сухому Ручью, арестант из задних рядов. - Привет, командир!
  - Рад тебя видеть, - сердечно сказал Эльвин, пожимая руку жопочмоку. - А ты не знаешь никого по имени Секст Кимпбелл?
  - Это не из наших, - тут же ответил жопочмок. - Это небось из цукермановских алкашей какой-нибудь. Нас по порядку всех зовут. Сорок восемь, например. Это я.
  - Мы петь еще можем. На два голоса, - неожиданно сообщили арестанты.
  Все, включая Буяна, оживились и, быстро взяв несколько пробных нот, затянули: "Вечерний звон..." "Бом! Бом!" - завыли сопраны.
  Эльвин кивнул на прощание и поспешил к выходу. Уже из-за двери он поманил к себе Буяна.
  - Неудобно как-то получается, - признался командир. - У парней имена, как у неопознанных покойников в морге. Ты бы занялся, старшина.
  - Правильно! - тут же вдохновился Буян. - "Боммм! Боммм!" - поддержал он воспитанников, обернувшись к хору. - А можно я тоже себе... Бом! Бом!
  - Да сколько угодно! - не стал спорить командир. - Хоть бам-бам. Ты извини, я спешу.
  На улице Эльвина поджидал Гад Гидрус. Он не стал допрашивать несчастного командира про то, как тот не нашел Секста Кимпбелла среди пятидесяти девяти одинаковых эльфов (потому что подслушал под дверью). Вместо этого он поволок эльфийца на восточную окраину города, за банный квартал, где проживал магистр теоретической магии Доминик Кимпбелл.
  На Восточной стороне, сразу за двухэтажным корпусом изысканных Минеральных Ванн обнаружился притулившийся к нему задней стеной теплый особнячок с двумя чугунными мопсами по бокам от лестницы. Мопсы хмуро смотрели на гостей: им было стыдно - дом облез, мраморные ступеньки выщербились, а дверь, незапертая, хлобысталась на сквозняке. В приоткрытой щели виднелась темная прихожая, три окна заперты ставнями, а фонарь над входом давал так мало света (и такого грязного и тусклого), что не понятно было - толи он светит, толи издевается.
  - Эй, хозяева, есть кто-нибудь дома? - позвал Эльвин, недоуменно переглянувшись с магистратором.
  - Ф-ф-ф-ф... ааа-ффф, - тихо ответили с пола и, вглядевшись в мрак прихожей, следователи обнаружили на полу мелкое полупрозрачное создание, сердито кивающее плоской головенкой, в котором по характерному пестрому рисунку на спине они опознали... что, думал, Доминика Кимпбелла?! Гадюку! Лесную гадюку, только почему-то синюю. От змееныша исходило слабое сияние, а сквозь долговязое тельце просматривались старые калоши на полочке для обуви и давно не метеный пол. Гидрус охнул, а Эльвин сказал "Ух ты! Это еще кто?"
  - Шшторошевая шшшобака, - недружелюбно сообщил гаденыш. - Шшторожу дом от шшуликов.
  - Какая же ты собака, когда ты - гадюка? - удивился командир.
  Сторож недоверчиво поглазел с пола на командира, скосил один глаз себе на бок, потом, уже внимательнее, обозрел свою персону и растерянно прошипел:
  - А я вшшшё думаю: отшего это на мне блох нет. И гавкаю шшшепеляво,.. - он загрустил и свернулся колечком. - А он главное: Тузик, Тузик! - встрепенулся гаденыш. После короткого раздумья он сообщил: - Шшшторошевая гадюка. Шшторошу дом от шшуликов!..
  - А хозяин твой дома? - спросил Гидрус.
  - Шшшляется где-то, - равнодушно ответил сторож. - А, ешли я не шшшобака, я и тапочки ему ташкать не долшшшен?
  - Тебе еще молоко положено. В блюдечке, - подсказал Эльвин. - А ты не знаешь, где нам его искать, твоего хозяина?
  Гадюка, встав столбиком, отрицательно помотала головой и подползла к командиру поближе.
  - Мошно спрошшшу? - доверчиво потянулась она к командиру. - А ешели я - гадюка, у меня укуш шшшмертельный?
  - Теоретически, - осторожно ответил Эльвин.
  - Жжждорово!
  Змееныш вспыхнул голубым светом и от возбуждения проползся взад-вперед по крылечку.
  - А хозяин не на оперу ли случайно пошел? - осенило командира.
  - Шшшто зза опера? - поинтересовался змееныш.
  - Сегодня "Садко" с мадемуазель Афродитой, в городском летнем амфитеатре, - немного рисуясь перед Гидрусом, сообщил Сухой Ручей.
  - Это про шшшего?
  - Про подводное царство, - пришел Эльвину на помощь магистратор.
  - Похожжже... "Пойду напьюсь полушшше, камень не шшшею и в воду на фффиг!" - это он на оперу пошшел?
  - Спасибо за ценную информацию, - сказал на прощание Эльвин.
  - Пошшалста... Эх, молока шшегодня потребую, зажживём!
  Завернув за угол, Гидрус на минуту остановился.
  - Я надеюсь, теперь ты не будешь строить иллюзий насчет творческих способностей заурядного теоретического мага? - спросил он и мотнул головой в сторону кимпбелловского домика.
  - Ты думаешь, он Тузика своего сам сделал? - удивился Эльвин.
  - Эльвин! Синяя говорящая гадюка, которая может светиться в темноте. По-твоему он ее в лесу поймал?
  - Ты смотри-ка, а мне и в голову не пришло! - сказал командир, почесав в затылке.
  - Ты видишь, у него даже такой маленький змееныш - и тот еле получился, весь прозрачный, так что полсотни молодых веселых эльфов напочковать - задача Доминику явно не по плечу.
  - По крайней мере без хорошего пинка, - покачал головой эльфиец.
  В театр следователи успели под самый конец представления. Сцена была превращена в уголок подводного мира: в центр был вмонтирован полукруглый бассейн с прозрачной передней стенкой, над которым, как звездочки в сказочном небе, висели и покачивались фонарики с цветными стеклами, являвшиеся единственным освещением места действия - так что непонятно было, где кончается вода и начинается декорация. Очень красиво. Гидрус успел только шепотом объяснить Эльвину, что расхаживавший руки в боки по переднему краю сцены звероящер с бородой из мочала - это Садко, водяная дева с плюмажем из павлиньих перьев на голове - морская царица, а толстый недовольный кентавр, втиснутый в фальшивый рыбий хвост - морской царь. Тут как раз вспыхнули и перекрестились лучи двух прожекторов и в их свете мадемуазель Афродита, балансируя хвостом, выпрямилась в бассейне и обратилась к публике:
  - Это выступление, - сказала она, - я посвящаю скромному художнику и кикимору, принесшему свой талант на алтарь красоты, - моему дорогому другу мистеру Смиту.
  Публика долго хлопала, артисты посылали воздушные поцелуи, а Эльвина в толпе нашел Дриббл и сообщил, что к ним в магистратский кондоминиум перед концертом заходил вдрибадан пьяный Доминик Кимпбелл, чтобы по-родственному предупредить, чтобы в "Фермера" не ходили, пиво там все равно кончилось. Создавалось такое впечатление, что оба Кимпбелла день-деньской шляются по городу, общаются и ходит ко всем в гости, игнорируя одного командира стражников. Затем Дриббл удалился под ручку с Занозой, а Эльвин отправился в одиночестве домой. Но выспаться ему не удалось: под утро из погреба кто-то стал долбить в дверь и орать "Машка! Открывай, шалава! Я знаю, он у тебя!", а когда Эльвин наконец не выдержал, встал и послал неурочного гостя куда подальше назад в кротовину на два месяца, тот радостно воскликнул "Ах, так у тебя там их двое! Убью!", ковырнулся еще разок, зашелестел и затих - наверно, споткнулся и уехал к Шишу на промывание.
  16
  За скромным завтраком из тостов и яичницы начальник городской стражи удостоился визита представителя городского совета - Гад Гидрус приперся звать коллегу еще раз сходить в гости к Кимпбеллу-старшему. Кроме того, Эльвину пришлось предложить ему чашку чаю и Гидрус, который вечно питался по студенческим и служебным столовкам, сожрал под ворчание хозяина полбанки домашнего мармелада из бананьских сухофруктов.
  - Ты отравиться не боишься? - в конце концов не выдержал Эльвин. - А то, знаешь, некоторые мышьяк любят знакомым подкладывать.
  - Прямо уж так и мышьяк. Всего-то сушеный чернослив для нормализации кишечной деятельности. Правда, пять ложек, - беззаботно сказал Гидрус и принялся длинным, как гибридная морковка, языком слизывать мармелад с дальней стороны щеки, чуть ли не с уха.
  - Ты на меня даже яду приличного пожалел, - обиделся Эльвин.
  - У тебя ложки подлиннее нету? - осведомился магистратор, достав из кармана очки, протерев их и, нацепив на нос, сосредоточенно изучая дно банки. - Тут на стенке еще осталось.
  - А ты языком попробуй, - недовольным голосом посоветовал Эльвин. - Мародер.
  Настроение у командира было не очень: он не то чтобы он начинал скучать по Дрибблу, но в жизни ощущалась какая-то неустроенность. Заняться было чем, а вот рассказать - некому. С горя он даже поджарил и скормил магистратору пару тостов с топленым маслом. Гидрус благодарно чавкнул и с сожалением начал подниматься от стола.
  - Только сначала зайдем за Дрибблом, - уперся Эльвин.
  - Сейчас мы станем бегать по городу за твоей собакой! - забрюзжал обожравшийся Гидрус.
  - Дриббл - не собака, - поправил командир. - Он разговаривает, ты же сам слышал.
  - Ну не собака, так попугай, - лениво возразил магистратор и икнул. - Ладно, только пускай он мне очки мои старые вернет, а то у этих дужки неудобные.
  - А мне - трубку, - добавил Эльвин.
  Идти через город на пару с Гидрусом оказалось еще мучительнее, чем в обществе ободранного Цукермана: во-первых икота у алхимика никак не проходила, во-вторых его в кои то веки сытый желудок тоже молчать не хотел и все трубил о своей победе и всех с ней поздравлял, а в-третьих, когда кто-нибудь из прохожих рядом с ними вздрагивал, Гидрус тут же притворялся, что он ни при чем, и негодующе вскидывал глаза на начальника стражи.
  Поспрашивав соседей, следователи среди одинаковых, скучных коттеджей и зеленых садиков магистратского кондоминиума отыскали дом Кимпбеллов и Эльвин швырнул в окошко пару мелких камушков и свистнул двумя пальцами. Через минуту створки распахнулись и на пришедших уставилась взъерошенная миссис Кимпбелл в клетчатом передничке, с помятым картонным крылышком, болтавшимся на шее за голубую тесемочку.
  - Ой. Магистратор Гидрус! - пискнула она и нервно улыбнулась. - Здрасьте. А я тут... к празднику детскому готовлюсь, - неожиданно сообщила она с сильным сомнением в голосе и небрежным движением затолкала назад под передник голые прелести, нахально рвущиеся на свободу. Праздник у детей обещал быть интересным.
  Гидрус обернулся и обнаружил, что подлый командир городского войска исчез, только прощально качались стриженые кусты сирени у забора.
  Заноза откуда-то вытащила большую чашку и принялась нервозно пить кофе, демонстрируя, как приятно позавтракать майским утром на свежем воздухе. Ее прелести, видимо, были полностью согласны с хозяйкой, потому что снова чуть не вылезли на улицу.
  - А я тут... за коллегой зашел, мы с ним вместе на работу утром ходим... О! Это ведь магистратский кондоминиум! А он - магистратор. И живет в магистратском кондоминиуме! - потея, выдумывал Гад Гидрус. - Удобно, правда?
  Заноза молчала, пытаясь спрятаться за кружкой.
  - Вам привет от мужа, - неожиданно для себя брякнул Гидрус.
  - Вы видели моего мужа? - кимпбеллиха встревоженно привстала, но тут же бухнулась на стул, потому что в фартучке на голое тело не очень попрыгаешь.
  - Как бы это... Да! - нашелся магистратор. - Вам больничный за супруга выдали. И меня просили вам отнести! Вот я и говорю: как бы привет... и как бы от мужа... и всего нашего дружного коллектива, - от облегчения он даже рассмеялся и шумно перевел дух. И даже икать перестал.
  - Где деньги? - спросила Заноза.
  - М-м... сейчас, минуточку,.. - эльф порылся в кармане и вытащил несколько мелких монеток и две оторвавшиеся в прошлом году пуговицы. Оба озадаченно уставились на магистраторскую ладонь.
  - Забыл, - наконец решил Гидрус. - Я вам завтра принесу.
  - А сколько дали? - поинтересовалась осиротевшая супруга магистратского переводчика.
  - Десять тысяч золотых, - шепотом подсказал из кустов Сухой Ручей.
  - Десять тысяч... пендалей ты у меня потом получишь, - зашипел алхимик. - Пятьдесят,.. нет, двадцать пять... десять золотых. Дали десять золотых. И три серебряных, - торопливо добавил он, заметив какие-то подозрения на лице собеседницы. - Ну, до завтра.
  Гидрус попробовал удрать, но был немедленно вытолкнут из кустов обратно под окошко кимпбеллихе.
  - Дриббла позови, - строя страшные рожи, шепотом велел командир.
  - А-а-а я одного знакомого своего ищу, - сообщил магистратор. - Противный такой, мохнатый, морда наглая, страдает клептоманией. Он не у вас случайно?
  - Магистратор Гидрус, вы уверены, что попали по адресу? - спросила Заноза, озабоченно глядя на престарелого эльфа. - Вы хорошо себя чувствуете? Температура? Стафилококки? Провалы в памяти?
  - Да что вы, какие провалы, госпожа Мимоза! - отмахнулся магистратор. - Зовут его Дриббл, рост метр тридцать, глаза желтые, лупатые...
  - Вы имеете в виду моего... наставника Дрибблусумуса?
  - Но мы же с ним однокашники! Это мы так, знаете, коротко друг друга на курсе звали: Эйнш, Архим, Лобач... Дрибблыч! Выходи! Дриблусуся! Дриблусуська! Гадуська пришел!
  Из-за голого плечика миссис Кимпбелл высунулась физиономия Дриббла, обрамленная хозяйкиной прозрачной шапочкой для душа: успели-таки, затейники, поиграть в злого дракона и принцессу в ванной. Узнав магистратора, криббл, естественно, ничего хорошего не подумал и в окно в объятия однокашника не выскочил.
  - Выйди на минутку, - позвал Гидрус.
  - Ага. Как же, - саркастически ответил Дриббл. - Опять, небось, органическую алхимию списать попросишь.
  - Иди, я тебе что-то покажу, - мигнув на кусты, с нажимом проговорил магистратор.
  - Вот еще. У меня у самого есть.
  - Тебе приятель просил привет передать.
  - А мой приятель просил тебе передать, что очень занят!
  - Мой приятель рыжий, - понизив голос, сообщил алхимик.
  - А мой - брюнет. Жгучий, - наклонясь из окна, доверился Гидрусу Дриббл.
  - Мой ходит в военной форме... когда не забывает надеть.
  - А напрасно: если любишь - изволь обеспечить комфорт и безопасность.
  - Тьфу! Мы не о том говорим! - магистратор начал терять терпение. - Ты мне все про своего маленького... м-м приятеля, а я тебе - про большого приятеля.
  - Ни фига. Мой больше, - уверенно возразил Дриббл.
  - А я у вас мармелад из сухофруктов доел, - мстительно сказал магистратор. - И банку вылизал.
  - Скажи, его зовут на эксгумацию, - подал из кустов голос командир.
  - Метр,.. - снова начал алхимик.
  - Километр, я попрошу, - поправил Дрибблусумус.
  - Мы опаздываем на эксгумацию, - с намеком произнес магистратор. - У землекопов скоро обеденный перерыв, останемся без премии.
  Километр внимательно посмотрел на магистратора, потом на кусты сирени. Кусты утвердительно затряслись. Дриббл с сожалением стянул с головы купальную шапочку.
  - Любимая, - нежно сказал он хлопающей глазами Занозе. - Помни, что путь к познанию всегда...
  - Экспериментален! - послушно ответила вдова переводчика, преданно глядя на афериста.
  - Ах, Заразочка! Умнюсечка моя цитамегаловирусная! Чмок! - Дриббл приложился к занозиной взъерошенной макушке. - Экспериментатор мой юный!.. К обеду меня не жди, может быть, даже в командировку пошлют.
  Он замер, глядя на Гидруса, потом медленно поднял мохнатые брови.
  - Ах да, - сообразил магистратор. - Весна, знаете, время... м-м командировок. Я тебя сам пошлю, если так уж надо.
  - Вы что, совсем оба с катушек съехали? - спросил Дриббл на улице, когда сиреневые кусты скрыли всю группу от прощальных взглядов влюбленной вдовы. - Я тебя предупреждал, что неумеренное посещение магистратуры до добра не доведет! Что за театр одного актера с психованным суфлером?
  - Это вы, метры, может, считаете, - заявил Сухой Ручей, - что порядочная девушка раз в день должна плескать горячим кофем в рожу дружку, а влюбленный юноша - сиять и облизываться. А мне своя физиономия еще дорога... наверно, жду большой любви,.. - голос у командира зазвучал с романтическим подъемом. - А пока мне и в кустах неплохо... А ты-то чего в командировку собрался?
  - А ты как думаешь? - сердито спросил Дриббл, прямо посреди улицы стаскивая с себя модные шелковые брюки в волнистую полосочку, очередной обносок с плеча (схематично выражаясь) Секста Кимпбелла. Заметив, что на него косятся две прохожие старушки, Дриббл воспрял и бессовестно закрутил бедрами, медленно двигая резинку вниз, растягивая ее и томно глядя на бабушек. Старушки остановились и восхищенно заахали. Дриббл ухватился одной лапой за ствол одинокой березки, как за стриптизерский шест, и, пока Эльвин не поймал его, успел два раза на цыпочках обежать вокруг, размахивая штанами над головой. На прощание он запустил штанами в зрительниц и под аплодисменты дунул вниз по улице, спасаясь от пинков командира и гусиного шипения магистратора.
  На пороге кимпбелловского дома лежал верный синий Тузик и никого в дом не пускал.
  - Шшшторошшевая гадюка, - важно представился он. - Укушш шшмертельный! Никого не пушшу!
  - Ты забыл уже, кто тебя гадюкой назначил и молоко велел давать? - с негодованием спросил Сухой Ручей.
  - Хоссяин вешшается! Не мешшайте! - наставительно ответил сторож. - Шшказзал "Прошшай, друг!"
  - Передумал! Лучше отравлюсь! - донесся из глубины дома дребезжащий вопль. - Прощай, друг Тузик!
  - О! Говорит "Прошшай, друг Туссик!" - горделиво пересказал змееныш для тех, кто с первого раза не понял.
  - А тебе хозяина не жалко? - возмутился Гад Гидрус.
  - Шшалко! - признался Тузик и плюхнул треугольную челюсть на пол. - И шшшто? Я ссторошшш, а не пшшихиатор.
  - Так ты пусти нас в дом. Мы же вроде с тобой приятели, - напомнил Сухой Ручей.
  - Друшшишше!.. Ты меня к шшшебе воссьмешшш? - оживился змееныш. - Я шше буду бежжждомный! - он загрустил и поудобнее вытянулся поперек дверного проема.
  Дриббл изобразил на наглой морде неподдельное сочувствие и протянул Тузику детскую бутылочку с молоком, увенчанную резиновой соской. Тузик засуетился, заискрился, укатил бутылочку в угол, обвился там вокруг нее и зачмокал. Гости с опаской устремились мимо него внутрь. "Что это, вроде младенчик орет?" - сказал Гидрус, останавливаясь. С улицы доносилось истошное "Ква-а-а! Ква-а-а!" "Это он с голоду," - с уверенностью патентованной няньки пояснил, проталкиваясь вперед, Дриббл. Обернувшись, он встретил полный негодования взгляд магистратора и жестом радушно предложил тому отнять бутылочку у ядовитого Тузика.
  Доминик Кимпбелл, плюгавый старикашка с выцветшими глазками, сидел за письменным столом и горько плакал. У входа валялся большой заплесневелый булыжник, который начинающий утопленник, видимо, вчера приволок с улицы. Из центра потолка, вместо лампочки, спускалась просмоленная веревка с петлей (горемычному магу-теоретику, видимо, страшно стало ночью идти одному на речку), а на подоконнике стоял залапанный бокал с белесой жидкостью, не иначе - соком бледных поганок. Сам Доминик, помятый и опухший после беспокойной ночи, в сползшей на нос серой колдовской шляпе колокольчиком, заливался слезами, сгорбившись над какой-то цветной карточкой на столе.
  - Гражданин Доминик Кимпбелл? - с некоторым смущением позвал старца командир стражников.
  Услыхав, что его зовут, Кимпбелл закивал и принялся рыдать так истошно, что командир подумал, он сейчас начнет рвать на себе волосы и объяснять, что ему никогда не нравилось имя Доминик. Эльвин встал на цыпочки и с удивлением обнаружил, что миниатюра, над которой так убивался метр Кимпбелл, изображала пухленькую бананьскую бабенку в парандже, но без лифчика.
  - Жену, небось, покойницу вспоминает, - шепнул соседу стоящий рядом на цыпочках Гад Гидрус.
  - Молодой человек, - слабым голосом проговорил Кимпбелл, - вы стоите прямо в моем магическом круге... Я только что спас вам жизнь, - сообщил он так печально, как будто такой богомерзкий поступок разрушил его последние иллюзии относительно собственной гнусной особы. - Вы зачтете это при вынесении приговора?
  Следователи не склонны были спешить с выводами, тем более что любопытный Дриббл тут же влез обеими ногами в ненаглядный магический круг - и ничего с ним не стало, даже не покраснел. Да и круг был какой-то квадратный... Магических атрибутов в комнате было навалено видимо-невидимо, чувствовалась рука энтузиаста, - особенно всевозможных мятых, изрисованных чертиками пергаментов, громоздившихся кипами по углам, паутины и немытых чайных стаканов в алюминиевых подстаканниках на всех полках.
  Сухому Ручью известен был старый следовательский трюк: когда подследственный начинает плакать, следователь, изображая на лице сочувствие и понимание, достает из кармана свой носовой платок и, презрев все формальности, протягивает его подследственному. Если все получается, остается только успеть записать показания да застирать дома чужие сопли. Эльвин скроил сочувственную физиономию и толкнул Гада Гидруса локтем.
  - Дай платок, - тихо проговорил он.
  - Еще чего! - ответил Гидрус.
  - Вяжите меня, - тихо посоветовал Кимпбелл и шмыгнул крючковатым носиком.
  - Вы хотите признаться в убийстве? - спросил командир и даже сглотнул от нетерпения.
  - В шестидесяти убийствах, - патетически заявил старец, возвысив голос, но сдержал себя, потупился и начал ковырять пальцем сучок на столешнице.
  Гидрус злобно уставился на начальника стражи и зашипел, Дриббл подозрительно огляделся и как бы невзначай посмотрел под стол.
  - Вы их по именам всех помните? - спросил ошарашенный командир.
  - Пишите! - велел старец и, увидев, что никто не двигается и блокнот не достает, нервным движением подсунул командиру листок бумаги и перо, вытянув их из кучи пыльного хлама на столе. - Так... все члены городского совета...
  - Без исключения? - усомнился Гидрус.
  - Поголовно! Потом... командир охранного войска.
  Эльвин, потянувшийся с пером к чернильнице, убрал руку и, не разгибаясь, посмотрел старикашке в блеклые глазки.
  - А дальше? - с интересом спросил Дриббл.
  - Дальше я еще не придумал, - с сожалением сообщил маг-теоретик.
  Гидрус, пользуясь тем, что Кимпбелл снова уставился на картинку у себя под носом, многозначительно покрутил пальцем у виска, а Эльвин весело высунул набок язык и закатил глаза, показывая магистратору, что они оба - покойники.
  - А трупы в речку кинули? - догадался Дриббл.
  Эльвин подавился языком и покосился на камень у двери.
  - У меня ничего не получилось, - признался Кимпбелл и снова начал всхлипывать.
  - Да ладно вам, - не выдержал Эльвин. - Вон Гидрус, так меня и не отравил - и ничего, не расстраивается.
  - Мне мама всегда говорила: досчитай до дюжины и попробуй снова, - сердито вставил магистратор, толкая командира локтем.
  - Мало ли у кого чего не получилось. Вот я в детстве мечтал вырасти большим и сильным и вставить жене двоюродного дядьки, - добавил Эльвин.
  - А мне один раз баба с тремя сиськами приснилась, - поддержал его Дриббл.
  - А я,... - с сомнением в голосе начал Гад Гидрус. - А я один раз зачет по введению в каббалистику завалил, - он выкатил тощую грудь и соколом оглядел спутников.
  Престарелый Кимпбелл с тревогой глянул на гостей, заморгал и вместе в табуретом подвинулся подальше.
  - Ну а хотя бы господина Зеленого Аквапарка, кикимора из Попрандия, это вы угрохали? - дружески поинтересовался Сухой Ручей.
  - Помогите! - запищал Кимпбелл. - Это какие-то маньяки! Тузик, фас!
  В прихожей послышался тяжелый вздох и над порогом поднялась измазюканная детской молочной смесью головенка Тузика. На обожравшегося гаденыша было страшно смотреть - он раздулся и стал по форме похож на чебурек.
  - Кого кусссать? - неохотно поинтересовался он.
  Кимпбелл озабоченно покрутил головой и, невзирая на то, что Гидрус показывал пальцем на командира, а Дриббл - прямо на хозяина дома, ткнул в магистратора:
  - Вон того! Он даже каббалистику на втором курсе с первого раза сдать не смог!
  - Ну иди шшшюда, - велел Тузик Гидрусу после неудачной попытки преодолеть порог.
  - Минуточку! Вы нас не так поняли, коллега! - возопил Гад Гидрус. - Мы - следователи.
  - Я - добрый, а он - злой, - уточнил Эльвин.
  - А я такой... такой, знаете,.. с виду рассеянный, но всегда все знающий наперед, не расстающийся с любимой трубкой...
  - С моей любимой трубкой, - вставил Эльвин.
  - И с моими любимыми очками, - добавил Гидрус.
  - ...эксперт-криминалист километр Дрибблусумус, - закончил Дриббл и сделал книксен.
  - Это ограбление? - с надеждой спросил уже мысленно распростившийся с жизнью Доминик Кимпбелл.
  - Мы просто расследуем причины гибели метра Зеленого Аквапарка, - успокаивающе проговорил Эльвин, а Кимпбелл неожиданно снова залился слезами и повалился на стол.
  - Это вы его убили? - подсказал Гидрус, но старый Доминик отрицательно затряс головой, сердито двинув назад закрывшую ему лицо шляпу.
  - А кто ж тогда? - недоверчиво спросил Сухой Ручей.
  - Этого вы никогда не узнаете! - злорадно заявил убийца-неудачник и нервно расхихикался сквозь слезы.
  - А почему это вы решили, что не узнаем? - обиделся Эльвин.
  - Ну... я вам не скажу, - попробовал еще позлорадствовать Кимпбелл.
  - То есть вы хотите сказать, что вы - единственный свидетель?.. Вот мы вас сейчас задержим как свидетеля и, кстати, напомните мне, что вы там начали говорить насчет неудавшегося покушения на членов правительства? Извините, я вас перебил...
  - На здоровье! Пытайте меня, все равно ничего не скажу!
  - Так если вы говорите, что не убивали, чего ж вы дурака валяете? - с раздражением спросил Сухой Ручей.
  - Аквапарк с вами уже побеседовал, - взвизгнул старикашка. - Спасибочки, мне такой же радости не надо... Ничего я им не скажу! - выкрикнул он, задрав голову к потолку и прислушался.
  - Быстро, обыскать дом, - тихо приказал командир.
  - Беги и обыскивай, - ответил Гидрус, а Дриббл согласно кивнул. - Чего мы вообще поперлись сюда без охраны? Сейчас он с перепугу ветрянку на всех нашлет или Тузик до нас доберется: смотри, он уже почти наполовину с этой стороны висит... Ты на всякий случай все-таки уйди из магического круга.
  - Все картошку сажают, - признался командир. - Нам в патрули посылать некого.
  - Чего вы боитесь? - начал Гад Гидрус добрым голосом.
  - Еще чего! Скажу чего боюсь, а вы догадаетесь, кто убийца! - огрызнулся старикашка.
  - Хорошо. Тогда скажите вот что: вы боитесь того же, чего боялся метр Аквапарк? - зашел с другого бока Эльвин.
  - А чего он боялся? - с хитрой рожей спросил Кимпбелл.
  - Не знаю, - соврал командир.
  - И я не знаю, - соврал Кимпбелл.
  - Оно называется на букву "М"? - помог приятелю Дриббл.
  - На букву "Ж", - съехидничал старый эльф и радостно шмыгнул крючковатым носиком.
  - А оно круглое или квадратное? - внес свою лепту магистратор.
  - Параллепипедное!
  - А в занудском университете оно часом не училось?
  Старый Кимпбелл вскочил со стула и застыл столбом. Начальник стражников решил, что он сейчас будет в торжественной обстановке делать заявление и навострил уши, но услышал только тихий треск позади себя. В дверной проем медленно вплывал сферический сгусток пламени, больше метра в диаметре. Шар мерцал красным горячим светом, вокруг него вихрился нагретый воздух, но он не слепил глаза и не испускал сияния - словно бритое маленькое солнышко.
  Обогнув косяк, плазмообразный летающий объект, набирая скорость, взял курс прямо но хозяина дома, но встретил достойного соперника: старый Кимпбелл одним прыжком преодолел свой письменный стол и юркнул Эльвину за спину. "Спасите меня, - принялся умолять он. - Я все вам расскажу!" "Не надо, мне уже неинтересно! - завопил командир, с ужасом ощущая на носу горячее дыхание приближающегося файербола. - Хватит мною загораживаться!" Он повернулся, но противный старикашка, как мишка-коала, прилепился к его спине. Эльвин сунул руку назад и выдернул наружу мерзавца, оказавшегося Дрибблом. Запахло палеными усами, зато шар ни с того ни с сего прянул в сторону от мотнувшегося перед ним криббла. "Смотри-ка! Он его боится! - воскликнул Эльвин. - Гидрус! Хватай его на ноги!" Вместе они растянули брыкающегося Дриббла поперек комнаты, приведя огненный шар в некоторое замешательство и опалив крибблу шерсть на пузе. Шар завис в воздухе, с сомнением покачиваясь и поворачиваясь из стороны в сторону, словно осматривался. "Это самонаводящаяся шаровая молния! - орал Кимпбелл-старший. - Она вас не тронет, спрячьте меня!" Шар сунулся в обход Гидруса, Гидрус заорал от страха и попытался намотать на себя Дриббла. Дриббл укусил Эльвин на руку и рванул к двери, но, наткнувшись на сторожевого гаденыша, резко изменил направление и заложил круг по комнате, перескакивая через препятствия. Пробегая мимо, он толкнул Гидруса и тот полетел прямо в шаровую молнию, но та увернулась, чуть не врезалась в Сухого Ручья, однако вовремя шарахнулась в сторону. Эльвин с опаской поднес руку к светящемуся шару и он медленно начал двигаться прочь. В один прекрасный момент шар, видимо, решил, что настало время для атаки, и с места рванулся к Кимпбеллу, но командир шагнул навстречу и молния под прямым углом ушла в сторону, тут же коварно начав забирать обратно к старому магу-теоретику. Командир поманил пальцами руку магистратора, а другой рукой поймал Дриббла за локоть. Молния разочарованно зашипела, но храбрые следователи уже замкнули хоровод вокруг Доминика Кимбелла. Огненный шар сунулся низом, но друзья присели и тут же вскочили, когда молния дернулась вверх.
  - Как на доминикины именины,.. - не удержался Дриббл, приседая, вставая на цыпочки и делая шажки по кругу.
  - И долго это будет продолжаться? - с раздражением поинтересовался Гидрус, чуть не пропустив гол под правым локтем.
  - Тузик! Где у вас вода?! - крикнул командир
  - В колодце, - глухо отозвался спрятавшийся в калошу Тузик.
  Трое следователей, не сговариваясь, почти одновременно плюнули в файербол, но он только злобно шипанул и попробовал внаглую пролезть между Эльвином и Дрибблом. Гидрус потянул всю компанию за собой к окну и, улучив момент, схватил с подоконника бокал с белесой жидкостью и вывернул его на перелетного агрессора. Тот сначала сжался, пошел темными пятнами, но через пару секунд оклемался, только из красного сделался зеленоватым. "Так он же пьяный!" - изумился Эльвин, наблюдая, как шар с третьего раза не может попасть мимо Дриббла. Файербол неторопливо направился к Сухому Ручью и завис напротив, разглядывая его и дыша в лицо горячим перегаром. Видимо, он хотел как-то выразить свое отношение к командиру, но опасно накренился и шлепнулся на пол. Воспользовавшись моментом, весь хоровод засеменил к выходу.
  - Тузик, ко мне! - позвал колдун-неудачник своего единственного друга.
  - Шшшто я тебе? Шшшобака шштоли? - заупрямился Тузик. - Договаривались жже!
  - Ползи сюда, гадюка подколодная! - взвизгнул Доминик, нервы которого были на пределе, и ловко подхватил за хвост ползучего борца за права пресмыкающихся.
  - Шшшовшем другое дело, - удовлетворенно прошипел Тузик, кивая плоской головой, безвольно болтающейся из кармана хозяина.
  Упрямый файербол ползком двигался за беглецами.
  У входа в минеральные ванны очень кстати стоял усатый служитель в кепке и продавал сувенирные кружечки и чеканные панно с джигитами.
  - Эй, генацвале! - крикнул командир. - Пять золотых за ведро воды.
  Служитель кинул товар и побежал за водой.
  - Это самонаводящаяся шаровая молния! - дребезжащим голосом завопил Кимпбелл. - Спасите меня... А я им за это все расскажу... и вам тоже, если захотите послушать!
  Тут только служитель заметил мрачно плывущий в сантиметре от земли зеленый огненный шар, спотыкающийся по дороге об каждую кочку и гальванически потрескивающий.
  Дверь в помещение ванн хлопнула и долго не открывалась.
  - Ну чего, идет он там или нет? - сердито проговорил Дриббл и долбанул в дверь ногой.
  - С шаровыми молниями вход строго воспрещен! - донеслось с той стороны.
  - Вот сволочь! - сказал старик-Кимпбелл.
  - Да она у нас смирная! - крикнул Эльвин. - Еле ползает, пьяная совсем.
  Файербол, тоже, видимо, обиженный, пару раз ткнулся в закрытую дверь, оставив на ней горелые пятна.
  - С шаровыми молниями в состоянии алкогольного опьянения вход воспрещен! - подумав, крикнул служитель. - Приходите завтра!
  - Немедленно откройте! - принялся скандалить Гидрус. - Инспекция из магистрата!
  Никто не знает, чьей победой закончился бы бой с огненным шаром, но шар неожиданно начал меркнуть, становиться все прозрачнее и, наконец, подпалив край у мантии Гидруса, растаял в воздухе - видимо вышло время, отпущенное ему на операцию. Или все-таки отравился бледными поганками.
  После спасения Доминик Кимпбелл первым делом попытался дать деру, но, прохромав пару шагов и потеряв из кармана Тузика, повалился на камень у дороги и начал канючить, чтобы его посадили в тюрьму.
  - Тебя Заразка твоя теперь домой не пустит, - тихо и радостно сообщил Дрибблу командир. - Когда увидит горелые проплешины на своем мохнатом друге.
  - Чтоб ты в дальнейшем знал, - важно ответствовал Дриббл, - я представительный мужчина загадочной наружности, можно даже принять за военного. А из меха на мне - бакенбарды и усы, как у кавалериста. Из отзывов влюбленной женщины.
  Эльвин не стал огорчать друга и не сказал ему, что от его прекрасных белых усов осталась выжженная щеточка, глядя на которую хотелось не кавалерию вспоминать, а крикнуть "Хайль!"
  - Не удивительно, что эта выпендрила так и не признала сходство собственного супруга с его синтетическими копиями, - сказал командир. - Кстати, метр Кимпбелл, а почему вы понаделали шестьдесят четыре эльфа, так что каждый - вылитая копия вашего Секста?
  - А вы пробовали сделать шестьдесят четыре эльфа, каждого - по отдельному образцу? - огрызнулся Кимпбелл.
  - У меня эльфы не получатся. Я - полукровка, - сострил Эльвин.
  - А я - криббл, - влез Дриббл. - А давайте у Гидруса спросим, он не пробовал?
  - Сынок в последнее время отдалился от меня, - захныкал Доминик. - Я его так редко вижу. Я подумал, будет мне, старому, хоть какое-то утешение...
  - Снегурочку лепить не пытались? - поинтересовался Дриббл.
  - Так это вы себе, старому, чтобы было с кем поговорить, шестьдесят биологических копий наколдовали?!
  - Кто же знал, что их столько получится?! - взвыл Доминик.
  - А помог вам, я так понимаю, старый друг на букву "М"...
  - Я боюсь,.. - снова расхныкался Кимпбелл-старший. - Если я про него скажу, он меня убьет.
  - Он вас уже и так убьет, - успокоил старика Дриббл. - У него еще такие шарики самонаводящиеся остались?
  - Спрячьте меня! У вас несгораемый сейф есть?
  - А подвал у меня в доме не подойдет? - вдруг спросил Гидрус.
  - Ч-ч-ч! Ш-ш-ш! Тише! - зашептал Кимпбелл. - Вы не понимаете! Он все видит и все про меня знает!
  - А тогда он разве не увидит, как вы ко мне в подвал лезете?
  - Обязательно!
  - Чего ж тогда тише, раз он все равно все сам увидит? - пожал плечами магистратор. - Да вы не переживайте, окон там нету, пол земляной, дверь деревянную мы загородим...
  - Он черным вороном обернется и сам прилетит! - с ужасом сообщил теоретик.
  - Ворон к нам в подвал не пролезет.
  - А он мышкой сделается!
  - А мышка из Попрандия до Драконьего Угла не долетит.
  - А кто сказал, что именно из Попрандия? - громко спросил Доминик, посматривая на небо. - Это я на всякий случай, для конспирации, - пояснил он шепотом.
  - А если вас в темную комнату посадить? - спросил Сухой Ручей. - Тогда он вас не найдет?
  - Он и искать не будет. Взорвет всю комнату - вместе и со мной и с домом!
  - А если вы сами знать не будете, где находитесь?
  Старый Кимпбелл засомневался, заерзал и начал что-то вычислять в уме.
  - Ну... он увидит меня в волшебном блюдечке...
  - Спутниковая антенна? - оживился Дриббл. - Я тоже хочу такую собрать.
  - А я таз большой без ручки полвечера искал! - возмутился Эльвин и пихнул приятеля в бок.
  - В блюдечке! - повторил Доминик, непонимающе глядя на собеседников. - Яблочко по нему катается. Таз не годится, там уже не яблочко, а арбуз нужен. И заклинаний целая куча... Хотя, конечно, изображение лучше и для глаз не так вредно...
  - Так увидит он вас в блюдечке - и что? - прервал видеофорум Гад Гидрус.
  - Ну, и не поймет, где я - если, конечно, место будет незнакомое... Но так как он может проследить мой путь, все наши спекуляции не ведут ни к чему...
  - У меня идея! - сказал командир. - Пошли.
  - Минутку!
  Старик Кимпбелл юркнул в помещение минеральных ванн, ловко обогнув нерешительного служителя, выглянувшего из дверей. "Куда? В той половине женщины!" - донеслось из здания. "А-а-а! Мужчина! И-и-и! Не подходи! Шлеп!"
  Доминик выскочил из ванн оживленный, в заплаканных глазках светилась вновь воспрявшая надежда, хотя со шляпы лилась вода, а на морщинистой щеке красовалась свежая розовая пощечина.
  - За мной! - скомандовал Доминик.
  - Вы куда собрались-то? - изумился Эльвин. - Вроде, это я вас вести должен был.
  - Да? Ну, тогда - за ним! - Доминик бодрым жестом предложил командиру возглавить процессию и сам пристроился следом.
  Командир, не говоря ни слова и только хмыкая под нос каким-то своим мыслям, быстрым шагом повел всех наискосок через город в знакомый квартал, только по дороге старый Кимпбелл на минутку забежал в полуподвальное помещение какой-то подозрительной лавчонки под вывеской "Натурист У-й. Портреты, гравюры, открытки к именинам, фирменные логотипы. Заслуженный деятель культуры." На этот раз обошлось без бабьего визга, из магазинчика дед выбежал с рулоном ватмана под мышкой и поторопил конвоиров идти дальше.
  Только на подходе к сторожевой башне до Доминика дошло, что ведут его в тюрьму.
  - Какая идея-то оригинальная вас осенила, господин командир городского войска, - забрюзжал он на ходу. - Заперли бы уж сразу меня в сортире на заднем дворе, чего тащить было через весь город.
  - Никто вас не тащил, сами, между прочим, бежали впереди меня, - заметил командир.
  - Да, оказывал помощь следствию! - повысил дребезжащий голосок Кимпбелл. - А меня за это в казематы!
  - В рамках программы по защите свидетелей... Посидите, пожалуйста, вон там, на скамеечке, я быстро.
  Во дворе синеглазые отрабатывали приемы рукопашного милицейского боя. Буян, у которого рота с утра дежурила, отправил своих бойцов в патрули (тех пятерых, которые самоотверженно явились на службу в разгар посевных работ на огороде) и занялся физической подготовкой приемышей. Отрабатывали приемы на цукермановских солдатах, которых старательные эльфы ловко подсекали, валили, потом отряхивали и передавали следующей десятке. Цукермановцы матерились на чем свет стоит, но уползти никак не успевали, так что курс молодого бойца новобранцы получали по полной программе. У каждого из еловых эльфов на груди была приколота бумажечка со свежепридуманным именем. Вглядываясь повнимательнее, командир обнаружил Суперэльфа, Могучего Дракона, Черный Брильянт, несколько Буянов и Сопранов, пару Эльвинов, одну Мерилин Монро и, несмотря на проведенную разъяснительную работу, большое количество Поносов и Паносов. У самого Буяна тоже висело новое имя: "Валерий Драконоугольский".
  Увидев Доминика Кимпбелла, синеглазые обрадовались, замахали ладошками и принялись валять цукермановцев по полу в два раза усерднее, чтобы продемонстрировать какими молодцами они стали. Кимпбелл оглядел двор и неуверенно кивнул искусственным отпрыскам. Эльвин в это время отыскал коменданта, сажавшего картошку на трех сотках позади склада, и забрал ключи от бывшей цукермановой камеры.
  - Проходите, не стесняйтесь, вот койка, вот стульчик складной, - ознакомил Сухой Ручей нового постояльца с интерьером каземата. - Обед у нас скоро разносить начнут.
  - Да что уж обо мне, старике, так раззабачиваться! Обед мне еще какой-то. Пытать надумаете, так позовите... А это что, сортир такой большой? Спасибо, спасибо, - кисло поблагодарил Доминик, углядев в углу кротовину. - Не пожалели для меня камеры с самым большим в мире сортиром.
  - Я бы вам не советовал в него... ну да ладно, если вы ответите нам на пару маленьких вопросов, обещаю, надолго вы здесь не задержитесь.
  - Понимаю, - мрачно кивнул арестант, расправляя на койке творение натуриста У-я - два кривых, не попавших друг на друга, треугольника под гордым названием "Голая женщина перед зеркалом", настоящий шедевр, если из конечностей у тебя только хвост да маленькие плавнички, а рисовать приходится рогом во лбу и краска все время в рот попадает.
  - Нет не понимаете, - с нажимом, тихо закипая, проговорил Эльвин и сердито подмигнул Кимпбеллу одним глазом: он не мог вслух, при Метрополитене, объяснять, что у него есть сегодня особые виды на кротовину.
  Доминик испуганно поглядел на командира и на всякий случай вытащил из кармана Тузика.
  - Вы нам объясните, что за представление вы затеяли с таким количеством клонированных эльфов, - попросил Гад Гидрус.
  Доминик плюхнулся на топчан и потер коленки, смущенно глядя в сторону.
  - Это была моя армия! - вдруг решившись, выкрикнул он и покраснел. Очень красиво получилось: ярко-красный маг-теоретик с прозрачной синей змеюкой.
  - Пардон, я, наверно, чего-то не понял, - прервал командир наступившее обалделое молчание. - У вас была армия? То есть вы сказали не "кружок хорового пения", не "демонстрация мужского белья", а именно - "армия"? В смысле, небритые мужчины в камуфляже, которые живут в казарме, едят сухие пайки и ходят на войну? Мечта всех девушек и пассивных гомосеков?
  Доминик пробормотал что-то себе под нос и упрямо затих, обиделся, наверно.
  - Армия шшекретных убийсс! - выдал хозяина Тузик, лежавший у него прямо под носом и слышавший все, что Доминик бормотал.
  - Убийц?! - не поверил своим ушам Сухой Ручей.
  - Представьте себе! - выкрикнул старый маг-теоретик. - Сильных, молодых, не знающих страха, морально раскрепощенных, послушных каждому моему слову!
  - А то, что кроме вас они послушны каждому встречному-поперечному, про это вы помните?
  - Этого я не учел, - признался отец-создатель.
  - А как же эти секретные убийцы должны будут убивать? За нос хватать у них очень хорошо получается! Посильнее хватануть - страшная смерть, точно вам говорю. Если, конечно, подорожника не давать.
  - Я читал, что внезапный удар кинжалом оказывается неотвратимым в восьмидесяти шести процентов случаев, - пролепетал Кимпбелл.
  - Кинжал - это замечательно! Я надеюсь, ваши ассассины с кинжалами должны на прощание говорить какие-нибудь гордые слова? Типа "Это председатель комиссии по заливанию горки? Приготовьтесь к смерти!" Чтобы жертва заплакала и закричала "Не убивайте меня! У меня жена и дети!", а убийца сказал бы "Как скажете. Привет жене."
  - Если жертва не догадается сказать "Засунь этот кинжал себе в задницу, подлый убийца!" - подсказал Дриббл.
  - Я могу полюбопытствовать, зачем понадобились такие суровые меры? - спросил Гад Гидрус.
  - Чтобы покончить с недееспособным правительством и навести порядок в городе, - буркнул теоретический заговорщик.
  - Это вы сами придумали? - восхищенно поинтересовался Дриббл.
  Кимпбелл снова насупился и замолчал, а Сухой Ручей и Гидрус переглянулись.
  - Я думаю, главное мы уже выяснили, - меланхолично сказал магистратор.
  - А почему же в городе до сих пор беспорядок? - продолжал допытываться Дриббл.
  - У меня биокопии разбежались, - с раздражением сказал Кимпбелл. - Я в минуту тяжких раздумий послал их куда подальше - фигурально выражаясь, а они, естественно, выполнили приказ, как могли, буквально.
  - Так сколько, вы говорите, потребуется Метрополитену времени, чтобы добраться до Драконьего Угла в виде черного ворона?
  - Часа два, если по пути не будет охотится на сусликов, - простодушно ответил Доминик.
  - Так значит, все-таки Метрополитен? - мягко переспросил Гидрус. - Он подал вам эту блестящую идею, обещал свою поддержку и снабдил необходимой ментальной энергией?
  Доминик опустил голову, потому что на то, чтобы кивнуть, храбрости у него не хватило.
  - А я еще хотел спросить, - снова вылез Дриббл. - Вот вы говорите, он вас накачал энергией по самую макушку - как это происходит? Нужны ли какие-нибудь физические контакты? Или раздеваться надо до трусов?
  - И что вы при этом чувствовали? - прибавил Эльвин.
  - Не надо никаких контактов и никто ничего не чувствует - достаточно просто подумать друг о друге и произнести одновременно определенные кабукулы. Намного труднее удержать всю эту энергию. Пока я ее не выплеснул, состояние все время было такое, как перед... юноша, вы знаете, что такое эякуляция?
  - Клен ты мой зеленый! - рассердился командир. - Один раз с кротами ошибся, перепутал экзекуцию с эякуляцией, теперь весь город до старости напоминать будет!
  - Это ты хотел устроить кротам экзекуцию, а вместо экзекуции у тебя получилось... - с плохо скрытым радостным изумлением начал Дриббл, но командир торопливо направился на выход, толкнув приятеля по дороге, так что тот едва устоял на ногах.
  - Я отлучусь ненадолго, - с намеком произнес командир. - Не волнуйтесь раньше времени. Дверь мы на всякий случай загородим и поставим дежурить солдата с ведром.
  - Ах, вот за солдата с ведром - отдельное спасибо, - в последний раз съязвил Кимпбелл и поник на своем топчане.
  - Ты псскорей давай, друшшишше! - попросил Тузик.
  На тюремном дворе ввиду подоспевшего обеда оставался только один из синеглазых. Когда Эльвин вышел, эльф встрепенулся и торопливо пошел навстречу.
  - Привет, - сказал командир.
  - Привет, - несколько смущенно ответил эльф и вздохнул.
  - Мне, честно говоря, бежать надо, - признался командир.
  - Подождите, пожалуйста. Одну минутку!
  - Ну, ладно. Давайте тогда присядем ненадолго, - и Эльвин повел синеглазого к скамеечке у тюремного фасада. - Закурим?
  - Не курю, - с сожалением покачал головой эльф.
  - Экий вы непослушный, - ехидно сказал командир.
  - Какой вы коварный, - в тон ему отозвался молодой Кимпбелл. - Вы моего отца в тюрьму посадили?
  Эльвин открыл рот, закрыл, поглядел по сторонам, но так и не придумал, как объяснить ситуацию, чтобы Метрополитен, если он сейчас их подслушивает, не догадался о его плане.
  - Это упрощенный взгляд на ситуацию, - сказал Эльвин, делая страшные глаза собеседнику и показывая ими на небо, откуда ждал прилета генерала-губернатора. Секст это понял так, что командир с подручными укокошили в камере его папашу и душа теоретика-мученика отлетела в недоступные высоты. Сухой Ручей, увидев, как лицо собеседника перекосил ужас, решил, что это он так боится Метрополитена и успокаивающе произнес: "Все путем. Папочку своего навестить не желаете?" Секст от страха чуть со скамейки не свалился, благо дорогу он с помощью Макуна уже выяснил, а командир еще подмигнул и добавил "Я все устрою". Тут он, наконец, заметил, что с молодым эльфом неладно и для бодрости снова сделал страшные глаза.
  - Гидрус, у тебя бумажка с карандашом есть? - поспешил Эльвин спросить выходящего из тюрьмы магистратора.
  - У меня есть. Еще у меня очки были, - брюзгливо отвечал Гидрус и стало ясно, что карандаша он не даст.
  - Вот, пожалуйста, - Дриббл подал командиру симпатичный блокнотик с тиснением и отделеньицем для карандаша.
  - "Новоизбранному магистратору от любящей тё..."
  - Немедленно верните мне блокнот! - потребовал Гад Гидрус. - Вы мне оба противны, хулиганы.
  - Ты нам обоим тоже противен, - безмятежно отозвался Эльвин, пристраивая блокнот на колене.
  - А еще ты противен - вот, нашему молодому другу! Правда, юноша? - любезно добавил Дриббл.
  - И коленки у тебя треугольные, - напомнил Сухой Ручей, не давая Сексту возразить.
  - А ты - лентяй и безобразник, - с ненавистью ответил Гидрус.
  - Вы можете наблюдать кризис власти в нашем городе, - прокомментировал Дриббл для молодого эльфа. - Неудивительно, что ваш папаша собирался пришить их обоих.
  - Этого не может быть, - простонал Секст.
  - Все совсем не так, - успокоил его командир. - Против нас с Гидрусом он ничего не имеет. Он просто готовил массовое убийство членов городского совета и командиров войска - потому что хотел изменить порядки в городе.
  - Мой отец за всю жизнь мухи не обидел! Только меня ругал за двойки, - залепетал беглый переводчик.
  Эльвин, под предсмертный вопль Гидруса, сунул Сексту листочек, вырванный из магистраторского блокнотика. "Я ьсюатып итсапс огешав укшютаб."
  - Вы раннеберезовые гномьи письмена еще с позавчера не забыли?
  - Господин Сухой Ручей, - с чувством сказал молодой эльф, обеими руками ухватив руку Эльвина. - Вы знайте, что я в вас очень верю. Очень верю, да. Вы, пожалуйста, разберитесь во всем этом кошмаре. Вот вы все время зачем-то мне подмигиваете, дергаетесь, записки задом наперед пишете, как глухонемому, и глупо улыбаетесь, - но я лучше буду думать, что вы это все нарочно, а на самом деле вы умный и проницательный, и поможете нам, - потому что иначе моему отцу, я так понимаю, плохо придется.
  - Помогу, помогу, не надо так переживать,.. - торопливо посоветовал Сухой Ручей. - Дриббл, побежали! Нам обедать пора.
  - А мне что делать? - встрепенулся Гидрус, среагировав на слово "обедать".
  На вопросительный взгляд командира, Дриббл жестом изобразил, что не пустит прихлебателя на порог кухни, а если полезет в окно - обольет кипятком из-под татарских мантов.
  - Гидрус, ступай-ка ты лучше к себе, - добрым голосом сказал Эльвин. - Полежи, отдохни, комиксы возьми в библиотеке.
  И они с Дрибблом так резво припустились домой, что прохожие, когда Дриббл обгонял Эльвина, показывали пальцами и говорили: "Вот какой хороший у нас командир, даром что рыжий! Смотрите, бежит, вора ловит", а когда Эльвин вырывался вперед, говорили: "Вон командир наш от бандита убегает. Молодец, как быстро бегает, никому его не догнать!"
  - Ты, кстати, помнишь, жрать у нас абсолютно нечего, - равнодушно сообщил Дриббл, входя в кухню, валясь на скамейку и притягивая к себе по столу развлекательный журнальчик.
  - Свари хоть каши, - велел Эльвин, торопясь мимо стола к задней двери и по пути хватая с полки фонарь с пузатыми слюдяными стенками.
  Краем глаза он успел заметить, как Дриббл, приподнявшись, важно надевает знакомый клетчатый фартучек, и очень пожалел, что не вылез из кустов полюбоваться на прощание на миссис Занозу Кимпбелл. Эльвину надо было до прилета губернатора вывести старого Доминика из камеры, а потом подземными ходами привести к себе в погреб. Он очень надеялся, что всеведущий Метрополитен, даже если и наблюдает за бывшим своим однокашником, в темноте потеряет их из виду, а когда найдет в своем волшебном блюдечке, то уже не сможет сориентироваться на местности. Вот тогда он поговорит с теоретическим заговорщиком по душам и, наконец, выяснит, что же задумал правитель Попрандия.
  В подвале у командира уже толокся какой-то змееподобный субъект со старым зонтиком под мышкой.
  - Это металлоремонт? - строго спросил он.
  - Не видите, у нас обед? - раздраженно ответил командир, придерживая дверь, чтобы стал виден Дриббл в передничке, который, плюнув на кашу, ловил пастью ос на дворе и жрал их, заедая сырой луковицей.
  Не слушая претензий посетителя, Сухой Ручей протиснулся в первую норку и, согнувшись, направился куда-то все ниже и ниже, под соседский курятник. Он рассчитывал без проблем добраться к Доминику Кимпбеллу, взяв немного левее шишовой амбулатории. Сначала тоннель, вроде, действительно повернул налево, но потом начал раздваиваться, ветвиться, загибаться наоборот и, в конце концов, увел Эльвина в неизвестную сторону. В подземелье шлялась пропасть бездельного народа, все показывали командиру в разные стороны, давали советы и сами спрашивали, как пройти. Передвигаться приходилось главным образом, согнувшись в три погибели, иногда - ползти на четвереньках и даже пару раз давать задний ход, стукнувшись с кем-то лбами в узком проходе.
  Один из коридоров закончился кособокой дверцей, из-за которой Эльвин уловил нестройный разговор и свинячье хрюканье.
  - А как же мы всю охрану повяжем, если нас всего-то четверо, а Хрюк вообще веревку не удержит, у него на руках копыта? - с сомнением спрашивал кто-то.
  - По одному будем выманивать! - отрезал визгливый голосишко.
  - Да нам и одного нипочем не победить, - продолжал сомневаться первый.
  Сухому Ручью совсем не хотелось, чтобы его маленькие серые знакомцы вылезли и надавали ему по роже, тем более в такой момент, когда они высиживали очередной бандитский заговор, обещавший, не иначе, превзойти даже молодецкий набег на самогонку с последующим ее запиванием формальдегидом. Эльвин, шепотом чертыхаясь, развернулся в узком коридорчике, но задержался. Как могли надавать ему по роже три крота, каждый из которых ему - по колено? Ни один из них не смог бы даже ущипнуть его за задницу.
  Командир снова развернулся и стукнул три раза в дверцу. Голоса, как по команде, заткнулись, только пискнул кабан - видимо, ему зажали пасть, да один из кротов на всякий случай хрюкнул - для маскировки. Эльвин толкнул дверцу и заглянул в комнатку.
  - Кого мы видим! Господин сэксгуматор! - ядовито ощерившись, проверещал кротенок-заводила. - Какими судьбами? Вынюхиваете, как бы еще бедным кротам мозги задурить?
  - Нас все обижают! - поддержали его остальные, включая старательно кивавшего Хрюка.
  - А я хотел предложить вам работенку, - перебил их командир. - Прокопаться в один замечательный темный подвал с земляным полом - на той стороне от ратуши. Оплата сдельная, как договоримся.
  - Нам ваши деньги не нужны! - презрительно отвечал заводила.
  - Не нужны! - подтвердил один из дружков. - Как это так - нам деньги не нужны? - шепотом спросил он.
  - Кроты не продаются! - высказался другой. - Мы - мазохисты!
  Некоторое время кроты глядели исключительно гордо, потом стушевались и начали совещаться.
  - Нет, мы не мазохисты, - сказал маленький. - Мазохисты - это которые мяса не едят.
  - А мы охренисты! - подхватил тот же самый, который назвался мазохистом.
  - Точно! Охрения - мать порядка! - заявил маленький с вызовом и снова задумался. - Как-то не так звучит, - признался он немного погодя.
  - Слова такого нету - "охрения". Есть "хренотень", - помог Эльвин.
  - Хренотень - мать порядка! - хором сообщили кроты.
  - А какие же деньги нужны охренистам, то есть, правильнее, как мы здесь решили, назвать, хренотистам? - с трудом сохраняя невозмутимое выражение, спросил Эльвин.
  Заводила вытянул из-за уха мятую самокрутку и долго ее раскуривал.
  - Добытые в бою, - небрежно пояснил он и закашлялся. - Кхе, кхе, кхе.
  - Хорошо, тогда я вам ничего платить не буду, а вы просто соприте, что там есть в подвале, - не стал спорить командир.
  - А есть что-нибудь ценное?
  И тут командира понесло.
  - Алхимик! - таинственным голосом произнес он, подавшись поближе к заговорщикам. - В этом доме живет и работает знаменитый Гад Гидрус, слыхали, наверное? Золото может делать из,.. - он не очень хорошо знал, из чего алхимики делают золото, поэтому на всякий случай выбрал, что попроще, - ...из картофельных очистков.
  Кроты всполошились и стали вспоминать, где можно достать побольше картофельных очистков, так что командир понял: подкоп в гидрусов погреб считай что уже готов.
  - А чего это ты такой добрый сегодня? - подозрительно спросил маленький.
  Эльвин стыдливо потупился и признался:
  - Я с детства влюблен в тетушку Гидруса.
  - В эту старуху?
  - Да, мы давно любим друг друга и успели уже оба состариться, а ее жестокий племянник мешает нашему союзу. Он ненавидит меня: чуть что - травит черносливом, а сегодня не давал карандаш с блокнотом. Украдите его! И используйте для доброго дела.
  Бандиты подумали: здорово, что начальник милиции у них в городе такой глупый, а вслух заверили, что, не успеет солнышко зайти, как дело будет сделано, и даже научили, как пройти к тюрьме.
  Командир, довольный ходом операции по спасению арестованного теоретика, сделал в подземных коридорах небольшой круг под караульной частью, попал два раза раз по ошибке к коменданту в огород (где у коменданта стоял капкан на кротов, хотя кроты в него ни разу не поймались, зато оба раза поймался командир, но его пришлось отпустить) и, наконец, вылез в камере старого Кимпбелла. Кимпбелла, естественно, в камере не было.
  Комната была пуста, как цилиндр фокусника-недоучки. Кимпбелл не поленился, унес и Тузика, и натуристический плакат с треугольной бабой.
  - Сволочи гулящие! - рявкнул Эльвин, плюхаясь на топчан. - Что папаша, что сынок хитромордый: на минуту оставить нельзя! Старый хрыч! Поганка! Теоретик недобитый!
  - Ну-ну, поругайся еще у меня, - раздался из-за двери сонный голос. - Пожилой эльф, а так ругаешься.
  - Иди ты в жопу, болван, - крикнул командир, от злости спихнув подушку с топчана.
  - Я тебе сейчас в такую жопу пойду, сто лет от геморроя лечиться будешь!
  Я его жалел, думал заслуженного ученого зазря в кутузку засадили, а слышу - правильно тебя засадили, надо тебе еще рот завязать, чтобы настроение не портил. Я вот сейчас кадушку выплесну... и насру в нее и на голову тебе одену, старый ты грубиян. Воюй тогда один со своим губернатором.
  Эльвин умилился караульному, который, оказывается, дежурил на посту в полной уверенности, что их с Домиником оставили на пару победить верховного колдуна из Попрандия. Не зря же его у дверей поставили, в конце-то концов, - и ведро в руки дали.
  - Открой-ка дверь, - буркнул он, вставая с койки.
  - Ага, - с готовностью откликнулся часовой. - Держи карман шире.
  - Да это я, Эльвин! - крикнул командир.
  - А это я, Фигельвин! - поддержал его караульщик.
  - Ты что, не слышишь, голос совсем другой?!
  - И у меня гёлёсь длюгой! - хихикая, издевательски запищал болван за дверью.
  - Елки-палки! Откуда я по-твоему знаю... Вот: ну-ка скажи мне, что написано в воинском внутреннем уставе, параграф девятый, пункт сорок девятый!
  - Не знаю, - равнодушно ответил караульщик.
  - И я не знаю... м-да. Ладно, вот, например, откуда тогда я про тебя все могу сказать... ты из какой роты?
  - Ха! Раз ты Эльвин, что ж ты не знаешь, из какой я роты?!
  - Да как же я могу знать, если не вижу, кто ты есть!
  Сухой Ручей выругался и снова рухнул на топчан. Через пять минут он сообразил, что с минуты на минуту может заявиться либо шаровая молния, либо соседский губернатор собственной персоной, либо еще какая-нибудь пакость, - а он заперт в камере вместо Доминика. Еще через пять минут он сообразил, что никто не мешает ему уйти отсюда так же, как пришел. Вскорости командир благополучно вынырнул посреди шишовой комнатки, очутившись как бы в узком ущелье между двумя куполообразными вершинами с воткнутыми в них трубочками, вздымавшимися над блаженными физиономиями соответствующей окраски: зеленой щетинистой и ярко-розовой лысой. Он обуздал импульс вытащить трубочку и воткнуть в задницу дремлющему лесному троллю ромашку из стакана на столе и быстро покинул помещение, потому что обрадованный Шиш уже спешил к нему с банкой настоя потетеня.
  В зале на первом этаже мирно спал после обеда старшина Буян, а большинство его воспитанников ошивались вокруг в ожидании вечерней прогулки и бадминтона.
  - Господа синеглазые эльфы, - начал командир. - Кто из вас сегодня со мной разговаривал?
  Сквозь толпу пробрались сразу три арестанта и выстроились перед начальником.
  - Который из вас Секст Кимпбелл? - тихо спросил командир.
  - Это не мы, это наверно кто-нибудь из цукерманов, - шепотом ответил один.
  - Я, - ответил Секст Кимпбелл.
  - Командир, скажите, чтобы мне новую коробку мелков выдали. Эта уже кончилась, - попросил третий, в кирзовых сапогах.
  - К вам папаша ваш не заходил? - спросил Эльвин молодого Кимпбелла, отведя его в сторонку.
  - Он же у вас в тюрьме сидит, - удивленно напомнил эльф.
  - Ну, разумеется - сидит. Я знаю, - энергично кивнул командир. Потом он кивнул еще раз, потому что не мог сообразить, чтобы еще сказать. - Я на всякий случай, в целях проверки... дисциплины. А то, понимаете, комендант наш - отопрет все камеры, так арестантов потом кому ловить? Везде - командир, один за всех, понимаете...
  Он с позором сбежал от изумленного Секста, завернув в левый коридор, где стоял на часах квадратный головастый гном по имени и фамилии Христофор Копейка. Подле него на полу находилась кадушка с водой, в которую он от скуки заглядывал, чтобы расправить бороду и скорчить рожу. Каждый раз, как Копейка наклонялся, за его спиной взблескивала пара прозрачных коротеньких крылышек - рудимент от прабабушки, лесной феи.
  - Открой-ка дверь в камеру, - мрачно глядя на сторожевого, велел командир.
  Солдат отпер дверь и обвел камеру недовольными глазами.
  - Ни хрена себе, - сказал он после короткой паузы. - Где ж он есть? Только что ведь с ним разговаривал!
  - Ты со мной разговаривал, дурила! - напустился на него начальник. - Я ж тебе говорил, а ты не слушал ни хрена!
  - Ну да, с тобой, - не поверил гном. - Тот-то был внутри, а ты снаружи.
  - А ход ты вот этот земляной видишь?!
  - А чего ж ты тогда выпустить тебя просился, если тут ход земляной есть?! Голову мне дуришь! Сейчас вот одену кадушку тебе на голову!
  - Насрать в нее не забудь, - посоветовал Сухой Ручей.
  Сторож в сердцах плюнул в ведро, а Эльвин сунул руки в карманы и пошел за ворота части, в банный квартал. Домой, похоже было, Доминик так и не заявлялся: двери все остались открытыми, косяки - обгорели, на полу валялся стакан из-под яда, а прямо через магический круг шагала экскурсия из обнаглевших тараканов. Пыль и паутина, тайно копившиеся в углах долгие годы, уже привольно разлеглись на полу и подоконниках, а в комнате даже успело поселиться эхо - верный признак, что хозяев в этом доме больше не ждут. Эльвин порылся в письменном столе, но не нашел ни намека, который мог бы пролить свет на обстоятельства последних дней, - только пергаменты, пустые склянки, циркули, скрепки, гусиные перья, да в нижнем ящике - кулек со знаменитыми зубными щетками. На втором этаже комнаты все были пустые, словно необитаемые, стояла только узкая деревянная кровать в маленькой спальне. Эльвин выплеснул за крыльцо прокисшее молоко из блюдечка на полу, подложил под дверь щепочку, чтобы не хлобысталась, и немного постоял на улице под недовольными взглядами чугунных мопсов. Неудобство состояло еще и в том, что по соседству не было ни одного жилого дома, сплошные бани, так что не у кого было спросить, куда Доминик ходит в свободное время или где он имеет обыкновение столоваться. Конечно, Заноза могла знать что-нибудь про привычки своего свекра, но к Занозе идти что-то не хотелось. Эльвин вспомнил, как Кимпбелл накануне побывал в "Сытом Фермере", поэтому он сходил в "Фермера", поел там и узнал, что старый теоретик действительно ходит сюда пообедать, но со вчерашнего вечера, когда он, ужучив последнюю в заведении пинту можжевелового, запил ее стаканом самогона и прочитал наизусть рецепт своей желчегонной настойки, пытаясь рифмовать концы строчек и подмигивая, - больше с тех пор не появлялся. Сухой Ручей проверил еще пару забегаловок, в которых ему посоветовали поискать, но Кимпбелл-старший как сквозь землю провалился. В смысле, провалился - и так с тех пор и не вылезал.
  Командир вернулся домой недовольный, его не развеселило даже пение Дриббла в душе. Кашу никто, разумеется, так и не сварил. Душевая стояла непочиненная, так что весь дворик был в лужах. А изнутри подвала уже кто-то настойчиво долбился и требовал открыть дверь.
  - Совсем обнаглели, - проворчал под нос командир.
  За дверью обнаружился шестирукий василиск со знакомым сломанным зонтиком в могучей нижней правой руке.
  - Это металлоремонт? - требовательно вопросил пришлец.
  Эльвин хотел было соврать, что металлоремонт, забрать у клиента зонтик и выкинуть его куда-нибудь на хрен, чтобы перестали с ним таскаться в его подвал, - но передумал.
  - Нет, это морг, - добродушно сообщил он, улыбаясь посетителю в полумраке погреба. - А вы молодец какой, решили последние, можно сказать, мгновения на доброе дело употребить - своим ходом до нас добраться. Жора, кати ванну и формальдегид! - заорал он через плечо. - Тут еще один! Сам пришел! Молодец какой!
  За спиной командира немедленно появился мокрый тощий Дриббл, с которого отовсюду звонко и дружно капало.
  - Формальдегид кончился, - сиплым голосом обиженно сообщил криббл. - Даже задницу намочить не хватило. Сказали, будут кремировать... Не так гигиенично, конечно, зато на котлеты не пустят. Вы стоять будете, я отойти хотел на минутку...
  Мужик заорал "Мама!" и принялся ввинчиваться ногами в одну норку, а головой - в другую.
  Дриббл с наигранным удивлением захлопал наглыми зенками.
  - Стража! - завопил шестирукий мужик, вынимая голову из кротовины и срочно пряча ее обратно.
  - Мы тут! - задушевно признался Сухой Ручей. - Начальник городской стражи - убит при исполнении вчера на закате... А вы каким сюда образом, разрешите полюбопытствовать?..
  Друзья присели на порожке, достали трубки и долго еще слушали то удаляющиеся в глубь теплых земных недр, то снова приближающиеся вопли "Мама! Стражники!" - пока василиск не ушел куда-то совсем далеко - а может, даже в металлоремонт попал. Или свернулся калачиком и заснул, набегавшись.
  Эльвин пожаловался приятелю на Кимпбелла и похвалился, какое уютное гнездышко ему организовал - прямо в подполе у магистратора Гидруса. Хотя из-за подлого Кимпбелла все его приготовления дружно накрылись одним большим медным тазом.
  - А как же ты кротов-то в трудовом порыве объединил? - равнодушно спросил Дриббл, не очень поверивший приятелю.
  - Продал им Гидруса, - небрежно сообщил командир и, напустив дыма полный рот, увлекся выдуванием одинарной восьмерки. - Украдите, говорю, Гидруса, он вам за это из яичных скорлупок... нет, из картофельной шелухи золота нахимичит.
  - Ну и как - украли? - зевнув, поинтересовался криббл, чуть не проглотив кособокую восьмерку.
  Сухой Ручей подавился. Ему до той поры как-то не приходило в голову, под какой монастырь подвел он несчастного магистратора. В ушах раздался собственный иудский голос: "Иди, Гидрус, домой. Иди, дорогой, - приляг, почитай, валерьяночки выпей. Только сиди дома, не уходи никуда."
  - Эй, куда же ты? - возмутился Дриббл. - А как же наш металлоремонт? Можно сказать, только я к делу пристроился,.. - бурчал он, рысцой направляясь к площади бок о бок с Сухим Ручьем. - Денег бы заработал. Может, бригадиром бы стал. Я еще молодой, жениться, может, хочу...
  Эльвину не надо было и заходить в дом к Гидрусу, чтобы поверить, что сбылось все, чего он боялся (хотя прежде, пока было понарошке, - хотел больше всего на свете): половина стекол на первом этаже была выбита, а изнутри доносились рыдания тетушки.
  Старая дама в отчаянии заламывала руки и жаловалась вслух:
  - Завернули в скатерть... в клеенку с кухни!.. и вынесли, как... как му... как му...
  - Как мусорное ведро! - поторопился выручить заикающуюся старушку командир.
  Дриббл сердито толкнул Эльвина, тетушка всхлипнула и безо всякой благодарности поглядела заплаканными глазами на командира.
  - А что еще на букву "му" и выносят? - шепотом оправдался командир в ухо Дрибблу.
  - Завернули и вынесли! - уточнил криббл. - Как му... Как музейный экспонат! - подсказал он. - Бережно, чтобы не повредить перепадом влажности...
  - Как мумию! - наконец выдавила тетушка и снова заплакала.
  - А стекла они почему бить начали? - хмуро поинтересовался Сухой Ручей.
  - Это Гадуся, - слабо махнула рукой тетушка. - Взорвалось у него что-то... мармелад хотел сварить...
  - Ах Гадуся, - заныл вдруг Дриббл, но ненадолго затих, сосредоточив все имеющиеся ресурсы своего подлого организма на выдавливании слезинки хотя бы из одного глаза. - Однокурсники,... - печально объяснил он. - Пять лет за одной партой, можно сказать... Я был отличником, а Гадуся - вот, пожалуйста, каббалистику завалил на втором курсе...
  Тетушка сбегала за стаканом и принесла интригану воды с разлапившейся на поверхности зеленой веточкой мяты.
  - Вы видите, я никогда не нарушаю структуру травы. Считаю, от нее так больше пользы, - меланхолично сообщила она. - А вы по какому классу занимались?
  - Экспертная криминалистика, - ответил Дриббл, вылив воду в пасть и сжевав мяту.
  Пока Дриббл жрал и пил тетушкины снадобья, Эльвин осмотрел свежую кротовину, прогулялся под коттеджем и аптечными рядами на базаре, дал пинка усердному домовому троллю, который, недовольный посторонним в доме, пытался запереть его в подвале, и полюбовался на кухню, где похищенный алхимик перед отбытием варил джем из лепестков жасмина.
  Тетушка потерпевшего на вопросы о племяннике отвечала неохотно, погруженная в обсуждение целебных свойств структурно ненарушенных трав. Эльвин поспрашивал бы повнимательней, но все равно выходило так, что он сам по себе знал и похитителей и где они живут. И кто их на это дело подбил, рыжий иуда.
  На базарной площади, не успев даже толком ступить на нее, Сухой Ручей целенаправленно нырнул под первый навес со складными столиками и интернациональным, как эсперанто, сигналом - засранной мухами пивной кружкой на шесте. Там он, налакался гороховой самогонки с такой скоростью, что Дриббл, потеряв надежду сравнять счет, с горя заказал себе мороженое. Назюзюкавшись до намеченной кондиции, командир подпер голову ладонями и загрустил, а стол под ним заскрипел и сложился.
  - Не приссайся ко мне! - мрачно велел Эльвин поймавшему его Дрибблу и безнадежным жестом смахнул со стола чудом уцелевшее мороженое. - Я п-п-приношу... этих...
  - Детей, - подсказал Дриббл. - Как аист.
  - Пробле... бле...
  - Закусывать надо было.
  - П-п-пробле...
  - Проблемы? Ты приносишь проблемы? - догадался Дриббл.
  Сухой Ручей кивнул с мрачным удовлетворением, гордый, что его, наконец, оценили. Его друг крикнул хозяину сделать другое мороженое.
  - Кик-кимора я сжег? - уточнил командир.
  - Сжег, - не стал спорить с пьяным Дриббл.
  - А До-ми-ни-ка... ик!... эт-таго в тюрьму посадил?
  - Посадил. Он, правда, сбежал через пять минут, - пробормотал криббл. - Но сначала ты его, конечно, посадил, - торопливо добавил он, встретившись с подозрительным взглядом командира.
  - А Гидруса я украл, - Сухой Ручей самодовольно хмыкнул, видимо, перечень собственных злодеяний немного развеял его тоску.
  - Гидруса ты продал... Но это еще хуже, не расстраивайся.
  - У него еще дочка б-бла... Заразушка...
  - Это у Доминика. И не дочка, а сын.
  - Сынок... ик!.. я его тоже посадил. А дочку - р-р-разворотил!
  - Ну, разворотил-то положим ее я, а не ты, - не сдержался Дриббл. - И не надо здоровое сексуальное раскрепощение называть развратом.
  Сухой Ручей спихнул со стола вторую порцию мороженого и, коварно прищурившись, уставился на собутыльника.
  - И... и-ик!.. все знаешь из-за кого? - таинственно спросил он.
  - Все из-за тебя, - ответил Дриббл, надеясь лестью удержать приятеля от дальнейших разрушительных действий.
  - М-м, - не согласился командир. - М-м... М-ме... ох! М-ме...
  - Метрополитен? - пожалел друга Дриббл, догадавшись на какое слово тот замахнулся.
  Эльвин значительно кивнул и выпятил нижнюю губу.
  - Поймаешь?
  - Ты хочешь, чтобы я тебе поймал дипломированного практического мага? А попроще кого-нибудь у тебя нет на примете?
  Эльвин сердито затряс головой, облизнул губы, набрал побольше воздуха и проговорил с расстановкой:
  - Ты. Меня. П-поймаешь?
  Командир окончательно разозлился и свалился со стула.
  - Не приссайся ко мне! - снова потребовал он, надменно пресекая дружеские попытки поднять его.
  - Можешь быть уверен, не приссусь больше ни разу! - с некоторым раздражением пообещал криббл, вставая из-за стола. - Мороженое только с пола пообещай не лакать.
  Дриббл нашел на улице престарелого кентавра с телегой, уложил с его помощью командира в транспорт на солому и повез домой. Некоторое время он чувствовал себя идиотом, бредя за еле ползшей телегой, в которой, скрестив руки на груди, безучастно возлежал Эльвин, устремив к небу острый конопатый нос. Потом Дриббл завалился на солому рядом с товарищем, с удовольствием вытянулся после хлопотливого дня и всю дорогу любовался на звезды и пытался по ним определить свое географическое положение, как объяснялось в одной умной книжке.
  17
  Сухой Ручей до полудня продрых сном пьяного младенца, бормоча и все время пытаясь поцеловать взасос подушку, - как и остальные жители долины, которые, кто так кто эдак, тоже ночью спали. Кроме тех, конечно, кто не спал: бесшумно скользили в темноте вылетевшие на охоту филины и мужики, пробирающиеся огородом к соседкам, чертыхались прохожие, навернувшиеся в темном переулке, ковыряли чужие замки ночные воры, девки с женихами на полянках зарабатывали первые весенние воспаления придатков, главный четвертой смены минотавр Буян сидел в одиночестве на крылечке комендатуры и, вздыхая, вспоминал покинутую жену, а попрандиевский губернатор строил в тиши свои преступные козни.
  Ты вот думаешь, ты умный очень? Книжки читаешь? А, небось, не знаешь, что, когда у нас темная ночь, на другой стороне света - белый день. Где она, эта другая сторона я, правда, сказать затруднюсь, но сам посуди: солнышко ведь куда-то каждый вечер укатывается. Или ты до сих пор веришь, что это его бабай съел за то, что ты никак не угомонишься и не заснешь, как хорошие детки? Короче, если здесь солнца ночью нет, значит где-то оно есть! И значит там должно быть светло и спать там не должны - если, конечно, на той стороне света кто-нибудь живет. То есть когда у нас ночь - у них там будет день. А ихним днем у нас ночь. Вот какие чудеса происходят в природе. Была у меня, к примеру, в Попрандии баба... ну ладно, не важно. В общем, чудес в природе много. И дур набитых тоже. В Попрандии все бабы поголовно - истерички, а мужики - обормоты.
  Взяли и пронумеровали все дома в городе - это цифр надо было сколько придумать! Кишка, правда, у счетоводов оказалась тонка: они каждую улицу с начала начинали. Как, интересно, знакомого в городе найти, если надо у него и улицу знать и номер еще запомнить?
  Рынок свой зовут торговым комплексом, места все, разумеется, перенумеровали, все лотки открываются в одно время - по расписанию, и закрываются тоже в одно время, - а торговли все равно никакой. Ясно же - все к нам едут. Даже из самого Попрандия коммерсанты многие не дома, а у нас продают.
  Кошка соседская задавила у тебя лучшего гуся и на газоне кучку наложила - кошку утопить, соседу на газон наложить, чтобы никому не обидно было. А попрандевец - он купит тетрадку, накалякает ябеду в мэрию и потом два года с тем же соседом на завалинке будет обсуждать, какие ленивые у них власти и как некуда простому жителю пойти и найти защиту и справедливость.
  Одно время - додумались - городские ворота на ночь начали запирать. Как в сказке: "Кто там стучится в сей неурочный час? - Это мы, усталые путники, застигнутые в пути непогодой..." Дурдом - он и есть дурдом. Правильно ранвпопдиевцы над ними издеваются.
  18
  Около полудня Дриббл покормил своего друга и домовладельца завтраком и отвел его на службу. Эльвин куксился и не хотел идти, он щурился, закрывал глаза от солнечного света и пытался тут же заснуть, требовал доктора, долго торчал в душе, надеясь, что настырный криббл забудет про него, - и вообще, он собирался в Попрандий арестовывать Метрополитена.
  - Мы покрошим хлебушка на окошко, он обернется черным вороном и прилетит, - ласково сказал Дриббл, пододвигая другу вторую кружку с ячменным кофе. - Тут ты его и...
  Эльвин толкнул приятеля и капризно отпихнул кружку.
  - Голова как трещит, - пожаловался он. - М-да... Надо что-то с этим делать...
  - Таблетку прими.
  - Я про Метрополитена.
  - Ну конечно, - согласился Дриббл и снова подсунул кружку с кофе под командиров поникший с похмелья нос.
  - Кто-то должен его остановить, - не унялся эльфиец.
  - Ты. Больше некому, - поддакнул приятель, не давая Эльвину снова отпихнуть кружку. - У нас в Угле дедов что-то маловато осталось - ты кого угробить не успел, того потерял где-нибудь. Пора расширять географию... Но почему ты интересуешься обязательно дипломированными магами и генералами? Чем хуже простой, умудренный жизнью, деревенский старик, седой, как лунь, с белой бородой до пояса? Плетущий лапоть на опушке леса солнечным летним утром? Берешь дубину, подкрадываешься к нему сзади - он глухой, ни хрена не слышит. Тюк - и нет дедушки. Знаешь, как весело?.. Не сошелся свет клином на этом Метрополитене.
  - Он опасный тип, - стоял на своем командир.
  - Возможно. Ну и что? Допустим, он ухрендючил кикимора... Ты помнишь, какой этот кикимор надоедливый был? Если бы не Метрополитен, ты бы его сам на тот свет отправил в конце концов. И потом он вообще из Попрандия.
  - А Доминик?
  - Подумаешь, Доминик! Доминика никто не заставлял влезать в волшебные дела, в которых он ни черта не смыслит.
  - Хочу поймать Метрополитена! - ныл Эльвин.
  - Интересно, как ты его будешь ловить, если он тебя в жабу превратит. Прыгнешь ему на лоб, чтобы ячмень вылез?.. Пойдем-ка лучше, сходим на работу. Тебе бы Гидруса еще поискать, помнишь?
  Сухой Ручей не пожелал идти по улице, взял куртку и полез в погреб - в нем жила еще надежда повстречать где-то в подземных ходах Гидруса и блудного Кимпбелла-старшего.
  Посреди погреба, как камень на богатырском распутье, торчала косматая голова невероятных размеров. Эльвин узнал длиннорукого похоронщика из "Горелого Сони".
  - Морг теперь тут будет? - осведомился похоронщик и начал с большими усилиями лезть наружу, явно волоча за собой какую-то поклажу.
  - Здесь теперь металлоремонт, - устало сказал командир.
  - Зубы золотые у покойников имеются? - оживленно вмешался Дриббл. - Нам, металлоремонтерам, благородный материал всегда к делу. По монетке за зуб.
  Дед изумился и отрицательно завертел на полу головой.
  - А у самого? Может, хоть железный один найдешь? Ну-ка...
  Похоронщик хотел было заругаться, но спохватился, крепко захлопнул рот и исчез во мраке тоннеля.
  Эльвин с Дрибблом, пожав плечами, прыгнули в соседнюю яму и довольно скоро прибыли в огород к коменданту, не встретив ни одного из потерявшихся эльфов и не сумев даже найти дорогу к вчерашнему месту сборища кротов-заговорщиков.
  Караул перед дверью старика Кимпбелла так и не отменили. Теперь там переминался и показывал язык своему отражению в кадушке белобрысый парень с серьгой в ухе. Сухой Ручей заглянул в пустую камеру.
  - Арестованный на обед не приходил? - подумав и приняв начальственный вид, спросил он у сторожа.
  - Придет - компота не давать! - подсказал Дриббл, увернулся от пинка и ускакал на улицу.
  - Там младшего Кимпбелла не видно? - спросил из-за двери Эльвин, опасаясь, что магистратский переводчик поймает его и станет расспрашивать про своего папашу.
  - Эльвин! Беда! - заорали во дворе. - Иди скорей! У бабы муж пропал.
  Кляня всех драконоугольских мужиков, которые по весне дружно навострили лыжи в пампасы, командир рысцой пересек открытое пространство перед комендатурой и в комнате чуть не налетел на Занозу Кимпбелл, взъерошенную и поникшую.
  - У меня муж дома не ночевал, - мрачно сообщила посетительница.
  Командир задумался о статистике ранних склерозов и о том, как бы сообщить девушке поделикатнее, что она ему это уже говорила.
  - А мы его почти уже нашли,.. - начал он.
  - Не этот, другой, - всхлипнула Заноза. - Мохнатенький, симпатичный... Вы его видели: километр Дрибблусумус. Вот, у меня есть улика, - и она протянула знаменитые треснутые очки магистратора Гидруса.
  Эльвин, как мог, обнадежил сироту и решил, что придется ему все-таки поговорить с Секстом Кимпбеллом, тем более что оба мерзавца как раз болтались тут же во дворе.
  Он нашел их в теньке на куче дров за обсуждением какой-то научной книжонки.
  - К жене возвращаться никто не собирается? - поинтересовался Сухой Ручей.
  - Я не женат, - ответил Дриббл.
  - А я женат, - смущенно признался Секст. - Можно, я пока в тюрьме поживу? Мы завтра в поход с палатками собираемся.
  - Супруга волнуется, - напомнил командир.
  - А я вообще-то очень плохой муж, - сказал молодой эльф. - Никогда на половичке не разуваюсь, от меня грязь в прихожей... Ей без меня даже лучше.
  - В некотором смысле это действительно так, - авторитетно кивнул криббл, но затих под строгим взглядом командира.
  - Она меня одевает, как обезьяну, - пожаловался Секст, ободренный поддержкой.
  - Это какой мужик по доброй воле в кремовом крепдешине будет разгуливать? - поддакнул Дриббл. - Там шов в штанах задницу натирает.
  Секст перестал радостно кивать и о чем-то задумался.
  - У меня в шкафу еще костюм висит - цвета морской волны, с жабо и манжетами, - наконец сказал он.
  - Я знаю, - помрачнев, ответил Дриббл.
  С минуту мужчины глядели друг на друга, потом Дриббл беззаботно улыбнулся мохнатыми губами и попробовал посвистеть.
  - Ссь... Эй, а там что такое? - с любопытством воскликнул он, глянув Эльвину через плечо.
  У ворот действительно творилась какая-то суматоха: толклись отдежурившие бойцы из пятой смены, не все еще разобранные женами с месячного запаса, а также заступающие в запас чтыровские карьеристы, две дежуривших в тот день смены и еще куча народу, удравшего с тещиных картофельных грядок.
  - Гадает, предсказывает, приносит счастье, открывает секреты, проводит психологические тренинги,.. - возбужденно доложил подошедшему Эльвину гном Копейка, прыгавший в заднем ряду, зависая над головами на прозрачных коротеньких крылышках и плюхаясь на землю. - Говорит, все сегодня бесплатно - то ли праздник, то ли реклама, ух ты!
  Суматоха происходила вокруг привлекательной дамы неопределенного возраста в бархатном декольтированном платье. Она как раз держала за руку ротного Буяна. Эльвин, занятый другими делами, прошел бы мимо, но декольте его удержало: ему было интересно послушать женщину с таким бюстом, тем более гадалку и предсказательницу.
  - М-м, милый мой, - говорила гадалка, поигрывая бровями, - Кто-то тебя ждет... очень ждет. И сам ты покоя не знаешь, стремишься куда-то. И куда ты стремишься, вот там тебя и ждут,.. - она ободряюще улыбнулась минотавру. - Выпал ты из родного гнезда!
  - С ним бывает, - согласились в аудитории.
  - Лети домой, соколик, не терзай себе душу, - напутствовала обрадованного Буяна гадалка. - Только с осторожностью... дверь рукой толкни, а сам не входи сразу, а сначала сосчитай до трех...
  - Кирпич? - уточнил рогатый старшина.
  Ясновидящая прикинула, закусив губу и водя глазами по небу.
  - Ведро с водой, - решила она наконец. - И грабли за следующей дверью.
  - А клады ты находить умеешь? - спросил сатир в драной футболке.
  - На восток от Пирамидской пустыни, три недели и три дня в ту сторону, где появятся утренние миражи, - и по высохшему руслу до змеиного кладбища, - сообщила женщина без запинки. - Три ночи в году открываются сразу два клада: знаменитые сокровища нубукских пиратов, которые сами выходят на поверхность, но жгут до костей всякого, кто дотронется до них, и раритетная золотая монетка, брошенная на счастье в воду, когда здесь еще текла река.
  - А в огороде у меня ничего нет? - разочарованно сказал сатир.
  - И у меня вопрос! - с энтузиазмом вскричал Адам Цукерман, проталкиваясь поближе.
  - И не мечтайте, поручик, - покрывшись пятнами, ответила гадалка, едва встретившись взглядом с приветливыми цукермановыми глазами, голубевшими ей навстречу из кудрявых прокуренных зарослей.
  - Мадам, я не поручик, я здешний старшина. Облечен доверием начальства и подчиненных... Почему нет?
  - У тебя аура кривая, - пробормотала гадалка с раздражением. - Но вот я чувствую присутствие мятущейся души, обуреваемой желанием необоримым и благородным! - с пафосом возвысила она голос, стараясь при этом стать так, чтобы пятый старшина был за спиной.
  - Скорее необоримым, - с не меньшим пафосом заявил Адам, снова оказываясь перед носом бедной женщины. - Но и благородным тоже.
  - Души, облеченной...
  - ...доверием начальства и подчиненных, - подтвердил Адам и приосанился.
  - ...облеченной властью...
  Адам хотел было в рифму добавить "...и снедаемой безумной страстью", но тут гадалка вдруг хватанула его за левое ухо и с невероятной силой притянула к себе. "Еще слово пикнешь, - прошипела она ему грубым голосом, - я тебя в драный лопух превращу и жопу тобой подотру." Адам застыл в восхищении, а прорицательница, пользуясь случаем, уставилась на Эльвина, перед которым, словно чудом, народ расступился, давая ей пройти.
  - Чувствую присутствие души, бросающей вызов большой опасности! - наконец-то закончила женщина, не отводя взгляда от командира.
  - Это не про нас, мы уже передумали, - крикнул Дриббл, пихая друга локтем.
  Командир чувствовал, как внимательные сиреневые глаза достают до самого дна его души и копаются там в тайных, никому не рассказанных, секретах.
  - Вам противостоит могущественный враг, - сказала гадалка, подходя ближе.
  - Здрасьте, - поздоровался Эльвин, заглядывая ей в декольте. - А как мне его победить?
  Женщина с сомнением покачала головой, закрыла глаза, глубоко вдохнула носом и погрузилась в некое подобие транса. Ее грудь поднялась и Эльвин тоже почувствовал приближение транса, но колдунья вовремя открыла глаза.
  - У меня есть одна идея, - сказала она. - Приходите ближе к вечеру ко мне в биоэнергетическую лавку, напротив каменетесного подворья.
  - О! - сказали зрители.
  - Возьми меня с собой, - попросил командира кто-то из второго ряда.
  А тем временем гадалка, не поворачиваясь, шагнула за ворота и как будто испарилась - никто так и не понял, в какую сторону она ушла.
  - Херня, - сказал Дриббл. - Никуда мы не пойдем.
  Мужики дружно его поддержали и принялись тянуть жребий, кто пойдет вместо Эльвина.
  - Противная баба, - высказался криббл. - И язык у нее раздвоенный, ты заметил?
  - Мне она тоже почему-то не понравилась, - согласился подошедший следом за ним молодой Кимпбелл.
  - И что? Мне не ходить к бабе, потому что вам двоим она, видите ли, не нравится? А знаете что? А мне не нравится та баба, которая нравится вам, - злорадно сказал Сухой Ручей.
  - Грубо, - пожал плечами Секст.
  - Он нам просто завидует, - добавил Дриббл и два занозиных беглых мужа согласно кивнули.
  - В конце-то концов, иду я не к Метрополитену, а просто послушаю, что умная женщина мне скажет.
  В одном предложении Эльвин сделал две ошибки, но какие - я тебе не скажу. А сам ты все равно не догадаешься, не старайся.
  19
  - Ну чего ты прилепился к этой мерзкой тетке? - нудил Дриббл. - Тебе такие девушки на шею, можно сказать, вешались... и просили, между прочим, недорого, а ты лучшего друга бросаешь ради какой-то старухи в линялом халате. Что ты в ней нашел?
  - Мне с ней надо поговорить, я чувствую, что она может сказать что-то важное. У нее глаза такие необычные, я сразу заметил. Умного человека по глазам видно.
  - Да, я думаю, чего ты застрял, а потом тоже, как увидел, какие у этой бабы глаза умные - ну все, понял, Эльвин наш такие глаза ни за что не пропустит. Ты прямо чуть не залез ей туда... между глаз... они у нее, кстати, ненастоящие. Такие круглые - наверняка пластическую операцию сделала... Я тебе тоже, кстати, могу кое-то важное сказать: у нас дома жрать нечего. А ты про какую-то бабу думаешь! Пойдем-ка, дойдем до рынка, купим фасольки, в гости сходим к Гидрусу - кроты уже, наверно, поигрались и назад его вернули, все равно он не умеет ничего.
  - Ну да, вы с тетушкой опять будете этим заниматься... хер бы... хрен бы... А я чего туда попрусь?
  _ Хербалистикой. Учение о травах. А ты в подвале посидишь, по норкам на четвереньках поползаешь, штаны об гвоздь опять порвешь - плохо ли? Домовому пинков можешь надавать...
  - Язык у тебя, как помело. Емеля ты - емеля и есть, - сказал с ухмылкой Эльвин, в рыжей голове которого образ волшебной незнакомки пожух и оброс протезами под воздействием ядовитой критики. Да и лобио Эльвин давно не ел. В подвале у Гидруса он сидеть, конечно, не собирался, но зайти было любопытно - у него гора бы с плеч свалилась, если бы магистратор и правда оказался дома... Грязный, злой, как гусь, шипящий проклятия Эльвину и мешающий чернослив в новом термосе. М-да. Гора с плеч.
  Как выяснилось, магистратора домой пока не приносили, зато в помойном ведре тетушка обнаружила от него записку - видимо, подкинули в подвале, а зловредный домовой нашел и спрятал. Гидрус написал, что у него все в порядке, домой он вернется по завершении одного дела, о котором распространяться ему не разрешают, но в общих чертах можно его охарактеризовать как полный идиотизм. Слово "идиотизм" лапой цензора было решительно зачеркнуто, а над ним печатными буквами выведено "матиматека". Далее Гидрус, видимо, разозлился, отобрал карандаш, зачеркнул "матиматеку" и размашисто приписал "химия: раздел превращения атомных ядер".
  Из гостей приятели ушли нескоро, потому что сердобольный Дриббл взялся готовить для старушки кашу и кончилось это, разумеется, тем, что Эльвин сварил кашу и немного прибрался на кухне, а Дриббл рылся в тетушкином гербарии, громко восхищался и дискутировал, незаметно выедая моль с хрупких веточек. Потом, достав банку меда и намешав его с овсянкой, друзья и тетушка пировали и вспоминали, какой ответственный и пунктуальный ее Гадуся, а до рынка добрались, когда многие коммерсанты торговлю уже свернули.
  Фасоль они нашли только в одном месте, у бестолкового кудлатого кикимора метрового роста, который, кажется, торчал на базаре по ту пору только потому, что до него никак не дошло, что пора уже домой. Опознав командира, он исполнился подозрения и товар свой решил, пока жив, не отдавать, а то не вышло бы чего.
  - Фасоль у тебя почем? - спрашивал Дриббл.
  - Фасоля? Откудать у меня фасоля? - интересовался кикимор, вставая на мешок.
  - Вот это что лежит?
  - Горох. Табе не понравицца. Он гнутый, сволочь... Вон, пряники, гляди, продают - сладкие.
  - Мешок за три монеты отдашь?
  Бросив деньги на прилавок, друзья подхватили мешок, стряхнув с него продавца и затрусили вниз по большой улице. Дриббл мотался сзади, висел на мешке и так мешался, что когда он свой конец наконец бросил, эльфиец был только рад. Эльвин упрямо тянул мешок по мостовой, рассматривая пестрые булыжники под ногами, и думал о девушках - почему они такие разные и все равно все ему нравятся. Вот даже тетушка Гидруса - старушка, а все равно поговорить с ней приятно - с дедом, например, с никаким так не поговоришь. Дриббл шагал за товарищем и тоже размышлял - как бы ему незаметно пристроиться на мешок и не тащиться пешком.
  Командир вспоминал дядину жену, свою первую любовь, в которую влюбился не столько по ее красоте сколько по собственной вредности и ненависти к дядьке, и всех прочих знакомых прелестниц.
  Лучше всех, конечно, стройные девушки, с длинными ногами, приветливыми большими глазами, толстой косой и маленьким носиком. Стройные и голые. Но толстые и голые - тоже неплохо. Женщина, если голая, любая хороша, хотя бы и безногая.
  Еще лучше, когда девчонка веселая - но только не до такой степени, что до дому дойти сама не может. Или уж пусть тогда будет размером поменьше, чтобы под мышкой поместилась. Опять же - юмор разный бывает, а то есть такие шутницы: защекочут, закрутят и в воду на дно утянут. А есть еще - свидания назначают и не приходят.
  Но и наоборот - серьезные девушки тоже Эльвину очень нравятся - как она хмурит выщипанные бровки, лобик морщит, ресницами хлопает и пальчик указательный грызет. Хоть бы она сто уравнений наизусть знала и сидела сочиняла сто первое, все равно - как девушка задумается, обязательно палец начнет сосать. Даже если у нее перепонки на ладошках до ногтей - все равно сообразит, как его в рот запихнуть. Проблема у женщин в том, что серьезности им все-таки не хватает: придумывают много чего, а до простых вещей часто не доходят. "Почини засов, почини засов!.." - а то, что он все равно рано или поздно сломается, сколько его ни чини, ее пониманию недоступно.
  Эльвин тянул мешок с фасолью и думал, как это у него опять так получается, что все девушки ему нравятся: и тонкие, и толстые, и на каблучках, и босиком, и с копытами, и коричневые с широкими добрыми губами, и даже мокрые, прямо с улицы из-под дождя, - был такой случай, - и после бани, и в бане, и с трубкой во рту, и причесанные, и непричесанные, и даже с короткими волосами, как охотницы на севере, и в магазине, и в пшеничном поле, и на березе, и в речке - особенно если рядом с речкой есть удобные кусты с видом на купальню.
  Даже к злым девушкам командир не испытывал отвращения: сердится бедная, кулачишки маленькие, неопасные, кудряшками трясет - думает напугает, тарелками бросается, а попасть все равно не может - у женщин у всех что-то не так с координацией. Мужик бы гораздо метче кидался. Василисы, правда, восьмирукие ловчее поступают - она двумя руками держит, а остальными шестью тарелки одну за другой тебе об голову лупит.
  В этом смысле очень хороша девушка с ведрами и коромыслом, у которой все руки заняты, и ты можешь подрулить и - цап ее спереди! Цап ее сзади! Эх!.. Она тебя с разворота - бац ведром в лоб...
  На этом романтическом месте своих мечтаний Эльвин обнаружил, что некоторое время уже буксует, застряв макушкой в мягкой пружинистой преграде, при непосредственном рассмотрении оказавшейся бюстом прекрасной гадалки с тюремного двора.
  - Здравствуй, Эльвин, - произнесла она с легким нажимом. - Долго же я тебя ждала.
  - А чего это вы нас не на каменетесном подворье ждали, - довольно невежливо спросил Дриббл.
  - Ах, я перепутала! - ахнула женщина, явным образом пудря друзьям мозги. - У меня тут филиал, я думала мы тут договаривались... А почему же вы идете в другую сторону?
  - Решили прогуляться, - невнятно ответил Эльвин.
  - Что? Прогулять решили свидание? - строго переспросила гадалка. - Эльвин, мне неудобно с твоим затылком разговаривать, я так ничего не слышу.
  - Гуляем мы, - недружелюбно перевел Дриббл.
  - С мешком фасоли?
  - Это грузинский обычай. Перед тем, как готовить лобио, надо мешок провезти вокруг деревни. А нам не повезло, мы в городе живем.
  Ясновидящая глядела на Дриббла неприязненно, словно подслушала их давешний разговор, сидя за печкой. Дриббл равнодушно моргнул и подергал Эльвина за рубашку, напоминая, что пора вынырнуть подышать.
  - Ну что же, заходите, - пятясь в помещение, сказала гадалка и криббл обнаружил за ее спиной стрельчатую дверь с золотистым фонариком и выведенной полукругом надписью "Биоэнергетическая помощь". Он ухватился за эльвинову рубаху покрепче и уперся пятками в мостовую.
  - Не ходи туда! Откуда здесь эта лавка непонятная взялась? Не было около рынка никакой...
  Но маленький решительный поезд, состоящий из сисек гадалки, Эльвина и волочащегося за ним мешка с фасолью уже исчезал в дверях проклятой биоэнергетической лавки, и Дриббл тоже шагнул через порог.
  Помещение внутри было довольно пустое, с лавкой, кофейным столиком, журналами на нем и занавеской у дальней стены. Дриббл силился вспомнить, что же должно было быть на этом месте, пятый дом от рынка... толи пекарня, толи игрушечная артель, но женщина болтала и не давала ему собраться с мыслями.
  - Садитесь, командир, - пригласила она. - и постарайтесь сосредоточиться на главном. Я сейчас проведу небольшую ментоскопографию содержимого вашего мозга.
  Дриббл понадеялся, что Сухой Ручей испугается и убежит - и он за ним, и хрен с ней, с фасолью, пусть баба ей подавится, - но командир сидел на лавке умильно глазел на биоэнергетичку и глупо улыбался, а про ментоскопографию, похоже даже и не слышал.
  - Думайте о М-ме... об этом вашем враге, - напомнила женщина и густо покраснела: видимо до нее наконец дошло содержимое командирова мозга. - Он очень опасен.
  - Ага, - безмятежно согласился Эльвин.
  - Он превратит вас в крысу или в старый башмак.
  - Вы меня поцелуете и я расколдуюсь, - проворковал командир, пытаясь усадить ясновидящую рядом с собой на лавку. Дриббл от отвращения плюнул. Ему все меньше нравились и хозяйка и кабинет, хотя и приходилось признать, что с критикой он переборщил: лицо у женщины казалось миловиднее, чем утром, ростом она была, кажется, пониже и даже стала как-то моложе, чем несколько часов назад. Дриббл даже засомневался, настолько ли уж раздвоенный язык у нее во рту.
  - Я вижу, вы недостаточно его боитесь, - продолжала ясновидящая.
  - Кого? - рассеянно сказал командир, не переставая улыбаться. - Разве кто-то должен прийти?
  - Я никак не ожидала, что вы такой несобранный, - пробормотала женщина, в раздумье потирая подбородок. - У вас, кажется, мозгов не хватает понять, какой могущественный у вас противник...
  - То есть вы можете убить нашего противника и спасти нас от опасности? - догадался Дриббл.
  - Нет, конечно. Он просто непобедим.
  - Тогда чего же вы от нас хотите?
  - Понимания и любви, - ответил Эльвин за хозяйку умиленным голосом.
  - Спасибо, что напомнил. Вы замуж выйти не желаете? - поинтересовался Дриббл.
  - Почему ты всегда говоришь гадости в самый неподходящий момент? - совершенно трезвым шепотом спросил у него командир.
  - У меня есть прекрасный, образованный кандидат, член магистрата. Только его сначала надо у кротов обратно украсть... вы это хотя бы можете сделать? А с врагом нашим мы тогда как-нибудь сами...
  - Я чувствую... вижу - как туман, опустившийся на всю долину с севера, как осьминожьи чернила в морской воде - это магия, энергия, она пожирает, заволакивает все на своем пути, клубится у самых ваших ног, отравляет и поглощает вас... и только такие идиоты, как вы, могут пытаться противостоять.
  - Отравляет и поглощает? - испугался командир. - Вы уверены, что вы все правильно видите? То есть, я, конечно, вам верю, но мы ничего такого не замечали.
  - А почему сначала отравляет? - вмешался Дриббл. - Как оно нас потом отравленными будет поглощать? Может, сначала поглощает, а, что не доест, отравляет? Чтобы никому больше не досталось.
  - А это злая магия или добрая? - спросил Эльвин с надеждой.
  - У вас есть мята? Я могу чай заварить, - предложил Дриббл, потому что женщина сердилась и зеленела на глазах. - А у вас как с колдовством? Вы на вид дама очень интеллигентная, поэтому я и спрашиваю. Например, если бы вы на нас очень рассердились, могли бы вы превратить нас в кого-нибудь или зажарить живьем?
  - Я - простая гадалка! - наконец смогла вставить слово хозяйка, слегка пришипетывая от злости. - Я не занимаюсь превращениями, для этого нужно иметь высшее образование. Но я придумала способ, как оградить себя от колдовства - и полагала, что вам это будет небезынтересно. Похоже, я заблуждалась?!
  - Нет, не похоже. То есть не заблуждались. Нам, конечно, интересно.
  - Так. Из чего состоит все сущее?
  - Из вещества и энергии.
  - Молодцы, - удивленно похвалила гадалка. - Тогда, вы, наверно в курсе, что вещество может покоиться или двигаться, а энергия находится в вечном движении по причине невероятной легкости... Движение энергии есть колебание ничтожных корпускулов, составляющих структуру мироздания, невидимых глазу и даже очкам, таких маленьких, что в обычном понимании их не существует. Однако, они присутствуют повсеместно, имеют свойство сгущаться в большие объекты, вплоть до слона или даже горы, а будучи свободными реют повсюду в пространстве и передают нематериальные связи...
  - Гадость какая, - испугался Дриббл. - А если они мне в нос набьются, когда я сплю?
  - А они ядовитые? - спросил Сухой Ручей. - Это они клубятся, как туман, и поглощают все живое?
  - Они никого не поглощают. Они и есть все живое, и мертвое, и какое угодно. Вот: из чего состоит человек?
  - Из рук, ног, головы... женщина или мужчина?
  - Неважно. А рука из чего состоит?
  - М-м... Из пальцев.
  - Ладно. А палец?
  - Из мяса.
  - А мясо?
  - Не из чего. Мясо - это вещество, как дерево или вода. Наоборот, из него все состоит. Вот: пальцы у меня из мяса.
  - А голова из дерева, - развеселился подлый криббл.
  - Теория тысячелетней давности. Экспериментально показано, что если уменьшить свой рост в миллион раз меньше песчинки, то сможешь рассмотреть, что любое вещество состоит из мелких кусочков, зацепившихся друг за друга... Девятнадцать храбрых исследователей безвозвратно сгинули в ходе эксперимента: двадцатый увеличился раньше всех - и, видимо, нечаянно раздавил остальных. Или они разбежались. По крайней мере, никого с тех пор отыскать не удалось.
  - А я все время думал: почему, когда дуешь на ладонь, руке становится холодно! - вскричал в озарении Дриббл.
  - Правильно. Ты двигаешь корпускулы и одновременно охлаждаешь их своим дыханием - холодные корпускулы падают на ладонь и она чувствует холод... Или возьмем к примеру звук, являющийся ничем иным как взаимопоступательным движением корпускулов в окружающей среде: говорящий толкает губами первый корпускул, тот дергается и толкает соседний - и так до тех пор, пока последний корпускул не ударит слушателя по уху. Похожим образом распространяются свет и магическое воздействие... Следовательно, для отражения нематериальных, как мы выяснили, волн, нам требуется зеркало.
  - Большое? То есть мне им что - как щитом надо загораживаться? А кроме зеркала у вас идей никаких нету, а то я на идиота буду похож и куда идти не видно будет...
  - Отнюдь. Обычным щитом ты себя не закроешь. Вот: специальная отражательная конструкция, изготовленная из особого сплава, фокусирующая энергию в радиусе трех метров, - с этими словами мадам ясновидящая вытащила маленькую вогнутую блестящую тарелочку, в которой тут же искаженным образом отразились все их три, сдвинувшиеся над изобретением, физиономии.
  - Вот это? Вот такая фитюлька убережет меня от самонаводящейся молнии?
  - Молнии, к вашему сведению, это одна из низших степеней управления энергией - видимые волны. А мой прибор способен фокусировать и отражать волны любого спектра. Он спасет тебя не только от молний и огня, но и от принудительной трансформации, воздействия на эмоции, волшебных галлюцинаций, пространственно-временных искажений, гипноза и много еще от чего... надо только закрепить повыше.
  Женщина мгновенно свернула шапку-кораблик из старой газеты на столе и ловко приспособила зеркальное блюдце на шапку.
  - Ты похож на гинеколога, - с удовольствием сообщил Дриббл.
  - Я в этом по городу ходить не буду, - принялся протестовать Эльвин.
  - Ты можешь одеть ее, когда окажешься в непосредственной близости от своего могучего противника.
  - Представляешь, как он обалдеет? У тебя появится дополнительное преимущество... маляром, кстати, можно притвориться.
  - Я вижу, вы не вполне способны оценить революционность моего проекта, - с неудовольствием отметила гадалка, удерживая на командире бумажную шляпу и мешая ему втихаря шляпу снять и выкинуть в угол. - Думаю нам надо провести практическое испытание. У вас есть знакомый маг?
  - У нас есть один теоретический маг, но мы его отыскать второй день не можем... с тех пор как в тюрьму посадили.
  - Это тюрьма такая большая или колдун такой маленький?
  - Ушел он, - признался начальник стражи.
  - Интересная у вас тюрьма... и что, с тех пор так и не слышно?
  - Мы сегодня справлялись - не приходил. И сын его не видел.
  - То есть домой он тоже не являлся?
  - Да нет, сын-то тоже в тюрьме, на другом этаже...
  - А может, на базаре в волшебных рядах кто-нибудь остался? - нашелся Дриббл, старательно не замечая кулака приятеля.
  - Прекрасно! - сказала женщина и направилась к двери. - Прошу всех за мной.
  На улицу вышли в том же порядке, что входили, только Эльвин забыл в лавке мешок с фасолью и не успел затолкать свой нос тетке между грудей.
  На базаре было темно и тихо, но при появлении Сухого Ручья в просторной бумажной шапочке неизвестно из каких закоулков набралась куча бездельных зрителей, так что испытателям противомагического отражателя пришлось ругаться и просить дать дорогу. Только кикимор, продавец фасоли, присел за прилавок, чтобы деньги обратно за гнутый товар не забрали, - но и он подглядывал в щелочку.
  - О! Командир колпак надел! Не иначе к дождю, - говорили мужики.
  - Молчи, дурила, рассекретишь. Не видишь, замаскировался человек? Преступника не иначе ловят...
  Народ начал подозрительно оглядывать друг друга, соображая, кто из них преступник.
  - Эй, командир, а бороду ты чего ж не прицепил? Бороду надо надеть, тогда никто не опознает.
  - Чего вы к человеку пристали? Жарко в бороде, лето, считай, на дворе.
  - А-а, а то я гляжу - чего он без бороды?
  Волшебники, естественно, давно разошлись по домам, однако в одной лавке копошился загорелый мужик с ушкуйной бородой и серьгой в ухе, перебирал травки и самодельные кулончики, а вернее - ждал ночи, чтобы пойти обшманать какого-нибудь прохожего.
  - Здравствуйте, коллега, - несколько свысока поздоровалась ясновидящая.
  - Гинеколога вызывали? - подсказал Дриббл Эльвину.
  Дядька подозрительно шмыгнул на них глазами и не по-доброму улыбнулся. Если бы не окружившая разговор топа зевак, он бы с удовольствием дал деру, ухватив предварительно из-под прилавка все краденное добро, принятое за день.
  - Закрыто, поздно уже, - без особой надежды сообщил он начальнику стражи.
  - Господин, волшебник, вы колдовать умеете? - с долей скепсиса поинтересовался Дриббл.
  - У меня что, написано на вывеске "Я умею колдовать, подходи все, кому делать нечего"? - разозлился лавочник. - Я что, похож на сраного чародея? У меня, может, седая борода и застарелый артрит?! Вы читать умеете? "Паяем кастрюли"!
  - У вас написано "Первосортное волшебство и магия интимного свойства", - сказала гадалка.
  Мужик осторожно повернул голову и несколько раз, шевеля губами и хмурясь, перечитал название своего заведения.
  - Твою мать! - наконец сказал он. - Ну, Корявый, в рот его... заколдовать... интимным свойством, - уточнил он, справившись по вывеске. - Э-э-э... извиняюсь. Я еще того...
  На некоторое время лавочник задумался, в каком смысле он того, а когда снова начал говорить, глядел уже веселее:
  - Это все папино наследство, - доложил он. - Было нас у отца два сына, я и... Корявый. И оставил нам папа каждому по магазину - чтобы, значит, не поссорились. Я-то думал, он мне другой магазин оставил, а оно вишь как... Но это ничего, я и колдун с рождения, у нас в семействе все два ремесла знают: волшебство интимного свойства и кастрюли паять... Чем могу, господа хорошие?
  - По-моему он пудрит нам мозги, - тихо пожаловался Эльвин спутнице.
  - У него отец недавно умер, отнеситесь с сочувствием, - ответила женщина.
  - Не хотите ли глотнуть из этой баночки, - продолжал суетиться маг-паяльщик. - Очень интересное действие получается... хрен его, правда, знает какое, может, хоть тогда от меня отвяжетесь, чтоб вас понос разобрал, - закончил он вполголоса. - Или вот, амулетец надень. Шикарная штука, из чистого золота... внутри, а сверху деревянный.
  - Нас интересует магическое воздействие на расстоянии, - оборвала его мадам ясновидящая.
  - А это что за хрень?
  - Ты можешь ему, например, по лбу молнией засветить? - предложил Дриббл. - Не бойся, ему ничего не будет.
  - Я вот молнией не могу, а хочешшшь - кирпичом по макушшшке? - оживился один кекроп. - Подюжишшшь?
  - Не надо в меня молнии пускать... Вы поделикатнее что-нибудь изобразить можете?
  - Привейте ему чувственное влечение, - предложила гадалка.
  - Влечение? Это просто, это меня папа еще пацаном учил... я позабыл только что-то, давно было. Это тебе надо из баночки выпить, получится приворот. Не хочешь из этой, выбирай любую, мне не жалко, - и продавец грохнул на прилавок полный ящик просроченных зелий, купленных за полушку у случайного друида.
  - Вы его приворожите на расстоянии, - попросила гадалка.
  - Ага, - мужик безрадостно оглядел любопытную толпу и почесался. Потом он размял пальцы и начал водить ими в воздухе, прицельным глазом наставясь на командира, словно прикидывал, где у него какую дырку запаять.
  - Ну значит так, кхм... Колдуй баба, колдуй дед, - неуверенно начал он. - Колдуй... серенький медведь... Колдуй баба, колдуй дед... Чувствуешь что-нибудь?
  - А чего я чувствовать-то должен?
  - Ну, интимное влечение. Правильно? - уточнил наемный колдун у мадам ясновидящей.
  - К тебе что ли?
  - Ко мне, надо понимать, - неохотно подтвердил колдун.
  - Ничего я не чувствую, - довольно сердито ответил Эльвин. Мужик вздохнул с облегчением.
  - А ко мне, дядя командир? - поинтересовалась востроглазая школьница с заостренными мохнатыми ушками, испуганно оглянулась на дернувшую ее за руку мать и тихонько сделала командиру глазки.
  - Вы можете сами подтвердить, что с помощью моего изобретения вы полностью закрыли себя от энергетического тонкого воздействия! - провозгласила ясновидящая.
  - А по-моему он просто колдовать ни фига не умеет, - заметил Дриббл.
  - Вот оно в чем дело, - обрадовался лавочник. - Я и смотрю: у меня этот интим на расстоянии так всегда хорошо получается, а тут ни тпру тебе ни ну. А это ты нарочно закрыл себя от воздействия! Ай да жук!
  - Ай да командир, - единогласно решил народ. - Никому его не победить.
  - Даже такому хорошему колдуну, как я, - поддакнул лавочник.
  - Командир, а кирпищщ сможешшш на лету повернуть? - еще раз предложил кекроп.
  - Сможет, - ответил народ, уверенный в своем командире.
  Эльвин хотел сказать пару слов мадам ясновидящей, но на секунду отвлекся погрозить кекропу.
  - Потренироваться еще надо немножко, - поняли зрители.
  Эльфиец обернулся к гадалке, но на том месте, где она стояла лишь курился прозрачный сероватый дымок.
  - Мы еще встретимся, и очень скоро, - донесся из пустоты ее голос.
  - Это ты сказал? - командир лихорадочно схватил за ворот ближайшего зеваку.
  - Чего сказал? - отозвался зевака басом. - Про кирпич - это вон кто кричал, а я говорю: не надо, мол, убьешь, жалко ведь. А этот, чей магазин, спрашивал нет ли у кого к нему влечения. А вон та хвостовертка...
  Девчонка показала оратору язык и снова подмигнула Эльвину. Эльвин растолкал толпу и бегом бросился к улице с энергетической лавкой, натыкаясь в темноте на прохожих.
  - Начальник! Фонарик-то включи, не светит он у тебя ни хрена, кричали ему вслед.
  Пятая витрина от базара оказалась скобяной лавкой, налево был кружок детского творчества, направо - мясной магазинчик, в витрине которого валялся наглого вида молочный поросенок на тарелке. Напротив были только жилые дома - и ни единого золотистого фонарика. Вообще ни одного фонарика, по правде сказать. Командир развернулся и побежал на соседнюю улицу. Там народ жил более организованный и около каждой двери болталась свечка в стеклянном футлярчике или теплилась гнилушка - но биоэнергетической помощи он и здесь не нашел. Командир вернулся к скобяной лавке.
  - Мы здесь уже были, - пропыхтел еле успевавший за приятелем Дриббл.
  В темноте на мостовой распласталось что-то еще более темное и округлое. Эльвин успел подумать о трагическом конце всех противников злодея-Метрополитена - прежде чем протянуть руку и нащупать забытый мешок с фасолью.
  - Ничего не понимаю, - сказал он наконец, присаживаясь с трубкой на мешок, подвигая тощую задницу криббла, обладающую таинственным свойством без остатка занимать всякое сидение. - Где это видано, чтобы то был магазин, то не был. Сказать кому - не поверят.
  (Здесь он опять ошибся: превращенный два часа назад в белого кролика, Цукерман обязательно бы ему поверил и сам бы нашел, что рассказать, но говорить не мог - только верещать да лапкой барабанить.)
  - Кто-то над нами издевается, - решил Дриббл, тоже закуривая. - Все эта ненормальная баба.
  - Мадам нам помогает, а ты обзываешься.
  - Кто нам помогает?! Ты еще скажи, что поверил во всю эту хренотень и завтра собираешься в Попрандий.
  - Ну и собираюсь, - недружелюбно ответил Эльвин, убирая ноги, чтобы дать пройти прохожему, остановившемуся при виде двух темных худых фигур, рассевшихся с трубками в зубах посреди проезжей части на чем-то большом и мешковатом. Убили что ли кого - долго убивали и присели покурить отдохнуть?
  - Дождик, между прочим, будет, - сказал Дриббл. - И ехать нам не на ком.
  Здесь Дриббл был скорее всего прав: командирский жеребец Магирус, который стоит на конюшне у одного знакомого кабатчика, по весне всегда убегает размножаться на волю. Воля для него и чистое поле, и запертая конюшня с чужой кобылой, куда он пролезает даже через маленькое окошко - несмотря на толстую задницу.
  - Тогда давай-ка сходим на конюшню, скажем, чтобы до завтра Магируса никуда не отпускали, - решил Эльвин, берясь за мешок.
  - Поверить не могу, - ворчал Дриббл, неохотно слезая с нагретого насеста. - Идем предупредить собственную лошадь, чтобы он не уходил из дома, потому что нам завтра на нем надо в соседний город съездить.
  Магирус, что удивительно, оказался на месте, но конюх при виде Сухого Ручья совсем не обрадовался и поинтересовался, не скучно ли живется командиру и не хочет ли он забрать на некоторое время своего коня домой. Конь сохранял на породистой морде обычное наплевательское выражение, но, видимо, все-таки имел причину не показываться на улице, раз в такую погоду торчал в конюшне.
  - Мое дело, конечно, маленькое, - сказал змеехвостый конюх, неловко морщась, - но синьор Каракес грозился пустить вашего оболтуса на колбасу.
  Эльвин обернулся и критически осмотрел тощего волосатого Дриббла.
  - Не этого, вон того, - показал конюх на жеребца, который, когда все повернули к нему головы, принялся с неподдельным интересом разглядывать гвозди на потолке. - Скажу по секрету: у вашего Магируса произошел... небольшой эпизод с Дульцинеей сеньора Каракеса.
  - Тогда этот Каракес должен нам денег за покрытие его кобылы породистым жеребцом, - вмешался Дриббл. - Я юрист, я знаю.
  - Так-то оно так, только, осмелюсь доложить, Дульцинея - не кобыла господину Каракесу.
  Небо и вправду заволоклось тучками, воздух посырел, подуло, а за лесом, в сторону Огненных Водопадов горизонт нет-нет и вспыхивал зарницей.
  - Рядом с женщиной нельзя спокойно оставить, - ругался Эльвин, волоча по улице мешок с фасолью: лентяй-Магирус везти фасоль, естественно, отказался и плелся по улице следом за хозяевами, с утомленным видом выслушивая нравоучения. - Маньяк! Бесполезная скотина. Дожили, что тебя на конюшню приличную уже не берут.
  - Ты прямо как будто сам с собой разговариваешь! - заметил Дриббл, а Магирус, сообразив, что добрый хозяин хамит злому, состроил наглую рожу.
  - Мы есть сегодня еще будем? - спросил криббл чуть погодя.
  - Будем! А то я за себя не ручаюсь! - немедленно ответил эльвинов желудок.
  Командиру пришлось поворачивать и снова тащиться к центральной площади - с мешком, лошадью и голодным компаньоном.
  На площади, сбоку от притихшего базара, развернул свою кухню мангальщик. Заведение освещалось только тлеющими в жаровне угольками и искрами, летящими из пасти хозяина - по драконьим меркам, может быть и очень маленького экземпляра, но его клыкастая упитанная туша размером с копну сена под надписью "Вкусные шашлыки!" упрямо наводила на мысль, что существительное на вывеске стоит не в назывательном, а в звательном падеже, как то: "Идите сюда, шашлыки! Ах вы мои вкусненькие!" При виде новых посетителей дракончик ухватил тряпочкой шампур с жаровни, дунул пламенем на недожаренный край, плюнул на загоревшийся с другого боку кусок и ощерился в мерзкой улыбке, делая вид, что так и надо.
  - На две персоны сделаешь? - сказал, устраиваясь возле мангала, Сухой Ручей.
  Дракон кивнул и хотел еще что-то сказать, но, похоже, толстый драконий язык не справлялся с людскими словами, поэтому мангальщик просто указал пальцем на командира и вопросительно выкатил глаза.
  - Нет, из меня не надо, - немного удивился командир.
  - Он спрашивает, тебе что ли обе порции, - раздраженно пояснил Дриббл. - Одну мне, одну ему. Надоело уже, все время меня за твою собаку принимают... Даже если сами, между прочим, на крокодила похожи.
  Дракон в бесподобном извинительном жесте прижал обе короткие передние лапы к сердцу и достал из коробочки еще одну тарелку.
  - У вас бумага или лопухи есть? С собой можешь еще грамм пятьсот завернуть? - спросил хозяйственный Дриббл.
  Дракон показал большую фигу.
  - А когда будет?
  Дракон выставил вперед корявую ладонь с пятью растопыренными пальцами.
  - Через пять минут?
  Мангальщик кивнул.
  Съев свою порцию и потом - заказанное впрок полкило, Дриббл в ожидании пакета с провизией обмакнул палец в общественный сотейник с соусом и, забыв облизать, начал рассеянно рисовать на скатерти.
  - Надень-ка тюбетейку, - приказал он приятелю, с сомнением на него полюбовался, а потом пояснил шашлычнику: - Видишь, до чего додумалась наука? Отражатель нематериальных колебаний!
  Дракон вопросительно ткнул корявым пальцем себе в пасть.
  - Есть нельзя! - строго сказал Эльвин.
  - Он не то имел в виду... Да, и пламя тоже отражает.
  Дракон недоверчиво пожал плечами и хотел постучать себе по лбу в знак того, что верить в такое может только круглый идиот, но лапа не дотянулась.
  - Не веришь? Попробуй - дунь, - предложил Дриббл.
  Мангальщик хотел что-то сказать, но язык снова не послушался, поэтому он просто дунул командиру огнем в лицо. Командир тоже хотел что-нибудь сказать, но получил в рожу струей горячего пламени. Он завыл, задохнулся, волосы на лбу завернулись колечками, а бумажная шляпа в один момент сгорела почти полностью - и свалилась бы с головы, если бы дракончик, увидев, что он натворил, не поспешил плюнуть Эльвину в закопченную физиономию, отчего остатки шапки крепко прилипли к макушке.
  - Я же говорил, не подействует, - с торжеством сказал Дриббл.
  Примерявшийся плюнуть мангальщику в рожу Сухой Ручей повернулся и плюнул в Дриббла. Тот хмыкнул, утерся скатертью и нагло вылупился на приятеля, а дракон снова выразительно прижал к сердцу свои противные короткие лапки. Командиров конь язвительно мекнул и, решив, что сегодня можно всем, сделал попытку лягнуть хозяина. Эльвин не стал дожидаться, пока площадной люд опять соберется и примется хвалить командира за ловкую маскировку - днем ходил в шапке-невидимке, а ночью уже черным нубуком нарядился - никому его не узнать! Он повернулся спиной к компаньону и пошел домой, пугая встречных слюнявой обгорелой рожей и организовав выкидыш двум беременным бабам.
  Дриббл нашел его, обиженного, немного спустя на заднем дворе, нагрел воды в ведре и принес умыться.
  - Что ты сидишь надутый, как жаба на кочке? - принялся увещевать он приятеля. - Разве, скажи, лучше было бы без проверки получить шаровую молнию от метра Метрополитена?
  - На себе-то ты проверять не стал, - буркнул Сухой Ручей.
  - На мне-то вы с Гидрусом уже один раз проверили!
  Эльвин немного оттаял, вспомнив, как они с Гидрусом сожгли крибблу пузо, и соизволил умыться и вытащить из волос горелую бумагу.
  - Куда мы Магируса денем? - напомнил Дриббл.
  Дело в том, что дом командира совсем не приспособлен для содержания лошадей, у него даже палисадника не имеется. И справа и слева он вплотную примыкает к участкам соседей и попасть на задний дворик можно только насквозь - войдя в парадную дверь и пройдя через холл и кухню к заднему выходу. Друзья с трудом протащили упирающегося жеребца через дом и, переведя дух, принялись упаковывать его в погреб, чтобы ночью не дал деру. Отперев дверь, командир рассмотрел в темноте подвала что-то лежащее в углу. По недавнему опыту он сначала понадеялся, что это мешок с фасолью, брошенный у шашлычника на базаре, прикатился домой и лег спать, но, направив фонарь, Эльвин опознал Доминика Кимпбелла, чумазого, измятого, мирно дрыхнущего в его собственном подвале.
  Свет, видимо, побеспокоил мага-теоретика: он заерзал и принялся во сне тянуть шляпу себе на лицо, но через минуту затаился и наружу медленно, думая, что никто не видит, вылез его хитрый крючковатый носик. Сообразив, что обнаружен, Доминик недовольно уселся у стены и потряс Тузика за хвост, как колокольчик. Тут он опознал начальника городской стражи с криминальным километром. Доминик вздохнул и потер глаза свободной рукой.
  - Мои поздравления, - безрадостно сказал он. - Нашли меня все-таки.
  - Конечно, - кивнул Эльвин. - Я всех нахожу. Особенно в собственном подвале. Надо только жертву ко мне в подвал загнать, а там - будьте уверены, не подведу.
  - У вас поесть что-нибудь найдется? - деловито поинтересовался теоретик.
  - А мне - молока! - потребовал проснувшийся Тузик.
  - Молока у нас нету, - сказал Дриббл.
  - Вот же корова, - ткнул Тузик хвостом в Магируса, обнаруживая недюжинные познания в сельском хозяйстве.
  Это слово Магирусу было хорошо знакомо - из крестьянских воплей "Пошел прочь от моей коровы, бесстыдник", "Смотрите, что тот конь с вашей коровой делает", "Эй, это корова, а не кобыла". Он догадался, что умный синий червячок предлагает обеспечить верному скакуну насегодня хотя бы корову и кивнул, но без особой надежды. Увидев, что его жеребец считает себя коровой, Эльвин решил, что он на сексуальной почве свихнулся и сердито выругался. Магирус воспринял это философски, он так и знал, что у такого хозяина не то что коровы - канарейки не выпросишь.
  - Так вы мне расскажете, что вы там с Метрополитеном затеяли? - спросил Эльвин, усадив ночного гостя за стол в кухне и вручив ему пакет с шашлыком.
  - Ну да, держи карман шире, - сам себе пробурчал вредный старик с полным ртом.
  - А у меня к вам еще один профессиональный вопрос есть, - добавил Дриббл.
  - По криминалистике? - заинтересовался Кимпбелл.
  - Нет, по вашей специальности. По теории магии.
  - Издеваетесь? - недружелюбно уточнил Кимпбелл, выплюнув на ладонь жеванный шашлык и запихивая его в пасть Тузику.
   - Мне надо услышать теоретическое обоснование возможности отражать магическую энергию.
  - Издеваетесь, - подытожил старый Кимпбелл.
  - С помощью вот этого, - криббл выложил на стол вогнутое зеркало с чудом сохранившимся на нем обрывком старой обгорелой газеты.
  - Очень смешно, - пробурчал Доминик, отодвигая пакет с шашлыками подальше от негигиеничного объекта.
  - Я вам сейчас покажу, - оживился Эльвин. - Ну-ка, колданите что-нибудь неопасное... Велите, например, чтобы у меня на лбу выросли рога!
  Доминик некоторое время с подозрением глядел на зажмурившегося командира стражи, который бережно удерживал у себя выше переносицы маленькое круглое зеркальце, посверкивая им, как царевна-лебедь - звездой во лбу. Старый маг-теоретик, боясь сказать лишнее, вопросительно кивнул Дрибблу, но тот только воздел очи горе. Доминик заглянул в зеркальце и принялся оттирать измазанную землей щеку. Командир пошарил одной рукой у себя на голове и открыл глаза.
  - Ага, - изрек он. - Не вышло?
  - Вам, молодой человек, жениться надо, - посоветовал Кимпбелл, жуя шашлык. - Чтобы поменьше про ерунду всякую думать... И с рогами проблем не будет, - ехидно добавил он и захихикал.
  - Вот же, поглядите, - принялся объяснять Эльвин. - Особый сплав, конструкция, фокусирует и отражает какой хочешь вид энергии в радиусе трех метров... А правда, что все на свете состоит из корпускулов?
  - Конечно.
  - Ну вот же, я и говорю! - заключил Эльвин, удивленный, что кому-то все еще нужны доказательства.
  Теоретик с полным ртом указал в угол.
  - Свечка горит, - наконец поделился он наблюдением.
  - Ах, там свечка, ну надо же! - обрадовался Дриббл. - А мы все понять не могли - как это каждый вечер получается, что на улице ни зги не видно, а у нас на кухне светло, будто белым днем.
  - Если у нас на кухне светло, - передразнил его ученый старец, - значит эта побрякушка ни хрена не фокусирует.
  - Пойду к соседке, попрошу молока, - сказал Дриббл, похлопал друга по плечу и вышел.
  - Ну хоть про Метрополитена мне расскажите, - попросил гостя расстроенный неудачным экспериментом командир.
  Доминик утомленно вздохнул.
  - Соли не хватает, - поделился он мнением о наполовину съеденном содержимом пакета. Эльвин с готовностью придвинул к нему солонку.
  - А одеяло у вас нельзя попросить, по ногам что-то дует, - продолжал старый Кимпбелл и без разговоров получил дрибблово одеяло, аккуратно свернутое тут же на лавочке.
  Кимпбелл со странным выражением поглядел на хозяина дома, ерзающего от нетерпения на стуле напротив.
  - Хороший домик, - кисло похвалил он. - А там что, прихожая? Хлама, небось горы навалены... с вашим-то солдатским бытьем.
  - Да нет, - немного даже обиделся Эльвин, недоумевая, с чего это теоретический колдун разраделся за порядок в чужом жилище. Не иначе, чтобы отвлечься от тягостных мыслей об антисанитарии у себя дома. - Нету там ничего особенного: скамеечка, веник, калоши, зонтик на гвоздике...
  - Веник? Чрезвычайно полезный инструмент, - перебил его Кимпбелл. - Залог чистоты! У меня вот, например, щека грязная, видите какая,.. - но, услышав о зонтике, он сам себя оборвал и печально признался, что свой зонтик он оставил дома, а зонтик - тоже чрезвычайно полезный предмет. Эльвин пожал плечами и вышел принести ему зонтик, а когда вернулся - вместе с Дрибблом и добытым кувшинчиком молока - Кимпбелла в кухне уже не было. Ни Кимпбелла, ни остатков шашлыка, ни одеяла. Ни солонки на столе.
  Эльвин рассмеялся и плюхнулся на скамью.
  - Вот сволочь! - сказал он про Доминика. - Ну и пускай катится колбаской на новеньких салазках, надоело за ним бегать. Старый авантюрист.
  - Аф-ф-ф, - донеслось с пола и приятели наконец заметили Тузика, попеременно встающего столбиком у порога, чтобы обратить на себя внимание, и, пошатавшись, плюхающегося обратно на пузо.
  - Звуковое писссьмо, - провозгласил змееныш. - Укушшш шшмер... Тьфу! Не ходите к Метрополитену. Он поработит вашшшу волю...
  Тузик замолчал и задумался над некрасивым поведением Метрополитена.
  - И все? - спросил командир.
  - Вот ещщё, - очнулся Тузик. - Дайте Тужжику молока... и мешшшок денег.
  - Что если нам его поймать и держать, пока хозяин не объявится? - предложил Дриббл, скучающе глядя на ползучего вымогателя.
  Змееныш испугался и попятился к дверям.
  - Жжвуковое писссьмо! - сердито предупредил он и грозно сверкнул глазками. - Тьфу! Шшторожжевая гадюка! Руками не трогать! А то - шштраф-ф-ф... сто монет! И миску молока!
  - Отдай ребенку молоко и перестань над ним издеваться, - посоветовал Сухой Ручей крибблу. - Тебя, может за хвост подержать, как ты из кувшина-то пить будешь? - спросил он гаденыша.
  Тузик не ответил, заискрился от жадности, воткнул голову в молоко и булькнул в кувшин. Эльвин и Дриббл переглянулись - никому не хотелось совать голую руку в банку со смертельно ядовитым звуковым письмом... тьфу, сторожевой гадюкой. Дриббл схватил из буфета неглубокое блюдо, вылил в него молоко вместе с мокрым Тузиком и поставил на дворе. Когда он вернулся с улицы, командир был занят делом: с помощью пластыря чинил сгоревшую бумажную шапку.
  - О, какой у нас упорный маньяк дома завелся, - сочувственно произнес Дриббл. - И сам прописал себе трудотерапию... Хочешь, я тебе бутерброд сделаю?
  Запасливый Дриббл полез под лавку за мармеладом.
  - Он мне житья не дает, - пожаловался Эльвин. - Куда ни сунусь, везде этот Метрополитен маячит.
  - Ах, маячит! "Маячит", знаешь ли, - не вполне конкретный термин. Не медицинский. Опиши-ка поточнее - этот Метрополитен к тебе приходит в какие-то определенные часы или целые сутки без ограничений? Прозрачный или матовый? Он тебе что-нибудь говорит или только шевелит губами и показывает кулак? Вот, например, после твоего вчерашнего эйфорического состояния, когда тебя на дровяной телеге из кабака доставили, - он лучше стал виден или наоборот - обиделся и ушел?
  Эльвин, не отвечая, старательно клеил шапочку. Он натянул на палец рукав от рубашки и протер слегка закоптившееся зеркальце.
  - Не хочешь бутерброд, может, тогда градусник тебе принести? - поинтересовался Дриббл.
  - Я здоровый, - буркнул командир.
  - Здоровый, здоровый. Только в Метрополитена влюбился... Возраст, наверно, такой - гормоны шалят...
  - Мне кажется, я теперь до конца жизни буду ловить метрополитеновых однокашников и родственников, а они все будут умирать, похищаться, терять мужей, размножаться неестественными способами - и все валить на Метрополитена. Я этому гаду в глаза хочу посмотреть - по какому праву он мне жизнь в говно превратил?
  - Да, в глаза посмотреть, это - ты правильно придумал. Верное средство - ему, конечно, станет стыдно и он умрет на месте. Прямо новое слово в судебной практике: по понедельникам наш командир строит всю тюрьму и смотрит хулиганам в глаза. Презрев опасность окосеть от усердия.
  Сухой Ручей сидел и недружелюбно поглядывал на компаньона.
  - А письма ему не хватит? Очень трогательно можно написать... "Я к вам пишу, хотя вы меня и не знаете. Я, собственно, тоже вас ни разу не видел, но думаю о вас даже в туалете... на "С" и "Р" - моя фамилия, на "Э" - меня зовут... На "Д" - мой лучший друг..." На все буквы алфавита - подруги милые.
  Не дождавшись ответа, Дриббл пожал плечами и тоже принялся недружелюбно поглядывать на приятеля.
  - Ладно, - нехотя проговорил он наконец. - Съезжу я с тобой. Только пообещай никого не арестовывать... А то стыдно, честное слово, в обществе появиться: чуть тебя с глаз упустишь, уже слышно "Вы все арестованы! Ноги на ширину плеч! Сопротивление бесполезно, бордель окружен!"
  Острые уши у Эльвина поднялись торчком не хуже треугольничков Дриббла.
  - Мы едем в Попрандий? - не веря своему счастью, спросил он.
  - Едем, едем, - с тяжким вздохом подтвердил Дриббл. - Только, я тебе сказал, - если будешь вести себя прилично. Никак этих твоих "Гражданин попрошу пройти со мной. Немедленно прекратите колдовать, я из милиции... ква, ква, ква..." Придем как порядочные люди: наврем, что расследуем убийство Аквапарка и ищем свидетелей. Может, он и проболтается про что-нибудь интересное.
  - А как же мы наврем? А если он за нами все это время подглядывал? - испугался Эльвин.
  - Значит врать не будем, какая жалость, - подумав, поменял планы Дриббл. - Нам ведь и на самом деле нужны свидетели и знакомые по делу Аквапарка? А если ты ему про все свои подвиги расскажешь, про то, как ты Доминика со всем потомством в тюрьму посадил, - он тебя вообще в обе щеки расцелует.
  Друзья проболтали еще больше часа, а потом, возбужденные предстоящим приключением, долго вертелись в кроватях, слушая знакомый ночной голос: "Ма-а-ашка! Ну-ка открывай, рожа твоя бесстыжая! Боишься?! И правильно делаешь... А это кто здесь? А!.. У!.. Ооо!.." ----------------- Уважаемые господа, я переехала на рулейт, потому что здесь темно и страшно. Все постепенно будет там. Мои страницы на рулейте и автор.тудей: Русское и кельтское историческое фэнтези: https://author.today/work/106896 В китайском стиле (осторожно! BL 18+) (boy's love): https://tl.rulate.ru/users/284459 https://author.today/u/letterworld/works
Оценка: 5.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"